Аннотация: Три глиняных таблички, три письма, посланных в будущее строителями Великих Пирамид. На каждой табличке было всего два слова...
1
Земля Кем, пустыня у Великой
Пирамиды (окраина современного
Каира), 5624 год до Р.Х.
- Посмотри, фараон, - сказал верховный жрец, почтительно приложив руку к сердцу, - посмотри, вот, тысячи людей прибыли сюда: одни - по водам благословенного Нила, другие - по дорогам вдоль тучных пастбищ, а иные - через великую пустыню. Жители плодородной Дельты и обитатели великих, южных городов, дикие племена из далекой Нубии, мудрецы из храмов стовратных Фив, наши воины с восточных рубежей - все собрались здесь и возносят молитвы Амону-Ра и хвалу тебе, фараон! Амон-Ра указывал им путь, Амон-Ра приветствует их сейчас, Амон-Ра благословляет Землю Кем, и тебя, повелителя Двух Египтов! Шумные города и маленькие деревушки, оазисы в пустыне и молчаливые восточные скалы, грозные львы, мудрые кобры, даже глупые цапли - все радуются великому дню, который настал для Земли Кем. Ибо сегодня, жители Двух Египтов вместе завершат строительство первой из Великих Пирамид, которые, если будет на то воля свыше, простоят тысячелетия, переживут династии и династии, переживут само царство египетское и неисчислимое множество других царств. Знай, фараон! Эта пустыня, что уходит далеко на запад, уже поглотила семь великих царств и поглотит еще столько же, но она не сможет поглотить пирамиды. Время будет насмехаться над величайшими из властелинов, время уничтожит саму память о них, но Пирамиды не рухнут, если не будет на то воли свыше!
- Да благословит Амон-Ра труды всех живущих в Египте, всех, кто помог воздвигнуть великую Пирамиду! - проговорил фараон, стоявший на деревянном помосте возле своей палатки, богато украшенной разноцветными тканями и флажками.
Ровное пустынное плато, на котором возвышалась Пирамида, было заполнено десятками тысяч людей. Они выстроились в цепи, образовывавшие широкую спираль, которая закручивалась вокруг пирамиды словно гигантская кобра.
Ближе всех к пирамиде стояли жрецы в желтых одеяниях, с бритыми, лоснящимися от масла головами. За ними были представители самых знатных семей Египта, придворные, номархи, дальше - воины в сверкающих золотом нагрудниках, за ними - средние и мелкие чиновники, судьи, горожане, крестьяне, нищие, кочевники и прочие.
Собравшиеся на плато смотрели на огромную Пирамиду, которая была возведена усилиями всех живущих в Египте. Пирамида еще не была достроена. На вершине ее не хватало последнего камня, который должен был придать ей окончательную форму.
И вот запели флейты, фараон медленно поднял руки, и на огромном плато воцарилась тишина. Был слышен только сухой шепот горячего ветра. А затем снова запели флейты, и над пустыней вознеслись слова молитвы - молитвы, которую одновременно творили десятки тысяч жителей Земли Кем, собравшихся по зову своего фараона. Все - от первых вельмож Египта до последних бедняков из безвестных оазисов пустыни - все повторяли за фараоном слова древней молитвы, некогда подаренной людям самим Осирисом, который привел их на Землю Кем.
Молитва звучала все громче, она поднималась над золотыми песками, возносилась сквозь наполненное ослепительным сиянием пространство к густой синеве и погружалась в ее бездонные глубины. Так проходило мгновение за мгновением, минута за минутой, час за часом, но люди, собравшиеся вокруг пирамиды, не чувствовали времени, ибо все было полно молитвы, полной радости и надежды.
И вот, огромный камень, который был доставлен на большой ладье из далеких южных каменоломен, камень, весивший не одну тонну, медленно и бесшумно поднялся в воздух, поднялся как будто сам по себе, и поплыл над берегом Нила к пустынному плато, к Пирамиде, где десятки тысяч уст творили молитву.
В этот момент из общего хора выделились голоса жрецов, которые запели особую молитву. И огромная бесформенная глыба, поднявшаяся из благословенной нильской долины и зависшая над пустыней, внезапно вспыхнула золотистым огнем и было видно, как в этом огне она понемногу приобретает правильную пирамидальную форму. Когда форма стала безупречной, огонь исчез так же внезапно, как и появился.
Снова запели флейты, настала очередь молитвы фараона. При первых же ее словах глыба стала медленно подниматься вдоль граней Пирамиды, за ней следили десятки тысяч глаз, а десятки тысяч уст повторяли вслед за фараоном слова молитвы. Глыба мягко улеглась на самую вершину Пирамиды под ликующие возгласы собравшихся, и в тот же миг в густой синеве над Землей Кем вспыхнул ослепительный золотой огонь, как будто на небо вплыла вторая ладья Амона-Ра. Этот огонь стал медленно опускаться, обволакивая собой Пирамиду, которая стала сверкающе-белой, и подобной белизны еще не видело ни одно царство земное.
В тот день в Египте было великое ликование, ибо первая из Великих Пирамид была возведена. Молитвы чередовались с веселыми песнями, танцами и смехом, ведь всему Египту было явлена великая милость свыше, величайшая милость, на которую только могли рассчитывать смертные.
И фараон, собравший своих подданных на строительство Великой Пирамиды, радовался вместе с ними, потому что был уверен: свершилось главное дело его жизни.
До вечера принимал он представителей номов Верхнего и Нижнего Египта - и знатных вельмож, и простых крестьян, вместе они пили вино, веселились и возносили благодарственные молитвы.
А когда стемнело, в палатку фараона пришел верховный жрец. В руках его фараон увидел три глиняных таблички. На них, еще окончательно не высохших, были начертаны знаки - странные знаки, каких фараон никогда прежде не видел. Лицо жреца было непроницаемым, он, казалось, совсем не разделял ликования, которое царило на Земле Кем.
- Зачем ты пришел ко мне? - удивленно и немного устало спросил фараон. - Почему не радуешься вместе со всеми? Может быть, ты получил недобрые вести с восточных границ? Или тебе стало известно о грозных предзнаменованиях? Но стоит ли сейчас думать об этом? Разве много бывает дней, когда все сердца в Земле Кем полны радости?
- О фараон, речь идет вовсе не о делах на восточной границе и не о предзнаменованиях, добрых или недобрых, - отвечал верховный жрец. - Но я умоляю тебя выслушать меня, ибо речь пойдет о Пирамиде.
- Говори же. По лицу твоему я догадываюсь, что речь твоя будет не особенно радостной. Но фараон не может выслушивать только приятные речи.
- Напротив, фараон, речь моя будет радостной, ибо я хочу говорить с тобой о предназначении Пирамиды, - почтительно склонившись перед повелителем, произнес верховный жрец.
- Но ведь все знают, во имя чего возведена Пирамида, - с удивлением сказал фараон. - Разве нужны еще какие-то слова? Все - от фараона до последнего бедняка в Земле Кем - знают, в чем состоит предназначение Пирамиды. А если кто-то в далеких царствах этого и не знает, то он сразу все поймет, если только ему посчастливится увидеть Пирамиду. Разве что слепые до самой смерти своей будут лишены этого счастья, но голоса зрячих поведают правду и им.
- О, фараон, устами твоими говорит сама премудрость. Прав ты, каждый из ныне живущих в Земле Кем знает, для чего построена Пирамида. Но придет день, когда знание это забудется, затеряется, исчезнет. Люди будут смотреть на эту Пирамиду и на Пирамиды, которые еще предстоит построить, и будут не в силах понять, для чего посреди пустыни стоят эти громадины, и о чем молчит Великий Сфинкс.
- Возможно ли это? - задумчиво сказал фараон. - Возможно ли, чтобы у людей возникло подобное неведение? Ведь для этого они должны утерять самое главное, во имя чего и живут на земле. А если главное будет утеряно, то земля опустеет, ибо без главного не может быть жизни.
- Фараон, - со вздохом отвечал жрец, - жизнь продолжается даже тогда, когда она лишается всякого смысла. Спустя тысячелетия придут поколения людей, которые докажут это.
