Андреев Николай Юрьевич : другие произведения.

Гром победы. раздавайся! (2 том дилогии)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.81*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Весна 1917 год. Февральская революция подавлена верными престолу войсками. Российская история пошла другим путем. В апреле начинается решающее наступление на всех фронтах. Новый Брусиловский прорыв сокрушает австрийскую оборону. Отчаянные атаки русской пехоты, поддержанной армадами тяжелых бомбардировщиков "Илья Муромец", сметают немецкие укрепления на Северном фронте. Первая Конная армия генерала Врангеля уходит в глубокий рейд по вражеским тылам. Русский десант высаживается в Царьграде - под грозный рев корабельной артиллерии, под победные марши военных оркестров, поднимающих войска на последний штурм: "Гром победы раздавайся! Веселися, храбрый Росс!.."

   Книжные магазины, в которых можно приобрести роман
   1. "Озон" http://www.ozon.ru/context/detail/id/4824255/
  
   2. "Лабиринт" http://www.labirint-shop.ru/books/219071/
  
   3. My-shop http://www.my-shop.ru/shop/books/502918.html
  
   4. Топ-книга http://shop.top-kniga.ru/books/item/in/424953/
  
   5. Торговый дом книги "Москва"
   http://www.moscowbooks.ru/book.asp?id=485118
  
   6. Московский Дом Книги
   http://www.mdk-arbat.ru/bookcard_all4.aspx?book_id=6803671
  
   7. Книжная сеть "Буквоед"
   http://bookvoed.ru/searching_for_shop.php?tovar=454286&detail
   (книги могут стоять в историческом отделе)
  
   8. Книготорговая сеть "Чакона"
   http://www.chaconne.ru/viewitem.php?id=2526063
  
   []
  
