Во второй половине 90-х годов XIX века в Китае возникло движение "Отрядов во имя мира и справедливости" - "Ихэтуань". Эмблемой движения - и большинства отрядов - был кулак, он же присутствовал в названиях многих отрядов. За это европейцы прозвали ихэтуаней "боксерами".
Движение "ихэтуаней" было типичным во всех своих деталях и элементах реваншистским движением. Основной его целью было убийство всех "белых дьяволов" (иностранцев), а также разрушение всего, что они считали "дьявольской" вредоносной магией - в первую очередь это относилось к различной технике. Причиной массового распространения в китайском народе идеологии "ихэтуань" стало острое чувство национального унижения после Японо-Китайской войны 1894--1895 годов - это чувство требовало компенсации, какого-то реванша. И простейшим выходом для народного сознания было желание убить всех чужеземцев, которые продали свою магию японцам, чтобы те напали на Поднебесную.
Если взглянуть более глубоко, то движение стало ответом на вызов западной цивилизации, брошенный тысячами миссионеров, расползавшихся по просторам Китая, как раковая опухоль. Эти святоши, воспринимая свою религию, как какой-то товар, стремились продать его как можно большему числу китайцев, и шли ради этого на все - защищали всякого крещеного китайца от практически любых требований законных властей, не признавали власти китайского правительства по отношению к его подданным-христианам, в спорах с местной администрацией угрожали обращением к пославшим их государствам и приходом европейских войск. Такое "миссионерство" могло быть успешным где-нибудь у конголезских людоедов - но у народа, цивилизация которого насчитывала три с лишним тысячелетия, это могло вызвать только острую ненависть к возомнившим о себе варварам. Когда на Оловянных островах, в Галлии и междуречье Рейна и Одера ещё жили косматые племена, подчиняющиеся не закону, а обычаю, в Китае была уже своя империя с уровнем цивилизации, которого Европа не видала со времен падения Рима!
К сожалению, многие вожди Движения были уверены в том, что путем определенных заклинаний и обрядов они могут сделать бессильными и безвредными пушки и винтовки "белых дьяволов". Конечно, так считали не все - многие отряды, особенно созданные вокруг Пекина, были отлично вооружены, имея не только винтовки, но и артиллерию и даже пулеметы, а командиры этих отрядов явно прошли какое-то военное обучение. Однако таких "кулаков" у Движения было слишком мало.
18 мая 1900 года министр иностранных дел Российской Империи А.И.Нелидов приказал русскому послу в Китае Гирсу покинуть Пекин - однако предупредив китайское правительство о том, что речь идет не о разрыве дипломатических отношений, а об отзыве посла "для консультаций". Несмотря на это заявление, русское посольство покинуло Пекин в полном составе. К дипломатам, охраняемым сводной матросской ротой, взводом морской пехоты и тремя десятками казаков при восьми пулеметах, двух батальонных минометах и одной десантной пушке, также присоединились персонал русской Духовной миссии и несколько десятков семей подданных других стран - однако ни одного человека из состава персонала концессии CSF среди эвакуантов не было. А они, между тем, составляли, пожалуй, крупнейшую иностранную колонию в Пекине - поскольку строящийся оружейный комплекс также был не самым маленьким: помимо полутора десятков линий по производству собственно оружия, начиная с револьверов и заканчивая 120-мм полковыми минометами, здесь строились также линии по производству всех видов боеприпасов - пистолетных и винтовочных патронов, ручных гранат, снарядов для минометов, разного рода мин, включая и морские гальваноударные, порохов, взрывчатки... Словом, всего, что нужно для ведения боевых действий. А с весны 1900 года из хорошо информированных источников, близких к китайскому правительству, упорно просачивались слухи о том, что русские изо всех сил пробивают ещё две концессии - собираясь построить для китайцев завод по производству артиллерийских орудий и якобы "завод стройматериалов", состоящий из проволочного цеха и цементного завода. Конечно, самые нужные Китаю стройматериалы - колючая проволока и железобетон!
Императрица Цыси выделила русскому отряду почетный караул - роту императорских войск "Зеленого знамени", под охраной которой конвой благополучно добрался до крепости Дагу, где их приняли корабли российского Тихоокеанского Флота, сразу же взявшие курс на Порт-Аликс.
Надо заметить, что русские были единственными, кто догадался вывезти свое посольство из на глазах становящегося все более негостеприимным Пекина. Остальные державы, заметив угрозу, смогли додуматься только до посылки туда подкреплений - к двадцатому мая в Пекин прибыли дополнительно 79 английских солдат с двумя орудиями, 75 французов, 63 американцев, 50 немцев, 30 австрияков, 28 итальянцев и 25 японцев.
