Вернер Анастасия : другие произведения.

Артефаки. Продолжение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Часть вторая.
    Новое 20.01

   ЭТАП 1. НОВАЯ ЖИЗНЬ НАЧИНАЕТСЯ С БОЛЬНИЦЫ
  
   Глава 1
  
   В его жизни было много неприятных дней, но этот оказался худшим за очень долгое время. Корни раздражённо стиснул зубы, с ненавистью наблюдая за человеком, сидящим напротив.
   Николас Юргес. Зализанная скотина притрагивалась к его магии. Придурок занял священное место и теперь щупал идеальные плетения третьей степени.
   -- Не думал, что сильный маг может создать такие "выхлопные газики", -- насмешливо проговорил блондин, оторвав руки от рисунка и откинувшись на спинку стула.
   -- Что ты сказал? -- прошипел Корни, подаваясь вперёд.
   -- Ой, я тебя обидел? -- сделал вид, что расстроился Юргес. -- Прости, пожалуйста. Ты такой душечка в этих колечках и браслетиках. Кто же мог знать, что тебя так легко обидеть, если говорить правду.
   -- Заткнись, выродок.
   -- А вот грубить мне не надо, -- надменно проговорил Ник, опасно сощурившись. -- Ты тут ничего не значишь. Всё, что ты можешь, -- это создавать волшебные комки. Если бы не я, так бы и игрался ими в песочнице.
   -- Ты сейчас нарвёшься. Мне пофигу, кто твой руководитель, -- зло проговорил Корни. -- Я наваляю тебе так, что придётся пластику зубов делать.
   -- Ой, только посмотрите, какие мы грозные. Интересно, как ты запоёшь, если я дам тебе приглашение в "Нейрон"? Слышал про этот клуб? Туда просто так не пройдёшь. Не благодари.
   Ник ленивым движением вытащил смятое приглашение из кармана и кинул его в Корни. Никто уже давно не печатал приглашения. Своим поступком блондин пытался показать, что разбрасывается подобными вещами, как обыкновенными бумажками.
   -- Мне ничего от тебя не надо, -- прошипел парень, уклоняясь.
   -- М-да? -- протянул Юргес. -- В конце стажировки мне придётся выставлять баллы каждому магу, с которым я работал. Уверен, что тебе ничего от меня не надо?
   -- Пошёл ты, -- буркнул Корни с ненавистью, -- у меня уже есть баллы от Берлингер. Твои потуги меня шантажировать провалились.
   -- Берлингер? -- рассмеялся Ник. -- Она слилась, идиот. Уж не знаю, кто это устроил. Почти уверен, что никто, она сама тупица -- напутала в плетении. На стажировку она больше не вернётся.
   -- Закрой свой поганый рот. Если бы на тебе не было этого сраного артефакта, я бы вычислил тебя по мыслям. И оторвал бы тебе яйца, -- членораздельно проговорил Корни.
   -- Ух, как дерзко. Увы, я тебя разочарую. Я ничего не делал твоей Берлингер.
   Корни медленно поднялся на ноги и подошёл к Нику. Блондин высоко задрал бровь, глядя на мага снизу вверх, но при этом сохраняя железную выдержку.
   -- Ты можешь говорить, что угодно. Я знаю, что это ты. И ты за это поплатишься, обещаю.
   -- Ух ты, каким ты оказался преданным щенком, -- саркастично отозвался Юргес.
   Корни разъярённо схватил Ника за воротник рубашки и дёрнул вверх. Парень знал, что блондин занимается боксом -- выцепил у кого-то в мыслях, -- но отступать не собирался. Пусть его даже поколотят. Пусть отделают так, что ему придётся лечь в больницу -- вслед за Эрин. Что угодно, только не совместное сосуществование рядом с этой скотиной.
   Ник быстро вывернулся. Самостоятельно вскочил на ноги, размахнулся и зарядил Корни по лицу. Маг отшатнулся, напоролся на чужой стол. Заколки, которые в скором времени должны были стать артефактами, посыпались на пол. Девушки закричали.
   Юргес насмешливо сплюнул. Корни вскочил на ноги и бросился на артефака. Тот шустро принял удар, обхватил его за талию и навалился всем весом. Они грохнулись на пол. Оба шандарахнулись об угол стола.
   -- А ну расцепились, с-с-собаки! -- провыл Хуан Хи-хи.
   Он схватил одного из парней за шиворот и ловко поднял на ноги. Со вторым помог Эван Дэппер, тоже оказавшийся рядом.
   Корни и Ник тяжело дышали, буравя друг друга ненавистными взглядами.
   -- Это что такое?! Вы что тут устроили?! Это вам не ринг! Хотите выяснить отношения -- добро пожаловать на улицу!
   -- Я не собираюсь с ним работать, -- буркнул Корни, вытирая кровь с лица.
   -- А тебя никто не спрашивает! -- отчитал его Хуан Хи-хи.
   -- Нужен мне больно психованный маг, -- сплюнул Юргес. -- Хоть смотрите, кого берёте. Он же неадекватный, ему в дурку надо.
   -- Ник, выбирай выражения, -- сухо сказал Эван Дэппер. -- Если я назначил тебе мага, значит, ты должен с ним работать. И это не обсуждается. Крутись, как хочешь, но такое больше не должно повториться. Иначе ты закончишь стажировку на два месяца раньше.
   Юргес злобно взглянул на младшего партнёра. Во взгляде блондина так и читалось нечто вроде: "С фига ли я хотел, чтобы ты был моим руководителем?". Но вслух не сказал ни слова. Только кивнул.
   Эван развернулся и направился обратно в сторону лифта. Он не прошёл и двух метров, как его нагнал Корни. Без лишних слов Эван протянул ему платок, который всегда носил в кармане пиджака.
   -- Когда вернётся Эрин? -- гнусаво спросил маг, затыкая тканью кровоточащий нос.
   -- Корни, у неё сейчас очень тяжёлый период.
   -- Спасибо большое, я знаю, -- огрызнулся маг и тут же устыдился. -- Извини. Я не могу работать с Юргесом, он хуже всех, кого только можно было ко мне посадить.
   -- Сейчас всё сложно. Как только станет понятно, что с Шэйном, будем что-то решать. Пока так.
   -- А... Эрин?
   -- Она не вернётся.
   Младший партнёр нажал на вирт-окне нужный этаж. Рядом с ним пикнул лифт. Железные двери распахнулись.
   -- Ну, пока да, но ведь скоро она восстановится, и тогда... -- воодушевлённо заговорил Корни, но Эван сухо его оборвал:
   -- Она не вернётся. Никогда. Смирись с этим и постарайся найти способ ужиться с Юргесом.
   Эван зашёл в кабину металлического цвета. Его кожа от холодных ламп стала ещё бледнее, окрасившись фиолетовым оттенком. Под глазами отчётливо проступили синяки недосыпа.
   Мужчина дождался, пока двери лифта закроются, и только после этого позволил себе устало потереть виски, запустить пятёрню в волосы и до боли стянуть их в кулаке.
  
   Глава 2
  
   Больница жила собственной жизнью. Это была отрезанная от цивилизации маленькая экосистема. Совсем как "Берлингер" -- со своими тайнами, интригами, проблемами, надеждами и трагедиями.
   Я лежала тут уже неделю. Раньше у меня была мечта -- стать великим артефактником, пойти по стопам отца и доказать всему миру, что я не хуже.
   Теперь эта мечта разбилась...
   ... но я верила, что осколки ещё можно собрать и склеить.
   Сейчас, правда, у меня есть лишь больничная койка, перебинтованное горло и неподвижная рука. Однажды я упала с поезда и заработала себе сотрясение мозга, но оправилась за четыре дня. На этот же раз прогнозы были неутешительными. Мне повезло, что я уже могла дышать самостоятельно, но разговаривать всё равно запрещалось.
   И хотя почти всю неделю провела в своей палате, это не помешало мне разузнать о больнице и её обитателях.
   Мистер Мечта, он же Марк Дэппер, отец моего руководителя на нынешней стажировке. Мужчина за пятьдесят, с сединами, олицетворяющими богатый жизненный опыт -- как на работе, так и в личных отношениях. Медсёстры любили его в тайне, а друг перед другом поливали грязью: "Козёл", "Мразь", "Бабник". Переспал он с каждой из них, а они, делясь подробностями бурных ночей, случайно поняли, что хвастаются одним и тем же мужчиной.
   Его репутация как человека была бессовестно втоптана в разбившиеся надежды девушек, а вот репутация как хирурга приобрела высоченные масштабы, за что он, собственно, и стал заведующим хирургическим отделением. Поговаривали, метил он ещё выше -- к руководству больницы.
   Клементина Бламп, она же Клим -- старшая медсестра. Несмотря на вполне себе милое имечко, она была местным старожилой. Никто и ничто не проходило мимо неё незамеченным. Она гоняла медсестёр, гоняла непослушных пациентов, гоняла интернов, гоняла ординаторов, гоняла докторов. В общем, по-моему, это она заведовала больницей.
   Джорджина. Её фамилию я не узнала, да мне и не было интересно. Она была моей рыженькой медсестрой, которая впитывала в себя сплетни, а потом выплёскивала их в этой палате. Иногда казалось, словно её специально, как тряпку, выжимают, и из-за этого давления она не может удержаться от того, чтобы не выговориться.
   Иногда вместе с Джорджиной заходила Лидия. Тоже медсестра. Вместе они любили поболтать, а я вымученно улыбалась им, если обращались ко мне. Девушки пытались меня расшевелить, выдернуть из пучины забвения.
   Но я ни с кем не разговаривала.
   Ни с кем, кроме Эвана.
   Мама говорила, что это, во-первых, юношеский максимализм; во-вторых, упрямство, доставшееся мне от отца; в-третьих, обычная вредность. Каждый раз версии менялись.
   Вела ли я себя по-детски? Осознавала ли, что придумала не самый разумный план? Да, чёрт возьми. Да! Но только так я могу держать Эвана рядом. Нет, вовсе не потому, что я дышать не могу без руководителя. Пока он тут -- он про меня не забыл.
   Уйдёт и всё. С концами. Найдёт мне замену, начнёт обучать кого-то другого. А про меня забудет. И я потеряю своё место навсегда.
   Поэтому каждый день я отправляла ему одно и то же сообщение: "Не блокируй мой пропуск".
   Он ни разу не ответил.
  
   Глава 3
  
   Со стороны могло показаться, что старшая медсестра Клим -- именно та, кого в больнице не любят и побаиваются. Маленькая, как шарик, шустрая, как граната, и такая же взрывная.
   Но не её полненькая фигурка вызывала ненависть любого, кто побывал в ЦАБ -- Центральной Акамарской больнице.
   Женщину, которую невозможно было любить, звали Линда Карильо.
   Она выглядела, как ветка иссохшего и покосившегося от сырости дерева. Ей было семьдесят, а может, и больше. У неё была тощая фигурка, которая, хоть и исказилась от времени, но не утратила изящность прошлой жизни. Когда-то Линда Карильо завоевала титул Мисс Мира и была известнейшей балериной в Эль-Нате. Сейчас это злобная старуха с переломанными ногами, передвигающаяся на инвалидной гравиколяске.
   Её ненавидел даже собственный муж, лежащий в соседней палате с сердечнососудистым заболеванием.
   Мы все находились на третьем этаже больницы. Джордан Сандерс -- известный (кому-то) миллиардер. Линда Карильо -- известная балерина. Эрин Шэдли -- никто, но у кого есть богатый отец, известный артефактник.
   Так мы все вместе оказались в VIP-крыле.
   Они ссорились постоянно. Никогда прежде я не сталкивалась с настолько обозлёнными друг на друга бывшими супругами -- стены дребезжали от их словесных зловоний.
   -- На анализы повезли?! Надеюсь ты там и подохнешь, латентный импотент!
   -- Закрой пасть, старая рохля, а то зубы повыпадают!
   -- Купи себе протезы! А то мямлишь, как щенок пинчера!
   -- Это на мои деньги ты себе золотые зубы сделала! Захочу и верну! Пасть твою себе оставлю!
   -- Да твои деньги не только на меня шли! Козёл бесхребетный! Сколько юбок ты перепробовал?!
   -- Побольше, чем ты в свой шкаф повесить можешь!!!
   Они орали друг на друга в любой удобный момент. А удобным он считался, когда кого-то из них увозили на процедуры и привозили с них. Стены в больнице были толстые, поэтому браниться каждую ночь у бывших супругов не было возможности. Зато, если один из них появлялся в коридоре... а ещё страшнее, если они оба... Ух, начинался сущий Ад. Даже Клим не могла на них воздействовать своим грубым голосом.
   Я лежала рядом. И всё слышала. И думала о том, что вернулась домой -- туда, где происходит постоянная ругань. Даже если кажется, что семейная пара вполне себе адекватная и любящая друг друга... это иллюзия.
   Мои соседи по палате -- сто тысяч первое тому подтверждение.
   Становилось тошно от тоненького жужжащего звука, означающего приближение адской колесницы... в смысле гравиколяски Линды Карильо.
   Эта старушка... нет, язык никак не поворачивался так её называть. Эта женщина преклонных лет доставала любого, даже если он не попадался ей на пути.
   Она приблизилась к моей палате, датчики на двери тут же распознали человека и благосклонно раскрыли "врата". Линда вплыла как ни в чём не бывало.
   -- Ых-хе-е-е! -- провыла я шипящим хрипом. Мне нельзя было разговаривать.
   -- Что у нас тут?
   Она пошевелила губами, словно делала ротовую гимнастику. Её глаза лихорадочно пробежались по моей палате. Веки семидесятилетней женщины напоминали половинки яблок. Глубокие впадины глаз с морщинистой кожей добавляли ей возраста и совсем не красили. Но против времени не попрёшь, даже артефакты не могут вечно поддерживать молодость изнашивающегося тела.
   -- О, ты совсем не ешь, -- прошелестела она старушечьим голосом.
   Я злобно затыкала в кнопку срочного вызова медсестры.
   Линда взяла себе еды с моего подноса, что стоял на прикроватной тумбочке. Я дёрнулась было, но тут же откинулась на подушку. Нет. Руку нельзя напрягать.
   -- А чё это за мужик заходит к тебе постоянно? -- задумчиво приговаривала себе под нос она, открыв шкаф, где лежали мои вещи. -- Красивый. Они все красивые, пока мы красивые. А потом начинают... по бабам туда-сюда.
   -- Ых-хы-хы! -- хрипела я и злобно била здоровой рукой по чёртовому пульту.
   -- Ну ты не нервничай. Он всё равно тебя бросит. Найдёт помоложе... хотя куда уж моложе, думаешь ты? Поверь, деточка, эти извращенцы любят помоложе. Ещё моложе... и ещё... и ещё...
   Она развернула гравиколяску и выплыла из палаты, запихав в себя еду с моего подноса, и стащив какую-то вещь из шкафа.
   Когда вбежала Джорджина, она застала лишь мои хрипящие всхлипы. Слёзы градом лились по лицу.
   -- Прости! -- жалостливо выдавила медсестра. -- Прости, Эрин! Опять она заходила? Ну, чего ты... ну не плачь, пожалуйста...
   Она подошла и мягко обняла меня за плечи, положив подбородок на мои тёмные, уже пару дней как не мытые волосы. Я плакала и плакала.
   Эти слёзы были из-за Линды Карильо, которая постоянно наведывалась ко мне в палату и, пользуясь моей беспомощностью, воровала вещи, наговаривая при этом отвратительных слов. И вместе с тем слёзы были вовсе не из-за неё.
  
   Глава 4
  
   -- Эрин! -- возмущённо высказалась мама, злобно опрокинув пакет с фруктами в мягкое кресло. -- Прекрати паясничать! Поговори со мной нормально!
   Я отрешённо смотрела в потолок и не реагировала.
   -- Что за детский сад! -- кипятилась она. -- Кто тебе эти люди?! Почему ты общаешься только с каким-то непонятным мужиком?! Я! Я твоя мать! Я тебя воспитывала!
   Мама нервно начала складывать в сумку вещи, которые нужно было постирать.
   -- Ты думаешь, мне приятно приходить сюда?! Знаешь, у меня-то тоже дел по горло! С какой стати я должна тратить время, если ты даже не смотришь на меня!
   Я злобно перевела взгляд на полное лицо матери. Недолго глядела на её крупные щёки, на вздёрнутый нос и поджатые губы, превратившиеся в одну полоску. После чего взяла левой рукой планшет и напечатала в специальной программе: "Так уходи. В чем проблема?".
   -- Невыносимая девчонка! -- яростно воскликнула мать. -- Кто о тебе позаботится, если меня не будет?! Отец?! Опять к нему побежишь? Он к тебе даже не зашёл ни разу! А я тут днями околачиваюсь! Надоело! Надоело тратить время на такого неблагодарного ребёнка!
   Я отвернулась -- насколько позволяла подушка -- и уставилась на стену.
   -- Прекрасно! Давай! Игнорируй меня!
   На данный момент мама была последним человеком, которого мне хотелось бы видеть в этой палате.
   Часы посещения нормировались: с 11:00 до 13:00. Не раньше. Не позже.
   В этой больнице имелся только один человек, которому позволялось приходить в другое время. У него были неплохие связи, чтобы ему сделали исключение.
   Просто из-за работы он по-другому не мог.
   На прошлой неделе он приходил во вторник и четверг, сегодня был понедельник, и я его не ждала.
   Сумерки сгустили свет за окном, прикрытым тонировочной плёнкой, окутав нас тёмным плащом приближающейся ночи. Я раньше особо не вглядывалась в россыпь звёзд на небе -- для этого приходилось искать проём во втором ярусе, а я была слишком ленива для подобных манипуляций. Теперь жалела.
   Мама давным-давно ушла, оставив меня наедине с собственными переживаниями. Больница подрагивала от бегающих медсестёр, раздающих указания врачей и вечно что-то требующих пациентов. У меня на стене тихо работал голографический телевизор, под гул окружающего пространства я и задремала.
   Из-за того, что я попала в больницу, у меня появилось много свободного времени. И хотя шевелить я могла (пока!) лишь левой рукой, это не мешало изучать Инфранет. Недавно наткнулась на одну любопытную статейку. Учёные включили в перечень психических отклонений ещё одно: острое кинетическое восприятие. Оно характеризуется тем, что человек по одному прикосновению способен определить того, кто его трогает, даже если не видит его.
   У меня не было этого заболевания, ведь если из всех людей, что тебя окружают, ты способен определить только одного из них -- это ведь не заболевание?
   У него были особенные пальцы.
   Он необычно двигал рукой.
   Сила, с которой он дотрагивался до моих волос, была не сравнима ни с чьей другой.
   Если честно, я не знаю, зачем он именно так начинал наши встречи, но я никогда не сопротивлялась. Выпрыгивала из полусна, открывала глаза, и лежала, наслаждаясь мягкими, нежными поглаживаниями по голове.
   Кроме него никто не выказывал обо мне даже толику подобной заботы. Думаю, я имела право представить хоть на секунду, что это заслужено. И вовсе не мой руководитель нарушает все мыслимые границы субординации. И последствий никаких не будет.
   Хотя бы на эти несколько секунд.
  
   Глава 5
  
   Было нечто особенное в этих вечерне-ночных встречах. По палате рассыпался плотный, приглушённый свет, окрашивающий все предметы в холодные тона, за стенами не слышалось громких голосов, чужие шаги появлялись всё реже.
   Моя правая рука, искорёженная металлическими прутьями, не так выделялась в это время суток.
   -- Эрин, как ты себя чувствуешь? -- спросил он тихо, сделав несколько шагов к окну.
   Мне пришлось перевернуться на спину, посмотреть на него. Вздохнуть тяжело. Взять левой рукой видеофон, разместить его удобно в ладони и начать печатать.
   "Бывало и хуже".
   Прошло несколько секунд, прежде чем Эван повернулся, прищурился, прочитал, скупо кивнул.
   На руководителе был дорогой костюм, но вопреки той элегантности, что всегда была присуща этому мужчине, на этот раз одежда была в неважном состоянии. Он снял пиджак, повесил его на спинку стула, оставшись в белой рубашке с распахнутым воротом. Галстука у него не было совсем, что выглядело для меня самым странным. Эван без галстука?
   "Моё место там ещё не покрылось плесенью?", -- напечатала.
   Младший партнёр хмыкнул.
   -- Его чистят пять раз на дню, можешь не волноваться.
   Я довольно улыбнулась, но после того, как вновь повисла давящая пауза, я улыбаться перестала. Эван вновь глядел на закрытые жалюзи, и это мне не понравилось. Улицы в это время суток почти и не увидеть, а на что ещё можно пялиться?
   "Вы нашли того, кто это сделал?", -- напечатала, но мужчина не увидел, так как стоял спиной ко мне.
   -- Ых-хы!
   -- Что? -- Эван обернулся. Прочитал. -- Да.
   Лицо у него было совсем не радостное. Я недоумевающе выгнула бровь и быстро-быстро затарабанила пальцами по экрану.
   "Его же выгнали, да?".
   -- Эрин... -- проговорил мужчина, и я с беззвучным мученическим стоном откинулась на подушки. -- Обещаю тебе, на его карьере в "Берлингере" можно поставить крест. Но мы не можем его выгнать.
   Я непонимающе уставилась на руководителя, даже писать ничего не стала -- по моему лицу и так всё было понятно.
   -- Он сын зама мэра.
   Я состроила ещё более непонимающее выражение, мол, и чё?!
   -- Мы не можем сейчас избавиться от него... по внутренне-договорным соображениям.
   Ох, вы только посмотрите как закрутил!
   "Вы ведь говорите, что блата ни у кого нет", -- злобно написала.
   -- Я никогда такого не говорил. Было бы странно, если бы в такой крупной фирме, как "Берлингер", не было, как ты выражаешься, блата.
   "Вы должны его выгнать! Он не имеет права сидеть там сейчас!".
   Я возмущённо уставилась на Эвана, после чего ткнула пальцем в восклицательный знак и упрямо не убирала руку.
   "!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!".
   -- Эрин, можешь быть уверена, я этого так не оставлю. Этот человек никогда не сможет стать в фирме больше, чем просто стажёром. Но я не могу его выгнать. Не сейчас. Поверь, мне от этого не намного приятнее, чем тебе.
   Я стиснула зубы, впилась пальцами левой руки в наволочку, которой были накрыты мои ноги и всхлипнула.
   -- Эрин...
   От этого дурацкого тона стало ещё хуже. Я злобно напечатала:
   "УБИРАЙСЯ".
   -- Постарайся посмотреть на ситуацию здраво.
   Здраво?! Он сказал -- здраво?! Мне жизнь сломали, а я должна ещё какое-то снисхождение проявлять?
   Под рукой был только поднос с едой. Вернее, с её остатками -- остальное утащила Линда Карильо. Я даже не помню, как схватила стакан с водой и с силой запустила им в стену. Стакан был пластиковым, но зато вода расплескалась по помещению.
   -- Прекрати, -- недовольно сказал Эван.
   Я выгнула бровь, схватила картонную тарелку с чем-то там на ней, и, не раздумывая, кинула её в руководителя. Он увернулся, но после этой выходки, сдержанно взял пиджак со стула и удалился, прикрыв за собой дверь.
  
   Глава 6
  
   В больнице было несколько отделений. На первом этаже располагались приёмное и операционные, на втором реанимация и кабинеты врачей, на третьем и четвёртом приёмные покои для взрослых и детей со всеми видами заболеваний кроме инфекционных, на пятом -- как раз инфекционка.
   Я лежала на третьем в VIP-палате. Мне сделали две операции на правой руке, и теперь она напоминала железную клешню. Пальцы были зафиксированы специальными штифтами. Они держали руку в состоянии покоя, пока происходила регенерация тканей. Уродливые красные шрамы, напоминающие трещины в каньоне, заживали исключительно благодаря лекарствам, которые заказали мне аж из столицы. Они были безумно дорогими.
   Каждый день в десять утра и семь вечера массирующими движениями мне втирали заживляющую мазь, а сверху опрыскивали жгучим спреем. Кожа горела вплоть до следующей процедуры. Всё это было с одной стороны паршиво, а с другой, врач говорил, что эта боль -- плата за то, чтобы выздороветь быстрее.
   Ткани совсем скоро должны были восстановиться, а вот работоспособность пальцев придётся возвращать при помощи физиотерапии, и процесс это совсем не быстрый.
   Я не выходила из своей палаты на протяжении всей недели, что находилась тут. Максимум моего передвижения составлял поход от койки до туалета, душа и обратно. На самом деле двигаться я могла, ноги не пострадали от взрыва артефакта. Это была обычная вредность.
   Спустя неделю моего умышленного заточения, до мозга постепенно допёрло, что выпендриваться больше неразумно. Если с мамой ещё можно было поиграть в молчанку, то психануть в присутствии Эвана было менее правильным, а вот насильно сдерживать себя в палате -- так и вовсе тупость.
   Поэтому я набралась сил и выползла из-под покрывала, мягко укрывающего мои ноги. Сунула голые пятки в больничные тапочки, опустила правую руку вдоль тела, ощущая неприятную тяжесть от металлических прутьев, сковывающих пальцы, и двинулась в сторону двери.
   Больничный коридор напоминал кишку, по которой сновали бактерии и переваренная пища. В роли первых выступали дети, в роли вторых взрослые пациенты. Здание было небольшим по меркам столицы, но довольно внушительным по меркам Акамара. Коридоры оказались неширокими, поэтому пациентов на гравиколясках старались пропускать, прижавшись к стенам.
   Я осторожно высунулась из палаты и медленно пошлёпала по плиточному полу. Мимо сновали медсёстры, не обращающие на меня внимания, взрослые мужчины, глядящие исключительно себе под ноги, и женщины, глядящие исключительно на взрослых мужчин. Единственными, кому было до меня дело, оказались дети. Их глаза превращались в огромные блюдца, в них же пульсировала вселенная при одном лишь взгляде на мою руку.
   -- ДЕВУШКА-ТРАНСФОРМЕР! -- услышала я детский возглас.
   Вздрогнула, оглянулась. Заметила несколько пар расширившихся от удивления глаз и приоткрытых ртов. Попыталась спрятать руку за спину, или сунуть её куда-нибудь под больничную одежду, но, естественно, никакого результата это не принесло.
   -- ВА-А-А!
   Мне стало стыдно и неприятно. Я сглотнула и нетвёрдым шагом двинулась по коридору.
   Прямо по курсу появилась дверь с характерной надписью женского туалета. Не долго думая я прибавила в шаге (скорее, в шарканье) и налетела прямо на неё -- левым плечом, конечно. Поморщившись, прошмыгнула внутрь и выдохнула, когда оказалась в тишине.
   Посмотрела на тёмный плиточный потолок, которых искажал очертания моего лица и всех предметов, сморгнула слёзы. Боже, как к этому привыкнуть? Я когда-нибудь смогу привыкнуть?!
   Внезапно послышался слив, ударилась о косяк дверь кабинки, и прямо передо мной появился... лысый мальчик. Мелкий, круглолицый и круглоглазый. Он ошарашенно уставился на меня, зависнув на секунду, после чего резко дёрнулся в сторону и спрятался обратно в кабинке.
   Я насмешливо шмыгнула носом. Мне не ответили.
   Настороженно проверила значки на других дверях и убедилась, что с мальчиком мы тут были один на один. Поначалу подумывала уйти, а потом поняла, что вообще-то тоже имею право насладиться тишиной. В конце концов, не всё же это делать только у себя в палате.
   Да и к тому же... коридор и его обитатели мне резко разонравились. Идти мимо детей не хотелось.
   Я открыла дверцу одной из кабинок и уселась на крышку унитаза. Мне было не привыкать коротать так время -- однажды я несколько часов подряд просидела в "Берлингере", изучая учебники по артефактике. На этот раз учебников не было. "Берлингера", впрочем, тоже.
   Сперва я услышала странный звук, похожий на чьё-то карабканье. Потом в дыру между полом и стенкой кабинки просунулась лысая голова. Два огромных глаза уставились на меня уже без прежнего страха, в них было исключительно любопытство.
   -- Ты не расскажешь Клим?
   Я скептически выгнула бровь и красноречиво указала пальцем себе на шею, где ещё виднелась красная полоска шрама.
   -- О-о-о! -- уважительно причмокнул ребёнок. -- Ты немая?
   Я раздражённо покачала головой и попыталась тапком дать детю по лбу, чтобы он убрался в другую кабинку.
   -- О-о-о! Рука! -- Он не убрался. Вместо этого завороженно уставился на мою металлическую клешню.
   Я попыталась её спрятать, но внезапно ребёнок пропал из виду. Он переполз в соседнюю кабинку, но не затих, заворочался и закряхтел. А потом сунул мне две своих ноги -- одну нормальную, здоровую, а другую -- протез. Металлический.
   -- Я тоже трансформер, -- сказал мальчик из другой кабинки.
   Поперёк горла образовался ком, который всё никак не получалось сглотнуть. И вроде мне не нужно было говорить, но на уровне рефлекса во рту образовался дискомфорт.
   Ребёнок в это время убрал ноги, вновь перевернулся и сунулся ко мне уже головой. Он продолжал лежать на плиточном холодном полу, и я жестами попыталась попросить его подняться. Он не понял.
   -- Ты смешная, -- сказал он милым, приятным голосом. Улыбнулся.
   Я сконфуженно изогнула губы в подобие улыбки, пожала плечами. Взглянула на свою клешню.
   -- А почему тебе волосы не сбрили? -- озадачился мальчик.
   Я покрутила пальцем у виска левой рукой.
   -- Э-эй! Вот тебе!
   Мне культурно продемонстрировали средний палец. Я только брови приподняла. А этой малышне не рановато такие вещи взрослым показывать?
   Долго на меня не дулись, уже спустя несколько мгновений ребёнок извлёк из кармана больничного халата... пачку сигарет.
   -- Будешь?
   Я вытаращилась на мальчишку, как на ожившую мумию. Да ему же лет шесть! Откуда у него сигареты?! Даже не электронные, а старые, бумажные, их только на синей ветке можно раздобыть, почти раритет!
   -- Как хочешь, -- пожал он плечами, достал какую-то доисторическую зажигалку и затянулся.
   Я злобно попыталась выхватить у него совершенно не детский предмет, но левая рука была настолько беспомощна, что пальцы мало того, что промахнулись, так они даже не сжались до конца!
   -- ЭЙ! -- возмутился мальчишка и уполз в другую кабинку. Дым, впрочем, никуда не пропал. -- Ты чё, из тех, кто вечно злится и ругается?!
   Мне оставалось только возвести глаза к потолку. Конечно. Я именно из этих людей. Не видно, что ли, как последнюю неделю только и делаю, что ору во всё горло?!
   Мы посидели в тишине буквально минуту, за это время весь туалет пропитался едким запахом. Я уже собиралась уходить из этой вонючей бани, как лысая голова вновь появилась в проёме.
   -- А тебе почему руку отрезали?
   Я возмущённо продемонстрировала, что никто мне руку не отрезал!
   -- Ого! У тебя ещё пальцы сохранились! -- удивился ребёнок. -- А мне почему-то всё отрезали...
   Я медленно вернула руку на колено и уставилась на дверь неприятного серого оттенка. Закусила губу, разглядывая странные трещины, будто кто-то тут ножиком пытался что-то вырезать. Хоть я никогда не курила, мне вдруг резко захотелось затянуться.
   -- У тебя рак? -- поинтересовались с пола.
   Я покачала головой.
   -- Ты не умираешь?
   Я вновь покачала головой.
   -- То есть ещё чуть-чуть, и ты выйдешь из больницы?
   Я неопределённо пожала плечами. Кто знает. Я уже ни в чём не уверена.
   -- Ого-о-о-о.... вот ты везучая...
   С моих губ сорвался горький смешок. Везучая? Везучая?! Да какая к чёрту ве...
   -- ПОПАЛСЯ!!! -- заорала Клим, резко распахнув дверь моей кабинки. Одной рукой она выдернулся уже почти догоревшую сигарету, а другой за шиворот выволокла извивающегося ребёнка по полу.
   -- Кабинки нужно закрывать, дура! -- проорал он на меня.
   Я удивлённо подняла брови.
   Меня только что отчитал лысый малолетний шкет без ноги? Серьёзно?!
   Мальчишку поставили в вертикальное положение, схватили за ухо и заставили выйти вон вместе со злобной старшей медсестрой, которая ругалась на него, выбирая вполне приличные выражения.
   -- Она тут! -- хмуро сказала Клим на прощанье, после чего хлопнула входной дверью туалета.
   Я непонимающе нахмурилась и высунула голову из кабинки. Возле умывальника, скрестив руки на груди, стоял доктор Дэппер.
   Поджав губы, вызывающе взглянула на него. Он, впрочем, моего настроя не разделил.
   -- Решила побунтовать? -- выгнул он бровь. Боже, насколько же знакомое движение. Я удивлённо уставилась на лицо доктора. Никак не получалось у меня привыкнуть к этому сходству.
   -- Тут в соседнем здании находится частная клиника, у них есть своя столовая. В ней иногда приторговывают алкоголем. За определённую сумму, конечно.
   Я красноречиво выгнула бровь, мол, разве такое полагается рассказывать своему пациенту?
   -- А что? -- хмыкнул Мистер Мечта. -- Самое то для подростков, разве нет? Лучше напивайся и кути в компании имбецилов, не трогай детей с моими сигаретами. Хорошо?
   Я раздражённо закатила глаза.
   -- Шучу, конечно, сигареты не мои. Но если ты узнаешь, где они их достают, буду премного благодарен.
   Я выставила руку под прямым углом, нацелив пальцы, сдерживаемые металлическими прутьями, точно на доктора Дэппера. Прищурилась. Пш-шу-у-у! Из моей руки получился отличный испепеляющий лазер дальнего действия!
   -- Попала точно в цель, -- сощурился Мистер Мечта, позабавленный моим поведением. Он подошёл к кабинке и поманил меня рукой. Здоровой... -- Идём. Не уходи из палаты больше без предупреждения. У тебя процедуры, нужно принять лекарства.
   Я вздохнула, но покорно поднялась, глядя на свои израненные пальцы. Мне понравилось считать, будто это не уродство, а очень выгодное преимущество.
   Девушка-трансформер.
  
   Глава 7
  
   На вторую неделю моего вынужденного заточения в больнице Доктор Мечта отправил меня на занятия физиотерапией. Пока правая рука была зажата металлическими штифтами, пальцы трогать было нельзя. Но требовалось разрабатывать предплечье и левую руку, чтобы я могла пользоваться ей как основной.
   Зал находился на третьем этаже, был он довольно маленьким, но вместительным. В помещении располагалось множество самых разных тренажёров -- их установили в основном для тех, кто учился ходить с протезом. Для меня же особых приспособлений не требовалось. С тренером мы вообще начали с малого -- развивающей гимнастики, которую, на самом деле, можно было выполнять и в палате.
   Я не выказывала никакого энтузиазма. Полагаю, мою бледную физиономию можно было бы демонстрировать в медицинских ВУЗах, как потрясающий пример лица покойника.
   Мне было глубоко плевать на старичка-тренера, его невнятные речи, еле шевелящиеся губы и неосмысленный взгляд. Я пришла сюда только ради того, чтобы моей руке стало лучше, и старалась выполнять требования, но притворяться, будто испытываю удовольствие от процесса, не собиралась.
   Я уныло осматривала других пациентов, их было немного -- человек пять. Один из них привлёк моё внимание. Я прищурилась, оценивая фигуру некоего парня. Он стоял ко мне спиной, рядом с ним была девушка. Она что-то объясняла ему, смеялась, флиртующе поглаживала его по обнажённому плечу (парень был в майке). Они совсем не выглядели как пациенты. В этой больнице смеялись только дети, причём чаще всего те, у кого были тяжелейшие заболевания.
   "Можно сделать перерыв?", -- напечатала на видеофоне.
   Мой старичок-тренер кивнул и поднялся первым.
   Я же подошла к окну, занавешенному жалюзи, прислонилась попой к подоконнику и взяла себе пластиковый стакан с водой из кулера. Наблюдать за парочкой с этого места было очень удобно.
   У парня была прекрасная атлетическая фигура, из-под майки хорошо проглядывались мышцы, лопатки напрягались от движения, хотя в большей степени работал он не ими, а ногой. Вернее, лодыжкой. Парень разместился на специальном тренажёре, обе его ноги находились в выемках и были закреплены ремнями возле ступней. Тренажёр был автоматизирован и двигался в соответствии с заданными параметрами. Задачей парня было изменить траекторию этого движения, тем самым заставив ноги работать.
   Он держался довольно долго, я уже испугалась, что скоро мой неплановый перерыв закончится, но парень выдохся. Он вылез из тренажёра и направился попить водички. Заметив меня, замер. Я покладисто кивнула, улыбнувшись злорадно, но попытавшись прикрыть губы ободком стакана.
   -- Берлингер, ты как таракан, -- скривился Ник Юргес.
   Ну что на это ответить? Я только вздохнула, мысленно соглашаясь.
   -- И чего, даже не пошлёшь в жопу? -- выгнул бровь парень, удивлённо покосившись на меня.
   Я красноречиво указала на горло.
   -- Рану, которая заставляет девушку заткнуться, даже раной назвать нельзя, -- хмыкнул Ник.
   Я от всей неблагочестивой души треснула его по плечу.
   -- Твоё здоровье, -- парень шутливо изобразил чоканье стаканом в воздухе и добавил: -- Шучу, конечно.
   После этого он отошёл от меня и намеренно делал вид, что никакой Берлингер в этой комнате не существует.
   А я была рада. Впервые за долгое время.
   Понятное дело, что Юргес пришёл сюда ради того, чтобы проделать физиопроцедуры на лодыжке, которую недавно повредил в автокатастрофе. Понятное дело, что сунуться в это место, чтобы занести мне мандаринчиков, он бы и не подумал. Но было невероятно приятно видеть знакомое лицо, которое явилось словно из какой-то прошлой жизни.
   Не думала, что когда-нибудь смогу сказать это, но я действительно была рада видеть Николаса Юргеса. Он доставил мне немыслимое количество проблем, оскорблял и унижал. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сделал другой человек. Ника я никогда не считала другом, и он моих ожиданий не обманывал. А вот тот, кого я на секунду посчитала товарищем...
   ... припёрся прямо сюда.
   Я сперва не поверила собственным глазам. Шэйн. В совершенно извращённом для интеллигентов виде, с красными глазами и в помятой одежде. Не особо обращая внимание на окружающих, он нетвёрдой походкой прошлёпал в зал. Остановился, оглядываясь.
   Он меня увидел почти сразу. В его глазах, кажется, стояли слёзы.
   Это последнее, что я успела заметить. В ушах зазвенело, все окружающие звуки смазались. Шэйн открыл рот и изрыгнул несколько слов -- я ничего не разобрала. Я смотрела на него, пытаясь удержать собственные руки, чтобы не кинуться на него и не задушить.
   "КТО ЕГО ВПУСТИЛ?!"
   "ПОЧЕМУ У ВАС ПО БОЛЬНИЦЕ ХОДИТ ВСЯКАЯ ШВАЛЬ?!"
   "УВЕДИТЕ ЕГО ОТСЮДА!"
   "УВИДИТЕ!!!"
   "ПОЖАЛУЙСТА!!!"
   "Я УБЬЮ ЭТУ СКОТИНУ!"
   "ОН СЛОМАЛ МНЕ ЖИЗНЬ! ЭТО ОН ВИНОВАТ!"
   Мне так хотелось заорать во всё горло, но оно было повреждено, и всё, что удалось выдавить -- какой-то сипящий хрип, мало похожий на те мысли, что пульсировали в голове.
   Я сцепила руки. Стиснула зубы. А Шэйн не заткнулся, не понял, что не могу его видеть. Он пришёл каяться, думая, что сейчас увижу, какой он заплаканный, разжалоблюсь и прощу. И тогда он снимет с себя этот груз вины.
   Мне стало настолько мерзко, что живот скрутило в тугой узел.
   Изо рта не вырвалось ни единого нормально звука, хотя я открыла его и напрягла голосовые связки. Только хрип утопающего. А потом я сорвалась с места и побежала к Шэйну.
   Я бежала, чтобы выцарапать ему глаза. У меня не было возможности орать, поэтому осталось одно единственное желание -- убить.
   Никто не мог помешать вцепиться ему в глотку и выдрать её вместе с позвоночником. Никто не знал, кто этот парень, и зачем он пришёл. Никто не знал, что он сделал.
   -- Берлингер!!! -- прорычал Ник у меня над ухом.
   У него оказалась мёртвая хватка. Он с такой силой зафиксировал руками за плечи, что моё тело мотнулось назад, ноги оторвались от земли.
   Я впилась ногтями ему в руки.
   -- Пусти! -- шипела. -- Пусти! -- это всё, на что хватало мои связки.
   Он был силён настолько, что мог раздавить меня и не поморщиться. Я даже не поняла, как так получилось, что ступни проскользили по полу. Я пыталась вырваться, но моталась из стороны в сторону, словно загнанная в ловушку змея. Ноги извивались, как ленточки на ветру.
   Нику было плевать.
   Он протащил меня до выхода.
   -- Нет! Пусти! Пусти! -- это было похоже на шёпот девяностолетней старушки, у которой не было зубов.
   Ник волок моё тело по коридору. Я не могла понять, видит нас кто-то или нет, так как все силы прикладывала для того, чтобы вырваться. Но не получалось. Он держал настолько крепко, что в какой-то момент мои ноги оторвались от земли, и я тупо повисла на руке парня.
   Мы влетели в туалет. Мужской, женский -- оказалось неважно. Ник с необычайной злостью припечатал меня к раковине. Датчики среагировали на тепло кожи, полилась вода, под которую парень сунул мою голову.
   Я упёрлась левой рукой. Билась, будто в конвульсиях. На секунду показалось, что он решил меня утопить, но спустя несколько мгновений давление с его стороны ослабло. Я извернулась, отшатнулась назад, споткнулась и упала, больно ударившись правым плечом.
   Мне было тяжело дышать. На пол капала вода с мокрых волос и лица.
   -- Ненавижу, -- выдавила в холодный, до одури холодный кафель.
   -- Чё ты там шипишь, Берлингер, -- услышала в ответ презрительную реплику.
   "Зачем ты появился на свет, Юргес?", -- вот, что мне хотелось спросить. Но этот вопрос был из разряда тех, на которые сложно найти правильный ответ.
   Вот я часто спрашивала: "Почему это произошло именно со мной?", а ответа не дождалась.
   Так что я повторила. Шёпотом:
   -- Ненавижу.
   -- Ну, Слава Богу, а то я уж подумал, что любишь.
   От тихой ярости я извернулась и пнула его ступнёй по ноге.
   -- Ты мне руку до крови прикусила, -- злобно сказал Ник, осторожно отходя от меня на несколько шагов -- во избежание.
   Руку я не прикусывала, зубами бы до неё просто не дотянулась. Но говорить было настолько тяжело, что я не стала опровергать.
   -- Вставай, давай. И иди, куда там ты обычно ходишь, -- сказал-выплюнул Ник.
   Он сунул руку под кран, промывая красные отметины на коже. Вероятно, определив спиной (ну, может, у него там датчики?!), что я не двигаюсь, парень обернулся и хмуро взглянул на моё бедное распластавшееся тело.
   -- Успокоилась? -- уточнил.
   Я слабо кивнула.
   -- Ну и всё.
   Со спокойной душой он принялся натирать руку... водой. Не то что бы я ждала от него какого-то джентльменского поступка, но всё же он мог бы и помочь мне подняться. Всё-таки по коридору протащил так, словно я мешок картошки! Помогать мне, естественно, Юргес не стал. Я с тяжелыми хрипами, меньше всего напоминающие выдохи, встала сперва в раскорячку, потом выпрямилась, опираясь лишь на левую руку. И пошатнулась.
   Ник деликатно поддержал за локоть.
   -- Живая?
   Моя больничная рубашка была с длинным рукавом, и на ней остался характерный след от мокрой мужской ладони. Р-р...
   Кивнула, выдернула руку и опёрлась на стену. Уставилась в пол.
   -- Дело не моё, ясно? -- Ник сунул ладони в сушилку. -- Я знаю, что он сделал, но мне плевать. Хочешь, можешь вернуться и убить его. Только без меня, о'кей?
   Я непонимающе взглянула на парня.
   -- И чё ты глазками хлопаешь? -- разозлился Юргес. -- Не понятно, что ли, что мне пришлось бы на твоей стороне выступать?
   Мой взгляд стал ещё более красноречивым. Он выразил всю полноту моего смятения и удивления, отразившись вполне понятным: "Что ты несёшь, олень?!".
   -- Я должен тебе, овца, -- раздражённо вздохнул Ник. -- Если бы ты ему что-то сделала, начали бы опрашивать свидетелей. И я бы сказал, что ты милая и пушистая, а он -- мразь. Но это не так. Я не хочу тебя защищать. Так что можешь его придушить, но без меня. Да?
   Я прислонилась головой к холодной стене, взглянула на лампы, горящие слабым белым светом, и простодушно улыбнулась.
   Всё же какие-то вещи в этом мире не меняются. Или люди.
   -- У меня кое-что есть, -- спустя несколько секунд молчания сказал Ник. Встал ближе и аккуратно извлёк из кармана штанов какую-то маленькую вещь, упакованную в пластик. -- Эта штука поможет расслабиться.
   -- Наркота? -- прохрипела я, выгнув бровь.
   -- Фу, конечно нет! Курила когда-нибудь?
   Я отрицательно покачала головой. Ник довольно красноречиво похлопал глазами.
   -- Ну ты темнота. Ясно. Это почти то же самое. Зависимость не вызывает. Только приятные ощущения. И небольшую сухость во рту.
   -- Нет, -- шёпотом отказалась и неосознанным движением потёрла горло.
   -- Как хочешь. Мне показалось, что ты на грани. Особенно, после сегодняшнего.
   Парень начал убирать пластинку обратно в карман, но в последний момент я схватила его за запястье, останавливая.
   -- Не здесь, -- выдавила одними губами.
   Я потянула его за собой, завела в кабинку и защёлкнула индикатор. Места было катастрофически мало, мы едва ли не прижимались друг к другу грудью. Я кое-как приподняла левую руку и протянула ладонь.
   -- Это не так делается, -- хмыкнул Ник. -- Отклони голову. Мне нужна твоя шея.
   Я недоверчиво посмотрела на наглую рожу блондина.
   -- Забей, Берлингер, я не собираюсь тебя убивать. Можешь мне довериться. Но только в этот раз, -- злорадно ухмыльнулся он.
   Поколебавшись секунду, я всё же отклонила голову, предоставляя ему шею, словно вампиру. Он отклеил прозрачную пластинку от пластика и прилепил её к моей коже в районе вены.
   -- Эта штука дорогая вообще-то. Но тебе бесплатно. И мы квиты.
   Я повернула голову и посмотрела на его профиль. Мой нос едва не коснулся его щеки.
   -- За ту ночь? -- уточнила тихо-тихо.
   -- Ага. Чтобы подействовало, нужна слюна. Тогда всё впитается.
   Я непонимающе нахмурилась. Юргес хмыкнул и добавил:
   -- Не принимай на свой счёт.
   После чего очень интимным движением облизал мне именно ту область шеи, на которую приклеил пластину. Я содрогнулась от мурашек, поползших по всему телу.
   -- Теперь ты. -- Ник оторвался от меня и протянул ещё такую же пластиковую коробочку.
   Прозрачную пластину он отклеил сам. Я взяла её левой, слегка трясущейся рукой и налепила ему на шею.
   -- Нагнись, -- прошептала-прохрипела.
   -- Что?
   -- Я не достаю.
   Он послушался. Облизывать его шею было... странно. Я никогда прежде не занималась подобными вещами. С одной стороны -- невыразимый разврат, с другой -- не спать же я с ним собираюсь.
   Эффект был уже через несколько мгновений. Я прислонилась к стене кабинки и блаженно закрыла глаза. Это было даже больше, чем спокойствие. Это было удовольствие. Наверное, такое же люди испытывают, примеряя на себя артефакты.
   -- Не квиты, -- выдавила с закрытыми глазами и улыбкой на лице.
   -- М?
   Услышала "бум", повернула голову. Ник упёрся лбом в стенку кабинки, накрыв меня своим телом. Его лицо оказалось рядом с моим левым плечом.
   -- Ночь аварии. Мы никогда не будем квитами.
   -- Не понял.
   -- Это как лишить девственности. Ты никогда не откупишься.
   Ник повернул голову и посмотрел на меня с затаённой злостью. Он явно надеялся, что сегодняшний день станет последним, когда ему пришлось контактировать со мной по своей воле.
   -- На дух тебя не переношу, Берлингер, -- поделился он милым замечанием.
   -- И я тебя.
   -- Супер. Другого ответа я и не ждал.
   -- И не дождешься. Поверь.
   -- Охотно верю.
   Мы помолчали некоторое время. Ник не двигался, я тоже. Снаружи кабинки не раздавалось никаких звуков, будто туалет закрылся для посетителей.
   -- Я не Берлингер, -- напомнила с небольшим опозданием. Мой голос оказался таким сиплым, что им можно было пугать детей. Хотя детей этой больницы подобным не напугаешь...
   -- Я бы на твоём месте взял фамилию отца.
   -- Ты не на моём месте.
   -- Я бы предположил, что ты не хочешь перекидывать его славу на себя. Хочешь сама сделать себе имя. Но это неправда.
   -- А что тогда правда?
   -- Ты знаешь, что в артефактике у тебя многое не получается. Это -- твой путь к отступлению. Никто не скажет и слова, если вдруг сольётся не Эрин Берлингер, а Эрин Как-тебя-там...
   -- У меня... многое не получается? -- уточнила сипло.
   Ник вздохнул -- отчего-то тяжело. Он оторвал свой лоб от стены, перевернулся и прислонился к ней плечами. Парень был выше меня, так что ему легко было смотреть со снисхождением. И его очевидное преимущество в габаритах довольно сильно давило на разум.
   -- Ты сама всё прекрасно знаешь. Это, может, и твоё, но оно того стоит? Рядом с тобой люди в лифте умирают, ты падаешь с поездов, тебя предают коллеги, против тебя оборачиваются все старшие партнёры фирмы. Твой отец тебя выгнал, мой отец тоже настроен против тебя, а он занимает не последнее место в артефактике. Все против тебя.
   -- Ты тоже? -- хмыкнула.
   -- Я в первую очередь. Нет, ты можешь и дальше барахтаться в этой луже. Мне-то всё равно. Но посмотри на свою руку. Этого ты для себя хотела?
   -- Нет.
   -- Вот именно. Просто, скажи, ради чего тебе это всё?
   Я посмотрела в пол.
   -- А тебе, -- выдавила одними губами, и слова даже не прозвучали как вопрос.
   -- Честно? Сначала этого хотел мой отец. Потом я втянулся, мне понравилось. У меня это, извини, в генах.
   -- У меня тоже. Мой отец тоже великий арте...
   -- Твои гены довольно невезучие.
   -- Но...
   -- Эрин! -- Ник повернулся ко мне, облокотившись на стену правым плечом. -- Хватит дурить. Ты красивая, и пока ещё здоровая. Артефактика тебя в гроб заводит, ты не видишь? Объясни мне, зачем ты хватаешься за эту профессию, если тебя из неё пинками выгоняют? Тебя в фирме никто не ждёт, а ты всё равно возвращаешься. Постоянно.
   -- Корни, -- выдавила тихо, -- Корни ждёт.
   -- Кто такой Корни? А! Вспомнил. Это первый маг, с которым ты работала? Слушай, не хочу тебя огорчать, но его поставили к какому-то артефактнику, и они вполне счастливы. Один раз он спросил про тебя у Эвана, но больше... за две недели не вспомнил.
   -- Ник, я знаю эти твои...
   -- Ты думаешь, я тебе вру? -- хмыкнул блондин. -- Эрин, ты же понимаешь, что Шэйну ничего не сделают? Понимаешь?
   Я слабо кивнула.
   -- Если бы ты была настолько важна в фирме, то ради тебя бы горы свернули. Но правда в том, что ни одного сотрудника так не ценят. Артефактника можно всегда заменить. И тебе найдут замену.
   Я молча вперила взгляд в пол. В душе не бултыхалась ярость, мне было на удивление спокойно, хотя слова Ника резали по самому сердцу, но я даже не плакала. Всё же неплохую штучку мне влизали в шею.
   -- Эрин, никто не запрещает тебе вернуться. Хотя не представляю, как ты будешь работать с такой рукой. Просто подумай, стоит ли оно того?
   -- Будь ты на моём месте, это для тебя бы стоило?
   -- К счастью, я не на твоём месте. Сама сказала.
   В этот момент у Ника зазвонил видеофон. С мученическим стоном парень вытащил его из кармана, поморщился и нажал зелёную кнопку.
   -- Да, пап. Привет. Ага. Нет. Всё нормально. Я не пьяный. Хватит. Нормально я разговариваю. Угу. Прикольно. Да, могу. Сказал же -- могу. Не опоздаю. Да, буду. Куплю. Пока. Угу.
   -- Очень тёплое общение, -- саркастично -- насколько это было возможно при хрипе -- заметила я, когда блондин положил трубку.
   -- Мне пора. -- Ник сделал вид, что не услышал моего замечания. -- Я пойду на выход, а ты иди в палату и лежи. Скоро отпустит.
   -- Ладно.
   Юргес открыл кабинку и подошёл к раковине. Начал мыть лицо, голову, шею, и только потом недоумённо огляделся.
   -- А сюда вообще, что ли, никто не заходит?
   Я наблюдала за ним, прислонившись к косяку, и только пожала плечами. У всех пациентов палаты были оборудованы своим санузлом, а общий считался запасным.
   -- Подумай над моими словами, -- на ходу сказал он и в мгновение ока пропал из виду. О том, что Юргес мне не привиделся, напоминала лишь хлопнувшая дверь.
   Я тяжело вздохнула и пошла к выходу спустя несколько мгновений, чтобы просто не возникло никаких подозрений. Уже схватившись за ручку, внезапно почувствовала, что мне нехорошо. В последнее время головокружения меня мучили довольно часто, слабость тоже накатывала периодами, но такая сильная -- впервые.
   Понимая, что сейчас возможно, потеряю сознание, я начала плавно опускаться на колени, чтобы не рухнуть замертво и не расшибить голову. Только успела облокотиться рукой о пол, как стало совсем плохо, и я упала на холодную плитку.
  