  
   Глава 1
  
   Там, за окном вагона, расстилалось грязно-белое безмолвие. Безграничные пространства с разбросанными то тут, то там гордыми хуторами, сонными деревнями и молчаливыми сёлами давали ложное чувство безопасности, вселяли глупую уверенность в лёгкую победу. О, кому, как не Сизову, знать всю опасность таких чувств и мыслей! Кажется, будто всё наладилось, будто всё позади, будто всё в прошлом - но нет, это только лишь обман. Впереди - испытания, проверка на прочность режима, установившегося считанные часы назад. Впереди - Могилёв, Ставка, война с врагами. И позади, в Петрограде - тоже война, и тоже - с врагами, но только внутренними.
   Может быть, именно ради лишнего напоминания о предстоящих сложностях Кирилл настоял на том, чтобы Михаил Владимирович ехал с ним в одном купе. Человек, ещё вчера бывший председателем Государственной Думы, а теперь - вживавшийся в роль министра-председателя правительства огромной империи, на протяжении всего пути донимал регента своими расспросами и сомнения.
   Конечно, Родзянко можно было понять: легко ли вести себя спокойно и уверенно, когда в ушах ещё гуляет эхо от разрывов снарядов, ружейных выстрелов, пулемётных очередей и гомона многотысячных толп? Легко ли убеждать себя, что всё наладится? Легко ли жить, зная, что видел даже не бессмысленный - безумный русский бунт?
   Но, несмотря ни на что, Михаил Владимирович держался молодцом: сказывались гвардейская выучка и опыт политических войн. Правда, Сизов уже который раз пожалел об этом...
   - Кирилл Владимирович, между тем, я совершенно отказываюсь понимать причину нашего столь поспешного отъезда в Могилёв. В глазах общественности - и союзников! - это может показаться бегством от проблем. Правительство перебирается в "военную столицу"? Нонсенс! Там нет необходимых для нормальной работы условий! Там нет ничего, кроме штабов и просителей! - последнее Родзянко сказал не без определённо злобы. Интересно! Обычное презрение гвардейца ко всем, кто не служил в "приближённых к телу монаршьему" частях? Или здесь нечто иное? Догадывается, что переезд проводится для того, чтобы оторвать министров от поддержки партийцев и финансовых воротил? Или вообще - нелюбовь к переездам?
   - Михаил Владимирович, у меня нет ни времени, ни сил, чтобы окончательно утихомирить мятежный Петроград, не говоря уже о восставшем Кронштадте. Внутренние волнения окончательно улягутся, едва мы одержим крупную победу. Если же мы проиграем врагу внешнему, то...То я не позавидую нашей участи, милейший Михаил Владимирович.
   Воцарилась тишина, которую даже перестук колёс не мог прочь отогнать. Родзянко обдумывал слова Кирилла - те перекликались с мыслями самого премьера. Стране нужна была победа, во что бы то ни стало - в ином случае фонари всей империи рухнули бы под тяжестью повешенных "аристохратов" и "офицерьёв". Но - что делать?
   - Но - что делать, Кирилл Владимирович? Что делать? Разброд и шатание, дезертирство, недостаток пропитания, нехватка рабочих рук, сбитые с толку полиция и городничие...Всё это не решить, выиграв сражение-другое. Мой великий предшественник в подобном случае говорил, что проблему нельзя разрешить - её нужно разрешать...И я не вижу...
   Регент (о, как непривычно звучало!) перебил премьера.
   - Когда-то маленькому капралу, в молодости большую часть времени посвящавшему отпускам, нежели службе, говорили примерно то же самое. Но он смог перешагнуть через Аркольский мост, не поклонился австрийской картечи. Этот человек пошёл вперёд- а за ним устремилась и вся страна. И я надеюсь, как страстно я желаю надеяться на то, что сейчас мы сможем перейти свой Аркольский мост. Мы победим и австрийцев, и немцев, и турок, и болгар. Мы победим. А как - я уже знаю. Позвольте мне, Михаил Владимирович, решить наши проблемы - с Вашей помощью, естественно, без неё мне не справиться. Да, между нами прежде были натянутые отношение, но теперь иное время, иное дело. Сейчас всем группам, группировкам и группировочкам предстоит забыть о различиях своих убеждений и найти нечто общее. И это общее - Великая Россия. Помогите мне, встаньте рядом со мною - и мы победим. А нет...Что ж...Петроградская трагедия повторится в масштабах всей страны.
   На лице Родзянко напряглись желваки, вздулась жилка на лбу: премьер оказался по власти сомнений и треволнений, проникавших в самое сердце, бередивших душу, дурманивших разум. Но через невероятно долго тянувшиеся секунды Михаил Владимирович, не говоря ни слова, протянул руку Кириллу.
   Тот благодарно кивнул - и всё же расслабляться было рано. Рукопожатие рукопожатием, а власть - врозь...
  
   Сизову показалось - на секундочку, коротенькую секундочку - что половина Белоруссии высыпала на могилёвский перрон, дабы поприветствовать новых правителей России. Паркетные и боевые генералы, свитские и разночинцы, обыватели и негласные сотрудники Охранки - все собрались здесь, толкаясь, вовсю работая локтями, прокладывая дорогу поближе к нынешним вершителям судеб империи.
   Кирилл заметил, что вокруг одного человека образовалась пустота - морально сломленный, посмотревший на мир совершенно по-иному, у дверей вокзала стоял Николай Александрович Романов. Даже на таком расстоянии заметны были круги под глазами, поникшие плечи, неуверенность в движениях. Кто-то потом скажет, что всё дело - в отречении. Ещё бы: вчера ты был хозяином земли русской, а теперь ты - практически никто. Нет, Николай принял это с внешним спокойствием (а что творилось в душе у отрёкшегося монарха - так и останется секретом). Но разлука с семьёй...Он понимал, что ему в ближайшее время не дадут повидаться с сыном, и хорошо, если позволят воссоединиться с женой и дочерьми...
  