К 20 мая на рейде Дагу собрались 15 кораблей, командование над которыми принял английский вице-адмирал Сеймур. В его подчинении находился отряд из почти тысячи англичан, пятисот немцев, трех с половиной сотен французов, ста десяти американцев и ста двадцати японцев, итальянцев и австрийцев. 28 мая сводный отряд интервентов тронулся на Пекин. В ответ ихэтуани сожгли железнодорожную станцию Фэнтай недалеко от столицы, а на следующий день уничтожили в городе трамвайное сообщение: сорвали провода, повредили и сожгли трамвайные вагоны.
Адмирал Сеймур, не очень разбираясь в сухопутных делах, решил почему-то, что железная дорога Тяньцзинь--Пекин, по которой он намерен был передвигать свои войска, во время войны будет пребывать в столь же работоспособном состоянии, что и обычно. Однако же отряды "боксеров", разрушив во многих местах железнодорожное полотно, препятствовали его восстановлению винтовочно-пулеметным, минометным и артиллерийским огнем - так что адмирал решил вернуться в родную стихию и запланировал выдвижение к Пекину на лодках по Великому каналу. Однако же отряды ихэтуаней воспрепятствовали и этому замыслу, установив на берегах канала за холмами и искусственными закрытиями несколько батарей, вооруженных минометами, полевыми 75-мм и 87-мм пушками и небольшим числом 150-мм орудий.
31 мая два десятка немецких солдат из охраны посольства Германской империи напали на кумирню, где ихэтуани проводили свои мистерии, и убили семерых китайцев. В тот же вечер по всему Пекину заполыхали духовные и дипломатические миссии - были сожжены католические центры Дунтан, Наньтан и Ситан, осажден Бейтан. На следующий день атакам неорганизованной толпы подверглись австрийское посольство и голландская миссия.
Как только первый эшелон интервентов подошел к Тяньцзиню, китайцы немедленно решили прекратить дальнейшую высадку иностранных войск и начали ставить в устье реки Бэйхэ мины. По счастью, Северная (Порт-Артурская) эскадра, где минное дело было отлажено лучше, чем, пожалуй, во многих даже и европейских флотах, в боевых действиях не участвовала - поэтому китайские мины вызвали у европейских адмиралов только вспышку раздражения. Возглавивший эскадру в отсутствие Сеймура германский адмирал Бендеманн тут же предложил захватить крепость Дагу, запиравшую устье реки Бэйхэ - остальных не пришлось долго уговаривать, и вскоре комендант крепости получил ультиматум с предложением сдать форты не позднее двух часов ночи 4 июня.
Крепость Дагу имела на вооружении 177 орудий.
99 из них были дульнозарядными.
Броненосцам союзников разнести глинобитные "форты" этой "крепости" не составило бы особого труда - если бы не мелководье, из-за которого они не могли приблизится к ней более, чем на две дюжины километров. Это не превышало дальнобойности новейших орудий главного калибра - но существенно превышало "дальнобойность" новейших систем управления огнем. Поэтому крепость атаковали только три мелкосидящих канонерских лодки - французская "Лион", английская "Элджерин" и немецкая "Илтис". Самыми тяжелыми орудиями здесь были две 138-мм пушки "Лиона", но поскольку китайские вояки ухитрились подпустить канонерки на полтора--два кабельтовых, то наибольшую роль сыграли мелкокалиберные скорострелки и пулеметы. Ими моряки разгоняли прислугу открыто размещенных китайских орудий, пока баркасы, шлюпки и несколько захваченных здесь же джонок высаживали на берег десантные партии - 470 японцев, 700 англичан и 100 немцев. К 6 часам 45 минутам утра форты Дагу прекратили сопротивление. Трофеями союзников стали 4 новехоньких эскадренных миноносца, минный крейсер и военный паровой катер, а кроме того упомянутые уже 177 орудий - большая часть которых годилась уже только в артиллерийский музей.
2.
4 июня отряды ихэтуань перерезали телеграфную связь между Пекином и Тяньцзинем. Утром 6 июня китайское правительство предложило всем иностранным посольствам в двадцать четыре часа покинуть город, перебравшись в Тяньцзинь, в районе которого уже шли бои. Дипломаты ответили отказом - и в 1800 6 июня 1900 года отряды ихэтуань начали обстрел дипломатического квартала. Огонь велся из стрелкового оружия, пулеметов и нескольких орудий и минометов небольшого калибра. Одной из первых жертв обстрела стал германский посланник барон Кеттлер: неистовый тевтон был разорван в куски 47-мм снарядом - какая ирония! - немецкого производства.