   Глава 8
  
   Я пришла в себя и первым, что почувствовала, была головная боль. Во рту разжилась сухость, а в животе плодились бабочки голода. Сквозь тяжело соображающий разум прорывались странные звуки, похожие на чужие голоса. Говорили они довольно тихо, будто боялись меня разбудить, и я не стала портить им спектакль своим пробуждением.
   -- Миссис Шэдли, вы же всё прекрасно понимаете. Вы ничего этим не добьётесь.
   -- Не надо мне лапшу на уши вешать. Ваш сын едва не угробил мою дочь, -- шёпотом злилась мама.
   -- Послушайте. Заберите заявление. И мы обойдёмся малой кровью.
   -- А не то что? И ко мне своего сыночка подошлёте?
   -- А не то мои адвокаты вас раздавят. И вы потеряете намного больше, чем можете приобрести даже на данном этапе.
   -- Я вас не понимаю. Говорите яснее.
   -- Не переживайте, ясность я внесу. Мой сын ни в чём не виноват. В компании есть камеры видеонаблюдения, они записали действия всех... участников процесса.
   -- Это вам не секс, не надо этих ваших пафосных фразочек, -- выплюнула мама.
   -- Миссис Шэдли, -- холодным тоном сказал её собеседник и вернулся к шёпоту, -- мой сын изменил всего одну линию в плетении вашей дочери. Это была невинная шутка. Должен был получиться небольшой фейерверк. Ваша же дочь нарушила все правила безопасности. Мало того, что она не припала к полу и не накрыла голову руками, как написано в инструкции, так она ещё и схватила плетение руками. Это нарушение недопустимо, ни один артефактник не схватит раскалённое плетение голыми руками. О чём думала ваша дочь, мне не понятно. И о чём думаете вы, пытаясь подать на нас в суд, мне тоже не ясно.
   -- Я пока эту вашу запись не увижу, ничего...
   -- Миссис Шэдли, прекратите спектакль. Я знаю, что вы уже видели запись. Вы всё прекрасно знаете. Так что я предлагаю...
   -- Вы хоть понимаете, что я дочь одна воспитываю! -- надрывным шёпотом залилась мама. -- Её отец нам не помогает! Все лекарства я сама оплачиваю, а вы думаете, мы так богато живём?! Ваш сын отправил мою дочь в больницу! Вы хоть представляете, какое это горе для матери?! У меня болит сердце! Я просто хочу, чтобы моя дочь выздоровела!
   -- Я прекрасно понимаю, как тяжело приходится вашему сердцу.
   -- Не понимаете! У меня даже к сыну-то вашему претензий нет, мне главное доченьку мою на ноги поставить...
   -- Заберите заявление, и мы покроем все затраты на лечение. Ну и плюс, конечно, возместим вам некоторую моральную компенсацию.
   -- Это всё ради моей дочери, она у меня прекрасная девочка. Ей бы только на ноги встать, только бы здоровье вернуть, понимаете?
   -- Мы договорились?
   -- Я лишь хочу, чтобы вы ответили за поступок вашего сына. Если вы сделаете это деньгами, то пусть будет так.
   -- Значит, мы договорились. Чтобы к вечеру никакого заявления в полиции не было. И да... в криворукости вашей дочери мой сын не виноват.
   -- А это уже Бог рассудит!
   Они завозились, ещё что-то сказали друг другу, а спустя несколько секунд входная дверь с шипением отъехала в сторону и выпустила случайного посетителя.
   -- Мам? Кто это был? -- хрипло выдавила я.
   -- Эрин? -- Мама вскочила на ноги, даже не успев опустить попу в кресло. -- Ты проснулась?
   -- Кто это был?
   -- А что, бойкот кончился? Ты решила начать со мной разговаривать?
   -- Мам...
   -- Тише-тише, девочка, тебе ещё нельзя говорить.
   -- Можно уже, мам. Хватит. Кто приходил?
   -- Какой-то мужчина, который чеки выписывает. За операцию и за лекарства... там сумма накапала.
   -- Ясно.
   -- Но ты не переживай! Всё будет хорошо! Мы и не из таких ситуаций вылезали. Ничего. Справимся. Вот твой отец меня одну с ребёнком на руках оставил, а я выкарабкалась. И ты выкарабкаешься.
   -- Да, -- бесцветно выдавила я.
   -- Кстати, тут какой-то рыженький парень приходил. Сказал, что он твой молодой человек.
   -- Он так сказал? -- прошептала я.
   -- Ты почему мне не сказала, что у тебя появился мальчик?! Я же твоя мама. Я думала, мы подруги и всем друг с другом делимся. А тут выясняется, что ты к отцу в фирму бегаешь, артефакты какие-то делаешь. Ещё и парня завела. Он из этой фирмы?!
   -- Нет. Он просто друг.
   -- Мы с тобой ещё это обсудим! Я, конечно, посмотрела на него, но это совершенно что-то дикое, Эрин. Мальчик без работы, без образования, что ты собралась с ним делать? Детей?
   -- Мам... не начинай...
   -- Нет, я, конечно, всё понимаю, любовь... гормоны... но ты должна думать о своём будущем! Вот ты в больнице, а чем он тебе поможет? Он деньги, что ли, давать будет?
   -- Где он?
   -- Я его не пустила. Какое! Тебе сейчас нужно лежать, отдыхать. К тому же, разговаривать ещё нельзя в полную силу, потом наговоритесь!
   -- Ладно. Если ещё раз придёт, ты его впусти. Пожалуйста.
   -- Ох, молодость! -- укоризненно сказала мама.
   Ближе к обеду она ушла. За это время врач к нам так и не заглянул, про мой обморок мама тоже не сказала ни слова. Я не знала, что и думать, радоваться или нет? Как я хоть в палате оказалась?
   В итоге решила встать и обо всём сама расспросить моего лечащего врача. Для этого нужно было подойти к кабинету заведующего хирургическим отделением, то бишь к Доктору Мечте, то бишь к ДД (Доктору Дэпперу).
   Но оказалось, что он был не один.
   Когда на мой стук ответили разрешением войти, я никак не ожидала увидеть в кресле напротив Дэппера-старшего Дэппера-младшего.
   -- Эван? -- опешила, на секунду замерев в ступоре.
   -- Привет, -- кивнул он.
   Было около двух часов по полудню, Эван ну никак не мог сидеть в этом кабинете! Что он здесь делает?!
   -- А ты... как... чего... -- невнятно попыталась озвучить свои мысли.
   -- Заскочил в обеденный перерыв.
   Ничего себе перерыв. Скорее обеденный перерывище. Даже обеденный отгул.
   -- Я сообщил твоему руководителю, что тебя нашли на полу в туалете. А в крови обнаружили следы наркотиков, -- сухо проговорил Дэппер-старший.
   -- Вы сказали Эвану, но не сказали моей матери? -- недоверчиво уточнила я.
   -- Твоей маме я попросил не говорить, -- вступился младший партнёр. Он смотрел на меня так, словно я украла у него любимого кота. -- Эрин, объясни, что происходит?
   -- А что происходит? -- прикинулась дурочкой.
   -- Наркотики? Серьёзно?
   Я покосилась на Доктора Дэппера. Он полуразлёгся в кресле и наблюдал за нами с любопытством, но в разговор не вмешивался. Ясно. Это воспитательная беседа, которую Эван пообещал провести со мной.
   -- Где ты их взяла? -- хмуро спросил руководитель.
   -- Нашла на полу в туалете.
   -- Да? Они стоят как три моих зарплаты.
   -- Откуда мне знать, сколько ты зарабатываешь?
   -- И достать их очень тяжело. На полу они не могли лежать при всём моём и твоём желании.
   -- Ты зачем заговорил об обоюдном желании? -- насмешливо уточнил доктор Дэппер, красноречиво глядя на сына.
   -- Заткнись, -- оборвал его Эван, и тут я осознала, что руководитель не на шутку зол. А чего злиться-то? Я ему кто? Дочь? Жена? Любовница? Чего он вообще сюда пришёл? -- Эрин, ты отдаёшь себе отчёт в том, что сделала?
   -- А что я такого сделала? -- огрызнулась.
   -- Ты принимаешь лекарства. И смешала их с наркотиками. Ты чем думала? Ты знаешь, что это вообще летальным исходом могло закончиться?
   -- Я сделала это один раз. Больше не буду, -- пробурчала недовольно.
   -- Мне одолжений делать не надо, -- холодно проговорил Эван. -- Сделай одолжение своей семье, своему отцу.
   Я зло стиснула зубы, но каким-то образом нашла в себе силы выдавить улыбку.
   -- Конечно. Это всё?
   -- Нет. -- Эван помолчал недолго, буравя меня недовольным взглядом. Я даже как-то засмущалась собственного вида -- волосы растрёпанные, больничная рубаха напоминает мешок, лицо покойника, ещё и голос хрипит. -- Ты скажешь, чего хотела добиться? Зачем приняла наркотики?
   -- Да... просто, -- пожала я плечами, огорошенная этими вопросами.
   -- Просто?
   -- Просто.
   -- Эрин, мы прекрасно понимаем, что ты переживаешь психологическое потрясение, -- сдержанно проговорил доктор Дэппер. -- После всего случившегося это абсолютно нормально. Но ты должна понимать, что наркотики -- это не выход.
   -- Я понимаю. Говорю же, сглупила. Больше не повторится.
   -- Я всё же считаю, что тебе сейчас необходимо пообщаться с нашим психологом.
   -- А?
   -- Раз в неделю у нас проходят групповые беседы. Ты походишь туда до выписки.
   -- Но...
   -- Я уже сделал тебе направление. Так что это не обсуждается.
   Ну зашибись! Теперь меня ещё и психованной сделают!
   -- Эрин, это не всё, -- сухо сказал мой руководитель, -- мы поговорили насчёт тебя с доктором Дэппером, -- он бросил хмурый взгляд на отца, -- и решили, что тебе не помешает немного развеяться.
   -- В смысле? -- удивлённо подняла брови.
   -- В эту пятницу в ГАУ пройдёт конференция "Артефактика будущего". Доктор Дэппер готов отпустить тебя на пару часов.
   -- А... нет, спасибо, -- мягко отказалась я.
   -- Нет? -- Эван огорошено уставился на меня, будто впервые увидел. -- Там соберутся лучшие артефактники Эль-Ната.
   -- Здорово. Но я не хочу.
   Дэпперы озадаченно переглянулись.
   -- Почему? -- настороженно спросил руководитель.
   -- Артефактика -- это не моё. Я не планирую ей больше заниматься.
   Повисла гнетущая тишина. Эван смотрел на меня так, будто не мог поверить, что всё это происходит в реальности.
   -- Почему? -- задал вопрос довольно хрипло, словно ему тоже недавно трахею повредило.
   -- Она не стоит этих жертв. -- Я красноречиво продемонстрировала правую руку. -- Мне нужна нормальная жизнь. А не это.
   -- М. -- Эван поджал губы. Лицо у него стало непроницаемым. Он прищурился и холодно сказал: -- Значит, можно блокировать твой пропуск в "Берлингер"?
   -- Да. Блокируй.
   -- Уже всё равно? -- уточнил.
   -- Уже всё равно, -- подтвердила.
   -- Отлично. Меньше причин приходить в это место. -- Эван перевёл взгляд с меня на отца. -- Не люблю больницы.
   -- Их никто не любит, -- поджал губы Дэппер-старший.
   -- У меня много работы. Пока, Эрин, -- сухо попрощался бывший руководитель, поднялся на ноги и пошёл к двери.
   -- Прощай, -- мягко сказала я.
   Когда он вышел, на ноги поднялся отец Эвана и подошёл ко мне.
   -- Дай пощупать своё горло, -- попросил он. -- Разговаривать не больно?
   Пока его руки обследовали область шеи, я тихо выдавила:
   -- Нет. Но если бы Смерть была девушкой, то у неё был бы мой голос.
   -- Скоро хрипота пройдёт. Связки пока не напрягай. Не кричи. Хорошо?
   -- Ага... слушайте, а вы знаете, кто оплачивает мои лекарства?
   -- Ну да, твой отец. А что?
   -- Ничего, -- покачала головой я.
   -- Эрин, всё нормально? -- Доктор Дэппер оторвался от моей шеи и пристально заглянул в глаза.
   -- Нет. Но я справляюсь, -- сказала ему тихо.
   -- Ты сильная девочка.
   -- Мне говорили, -- грустно улыбнулась.
   -- Пойдём, я провожу тебя на групповую терапию.
   -- Думаете, сама не дойду?
   -- Ну я же должен убедиться, что больше ты в обморок не упадёшь. -- Только доктор открыл дверь, как мы услышали характерное жужжание гравиколяски, означающее приближение самого ужасного человека в этой больнице. -- О! Вот и твоя спасительница! -- воскликнул Дэппер-старший. -- Линда нашла тебя в туалете и вызвала санитаров.
   -- Ага, даже покурить нормально не дали! -- злобно отозвалась стару... старая женщина.
   -- Ты собиралась курить в туалете? -- уточнил заведующий хирургическим отделением.
   -- Господь с вами, доктор Дэппер! Как можно курить в туалете! Тут же дети!
   -- Иди за ней, -- шепнул мне врач, -- она тоже едет на групповую терапию. Повеселитесь.
   "Повеситесь" он хотел сказать?
   Комната психолога была маленькой, но довольно уютной. На стенах висели детские рисунки, в углу стояла голограмма аквариума, в котором плескались ненастоящие рыбки. На групповой сеанс пришли не только совершеннолетние; те, у кого в возрасте была только одна цифра, заворожённо пытались этих рыбок поймать.
   -- Пожалуйста, садитесь по местам. У нас с вами есть всего час. Давайте проведём его с пользой, -- попросил психолог.
   Ему было около сорока, он оказался маленького роста, у него проглядывалась очевидная лысина, волосы остались лишь на макушке. Лицо непримечательное, горбатый нос, маленькие глаза, возрастные морщины... но при этом острый взгляд.
   Мы сели. Знакомых мне пациентов тут было двое -- Линда Карильо и мальчик, который курил в туалете.
   -- Ну что, начнём? -- По нам прошлись пристальным взглядом. Остановились на самом взрослом участнике групповой терапии. -- Линда, давайте начнём с вас. Расскажите нам о том, как прошла эта неделя. Возникали какие-нибудь проблемы?
   -- В моём возрасте может быть только две проблемы: климакс и муж. Они не связаны между собой.
   -- Спасибо, -- с каменным лицом поблагодарил психолог и обратился к следующему на очереди: -- Салли, расскажи, как прошла твоя неделя.
   Салли было... на вид трудно определить, но вряд ли больше десяти. Она была довольно привлекательной кудрявой девочкой, но образ портили заметные синяки под глазами и перевязанные руки. В больницу поступало очень много детей с солнечными ожогами, но раз Салли отправили на терапию... видимо, под бинтами не ожоги.
   -- Что такое климакс? -- вместо ответа озадаченно спросила она.
   -- В медицине есть такое понятие... -- начал объяснять психолог, но Линда его перебила:
   -- Это когда молодая тётя становится старой тётей, деточка.
   -- Хорошо! -- громко усмирил её мужчина и обратился к тому мальчику, которого я уже знала: -- Дилан, может, ты расскажешь, что запомнилось тебе на этой неделе?
   -- Клим меня наказала! -- Ребёнок недовольно скрестил руки на груди.
   -- За что? -- покладисто спросил врач.
   -- Я ничего не сделал, это всё трансформер виноват. -- Мне прилетел обличительный взгляд.
   -- Ты вообще-то в туалете курил. -- Я возмущённо уставилась на мальчишку.
   -- ЭЙ! -- Он аж вскочил со стула. -- Я думал, ты мой кореш!
   Я красноречиво изогнула бровь.
   -- Дилан, успокойся, -- попросил психолог. -- Как считаешь, Клим тебя справедливо наказала?
   -- Нет!
   -- То есть, по-твоему, ты не сделал ничего плохого, когда решил покурить в туалете?
   -- Конечно нет, у него же протез вместо ноги, -- прокряхтела Линда Карильо. -- Окажись я на его месте, то завтракала бы сигаретами.
   Психолог перевёл на бывшую балерину недовольный взгляд.
   -- Линда, мы высказываемся по очереди. Ваша очередь ещё не настала. Не забывайте об этом, пожалуйста.
   -- Конечно, доктор, ваши советики ведь куда эффективнее, -- скривилась женщина.
   Мужчина устало вздохнул и предельно учтиво осведомился:
   -- Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
   -- Убьёте моего мужа?
   -- Нет.
   -- Мужика ответ. Мне больше не о чем с вами разговаривать.
   Она замолчала и отвернулась, начав сверлить стену ненавистным взглядом морщинистых глаз.
   -- Эрин? -- обратился ко мне психолог, делая вид, что не замечает капризов старой пациентки. -- Расскажешь нам что-нибудь?
   -- Да мне нечего рассказывать. У меня всё хорошо.
   -- Так как ты новый человек в нашей группе, расскажи нам, как на твоей руке оказался металлический фиксатор?
   Я хмуро взглянула на правую руку. Неопределённо пожала плечами.
   -- Да так, несчастный случай.
   -- Это подстроил её мужик, который к ней в палату наведывается, -- громко ознакомила всех с материалами дела Линда Карильо.
   Я поражённо уставилась на бывшую балерину.
   -- Чего?!
   -- А чего? По нему же всё видно. Посещения редкие, взгляд виноватый, галстука нет. Либо влюблён, либо наркоман.
   -- О, я-то думала, вы воровка, а вы, оказывается, ещё и детектив, -- восхищённо выдавила я.
   -- Линда, я же вас попросил, -- мягко проговорил психолог.
   -- А что я?! -- возмутилась та. -- Говорю, что вижу! А вижу я тут типичную влюблённую дурочку!
   -- Да что вы? -- обманчиво спокойно отозвалась я. -- Вы, видимо, про мою жизнь больше меня знаете?
   -- А чего тут знать? -- На меня взглянули с неодобрением. -- Он тебе золотые горы пообещал, звёзды, планеты, колечко в придачу. И с тобой он зайка, и с отцом твоим -- солнышко. Но вот беда -- несчастье с тобой случилось, и никто не знает, каким же это образом. Но виновных найдут, он тебе лично обещает. И он всё ещё заботливый, только уже без тебя.
   -- Вы каждый день желаете мужу смерти. Как вы можете судить других людей? -- хмуро выдавила я.
   -- Дамы, я вас прошу успокоиться и вернуться к предмету нашей терапии, -- сдержанно попытался воззвать к нам психолог.
   -- Так я думала предмет терапии -- какие мужики козлы, -- злорадно высказалась Линда.
   -- Нет. Мы обсуждаем, как прошла ваша неделя.
   -- О, типичный ответ мужика-козла.
   -- Я бы попросил меня не оскорблять, -- спокойно сказал мужчина.
   -- А я бы попросила не затыкать мне рот. И сигаретку.
   -- У нас не курят.
   -- Не больница, а церковь какая-то. Даже ребёнку в туалете не даёте покурить.
   -- У вас ни стыда ни совести, -- осуждающе высказалась я.
   -- Ни стыда ни совести у мужиков, которые через доверчивых девочек пытаются добраться до их богатых отцов.
   -- Откуда вы знаете про моего отца?! -- вспылила я.
   -- У меня тоже есть компютьер, и Дилан на нём быстро печатает!
   Я возмущённо уставилась на мальчишку.
   -- А как же брат за брата?!
   -- Ты меня первая кинула! -- отвертелся тот.
   -- Наверное, лучше нам закончить на сегодня наш сеанс, -- устало вздохнул психолог.
   -- Нет! -- неожиданно воскликнул Дилан. -- Можно мне кое-что сделать?
   -- Что именно?
   Ребёнок не ответил. Он быстро подбежал-подковылял ко мне, и пока я находилась в замешательстве, склонился над правой рукой и... лизнул её.
   -- Сладенькая, -- обрадовался мальчик и поспешил смыться.
  
   Глава 9
  
  
   -- А ты чего тут делаешь?
   -- Что и все, -- огрызнулась.
   -- Это мой туалет! Тебе сюда нельзя!
   -- Иди отсюда, мелюзга, -- фыркнула презрительно.
   -- А ты чего делаешь?
   -- Сижу!
   -- Ты во что-то играешь?
   Дилан от любопытства аж рот приоткрыл.
   Вообще-то я спряталась в этом туалете после "удачной" групповой терапии, чтобы немного привести мысли в порядок. Буквально двадцать минут назад я отказалась от главной мечты всей жизни, теперь следовало разобраться, чем занять себя в череде бесконечных дней. Начать, наверное, стоило с малого -- определиться, что съесть на ужин, а потом уже строить глобальные планы.
   Однако я предпочла запереться в туалете, усесться на крышку унитаза и пялиться на электронный билет, который Эван прислал мне на почту. Сделал он это явно до того, как узнал, что артефактика мне больше не интересна. И я бы спокойно разъела себе душу бесцельным угнетением, но всё испортил Дилан, пробравшись ко мне из соседней кабинки.
   -- Меня пригласили в одно место.
   -- Свидание? -- Мальчишка лежал на холодном полу, просунувшись через проём между плиткой и стеной кабинки; его глаза аж загорелись от любопытства.
   Мне стало как-то неловко его разочаровывать.
   -- Что-то вроде того.
   -- Ты пойдёшь?!
   -- Нет. Думаю, нет.
   -- Тебя не выпускают, да? Поэтому?! Это всё Клим, она злобная кочерга!
   Злобная кочерга?
   -- Нет, Дилан, я не пойду... ну мне не хочется.
   -- Как это не хочется? -- Ребёнок недоумённо похлопал глазами. -- Почему?
   -- Вот так. Я уже отказала человеку, который меня пригласил.
   -- Но тебя ведь могли выпустить отсюда!
   Кажется, Дилан расстроился моему отказу больше меня.
   -- Ладно, хватит. Тема закрыта, -- отмахнулась я.
   -- Сама ты закрыта, -- не согласился мальчишка. -- Хочешь, я пойду вместо тебя? -- заговорщицки предложил он.
   -- На свидание?
   -- Ну да.
   -- С парнем?
   -- Ну да.
   -- А если это не свидание?
   -- Пф!
   -- Что, если я тебе наврала? Вдруг это скучная конференция?
   -- Всё равно пойду.
   -- Там взрослые люди нудно рассказывают о непонятных вещах. Придётся слушать несколько часов.
   -- Я вообще-то уже учился в школе, я готов!
   Дилан выглядел настолько оживлённым, что сердце кольнуло жалостью. У мальчишки заблестели глаза от предвкушения. Ну что тут скажешь? Я к детям довольно равнодушна. Посмотрев на поведение Кайла, уже больше не обращала внимания на искусственные слёзы, нарочитые истерики, хлопанье себя в грудь и попытки добиться того, чего пожелала детская душенька.
   Но Дилан и не вёл себя так, как Кайл. В нём не было фальши, он искренне хотел вырваться отсюда.
   -- Ну, предположим, -- высокомерно проговорила, -- ты пойдёшь. Билет у меня только один. А ты мелкий, тебя не пустят.
   Дилан на секунду завис, отстранённо глядя в потолок, а потом его лицо озарилось пришедшей в голову идеей.
   -- У твоего парня! Ведь есть! Билет!
   -- Он тебе его не отдаст.
   -- И не надо! Я пойду с ним!
   В голове созрел невероятный образ, как Эван в смокинге ведёт Дилана (в точно таком же смокинге, но детском) за ручку, и выглядят они как отец с сыном. Картинка была до чёртиков привлекательной, но руководителя мне ни за что не уговорить. Даже если это будет иметь вид слёзной просьбы "помоги ребёнку вырваться из больничного Ада". Мы с Эваном вроде как сожгли все мосты.
   -- Извини, не получится, -- тяжко вздохнула. -- Он не согласится. Но...
   -- ... но?! -- Дилан аж приподнялся на локтях.
   -- У тебя видеофон есть? Я тебе этот билет перешлю, может, у тебя получится пройти...
   Я спешно прикусила язык. Боже, что я несу?! Сколько этому мальчику лет? Шесть? Семь? Восемь? Совершенно не умею определять возраст детей по их виду, но, чёрт возьми, он же мелкий, а я собралась выпроводить его из больницы в одиночку?!
   -- У меня нет видеофона, -- грустно вздохнул он.
   -- Ну... значит, вместе не пойдём, -- облегчённо выдохнула.
   -- Он есть у старухи! О! Мы можем её попросить! Она нам ещё один видеофон достанет!
   -- У какой старухи?
   -- У этой, ну... как её... барелины!
   -- Балерины, -- машинально исправила и тут же скривилась. -- С чего ты взял, что она достанет?
   -- Она всё достаёт, -- уверенно отозвался мальчишка.
   Я на секунду зависла, тоже озарённая идеей.
   А что, если... попросить не видеофон?
  
   ЭТАП 2. СПАСТИ РЯДОВОГО...
  
   Глава 1
  
   Мы с Диланом ещё даже сказать ничего не успели, как Линда Карильо нас припечатала злобным:
   -- Будете должны!
   -- За что? -- обиделась я, хотя вроде как сама пришла...
   -- За то, о чём хотите попросить!
   -- А как вы...
   -- У вас на рожах всё написано!
   -- Эй, ребята, ну чего вы на неё время своё тратите? -- внезапно послышался мужской голос у дверей. Мы озадаченно обернулись. -- Если хочется чего-то получить, лучше обратиться ко мне.
   Это был её бывший муж. Джордан Сандерс. Известный (в узких кругах) миллионер. Он тоже передвигался на гравиколяске, на нём была больничная рубаха, открывающая неприятные волосатые ноги; сам он уже давно поседел, его белоснежные волосы почти светились под холодными лампами. Лицо вряд ли было привлекательным в молодости, а сейчас и вовсе покрылось змейками морщин, но взгляд остался острым и вызывающим -- этот человек привык добиваться всего, чего пожелает его стареющая душа.
   -- Пошёл вон из моего дома, -- прошипела Линда.
   -- Это не дом, а больница, маразматичка, -- выплюнул Джордан.
   -- Ты сейчас себя по косточкам собирать будешь!
   -- А ты возомнила себя предпринимателем? Бизнес решила открыть?
   -- Дети ко мне ходят больше, чем к тебе!
   -- Дети тебя ненавидят!
   -- Тебя ненавидят даже медсёстры, им твои помои осточертело вытирать!
   -- Им осточертело твои помои слушать!
   -- Их нельзя слушать!
   -- А они у тебя изо всех щелей лезут! Изо рта тоже!
   -- ЗАКРОЙТЕ РОТ ОБА! -- так громко воскликнула я, что вздрогнули даже стены, не то что эти двое. Бывшие супруги повернули головы и шокировано уставились на меня. Я набрала в лёгкие побольше воздуха и выпалила: -- Медсёстры ненавидят вас обоих, а дети приходят к вам только потому, что вы можете дать им то, что они хотят. Вас никто не любит. Вы друг друга тоже не любите. Так что заткнитесь. Всем уже надоело вас разнимать, на ваши крики даже персонал не прибегает. Джордан! -- грозно сказала я миллионеру, который был в три, если не в четыре раза старше меня. -- Это палата Линды, так что будьте добры, уезжайте отсюда. И к вашему сведению, так клиентов не переманивают!
   Джордан Сандерс возмущённо открыл рот, чтобы окатить меня помойными словами, но я грозно подняла раненную руку.
   -- Я вам сейчас в глаз дам, если не уедете! Меня тут трансформером называют, к вашему сведению!
   Когда бывшей муж балерины нас покинул (надо было видеть его лицо), я повернулась к Линде и надменно выгнула бровь.
   -- Вы больше не будете у меня ничего воровать, понятно? -- сухо высказала ей.
   -- Во-первых, я у тебя ничего не воровала. Во-вторых, с чего бы такой тон? -- прошелестела старческим голосом она.
   -- Я только что выбрала вас, а не вашего мужа, так что вы передо мной в долгу.
   Старуха поражённо расхохоталась.
   -- Бывшему мужу. Деточка, если тебе так хочется, можешь вернуться к нему на коленях. Он это оценит, кстати. Ему, знаешь ли, нравится, когда перед ним на колени встают, особенно, молодые девушки.
   Я от удивления даже рот слегка приоткрыла. Да как она смеет?
   -- Только если вернёшься, не жди, что я это так оставлю, -- надменно отчитала меня балерина.
   Так. То есть она умудрилась обставить всё так, словно это я ей теперь должна? Как так получилось-то вообще?
   -- Мне нужна ваша помощь. Говорят, через вас можно кое-какие вещи достать, -- спешно сменила тему я.
   -- Не просто так, -- сухо хмыкнула она.
   -- Знаете про конференцию "Артефактика будущего"?
   -- Может быть.
   -- Мне нужен второй входной билет.
   -- Зачем?
   -- А вы всегда задаёте вопросы? Или сразу догадываетесь, что это не ваше дело?
   -- Вот грубить мне не надо. -- Линда посмотрела на меня, как на ничтожество. -- Тебе нужны билеты. Хочешь их получить -- будь вежливой.
   Я упрямо стиснула зубы, но всё же сдалась под напором её тяжёлого взгляда.
   -- Один мальчик из этой больницы хочет попасть на эту конференцию.
   -- Мальчик? -- прищурилась бывшая балерина. -- У нас тут из артефаков только ты.
   -- Не надо меня так называть, -- выдавила я. -- Моя профессия -- артефактник. В смысле, не моя, а просто профессия.
   Линда почему-то понимающе хмыкнула.
   -- А, всё ясно. Хочешь вывести ребёнка на прогулку.
   -- Именно.
   -- И сама бы ты на эту конференцию не пошла.
   -- Ни за что.
   -- Даже ради своего красавчика босса.
   -- В особенности ради него.
   -- Ладно. -- Она окатила меня надменно-оценивающим взглядом, её выпуклые глаза едва не выпали из глазниц. -- Приходи вечером. Обсудим условия.
   -- Как скажете, -- буркнула я.
   -- Деточка, -- нагнал меня голос Линды уже у выхода, заставив обернуться, -- прежде чем мальчика выгуливать, надо бы разрешение на это взять.
   Я едва не хлопнула себя по лбу. Чёрт! И почему я сразу об этом не подумала, может, нас и не выпустят вовсе?
   И чего эта Линда так на меня смотрит? Я действительно только ради Дилана иду на конференцию!
   Кабинет Мистера Мечты пустовал -- так мне показалось при первых секундах, когда его дверь появилась в поле зрения. Но стоило подойти поближе, и почудилось, что там шевелятся человеческие тени.
   Ради приличия я постучала, дёрнула за ручку (тут не было автоматической системы), но дверь не поддалась. Решив, что всё же ошиблась, я развернулась и преодолела почти половину больничного коридора, когда позади меня что-то щёлкнуло, и голова доктора Дэппера позвала:
   -- Эрин? Это ты заходила?
   Я быстро обернулась и застала тот момент, когда молоденькая медсестра выскользнула из кабинета заведующего хирургическим отделением, спешно поправляя причёску. Не оборачиваясь, она посеменила по плиточному полу.
   Как ни в чём не бывало, доктор Дэппер впустил меня к себе.
   -- Садись, -- благосклонно указал он на стул.
   -- Спасибо, я постою, -- отказалась, слегка поморщившись.
   -- Почему? -- Мужчина вопросительно выгнул бровь.
   -- Откуда мне знать, чем на нём занимались.
   На меня посмотрели с насмешкой. Такой взгляд я обычно получаю, когда случайно говорю что-то дерзкое человеку много старше, и в ответ мне как бы намекают, что всё это -- пока ещё глупость подросткового возраста, и я слишком молода, чтобы понять, но вот будет мне столько же лет, и я буду вести себя также.
   -- Эрин, ты можешь не волноваться. На этом стуле сидело много пациентов, их родственников, работников этой больницы, моих коллег. Стул не опасен.
   Это было выговорено с таким спокойным лицом, что я почувствовала себя нашкодившим ребёнком.
   Аккуратно присела.
   -- Как рука?
   -- Как рука, -- сухо буркнула.
   -- Дай-ка посмотреть.
   Он подошёл ближе, но я поспешно отклонилась. Мужчина замер.
   -- Вы свои-то руки мыли? -- выдавила, не сумев скрыть брезгливость.
   Доктор Дэппер выпрямился и теперь посмотрел уже без снисхождения, скорее -- с небольшим раздражением.
   -- Я закрываю кабинет, когда мне нужно обсудить конфиденциальные вопросы. Неважно, кто ко мне заходит. Если вопрос сугубо личный, я не нарушаю этику, и делаю всё, чтобы сохранить врачебную тайну.
   -- Извините, -- тихо пробормотала я, понимая, что сейчас не в том положении, чтобы что-то высказывать ему. Да и какое у меня есть на это право? -- Рука не беспокоит. Я хотела с вами кое-что обсудить.
   -- Мне закрыть кабинет? -- выгнул он бровь.
   -- Не надо! -- чуть не дёрнулась я, но судя по его улыбке, это была шутка. -- Знаете мальчика по имени Дилан? У него ещё протез на правой ноге.
   -- Конечно, я его знаю.
   -- Скажите, а можно его на несколько часов забрать из больницы?
   -- Зачем? -- напрягся доктор Дэппер.
   -- Ну... мне кажется, мальчишке нужно проветриться. Развеяться немного. Отдохнуть от больничной жизни.
   Мужчина устало вздохнул и сел за свой стол. Что-то напечатал на компьютере и прищурился, вчитываясь в текст личного дела Дилана.
   -- Протез ему поставили недавно. Пацан ещё не приспособился, -- сказал отец Эвана спустя несколько секунд.
   -- Так это не проблема, я же буду с ним, мы можем даже гравиколяску взять.
   -- Стой... а, увы. Его родители подписали запрет на самостоятельную возможность покинуть больницу.
   -- Что?!
   -- Они хотят, чтобы их сын был в покое.
   -- В покое? -- Я ошарашенно приоткрыла рот. -- Это больница! Тут даже вода в кулере пахнет лекарствами. Взрослым тут тяжело, что уж говорить про детей.
   -- Эрин. У больницы есть правила. Нарушить их я не могу.
   -- Как обычно, в общем. Везде одни правила и запреты, -- сухо буркнула я. -- Ладно. А... мне-то можно выйти?
   -- Куда? Из кабинета?
   -- Нет. Из больницы.
   -- Тебе-то зачем?
   -- Помните, Эван приглашал меня на конференцию? Хочу сходить.
   -- Ты же отказалась.
   -- А теперь согласилась.
   -- Почему передумала? -- хмыкнул доктор.
   -- Я же девушка, я всегда так делаю, -- отозвалась колко.
   Он тяжко вздохнул, будто мои слова заставили резонировать струны его души и даже задели какую-то особо чувствительную.
   -- Так всё-таки идёшь? -- уточнил он.
   -- Ага.
   -- Я дам тебе бумагу, по ней выйдешь из больницы.
   -- Спасибо, -- кисло поблагодарила я.
  
   Глава 2
  
   На гравиколяске Дилан смотрелся довольно нелепо. Мелкий пацанёнок мог свернуться калачиком и уснуть на кресле, но вместо этого ему приходилось свесить ноги, чтобы не повредить протез. Затылок мальчишки не доставал до спинки кресла, так что он полуразлёгся. Вскоре у него затекла шея, и он плюнул на попытки облокотиться на мягкие подушки. Просто сел и начал озираться по сторонам.
   Конференция проходила на фиолетовой ветке в здании ГАУ, так что мне пришлось тащить Дилана на платформу, покупать ему билетик и завозить в вагон.
   Он наблюдал за пейзажем за окном с открытым ртом. Я была в недоумении. На что там смотреть? Железные балки, за ними земляные стены, и зелёные пластиковые заборы на платформах, рядом с которыми останавливался состав. Неужели в этом есть что-то удивительное?
   -- А вдруг за нами погоня? -- с детской непосредственностью спросил Дилан.
   -- Пф, -- фыркнула я, -- мы же не беглые преступники.
   На самом деле именно ими мы и были.
   Во-первых, я вытащила пацана без официального разрешения. Пришлось применить всё моё красноречие, чтобы заговорить зубы женщине в регистратуре.
   Во-вторых, мы стащили гравиколяску. Кто бы мог подумать, что в этой больнице находится столько инициативных детей, готовых к приключениям. Мне даже делать особо ничего не пришлось, они припёрли эту коляску сами.
   В-третьих, за наш входной билетик на конференцию мы пообещали Линде купить сигареты и протащить их в больничное крыло.
   В общем, грехов набрали хоть отбавляй!
   -- Станция "Фиолетовая"! -- объявил дикторский голос. -- Конечная!
   -- Я сюда в школу ходил, -- похвастался Дилан, пока я проталкивала гравиколяску к выходу.
   -- Ты удивишься, но я тоже.
   -- А ты долго ходила? -- похлопал он глазами.
   -- От начала и до конца.
   -- Ого! Тебе понравилось?
   -- Не особо.
   -- А вот если бы я так долго в школу ходил, мне бы понравилось!
   Спускать коляску с платформы оказалось довольно проблематично. Хоть она и висела в воздухе, это не мешало ей корпусом корябаться о ступеньки.
   В остальном мы добрались до ГАУ довольно быстро.
   Здание главного университета в Акамаре не изменилось со времени нашей прошлой встречи. На лужайке по бокам от каменного крыльца работали поливальные устройства, люди мимо них проходили с аккуратной настороженностью. На мне были джинсы и футболка, которые в шкафу когда-то оставила мама, так что намочить одежду я не боялась. Уверенно провезла Дилана до входа, остановилась возле турникетов и сунула охранникам пригласительные билеты.
   Нас задержали буквально на минуту, просто осмотрели вещи, которых у нас с собой и не было почти, при этом даже не спросили документы, удостоверяющие личность -- не того масштаба мероприятие.
   Изнутри ГАУ очаровал меня ещё больше.
   Внушительность фасада здания перестала играть важную роль, теперь мы погрузились в атмосферу многовековых знаний. Мы будто стояли посреди памятника культуры, который сохранил в себе долгую историю человечества. Цивилизации сменялись, а здание как стояло тут с начала времён, так и стоит -- именно такое впечатление производили старые стены, давящие округлые потолки, двери с окантовкой прошлого века, деревянный пол.
   При всём этом древнем великолепии видеть здесь современную аппаратуру оказалось непривычно. Конференция проходила в большой аудитории, на доске-экране скакали различные голограммы, сменяющиеся анонсами различных мероприятий, слоганами компаний и их продукций. Всего было организованно несколько площадок, на каждой из них велись презентации новых разработок или проходили выступления гуру артефактики.
   -- Все такие чёрные, -- поражённо выдавил Дилан, по всей видимости, имея в виду костюмы дам и джентльменов.
   Он был немного не прав. Здесь собрался совершенно разный контингент: от бизнесменов в элегантных одёжках до обычных студентов, которые такими мелочами не заморачивались.
   Мы с пацаном зашли в одну из аудиторий, увидели, что презентация ещё не началась и решили занять места, чтобы послушать выступление.
   Аудитория была обычной, "плоской", сидения не поднимались вверх как на кафедре, поэтому мы спокойно добрались до одного из задних рядов.
   -- Берлингер, -- сухо сказал один из самых дурацких голосов на планете.
   -- Юргес, -- не оборачиваясь, кисло заключила я.
   -- Ты же вроде покончила с артефактикой.
   Он подошёл к нам с Диланом вплотную, так, что я едва не поморщилась от его искусственного приторного аромата.
   -- Я обучаю подрастающее поколение, -- кивнула в сторону притихшего мальчишки.
   -- Чему обучаешь? Способам убиться на работе?
   -- Обучаю не обращать внимания на едкие комментарии всяких выскочек, -- ответила с явным сарказмом.
   В этот момент я почувствовала то, что не хотела бы чувствовать очень и очень долго -- желательно никогда. Чужая ревность. Ядовитый взгляд, желчью обливающий меня с ног до головы.
   -- Привет, я Кэри. А... вы чего тут обсуждаете?
   Это оказалась подружка Ника. Подружка в том смысле, что не девушка, не спутница, не мечта всей жизни, а просто подруга. Но вела она себя так, словно совмещала в себе все четыре ипостаси.
   -- Просто говорим о... -- начала я, но Ник презрительно отмахнулся:
   -- Она всё равно не поймёт, о чём ты.
   Лицо Кэри красноречиво вытянулось от удивления. Девушка эффектно задрала бровь.
   -- Давай ты не будешь мне указывать?
   Она вообще была довольно эффектной. У неё был низкий голос, что очень не сочеталось с её внешностью: привлекательная брюнетка с длинными волосами, подтянутой фигурой и черничными, слегка перекрашенными бровями.
   -- Я вообще-то, что б ты знал, -- злобно высказалась она, но не закончила фразу, потому что Юргес молча отвернулся и с каменным лицом пошёл между сиденьями, чтобы добраться до выбранного места.
   Кэри опешила. Замерла, наблюдая, как её спутник удаляется. Неловко взглянула в нашу сторону, а потом фыркнула, и, делая вид, что так и задумывалось с самого начала, пошла за Ником.
   Мы с Диланом сели на этом же ряду, но с краешка. Мальчишка самостоятельно слез с гравиколяски и разместился в кресле, а больничный агрегат мы сложили и поставили рядом с подлокотником. Место было удобным, чтобы если что -- незаметно слинять, но при этом не наступать на ноги всем подряд. Только вот в итоге мы так и не слиняли.
   Выступление подготовил военный артефактник Бил Мориган. Я о нём услышала впервые. Его презентация была посвящена новым разработкам, которые помогают усовершенствовать современную армию.
   Он рассказал, что в проекте участвуют не только физмаги, но и филмаги. То есть артефактники пытаются улучшить не только технику и снаряжение, но и самого человека -- лишить его страха, например.
   -- А вы не учитываете человеческий фактор в своих исследованиях? -- задала вопрос какая-то девушка с первых рядов.
   -- А вы, простите..?
   -- Я Челси, студентка третьего курса факультета артефактики.
   -- Челси, что вы подразумеваете под "человеческим фактором"?
   -- Ну, сами посудите. Если вы лишите военных страха, значит, они перестанут бояться, например, своего командира. То есть это ведёт к неподчинению. А ещё они могут убивать не только противников, но и "своих". Что вы об этом думаете?
   -- Хороший вопрос, Челси. Дело в том, что проект пока в стадии разработки, и мы стараемся учитывать все риски. На данный момент мы ищем способы воздействия магии на определённые участки мозга. Таким образом, это поможет нам найти механизмы, которые будут лишь частично воздействовать на человека. Простыми словами, если представить, что мозг -- это множество струн, нам нужно научиться дёргать только за одну. Сейчас мы, к сожалению, дёргаем за все.
   -- Скажите, а вам не кажется, что это средство манипулирования? -- важно выспрашивала девчонка, воображая себя журналистом.
   -- Кажется. Но таковы реалии современного мира. Позволяя управлять собой в каких-то ситуациях, человек предотвращает множество тяжёлых последствий. Например, массовые жертвы. Или вот те же убийства.
   -- Но разве это не компрометирует артефактику как науку?!
   Мне показалось, что эта девочка -- та ещё выпендрёжница. Она задавала вроде бы умные вопросы, но все они в итоге сводились к одному: "А вам не кажется, что вы плохой? И будущее -- плохое! Раньше было лучше!".
   Бил Мориган отвечал на её вопросы сдержанно, но при этом не говорил ничего конкретного. Смысл его слов сводился к простому "это слишком философский разговор, а мы всё же обсуждаем инновации".
   -- Каким образом вы собираетесь воздействовать на нейроны мозга? Науке ещё неизвестно ни одного удачного случая, когда человеческий мозг поддавался магии.
   Аудитория была большой. Чтобы не передавать микрофон из рук в руки по рядам, да и чтобы не орать с места, в подлокотник каждого кресла был встроен динамик. Человеку нужно было лишь поднять руку, и, когда наступал нужный момент, модератор "включал" устройство, чтобы дать возможность высказаться.
   Вопрос про нейроны мозга задал какой-то щуплый мальчик, которому на вид было лет четырнадцать. Его попросили представиться, и оказалось, что он тоже учится в ГАУ. На втором курсе.
   -- Дело в том, что пока в рамках нашего проекта разработана лишь теория, и на данный момент она не подтвердилась эмпирическим методом. Основа нашей теории заложена в электрических импульсах, которые заставляют мозг функционировать. Согласно нашим вычислениям, именно они препятствуют проникновению магии. Для того, чтобы попробовать "вживить" магию, мы рассчитываем погасить электрические импульсы до минимума.
   Я удивлённо приподняла брови.
   ШТО?
   -- Николас Юргес, третий курс факультета артефактики ГАУ, -- оглушил всех голос из динамиков. -- Я правильно вас понял: вы собираетесь убить функционирование человеческого мозга, чтобы проверить, воспримет ли он магию?
   Бил Мориган покладисто вздохнул.
   -- Юргес? Ваш отец случайно не Дерек Юргес?
   -- Именно он, -- сухо кивнул Ник.
   -- Вы поняли меня неправильно, молодой человек. Мы не собираемся убивать мозг. Лишь замедлим его, скажем так, сердцебиение.
   Затем ещё несколько ребят начали задавать свои вопросы. Я внимательнее пригляделась к аудитории и с удивлением поняла, что тут практически нет взрослых людей, тех же бизнесменов, например. Это студенты! И все они с таким рвением задавали вопросы, словно бы сдавали экзамен.
   Я чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности и испуга, когда мне в голову попал комок бумажки. Он ударился о мой лоб и брякнулся под ноги. Дилан тут же с азартом его схватил и, тихо воскликнув: "Снежки!", бросил обратно.
   "Обратно" оказалось прямиком... в Кэри. Она тоже не ожидала подвоха, вздрогнула, как и я секунду назад, и злобно начала озираться.
   Дилан спешно вжался в спинку кресла.
   Из-за плеча девушки показалась недовольная голова Юргеса. Парень хмуро сжимал в руках бумажку. Он вопросительно взглянул на меня. Я прикинулась амёбой. Юргес не оценил, поднялся со своего места, пролез через Кэри и подсел ко мне.
   Подсел. Ко мне.
   Я тоже вжалась в спинку кресла.
   -- Ты вопрос будешь задавать или нет?! -- прошипел он.
   -- А? -- не поняла я.
   Его рука злобно сжалась в кулак, но до рукоприкладства не дошло.
   -- Вопрос. Задай. -- Членораздельно повторил он.
   -- З-зачем?
   Юргес посмотрел на меня так, словно я только что сказала, что "Берлингер" -- это название футбольной команды.
   -- Ты письмо от Будика не получила?
   Секунду я прикидывалась, что у меня зависла система обработки информации, и потратила это время на то, чтобы настороженно вглядеться в лицо Ника. Наверное, только это меня и спасло. Я остро ощутила неприятности рядом со своей пятой точкой, поэтому выдавила из себя:
   -- Не проверяла сегодня почту.
   -- Ну, поздравляю, -- язвительно хмыкнул он, -- Будик всем факультетам дал отмашку, чтобы студенты задавали вопросы. Он лично проверяет. На зимней сессии автомат получат те, кто оказался самым умным.
   -- А он здесь? -- сглотнула я.
   -- Ты слепая? Вон же стоит.
   -- Не заметила.
   -- Ну что? Вопрос задавать будешь? Я должен зафиксировать.
   Я огорошено посмотрела на планшет в его руках. Он там, видимо, список составлял, или что-то вроде того. Я перевела взгляд ему за спину -- туда, где висели большие электронные часы, чётко обозначающие время начала и окончания выступления -- и облегчённо выдохнула.
   -- Конференция закончилась, -- сообщила Юргесу.
   В этот момент об этом объявил и модератор встречи.
   -- Поздравляю, Берлингер, просрала свой автомат, -- довольно разулыбался Ник.
   Чужое горе ему явно в радость.
   Только вот это было совсем не горе, но ему об этом знать не обязательно.
   -- Дилан, -- прошипела я, когда блондин-выскочка отдалился от меня на безопасное расстояние, -- знаешь правила поведения при ЧП?
   -- Нет. -- Мальчишка похлопал глазами.
   -- Руки в ноги и быстро ретируемся.
   -- Рети... мся?
   -- Валим.
   В рекордные сроки я развернула гравиколяску, Дилан шустро забрался на сиденье, и мы начали выбираться из аудитории. Предельно аккуратно! Настороженно вглядываясь в каждое лицо, ожидая разоблачения в каждую секунду. Ник вместе с Кэри стояли рядом с загадочным Будиком (это, интересно, фамилия или прозвище?), помимо них преподавателя оккупировали ещё несколько студентов. Из-за гравиколяски наши с Диланом персоны привлекали повышенное внимание. Я постаралась слиться с полом и прошмыгнуть незамеченной мимо "толкучки".
   Прошмыгнуть прошмыгнула, а вот незамеченной ли -- не знаю. Оглядываться и проверять не стала. Вместо этого быстренько доковыляла до лестницы и потащила Дилана на второй этаж.
   Народу тут меньше не стало, хотя я наделась на лучшее.
   -- А почему мы убегаем? -- озадаченно задал вопрос Дилан, пытаясь взглянуть на меня снизу вверх.
   -- Я забыла, что у меня тут много знакомых. -- Поджала губы и добавила: -- Неприятных знакомых.
   -- Мы уйдём? -- расстроенно спросил ребёнок.
   -- Нет, -- покачала головой. -- Просто найдём местечко потише.
   "Потише" отыскать оказалось намного сложнее, чем я ожидала. Дело было в том, что на конференцию согнали все курсы факультета артефактики, студенты без особого энтузиазма заполонили почти все аудитории. Мы с Диланом пристроились в уголке одного из кабинетов. Эта "тусовка" была маленькой, именно то, что нужно. Никаких масштабных помещений, огромных экранов, встроенных динамиков. Обычная учебная аудитория, которую рассматривать оказалось даже интереснее, чем слушать нудную речь выступающего (Дилан заскучал на первых же секундах и попросил поиграться в моём видеофоне).
   Было что-то особенное в том, чтобы вообразить тут учащихся студентов. Я представляла, как на тёмно-красном дереве всё ещё лежат ручки с бумажками -- в клеточку, конечно же, -- ведь в такой атмосфере каменной древности стыдно фиксировать лекции на навороченные гаджеты. На стенах тут висели портреты известных артефактников -- в основном нашего века (наука начала развиваться относительно недавно). Среди них был и Дерек Юргес, и Руперт Берлингер.
   Я внимательно вгляделась в портрет отца.
   Такой внимательный, сосредоточенный мужчина, без видимых признаков усталости на лице. Острый взгляд, смотрящий вдаль, будто постигающий новые горизонты.
   Он ведь... он и его друг Дерек были первооткрывателями коммерческой артефактики.
   Я вспомнила, как Юргес-старший лупил своего сына за то, что тот не стал лидером в соревновании между стажёрами, и мне стало противно. Быть может, они стоили друг друга, поэтому и подружились? Они -- в смысле мой отец и отец Ника.
   С Рупертом Берлингером я была знакома не так что бы очень хорошо, хоть он и был моим отцом. Биологическим. Но за время, что мне довелось его узнать, создавалось впечатление, что он не жаждет заводить друзей. И вообще человек достаточно некомфортный в плане общения -- при личном разговоре говорит тихо, нервно, бывает, не знает, что сказать, и тогда судорожно приходится подбирать новые темы. А вот Юргес-старший был человеком жёстким, беспринципным, не приемлющим отговорок и оправданий. Он был из тех людей, что одним нейтральным словом могут втоптать в грязь. Сложно представить, что эти двое могли быть друзьями.
   Разве можно так... ну, чтобы настолько разные по характеру люди совместными усилиями проложили дорогу в будущее?
   Я огорошено посмотрела на собравшихся студентов. Редко у кого на лице была заинтересованность (на таком скучнющем выступлении и неудивительно). Если вспомнить тех, кто встретился мне в университете, казалось, словно этих ребят силой заставили сюда прийти. Я даже слегка растерялась. Странно это, у них же есть такие потрясающие возможности окунуться в науку с головой, послушать интересных артефактников (тот, кто выступал сейчас перед нами, в их число не входил), а они относились к этому, как к тошнотворной обязаловке.
   Я заметила её случайно.
   Айрис сидела на первых рядах, её сухие обнажённые локти упирались в парту. Альбиноска внимательно следила за бегущей строкой, которая субтитрами появилась на электронной доске параллельно словам выступающего артефактника.
   Моя левая рука с силой стиснула ручку гравиколяски. Мне совершенно не хотелось даже видеть её, не то что улыбаться и делать вид, что рада встрече.
   Она лучшая подруга Шэйна. Не думаю, что отныне мы можем общаться. Я уж не говорю "нормально", потому что нормальным наше общение никогда не было.
   -- Дилан, извини, поехали отсюда, -- тихо шикнула я и сразу же повезла мальчишку на выход.
   Мы не прошли-проехали и нескольких метров по коридору университета, как я заприметила знакомую рыжую голову. Нет, к сожалению, это был не Джош.
   Джул.
   Все стажёры из "Берлингера" учились в ГАУ. Все, кроме меня. Так что неудивительно, что они собрались на этой конференции.
   Но видеть кого-то из них я не желала.
   Совершив невероятный манёвр с заносом, чудом обогнув стоявших рядом людей, я ввезла Дилана в ближайшую аудиторию.
   -- ВАУ! -- Ребёнок аж привстал в кресле, широко разинув рот и удивлённо осматривая помещение.
   Я тоже замерла и в ступоре уставилась на... это.
   Не знаю, как правильно называется такая штука в университете, но я бы назвала это учебной комнатой, или практическим кабинетом. От двери до противоположной стены тянулись два ряда платформ для создания артефактов. Я подошла ближе, и моё удивление только возросло.
   Ну и старьё!
   И на этом они учат студентов?!
   -- Ого! Это машины для создания роботов! -- тут же заиграла детская фантазия.
   -- Не преувеличивай, мелюзга, -- фыркнула я.
   -- Вооо! Тут секретная лаборатория!
   Дилан сполз с гравикресла и, хромая, начал ходить от одной платформы до другой.
   -- Тут артефакты делают, -- немного разочаровала я ребёнка. Наблюдая, с каким энтузиазмом он рассматривает приборы, энтузиазм проснулся и во мне самой.
   -- Ты делаешь?
   -- Нет.
   -- Ты же артефак.
   Я злобно стиснула зубы, но исправлять не стала. Видимо, ему просто проще выговаривать это слово.
   -- Я делала когда-то.
   -- А теперь не делаешь? -- озадачился Дилан.
   -- У меня рука.
   В этот момент стоило бы продемонстрировать травмированную конечность -- для наглядности, но я стыдливо спрятала её за спину.
   -- А давай сделаем? -- с горящими глазами предложил он.
   -- С ума сошёл? Это не так просто, как тебе кажется. Вообще-то нам нужен маг, потому что он создаёт энергию и...
   -- А это что?
   Не знаю, каким образом Дилан с протезом умудрялся перебираться из одного конца комнаты до другого со скоростью таракана. Он быстренько добрался до шкафа, с любопытством заглянул в него и вытащил стеклянный шар, в котором светилась энергия мага.
   Только вот Дилан её не видел -- он не был ни магом, ни артефактником.
   -- ТИХО! -- воскликнула я и бросилась к мальчику. Схватила шар и прижала к себе. -- Дилан! Не трогай тут ничего!
   -- Я просто хотел посмотреть, -- расстроенно выдавил он.
   -- Это что, слёзы?
   -- Нет.
   -- Ты собрался плакать?!
   -- Нет.
   -- Мужчины не плачут вообще-то! Тебе не говорили?
   -- Я просто хотел посмотреть!
   Его лицо олицетворяло скорбь всех детей планеты, которых когда-то приводили в магазин, подводили к отделу с шоколадками, заманивали приятным запахом, а потом злорадно уводили покупать корм собаке.
   -- Ла-а-а-адно, -- раздражённо процедила я. Детские истерики -- последнее, чего мне сейчас хотелось. -- Пойдём, посмотрим, можно ли тут вообще работать.
   Мы уселись за платформу. Я на месте артефактника, а Дилан со стороны мага. Открыв шар, я бухнула энергию в нужную выемку. Посмотрела на Дилана. Пацан наблюдал за мной очень внимательно, но ничего не видел.
   -- Ух ты, нам повезло! -- фальшиво улыбнулась я. -- Сейчас создадим какой-нибудь артефакт.
   Я начала притворяться, будто работаю левой рукой и вытягиваю линии, хотя на сама деле просто хватала пальцами воздух.
   -- Уже готово? -- жадно спрашивал мальчишка.
   -- Ещё немного. Рассказать, что я делаю?
   -- Да-а-а-а!
   -- Вы что делаете здесь?! -- оглушил нас строгий голос.
   Мы с Диланом дёрнулись на пару, испуганно повернулись к двери. И замерли.
   В дверях стоял Руперт Берлингер, и он был огорошен не меньше меня.
   -- Эрин?! -- моё имя он чуть ли не прохрипел. -- Ты почему не в больнице?!
   -- Мы с Диланом решили проветриться, -- сухо отозвалась, нацепляя каменную маску отстранённости.
   -- А кто разре... -- Руперт прервался и хмуро предупредил: -- Я звоню твоей матери.
   -- Звони, -- меланхолично пожала плечами.
   Взглянула на Дилана. Ребёнок вжался в спинку кресла и испуганно глядел на моего отца. Не думаю, что мальчишка понял, кто именно перед ним стоит, но факт того, что этот кто-то зол и готов вытурить нас отсюда, заставил его нервничать.
   -- Эрин, я серьёзно. Это не шутки! Ты должна быть в больнице сейчас, а вместо этого...
   Я изогнула бровь и презрительно посмотрела на него.
   -- С каких это пор тебя волнует, где я и что со мной?
   Руперт поджал губы, озлобленный подобным тоном. Не знаю уж, давит он на своих подчинённых или нет, но он явно привык, что к нему обращаются с большим уважением. А не с видом двадцатилетнего обиженного подростка.
   -- Я. Звоню. Матери. И я вообще не понимаю, как ты сюда попала? Кто тебя отпустил? Там в больнице система безопасности отсутствует напрочь?
   Я лишь раздражённо закатила глаза.
   -- Ладно, Дилан, смотри. Пока злой дяденька звонит, мы с тобой закончим плетение, давай?
   Мальчишка перевёл огорошено-испуганный взгляд на меня. Стало даже немного смешно. Он так комфортно чувствовал себя среди "своих" -- больничных обитателей, -- а сейчас растерял всю прежнюю напористость и наглость.
   Остался маленький скольки-то летний мальчик.
   -- Какое плетение? -- хмуро задал вопрос Руперт. -- Ты не можешь работать за платформой.
   -- Почему это?
   -- Потому что ты игнорируешь инструкции по безопасности, -- сухо ответил он, и мне это напомнило маму, которая таким же тоном говорила мне: "Так, вот не надо тут строить из себя взрослую!".
   -- Я игнорирую? -- переспросила сквозь зубы. -- А почему у тебя стажёры делают людей калеками, а вы закрываете на это глаза?
   -- Есть определённые правила поведения в критических ситуациях, ты обязана была...
   -- Вы оставили его у себя!
   -- ... лечь на пол, накрыть голову руками, а не хватать плетение.
   -- НИЧЕГО! -- повторила так оглушительно громко, что стёкла на дверцах шкафов наверняка пошли дрожью.
   Руперт замолчал, на его лбу пролегла глубокая морщинка, скулы впали.
   -- Мне от этой ситуации не многим легче, чем тебе, -- выдержанно сказал он, -- этот парень остаётся в моей фирме только до конца стажировки.
   -- Тебя прогнули большие начальники, -- зло высказалась я.
   -- Больших начальников прогибают начальники ещё больше. Прогибают всех.
   -- Это ограниченное мышление офисных планктонов! Бороться можно!
   -- Эрин, в тебе говорит юношеский драйв. Жизнь намного сложнее, чем тебе кажется.
   -- Ну конечно, -- нагло хмыкнула я, -- мне ведь всего двадцать, и это, похоже, теперь такая болезнь. Типа как герпес. Может, меня изолировать? Пока не исполнится побольше, и я, наконец, не начну всё понимать в этой жизни!
   Руперт в очередной раз поджал губы. По нему было видно, что он не доволен моими вспышками ярости, потому что, очевидно, я толковала его слова неправильно -- через эмоциональную призму. Он пытался сформулировать мысли как можно правильнее, а я воспользовалась заминкой и желчно сказала:
   -- Откуда двадцатилетним подросткам понять, почему отец не приходит к ним в больницу, да?
   -- В каком это смысле? Что это значит? -- переспросил он, нахмурившись ещё сильнее, чем раньше.
   -- А что это может значить?! -- иронично выдавила я. -- Две недели уже валяюсь в этой тюрьме, а ты ни разу ко мне не зашёл! Раз тебе плевать на меня, то и не надо указывать, где мне быть и что делать, ясно?
   Руперт мгновение стоял с лицом "что я только что прослушал?", потом обернулся и резким движением закрыл "практическую комнату".
   -- Если я к тебе не захожу, это не значит, что я за тебя не переживаю.
   -- О! -- Меня же это только сильнее разозлило. -- Работа, небось, да? У Эвана вот тоже работа, но он почему-то находит время!
   Вернее, я заставлю его находить время.
   Заставляла.
   -- Нет. Твоя мать не хочет, чтобы я приближался к тебе.
   Я злобно посмотрела на светящийся шарик магической энергии, будто он единственный мог мне объяснить, почему эти сорокалетние люди принижают тебя за молодость, но сами ведут себя как тупые подростки?
   Стали ли его слова новостью для меня? Я не знала об этом. Но я не удивилась. Мама -- она такая, вечно реагирует эмоционально, отрицая логику во всех её проявлениях. Она всегда поступает, как базарная бабка. Злится, ругается, для неё права бывает только она одна.
   А отец...
   -- Ну и что? Ты не мог ей ответить, что ли?
   -- Эрин, отключи ненадолго девочковые эмоции, пожалуйста. Ты уже не маленький ребёнок, ты должна понимать, что у нас с твоей мамой не просто сложные отношения. Они ужасные. Этим летом мы виделись с ней чаще, чем иной раз за год. Это всё только из-за тебя. -- Он смолк, посмотрел на моё огорошенное лицо и постарался исправить допущенную ошибку: -- Я имел в виду, благодаря тебе.
   -- Ну, извини, что заставила обращать на себя внимание, -- обиженно выдавила.
   -- Эрин, я ни слова не сказал про то, что это плохо, -- недовольно одёрнул он, и мне стало неловко за себя.
   Впервые почувствовала, что действительно веду себя как ребёнок.
   Я замолчала и стала просто выжидающе глядеть на отца.
   -- Твоя мать растила тебя, занималась с тобой с самого рождения. Её слово главнее всего, не только для меня, но и для тебя. Она имеет право на любые условия, когда дело касается её дочери. Это ты понимаешь?
   -- Понимаю, -- ответила недовольно.
   -- Я всё равно тебе помогаю, хоть и удалённо.
   -- Это просто деньги, -- буркнула.
   -- Деньги, которые поставят тебя на ноги, -- сухо сказал он и был -- как ни обидно это признавать -- прав.
   Только вот почему-то легче не становилось. Ни капельки.
   -- Дилан, знаешь, какое я плетение хочу создать? Плетение счастья. Его в нашей жизни, увы, почему-то никогда не хватает.
   Я не любила такие моменты, когда возникала острая ситуация, и я успевала напридумывать себе в голове множество разных версий, а когда дело доходило до выяснения отношений, оказывалось, что ни одна из этих версий не была верной. Всё поворачивалось на сто восемьдесят градусов. И я начинала чувствовать себя полнейшей дурой.
   Мне было проще перевести тему разговора, чем извиняться.
   В такие моменты извинение выглядело как унижение.
   -- Давай сделаем, хорошо? -- продолжила выспрашивать у мальчишки.
   Тот закивал.
   Я подняла левую руку, сглотнула.
   -- Дилан, знаешь, когда-то я учила все эти плетения наизусть. Мне говорили, что есть система, категории, но у меня не было времени во всё это вникать. И я просто зубрила. Знаешь, не так уж плохо вызубрила. Мне это было нужно. Но сейчас... всё изменилось.
   Дилан недоумённо похлопал глазами. Кажется, часть речи и вовсе прослушал.
   -- Сбегай к шкафу и поищи инструкцию, -- попросила тихо. -- Я не помню порядок креплений.
   -- Линию А на пятнадцатую, -- сухо сказал Руперт. Он продолжал стоять возле двери, но теперь скрестил руки на груди. Я покосилась на него и заметила отпечаток жалости на лице.
   -- Спасибо.
   -- А если ты сделаешь счастье, то я могу стать счастливым? -- мягким, не окрепшим голоском спросил Дилан.
   -- Все могут. Но ненадолго, -- ответил за меня Руперт.
   -- А вы тоже артефак? -- смущённо выдавил мальчик, губами он шевелил еле-еле, мы с трудом его расслышали.
   -- Тоже.
   Отец подошёл ближе, чтобы взглянуть на мою работу. Платформа была сделана из дерева, иглы на ней заметно проржавели, выемка покрылась чёрным налётом. Оборудование было, словно из прошлого века.
   Я протянула левую руку к энергии, собираясь действительно вытянуть линию А. В конце концов, я же не буду создавать артефакт. Просто пару ушек закреплю, да и всё. Проверю свои силы.
   Вот только сил-то не было.
   Они испарились вместе с тем, как рука потеряла работоспособность.
   Я ненавидела кофты с пуговицами. Медсёстрам было легче надевать их на меня, но я упрямо брала футболки. Да, они тяжелее налезали на руку, ещё и через голову, но это лучше, чем трясущимися пальцами пытаться просунуть пуговицу в петельку.
   На этот раз пальцы левой руки тоже тряслись. Они были похожи на толстые сосиски, потерявшие чувствительность. Я хотела аккуратно выцепить линию, изящно, как делала это всегда, но успела даже начать тянуть, как ты порвалась.
   Порвалась на первых же секундах!
   -- Эрин, -- хмуро попросил Руперт, -- давай ты не будешь сейчас...
   -- Я попробую ещё раз, -- ответила упрямо.
   Села ближе к платформе. Размяла пальцы и схватилась за ещё одну линию А.
   Её успела вытащить на сантиметр.
   -- Ты же видишь, что...
   -- Я попробую ещё раз.
   -- Ты занимаешь физиотерапией?
   -- Да.
   Порвалась. Снова.
   -- Эрин...
   -- Я попробую ещё раз.
   -- Ты же видишь, что руку сперва нужно...
   -- Я попробую ещё раз!
   Схватила линию. Вытянула. Она оторвалась с тихим "чпоком", и если бы была эластичной резинкой, точно впечаталась бы оторванным концом мне в лоб.
   Это было больно, унизительно и до чёртиков обидно.
   -- Эрин...
   -- Хватит! Хватит произносить моё имя! -- прошипела отцу. -- Я ненавижу вашу артефактику!!! И тебя я ненавижу!!!
   Даже не помню, как вскочила на ноги. Была бы моя воля -- схватила бы платформу и опрокинула её на пол, ещё бы и побила ногами сверху. Но учебная конструкция была намертво прикреплена к столу.
   Я отыгралась на стуле.
   Он не отодвинулся с первого раза, и я злобно откинула его в сторону.
   В коридор вылетела уже не видя самого коридора -- слёзы застилали глаза. Всё слилось в одно тёмное печально пятно.
  