   - Подводя итоги, можно сказать: на фронтах установилось относительное затишье, что даёт нам время для перевооружения и переоснащения армии перед подготовливаемым весенним наступлением, - генерал Алексеев закашлял.
   Воцарилась многозначительная тишина: никто не хотел попасть в историю как человек, произнёсший "те самые слова".
   - Господа, думаю, сейчас самый подходящий момент, - Николай поднялся со своего места. На его лице не дрогнул ни один мускул, но глаза...Вы когда-нибудь видели океан, считанные часы назад отведавший девятибалльный шторм? - Благодарю вас за верную службу Отечеству и народу русскому. Верю, что мы одержим победу, исполним союзнический долг, и слава о делах непобеждённой, несломленной, не сдавшейся врагу Русской армии никогда не будет забыта...
   А слеза, слеза - текла по правой щеке, оставляя за собой влажную тропинку, по которой тут же устремились новые солёные капли...Что ему, отказавшему от престола, от власти над Россией, было до военных сводок? Разве важна для отца далёкая война, если его лишат шанса повидаться с сыном? Война...Война...Власть...Победа...Всё это не стоило радости от детского смеха, невинных шалостей, счастья от единения с семьёю. Покинутый Россией, Николай сейчас жалел лишь о том, что не может прижать к себе Аликс, не может пожать руку Алексея, не может обнять дочек. Нет, власть для вчерашнего царя ныне не стоила и единой улыбки родных...Власть...Она слишком много отняла, она была слишком тяжела, и только долг заставлял Николая идти вперёд, нести на себе это бремя. Теперь же исполнение этого долга никому не нужно, и Николай может наконец-то обрести покой и счастье. Может? Нет, мог...Но не смог...Алексей...
   Раздался жуткий грохот - упал в обморок офицер из Конвоя. Менее чем через удар сердца на полу оказался и солдат георгиевского батальона, легко прошедший через горнила боёв и отступлений, но не сумевший выдержать происходившей на его глазах драмы.
   Щёки Михаила Алексеева блестели, словно звёзды на безоблачном небе, - слёзы, слёзы текли, и всё не желали остановиться. Только сейчас начальник штаба Ставки начал понимать, ЧТО же они все наделали, но было уже слишком поздно...Поздно...
  
   А вот мысли - мысли Кирилла рвались в небеса, чтобы потом соколами спикировать вниз, в штабы фронтов, на окопы и доты с дзотами, на Стамбул и Софию, на Берлин и Вену, на Неман и Западную Двину. Мир ждал изменений, народы ждали изменений, армии ждали изменений - и Сизов не мог упустить возможность обмануть эти ожидания. Впереди было ещё столько работы...
   Шум толпы, приветствовавшей новую власть, раздражал регента: все эти люди будут так же ликовать, если кому-нибудь хватит смелости и упорства всё-таки скинуть Романовых с престола. А после - бросят шапки к ногам уже и их сменщиков. А после...А после...А после всё будет повторяться вновь и вновь, раз за разом, пока толпа не обретёт, наконец, разума. Но последнее, наверное, не случится никогда.
   - Как они радуются неизвестному, Михаил Владимирович, Боже, как радуются-то! - Кирилл силился перекричать людское море. - Вот так же будут радоваться, если я прикажу расстрелять тысячу, две тысяч, три тысячи людей - за день расстрелять, Михаил Владимирович. Не верите? А зря...Будут ликовать, плакать от счастья - и всё потому, что кому-то ещё хуже их приходится. А иные просто молча отойдут в сторонку, делая вид, будто их ничто не касается.
   Сизов повернул голову к Родзянко: министр-председатель молча смотрел на ликующий народ. Недоверчиво так смотрел, с оттенком брезгливости, со страхом и презрением в глазах. Михаил Владимирович после Петрограда понял: прав Кирилл. Эти - будут ликовать, глядя на казнь.
   - Люди не меняются, Кирилл Владимирович, они просто порою сбрасывают надоевшие маски, - Родзянко опустил руку. - Думаю, нам пора прорваться через это воинство к штабу.
   - Я с Вами полностью согласен. Рад, что так быстро мы начали думать об одном и том же. Это поможет, это очень и очень поможет в работе! - Кирилл позволил себе улыбнуться, а потом вновь перевёл взгляд на толпу...
   А Николай всё смотрел и смотрел на Кирилла, и невозможно было понять, осуждает или благословляет бывший самодержец нынешнего регента...
  