Осада дипломатического квартала началась.
3.
После взятия фортов Дагу сразу же превратился в базу интервентов, где началось формирование отряда для похода на Пекин. И сразу же выяснилось, что отряд выйдет довольно жидкий - не более четырех тысяч штыков в самом лучшем случае. О качестве этих набранных "с миру по нитке" войск и говорить не приходится!
Поэтому 12 июня маркиз Солсбери обратился ко всем союзным державам и России с запросом о том, не возражают ли они против того, чтобы Европа поручила Японии усмирить восстание в Китае - силами двух--трех дивизий. Та же идея была озвучена и английским адмиралом на очередном совещании на рейде Дагу - только в более ясной, четкой и зримой форме. Адмирал Сеймур заявил, что в качестве меры наказания следует уничтожить до основания Пекин и Тяньцзинь (как некогда римляне поступили с Карфагеном - города сжечь, развалины срыть, землю засыпать солью) - а поскольку требуемую для того армию в сто тысяч человек из Европы доставить затруднительно, то пусть основные силы, где-то четыре пятых, даст Япония... Остальные державы должны суммарно выделить двадцать тысяч.
Это предложение, радикально нарушающее баланс сил в Китае, вызвало резкий протест в Берлине, Париже и Вашингтоне - но решительнее всего протестовал Петербург. Российский министр иностранных дел Нелидов заявил, что за вводом контингента японских войск, превышающего ныне имеющиеся в Дагу и Печилийском заливе объединенные силы европейских держав и САСШ, последует "адекватный ответ" в Манчжурии и Корее. Это заявление не вызвало особой радости в Париже - но зато с чувством глубочайшего удовлетворения было воспринято в Берлине.
Японцам, уже начавшим мероприятия по мобилизации пяти дивизий, пришлось ограничить свои аппетиты одной дивизией сокращенного состава - около 7,5 тысяч штыков при двадцати четырех орудиях и двенадцати пулеметах. Всего же войска союзников насчитывали около шестнадцати тысяч штыков. И все эти силы были брошены на штурм Тянцзиня, где оборонялись около десяти тысяч ихэтуаней. Вооруженных на редкость качественно - хотя завод "Ориент" пока работал отнюдь не в полную силу, и особенно отставал ещё только достраивающийся пулеметный отдел... Зато минометы пеклись, как пирожки. А германская фирма "Маузер" с радостью восприняла заказ на сто тысяч винтовок G-98 по "китайский" 7,62х51-мм патрон. Он был полностью выполнен к концу апреля 1900 года - последняя партия "Маузеров" прибыла в Китай за два дня до начала интервенции.
Ожесточенные бои в лабиринте узеньких городских улочек быстро доказали европейцам всю пагубность подобной тактики. Потери были слишком велики для достигнутых успехов. Которых, к слову сказать, было не так уж много - к концу июня (это спустя двадцать дней боев!) китайцы ещё занимали цитадель, укрепления впереди городской окраины, юго-западный арсенал и сильную позицию за Лутайским каналом.
Только в ночь на 2 июля отряды ихэтуань и присоединившиеся к ним армейские части оставили горящий Тяньцзинь, расстреливаемый японской и европейской артиллерией, и отошли к Нейтзангу.
4.
8 июля 1900 года, Белград, Сербия. Молодой король Сербии Александр Обренович проезжал по улице в открытой коляске со своей женой королевой Драгой, когда в 1132 внезапно прогремели выстрелы. Получив в грудь две пули из снабженной мощным оптическим прицелом двуствольной охотничьей винтовки, Александр скончался на месте. Жандармы и гвардейские драгуны, составлявшие охрану короля, обыскали храм, с колокольни которого были произведены выстрелы, и обнаружили под ведущей на колокольню лестницей труп человека с открытым переломом ноги, полученным, по всей видимости, в падении с той самой лестницы. Убийца выстрелил себе в голову из мощного крупнокалиберного револьвера, снаряженного, вдобавок, разрывными пулями - так что от его лица не осталось практически ничего, что могло бы помочь опознанию. В карманах покойного были обнаружены итальянский паспорт (как выяснилось впоследствии, поддельный - он был получен по свидетельству о рождении, выданному на имя человека, умершего в раннем детстве) и анархистская брошюра со сделанной кровью надписью на итальянском языке "Смерть тиранам!". Проанализировав все улики, следственная комиссия пришла к выводу, что стрелок был итальянским анархистом, действовавшим из своих нигилистических побуждений и застрелившимся из-за невозможности бежать и страха перед арестом.
