Аннотация: Пятое приключение Маверика Роя... К сожалению, не успел отредактировать, за что приношу свои извинения.
Крылья
Особый дар - слышать море, чувствовать море, радоваться морю, плакать и смеяться вместе с морем. Разве не прекрасно любоваться лазурными волнами, игриво набегающими на песчаный берег? Разве не чудесно наблюдать, как то тут, то там шаловливо пенятся "барашки", словно играющие друг с другом и нежным солнцем? Разве не прекрасно слушать, как шумит море, бьющееся в редкие прибрежные скалы, как плачет человек...
"Плачет человек?" - эта мысль внесла раздор в мелодию мечтаний Маверика Роя, заставила застыть на месте странствующего рыцаря, заставила замотать головой по сторонам в поисках плачущего. Но вокруг было непривычно пустынно. Даже чайки и крачки облетали стороною пригорок, с которого начинался головокружительный серпантин. Протоптанная за многие и многие годы дорожка вела меж скалами вниз, к морскому побережью, такому притягательному, манящему, такому красивому в этот предполуденный час. Лишь редкие кусты терновника, заросли вереска да валуны покрывали эту землю, через считанные шаги обращавшуюся в солёную воду. Только терновник, вереск, валуны и странный...
Рой ускорил шаг, через мгновение перейдя на бег: рыцарь боялся опоздать. Там, встав на валун, вросший в землю у самого обрыва, мокрого от морских брызг, широко раскинул руки паренёк лет шестнадцати. На его спине свисали гнутыми еловыми ветвями крылья из то ли гусиных, то ли орлиных перьев. Неровные, пыльные, похожие на те, что ладят бродячие жонглёры для своих представлений. Более похожие на насмешку над крылатыми обитателями неба, эти крылья всё-таки таили в себе...что-то такое. Душу? Наверное, именно так. Правда, на это Маверик обратил внимание много после, а сейчас он мог думать только об одном: успеть. Надо успеть! Ведь этот глупец хочет прыгнуть в море. Может, думает, что взлетит? Это сделает разве что его душа, когда тело поглотят волны...
- Стой!!! Остановись!!! - взревел Маверик, когда парень с бутафорскими крыльями уже было хотел спрыгнуть.
Вздёрнутый подбородок, распрямившиеся плечи - и пустой взгляд. Рой прекрасно это видел: так уж вышло, что "летун" стоял к небу боком, в профиль, словно давая возможность получше разглядеть перед прыжком в вечность.
Парень повернул голову, растерялся, глупо всплеснул руками, зашатался - и шлёпнулся на землю, отчего крылья, и до того дышавшие на ладан, хрустнули, треснули, а почти все перья слетели с них, подхваченные ветром.
- Дурак! Что ты собирался сделать? - Маверик горной грядой навис над "летуном", смешно хлопавшим глазами. - Дурак! На что ты надеялся, на что? Что ты хотел сделать?
Незнакомцу оказали огромную честь: редко кто видел Роя в гневе, на этот же раз это был даже не гнев...Это было что-то сродни буйной стихии, разрывающей небо громом, а землю раздирающей молниями. Набухали желваки на скулах, сжимались кулаки, лицо обретало пепельный оттенок...
А этот странный светловолосый парень с грустью смотрел на море. Где-то там, на севере, оно билось о совсем другие берега...
Берега Беотиды. Сколь славна их история, воспеваемая слепыми аэдами! Эти неприветливые, бедные земли рождали настоящих героев и великих демиургов, навсегда изменивших мир и оставивших свой след (нередко - кровавый) на полотне судьбы.
Но среди прочих всегда выделялись двое - их запомнили как Тентала и Идемнара. Острейшие умы Беотиды, они прославились грандиозными творениями. Поражавшие изысканностью и изобретательностью палаты дворца великого царя беотийского Мемнона, музыкальные шкатулки, услаждавшие слух, механические птицы и звери, металлические деревья, на которых распускался нефритовый цвет. Тентал и Идемнар верно служили Мемнону, но царь всё равно начал подозревать их в предательстве, в том, что мастера сильней стараются, работая для простого люда, нежели для владыки беотийского. И вот, однажды, мастера чем-то провинились перед государем, и тот повелел запереть их в самой высокой и неприступной тюрьме, построенной среди прибрежных скал. Шли дни, но Идемнар и Тентал не унывали: они творили. Из свечного воска и перьев птиц, что во множестве водились поблизости и нередко (себе на горе!) залетали в темницу, собрали мастера крылья. Боги, что это были за крылья! Сами птицы позавидовали бы им! Изящные как бабочки, лёгкие как поцелуй, крепкие как нервы храбреца, они были шедевром двух беотидских мастеров.