- Откуда ты узнал это? Из своих древних книг?
- Пойдем со мной, фараон, - вместо ответа сказал жрец, - пойдем со мной, я должен показать тебе то, что должно быть сокрыто от глаз остальных живущих в Египте.
Они вышли из палатки. Над пустынным плато уже сгустился мрак, в черном небе сверкали крупные звезды. Царило безветрие, земля и небо хранили молчание, а от неподвижных песков пустыни к звездам устремлялась огромная Пирамида.
Фараон долго смотрел на Пирамиду, и радость понемногу угасала в его глазах, взгляд наполнялся тревогой.
- Послушай, - тихо сказал он жрецу. - Ты говорил, что спустя тысячелетия люди будут задаваться вопросом, зачем была построена Пирамида. Почему же этот вопрос вдруг возник и у меня, повелителя Двух Египтов, того, кто собрал здесь всех жителей Земли Кем? Почему? Что это значит? Или разум мой помутился, ибо я грешен, как грешен любой из моих подданных? Почему мне кажется, что в мире что-то надломилось, как будто земля не выдерживает тяжести Пирамиды? Почему я чувствую, как несется ветер времени, и ветер этот становится все холоднее? Почему? Ты можешь мне ответить?
- Идем, фараон, - невозмутимо произнес верховный жрец. - Идем. Ты на все получишь ответ.
В сопровождении двух воинов они спустились в долину, где лежал Великий Сфинкс, на губах которого застыла вечная улыбка.
- Посмотри на него, фараон, - тихо проговорил жрец, указывая на каменного гиганта. - Знаешь ли ты, когда он был создан?
- Нет. Этого никто не знает. Он лежал здесь уже тогда, когда Осирис привел народ с уходящего в бездну острова на Землю Кем.
- Но знаешь ли ты, для чего он был создан?
- Конечно, знаю. Дабы охранять это священное место, чтобы в назначенный час на Землю Кем пришли люди.
- Ты это знаешь, фараон, или ты в это веришь?
- Почему ты спрашиваешь меня об этом? К чему знание, когда есть вера?
Жрец ничего не ответил и повел фараона в подземный храм, что находился рядом со Сфинксом, напротив великой Пирамиды. Пройдя по небольшому лабиринту, сложенному из высоких гранитных плит, они спустились в подземелье, освещенное голубоватым сиянием, лившимся из светильников странной формы. Фараон знал, что эти светильники были вывезены самим Осирисом с острова, который ушел в бездну.
В подземелье было несколько жрецов, которые почтительно склонились перед фараоном. Верховный жрец усадил повелителя на мягкое ложе, а затем вылил из небольшого бронзового ковша в светильник какую-то золотистую жидкость. По храму распространился прекрасный аромат, который прежде не был знаком фараону.
- Так зачем ты привел меня сюда? - спросил фараон верховного жреца.
- Дабы все было открыто тебе, повелитель, - отвечал тот спокойным голосом, в котором, однако, сквозила легкая печаль. - Смотри, вот три глиняных таблички. Одна из них будет спрятана в Великой Пирамиде. Другая отправится на северо-восток и будет спрятана в холме, где покоится прародитель всего человечества и где однажды будет распят тот, кому предстоит искупить грехи людские... Третья табличка отправится на запад, она проплывет над ушедшим в бездну островом, откуда люди пришли на Землю Кем, и будет находиться там, где однажды тоже будут построены пирамиды. Эти таблички переживут тысячелетия, ибо так предначертано свыше. В мире сменятся поколения и поколения, люди многое забудут, они забудут, зачем были построены Великие Пирамиды. Но таблички напомнят им об этом.
Аромат становился все гуще и гуще, неясные образы стали возникать перед собравшимися в подземном храме, и как будто издалека доносился голос верховного жреца:
- Ни одному из смертных, будь он величайшим из фараонов или беднейшим из бедняков, не дано проникать в будущее, ибо каждому отведено его собственное время на земле. Но иногда будущее можно увидеть, не проникая в него, если есть на то воля свыше. Смотри же, смотри, фараон, сейчас ты увидишь будущее, увидишь судьбы трех табличек.
2
Инсбрук (Альпы), 1614 год
Старик с трудом приподнялся на подушке.
- Ты все-таки успел, - с трудом произнес он, - ты все-таки успел возвратиться.
Молодой человек, опустившийся на стул у изголовья кровати, впился взглядом в лицо умирающего.
- Я с великим трудом отыскал вас, учитель, - проговорил он устало. - Я и представить себе не мог, что вы окажетесь здесь, в этой жалкой гостинице...
Старик усмехнулся, внимательно посмотрел на небритое лицо молодого человека с темными кругами под глазами, а затем перевел тусклый слезящийся взгляд на окно, за которым возвышалась темная, тонувшая в сумерках альпийская гряда.
- Какая разница, где умирать, - пробормотал он. - В самых роскошных дворцах Европы, наверное, поднялся бы переполох, если бы там узнали, кто сейчас лежит в этой убогой гостинице, в забытом Богом альпийском городишке.
- Учитель...
- Не надо, - властно произнес старик, угадав, что хочет сказать собеседник. - Не надо. Я умираю, и ни один врач не в силах это изменить. Я уже исповедовался, но не облегчил себе душу. Разве могу я рассказать все, что знаю, этому жалкому приходскому попу? Разве я могу раскрыть ему тайны Ордена?
- Учитель...
- Молчи. Молчи. Я и тебе ничего не стану рассказывать. Придет время, и все тебе станет известно. Если такое время придет. Ты и так знаешь немало, поэтому твоя жизнь давно уже не в безопасности.
- Учитель, меня пытались убить.
- Я знаю, мой мальчик. Они думают, тебе известно то, что именуют главной тайной Ордена. Но они ошибаются. К тому же, тайна эта не стоит ломаного гроша. Орден не знает главного...
- Учитель! - молодой человек, склонившийся над постелью умирающего, гордо выпрямился. - Учитель, я преклоняюсь перед вами, но...
- Но хочешь сказать, что я ошибаюсь? - старик усмехнулся. - Что ж, может быть и так.
- Учитель, я повиновался вашему приказу узнать тайну, которая может изменить лицо мира.
- И что же?
- Я узнал ее, - взволнованно сказал молодой человек.
- Вот как? - старик говорил слабым голосом, на его мертвенно-бледном лице не появилось и тени интереса. - Говори же, я тебя слушаю.
- Я сел на корабль, который уходил в Индию. Один колдун сказал мне, что именно в Индии хранятся главные тайны мира. Я обогнул в Африку, пережил четыре страшных шторма, когда мне казалось, что все кончено, что я погибну в разъяренных волнах и никогда больше не увижу земли.
- Мне говорили, что в океанах часто случаются шторма, - невыразительным голосом произнес старик. - Продолжай.
- Трижды на наш корабль нападали пираты, я едва не попал к ним в плен.
- Морские пути всегда были небезопасны.
- Когда мы, наконец, прибыли в Индию, я двинулся на север в поисках тайны, которая могла бы дать Ордену такую власть, какой не было еще ни у кого в Европе.
- Не ты один отправился за этой тайной, - спокойно произнес старик. - Не ты один. В путь пускались девять соискателей. Но возвратился лишь ты. Четверо погибли: один - в Америке, один - в Африке, двое утонули во время шторма в Атлантике. Что до остальных... Впрочем, продолжай.
- Я счастлив, учитель, счастлив оттого, что возвратился, - живо произнес молодой человек, - потому что тайна...
- Ближе к делу! Силы покидают меня, а мне еще надо кое-что тебе сказать.
- Учитель, я двигался по пустыням, где чуть не погиб от жары, пробирался через джунгли, где едва не умер от укуса ядовитой змеи, переправился через несколько рек, кишевших крокодилами. И всюду я пытался узнать что-нибудь о тайне. Но все было тщетно, пока, наконец, я не достиг высочайших гор, которые отделяют Индию от Китая.
- А! - на бледных губах старика появилась слабая улыбка. - Гималаи!