   Глава 3
  
   В столовой ГАУ было достаточно оживлённо, но хотя бы не было километровой очереди, которая собиралась тут на большом перерыве во время учебного года.
   Шэйн сидел с отстранённым лицом и меланхолично помешивал кофе пластиковой ложкой. Айрис терпела-терпела, но в конце концов не выдержала:
   -- Хватит уже! Это на тебя не похоже!
   -- Что не похоже, -- без особых эмоций уточнил парень.
   -- Такое состояние! Ну серьёзно, Шэйн, чего ты себя мучаешь? Ты не виноват. Она сама схватила это плетение. Если человек доучился до третьего курса и до сих пор суёт руки в раскалённую магию, то этот человек идиот. Ясно тебе?
   Айрис поджала губы, с жалостью глядя на друга, который ушёл глубоко в себя и там начал разлагаться. Она искренне не понимала, с какого перепуга он так переживает. Он же объективно не виноват. Шэйн просто пошутил, если бы Эрин не протупила, все бы посмеялись и забыли. А теперь из её друга сделали врага народа.
   Да и он тоже хорош. Ему лишь бы найти причину зайти в клуб, чтобы нажираться там ночи напролёт, оправдывая себя душевной травмой. Привык, чтобы проблемы за него решают родители, вот и не может взять себя в руки.
   Дурак. Ну какой же дурак!
   -- Слушай, если будешь так остро воспринимать каждую трудную ситуацию, то тебе в артефактике не место, -- недовольно сказала альбиноска.
   Шэйн поднял на неё липкий, неприятный взгляд.
   -- Извини? Ты, то есть, по-другому бы себя вела, да?
   -- Я тебе ещё раз говорю. Ты не виноват. Она идиотка, а ты идиот ещё больше, потому что позволяешь ей строить из себя жертву.
   -- Из-за меня Берлингер наследницы лишился, -- сквозь зубы выдавил парень.
   -- Она не умерла, а рука восстановится. Никуда твоя наследница не денется. Боже мой, сколько можно? Знаешь, за это я и восхищаюсь Юргесом. Он бы нюни распускать не стал, а просто продолжил бы работать и добился своего во что бы то ни стало!
   -- Ну так и вали к своему Юргесу, -- злобно отгавкнулся Шэйн.
   -- Господи, зачем я вообще с тобой вожусь, -- раздражённо закатила глаза Айрис. -- Хочешь зарыться в самобичевании, милости прошу. Мешать не буду.
   -- Иди слушай своих говноартефаков, -- прогнал её Шэйн.
   На парне была чёрная объёмная толстовка, он сложил руки на столе и уткнулся в них лбом, "утонув" в плотной ткани. Ему ещё никогда не было настолько плохо, что каждый вздох давался с трудом.
   Никогда ещё так отчаянно не хотелось сдохнуть.
   Всё равно всем будет наплевать. Про него скажут, что заслужил, что это "бумеранг вернулся".
   -- Ай! -- пронёсся по столовой высокий девчачий возглас.
   Шэйн лениво поднял голову и увидел, как Джул склонилась над опрокинутым подносом. Парень, что стоял рядом с ней, был одет в чёрную кожанку, на шее у него виднелась цветная татуировка, виски были выбриты. Он пнул её поднос массивными берцами и сплюнул:
   -- Ты чё тут, овца!
   -- Эй! -- на этот раз воскликнул уже Шэйн. Он быстро вскочил на ноги и приблизился к "парочке". -- Тебя манерам не учили?!
   Парень оказался на голову, если не на две меньше зачинщика неприятностей -- огромного бугая, явно наложившего поролона под куртку, ведь таких выпуклых мышц у людей просто не бывает! Или бывает?
   -- А ты чё? Ну чё, а? Чё?
   С красноречием тут была беда, но вот с габаритами... он навис на Шэйном и отпихнул его объёмной грудью.
   -- Ну вот и чё?! А ничё!
   -- Других слов не знаешь? -- огрызнулся Шэйн, как-то не по-джентльменски растеряв всю уверенность. -- Перед девушкой извинись.
   Ввязываться в драку ему резко перехотелось, но при целой столовой зрителей. Нет уж, прослыть ещё и трусом в собственном универе ему не с руки.
   -- А сам-то чё?! Ну вот и ничё мне тут!
   -- Так. Слушай ещё раз...
   Слушать он не стал. Размахнулся и врезал Шэйну по лицу с такой силой, что парень опрокинулся на спину и пролетел ещё немного по плиточному полу.
   Вот и поговорили.
   Спустя пять минут Джул аккуратно присела за тот столик, где недавно Шэйн сидел с Айрис, даже на её место, и протянула парню пакет со льдом. Шэйн впечатал его в лицо, не особо заботясь, на синяк он это сделал или нет.
   -- Не нужно было, -- тихо проговорила девушка, -- я бы себе просто другой поднос взяла, да и всё...
   -- Типа я сейчас зря по роже получил?! -- недовольно осведомился Шэйн.
   -- Не зря, -- быстро сказала Джул. -- Прости. Прости! Я "спасибо" не сказала.
   -- Ну, "спасибо" в карман не положишь, знаешь ли.
   -- А... а что положишь?
   -- Вообще-то, если уж так случается, что я заступаюсь за девушку, то обычно потом у нас бывает секс! -- хмуро выговорился Шэйн, посмотрел на изменившуюся в лице Джул и мученически вздохнул: -- Да не про тебя я. Забей. Ничего не надо.
   Парень бросил пакет со льдом на стол и вновь уткнулся в спасительную толстовку. Она была приятнее и дружелюбнее, чем мир вокруг.
   -- Джул, ты сказала, что на обед тебе нужно пятнадцать минут. Ты поела? -- раздался рядом просто невероятно низкий и властный голос.
   -- Папа, знакомься, это Шэйн, мой... э-э... коллега.
   Шэйну захотелось залезть под стол и больше никогда оттуда не вылезать. Парень поднял голову и встретился с парой абсолютно недружелюбных глаз отца, который готов защищать свою дочурку от любой особи мужского пола.
   -- Ты же шла обедать одна, -- недовольно сказал мужчина.
   -- Пап, один парень меня толкнул, а Шэйн за меня заступился.
   Отец Джул просканировал его взглядом, словно на допросе.
   -- Генерал Фрэнк Маккомбер, -- и протянул руку.
   -- Г-генерал? -- переспросил Шэйн.
   Он также протянул ему ладонь, но она выглядела настолько хиленькой и трясущейся, что парень предпочёл бы устное приветствие. Рукопожатие вышло настолько крепким, что рука Шэйна начала неметь.
   -- Вижу, у тебя наливается синяк, -- грубо сказал генерал. -- Подрался?
   -- Да, сэр.
   -- Скотина получила по заслугам?
   -- Он будет мучиться, сэр.
   Угрызениями совести.
   -- Синяки, полученные за даму, только украшают мужчин! -- покладисто кивнул отец Джул.
   Шэйн спешно закивал.
   -- Мы участвуем в благотворительном аукционе, ты готов к нам присоединиться, солдат? -- спросил генерал.
   -- Извините, мне тут это... -- Шэйн почесал нос. -- Я записался на презентацию. Я... я не могу её пропустить.
   -- То есть даже не проводишь мою дочь? -- грозно нахмурился мужчина.
   -- П-провожу.
   -- Да ладно, я сам её провожу, щенок. -- И Шэйна с размаху долбанули (в смысле ободряюще потрепали) по плечу. -- Иди на свою презентацию.
   -- Так точно, сэр.
   Парень резко повернулся к столу, чтобы забрать свои вещи, потом вспомнил, что вещей у него нет. Неловко развернулся, прошмыгнул рядом с генералом и поспешил смыться из столовой.
   Он выглядел как дезертир, и ему стало даже слишком неловко -- и за ложь, и за то, что всё-таки не навалял тому парню!
   Шэйн злобно шлёпал кроссовками по ступенькам, не особо заботясь отслеживанием этажей. Идёт и идёт! Куда-нибудь придёт! Вот, можно на крышу. Пойти туда, да сброситься с неё. Отличное окончание дня.
   Он не смотрел по сторонам, только хмуро пялился в пол. Его привлёк какой-то непонятный шум и тяжёлое, надрывное дыхание. Парень решил заглянуть на этаж, сунул голову в коридор и с удивлением застыл.
   По стеночке, срывая голос от плача, ползла Эрин. Он сразу её узнал -- по железной конструкции на правой руке. Девушка на подгибающихся ногах доковыляла до какого-то кабинета и скрылась в нём. Шэйн быстро пошёл за ней. При ближайшем рассмотрении кабинет оказался женским туалетом.
   Парень осторожно приоткрыл дверь. Поморщился, когда она слегка скрипнула. Он заглянул в щелочку и увидел, что девушка забилась в угол под раковину, скрутилась в три погибели и громко плакала, уткнувшись носом в коленки.
   Шэйн замер в ступоре на несколько мгновений.
   Он бы, конечно, мог сейчас зайти и попытаться что-то сделать. Но Эрин видеть его не могла. Он даже слишком хорошо запомнил, что случилось в больнице, когда он попытался извиниться за свой поступок.
   Шэйн быстро пришёл к выводу, что помочь не в силах.
   Он -- нет.
   Эван был приглашённым гостем на конференции "Артефактика будущего". Он выступал с докладом на третьем этаже. Шэйн пулей промчался с восьмого на третий, влетел в нужную аудиторию и замер, поразившись количеству студентов. Как их сюда согнали?!
   Ступор быстро прошёл, Шэйн прошмыгнул к кафедре и подошёл вплотную к руководителю.
   Эван заметил парня, повернул голову, прерывая доклад, и выгнул бровь, окатив "гостя" презрительно-леденящим взглядом. Шэйн чувствовал его ненависть каждый день после того происшествия, даже в "Берлингере", хотя мужчина ни разу не сказал в его адрес ни одного обидного слова. И казалось, словно бы продолжал общаться с ним так же, как прежде.
   Но этот взгляд...
   -- Эрин в беде, -- прошептал Шэйн. -- Она в туалете на восьмом этаже. Не знаю, что с ней. Но... может, паническая атака. Не знаю, правда.
   -- Ты уверен? -- сухо уточнил Эван.
   -- На все сто.
   -- Прошу прощения, -- уверенным голосом проговорил Дэппер в микрофон, -- я вынужден прервать своё выступление. Меня заменит мой коллега Дастин Уокер.
  
   Глава 4
  
   Я не могла с этим справиться. Не знаю, что случилось. Просто не могла и всё.
   Оно было повсюду.
   Оно было во мне.
   Эта штука вгрызлась мне в душу и не собиралась отпускать, пока не оставит от меня одни обглоданные кости.
   Эта штука называлась отчаяние.
   -- Эрин? Ты тут?
   О нет. Нет!
   Я провела левой рукой по носу, вытирая слезы-сопли, шмыгнула несколько раз и выдавила:
   -- Всё нормально. Я в порядке.
   -- Эрин.
   -- Не надо. Ничего не надо. Я не плачу уже.
   Повернула голову и вздрогнула настолько сильно, что ударилась макушкой об ободок раковины. О Господи! Эван!
   В первые секунды, когда кто-то появился в туалете, я даже не попыталась опознать, кому принадлежит голос. Поняла, что мужской. Показалось, что незнакомый. Думала, кто-то из добрых людей решил помочь ревущей девушке. А реальность подготовила сюрприз.
   -- Ты... ты... ты чего...
   Я попыталась принять более подобающую для таких встреч позу, но ноги заскользили по полу, а голова вновь ударилась о раковину. Пришлось замереть, чтобы не сделать только хуже. Решила вытереть слёзы на лице, автоматически подняла обе руки и, естественно, поцарапала себя железными прутьями.
   -- Прости, -- выдавила тихо и начала плакать.
   Постаралась свернуться калачиком -- к нему спиной, чтобы он не видел моих слёз. Их редко кто видел, и Эван вообще не должен был быть среди тех, кому выпала не завидная участь наблюдать за чужой слабостью.
   -- Эрин.
   Он коснулся моего плеча. Сквозь ткань футболки я остро ощутила его тёплую кожу.
   -- Не надо меня трогать! -- выдавила гнусаво. -- Всё нормально!
   -- Эрин.
   Ну чего? Вот чего?
   Я не хочу, чтобы меня видели. Неужели это не понятно? Неужели по мне не заметно?
   -- Давай, аккуратно.
   Эван сжал мою правую руку в районе предплечья и начал тянуть на себя.
   -- Что... н-нет...
   Когда я сообразила, что он пытается сделать, то начала сопротивляться. Взбрыкнула ногами, в очередной раз долбанулась о раковину, начала шмыгать ещё сильнее -- теперь от боли, попыталась обратно забиться в угол.
   -- Вылезай. Не дури.
   -- Не надо. Пожалуйста, уходи, -- чуть ли не провыла ему в ответ.
   -- Это не сложно. Ну.
   Я знала, что с ним бесполезно спорить, что-то ему доказывать (даже очень аргументированно), он всё равно сделает по-своему. И ещё меня жутко раздражал его приказной тон, но когда Эвану что-то требовалось -- он переходил на него, и тут уж хочешь не хочешь, а делать будешь.
   У меня не было выбора ещё в тот момент, когда руководитель появился в помещении, даже если мне поначалу казалось по-другому.
   -- Давай. Ничего сложного, -- повторил он.
   Я хмуро шмыгнула, понимая, что мне не отвертеться. Повернулась насколько смогла и позволила вытянуть себя из-под раковины.
   -- Ну вот видишь, -- мягко отозвался Эван. -- Я же говорил -- это не сложно.
   Так получилось, что он заставил мня сперва повернуться на бок, а потом опереться на колени и выползти к нему. Он по-прежнему держал меня за руку, и даже когда мы оказались друг напротив друга, руку он не отпустил. Продолжил тянуть... тянуть... притягивать ближе.
   -- Теперь голову сюда, -- сказал он огорошенной мне. -- Ну и всё. Не так уж трудно, правда?
   Я оказалась в его объятиях.
   Как ребёнок уткнулась лбом ему в плечо. А плечо было мягким-мягким, потому что под пиджаком скрывалась подкладка. И я внезапно осознала, что мы сидим на коленях на полу. И ладно я, у меня хотя бы джинсы, да футболка. Но Эван? Он же в дорогущем костюме.
   -- Спасибо, -- прогнусавила в атласную серую ткань.
   -- Не хочу тебя обидеть, но по моим наблюдениям мама у тебя не из тех, кто обнимает детей.
   -- Не из тех, -- согласилась тихо.
   -- Тебя не обнимали никогда, -- сказал он мне.
   -- Обнимали, -- не согласилась. -- В моей жизни были люди, которым хотелось меня обнимать.
   -- И где они сейчас?
   -- Мы с ними расстались, -- со слезами выдавила я.
   Сама не заметила, как вцепилась в его пиджак, скомкав ткань в левой руке. Будь я кем-нибудь другим, и он, наверное, прибил бы меня на месте за это. Но сейчас он сам сидел рядом, сам притянул к себе и сам обнимал.
   -- Эван, -- шмыгнула я, и слёзы покатились с новой силой. Стало тяжело дышать, лёгкие разрывались. -- Я сдаюсь. Сдаюсь.
   -- Сдаваться нельзя.
   -- Я так больше не могу.
   -- Сдаваться, Эрин, нельзя. Никогда. Всё получается.
   -- Ничего не получается. Ни... че... го... -- Дышать было настолько трудно, что я начала проглатывать слова. Мне не хватало сил проговаривать слоги.
   Это было похоже на огромную волну, и сейчас она накрыла с головой. Я пыталась вздохнуть и не могла, от этого грудная клетка сжималась до предела, воздух в неё не проникал. Я начала задыхаться.
   -- Тихо. Не плачь.
   Почувствовала его ладонь -- тёплую и мягкую -- на своей щеке. Он заставил меня оторваться от плеча, осторожно, едва-едва касаясь кожи, провёл пальцами вдоль лица, словно очерчивая его контуры, склонился и прижался губами.
   Я знала, что он это сделает. Его взгляд, этот невероятный пронзительный взгляд говорил намного больше, чем лицо, на котором он всеми силами сохранял нейтральное выражение.
   Его губы были тёплыми, приятными, будто родными, будто созданными именно для меня. Он заставил ответить на поцелуй. Хотя о чём это я? Какое заставил?
   Я потянулась ближе, прижимаясь теснее, позволяя превратить нежный невинный поцелуй в бомбу замедленного действия... которая так и не детонировала.
   -- Я где-то читал, что при панической атаке нужно задержать дыхание, -- хрипло сказал он.
   Когда я поняла, что он больше не рядом, губы словно покрылись инеем. Стало физически холодно.
   -- Ясно. Я... я задержала.
   Мой взгляд упёрся в пол, только из-за того, что видела мужские колени, понимала, что Эван рядом. В остальном казалось, словно он отдалился на сотни, тысячи, миллионы километров.
   -- Если тебе лучше, то мы можем...
   -- Мне не лучше.
   Я остро посмотрела на мужчину. Увидела, как руководитель уже отвернулся, чтобы подняться, и резко схватила его за руку. Это заставило Эвана вновь взглянуть на меня, и от этого взгляда меня пронзило с ног до головы.
   -- Хотела бы я сказать, что ты мне как отец, но это не правда.
   Иногда я сама себя не понимала. Бывало, что мне нужна была куча времени, чтобы распознать человека и подпустить его ближе.
   А бывало, что я обхватывала этого человека за шею, притягивала ближе и впивалась в него поцелуем. Вот как сейчас, например.
   Эван обеими руками обхватил меня за талию и резко прижал к себе.
   У меня ещё никогда не было таких жарких поцелуев.
   Он подарил мне самые страстные мгновения в моей жизни.
  
   Глава 5
  
   Когда мы открыли дверь аудитории, то увидели картину маслом: отец игрался с Диланом в виртуальную игрушку на видеофоне. Они услышали скрип и повернули головы. Руперт обеспокоенно посмотрел на меня.
   -- Успокоилась? -- спросил, тем не менее, выдержано, без явных эмоций.
   Потом заметил, что рядом со мной стоит Эван и нахмурился. Я немножко... или множко испугалась.
   -- Это ты вытащил её из больницы? -- недовольно спросил он.
   -- Да. -- Эван оставался спокоен. -- Мы обговорили это с её лечащим врачом, он не имел ничего против.
   -- А я... а её мать в курсе?
   -- Все, кто должен быть в курсе, оповещены.
   Руперт изменился в лице -- из просто недовольного оно превратилось в очень недовольное.
   -- Если это из-за тебя она оказалась тут, то будь добр, хотя бы позаботься, чтобы она вернулась в целости и сохранности!
   Эван сухо опроверг:
   -- Она тут не из-за ме...
   -- Я всё сказал! -- рявкнул отец и своей привычной несобранной походкой покинул аудиторию.
   -- Что это с ним? -- огорошено спросила я у руководителя, при этом приближаясь к Дилану.
   -- Он за тебя переживает.
   -- Пф, это вряд ли, -- хмыкнула.
   -- И откуда такой скепсис? В мире намного больше людей, которые волнуются о твоём здоровье, чем ты думаешь.
   Мне понадобились все силы, чтобы не поднять взгляд и в упор не посмотреть на мужчину. Руководитель прожигал во мне дыру, но я не реагировала. Терпеливо склонилась к Дилану и попросила мальчика садиться в гравиколяску.
   -- Мы уже уходим? -- расстроенно спросил он.
   -- Да, нам пора, -- отозвалась сдержанно, -- мы тут уже долго, а нам ещё поезд ждать.
   -- Я вас довезу, -- тоном, не предполагающим возражений, сказал Эван.
   И я всё же посмотрела на него. Сглотнула. Улыбнулась немного нервно.
   -- Видишь, Дилан, мир не без хороших людей.
   Пацан как раз залез на кресло. Я подтолкнула коляску левой рукой, и она поплыла по воздуху к выходу. Эван спокойно открыл нам дверь и дождался, пока мы покинем помещение.
   В тот момент, когда я проходила мимо мужчины, его рука легла мне на талию и аккуратно направила. Случайным зрителям могло показаться, что руководитель просто торопит стажёра, чтобы скорее закрыть аудиторию.
   Но всё было несколько сложнее.
   Причём я настолько преуменьшила ситуацию, что тут можно было бы нервно рассмеяться, но мне сейчас это было противопоказано -- ещё ж заплачу.
   Я подталкивала гравиколяску по коридору и исподлобья смотрела на Эвана. Он на меня не смотрел. Пялился в видеофон. Не знаю, действительно ли у него там какое-то дело, но печатал он быстро... Потом ему позвонили. Потом ещё раз. А потом мы спустились на первый этаж.
   Стоило мне открыть рот, чтобы задать важный вопрос, как к руководителю с другого бока пристроился Ник. И как затараторил:
   -- Я поговорил со всеми, кто был в списке. Первых трёх можно сразу вычеркнуть, они твердолобые ослы. И с Марком Трэвенсоном придётся повозиться, он очень скользкий тип.
   -- С Марком мы будем связываться только в крайнем случае, -- покачал головой Эван. -- Остальные двое?
   -- Идиоты, как по мне.
   -- Это не кастинг, Ник, -- сухо проговорил руководитель. -- Ты с ними поговорил?
   -- Поговорил.
   -- Они знают о нашем предложении?
   -- Знают.
   -- Заинтересованы?
   -- Да.
   -- Отлично. И в следующий раз я не должен всё это из тебя клешнями вытаскивать, хорошо? -- Эван недовольно вздохнул. -- Можешь идти.
   -- О, Берлингер! -- Юргес сделал вид, что только что меня заметил. -- Как дела?
   -- Спасибо, Ник, всё хорошо. А у тебя? -- фальшиво улыбнулась я.
   -- У меня тоже всё хорошо, -- из его рта аж засочился яд.
   -- А где же Кэри? -- Я наигранно покрутила головой. -- Потерял?
   -- Она берёт интервью у Адама Зейла. Это столичный артефактник.
   -- Ух, она у тебя ещё и журналист!
   -- Ух, она не у меня! -- Ник злорадно щёлкнул меня по носу (приблизившись так стремительно, что я сперва решила, будто он собирается меня ударить), и свалил из нашей зоны видимости.
   Во всяком случае, теперь Эван хотя бы обратил на меня внимание.
   -- Что это было сейчас? -- его брови поднялись так высоко, что почти затерялись среди нескольких прядей тёмных волос, свисающих на лоб.
   -- Это я у тебя хотела спросить! -- злобно отозвалась я и, кажется, переборщила.
   Мало того, что несколько людей на нас оглянулись, так даже Дилан тихонечко выдавил:
   -- Ой-ёй...
   -- Поговорим в машине. -- Эван посмотрел на меня, как на истеричную дуру.
   Быстрым шагом он приблизился к выходу, затем помог мне спустить Дилана по большой каменной лестнице (молча), довёл нас до машины и галантно открыл заднюю дверь.
   Надо отдать мужчине должное, он лишил меня необходимости затаскивать мальчишку на сиденье, складывать кресло и засовывать его в багажник -- это поручили Ибрагиму. Эван же сел... рядом со мной. На заднее сиденье! Дилан втиснулся между нами. Мальчик просунул протез промеж передних кресел и пытался дотянуться им до кнопок.
   -- Я не сомневался, что ты придёшь, -- первым заговорил Эван. Тихо, но отчётливо, будто выступал на конференции. -- Ты способна с этим справиться, чтобы вернуться.
   -- Я не вернусь, -- отрезала жёстко. -- И на конференцию я пришла только ради Дилана.
   -- Он даже не артефактник.
   -- Он ребёнок, которому плохо уже от этой больницы. -- Я посмотрела на Дилана, который нашёл в кармашке сидений несколько монет и с удивлением крутил их в руках. -- Эван, я очень тебе благодарна. Правда. Что ты помог мне.
   -- Не за что. -- Он кивнул. Смотрел при этом так, словно ждал от меня каких-то слов или действий. А я-то понятия не имела, чего он хочет.
   -- Что? -- нахмурилась. Эван не ответил, и я спросила первой: -- Значит, Юргес теперь занял моё место?
   -- Место Уоша.
   Ибрагим сел в салон и машина двинулась с места.
   -- Мне казалось, ты не хочешь, чтобы он был твоим стажёром.
   -- У меня не осталось выбора, Эрин, -- сухо ответил руководитель. И смотрел, смотрел этим ужасающим взглядом. Да что такое-то? -- Потерять одного стажёра -- ещё куда ни шло. Потерять двоих -- это...
   Он замолчал.
   С чего бы?
   Слово не смог подобрать? Или подобрал, но испугался, что обидит? Да ладно, куда уж больше меня обижать! И так, что ни слово, что ни действие -- всё против меня.
   -- Ну? Катастрофа? Трагедия? Счастье? Провал? Что?
   -- Я не могу понять, на что ты злишься, -- спокойно сказал мне мужчина.
   -- Ты не хотел видеть Юргеса в своей команде! Мы же... мы столько боролись против этого. И в итоге? Ты так просто отказываешься от своих слов?
   -- Обстоятельства повернулись таким образом, что мне нужны стажёры, -- как для идиотки, начал повторять он.
   -- Он. Занял. Моё место.
   -- Не твоё. Твоё место никто не займёт, -- раздражённо выдавил Эван, потом и вовсе нахмурился: -- Какая разница?
   -- Какая разница? Я ненавижу Юргеса.
   -- По тебе не скажешь, -- хмыкнул руководитель.
   Я стиснула зубы, но постаралась легкомысленно махнуть рукой и случайно задела Дилана по голове. На его обиженное "АЙ!" извинилась, и только тогда сказала:
   -- Ты прав. Разницы никакой. Пусть моё место кто-нибудь займёт, хоть Юргес. Я всё равно возвращаться не собираюсь.
   -- Это я уже слышал. -- Эван как-то подозрительно громко вздохнул.
   -- Поздравляю, со слухом, значит, всё в порядке, -- язвительно отозвалась я и мысленно обругала себя нехорошими словами. Да чего я злюсь-то! -- Прости. Я... я просто запуталась совсем. Окончательно.
   -- В чём?
   -- В жизни своей. В чём. -- Вздохнула и уставилась на коленки. -- Эван, прости меня, пожалуйста. Ладно?
   Я почти уткнулась носом в обивку переднего сиденья, где Ибрагим делал вид, что совершенно ничего не слышит, но в последний момент аккуратно повернула голову и посмотрела на руководителя. Взгляд у меня был жалостливый, как у мокрого щенка, ещё немного и глаза наполнились бы слезами отчаяния.
   -- О чём ты?
   Эван покладисто улыбнулся, будто прекрасно понимал, что я сейчас чувствую.
   И... мне стало физически легче, словно с плеч сбросили огромный груз.
   -- Обращайся, если нужна будет помощь, -- сказал он с какой-то странной интонацией. Я не разобрала, что это значит. Действительно помощь предлагает или иронизирует? -- Всегда рад помочь.
   -- Ты и так мне всегда помогаешь, мой лимит явно исчерпан, -- сконфужено улыбнулась я.
   -- У тебя безлимитный тариф.
   -- Но... эм...
   -- Я же говорил, Эрин. В мире намного больше людей, которые волнуются о твоём здоровье, чем ты думаешь.
   -- Я... я даже не знаю, что сказать, -- выдавила жалостливо. Чёрт, ну почему этот человек проявляет ко мне больше заботы, чем собственные родители?! -- Не знаю, как тебя отблагодарить.
   -- Не натурой, надеюсь.
   -- Чего?
   -- Натурой, говорю, не беру.
   -- Да я как бы и не...
   -- Деньгами тоже, -- как ни в чём не бывало продолжил Эван. -- И алкоголя не надо.
   -- А что надо? -- исключительно из любопытства спросила я.
   -- Не знаю. Подумаю и скажу.
   Видимо, "спасибо" тут не отделаться. Ну... справедливо. Справедливо же?
   -- Сейчас доедем до больницы, и больше мы с Диланом о тебе ничего не услышим? -- осторожно задала вопрос. Повернула голову, посмотрела пристально, с нажимом. Он сам так любил делать.
   -- В смысле? -- Эван озадаченно взглянул на меня и, кажется, сам всё прекрасно понял. Я не стала пояснять. -- Мы ещё увидимся, обещаю.
   -- Ты должен кое-что знать обо мне: я не любитель подобного отношения.
   Всяческие психологические книжки, раздающие советы одиноким женщинам, наперебой гласили, что нужно быть "девственной ланью", не возникать и не выставлять своих условий. Самец должен чувствовать себя самцом!
   Но мне было плевать.
   Я всегда сознательно ограждала себя от слабых безвольных людей, которые пугаются от каких-то безобидных слов. Я привыкла чётко говорить о том, чего хочу.
   Если кто-то не может этого принять -- что ж. Бывает. Не мой человек.
   Поплачу денёк и пойду дальше. В любом случае переживу.
   Плавали -- знаем.
   -- Не понял. -- Эван задрал бровь.
   -- Как там говорится? "Поматросил и бросил. И даже не перезвонил!".
   -- Козёл, -- добавил руководитель, стараясь скрыть улыбку.
   -- Вот именно.
   Нужно срочно сматываться из машины. Слишком мало тут пространства, обстановка становится напряжённой и, чёрт побери, интимной. Если бы не Дилан, мы с Эваном вообще сидели бы почти вплотную друг к другу. А меня всё ещё немного трясло от пережитой истерики. Я плохо соображала в данный момент.
   -- Мы подъезжаем к больнице, -- предупредил Ибрагим.
   -- Э-э... а нам надо ещё в одно место, -- сконфужено сказала я.
   -- В какое? -- Эван насторожился. И не зря.
   -- Ну... сигареты купить.
   -- Ты куришь?!
   -- Не себе.
   -- Эрин... -- тон руководителя стал очень и очень недовольным. -- Во что ты опять вляпалась?
  
   Глава 6
  
   -- Эрин.
   Этот голос был способен уложить женщину в постель за две минуты (я сделала этот вывод, основываясь на рассказах медсестёр, а не на личном опыте!), но в данный момент в нём было столько недовольства, что я застыла на месте и мысленно начала обращаться в каменную статую.
   -- Эрин.
   Я повернулась и вымученно улыбнулась, глядя, как доктор Дэппер грозно приближается ко мне.
   -- Ты вытащила Дилана из больницы?
   О нет. Он не спрашивал. Эта вопросительная интонация была лишь обманом, на самом деле мне устроили проверку на вшивость.
   Я приосанилась и смело выдавила:
   -- Да.
   -- Я же запретил, -- стиснул он зубы.
   -- Ну да, -- не стала спросить. Посмотрела ему в глаза, в которых плескалась тихая ярость, и добавила: -- Простите, пожалуйста.
   -- Всё?
   -- Понимаете, мальчику так хотелось погулять, а я не могла его бросить, он же такой милый, такой бедный...
   -- В тебе проснулся материнский инстинкт? -- выгнул бровь доктор Дэппер.
   -- Ну... да.
   -- Эрин, у меня тут таких вот щенячьих глазок целая больница.
   Меня всё ещё слегка потрясывало после рыданий в здании ГАУ, поэтому мне совершенно не составило труда жалостливо сморщиться.
   -- Я ведь... я просто хотела ему помочь... Вы же видели этих детей. За что вы меня ругаете? За то, что я подарила этому мальчику крупицу счастья?
   Глаза накрало водной пеленой.
   -- Эрин, ну хватит, -- неловко пробормотал доктор Дэппер. -- Я не хотел тебя задеть, просто ты практически выкрала ребёнка. Так нельзя делать.
   -- Я больше не буду, честно-честно, -- от меня послышались очень характерные всхлипы.
   -- Ну ладно. Хватит плакать. Перестань.
   Он подошёл ближе и крепко обнял. Так крепко, что у меня аж заболело плечо. Я уткнулась носом ему в белый халат и ждала, пока меня отпустят.
   -- Какие же вы, мужики, ту-пы-е! -- саркастично прокомментировала Линда Карильо немую сцену. -- Стоит пустить слезу, как вы превращаетесь в бесхребетных ослов!
   Стоя в объятиях доктора, который был намного выше меня, я повернула голову и, получилось, что прижалась щекой к мужчине. Моим взглядом можно было испепелить чёртову балерину. Чтобы подтвердить серьёзность своим намерений, я красноречиво пошелестела пакетом, который держала в руке.
   Линда быстро смекнула, что к чему.
   -- Ладно, это действительно уже неприлично, -- сказал доктор Дэппер, собираясь отцепить меня от себя.
   -- Женщину вообще-то успокаивать нужно!!! -- взвыла балерина. -- Как можно! Где ваша совесть, доктор?! Тоже мне, мужчина ещё называется! Да тьфу на вас, и на весь мир, если в нём повывелись нормальные мужики, а остались только такие, как вы!
   -- Она кричит, -- жалостливо выдавила я. -- На меня сегодня все кричат. Я так устала это слушать, если бы вы только знали.
   -- Эрин, пойдём, я отведу тебя в палату, -- быстро сориентировался доктор Дэппер и злобно зыркнул в сторону Линды.
   В палате было тихо и спокойно. На самом деле чужие крики, да упрёки мне действительно поднадоели. Я даже рада была увидеть не заправленную больничную койку.
   -- Я сделаю тебе успокоительного, -- тихо сказал доктор. -- Ложись пока.
   Я быстро положила пакет в шкаф и с ногами забралась на кровать.
   -- У вас не самые близкие отношения с сыном, -- сказала, расслабленно откинувшись на подушку.
   Мистер Мечта обернулся, хмыкнул и протянул мне пластиковый стаканчик с разведённым лекарством.
   -- Когда-нибудь твой язык доставит тебе очень много проблем, -- вздохнул мужчина.
   -- Уже доставил, -- меланхолично пожала плечами. -- Это из-за того, что вы не хотели, чтобы он занимался артефактикой?
   На меня посмотрели с некоторой усталостью, если не сказать -- измученностью. Доктор Дэппер поправил покрывало и посоветовал:
   -- Тебе нужно отдохнуть.
   После чего покинул палату, не выдавив больше ни слова. Ну ничего. Я тут не на один день, у меня ещё будет время его разговорить.
   Отдохнуть мне не дали.
   Буквально через минуту дверь палаты отъехала в сторону, и внутрь вкатилась Линда Карильо.
   -- В шкафу, -- безучастно сказала я.
   Балерина тут же сунула руку в мои вещи и извлекла пакет, в котором и покоились сигареты.
   -- Без никотина, -- нахмурилась та, заглянув внутрь.
   -- Ну не могла же я никотиновые купить, -- ответила как ни в чём не бывало, -- вы же их потом детям давать будете.
   -- Детям, -- фыркнула Линда, будто я сморозила глупость.
   -- Да. Детям.
   Балерина остро среагировала на мой сухой тон. Она недовольно посмотрела в мою сторону, окатила презрением всю фигуру, укрытую под больничной простынёй, выгнула бровь и заставила почувствовать себя полнейшим ничтожеством. Но я приложила все силы, чтобы не показать своего испуга от подобной реакции. Я с вызовом посмотрела на старую женщину.
   Когда она злилась, её глаза будто просаживались под выпуклыми веками, худые щёки впадали ещё сильнее, выпячивая скулы, морщинистая кожа натягивалась, словно струна, особенно на шее. Балерина приподнимала подбородок, сужала глаза и прожигала в собеседнике огромную дыру.
   Это было даже немного привлекательно.
   Иногда казалось, словно она подбирает специальные ракурсы, будто из-за угла вот-вот может появиться камера.
   -- Многие из этих детей никогда света белого не видели, они понятия не имеют, что значит гулять и веселиться. Некоторые так и не узнают. Многие отравлены солнцем, теперь они борются за свои жизни. Для них каждый день -- война, они всегда на передовой. Они пережили намного больше горя, чем ты в свои малолетние двадцать. Так что я скорее назову ребёнком тебя, чем кого-то из них.
   -- Вы их травите, -- хмуро буркнула я.
   -- Травить можно здорового человека, а они уже отравлены. Причём многие из них даже не знают, доживут ли они до завтра.
   -- Дилан, например, на реабилитации. Мальчик выздоравливает, а вы губите его жизнь.
   -- Уверена? -- Балерина надменно выгнула бровь. -- Это очень свойственно твоему поколению, -- презрительно фыркнула она.
   -- Свойственно что? -- хмуро переспросила я.
   -- С умным видом рассуждать о том, чего не знаете. Вам сложно собрать информацию. Что, слова такого не знаешь? На вашем языке это будет "поболтать", так понятнее? Выслушать двух-трёх человек, а не одного и тут же ему поверить. В мире слишком много хренов, чтобы доверять первому сизому и убогому. Если тебе кто-то что-то втирает, переспроси как минимум у трёх человек, кто "в теме", и иди втирать придурку сам.
   -- Это очень свойственно вашему поколению, -- злобно передразнила я. Попыталась сесть поудобнее, но забарахталась на кровати и, чтобы не выглядеть дурой, затихла. -- Вы не слушаете никого. Вы считаете, что дожили до своего огромного возраста и повидали жизнь, следовательно, есть только одно правильное мнение -- ваше. Ко всем, кто младше, вы относитесь со снисхождением. Вы можете выслушать, дадите время выговориться, но отключитесь секунд через пятнадцать и будете просто кивать с отеческим видом. А всё почему? Потому что мне двадцать. Я же ведь ничего не знаю о жизни, зачем меня слушать? Зачем ко мне прислушиваться?
   -- Посмотри на себя, -- скривилась Линда. Её локти упирались в подлокотники коляски, руки старой женщины были похожи на болезненные ветки, будто она голодала в концлагере целое десятилетие. -- Ты даже не прилагаешь усилия, чтобы задуматься. Не слушаешь, не анализируешь. Только бу-бу-бубнишь.
   -- По-вашему я никого не слушаю?
   -- Очевидно же! -- Балерина показательно развернула коляску.
   -- Вообще-то это не так, -- отчётливо проговорила я. -- Я люблю взрослых, умных людей. Люблю с ними разговаривать, люблю узнавать что-то новое. Мне просто не нравится, что со мной обращаются как с пустым местом. У меня тоже есть право голоса, я же не тыкаю им в каждый столб. Иногда даже таким, как я, нужны советы старших.
   -- Советы нужны? -- Коляска Линды замерла (всё это время она о-о-очень медленно ползла к входной двери). Балерина обернулась и посмотрела на меня как-то слишком уж зло. -- Будет тебе совет.
   Она вытащила из пакета пачку сигарет -- они были запечатаны в пластиковые коробки -- и кинула одной из них в меня.
   -- АЙ! -- опешила я, дёрнувшись на кровати.
   -- Что, ещё?
   -- Не надо!
   -- Держи ещё советик!
   -- Ай! За что?!
   Я прикрылась больничным покрывалом, чтобы упаковки не били по телу. Одна из них пролетела прямо над моей головой, врезалась в стену и отскочила прямо мне в затылок.
   -- Да хватит! -- взвыла я.
   -- Что, больно?
   -- Да, вообще-то!
   -- А так всю жизнь будет! -- низким голосом прохрипела Линда. -- Всю жизнь будешь удары получать! И будет больно! Очень больно!
   -- Я поняла, поняла! -- прокричала я из-под одела, панически обдумывая перспективу залезть под кровать. -- Я всё поняла, хватит!
   -- Не нужно ничего понимать, нужно брать пачку сигарет и кидать её обратно! -- недовольно отозвалась балерина. Потом добавила уже тише: -- Серьёзно, давай. Мне их надо обратно в пакет убрать.
   -- Чего?! -- возмутилась я.
   -- Обратно, говорю, кидай.
   -- Вы совсем, что ли?
   -- Хочешь, чтобы у тебя в палате нашли сигареты? Они вон везде валяются.
   -- Блин!
   Я высунула голову, покряхтев, приняла сидячее положение. Левой рукой схватила пачку и со всей дури запульнула ею в Линду. Той даже уворачиваться не нужно было, сигареты улетели в стену.
   -- Ха! Мазила! -- Балерина отъехала в сторону и спрятала наш компромат. -- Тренируй руку, тебе ещё артефакты создавать.
   -- Я не буду ничего создавать, -- огрызнулась. Вторую пачку кинула уже осторожнее, не преследуя цель задеть старую женщину. Мне хотя бы добросить до неё.
   -- Будешь и ещё как.
   -- Вам лекарства в голову ударили? Или что-то посильнее принимаете? -- буркнула я. -- У меня руки нет. Алё.
   -- Да вон же она.
   -- Она не работает.
   -- А вторая тебе на что?
   -- Слушайте, я уже пробовала. Ничего не получилось, артефакты нельзя создавать одной рукой, тем более такой немощной!
   -- Хотела совета? -- выгнула бровь Линда. -- Вот тебе совет: хватит сопли распускать. Вставай и борись за любимое дело. У меня всё.
   -- А у меня не всё! -- вспылила я. -- Посмотрите на свои ноги!
   Я применила запрещённый приём. Балерина замерла на мгновение, её взгляд ощутимо потускнел, женщина уставилась в пол, а затем подняла голову. Её лицо осунулось ещё сильнее, губы сомкнулись в одну полоску. От ярости её шея покрылась пятнами. Линда нажала нужную кнопку на подлокотнике, и коляска поплыла ко мне.
   -- Я тебе скажу только одно: если что-то длится не вечно, это не значит, что оно не стоит совсем никаких усилий.
   У неё был настолько острый взгляд, что мне захотелось украсть у улитки панцирь и спрятаться в нём.
   -- Извините.
   Линда только фыркнула, но надменно развернуться не успела. Она явно собиралась это сделать, уже даже потянулась к кнопке. Но внезапно начала тяжело дышать, схватилась за горло.
   -- Что... что с вами? -- опешила я.
   Балерина не ответила, её рука с горла начала перемещаться к груди, но вдруг женщина закатила глаза и обмякла прямо на коляске.
   Я моментально вскочила на ноги и вылетела в коридор.
   -- Помогите!!! Нужен врач!!!
   Санитары среагировали моментально. Мужчина и женщина вбежали в палату, осмотрели балерину. Их руки двигались так слажено, словно у них каждый день кто-то без причины терял сознание.
   -- Каталку, быстро! -- скомандовала женщина. -- Готовьте операционную!
   -- Что с ней? -- тихо спросила я.
   Меня не услышали, просто пронеслись мимо, будто вихрь, и оставили после себя лишь открытые двери. Но и те, потеряв тепловой контакт, захлопнулись. Я продолжала стоять в комнате, где совершенно не вписывались в интерьер пустая инвалидная коляска и пакет с сигаретами.
  
   Глава 7
  
   Странно называть это везением, особенно, учитывая обстоятельства, но всё же мне повезло, что двери в реанимацию не требовали пропусков. Они даже не были автоматическими, обычные железные двери. Сделано это было для того, чтобы быстро транспортировать пациента.
   Я пробралась в это отделение больницы на не совсем законных основаниях. Тут оказалось поразительно тихо. Если палаты в моём крыле были почти полностью изолированы, то у этих, наоборот, вместо стен были окна, и лишь некоторые из них занавешивались жалюзи.
   Чтобы найти нужного мне человека, приходилось заглядывать за каждое стекло. В некоторых палатах находились врачи с медсёстрами -- проверяли пациентов. В некоторых были только перебинтованные тела, и о том, что они живы, намекали лишь пикающие приборы.
   Я медленно переходила от палаты к палате. И хотя их тут было немного, я слегка нервничала и шла медленно. Мне не хотелось попасться. Поэтому, когда из-за угла в меня врезался какой-то мужчина, я не на шутку перепугалась. Тем более, что он был на инвалидной коляске и чуть не расшиб мне коленки!
   -- Извини, -- бесцветно сказал он и попытался обогнуть стороной.
   -- Вы Джордан Сандерс, -- удивилась я.
   -- Угу, -- скупо буркнул тот.
   -- Вы знаете, что с Линдой?
   Мужчина остановился, посмотрел на меня с лёгким непониманием.
   -- А ты кто?
   -- У меня в палате ей стало плохо.
   -- А. -- Джордан нахмурился, будто вспоминал что-то. Спустя мгновение его лицо озарилось догадкой. -- Это твой отец Руперт Берлингер?
   -- Что с Линдой? -- настойчиво повторила я, не желая отвечать на набивший оскомину вопрос.
   -- Так пусть врач тебе и расскажет.
   Мистер Сандерс кивнул в сторону, и тут мне резко поплохело, на затылке аж волосы зашевелились.
   -- Эрин, опять ты? -- недовольно осведомился ДД.
   -- Не опять, а снова, -- не придумала ничего лучше я.
   -- Ты же знаешь, что тебе сюда нельзя.
   Он прошёл рядом и резко схватил меня за локоть, утягивая к выходу.
   -- Я просто хотела убедиться, что она в порядке.
   -- Не думал, что вы подружки, -- фыркнул доктор.
   Джордан Сандерс плыл на инвалидном кресле на значительном расстоянии от нас, но при этом наверняка слышал каждое слово.
   -- Я просто хочу знать, вот и всё. Почему вы так реагируете? Мне нельзя волноваться за кого-то?
   -- За кого-то можно, -- покладисто ответил Дэппер-старший, -- неожиданно, что это Линда.
   -- Так что с ней? Вы мне скажете? Её можно увидеть?
   -- Нельзя, -- отрезал мужчина, продолжая тащить меня к выходу, -- Линде нужна пересадка сердца. Это всё, что я могу тебе сказать.
   -- Но подождите, -- раздражённо прошипела я, пытаясь выдернуть руку. Куда там! Ну и хватка у этого старпёра. -- В смысле пересадка? Её сделают? Линда богата, так что наверняка денег у неё на операцию хватит, я уверена.
   -- Эрин, тише, -- одёрнул меня мужчина. -- Дело не в деньгах. В Акамаре такой операции не делают.
   -- Это как?!
   -- Очень просто.
   -- А где делают?
   -- В столице.
   -- Значит, надо ехать в столицу!
   -- В таком состоянии? Нет, -- ДД покачал головой. -- Сперва стабилизируем.
   -- Сколько времени это займёт? У неё есть это время? -- с небольшими нотками паники спросила я.
   Дэппер-старший устало вздохнул -- я явно задолбала его вопросами, -- открыл дверь, ведущую в отделение реанимации, и отпустил руку.
   -- Иди к себе.
   -- У неё. Есть. Время? -- сухо повторила я.
   -- Иди к себе, Эрин, и хватит на меня так смотреть.
   А как ещё на него смотреть?! Я виновата, что они с сыном так похожи?! Настолько похожи, что это просто бесит!
   Бесит задавать вопросы каменной глыбе, которая не даст ни одного ответа, пока сама этого не захочет!
   Р-р!
   Ладно! Я сама всё узнаю!
   Джордан Сандерс поехал в больничную столовую. Тут она была совсем небольшой, с "Берлингером" точно не сравнится. Около десятков столиков еле умещались в маленьком помещении, еда на стойке тоже разнообразием не пестрила. Я шустро подсела к миллионеру, взявшему себе суп-пюре, чай и конфету.
   -- Здрасьте, -- выдохнула, поймала на себе пренебрежительный взгляд и исправилась: -- Здравствуйте, мистер Сандерс.
   -- Тебе что-то нужно, дочь Берлингера?
   -- Меня зовут Эрин, -- недовольно сказала я. -- Да, мне кое-что нужно. Расскажите, что с Линдой.
   -- А врач тебе не рассказал?
   Он выгнул бровь. У меня это движение внезапно вызвало омерзение.
   Сам миллионер был человеком неприятным, скользким. По его глазам всегда было заметно, как он пытается из всего извлечь выгоду. Особенно гадко становилось, когда я замечала, как он "клеился" к медсёстрам, пытался их даже на ночь снять.
   Кстати, ходили слухи, что кто-то согласился.
   Ну, ещё бы.
   У него карман широк, безделушками готов одарить любую наивную дуру. Хотя лицо у мужчины отождествляло осьминога или даже медузу. Выпуклое, сальное и противное, с маленькими глазками, тонким ртом и жёлтыми зубами -- что было слегка удивительно, так как с его-то деньгами мог бы и отбеливание сделать.
   Но не делал.
   Наверное, потому что считал, что к нему и так будут липнуть, даже с жёлтыми зубами.
   -- Врач уходит от ответа, -- честно сказала я. -- А мне нужно знать правду.
   -- Правду? -- Джордан заел свой вопрос супчиком. -- Правду, значит, хочешь знать.
   Он уставился на экранчик старенького сенсорного телевизора, что висел в углу помещения. По нему транслировались новости.
   -- У неё переломаны ноги в районе колена, голеностопа... кажется, так это называется. Переломаны пятки, ступни, и ещё трещины в костях икр. Многие переломы были давно и срослись неправильно. Прошло так много времени, что даже артефакты не могут ей помочь.
   Я ошарашенно поморгала, вглядываясь в лицо миллионера. Это такая шутка?
   Кажется, он не шутил. Мужчина ел супчик с безмятежным видом.
   -- Как же она выступала? -- задала я вопрос.
   Он не ответил. Продолжил говорить о чём-то своём. Возможно о том, о чём давно хотел выговориться.
   -- Она попала в больницу с инфарктом. Случился прямо на сцене. Когда её привезли, то врачи заметили, что у неё нет ногтей на пальцах ног. Оказалось, она выступала с переломанными пятками. Кровоснабжение нарушилось. Ногти на ногах крошились. Но она выступала. И никому не говорила.
   -- Эм, -- только и выдавила я.
   А Джордан Сандерс продолжал черпать ложкой супчик, будто его эта история не особо трогала.
   -- Ну, я настоял на прекращении карьеры и лечении. Оплатил операцию. На сердце, на ногах. Она раз семь ложилась под нож. Последний под минимальным наркозом, потому что её сердце уже просто не выдерживало.
   Он поднял голову и уставился на экран монитора. Я внезапно заметила, что у мужчины небесно-голубые глаза. Когда на них падал яркий дневной свет, они становились похожи на кристально-чистое озеро. Потом он опустил взгляд, и его радужки потемнели.
   -- Она год передвигалась на костылях. Потом ходила с палкой. Хромала. Но ходила. А потом... -- Он отпил чая и начал разворачивать фантик конфеты. -- Потом она вернулась на тренировки в балетную школу. Ходила туда что-то около полугода, дорвалась до выступления. И упала на генеральной репетиции с высоты двух метров, там вроде такая декорация была. Сломала бедро, колено, вывихнула плечо. Ходить она больше не может, в общем.
   -- А где были вы? -- непонимающе спросила я. -- Как вы это допустили?
   -- Я уже не был её мужем на тот момент, -- не раскаиваясь ни на секунду, заявил Джордан.
   -- Можно я угадаю? Вы развелись в тот момент, когда она пережила все операции, и ей предстояла тяжёлая реабилитация?
   -- Ты угадала, -- спокойно кивнул миллионер.
   -- Вы бросили жену в самый тяжёлый период её жизни, -- тихо подвела итог. -- О, нет, не переживайте. Я не осуждаю. Это нормально. В моей жизни тоже все так делают.
   На самом деле... почти все.
   -- Я её ненавижу, -- честно сказал он. -- Ненавижу так, как можно ненавидеть жвачку, которая прилипла к ботинку, и ты не можешь её оторвать.
   Меня передёрнуло.
   -- Как вы можете так говорить?
   -- Я могу говорить как угодно, -- пожал он плечами. -- Она была стервой. Она сидела у меня на шее, сосала из меня деньги, устраивала дикие скандалы на публике, стоило мне просто посмотреть в сторону какой-нибудь девушки. Она была невероятной занозой в заднице. -- Он сунул конфету в рот, пожевал и добавил: -- Мы были женаты тридцать лет. Развод -- это худшее, что со мной случалось за всю мою жизнь. Больше я так и не женился.
   -- Не хотелось, чтобы кто-нибудь "деньги сосал"? -- иронично уточнила я.
   -- Не глупи, деньги можно сосать и без штампа в паспорте. Лучше покажи мне хоть одного человека, похожего на Линду Карильо? Знаешь таких? Я тоже не встречал. И не встречу. Таких больше нет.
   -- Извините, я вас не понимаю, -- тихо сказала я, хмуро глядя на Джордана Сандерса. -- Так вы её любите или ненавидите?
   -- Когда дело касается жены -- это одно и то же.
   -- Но вы ведь с ней развелись, -- недоумённо напомнила я.
   -- Я дал ей то, чего она хотела, -- пожал плечами мужчина. -- Я всегда так делал.
   -- Вы её с жвачкой на ботинке сравнили.
   -- Да, иногда жвачку нужно оторвать, чтобы ходить стало легче. А ты не отрываешь. И ходишь с ней. Вроде и хочется оторвать, а не можешь.
   -- Это был ваш выбор? -- переспросила я.
   -- Всё, что я делаю, или чего не делаю, это в любом случае мой выбор.
   Джордан Сандерс вздохнул, вытер ладони салфетками, промокнул ими рот, потом зачем-то отряхнул руки, схватил поднос и повёз его к утилизатору.
   Так я поняла, что разговор окончен.
   Посидев ещё немного за столом, внезапно заметила, что столовая стала наполняться людьми, поэтому я встала и освободила место.
   Подходя к выходу, вдруг увидела подозрительно знакомые рожи... в смысле, лица.
   -- Пит?! Джерри?! Вы чего тут делаете?!
   Парни подняли удивлённые взгляды и зависли на несколько секунд. Предметом такой заминки стала моя рука. Они разглядывали её, словно инопланетный объект.
   -- Э-э-эрин? -- выдавил Пит. -- Ты... ты тоже, что ли?
   -- Тоже что? -- не поняла. -- Ребят, вас какими судьбами сюда занесло? Опять прыгали с крыши? Или с поезда? На этот раз неудачно?
   Парни переглянулись.
   -- А ты не знаешь?
   -- Не знаю что?
   -- Джош ведь это... он в коме.
  
