Андреев Николай Юрьевич : другие произведения.

Крылья чёрные (Рыцари Белой Мечты-2). Глава 14

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обновление от 10 апреля 2010 Обращение к читателям: я был бы очень признателен, если бы вы на бумаге приобретали предыдущие книги цикла, "За Русь святую!" и "Гром победы, раздавайся!", а также я очень и очень прошу вас крекламировать эти книги знакомым, друзьям и т.д. Дело в том, что выход этой книги стоит под вопросом из-за не таких уж хороших продаж предыдущих томов. Книга может не появиться в бумажном виде...

   Глава 14
   Что ответим?- Что можем ответить?
   Только молча мы ниц упадём
   Под ударом карающей плети,
   Под свинцовым смертельным дождём.
   Елизавета Кузьмина-Караваева
  
   Кирилл мучился от бессилия. Да, он встретил Чехословацкую дивизию, да, разработал вместе с немецкими офицерами план операции по замирению восставших берлинцев. Что он мог сделать ещё? Ничего, ведь здесь не Россия, а Германия, здесь нельзя практически ничего без разрешения местных властей, на данный момент - канцлера Макса. Принц Баварский, тем более, очень ревностно относился к малейшему поползновению на умаление своих полномочий.
   "Тоже мне, Верховный Правитель Германии! - даже мысли Кирилла были полны сарказма. - Даже контролировать движение войск можно только через немецких офицеров. Канцлер...Нашёлся тут..."
   Регент от злости перечеркнул текст приказа о демобилизации. В первую очередь должны были быть отправлены на гражданку все запасные части и второочередники. Затем - части Западного и Северного фронтов. Их следовало отправлять в тыл постепенно, дабы полиция и жандармы не получили головной боли в виде нескольких миллионов страдавших плохой дисциплиной солдат. И только затем должны были "уйти на покой" юзфронтовцы и румынцы. К сожалению, когда будут демобилизованы части Кавказского фронта и Босфорского корпуса: турки ведь не думали прекращать войну. Кроме того, Кирилл подготовил пакет документов, которые бы создали правовую базу для создания сети заводов и мастерских в провинциях. До вечера он должен был подписать бумаги, касавшиеся расширения технических училищ и увеличения числа студентов за счёт демобилизованных, проявивших в годы войны дарования по обслуживанию машин и оружия. Ещё офицеры обязаны были опрашивать солдат, желают ли те работать на складах вооружения: содержать в порядке те горы оружия, которые теперь окажутся ненужными.
   В общем, уйма бумажной работы - и никакой возможности повлиять на ход боевых действий в Берлине.
   - Проклятье! - Кирилл стукнул по столу.
   Удар был такой силы, что даже чернильница, заключённая в тяжеленную оправу из позолоченной бронзы, зашаталась. Сизов-Романов попытался взять себя в руки, отложил в сторону бумаги. Потом достал из ящичка стола карту Берлина, копию розданных офицерам Чехословацкой дивизии. Так. Александр-плац...А вот здесь через полвека пройдёт линия наземной железной дороги...Ага, а вот и Рейхстаг, Егоров и Кантария ждут не дождутся, чтобы водрузить на него красное знамя. А здесь - Бранденбургские ворота, напротив них после объединения Германии купят здание для американского посольства. А вот и Статуя победы! Здесь будет проходить первый автобусный маршрут, соединяющий все достопримечательности города. А вот и знаменитый Зоопарк, один из лучших в Европе...
   Кирилл улыбнулся: он посмотрел на прямоугольник, изображавший университет имени Гумбольдта. У его ворот будут играть уличные музыканты, а книжные развалы легко будет спутать с нашими, отечественными. Конечно, достаточно будет взглянуть на цены, чтобы убедиться в их различии. А ещё, да-да, вот здесь! Музей античной истории с замечательным, таким чистеньким и мягким газоном! Русские, впервые здесь побывавшие, сперва боялись на него присесть: ещё бы, помнили уроки отечественных парков! Но потом, со смехом произнося: "Это же Германия!" - устраивались поудобней на отдых, подражая местным, издавна облюбовавшим лужайки и парки.