   - Это оперетка, у регента нет корней, поэтому недолго длиться представлению, - донёсся до Кирилла приглушённый шёпот.
   Как мог ответить на это регент? Только - улыбнуться, широко, от всей души. Разве что пока на лице расцветала улыбка, в глазах разгоралось пламя: предстоял первый настоящий бой за контроль над армией. И сегодня должно было решиться: стать новому режиму кратким фарсом с трагикомичной развязкой - либо же долгой эпопеей с "открытым" финалом.
   "Пусть смеются и зубоскалят, пусть! А я просто сделаю то, что должен - и будь, что будет" - держа в голове этот славный девиз, Кирилл наконец-то взял слово.
   Это совещание штаба было первым в своём роде: регент настоял на присутствии министров, штатских! Сизов хотел, чтобы с этого дня правительство и армия шли рука об руку, напрямую говоря друг другу о своих потребностях, бедах и удачах. Пока, судя по всему, задуманное не получалось вовсе.
   Кирилл вглядывался в лица собравшихся. Интересно, что они о нём думают?
   Генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев. Какие мысли можно было прочесть в узких, умных, наблюдательных глазах, прятавшихся сейчас за крохотными стёклышками очков? Вряд ли узнаешь: он редко говорил всё, что думал, даже боевым товарищам. Некогда сражавшийся под командованием Скобелева в русско-турецкую, занимавшийся составлением планов развёртывания в будущей войне, преподаватель истории русского военного искусства, профессор, сторонник сильной, дееспособной армии - он не видел иного шанса спасения её, кроме отречения Николая от престола. А теперь, терзаемый одной из многочисленных болезней, уставший, только-только начинающий осознавать всё бремя "делателя королей", Михаил Васильевич ушёл в себя, внутрь, в размышления и переживания. Или, быть может, уже составлял стратегию взаимоотношений с регентом?
   Генерал Гурко, сын героя Русско-турецкой, выпускник Пажеского корпуса и Николаевской академии Генерального штаба. И, в придачу, давний "товарищ" Гучкова, командовавший Особой армией, а после замещавший некоторое время Алексеева, лечившего в Крыму. Прекрасно чувствует, в какую сторону дуют ветра перемен - вот и сейчас присматривается к регенту, словно впервые увидев его, оценивает. Нет, Василий Иосифович в общем-то хороший человек, хороший командир - но слишком уж он сильно заигрался в политику.
   Контр-адмирал Бубнов, начальник морского управления. Тот поглядывал на Кирилла более доброжелательно. Друг и протектор Колчака, буквально грезивший, живший Босфорской операцией, может стать настоящей опорой для Сизова здесь, в Ставке.
   И многие, многие другие офицеры Ставки присутствовали на заседании, которое должно было стать решающим, судьбоносным для хода войны - хотя бы решениями нового Главковерха...
   Кирилл ещё раз оглядел собравшихся, мысленно сосчитал до пяти - и пошёл в лобовую атаку:
   - Господа, впервые проводится совместное собрание членов правительства и Ставки Верховного Главнокомандующего, чей пост мне выпало честь занять. Думаю, что до Вас уже дошли извести о том, что происходило в последние дни в Петрограде и других частях страны, и то, что до сих пор мы не смогли добиться умиротворения России. Это слишком опасно, учитывая, что вот-вот будет начато решительное наступление на всех фронтах. Последнего мы можем достигнуть лишь полным единением власти государственной и власти военной. Этот путь уже доказал свою пригодность при подавлении петроградского восстания. Хотя, господа, отчего же - восстания? Революции! Мы едва смогли остановить революцию! К сожалению, она успела нанести непоправимый урон стране и, что не менее опасно в нынешних условиях, - фронту. Армия в нерешительности, правители страны поменялись, в городах едва не начался хаос, тылу требуется организация. Боюсь, действовать как прежде мы не сумеем. Нам нужно обновление. В связи с этим я уже подписал приказы о новых назначениях в армии. Итак, господа, надеюсь, вы сохраните полное молчание до самого момента, когда я закончу изложение изменений.
   Многие не удержались от того, чтобы податься вперёд. На лбу у Гучкова выступил пот: видимо, ожидал, что продвинется наверх. Алексеев побледнел: то ли на него навалилась усталость, то ли волнение сказалось. Все застыли в напряжении, ведь никто не ожидал от Кирилла столь быстрых "деяний".
   Сизов посмотрел на листок бумаги, до того сжимаемый им в руках, отложил подальше, поднял глаза и, с замершим сердцем, начал говорить.
