Андреева Ирада : другие произведения.

Quercus

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


      ДЕТСКОЕ
     
     
      Нонни и Манни
     
      Суровое море, дышащее силой,
      Застывшие глыбы, как гоблинов рать.
      И ветер холодный над берегом стылым
      То свищет, то стонет, то рвётся вдруг вспять...
     
      Кипучей громадой солёные брызги
      На скалы обрушатся с воем тоски.
      И воздух продрогший колеблется зыбко,
      И дремлют под ропот волны челноки.
     
      И сизая чайка пронзительно плачет,
      Под небом носясь, как под завесой тьмы...
      В мгновение это вздохнёшь ты иначе,
      И в дымке неясно проступят холмы.
     
      Вся жизнь пред тобою. Бери без остатка!
      Пропитана солью, дрожащая мгла
      Дыханием Севера больно и сладко
      И трепетно душу мою обожгла...
     
      Февраль 1996.
     
     
      * * *
     
      ...Листья в смятеньи дрожали, шептались,
      Ночь обжигала волнующей влагой.
      Взору пытливому всё открывалось.
      Город делился безмерной отвагой.
     
      Ветер шуршал и затрагивал звёзды.
      Высились кроны таинственной тенью.
      Сумрак ночей с фонарями был создан,
      Верно, чтоб людям нести откровенья.
     
      Ширился мрак над квартала провалами.
      Спала земля. Жизнь на ней продолжалась.
      Время сочилось песчинками малыми.
      Нынешней ночью так вольно дышалось...
     
      Март 1996.
     
     
     
     
     
      НЕБО И ГЛИНА
     
     
      Нездешний вечер
     
      ...Густая синь с улыбкой Сатаны...
     
      1.
     
      ...Звонкий цокот копыт по булыжникам древним
      В тёплой сини разлит.
     
      Воздух дышит тяжело и прерывисто, будто конь
      В ожидании бешеных скачек.
      И храпит, и фыркает, и подёргивает ноздрями,
      Мотает длинной тёплой мордой.
      Задыхаясь, дрожа от предчувствия
      Небывалого экстаза —
      Тихо ржёт,
      из глубины груди вырывает стоны,
      порывается стать на дыбы, —
      Но опять, словно опутанный тончайшими
      Сладострастными нитями,
      ..................................................................
      Лишь вздыхает — всей своей невесомой плотью,
      Невыносимо чувствительной и жгуче обнажённой,
      Вздыхает — до хрипа — и обрывается...
     
      Апрель 1997.
     
     
      2.
     
      ...Жужжат и гудят фонари.
      Стынет и леденеет высь.
      Серебряные кольца звёздных кольчуг
      Сыплются градом из рукавов
      На хребет уснувшего титана.
      Пылание ста очей
      Угасло. Тело его стекленеет.
      Лишь тихие волны и вздохи,
      И всплески незримых рук
      Обласкивают тёмную громаду...
      И наступает безумие кукол.
      Они скалят зубы,
      И всё огромней и огромней
      Становятся их мёртвые зрачки...
     
      Апрель 1997.
     
     
      3.
     
      ...Тихо стучит коготками по жести,
      Заглушая шуршание звёзд
      И шелест струящегося покрова, —
      Распластаннейшей, скользящей негой,
      Обжигающей ладони, —
      Царица карнизов и желобов,
      Пламенеющей герани
      И гнезда сияющих острых алмазов.
      <В саду >
      ...Чмокают светлые капли,
      глотают и сосут
      Вспыхивающие шорохи и свисты,
      Стекая гибким живым стеклом
      С глянцевитых спин
      Зачарованных царей.
     
      Май 1997.
     
     
     
      Бесов бал
     
      О, Бердслеевы виденья!
      Ослепительный гротеск.
      Круги лунные и тени,
      Вельзевулов бал и блеск.
     
      Шляпа вздёрнула свой кончик,
      Истерически визжа...
      Глаз — пронзительнее ночи,
      Взгляд — отравленный кинжал.
     
      Старичок, пропахший мятой,
      Что-то в сердце разбудил...
      А от розы, «вечно смятой
      На груди», — огонь в груди.
     