   А вот здесь...Здесь был самый опасный очаг восстания, несколько крупных заводов, которые будут разрушены при бомбёжках времён Второй мировой. Но сейчас никто, кроме Сизова, не знал об их судьбе, зато всем была известна воинственность их профсоюзов. Вот и сейчас рабочие вышли с оружием в руках и требованиями о преобразовании Германии в республику. Собственно говоря, до этого недолго осталось: все монархи империи отреклись от престолов, их примеру последовали наследники, кроме одного - принца Баварского. Макс, почувствовав поддержку со стороны России, не желал выпускать бразды правления из своих рук. Это было в своём роде отмщение за извечное презрение пруссаков к южным немцам. Теперь-то уж юнкера пожалеют, что подтолкнули Европу к Великой войне. Да они, собственно, уже пожалели: армия с каждым часов становилась всё более дикой и неуправляемой, ещё немного, и могло дойти до убийства офицеров. Киль вообще пылал: революционные матросы разгулялись там не на шутку, почувствовав свою безнаказанность и бессилие местных властей. Германия на собственной шкуре ощутила то, что желала сотворить в России. Немцы сами вырыли себе яму. Но, к сожалению, вытягивать Германию оттуда приходилось ценой многих жизней, в том числе и русских: развал западного соседа был слишком опасен для России. Вот и приходилось русским и братьям-славянам гибнуть на улицах Берлина...
   Кирилл взглянул на кроваво-красный кружочек, закрывший один из мостов через Шпрею: именно там сейчас был самый горячий очаг восстания.
   - Только бы справились...Только бы справились...Удачи вам, ребят...
  
   - Пусть сообщит этим ребяткам, что если они не сдадутся, то мы их просто перебьём, - не просто спокойно - доброжелательно даже попросил Хворостовский.
   Полицейский, нервничая, выглянул из укрытия и прокричал восставшим то, что и просил Антон Иванович. В ответ раздались выстрелы и полетели булыжники.
   - Наше дело - предложить, их дело - отказаться, - пожал плечами Хворостовский. - Ребята, готовь пулемёт! Очередью по этим олухам!
   - Есть! - пулемётная команда без лишних движений развернула "Максим" со вставленной патронной лентой. Оставалось только выкатить его на место, с которого можно будет достать очередью берлинцев.
   - По моей команде! - Антон Иванович погладил "Наган", с которым они были неразлучны. - Первое, второе и третье звенья: рассыпаться за моею спиной, затем - прикрыть огнём пулемётную команду, которая должна выкатить пулемёт. Приказ понятен?
   - Так точно!
   - Ну...С Богом! Начали!
   Полковник, не изменивший своей привычке, вышел из-за угла дома, встав во весь рост перед восставшими и даже - редкая наглость! - помахал им рукой с зажатым "Наганом". Восставшие, не ожидавшие такой наглости, не успели даже открыть огонь, пока стрелки рассыпались за спиной Хворостовского. Полковник через мгновение припал к брусчатке, давая возможность своим солдатам начать стрельбу. Стройный винтовочный залп, которым воспользовались пулемётчики, выкатившие "Максим" - и восставшие разбегаются, оставляя убитых и раненых. Антон Иванович, хмыкнув, поднялся с земли, даже не отряхиваясь: мешала раненая рука.
   - Славно! Славно, ребята! Молодцы, чудо-богатыри! Иоган Карлович, Вы же не против, что я тут вместо Вас распоряжаюсь? - подмигнул полковник Дитерихсу. - Простите покорно, но всё моя привычка, чтоб ей пусто было! Ну не вышел из меня полковник, ротмистром остался, не больше!
   Хворостовский сверкал как новенький империал: улыбка (не очередная страшная рожа, улыбка!) не сходила с лица, а глаза довольно поблёскивали. Дитерихс ответил такой же широкой улыбкой: мол, чего уж там, командуйте, старший по званию, как-никак!
   - Вот и славно! Ребятки, за мной! Пусть только попадутся мне эти немчики!
   Только тут Дитерихс начал осознавать, ЧТО именно происходит. Русские. В Берлине. После стольких лет войне - наконец-то в Берлине! И Великая бойня заканчивается, и вот-вот наступит мир! Дождались! Дождались! Иоган едва удержался, чтобы не пуститься вприпрыжку по мосту через Шпрею. К сожалению, "абориген" испортил настроение, не вовремя напомнив, что впереди один из самых опасных участков.