   - Итак, - Сизов вздохнул, набирая побольше воздуха в лёгкие, он всё же боялся, что голос его может подвести. - Балтийский флот выходит из-под оперативного подчинения командующего Северного фронта и переходит под контроль Ставки.
   К сожалению, последние месяцы оказались не самыми приятными для Николая Владимировича Рузского. Главнокомандующий направляется на лечение в Кисловодск, а на его место назначается генерал-лейтенант Лавр Георгиевич Корнилов, Алексей Николаевич Куропаткин с этого дня становится начальником штаба Северного фронта.
   Бывший командующий войсками в русско-японскую, Куропаткин уже когда-то занимал должность главнокомандующего Северным фронтом, теперь же настало время вновь задействовать его на привычном месте. Во всяком случае, это лучше, чем исполнение обязанностей генерал-губернатора в Туркестане.
   А вот с Корниловым было всё намного интересней и сложней. Не то чтобы слуга царю, но зато - отец солдатам, собиравший вокруг себя текинцев и кавказцев, лично ему преданных. Популярнейший среди солдат командир - и проигравший практически все сражения, которыми руководил. Из казачьей семьи, любитель простора, воли - и сторонник железной дисциплины в армии. Северному фронту как раз и нужен был такой командующий. Значительных операций там не планировалось, зато дисциплина...Про это слово там, похоже, давным-давно позабыли...
   Молчание, кажется, стало даже хуже, чем гробовым. Кирилл подумал, что ещё чуть-чуть, и будет слышен стук сердец генералитета и "министеритета". Сизов всё-таки сделал то, чего от него никто не ожидал. И - никто не мог не подчиниться, тем самым они просто нарушили бы субординацию, фактически объявили бы мятеж. А на это Ставка не пошла даже в известной Кириллу истории, - на прямое неподчинение приказу верховной власти. В каком-то смысле регент упивался властью, попавшей к нему в руки. Он понимал, что перестановки и назначения - это не оловянные солдатики, да и обстановка отнюдь не весёлая. Несмотря на всё это, Сизов упивался моментом власти, сам не ожидая подобного. Значит, вот как чувствовали себя министры Временного правительства и большевики, вчера ещё устраивавшие погромы и перебранки в выборных органах - а потом встававших у кормила власти над империей. О, незабываемое, ни с чем не сравнимое ощущение всевластия и вседозволенности, растлевающее, такое манящее. И, одновременно, такое иллюзорное и лживое. Ведь что сейчас мог сделать Кирилл? Разве что отправлять в отставку чиновников и офицеров да подписать сотню, две, три, тысячу указов и рескриптов. Он, в общем-то, мог всю Россию завалить распоряжениями - но всё ли это будет исполнено? Точнее, хоть что-то - будет ли?
   "Интересно, а если я издам указ о победе в войне - кинутся ли его исполнять или хотя бы льстиво приветствовать?"
   Однако же - хватит играться и смеяться! К делу!
   "Давай Кирилл, давай! Делай, что собирайся - и не втаптывай людей в грязь!" - одёрнул себя регент.
   Интересно, кто-нибудь понимал, за что на самом деле Кирилл снимал Рузского с должности? Что нынешний командующий Северным фронтом был далеко не самым здоровым, все хорошо знали. Но удар в спину тому, кто практически возвёл на престол Алексея, а вместе с ним - Кирилла? Это, конечно, было подло. Но Рузский имел слишком тесные связи с Гучковым: лидер октябристов в своё время наобещал Николаю Владимировичу очень и очень много. Александр Иванович вообще не стеснял себя какими-то рамками, стараясь на свою сторону перетянуть Ставку, и это нынешнему военному министру удалось. Но Сизов-Романов хотел ослабить влияние Гучкова, потихоньку начать выбивать опору из-под ног октябриста, а ещё - вызвать прямое, выраженное хотя бы в намёках, в словах противодействие Александра Ивановича. Военный и морской министр мог с лёгкостью критиковать невоенные реформы, но начни он препятствовать регенту и Главковерху в делах армейских - появится повод снять его с должности. К тому же в Ставке он мог бы опереться только на знакомых из генералитета, но не на "общественные круги". Нет, можно прямо сейчас убрать Гучкова из правительства - но тогда "определённые круги" (сторонники Александра Ивановича) начнут кампанию против регента. А в нынешних обстоятельствах это было бы слишком опасно. Ещё несколько месяцев, самую чуточку - и можно делать всё, что угодно. А сейчас - только подготовка, только Ставка, только война...
   - Место трагически погибшего вице-адмирала Адриана Ивановича Непенина с сего дня занимает начальник дивизии подводных лодок Балтийского флота контр-адмирал Дмитрий Николаевич Вердеревский, Алексей Михайлович Щастный заступает на должность его флаг-капитана ...
  