      Май 1997.
     
     
     
      * * *
     
      ...Я сидела, словно в клетке,
      И ждала.
      Мне злорадная соседка
      Две косицы заплела.
     
      В подвенечном белом платье
      Комкала платок.
      За стеною — сёстры, братья,
      Толп неясный говорок.
     
      Полувнятная тревога
      Всё росла.
      Тихо встала у порога,
      Заглянула в зеркала.
     
      У окна — одной девчушки
      Встретила глаза.
      Улыбнулась, как подружке,
      Мне, ни слова не сказав.
     
      И тогда сорвалась с места,
      Сорвала фату.
      Не жена и не невеста, —
      Убегу, уйду!..
     
      Расплетала косы в холле.
      Рядом кто-то был.
      Видно, знал, что я в неволе,
      Взором пристальным сверлил.
     
      ...Ночь обнимет. Я спокойна.
      Я вперёд, вперёд плыву.
      Я вольнее птицы вольной,
      Жаль, недолго проживу.
     
      Октябрь 1997.
     
     
     
      * * *
     
      ...В который раз поднимаю глаза к небу,
      Где тяжело проносятся ночные облака,
      И тогда грозное дыханье веков
      Касается моего чела.
      И когда сквозь рваную брешь из-за туч
      Блеснёт звезда,
      Я подумаю в тысячепервый раз:
      Сколько веков назад
      К ней в тоске устремлял свой взгляд
      Иоганн Вольфганг Гёте,
      И Марко Поло в чужих степях
      Она сияла огнями Венеции.
      И тогда в её далёком свете
      Взоры наши встречаются;
      И страшно душе,
      Глотнувшей горечь тысячелетий,
      Этого обжигающего Божьего напитка
      Из кубка вечности.
     
      Август 1997.
     
     
     
     
      * * *
     
      ...Это небо что-то прячет,
      Усмехается Джокондой,
      Словно разом взмыли к солнцу
      Сотни пламенных шаров,
      Словно все в руках держали
      По верёвке, и со смехом
      Дети выпустили в небо
      Этих рыжих голубей, —
     
      И сады зажглись сияньем,
      И сквозь небо проступили
      Горизонты, стрелы чаек,
      Парус огненный вдали —
      И, выпрастываясь лентой,
      Закрутился синий-синий,
      Белым реяньем исхлестан,
      Шар в летящем торжестве.
     
      24 ноября 1997.
     
     
     
      * * *
     
      ...Что может быть больше тебя?
      Ни стихи, ни иные миры, ничего...
      Кроме глухого зеванья дождя,
      Катящего в огненных струях
      Жар тела твоего.
     
      17 декабря 1997.
     
     
     
     
      Предыстория
     
      В моём Париже есть башни Стокгольма,
      Испанских решёток железный узор.
      В лиловых садах — изнывающе-вольно,
      Томя, опьяняя, бередит простор,
     
      Простор — глубины! Господами — два цвета:
      Лимонный и чёрный — осколки луны;
      Хрустя, преломляясь, шипя, как кометы —
      Испански и жгуче, французски-страшны.
     
      Италии говор — кричат апельсины
      В лотках под навесом. По вечерам
      Становится небо трепещуще-синим,
      Колумб отплывает к чужим берегам.
     
      Лачуга у моря. Жена — одинока.
      Все реки земные повернутся вспять
      Пред тем, как вздохнёшь, — оборвавшись, глубоко, —
      И ноги к Нему понесут, чтоб обнять.
     
      Вот вал, грохоча, давит грудью собрата,
      Барашки кипят по гребням, всё вперёд —
      И странно-нагая, сурово-богата,
      Чернее земли Земля в море встаёт.
     
      ........................................................
      Дубы, словно томы истории, в ряд;
      Под ними, в пенсне, ..............................
      Зевает Наш Лектор — и сер, и усат.
     
      Март 1997.
     
