Постулат первый: в жизни "хэппи эндов" не бывает. Даже если вы долго страдали, а потом "вдруг" наступило счастье, на этом жизнь не кончается. И продолжается чередование светлых и тёмных полос. "Энд", то есть конец, наступает для вас только с вашей смертью. А это никак не может быть "хэппи", потому что "хэппи", то есть счастье, - это чувство, а мёртвые ничего не чувствуют... Разве что покой и блаженство, но, во всяком случае, не счастье. Для тех же, кто стал свидетелем вашей смерти, для ваших друзей и родных, это никак не "хэппи" и даже не "энд". Их жизнь продолжится, уже без вас, и для них продолжится чередование чёрных и белых полос.
Постулат второй: хорошая актриса в жизни рискует только одним - потерять себя. У неё слишком много масок, в которые она перевоплощается полностью. Меняя личину за личиной, она теряет ту единственную, которая была её лицом.
Постулат третий: ангелов не существует. Абсолютное добро - это, чаще всего, демон, приклеивший на себя тысячи перьев. Абсолютен лишь Бог, но в Его существовании многие сомневаются.
Глава первая
Лос-Анджелес - чужой для Александры город. Она привыкла к снегам, морозам... Иногда она спрашивала себя, какой чёрт занёс её в этот предбанник рая. Чаще всего она не отвечала на этот вопрос, потому что этим чёртом была сама.
Она была успешной актрисой на родине, выступала в театре. Была одна пьеса - "Ведьма", - которую она так и не сыграла. Пьеса о том, как важно оставаться собой и не изменять высокой чести быть Человеком.
Сейчас всё это было далеко: и Москва с её нудным гудением толп, и Петербург с его промозглой сыростью, и даже Ульяновск с его непрекращающимися ветрами. Она была в самом солнечном, самом очаровательном и блистательном городе - в Лос-Анджелесе. Она сидела в своём одноэтажном доме, с тоской смотрела в окно, и чёрно-белые листы очередного сценария рассыпались у её ног.
Телефонный звонок. Саша вздрогнула. Подбежала к аппарату.
- Слушаю.
- Привет, детка! Это Мартин. Ты прочитала сценарий?
Саша посмотрела на листки, рассыпанные по полу.
- Не совсем...
- Чёрт побери! Что значит "не совсем"? Ты нужна мне в этом фильме! Больше никто не сможет сыграть эту дочь испанского гангстера!
- У вас же есть Сэльма Хайек и Пенелопа Крус.
- Пен - предательница. Она сказала, что её это не интересует. А Сэльма занята в другом фильме. Ну, так как?
- Н-не знаю... По-моему, там плохо выписан образ подруги...
- Исправим. Зато твой образ выписан превосходно!
- И, по-моему, там очень слабый детективный сюжет...
- Чёрт побери, Эн! Не мне тебе говорить, что сценарий - это дерьмо, из которого на площадке делают конфетку.
- Ну, тогда я конечно буду играть...
- Ты что, всё ещё переживаешь? Брось! Этот подонок - первоклассный актёр, так что ему можно всё. Забудь и расслабься.
- Ты мог бы, для разнообразия, пожалеть меня.
- Жалость - подачка никчёмным. А ты актриса, с большой буквы! Настоящая актриса!
- Видела я это кино. Оно плохо кончилось. Ладно, пока. Пойду читать сценарий.
- Не кисни! Если что - звони, я подгоню тебе парочку жеребцов - на выбор.
- Пошляк.
- Да, это я. Ну, пока.
- Пока.
Ещё немного Эн послушала короткие гудки и бросила трубку на рычаг.
День никогда не заканчивается там, где вы хотите поставить точку. Нужно было собрать "его вещи" и уложить их в коробки, дочитать сценарий, не забыть поесть и ещё желательно постирать и сходить по магазинам. К тому же, третий день что-то барахлит в машине - надо оттащить её в ближайший автосервис.
Прикинув всё это, Эн отправилась смотреть телевизор. Первое и последнее утешение современного человека - уставиться в экран и забыть, что существует внешний мир.
Разнообразие в скучную, мутную жизнь внёс, неожиданно, "подонок". Он позвонил в дверь, уже чужой в этом доме, и долго ждал, пока хозяйка откроет. Она увидела его в привычной кожаной куртке и в до боли знакомых потёртых джинсах.
- Что-то случилось?
- ... Можно войти?
- ... Нет.
Молчание.
- Я хотел извиниться.
