Аннотация: Автор текста - Ирада Андреева. От автора: Я не поклонник творчества А.Н.Толстого и его самого как личности. То, что мне показали, удивляет меня до сего дня.
ПО ДОЛГУ ПАМЯТИ
Осенним днём, а вернее, осенней ночью 2002 года (точнее не скажу — слишком «много русской воды утекло за это время», как написал когда-то один из самых кровно русских наших писателей, Д.Н.Мамин-Сибиряк, отчего-то незаслуженно водворённый если не на дальние, то явно не на самые передовые рубежи русской литературы) мне случилось попасть во сне в особый слой «веера». Живой пейзаж в пастельных тонах, с преобладанием жёлто-розовой цветовой гаммы, мягко менялся в светлой дымке, будто плыл. Звучала музыка, напоминающая классиков французского импрессионизма (по-видимому, вибрации данного слоя). На кованой ажурной подставке, как бы выросшей рядом из травы, возникла книга с текстом и картинками, которые будто бы плыли в мареве, подобном той дымке, которой полнилась природа вокруг. Напряжённое всматривание и попытка пробиться сквозь дымку, скрывающую текст, через некоторое время, кажется, принесли плоды (а возможно, мне просто помогли) — часть текста на русском языке (конец или итог главы из неизвестного произведения) чётко проступила на странице. Мне дали время заучить этот крохотный фрагмент текста путём многократного его повторения и проговаривания вслух (надо сказать, это было нелегко). При этом на странице проступило имя — «Алексей Николаевич Толстой», оно же было произнесено вкупе с образом, промелькнувшим стремительно, но с демонстрацией авторитета когда-то жившего писателя, теперь же юного и в то же время сохранившего наработки прошедшей земной жизни.
Привожу этот отрывок слово в слово:
«Тело всегда идёт вслед за душой и стремится принять форму всех точек, которых душа достигает в своём саморазвитии».
Алексей Николаевич Толстой
Сегодня, по прошествии двадцати лет, мне показалось, что я не имею права держать эту информацию только в своей памяти и памяти пары самых близких мне людей. Жизнь членов моей семьи и меня самой сейчас слишком непредсказуема. Да простят мне потомки классика нашей советской литературы и его почитатели, если написанное покажется им дерзостью.