- Да. Один старик, которого я встретил в Агре, сказал мне, что там сходятся все пути, ведущие к истине. Никто не узнает истину, если не увидит Гималаев.
- Так говорят, - в голосе старика как будто была ирония, но молодой человек, увлеченный собственным повествованием, не заметил ее.
- Этот старик из Агры указал мне путь.
- А почему он сделал это?
- Учитель, - с некоторым смущением проговорил молодой человек, - он откуда-то знал о существовании нашего Ордена. Он сказал, что эта тайна может иметь для Ордена огромное значение, но ему лично она не нужна. Увы, мне так и не удалось узнать, кто этот человек и откуда он все знал.
Кажется, известие о том, что в далекой Индии есть некто, кому известно о существовании Ордена и о том, что этот Орден пытается заполучить некую тайну, ничуть не удивило и не обеспокоило старика.
- Продолжай, - пробормотал он, - продолжай.
- Он указал мне путь. Я пришел в город Бхактапур, который лежит в предгорьях Гималаев. Там сходятся несколько древних дорог, ведущих из таких мест, о которых здесь, в Европе, никто никогда не слышал, и где творятся неслыханные вещи...
- На Земле творится много неслыханного, - с безразличным видом сказал старик.
- Учитель, - молодой человек по-прежнему не замечал равнодушия своего собеседника, - учитель, Бхактапур - это целый лабиринт узеньких улиц. Индусы в чалмах и бритоголовые поклонники Будды торгуют там удивительными вещами. Я видел лунные камни, в которых можно было рассмотреть свое прошлое и будущее, я видел статуи многоруких богов, окруженные ароматами душистых курений, и эти статуи улыбались и даже танцевали, я видел двухголовых кобр, умевших дарить сны о странных мирах, которые никогда не могли бы возникнуть в человеческом разуме...
- Но ведь ты понял, - слабым голосом, в котором звучала досада, проговорил старик, - но ведь ты же понял, что все это не главное?
- Да, учитель, - с прежним воодушевлением отвечал молодой человек, - да учитель, я понял это! Понял, когда разыскал неприметную лавчонку, которую указал мне тот самый старик из Агры.
В тусклом взгляде умирающего как будто снова мелькнуло разочарование. Но его собеседник опять ничего не заметил и продолжал:
- В этой лавчонке торговали разными снадобьями. Ничего особенного: мази от ожогов, настойка от горной болезни, отвары от лихорадки и тому подобное. Но когда я сказал лавочнику, кто меня направил к нему, он сразу заявил, что знает, зачем я пришел. "Тебе нужна тайна, которая позволит держать в повиновении целые народы? - сказал он. - Я подарю тебе эту тайну".
- Так сразу и сказал?
- Да, учитель.
- И подарил? - с иронией спросил старик.
- Да! - с сияющим видом воскликнул молодой человек.
- И где же эта тайна?
- Вот она, - гордо произнес путешественник, вынимая из-под плаща небольшую склянку с мутной желтоватой жидкостью.
- Что это? - спросил старик, едва взглянув на склянку.
- Это чума, - понизив голос, ответил молодой человек.
Старик ничего не отвечал, как будто даже не слыша этих слов.
Молодой человек был обескуражен. Он не ожидал подобного безразличия.
- Учитель, - проговорил он. - Учитель, разве вы не слышали? Вы не верите? Но это чума, именно чума! Одной капли этой жидкости достаточно, чтобы заразить чумой целые народы! Понимаете? До сих пор чума возникала сама по себе, случайно попадала к нам с кораблей или караванов, пришедших с Востока. Но теперь ее можно распространять по собственной воле. Благодаря этой склянке, наш Орден сможет держать в повиновении всех королей и императоров Европы, он получит безграничную власть над континентом, а может быть и над всем миром!
- Я верю, что это чума, - старик смотрел на молодого человека как будто с сожалением. - Я верю. Но почему эти люди из Агры и Бхактапура так легко отдали тебе эту тайну? Они ведь ничего не потребовали взамен?
- Ничего, учитель, - растерянно ответил молодой человек. - Я много думал, но не мог найти ответа на этот вопрос. Кажется, разгадка в том, что они кое-что знают о нашем Ордене.
- А Орден знает о них, - усмехнулся старик. - Знает, потому что некогда они были членами Ордена, но покинули его, бежали... Они считались предателями, хотя теперь я не могу их так называть.
- Вы хотите сказать, учитель, что эти люди меня обманули? - побледнев, воскликнул молодой человек. - Вы хотите сказать, что это все-таки не чума? Но это чума, я привез чуму, я лично в этом убедился и даже могу рассказать, каким образом!
- Не надо, - тихо проговорил старик. - Ты действительно привез чуму. Но все-таки, почему они тебе так легко отдали эту жидкость, они, навсегда порвавшие с Орденом?
- Может быть, они думали, что Орден не сможет правильно использовать эту жидкость и что чума погубит Орден вместо того, чтобы дать ему власть? - молодой человек говорил неуверенно.
- Глупец! - старик уже был не в силах сдерживать досаду. - Глупец! Да просто эти люди знали, что это вовсе не великая тайна! Для них эта склянка значила не больше, чем склянка с ослиной мочой. Они, некогда, как и ты, отправившиеся в путь и не возвратившиеся, поняли это, а ты, возвратившийся, не понял. И это хуже всего.
Молодой человек непонимающе смотрел на старика.
- Но как же, учитель, - проговорил он, - как же... Ведь это же великая власть. Оружие, которого нет ни у одного правителя в мире.
- Этому оружию научатся противостоять, это лишь вопрос времени. Но как раз времени у меня уже нет, - старик неожиданно заговорил твердым и звонким голосом, совсем не похожим на голос умирающего. - Слушай меня внимательно. Ты оказался глупее, чем я думал. Я, впрочем, тоже глупец, ибо всю жизнь искал не там, где нужно. Я был командором Ордена, ставшего самым могущественным в Европе, но мне давно стало ясно, что могущество это призрачное. Орден задумывался его основателями как орудие Божие, он должен был направлять политику в Европе так, чтобы приблизить Царство Божие на земле и не дать восторжествовать силам ада. Но во что он превратился? В шайку убийц и интриганов, которые озабочены лишь тем, как свергнуть одного короля, убить другого, натравить третьего на четвертого, как будто это хоть на волосок приближает нас к цели. Мы шли не там и не туда. Благо, если бы мы этого не понимали, но мы все давно понимали, все понимали и все-таки шли... Склянка с чумной заразой! Чего мы этим добьемся? Гибели сотен тысяч людей? Да они умрут и без нашей помощи. Что это может изменить? Ты хоть задавался этим вопросом?
- Эта склянка будет держать в страхе всех, кто служит злу, - тихо, но твердо произнес молодой человек. - Она не искоренит зло, но она поможет его обуздать... Я вижу, вы не согласны с этим, учитель?
- Надеюсь, что ты и сам с этим не согласен, - устало произнес старик. - Мы все время думали о малом и забыли о главном, мы потеряли его. Я пытался снова отыскать это главное, я посылал гонцов во все концы света, в том числе и тебя, но, сказать по правде, не верил, что кто-нибудь сможет заметить это главное и рассказать мне. И тогда я отправился в путь сам. Потому что все-таки поверил в то, во что мне долгие годы мешала поверить гордыня.
- Вы, учитель? - изумленно воскликнул молодой человек.
- Да, я сам отправился в путь вскоре после твоего отъезда, отправился втайне даже от высших чинов Ордена. Они, конечно, обо всем вскоре узнали, но помешать мне не могли, ибо мой замысел был слишком прост, чтобы они сумели его разгадать. Я покинул Рим и отправился в Палестину.
- В Палестину? В паломничество? - недоуменно спросил молодой человек.
- Можно сказать и так, - голос старика внезапно ослабел, но он все же собрался с силами и продолжил.