- ... Нельзя извиняться за то, что ты есть. Это невозможно изменить.
- Так ты считаешь?
- Да.
- ... Давай прогуляемся.
Она бросила на него короткий полусердитый взгляд.
- Только ключи найду...
- Хорошо. Я подожду здесь.
Конечно он любил её. Но любовь и жизнь - две совершенно разные вещи. Он чувствовал, что никогда не сможет понять её, войти в её мир, её мысли. Она навсегда останется для него белым пушистым ангелом, тайной из снежной России.
Они шли по обочине дороги, в сторону города. Ещё робкое весеннее солнце блестело в подсыхающих лужах, молодая трава гордо поднимала голову. Всё это мешалось и светилось в нежно-голубом и пронзительно высоком небе. Слабый ветер приносил запах сырости и тепла. Они дошли до конца элитного поселка. Над самыми их головами пролетела птица, испугалась и быстро набрала высоту. Эн улыбнулась.
- А мы скоро будем снимать новый фильм - "Каждому своё". Я буду играть дочь испанского гангстера. Правда, он на пенсии.
Непостижимая и потому недосягаемая. Она улыбалась ему, спрятав озябшие руки в карманы куртки, не боясь папарацци, не задумываясь об имидже, не беспокоясь о рейтинге. Маленькое чудо.
Он ничего не ответил ей, просто улыбнулся.
Они пошли дальше, дошли до города, дол какой-то автобусной остановки. Сели отдохнуть на скамейку.
- Может, забудем всё и будем просто хорошими друзьями? Думаешь, это возможно?
- Почему бы нет. С удовольствием. - Он протянул Саше руку, она торжественно её пожала. - Рад встрече.
- Теперь по домам?
- Ну, если ты не против, я бы сходил куда-нибудь поесть. От этой прогулки, честно говоря, у меня ужасно разыгрался аппетит.
- Знаешь, а у меня тоже.
Глава вторая
Что заставляет человека изменить себе и становиться кем-то другим? И как понять, кто же он на самом деле? Хорошо ещё, что у каждого человека есть пара проверенных средств, чтобы успокоить совесть. И вот уже прошла тошнота, уже не мучает дрожь и совсем отстраненно, как сон, вспоминается неделя в Мексике с партнёром по съёмочной площадке. Дурацкие любовные игры, демоница и человек, наручники... Будем считать, что всего этого не было. Они с Томом - просто друзья.
В России было сыро и слякотно. Вместо белых сугробов - грязные рыхлые кучи. Серое пасмурное небо легло на крыши небоскребов. Всюду толкотня, шум. Долгое препирательство с таможенником.
- Что это за кассеты?
- Это кассеты с моими фильмами, я в них снималась.
- Что это за фильмы?
- Мелодрамы...
- Цель ввоза в страну?..
Наверное, он хотел взять как можно больше денег. И, наверное, долго удивлялся, что она не предлагает взятку и думал: "Ведёт себя как деревенская баба. Правду говорят, что все американцы тупые".
Кассеты удалось отвоевать, правда, пришлось уплатить штраф. Хотя, вряд ли это был штраф. Потом, конечно, поиск затерявшегося за спорами багажа. А потом долгая минута тишины. Слёзы по щекам, а губы улыбаются. Дура дурой. Настоящая деревенская баба. Колют её, режут, а она целовать хочет и этот асфальт, и это небо, и этот воздух.
- Девушка, вам нехорошо?
Женщина внимательно смотрела в лицо Александры.
- Ogh! No, thanks. I"m OK. Спасибо.
- Ну, ладно. - Женщина поспешила дальше.
Москва. Толпы и толпы. Иностранцы и россияне, туристы и проезжающие, днем и ночью. Никому нельзя доверять, и какой-то снобизм в каждом коренном москвиче. Отдельное государство в составе Российской Федерации. Живёт по каким-то своим законам и развивается, когда вся страна медленно катится к чёрту. Мегаполис. Грязный, по-русски расхлябанный, неумытый, но мегаполис.
Дика Россия и упряма. Только лоб у неё не дубовый. В лобовой атаке с Европой проигрывает она. И вот они - мегаполисы, небоскребы и жвачка. И несётся она, с головой щенка и телом медведя, да простит меня Гоголь. А куда несётся ни сама не знает, ни другим предсказать не позволит.