Известие о смерти короля разнеслось по Белграду со сказочной быстротой, и в городе тут же начались народные волнения: стихийно организовавшиеся вооруженные отряды взяли штурмом башню Нейбоша, самую страшную из тюрем Сербии, перебив надзирателей и палачей и освободив заключенных. Президент, премьер-министр и другие члены правительства были вытащены из своих квартир и подверглись зверской расправе на порогах своих домов - те, кого разъяренные сербы просто пристрелили, могли считать, что им очень повезло...
Династия Обреновичей правила Сербией долго, скандально и кроваво. Милан Обренович, отец Александра, был распутником, превратившим конак в лупанарий, "генералиссимусом Великой Сербии", затеявшим и позорно проигравшим войну с Болгарией, и предателем своей родины, заложившим Сербию австро-венгерским банкирам для оплаты своих проигрышей в казино Монте-Карло и Баден-Бадена, своих попоек и содержания "придворных дам", составлявших гарем не хуже, чем у турецкого султана. А оплачивалось австрийское золото кровью сербских патриотов: народные восстания Милан Обренович подавлял с жестокостью, напоминавшей худшие годы турецкого правления.
В конце концов, семейные скандалы попали на страницы европейских газет и привели к полной дискредитации режима. Король был вынужден отречься от престола в пользу несовершеннолетнего тогда королевича. Однако и после этого Милан продолжал тянуть деньги из сербского народа. А шесть лет назад король вернулся в конак, чтобы управлять страной от лица своего безвольного сына. Сербия вновь стала чем-то вроде ещё одной австро-венгерской провинции или протектората. В 1899 году, под давлением России, Милан Обренович вынужден был вновь покинуть Белград - теперь уже навсегда. Однако сынок унаследовал от папаши самую дурную из всех его страстей - страсть к австрийскому золоту. Габсбурги высасывали из и без того нищей страны все, что представляло собой хоть бы какую ценность: зерно, виноград, шерсть, кожу, свинину с бараниной, чернослив, коринку и орехи - сербам оставалось только дохнуть с голоду. Точно так же, как дохли с голоду боснийцы, вот уже двадцать с лишним лет - со времен проклятого по всем Балканам Берлинского Конгресса - находившиеся под "благодетельной опекой" венского рамолика и немецко-венгерской камарильи. Так что единственными, кто проливал слезы по покойному монарху, были австрийцы - зато уж они-то старались на совесть: уже утром следующего дня австрийский посол барон Думба угрожал Народной Скупщине гневом Франца-Иосифа I, мобилизацией австрийской армии и тяжелыми орудиями Землина.
5.
Однако так и оставшийся неизвестным итальянский анархист выбрал для своего выстрела чрезвычайно удачный момент - по двум причинам сразу. Впрочем, об одной из них не знал ещё никто - но о второй было прекрасно известно уже девять месяцев как. На 29 июля 1900 года в России намечалось проведение пробной мобилизации в военных округах европейской части Империи (после начала "умиротворения" в Китае пробная мобилизация была распространена и на сибирские и дальневосточные округа) с большими маневрами всех вооруженных сил - армии и всех трех флотов, двух европейских и Тихоокеанского. Россия известила о проведении этой акции ещё в ноябре 1899 года, затем повторила предупреждение (вкупе с заверениями о "ненаправленности" мобилизации) в январе и апреле, а последнее заверение в строго мирном характере проводимой акции было разослано по посольствам всех заинтересованных стран и Держав 29 июня - ровно за месяц до дня "М". Тогда же, кстати, были отозваны все русские офицеры, служившие в войсках ЮАС - они должны были исполнять роль посредников. Словом, мероприятие должно было быть воистину грандиозным, порубежным - недаром проводилось оно на рубеже веков, в последний год уходящего XIX века и первый год наступающего XX столетия.
Вторая причина проявилась 15 июля, когда Австро-Венгрия, наконец-то поняв, что ловить тут, в принципе, нечего, уже обдумывала, чего бы такого запросить с России за признание новым королем Сербии единогласно избранного Народной Скупщиной Петра I Карагеоргиевича.
В два часа ночи поднятые по тревоге курсанты тырновского военного училища после воодушевляющей речи инспектора училища полковника Нерезова получили оружие - в частности, двадцать русских ручных пулеметов и четыре батальонных миномета, проходивших на базе училища испытания - и были брошены на поддержку атакующих княжеский дворец солдат 4-го Плевенского пехотного полка. Малочисленная княжеская охрана не смогла сопротивляться огню и натиску, и уже к половине пятого утра столица полностью контролировалась войсками мятежников.