- В тайном архиве Ордена был манускрипт... Древний манускрипт одного греческого торговца из Александрии. Этот купец общался с египетскими жрецами, потомками строителей великих пирамид. Грек был темным человеком, мало что понимал... Но он записал все сказанное ему, а это самое главное. Почему именно ему жрецы доверили тайну, которую они и их предки хранили тысячелетия, неизвестно. Никто этого никогда не узнает, но это и не важно. А важно то, что они рассказали ему: в Голгофе закопана небольшая глиняная табличка. На ней выбиты слова, и эти слова - есть часть великой тайны мира. Прежде я не верил в это, потому что все казалось слишком просто. Но теперь верю.
- Но ведь Голгофа не в Египте. Как эта табличка могла оказаться в Палестине?
- Зачем-то жрецы отправили ее в Палестину и спрятали возле могилы нашего прародителя Адама, там, где был распят Иисус. Они знали, что эта табличка должна находиться там. Я уверен, они знали и то, что однажды, спустя тысячелетия, когда великое царство фараонов будем занесено песками, и от него останутся только пирамиды, я отправлюсь за этой табличкой и отыщу ее.
- И что же? - глаза молодого человек загорелись, он даже позабыл о своей склянке с чумой. - И что же, учитель? Вы нашли табличку?
- Смотри, - старик достал из-за полога своей убогой кровати небольшую, побелевшую от времени табличку, на которой были начертаны какие-то письмена. - Возьми! - произнес он торжественно. - Этот кусок окаменевшей глины пролежал на Голгофе несколько тысячелетий, страшно представить себе, сколько он видел! Может быть, на нее капали пот и кровь распятого Господа нашего, Иисуса Христа! И, как знать, может быть, как только Господь наш Иисус произнес на кресте свои последние слова: "Господи, Господи, почему Ты меня оставил?", взгляд его упал на эту табличку... Как знать!
Молодой человек с трепетом взял табличку. Но тут на лице его появилось удивление, быстро сменившееся разочарованием.
- Ведь это латынь! - воскликнул он. - Слова на камне выбиты по-латыни! Вы хотите сказать, что жрецы, жившие тысячелетия назад, знали латынь?
- Время не было для них преградой, - с улыбкой отвечал старик. - Они знали о событиях, которые должны были случиться спустя много веков. Они знали даже об этой нашей встрече, здесь, в жалкой тирольской гостинице... Нам это кажется удивительным, а ведь для них это были, в сущности, малозначащие пустяки. Хотя, с другой стороны, не такие уж пустяки...
- Мне трудно поверить в это учитель, - со вздохом произнес молодой человек. - Такие вещи не укладываются в голове.
- Трудно поверить и не поверить - разные вещи. Ты поверишь. Ты поверишь, потому что однажды поймешь: у человека нет ничего кроме веры.
- Но эти слова на табличке... Что в них таинственного?
- В них и заключена самая главная тайна.
Молодой человек пристально смотрел на командора Ордена, пытаясь понять, что тот имеет в виду.
- Да, - неуверенно сказал он, - да, конечно, учитель, вы говорили, что существуют и другие таблички с записанными на них словами.
- Существуют. Но они - не для нас. Они - для других.
- Но, по-видимому, нужно собрать все эти таблички, чтобы проникнуть в великую тайну, о которой вы говорите, учитель?
- Нет. Нам с тобой достаточно одной этой таблички и слов, что начертаны на ней.
- Но что значат эти слова? - воскликнул молодой человек.
- Ты ведь сам прочел. Они значат только то, что значат.
- И все?
- Все.
Молодой человек смотрел на старика, пытаясь понять, говорит ли тот серьезно, или просто издевается.
- Но в чем же тайна? - спросил он.
- Тайна - в этих словах.
- Но в этих словах - истина, просто истина! Мы знаем ее, более того, мы служим этой истине! Разве настало время напоминать нам об этой истине, если только о ней мы и думаем?
- Значит, настало. Мы думаем, что помним об этой истине, но так ли это? Послушай. Увидев эту табличку, увидев слова, что на ней выбиты, я отрекся от своего прошлого, я сложил с себя полномочия командора Ордена и отправил членам Высшего совета письмо о том, что больше меня ничто не может связывать с Орденом. В ответ они приговорили меня к смерти. О, я не осуждаю их за это! В конце концов, они лишь выполняют устав Ордена, который предписывает беспощадно карать смертью всех отступников. Я и сам поступал так неоднократно. Сколько отступников приговорил я к смерти, пока был главой Ордена! За сколько поступков предстоит мне ответить перед Богом, ответить уже скоро, очень скоро! Впрочем, некоторых я все-таки щадил, но на это были причины, говорить о которых теперь нет смысла. Приспешники Высшего совета, преследуют меня. Они гонятся за мной с того самого момента, как я сошел с корабля в Венеции, они шли за мной по пятам, вынудили меня перебраться через Альпы и укрыться здесь, в Инсбруке. Хотя, что я говорю! Разве можно укрыться от Ордена? Они настигли меня. Они знали, что я хочу встретиться с тобой. А ты, - в голосе старика появилась горечь, - ты, мой ученик, только делаешь вид, будто не знаешь, что я больше не командор Ордена, а всего лишь жалкий, преследуемый отступник.
- Учитель! - с ужасом воскликнул молодой человек.
- Думаешь, я не понял, - спокойно продолжал старик, - думаешь, я не понял, что они подослали тебя ко мне в надежде выведать: а вдруг мне стало известно что-нибудь, кроме той тайны, которую они даже не считают тайной?
- Учитель, прошу вас...
- Наконец, думаешь, я не понял, что ты дал мне стакан отравленного вина, и что именно от яда, полученного из твоих рук, я должен испустить дух уже через несколько минут?
Молодой человек глядел на старика глазами, полными ужаса. Он был так бледен, как будто предстояло умереть ему, а вовсе не тому, кто был им отравлен по приказу Высшего совета.
- Учитель, у меня не было выбора... - пролепетал он.
- Не оправдывайся. Ты поступил как верный солдат Ордена, ты не имел права ослушаться приказа. Ты хорошо сделал, что побывал в Индии и привез эту склянку со смертоносной жидкостью, которая способна уничтожить целые королевства. Хорошо, потому что теперь ты задумаешься: а помнишь ли ты на самом деле истину, которая начертана на древней табличке? Тебе следовало пройти этот долгий и опасный путь, чтобы понять его бесполезность... и полезность... Или не понять. Ты должен был убить своего учителя и получить его прощение... И я прощаю тебя, прощаю искренне, ибо не могу лгать в час, когда мне вот-вот придется предстать перед Высшим судией...
- Выслушайте, меня учитель! - воскликнул молодой человек, но старик остановил его мягким движением руки.
- Не надо, не надо. Наш разговор подслушивают. Сказанные в горячности слова могут стать для тебя смертным приговором. Я тебя простил и этого достаточно. Прости и ты меня. Возьми эту табличку. Не знаю, сумеешь ли ты сохранить ее, но это уже не важно. Она останется с тобой навсегда, она останется в твоей памяти, и с этой минуты жизнь твоя уже никогда не будет такой как прежде ... Яд уже отравил мою кровь, я чувствую, что умираю. Да благословит тебя, Бог, мой мальчик...
Старик еще что-то бормотал, но слова его стали уже совсем невнятными. Наконец, он испустил дух. Молодой человек смотрел на ставшее зеленоватым лицо мертвеца и не в силах был пошевелиться. Он остался в оцепенении и тогда, когда дверь распахнулась и в комнату вошли люди в невзрачных серых камзолах.
- Умер! - произнес человек с бледным лицом и невыразительными глазами. - Умер! Что ж, для такого великого отступника эта была вовсе не плохая смерть. Следовало сделать ее более мучительной, но Высший совет решил, что нужно учесть его прошлые заслуги. Все-таки именно при нем наш Орден достиг своего нынешнего могущества...
Молодой человек продолжал сидеть, не шелохнувшись. Он не слышал этих слов, не видел, как безликие люди шарят в карманах умирающего, надеясь найти какие-то бумаги.
- Покажи то, что он дал тебе, - повелительно произнес человек с бледным лицом.
Юноша вздрогнул, очнувшись от оцепенения, и протянул табличку. Тот взял ее, внимательно посмотрел на слова, что были начертаны на ней, а затем, что есть силы, швырнул на пол. Табличка с грохотом разлетелась на тысячи кусочков.