В гостиничном номере Саша не стала разбирать вещи, а сразу растянулась на кровати. Мягкий матрас, розовое покрывало, красивые обои - и лучше не думать, сколько всё это стоит. Российский парадокс: каждый метр для ночлега, не то что для проживания, стоит бешеных денег в стране, самой большой по площади в мире.
Утром, с больной головой от снотворного и слипающимися глазами, так как в Лос-Анджелесе было самое время спать, Александра отправилась в здание Останкино. И там она заблудилась. Главный российский телецентр больше напоминает лабиринт. В его изгибах и переходах терялись даже те, кто работал здесь не первый год. Ей просто повезло, что мимо проходил какой-то человек. И ещё больше повезло потому, что это был её старый знакомый. Очень давно, когда ей было пятнадцать, а ему двадцать три, они работали вместе на ульяновском канале, в детской передаче. Она была маленькой девочкой и телеведущей, а он - выпускником технического института и оператором. Кажется, они даже немного подружились тогда. И ничего удивительного, что он оказался в Москве: уже тогда, десять лет назад, он был настоящим художником и профессионалом.
- Саша!
Всё такой же рыжий, с такими же упрямыми зелёными глазами. И улыбка совсем такая же. Только повзрослел немного.
- Максим...
Он довёл её до нужного кабинета и даже сам вписал свой телефонные номер в её записную книжку. Странно, разве они были такими уж друзьями? Саша решила, что она просто чего-то не помнит.
Глава третья
У звёзд гораздо больше масок, чем у обычных людей. У них отдельные маски для будней, отдельные - для публики, для тех, с кем работают, и для журналистов, отдельные маски для светских раутов. Блеск бриллиантов фальшив, и об этом писали ещё сто или двести лет назад. И всё-таки каждый, попадая сюда впервые, поражается.
- Просто "Ярмарка тщеславия" какая-то.
- Всё не так плохо.
Сашу только что познакомили с известным актёром. Примерно за минуту до скрежета ногтей двух светских мегер. Саша не расслышала, с чего началась гламурная склока. А вот её продолжение услышали все. "Как, ваше платье сшито не из платины? Вы же прима!" "Острить вам не получается". "Надо же!" "Уж поверь мне".
- Уверен, они помирятся.
Он был немного пьян, самую малость.
- Вы не собираетесь тащить меня в постель?
Он застыл, как вкопанный. Может, он ослышался? Каре-зелёные глаза девушки смотрели в самую его душу.
- Что? - переспросил он.
- Не обижайтесь, - попросила молодая актриса. - Просто мой режиссёр почему-то очень хочет, чтобы я завела роман... с кем-нибудь. Наверное, чтобы скандал привлёк внимание к картине.
- Картине?
- К фильму.
- А!..
Приходилось кричать. И фотовспышки слепили, выскакивая как шуты из табакерки. В таком гомоне и столпотворении можно лишиться рассудка, но гораздо сложнее - сохранить душу. Блеск манит, прозрачность бриллиантов успокаивает; все улыбки кажутся искренними, оскорбления - несерьёзными. А шум маскирует всё остальное.
- Саша! Мой вам совет: держитесь подальше от всего этого!
- Вы пьяны!
Он рассмеялся, соглашаясь с ней. Наставления здесь неуместны, они заглушаются музыкой и затмеваются блеском улыбок.
- Саша! - К ним подошёл режиссёр, Ипполит Григорьевич. - Костя, вы позволите забрать у вас мою маленькую звезду?
- Она ведь ваша!
Макарьин повёл её к сцене, в свободной руке он держал бокал с шампанским.
- Друзья! - возвестил он в возвышения, и на давно погасшем экране вспыхнули две его тени. - Мы сегодня здесь для того, чтобы отпраздновать успешную "премьеру" нашего нового фильма! Этак картина, - он сделал эффектную паузу, - не смогла бы появиться на свет без усилий огромного числа людей: от осветителей, до... меня. - Громкий смех гостей, режиссёр скромно улыбается. - Но прежде всего я хочу поблагодарить, - он снова сделал паузу, - очаровательную, талантливую, молодую актрису, которая не только блестяще сыграла главную роль, но и помогла - вступила в сотворчество! - помогла создать "такую чудесную историю", как сказал уважаемый Валентин Александрович. Более того, лично для меня эта девушка, эта особа стала Музой, самим вдохновением! Саша! - он повернулся к ней. - Ты - настоящая актриса. И большое, просто огромное спасибо тебе за участие в этой картине.