   - Ничего! Пробьёмся! Устроим парад в Берлине! Эх, устроим! С музыкой, с громовым салютом! С радостью устроим! А потом - по ресторана, праздновать! Я присмотрел одно любопытнейшее местечко!
   Дитерихсу только диву даваться оставалось: найти ресторан, практически всё внимание уделяя борьбе с восставшими. Такой талант присущ лишь настоящим гурманам, не иначе! А может, Антону Ивановичу это приносило хоть какое-то успокоение в мятежном Берлине. Ведомые одним-единственным знающим город человеком, без поддержки правительственных войск, солдаты походили на угодивших в западню волков. Легко ли на себе ловить недобрые взгляды запершихся по домам горожан, думать, из этого окна полетит камень или раздастся выстрел или из другого? А может, полицай вёл их на гибель? В самое пекло?
   Рота двигалась по бульвару, когда совсем рядом раздались выстрелы, и это явно были не рабочие, студенты или лавочники, а солдаты гарнизона: залп уж очень стройный был.
   Хворостовский немедля приказал остановиться и занять укрытия. Сам полковник вышел вперёд, желая первым узнать, чего же ждать. Дитерихс увязался было за ним, но Антон Иванович глянул на него этак многозначительно - и Иоган вернулся к подчинённым.
   - Пулемёт - к бою! Готовьте гранаты! - коротко приказал Хворостовский, застыв на перекрёстке.
   Пулемётчики деловито развернули "Максим", спрятавшись за высоким бордюром за неимением лучших укрытий. Хорошо хоть, очередь накрыла бы всю ширь бульвара, срезав любого не залёгшего дурака. Звенья солдат засели за углами домов, за фонарями и клумбами, готовясь открыть огонь.
   Хворостовский постоял на перекрёстке, вглядываясь в пустые улочки, повернулся и махнул рукой с зажатым "Наганом": мол, ребятки, чудо-богатыри, сейчас будет самое веселье! Затем он пританцовывающей походкой вернулся к отряду и залёг вместе с Дитерихсом, в "голове" роты. Полицая загодя отправили в тыл, под прикрытие отдельного звена.
   - Что там, Антон Иванович? - с нетерпением в голосе спросил Иоган Карлович. - Что?
   - Да так, мелочи. До батальона гарнизонных и ещё шушера всякая студенческая да рабочая под красными флагами. Мелочи. Сущие мелочи, - Хворостовский был на до ужаса спокоен. Даже можно сказать - хладнокровен. Таким Дитерихс полковника ещё не видел. Но что было ещё страшней: Антон Иванович был совершенно, убийственно серьёзен.
   - Ребятушки! - Хворостовский встал так, чтобы его смогли увидеть все солдаты отряда. - Нам предстоит знатное дельце. Через несколько минут сюда подойдут солдаты гарнизона, и они скорее исповедуют иудаизм, чем подчиняются властям. Сдаться они вряд ли захотят. Придётся драться. Вся надежда только на вас, не подведите! Пулемётная команда, патронов не жалеть! Может быть, это наш последний бой в Берлине!
   - Не извольте беспокоиться! Зададим немчуре! Зададим! - радостно гаркнули пулемётчики, поддержанные остальной ротой.
   - Вот и славно! Товсь!
   Выстрелы звучали всё ближе. Похоже, в воздух палили, для храбрости. Интересно, разведчики-то у них есть? Или они выйдут на русский отряд неожиданно для себя? Первые ряды вряд ли успеют понять, что происходит, подкошенные пулемётной очередью, а уж затем...
   Вот впереди показалось несколько солдат гарнизона, в "рогатых" касках, оравшие чего-то такое весёлое, разухабистое и анархическое. Наши пулемётчики, наверное, не оценили вокальных данных германцев: тут же дали очередь, короткую, для острастки. Гарнизонные захлебнулись собственной песней, рухнув на брусчатку. Мигом анархия прекратилась, сменившись нетребовательным, уже набившим оскомину хаосом. Немцы, надо отдать им должное, быстро сориентировались, залегли или спрятались в укрытия, дав нестройный винтовочный залп.
