|
|
||
***
Это дерево дикое -
выросло на перекрёстке
трёх опасных дорог -
из него ты не выстроишь дом.
Ночью стены белить
и замешивать звёзды в извёстку -
пусть искрятся, поют
над холодным ничейным прудом,
где с трудом, без труда ли -
ни рыбы, ни мяса, ни ила,
только тот, кто пугает енота,
творожит туман
и в печную трубу
пробирается, словно в карман,
чтобы выкрасть огонь,
что и так догорает вполсилы.
Русскому языку
Язык мой, враг мой,
среди тысяч слов
твоих, кишащих роем насекомых, -
нет, попугаев в тропиках, улов
мой небогат и зелен до оскомы,
и слишком слаб,
чтоб миру отвечать -
когда мгновенье бьётся жидкой ртутью,
косноязычье виснет на плечах -
а значит, ослабляет амплитуду.
Я не могу
поссориться с дождём -
наверно, русский речь меня покинул.
И старый добрый дзэн меня не ждёт.
Шопеновская юбка балерины
не прикрывает
кривоногих тем,
морфем и идиом - но я причастна!
И я, твоя зарвавшаяся тень,
ныряю в несжимаемое счастье.
"Царь-колокол".
"Гром-камень". "Встань-трава".
О, не лиши меня попытки слова,
пока такие ж сладкие слова
не разыщу на глобусе Ростова!
Вступили в реку -
будем гнать волну.
Что ж нам, тонуть? Куда теперь деваться?
Всё разглядим - и выберем одну
из тысячи возможных девиаций -
верней - она
нам выберет звезду.
И полетит сюжет, как поезд скорый,
и я в него запрыгну на ходу
пускай плохим - но искренним актёром.
***
Ты прекрасный актёр -
только врать не умеешь совсем.
Подними же глаза,
что боишься увидеть - змею?
Я стою на своём?
Говори же, пока я стою,
ведь уйду.
И кому ты тогда
свой букет хризантем
виноватый, сквозь город
дождливый притащишь,
кому
будешь сбивчиво врать,
рисоваться, под взглядом сникать?
Будут капли тоскливо
по окнам маршрутки стекать
и безликий фонарь
бороздить безответную тьму.
***
Запах корвалола - как стена.
Стоп. Кирпич. Шлагбаум.
Дальше некуда.
как ни упоительна война,
вам обоим не закинуть невода
в эту реку.
Истина живой
не даётся,
но живым позволено
становиться ветром и листвой
под защитой звона колокольного.
***
И Дания тюрьма, и здесь - тюрьма
ничуть не лучше. Принц, а ты свободен
теперь? Не перемётная сума
слепой судьбы - а голый нерв Господень?
Офелия, в руках своих согрей
шалфей и мяту в этом горьком поле.
Из нервных клеток выпущу зверей -
пусть хоть они потешатся на воле.
Такая раздражённая пришла
весна - швырнула блики, почки, стаи,
от ветра юбки бьют в колокола
и расцветают яркими цветами.
Живое -прочь, в укрытие, в тепло,
и голосов их на ветру не слышно,
и - пыль столбом - поганою метлой
сметает хлам с лица Земли Всевышний.
Я спрыгнула с обрыва - но цела.
Отвязанность, ты знаешь, - не свобода.
Моя изба - без красного угла.
Лишь тень Отца
порой мелькнёт у входа.
***
Такси! -
-дермисту закажи мою
фигуру ню а ля мадам Тюссо.
А время убегает сквозь песок
водой -
вода, увы, не друг огню.
Перевернуть песочные часы
и пожалеть уснувшего бомжа.
Потом, покрепче карандаш зажав...
Да ты смеёшься?
Если это - цирк,
обиду я, как шпагу, проглочу.
И выпью леденящий душу квас.
Не стоит зря проветривать слова -
ты знаешь всё, что я сказать хочу.
У вас четверг? А у меня шаббат.
Сижу фанза, пью чай
и жгу мосты.
Игра не стоит свеч. Сгорят листы
пожаром аллергии на губах.
Там, в переулке, дерево-змея.
Там каждый вечер падает звезда.
Её найдёт тинейджер, а не я,
и скажет восхищённо: "тема, да?!"
|