   "Воинская сила может быть сохранена лишь при единой и сильной власти в центре, которая и возродит таковую же на местах, не предусматривая, будет ли это власть существующего правительства, или другая, составленная из представителей рабочих партий. Мы настаиваем на необходимости сильной и единой власти, которая бы взяла на себя ответственность за судьбы Родины".
  
   Вердеревский подписался бы под этими словами в марте, если бы Кирилл не смог направить историю в немножко иное русло, а первого июня стал бы командующим Балтийским флотом. Такие люди нужны были Сизову. На месте Вердеревского мог оказаться другой человек, Максимов, за финское происхождение носивший кличку Пойка. Говоривший с ярким, сочным чухонским акцентом, живший с полной беспринципностью и желанием сделать карьеру, толкавший речи перед матросами о революции, равенстве и братстве, умерший в тишине и забвении...
   - Генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев, - Кирилл не смог не взглянуть в глаза Алексееву. В них ничего, кроме усталости и ощущения удара в спину не читалось. - По болезни направляется на лечение в Крым, в Ливадию, где для него перед приездом будут подготовлены все условия для лечения. - Генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич назначается начальником штаба Ставки Главковерха...
   Вслед за Алексеевым "на отдых" в Туркестан направился и Ромейко-Гурко, и многие, многие другие оказались смещены со своих постов. Кирилл просто не мог позволить армии заниматься политикой - а тем более быть оружием в руках оппозиции.
   Регент всё перечислял и перечислял перестановки в рядах командного состава, входя в раж. Но в какой-то момент Кирилл оглянулся - и решил, что он сейчас не в Могилёве, а на Северном полюсе, столь холодной была атмосфера в зале. Ещё чуть-чуть, и подует ветер...
   Но регента вовремя оборвали:
   - Ваше Высокопревосходительство, разрешите доложить? - на негнущихся ногах в залу зашёл Василий Михайлович Аксёнов.
   Он слегка робел здесь. Ставка, правительство, регент...На войне всё было намного проще.
   "По эту сторону - наши части, в ту сторону мы должны наступать. Исполнять!"
   Тут же такого не было и быть не могло.
  