   - Эх, хорошо! - улыбнулся Хворостовский. - Кто с "Новицким" - вперёд, два звена стрелков: в прикрытие. Пулемётчики, если кто из них нос высунет - всю ленту расстреляйте. За мной! А Вы, Иоган Карлович, не высовывайтесь. Вам ещё жить и жить. А мне...А к чему мне это? Жизнь не самая весёлая штука! Тем более я уже узнал, что это такое...
   Антон Иванович похлопал Дитерихса по плечу:
   - Не правда ли, очень серьёзная шутка? - полковник подмигнул Иогану Карловичу. - Успокойтесь! Всегда эта шутка меня от смерти спасала, и сейчас поможет! Будьте покойны!
   Хворостовский ровным, спокойным шагом, словно на параде. Двинулся вперёд, помахивая в такт шагам "Наганом". До Иогана доносились обрывки напеваемых Антоном Ивановичем стихов. Кажется, "Снова будет Русь державой!" или что-то вроде того. Как-то само собою подумалось, что надо бы переписать стихи. Красивые, всё-таки...
   - Огнём прикрыть полковника! Второе звено, вперёд! Вперёд! Пулемёт! - в командах Дитерихса не было никакой нужды, но так ему было спокойнее.
   Раздался винтовочный выстрел: какой-то немец высунулся из укрытия. Хворостовский, не пригибаясь и не прячась, выстрелил из "Нагана". Бунтовщик повалился на землю, не выпустив оружие из рук. Антон Иванович удовлетворительно кивнул и направился дальше. За ним, отставая на полшага, двигалась цепь стрелков, готовая залечь в любое мгновение. Правда, они вряд ли бы смогли успеть, в случае чего, спасти жизнь полковника - но тот, похоже, ничуть об этом не беспокоился. Антон Иванович вёл себя будто бы на параде, словно не было впереди толпы врагов. Восставшие ещё подтягивались, и вот-вот должен был начаться настоящий бой, а не этот жалкий "обмен дружескими выстрелами".
   - Гранату! - скомандовал Хворостовский, падая наземь.
   За угол полетела увесистая такая железка. Вслед за этим раздался нестройный залп и тут же - топот обезумевших от страха людей. Но всё это потонуло в грохоте разорвавшейся гранаты. "Новицкий" работал хорошо, с душой...Мало кто в эпицентре взрыва выжил...Некоторые восставшие сунулись вперёд, прямо на наших: пулемётная очередь срезала всех, усеяв брусчатку трупами. Хворостовский - никто этого не видел - удовлетворённо кивнул и отдал новый приказ:
   - Ещё гранату! Устроим им весёлую жизнь! - вслед за первым "Новицким" полетел и второй. - Пусть знают, каково было нам в пятнадцатом!
   Снова взрыв. Даже угловой домой затрясся, посыпались кирпичи и куски штукатурки.
   - Всё, больше нету...- даже как-то обиженно сказал гренадер. - Нету...Кончились...
   - Ну как в пятнадцатом, - буркнул кто-то из унтеров, переживших Великое отступление. - Вот сейчас нас орудия накроют...А потом немчура в атаку пойдёт...
   - Пятнадцатый - в прошлом, - с нажимом произнёс Дитерихс. - В далёком прошлом.
   - Подтягиваемся сюда! Занять проходы на во-о-он те улицы! - Хворостовский кивнул в ту сторону, откуда в любой момент могли ударить немцы. - Подтягиваемся! Ещё одно звено - ко мне! Пулемёт - не покидать позицию! Два звена - оборонять пулемётную команду! Быстро! Быстро!
   Хворостовский поднялся во весь рост, развернувшись вполоборота к солдатам. В довесок к устным приказам Антон Иванович махал "Наганом". Лицо его сияло радостью: вот оно, настоящее дело! Хороший бой! Можно ни о чём не думать, ничего не бояться! Хороший бой! В таком не стыдно погибнуть!
   Антон Иванович улыбался открыто, радостно...Нельзя же омрачать такую минуту знанием того, что в тебя метят из соседнего дома...
   Раздался выстрел. Хворостовский дёрнулся, лицо его превратилось в маску удивления. Полковник развернулся, закачался, не понимая, что же произошло. Рука его сама собою потянулась к спине, к той точке, которая так жгла, под правой лопаткой. Антон Иванович почувствовал, что мундир намок. Неужто полковник вспотел? Нет...Это кровь...