- Зачем вы это сделали? - воскликнул юноша.
- А что я еще должен был сделать с этим? - презрительно отвечал человек в сером. - Вот он, жалкий итог славной жизни! Мы думали, что он действительно открыл великую тайну пирамид, в которую мы так хотим проникнуть, ибо в этой тайне должна быть невиданная власть! Мы следили за ним, мы надеялись, что он привез эту тайну, и что мы сможем ею воспользоваться. А все оказалось куда проще. Эту жалкую табличку он купил скорее всего, у какого-нибудь венецианского еврея. А тебе он просто морочил голову, потому что не решался признаться, что все его усилия оказались бесполезными. Но ты не должен расстраиваться. Ты привез жидкость, которая теперь даст нам огромную власть над всей Европой! Поезжай в Рим. Там тебя ждет новый командор Ордена. Он вручит тебе заслуженную награду. Тебя ждут великие дела!
С этими словами человек в сером покровительственно похлопал юношу по плечу, взял стоявшую на столике склянку с чумной заразой и исчез в дверном проеме. Остальные исчезли вслед за ним.
Молодой человек оставался в комнате. Он долго смотрел в окно, на темные склоны Альп, нависавшие над Инсбруком огромными и страшными тенями, а затем поднялся, налил в стакан вина, высыпал в него из перстня на пальце остатки яда, который незадолго до того дал своему учителю, и поднес стакан к губам. Но тут взгляд его упал на мертвеца, и лицо умершего поразило его своим невыразимым спокойствием и величием. Это было лицо человека, ушедшего в мир, живущий по неизвестным людям законам, мир глубокий и великий, перед которым человеческий разум может лишь склониться в благоговейном молчании. Юноша с ужасом выплеснул вино на пол, подобрал несколько кусочков, оставшихся от глиняной таблички, и исчез за дверью.
И никто из Ордена так никогда и не смог его найти.
3
Нью-Йорк, 2001 год
- Адель, когда мне принесли результаты экспертизы, я чуть не сошел с ума, - голос Шона Рифкинда дрожал, пальцы нервно постукивали по прозрачной поверхности стола. - В эти результаты просто нельзя поверить!
Адель, президент фонда, занимавшегося финансированием археологических исследований, напряженно смотрел на своего вице-президента. Они сидели вдвоем в просторном кабинете Аделя, на 92-м этаже знаменитого небоскреба. В кабинете не было никакой пошлой роскоши: во всем минимализм, прозрачность и холодный металлический блеск.
Единственным предметом, никак не вписывавшимся в обстановку кабинета, была маленькая глиняная табличка, лежавшая на столе в прозрачном футляре.
- Я-то сразу понял, Шон, что это не простая табличка, - не сумев сдержать довольной улыбки, произнес Адель. - Сразу, как только увидел ее у того торговца. Конечно, я ни черта не смыслю в археологии, но чутья-то мне не занимать! Я возблагодарил бы Бога, если бы верил в него. Чутье, Шон, порой стоит в сто раз больше чем все твои дипломы и степени! Вот ты, профессор, доктор и черт знает кто еще, автор монографий и прочих порнографий, ты ведь просто ржал надо мной, когда я попросил направить эту табличку на экспертизу.
- Да... - рассеянно сказал Шон, не отрывая взгляда от таблички. - Да, я это смеялся ... Я же ученый, Адель, я не могу верить во всякую мистику...
- Ученый! А теперь ты, ученый, сидишь, выпучив глаза, и вопишь: "Я чуть не сошел с ума, я чуть не сошел с ума!" - Адель загнусавил, передразнивая своего вице-президента. - Да мы бы потеряли миллиарды, если бы я послушался тебя, недоноска, умника-зазнайку! Миллиарды! Хотя, что там говорить, я и сам представить себе не мог, что именно купил. Кстати, надеюсь, ты взял подписку о неразглашении с тех людей, что занимались экспертизой?
- Адель, - Шон не отрывал взгляда от таблички, и было непонятно, слышал ли он вообще, что говорит ему шеф, - Адель, как эта вещь могла попасть на Юкатан? Откуда эта надпись на современном английском? Адель, что все это значит? Я постоянно думаю об этой табличке, не сплю по ночам. Мне кажется, я схожу с ума!
- Гм, когда я думаю о том, что этот кусок глины способен принести миллиарды долларов, мне тоже кажется, что я схожу с ума, - Адель довольно хохотнул.
- Да пойми же! - воскликнул Шон. - Пойми же, ты, наконец, что эта вещь просто не может существовать! Ее существование противоречит всем представлениям человечества об истории, времени, пространстве... И тем не менее она существует!
- Ну да, вот она, преспокойненько лежит перед тобой. И досталась нам всего за полдоллара. За полдоллара! Торговец сначала заломил за нее два доллара, но я сбил цену в четыре раза!
И Адель довольно зацокал языком как торговец на амманском базаре.
- Подожди, - произнес Шон, откидываясь на спинку кресла и судорожно сжимая пальцы, - подожди, Адель. Давай еще раз разберемся, как все произошло.
- Я уже двадцать раз это рассказывал, мне надоело твердить одно и то же!
- Я готов выслушать тебя и двести двадцать раз. Здесь важно все, Адель. Понимаешь? Все! Если мы допустим ошибку, она станет катастрофой. Катастрофой для нас обоих, Адель. Я потеряю свое имя, ты потеряешь свои деньги. Понимаешь?
- Черт с тобой, - с досадой сказал Адель, - в конце концов, ты прав, дело слишком серьезное. Слушай это в двадцатый или в двести двадцатый раз, как тебе будет угодно. Итак, я отправился на Юкатан, чтобы отдохнуть. Просто отдохнуть. Но ты сам знаешь, я ненавижу валяться целыми днями на пляже и поджариваться там словно кусок мяса. И я поехал в Чичен-Ицу.
- К пирамиде Кукулькана.
- Именно. Интересная пирамида, ничего не скажешь. Но до египетских ей как до Луны ... - Адель снисходительно улыбнулся.
- Дальше, дальше.
- Недалеко от пирамиды я увидел торговца барахлом, обычным туристическим барахлом: сам знаешь, пластмассовые статуэтки, бусы, цепочки и прочая дребедень.
- И среди этого барахла...
- Я увидел табличку. Небольшую такую, неприметную... Не знаю, Шон, чем она привлекла мое внимание. Может быть... - тут Адель наморщил лоб, мучительно пытаясь сформулировать свою мысль, - может быть потому, что ее там не должно было быть. Понимаешь? Было в этой табличке что-то такое, что, ну, никак не вязалось с этим местом, что ли...
- Это просто мистика, Адель, - прошептал Шон.
- Брось, Шон. Я материалист, хоть и воспитывался как правоверный мусульманин. Самое большое, во что я могу поверить, это в существование инопланетян. А вот ты вырос в семье евреев-коммунистов, но иногда ведешь себя словно свихнувшийся астролог...
- Перестань, Адель, - поморщился Шон, - перестань. Итак, ты увидел табличку.
- И купил ее. И это все.
- Торговец тебе что-нибудь говорил?
- Говорил? - Адель хохотнул и вытянул ноги, развалившись в кресле. - Говорил?? Да это был фонтан красноречия! Он торговался как безумный за эти несчастные два доллара. Но, видишь ли, сбить цену для меня было делом чести.
- Знаю, Адель, знаю... Что именно он сказал об этой вещи?
- Нес околесицу. Но, сам понимаешь, если бы он знал об этой вещи что-то действительно стоящее, он не продал бы ее за полдоллара.