Возглавивший заговор генерал Радко Дмитриев, занимавший должность начальника оперативного отдела Генерального Штаба, заявил, что, являясь болгарским патриотом, придерживается ориентации на Россию, что князь Фердинанд I, он же - Фердинанд Максимилиан Карл Леопольд Мария Саксен-Кобург-Готский, не выполнил своих обязательств перед страной, поскольку немец и придерживается прогерманской ориентации (на самом деле генерал выразился существенно грубее). О его противостоянии родной Вене, в которой он родился тридцать девять лет назад, смешно даже и говорить!
Поэтому спешно собранному в Тырново Великому Народному Собранию была предложена кандидатура нового князя Болгарского - великого князя Николая Николаевича Романова, генерала от кавалерии, женатого на сестре королевы Сербии и жены наследника короны Итальянского королевства.
Для того, чтобы депутаты Собрания прониклись и осознали важность ПРАВИЛЬНОГО выбора, по залу заседаний и вокруг него шатались сильно выпившие плевненцы и курсанты - волчий блеск в их глазах и лязг то и дело передергиваемых затворов невольно настраивал выборщиков на патриотический тон. Великий князь, по стечению обстоятельств находившийся неподалеку, прибыл из Ливадии уже утром следующего дня - минный крейсер "Казарский" отшвартовался в Варне уже в четыре часа утра.
6.
Если коротко, то Австро-Венгрия в своей балканской политике имела программу-минимум и программу-максимум. Минимально Вена стремилась не допустить никакого, даже самого малейшего развития Сербии и Черногории - ни территориального, ни экономического, ни культурного, не говоря уже о военном или промышленном. В Вене считали, что само по себе существование этих государств несет угрозу "лоскутной империи", поработившей миллионы славян.
Программа максимум предусматривала присоединение к Австро-Венгрии Боснии и Герцеговины, ныне находящихся всего лишь "под контролем" двуединой монархии по врученному Берлинским конгрессом мандату на управление, и полное экономическое и политическое порабощение Сербии и Черногории с последующим превращением их сначала в протектораты, а затем и в провинции. В дальнейших планах - пока остающихся чисто умозрительными, но уже ясно оконтуривших себя в заявлениях лидера "военного крыла" эрцгерцога Франца-Фердинанда - был выход к берегам Эгейского моря посредством мирного или военного раздела европейских владений Турции. Это, кстати, было ещё одной причиной весьма напряженных отношений между Австро-Венгрией и Италией. Итальянцы претендовали на свой кусок "Турецкого наследства" - Албания, побережье которой находилось менее чем в сотне километров от берегов Италии, необыкновенно привлекала самозваных наследников славы Римской Империи, и различные негосударственные и полугосударственные структуры обеих стран уже неоднократно сталкивались в пространстве, ограниченном с севера крепостью Скутари, а с юга - крепостью Янина. Эти претензии добавляли немалого веса гирю на отрицательную чашу колеблющихся весов Тройственного Союза - в дополнение к традиционной уже исторической ненависти, возникшей во времена борьбы итальянцев с австрийскими оккупантами, и к проблеме Тренто и Триеста, которые итальянцы считали своими историческими областями.
Именно из-за этого Берлин не мог со всей определенностью рассчитывать на итальянские дивизии и создание Объединенного Флота Средиземного Моря (ВМС Австро-Венгрии и Италии, германская Средиземноморская Эскадра). В зависимости от множества обстоятельств, не последним из которых были территориальные претензии, наличествующие в одном месте и отсутствующие в другом, Италия могла выступить как на стороне Тройственного Союза, так и на стороне Франко-Русской Антанты...
Возвращаясь к конкретике: ещё в июне Двуединая монархия могла считать, что все идет если и не так хорошо, как хотелось бы, то, уж во всяком случае, вполне приемлемо - Александр Обренович полностью зависел от Вены, без поддержки австрияков он не продержался бы на троне и трех часов, князь Фердинанд Болгарский продолжал оставаться в первую очередь офицером австрийской армии. В 1885 году король Сербии Милан Обренович затеял войну с Болгарией, был разбит наголову и принял все условия победоносной болгарской армии - эти события оказали сильное и отнюдь не положительное влияние на идею славянского единства на Балканах.
Теперь же... Воцарение в Сербии династии Карагеоргиевичей - уже само по себе плохая новость. Но в сочетании с переворотом в Болгарии это была новость попросту убийственная.
7.