   Глава 8
  
   Доктор Дэппер не обрадовался моему присутствию. Он вообще в последнее время вёл себя так, словно я ему изрядно досаждаю. Мне не нравилось это ощущение, будто я навязываюсь, это ведь не так. Мне хотелось сделать как лучше, но, похоже, отношения с лечащим врачом на грани краха. Странное чувство.
   -- Пациент не мой, но он лежит у нас, да, -- с некоторой неохотой ответил мне мужчина.
   -- Пожалуйста, скажите, что с ним, -- попросила предельно вежливо.
   -- То Линда, то какой-то парень. Эрин, это закончится когда-нибудь? Что за навязчивое желание всё про всех знать? Может, тебе стоило стать журналистом?
   -- Это мой молодой человек, -- выдохнула я.
   Доктор Дэппер очень удивился, услышав эти слова.
   -- Он? А не...
   -- "А не"?! -- Теперь уже не на шутку удивилась и я. -- В смысле "а не"?!
   -- Видимо, мне показалось.
   -- Видимо, вам показалось, -- сухо подтвердила я. -- Можно... можно мне к Джошу?
   -- Сейчас нельзя, -- покачал головой Дэппер-старший. -- Он всё ещё в реанимации.
   -- Но его друзья ходят к нему!
   -- Его друзья ходят к его врачу и узнают о состоянии парня.
   -- Ясно.
   Всё это время я стояла у стены, но теперь решила, что поздно быть вежливой. Поэтому подошла к столу заведующего хирургическим отделением и плюхнулась в кресло.
   -- Пока вы мне не расскажете, что с ним, я отсюда не уйду.
   -- Оставить тебя здесь? -- выгнул бровь доктор Дэппер. -- Эрин, у меня много работы, мне ещё делать обход. Ты меня отвлекаешь.
   Боже, отмахивается, как от надоедливой собачки.
   Я злобно стиснула зубы.
   -- Значит, в ваших же интересах рассказать мне всё как можно скорее.
   -- Ну и упрямая же ты, -- без особой радости сказал мужчина. -- Я отведу тебя к его лечащему врачу, он тебе всё расскажет. Так пойдёт?
   -- Пойдёт, -- кивнула я.
   Лечащим врачом Джоша оказалась женщина за тридцать -- миниатюрная блондинка с уставшим лицом и заметными мешками под глазами. Её звали Кара Уилсон. То, как они переглянулись с доктором Дэппером, мне вообще, вот совсем-совсем не понравилось.
   -- Вы родственница? -- уточнила она низким голосом.
   Хоть женщина с виду казалась хрупкой, судя по всему, это была лишь обложка.
   -- Я его девушка.
   -- Вы же пациентка этой больницы? -- она недоумённо приподняла брови.
   -- Так получилось. Расскажите мне, что с Джошем.
   -- Вы знали, что ваш парень прыгает на поезда? Экстремал, или как там это называется?
   -- Да, знала, -- не стала врать.
   На меня посмотрели с таким немым укором, что на секунду я почувствовала себя облучённой радиацией.
   -- Вы думаете, я могла его с поезда, что ли, согнать? -- спросила дрогнувшим голосом.
   -- Не знаю, -- сухо сказала доктор Уилсон. -- Результат, во всяком случае, ожидаемый. Парни прыгали с крыши и не рассчитали время приземления. Пока они летели, поехал поезд, и сбил вашего парня прямо в лобовую. Мы удалили часть печени, селезёнку, купировали внутренние кровотечения. МРТ показало сильную гематому, во время операции случился отёк мозга. Мы были вынуждены закончить и положить его в реанимацию. Сейчас Джош находится в коме.
   Она говорила так быстро, буквально тараторила, как будто заучила текст наизусть и сейчас рассказывала его перед всем классом. Ей не хватало только стульчика, да и эмоционального выражения побольше.
   -- Он... он... ну... -- Я пыталась всё это переварить, и у меня не находилось слов. Не получалось сформулировать даже элементарный вопрос.
   -- Выйдет ли он из комы? -- "помогла" доктор Уилсон. -- Шансов мало. Но они есть. Мы будем ждать, наблюдать за его показателями.
   -- Отёк мозга... это же почти смертельно, -- прошептала я. -- Это же смерть.
   -- Вы врач? -- она выгнула бровь. Я покачала головой. -- Если он лежит у нас на искусственном обеспечении, значит, он не умер. У парня есть сорок дней, чтобы выкарабкаться.
   -- Сорок дней?! -- непонимающе переспросила я.
   -- В его медицинской карте стоит отказ от искусственного поддержания жизни в безнадёжном случае.
   -- Случай же не безнадёжный.
   -- Если через сорок дней не будет никаких изменений, то безнадёжный. -- И снова этот тон, будто она робот! -- Девушка, не хороните своего парня раньше времени. Я видела случаи гораздо хуже. Из комы выходили и более тяжёлые пациенты.
   -- А... а артефакты?
   -- Во-первых, не существует таких артефактов, которые заставляют мозг работать. Во-вторых, даже если бы они существовали, Джош отказался от использования артефактов.
   -- Когда?!
   -- Ну не во время операции, -- раздражённо отозвалась женщина. -- Послушайте, возвращайтесь к себе. Мы делаем всё, что в наших силах. Сейчас вы ничем не сможете ему помочь. Если верите в Бога, то лучше помолитесь. Это придаст сил и вам, и Джошу. Я серьёзно.
   -- Ладно. Спасибо. -- Я развернулась, чтобы уйти, но внезапно замерла и спросила в пол-оборота: -- То есть, если он не очнётся, то вы его отключите?
   -- Да.
   -- А... а кого приглашают на эту процедуру? -- хрипло спросила я.
   -- Вы рано его хороните.
   -- Кого. Приглашают. На эту. Процедуру? -- членораздельно процедила я. -- Мне можно будет прийти?
   -- Можно, -- кивнула доктор Уилсон. -- Вас зовут Эрин, да? Я вас запомню. А... только один момент. Если это всё же произойдёт, то Джош станет донором органов.
   -- Тоже какой-то пунктик в его карте, которую он заполнил перед комой?
   -- Он заполнил её намного раньше. Странно, что вы этого не сделали.
   -- И что же... чем же он поделится через сорок дней? -- бесцветно уточнила я.
   -- Сердцем.
   -- Сердцем? -- едва не хмыкнула.
   -- Вас это удивляет? Девочка два года ждёт здоровое сердце, это, по-вашему, смешно?
   -- Это о-фи-ги-тель-но смешно, -- безрадостно проговорила я, -- и как зовут счастливицу?
   -- Я не имею права разглашать эту информацию.
   -- Ну как обычно, -- брезгливо отмахнулась я. -- Сердце моего друга хотят пересадить какой-то девчонке, а я даже имени её не знаю. И с кем же я буду дружить? Это сердце, знаете ли, одно на миллион. Вы такого доброго и забавного сердца больше никогда не найдёте! Так что пусть только попробует не оценить этого сердца!
   Я провела костяшками пальцев под глазами, вытирая слёзы.
   Наверное, что-то отразилось на моём лице, что сумело разжалобить этого робота-доктора. Она вздохнула, и с видом, будто делает мне одолжение, сказала тихо:
   -- Её зовут Лилиана Стейл. Мы зовём её Лили.
   После этого доктор Уилсон выключила планшет, развернулась и пошла в другую сторону коридора, делая вид, что ничего мне не говорила.
  
   Глава 9
  
   Я думала о том, что моя жизнь совершенно потеряла смысл. Завтрашний день был огромным чёрным пятном. За последние месяцы такого не бывало. Я просыпалась по утрам и знала, что делать. Более того, я даже знала, для чего мне всё это нужно.
   А теперь не осталось ничего.
   Я шла на поправку, доктор Дэппер говорил, что скоро меня выпишут. Это значит, ещё немного -- и домой. Вот только в этом не было ничего приятного.
   Мне не хотелось домой.
   Ужасное чувство, когда родной дом тебе больше не нужен. Когда ты готов променять его на что угодно, лишь бы больше не чувствовать того угнетения, которое не отпускает в знакомых стенах. Паршиво чувствовать себя сволочью, которая не хочет вернуться в семью.
   Я понятия не имела, что делать дальше.
   Вот вернусь домой.
   И что?
   Моя мама до сих пор злится на меня за обман, при любом удобном случае она пилит и пилит, и пилит, и пилит... Ей не на ком выплеснуть своё негодование. И она делает это на мне. Ведь я... я правда виновата.
   Отец считает меня полным неучем. Я должна была следовать инструкции по безопасности, должна была... Наверное, он даже не пошевелился ради того, чтобы хоть как-то наказать Шэйна. Это ведь только моя вина. Во всём.
   Эван... вот этого человека я не понимала совершенно. У него нет ко мне романтических чувств -- это очевидно. При этом он настолько внимательно, заботливо относится к моей персоне, что можно заподозрить будто... И в этом тоже только моя вина. Мы с ним ни разу не общались на равных, я вечно предстаю в роли жертвы, которую нужно вытаскивать. Может, ему вовсе и не хотелось меня целовать? Может, это всё было частью плана, который засел у него в голове? Эван мне так и не позвонил. Обещал, что позвонит, и не сделал этого.
   Я нарушила инструкцию по безопасности и попала в больницу. Перенесла несколько операций. Начала курс реабилитации. И всё это время меня не было рядом с Джошем.
   В голове так и крутилась мысль, что я могла бы его остановить. Этого бы не случилось, если бы...
   ... одни если бы.
   Хотелось закрыть глаза и погрузиться в небытье. Навсегда. Чтобы больше не чувствовать угрызений совести, эмоциональной опустошённости и боли в правой руке. А рука болела постоянно. Она знала, что не заслужила быть обездвиженной, не заслужила этого беспомощного положения... когда она может создавать артефакты, обгонять в этом самого Юргеса! Рука своей болью словно обвиняла меня во всём.
   Мне очень хотелось напиться.
   Выпить целую бутылку чего-нибудь настолько крепкого, чтобы желудок аж скрутило. В таком состоянии не о чем думать, кроме того, насколько же человеку может быть отвратительно просто жить.
   Эта мысль настолько мне понравилась, что я даже вылезла из своей больничной койки и прошлёпала до двери. Только вот когда она отъехала в сторону, меня ждал огромный такой сюрприз.
   -- Пап?! -- ошарашенно выдохнула я.
   -- Пап, -- подтвердил он, явно не успев придумать ответ подостойнее.
   У него в руках были цветы... два пиона.
   -- Ты пришёл меня хоронить? -- Я удивлённо подняла брови.
   -- Нет, это просто... это так с твоего ракурса выглядит, их тут три на самом деле, вот, видишь.
   Одновременно со словами он нервными движениями пытался отделить стебли друг от друга. Отделил. Продемонстрировал.
   Повисла пауза.
   -- Э-э... ну... проходи, -- испытывая жутчайшую неловкость, сказала я.
   Он прошёл. Огляделся, не сильно заостряя внимание на деталях. Обернулся.
   -- Как дела? -- начал с самого банального вопроса из всех ныне существующих банальных вопросов.
   -- Нормально, -- ответила я самой банальной фразой из всех ныне...
   -- Как рука?
   -- Не очень.
   -- Болит?
   -- Есть немного.
   -- А... лекарства пьёшь?
   -- Заставляют.
   -- И правильно делают. -- Он помолчал и добавил спустя пропасть времени: -- Лекарства нужно пить.
   -- Как у тебя дела? -- проявила я чудеса оригинальности.
   -- Нормально, -- проявил и он чудеса оригинальности.
   Я положила цветы на тумбочку, прошла к своей койке и забралась на неё с ногами. Пятки укутала в покрывало -- так теплее.
   -- Ты за этим пришёл? Спросить, как у меня дела? -- на этот раз мой вопрос был уже не самым вежливым, да и тон оставлял желать лучшего.
   Отец, тем не менее, его проигнорировал.
   -- А цветы в вазу поставить не хочешь?
   -- У меня нет вазы.
   -- Да? Вроде бы VIP-палата. Сейчас я договорюсь.
   -- Не... -- моё восклицание затерялось в пустоте, так как Руперт уже покинул помещение. Из коридора донёсся его голос, потом двери закрылись.
   Я устало откинулась на подушку. Этот день никак не мог быть хуже, но теперь он явно войдёт в ТОП худших дней за всю мою жизнь.
   Руперт вернулся с вазой в руках. Поставил в неё цветы и украдкой взглянул на меня.
   -- Врачи о тебе хорошо заботятся? -- спросил он.
   -- С каких пор тебя это волнует? -- раздражённо отозвалась я, устав обмениваться любезностями. -- Тебе ведь никогда не было дела.
   До меня долетел тихий, но достаточно красноречивый вздох отца. Руперт стоял ко мне спиной, так что я не видела его лица. Но уверена, на нём отпечаталось нечто вроде злости. Я ведь пилила его подобно своей матери.
   -- Это нормально, -- добавила несколькими секундами позже. -- Так бывает. Я тоже такая. Я... на некоторое время я отдалилась от своего друга. Поставила собственные проблемы выше того, чтобы просто поинтересоваться, как он там. И знаешь, что?
   Руперт Берлингер методично поправлял листочки у пионов. Кто-то мог подумать, что он перфекционист, но на самом деле ему просто нужно было себя чем-то занять. Его пальцы двигались слажено, завораживая взгляд, но при моём вопросе они замерли. Руперт обернулся и выгнул бровь.
   -- Он в коме сейчас, -- сказала я бесцветно. -- Его сбил поезд. И он так лежит уже почти неделю. А я узнала только сейчас.
   -- Ему можно чем-то помочь? -- спросил отец.
   -- Врачи будут ждать сорок дней. Если не будет никаких улучшений, они отключат его от аппарата и пересадят сердце какой-то девочке.
   -- Мне жаль, -- сказал Берлингер. Фраза прозвучала как-то блекло, хотя не было похоже, что отцу всё равно.
   -- Даже не спросишь про артефакты?
   -- Нет таких артефактов, которые лечат мозг, -- покачал головой мужчина.
   -- Да, -- хрипло подтвердила я то, что подтверждений не требовало.
   Руперт не стал продолжать тяжёлый разговор, вместо этого задал странный вопрос:
   -- Я присяду?
   -- Угу, -- кивнула и подвинулась.
   Он сел ко мне на кровать и рассеянным движением погладил простынь.
   -- Что говорят врачи по поводу руки?
   -- Восстановится не скоро, да и то не полностью. Об артефактике можно забыть.
   -- Это врач сказал, что можно забыть?
   -- Нет, но это очевидно. -- Я посмотрела на отца и поймала на себе недовольный взгляд. -- Не надо так на меня смотреть! Легко говорить, когда ты не на моём месте. Я бы и хотела что-то сделать, но я не могу. Потому что я скоро заканчиваю институт, мама не будет меня содержать вечно. Мне нужно найти работу, а никому не нужен артефак без руки!
   -- И чем ты думаешь заниматься?
   -- Не знаю. Я... я могу работать официанткой. Или баристой. Или могу быть консультантом, это не то, ради чего я училась, но... хоть что-то.
   -- Я уверен, что ты преуспеешь в любой работе, -- спокойно проговорил отец. Не успела я даже удивиться такому смирению, как он добавил: -- Но стоит ли оно того, если ты уже знаешь, чем хотела бы заниматься?
   -- Я не могу!
   Мне стало физически плохо, заболело сердце. Видимо, сказались нервы и постоянные переживания, нескончаемые слёзы.
   Я заговорила тише и спокойнее, пытаясь размеренным голосом успокоить саму себя.
   -- У меня нет никого, кто прикрыл бы тыл. Я не могу себе позволить метаться туда-сюда, потому что мне уже двадцать. Все в этом возрасте уже работают. Мама выгонит меня из дома, если я и дальше буду сидеть у неё на шее. Мне придётся на что-то жить. На работу меня не возьмут без опыта, значит, опыт нужно набирать уже сейчас. И как? Я бы могла стать полноценным атрефактником, но теперь нет. Мне нужно определиться, что делать дальше, иначе я упущу драгоценное время. И буду в итоге вообще объявления развешивать.
   -- Используй меня в качестве тыла, -- очень легко и просто предложил Руперт.
   -- Тебя? -- выгнула я бровь.
   -- Конечно. Я же твой отец.
   -- Я с детства мечтала, что у меня будет папа, который будет говорить вот так. Вот именно так -- слово в слово. Ты хоть представляешь себе, как мне было обидно, что у ребят в моём классе есть и мама, и папа, а у меня вроде бы есть папа, но его по факту нет. А мне нужен был папа! Но тебя никогда не было рядом. Я не могла на тебя положиться, ты... ты никогда не прикрывал мой тыл!
   -- У тебя была мама. Отчим, -- не слишком уверенно сказал Руперт.
   -- Но я ведь твой ребёнок! Твой!
   -- Ты уже давно не ребёнок, -- попытался опровергнуть он моё заявление.
   -- Я всегда буду ребёнком. Всегда для тебя я должна быть ребёнком.
   -- Эрин... я понимаю, что выгляжу в твоих глазах не самым хорошим человеком, но я не зверь. Я же предлагаю помощь.
   -- И как я могу принять эту твою помощь? Я никогда не могла на тебя положиться, что изменится на этот раз? Я пришла к тебе в фирму. Мне хотелось, чтобы ты заметил меня, заметил, что у меня тоже есть способности, как у тебя. А ты... ты даже внимания не обратил! Ты ничего не понял! Как обычно!
   -- Если бы ты знала, сколько людей отдали бы всё, чтобы попользовать моими деньгами, а ты даже не пытаешься ухватиться за этот шанс.
   -- Это не сделка!!! -- вспылила я. -- Это не бизнес! Это называется "семья"! Мне не нужны деньги, мне нужен человек, которого я заслужено смогу назвать "папой"! И если бы ты был моим папой, то знал бы, что чтобы утешить кого-то, его иногда нужно просто обнять! Обнять, а не заключать коммерческий договор!
   -- Ты... ты хочешь, чтобы я тебя обнял? -- Руперт непонимающе посмотрел на моё злобное лицо.
   -- Может быть и хочу.
   -- Это я могу. Да, могу.
   Он подвинулся ближе, неловко раскрыл объятия, будто делал это впервые и выжидающе посмотрел на меня. Я высунула ноги из-под покрывала, перебралась к нему и тоже очень осторожно припала к отцу.
   Я обхватила его за шею, положила голову на плечо. Он мягко обнял меня за талию.
   -- Так должны поступать хорошие папы. Когда ребёнку плохо, они его обнимают, -- тихо сказала я.
   Повисла странная пауза. Мы молча сидели на моей кровати, я потихоньку успокаивалась у него на плече. Чувства защищённости от всего мира так и не появилось, но хотя бы мне больше не хотелось напиться и умереть.
   Объятия дарили успокоение.
   -- В восемнадцать меня выгнали из института, -- заговорил мой отец. К чему -- непонятно, но голос у него был низкий и спокойный, его приятно было слушать. И я слушала. -- Я поступил на инженерную специальность, но продержался год. Мне совершенно не понравилось учиться, меня выгнали за долги. Я чувствовал себя на редкость паршиво, у меня не было ни работы, ни образования, и что делать дальше я не знал. В кармане не было вообще ни гроша, даже поесть было не на что. Если ты думаешь, что меня с моими чокнутыми идеями про магию в предметах поддерживали родители, то это не так. Моя мама -- твоя бабушка -- всегда говорила мне, что я ничего не добьюсь. Никогда не забуду тот день, когда меня выгнали... выдали документы и попросили не занимать чужое место. Место, которое действительно кому-то нужно. И вот я шёл голодный и злой, шёл к своему единственному другу. И именно тогда я подумал, как было бы легче, если бы у меня в кармане был коробок спичек, который сделает меня счастливым. Я отсчитываю создание первого артефакта счастья именно с того момента. С самого паршивого момента в моей жизни.
   -- К чему ты это говоришь? -- тихо спросила я.
   -- К тому, что тяжёлая ситуация может стать толчком к прогрессу.
   -- Я тебя всё равно не понимаю.
   -- Эрин, у меня был очень тяжёлый путь в артефактике. Я сделал столько ошибок, что сейчас мне страшно о них вспоминать. Я бы не хотел, чтобы ты продиралась так же, как это делал я.
   -- Сегодня один человек мне сказал, что если что-то длится не вечно, это не значит, что оно не стоит усилий.
   -- Видимо, это очень умный человек.
   -- Папа, -- тихо пробурчала я у него на плече. -- Я сейчас скажу одну сумасшедшую вещь.
   -- Давай.
   -- Я хочу создать артефакт, который спасёт жизнь моему другу.
   -- Создать артефакт? -- зачем-то повторил он. -- В смысле, хочешь вернуться в артефактику?
   -- Нет. Я хочу создать артефакт. Придумать плетение, которое выведет его из комы.
   Отец молчал, я не видела его лица, поэтому даже не могла понять, хороший это знак или плохой.
   -- Знаю, это похоже на фантастику, но я не могу бросить своего друга. У меня всего сорок дней на то, чтобы что-то придумать, и одна я точно не справлюсь. Не с такой рукой.
   -- Ну так ты не одна, -- сказал он мне.
   -- Нет?
   -- Нет. Ты можешь вернуться в "Берлингер" в любое время. И всегда можешь попросить помощи у меня.
   -- Но вернуться я могу только стажёром, а я не хочу так.
   -- Хочешь сразу должность?
   -- Нет, -- хмыкнула. -- Просто мне нужна площадка, чтобы работать, но я не хочу участвовать в гонке стажёров.
   -- А так не получится. У тебя стажёрский пропуск, значит, придётся отрабатывать.
   -- Пап...
   -- Никто не заставляет тебя бороться именно за главный приз, но бороться всё равно придётся.
   -- Мне не привыкать, -- пробурчала я.
   -- Ты большая молодец. Я уверен, что ты справишься. Если что, всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
   Возможно, он не верил, что у меня получится.
   Возможно, он даже знал, что не получится.
   Возможно, он сказал это лишь чтобы меня приободрить.
   Слова были такими банальными... но они настолько согрели душу, что я чуть не разревелась. Никогда раньше я не предполагала, как же нуждалась в чужой поддержке. Пусть самой маленькой, крохотной, но знание того, что есть хоть кто-то, кто не осуждает тебя за каждый шаг, помогало подняться с колен и двигаться дальше. Всего лишь слова. Обычные слова. Этот мир не переставал удивлять.
   -- Что я ещё могу для тебя сделать? -- осторожно спросил Руперт.
   -- Я мороженое хочу, -- прогнусавила ему в рубашку.
  
   ЭТАП 3. ВОЗВРАЩЕНИЕ
  
   Глава 1
  
   Меня выписали. "Железную клетку" с руки не сняли, но сказали, что жизни ничего не угрожает, все ожоги прошли, трахея восстановлена, так что теперь я могу лечиться дома. Физиотерапию пока левой, а вскоре и правой руки, правда, придётся делать в больнице.
   Я сбежала в "Берлингер" на рассвете, оставив записку "пошла гулять", но всё равно чувствовала, что по возвращении домой меня ждёт что-то очень нехорошее.
   Взгляды окружающих были похожи на липких слизней. Они буквально присасывались к моей руке и оставляли на ней мерзкие следы. Я готова была отдраивать свой железный фиксатор хлоркой. Мне было жутко неприятно, с трудом удалось просидеть в поезде вплоть до красной ветки.
   Но и в "Берлингере" ничего не изменилось!
   У меня, к сожалению, не было строгой одежды, подходящей для офиса, и при этом имеющей длинющие рукава. Так что я даже не могла закутаться во что-нибудь, спрятаться, защититься от этих скользких взглядов. Приходилось носить одежду практически без рукава, иначе она не налезала на фиксатор.
   -- Эрин Берлингер, подожди, пожалуйста.
   Я стояла у лифтов, уже почти нажала нужный этаж. Услышав знакомый голос, вздрогнула. Обернулась.
   -- У меня есть к тебе одно дело, пойдём, -- строго сказал Эван, кивнул головой и направился в сторону турникетов.
   Я стояла и хлопала глазами.
   Во-первых, откуда он появился?
   Во-вторых, что за поведение? Что за тон? Он не обалдел? Я вообще-то обижена на него, по мне не видно?
   В-третьих, что ещё за дело, которое решается возле, чёрт возьми, входа в компанию?!
   Я злобно стиснула зубы, но всё же повернулась и, игнорируя чужие взгляды, пошла вслед за руководителем. Его спина быстро затерялась среди чужих пиджаков, поэтому до меня не сразу дошло, что я вижу Эвана... выходящим из "Берлингера"!
   Эм?!
   Совершенно растерявшись от происходящего, я рассеяно приложила пропуск к системе и посеменила вслед за знакомой спиной. Эван не оборачивался. Не знаю уж, была это излишняя самоуверенность, или что-то другое, но меня это начало напрягать.
   Я нагнала его, пристроилась рядом.
   -- Объяснишь? -- спросила строго.
   -- Конечно, -- отозвался он, глядя перед собой, -- но сперва кофе.
   Мы опять оказались в "той самой" кафешке. Именно сюда Эван как-то завёл меня, когда нам нужно было обсудить ситуацию со слухами, которые распускал Юргес.
   И опять, опять мы тут!
   И опять я чувствовала себя героиней дешёвой мелодрамы про служебный роман.
   -- Латте? -- уточнил Эван.
   -- Спасибо, -- буркнула я.
   Он заказал, поднял взгляд и посмотрел на меня внимательно, изучающе. Я уставилась на поверхность стола. Нет уж. Если я злюсь, то злюсь, и не надо меня задабривать своими прекрасными зелёными глазами.
   -- Нам нужно серьёзно поговорить, -- сообщил мне Эван.
   -- Спасибо, я уже в курсе.
   -- Эрин.
   Он сделал кое-что очень нехорошее.
   Встал. Обогнул стол. Сел. Рядом со мной.
   Коснулся волос...
   ... боже.
   -- Ты должна была вернуться, -- сказал он спокойно.
   -- Ну я и...
   -- Но не так быстро.
   -- Чего? -- Я моргнула, пытаясь осмыслить услышанное.
   -- Тебе нужно было восстановиться сперва, Эрин. Как ты будешь работать с такой рукой?
   -- Че-го?!
   Я едва не отшатнулась от него. В этот момент нам принесли кофе. Гнев присмирел, затаился внутри. Я тупо пялилась на поверхность стола, пока девушка расставляла стаканы.
   -- Не переживай, я тут ради своего друга. Ему помощь нужна. И я сделаю всё, чтобы вытащить его из комы. А ты... знаешь, мне плевать, что ты об этом думаешь, -- ядовито прошипела я, когда официантка удалилась.
   -- Эрин, в тебе говорят эмоции. Включи, наконец, голову. Пожалуйста. Тебе нельзя возвращаться. Не сейчас.
   -- Что это значит? -- нахмурилась я. -- И давай вот без этого выражения лица! Дело ведь не только в моей руке, да?!
   -- Говори тише.
   Эван поставил на стол планшет, кликнул на несколько ссылок и открыл сайт "Берлингера". После чего пододвинул гаджет ко мне, кивнул, мол, можешь прочитать.
   "Личный кабинет".
   "Устав компании".
   "Увольнению подлежат: <...> сотрудники, вступившие в любого рода интимные отношения, работающие в одном или смежных отделах, и не находящиеся в официально зарегистрированном браке. Под интимными отношениями стоит понимать как половую, так и романтическую связь между сотрудниками фирмы".
   -- А мы... то, что было между нами... -- Я нервно пыталась подобрать слова.
   -- Это основание для увольнения, -- сухо подтвердил Эван.
   -- И ты поэтому не хочешь видеть меня в фирме.
   -- Сейчас.
   -- А потом?
   -- А потом будет потом.
   -- Ясно, Эван, -- хмыкнула я презрительно. -- Ты не хочешь потерять работу из-за какой-то дурочки малолетней. Спасибо. Я всё поняла.
   -- Не дурочка. И не малолетняя. Но это очень большой риск, для тебя -- в большей степени.
   -- Ага. -- Я кивнула, ведь правда понимала, о чём он говорит. Если нас обоих уволят, он ещё сможет попасть в другую фирму, его не занесут в чёрный список. Пробиться будет сложно, но у него есть связи. А у меня нет ничего. Если меня выкинут, то... как всегда, собственно. -- Об этом ты думал, когда решил меня поцеловать, да?
   -- Нет.
   -- А стоило бы!
   -- Эрин, я тоже человек, я не...
   -- Да хватит, -- злобно оборвала его. -- Хватит придуриваться. Я тебя прекрасно поняла. Мы забудем обо всём, что было, сделаем вид, что всё нормально и будем жить дальше. Огонь! Так и будет, Эван!
   -- Не психуй.
   -- О, не буду! Не переживай.
   Я сидела возле тонированного окна, а руководитель сидел рядом, преграждая путь к отступлению. Мне ничего не оставалось, кроме как совершить сумасшедший поступок. Я взвинчено забралась на диван с ногами, залезла на стол и быстро поползла к его краю, опираясь лишь на одну руку.
   -- Ты чего делаешь?! -- Эван настолько опешил, что даже ничего не предпринял.
   Я спрыгнула на пол.
   -- Не разговаривай со мной больше никогда!
   Поправив сумку, я бросилась к выходу, но в последний момент опомнилась и вернулась. Из моего рта полился настоящий яд, обличённый в слова:
   -- Спасибо большое, что тоже вытер об меня ноги.
  
   Глава 2
  
   Я была не готова с ним встретиться. У меня не было сил смотреть ему в глаза, наблюдать за тем, как он радуется жизни. Как разговаривает, смеётся, создаёт новые артефакты, использует свои возможности на полную катушку...
   Мне повезло.
   Шэйна не было среди команды стажёров.
   -- Эрин, как ты? -- осторожно спросила Айрис.
   Мы стояли рядом с кабинетом Эвана -- ждали. Я примчалась в "Берлингер" в рекордные сроки, вот только Хуан Хи-хи отправил меня на тридцатый этаж. Перед этим он, конечно, поздравил с возвращением и сказал, что все очень рады, что я иду на поправку (ага). Только удивлённого взгляда от моей руки он так и не смог отвести.
   -- Ничего. Более менее, -- ответила я без особого дружелюбия.
   Она пыталась скрыть свои настоящие эмоции за улыбчивой маской и вопросами, призывающими меня поверить, будто ей не всё равно.
   Но альбиноска была подружкой мажорчика.
   Она была за него.
   -- Мы очень за тебя переживали, -- искусно соврала она.
   -- Спасибо, -- сделала вид, что расчувствовалась. -- Айрис, у тебя такое красивое платье. Новое?
   -- Да, вчера урвала в "Энни Флат", там даже скидка была 25%.
   Оно было летним, коротким, на бежевом фоне красовалось множество разноцветных крапинок. Альбиноска кокетливо потеребила краешек ткани, чтобы она обворожительно приоткрыла обзор на тонкую ножку. Сделано это было, конечно, не для меня.
   К нам присоединился Юргес.
   -- Ник, привет, -- хмыкнула Айрис.
   Он, правда, не ответил, даже внимания ей не уделил. Его едкий взгляд был прикован ко мне.
   -- Вернулась? -- холодно уточнил он.
   -- Твоими молитвами, -- таким же голосом сказала ему.
   -- Где Эван? -- недовольно спросил блондин у альбиноски.
   Та надменно выгнула бровь, скрестила руки на груди, поджала губы, но спектакль эффекта не возымел. Даже если Айрис и затаила смертельную обиду, игнорирование со стороны Юргеса затмило собой всё. И девчонка сдалась:
   -- Элис сказала, что он задерживается, так что надо подождать.
   -- Привет, -- раздался позади нас тонкий, приятный голосок.
   Подошла Джул. Она, как и все, удивлённо уставилась сперва на мою руку, потом уже на меня.
   -- Ты вернулась? -- В её интонации было больше доброты, чем у той же Айрис. Не знаю, фальшивила тихоня или нет, но я ответила без злобы:
   -- Вернулась, теперь буду работать с вами.
   -- А как же рука?
   -- Ну, я что-нибудь придумаю.
   Юргес посмотрел на меня с таким превосходством, что захотелось выбить ему зубы. Вообще, ударить бы его утюгом по лицу, чтобы убрался со своим презрением к окружающим куда подальше.
   Ребята сегодня выглядели очень необычно, в них было больше простоты улицы, чем офисного дресс-кода. На Айрис красовалось летнее платьице, довольно короткое, не облегающее тощую фигуру, но приятно её подчёркивающее. Джул выбрала бежевые штаны с подвёрнутым низом, оголяющим ей икры, балетки и зелёную кофту с открытой спиной. На Юргесе были белые кеды с плотной подошвой и распахнутым "воротничком", куда он впихнул штанины из джинсковой ткани, а сверху напялил рубашку, став похожим на какого-то актера, а не сотрудника (возможного) фирмы.
   Меня это насторожило.
   И не зря.
   Когда появился Эван, он уверенной походкой дошёл до своего офиса и открыл дверь, призывая нас зайти следом. Он не поздоровался. И не взглянул на меня.
   -- У нас прибавление...
   -- ... в семье? -- хмыкнул Юргес, закрывая за собой дверь. -- Кто-то ждёт ребёнка?
   -- В команде, -- сухо договорил фразу Эван. -- К нам вернулась Эрин Бер... Шэдли. Её рука ещё не восстановилась, но это не значит, что Эрин получит какие-то поблажки. Да? -- Он выгнул бровь и, наконец, удостоил меня своего взгляда.
   -- Да, -- кивнула я несмело.
   -- Она согласилась работать, как и прежде. Это значит, что она возвращается в гонку и точно также делает задания, которые я даю вам. -- Он переставил несколько вещей на столе, достал планшет и что-то ткнул в нём. Мы молча ждали продолжения. -- По поводу заданий. Наш следующий клиент -- Марк Трэвенсон. Как и в прошлый раз, вы идёте в отдельный офис, и к вечеру должны будете нарыть для меня всё, что только сможете найти. Мои условия вы знаете -- двое лучших поедут на сделку. А может, и проведут её.
   Ник не удержался и присвистнул.
   Он же первым, без всяких уточняющих вопросов, покинул кабинет Эвана и пошёл куда-то... видимо туда, где они уже несколько раз собирали информацию. Девчонки последовали его примеру. В офисе осталась только я.
   -- Какие-то проблемы? -- Эван холодно взглянул в мою сторону.
   -- У меня осталось двадцать девять дней.
   -- И?
   -- Я не могу искать информацию, мне нужно делать артефакты.
   -- Ты слушала, что я сказал?
   -- Конечно. -- Помолчала, посмотрела на его недовольное лицо и решила пояснить: -- Ты сказал, что у меня не будет поблажек. Но я должна делать артефакты. Мне нужно найти...
   -- Эрин. -- Он вздохнул, будто брал себя в руки, и сказал спокойно, но каждое его слово впивалось в меня, точно игла: -- Ты вернулась на стажировку, правильно?
   -- Правильно.
   -- Я дал вполне конкретное задание, которое обязан выполнить каждый стажёр. Если стажёр не выполняет задание, я не начисляю ему баллов. Чем больше стажёр будет отлынивать, тем вероятнее, что стажировку он не закончит вообще.
   -- Но...
   -- Я не понятно выражаюсь?
   -- Понятно.
   -- Хорошо. Тогда иди в 311-ый офис и делай то, что я сказал. И дверь за собой закрой. -- Он посмотрел на моё хмурое лицо, выгнул бровь, подождал, пока я сдвинусь с места и хлёстко бросил: -- Быстрее, пожалуйста.
  
   Глава 3
  
   Меня не было буквально пару недель, а всё изменилось кардинальным образом.
   У нас в принципе были сложные отношения внутри коллектива, но теперь всё покатилось в зияющую пропасть. Раньше хоть светлые моменты были. Например, когда мы праздновали мою победу над Юргесом. Наши посиделки выглядели довольно дружелюбно.
   Сейчас же нас рассадили за те же компьютеры, за которыми мы работали, когда должны были сделать базу клиентов -- ещё в самом начале моей стажировки. Тогда мы напоминали льдины, по отдельности дрейфующие в океане. И сейчас вернулись к тому же состоянию.
   Шэйна не было. Я радовалась этому большей частью своей души, но буквально малюсенький её процент скучал по его шуткам. Так хотя бы не хотелось утопиться от напряжённой тишины и намеренного игнорирования друг друга.
   Юргес делал вид, что полностью поглощён работой -- ни с кем не разговаривал, ни на кого не смотрел, если не считать монитора, конечно.
   Айрис пялилась на экран, но, подозреваю, занята она была не работой, а общением в соцсетях.
   Джул скучающе тыкала пальцами в сенсорную клавиатуру.
   В какой-то момент Ник не выдержал (видимо, просто устал работать), молча поднялся и пошёл развеяться. Как только он покинул офис, Айрис нагнулась к Джул.
   -- Он меня хочет.
   -- Чего? -- тихоня моргнула.
   -- Не видела, как он смотрит в мою сторону?
   -- Не обратила внимания, -- пожала плечами Джул.
   Я устало глядела на экран своего компьютера, делая вид, будто совершенно их не слушаю. Меня раздражало такое пренебрежительное отношение. Что может быть отвратительнее человека, который намеренно общается только с какими-то определёнными людьми?
   -- Да он уже вторую неделю мне глазками стреляет, -- фыркнула альбиноска. -- Но у меня с такими, как он, разговор короткий.
   -- Нику мало кто нравится, -- зачем-то влезла я.
   Не знаю уж, какого чёрта я это сделала. Прекрасно ведь знала, чем это грозит! И всё равно не удержала язык за зубами.
   -- А ты откуда знаешь? -- Айрис снисходительно посмотрела в мою сторону.
   -- Ну... -- Я не могла сообразить, что ей ответить. Доказывать что-то? Альбиноска привыкла трактовать действия других по-своему. Все ж в таком восторге от её внешности, разве может быть, чтобы кто-то игнорировал её только потому, что она не заинтересовала?! -- Просто у него такое лицо, как будто он всех хочет придушить.
   -- Это маска, -- ни секунды не сомневаясь в собственной правоте, пожала плечами Айрис. -- Он на самом деле очень эмоциональный. И явно добрее, чем кажется.
   -- Э-э-э... -- Моё лицо отразило целую гамму смешанных эмоций.
   -- Девчонка из его прошлой команды сказала, что тех, кто ему нравится, он приглашает на вечеринки. И это такие вечеринки, на которые обычный человек попасть не может.
   Айрис каждое слово чеканила так, словно пафосно выкалывала человеку глаза шпилькой от изящной женской туфельки.
   -- Ясно. Тебе он предложил?
   -- Предложил, -- криво усмехнулась альбиноска, явно пытаясь заставить нас сгорать от зависти.
   -- Ого, -- Джул заинтересовано приподняла голову, -- а на какую вечеринку?
   -- В эти выходные мы летим в столицу.
   -- Вдвоём? -- Я выгнула бровь.
   -- Может, и вдвоём. -- Айрис подарила нам загадочную улыбку.
   -- Не боишься? -- сухо уточнила я.
   -- Чего мне бояться?
   -- Что он не перезвонит.
   -- Со мной такого не бывает, -- надменно фыркнула она.
   Я не стала больше ничего говорить -- всё было очевидно.
   Джул ещё немного поболтала с альбиноской о вечеринке и наряде, который стоит надеть на такое мероприятие. Потом вернулся Ник, и наш офис вновь погрузился в давящую на виски тишину.
   Так мы просидели до конца рабочего дня, потом скинули Эвану всё, что нашли, и отправились к нему же на ковёр.
   -- Ник молодец, -- сказал руководитель, как только крайний из нас закрыл за собой дверь офиса. -- Ты капнул в мельчайшие детали, это важно. В Инфранете этих данных нет. Ты кому-то звонил?
   -- Через отца узнал, -- не стал скрывать блондин.
   -- Это правильно. Возможности нужно использовать, -- кивнул Эван. -- Айрис, мне на самом деле не очень интересно, какие слухи о личной жизни крутились вокруг Трэвенсона. Это не совсем то, что может помочь. Но ты тоже молодец.
   -- Спасибо, -- поджала губы альбиноска. Она явно надеялась на более тёплый отзыв о своём труде.
   -- Джул, ты нашла интересные вещи, но не сумела их систематизировать. В итоге получилась каша. В том файле, что ты мне скинула, невозможно что-то разобрать. В следующий раз лучше пользуйся одним-двумя источниками, но зато последовательно. Хорошо?
   -- Хорошо, -- тихоня слабо кивнула.
   -- Эрин, а ты мне скинула статью из женского журнала.
   -- Нет, это я нашла информацию о клиенте, -- отозвалась меланхолично.
   -- Ничего умнее придумать не смогла?
   -- Я сделала то, что ты просил.
   -- Нет. Я просил найти информацию. А ты потратила целый день впустую только потому, что тебе не дали делать то, что ты так хотела. В итоге ты не сделала вообще ничего.
   Я недовольно поджала губы.
   Эван умел унижать простыми словами и отчитывать спокойным голосом. Он заставлял почувствовать себя полным ничтожеством даже в тех ситуациях, когда правда была не на его стороне.
   -- Ты вернулась к тому, с чего начинала, -- сухо проговорил он. -- Опять тащишься в конце.
   Мне достался острый взгляд. Я тоже смотрела в упор. Мы глядели друг на друга несколько секунд, боролись за собственную правоту. Отступать не собирался никто. Мы не моргали. Смотрели, выжигая друг другу радужки глаз.
   -- На заключение сделки со мной поедет Ник.
   Я заметила, что пол сплошь покрыт чёрными крапинками, имитирующими рисунок.
  
   Глава 4
  
   -- Эрин?!
   Это был настолько удивлённый возглас, что я замерла скорее автоматически, будто кто-то крикнул мне: "Стоять! Не двигаться!". Лишь спустя секунду до меня дошло, что на лестнице вряд ли можно встретить полицейских.
   А вот Корни -- вполне.
   -- Эрин?! -- повторил маг, словно увидел привидение.
   Я перегнулась через перила и взглянула на этаж ниже. Оставалось только удивляться, как парень смог меня узнать. Не по мыслям точно, я всё ещё носила защитный артефакт.
   -- Ты совсем не изменился, -- сообщилась ему.
   Это была чистая правда. Он всё также полностью игнорировал дресс-код, и я никак не могла понять, почему ему это сходит с рук. Из носа у него торчало кольцо, в ушах висели тоннели, а чернично-чёрные волосы начали отрастать, показывая, что натуральный цвет волос у мага всё же коричневый.
   -- Мне сказали, ты никогда не вернёшься! -- обвиняюще сообщил он.
   -- Ну спасибо за тёплый приём, могу обратно в больницу лечь, -- обиделась я.
   -- Да мне вообще всё равно, -- фыркнул парень.
   Он развернулся, уселся на ступеньку и принялся меланхолично жевать бутерброд, уставившись на стену так, словно там показывали захватывающий фильм.
   Я аккуратно присела рядом.
   Взяла колбасу с его бутерброда.
   Под недовольный взгляд карих глаз сунула её себе в рот.
   Пожевала.
   -- Ты. Бесишь. Меня. -- Корни хмуро пялился на мои губы.
   -- Я тоже по тебе скучала.
   -- Ой, да хорош врать. Скучала она.
   -- Ну тогда и ты хорош врать! Скучал он.
   -- Ты меня в чём-то обвиняешь?!
   -- А ты меня?!
   -- Ты, блин, даже не позвонила ни разу!
   -- Ты мне тоже ни разу не позвонил!
   -- Я и не должен был!
   -- Конечно, не должен, мне вообще сказали, что ты с Юргесом теперь работаешь!
   -- Его мне поставили! И с ним лучше, чем с тобой!
   -- Ну и прекрасно!
   -- Ну и прекрасно!
   Из двух оставшихся бутербродов мы схватили по одному и начали злобно жевать, одновременно успокаиваясь.
   Спустя несколько минут ожесточённой тишины Корни буркнул:
   -- Как рука?
   -- Не видно?
   -- Видно.
   -- Вообще-то не так плохо, как мои отношения с руководителем, -- устало выговорилась я.
   -- Ну и? -- Корни выгнул бровь. -- Бесит всё у тебя спрашивать, Эрин! -- раздражённо прошипел маг, недовольный тем, что не может просто прочитать мысли и жить спокойно в тишине.
   -- А меня бесит Эван.
   -- Конкретнее можно?
   -- Как ещё конкретнее? Б-е-с-и-т. Раздражает неимоверно. Ненавижу!
   -- Аа-а-а-! Это невыносимо!!! -- Корни готов был рвать на себе волосы. -- Ты можешь нормально сказать?!
   -- Чего тебе нормально сказать?!
   -- Ты вернулась?!
   -- А ты чего орёшь на меня?!
   -- Не ору!!!
   Внезапно хлопнула дверь, ведущая на лестницу -- откуда-то с верхних этажей -- заставив нас вздрогнуть. Мы обернулись на точёный стук женских каблучков.
   Мимо прошла девушка.
   Она удивлённо посмотрела на нас с Корни, особое внимание уделив его сумке с едой и термокружке. Прошагнув между нами, она поспешила скрыться на ближайшем этаже.
   -- А меня бесят вот они, -- хмуро сказал Корни. -- Все они. Вот такие.
   -- Эван среди них, -- поддакнула я. -- Бесит! Сначала говорит, что я молодец, что он верит в меня и мои способности. А потом такой: "Ты тащишься в конце, поздравляю!".
   -- Так ты вернулась?
   -- Я почти вернулась, Корни, -- вздохнула устало. -- У меня есть план, времени на его исполнение очень мало. А Эван заставляет меня в Инфранете копаться, вместо того, чтобы артефакты делать!
   -- А как ты будешь работать с такой рукой? -- Корни красноречиво посмотрел на указанную конечность.
   -- Чёрт, как было бы легче, если бы ты просто прочитал мои мысли. -- Я тоже устала от бесконечных объяснений.
   -- Сними серёжки, -- предложил парень.
   -- Не могу.
   -- В них встроен детонатор?
   -- Нет. Просто тогда ты узнаешь кое-что, что тебе знать не надо. Кто-нибудь это прочитает в твоих мыслях, и ты подставишь...
   -- Эвана?
   -- Некоторых хороших людей, -- вздохнула я. -- У меня сейчас очень тяжёлый период. Нет, дело даже не в руке, -- предугадала я его следующий вопрос, -- просто мой очень хороший друг сейчас в коме. Теперь у меня двадцать девять дней, чтобы что-нибудь придумать.
   -- Что-нибудь... это артефакт? -- Корни удивлённо поднял брови и уставился на меня с неприкрытым любопытством.
   Я немного насторожилась.
   -- Возможно, -- ответила уклончиво.
   -- Ты хочешь создать новый артефакт! -- провозгласил маг.
   -- Да тише ты!
   -- О-о! Супер! Ты представляешь, сколько баллов тебе дадут, если ты придумаешь артефакт?!
   -- Какие, к чёрту, баллы? Мой друг в коме!
   -- Ужас, это такая потеря для тебя, -- не слишком убедительно заскорбел Корни.
   -- Тебе не жаль, -- сухо сказал я, пристально глядя на парня.
   -- Ни капли, -- чёрство заявил он, поморщившись. -- Но я могу помочь с артефактом.
   -- Как? И зачем?
   -- Очень просто. Тебе нужна моя магия, я тебе помогу. А зачем... ну, хочу быть рядом, когда ты изобретёшь новый артефакт.
  
   Глава 5
  
   Наш рабочий день закончился, моя группа стажёров плавненько разбрелась по домам. Мы с Корни полезли в комнату отдыха -- дожидаться, пока Хуан Хи-хи уйдёт. Нам нужна была свободная платформа для создания артефактов, а Хуан Хи-хи вряд ли бы нам её предоставил. Они ведь с Эваном друзья, рассказывают друг другу обо всех заданиях, что дают стажёрам. Так что Хуан Хи-хи знает не только, что я не работаю с Корни, но и то, что я работать над артефактом не должна вообще.
   Из четырёх капсул красный индикатор был только у одной. Мы с магом забрались на свободные места и поставили себе будильники, чтобы случайно не проспать до утра.
   Мне казалось, что я устала за день, но стоило лечь, сонливость как рукой сняло. Супер. И чем мне теперь заняться?
   Спустя несколько минут я открыла крышку капсулы, высунулась наполовину и постучала по соседней. Корни вылез не сразу.
   -- Чего?! -- устало вопросил он.
   -- Предлагаю начать с артефакта чтения мыслей! -- азартно предложила я.
   -- Зачем?
   -- Это единственный артефакт, который добирается до отдела памяти. Мы посмотрим, как устроены плетения, и поймём, каким образом магия смогла воздействовать на мозг!
   -- Она не воздействует на мозг -- это раз. Ты и так по картинкам можешь плетения посмотреть -- это два.
   -- Ладно, -- фыркнула я, -- тогда давай найдём отчёты по тому, как рациомаги могут пролезать к людям в мозг и сжаривать его.
   -- Нет такого слова -- сжаривать, -- безжалостно осадил меня парень. -- И зачем тебе это? Решила "сжарить" мозг своему мужичку?
   -- Он не мужичок, -- огрызнулась я в ответ, -- и ты достал критиковать. Лучше бы сам что-нибудь дельное предложил.
   -- Берлингер, у тебя плана нет! -- прошипел Корни злобно. -- Как ты собиралась артефакт создавать? Перебирать все возможные плетения?!
   -- Ну... а не так создаются артефакты?
   Маг едва не хлопнул себя по лбу.
   -- На руку свою посмотри!!! Если бы они создавались так, у нас бы не осталось артефаков!
   -- Артефактников!
   -- Вы не могли бы ругаться потише?! -- раздражённо воскликнул Ник Юргес, открыв ту самую капсулу, которая была с красным индикатором ещё до нашего прихода.
   -- Опять ты! -- мученически взвыла я.
   -- Проваливай отсюда, придурок, -- тут же огрызнулся Корни.
   -- Я придурок? По-моему, единственные придурки сидят сейчас передо мной, -- насмешливо заключил выскочка. -- Ты решила создать артефакт, чтобы продвинуться в гонке? Серьёзно? Больше ни на что мозгов не хватило?
   Я полностью откинула крышку капсулы и села на мягкой перине.
   -- Ник, я тебе искренне советую не лезть не в своё дело, -- сказала ему спокойно.
   В это время Корни тоже сел. Юргес продолжал лежать в полуоткрытой капсуле, подложив локоть под голову и глядя на нас, как на обезьянок в зоопарке.
   -- Так я разве лезу? Я спал. Это вы пришли и начали орать, -- проказливо улыбнулся мой злейший враг.
   -- Господи, свали уже, -- прошипел Корни. Я хмуро шикнула на него, не понимая причину подобной агрессии.
   -- Я бы с радостью оставил бы вас наедине, но это комната отдыха. Я имею полное право выгнать вас за шум, -- сухо проговорил Ник.
   -- Ты достал не только меня, -- устало проговорила я. -- Ты даже в моей группе умудрился навести хаос и раздор.
   -- Я?! В твоей группе?! Аха-ха-ха-ха!
   -- И нечего ржать, -- огрызнулась в ответ, -- я не знаю, зачем ты позвал Айрис на вечеринку, но если сделаешь с ней что-нибудь...
   -- То что? -- Блондин высокомерно задрал бровь.
   -- Эван выгонит тебя из команды. Поверь.
   -- Берлингер, знаешь, кого ты мне напоминаешь? -- Юргес, наконец, полностью откинул крышку и сел. -- Пингвинчика, которого показывают в рекламе бисквитов.
   -- Ух ты, я ожидала худшего, -- иронично буркнула в ответ.
   -- А хуже и не бывает, -- ядовито сказал Юргес, чем заставил меня стиснуть зубы. -- Ты такой наивняк, это просто смешно. Ты думаешь, Айрис твоя подружка? Она две недели ходила и поносила тебя на чём свет стоит. Она на стороне Шэйна. А ты -- святая простота, ещё и защищаешь её... от меня. Это просто ХА-ХА-ХА!
   -- Ясно, Юргес.
   Я опасно улыбнулась. Заметила, как настороженно на меня покосился Корни. Я плавно спустила ступни со своей капсулы, аккуратно всунула их в туфельки. Корни на всякий случай тоже встал. Я медленно подошла к Юргесу. Тот внимательно смотрел на меня, даже бровь задрал, мол, "ты чего задумала, дура?". Я подошла вплотную, так, что упёрлась ему в коленки, расставила руки по бокам от блондинчика и с жёлчью проговорила:
   -- Дорогой мой, слушай внимательно. Ты -- скотина, и Айрис тоже. Я уверена, что ты это понимаешь, поэтому и позвал её на свою дешёвую тусовку, -- (тут у Ника дёрнулась глаз), -- но ты забываешь, что это твои методы. Не все такие, как ты. Не все ведут себя как последние твари. Я прекрасно знаю, что Айрис готова идти по головам. Для неё не существует никакой дружбы, она эгоистка. Если надо, предаст всех, кто рядом с ней. Но я не такая, усёк? Она в моей команде. И я защищаю её потому, что мне не всё равно. Поразмышляй как-нибудь на досуге.
   -- Берлингер, -- вздохнул Ник, плавно положил мне руки на плечи и с силой их сжал. Я едва не вскрикнула. Парень склонился ниже и прошептал мне на ухо: -- Если бы я решил создать артефакт, я бы начал с архива.
   -- У меня стажёрский пропуск, -- огрызнулась я ему... в ухо промахнулась, получилось куда-то в шею.
   -- Твой отец Руперт Берлингер, научись уже этим пользоваться, -- шёпотом посоветовал Юргес.
   -- Хорош! -- Корни злобно дёрнул Ника назад, заставляя отцепиться. Маг взял меня за руку и потащил к выходу. -- Оставь его, пусть лучше капсула заклинит, и он сдохнет тут, -- кровожадно сказал он на прощание.
  