Идемнар и Тентал надели крылья - и полетели, полетели, полетели, прочь из обрыдлой темницы! И все, кто замечал этих двоих в небе, замирали на месте, любуясь воплотившейся мечтой человека о полёте. Ветер бережно нёс мастеров на своих руках, чайки составляли компанию, развлекая беотидцев криками и головокружительными пируэтами, солнце ласкало мастеров своими нежными лучами, море поддерживало овациями волн, а наконец-то показавшийся берег, где через несколько веков вырастет королевство жирондское. И спустились беотидцы, поняв, что наконец-то обрели свободу. И ликовала прекрасная Идемнар, целуя от радости усталого Тентала...
- У них родились дети, у прекрасной Идемнар и гениального Тентала. Кроме легенды и дара творцов, мои предки в наследство оставили мечту-страсть, мечту-дрёму - мечту к полётам, мечту к измнениею мира. К каждому из потомков Идемнара и Тентала однажды приходит сперва непонятное чувство. Душа ноет, ночью, днём, ты хочешь чего-то, чего-то несбыточного, непонятного, а потом, однажды, ты смотришь на небо - и понимаешь: тебе нужно лететь. Во что бы то ни стало, но - лететь, создать крылья, стремиться ввысь, вверх, к солнцу, вдохнуть аромат моря, посмотреть на землю свысока, понять, насколько мы, люди, малы по сравнению с огромным миром...Несколько месяцев назад то же чувство охватило и моё сердце. Мой отец, быстро поняв, что же происходит, примёл меня сюда, посмотреть на эти волны, на это небо - и я понял, что тоже хочу полететь. Папа, улыбнувшись, сказал, что я должен сам сделать себе крылья...Я дни и ночи напролёт трудился, создавая их. И...ничего не вышло. Понимаешь, Маверик, ничего!
Франсуа Дебеутида, потомок двух великих мастеров, пытался держать себя в руках, боялся показать себя слабым - и всё же серые глаза предательски заблестели.
- У меня ничего не получается, я недостоин имени своих великих предков. Даже мой отец летал - когда-то! Он смог...А я...Я не могу! - кулаки забарабанили по земле, взметая тучи пыли. - И потому я решил, что...Я подумал: зачем всё это? К чему? Если у меня ничего не получается, если удача ни разу не улыбнулась мне, если я просто устал - к чему же тогда жить? К чему пятнать великий род Дебеутида? И я решил уйти вместе с мое жалкой поделкой, этими недокрыльями! И не было лучшей могилы, нежели море, которое когда-то преодолели великие Идемнар и Тентал!
- Глупый ты, Франсуа, но я ведь тоже когда-то был таким. Хотя - чего скрывать-то? Я так и не поумнел! Спросишь, неужели умный человек будет всё идти и идти вперёд, к цели, которая становится всё призрачней? Идти, если вера в успех всё слабее и слабее? И я отвечу тебе, Франсуа, обязательно отвечу: будет! Если у человека есть мечта - и он не побоится исполнить её, как бы слабо ни верилось в её исполнение - этот человек её достигнет. Обязательно достигнет, Франсуа, несмотря ни на какие препятствия!
Глаза Маверика пылали огнём решимости. А руки...руки сами собою достали флейту.
- И ты твори, Франсуа, иди вслед за своей мечтою, ты ведь так близок её исполнению! В твоих крыльях есть - я это вижу - душа! И это значит, что когда-нибудь ты взлетишь над этим морем, и чайки будут играть с тобою в догонялки, и море тебе будет рукоплескать пенными волнами, и солнце будет радоваться вместе с тобою этому полёту, и ветер будет смеяться в твоих ушах! Надо только верить - и идти вперёд, творить, несмотря ни на что, и тогда ты исполнишь свою мечту! А сейчас...А сейчас давай помолчим с тобою, пусть флейта договорит за нас этот разговор.
И море удивлённо прислушивалось к шелесту волн, что шёл - невиданное дело! - со стороны прибрежных скал, к звукам взлетавших к небу чаек, к свисту урагана, к дуновению ласкового утреннего бриза, к печально-красивой мелодии флейты последнего из великого рода Ллевелинов.
И даже солнце, наслаждаясь той музыкой, всё никак не хотело скрываться за горизонтом, оно желало дослушать поющую о мечтах флейту. И флейта, польщённая таким вниманием, всё пела, вплетая в голос новые и новые звуки, всё новые и новые мечты...