Уже восемнадцатого июля в руках австрийской разведки оказался крайне любопытный документ - проект конституции "Трансбалканской Федеральной Республики". В её состав должны были войти Сербия, Черногория и Болгария, а в перспективе - Босния-Герцеговина, Албания и Македония. При этом каждая вошедшая в состав Федерации страна могла оставаться королевством, стать республикой или избрать какую-либо иную форму правления, но вся Трансбалкания в целом становилась парламентской республикой. Конечно, доверять донесениям разведки, проморгавшей целый военный переворот... После ТАКОГО Франц-Иосиф не мог быть уверен абсолютно - а здесь требовалась именно абсолютная уверенность. Однако уже два дня спустя проект был вынесен на обсуждение болгарского Народного Собрания и сербской Скупщины. Король Черногории Николай I был абсолютным монархом и дурацких демократий у себя не разводил - и уже появилось сообщение о том, что он полностью одобряет идею Трансбалкании, хотя предлагает назвать её все же Югославией.
Одновременно русские предложили Сербии, Болгарии и Черногории "бурский кредит" - целевую кредитную линию на закупку оружия и тяжелого вооружения. И первые партии трехлинеек, извлеченные со складов стратегического запаса и из войсковых частей, где как раз происходила замена на новый образец под тяжелую остроконечную пулю образца 1900 года, уже грузились на каботажные пароходики в Одессе, Керчи и Феодосии. Кроме них, в первую поставку входили артиллерия - устаревшие 87/24-мм и 107/19,7-мм пушки образца 1877 года и новейшие батальонные и дивизионные орудия - и флот. Точнее, Трансбалкания должна была получить часть кораблей Прутской речной военной флотилии, пару канонерок Черноморского Флота и некоторое количество устаревших морских орудий для создания плавбатарей и вооружения пароходов.
47.
В принципе, на фоне реваншистской Франции Берлин эти балканские заморочки волновали не очень - но Вена была вернейшим из союзников Германии. На сегодняшний день - практически единственным. Италия не внушала доверия, Турция... Если Австро-Венгрию считали в Европе "глубоко больным человеком", то Османская империя уже давно воняла тухлятиной. Экономика Турции находилась не на грани банкротства, а уже далеко за ней, страна была опутана долгами настолько, что её финансы перешли во внешнее управление: состоящий из англичан и французов Совет Управления Оттоманского Долга ведал распределением всех доходов империи. Внешняя задолженность Стамбула одной только Франции составляла более трех миллиардов франков - и продолжала расти.
Правительства всех ведущих стран Европы ожидали распада блистательной Порты, вопрос заключался только в том, какие её провинции когда и кому достанутся. Инструментом решения этой проблемы виделись железные дороги, строящиеся иностранными державами на территории Турции. Так, с помощью Австро-Венгерской империи в Турции была построена первая железная дорога, соединившая Стамбул с Европой, в 1888 году по ней пустили первый пассажирский экспресс Вена--Стамбул. Немцы предлагали продолжить эту железную дорогу до Багдада, Англия, в свою очередь, выдвинула грандиозный проект железной дороги Кейптаун--Каир--Калькутта, по территории Турции она должна была проходить через Палестину, Аравию и Месопотамию - по странному совпадению, именно эти области лорд Солсбери предполагал "прихватизировать" в 1895 году. Надо ли говорить, что контроль, как технический, так и административный, над турецкими железными дорогами находился в руках иностранцев? В случае угрозы войны иностранные войска по этим железным дорогам легко могли быть переброшены в глубь страны.
Ещё оставалась Румыния - её боеспособность расценивалась крайне низко, и значимость ей придавали только абсолютная преданность короля Румынии Кароля I интересам своей родины и дома Гогенцоллерн. Недаром ведь Карл Эйтель Фридрих Гогенцоллерн-Зигмаринген, рожденный шестьдесят один год назад в Зигмарингене, был прозван своими новыми подданными "Верным". Вторым - и последним! - положительным качеством Румынии была выгодность её местоположения.
Болгария и Сербия - тоже, конечно, несколько сомнительные, но все же управляемые - были только что сняты с доски.
8.
На этом список друзей можно было закончить - и открыть список врагов.
Во-первых, врагом, причем из числа смертных, была жаждущая реванша Франция.
Во-вторых, связанная с Францией золотыми узами Антанты Россия.
В-третьих, Великобритания, промышленность которой явно уступала германской промышленности в конкурентной борьбе - просто потому, что англичанам вместе с промышленностью приходилось растягивать экономику и довольно ограниченный человеческий потенциал (люди, способные стать "капитанами индустрии", не говоря уже о её адмиралах, встречаются далеко не так часто, как хотелось бы!) ещё и на колонии, а немцы могли сосредоточиться только на своей собственной промышленности, не отвлекая силы на перетаскивание "бремени белых" в разные страны, отнюдь этого не желающие.