   Кутепов всё-таки запомнил подпоручика, так лихо командовавшего обороной баррикад. Перед отъездом Кирилла в Ставку он порекомендовал Василия Михайловича как инициативного и храброго человека. Так что подпоручик ехал в одном из прицепленных к правительственному поезду пульмановских вагонов, тех самым, в которых прибыли в столицу части с Румынского фронта. Аксёнов перешёл в подчинение Николая Степановича Скоробогатова.
   Кирилл провёл вместе с солдатами несколько часов. Здесь были и "румынцы", и члены Гвардейского экипажа, и несколько юнкеров, произведённых в младшие офицерские чины, и кексгольмцы, и келлеровцы, и солдаты Латышской дивизии. Словом, те, кто показал себя с само лучшей стороны во время боёв в Петрограде. Гвардия Кирилла. За правительственным поездом шло ещё несколько составов, в которых тоже разместились надёжные части: всего около тысячи солдат и офицеров. Верные силы должны быть под рукой у Верховного главнокомандующего, Сизов это прекрасно понимал. Недавние события это великолепно доказали...
   Кирилл Владимирович решил, что может и должен быть откровенен с людьми, его поддержавшими, с теми, кто проливал за законную власть кровь. Сизов рассказал им о том, что мятеж в Петрограде произошёл не только из-за нехватки хлеба, усталости от войны, недовольства народа властью. Дума, та часть, что принадлежала к Прогрессивному блоку, готовила общественное мнение, клеймила любое начинание Николая, обвиняла Александру Фёдоровну и все составы правительства в измене, снова и снова засылала эмиссаров в Ставку, в поисках высших офицеров, готовых пойти на переворот. Восстания не ожидали, только хотели ударить в спину, вынудить на продиктованные Думой уступки. А получили - революцию, которую едва успели потушить. Думцы испугались того, что сделали, они испугались восставшего народа. Сам Милюков, переживший не лучшие моменты своей жизни, потихоньку начал осознавать то, что без сильной, крепкой власти - никуда, и потому поддержал идею регентства. Да он никогда и не был по-настоящему за Учредительное собрание или демократизацию страны. Во всяком случае, после именно в этом обвиняли его многие "либералы",
   Несколько часов. Никаких красивых слов, никакого пафоса: только факты, только самые надёжные сведения. Кирилл специально приказал составить некоторую подборку материалов Охранки и полиции. Всё это пошло по рукам солдат и офицеров. Подлинники. Всё это - подлинники. Кажется, так давно, в прошлой жизни, Кирилл взял в руки папку с архивными документами и наткнулся на фотографию Великого князя в окружении думцев...
   А потом Сизов спросил: "Готовы ли Вы пойти за мной, готовы ли добиться победы несмотря на все эти козни, несмотря на то, что народ, скорее всего, будет против вас, соверши я, и только я, малейшее неверное движение?".
   Ответ пришёл, когда Кирилл вот-вот должен был закончить зачитывать свой приказ...
  