В толпе Саша нашла глазами Александрову - тоже молодую, но действительно талантливую, игравшую в очень сильных картинах. Но она тоже аплодировала. Ей тоже понравился фильм. Фильм о петербургской художнице, которая умеет видеть счастье. И о молодом человеке, влюблённом в неё. Она пытается показать ему, что в жизни есть не только серые краски, но и красная, жёлтая, голубая, зелёная. Каждый день герои ходят мимо стеклянного витража вокзала - из простых бесцветных стёкол архитектор создал целую картину. "Ну, разве ты не видишь?" "Чего?" "Как это красиво!" "Угрюмое здание"... Он не видит. И тогда однажды она пробирается ночью в здание вокзала и раскрашивает витраж, чтобы он увидел его таким, каким видит она. Утром, когда она вытирает последнюю кисть, свет прорывается сквозь серые джунгли, врезается в волшебный витраж и окрашивает весь мир в целую радугу красок. Днём, в очередной раз проходя мимо витража, главный герой замирает. Только теперь он понял, о чём ему говорила художница, в каком прекрасном мире живёт она и может жить каждый. Действительно сильная сцена: цветной витраж, его цветные отсветы, а всё кино - серо-белое. Последний кадр - полностью в цвете. По зелёному полю, между зелёного кустарника, по блестящим рельсам уезжает, приближаясь к синему горизонту, поезд.
Типичное "женское кино", но гораздо лучше чистой "love story", которая была в сценарии. Саша сама настояла на смене акцентов и сама же долго не могла сыграть. Должно быть, потому, что и она давно разучилась видеть радугу.
Впрочем, нет, кино получилось не типично женское. Потому что в сером мире живут не только главный герой и вообще мужчины, в сером живут почти все люди. "Зрячих" в картине только трое: главная героиня, её знакомый поэт и её папа, умерший "несколько лет назад" и вырезавший дочери чудесных кукол из деревянных чурбанчиков.
Глава четвёртая
Признание, слава, папарацци - плата за возможность говорить людям. Стоит ли жаловаться простым смертным, если фанатики до сих пор терзают память самого светлого и мудрого существа, ступавшего по земле, - память Иисуса?
Ночная жизнь, много новых знакомых - почти все чем-нибудь знамениты, - глянцевые рауты и светские тусовки. Это даже весело и интересно.
"Волшебный витраж" успешно прошёл в кинотеатрах. Публике понравилась мелодрама о молодом человеке, добивающемся внимания известной художницы. Затем был "Колибри". Молодой симпатичный следователь расследует убийства танцовщиц. Все они подражали одной - Колибри (по названию танца). Под подозрением оказываются все: от самой танцовщицы и её мужа до любого, кто хоть раз заходил в клуб. Убийцу ловят при втором покушении на Колибри - маньяк решил, что он обязан увековечить красоту её танца и сделать это можно, только убив её. Фильм покорил зрителей хорошей игрой актёров, музыкой, игрой цвета, колоритом, и пластикой танцев, тем более что многие трюки актриса выполняла сама. Изначально картина должна была называться "Бабочка", но выяснилось, что параллельно снимается фильм "Поцелуй бабочки" с Безруковым. Пришлось изменить название, поменять костюм танцовщицы, слегка изменить танец и подкорректировать диалоги. Шоу-бизнес есть шоу-бизнес. Нужно уметь крутиться.
После "Колибри" сценарии, приглашения и письма поклонников полились реками. Жизнь завертелась с бешеной скоростью.
- Саша!!!
Резкая боль в шее и голове. Тихий стон. Девушка с трудом открыла глаза. Из темноты и тумана - испуганное лицо Максима.
Он устало сел на кровать.
- Как ты меня напугала...
Он посмотрел ей в лицо. Бледная, с опухшими веками, волосы торчат соломой, не раздета, одежда измята и пропахла сигаретами, духами и спиртным. Максим подошёл к окну и раздвинул шторы.
- Не надо...
Существо на кровати зажмурилось и попыталось закрыться сухими лапками.
- С каких пор ты не любишь света?
Существо не ответило. Оно дёрнулось вперёд и резко свесило корпус с кровати. Его рвало.
- Господи!.. - Максим придержал ее за плечо, свободной рукой достал сотовый. - Девушка, скорую!.. Отравление. - Существо скребло его по колену, пытаясь что-то сказать. - Двадцать шесть. Улица ***, дом пятнадцать, квартира сто семьдесят семь, консьержка.
Существо наконец подняло голову.
- Максим... Не надо... скорую.
- Почему?