У каждого из членов этого триумвирата были свои сильные стороны - Англия полностью контролировала моря, Россия имела огромные территории и неисчислимые людские резервы, Франция уже тридцать лет вкладывала деньги в крепости на немецкой границе и давала Антанте возможность вести войну на три фронта: Россия на Востоке, Франция на Западе и Великобритания в Океане.
Плюс к этому - Трансбалкания, ненавидящая австрийцев не менее сильно, нежели турок. Плюс Дания, потерявшая в 1864 году Шлезвиг-Гольштейн и не собирающаяся смириться с этим. Плюс Бельгия и Голландия, которые вообще-то нейтральны, но необходимы в силу невозможности лобового штурма французской крепостной линии.
Ещё есть Северо-Американские Соединенные Штаты, которые САМИ в войну не полезут - и не столько из-за традиционного изоляционизма, сколько потому, что время им нужно, чтобы проглоченные в 1898 году испанские колонии переварить: на Филиппинах, например, до сих пор идет война, поскольку осознавшие положение дел бойцы армии Агинальдо дрались против американцев с той же яростью, что и против испанцев два года назад... да и положение дел на разоренной тремя годами партизанской войны Кубе также было ну о-очень далеким от идеала... Да зато будут снабжать оружием любого, кто способен заплатить и вывезти. Конечно, Тройственный союз заплатить тоже может - но вот Океан контролирует Британская империя, и ни один пароход не проскользнет мимо её крейсеров к берегам Европы. А вот союзники Британии будут получать все, что только смогут оплатить. Наполеоновские войны показали всем, имеющим глаза, ЧЕМ кончаются войны слона с китом для несчастного слона. Наполеон громил одну коалицию за другой - а английское золото тут же создавало новую. И что было толку с тех побед - пусть даже и самых блистательных? Кончил-то Император все равно на Святой Елене!
Исходя из всего этого, Германии нужен был любой возможный союзник, даже самый маленький и слабый. Австро-Венгрия, конечно, была "больным человеком Европы" - но все-таки выставляла 57 дивизий перволинейных войск, и сорок девять из них относились к войскам мирного времени!
Вдобавок. Сербия имеет пять пехотных и одну кавалерийскую дивизии, по мобилизации в каждом дивизионном округе создается ещё одна дивизия. Итого десять пехотных и одна кавалерийская дивизии. Болгарская армия - девять полевых пехотных дивизий, ещё девять формируются по мобилизации, две существующих кавалерийских бригады, четыре полка по четыре эскадрона, эквивалентны сербской кавалерийской дивизии, только не имеют артиллерии - в сербской кавдивизии две батареи, 8 орудий. Черногория - 4 дивизии, формирующихся только по мобилизации. Итого - 14 пехотных и две кавалерийских дивизии полевых войск, восемнадцать резервных дивизий, всего - тридцать две пехотных и две кавалерийских дивизии. Если приложить к этому русскую руку, то к 1903 году трансбалканцы будут иметь уже двадцать четыре дивизии полевых войск и кавкорпус, а к 1906 году выставят по мобилизации двадцать шесть стандартных армейских корпусов!
Таким образом решение помочь Австро-Венгрии в решении внезапно возникшей на Балканах проблемы казалось очевидным и вполне логичным.
9.
К сожалению, так оно только казалось - потому что Россия не пожелала отменить свою мобилизацию. Самая логичная в мире немецкая логика отскакивала от непрошибаемых русских дипломатов, словно горох от стенки, и любая попытка разрешения конфликта с помощью угроз и силового давления приводила только к ухудшению обстановки.
Двадцать первого июля кайзер и германское правительство одобряют политический план руководства Австро-Венгрии относительно разрешения Балканского кризиса, соответствующие указания даны немецким дипломатам в Бухаресте, Константинополе, Риме, Белграде, Тырново, Лондоне, Париже и Санкт-Петербурге. Турция получает предложение приобрести за чисто символическую плату партию устаревшего немецкого и австрийского оружия: винтовок "Маузер G-88" и "Манлихер" М1886 и М1888 и артиллерийских орудий - крупповские 88-мм полевые и 2,5-дюймовые горные пушки образца 1877 года. Создание Трансбалкании угрожает интересам Турции в той же степени, что и интересам Австро-Венгрии. Вдобавок, у Константинополя ещё и многовековые претензии к русским!