     
     
     
      ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ
     
     
      Catarsis
     
      Я уже ни о ком не плачу.
      Сны и тени в память не прячу.
      Только помню: рыжие блики,
      Сумасшедшего неба крики,
     
      Тёмный жгут занавесок-вакханок,
      Жёлтых юбок взметённый бал,
      Синий дым, жаркий шёпот цыганок,
      Петушиной крови бокал.
     
      Чья-то свадьба, а может, поминки.
      Вероятней, второе. Теперь,
      Как обман, ищу по старинке
      В буйных зарослях к Небу дверь.
     
      26 сентября 2001.
     
     
     
     
      Historia morbi
     
      Твой любимый вишнёвый сок
      Кислотой обожжёт язык.
      Дикой лжи истекает срок,
      Но так сладок убийства миг...
     
      Только здесь, в упырьем чаду,
      Можно кровь лакать без препон.
      А затем — в опустевшем саду
      Горевать, что суров закон.
     
      О Даная, несбыточен дождь —
      В зеркалах не мелькает кот;
      И тот, кого страстно ждёшь,
      Никогда к тебе не придёт.
     
      Октябрь 2001.
     
     
     
      Сантана
     
      Ночами тихо чавкает вода, слезя
      Зрачки отвыкшего от жажды.
      И кто сказал нам, что войти нельзя
      В одну и ту же реку дважды?..
     
      Седеет небо с сердцем в унисон,
      И нет насмешливей свободы.
      А над тобой — древнейших странствий звон —
      Прошли все воды...
     
      Март 2003.
     
     
     
      * * *
     
      Мой маленький, мой горбоносый,
      Чертёнок чёрненький — постой!
      Куда нас чёрт с тобой заносит?
      Ко всем чертям качусь с тобой...
     
      Ему — две алые гвоздики,
      Тебе... Хотя самой смешно —
      Через года, под злые крики
      Сказать, что я и чёрт — одно...
     
      23 марта 2003.
     
     
     
     
      Homo — tempori
     
      Пожалуй, нет нелепее сиротства.
      Как в прерии, охваченной огнём,
      В нём всё беснуется, трещит, клокочет, рвётся,
      И — тихий смех... Насмешка над дождём.
     
      Напрасно лижут ливни эти раны.
      Огня, как дьявола, пугается зверьё.
      В сузившихся зрачках ощеренной саванны
      Читает смерть и злобу вороньё.
     
      Забудьте ваши лживые обеты,
      Молитвы — прочь!.. Спасайтесь от меня —
      И не таких, как вы, Огонь отправил в Лету.
      И полчищу богов не задушить Огня.
     
      И ваши жалкие обугленные трупы
      Мне не дороже выжженной травы.
      Огонь безжалостен, и слёзы неба скупы.
      Я сожжена дотла. С искрой — играли вы.
     
      25 марта 2003.
     
     
     
     
      Дебют
     
      В. В.
     
      ...Властитель Мира, яду, яду!..
      Сосёт, и гложет, и цветёт —
      Намёк лилового каскада
      И тёмный, жгучий, древний мёд.
     
      Смеясь глазами, как Мадонна,
      Ласкаешь плод и стелишь плед,
      Играешь нежностью бесплодной
      И режешь головы в букет.
     
      И непреклонности надменной
      Уже туманится стекло...
      Скорей — по горло — в яд, в геенну,
      Пока родство не зацвело.
     
      1 ноября 2003.
     
     
     
     
     
     
      ОРАНЖЕВЫЙ ДОМИК
     
     
      Titanic. Возвращение
     
      Ф. М.
     
      ...Небо, потёртое небо и выжженный рыжий бок
      Вставшего наискось к сердцу обломка пространства.
      Мерной капелью время дробится на трупах каменных плит.
      Стой, тишина-астматик, — мы оба сходим с ума.
      Как дряхлую ветошь, разодрали действительность рядом.
      Тихий треск умирающей пены прибоя. И где-то вдали
      Нежный звон колокольчика и ветра вздох на прощанье...
     
      10 марта 2003.
     
     
     
     
      In memoriam
     
      ...Говорите же мне, говорите о любви!..
      Я налитого сердца не выдержу...
      .........................................................
      ...Но прости. Твой сон боюсь нарушить.
      Будешь завтра вставать,
      Не споткнись о мою душу —
      Она у твоей кровати.
     