   - А шницель, должно быть, вкусный...- рассеяно улыбнулся Хворостовский и упал лицом вниз.
   Пулемёт, ещё до того, как рухнул полковник, дал очередь по окнам, превращая стёкла в мелкие осколки, а рамы - в щепки. Пулемётчики не жалели патронов, и, расстреляв ленту, тут же зарядили новую, продолжая обстреливать окна. После опомнились и стрелки, кинувшись в двери домов - всех домов, откуда могли выстрелить. Солдаты вламывались внутрь, сопровождаемые криками и причитаниями домохозяев. Дитерихс же, стоя на четвереньках - он так и не успел подняться - тупо смотрел на серевшее лицо Хворостовского. И только о восставших все забыли, но они - они-то ни на секундочку не забывали о русских солдатах.
   Фуражка слетела с головы Дитерихса. Иоган сперва даже не понял, что же произошло: ведь не было ветра! И только потом, когда вторая пуля просвистела над левым ухом кирилловца, тот припал к земле и начал палить из револьвера по высунувшимся немцам. Пулемётчики не успели прицелиться, и командира команды настигла германская пуля. Тот, вздохнув, привалился к станку Соколова. Руки его намертво вцепились в берлинскую брусчатку, ставшей последним пристанищем русского солдата. Дошёл до Берлина парень, дошёл-таки, выжив на Юзфронте, поучаствовав в двух Луцких прорывах, ждавший всеобщего мира и возвращения в родной технический институт. Не вышло, не получилось, вот оно как всё повернулось...
   - В укрытия! Товсь отражать атаку! - вскричал Иоган, расстреляв все патроны револьвера. - Германец лезет!
   Кое-кто из солдат, хотевших было сунуться в дома, отомстить за Хворостовского, нехотя вернулись на позиции (то бишь к клумбам и бордюрам), чтобы отбить атаку восставших.
   Немцы, почувствовав слабину роты, осмелели. Несколько десятков солдат гарнизона полезло вперёд, надеясь выдавить передовую цепь кирилловцев. Не тут-то было! Дитерихс, вложив ставший бесполезным револьвер в кобуру, занял место убитого командира пулемётной команды за "Максимом".
   - Получите, гады! - пулемёт вновь заговорил языком смерти, давая очередь за очередью по лезшим на рожон немцам.
   Гарнизонные подались назад, в укрытия, решая, как же поступить. Их было больше, намного больше, и командиры были, и патроны, оставалось только надавить посильнее. Правда, восставшим храбрости недоставало для полноценной атаки. Может быть, не знали, что противостоят неполной роте с одним-единственным пулемётом и парой гранат Новицкого? Да ещё и патронов было - столько, сколько можно на себе унести, не больше, и запас этот всё сокращался и сокращался. Может, немцы сами боятся последние огнеприпасы растратить? Или жизнь дороже, чем победа над русскими солдатами? Или...
   - Обходят, германцы, сволочи! Обходят! - донеслось из занятого кирилловцами дома. Пулемётная очередь разбила в нём окна, выщербила полоску, похожую на презрительную ухмылку, на стене, гранаты превратили несколько комнат в обитель хаоса. Но погиб ли стрелок, отправивший в мир иной Хворостовского? - Обходят!
   "Да чёрт с ними! Нашли снайпера или нет? Нашли?".
   Чертовски хотелось выругаться, обкостерить всё и вся забористым непечатным словом, но Дитерихс сдержался. Не до того было, не до того...
   - Беречь патроны! - когда ещё удастся боезапас попополнить?
   Приказ был в духе Великого отступления, её и сейчас вспоминали с содроганием и волнением, будто бы вслед за ней сразу следовали многочасовой артобстрел и поражение. Вот только выполнит кто-нибудь волю начальства? В пылу боя ещё услышал бы кто! Да и когда, собственно, отвлекаться? Немцы вконец обнаглели и потихонечку двинулись вперёд, не лезли на рожон (то бишь пулемёт), берегли патроны. Словом, мало чем отличались от былых немцев, не раз и не два бивших наши части на полях Великой войны. Не зря наши солдаты вздыхали с облегчением и почитали за чуть ли не отдых битву с австрийцами.