Двадцать второго числа адмирал Бендеманн, командующий немецкими силами в Печилийском заливе и немецким контингентом в составе Международных Сил Умиротворения Китая, и начальник Восточно-Азиатских крейсерских сил принц Генрих Прусский получили предупреждение об опасности войны и негативном отношении со стороны России, Франции и, возможно, Англии.
Двадцать третьего во Франции прекращены отпуска высшего командного состава. Турция объявляет о призыве иррегулярной конницы "Гамидие" и передислокации в европейские владения части войск из Аравии и Месопотамии. Афины предупреждают Константинополь о том, что если репрессии, обрушившиеся на балканских христиан, распространяться и на греческое население, то "адекватный ответ" Греции "будет скорым", и закупают во Франции крупную партию оружия, включая тысячу двести станковых пулеметов "Гочкис Mle1897", заказывают три тысячи спешно созданных под воздействием южноафриканского опыта ручных пулеметов "Гочкис MleL1900" и сорок восемь 75-мм горных пушек "Данглиз--Шнейдер" ("конструкции Военного Ведомства") образца 1898 года, а также пытаются договориться о приобретении одного или двух устаревших французских броненосцев береговой обороны типа "Кайман" или броненосных крейсеров типа "Вобан", также устаревших и вполне пригодных для исполнения этой роли. Одновременно греческий мультимиллионер и страстный патриот Георгиос Аверофф начинает переговоры с правительством Италии о приобретении на свои средства для греческого флота новейшего броненосного крейсера типа "Guiseppe Garibaldi", желательно - уже готового, то есть одного из трех, достраивающихся на итальянских верфях ВМС.
Двадцать четвертого Австро-Венгрия предъявляет Сербии, Болгарии и Черногории ультиматум.
Это стало первым пиком кризиса, и политический барометр залихорадило уже всерьез: на следующий день премьер-министр Великобритании лорд Солсбери проинформировал кабинет о том, что политическое положение в Европе следует считать серьезным, в Бельгии приняты предварительные меры к усилению боевой готовности армии, в Германии отозваны из отпусков офицеры, находящиеся за пределами страны, все крупные сооружения взяты под охрану. Страны, ещё не ставшие провинциями Трансбалкании, но уже как бы её составляющие, объявили мобилизацию и приняли русские предложения о целевом кредите без предварительного взноса и с отсрочкой первого платежа на десять лет. Трансбалкания получала сто тысяч винтовок, четыреста тяжелых пулеметов, тридцать миллионов патронов, пятьсот минометов (триста ротных, сто пятьдесят батальонных, пятьдесят полковых), шестьсот орудий обр. 1877 года (четыреста 87/24-мм "легких", двести 107/19,7-мм "батарейных") и четыреста двадцать новейших патронных скорострелок - триста батальонных гаубиц, восемьдесят дивизионных пушек, сорок 122-мм гаубиц. Костяк Дунайской РВФ составили шесть речных канонерских лодок типа "Вогул", две речных канонерских лодки типа "Лезгинка", оборудованных для постановки мин (РКЛ-МЗ), и четыре речных монитора типа "Секира" имеющих противоснарядное бронирование (до трех дюймов), две башни с двумя 152/45-мм или четырьмя 120/45-мм орудиями и четыре 120-мм миномета в двух барбетных установках. Два стандартных флотских ледокольных буксира тянули превращенные в плавбатареи 500-тонные баржи, вооруженные одним 152/45-мм орудием, тремя 120-мм минометами и четырьмя--шестью пулеметами. Для вооружения барж и пароходов, а также береговой обороны были переданы ещё восемь 152/45-мм и двенадцать 120/45-мм орудий, тридцать 75/50-мм пушек и пять сотен якорных мин заграждения образца 1895, 1898 и 1899 годов. В ответ объявляет всеобщую мобилизацию Турция.
Двадцать шестого Австро-Венгрия разрывает отношения с Сербией, Черногорией и Болгарией, Италия заявляет о своем нейтралитете в возможной войне между Австро-Венгрией и Трансбалканией, но предупреждает, что это решение может быть пересмотрено, если в войну вмешаются "третьи страны". В Германии начаты работы в крепостях Мец, Страсбург и Кенигсберг и укрепленном районе "Тионвиль", начато возвращение войск из лагерей в места постоянного расквартирования, усилена охрана железных дорог, объявлен частичный призыв резервистов. Франция собирает войска в пунктах постоянной дислокации.
Двадцать седьмого июля Великобритания выдвигает предложение о созыве в Лондоне международной конференции с участием всех заинтересованных сторон - России, Болгарии, Сербии, Черногории, Австро-Венгрии, Турции, Греции. В качестве сторон незаинтересованных приглашены Франция, Германия и Италия.