   - Докладывайте, подпоручик, - Аксёнова Скоробогатов предлагал повысить в звании, но тот отказался. Василий не считал, что за убийство своих же соотечественников следует давать награды или звания.
   Кирилл выдохнул. Судьба то ли дала ему шанс передохнуть, то ли сыграла злую шутку, то ли ещё что-то. Сизов уже боялся, что Аксёнов доложит о новом восстании в Петрограде, переходе на сторону Советов московских солдат или смерти Колчака на подорвавшемся на русской же мине корабле: ведь могло случиться всё, что угодно. Просто так никакой офицер не будет вламываться на совещание штаба Ставки...
   - Офицеры и нижние чины выстроились на улице для чествования Верховного главнокомандующего. Мы все настоятельно просим Вас...
   - Надеюсь, артиллерийского салюта не предусмотрено, - криво улыбнулся Кирилл: голова болела, грохота совершенно не хотелось. - Господа, думаю, нельзя заставлять стоять на холоде солдат. Прошу Вас.
   Какой удобный повод оторваться от перестройки Ставки и подышать свежим весенним воздухом. Весна ведь, весна, как незаметно она пришла, а...
   Сизов последовал за Аксёновым, а потом, в гробовом молчании, потянулись и остальные.
   Поднявшийся ветер ласкал лицо Кирилла, с каким-то особенно тёплым чувством взиравшего на стройные ряды солдат и офицеров, приготовившихся к чествованию. Два ряда прямее учительской лине, шашки наголо, винтовки наизготовку, все застыли по стойке "смирно", развевающиеся русские знамёна. Едва появился на крыльце Сизов, как полковой оркестр заиграл "Боже, царя храни".
   - В честь Верховного главнокомандующего - салют!
   Залп из винтовок. Кирилл, если честно, не до конца понимал, что же всё-таки происходит.
   - Ваше Высокопревосходительство, разрешите обратиться с просьбой! - а это уже Скоробогатов. Улыбающийся, цветущий, с блеском в глазах. А ведь и не скажешь, что не спал до этого двое суток и лично двенадцать раз водил в атаку "румынцев" на "советские" баррикады. Левая рука покоилась на перевязи - прострелили ладонь. - Офицеры и нижние чины моей части просят Вас как Верховного Главнокомандующего даровать полку право именоваться Первым Кирилловским полком, а самих себя именовать кирилловцами. Мы почтём это за величайшую честь, Ваше Высокопревосходительство!
   А вот уже и корниловцы...Тьфу, кирилловцы! Интересно, разрешить или нет? Ведь они рисковали своими жизнями ради исполнения его планов, ради его идей и его грёз. Но главное, что они проливали кровь - за Россию. Да и как не разрешишь таким молодцам? Ведь даже без "высочайшего соизволения" возьмут имя кирилловцев. А всё ж таки приятно, особенно для не лишённого тщеславия Кирилла.
   - За проявленное мужество, с честью выполненный воинский долг и храбрость, разрешаю! - выдохнул Кирилл.
   И пусть Ставка и министры видят, что за ним - сила, пусть и маленькая... Пока - маленькая...Сизов поймал себя на мысли, что думает словно какой-то бандит или атаман.
   "Батько Кирилл, а батько Кирилл, забыл, что ты теперь регент? Вся власть - у тебя! - и сам же себе, мысленно, ответил: - До первой революции..."
   Сизов-Романов вглядывался в полные задора и решимости лица: кого здесь только не было! Юнкера, только-только узнавшие, что такое первая любовь. Первая морская пехота, сражавшаяся за семью Николая в Царском селе. Обстрелянные австрийцами, немцами, болгарами и турками "румынцы", не расстававшиеся теперь даже во сне с автоматами Фёдорова. Латыши, может, и плохо говорившие по-русски, зато сражавшиеся так, что Александр Невский и Суворов смело назвали бы их русскими. Кексгольмцы, не пожалевшие крови и жизни в боях за Петроград. Попросившиеся перевестись в распоряжение Скоробогатова келлеровцы, пожелавшие пойти за регентом. Почти всех из них Кирилл видел хотя бы раз: обходя караулы, баррикады, справляясь о том, вовремя ли накормили, не надо ли кого отпустить греться, как прошёл первый день боёв. Но всех их объединяло то, что они видели, до чего может довести хаос и чужая воля, направляющая народ против законной власти. Да, они стреляли по своим, они убивали русских. Но они намеревались напомнить об этом тем, кто подталкивал людей вперёд, в атаку на баррикады. Несладко придётся агитаторам, жирующим на "пособия" от иностранных разведок...
   Могилёв стал свидетелем рождения Кирилловского полка, будущей легенды Русской армии...
  
   На тот момент - главнокомандующий Северным фронтом.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 4.81*8  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"