   Иоган лихорадочно соображал, что же делать. Оставалось только три пулемётных ленты - в сущности, мелочи, на несколько очередей, дальше "Максим" замолчал бы. Патроны у солдат тоже подходили к концу. Немцы наседали, спокойно и планомерно, ещё чуть-чуть, и роте придётся отступать. Оставалось либо пробиваться к своим (знать бы только, где они!), либо...
   Дитерихс напрягся: идея показалась ему совершенно безумной. В этом-то и был её шарм, именно здесь крылась надежда на успех. Крохотная такая надежда, с горошинку размером - но она ведь была!
   - Всем собраться здесь, цепям приготовиться к атаке, - приказал Иоган. - Патронов не беречь!
   Последние слова он адресовал пулемётчикам, коротко кивнувшим в ответ: мол, поняли, что сейчас будет, сделаем всё по высшему разряду!
   - Собраться! Всем! Всем собраться!
   До полицая дошло, что затевает кирилловец, и начал верещать, обзывая план Иогана безумием.
   - Вы ошибаетесь, - немец недоверчиво посмотрел на безумного "русского". - У меня нет плана!
   Полицай взглянул на небо, прошептал что-то (молитву или ругательство, а может и то, и другое вместе) одними губами и решил покориться судьбе.
   Рота собралась в один кулак, готовясь ударить.
   - Господи, помоги, - Дитерихс перекрестился и поднялся на ноги, так, чтобы его видели все солдаты. - Вперёд! Ура!!! Бей гадов!!!
   "Максим" заработал как бешеный, заставив пригнуться к земле всех немцев. Наши воспользовались мгновением тишины и пошли в атаку с винтовками, на которые уже были надеты штыки-ножи. Вот-вот должна была начаться штыковая, та самая русская штыковая, которую боялись как огня все армии мира, хоть раз дравшиеся с нами.
   Дитерихс в мгновение ока (сам не заметил даже, как так получилось) оказался в шаге от авангарда вражеского отряда - и тут только вспомнил, что револьвер-то у него не заряжен! Теперь время замерло, словно бы давая Иоганну возможность помучиться перед смертью. Кирилловец переводил взгляд поочерёдно с револьвера на германцев и обратно. Со стороны могло показаться, что он забыл, как же можно выстрелить из своего оружия. Немцы воспользовались нерешительностью русского офицера, уже кто-то навёл на него винтовку...Но тут глаза их округлились, а тело само собой в единый комок собралось и поспешило скрыться подальше: наши! Наши подоспели вовремя, ринувшись на перепуганных восставших. Началась штыковая...
   Кое-кто из врагов пытался отбиться, но многие просто-напросто бросали оружие и улепётывали куда глаза глядят. Гарнизонные, держа марку Германской армии, бежали идеально, ставя достойные Олимпийских игр рекорды спринта. Как ни странно, самыми стойкими оказались рабочие: они сбились в кучи, отстреливаясь и отгораживаясь бранью от русских. Воинственные пролетарии отступали медленно, вместе, боясь, что их легко поодиночке перебьют.
   Дитерихс услышал краем уха грохот колёс по брусчатке, обернулся - и увидел, что пулемётчики вытащили "Максим".
   - Ребята! Ложись! Очередью по врагу! Очередью!
   У немецких рабочих было несколько секунд, чтобы увидеть дуло пулемёта и хоть как-нибудь укрыться от огня, но почти никто не успел среагировать. Раздалась противная трель, от которой (и с чего вдруг?) заныли зубы - и началась вакханалия...
   Под грохот пулемёта люди падали, хваталась за раны, валились с ног, подрубленные очередью, бились в предсмертных судорогах - и гибли, гибли, гибли...Всё было кончено в считанные мгновения. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь стонами раненых и умирающих да стуком сапог убегавших немцев...
   Дитерихс невольно взглянул на полицая. Тот снял кепку и шептал молитву, стараясь не смотреть на убитых соотечественников. И всё-таки что-то странное, Непривычное в облике "проводника" заставило Иогана присмотреться к нему...В шевелюре ещё совсем молодого человека показались седые волоски...
  
  
  
   Взято из: Белая лира: Антология поэзии Белого движения. Сост-ль В.В.Кудрявцев. Смоленск, 2006. С.495
   Бытовала даже поговорка: "Австрийская армия существует для того, чтобы её разбивали, а итальянская - чтобы австрийцам было, кого побеждать",
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"