   Глава 6
  
   Часть документов всё ещё были в бумажном виде, их пришлось сканировать и выносить из "Берлингера" в рюкзачке, остальное было скачано на видеофон.
   Я ехала на последнем поезде и вернулась домой за полночь. Стоило открыть дверь, как с порога на меня хлынул поток брани. Ненормативной лексикой мама пыталась выразить своё недовольство моим долгим отсутствием.
   Отчим её не слушал, он курил и рассеяно тыкал пальцами в видеофон Кайла, явно играясь в какую-то интеллектуальную игрушку -- это был заторможенный процесс.
   Я медленно зашла на кухню.
   -- Явилась! -- яростно воскликнула мама.
   Она выпила, это было заметно по её глазам. На ногах ей было тяжело стоять, поэтому она передвигалась так, чтобы всегда опираться на что-то.
   -- Ну и где ты шлялась?!
   -- Я же оставила записку, что гулять пошла, -- буркнула в ответ.
   Я терпеть не могла такие моменты. Ненавидела, когда начинались необоснованные, наигранные претензии, лишь бы показать, будто моей маме не всё равно.
   Думаю, она заметила, что меня нет, буквально час назад.
   -- Гулять она пошла!!! -- заорали на меня.
   -- Я не пойму, почему ты так разговариваешь со мной? -- холодно уточнила я, внутренне готовясь к защите всеми мыслимыми и немыслимыми средствами.
   -- Как я разговариваю! А как ты с матерью поступаешь?! Больная!!!
   -- Хорошо. Больная. Спасибо, -- сказала отрывисто, развернулась. -- Спокойной ночи.
   -- Никуда ты не пойдёшь!!! -- зашлась она хрипом.
   Я остановилась, посмотрела на неё со зверской усталостью.
   -- Что ещё?
   -- Что ещё! Ты как с матерью разговариваешь?!
   -- Как умею, так и разговариваю.
   -- Ты маленькая дрянь!!!
   -- Ладно, это всё?
   -- Ты опять была у него?!
   -- У кого?
   -- Я всё знаю! Ясно?! Я знаю!!! Я плачу за твоё лечение, а ты шляешься к нему!!!
   -- Да к кому?
   -- К своему отцу!!!
   Я перевела взгляд на Рэма. Он меланхолично продолжал тыкать крупными пальцами в видеофон, не обращая на нас внимания. Вот что значит "настоящий мужик", всегда решит любой конфликт.
   -- Ты платишь за лечение? -- сквозь зубы уточнила я у мамы. -- А ничего, что ты меня продала этому заму мэра? Нет? Уже забыла?
   -- Как ты смеешь!!!
   -- Спокойной ночи, -- сказала сухо и развернулось.
   Иногда у меня возникало непреодолимое желание ударить её. Даже не ударить -- избить. Вцепиться в волосы и протащить её по всему дому, скатить с лестницы и заставить чувствовать адскую, невыносимую боль -- такую же, какую она причиняла мне каждый день.
   Но стоило этим мыслям закрасться в голову, я стыдливо прикрывала глаза и убеждала себя, что она -- моя мама. Пусть даже такая. Она мама.
   Я стискивала зубы и смиренно терпела, уходя от размолвок, позволяя ей думать, что она права в своём неадекватном поведении. Она ругалась на меня, потом рассказывала Рэму и своим подругам, какая я плохая. На этом всё заканчивалось.
   Так было всегда.
   Кроме сегодняшнего дня.
   Я начала подниматься на второй этаж, а она пошла за мной вслед и стала орать в спину:
   -- Ты неблагодарная тварь! Я тебя растила! Я тебя кормила! Да кем бы ты была, если бы не я?!
   -- Да, мам, спасибо большое, -- хмуро ответила я, желая поскорее запереться в своей комнате, закутаться в одеяле и больше никогда её не слышать.
   -- Ты живёшь на мои деньги! И ты смеешь мне врать! Мерзавка! Мерзавка!!!
   Я не отвечала, упрямо дошагала до комнаты, попыталась закрыть дверь, но моя грузная мать с неожиданной прытью навалилась на неё и толкнула меня. От ярости этого движения я чуть не упала.
   -- Совсем спятила?! -- ошарашенно выдохнула.
   -- Ты ещё такое будешь мне говорить! -- Она разъярённо взмахнула руками и чуть сама не оступилась. Её лицо покраснело от злости. -- Да ты живёшь в моём доме! Ешь мою еду! Тратишь МОИ деньги! Пошла вон! Пошла вон!!!
   Меня пробрало до дрожи -- так сильно захотелось её ударить.
   Не знаю, каким волевым усилием я смогла себя контролировать.
   -- Да и пожалуйста!!! Вот и уйду!!! -- заорала ей в лицо. Настолько громко, что в доме наверняка едва не лопнули стёкла.
   -- Убирайся!!! Ты мне не нужна!!! Вали из моего дома!!!
   Она замахнулась полотенцем, что прихватила с собой из кухни и со всей дури ударила им меня по лицу. Я не ожидала. Она никогда меня раньше не била. Ни разу не поднимала руку -- только оскорбляла.
   Щёку обожгло огнём, в глазах потемнело.
   Дальнейшее я запомнила смутно. На автомате метнулась в сторону своего письменного стола, отодвинула нижний ящик, схватила документы и побежала к выходу. Мама это увидела, яростно размахнулась полотенцем, и, пока я проскакивала мимо, задела меня по спине.
   Слёзы хлынули из глаз так неожиданно, что я едва не споткнулась и не полетела вниз по лестнице, рискуя сломать шею или позвоночник.
   Я всхлипнула, быстро вытерла слёзы костяшками пальцев, заметила ошарашенное лицо Кайла, выглядывающего из комнаты напротив, и начала быстро спускаться по ступенькам. Добежала до выхода и хлопнула дверью.
   Мать что-то кричала вслед -- я уже не слушала.
   Я готова была ночевать хоть в мусорке с бездомными кошками, лишь бы больше не в этом проклятом доме.
  
   Глава 7
  
   У меня тряслись руки, я едва не выронила видеофон. Нервными движениями разблокировала гаджет, дрожащим пальцем начала выбирать нужные опции. Слёзы катились по щекам нескончаемым потоком, падали на экран, из-за чего сенсорное изображение скакало туда-сюда.
   Каким-то чудом всё же умудрилась ткнуть в нужный номер.
   -- Да? -- прошло гудков семь, прежде чем мне ответили на том конце трубки. Устало, нервно, будто его вырвали из сна.
   -- Прости, -- всхлипнула. -- Прости, пожалуйста. Я разбудила, да? -- нервный всхлип. -- Мне нужен адрес отца. Я... я н-е з-знаю, г-где он ж-живёт.
   -- Что с голосом? -- Его тон изменился мгновенно. Больше не было раздражения, только непонимание и лёгкое беспокойство.
   -- Н-ничего.
   -- Зачем адрес отца? -- начался настоящий допрос.
   -- П-просто.
   -- Просто? Что значит "просто"?
   Я всхлипнула, оторвала трубку от лица, чтобы он не слышал едва сдерживаемых рыданий.
   -- ЭРИН? -- он, видимо, позвал несколько раз, но различила я только последний -- самый громкий.
   -- Всё хорошо, -- выдавила тихо. -- Адрес. Скажи, пож-жалуйста.
   -- Ты где? Что происходит? Что случилось?
   -- Ничего.
   -- Где ты?
   -- Нигде... адрес...
   -- Где. Ты.
   Я огляделась.
   -- Не знаю. Я... я не знаю...
   -- Эрин. Успокойся. Объясни нормально: что происходит? Где ты сейчас?
   -- Я... я ушла из дома, -- проговорила надрывно. -- Ушла. И я... я иду. Я на какой-то из веток. Не знаю. Я... я не понимаю.
   -- Так. Оглядись, скамейка рядом есть?
   Я послушалась. Сделала всё, как он сказал.
   -- Есть.
   -- Сядь на неё. Никуда не уходи. Дождись меня. Поняла?
   -- Но...
   -- Поняла?
   -- ... адрес...
   -- Поняла?!
   -- Поняла.
   Он отключился.
   -- Эрин? -- тихий голос заставил открыть заплаканные глаза.
   -- Ты меня нашёл, -- удивилась.
   -- Я тебя нашёл, -- подтвердил Эван.
   Обычно я мало кого слушаю, и ещё меньше, кого слушаюсь, но руководитель моей стажировки был исключением из всех правил. И когда такое случилось? Он сказал найти скамейку. Я нашла. Он сказал никуда не уходить. Я послушалась. Он сказал ждать его. Я легла на деревянную поверхность, свернулась калачиком и принялась ждать, закрыв глаза.
   Не знаю, сколько времени в итоге прошло, но он меня всё-таки отыскал.
   А я как раз успела выплакать всю горечь и обиду.
   -- Поднимайся. Идём. Давай-давай.
   Его голос был мягким, успокаивающим. Он аккуратно взял меня за ледяные запястья и потянул на себя. Его ладони согревали.
   Он тихонько притянул меня к себе. Сейчас на нём не было идеального костюма, только какая-то бесформенная рубашка, будто он натянул первое, что под руку попалось. Я уткнулась в неё носом, чувствуя будоражащий мужской запах. Это был только его запах, наполненный невероятными ферментами, воздействующими на все органы чувств одновременно.
   -- Поехали, -- шепнул он.
   Его дом был таким большим... и таким пустым.
   Я огорошено стояла посреди огромного холла, оглядывала изящную ультрасовременную мебель, платиновые шкафы, тумбочки, даже вазы, из которых кокетливо выглядывали искусственные цветочки. Мягкий ковёр, прозрачный столик, ароматизаторы на стенах, колонки в углу потолка, пляшущую голограмму костра. Я чувствовала, как пол с подогревом создаёт иллюзию тепла.
   Всё в этом доме было иллюзией жизни.
   А самой жизни не было.
   Я буквально видела, как Эван задерживается на работе, потому что даже в офисе он чувствует себя уютнее, чем здесь. Видела, как он возвращается в этот огромный дом, и не знает, куда себя деть. Разогревает готовый ужин из замороженных фабрикатов. Быть может, заказывает еду из ресторана, но точно не готовит сам. Он слышал собственные одинокие шаги, когда ходил по полу, поэтому тут теперь столько ковров. Думаю, здесь часто играет музыка, возможно, из колонок доносятся задорные звуки радио -- это лучше, чем давящая тишина.
   В моём воображении он поднимается на второй этаж, в свою спальню. В таком огромном доме это не единственная спальня, но все остальные пустуют -- их просто некем заполнить, дом фактически мёртв.
   Он засыпает с дырой в груди. Кто-то виноват в этой дыре, кто-то превратил этот дом в кладбище.
   Здесь было много женщин, но они не оставили после себя ничего.
   Я не собиралась быть одной из...
   -- Эван, -- сказала хрипло, не глядя на него, вместо этого наблюдая за искусственными языками пламени на стене.
   -- Да? -- Он подошёл ближе.
   -- Мне срочно нужен душ.
   -- Хочешь, чтобы я тебе помог? -- хмыкнул он в ответ.
   -- Да, -- кивнула сухо, всё также глядя перед собой. -- Душ я найду. Полотенце тоже. А ты должен сделать кое-что...
   Я рассеянным движением вытащила видеофон и начала быстро печатать.
   -- Что именно? -- Руководитель ощутимо напрягся.
   -- Вот это нужно купить.
   -- Чего? -- такого он не ожидал услышать.
   Я отправила ему список продуктов в чате. Полюбовалась его удивлённым лицом -- такое зрелище можно наблюдать нечасто.
   -- Я в душ, -- мягко улыбнулась. -- А ты в магазин. У тебя минут пятнадцать.
   -- Магазины не работают уже, -- сказал он, глядя на меня заинтересованно, с задоринкой.
   -- Ты же Эван Дэппер, придумай что-нибудь, -- пожала плечами.
   Вода помогла очистить не только тело, но и разум. Стало легче дышать. Накатила запоздалая усталость, руки двигались с ленивой неохотой, ноги гудели от постоянного хождения в течение дня, но во всём теле появилось непонятное томление.
   Я вышла из душа спустя только полчаса, обмоталась полотенцем, посмотрела на сложный механизм сушилки для белья, встроенной в стену -- никогда такого не видела. После минутной заминки я решила всё же остаться в полотенце. Свои вещи сложила аккуратной стопочкой и вышла к Эвану.
   Он уже вернулся, пакеты с купленными продуктами стояли на кухонном столе.
   Я прошла по холлу, наступая на мягкий ковёр, следя за своим руководителем. Если мужчина не смотрит на женщину в одном полотенце так, словно собирается взять её прямо на полу, то что они вообще делают рядом друг с другом? Эван смотрел. Мысленно я была довольна, но сделала вид, что меня это не особо тронуло. Всегда очень приятно чувствовать себя желанной, тем более мужчиной, который не безразличен.
   -- Тут всё, -- довольно сказала я, когда осмотрела содержимое пакетов. -- Но вино я не просила.
   -- Это приятный бонус, -- сказал Эван.
   Он не отводил от меня взгляда ни на секунду, с каждым мгновением моя кожа плавилась от этих проникновенных зелёных глаз.
   Сохранять спокойствие становилось всё сложнее.
   Я взяла фарш, масло, повернулась к кухонной стойке, поставила продукты на неё, и начала методично оглядывать автоматически вылезающие ящики и доставать все нужные мне предметы. Я не могла готовить одной рукой -- Эван это знал, потому без лишних уточнений начал помогать. Когда наш очень поздний ужин находился на стадии "брызни маслом наглому человеку в глаз", Эван не выдержал.
   Он пристроился позади меня, обхватил руками за талию и прижался губами к оголённому плечу. Уровень тестостерона просто зашкаливал, пришлось опереться на стойку, чтобы не рухнуть из-за подкосившихся колен.
   -- Это настолько красиво, что похоже на сон.
   -- Красиво? -- тихо переспросила.
   Кажется, я начинала сходить с ума от его аромата.
   -- По-домашнему. Очень, -- сказал он.
   -- Если девушка готова стоять у плиты и готовить котлеты для мужчины, значит, в дело вмешались чувства. И всё очень плохо, -- сглотнула я в ответ.
   -- Это совсем не плохо, -- покачал он головой, его нос потёрся о мою кожу. Боже, ещё немного таких интимных действий, и я скину чёртово полотенце. -- Кому ещё ты готовила котлеты?
   -- Никому, -- ответила честно.
   Он перестал облюбовать моё плечо. Вместо этого переключился на шею. Неосознанно я отклонила голову, чтобы насладиться будоражащими мурашками, мгновенно побежавшими по чувствительной коже.
   -- Ни за что не поверю, что у тебя никого не было, -- шепнул он между мягкими, трогательными поцелуями.
   -- Этого я и не говорила, -- ответила, с трудом сохраняя мнимое спокойствие, -- но ты первый, кому я готовлю котлеты. Добровольно.
   -- Приятно быть первым, -- тихо сказал он, целуя мочку уха. -- Но меня не проведёшь, Эрин. Я знаю про твоего парня. Рыжего.
   -- Ревнуешь? -- слегка повернула голову, коснувшись щекой его лица, чувствуя, как в сердце пробрались боль и досада.
   -- Немного. Вдруг он тоже сможет любоваться тобой в одном полотенце и есть твои котлеты.
   -- Он не мой парень, -- сказала тихо.
   "Он не успел стать моим парнем", -- если бы я сказала это вслух, это испортило бы всю атмосферу.
   Моя боль только моя.
   Я повернулась лицом к руководителю, мы прижимались друг к другу так тесно, что через ткань бесформенной рубашки я чувствовала жар, исходящий от его тела. Приподняла подбородок, глядя в бездонные, потемневшие от напряжения между нами зелёные глаза. Мои губы никогда ещё так не умоляли -- поцелуй, пожалуйста, поцелуй, не мучай меня.
   -- По-моему, котлеты готовы, -- сказал Эван, глядя поверх моей головы.
   Ужин получился вкусным.
   Впрочем, по-другому и быть не могло, я никогда не жаловалась на свои кулинарные способности.
   -- Это впечатляюще, -- похвалил руководитель.
   -- Спасибо, -- улыбнулась я, с удовольствием глядя, как он наслаждается приготовленной едой. Мне нравилось, что он не делает акцента на своём участии в готовке.
   Мы расположились за столом друг напротив друга, и периодически меня одаривали лукавым, изучающим взглядом.
   -- Ты сидишь в одном полотенце, -- сказал мне Эван.
   -- Да, -- кивнула, подтверждая очевидное.
   -- На тебе нет нижнего белья.
   -- Да.
   -- И ты до сих пор в полотенце.
   -- Извини, я не раздеваюсь перед первыми встречными, -- хмыкнула.
   -- Зато с радостью соблазняешь их.
   -- Не без этого.
   Мы замолчали, взяли по бокалу, отпили вина, не переставая смотреть друг на друга.
   -- Я -- первый встречный? -- уточнил Эван.
   -- Фактически. Я же тебя почти не знаю.
   -- Как не стыдно говорить такое после всего, что между нами было?
   -- Я не знаю о тебе ничего, Эван, -- проговорила довольно серьёзно. -- Ты сейчас как случайный знакомый, который подобрал меня на улице и позволил погостить у себя. Если бы ты только знал, как часто я тебя совсем не понимаю.
   Он заглянул мне в глаза -- с серьёзностью, удивительно совпадающей с моим настроением.
   -- Хочу показать тебе кое-что, -- вздохнул он.
   У этого огромного дома была крыша, напоминающая ещё один дом. На ней были расставлены стульчики для пикника, электронный мангал (мангал???), лежаки и кресла-качалки. На многих лежали шерстяные пледы. По краям были расположены аккуратные клумбы, в которых что-то зеленело -- надеюсь, "что-то" было легальным.
   -- Звёзды, -- ахнула я, когда Эван переключил моё внимание с нечто зелёного (а вглядывалась я очень подозрительно) и заставил запрокинуть голову.
   Дом находился именно на том месте, где был проём во втором ярусе.
   С крыши проглядывалось потрясающее звёздное небо.
   -- Люблю это место. Со звёздами не бывает одиноко, -- поделился Эван чем-то очень, очень сокровенным. -- Ты можешь спросить меня о чём угодно. Всё, что тебе хотелось бы знать обо мне.
   -- Всё? -- Я обернулась и лукаво посмотрела на руководителя. -- Даже, например, есть ли у тебя внебрачные дети?
   -- Нет, как-то пронесло, -- хмыкнул Эван.
   Его руки потянулись ко мне, а когда я подошла ближе, легли на плечи и начали их поглаживать. В этот момент я впервые заметила, насколько он кайфовал от тактильного контакта.
   -- А штамп в паспорте?
   -- Нет.
   -- Ты когда-нибудь изменял? -- я решила копнуть глубже, но не рассчитала сил и прыгнула с места в карьер.
   Эван не подал виду, что его это как-то задело.
   -- Нет.
   -- А... тебе?
   -- Да, было дело.
   -- Насколько серьёзное дело?
   -- Пришлось отменить помолвку.
   -- Ясно.
   Я внезапно вспомнила, что ведь он старше меня на десять лет. И если раньше я могла бы сказать, что "всего лишь десять лет", то сейчас поняла -- "целых десять лет".
   Жизнью, которой у меня ещё не было, он уже обжёгся.
   -- Расскажи мне о той женщине, которая запала тебе в душу, -- тихо попросила я, разглядывая Эвана без всякого стеснения.
   -- Мне тяжело её описывать, -- поморщился тот, чем заставил всколыхнуться обиду. Сам ведь сказал, что можно спрашивать о чём угодно. Правда, ответить, конечно же, не обещал. -- Она красивая. Когда она заходит ко мне в кабинет, я еле держу себя в руках. Она редко заходит одна, и мне вдвойне тяжело -- ведь никто не должен заметить, как я раздеваю её одним только взглядом.
   В этот момент Эван с силой притянул меня к себе, заставляя вцепиться ему в рубашку.
   -- Ты говоришь обо мне? -- выдохнула удивлённо.
   -- Я встретил её в баре. Сидела в коротком платье и сверкала длинющими ногами. Даже не замечала, как пялятся на неё другие мужчины.
   -- Да ну, -- хмыкнула я, поражённая количеством деталей.
   -- Такая упрямая. Невероятно упрямая. Идёт к своей цели как чёртов танк. Я никогда ещё такого не видел. Чтобы такая хрупкая снаружи, и такая железная внутри. Не знаю, как точнее объяснить. Когда она впервые проявила характер, я как-то сразу понял, что это "моё".
   -- Почему тогда ты отталкивал меня столько раз? Зачем было столько жестокости? -- непонимающе спросила я, пытаясь отыскать ответ прежде всего в его глазах. А эти глаза выжигали мне всю душу, но ответа не давали.
   -- Из-за бывшей невесты мне уже один раз указали на дверь. Я же не мог допустить, чтобы это произошло со мной ещё раз? -- Он выгнул бровь и посмотрел на меня, будто это именно я должна была дать ответ. -- А эта девушка появилась не пойми откуда, ещё студентка, при этом дочь моего босса. У жизни потрясающее чувство юмора.
   -- По-моему, совсем не смешно.
   -- Совсем не смешно, -- подтвердил Эван. -- Держать её при себе не могу, потому что схожу с ума. Отказаться от неё не могу, потому что схожу с ума ещё больше.
   -- Да, лучше буду её ругать, -- саркастично влезла я со своим замечанием.
   -- Я никого не ругаю. Я пытаюсь кое-кого расшевелить.
   -- Зачем? -- Я удивлённо моргнула.
   -- Если сдаётся Эрин Берлингер, если она отказывается от своей мечты, то жизнь вообще, получается, смысла не имеет.
   -- Поясни, пожалуйста. Я совсем ничего не понимаю.
   -- Эрин Берлингер напоминает всем вокруг, что им есть ради чего жить. Я вспоминаю, что у меня тоже есть цель, и я тоже к ней иду. Ты появляешься и всё. Я чувствую себя живым. Ты заводишь, злишь, веселишь, ты порождаешь интерес. А стоять с тобой в лифте вообще настоящая пытка.
   -- Я ещё никогда не слышала от тебя столько нормальных слов, -- растроганно прошептала я, уткнувшись носом ему в рубашку.
   -- Проведи эту ночь со мной.
   -- Эван...
   -- Одну ночь.
   -- Эван, я не готова. Это слишком быстро, так не должно быть, -- тихо проговорила я, чувствуя себя самым жестоким человеком на свете. В конце концов, кто тут перед ним в полотенце щеголяет? И, тем не менее, красивые слова -- ещё не повод прыгать к мужчине в койку. Глупо думать, будто мы отлично знаем друг друга.
   -- Я придерживаюсь одного простого, но довольно строгого правила, -- туманно сказал Эван. -- Мужчина и женщина не могут переспать, пока не убедятся, что любят один сорт чая, -- словно прочитал мои мысли он.
   Я недоумённо нахмурилась.
   -- Тогда чего ты ждёшь от меня?
   -- Всё будет очень непристойно, обещаю, -- клятвенно заверил он с наглой ухмылкой.
   И вот как так получилось, что я в итоге стою у него в спальне?
   Эрин, да ты совсем сбрендила?
   -- Милая комнатка, -- выдавила из себя хоть какие-то слова, чтобы не стоять истуканом посреди спальни и выглядеть непроходимой дурой.
   -- Милая? -- Эван выгнул бровь.
   Я остро поняла, что зря не держала язык за зубами. Руководитель, встряхивая одеяло так, что оно волнообразно взметнулось в воздухе, проговорил низко:
   -- Это ты милая в этом полотенце. И в этой комнатке.
   -- Спасибо, -- мягко поблагодарила за комплимент.
   -- Ложись.
   Он лёгким движением провёл рукой по кровати.
   -- Эван...
   -- Завтра трудный день. Нам обоим нужно выспаться.
   -- Выспишься с тобой, как же...
   Я очень медленно, настороженно поглядывая на руководителя, подошла со своей стороны кровати. Мы с Эваном легли почти одновременно, перина прогнулась под нашим весом.
   -- Закрывай глаза. И спи.
   С этими словами мужчина погасил свет в комнате, а может, и во всём доме.
   -- Умереть как всё непристойно, -- пожаловалась я тёмному потолку.
  
   Глава 8
  
   -- Ладно, так... Пап, привет, я поссорилась с мамой и теперь хотела бы пожить у тебя. Ты не против? В смысле -- не против?! Ещё бы ты был против! Чёрт. Пап, привет, у меня возникла трудная ситуация в жизни. Помню, ты говорил, что когда-то тебе тоже было плохо, но тогда тебе никто не помог, а у меня есть ты и... Чёрт!
   Дверь -- как это обычно бывает -- открылась неожиданно. И хотя я готовилась к этой встрече, меня всё равно застали врасплох. Рассеяно моргнув, я поняла, что все заготовленные слова мгновенно выветрились, и выдала первое, что пришло в голову:
   -- Пап, привет. Я бомж.
   Руперт Берлингер моргнул так же рассеяно, как и его дочь секунду назад, и тоже выдал первое, что пришло ему в голову:
   -- У меня дома только каша.
   Удивительно, но эта тупая фраза сняла напряжение и помогла собраться с мыслями.
   -- Я поссорилась с мамой и ушла из дома. Можно мне временно пожить у тебя? -- И хотя это был вроде как мой биологический отец, и я имела полное право с ноги выбить дверь и рассесться на его диване, мне было жутко неловко просить его о помощи.
   -- Конечно, -- кивнул он, но продолжил стоять на пороге.
   -- А... зайти мне можно? Или ты разрешил кантоваться только на коврике?
   -- Нет, само собой -- нет. Заходи.
   Он нервно отошёл в сторону.
   Я медленно прошла внутрь.
   -- Тут довольно мрачно, -- заметила сразу.
   -- У меня... у меня не убрано. Домработница придёт только завтра.
   -- У тебя есть домработница?
   -- Ну, да.
   Это было незаметно от слова "совсем". Не представляю, сколько же ей платят за её работу, ведь тут проще снести дом и построить новый, чем убрать вот это всё.
   Я споткнулась о пустую пластиковую банку, та радостно закатилась под декоративный столик.
   -- А что у вас с мамой случилось?
   -- Она не хочет, чтобы я занималась артефактикой.
   -- Ясно, ничего нового, -- вздохнул отец, пока я пыталась справиться с собственной брезгливостью.
   Ну как так можно жить!
   Я даже не стала спрашивать, не помешаю ли я отцу и его возможной пассии. Очевидно было, что никакой пассии нет. Или она решила не трогать холостяцкую квартирку (или поняла, что трогать тут что-то бесполезно). Я обвела взглядом кипы бумаг, непонятно по какой причине разбросанных по всему дому, занимающих каждый свободный сантиметр. На спинке дивана неаккуратной горкой покоились рубашки, на столе стояли немытые чашки и тарелки с недоеденными бутербродами. Ещё куча посуды лежала в посудомойке, но также грязная. Смею предположить, что отец не знал, как ей пользоваться и ждал свою домработницу.
   -- Ну, я же точно не мешаю? -- уточнила из вежливости, чтобы заполнить возникшую паузу. Отец как обычно не знал, о чём со мной поговорить.
   -- Нет-нет, всё нормально. Дом большой, можешь жить тут сколько хочешь, -- нервно проговорил он. -- Только... где твои вещи?
   -- Вещи?
   -- Ты же ушла из дома?
   -- Я не успела ничего с собой взять. Только документы. Мне Эван сказал, где ты живёшь, и я пришла.
   -- Эван?
   -- Да. А что?
   -- Ничего. -- Руперт показательно бодро взмахнул рукой. -- Идём, покажу спальню.
   Планировка домов на оранжевой ветке была практически одинаковой. Если и были какие-то различия, то в глаза они не бросались. Эта спальня отличалась от той, в которой я была с Эваном, разве что цветом стен и постельного белья. Огромная кровать занимала почти всё помещение, напротив, во всю стену висело зеркало, за ним, как я поняла, располагались полки для вещей. Нужно было нажать несколько кнопок, чтобы они открылись.
   -- Ну... вот... -- Отец вздохнул. -- Тут вот кровать, прямо по коридору душевая, туалет. В общем, всё есть.
   -- Класс, -- покивала я, нервно топчась на месте.
   -- Еда... э-э... у меня, наверное, нет такой еды, которую ты ешь.
   -- Я всё ем. Кроме крыс.
   Руперт оценил шутку не сразу, из-за чего неловкость между нами только возросла.
   -- Ну, я, наверное, попрошу домработницу пораньше прийти. Она принесёт продукты. Ты что обычно ешь?
   -- Да как бы всё.
   -- О! Если что, тут на розовой ветке есть хорошие кафе. Можешь в них поесть.
   -- Одна?
   -- Ну, да. Я на работу.
   -- В смысле? Сегодня суббота.
   -- Я же гендиректор, Эрин, -- мягко улыбнулся отец. -- А у тебя какие планы? Э-э... они у тебя есть?
   Я тяжёлым взглядом в очередной раз оглядела комнату, покусала губы и промычала:
   -- Угу. -- Вздохнула и выдавила: -- Пойду в больницу. У меня плановый осмотр.
   -- О.
   -- Ага.
   -- Удачи.
   -- Спасибо.
   -- Что-нибудь... нужно? Если нужно, ты не стесняйся, говори.
   -- Я не стесняюсь, -- улыбнулась сконфужено. -- У меня просто одежды тут никакой нет. Так что пройдусь по магазинам, потом поем. В общем, обычная жизнь среднестатистического подростка.
   -- Тебе нужны деньги?
   -- Они всем нужны, -- пошутила я, но видимо уровень моего чувства юмора скатился ниже плинтуса, потому что отец вновь ничего не понял.
   -- Я переведу, за это можешь не переживать. Или вообще могу свою карточку дать.
   -- А ты?
   -- У меня же их много.
   -- Ну... давай.
   -- Отлично. Вот вроде всё решили, да? Обустраивайся, в общем. И... э-э... чувствуй себя как дома.
   Судя по его лицу, он был свято уверен, что проблемы с матерью у меня временные и в скором времени я съеду.
  
   Глава 9
  
   Перед тем как пойти в больницу, я заглянула в кондитерский магазинчик и прикупила всяких вкусностей. Мне хотелось порадовать Дилана.
   Вот только в кабинете лечащего врача меня ждал сюрприз.
   -- Дилан? Мальчик с протезом? -- устало уточнил отец Эвана.
   Выглядел он довольно уставшим, будто провёл на ногах больше двадцати четырёх часов -- и всё это за операцией. Его движения были вялыми, взгляд сонным, по лицу мужчины становилось понятно, что он только и мечтает об окончании этого дурацкого дня. А был только обед.
   -- Да, я ему кое-что принесла.
   -- Ну, во-первых, что попало ему приносить нельзя. Это нужно было согласовать с его доктором, -- недовольно проговорил мой лечащий врач. -- Во-вторых, насколько я помню, мальчика уже выписали.
   -- Что? -- Я ошарашено моргнула. -- Он же еле ходит.
   -- Нормально он ходит, -- выдавил доктор Дэппер, рассеянным взглядом оглядывая кабинет, будто пытаясь что-то высмотреть на декоративных полках.
   -- Он теперь на домашнем лечении?
   -- Пока да, скоро в школу пойдёт.
   -- Че-го?
   -- А что? Это социализация.
   -- Да его же загнобят там, дети сейчас злые, бессердечные тираны!
   -- Эрин, -- это было выдавлено таким тоном, что сразу стало понятно -- лучше мне заткнуться. -- Следи за своей стороной улицы, хорошо?
   У него явно был тяжёлый день.
   -- Хорошо.
   -- Иди на физиотерапию, тебе сегодня снимут фиксатор.
   Я поражённо уставилась на доктора.
   -- Что?
   -- Прочисти уши, Эрин. Давай быстрее, у меня много пациентов.
  
   ... когда-то у меня были длинные волосы -- ниже рёбер, и я настолько к ним привыкла, что, когда отрезала, ощутила невосполнимую потерю чего-то важного. Они перестали цепляться за пассажиров в поезде, их не приходилось больше поправлять при сильном ветре, не нужно было больше придерживать, чтобы не придавило лямкой рюкзака или молнией кофты.
   То же самое случилось с фиксатором на правой руке. Он уже стал частью меня, а теперь его больше не было. Я ошарашенно разглядывала кожу -- нежно-розовую, с мазками ещё не заживших шрамов. Удивительно. Пальцы казались такими нормальными, живыми, а полноценно работать ими я не могла.
   Зато теперь на меня не будут пялиться.
   Жаль.
   Я уже даже как-то начала привыкать к этому. Прямо казалось, будто я иду против всего мира, будто сопротивляюсь системе.
   А теперь снова -- как все.
   -- У тебя что-то случилось? -- услышала я осторожный, заданный неловким голосом, вопрос.
   Повернула голову, удивлённо взглянула на присевшую рядом девушку.
   -- Нет. А у тебя?
   -- Нет, -- хмыкнула она.
   И посмотрела в пол. Взгляд у неё был какой-то странный, отрешённый. Она так долго глядела в одну точку, что мне стало немного жутко.
   -- Ты точно в порядке? -- уточнила настороженно.
   Девушка поджала губы.
   -- Честно? Нет.
   -- А... мне кого-нибудь позвать? -- растерялась я.
   -- Нет, -- вновь хмыкнула случайная собеседница. Это выглядело очаровательно -- даже при всей неоднозначности ситуации. У неё было красивое, приятное лицо, только очень бледное, кожа обтянула впалые щёки и скулы, под нижними веками виднелись синяки недосыпа.
   -- Тебе плохо? -- допытывалась я, сама не знаю зачем.
   -- Я чувствую себя потерянной. Будто, знаешь, у меня больше нет цели в жизни. Не знаю, для чего живу.
   -- М. Знакомое чувство.
   Она медленно повернула голову, взглянула с лёгкой примесью удивления.
   -- Знакомое? Ты тоже это чувствуешь?
   -- Бывает, да, -- грустно хмыкнув, я, так же, как и моя собеседница, посмотрела в пол.
   -- Лекарство есть, как думаешь?
   Мимо проходили медсёстры и медбратья в бело-зелёных халатах. Узкие коридоры с трудом позволяли им расходиться с пациентами. У персонала больницы были серьёзные, сосредоточенные лица с отпечатком тяжёлых дум о собственной работе. Две сидящие на железных, холодных стульях девушки, мрачно рассуждающие о жизни -- последнее, на что они обращали внимание.
   -- Не-а. -- Я шаркнула ногой, звук заставил нас обеих вздрогнуть, даже несмотря на шум больничного коридора. -- Так что у тебя случилось?
   -- Даже и не знаю, как об этом рассказать.
   -- Ну, попробуй словами, -- беззлобно предложила я.
   -- Попробую, -- грустно усмехнулась та. -- Я, возможно, умру.
   Кто-то вскрикнул. Не знаю, кто это был, но звук отлично проиллюстрировал мои эмоции.
   -- Ну, все мы, возможно, умрём.
   -- Да, но я могу умереть очень скоро. Знаешь, просто этого не произойдёт, если я получу новое сердце.
   -- Есть шансы, что получишь? -- осторожно уточнила я.
   -- Да. В этом-то и проблема.
   Её плечи поникли, фигура в мешковатом больничном халате начала напоминать старушечью, сгорбленную под тяжестью жизненного опыта и навалившихся трудностей.
   Эта девушка как нельзя ярче иллюстрировала мои мысли, что обитатели больницы намного старше своего возраста.
   -- Расскажешь? -- тихо, боясь спугнуть, задала я вопрос.
   Она рассказала.
   Мне всегда было тяжело слушать людей, которые буквально пропитались болью. Каждая клеточка их тела состояла из боли; они жили с этим, терпели каждый день и отчаянно вырисовывали на лице улыбку, чтобы не сойти с ума.
   У моей собеседницы с рождения был порог сердца. Это не помешало ей с четырёхлетнего возраста заниматься танцами, посещать секции -- волейбол, бассейн, даже бокс. Если бы у неё были родители, то ей бы, конечно, запретили -- ещё бы и у врача заставили консультироваться после каждого неаккуратного вздоха. Но родителей у неё, увы, можно сказать, что и не было. Она росла в одиночестве на деньги, которыми откупались мама с папой, сами разъезжая по всему свету -- по работе.
   Она не стала описывать все обострения, которые повлекла за собой болезнь, не стала загружать жуткими медицинскими терминами, означающими, что сердце больше не хочет работать.
   Девчонка, которая стремилась во всём быть лучшей, которая всегда училась на "отлично", которая участвовала во всех школьных мероприятиях, была председателем всевозможных движений, оказалась заперта в умирающем теле.
   Её тело жить больше не хотело.
   А вот душа...
   Несмотря на трагичность её жизни, я смотрела на неё с восхищением -- настолько светлой выглядела эта девушка. Я ничего не могла с собой поделать -- просто сидела и восхищалась тем, как она рассказывает о своей болезни. Без страха, слёз, отчаяния; она вовсе не умерла внутри; внутри она боролась.
   И мне так казалось до тех пор, пока она не дошла до той части своей истории, где могла бы получить новое сердце.
   Её взгляд мгновенно потух, наполнившись сожалением и виной размером с пропасть -- я такого никогда не видела прежде.
   -- Я себя ненавижу, -- призналась она тихо. -- Ненавижу за собственные мысли. Я хороший человек, хороший, честное слово, -- её голос становился всё тише, -- я всем помогала. И даже в больнице я стараюсь сделать жизнь многих не такой отвратительной. Но я закрываю глаза перед сном и думаю о смерти.
   -- Все мы о ней думаем, -- попыталась я ободряюще поддержать.
   -- Не о своей смерти, -- тихо-тихо выдавила моя собеседница. -- О чужой. Парень, которого недавно положили в эту больницу, сейчас в коме. Если через месяц он не очнётся, его сердце можно будет пересадить.
   В этот момент мне показалось, что у меня внутри всё оборвалось.
   Я продолжала разглядывать девушку, сидящую рядом -- её мягкие, волнистые волосы, глубокие, сверкающие синевой глаза, аккуратный носик, как нельзя лучше подчеркивающий приятный овал лица... и чувствовала, как меня начинает тошнить. Тошнить и от мягких волос, и от глубоких глаз, и от этого носика...
   Я поражённо смотрела на неё, она это заметила и растолковала по-своему.
   -- Прости. Прости, что говорю об этом. Боже, о чём я думала? -- выдавила она. -- Я вовсе не хочу сказать, что жду его смерти! Нет! У него столько друзей, ты не представляешь. К нему каждый день кто-то заходит, ему приносят кучу вещей, его все поддерживают. Я... иногда я стою рядом и смотрю на него, и он... знаешь, у него такое светлое лицо. Мне кажется, он был таким жизнерадостным! И это так несправедливо, что он лежит здесь. И что я могу забрать его сердце.
   Мне хотелось сказать ей, что это один из самых жизнерадостных людей на планете.
   Мне хотелось сказать, что он мог рассмешить даже мёртвого.
   Мне хотелось сказать, что он жил так, как никто не мог бы жить.
   Мне хотелось сказать, что он был безбашенным засранцем, и ни один человек на земле не заслуживает его сердце. Потому что сердце нужно ему самому! Потому что он выйдет из комы! Потому что он будет жить!
   Я готова была разораться прямо тут, в коридоре, но в тот момент, когда уже собиралась открыть рот, в кармане завибрировал видеофон. Я слегка трясущейся рукой достала гаджет и ткнула в зелёную кнопку.
   -- Эрин... прости, что я тебя отвлекаю. Ты не занята? Можешь говорить? Прости, просто мне некому больше позвонить. Я не знаю, что делать. Пожалуйста, помоги.
  
   ЭТАП 4. СПАСЕНИЕ
  
   Глава 1
  
   "Ультрамарин" -- один из самых известных клубов Акамара. Один из самых элитных тоже. Встретить тут дочь чьего-то чиновника или сына какого-нибудь официального лица, ежедневно мелькающего на экранах миллионов гаджетов -- обычное дело. В основном в "Ультрамарин" приходила именно молодежь.
   Для гостей были расставлены мягкие диванчики, впитавшие в себя похоть и лоск высшего класса; для них же наняты -- или, вернее сказать, куплены -- искусственные игрушки-бармены, выполняющие любую прихоть клиента; для них спроектированы VIP-комнаты, предназначенные для исполнения тайных желаний.
   Это место, с виду напоминающее обычный клуб, внутри же становилось тем самым омутом, который впитывал в себя все грехи, пороки, страхи, фетиши, о которых на людях рассказывать было неприлично. Почти весь персонал клуба был механизирован -- и это среди прочих плюсов повышало рейтинг доверия клиентов, ведь машины не болтают.
   Одно время Шэйн был постоянным клиентом "Ультрамарина". Ему было стыдно вспоминать о тех вещах, которые он вытворял тут вместе с друзьями, накидавшись алкоголя, наркоты, разбавив удовольствие артефактами, испробовав буквально все VIP-комнаты.
   Потом парень отпраздновал двадцатый день рождения, и в голове словно что-то перемкнуло. Он приходить перестал.
   Сейчас же жизненная ситуация заставила его вновь вернуться в злачное место порока, чтобы, как он любил это делать, забыться на время и встретить новый день головной болью, а не душевной.
   Шэйн и подумать не мог, что, заказав себе столик, разместившись за ним вместе с очаровательной (правда очаровательной, у неё была потрясающая улыбка!) девушкой, выбрав кучу напитков -- крепких и не очень, чувствуя запах великолепных женских духов, он внезапно будет смотреть на другую.
   Он делал это не по своей воле -- так ему, по крайней мере, казалось. Во-первых, он уже был пьян и не слишком хорошо соображал, на трезвую голову всё было бы по-другому! Во-вторых, он и подумать не мог, что Джул может когда-нибудь появиться в этом клубе. В-третьих, кто знал, что у неё такие офигенные ноги?!
   Он глазел как школьник на девчонку -- ещё немного и пошёл бы дёргать за косички, чтобы привлечь её внимание. Благо разума у него оказалось побольше, и он просто решился выйти на танцпол и заявить о себе, так сказать. Вышел с коктейлем в руке, поэтому эффектно впечатал его в девушку, когда она, в порыве танца, обернулась к нему.
   -- Твою мать!!! -- воскликнула Джул и ошарашенно уставилась на парня. -- Шэйн?!
   -- Джул?! -- "удивился" тот.
   -- Ты... ты...
   Она моментально преобразилась в прежнюю тихоню. Сконфужено заправила волосы за уши, опустила взгляд в пол.
   -- Я...э-э...
   -- Что? -- Шэйна это даже позабавило, как будто он застал её за чем-то непристойным.
   -- Что... что ты тут делаешь? -- перекрикивая музыку, поинтересовалась девушка.
   -- Мне больше интересно, что ты тут делаешь?
   -- Просто танцую, -- буркнула она, Шэйн её чудом расслышал.
   -- И я. -- Он отсалютовал бокалом.
   На самом деле ему хотелось изобразить безмятежного парня, которому на всё начхать, в том числе и на глубокий вырез его знакомой, но что-то пошло не так. Он планировал оторваться с ней на танцполе, а потом вернуться за столик к своей прежней спутнице и заказать ещё выпивки. На нём уже был артефакт счастья, так что он лишь подпитывал себя другими способами.
   Джул решила иначе.
   Она резко схватила парня за руку -- он чуть коктейль не пролил, опять! -- и потащила с танцпола. Шэйн пропустил тот момент, когда его провели чуть ли не через весь клуб -- к VIP-комнатам. Собственно, как он оказался в комнате, парень тоже проморгал.
   -- Э-э... -- удивлённо сказал он, когда долбящая по ушам музыка приглушилась закрывшейся дверью.
   -- Об этом никто не должен узнать, -- строго сказала тихоня.
   -- О чём? Что ты тусовщица? Подумаешь, -- фыркнул Шэйн в ответ.
   -- Чего ты добиваешься? Хочешь меня со стажировки выжать?
   Джул выглядела крайне растерянной, она искренне не понимала, в чём причина последних подозрительно частых столкновений с этим мажором.
   -- Со стажировки? -- Парень не ожидал услышать подобного, поэтому, моргнув, расхохотался.
   -- Чего смешного? -- недовольно спросила Джул. -- Чего тебе надо от меня?
   -- Мне?! Ничего. Я вообще потанцевать вышел.
   -- Вот иди и танцуй! Меня не трогай!
   -- Да я же вообще не...
   -- Ещё и коктейль свой дурацкий на меня пролил!!! -- внезапно заорала девушка.
   Шэйн удивлённо замер, глядя, как тихоня принялась нервными движениями тереть кофту. Это нисколько не помогало мокрому пятну исчезнуть с ткани, только придавало раздражения рыжей девушке. Не выдержав, она отчаянно застонала и злобно плюхнулась на мягкую кровать, что стояла посреди комнаты. Собственно, кроме кровати и тумбочки с разными неприличными вещами в ящиках тут больше и не было ничего. Зеркало на потолке, разве что, да музыкальный проигрыватель -- для создания нужного настроения.
   Мажорчик аккуратно присел рядом, непонимающе глядя на тихоню.
   -- Ты в порядке?
   -- А не видно?! -- вспылила Джул.
   -- Ладно, я понял. -- Шэйн благоразумно помолчал некоторое время, а потом алкоголь в мозгах всё же возобладал над разумом. -- У тебя что, ПМС?
   -- Ты идиот?!
   -- Прости.
   Они вновь посидели в тишине некоторое время, но Шэйну не молчалось.
   -- А я давно заметил, что в тебе как будто две личности. Одна скромная, другая... ну, вот такая, -- он бесхитростно ткнул рукой ей прямо в декольте, -- у тебя какая-то психологическая болезнь?
   -- Ты дебил?!
   -- Ну, извини, но что ещё думать? Ты то пай-девочка, то шлюха.
   -- Ты совсем уже?!
   -- Так и будешь у меня это спрашивать?
   -- Может, просто заткнёшься и пойдёшь уже покорять танцпол своим идиотизмом?!
   -- Ладно, я понял. -- Шэйн почесал нос и заключил: -- У тебя всё-таки месячные.
   Джул фыркнула, восхитившись наглостью и беспардонностью этого человека. Хотя, чего ещё от него ожидать? Ни мозгов, ни харизмы, ни-че-го.
   -- Ты придурок, Шэйн, это было понятно с самого первого дня, как только ты на стажировку пришёл. Просто удачливый идиот. Таких, как ты, вон -- целый клуб! Ты ничем не выделяешься. В тебе ничего нет. Ты пустой. Пустой и тупой.
   -- А ты двуличная, -- спокойно проговорил парень. Он не злился, он вообще не чувствовал отрицательных эмоций. -- Ты разыгрываешь перед отцом великолепный спектакль, будто ты идеальная доченька. Видел бы он тебя сейчас.
   -- Не смей говорить про моего отца! Ты ничего не знаешь!
   Словно в подтверждение этих слов, видеофон Джул завибрировал. Сообщение. От отца. "Где ты?".
   Девушка яростно стиснула в руке гаджет, уставилась в потолок, смаргивая слёзы.
   -- Когда мама умерла, он перекинул всю опеку на меня. Он не даёт мне даже вздохнуть самостоятельно. Я должна дышать и отчитываться, сколько раз, где, когда, каким образом я дышу. Мне надоело. Я так больше не могу.
   -- Представляю, -- без особого сочувствия откликнулся Шэйн.
   -- Я привыкла делать вид, что я такая хорошая, правильная. Но я не такая.
   -- Ага. Я понял. Кстати, давно.
   -- Не надо никому говорить о том, что видел. Пожалуйста.
   На секунду она вновь преобразилась в ту Джул, что он знал на стажировке. Миниатюрная, скромная, тихая. Невзрачная. С этими невнятными веснушками, превращающими её в нетронутый ветром одуванчик.
   Шэйну пришлось даже несколько раз моргнуть, чтобы прогнать наваждение.
   -- Знаешь, многие парни хотят себе такую девушку, которая на людях будет скромной, а в спальне...
   -- Шэйн, -- злобно перебила его Джул.
   -- Это действительно заводит. Извини.
   Они сидели достаточно близко друг к другу, чтобы парень мог в одно движение навалиться на девушку, заставив её опрокинуться на кровать. Джул так опешила, что опомнилась только когда Шэйн уже придавил её к простыне и впился губами, призывая ответить на поцелуй. Она бы, может, и загорелась страстью, но не от того, что он начал совать свой язык ей в рот.
   Шэйн был пьян. Спихнуть его с себя у Джул бы не получилось при всём желании, поэтому она залепила ему яростную пощёчину и, пока он пытался опомниться, быстро скатилась с кровати на пол.
   -- Какой же ты придурок, -- выплюнула она с ненавистью, вскакивая на ноги и поправляя кофту. -- Ты угробил уже одну жизнь! Ты сломал Эрин будущее своей тупостью! Она теперь осталась без руки, но при этом ей хватило силы воли вернуться к артефактике, а ты сидишь тут и бухаешь! Конечно, что ещё с тебя взять? Жалкое, мерзкое ничтожество. Я не видела никого, кто мог бы быть хуже тебя.
   Джул вылетела из VIP-комнаты так быстро, как позволяли внезапно ставшие ватными ноги. Девушка пробиралась сквозь пляшущую толпу к выходу, смаргивая слёзы и практически ничего не видя на своём пути.
   Она не могла признаться Шэйну, что всё это с ней уже было. Что однажды она уже имела дело с мажором, и ничего хорошего из этого не вышло. А всё, что вытворял Шэйн, поразительно напоминало ту, прежнюю историю.
   Джул выбралась на свежий воздух, и некоторое время пыталась отдышаться возле стены клуба. Ещё не было и шести вечера. Круглосуточный режим работы клуба позволял ей возвращаться к семи так, что отец до сих пор ничего не заподозрил.
   Девушка собиралась вызвать машину, чтобы поехать домой, но не могла пошевелиться. Её давняя история отношений с мажором закончилась очень печально, и в большей степени этому поспособствовали неаккуратно брошенные слова. Как и сейчас.
   Джул начала грызть совесть, свежий воздух помог прийти в себя и устыдиться того, что она наговорила. Тихоня вспомнила, как остро Шэйн переживал собственную ошибку, а она, по сути, вскрыла ему раны заново.
   Она решила вернуться и извиниться, или, по крайней мере, убедиться, что он не натворит глупостей, но к тому моменту, как она зашла обратно в клуб, Шэйн их уже натворил. Джул застала его без сознания лежащим на том самом диване, на котором ещё четверть часа назад он пытался её поцеловать. Теперь же парень не подавал признаков жизни.
   Джул запаниковала, трясущимися руками достала видеофон и начала звонить...
  
   Глава 2
  
   Я неслась на розовую ветку так, словно опаздывала на собственную свадьбу. Нервно притоптывала ногой в поезде, молилась, чтобы двери открывались и закрывались побыстрее, и вся пропотела от волнения. Всё потому, что была готова увидеть труп рыжеволосой тихони.
   В клуб "Ультрамарин" меня не пустили. Я отказалась вносить депозит, сказав, что мне "только подругу забрать", на что меня культурненько вытеснили к стене.
   Я думала, Джул уже не возьмёт трубку и придётся прорываться в клуб штурмом, но тихоня ответила подозрительно быстро, сориентировалась, выслушав проблему, и сказала, что выйдет сама.
   "Сама" оказалось вместе с двумя парнями, которые вытащили ещё и Шэйна.
   -- Что происходит? -- удивлённо выдавила я, наблюдая, как "помощники" скинули мажорчика со своих плеч, словно мешок картошки, и под холодные взгляды охранников вернулись обратно в клуб.
   -- Ты просто сказала, что тебя не пускают, и я попросила мальчиков его дотащить. Я бы одна не смогла, -- тихо проговорила девушка.
   -- Джул! Пока он был в клубе, ему хотя бы администратор мог скорую вызвать, им не хочется, чтобы кто-то у них на территории сдох! А теперь он за пределами клуба! Молодец!
   -- Чего ты орёшь на меня? -- плаксиво осведомилась тихоня. -- Я же не знала.
   -- Ну и что с ним?! -- хмуро уточнила я, глядя на распластавшегося по полу парня.
   -- Не знаю, он чем-то накидался и теперь не приходит в себя.
   -- Может, он умер? -- выгула я бровь.
   -- Нет, он дышит.
   -- Вызови скорую.
   -- Не могу. Эрин, а вдруг он принял что-то запрещённое? И его родителям нельзя знать, что он тут был.
   -- Замечательно, Джул! И причём тут я? Почему ты Айрис не позвонила? Это она его "лучшая подружка", -- зло процедила я.
   -- Прости... -- Джул скуксилась, как маленький ребёнок. -- Я звонила Айрис, она не брала трубку.
   -- Ну так... не знаю, отвези его домой! Почему я-то, Джул?! Это последний человек на планете, для которого я буду что-то делать!
   -- Э-р-и-н! Я не могу, мне в семь надо быть дома. С меня отец три шкуры сдерёт, если меня не будет, понимаешь? Я даже не могу его к себе домой отвезти, мне так влетит, ты даже представить не можешь.
   -- От меня ты что хочешь?
   -- Пожалуйста, помоги ему.
   -- О, замечательно.
   -- Я не знала, кому ещё могу позвонить! Мне не приходилось раньше вытаскивать людей из клубов!
   -- Ты удивишься, но мне тоже!
   -- Эрин, умоляю... я не знаю, что делать, а ты всегда находила выход из любых ситуаций.
   -- Спасибо, Джул, за эту потрясающую подставу, -- злобно проговорила я, -- понятное дело, что я его теперь не брошу. Но помогать человеку, который сломал мне жизнь... С-П-А-С-И-Б-О!
   Я резкими движениями вытащила видеофон и принялась нажимать нужные сенсорные кнопки, не слушая жалостливые оправдания Джул.
   Вход в клуб располагался внутри высотного здания на первом этаже. Очереди тут не было -- конечно, кто ходит тусоваться в шесть вечера?! Больше всего меня поразило то, что ничем не занятые охранники даже не пошевелились в нашу сторону, хотя бы помочь усадить бессознательно лежащего парня.
   Я набрала Эвана. Он сбросил вызов почти моментально, после чего прислал сообщение: "У меня встреча. Пиши СМС". Я вздохнула, подумала несколько секунд и набрала на сенсорной клавиатуре: "Можешь прислать Ибрагима к клубу ультрамарин?".
   "да.".
   Всего каких-то две буквы с точкой были мне ответом, но, откровенно говоря, меня пробрало до мурашек -- причём предзнаменующих что-то очень нехорошее; например, мне надают по башке за то, что опять во что-то ввязалась.
   Нет, с другой стороны, почему Эван должен подумать, будто что-то случилось? А вдруг я просто устала и захотела одну ветку прокатиться на машине?!
   Джул уехала раньше, чем Ибрагим подогнал автомобиль к "Ультрамарину". Водитель старался не выдать своего удивления, но его глаза сказали всё за него. Мужчина помог мне усадить, вернее, уложить Шэйна на сиденье, и спустя двадцать минут доставил нас к дому моего отца.
   Я долго думала, стоит ли ехать в больницу, и, в конце концов, решила, что нет. Если всё будет совсем плохо, вызову скорую из дома, но пока ситуация смахивала на обычное подростковое "я перебрал".
   Что ж, заехала к отцу сегодня утром, а вечером уже привезла пьяного парня.
   Я молодец.
   Как только мы остановились возле нужного дома, Ибрагим помог мне вытащить Шэйна из салона. Парень не мог стоять на ногах, не говоря уж о том, чтобы передвигаться самостоятельно, так что водитель Эвана закинул его плечо и с трудом занёс в дом -- на второй этаж, в свободную спальную.
   Ибрагим некоторое время не мог успокоиться, спрашивая, нужна ли помощь. Мне стоило больших трудов заверить его, что я справлюсь с перебравшим парнем самостоятельно.
   Убедившись, что мужчина уехал, я уже собиралась подняться на второй этаж, но внезапно по дому разнёсся громкий компьютерный голос: "К вам гости!". Я чуть не получила инфаркт от испуга и потому дверь открывала дрожащей рукой.
   На пороге стоял Ник Юргес собственной мерзкой персоной.
  