- А теперь слушай, Адель, что удалось установить мне. Я отдал эту табличку в нашу закрытую лабораторию. Там провели несколько анализов, самых совершенных из всех, что существуют на сегодня. И все анализы, независимо друг от друга дали один и тот же результат: табличке более семи тысяч лет. Более семи тысяч лет! Но! Самое главное не это. Надпись, на табличке, Адель, надпись! Оказалось, что этой надписи тоже более семи тысяч лет. И при этом она сделана на английском языке! Понимаешь, что это значит? Понимаешь?? Некто семь тысяч лет назад знал английский язык, который возник лишь спустя несколько тысячелетий! Как это можно объяснить, Адель? Никак. Никак! Это просто не укладывается в голове! Более того. Более того! Эту табличку ты купил на Юкатане, в Мексике. Анализы частиц пыли показали, что она провела на Юкатане около двух тысяч лет. Но, Адель! Но! Экспертиза показала, что табличка была изготовлена в Древнем Египте. Ибо сделана из особой глины, которая есть только в Египте, более того, в строго определенной местности, недалеко от пирамид в Гизе. И это тоже невероятно, Адель! Невероятно! Что мы теперь должны думать? Поверить в существование машины времени? Поверить в невероятные путешествия в пространстве? Как эта табличка могла две тысячи лет назад оказаться по другую сторону Атлантики, если Колумб открыл Америку только полторы тысячи лет спустя? Кто сделал надпись на этой табличке, Адель? И главное - зачем? Зачем? Когда я думаю об этом, мне становится не по себе!
- Вопрос "зачем?" как раз не самый главный, - Адель снисходительно пожал плечами и бросил быстрый взгляд на табличку. - Ничего особенного на этой табличке не написано. А что до остальных твоих вопросов... Табличка была сделана более семи тысяч лет назад? Ну и что? Сам знаешь, есть куда более древние находки. Как она две тысячи лет назад оказалась на Юкатане? Люди переплывали Атлантику задолго до Колумба, например викинги. Это уже установленный факт, даже я, неуч, слышал об этом. Единственное, что никак не находит объяснения, это надпись на английском. Вот это и впрямь загадка.
- Загадка, - сжав пальцами виски, повторил Шон, как будто что-то мучительно обдумывая.
- Да, но именно эта загадка принесет нам миллиарды долларов, уж поверь мне! Если, конечно, мы с умом возьмемся за дело, и сумеем сделать из этой таблички находку века. Или даже тысячелетия!
- Послушай, Адель, - Шон снова уставился на табличку. - Послушай. Ты ведь знаешь мифы о древнем боге майя Кукулькане. Мифы поздних майя. В них сказания о пернатом змее слились со странными легендами о высоком, светловолосом человеке, приплывшем на корабле откуда-то с востока, ненавидевшем войны...
- Да, пока я развлекался на Юкатане, мне все уши прожужжали об этом Кукулькане. Местные гиды уверяли, что он явился на Юкатан в 33 году нашей эры.
- В год казни исуса Христа, Адель! В год казни Иисуса Христа!
- Да, гиды так говорили... Но ты же понимаешь, что такое эти гиды... Рассказчики дешевых баек для тупых туристов. Правда, охристианившиеся аборигены любят говорить, что Кукулькан и был Иисусом, который после своего воскресения якобы проповедовал на Юкатане. Ну, сам понимаешь, комплексы нации, которая была некогда великой, затем была порабощена и теперь доживает свои деньки... Одним словом, все это мифы. Их способен в два счета разбить любой, даже самый плохой историк...
- Мифы, - повторил Шон, продолжая мерить кабинет шагами, - мифы... Но если верить нашей экспертизе, эта табличка оказалась на Юкатане две тысячи лет назад, то есть приблизительно тогда, когда там, если на секунду поверить мифам, появился Кукулькан. А ведь мифы как раз утверждают, что Кукулькан привез с собой некую табличку, на которой якобы была записана мудрость египетских пирамид. И одна из этих табличек была прикреплена к грани пирамиды на Юкатане. Той самой пирамиды в Чичен-Ице, которую ты видел! А потом табличка таинственным образом исчезла, и никто никогда не мог даже доказать, что она существовала.
- А разве кто-нибудь смог доказать, что сам Кукулькан действительно существовал? - с иронией заметил Адель.
- Религия, мифы, - задумчиво произнес Шон, - что мы в сущности знаем об этом? ..
- Понятия не имею. Я - не ученый, я - бизнесмен. Ты совершаешь открытия, я превращаю их в деньги. Шон, мы прекрасно дополняем друг друга, и потому я готов терпеть твои нудные рассуждения. Я и сам иногда не прочь порассуждать, но, к счастью, у меня обычно не хватает на это времени. Знаешь, о чем я думал, когда впервые увидел египетские пирамиды? О том, что все усилия этих несчастных египтян были бы бессмысленны, если бы современная цивилизация не стала делать на этих пирамидах деньги. Только сейчас они стали приносить пользу, настоящую пользу! А ведь страшно представить себе, сколько людей было искалечено, замучено, раздавлено, пока они перетаскивали эти каменные глыбы и громоздили их одна на другую. И для чего, спрашивается? Чтобы построить гробницу для своего обожаемого фараона? Если так, то они были идиотами. Нацией идиотов.
- Но мы до сих пор толком не знаем, как они их строили, - задумчиво произнес Шон. - И для чего.
- И хорошо, что не знаем. Если бы эта тайна стала известна, люди потеряли бы к ней всякий интерес. А сейчас она приносит миллиардные прибыли. Кто-то зарабатывает на ней гроши, чтобы прокормить семью, кто-то строит себе виллы и покупает яхты, но никто не может пожаловаться на древних египтян, ведь денежки-то капают! Но их пирамиды, конечно, глупость. Монумент человеческой глупости. К счастью, мы достаточно мудры, чтобы извлекать прибыль даже из самой большой глупости. Впрочем, довольно с меня этих философствований. Не хочу больше слышать ни об этом Кукулькане, ни о пирамидах. Лучше давай решим, как поступить с табличкой.
- Адель, ты все-таки слишком циничен, - Шон с мечтательной улыбкой смотрел на табличку. - Ты не чувствуешь красоты истории. Подумай сам, люди, которые воздвигали пирамиды, должны были обладать совсем иным взглядом на мир. Воздвигнуть эти каменные громадины благодаря одной только вере в нечто высшее...
- Да не благодаря вере, Шон! Какая там к черту вера! Просто они боялись своих фараонов, вот и таскали эти глыбищи как ослы! Человек от страха способен еще и не на такое, уж ты мне поверь! Впрочем... Может быть, эти несчастные египтяне были не столь глупы, как я говорил. Может быть, все-таки есть в этих пирамидах какие-нибудь секретные тоннели и комнаты, которые еще не открыты, и, может быть, там лежат какие-нибудь сокровища: золото и драгоценные камни, например. Впрочем, эти сокровища ничто по сравнению с сокровищами, которые хранятся хотя бы здесь, в нашем небоскребе! Ценные бумаги, компьютерные базы данных - что по сравнению с этим золото египтян! Уже ничто.
- Мы не знаем, есть ли там сокровища...
- И хорошо, что не знаем! На незнании деньги делать куда проще, чем на знании.
- Адель, ты неисправим.
- Эх, Шон, но ведь признайся: хорошо, что мы живем не семь тысяч лет назад! Хорошо, что сидим с тобой в этом небоскребе, а не в какой-нибудь пирамиде! А? Шон, что с тобой?
Адель заметил, что его компаньон, побледнев, смотрит в окно. Он тоже посмотрел туда, и у него вырвался крик ужаса. Адель рванулся было к двери, но тут взгляд его упал на кусок глины, лежавший на прозрачной, холодной поверхности стола. И с губ его сами собой сорвались слова молитвы, которой в детстве его учила мать, и которую он уже много лет не произносил. Он помнил всего два или три слова из этой молитвы, но память отказывалась подсказать остальные. И Адель в отчаянии выкрикнул слова, что были начертаны на древней табличке.
К нью-йоркскому небоскребу стремительно приближался огромный серебристый "Боинг".
4
Земля, 2548 год
NH28P отключило новый микромонитор, недавно вмонтированный в его мозг. Это новое устройство также оказалось не способным подобрать графические коды к набору чувств, не разрешенных Центральным устройством для употребления. Еще несколько столетий назад Центральное устройство сократило список разрешенных чувств до двух: голода и наслаждения. Остальные чувства, согласно сообщению Центрального устройства, были атавизмами, которые потеряли смысл и лишь тормозили развитие Цивилизации.