      8 февраля 1998.
     
     
     
      Quercus
     
      ...Покинув кровавые бани
      И гул каннибальского Рима,
      И тех белоснежных ступеней
      У низких бассейнов жуть,
      Мы прошли ледяной пустыней...
      17 мая 1997.
     
      ...Он вырастает внезапно,
      Вцепившись корнями в самую толщу сердца,
      На пределе сияющего одиночества, —
      ................................................................
      Вырастает внезапно,
      Как сладкий обморок,
      Давая знак оранжевым человечкам
      Пуститься в блаженный пляс и свести меня с ума.
     
      2 ноября 2001.
     
     
     
      Мотивы Дзен. Август
     
      В. В.
     
      1.
     
      ...У пены нет языка,
      Только сердце.
      Ночь похожа на дом,
      Мой единственный дом,
      Где есть Ты.
     
      2.
     
      ...Седое утро
      Разбудит седое сердце.
      Чашка кофе
      Оставлена с вечера.
      Где я?..
     
      Январь 2003.
     
     
     
     
      Ядовитый плющ
     
      В. В.
     
      1.
     
      Твой плен, Изольда, — сладостная блажь,
      Зевок пантеры, мудрость преисподней.
      Ты жара сущего вместилище и страж.
      Из нас двоих — не знаю, кто свободней.
     
      В оковах прелести и грации слепой
      Так много скрытого, невинного подвоха...
      Чуть оступившись, смотришь пред собой —
      И я у ног твоих, от жара сам не свой, —
      Податливей листвы и тише вздоха...
     
      Оптический обман мне стал понятен:
      Ты — зеркало в каскаде лунных пятен.
      В тебе мы восхищаемся собой.
     
      12 сентября 2003.
     
     
      2.
     
      ...Ещё одним штрихом, единственной зарубкой
      Мой день увековечь, прелестная голубка!..
     
      И в водопад неистовый сирени,
      Под шёпот вкрадчивый горящего дождя,
      Я всю тебя впишу, мой своенравный гений,
      И детством распишусь, в привычность уходя.
     
      Побудь со мной, Изольда, ностальгия,
      Мне не хватает самого себя.
     
      17 сентября 2003.
     
     
     
     
     
     
      NOSTALGIA
     
     
      1.
      ...Весь багаж —
      Спрессованных табачных плиток кирпичи,
      Шарф, потёртый в двух местах, но тёплый, как очаг,
      Нежный грохот трубки на зубах
      И кувшинчик кофе на дорогу.
      Всё, что нужно для уюта,
      Если можно так назвать солёное пространство
      И свистящий разворот Синдбадова плеча.
     
      2.
      Мир —
      Как старая игрушка в табакерке,
      Чёрный лысый дьявол с серьгами в ушах,
      Крючковатым спелым носом, большим, чем морщинистая голова,
      И улыбкой белозубой, как кинжал, —
      Как и ты, цыган по древней крови
      В ворохе цветистых одеял.
      Ласково, как жмурящийся кот,
      Ты его за щёку леденцом положишь.
     
      3.
      Чем заполнить ноющее ожиданье
      Полновесного прощанья? Промежуток
      Необуздан и криклив, как ругань сицилийки.
      Простонародная латынь скрипит и лопается в лабиринте памяти,
      Как раздавленные крабьи скорлупки, густо усеявшие гальку.
      А перебитые клювы бывших патрициев
      И их надменные губы, вывернутые наизнанку, —
      Тончайшей тоски изваянная соль.
     
     
      4.
      ...Сухой отрывистый щелчок — и тотчас
      Встаёт стеной пожар павлиньих перьев
      И сердце обжигает ливень попугаев.
      Мантилья тишины изодрана в клочки.
      Чернейшая из дочерей, с глазами тигра,
      Заворожив неистовую пляску
      Мерцающими сонными зрачками,
      Под шепоток костлявых ведьм, стращающих детей,
      Готова запалить угрюмыми кострами
      Оранжевый и смуглый материк.
     