   Глава 3
  
   Я резко закрыла дверь у него перед носом. Постояла секунду, нервно покусала губы и всё же открыла вновь. Юргес всё это время не двигался с места.
   -- Ник, у меня был очень тяжёлый день. Сейчас не до тебя.
   -- Да? -- Он насмешливо выгнул бровь. -- То есть таблетки от отходняка тебе не нужны?
   Блондин эффектно поднял руку с нужной упаковкой, демонстрируя её, словно факел, несущий свет. Я злобно пробуравила парня взглядом, но в итоге сдалась -- открыла дверь шире, отошла в сторону, впуская злейшего врага в дом.
   -- Как ты узнал? -- спросила, пока Юргес вальяжно входил и с любопытством рассматривал место, в котором я временно живу.
   -- Возвращался из "Берлингера", увидел вас с Шэйном, -- скупо отозвался тот, хватая вазочку с тумбочки. -- Что это за жесть?
   Он повертел в руках фарфоровую фигуру, силясь понять, кого именно хотел изобразить дизайнер: то ли женщину в соблазнительной позе, то ли человека, у которого внезапно случился инсульт.
   -- Поставь. Это дорогая вещь, -- хмуро буркнула я и про себя добавила: "Наверное". Откуда мне самой-то знать? Я тут и дня не прожила!
   -- Как так получилось, что ты притащила Шэйна в свой дом?
   Не мой.
   -- Как так получилось, что Ник Юргес притащился в мой дом? -- саркастично передразнила я.
   -- Волнуюсь за твоё здоровье, Берлингер, -- настолько фальшиво отозвался парень, что у меня чуть зубы не свело.
   Готова поставить что угодно -- его сюда любопытство привело. Не знаю, чем оно мотивировано, но пришёл он не просто так. Испугался, что я могу объединиться с Шэйном? Ухватился за шанс разузнать о нас -- обо мне, конечно, преимущественно -- как можно больше, а потом использовать информацию в своих целях?
   В общем, к одной головной боли -- тупой и пьяной, -- прибавилась вторая -- блондинистая и раздражающая.
   -- Что с ним? -- уточнил Ник, зайдя в спальную, где по всей кровати распластался Шэйн.
   -- Не знаю. Джул сказала, что он чем-то накидался.
   -- Джул?
   -- По-твоему, я лично слежу за передвижением Шэйна?
   -- Джул?! -- Ник насмешливо выгнул бровь. -- Эта тихая девчонка тусила с Шэйном?
   -- Она не тихая, -- скрипя сердцем, поделилась я информацией.
   -- Это становится интересным, -- хмыкнул он. -- Откуда ты его забрала?
   -- Не помню. Клуб "Аквамарин", что ли...
   -- "Ультрамарин", -- словно на автомате исправил Ник. -- Кажется, я даже знаю, чем он накидался.
   От блондина послышался мучительный вздох. Он положил таблетки, что принёс с собой, на тумбочку, намекая, что они сейчас не помогут. Почему вздох Ника был таким мучительным, я поняла спустя четверть часа, когда мы с ним уложили Шэйна так, чтобы его голова свисала с кровати, нашли ведро и пытались вызвать у парня рвоту.
   -- Может, сбегать за рвотным? Такое же есть? -- жалостливо предложила я, когда наши попытки не увенчались успехом.
   -- На зелёную ветку? Не тупи.
   -- Я и не туплю, я перебираю варианты. Чёрт, надо было просто скорую вызвать и не мучиться!
   -- Поверь, скорая -- не лучший вариант. Не в его случае.
   -- С чего бы такие выводы?
   -- Просто предположение. Короче, Берлингер, держи его голову. Я сам всё сделаю.
   Ник, как оказалось, слов на ветер не бросал. Он раскрыл Шэйну рот и быстро вогнал два пальца, так глубоко, что наверняка достал до глотки.
   Ещё некоторое время мы следили, чтобы мажорчик не захлебнулся собственной рвотой, потом уложили его в кровать и принялись всё за ним убирать -- вернее, убирала я, а Ник брезгливо отмывал руки скоблящим мылом.
   За окном уже стемнело, когда мы спустились на кухню. Только в этот момент я заметила, что от прежнего бардака не осталось и следа! Похоже, пока я была в больнице, отец в срочном порядке вызвал домработницу и заставил отдраить тут всё до последней пылинки.
   -- Так, значит, Джул и Шэйн? -- хитро уточнил Ник.
   Преклоняюсь! Преклоняюсь перед его терпением! Столько выжидать, чтобы выведать у меня всё, что только можно -- ну прямо достойно уважения!
   -- Понятия не имею, что они делали вместе, -- спокойно отозвалась я, начиная методично обследовать кухню. И что тут есть поесть? Убраться убрались, а еда?!
   -- Ну да, просто случайно оказались вместе в самом элитном клубе Акамара. Ага.
   -- Ага, -- эхом повторила я.
   -- Значит, Джул тусовщица? -- Ник проводил свой изящный (шутка, совсем не изящный) допрос.
   -- Я не знаю, мы мало с ней общались.
   -- Ты знаешь, что её жених погиб в авиакатастрофе? -- пришиб меня Юргес.
   Он с таким удовольствием полюбовался моим вытянувшимся лицом, что я едва не кинула в парня первым, что попалось бы под руку. Чёрт! Ну что за тварь?!
   -- Не знала про это, -- с трудом сохраняя спокойный голос, проговорила я.
  
   Глава 4
  
   -- Юргес, это кабинет моего отца!
   -- Спасибо, что подсказала. А то я не умею читать таблички на дверях.
   -- О, в тебе проснулось остроумие? Там большими буквами написано "посторонним не входить".
   Ник обернулся и с каменным лицом предложил:
   -- Ну так выйди.
   -- Ты сейчас получишь, Юргес.
   -- Зарплату?
   -- По башке.
   Блондинчик раздражённо вздохнул.
   -- Берлингер, я тут вообще-то тебе помочь пытаюсь. Готов поспорить, что чудо-доска хранится у твоего отца там же, где и у моего.
   -- Чудо-доска? -- едва не прыснула со смеху.
   Пока Ник рыскал по кабинету, я тоже решила осмотреть рабочее место Руперта. Беспорядок -- его кредо, явно. На полках вперемешку стояли, а некоторые лежали друг на друге, потрёпанные книги, отдельное место было выделено для каких-то папок с непонятным содержимым. На столе тоже было множество листов, даже удивительно, где в наш век Руперт откопал столько бумаги.
   Я уселась в мягкое кожаное кресло, покрутилась из стороны в сторону, коснулась сенсорной клавиатуры и случайно "разбудила" компьютер. На экране высветилось последнее совершённое действие отца.
  
   "Завершен платеж об оплате обучения в Государственный акамарский университет;
   На имя: Эрин Шэдли;
   Факультет артефактики, кафедра социальной артефактики, направления авторская артефактика.
   Номер транзакции: 3458723635279.
   Платеж успешно совершен.
   Вернуться на стартовую страницу".
  
   Мой отец был успешным бизнесменом, великолепным артефактником, но, увы, ужасно несобранным человеком. Он носил мешковатую, хоть и глаженую одежду, частенько проливал на неё кофе, не успевал помыть посуду и ел из грязных тарелок, днями пропадал на работе, теряя счёт времени, и иногда так торопился куда-то, что забывал выключить компьютер.
   Я совершенно не удивилась, что он оставил вкладку личного кабинета банка. Это было так на него похоже!
   Я удивилась тому, что он оплачивал моё обучение. В ГАУ.
   Оплачивал.
   Моё.
   Обучение.
   В ГАУ.
   ... но я там не училась.
   Я вообще не поступала на факультет артефактики, ни в ГАУ, ни в какой бы то ни было другой университет.
   И пока я поражённо пялилась на экран, в памяти всплыл вечер, когда я впервые сунулась к отцу за помощью. Притащила платформу для создания артефактов прямо к нему в комнату отдыха. А он сказал мне тогда: "Я всё равно рад, что ты поступила в ГАУ. Я советовал твоей маме именно его, хотя, если честно, мне казалось, она сделает по-своему.".
   -- Я нашёл чудо-доску! -- объявил Ник. -- Берлингер? Берлингер! Эу! Ало! Приём!
   -- Моя мать меня продала, -- шокировано выдавила я.
   -- Что?
   Пришлось оторваться от экрана компьютера и посмотреть на блондинчика. Он стоял с коробкой в руках, глядел на меня с лёгким недоумением, даже прищурился как-то подозрительно, будто пытался уличить в чём-то. Несмотря на всю напускную грозность, его вид был очень уверенным, на секунду я даже позавидовала своему злейшему врагу.
   Мне так хотелось рассказать.
   Хоть кому-нибудь.
   В груди жгло от боли и обиды, в памяти всплывали унизительные слова, брошенные в мой адрес: "Ты ни за что не поступишь на бюджет!", "Отцу на тебя плевать, а я не потяну твоё обучение", "Забудь о ГАУ, это не твой уровень!". Я смотрела на Юргеса и готова была разреветься.
   Хорошо, что он давно доказал -- он не может быть моим другом. Никогда.
   -- Она приняла взятку от отца Шэйна. Поэтому никакого уголовного дела не будет. Шэйн никогда не заплатит за то, что сделал с моей рукой.
   Голос у меня срывался от досады -- абсолютно искренне.
   -- Берлингер, ты меня убьёшь за это, но ведь ты сама во всём виновата. Я тоже люблю прогуливать, но не настолько же, чтобы вообще не знать азов безопасности. Ты протупила, и очень сильно.
   -- Тебе напомнить, кто испортил плетение?
   -- Тебе напомнить, кто должен был его проверить прежде, чем начать работу? -- выгнул бровь Ник. -- Я что-то не понял, у нас сеанс раскаяния, или что? Поверь, в мире есть куча других потрясающих занятий, чем разговаривать с тобой по душам.
   Мне стало до того обидно, что захотелось выцарапать ему глаза.
   -- Я видела, как отец ударил тебя на битве стажёров. Я знала, какие между вами отношения. Я специально наговорила кучу отвратительных вещей, чтобы втоптать тебя в грязь. Точно так же, как ты втоптал меня, называя подстилкой Эвана, -- хлёстко проговорила, в упор глядя на Юргеса.
   Тот продолжал неподвижно стоять, сжимая в руках коробку с непонятной чудо-доской. Он молча смотрел на меня, его взгляд не отражал никаких ощутимых эмоций. В конце концов, Ник просто пожал плечами.
   -- Спасибо за ценную информацию, которую я и так знал.
   -- Мы с тобой конкуренты, -- холодно продолжала давить я. -- Тебе не место в этом доме.
   -- Внизу осталась еда, за которую я заплатил. Ты меня не выгонишь, пока я её не съем. Так что терпи, Берлингер.
   Он развернулся и пошёл к двери кабинета, не оборачиваясь, лишь бросил на ходу:
   -- Ты правильно заметила -- мы конкуренты. Не надо оправдываться, что ты там сделала когда-то. Сделала и сделала.
  
   Глава 5
  
   Меня разбудил непонятный грохот -- до того сильный, что я испуганно подскочила на месте. Первое, что увидела -- Шэйн, лежащий на ступеньках и зачем-то отчаянно хватающийся за перила. Второе -- Юргес, который тоже проснулся от шума. Третье -- его затёкшую руку, которую я ему отлежала.
   Мы с блондином удивлённо переглянулись.
   Боже, заснули! Друг на друге! Я спала на плече у Юргеса!
   -- Я вам помешал? -- хрипло проблеял Шэйн, поднимаясь на ноги. -- Умоляю, простите. Эрин, прости.
   -- Ничего, -- буркнула, прикладывая ладонь к щеке -- именно её я отлежала, и теперь кожа горела от "отходянка".
   -- Пойду воды налью, -- недовольно проговорил Юргес, явно пребывающий не в восторге от нашей "совместной ночи".
   -- Не-не, я сам могу! -- тут же отозвался Шэйн.
   -- Да не тебе!
   Ник скрылся за стеной на кухне, а я продолжала смотреть на мнущегося неподалёку мажорчика.
   -- Ну, чего ты там встал? Иди сюда, -- раздражённо пригласила.
   -- А... можно?
   -- Нет, это оккупированная территория, вход только для избранных!
   -- Извини.
   Шэйн осторожно приблизился и ещё осторожнее присел на краешек дивана.
   -- Юргес, принеси воды Шэйну тоже!!! -- попросила я.
   -- Да не ори ты так, я же рядом!!! -- проорал он в ответ.
   Мажорчик посмотрел на меня с удивлением.
   -- А вы с ним..?
   -- Нет!!! -- синхронно отозвались мы.
   Парень едва не схватился за и без того больную голову.
   -- Ого, это чудо-доска? -- Шэйн посмотрел на результаты потраченной ночи. Потраченной не впустую, надо сказать.
   -- Почему все знают про чудо-доску, кроме меня?
   -- Вы... вы создаёте артефакт? -- на бледном лице мажорчика отразилось неподдельное удивление.
   -- Она создаёт, а я просто независимый эксперт, -- пояснил вернувшийся Ник.
   Он сунул Шэйну стакан с водой и недружелюбно втиснулся между нами. Я продолжала полуразлёгшись смотреть на интерактивную доску.
   -- Ты решил себя убить? -- хмуро огорошила всех своим вопросом.
   -- Да я просто за водой сходил, -- отверг нелепое предположение Ник.
   -- Я спрашивала не у тебя, -- пояснила с явной желчью.
   Мы повернули головы и посмотрели на Шэйна.
   -- Просто перебрал, -- буркнул тот.
   -- В больнице я принимала наркотики, чтобы стало хоть немного легче, -- сказала ему абсолютно спокойно, бесстрастно глядя на виновника недееспособности своей руки.
   -- После битвы стажёров я напился, нашёл какую-то девчонку, усадил её на байк и надеялся разбиться насмерть, -- внезапно проговорил Ник. Голос у него не выражал никаких отрицательных эмоций.
   Шэйн покосился в нашу сторону со странным выражением лица.
   -- Я виноват перед тобой, -- тихо выдавил он, -- с этим тяжело жить. Алкоголь... помогает.
   -- Это никогда не помогает, -- закатила глаза я, поражённая банальностью его мышления. -- Вот что помогает. Только это.
   Мой палец указал на интерактивную чудо-доску, на которой красовались множество записей обо всех существующих плетениях, новых разработках и всяких попытках всунуть магию в человеческий мозг.
   -- Посмотри, Шэйн, -- попросила я. -- Что ты видишь?
   -- Вы старались, -- неуверенно выдавил парень.
   -- Дебил, -- прокомментировал Ник. Я недовольно ударила его тапкой по ноге.
   -- Нам нужен свежий взгляд, -- вздохнула, -- посмотри внимательнее. Может, что-то приходит на ум? Какие-то идеи?
   -- Предполагаю, что на ум тебе приходит только мат, -- любезно поделился наблюдением Юргес, снисходительно посмотрев на соседа по дивану.
   -- Ну... -- Шэйн поморщился, начал вглядываться. -- Всё связано с мозгом. Единственная ниточка к нему -- это рациомаг, потому что только он может залезать в мысли. На основе этого есть артефакт. Исследования показывают, что любое изменение плетения либо до мозга не добирается, либо сжигает его.
   -- Спасибо, умник, это мы и сами знаем, -- с ядовитой улыбкой "поблагодарил" Юргес.
   -- Я... я даже не знаю, что вам сказать. На ум приходит только недавняя конференция по артефактике, там военные говорили о новой разработке.
   -- Да, но в Инфранете вся информация засекречена, -- кисло сказала я.
   Выступление военного артефактника я тоже помнила.
   -- Так можно спросить у Джейсона Уэльса, ты же вроде с ним знакома, -- огорошил Шэйн.
   -- Джейсон Уэльс курирует проект? -- От удивления я аж села.
   -- Финансирует, если точнее.
   -- Джейсон Уэльс -- медиамагнат, -- надменно встрял Ник, -- тебе с ним не поговорить, если у тебя в кармане нет лишнего миллиона.
   -- Поверь, со мной он поговорит и без миллиона, -- хмыкнула в ответ.
   Настроение неожиданно поползло вверх, даже несмотря на жуткую усталость -- ночь была практически бессонной. И хотя на утро мне было физически плохо, я всё же предпочла бы, чтобы эта ночь была полностью бессонной.
   Наш "душевный" разговор прервало оповещение о том, что кто-то пришёл с визитом. Я лениво поднялась и поплелась открывать дверь.
   На пороге столкнулась с Эваном.
   Э-э-э-э...
   С Эваном?
   А что тут забыл...
   -- Ты в порядке? -- спросил он, глядя на меня с беспокойством. -- Ибрагим сказал, что ты кого-то пьяного сюда привезла. Что случилось?
   Я не успела даже рта открыть, чтобы хоть пригласить моего... ну... руководителя зайти в дом, как внезапно мне на плечо мягко легла чужая рука. Мы с Эваном удивились на пару.
   -- Привет, -- осветил всех своей мерзкой улыбкой Ник, -- не думал, что ты к стажёрам домой заходишь.
   -- Живу рядом, -- холодно отозвался Эван, сощурив свои зелёные глаза. -- Вы подружились?
   -- Мы стараемся, -- клятвенно заверил Ник. Я всё ещё пыталась придумать, как отделаться от руки, которая... которая, клянусь, меня приобнимала! С одной стороны дверь, с другой -- Ник. Даже не отойти. На Эвана страшно было смотреть.
   -- Тут ещё Шэйн гостит, -- проговорила с намёком (я тут не с Юргесом ночи провожу!!!).
   -- Шэйн, -- повторил Эван.
   -- Шэйн, -- глупо подтвердила я.
   -- Не думал, что вы можете собраться вместе и не поубивать друг друга.
   -- Гордишься нами? -- выгнул бровь Ник.
   -- До этого ещё далеко. Но прогресс есть, -- не смягчая тона, сказал Эван. -- У меня, кстати, хорошие новости для всех вас. Включая Шэйна. В столицу со мной поедет не только Ник, а вы все.
   -- Это отстойная новость, -- не согласился Юргес.
   -- Кому как, -- грубо ответила я. -- Спасибо, что предупредил. Зайдёшь? -- с тихой-тихой надеждой спросила у руководителя.
   -- Нет. Дела.
   Он таким взглядом на меня посмотрел, что, сама не знаю почему, заставил устыдиться. Нет, а что я такого сделала?! Зачем так смотреть?
   Когда дверь за руководителем закрылась, Ник отошёл в сторону и спокойненько отправился обратно на диван.
   -- Что это был за цирк?! -- возмущённо обратилась к его наглой спине.
   Ответа, естественно, не получила.
  
  
   Глава 6
  
   В описании к платью говорилось, что красный -- цвет страсти, желания, именно его выбирали фаворитки при королевском дворе в древние времена, чтобы соблазнить своего короля. Я прошлась оценивающим взглядом по фасону, представила себя на столичном мероприятии и коварно улыбнулась. О да. Мне подходит.
   Мягкая ткань облегала фигуру, расходясь свободной юбкой до самых щиколоток. Спина была открыта, плечи тоже, между грудей расположилась сеточка, как бы приоткрывающая то, что в приличном обществе обнажать не положено. Платье было элегантным, официальным и развратным одновременно.
   К сожалению, тот, для кого я так нарядилась, мои манипуляции не оценил.
   -- Берлингер, -- наигранно удивлённо воскликнул Юргес, завидев меня на шестидесятом этаже фирмы моего отца, -- что я вижу? Ты что, девушка?!
   -- Скажи просто: "Великолепно выглядишь", -- иронично ответила я, подходя к стажёрам из своей команды.
   Перед выходом на взлётно-посадочную полосу собрались все... все, кроме Джул. Я подошла к ребятам как раз в тот момент, когда Эван выходил на улицу. Он видел меня, но намеренно отвернулся и спокойно пошёл к лайнеру. Я провожала его хмурым взглядом и потому искренне вздрогнула, когда рука Юргеса легла мне на обнажённую спину.
   -- Знаешь, я даже не совру. Ты действительно выглядишь потрясающе, -- совершенно серьёзно сказал он.
   Не знаю, почему, но в ту же секунду я ошарашенно посмотрела на Айрис. Её взгляд нельзя было описать словами.
   У меня возникло чувство, будто её муж только что прилюдно предложил мне поучаствовать в самой развратной вечеринке века.
   -- Спасибо, -- скупо поблагодарила я и сделала шаг в сторону, тем самым прерывая пикантную ситуацию. -- Привет, Шэйн. Не ожидала тебя увидеть.
   -- Я сам не ожидал, -- отозвался парень, не решаясь смотреть на меня дольше секунды. Вряд ли из-за платья. Скорее, из-за чувства вины. -- Думал, застану тут Джул.
   -- А где она? -- нахмурилась я.
   -- Полетела в столицу вместе с отцом, -- холодно сообщила мне Айрис.
   Альбиноска была в полностью обтягивающем серебристом платье, демонстрирующем всем плоскую фигуру девушки. Её тёмные руки были до того худыми, что на них выпирали вены, тонкая кожа обтянула ключицу и лопатки, демонстрируя нам готовые вылезти наружу кости.
   Айрис давно убеждала нас, что она нравится Нику Юргесу. Его сегодняшний поступок заставил её прожигать меня ненавистным взглядом серебристых глаз всю дорогу до столицы. Это жутко нервировало, если учесть, что Эван-то как раз практически не смотрел! Я для кого надела это платье, а?!
   Это было одно из тех мероприятий, которые создают для выпячивания собственных возможностей, нежели для действительно практических целей. Для официального вечера арендовали помещение клуба, но выставили нормальное освещение, расставили столики с едой и напитками, запустили официантов, обустроили секции в разных углах клуба, пригласили тамаду, напридумывали развлечений. Всё ради того, чтобы лицемерно поулыбаться друг перед другом, демонстрируя статус и возможности.
   Заключение сделки на подобном мероприятии -- скорее случайность, нежели обозначенная цель, объяснил Эван.
   Нашим клиентом был Марк Трэвенсон. Как стажёры, мы не должны были лезть к нему с предложениями, только быть обходительными и наблюдать, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.
   Марк Трэвенсон славился дерзким нравом, любовью к дикости и развлечениям, граничащим с безумием. Вряд ли он решится превратить официальный вечер в цирк, но стоило постоянно быть начеку и оперативно импровизировать.
   Мы в смиренном молчании позволили облобызать себя сканирующими устройствами на входе в помещение клуба. Когда с этим было покончено, также молча прошли внутрь и довольно быстро сориентировались -- кому куда надо.
   -- Побродите, осмотритесь, больше одного бокала не пейте, -- строго наказал Эван и, не взглянув ни на одного из нас, направился к какому-то гостю вечера, тем самым отделяясь от нашей "тусовки".
   Я хотела аккуратно проследовать за ним и выяснить, что происходит, но по совершенно непонятным причинам ко мне прицепился Юргес. Он стал напоминать жвачку, на которую случайно наступили и никак не могли оторвать от подошвы.
   -- Идём, я познакомлю тебя с другом моего отца, -- уверенным тоном экскурсовода сказал он мне.
   -- Прости? -- Я удивлённо приподняла брови. -- Зачем?
   -- Ты можешь обсудить с ним свой артефакт.
   -- Я не хочу ни с кем обсуждать свой артефакт, -- хмуро ответила ему.
   -- Артефакт? -- удивилась Айрис, зло глядя на нас обоих.
   -- Тебя это не касается, -- отрезал Юргес, взял меня за руку (взял меня за руку! Да он спятил, что ли?!) и потащил в сторону от альбиноски и мажорчика.
   -- Ник! -- возмутилась я, но он никак не среагировал. Тогда я замерла на месте, заставив его тоже замереть, и выдернула свою руку из его ладони. -- Не знаю, что за игру ты затеял, но я в этом не участвую, понял?!
   -- Нет никакой игры. -- Он очень правдоподобно изобразил недоумение.
   -- Ты не имеешь права разговаривать с Айрис как с куском... ты понял.
   -- Она мне неинтересна, -- скривил губы он.
   -- Мне всё равно. Сейчас ты ведёшь себя как последняя тварь. Мне противно стоять рядом с тобой.
   -- Я не понял, тебя-то что не устраивает?!
   -- Пока ты перед ней не извинишься, даже не подходи ко мне.
   Я развернулась и отправилась в противоположную от Юргеса сторону, обходя элегантных дам и джентльменов, изящно держащих по бокалу шампанского в руках и великолепно изображающих веселье.
   Этот вечер превращался в нечто совершенно отвратительное. Потратила кучу денег, чтобы выглядеть соблазнительно для конкретного мужчины, но вместо этого обратила на себя внимание всех, кроме него! А уж внимание со стороны Юргеса было настолько навязчивым, что я даже решила, будто он под чем-то. Человек столько раз выказывал ко мне неприкрытое презрение, что вот это вот... да что происходит вообще?!
   Я разглядела Эвана среди собравшихся. Младший партнёр был в элегантном чёрном смокинге с очаровательной бабочкой, будто заявился на свадьбу, а не на рядовое столичное мероприятие. Он вежливо общался в компании каких-то деловых мужчин, держа в руке бокал с шампанским, но не отпивая из него.
   Понаблюдав за младшим партнёром несколько секунд, я медленно пошла в его сторону. Если он меня и заметил, то виду не подал, сохраняя на лице маску увлечённости беседой. Я прошла почти вплотную к его спине, незаметно дёрнув мужчину за полы пиджака, после чего медленно побрела дальше.
   Эван нагнал меня спустя минуту, когда я дошла до укромного местечка -- рядом с огромным проектором. Между ним и стеной было небольшое пространство, мерцающее неровным светом пляшущих голограмм.
   -- Ну? -- услышала его хмурый вопрос за своей спиной.
   Обернулась, ухватила запястье мужчины и потянула за проектор.
   -- Что происходит? Ты на что-то обиделся? -- спросила шёпотом, почти утыкаясь носом в треугольник белой рубашки, выглядывающей из-под пиджака.
   -- Обиделся? -- переспросил младший партнёр. -- На что я могу обидеться?
   -- Я об этом и спрашиваю. Что не так?
   -- Не забивай себе голову всякой ерундой, пожалуйста. Всё так. Мне нужно идти. Нас могут увидеть.
   -- Эван, ты не смотришь на меня, -- с горечью сказала ему.
   -- В каком это смысле? Я смотрю.
   -- Нет, ты намеренно меня игнорируешь!
   -- Эрин, тебе напомнить, что будет, если кто-то из фирмы узнает, что у нас...
   -- У нас -- что? -- ядовито прошептала я. -- Слово не подбирается, да?
   -- Давай мы отложим эту сцену на потом, -- сухо проговорил младший партнёр. -- Сейчас не то место и время, когда можно закатывать истерики.
   Я с размаху стукнула его кулаком в грудь.
   -- Хватит изображать из себя статую! Хочешь избежать истерики? Если ты не объяснишь нормально, чем ты недоволен, то я пойду туда и устрою истерику при всех!
   -- Я недоволен Юргесом в твоём доме, -- скупо проговорил Эван, будто отчитался по сводке новостей за прошедший день.
   Эти слова меня не удивили. Я поняла, что грядёт буря ещё в тот момент, когда Ник приобнял меня перед руководителем.
   Я привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до уха младшего партнёра, обхватила мужчину за шею и зашептала:
   -- Меня заводит твой ум. Я обожаю твою собранность и хладнокровие. Иногда мне кажется, что ты всесилен. Для тебя не существует ситуаций, которые нельзя решить. Рядом с тобой я как будто всегда в безопасности. Ты самый умный из всех мужчин, что мне когда-либо доводилось встречать, -- немного польстила ему я. -- Но то, что ты говоришь мне сейчас -- просто смешно.
   -- Смешно? -- переспросил Эван, его тёплое дыхание обожгло кожу на моей шее.
   -- Мы с Ником заклятые враги. Он меня ненавидит. А ты придумал проблемы на пустом месте. Ты приревновал меня к нему, хотя даже не можешь описать то, что между нами происходит.
   -- Ты что, пытаешься мне сказать, что я ошибся?
   -- Ошибся, -- подтвердила. -- Ревновать стоило бы, если бы я надела это платье для Юргеса. А я надела его для тебя. Но ты даже не заметил.
   -- Нет такой вещи, которую я могу в тебе не заметить, -- шепнул он в ответ.
   Ну да, ну да.
   Мужчины.
   -- Эрин, это придёт с возрастом, -- зачем-то сказал он, чем заставил меня недовольно засопеть, -- за доли секунд начнёшь вычислять тех, кто заинтересован в тебе.
   -- Вообще-то...
   -- Я хорошо разбираюсь в людях, -- перебил Эван. В это время его пальцы дотронулись до ткани платья и начали очерчивать его края возле груди, касаясь при этом чувствительной кожи. Я прикрыла глаза, потеряв на секунду нить разговора. -- Хочешь, я докажу тебе, что не ошибаюсь?
   -- Ты же не заставишь Юргеса признаваться мне в любви? -- хохотнула в ответ.
   -- Ни за что этого не допущу. Но ты сама всё поймёшь.
   -- У тебя уже есть план, не так ли? Долго над ним размышлял?
   -- Пару минут. Поднимайся на балкон и жди меня там.
   -- И на что я должна смотреть?
   -- Сама поймёшь.
  
   Глава 7
  
   Территория клуба была поделена на несколько ярусов, на второй и третий можно было подняться по винтообразной лестнице. Они напоминали балконы, и с них открывался прекрасный вид на весь первый этаж.
   Я облокотилась на перила, поискала взглядом Эвана и стала наблюдать за действиями мужчины. Он тем временем неспешно продвигался в сторону Ника Юргеса. Я не сразу заметила моего злейшего врага, а когда заметила, то насмешливо выгнула бровь.
   Ник стоял вместе с Айрис у одного из столиков с закусками. Судя по лицам ребят, они наслаждались обществом друг друга. Альбиноска кокетливо улыбалась, Юргес что-то оживлённо рассказывал, "случайно" прикасаясь к девушке. В какой-то момент к ним присоединился Эван, о чём-то начал разговаривать с Ником.
   Их беседа длилась несколько минут, после чего младший партнёр затерялся среди собравшихся гостей.
   Я продолжала стоять на балконе.
   Шоу началось не сразу.
   -- Друзья, друзья! -- раздался в динамиках голос тамады. Приглядевшись к нему внимательнее, с удивлением узнала того самого мужчину, который выступал на нашей битве стажёров. -- Очень приятно, что вы все здесь собрались! Такие красивые! Девушки, вы просто сводите меня с ума, такие вы прекрасные! Вы прелестны! -- он постарался разбавить официальную атмосферу. -- Как вы знаете, Марк Трэвенсон, организатор этого вечера, любит радовать гостей разными играми. Так вот, сегодня вас тоже ждёт сюрприз! Специально для вас мы пригласили ведущих с радио "Столица", чтобы они поиграли с вами в свою фирменную игру -- "Детектор лжи"! И нет, вы же не думаете, что мы будем проверять наших участников каким-то артефактом правды? Так ведь совсем неинтересно! Самый настоящий детектор лжи стоит у нас в третьей секции, а вы можете наблюдать за процессом на голографических экранах. У нас даже есть смельчак, и имя его -- Николас Юргес, сын создателя тех самых артефактов, с которыми многие из вас уже не расстаются!
   Я скептически выгнула бровь.
   На экране появился Ник собственной персоной, расположившийся в мягком кресле и обвешанный проводами.
   Ведущий никак не показал, что уже знает Ника -- он нейтрально представил его зрителям, поболтал немного, чтобы расшевелить парня, а потом передал бразды ведения игры радиоведущим.
   Их было двое -- мужчина и женщина, обоим около тридцати (хотя с этими артефактами кто там уже разберёт...). Они весело разогревали публику, во время их весёлого щебетания у меня над ухом раздался мягкий шёпот:
   -- Ну как?
   -- Как ты его туда усадил? -- спокойно спросила я, не поворачивая головы. В этом не было необходимости -- присутствие Эвана ощущалось на уровне инстинктов.
   -- Марк любит шоу, Ник его устроит, -- проговорил мужчина позади меня.
   -- Послал Юргеса на передовую? -- хмыкнула. -- И за что ты его так ненавидишь?
   -- Я к нему совершенно равнодушен.
   От меня послышался недоверчивый смешок, который утонул в аплодисментах -- зал поддерживал участника "Детектора лжи".
   -- Ник, наш призовой фонд -- миллион электронных единиц, надеюсь, это достаточная мотивация?! -- весело спросил ведущий. -- Клянёшься ли ты говорить нам правду, только правду и ничего, кроме правды?
   -- Да, конечно, -- спокойно ответил Ник.
   По помещению пронёсся электронный голос:
   -- ПРАВДА.
   -- Итак. Ник, скажи-ка мне, ты -- мужчина? -- выгнула бровь ведущая -- женщина с изящными чертами лица, впалыми скулами, пухлыми розовыми губами и чёрными густыми бровями, слабо сочетающимися с блондинистыми волосами.
   -- Да, -- хмыкнул парень.
   -- ПРАВДА.
   -- Ты когда-нибудь врал родителям? -- напустив на себя грозный вид, "вёл допрос" её напарник.
   -- Да, -- пожал плечами Ник.
   -- ПРАВДА.
   -- Ты когда-нибудь воровал?
   -- Да.
   -- ПРАВДА.
   -- Ну-ка, ну-ка, расскажи нам о своём тёмном прошлом! -- попросил ведущий.
   -- Чего рассказывать? Как будто никто никогда жвачки из супермаркетов не воровал.
   По залу покатились смешки. Я заметила, что на лицах собравшихся отображается неподдельный интерес.
   -- Ты знаешь, что наше шоу многие не любят? Знаешь, почему? Оно обнажает неприятную правду! Ты готов?
   -- Ну я же сижу тут, -- фыркнул Юргес.
   -- На что только не идут люди ради денег, -- пошутила ведущая. -- Хорошо. Следующий вопрос. Ник, твой отец -- великий артефактник, скажи нам, ты завидуешь ему?
   -- Да, немного, -- ни секунды не сомневаясь, поделился со всеми Ник.
   -- ПРАВДА.
   -- Мне нравится этот парень! -- сказал мужчина в микрофон. -- Поразительная честность. Ладно, копнём немного глубже. А любишь ли ты своего отца, Ник?
   -- Да.
   -- ЛОЖЬ.
   -- Ой-ой! -- тут же отреагировала ведущая. -- Напоминаю, что мы даём деньги только за честные ответы! То есть, ты должен дать больше правдивых ответов, чем другие участники.
   -- У вас детектор глючит, -- и бровью не повёл Ник.
   -- Да-да, нам все так говорят, когда всплывает неприятная правда, -- хмыкнул ведущий. -- Постарайся всё же, Ник, ты так хорошо начал. Продолжаем?
   -- Само собой.
   -- Николас... ты когда-нибудь нарушал закон?
   -- Да.
   -- ПРАВДА.
   -- О-о-о... расскажешь?!
   -- Конечно нет, -- хмыкнул Ник. -- Но могу сказать, что я делаю это довольно часто.
   -- Опасный парень сидит перед нами! -- воскликнула ведущая. -- Ну что ж, раз уж ты такой безбашенный... перейдём к провокационным темам? Не против? -- кокетливо осведомилась она.
   -- Мне всё равно, -- пожал плечами блондинчик.
   -- Занимался ли ты сексом на рабочем месте? -- огорошила та.
   Ник приподнял брови в знак удивления, задумался буквально на секунду и ответил:
   -- Ну, да.
   -- ПРАВДА.
   -- Да ну! -- недоверчиво воскликнула ведущая. А вот ведущий с любопытством поинтересовался:
   -- Тебя застукали?!
   -- Да вы что, я не настолько идиот, -- весело отозвался Юргес.
   -- Запись этой игры будет выложена в Инфранет, ты знаешь, да?
   -- Ага.
   -- Твой отец может посмотреть это видео, не боишься, что он будет шокирован твоими ответами?
   -- Вряд ли его что-то шокирует.
   -- Он знает, какого сорванца воспитал, да? -- подмигнул ведущий.
   -- Просто привык.
   -- Ну, ладно. Продолжим? Мы знаем, что ты проходишь стажировку в фирме, которая конкурирует с фирмой твоего отца. Я ничего не путаю?
   -- Нет.
   -- Скажи-ка нам, ты таким образом решил отомстить отцу?
   -- Нет, -- насмешливо скривился Ник.
   -- ПРАВДА.
   -- Я удивляюсь с каждым его ответом всё больше и больше, -- сказала ведущая, широко улыбнувшись. -- Я-то думала он злобный мальчик, а он у нас... Хотя, знаешь, а давай-ка проверим? Ты готов идти по головам ради продвижения по карьерной лестнице?
   -- Конечно.
   -- ПРАВДА.
   -- То есть ты у нас всё-таки жестокая личность? -- уточнил ведущий.
   -- Какой уж есть.
   -- А девушки в твоей команде имеются?
   -- Ага.
   -- Тогда у меня к тебе такой вопрос. Девушки тебе нравятся?
   -- Вообще или конкретно эти?
   -- Вообще, -- задумчиво ответил ведущий, -- вдруг ты у нас по мальчикам?
   -- Нет уж, девушки нравятся.
   -- ПРАВДА.
   -- А конкретно эти? -- поспешил поддеть мужчина.
   -- Не все. -- Ник несильно закатил глаза, видимо надеясь, что этого никто не заметит, однако мы заметили.
   -- Но кто-то всё же нравится?
   -- Да-а... но причём тут...
   -- ПРАВДА.
   -- Влюблён ли ты в одну из них?
   -- Нет, -- отрезал Ник.
   -- ЛОЖЬ.
   Ведущие стали что-то говорить по этому поводу, Ник, по-моему, даже попытался оправдаться тем, что он волнуется, поэтому детектор считывает его сердцебиение неправильно, а я в это время слегка повернула голову к Эвану и шёпотом спросила:
   -- Этот вопрос ты придумал, да?
   -- Возможно, -- тихо отозвался мужчина. Он встал ещё ближе к перилам, коснувшись моего обнажённого плеча лоснящейся тканью пиджака. -- И я был прав.
   -- Ни-и-ик, ну как же так? -- разочаровано протянула ведущая шоу. -- Я так в тебя верила! Твоя вторая ложь нам!
   -- Я не врал, у вас прибор дебильный, -- процедил блондинчик.
   -- Ник у нас из тех, кто, ударяясь мизинцем о тумбочку, винит во всём тумбочку, -- женщина поспешила одновременно и поддеть, и разбавить градус напряжения.
   По залу прокатились смешки, зрители обменялись скептическими взглядами.
   -- Попробуем угадать имя счастливицы? -- азартно предложил ведущий, до этого момента затихший на некоторое время.
   -- Не надо ничего угадывать, -- огрызнулся Ник, явно жалея, что решил принять участие в этой игре.
   -- Ну как же, мы ведь предупреждали -- у нас тут голая правда. Мы оголяем каждый нерв!
   -- Друзья, а вы что скажете? -- вступилась ведущая. -- Хотите узнать, как зовут девушку, которой принадлежит сердце Николаса Юргеса?
   Судя по глазам большинства из собравшихся -- о да, конечно, хотят. Но не успел зал начать рукоплескать, как Ник разъярённо выдал:
   -- ЕЁ ЗОВУТ АЙРИС, ДОВОЛЬНЫ? ИДИТЕ В ЖОПУ.
   Он сорвал с себя все датчики, выбрался из кресла, и нервно покинул секцию на третьем этаже, не преминув злобно пнуть нечто напоминающее то ли тумбочку, то ли колонку.
   -- Молодец, -- тускло проговорила я. -- Потрясающее шоу. Ты прямо гений, -- в моём голосе просочился явный сарказм, -- надо же, разоблачил Ника Юргеса! Ух! Поаплодировать тебе?
   -- Это было полезно и с коммерческой точки зрения. Марк Трэвенсон его заметил.
   -- И?
   -- Двух зайцев одним выстрелом. Да, можешь поаплодировать.
   -- Верните мне моего рассудительного младшего партнёра.
   -- Такого?
   Он нежно коснулся моей обнажённой спины, его палец начал очерчивать неровную линию по чувствительной коже. По телу пробежалась приятная дрожь, а сердце кольнуло страхом -- если кто-то пройдёт позади нас, то тут же увидит эту ненормальную близость.
   -- Наслаждайся своим шоу в одиночестве, -- холодно бросила я, обошла его стороной и направилась на первый этаж.
   Наконец, на мероприятии, -- с приличным опозданием! -- появился Джейсон Уэльс.
  