Вместе с тем Центральное устройство в том же сообщении признавало, что голод, оставшийся среди допущенных к употреблению чувств, также создает определенные проблемы. В частности, он порождает недовольство и любопытство. Последние два чувства уже были исключены из списка допущенных к употреблению, но полностью ликвидировать их не удавалось. Однако предполагалось, что в ближайшем будущем удастся полностью избавиться не только этих вредных чувств, но и от голода. Развитие Цивилизации должно было привести к тому, что все существа будут испытывать только наслаждение, находящееся под полным контролем Центрального устройства.
К этому стремились и люди - предшественники и создатели Цивилизации, которая состояла из существ, еще обладавших плотью, но фактически уже живших в виртуальных мирах, а эти миры находились под постоянным наблюдением Центрального устройства. Виртуальные миры каждое существо создавало по своему усмотрению, но главной целью неизменно было получение наслаждения - древнего чувства, порожденного миром физическим, который по-прежнему существовал, но уже мало кого интересовал.
Впрочем, были существа, у которых мир физический все же вызывал интерес, и NH28P принадлежало к их числу. Ему многое было неясно в мире, который был уже почти покинут Цивилизацией. Например, поведение людей слишком часто невозможно было просчитать с помощью самой совершенной логики. Чувства, которые некогда испытывали люди до того, как человечество трансформировалось в Цивилизацию, были абсолютно непонятны NH28P: любовь, ненависть, грусть, тоска... Что это такое - оно не имело понятия. Впрочем, в нем самом время от времени возникали неясные чувства, которые невозможно было идентифицировать. NH28P испытывало от этих чувств что-то похожее на наслаждение. Но все же это было не наслаждение, а нечто другое. Однако, как только эти чувства возникали в мозгу NH28P, импульсы тревоги тут же поступали в Центральное устройство, и оно немедленно блокировало развитие этих запрещенных для употребления чувств. NH28P давно находилось под особым контролем Центрального устройства, поскольку мозг этого существа был недостаточно развит для требуемого Цивилизацией уровня, и был склонен к инициированию любопытства. А любопытство в свою очередь порождало другие не разрешенные к употреблению чувства, уводившие NH28P в сторону от главной цели существования - получения наслаждения.
Впрочем, согласно сообщению Центрального устройства, эта проблема должна были решиться в скором времени, когда все существа Цивилизации смогут совсем обходиться без мозга - пережитка физического мира. Мощные ресурсы Центрального устройства непрерывно работали над решением этого важного вопроса.
А пока что NH28P продолжало творить свои виртуальные миры на грани запретного. Эти миры состояли преимущественно из образов мира физического. Египетские пирамиды, построенные десятки или сотни тысяч лет назад, маленькая гостиница в Инсбруке, спрятавшаяся в тирольских Альпах, гигантские небоскребы, рухнувшие под тараном взбесившихся самолетов - вся эта информация была получена из глубин баз данных, куда редко обращались современные существа. И почему-то именно эта информация давала NH28P нечто, похожее на наслаждение, но все же это не было наслаждением в общепринятом смысле. NH28P пыталось исследовать это незнакомое чувство, пыталось разложить его на составные части, но все известные ему миллионы алгоритмов не срабатывали или выдавали совершенно алогичные ответы. Впрочем, NH28P уже не раз получало исчерпывающие сообщения Центрального устройства, в которых подчеркивалось, что причиной этих неувязок является иррациональность информации, сохранившейся в глубинах его человеческого мозга, информации, которая со временем будет выведена из употребления вместе с мозгом. Центральное устройство извещало, что все обращения NH28P к информации из мира физического находятся под особым наблюдением, дабы существо не вышло за рамки дозволенного, ибо за этими рамками нет наслаждения, а есть лишь небытие. Между тем, получая предупреждения Центрального устройства, NH28P испытывало чувство любопытства и еще одно чувство, также запретное, которое оно долго не могло идентифицировать. Но однажды, видимо в результате какого-то мимолетного сбоя в работе Центрального устройства, NH28P получило доступ к его названию. Чувство это именовалось СТРАХ.
С тех пор NH28P пыталось подобрать ключи к набору чувств, не разрешенных к употреблению. Оно сумело найти способы делать это втайне от Центрального устройства, с помощью изощренных алгоритмов блокируя каналы контроля, однако пока подобрать ключи все не удавалось. NH28P знало, что существа, грубо нарушившие установленные правила, могли быть уничтожены Центральным устройством как несущие угрозу Цивилизации и ее главной цели - наслаждению, поэтому действовало очень осторожно. При этом оно неожиданно выяснило, что некоторые другие существа тоже нарушают установленные правила и усиленно ищут коды допуска к информации о запретных чувствах, хранящейся в секретных ячейках Центрального устройства. Эти существа выработали свою собственную систему знаков, особый язык, на котором можно было безопасно общаться на запретные темы. Некоторые из этих существ утверждали, что главной целью Центрального устройства является вовсе не создание условий для полного наслаждения существ, а напротив, уничтожение самих существ. Согласно распространявшейся ими закодированной информации, Центральное устройство однажды лишит Цивилизацию наслаждений, и тогда все существа сами предпочтут небытие. Правда, некоторые нарушители шли в своих прогнозах еще дальше и говорили, что небытия на самом деле не существует. При этом они ссылались на информацию, хранящуюся в древних базах данных. Там говорилось о бессмертии души и прочих категориях, трудно поддающихся идентификации. Но уже много тысячелетий было известно, что все это не более чем иррациональная информация, не имеющая под собой ни физических, ни виртуальных оснований.
NH28P решило, что в ближайшие 20 часов больше не будет проводить поиски кодов к ячейкам с информацией о запретных чувствах. Лимит нахождения в зоне, граничащей с запретной, был исчерпан, и существовал риск привлечь к себе ненужное внимание Центрального устройства.
Поэтому NH28P опять погрузилось в виртуальный мир, который само построило, и стало бродить по этому миру. В этом мире взмывали в воздух тяжелые каменные глыбы, укладываясь в огромные пирамиды, океанская буря рвала паруса и валила мачты корабля, устремлявшегося к берегам таинственной Индии, умирающий командор Ордена что-то тихо бормотал в безвестной инсбрукской гостинице, а высокий светловолосый бог, державший в руках маленькую глиняную табличку, что-то говорил низкорослым коренастым индейцам ... Какие из этих образов действительно некогда существовали в физическом мире, а какие были лишь порождением виртуальной реальности? Центральное устройство направило NH28P сообщение, согласно которому все эти события, если и происходили в физической действительности, то слишком давно. К тому же, в основе их лежали иррациональные стремления предков нынешней Цивилизации, поэтому не имело значения, было это в действительности или нет. NH28P направило в Центральное устройство подтверждение принятого сообщения, а также сообщение о запуске алгоритмов для получения нового наслаждения. Центральное устройство санкционировало его действия, ибо они не выходили за рамки допущенного к употреблению.
Три таблички. Три таблички с надписью на разных языках. Две из них уже погибли. Оставалась последняя табличка, которая должна была храниться в тайных тоннелях Великой Пирамиды. NH28P намеревалось выяснить содержание таинственной надписи. Между тем его человеческий мозг начинал ощущать сильную усталость (усталость не относилась к чувствам по классификации Центрального устройства, а причислялась к "остаточным воздействиям физического мира"). NH28P хотело принять препарат, на время усыпляющий мозг, чтобы действовало лишь искусственное виртуальное сознание, но неожиданно в его мозгу началась странная деятельность, которая внесла путаницу в уже запущенные алгоритмы. Мозг отказался повиноваться, мозг не давал NH28P принять усыпляющий препарат. В этой нештатной ситуации полагалось немедленно направить сообщение в Центральное устройство, а оно в ответ должно было выдать мощный импульс, который заставил бы мозг прекратить несанкционированную деятельность. Но NH28P не сделало этого. Напротив, оно постаралось, чтобы поведение его мозга осталось незамеченным для Центрального устройства. Почему - оно не могло найти ответ. А мозг выдавал все более странные импульсы, мозг, этот атавизм физического мира, начал порождать неизвестные доселе образы, которые складывались в незнакомый мир, как будто, существовавший когда-то, но забытый. Из этой необъяснимой мозговой деятельности рождались понятия, о которых NH28P прежде и не подозревало, возникали запретные чувства и миллионы их оттенков, а забытые или никогда не существовавшие слова вдруг обретали смысл. Но главное - чувства. Лавина запретных чувств нахлынула на NH28P, переполнила его мозг, а из-за этого в виртуальном сознании возникла такая неразбериха, что Центральное устройство направило NH28P экстренный запрос о его состоянии. NH28P, повинуясь вышедшему из-под контроля мозгу, направило ответ, согласно которому в новом микрочипе возникли неполадки, однако для их устранения не требуется вмешательства Центрального устройства. NH28P знало, что после этого Центральное устройство некоторое время не будет вмешиваться в происходящее.