     
      5.
      ...Пора наполнить свежим кофе
      Мой старенький кувшин-бродяжку.
      ...............................................................
      Площадь —
      огромная кофейня под открытым небом,
      город глиняных человечков,
      Затвердивших наизусть все звёзды, как Коран.
      Молодой мулла — рогатый месяц — улыбается в своем гареме.
      Приглушённые напевы хриплых голосов,
      Стук костяшек,
      блеющее пенье закипающей воды,
      Тихий рёв замшелого кофейника — и вскоре
      Я губами приложусь к тому, что Раем называл Пророк.
      Смуглолицые фигурки, скалясь в бороды,
      Уверяют, цокая вертлявым языком, что Джинн
      Живёт в кофейнике, а не в кувшине.
      И призывают в свидетели самого дьявола.
     
      6-7 ноября 2003.
     
     
     
     
     
     
      REQUIEM
     
     
      1.
     
      Латиноамериканский Реквием
      ...И такие нежные...
      А. Сторни
     
      ...Это горе было таким солнечным,
      Что впору было засмеяться розам,
      Зубастым кровавым розам, скрывающим в сердцевине своей страсти
      Твоё хрупкое имя, высеченное на скрижалях лепестков.
      Это горе было таким солнечным,
      Что ликующий траур подсолнухов был не в силах сдержать отчаянной гордости,
      Заливающей ослепительные поля
      Страсти, желчи, тоски, недоверия, взволнованных до бреда и слёз.
      И таким солнечным,
      Что, казалось, Отец впервые взглянул на прекрасную Землю
      Со дня торжества её любви,
      Взяв ошеломлённое сердце в оранжевые ладони.
      И таким солнечным,
      Будто потускнели все светила мира,
      Отдав свою огненную кровь до капли
      Отравленному солнцу, уходящему из зенита.
     
      Помяни меня, Пламя,
      Последнего рыцаря твоего Грааля.
     
      11 октября 2006.
     
     
     
      2.
     
      Левантийский Реквием
     
      Ты пил из железной чаши змеиный яд,
      Терзавший твою искушённую кровь
      Горше кинжала в руке названого брата,
      Острее жестокой звезды, сияющей над пустыней.
      Ты пил его в течение многих лун,
      И ты, глупец, не вознёс хвалы Господу.
     
      Ты дышал ароматом курившихся роз,
      Твой алтарь был усеян ими, как брачное ложе,
      Ты купался в них, как купаются в золоте,
      И был равнодушен к ним, как уличный оборванец.
      Как ты мог, бездумный слепой раб,
      Не пасть ниц, целуя песок у ног Господа?..
     
      И ты видел скрытый огонь в глазах прекраснейшей из пери,
      Тяжёлый и неотступный, как зарок кровной мести,
      И пронзительно нежный, как зори в Раю.
      Ты видел её солнечную улыбку и родинку возле губ,
      Волосы чернее индийской ночи*, надменный овал лица,
      И ты не заклал себя, несчастный евнух, задыхаясь от слёз,
      Обнажив своё жалкое сердце пред Господом,
      уронившим алмазы вселенной тебе в руки?!...
     
      Так ешь же теперь золу, пируй,
      посыпь голову пеплом —
      Сокровищем твоим после Гнева Господня.
     
      16 октября 2006.
     
     
      *«Волосы чернее индийской ночи» — образ из древнего индийского трактата.
     
     
     
      Из цикла «Сны Сольвейг»
     
      * * *
     
      Где растёшь и мерцаешь ты ныне, синяя роза моя?
      Я хожу по городу снов, тоскуя. Цветут сады;
      Я знаю твой дом, и знаю, что в нём тебя нет.
      Но воздух полон тобой; всюду — жгучий твой взгляд.
     
      Не прошу — покажись, мой собрат по Святой земле;
      Твой голос наполнил печалью весь мир мой до самых звёзд.
      Я хотел бы лишь к сердцу в рубцах прижать твой белый платок,
      Когда буду с Земли уходить без тебя в мой цветущий сад.
     
      03.12.2023г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"