   Глава 8
  
   Он выглядел как истинный аристократ -- статная походка, задранный к потолку подбородок, благородный взгляд на "плебеев", мельтешащих рядом. На нём был белый костюм, сверкающий в свете софитов и голограмм, в правой руке показательно красовалась трость -- мужчина не хромал, это был вычурный аксессуар, и, судя по резким движениям, предназначался он больше для отпугивания.
   Неудивительно, что менеджеры этой персоны пресекали любые попытки слить фотографии с его вечеринок. Джейсон Уэльс предстал передо мной совершенно другим человеком.
   -- Долго будешь вертеться вокруг, вертихвостка? -- недовольно уточнил он, когда я в сотый раз обошла его по кругу, не сумев пробиться сквозь столпотворение бизнесменов, желающих поздороваться с самим Джейсоном Уэльсом.
   Раз заметил, значит, выделил -- уже неплохо.
   Я довольно улыбнулась, подошла ближе, отчётливо расслышав позади недовольное сопение и очевидное ругательство. Кому-то я явно преградила путь.
   -- Надеюсь, не будете тыкать в меня тростью и называть "Дитя"? -- иронично выгнула бровь.
   -- Извини, что? -- сухо переспросил мужчина.
   При ярком освещении выяснилось, что лицо у него увешено морщинами, как елка гирляндами, под глазами красовались выпуклые мешки, словно в них напихали ваты, а сам взгляд оказался тусклым и почти безжизненным.
   -- Помните меня? -- осторожно спросила, чувствуя непонятное отвращение при контакте с этим мужчиной.
   -- Судя по расфуфыренной одёжке -- журналистка? -- презрительно отозвался он. -- Не знаю, я таких, как ты, пачками в день перебираю.
   -- Эрин Берлингер, -- сообщила таким ледяным голосом, что у самой волосы на затылке зашевелились.
   Джейсон Уэльс отреагировал... никак.
   Ни одна морщинка на его лице не дрогнула, взгляд так и остался безучастным.
   -- Что ты хочешь? -- устало осведомился он, его зрачки во впалых глазах лихорадочно забегали из стороны в сторону, словно выискивая кого-то в толпе.
   -- Мы с вами виделись на одной из ваших вечеринок.
   -- Господи ты боже мой, и что?!
   Его голос напоминал хруст опавшей листвы, хотелось содрогнуться и поскорее убраться куда подальше.
   -- Я дочь Руперта Берлингера.
   -- Ближе к делу.
   -- Мне нужна ваша помощь.
   -- В чём же? -- Джэйсон Уэльс не заинтересовался ни на секунду, он, казалось, разумом был где-то очень далеко.
   -- Папа много рассказывал о вас, и я решила сама познакомиться с вами поближе.
   -- Я не буду тебя трахать, -- безучастно сообщил медиамагнат, зацепившись за что-то или кого-то взглядом.
   -- Я и не прошу, -- стоически перетерпела -- к таким заявлениям пора было привыкнуть, -- я хочу экскурсию по одному из ваших предприятий.
   -- Нет, -- совершенно спокойно обозначил свою позицию мужчина.
   Я удивлённо замерла.
   -- Но я не прошу ни...
   -- Мне всё равно. Нет, значит, нет.
   Он не попрощался, не похлопал отеческим жестом по плечу, не сплюнул, брезгливо глядя на дочь Берлингера -- иными словами, не проявил никаких эмоций. Он оставался отгорожен от всего маской полнейшей незаинтересованности во всём происходящем.
   Я почувствовала себя дорожным знаком, на который взглянули из вежливости -- мол, да, я соблюдаю правила, -- и проехали мимо, моментально забыв о "встрече".
   Джейсон Уэльс, не хромая, показательно помахивая тростью, отправился в одно из присмотренных для себя мест. Оно, кстати, уже было занято, но когда медиамагнат приблизился к столику вместе со своей "свитой" -- командой пиарщиков, менеджеров, юристов, бизнес-партнёров, и т.д. -- столик моментально освободился.
   -- Говорил же. Джейсон Уэльс не будет с тобой разговаривать, -- раздался довольный голос Юргеса за моей спиной.
   Я полуобернулась.
   -- Ты за мной слежку установил? -- отозвалась раздражённо.
   -- Не-а, случайно заметил. Хотя я искренне обожаю смотреть на твои неудачи, Берлингер.
   Парень подошёл ближе, вместе с собой поднося дерзкий аромат, моментально копьями вонзившийся в нос -- не люблю подобные запахи. Его тёплая рука опять легла мне на обнажённую спину, заставив в бешенстве взвиться и отскочить в сторону.
   -- Ещё раз тронешь меня -- и я тебе врежу! -- угрожающе прошептала и постаралась обойти его стороной.
   -- О-о... Берлингер расстроилась! Лучше бы обратилась за помощью к профессионалу! -- бросил он мне в затылок.
   -- Эвана тут нет, -- хлёстко отозвалась я, пока позволяло расстояние.
   -- Да пошёл твой Эван в жопу, у меня визитка Марка Трэвенсона! Он сам мне её дал! Кто-нибудь ещё из стажёров смог этого добиться, а?!
   Мне хотелось с таким же ядом в голосе ответить, что вообще-то это Эван устроил шоу, благодаря которому Трэвенсон заметил Ника. Но, остановившись, я сказала лишь:
   -- Сам иди.
   И отправилась в сторону бара. Мне нужно было тщательно всё обдумать и решить для себя, сдаюсь я или нет. Есть ли ещё шанс договориться с Джейсоном Уэльсом, или нужно разрабатывать другой план.
   Я взяла себе некий коктейль "Вишнёвая бомба" характерного малинового цвета, задумчиво поводила бокалом из стороны в сторону, рассматривая, как жидкость волнами омывает хрупкое стекло.
   У меня не было плана.
   Сколько материалов перерыто, сколько времени убито впустую, я так и не сдвинулась с мёртвой точки. Мне казалось, это будет намного проще -- я же обожаю артефакты! Идея придумать новый выглядела так обнадёживающе, ведь это единственное, что может помочь моему другу, а я спец по артефактам. И что же?
   Чуда не случилось.
   Я стояла посреди огромного зала, чувствуя себя молекулой в организме, будто вокруг меня развивался целый мир, но я ничего не могла с этим поделать -- ни принять участие в развитии, ни идти против отлаженной системы, только стоять в стороне и наблюдать.
   Как обманчивы бывают надежды, как больно бывает сталкиваться с реальностью.
   Джейсон Уэльс не был моей последней надеждой, тем единственным, кто мог бы изменить ход игры. Нет. Он был просто одной из ниточек, за которые я дёргала, пытаясь найти правильную.
   Продукт, в который вложился медиамагнат, мог быть ярчайшим провалом века, возможно, они ничего не добились в своих разработках, возможно, их способ воздействия магии на человеческий мозг не подойдёт мне... вернее, Джошу. Возможно всё это очередная ложная надежда, будто ответ кроется в новой разработке Джейсона Уэльса. Возможно я вообще ничего не смогу узнать на этой дурацкой экскурсии, даже если мне её каким-то образом организуют. И зачем тогда мне к нему идти? Зачем просить помощи? Зачем пытаться сломать эту непрошибаемую стену, если в итоге это опять меня ни к чему не приведёт?
   Ещё одно чудо, которого не случится.
   Малиновый коктейль в моих руках раскачался до такой степени, что немного жидкости выплеснулось за ободок бокала. Я быстро вытянула руку, не давая алкоголю оказаться на платье.
   "Хотела совета? Вот тебе совет: хватит сопли распускать. Вставай и борись за любимое дело. У меня всё.".
   Линда Карильо знала, о чём говорила. Наверное.
   Я повернулась к барной стойке и, дождавшись, пока стоящий рядом мужчина получит свой заказ, попросила повторить "Вишнёвую бомбу".
   Было не похоже, будто бы Джейсон Уэльс решал какие-то важные дела. За уютным столиком, стоящим в углу клуба, с приглушённым светом и мягким диванчиком сидели семь человек, один из них наклонился к медиамагнату и что-то увлечённо ему рассказывал. Вот только Джейсон Уэльс таким же энтузиазмом похвастаться не мог.
   Глядя на него я осознала одну вещь: вот как на самом деле выглядит нежелание находиться в конкретном месте в данную секунду. Иногда и я грешила тем, что не хотела идти на какие-либо мероприятия, пересиливала себя и приходила, но убрать тень недовольства с лица никак не получилось -- всё вокруг раздражало, в голове крутились мысли, как бы скорее оказаться дома. Но всё это не шло ни в какое сравнение с выражением лица Джейсона Уэльса. В его глазах поселилась такая бездонная пустота, что если бы сейчас в помещение ворвался террорист и застрелил кого-нибудь, миллиардер бы никак не отреагировал. Может, пригубил бы чая. Или что у него там в чашке, раз он вцепился в неё мёртвой хваткой?
   Я медленно приблизилась к их столику, изящно склонилась и, случайно задев локтем одного из присутствующих, поставила заготовленный бокал с "Вишнёвой бомбой" перед Джейсоном Уэльсом.
   -- Руперт Берлингер передаёт вам привет, -- безбожно соврала.
   На меня посмотрели с таким недовольством, что захотелось извиниться и сообщить, что перепутала людей, но я не позволила себе так просто сдаться -- выдержала этот неодобрительный взгляд.
   -- Рад, что мой старый друг вспоминает обо мне, -- фальшиво отозвался медиамагнат, не позволив себе и тени улыбки.
   -- Он надеется, что вы не откажете ему в маленькой просьбе, -- не очень искусно закинула удочку я.
   -- Всё что угодно, только если это не касается его дочери, -- голос мужчины звучал нейтрально, но был бы он нормальным человеком, то проговорил бы это с унизительным наслаждением.
   -- Видимо, мне нужно передать отцу, что он зря называет вас другом? -- выгнула я бровь.
   -- Ты можешь передать своему отцу всё, что угодно.
   -- Эта просьба не такая уж сложная, почему бы просто не согласиться? -- хмуро буркнула.
   -- Мне за это не заплатят.
   -- Но и денег тоже не лишат.
   Джейсон Уэльс показательно наклонился, прислонился губами к чёрной трубочке, торчащей из коктейля, и шумно пригубил алкогольной жидкости.
   -- Я не хочу, -- сказал он, откидываясь на спинку мягкого дивана.
   -- Я тоже много чего не хочу, тем не менее, я же стою тут.
   -- Ты можешь не стоять. Я тебя не держу, -- сухо проговорил он и окончательно потерял ко мне всякий интерес.
   Я вылетела из помещения на улицу, чувствуя, как грудь раздирает от злости и досады. Хотелось рвать и метать, но так как бить посуду тут вроде как неприлично, я просто расхаживала туда-сюда, напоминая самой себе разъярённого дракона. Не хватало лишь пара, вырывающегося из ноздрей.
   Территория клуба не была огорожена стандартными заграждениями, всё же это место арендовали не для ночной вечеринки, а для строго официального мероприятия. Охранники не контролировали тех, кто выходил из помещения, только тех, кто решил попасть внутрь: сперва гость проходил электронную проверку, если она не обнаруживала ранее проставленного чипа, в дело включались люди.
   Я пошаталась из стороны в сторону, заставив скучающих мужчин в официальной форме понимающе переглядываться и украдкой посмеиваться, затем раздражённо достала видеофон и позвонила отцу.
   Он не ответил. Скорее всего, был занят -- Ник упоминал, что Руперт умотал в столицу по делам.
   -- Извини, что я тебя отвлекаю, -- робко начала записывать голосовое сообщение, -- возможно я тебя немного подставила. Мне показалось, что это хорошая идея, но идея как всегда была не хорошей, -- глухо озвучила я собственные нерадостные мысли, тоскливо глядя на уплывающие крыши небоскрёбов Эмира. Хотелось быть где угодно, только не здесь. -- Надо, наверное, объяснить, -- спохватилась, -- ничего такого страшного не произошло. Вроде. Мне просто хотелось сделать хоть что-то хорошее, полезное. Ты же сам мне говорил, что у меня всё получится, даже если рука не дееспособна, я справлюсь, ты меня в этом убеждал! А по итогу выяснилось, что вообще не умею общаться с людьми!
   Была бы возможность -- я бы злобно пнула какую-нибудь вещь или с досадой зарядила кулаком по боксёрской груше, например, но приходилось довольствоваться малым -- недовольно взмахивать видеофоном, из-за чего по картинке казалось, будто тут землетрясение.
   -- Как вот младшие партнёры это делают?! Как они заключают сделки? Это ж надо ещё разговаривать с этими мерзкими, противными людьми, и ещё лебезить перед ними, и пытаться заинтересовать! А у меня нет на это времени! Мне надо, чтобы...
   Видеофон пикнул, насытивших моим голосовым сообщением и оповестив, что лимит времени кончился.
   Я вновь осталась наедине с собой.
   Не знаю, как удержалась от поры разъярённо кинуть гаджет об асфальт -- наверное, остановило воспоминание о его цене.
   Можно было бы обратиться к Эвану, мол, помоги, пожалуйста, и он бы не отказал. Но я принципиально не собиралась к нему подходить. Никакой Джейсон Уэльс не стоил моей гордости! Переживу уж без этой экскурсии как-нибудь! Придумаю что-нибудь другое.
   Только что?..
   Внутри арендованного клуба начались какие-то мерзкие танцы. Когда вернулась обратно, увидела, как вокруг отплясывали дамы в длинных платьях, не обращая внимания на джентльменов, едва поспевающих переставлять ноги. Женщины также оставались в своих вечерних платьях, что выглядело вдвойне нелепее -- танцевальные движения совершенно им не подходили.
   Я устало приблизилась к барной стойке -- отныне моему любимому месту. Хмуро уставилась на голографическое меню, пытаясь понять, хочу я воды или водки.
   -- Ник, уйди!!! -- взвыла в тот же момент, как почувствовала, что кто-то дотронулся до моего плеча.
   -- Я не Ник, -- опешил Шейн и постарался отодвинуться от меня подальше.
   На мажорчика я взглянула с ещё большим недовольством, чем могла бы посмотреть на Юргеса.
   -- Ты что-то хотел? -- спросила, прожигая его ненавистью с головы до пят.
   -- А где Джул, не знаешь?
   -- Ты что, слепой?! Вон, танцует с каким-то мужиком!
   Шейн обернулся, поискал девушку среди отплясывающих барышень. Нашёл. Повернулся. Безэмоционально спросил, обращаясь то ли ко мне, то ли ни к кому конкретному:
   -- Взять воды или водки?
   Иногда правильно заданный вопрос может определить -- твой человек или не твой.
   -- Две водки, -- заказала я с облегчённым видом, избавленная от мук выбора.
   Шэйн ничего не сказал, облокотился на стойку и уставился на ворох мигающих голографических бутылок, выставленных для наглядной демонстрации меню. Я покосилась на парня, прошлась придирчивым взглядом по его чёрному пиджаку с бабочкой, будто он пришёл на свадьбу (или на похороны). Обычно мажорчик полностью оправдывал своё прозвище -- светился превосходством, одаривал всех либо снисходительным, либо игривым (в зависимости от пола) взглядом, всегда держал наготове видеофон -- сделать фотку или записать видео, выйти в прямой эфир. Сейчас он был похож на типичного героя бюджетного боевика -- военный в отставке, преданный родиной, потерявший семью, пьющий каждый день и с трудом проживающий дни ненавистной жизни. Вместо смокинга на Шейне должна была быть байкерская кожанка, а в руке -- неизменная фляга с виски, заменяющая ему лучшего друга.
   Вместо фляги парень взял рюмку водки, из-за подсластителя ставшей розоватого оттенка, и теперь выглядел даже хуже, чем герой в кожанке.
   -- Зачем тебе Джул? -- уточнила, тоже не спеша вливать в себя алкоголь. Глядя на Шейна, я вообще пить перехотела.
   -- Да так.
   Он тоже покосился в мою сторону, но если ему хотелось сделать это незаметно, то у него ничего не вышло. Я прекрасно видела, как он с сожалением посмотрел на мою опущенную правую руку, которой я практически не пользовалась -- всё старалась делать левой.
   -- Это из-за ночного клуба? Ты обиделся, что она тебя бросила? -- хладнокровно продолжила "допрашивать" парня.
   Шейн поджал губы.
   -- Я это заслужил. А у тебя что случилось? -- он кивком указал на мою рюмку.
   -- Не смогла договориться с Джейсоном Уэльсом.
   -- Ну с ним никто не может договориться, -- равнодушно пожал плечами мажорчик.
   -- На его вечеринке он со мной болтал больше всех.
   -- Ну ты сравнила. Попасть к нему на вечеринку, это почти как получить приглашение на деловую встречу. Все хотят, но приглашают только "избранных". Он очень разговорчив, когда по кайфом. А так... не знаю, только чудо может заставить его сказать кому-то больше двух слов.
   -- Не верится, что это тот же человек, что орал мне "ДИТЯ!" на весь особняк.
   -- Думаю, это артефакт, -- задумчиво поделился наблюдением Шейн.
   Я не думала. Я знала, что это именно артефакт. И даже видела его на шее у медиамагната ещё во время нашего первого разговора. Ещё я знала, что его создал мой отец.
   -- В последнее время ты неважно выглядишь, -- сообщила парню, силясь соскочить с темы про артефакты.
   -- В последнее время мы все так выглядим.
   -- Ты в порядке? -- уточнила, настороженно вглядываясь в лицо мажорчика.
   -- Нашла у кого спросить, -- хмыкнул он.
   -- У вас что-то с Джул случилось? Вы поссорились?
   -- Нет. -- Шейн уставился на поверхность барной стойки, настолько гладкую, что в ней отражалось его измученное отчаянием лицо. -- Она мне нравится. Очень нравится.
   После этих слов он перестал гипнотизировать свою рюмку, резко схватил её и залпом осушил. Поморщился, со стуком поставил обратно, бросил на прощание:
   -- Эрин, если тебе будет нужна помощь, любая, я тебе всегда помогу. Честно.
   И ушёл.
   Оставил меня наедине с удивлением от только что услышанного -- он что, влюбился в Джул?! -- и невероятным сочувствием к его новому замкнутому существованию. Он мне нравился больше задиристым мажором, стремящимся соблазнить всех девчонок в округе, чем раздавленным парнем с разбитой душой от неразделённой любви и чувства вины.
   Чёрт.
   Я часто заморгала, не позволяя себе ни капли слезинки.
   Ну почему жизнь не может быть чуточку проще?
   Взяв рюмку с водкой, даже не зная, буду ли её пить вообще, я направилась в тихое и укромное место. Танцевальная лихорадка вокруг стала раздражать ещё сильнее, тесное присутствие чужих людей давило сильнее одиночества. Я с размаху налетела на дверь то ли запасного выхода, то ли подсобного помещения, она оказалась открытой. За ней была лестница в несколько пролётов, видимо, всё же подсобное помещение.
   Я не собиралась спускаться в подвал, мне было хорошо и просто стоять тут и слышать приглушённые звуки музыки, зато не нужно было рассматривать неприятных людей и ждать, что Эван или Юргес отыщут меня.
   Не хотелось никого видеть, оправдываться тоже.
   Я поднесла рюмку ко рту, собираясь сделать пробный глоток, но меня остановил жуткий грохот, донёсшийся с нижнего этажа. Пока я замерла на месте от удивления, внизу кто-то болезненно застонал. Помедлив секунду, я перегнулась через перила лестницы на своём этаже и почувствовала, как земля уходит из-под ног.
   Это упал Джейсон Уэльс.
   Думать особо не было времени, я моментально поскакала вниз по лестнице -- и, конечно же, пролила немного содержимого бокала на себя. Замерла. Уставилась на мокрое пятно. Выругалась, вспомнив цену платья. Хотела уже бежать к официантам, выпрашивать салфетку, но тут же опомнилась -- Джейсон Уэльс.
   -- Что случилось? Вам плохо? Мне позвать кого-нибудь? Вашего ассистента? Скорую... вызвать? -- закидывала его вопросами, пока топала каблуками по кованым ступеням.
   Медиамагнат уже поднимался на ноги, цепляясь за перила лестницы и подтягивая себя вверх. Судя по кровоточащей ране на голове, во время падения он всё же не слабо приложился о жёсткие ступени. Его костюм не был предназначен для таких экстремальных условий, плечевой шов предательски затрещал. К этому моменту я дотопала до мужчины, но моя помощь уже не требовалась -- он встал сам.
   -- Вы в порядке? -- спросила единственное, что пришло в голову -- и это был самый тупой вопрос.
   -- Возвращайся обратно, -- огрызнулся на меня мистер Уэльс.
   -- Я просто хочу помочь, -- постаралась сгладить его недовольство.
   -- Мне не нужна помощь.
   Он соврал.
   Стоило ему отпустить перила в попытке просто разгладить пиджак, как выдержка медиамагнату изменила, он покачнулся и едва не упал.
   -- Давайте я позову кого-нибудь? -- предложила с искренним беспокойством -- мне совершенно не нравилось его состояние, особенно стекающая по виску дорожка крови.
   -- Просто. Возвращайся. Обратно. -- Он не орал, но процедил это таким тоном, что мне показалось -- не только наорал, но и сбросил с лестницы за приставучесть.
   -- Вы же сами не подниметесь, вам помощь нужна.
   -- Я и не собираюсь подниматься.
   Мужчина резко одёрнул руки от перил, сделал шаг в сторону двери подсобного помещения и... потерял сознание. Я стояла напротив него, считая, что если что -- смогу стать опорой. Но в моей голове это выглядело как "поддержку за руку, пока мистер Уэльс будет подниматься", а не "поддержу своим телом, пока мистер Уэльс будет падать". Он успел разве что руки вперёд выставить, в надежде схватиться за меня. Увидев его закатывающиеся глаза, я моментально кинулась вперёд, в итоге приняв на себя груз весом в восемьдесят килограммов, если не больше.
   Я, конечно, постаралась его удержать, но безвольное тело было настолько тяжёлым, что тут же заставило потерять равновесие и завалиться на спину. Батут в виде меня помог Джейсону Уэльсу не впечататься лицом в пол -- всего лишь мне в грудь, -- а я болезненно приложилась затылком.
   По холодному полу покатился опрокинутый стакан, жидкость вырвалась с радостным плеском освободившейся из заточения лужи.
   -- ЗА ЧТО МНЕ ВСЁ ЭТО?! -- горестно взвыла я, даже не предпринимая попытки пошевелиться.
   -- А... м...
   Джейсон Уэльс очнулся быстро -- не прошло и минуты. Он открыл глаза, уставился на мою грудь, попытался осознать, что случилось, но не преуспел (видимо, засмотрелся).
   -- И часто вы так падаете? -- холодно осведомилась я, с трудом добирая воздуха под тяжестью мужского тела.
   -- Я... я прошу прощения, -- с трудом выдавил мужчина. Со своей позиции я внезапно разглядела, что у мужчины опустился кончик рта.
   -- У вас инсульт! -- испуганно выдавила, едва не начав трепыхаться, словно бабочка, пытаясь вырваться из капкана.
   -- Нет, -- отрезал мужчина и откатился в сторону, бесповоротно замарав свой лощёный костюм. И, по-моему, вляпавшись в лужу водки.
   -- Нет? -- тупо повторила, удивлённо глядя на лежащего медиамагната -- он не спешил подниматься на ноги.
   -- Нет.
   -- Почему нет?
   -- А почему да?
   -- А почему нет?! У вас одна половина лица парализована.
   -- Кто сказал?! -- возмутился Джейсон Уэльс и поиграл лицевыми мышцами, доказывая -- ошиблась.
   -- Что с вами тогда?
   -- А ты чего такая любопытная?
   -- А вы чего такой козёл?! -- не выдержала и рявкнула на него, тут же внутренне раскаявшись.
   -- Справедливо, -- не обиделся мужчина. -- Судя по всему, у меня сломался артефакт. Ты мне его починишь, -- сообщил он.
   Я восхитилась.
   -- Щас только носки постираю, у меня стиралка в сумочке, о, и да, как удачно, платформа для создания артефактов тоже там завалялась!
   Мы продолжали лежать на полу. Мистер Уэльс смотрел в потолок. Я тоже.
   -- Ты же Берлингер, -- напомнил он мне (не потолок, конечно, а медимагнат, совсем потерявший остатки совести).
   -- Берлингер и Бог - не однокоренные слова.
   -- Если ты мне не поможешь, я не смогу двигаться.
   -- А вы двигаетесь за счёт артефакта? Что это за артефакт такой?! -- Я повернула голову и с ещё большим возмущением отыгралась за всё: -- О, то есть теперь вы вспомнили, что я дочь Руперта Берлингера! А как, значит, хотя бы на три буквы не посылать при толпе народа -- так это трудно было! Супер! Теперь то я вам нужна! Теперь я вдруг могу артефакты делать, но помочь мне вы даже не предложили!
   -- Хочешь, я тебе помогу? -- предложил мистер Уэльс нейтральным тоном.
   -- Вы прямо дипломат, -- выдавила из себя остатки желчи и затихла.
   -- Кажется, я... м-м-м... тут мокро, -- сообщил мужчина.
   -- Это я водку разлила, -- поспешила успокоить.
   -- Ты пьёшь?
   -- Вы упали на меня раньше, чем я успела выпить.
   -- А твой отец знает, что ты злоупотребляешь алкоголем? -- строго спросил у меня медиамагнат, осуждающе глядя со своей стороны пола.
   -- Вы нормальный? Мне двадцать. И я не злоупотребляю. И мой отец не против. И вообще, давайте вставать!
   -- Я не могу.
   Мне пришлось приподняться на локтях, чтобы лучше разглядеть мужчину. Внешне не было никаких причин для беспокойства, если не считать небольшое рассечение на голове. Но мистер Уэльс лежал, словно безвольная кукла, и только его пальцы впились в штанину, будто он, утопая, держался за спасательный круг.
   -- Что у вас за артефакт? -- начала допытываться.
   Мужчина закашлялся, возникла тяжёлая пауза.
   -- На груди, -- выдавил он.
   Я встала на колени и, совершенно не жалея дорогущее платье, подползла ближе, зашерстила руками по шее Джейсона Уэльса, выискивая цепочку, потянула на себя и извлекла... артефакт.
   -- Я его видела уже, -- сказала удивлённо. -- Эта монета была на вас на вечеринке, когда вы вождём притворялись.
   -- Я не притворялся, -- оскорбился "вождь".
   -- Это делал мой отец?
   Джейсон Уэльс не смог приподнять голову, чтобы лучше меня рассмотреть, поэтому просто скосил взгляд, став похожим на эпилептика.
   -- Сможешь починить?
   Я поразилась собственной выдержке -- крутила в руках монету-артефакт, а пальцы даже не тряслись, хотя внутри меня охватил бешеный мандраж. Из-за чего конкретно -- трудно было определить, но смотреть на изящно выгравированную "Б" становилось всё сложнее.
   -- Плетение уже в артефакте, я при всём желании его не извлеку.
   -- Как это? Твой отец регулярно его обновляет именно так.
   Мой взгляд наверняка выдал меня с потрохами -- "в смысле?! Так разве можно?!".
   -- У меня нет нужных инструментов, -- хмуро выдавила я, не выпуская монету из рук и делая вид, что слова мужчины вовсе не удивили.
   -- Попробуй без них, -- на полном серьёзе предложил медиамагнат.
   -- Вы плохо разбираетесь в магии.
   -- Вообще не разбираюсь, но зато разбираюсь в людях.
   -- Я вызову скорую, -- приняла решение.
   -- Стой! -- Джейсон Уэльс вновь закашлялся. -- Стой... не надо скорую.
   -- Ну началось...
   -- Твой отец, Эрин, что-нибудь придумал бы в эту минуту, -- с очевидным осуждением заметил он.
   -- О, вспомнили моё имя? -- не дала себя смутить.
   -- Никогда и не забывал.
   Я дотянулась до своей маленькой сумочки, извлекла видеофон и, не обращая внимания на недовольные ругательства медиамагната, позвонила в службу спасения. Какой у здания адрес не имела ни малейшего понятия, поэтому позволила диспетчеру отследить "по номеру устройства, с которого произведён вызов". Пришлось к тому же уточнить, что я не местная, после чего меня вынудили отвечать на вопросы о гражданстве пострадавшего. Мда.
   -- Будут в течение пяти минут, -- сообщила разъярённо дышащему мистеру Уэльсу.
   -- Ты могла бы просто позвать моего менеджера, -- процедил мужчина, глядя в потолок.
   -- Он знает, что делать?
   -- Вот именно!
   Я довольно хмыкнула; даже не думала, что он так просто попадётся.
   -- И что же обычно делает ваш менеджер?
   -- Не твоё дело.
   -- Даёт вам новую дозу, делает вид, что всё нормально, пока вы себя убиваете?
   -- Я себя не убиваю, -- отрезал медиамагнат, продолжая созерцать потолок, напоминая младенца в колыбельной, -- я уже давно мёртв.
   -- Артефакт вас спасает? -- выгнула бровь, всеми силами стараясь сохранять спокойствие. Поднялась на ноги, отряхнула юбку -- это нисколько не помогло -- одной рукой взяла клатч, второй попыталась схватить пустой бокал, но не получилось, пальцы не удержали. Запихнув вещи подмышку, подошла к лестнице и уселась на ступеньки, хмуро глядя на Джейсона Уэльса. Не верилось, что этот могущественный человек может быть таким беспомощным.
   -- Артефакт мне помогает.
   -- И что в этом артефакте? Я прежде таких не видела.
   -- Спроси у отца.
   -- Я у вас спрашиваю.
   Мистер Уэльс начал кашлять, прерывая неприятный диалог, а когда приступ отступил, мужчина сменил тему, выдав нечто странное:
   -- Надо же, какая ирония.
   -- Вы о чём? -- переспросила совсем убитым голосом, продолжая разглядывать дурацкий артефакт в виде монеты с буквой "Б" посередине.
   -- Я собирался сбежать с этого сборища пида... э-э... отсюда, чтобы навестить в больнице мою давнюю подругу.
   Я тоже оценила иронию, задумчиво хмыкнула.
   -- Мне жаль, что так вышло.
   -- Только не надо этой напускной жалости, ты же артефактник. Будущий.
   -- И что, мне теперь сочувствовать нельзя?
   -- Если ты задаёшь этот вопрос, значит, битва уже заочно проиграна. Поздравляю. Ты заложник своих эмоций.
   -- Сказал человек, который живёт за счёт артефакта.
   Ну уж нет. Надоели со своими попытками подорвать веру в себя. Да кто они такие вообще? Чем они сами-то лучше, умники?
   -- Хочешь совет? -- перевёл тему медимагнат -- это он умел.
   -- Нет.
   -- Не заводи друзей, -- посоветовал он, -- друзья предают. У тебя прекрасный пример перед глазами -- это твой отец и Юргес-старший.
   -- Ха!
   -- Ты опасные шашни водишь с Юргесом-младшим.
   -- Какой вы наблюдательный, а с виду так просто надменная сволочь, которая ничего дальше своего носа не видит, -- съязвила я, стараясь скрыть, как задели меня его слова.
   -- Вы вроде соревнуетесь за место в "Берлингере". Хочешь победить, придётся быть тварью. Такова жизнь.
   -- Хватит рассказывать мне про жизнь, достали, -- огрызнулась, едва не кинув монету в пол, в знак выражения злости, но вовремя опомнилась.
   -- Достали её, ну-ну, -- иронично выдавил мужчина, -- и какой у тебя запасной план?
   -- В смысле -- какой план?
   -- Если ты не станешь артефактником, кем ты будешь?
   Я удивлённо посмотрела на стремительно бледнеющего медиамагната. Что значит "кем буду"? Как можно ответить на такой вопрос?
   -- Я буду Эрин Берлингер.
   -- Ты не Берлингер.
   -- Я буду артефактником. У меня нет запасного варианта.
   -- Что ты умеешь лучше всего?
   -- Делать артефакты.
   -- И всё? -- Мистер Уэльс аж голову приподнял, хотя раньше у него это не получалось, как бы он ни напрягался. Его подбородок не эстетично сложился гармошкой. -- Твоя жизнь сосредоточена только на этом?
   -- Меня с детства тянуло к этому, я горела этим делом всегда.
   -- Ещё скажи, что ты в этом своё предназначение видишь.
   -- А что в этом такого? -- злобно парировала. -- Я хочу делать мир лучше, хочу помогать людям, хочу, чтобы артефакты лечили болезни. Хочу, чтобы больше никто не сидел в приёмном, никто не слышал, что их друг впал в кому. Неужели это так плохо? Почему вы меня осуждаете?! С каких пор доброту теперь высмеивают?
   -- С тех самых, как ею стали слишком часто пользоваться.
   -- Но это же не вина добрых людей, в этом виноваты злобные твари, а вы сейчас встаёте на их сторону.
   Повисла пауза.
   -- Знаешь, ты очень на него похожа.
   Я посмотрела в пол.
   -- Мне говорили.
   Джейсон Уэльс вздохнул. Ему становилось тяжело дышать. Мы оба мысленно молились, чтобы скорая приехала как можно скорее.
   Умирать вот так, в каком-то подвале, за философскими разговорами с малолетней дурочкой, было страшно. Ещё столько невысказанных слов, не сделанных дел, повисших в воздухе сделок, застрявших поперёк горла ругательств, не исполненных обещаний, не подаренных поцелуев... Глаза медиамагната, наполненные ужасом, говорили красноречивее высокопарных фраз.
   -- Какие между вами отношения? -- спросил он, пытаясь оживить холодную атмосферу, лишь нагнетающую мысли о смерти.
   -- Так себе, если честно. Он этим летом впервые стал отцом, и он в шоке пока, -- грустно хмыкнула.
   -- Так какая тебе нужна была помощь? Что ты от меня хотела сегодня? -- вновь перевёл он тему.
   -- Я просто в тупике, я не знаю, что делать, -- выдавила тихо, поглядывая на время на экране видеофона. Где же скорая помощь?
   -- А я должен был тебе посочувствовать?
   -- Вы работаете над военным проектом, технология воздействия на мозг. Мне это нужно.
   -- Ты серьёзно думала, что я тебе так просто раскрою все карты?! -- Медиамагнат хотел расхохотаться, но закашлялся, однако реакция была более чем красноречива.
   -- Да я не хотела воровать вашу технологию, у нас с вами разные цели. Я просто хотела... не знаю, поймать вдохновение. Посмотреть, что делаете вы. Потому что у меня никаких идей, а время на исходе...
   -- Это и называется "воровать технологию", -- обвиняюще сообщил мне мистер Уэльс.
   -- Ну я бы посмотрела, и своё бы что-нибудь добавила!
   -- Так школьники списывают вообще-то. То же мне -- дочь великого артефактника. Предназначение она своё в этом видит.
   -- Если бы не артефакты, вы бы не жили той жизнью, которой живёте сейчас!
   -- Ты к этому не имеешь отношения. Ты обычная воровка.
   -- Это не так!
   В этот момент дверь, как оказалось, вовсе не подсобного помещения, а запасного выхода, распахнулась, внутрь зашли врачи скорой помощи, но впереди них бежал менеджер Джейсона Уэльса.
   -- Что случилось?! Сэр?! Вы порядке?! Что мне сделать?!
   -- Заткнуться, -- недружелюбно посоветовал медиамагнат, но расстояние в пару этажей прервало сообщение, а телепатией менеджер не обладал.
   Пока к нам спускались люди, мистер Уэльс как-то странно начал кряхтеть, будто пытаясь пошевелить какой-то частью тела, потом не выдержал и не сказал словами:
   -- Эрин, подойди ко мне.
   Я быстро приблизилась, присела рядом, склонилась над мужчиной. Он зашептал:
   -- Возьми у меня в кармане визитку, позвони этому человеку. Он с тобой поговорит. Расскажет, что сможет.
   Пальцы мгновенно зашерстили по штанам мистера Уэльса, залезли в карман, извлекли плотную бумажку, а в следующую секунду врачи скорой помощи грубо заставили меня отойти от "пациента".
   Менеджер Джейсона Уэльса хорошо исполнял свои обязанности.
   Никто не узнал, за кем именно приезжала скорая и главное -- по какой причине, а меня заставили подписать серьёзную бумагу, отбивающую охоту болтать.
  
   Глава 9
  
   Я вышла из здания и тут же почувствовала, как духота забивает лёгкие. В помещении в полную силу трудились кондиционеры, а вот на улице воздух переполнился городской жизнью: тяжёлым человеческим дыханием, испарениями перегретых предметов, дымом работающих закусочных, терпкими (и не очень) духами известных (и не очень) парфюмеров. Помимо всего прочего можно было различить запахи остывающего асфальта, мокрой шерсти бездомных собак, периодически в нос впивались природные человеческие запахи.
   Возле здания клуба была парковка для, так называемых, такси -- машин, готовых перевезти любого пассажира за деньги, -- работающих исключительно в столице и берущих за услуги огромные суммы. Во мне всё ещё скупость преобладала над расточительством, -- не так-то легко начинать тратить деньги направо и налево, когда ещё недавно их не хватало на еду, -- но в этот раз такси было мне необходимо.
   Машины находились на автоматизированном управлении; прежде чем сесть внутрь, нужно было ввести точные координаты поездки на сенсорном навигаторе, впаянном в дверцу автомобиля, и внести предоплату. Пока я крутила интерактивную карту туда-сюда, пытаясь отыскать местонахождение завода Уэльса, рядом со мной появился Ник.
   -- Дурак? Вечеринка там, -- я не поленилась и ткнула пальцем в правильном направлении.
   -- Не дурак, -- опроверг Юргес. -- Куда собралась?
   -- От тебя подальше.
   Я наконец отыскала нужное здание, нажала на него, подтвердила адрес и полезла в сумочку за картой для оплаты.
   -- Вау. Джэйсон Уэльс?
   -- Ник, почему ты не можешь просто спокойно потусить со всеми?
   -- О, у меня к тебе тот же вопрос, -- он ухмыльнулся.
   -- Я по делам, скоро вернусь, никто и не заметит.
   -- Я уже заметил.
   -- Боже, -- испустила мученический вздох, -- ты можешь не лезть ко мне хотя бы пару часов?!
   -- Я разве лезу, -- пожал плечами парень, -- просто хочу прокатиться. Я первый это такси выбрал.
   -- Иди обратно, пожалуйста.
   Дверь машины пикнула, давая понять, что замок разблокирован, и можно занимать места в салоне, чем воспользовалась не только я, но и, конечно же, Николас Юргес.
   Я устало вздохнула, неодобрительно глядя на парня.
   -- Ладно, как хочешь. Я туда не на экскурсию, так что вернёмся мы быстро. Только время зря потеряешь.
   Машина тронулась, во время плавного движения Ник разглядывал пейзаж за окном, я копалась в видеофоне, по сотому кругу перечитывая те данные, которые удалось собрать по рациомагической артефактике за это время.
   -- Ты собираешься возвращаться? -- спросил у меня Юргес после продолжительного молчания.
   -- Ну да, я же сказала, мы ненадолго, -- задумчиво отозвалась, не отрываясь от видеофона.
   -- Нет, в смысле к стажёрам.
   -- Нет, -- спокойно предоставила ему ответ, который он так хотел услышать.
   -- Почему? -- Он оторвался от созерцания зданий за окном, повернул голову и посмотрел на меня.
   -- Сперва я должна вытащить друга.
   -- А потом?
   -- Не думала ещё.
   -- Серьёзно? Даже плана нет? Да ну, Берлингер, никогда в это не поверю.
   -- Плана нет, потому что я не знаю, смогу ли... справлюсь ли со всем этим.
   Усталый вздох. Беспомощное покручивание видеофона в левой руке, в то время как правая без движения покоится на коленке. Ко всему прочему -- боль в спине от постоянного напряжения.
   Я подумала про себя, что состою из боли и усталости.
   -- Ладно, всё будет хорошо, -- слабо улыбнулась, надеясь, что Юргес не заметил моего лёгкого помутнения.
   -- Друг -- рыжий? -- уточнил парень. -- Тот, который примчался к тебе в больницу?
   -- Тебе это зачем знать? -- уточнила, настороженно покосившись на блондина.
   -- Интересно, -- лаконично отмахнулся тот. И добил: -- Вы встречаетесь?
   -- Вау, решил покопаться в моём белье? -- иронично выгнула бровь.
   -- Если бельё красивое, почему бы и нет, -- ухмыльнулся он в ответ, заставив меня пожалеть, что употребила подобную фигуру речи.
   -- Очень мило говорить так о парне, который лежит в коме, -- постаралась вернуть беседе немного логики.
   -- Что с ним случилось?
   -- Да тебе-то зачем это знать?
   -- Берлингер, тебе охота сидеть и молчать?!
   -- Дурацкая тема для разговора, не находишь? -- холодно одёрнула я. -- Он сделал экстремальный трюк, за который поплатился жизнью. Почти.
   -- Вы встречались до этого?
   -- Мы пытались, -- честно ответила ему, глядя на парня не моргая и пытаясь понять, ЗАЧЕМ ему знать обо мне такие подробности.
   -- Почему только пытались?
   -- Потому что мне тяжело сходиться с людьми.
   Юргес сохранял будничное выражение лица, сидел спокойно, и со стороны казалось, будто вёл непринуждённую светскую беседу.
   -- Всё? Допрос окончен? -- уточнила, не сводя с него взгляда.
   -- Ты встречаешься с кем-нибудь? Сейчас.
   Я изящно выгнула бровь -- в который раз уже, скоро выработается рефлекс.
   -- А что, есть предположения? -- спросила леденящим тоном.
   -- Эван, например, -- довольно хлёстко сказал Ник.
   -- Прости?
   -- Эван. Отличный мужик. -- Блондинчик посмотрел на меня с неслыханной наглостью, будто застал голой в душе, а сам держал одежду в руках, предлагая вернуть взамен на что-то.
   -- Эван хороший руководитель и достойный артефактник, -- сдержанно проговорила я, чувствуя, как руки покрылись гусиной кожей.
   -- Да, любитель заходить в дом к своим стажёрам.
   -- Если ты ревнуешь, мы его попросим, чтобы он и к тебе зашёл, -- желчно предложила.
   -- Если кто-то узнает, что он соблазняет подчинённых, его дни в "Берлингере" сочтены.
   -- Какая просвещённость, -- "восхитилась" я.
   -- Дело даже не в том, что это фу-фу-фу, -- задумчиво продолжил Юргес, -- люди занимаются сексом, так бывает. Проблема в том, что запрет прописан в Уставе компании. Если о его связи станет известно, то за это зацепятся те люди, на чьё место он метит. И ему конец. Твой отец его не защитит, "Берлингеру" явно не нужны иски о домогательствах.
   -- Какая печальная история, -- не давая себя смутить, проговорила в ответ.
   -- Мне только непонятно, что нужно было сделать, чтобы заставить его рискнуть.
   -- И что это значит?
   -- Ну, я не знаю. Ты мне скажи. Вы с отцом решили выгнать его из фирмы? Ты его соблазняешь, собираешь доказательства, а потом отец сажает тебя на место Дэппера?
   -- У тебя с головой всё в порядке?
   -- А у тебя? Или тебе просто нужны деньги?
   -- Чего? -- С каждой его фразой я всё больше поражалась фантазии бедного парня.
   -- Отец ведь не вечно будет тебя обеспечивать. В фирму тебя пока не берут, а твои запросы сами себя не оплатят.
   -- Мои запросы? -- шокировано переспросила.
   -- Конечно. У таких девчонок, как ты, всё завязано на деньгах, -- ни секунды не сомневаясь в своих словах, спокойно вывалил он. -- На каких условиях вы трахаетесь?
   Я покосилась в сторону навигатора, висящего на лобовом стекле и отражающего передвижение автомобиля -- осталось совсем немного.
   -- Поверить не могу, что опять на это купилась, -- выдавила поражённо -- поразилась-то в основном собственной тупости. -- Каждый раз ты подходишь ко мне в образе хорошего мальчика, а потом выливаешь столько дерьма, что... Ладно, Ник, обратно поедем порознь, -- холодно бросила парню.
   -- Ух ты, я задел за живое? -- скабрезно хмыкнул он. -- Понятное дело. Мне прямо реально любопытно, сколько ты берёшь за секс?
   В этот момент, не иначе как по воле случая, мы остановились, и электронный голос вежливо объявил, что отвратительный путь до фирмы Джэйсона Уэльса окончен. Я приложила карту, оплачивая недостающую часть за поездку, и параллельно сообщила:
   -- За секс я беру дружбу, понимание, сострадание, доброту, взаимопомощь, и ещё кучу вещей, которых у тебя нет. Хотя... поройся в карманах, может, найдёшь, -- хлёстко добавила.
   С этими словами вылезла из машины, злобно хлопнула дверью и, вся трясясь от ярости, пошла в сторону огромных позолоченных ворот, ведущих к обители главного медиамагната страны.
   -- Эрин, постой! -- крикнули мне со спины.
   -- Боже, -- прошипела я, прибавляя шаг.
   -- Стой! Эрин! Стой!!!
   Я услышала, как парень побежал за мной, отбивая подошвой по земле такой "бит", словно мячиком ударял об асфальт. Он резко схватил меня за руку и дёрнул на себя.
   -- Отвали!!! -- взъелась я.
   -- Эрин, стой, посмотри туда! -- Ник дрожащей рукой ткнул куда-то в воздух.
   Я обернулась, приподняла голову и с ужасом различила какую-то огромную точку, стремительно падающую на нас. Сперва я подумала, что это метеорит, -- ничего кроме фантастических фильмов на ум не пришло! -- но чем ближе он приближался к земле, тем яснее виделись очертания горящего воздушного лайнера.
   Мимо нас начали проноситься люди, где-то рядом послышались первые испуганный крики.
   -- Бежим, -- моментально решила я, схватила ошарашенного Юргеса за руку и потащила за собой.
   Не знаю как у него, а у меня выработался иммунитет на критические ситуации. Я моментально освободила голову от обиды, злости, паники, ужаса, и с холодным расчётом побежала вместе с толпой людей.
   Юргес, видимо, обернувшись во время побега, крикнул мне с очевидным страхом:
   -- Это самолёт!
   Никто, конечно, не мог понять, что за жесть происходит. Но каждый из нас слышал скрипящий и свистящий звук подающего металла, каждый видел огромную надвигающуюся тень.
   -- Туда! -- крикнула я.
   Нам повезло лишь в том, что в толпе паникующих людей мы оказались с краю и смогли свернуть в первый же квартал. Многие бежали вместе с нами, надеясь банально улизнуть.
   Я позволила себе обернуться лишь на секунду, именно тогда увидела, как волнообразный лайнер задел край многоэтажки, в стороны посыпались стёкла и кирпичи. Корпус самолёта влетел в соседнее здание, пробил его насквозь и продолжил падать.
   -- Прижмись к стене! -- успела крикнуть прежде, чем в нас полетели обломки дома, а затем накрыло пыльной песчаной волной.
  
   ЭТАП 5. КАТАСТРОФА
  
   Глава 1
  
   Она стояла в окружении мужчин, скромно улыбалась, держала в руке бокал с шампанским, но ни разу не поднесла его к губам. Она отвечала односложно, её голос звучал тихо, даже стоящие рядом бизнесмены с трудом слышали её. Платье девушки эротично обнажало плечи и ключицу, длина позволяла полюбоваться тонкими ногами на небольшом каблуке. Внешне Джул ничем не выдавала, какая буря разразилась в её душе.
   Шэйн некоторое время мялся рядом, пытаясь улучить мгновение, когда тихоня оторвётся от разговора с едва знакомыми ей людьми. Ему внезапно повезло -- девушка осторожно обмолвилась, что отойдёт к бару буквально на секунду -- взять безалкогольный напиток, и вернётся обратно.
   Возле стойки Шэйн элегантно прокашлялся, на что получил скупое:
   -- Мой отец здесь.
   -- И что? -- не понял парень.
   -- Не надо со мной разговаривать.
   -- Почему?
   Джул на него не смотрела, её пальцы с силой сжали прозрачный стакан с минеральной водой.
   -- Потому что мой отец тебя убьёт, -- прошипела она в ответ. -- Мне нельзя общаться с парнями без его одобрения.
   Она намеревалась безоговорочно вернуться к компании каких-то бизнесменов, но Шэйн недовольно схватил её за руку, заставляя замереть на месте, чтобы не пролить на платье содержимое стакана.
   -- Извиниться не хочешь? -- резко спросил мажорчик.
   Тихоня удивлённо взглянула на его лицо и выдавила скорее злобно, чем раскаянно:
   -- Ну прости! Всё?
   -- "Ну прости"? -- ошарашенно переспросил Шэйн, явно ожидавший услышать нечто другое. -- Джул, я смотрю, ты очень хочешь, чтобы я рассказал, с кем был в клубе недавно. Твой отец очень обрадуется!
   -- Чего тебе надо? -- Она недовольно выдернула свой локоть из цепких мальчишеских пальцев.
   -- Извинений как минимум!
   -- Я уже извинилась!
   -- Нормальных извинений! И вообще-то, хотелось бы знать, почему я в итоге проснулся у Эрин дома?
   Джул раздражённо закатила глаза, хмуро огляделась, пытаясь отыскать среди собравшихся фигуру отца, затем недовольно вздохнула и шикнула:
   -- Пойдём на улицу хотя бы.
   Они вышли наружу, но если тихоня надеялась таким образом освежить голову, то зря -- Эмир пропитался вечерней духотой от земли до самого купола, обеспечивающего вентиляцию воздуха. Единственное, что радовало глаз -- поздний закат, нанесённый на небесную гладь ядрёного цвета мазками.
   -- Прости, что назвала тебя жалким ничтожеством, -- словно через силу, проговорила Джул. -- Я так не думаю. В основном.
   -- В основном? -- Парень удивлённо приподнял брови.
   -- Шэйн, ты... я в тебе...
   Джул не успела договорить, из здания арендованного клуба выскочила Айрис, возмущённо размахивая видеофоном.
   -- Слава богу, хоть вы тут! Где все остальные?!
   Джул с Шэйном переглянулись, оба недовольные прервавшимся диалогом. Понимая, что без ответа реплику альбиноски оставлять нельзя, тихоня уточнила:
   -- О чём ты?
   -- Ника нет! Я заколебалась ему звонить! И знаете, что?! Эрин тоже нет! По-любому они где-то вместе! -- Только слепой мог не увидеть в поведении Айрис откровенную ревность.
   -- Ты уверена? Зал большой.
   -- Уверена! Я сто раз всё обошла! -- Айрис прошлась туда-сюда, возмущённо оглядывая местность, будто надеясь застать пропавших стажёров в одной из машин. -- Как думаете, где они? Что они решили делать? Может, это из-за этого их артефакта?
   -- Айрис, успокойся, -- попытался привести подругу в чувство Шэйн. -- Если они и ушли, то недалеко. Позвони Эрин.
   -- Звонила уже! Она тоже недоступна!
   -- Может, Дэппер знает? -- вздохнула Джул.
   -- Не поверите, но Эвану я тоже звонила, и он тоже не берёт трубку!
   -- Они устроили тройничок? -- ляпнул Шэйн, но быстро прикусил язык, когда на нём скрестились возмущённо-недовольные взгляды девушек. -- Ладно-ладно, я молчу.
   -- Джул, вот ты где! Обыскался тебя! -- сокрушил всех грозный мужской голос. Мероприятие покинул генерал армии Эль-Ната в поисках своей дочери. Он недовольно нахмурил брови и оглядел каждого стоящего перед дверями клуба. -- Что вы здесь обсуждаете? -- строгим голосом, словно находился на допросе, поинтересовался он.
   -- Мы не можем найти нашего руководителя и двух ребят из группы, -- тихо-тихо, словно загнанная в угол мышь, отозвалась Джул.
   -- Вашего руководителя я тоже ищу. Не могу понять, с...
   Его прервал оглушительный звук сирен; машины службы спасения, скорой и пожарной служб появились из-за угла и промчались по свободным дорогам Эмира, сверкая аварийными сигналами.
   -- Это что ещё... -- удивлённо произнёс генерал и в этот момент у него зазвонил видеофон. Мужчина посмотрел на высветившийся номер и без лишних слов отошёл в сторону от детей, намекая, что разговор серьёзен и конфиденциален.
   -- Смотрите, там дым, -- нахмурился Шэйн и подошёл к торцу здания, чтобы лучше разглядеть представшую картину.
   -- Что-то горит? -- уточнила Айрис, встав рядом с парнем и щурясь, что есть мочи -- дым был очень далеко.
   -- Ребят... посмотрите на купол, -- слабым голосом сказала Джул.
   Все задрали головы и ошарашенно уставились на огромную дыру в шарообразной защите города.
   -- Так...э-э... -- Айрис мгновенно полезла в Инфранет на своём видеофоне, решив отыскать последние новости. -- Смотрите, пишут, что минут десять назад...
   Она ошарашенно приподняла брови, словно не поверив тому, что только что прочитала про себя.
   -- Ну?! -- поторопил Шэйн.
   -- Пишут, что возможно это теракт, -- недоумённо договорила она, -- похоже, бомба взорвалась на медицинском лайнере. "По предварительным данным, на борту находилось пять человек, два доктора, два члена экипажа и пациент. Как стало известно, лайнер F-540 осуществлял перевозку известной балерины Линды Карильо из Акамарской городской больницы в столицу Эль-Ната. О точном количестве жертв пока не сообщается. Судя по записи с дрона, опубликованной в Инфранете, взрыв произошёл в кабине лайнера. Эксперты полагают, что могло быть активировано самодельное взрывное устройство. Находился ли предполагаемый преступник на борту в момент взрыва неизвестно.
   Самолёт упал на востоке Эмира, пострадали по меньшей мере пятьдесят человек, среди них есть женщины и дети. К месту аварии уже выехали машины скорой помощи, больницы столицы оперативно принимают раненых.
   Наш источник в правоохранительных органах подчеркнул, что будут рассматриваться все возможные версии произошедшего. Власти столицы на данный момент не классифицировали случившееся как теракт".
  
   Глава 2
  
   Медленно оседала пыль, всё отчётливее слышались испуганные крики людей. Лёгкие, казалось, забились песком, камнями и прочей уличной грязью до самых краёв. Каждый вдох отзывался невыносимой болью, будто внутри застряла шрапнель. Постепенно возвращался слух, детский плач стрелами вонзился в уши. Что-то падало. Часть пыльной бури взметалась вверх и покрывала собой здания, а часть ползла по дороге, любовно оседая на лежащих людях.
   Приходило осознание, что произошло.
   Я приподняла голову, понимая, что телом пошевелить почему-то не получается. Дёрнулась раз, другой, попыталась приподняться на содранных локтях и поняла -- меня зажало между двумя изрезанными по краям бетонными блоками. Постепенно начали долетать чужие крики. Одна женщина голосила от ужаса так громко, что я едва удержалась, как бы не отыскать кусочек камня, коих тут было навалом, и не запульнуть в неё.
   Уши начали болеть.
   -- Эрин! Эрин! -- голос Ника звучал приглушённо и непонятно откуда.
   Я закрутила головой и сквозь белёсу пыли различила очертания парня. Он медленно, но верно, подползал ко мне, подтягиваясь на локтях. Парень весь был в сером осадке, пиджак извазюкан в грязи и порван в нескольких местах.
   -- Жива? -- уточнил Ник.
   -- Жива. Ты как?
   -- Хреново, -- огрызнулся он, а может, мне показалось, что огрызнулся. -- Чёрт, -- добавил он, оценив моё положение. Незавидное, прямо скажем.
   -- Ааааааааа!!! -- голосила тётка где-то рядом, и это дико, дико, дико раздражало.
   Бетонные блоки упали друг на друга, образовав домик, внутри которого застряло моё невезучее тело. Придавило больше не корпус, а ноги, но раз я могла дышать, значит, ещё продержусь. Я злобно извернулась, пытаясь разглядеть голосящую женщину (да что у неё такое произошло, что она так орёт?!), но вместо неё обнаружила мальчишку, лежащего посреди дороги, засыпанного камнями.
   -- Ник, -- свободной рукой резко схватила парня за локоть, -- Ник, на мальчика падает свет.
   -- И? -- на этот раз совершенно точно огрызнулся блондин.
   -- Закатный свет, Ник. Купол повреждён.
   -- И?!
   -- У него на коже выступают волдыри, -- как идиоту пыталась донести самую очевидную вещь на свете. -- Подползи, что ли, накинь на него свой пиджак.
   Ник посмотрел на меня как на полную дуру.
   -- Класс. А я как? -- возмущённо уточнил он.
   -- Ты в тени.
   -- Пока я буду до тени ползти, то получу ещё больше ожогов.
   -- Ник! -- прорычала я.
   -- Эрин, он, скорее всего, мёртв. Вон он, лежит, не двигается.
   -- Отличная способность -- диагнозы ставить, -- злобно отозвалась я. -- Ник, подползи! Ну же!
   -- Я тебя ради какого-то ребёнка не оставлю.
   -- Ник!
   Он сделал вид, что не услышал. Под истошные завывания некой дамы, у которой, скорее всего, был обычный шок, парень облокотился на плиты, что сдавливали мне корпус, и попытался их сдвинуть.
   -- Ты меня не вытащишь один, -- хмуро пыталась достучаться до его разума, -- пожалуйста, Ник. Наверняка сюда выехали спасатели. Их нужно найти, показать, где мы. А по пути набрось на ребёнка...
   -- Эрин!!! Нахер мне этот ребёнок не сдался!!! -- заорал на меня Ник и с размаху долбанул по не огранённой плите, тут же заработав себе ссадину на кулаке.
   Я медленно прислонилась щекой к асфальту, чувствуя, как мелкие песчинки впиваются в кожу, из глаз медленно потекли слёзы. Сквозь мутную пелену едва смогла различить незнакомые образы приближавшихся людей.
   Высокий мужчина уверенным шагом пересекал наш квартал, за ним шли ещё двое мужчин -- намного крупнее, в шарообразных оранжевых куртках с характерными значками спасателей.
   Пока их ноги двигались в сторону нас с Ником, мужчина в костюме склонился над мальчиком, проверил пульс, пошарил руками по телу -- двигать не стал, снял с себя пиджак и укрыл мальчишке руки и голову.
   -- Эван, -- выдавила я, ещё не разглядев его лицо, но просто... поняв.
   Мне показалось, что я провалилась в сон, где мельтешили неразборчивые фигуры, а мне приходилось наблюдать за этим, пытаться разобраться.
   -- Ноги, Эрин, ноги чувствуешь?! -- будто уже давно пытался добиться ответа, повысил голос один из спасателей, едва не переходя на утробный рык.
   -- Не знаю, -- выдохнула, -- Мне просто больно.
   -- Всё будет хорошо, -- то ли обнадёжил, то ли безоговорочно пообещал мужчина. В эту самую секунду я ему поверила как никому другому.
   Спасателям понадобилось четверть часа, чтобы достать нужные инструменты, приподнять плиту и извлечь меня из-под завала. Всё это время мне хотелось лишь одного -- орать, но я держалась. Тут уже есть одна ненормальная, своим воплем задолбавшая даже матёрых медиков, видевших и не такое.
   Ещё до начала операции по моему спасению врачи увели Ника к медкапсуле.
   Я могла без опасений смотреть исключительно на Эвана и наконец-то не делать вид, будто это чистая случайность. Больше не нужно было контролировать свой взгляд, свои слова, движения, даже мысли. Несмотря на весь ужас происходящего, одно из лучших мгновений в моей жизни.
   Правда, руководитель, хоть и пытался придать себе отстранённого вида, ничего у него не получилось. Он ходил от меня к мальчику, передвинутому на носилках в тень (почему-то его не увозили), советовался с докторами, задавал хоть и важные, но злобные вопросы спасателям ("вы можете поторопиться?! Ткани отмирают быстрее, чем вы тут шевелитесь!"), а проще говоря -- мельтешил, не в силах справиться с нервами.
   Когда блоки перестали сдавливать мои ноги, Эван был наготове -- резко схватил меня под плечи, и, грозясь их вывихнуть, быстро потянул к себе.
   Я вцепилась в мужчину и категорически отказывалась его отпускать.
   -- Следил за нами, -- со слезами на глазах шептала ему на ухо. -- Следил!
   -- Не мог же я тебя одну с ним отпустить.
   -- Эван!
   -- Что?
   -- Это самый романтичный поступок, который ты когда-либо делал!
   -- Вытаскивал тебя из-под завалов?
   -- Боже!.. -- мысли никак не укладывались в голове.
   -- Не подумай, что мне не понравилось, но в следующий раз обойдёмся обычным свиданием. Ладно?
   Я уткнулась ему носом в плечо и разревелась. Так мы просидели, казалось, вечность, но в реальности -- что более вероятно -- не больше минуты. В моей голове мы как минимум романтично отправлялись в медпункт -- я, конечно, у него на руках -- но жизнь оказалась жестока.
   Меня передали в руки спасателей.
   -- Нет-нет-нет, -- я мёртвой хваткой вцепилась в рубашку Эвана. -- Не отпускай меня.
   -- Девушка, спокойнее, мы о вас позаботимся, -- уверенным голосом увещевал меня один из спасателей.
   -- Эрин, я должен помочь, -- спокойно объяснил мне руководитель, отцепляя мои пальцы от своей одежды. -- Пострадало много людей. Тут не хватает рук, а я врач. Всё будет хорошо.
   Передав меня в надёжные оковы спасателей, он поцеловал меня в лоб и отвернулся, за секунду переключившись на пациентов с более серьёзными повреждениями. Когда он вообще приобрёл эту медицинскую хватку?
   Пока спасатель уносил меня прочь, я наблюдала, как Эван вернулся к мальчику и с другим медицинским работником начал оказывать необходимую помощь.
   Меня же уложили на носилки и занесли в одну из машин скорой помощи. Внутри уже сидел Ник, нервно отстукивая подошвой грязного ботинка по железному днищу.
   -- Слава богу, -- облегчённо выдохнул он, когда мы оказались вместе.
   -- Да уж, -- буркнула в ответ.
   Пока медик не зашёл в кабину автомобиля, благодаря открытым дверям мы имели честь лицезреть, как сотни добровольцев помогают оказывать раненым первую помощь. Люди тащили воду, полотенца, лекарства, -- всё, чего могло не хватить на "поле боя".
   Самым отвратительным звуком, который навсегда врезался мне в память, был даже не истошный крик той женщины, что находилась с нами в одном квартале. Нет. Я так и не узнала, что с ней, выжила ли она вообще.
   Самым отвратительным звуком стали звонки видеофонов. Они трещали чуть ли не в каждом углу, чуть ли не у каждого пострадавшего в кармане брюк или пиджаков.
   На многие из этих входящих вывозов уже некому было ответить.
   В кабину забрался парамедик в компании ещё двух раненых -- они, видимо, пострадали несильно, могли сидеть, у обоих были ссадины на головах.
   -- Только одного не могу понять, -- хмуро выдавил Ник, пока врач закрывал двери машины. -- Что этих людей заставляет помогать друг другу?
   Парень обращался ко мне, но ему ответил не слишком дружелюбным тоном один из новоприбывших мужчин:
   -- А непонятно, сосунок? Это, мать его, человечность называется.
  
   Глава 3
  
   Мы с Ником серьёзно не пострадали во время теракта, -- власти официально охарактеризовали этим словом всё произошедшее, -- я отделалась ушибами по всему телу, двумя глубокими порезами на ногах, и болящими при каждом шаге лодыжками. Хотя на рентгене не было перелома, боль была раздражающе-пронзительной. Нику наложили несколько швов на раны. Были бы мы людьми, скажем, без денег или даже без медицинской страховки, нас бы уже выперли из больницы, освободив место пострадавшим гораздо сильнее, но так -- предоставили палаты со всеми удобствами, приставили обслуживающий персонал и в сотый раз назначили всякие анализы.
   Пролежать в мягкой, комфортной больничной кровати я смогла от силы час, после чего поднялась и медленно побрела в коридор. На теле оставались липучки, дистанционно передающие сигналы приборам, так что врачи не сбежались на вызовы о внезапной остановке сердца.
   Стоило мне покинуть палату, как среди проходящих мимо людей, я различила удивительно знакомую фигуру.
   -- Пап?!
   -- О, Эрин! -- облегчённо выдохнул он и быстрым шагом приблизился ко мне. Остановился, оглядел и -- что меня поразило больше всего -- порывисто обнял.
   Он был в костюме, что намекало -- возвращался или ехал на какую-то важную встречу, просто так он костюмы не надевает. И то, что Руперт оказался тут в таком виде, было равносильно фразе "выскочил, в чём был".
   -- Я приехал сразу, как увидел списки пострадавших на сайте штаба чрезвычайных ситуаций, -- подтвердил он мои мысли.
   -- Я не специально, -- пробубнила ему в плечо.
   -- Понятное дело, но Эрин! Когда ты уже перестанешь попадать в неприятности? С тобой всё время нужно начеку быть!
   -- Зато со мной не скучно, -- резонно заметила я.
   -- Издеваешься?
   -- Немного, -- хмыкнула в ответ.
   -- Я, конечно, уже поговорил с врачом. Но ты... ты в порядке? -- хмуро осведомился он.
   -- Вроде да.
   -- Ты сильно пострадала?
   -- Вроде нет.
   -- А Ник?
   -- Вроде нет.
   -- Ладно... -- Он задумчиво замолчал, при этом продолжая укрывать меня в своих объятиях. -- Я видел тут столовая есть, ты пробовала там что-нибудь?
   -- Нет ещё, было немножко не до этого, -- мрачно пошутила я.
   -- Отлично. Можем сходить, -- с явным страхом получить отказ, предложил Руперт. Но с чего бы мне отказывать?
   -- Пойдём, -- отозвалась равнодушно.
   Столовая совершенно ничем не выделялась на фоне столовых в других больницах (а у меня уже есть некоторый опыт, позволяющий сравнивать), здесь всё было даже древнее, чем в акамарской, хотя вроде бы -- столица.
   Выдача заказа происходила в порядке живой очереди, никаких автоматов с сенсорными экранами и окошками с вылезающими подносами, даже не было кофемашин.
   Я заняла свободный столик, Руперт пошёл за едой и вернулся только спустя пятнадцать минут. Себе он взял полноценный обед с жирным гарниром, я была напичкана лекарствами, поэтому на подобную еду налегать не могла. Да и не хотелось. Мне взяли диетический салат и чай.
   -- Почему ты оказалась в эпицентре? -- будучи расстроенным отцом, он задал вопрос характерным тоном. -- Вы же должны были быть с Эваном.
   Я поковырялась в салате и решила признаться.
   -- Мы с Ником поехали к Джэйсону Уэльсу.
   Рука Руперта с вилкой и насаженным на неё мясом замерла на полпути ко рту.
   -- К кому?!
   -- К твоему другу, которому ты в индивидуальном порядке делаешь не очень хорошие артефакты.
   -- Эрин...
   -- Мы ехали к нему, потому что он разрабатывает один проект, связанный с внедрением магии в мозг. И я хотела посмотреть, как это всё работает.
   -- Посмотрела? -- уточнил отец, всё же донося кусок мяса до рта.
   -- Не успела. Самолёт упал.
   Мы замолчали. Руперт явно не мог придумать, что сказать -- то ли утешить, соболезнуя абсолютно искренне, то ли продолжать сухо задавать вопросы, не давая нам обоим погрузиться в эмоциональные переживания.
   -- Я её знала, -- выдавила глухо, не глядя на отца, вместо этого обводя затуманенным взглядом столовую. -- Мне приходилось общаться с Линдой Карильо в акамарской больнице.
   -- Вы дружили? -- уточнил Руперт.
   -- С ней никто не мог бы дружить, -- поморщилась в ответ. -- Просто... она умела дать хорошего пинка.
   -- Полезное качество, -- кивнул отец.
   -- Она должна была получить новое сердце, чтобы жить дальше. И знаешь, многие, наверное, этого не хотели -- многие желали ей смерти. Но такого никто не заслуживает. Погибла не только она, но и весь экипаж. Все, кто там был. И ещё десятки жертв на земле. А люди, которые находились в тех домах в этот момент?..
   -- Тот, кто это сделал, обречён, -- спокойно проговорил Руперт, явно намекая на эффект бумеранга, высшую кару или даже проклятье души после смерти. Но я такими вещами не интересовалась. Не верила.
   -- Я думаю о них постоянно, -- тихо призналась, будто сидела на исповеди. Может, отцу и не хотелось это выслушивать, но я об этом не задумывалась, пусть слушает, всё же я его дочь -- мне можно. Согнулась над салатом, словно бабка, и принялась поражённо осознавать несовершенство мира, в котором живу: -- Представляешь, кто-то из них обедал, или играл с ребёнком, кто-то, может, назначал свидание по Инфранету, а кто-то собирался в магазин. Или в гости. Или... А потом хренакс -- и какой-то урод взорвал бомбу. И полдома снесло лайнером. Сколько уже погибло? Сотня?
   -- Сто шесть, -- сухо исправил отец, чей взгляд выражал сочувствие чужому горю, но профессиональная выдержка не позволяла проявить его в голосе.
   Стало ещё хуже. Казалось, уже невозможно ковыряться в салате унылее, чем я это делала, но нет. Возможно.
   -- Я так хотела создавать артефакты, чтобы мир стал лучше. Мы должны были менять его, но как... как изменить это?! Как это вообще... как они могли...
   -- Эрин, мир жесток, и не всё в нём можно изменить, но мы хотя бы пытаемся. Некоторые не делают и этого. То, что произошло, это неизбежное зло. Его не искоренить.
   -- Зашибись! -- Я, наконец, злобно кинула дурацкую вилку в салат, избавив его от своих унылых ковыряний. -- Отлично! Так и будем жить! Создадим артефакты для кайфа, а террористов трогать не будем! План просто супер.
   -- Эри-ин, -- тихо взмолился отец, -- не извращай мои слова. Зло всегда будет. Люди всегда будут делать другим людям больно, как бы мы ни пытались искоренить это, оно есть. Оно везде. И ты это не изменишь. Глобально - нет.
   -- И что тогда делать? Смотреть, как другие умирают из-за всяких фанатиков?
   -- Нет. Менять мир по чуть-чуть. Делать хорошее дело и бороться за него. Это всё, что ты можешь.
   -- Артефакты, которые ты делал для Джейсона Уэльса, вообще не хорошие. Они убивают разум, его делают ненормальным идиотом, а в скором времени он овощем станет, это же очевидно.
   Руперт отпил чая с таким видом, будто пригубил более крепкий напиток, явно готовясь отвечать на сложный вопрос.
   -- Есть жертвы, на которые иногда приходится идти ради хорошего дела. Джейсон один из основных инвесторов "Берлингера", этот артефакт -- его заказ. "Берлингер" мог остаться без финансирования.
   -- То есть цель оправдывает средства? -- фыркнула я.
   -- На этот вопрос нет однозначного ответа. Что для одного ужас, для другого норма. Мерить нужно по себе. С чем ты готов жить и спокойно засыпать по ночам, то и оправдывает твои поступки.
   -- А ты спокойно спишь?
   -- В моём послужном списке намного больше грехов, чем один скандальный артефакт, -- хмыкнул отец, принимаясь с наслаждением разрезать отбивную, воняющую так, словно она протухла не одну неделю назад, но Руперту, кажется, было всё равно. -- У меня есть внутреннее понимание грани дозволенного. Прежде, чем принять решение, я сравниваю, смогу ли потом смотреть на себя в зеркало без отвращения. Если знаешь, что решение было взвешенным, что за ним скрывалась благая цель, то и жить с ним можно. И спать. И в зеркало на себя смотреть. Главное, не переусердствовать с самоубеждением. А то именно так рождаются все эти последователи благих целей, взрывающие бомбы в самолётах. Будь всегда к себе критична, и всегда милосердна. Жить станет намного легче.
   Долгим взглядом я рассматривала морщинки на лице Руперта, пока он безмятежно разрезал мясо и с удовольствием закусывал его салатом, хлебом, орешками, всем, что набрал себе на стойке выдачи заказа.
   Именно после этих слов я пропиталась к нему настоящим уважением. Не подражанием, не обожанием, которые засели во мне ещё с детства. Я почувствовала в нём тягость пережитого опыта, но не ощутила навязывания собственного мнения. И это подкупило больше всего.
   Просто совет.
   Просто от человека, повидавшего больше тебя.
   Я поняла бы это и сама, но намного позже, а мне нужно было сейчас. Наступило время прислушаться к тому, кто старше, мудрее, хоть это было и против моих убеждений, -- взрослые же люди вредные сволочи, насильно впихивающие в тебя идиотские идеалы! Нужно было подняться с колен, распрямить плечи, задрать голову и продолжить путь, не страдая из-за горя, а принимая его.
   Руперт живёт несмотря ни на что, я тоже должна.
   У меня буквально язык зачесался спросить его о решении уйти из семьи -- оно было обдуманным, взвешенным? Жалеет ли? Хочет ли отмотать время назад? Или он привык оставлять прошлое в прошлом, и готов исправлять лишь настоящее?
   -- Ник, -- отец неожиданно прервал мой судорожный поток мыслей, -- позовём к нам? Чего это он один сидит?
   -- НЕТ! -- поспешно дёрнулась я.
   Руперт второй раз за время нашего разговора замер с недонесённой до рта вилкой.
   -- Вы поссорились? -- непонимающе уточнил он.
   -- Я... после этого... теракта. После этого теракта я поменяла к нему отношение.
   -- А что случилось? -- нахмурился отец.
   -- Да так, -- пожала плечами, не стремясь делиться подробностями.
   -- Он что-то сделал?
   -- Повёл себя как козёл, -- огрызнулась я, всё ещё чувствуя лютую ненависть от воспоминания, как Юргес не пожелал делиться с ребёнком своим пиджаком, стремясь защитить исключительно свою шкуру.
   -- Бывает, -- понимающе кивнул Руперт, хотя к чему конкретно относилось его понимание, я не сообразила.
   Ник сидел у окна, ковыряясь в салате с таким наслаждением, словно эти листья напихали в тарелку исключительно для снятия нервного напряжения. Вид у парня был пришибленный, взгляд уткнулся в стол, окружающих он и не пытался разглядывать, нас с Рупертом наверняка не видел.
   Я бы и хотела испытать к блондинчику жалость, но не получалось.
   Это Ник Юргес.
   Он давно себя показал в роли эгоистичной скотины, и менять что-то точно не собирался. Он не проявлял сочувствия к другим, не жалел никого, так почему я должна?
   -- Я уж было подумал, что вы подружились, -- с намёком проговорил отец, заметив мой взгляд.
   Можно было бы вяло возмутиться, мол, никакие мы с ним не друзья, уж точно никогда не были! Но я опустила взгляд на страдальчески израненный вилкой салат и тихо выдавила:
   -- Я тоже.
   Руперт явно не ожидал такого откровения, снова застыл, подумал и осторожно проговорил:
   -- С людьми примерно так же. Ты должна определить ту грань для человека, тот поступок, после которого не сможешь его простить. Если понимаешь, что в сравнении его слова или действия не настолько плохи, не всё ещё потеряно.
   Я лишь уныло запустила вилку в салат, с удовольствием маньяка расчленяя листья салата и перемешивая их с другими ингредиентами.
   -- Экстренная ситуация по-разному действует на психику, -- продолжил Руперт, не дождавшись вменяемой реакции на свои слова. -- Кто-то паникует и убегает, кто-то лезет на рожон. Вон, как Эван, например.
   Вилка замерла в моей руке, едва успев насадить кусочек огурца.
   -- А что Эван? -- уточнила бесцветным голосом, не поднимая взгляда.
   -- Полез вытаскивать людей из-под завалов, и сам оказался под ними.
   Мне показалось, что я превратилась в мраморную статую -- на лице замерло отрешённое выражение лица, рука не двигалась, вилка так и осталась мучить насаженный на неё огурец, спина застыла в сгорбленном положении, пальцы заледенели.
   Внутри что-то тоже покрылось трёх метровым слоем льда.
   Я не могла вскочить и броситься искать врачей, спасателей, не могла панически выспрашивать у отца, что случилось, как там Эван, что с ним, он хоть жив? Я не могла ни заорать от отчаяния, ни заплакать.
   -- Он всегда был немного героем, -- пожала я плечами и засунула ненавистный огурец в рот.
   Желудок моментально начал сопротивляться, пытаясь своими спазмами отговорить меня глотать ненужную ему еду. Но я проглотила. Спокойно отложила вилку. И аккуратно начала спрашивать, что случилось.
  