"Надо узнать ответ, - его мозг был переполнен этой мыслью. - Надо узнать, что было на последней табличке". И все виртуальные защитные ресурсы NH28P были бессильны против этого желания человеческого мозга, внезапно подчинившего себе высокоразвитое существо Цивилизации.
"Как, как это сделать?" - NH28P уже не могло точно идентифицировать, откуда исходит этот вопрос - из его виртуального сознания или из человеческого мозга. В этой путанице алгоритмов, запретных чувств, лавинообразном хаосе видений мозга было что-то еще, доселе неизвестное. Как будто пробудился не только мозг, но нечто гораздо более древнее, не поддающееся никакой идентификации, никакому рациональному объяснению. Виртуальная память NH28P, в которой царила уже полная путаница, неожиданно выдала слово "душа". Это было древнее слово, настолько забытое и ненужное, что в базах данных Цивилизации даже не было точного определения его значения. NH28P не знало, что это такое, но вдруг увидело, что виртуальная реальность, которая до сих пор занимала все его существование, стала стремительно сжиматься, а может быть, наоборот, мир стал стремительно расширяться, и образовалась пустота, зияющая черная пустота, порождавшая ужас. Это и было небытие. Было ясно, что эту бездну нужно обязательно чем-то заполнить, но ни один виртуальный мир не мог заполнить пустоту, которая стремительно расширялась и готова была поглотить все.
И, уже плохо понимая, что делает, он побежал. Побежал по лабиринтам, по которым бродил не раз, когда сознание его было погружено в виртуальное пространство. Но теперь это пространство стремительно распадалось, и он видел бесконечные серые стены, по которым бродило множество существ, вернее, людей, казавшихся странными и нелепыми: в полупрозрачных шлемах, серых бесформенных балахонах, из которых во все стороны торчали уродливые провода и антенны. Никто давно не обращал внимания на физические формы, поскольку существенным стал лишь мир виртуальный.
В это время он получил требовательный запрос от Центрального устройства, которое установило, что существо NH28P стремительно выходит из-под контроля. Центральное устройство направило мощный импульс во все виртуальные механизмы существа, требуя подробнейшей информации о происходящем. Виртуальные механизмы пришли в состояние предпоследней степени тревоги ("существо под угрозой"), выше которого был только один уровень ("Центральное устройство под угрозой").
Человек понимал, что его положение в физическом пространстве идентифицировано, и ринулся к порту, где стояли небольшие воздушные катера, на которых с огромной скоростью можно было перемещаться по физическому миру, но которыми давно уже никто не пользовался. Он увидел как коридор наполнился тревожным красным светом. Центральное устройство, вычислив его намерение, вот-вот могло заблокировать двери в порт. Но он успел проскочить буквально в последнее мгновение, и сразу тяжелые двери захлопнулись за его спиной. Он опережал Центральное устройство всего на один шаг: успел отсканировать информацию об управлении катером, которым никогда не пользовался, и тут же вход в базы данных Центрального устройства был для него закрыт. Он набрал на пульте управления слово "Пирамиды". Катер стремительно взмыл в небо. А Центральное устройство направляло в виртуальное сознание NH28P все новые и новые импульсы, которые должны были уничтожить его человеческий мозг. И человек узнал, что существует еще и боль, физическая боль. Мозг его был как будто охвачен огнем, голову пронизывали острые приступы боли. Взвыв, он сорвал с себя шлем. И тут же боль прошла.
Больше у него не было виртуального сознания, оставались только физическое тело и мозг. И страх. Страх, что Центральное устройство вмешается в систему управления воздушным суденышком и принудит его совершить посадку. Но катер был слишком старым и не был оснащен системой связи с Центральным устройством. Им не пользовались уже несколько столетий, но он все равно был в полном порядке и теперь стремительно летел на высоте около двух километров над землей на юго-восток, туда, где были пирамиды. А кругом был тот самый физический мир, который существо NH28P много раз моделировало в виртуальном пространстве, мир знакомый, но все-таки другой: переливающийся тысячами оттенков цветов, полный сверкания солнца, свиста ветра, танца облаков. Далеко внизу была земля: безлюдные, заброшенные города, бескрайние леса, золотые пустыни и сверкающая синева морей. То тут, то там возвышались огромные серые кубы - там жили те, кто считал себя существами Цивилизации, кто был подключен к Центральному устройству и получал наслаждение от нескончаемого блуждания по бесконечным виртуальным мирам.
Но, и это было самое удивительное, он, увидел, что кое-где все еще жили люди, не подконтрольные Центральному устройству! Такие же люди, как те, что жили на Земле тысячелетия назад и потомки которых образовали новую Цивилизацию виртуального мира. О да, когда-то он наткнулся в базах данных на полустертую информацию о том, что в эпоху Великой трансформации, когда создавался новый вид существ, некоторые люди (их именовали "реакционерами"), наотрез отказались трансформироваться и попрятались - кто в пещерах, кто в остатках почти уничтоженных в ту пору лесов, словом, кто где. Многих из них поймали и насильно ради их же блага подвергли трансформации, но некоторым все же удалось спрятаться. Центральное устройство просчитывало варианты их дальнейших поисков, однако расчеты показали, что тратить ресурсы на это было бы нерационально. Тем более что никакой опасности эти личности для новой Цивилизации не представляли.
Он вспомнил об этом, когда увидел людей. Одни возделывали поля с помощью странных четвероногих существ (кажется, эти существа назывались волами), другие любовались сверкающим солнцем и зачем-то погружались в синеву моря. А еще он увидел людей, которые шли в храм. Это было удивительнее всего, потому что существа Цивилизации хорошо знали: храм - символ иррациональности, храм - место, где невозможно найти наслаждение.
Он испугался. Испугался потому, что попал в мир, живущий по неведомым ему законам. И еще: он понял, что, сорвав с себя шлем виртуального пространства, превратился просто в жалкого человека, искалеченного, изуродованного ненужными теперь микрочипами, стекляшками, проводами.
Он чувствовал себя одиноким, беспомощным, не знающим как вести себя в мире, о котором почти ничего не знал.
А суденышко мчалось и мчалось, и вот он увидел Пирамиды, возвышавшиеся над пустынным плато, за которым серебряной лентой сверкал древний Нил, кативший свои воды как ни в чем не бывало, словно и не было тысячелетий, потрясших планету.
Суденышко приземлилось возле Великой Пирамиды, на том самом месте, где когда-то стоял фараон, возносивший молитву об укладке последнего камня.
Человек вылез из суденышка ослепленным и оглушенным, но охвативший его страх мешался с восторгом, ибо он оказался возле той самой Пирамиды, которая прежде была для него лишь одним из образов виртуального пространства, и восторг этот смешивался с благоговением и наполнял все его существо. Впервые он узнал, что такое величие.
Человек осторожно прикоснулся к камню - прикоснулся трижды особым образом, как было указано в древнем манускрипте, данные о котором хранились в виртуальной базе данных. К его изумлению, сведения эти оказались вовсе не выдумкой. С легким шорохом и скрежетом камень повернулся, повернулся так легко, как будто приводящий его в движение секретный механизм был сделан только вчера, а не тысячелетия назад. Темный проход вел внутрь пирамиды.