- Не надо...
Упрямые, злые глаза. Они не хотели, чтобы газеты узнали о её состоянии. Это всё, о чём они думали. О престиже, об имидже. Ему хотелось её убить. И всё-таки он отменил вызов.
- Марганцовки... - попросило существо, и огромные глаза несколько раз мигнули, как будто сейчас заплачут.
Он вышел. Минут через десять вернулся в комнату. Существо попыталось встать, но слабые ноги почти не слушались. Максим взял его на руки и отнёс в ванную. Мерная кружка с литром слабого марганцевого раствора была уже там.
- А как ты попал в квартиру? - пролепетало существо по дороге.
- Консьержка дала запасной ключ. Она беспокоилась за тебя.
После промывания желудка существо стало больше походить на человека. Максим завернул Александру в одеяло, отнёс на кухню и осторожно усадил за стол, в уголок мягкого дивана. Потом налил кружку горячего, крепкого и сладкого чая. Девушка взяла её в обе ладони, её знобило.
Они долго смотрели друг на друга, уставший зверёк и потемневшее солнце.
- Что с тобой стало?
Она вздрогнула и застыла в испуге или удивлении.
Он нервно прошёлся по кухне и снова сел напротив неё.
- Ты только скажи: ты не пыталась покончить с собой?
- Нет!.. Я... - Она заплакала. - Нет, я... я... забыла!.. Я забыла, что нельзя... снотворное после спиртного...
Она отставила чашку и откровенно расплакалась, спрятав лицо в ладони.
- Поплачь. Тебе это полезно.
Зелёные глаза почти светились, губы сжаты, руки скрещены на груди. Самое страшное - что он прав.
Он отошёл к окну.
- Ты же играла Офелию... и Ведьму...
Больше он ничего не мог сказать. Он не мог на неё злиться, не мог её осуждать. Она всего лишь человек, одна из шести миллиардов. А людям свойственно ошибаться. Только иногда эти ошибки становятся роковыми.
- Пей чай... Горе ты моё луковое.
Рассветы всегда наступают, и ваше прошлое, как бы вы ни хотели его стереть, остаётся с вами, в вашем заплечном мешке. А сильные люди отличаются от слабых тем, что способны нести этот мешок, каким бы тяжёлым он ни был.
Эпилог
Томек вбегает в дом.
Томек: Ната!..
Ната: Томек... Ты вернулся.
Томек: Да, я вернулся. [Подбегает к ней, берёт за плечи.] Какой же я был дурак! [Слышны отдалённые крики крестьян.] Ната, собирайся! Они идут!
Ната: Зачем?
Томек: Они хотят сжечь тебя! Собирайся!
Томек бросается к лавке у входа, что-то берёт в руки. Ната стоит неподвижно.
Томек: Поторопись!
Ната: Пусть жгут.
Томек роняет собранные вещи.
Томек: Что?..
Ната (с силой): Пусть жгут!
Томек бросается к ней, трясёт за плечи.
Томек: Что ты такое говоришь?!
Ната: Я ведьма! Пусть жгут!
Томек (в отчаянии): Ты сошла с ума!
Ната: Я ведьма!
Томек: Замолчи!.. А как же твоя дочь?! Твоя маленькая девочка?
Ната: Она пойдёт со мной. Она моя дочь! Она тоже ведьма! Пусть жгут нас обеих!
Томек (бросается от неё в дальний угол и схватывает на руки Ани): Ты сошла с ума!
Томек с Ани на руках хочет выглянуть в дверь, но в дом врываются крестьяне. Томек прячется за занавеской.
Крестьяне: Вот она! Ведьма! Ведьма! Сжечь её! Сжечь!
Ната (не сопротивляясь, давая себя связать): Я воскресну! Жгите!
Её уводят, свет гаснет.
Сцена последняя
Слева от зрителя - "хвост" толпы. Слышен треск большого костра. Справа - стоит Томек, рядом с ним - Ани. Раздаётся душераздирающий женский крик. Томек порывисто закрывает Ани уши.
Снова тишина. Только треск пожарища. Томек берёт Ани на руки и уходит, пока их не заметили крестьяне.
Занавес.
Театр сотрясли овации. Александру, Виталия, маленькую Соню, Екатерину Павловну, Дмитрия Антоновича, Игната, Ольгу и всю массовку долго не отпускали со сцены.
Когда им, наконец, дали уйти и зрители покинули зал, кое-кто из театралов жал руку Максиму.