   Глава 4
  
   Я шла в сторону операционного блока и собиралась сидеть рядом с автоматическими дверями хоть миллион часов, хоть на полу, хоть... На подходе к операционным заметила Джордана Сандерса, мужа Линды, и с ужасом развернулась, делая вид, что просто от скуки шастала по коридору туда-сюда.
   Чёрт!
   Что он тут делает?
   Почему он сидит у операционных?
   Как он вообще тут оказался?
   -- ЭЙ ТЫ, -- крикнули мне в спину узнаваемым голосом миллиардера.
   Я вздрогнула и мысленно принялась убеждать себя, что он зовёт врача, зовёт врача, точно зовёт врача...
   -- ДЕВОЧКА!
   Ну, врачей и не так называют иногда...
   -- ЭЙ ТЫ, С ТЕРМИНАТОРСКОЙ РУКОЙ.
   А вот это было обидно.
   Я замерла и обернулась с хмурым видом.
   -- Чего вам?
   Но миллиардер больше не собирался орать через весь коридор, привлёк внимание - и отлично, дальше "девочка" пусть сама ползёт к его ногам и выспрашивает, чего угодно милому сердцу мужчине. Я неторопливо подошла.
   -- Ну?
   Мне сунули золотую карточку и приказали:
   -- Сбегай за сигаретами.
   -- Боюсь, с такой суммой я могу только в другую страну сбегать, -- вежливо процедила. -- Попросите кого-нибудь другого, у меня руки ненадёжные.
   Тут же развернулась, а потом услышала обижено брошенное в спину:
   -- А Линде ты приносила.
   Ну и память у человека! Ах да, наверное, артефакт...
   -- Я не хочу проблем, -- сухо сказала ему, но всё же вновь посмотрела на мужчину, и, подумав немного, присела рядом.
   Инвалидное кресло примыкало к пластиковой больничной лавочке, такой гладкой, что на ней можно было кататься, как на горке. Мистер Сандерс почему-то перебрался с кресла на эту самую лавочку. Он сидел в чёрном -- идеального пошива -- костюме из дорого материала, без галстука, бабочки, бутоньерки, салфетки, лишь с распахнутым воротом рубашки, будто ему было тяжело дышать. На шее у него виднелся круглый красный след -- скорее всего, вколол себе энергетик или, может, обезболивающее. Его пальцы немного тряслись, хоть он и прижимал их к коленям, пытаясь таким образом скрыть позорное явление.
   -- Что вы здесь делаете? -- осторожно спросила.
   Мужчина вновь сунул мне под нос золотую карточку, никакого тремора ладоней при этом у него не было. Потрясающая выдержка.
   -- Ну сходи за сигаретами, а? Платьишко себе купи заодно. Или браслетик, или что вы там, бабы, любите?
   Зашибись.
   "Бабы".
   Ух, сколько сразу желания помогать появилось!
   -- Идите вы в задницу, -- искренне сказала ему.
   Он только покрутил в руках кредитную карточку, видимо размышляя, почему она не работает. Ведь если сунуть её кому-нибудь, все желания сбываются! То ли карточка сломалась, то ли девочка.
   -- Вы кого-то ждёте в операционной? -- настойчиво задала вопрос.
   -- Нет, -- вяло отозвался мужчина, оглядывая местность с таким видом, будто впервые осознал, где находится. -- Я, честно говоря, искал морг.
   -- Морг не здесь, -- удивилась я.
   -- Заблудился я, короче, -- злобно выдохнул он и уставился в пол.
   -- Я знаю, где морг. Отвезти вас? -- предложила на свою голову.
   -- Отвези. -- Он безразлично пожал плечами.
   С трудом заставив миллиардера усесться обратно в инвалидное кресло, я привычным движением потянула его по пустынному коридору. Руки хорошо запомнили прогулку с Диланом, даже правая охотно поучаствовала в подталкивании гравиколяски.
   -- Вы один приехали? -- поинтересовалась у примолкшего мужчины.
   -- Один.
   -- И за вами никто не присматривает? А если что-то случится? Вы уже заблудились, а если бы вдруг упали? Или плохо вам станет?
   -- У меня была только Линда, -- вроде и не огрызнулся, но ответил таким тоном, будто вежливо послал очень далеко со своими расспросами.
   Мне искренне казалось, что миллиардер и балерина ненавидели друг друга, но видимо, не всё между ними было так очевидно, как выглядело со стороны. Я понимающе заткнулась и решила больше не лезть. Уж кому как не мне знать, что такое горе.
   Я и сама сейчас...
   -- А где твоя рука? -- внезапно "опомнился" мистер Сандерс.
   -- Э-э... вот.
   Я продемонстрировала ему сразу две.
   -- Нет, а где железяки?
   -- Их сняли.
   -- И как ощущения?
   -- Да нормальные, -- непонимающе проговорила я.
   -- Нормальные? И никакого дискомфорта?
   -- Ну... поначалу было трудно...
   -- Да, -- перебил он, -- с такими железяками жить больно, но без них ещё больнее.
   Я поджала губы.
   Он говорил не о моих руках.
   -- Заедем по пути за сигаретами? -- красноречиво ввернул мужчина.
   -- НЕТ.
   -- Ну и чего вы, бабы, такие упрямые?! Говоришь же прямо -- вот это мне надо, а вы ещё ломаетесь, чето отказываетесь, ещё и мозг выносите!
   -- Может, для начала не называть нас "бабами"? -- милым голосом предложила я, завозя гравиколяску в лифт. -- Жизнь заиграет новыми красками, вот увидите.
   -- Да я просто... просто нервничаю...
   Он до боли впился пальцами себе в колени.
   Я поняла, что руки у него дрожали не из-за болезни, а вкалывал он себе, похоже, никакие не энергетики и не обезболивающие. Только успокоительное. Ему не помогло.
   -- Извините, я бы с радостью купила вам сигареты, но у меня и так проблем выше крыши, не могу я так подставиться. Тем более, от вас табаком сразу завоняет.
   -- Она любила этот запах, -- хмуро выдавил Джордан Сандерс.
   -- Она курила. Я буду по ней скучать, -- тихо сказала, ужасаясь, насколько в кабинке лифта хорошая акустика. Вроде прошептала, а как будто в рупор проорала.
   -- Только ты и будешь, -- без особых эмоций отозвался мужчина.
   -- Не только я, -- возмутилась, -- да, Линда была скабрезной тёткой. Но она была ещё и великой балериной, и её запомнят именно такой. У нас с вами ноги, а у неё были крылья, и она летала по сцене. Она боролась за своё дело до последнего, даже в инвалидном кресле. Она не боялась говорить, что думает, и она умела такого пинка под зад дать! Она меня... она меня спасла.
   -- Ага, -- ледяным тоном остудил мой пыл мистер Сандерс, -- только её запомнят не как балерину, а как "ту, что убил тот самый Уош Линч". Дальше я сам. Спасибо.
   Миллиардер вдавил пальцем кнопку газа и молча выехал из открывшихся дверей лифта. Гравиколяска поплыла в сторону огромных металлических дверей, чтобы те, спустя несколько секунд, распахнули недружелюбные объятия, почувствовав датчиками тепло человеческого тела.
   Они впустили в свою обитель убитого горем мужа, чтобы тот опознал труп своей жены. Бывшей жены. Хотя для равнодушных дверей он был лишь очередным мужчиной, который должен был опознать останки очередной женщины.
  
   Глава 5
  
   Какая же у него тупая фамилия! Такая дурацкая и такая... прилипчивая, лёгкая в произношении, моментально осевшая на языках. Фамилия, которая теперь на слуху у каждого жителя Эль-Ната.
   Меня мутило ещё после насильно впихнутого салата, а от вида мрачного коридора морга и -- главное -- запаха едкой химии, перебивающей трупный, мне стало совсем плохо. Я быстро поднялась на лифте с нулевого на первый этаж, прошмыгнула через сканеры, стоящие на входе, тут же зафиксировавшие мою личность, и выбралась на свежий воздух.
   Я надеялась, что он будет свежим.
   Но стоило выскочить на улицу, как все ожидания вновь не оправдались.
   Ещё около получаса после падения лайнера по всему Эмиру носилась аварийная сирена, в столице было объявлено чрезвычайное положение, на дороги высыпали полицейские конвои. А сам город замуровали по приказу властей.
   Пробоина в куполе нарушала вентиляцию города, и, что намного опаснее, пропускала внутрь солнечные лучи. Десятки жителей, находившихся в тот момент под образовавшейся дырой, получили тяжелейшие ожоги. Как только в силу вступил режим ЧП, город закрыл своё воздушное пространство, все подлетающие судна развернули и отправили в другие аэропорты и частные посадочные площадки.
   Никого не впускали, и не выпускали -- тоже.
   После катастрофы помимо аварийной сирены, призывающей жителей не покидать своих домов, или оставаться в укрытиях крупных зданий, люди к тому же услышали оглушительный скрип железа. Над Эмиром складывался купол из прочных металлических листов, закрывающих собой город от солнца, неба, океана, наружного воздуха. Почти сразу включилась аварийная система вентиляции, установленная рядом с водосточными отверстиями. Она крутила имеющийся воздух по кругу, впитывая углекислый газ, выдавая кислород. Подачу воды, вроде бы, не отключали, трубы были проложены под землёй, купол их не затронул. На такой системе экстренного жизнеобеспечения город мог продержаться около двух дней.
   Территория эмирской больницы была огромной. Если акамарская состояла из одного здания, то тут их было множество -- куполообразные строения рассеялись по обширной территории, лишний раз напоминая, насколько же необъятна столица Эль-Ната. Что для Акамара целая ветка, то для Эмира капля в море.
   С крыльца моего здания город проглядывался не слишком отчётливо -- мешал высокий забор, но всё же без труда можно было различить, как по улицам бусинами рассыпались включённые фонари, мигающие шапочками света. Машин, кроме полицейских, не наблюдалось.
   Город внезапно опустел.
   Редко кто мог выйти на улицу, всего несколько часов прошло с момента катастрофы, люди в панике затаились в домах, будто это могло их защитить. Когда лайнер падал, в высотке тоже были люди, они тоже думали, что в безопасности... и что? Разве их это уберегло?
   Воздух пропитался смесью химикатов, воняло чуть ли не хлоркой, выдаваемой из жужжащей неподалёку вентиляции. По городу, словно призраки, разносились звуки моторов автомобилей смешанных с тарахтящими лопастями, перемалывающими воздух. Никаких разговоров, смеха, ругани, единственный голос, который я услышала на улице -- голос полицейского, зачем-то проверяющего территорию больницы и подошедшего проверить мой идентификационный номер. Все мои вещи находились внутри здания, но мужчина не заставил меня бегать туда-сюда, просто прислонил сканер к больничному браслету, считывая данные.
   Да, я действительно состою на лечении в этой больнице.
   Да, я действительно не террорист.
   Хотя...
   Меня одарили изучающе-пронзительным взглядом, отвернулись и продолжили патрулирование города.
   Уош Линч тоже не был похож на террориста, обычный парень. Вырос в детском доме, но он не единственный такой. Терпел издевательства в детстве, но многие через это проходили. Успел набедокурить на работе в своём, относительно молодом возрасте, но с кем не бывает? У каждого подростка за плечами имелись грешки. Каждый может подставить коллегу, взрослые люди тоже, бывает, ошибаются.
   Только не каждый может после этого взорвать бомбу.
   Вся жизнь Уоша Линча -- не повод совершать массовое убийство.
   Всем нам тяжело, у всех проблемы, только почему-то именно этот парень решил, что его проблемы -- сложнее всех остальных.
   В Инфранете разгорелся настоящий пожар, подгорало у всех -- журналистов, аналитиков, психологов, обычных пользователей. Ежеминутно сыпались выверенные до каждой запятой заявления политиков, президента, послов из других стран. Эль-Нату выражали соболезнования лидеры других государств.
   А тут... прямо перед моим носом продолжалось патрулирование города, проверяли каждого гражданина, официальное объяснение одно -- меры безопасности. Но в Инфранете эксперты говорили о другом.
   Ждали повторного взрыва.
   Это тактика любой террористической организации -- первый взрыв направлен на мирных жителей, тут даже не столько важна массовость, сколько привлечение внимания -- смотрите, как защищает вас государство, что любой может убить двух, трёх, четырёх, сорока четырёх человек! Второй взрыв происходил после того, как на место происшествия стекались службы экстренного реагирования -- спасатели, пожарные, медики, полицейские.
   С момента первого взрыва прошло больше двух часов, это давало надежду на то, что кинологи обнаружили вторую бомбу, а сапёры обезвредили. В новостях, правда, ничего об этом не говорилось. Сообщали только о том, что в разбитом лайнере отковыряли частицы самодельного взрывного устройства. Двадцатилетний пацан, прежде замешанный лишь в мелких нелегальных поступках, никак не мог раздобыть себе столько "снаряда" в тротиловом эквиваленте, не привлекая внимания службы безопасности. Он действовал не один и не самостоятельно.
   Террористические группировки со всех концов света быстро начали приписывать взрыв себе, но откуда растут ноги, ещё предстояло выяснять.
   Пока же различные издания один за другим вбрасывали факты о жизни Уоша Линча.
   Двадцать лет! Сирота! Над ним всё время издевались! Учился аж в Государственном акамарском университете! Ой, нет, другое издание опровергает эту информацию... Мечтал стать артефактником -- а зачем? Убивать людей через артефакты? Однокурсники говорят "такой тихий парень, никогда бы не подумал"! О-о-о... оказывается, он был среди "антиартефаков"! Так всё-таки он был "за" создание артефактов или "против"? Вы только посмотрите, что он провернул в "Берлингере"!!! Увы, Руперт Берлингер отказался от комментариев. Что скрывал этот парень? Типичное расстройство личности? Вот и эксперт, воодушевлённый такой большой публикой, рассказывает, что подобные мальчики (мать его, подобные!), обиженные в детстве, хотят выделиться, а теперь о Уоше Линче говорит весь мир! Посмертное послание -- "я навсегда останусь в ваших сердцах"!
   Но... постойте, а как же он оказался в лайнере? Что, если он был не один? А вдруг с ним заодно был пилот? Или сотрудник аэропорта? Кто-то мог провести его в лайнер? Там есть, где спрятаться? Возьмём интервью у конструктора лайнеров F-540 -- так-так, есть ли уязвимые места в этой модели? Как это нет? Как это негде там прятаться? А вдруг он забрался в отсек для медикаментов, а?! Там температура минус двадцать по Цельсию? НУ МОЖЕТ ОН В КУРТКЕ БЫЛ?! Срочная новость! Конструктор лайнера F-540 накинулся с кулаками на журналиста! Смотрите видео на нашем сайте!
   А вот и интервью от хозяина акамарской взлётной площадки, с которой стартовал лайнер. Ведётся проверка? Что нам от вашей проверки, ответьте на вопрос -- как мальчик пробрался на лайнер с бомбой?!
   Аналитики простраивали каждый шаг Уоша Линча -- от мотивации до самого взрыва. Казалось, в СМИ знают Уоша лучше его самого.
   Одни кричали -- наше государство сгнило, пора валить!
   Другие кричали -- наше государство сгнило, но зато какой у нас президент! Не свалил из Эмира, остался с нами, в смысле -- в своей резиденции, но он вон как крут! Выкусите террористы!
   Третьи настаивали -- вот, какое теперь поколение, нужно всех чипировать и контролировать каждый их шаг, а границы нашей страны закрыть для всех.
   Четвёртые были в шоке от жестокости первых, вторых и третьих, жалели бедного мальчика, и утверждали, что во всём виновато отсутствие материнской любви.
   Я не придерживалась ни одной из точек зрения, у меня в голове вообще была пустота -- примерно такая же, как безлюдные улицы Эмира, -- всё, о чём я могла думать...
   ...пожалуйста, пусть таких, как Уош, будет меньше...
   Внезапно видеофон -- единственная вещь, которую я прихватила с собой, -- призывно завибрировал. Сперва я решила, что поступил звонок, и неподдельно удивилась, ведь недавно прочитала сообщение, что в первый час связь была перегружена, а потом, с воздвижением нового купола, она и вовсе оборвалась.
   Но это был не входящий звонок, а уведомление одного из приложений.
   Я нажала на мигающую иконку принятия вызова и с поражённым видом уставилась на лицо Кайла, высветившееся на экране.
   -- Привет, -- не слишком радостно поздоровался сводный брат, глядя вообще в пол.
   -- Ну, привет, -- настороженно отозвалась я, подозревая, что мама приставила пистолет к его затылку и вынудила мальчишку говорить со мной.
   -- Я тут это... -- Он почесал нос, так и не поднимая взгляда. -- В Нете про тебя говорят.
   -- Ага, -- подтвердила. Ну а что? Это же правда. "Среди пострадавших в теракте в Эмире оказалась двадцатилетняя дочь известного артефактника Руперта Берлингера".
   -- Ты... ну... это... всё норм?
   Я насмешливо приподняла брови.
   -- Тебе есть до этого дело?
   Конечно, я моментально превратилась в бессовестную сестру, позволив себе подобный тон с шестилетним сводным братом, но...
   -- Вообще-то да! -- огрызнулся он тут же. -- И мама про тебя спрашивала!
   -- Не умерла ли я? -- уточнила скептически.
   -- Нет! Она вообще-то ругается!
   -- На тебя?
   -- На тебя!
   -- Пусть ругается, -- меланхолично пожала плечами, радуясь, что нахожусь вдалеке от скандалов.
   -- Ты плохая! -- уверенно заявил Кайл.
   -- Ясное дело.
   -- Ты её бросила! И меня тоже! И вообще-то из дома не уходят, так только дураки поступают!
   -- Это мама тебе сказала? -- изогнула я бровь.
   -- Всё, короче, пока!
   Там, где ещё секунду назад светилось раздосадованное лицо сводного брата, теперь сияли иконки рабочей панели. Прошло ещё несколько мгновений, экран потух, оставив мне возможность любоваться своим тёмным отражением, напоминающим скорее измученного демона, нежели девушку двадцати лет.
   Я устало опустилась на бетонную поверхность крыльца, с которого рассматривала окрестности. Сидеть было холодно, ткань больничного халата оказалась не такой уж плотной. Становилось не по себе от мысли, одежда -- это единственное, что может защитить человека. Единственное, что мы всегда имеем при себе.
   Армия, оружие, здания, прохожие -- всё слишком расплывчато, завязано на случай, всё зависит от того, где ты окажешься в момент опасности и какими навыками обладаешь.
   Но одежда всегда при тебе. И это, к сожалению, чаще всего футболка и джинсы, а не бронежилет. От осознания, насколько хрупок человек, насколько легко его ранить, насколько непредсказуема каждая секунда жизни... мне впервые захотелось закурить.
   Я внезапно почувствовала себя Джорданом Сандерсом. Появилось жгучее желание подозвать кого-нибудь к себе и попросить сбегать за пачкой исключительно вредного никотина без всяких добавок, смягчителей, заменителей и т.д. Чем крепче -- тем лучше. Главное не самой бежать -- просто уже не было сил встать. И хотя бетон даже сквозь халат радостно холодил мою пятую точку, хотелось растянуться на нём, как на мягкой кровати, и безмятежно выпускать извилистый дым в черничное небо.
   И не думать ни о чём.
   До сегодняшнего дня я даже не осознавала, под какой сильнейшей защитой находилась.
   У этой защиты даже было имя.
   Эван.
   В памяти всплыл момент нашего знакомства. Я -- наивная амбициозная студентка, приперевшаяся на стажировку к отцу в полной уверенности, что смогу попасть в компанию, чего бы мне это ни стоило. Я была готова выбивать двери каблуками, лишь бы исполнить заветную мечту.
   И вот момент краха, полного разочарования, позора, унижения.
   Дочь Берлингера не захотели видеть в фирме.
   Потом был бар.
   И Эван.
   Был его взгляд, был его, теперь такой узнаваемый, аромат, была его вера в меня -- с того самого момента и до сегодняшнего дня. Он много раз делал вид, что всё кончено, что из меня никогда не выйдет хорошего артефактника, но каждый раз выяснялось, что это лишь игра, на самом деле он никогда не отворачивался от меня. Всегда оберегал. Он вернул меня в фирму после скандала с утечкой. Он не дал мне сдаться после того, как я фактически лишилась руки. Он не позволил мне сбежать с сегодняшней встречи в неизвестном направлении, он был рядом, нашёл меня, привёл спасателей. Передал меня в надёжные руки, убедился, что я в безопасности. И остался помогать другим.
   Мне так и не сказали, что он сделал, из-за чего оказался в операционной, как так получилось, что этот, казалось, непобедимый мужчина угодил в ловушку обрушившегося здания.
   Я на секунду представила себе, что Эван... нет, не умрёт. Я представила, будто его никогда и не было.
   Представила, будто никогда не видела его пронзительного взгляда.
   Никогда не наблюдала за его работой.
   Никогда не чувствовала на себя его обаяния.
   Никогда не слышала его комплиментов.
   Упрёков.
   Недовольных комментариев.
   Похвалы.
   Будто я никогда не видела его. Нет, в моей голове мы не незнакомцы -- он не существует где-то в другом месте, не работает в другой фирме.
   Его вообще нет.
   Просто нет.
   Я ужаснулась собственным мыслям. Хотелось реветь от отчаяния, кричать из-за несправедливости, рвать волосы и вопить в пустоту единственный вопрос -- ну почему, почему, почему каждый раз, когда я пытаюсь наладить свою жизнь, когда просто стремлюсь добиться поставленной цели, когда всего лишь хочу быть счастливой, обязательно жизнь подкидывает столько неприятностей?!
   А потом я вспомнила Линду.
   Великую балерину, мисс Карильо, икону стиля прошлого столетия, законодательницу резких высказываний, порождающих сплетни, самую обсуждаемую персону, ту, кто смог завоевать сердце неприступного миллиардера и прожить с ним в браке двадцать лет, а потом со скандалом развестись. Эта женщина падала на сцене столько раз, сколько не снилось ни одной уважающей себя балерине, но каждый раз вставала и продолжала танцевать. Потому что на сцене она не танцевала, а летала.
   Это у нас ноги.
   А у неё -- крылья.
   И она боролась за свои крылья даже тогда, когда потеряла их. Ради своей мечты она танцевала с переломанными ногами, пока не осталась один на один с инвалидной коляской. Брошенная всеми, тем не менее -- до конца так и не сломленная, продолжающая жить и портить жизнь всем вокруг себя, получая от этого неимоверное удовольствие. Питаясь этим удовольствием, она доживала свой век. Это единственное, что удерживало её от самоубийства.
   Светская львица, королева сцены, законодательница моды, обольстительная стерва... она была несчастна. Но она прожила яркую жизнь -- под стать своей персоне. Несмотря на все трудности, её жизнь не заканчивалась на неудачах.
   И даже смерть её была такой же яркой.
   Я вдруг представила, как за секунду до взрыва морщинистое лицо Линды растянулось в победной улыбке. Это было торжество несчастной балерины, оставшейся без сцены, вынужденной унизительно бороться со старостью и увядающим организмом. Она была готова уйти из этого мира так, чтобы о ней говорили в каждом уголке планеты. Как и полагается королеве.
   Она оставила после себя неизгладимый след в сердцах тех людей, кто с ней когда-либо контактировал -- к счастью или нет, неравнодушным при общении с ней не остался никто.
   И вот стою я -- Эрин Берлингер, всего лишь двадцатилетняя девчонка, которая только начала бороться за место под солнцем. Мне столько раз казалось, будто всё рухнуло, но если задуматься, я ещё ничего по-настоящему не теряла, потому что у меня ничего и не было. Всё, что я пронесла с собой, это лишь призрачная надежда, что я смогу подняться до высоты своего великого отца и докажу, что рождена для большего, нежели работа на фабрике и прозябание на синей ветке.
   И мой путь ещё не окончен.
   Я не лечу в лайнере, на который пробрался чокнутый придурок с бомбой за пазухой, не лежу на носилках, злясь от осознания собственной беспомощности в войне со старостью. Мне не нужно новое сердце, даже новая рука не нужна -- я сохранила свою, и она работает, её всего лишь нужно натренировать.
   Я не в лайнере.
   У меня есть миллион разных способов прожить свою жизнь.
   Я запрокинула голову и задумчиво уставилась на то место, в котором должна зиять дыра. Сейчас её скрывал новый, более прочный купол, но она всё ещё там... дыра никуда не делась. Она ещё долго будет напоминать жителям столицы об этом дне.
   Я представила, как резко лайнер начал терять высоту и с размаху врезался в купол, как за считанные секунды тот разлетелся на мелкие осколки, и они посыпались на стоящих внизу людей. Я смотрела в чёрное пространство и внезапно почувствовала, как меня, словно мощнейшим ударом молнии, прошибло осознанием с ног до головы.
   Взрыв...
   Это же купол. Купол, защищающий маленький мир, готовую экосистему с собственными нейронными сетями. Прозрачное строение долгое время оберегало жителей, заверяя их, будто они в безопасности. Но резкое воздействие извне, эффект неожиданности, к которому спецслужбы не были готовы, проникновение под видом "своих"... и ВЗРЫВ.
   Но как... как можно устроить взрыв...
   Артефакты не взрываются по команде. Хотя стоп. Это если плетение идеально -- не взрываются, а вот если...
   Я поднесла к лицу трясущуюся правую руку. В памяти пронёсся момент, как я сжимала плетение пальцами, оно раскалялось под кожей, присосалось ко мне, как жвачка, не давало и шанса вырваться. Нет. Такое нельзя засовывать в чужой мозг.
   Да, нельзя, когда это неконтролируемый взрыв. Чужая глупая ошибка.
   Но если контролировать взрыв?
   Если намеренно создать неисправное плетение?
   Если...
   Я продолжала пялиться на чёрный купол, ошарашенно приоткрыв рот, обдумывая свою догадку. Спустя несколько минут подобного "подвисания" скорее автоматическим движением достала видеофон и быстро промотала список контактов. Нашла нужный. Приложила экран к уху, не желая говорить через голограмму.
   Прошло несколько мучительно долгих секунд.
   На том конце взяли трубку.
   -- Шэйн! -- крикнула я в динамик вместо приветствия, добрала воздуха, готовясь разразиться гениальными мыслями, но внезапно подавилась словами.
   -- Эрин, это ты? -- удивился женский голос, который я узнала не сразу.
   -- Айрис?
   Наш диалог походил на перекличку в детском саду.
   -- Ты звонишь Шэйну? -- ошарашенно выдавила она. -- Думала, ты его ненавидишь.
   -- Э-э... почему со мной говоришь ты? Где Шэйн? -- заволновалась я.
   -- Он занят.
   -- Можешь его позвать?
   -- Он серьёзно занят, лучше его не беспокоить. Что мне ему передать?
   -- Он рядом с тобой? -- настойчиво спрашивала я.
   -- Да, -- раздражённо огрызнулась Айрис, -- так что передать?
   -- Вы в отеле?
   -- Ну а где ещё?
   -- Ясно. Тогда...
   -- А Ник с тобой? -- перебила альбиноска.
   -- Со мной в больнице, -- на последнем слове я сделала особый акцент.
   -- Он в порядке?
   -- Жив. Цел. Привет не передавал.
   -- А... так зачем ты звонишь? -- вернулась к насущной проблеме девушка.
   -- Звоню. Не знаю. Случайно получилось, -- запинаясь, пробормотала я и, пока Айрис не начала задавать возмущённых вопросов, быстро отключилась.
   Убрала видеофон в карман халата.
   Огляделась.
   Что делать дальше, я не знала.
  
   Глава 6
  
   Я медленно брела по коридору, ноги с трудом волочились по гладкому полу, мозг лихорадочно перебирал всю имеющуюся в нём информацию, но вместо систематизации упорно превращал её в кашу. Мне нужна была помощь, совет, случайный разговор -- хоть что-нибудь. На видеофон пришло сообщение от отца. Я просила кинуть хотя бы два слова, когда операция Эвана закончится, и вот, Руперт послушно скинул -- Эвана перевели в реанимацию, туда нельзя. Мне.
   Запрет был вполне понятен -- я не родственница, не состою с ним в официальных отношениях, собственно, кто я вообще для него? Понятное дело, меня не пустят. Даже не уверена, пустят ли Руперта, он же "всего лишь" начальство.
   Тем не менее, ноги доволокли моё измождённое тело к отделению реанимации, но замерли на полпути, предусмотрительно дали заднюю, затем завели меня за угол и упёрлись мысками в стенку. Я аккуратно выглянула в коридор, одним глазом подсмотрела, как мой отец эмоционально общался с... кто бы мог подумать, Джейсоном Уэльсом. Вау.
   Звуки до меня практически не долетали, мужчины разговаривали предельно осторожно, но по их жестам и мимике угадывалась резкая накаленность обстановки. Джейсон Уэльс уверенно держался на ногах, правда, был в больничном халате, на шее у него красовался новенький артефакт, который он не пытался спрятать. Перед отцом, видимо, не боялся раскрыть тайну, ведь отец эту тайну и создал.
   Моё сердце плавно опускалось к печёнке, билось где-то там, вызывая спазмы тошноты. Особенно после того, как всё же удалось крем уха зацепить несколько фраз.
   -- Ты знаешь мою позицию, -- довольно резко сказал медиамагнат Руперту Берлингеру.
   -- А ты знаешь мою, -- парировал отец. -- Ты его не получишь.
   -- Руперт, -- медиамагнат закатил глаза, по привычке аристократично взмахнул рукой, словно забыл, что в ней больше нет трости, -- сколько мы уже ссоримся из-за этого? Ну что ты хочешь? Я же сказал, что заплачу за него любые деньги. Он мне нужен.
   -- Ты удивишься, но мне тоже.
   -- Да брось, с каких пор ты за них борешься? Тебе же всегда было плевать, уходят, приходят, у вас с Дереком постоянно перебежчики появляются. Они кочуют туда-сюда между фирмами, и что-то я не помню, чтобы ты за кого-то сильно переживал.
   -- Я переживал за каждого, поверь. Я многих потерял, и я помню их всех. И даже сейчас слежу за их достижениями, они для меня не чужие люди.
   Джейсон Уэльс устало закатил глаза. Отец только снисходительно хмыкнул.
   -- Джесси, ты никогда ни к кому ничего не чувствовал, и со временем ничего не поменялось, только хуже стало.
   Меня аж передёрнуло -- никогда прежде не слышала, чтобы кто-то называл этого серьёзного, статного, немного аристократичного мужчину с заметной проседью "Джесси". В моём представлении, так могут обращаться к подростку, но никак не к медиамагнату.
   -- Зато ты стал очень чувствителен. С такой сентиментальностью тебя быстро выживут из собственной фирмы, -- фыркнул "аристократ Джесси".
   -- Я лично наблюдал за обучением всех артефактников, которые работают в моей фирме. Так что мне на замену придут достойные люди.
   -- Ты в это веришь, Руперт? О чём ты? Не я переманю Эвана, так кто-то другой это сделает. Поверь, рано или поздно он поведётся... не на деньги, так на что-нибудь другое. Может, просто разочаруется, пойдёт искать что-то новое. И он тебя предаст, так же, как предал Дерек.
   Руперт вздохнул, и почувствовалась в этом вздохе некая усталость. В этот момент мне показалось, что отец гораздо старше и мудрее Джейсона Уэльса, хотя это было не так.
   -- Когда не чужой тебе человек хочет уйти, чтобы начать что-то новое -- это не предательство. Предательство -- не отпустить его. -- Мой отец с грустью взглянул на своего собеседника. -- Джейсон, я знаю, каких трудов тебе стоило создать свою империю. Твоё время на исходе, мы оба это знаем, -- он красноречиво кивнул в сторону артефакта на шее медиамагната. -- Но, клянусь, мне кажется, однажды тебе повезёт найти такого человека, который... который всё изменит. Тебе повезёт разглядеть в ком-то удивительный дар, врождённый талант и невероятную жажду жизни, тягу изучать и открывать для себя что-то новое. И на старости лет тебе выпадет честь учить этого человека. Главное не проморгать, не ошибиться, потому что... ты уже старый и чёрствый, ты не веришь в чудеса, не веришь, что кто-то может получать наслаждение от этого всего. Ты способен уничтожить чужой талант. Потому что решишь, что всё это -- просто молодость, гормоны, а никак не природный дар.
   -- Извини, но я слишком стар для этих сказок, -- закатил глаза мистер Уэльс, -- это ты у нас везунчик откапывать талантливых людей, а мой удел -- их у тебя отбирать.
   -- Я верю, что ты тоже кого-нибудь научишь чему-нибудь хорошему. И прекратишь, наконец, переманивать моих людей в свои проекты.
   -- У тебя выросла хорошая девочка, -- пожал плечами медиамагнат, стараясь, судя по всему, перейти на другую тему, ведь по прежней у них не было ни единого шанса достигнуть понимания.
   -- Это не моя заслуга.
   -- Возможно, я приду и за ней. Когда-нибудь, -- с хитринкой во взгляде высказался Джейсон Уэльс.
   -- Звучит как угроза. Косу не пробовал носить вместо трости?
   -- В твоих же интересах заключить со мной контракт на перевод Эвана в наше подразделение. Мало того, что он поработает своими мозгами на благо армии, так ещё и тебе перестанет доставлять проблем.
   -- Эван как раз-таки решает большинство моих проблем, за что я его очень ценю.
   Джейсон Уэльс слегка приподнял брови -- вроде и удивился, но быстро взял себя в руки.
   -- Насколько я помню, твоя фирма пошла на поводу у прогресса, у вас сейчас тоже запрещены официально не зарегистрированные отношения между сотрудниками.
   -- Ну да. Эван тут причём?
   Руперт ощутимо напрягся.
   -- Жаль, что ты узнаешь это от меня, -- без особого сожаления надавил Джейсон Уэльс, -- у него роман с твоей дочерью.
   -- Ты что несёшь? -- отец аж стиснул челюсть.
   -- Правду. Руперт, их видели вместе у меня на вилле, когда был этот... как его там... "Золотой стиль". Ты знаешь, как работает моя пиар-служба, если кто-то пытается слить информацию о нашей вечеринке, мы тут же мстим им нашим компроматом. А за одну ночь его собирается предостаточно на каждого гостя. У меня есть фото. Они целовались.
   -- Один поцелуй ничего не значит, -- хмуро сказал Руперт, очевидно находясь в полнейшей растерянности.
   -- Безусловно, так и есть, -- кивнул мистер Уэльс, и фальшивость подобного утверждения почувствовалась в каждой молекуле воздуха. -- Я ничего против не имею, они вроде красивая пара. Но ты знаешь, что будет дальше. Они будут работать в одной фирме, потом что-то не поделят, начнётся скандал -- который всегда происходит, -- и если они не решат всё мирно, у Эрин будут все шансы уничтожить Эвана. Кто-то из них потеряет своё место.
   -- Ещё ничего неизвестно, они выпили на твоей вечеринке. Это могла быть просто...
   Он, наверное, хотел сказать "случайность", но запнулся, так и не закончив мысль. Понял, видимо.
   Я оторвалась от стены, бесшумно покинула коридор, -- во всяком случае, так мне казалось, -- и побрела в сторону своей палаты.
   Когда, спустя чуть ли не час после моего подслушанного разговора, автоматическая дверь отъехала в сторону, я моментально села на койке и приготовилась отражать удар. Я была уверена, что отец пришёл разбираться с полученной от Джейсона Уэльса информацией, и на этот раз я не собиралась врать.
   Только вот ко мне зашёл Ник.
   -- Ты ещё откуда? -- злобно удивилась.
   -- Я вёл себя как мудак, -- не ответил он на вопрос, -- хотел исправиться.
   И блондинчик "завлекающе" приподнял пакет из бургерной и "примиряюще" им пошуршал.
   -- Ты мудак? -- поражённо осведомилась я.
   -- Я же показываю, что нет, -- и потряс пакетом ещё сильнее, словно бы я в первый раз просто не оценила его потрясающий поступок.
   -- Убирайся из моей палаты, -- грубо послала парня, прожигая его искренне ненавистным взглядом.
   Ник угрозы не учуял и вопреки инстинкту самосохранения решил подойти ближе.
   -- Я же извиняюсь, чё ты строишь из себя не пойми кого.
   -- Проваливай.
   -- Берлингер, да хватит уже...
   -- Вали!
   Я схватила стоявшую на тумбочке вазу с цветами и метко запустила Юргесу в голову. Большинство ваз, стоявших в палате, были пластиковыми или голографическими, но эта -- из настоящего фарфора, и принёс мне её не отец, а подарила больница в качестве доброго жеста.
   Парень увернулся, но осколки разлетелись по всей палате, как и вода, и цветы.
   -- Ты больная?! Да пошла ты нахер!
   Юргес раздавил больничными тапочками несколько кусочков некогда целой вазы, и под этот аккомпанемент разъярённого хруста скрылся за автоматической дверью. Я не успела даже осознать, что натворила, и что теперь делать с осколками, как дверь вновь отъехала в сторону. Из светлого коридора в мою полутёмную обитель ворвался Ник, злобно размахивая пакетом с фаст-фудом.
   -- Мне иногда просто хочется тебя убить! Ты меня бесишь больше всех, меня ещё никто никогда так не бесил!!! Тебе всё не так! Тебе ничего не надо! Что бы я ни делал, тебе никогда ничего не нравится!
   -- Ну и забей на меня, чего ты опять припёрся! Иди и будь скотиной с кем-нибудь другим! -- таким же тоном наорала на него в ответ.
   -- Я не могу уйти!
   -- Почему?! Ноги у тебя нормально ходят, это с головой проблемы!
   -- Потому что ты мой единственный друг, овца ты тупая!!!
   Я случайно поперхнулась воздухом, а Ник в этот момент наступил на осколок вазы и в бешенстве выдал:
   -- Да сраные цветы!!!
   Пока я откашливалась, меня пробрало на смех, и вместо кряхтения из горла вырывалось какое-то дикое кряканье -- вроде и ржу, а вроде и пытаюсь отдышаться, -- за этим действом последовали и слёзы.
   -- Ты плачешь, смеёшься или задыхаешься?! -- раздражённо поинтересовался Ник.
   -- Я не зна-а-аю-у-у, -- с трудом провыла в ответ. -- Воды-ы-ы...
   -- Да ну тебя нахер, Берлингер, воды ей! С пола попей!
   Тем не менее, он набрал воды в стаканчик из встроенного в стену кулера, который выдвигался по нажатию кнопки, и, аккуратно обходя осколки, подобрался ко мне.
   -- На! -- недружелюбно сунул под нос.
   Я попила.
   Стало легче.
   -- Ну? -- уточнила, когда приступ "плачу-смеюсь-задыхаюсь" кончился.
   -- Чего ну? -- огрызнулся Юргес.
   -- Ты извиняться пришёл?
   -- Воды занёс! Что я тебе сделал, что ты со мной ведёшь себя как последняя сука?
   -- Я себя с тобой так веду?!
   -- А кто, я, что ли?!
   -- А то что ты меня каждый раз оскорбляешь -- это ничего? -- возмущённо выдохнула. -- То есть тебе можно называть меня "тупой овцой", "дурой", "идиоткой", намекать, что я сплю с руководителем, что в фирму попала благодаря "папашке", что я никчёмный артефак, а мне нельзя считать тебя бесчувственной скотиной?
   -- Я рядом с тобой никогда себя бесчувственно не вел! -- раздражённо выдавил Юргес сквозь стиснутые зубы.
   -- Не ко мне, а к окружающим! Ник, мальчик умирал, а ты даже жилет на него не накинул!
   -- Пиджак!
   -- Неважно!
   -- Я был рядом с тобой, Берлингер!
   -- О, спасибо, только помочь другому человеку -- это дело одной минуты. Но ты даже этого не сделал, даже своей минутой не смог пожертвовать. И пиджаком! Жалко стало? Трудно было?
   -- Но я был рядом с тобой!
   -- Этого не достаточно, чтобы я перестала считать тебя бесчувственной скотиной!
   Ник внезапно заткнулся, удивлённо взглянул на меня, растерянно моргнул, затем злобно кинул пакет с эмблемой бургерной на койку, взмахнул руками и выдавил:
   -- О'кей, я был неправ! Довольна? Я поступил как последняя тварь, мне не стыдно, но я не должен был так делать! Ясно? Я был неправ. Всё. Ты победила.
   -- Это не соревнование, -- сморщившись от обиды, выдавила я. -- Тут нет победителей, есть только мальчик, который навсегда остался с ожогами, потому что тебе было лень накинуть на него пиджак.
   Юргес раздражённо закатил глаза.
   -- Что за морализаторство?
   Я поражённо хмыкнула.
   -- О да, морализаторство. Сотни людей вышли на улицу, помогали перевозить раненых, несли воду, бинты, укрывали лежачих защитными плёнками. А ты даже одному человеку не смог помочь.
   -- Я помог тебе!
   -- Мне в тот момент твоя помощь не требовалась.
   -- Ну и что теперь?
   -- Да ничего, -- я безразлично пожала плечами, -- живи, как хочешь, я тебе не индикатор добра и зла. Только мне не нужны рядом такие люди, как ты. Уверена, у тебя появится ещё миллион друзей, просто меня среди них не будет. Зная тебя, ты даже и не заметишь.
   -- Супер. -- Ник поджал губы. -- Всё сказала?
   -- Более чем.
   -- Я понял. Отлично. Ну и ладно.
   Ник развернулся, резкими шагами направился к двери, так яростно вдыхая воздух, будто готовился испустить пламя. На пути он с ненавистью пнул один из осколков, проорав:
   -- Могла бы и убраться тут!
   Дверь отъехала, выпустила парня, закрылась с лёгким писком. Индикатор загорелся красным.
   Стало аномально тихо.
   Я рассеяно посмотрела на разбросанные осколки, на разбегающуюся в разные стороны лужицу, и поняла, что никак не могу даже сосредоточиться на скандале с Юргесом, все мои мысли уносились в реанимацию. Душа разрывалась от неизвестности, он выжил? Выживет? Что с ним? Как он вообще оказался под обломками?
   Дверь пискнула, красный индикатор сменился зелёным, автоматика отъехала в сторону, впустила... сквозь пелену и всхлипы я с трудом различила Ника.
   -- ***, ты плачешь! -- ошарашено воскликнул он, подавившись всей бранной речью, которую наверняка не только заготовил, но и отрепетировал на ком-то из персонала.
   Стало стыдно, уж кому-кому, а ему моих слёз точно не стоило видеть, но я ничего не могла с собой поделать. Даже падающий самолёт не смог испугать настолько, как вероятность потерять Эвана навсегда.
   -- Издеваешься? -- ругнулся Юргес, растерянно постоял у закрывшейся двери, подумал, и всё же решился пробраться ко мне под барабанный ритм моих неконтролируемых всхлипов.
   Подошёл.
   -- Ну хватит, -- попросил он и постучал меня по плечу.
   Могла бы -- посмеялась, но сейчас парень добился обратного эффекта -- от такого "утешения" заревела ещё дурней.
   -- Только не говори, что мне придётся тебя обнимать.
   Я замотала головой, а слёзы всё не прекращались. Ник принял отчаянное решение. С лицом, будто его заставили поедать живых насекомых, он наклонился и вроде как обнял, но со стороны, наверное, выглядело, будто рак клешнями попытался обхватить дерево.
   -- Ну что ты расстроилась, я же не всерьёз ушёл, -- сказал Ник.
   Я с размаху врезала ему по плечу.
   -- Я не из-за тебя, идиот! -- провыла туда же.
   -- Ну фу, хватит, как в тебе поместилось столько слёз, -- брезгливо выдавил парень. -- Вот что ты ревёшь, он же жив.
   Я врезала ему плечу ещё сильнее.
   -- Вместо того, чтобы отдыхать, я тут тебя обнимаю, хорош меня колотить! -- разозлился Юргес. -- Он жив! Когда купол откроют, к нему приедет отец, лучший хирург Акамара, и сейчас врачи говорят, что динамика хорошая. Да ало! У тебя нет ни одной логической причины, чтобы так реветь!
   Я отстранилась, благо с этим проблем не возникло -- Юргес только обрадовался, что больше не нужно сжимать руки вокруг всхлипывающего тела, -- вытерла слёзы. Это не помогло, на их место выступили новые, но в меньшем количестве. Я делала глубокие вздохи и постепенно успокаивалась. В это время Ник забрался на койку рядом со мной.
   -- Ты меня простила? -- уточнил он.
   -- Нет.
   -- Я тебя тоже не простил.
   Ему достался мой поражённый подобной наглостью взгляд.
   -- Всё мокрое теперь из-за тебя! -- надменно пояснил он.
   Я возмущённо фыркнула, всхлипнула, взяла какую-то салфетку с тумбочки, высморкалась.
   -- Что мне сделать, чтобы ты меня простила? -- уточнил Ник уже спокойным голосом, а человеку с богатой фантазией могло даже почудиться раскаяние.
   -- Не говори никому, -- прогнусавила.
   -- Да все и так знают.
   -- Нет, никто не знает. Это только ты такой умный и внимательный.
   -- Пф, комплимент, что ли? -- хмыкнул он.
   Повернула голову, взглянула на него красными зарёванными глазами.
   -- Я никогда не скрывала, что считаю тебя умным.
   -- И бесчувственным.
   -- А что, я не права?
   -- Права, -- пожал плечами парень. -- Извини, но моя семья не образец для подражания. Отцу нужен инкубатор рекордов, мать вообще где-то в другой стране, а раз в полгода у меня появляется новая мачеха, с каждым разом всё младше меня. И знаешь, сложно хорошо относиться к людям, когда отец даже в больницу ко мне не приехал, хотя он в столице сейчас. Ещё и ты маячишь всё время со своими идеальными отношениями.
   -- Идеальными? -- я аж поперхнулась воздухом.
   -- А что, нет? Твой-то отец примчался к тебе по первому свистку.
   -- Ник, нашим родителям одинаково плевать на нас с тобой. Разница только в том, что я смогла это изменить, а ты нет.
   -- Я не собираюсь что-то менять, это его проблемы.
   -- Ну вот и ответ.
   Юргес хмуро посмотрел на моё зареванное лицо.
   -- Знаешь, не тебе меня судить.
   -- Тоже верно...
   -- Ну и вляпалась же ты, Берлингер, -- вздохнул он.
   Помолчал немного и уточнил:
   -- Ты уже простила?
   -- Нет!
   -- Ладно. Как будто у меня других дел нет, чем тут с тобой в твоих проблемах разбираться. Давай хоть пожрём, я бургеры ведь купил.
   Ник снова зашуршал пакетом, на этот раз до боли соблазнительно. И я поняла, что в следующий раз перед ссорой заранее поем, а то так проголодаешься, тебе сунут под нос аппетитные бургеры, и организму станет так приятно и хорошо, что сама не заметишь, как простишь.
  
   Глава 7
  
   Это был один из тех плохих дней, когда у обычного служащего всё валится из рук -- то споткнётся на пороге, то носом влетит в прозрачную стену офиса, то кофе на себя прольёт. Один из тех ужасных дней у экстренных служб, когда пожарные садятся за стол, чтобы перекусить впервые за день, открывают рот, собираясь сунуть в него аппетитный бутерброд, и в последнюю секунду по всему помещению звучит тревога. Один из тех отвратительных дней, когда врачей, только-только закончивших сорока восьми часовую смену, выдёргивают из уютных кроватей и заставляют снова выйти на работу, потому что не хватает рук.
   Более трёхсот раненых, сто шесть погибших.
   Лайнер рухнул в 17:42 по эмирскому времени, на дорогах и в метро как раз собирался час-пик, город забивался людьми. Время с одной стороны сыграло на руку террористу, но с другой -- пострадавшим. Если быть совсем уж чёрствым, можно сказать, что им даже повезло. Солнце ушло с зенита, лучи, готовые испепелить всё вокруг, а особенно -- не защищённую кожу, были уже не так опасны.
   Эван убедился в этом, когда осматривал двенадцатилетнего пацана, лежащего недалеко от Эрин. Пройди мальчишка ещё немного, и упал был в тень, но ему не повезло -- лежал прямо под солнечными лучами. Эван сразу укрыл его пиджаком, злобно стиснув челюсть -- камнями придавило не всех, многих лишь задело, то и дело мимо сновали перепуганные люди, и хоть бы кто остановился и просто накинул какую-нибудь тряпку! Не так уж и сложно ведь!
   Теперь у парня останутся рубцы от ожогов на правой стороне лица -- именно её он подставил небу. Шрамы, конечно, можно свести, но это стоит немалых денег, кто знает, есть ли они у него вообще? Хотя район элитный. Интересно, это было спланировано?
   Эван проследил, чтобы Эрин уложили на носилки и отнесли в машину скорой помощи, в которой уже собралось несколько раненых, включая Ника Юргеса.
   Сам Эван продолжал стоять среди обломков многоэтажки, хмуро морщась каждый раз, когда кому-нибудь нужно было пройти, и ну обязательно дополнительно по плечу пихнуть!
   -- Да что ж там такое?! -- взвыл один из спасателей, как раз установивший гравимодули под особо сочную бетонную плиту. -- Мля, может кто-нибудь её проверить, а?! Голосит так, будто ей ноги с руками оторвало!!!
   Он говорил о женщине, уже минут двадцать не затыкающейся ни на секунду.
   Лайнер разнёс пять кварталов, два -- пока летел, ещё два -- по приземлении, один разнесло остаточной волной и обломками. Эван находился в первом, пострадавшем меньше всего. Воздушное судно задело корпусом верхушку многоэтажки, обломки посыпались вниз, придавило несколько десятков людей, но пока -- без летального исхода. Другие кварталы наверняка к приезду спасателей уже были усеяны трупами.
   Экстренные службы работали на пределе своих сил и возможностей, коих, для такой массовой катастрофы было недостаточно. Врачи и спасатели разделились на группы, фельдшеры первыми прочесали выделенные им кварталы и проверили каждого пострадавшего, определяя степень первостепенности повреждений. По их отчётам работали спасатели, людей с критическими травмами вытаскивали в первую очередь.
   Тётка голосила с конца квартала, удивительно, насколько сильные у неё связки -- уже двадцать минут спасатели выслушивали этот ультразвук. До неё ещё пока не дошли, да и особо не спешили -- она в списках критических пациентов не значилась, конец квартала вообще, можно сказать, пронесло. При падении лайнер ударился о верхушку многоэтажки, перевернулся боком и вписался между двумя домами -- как раз в конце квартала. Так что там разрушений вообще почти не было. И чего она тогда так орёт?! Там же фельдшеры уже прошли, нужна бы была срочная помощь -- давно бы уже вокруг неё бегали!
   -- Я проверю, -- решил Эван.
   Капитан спасательной группы только вяло махнул рукой, мол, делай, что хочешь. Они с помощником как раз закрепили четыре гравимодуля -- очень похожих на обычную тарелку, что стоит у каждого на кухне -- по периметру крупного обломка, так, чтобы при подъёме вес оставался сбалансированным, и плита не развалилась на два куска. Капитан нажал кнопку, и гравимодули с шипением увеличили тягу, начиная приподнимать бетонную стенку. Под ней лежал тяжело дышащий чумазый мужчина, как только плита стала подниматься, она потянула за собой железный прут, застрявший в человеческой ноге. Спасателей, Эвана и случайных зрителей оглушил истошный вопль.
   -- Вашу мать, где врач-то?! -- заорал капитан, оглядываясь. -- У нас тут "мясо"!
   -- Не кричите, у меня всего две ноги и две руки! -- врач нашёлся очень быстро.
   -- Может мне самому его и оперировать тогда?!
   Эван отвернулся.
   Он был вроде не из впечатлительных, но в этот момент представил, что на месте этого мужчины могла быть Эрин, и в её ноге также могла застрять железяка. Просто чудо, что она отделалась минимальными повреждениями. Эван даже боялся представить, что могло бы быть, обнаружь он её окровавленную, зажатую между плитами, проткнутую со всех сторон торчащими балками.
   Мужчина взмахнул головой, отгоняя ужасающую картинку.
   Проходя, а иногда перебираясь через рассыпанные по земле обломки, он добрался до конца квартала -- искать орущую женщину долго не пришлось, звук был прекрасным ориентиром.
   Эван удивлённо посмотрел на представшую картину: крупная женщина, даже скорее -- ОЧЕНЬ крупная, с вздутыми маленькими ногами, округлым животом (вряд ли ребёнок, скорее, жир), двумя, а то и тремя подбородками, и огромной чёрной косой лежала на каменной крошке и голосила что есть мочи. Рядом с ней сидела фельдшер -- хорошенькая блондинка в медицинских очках с вычурной оправой и в жилете специальной расцветки, -- с тазиком воды и тряпкой, которую периодически прикладывала к голове больной.
   -- Что тут такое? -- строго спросил Эван, подходя ближе и непонимающе глядя на "пациентку".
   Фельдшер недоумённо посмотрела на мужчину (не спасатель, не врач, ещё и в деловом костюме, правда, без пиджака, но кто он вообще такой?!), и решила всё же пояснить:
   -- У женщины шок. Дёргается, орёт.
   -- Что-нибудь кололи? -- уточнил Эван, присаживаясь рядом на колени и закатывая рукава белой рубашки.
   -- Все успокоительные, что нашла. Её не берёт, -- буркнула блондинка, недовольно глядя, как "гость" проверяет пульс (она уже всё проверила, мог бы просто спросить!). -- Вкололи уже больше нормы.
   Эван с намёком посмотрел на девушку, та ответила ему злобным взглядом -- да, я колола с учётом именно такого большого веса, не надо на меня так смотреть! Эван молча переключился на пациентку.
   -- Она почти в отключке, -- внезапно заметил он, вытащив (под сопящее дыхание коллеги) фонарик из стоящей неподалёку переносной аптечки и посветив им в глаза женщины. -- И всё равно орёт.
   -- Шок, -- пожала плечами фельдшер.
   -- Нет, -- отрезал Эван и заметил, как девушка возмущённо открыла рот, собираясь разразиться "доказательствами шока пациента". О! Как ему было это знакомо! Он столько раз проходил через эти возмущённые взбрыки от одной невезучей стажёрки, что моментально перекрыл любые споры грубым: -- Где портативный рентген?!
   -- Я уже её обследовала! Повреждений нет!
   -- Несите рентген. Быстро.
   Блондинка по-детски нахохлилась, но спорить не стала -- кто знает, может, это кто-то со станции скорой помощи, возвращался домой, а тут взрыв, поэтому и прибежал в чём был. Хуже открытого спора с начальством может быть только спор с человеком, про которого ты даже не знаешь, что он начальство -- в этом случае эпитеты красочнее, а последствия жёстче. В лоб спросить девушка постеснялась. Это был её первый вызов, говоря честно, за орущей женщиной её оставили приглядывать, чтобы под ногами не путалась.
   Фельдшер притащила из машины скорой помощи портативный рентген, но настроить странному мужику ничего не дала. Сама с важным видом профессионала расставила экранные пластины, чтобы излучение не коснулось никого, кроме пациентки.
   Сделали рентген грудного и шейного отделов, потом закончился заряд.
   Пока фельдшер бегала за сменной батареей, Эван водил медицинским сканером по ногам пациентки -- прибор слабого действия, вредный для генетически чувствительной кожи жителей пустыни, но позволяющий сразу заметить отклонения от нормы. Индикатор загорался красным, если находил что-то подозрительное, дальше врач обычно проводил доскональное обследование указанного места. Но сейчас Эван работал фактически вслепую -- искал индикатором повреждения, а дальше готовился к различным диагнозам -- переломы, вывихи, трещины, гематомы. Но индикатор горел зелёным.
   -- Что же вы хотите сказать? -- хмуро осведомился у женщины Эван.
   -- Ы-ы-ы-ы!!! -- взвыла она и начала закатывать глаза. А потом стала биться головой об землю. -- Ы-ы-ы-ы! Ы-ы-ых!!! М-м-м-м!!!
   Эван удивлённо отпрянул, на секунду испугавшись, что это он с ней что-то сделал. Потом пригляделся, понял, что женщина отчаянно указывает глазами на что-то.
   Он поднял голову и обомлел.
   -- Я принесла батарею! -- объявила фельдшер.
   -- Твою мать, -- выдохнул Эван.
   -- Не за что, -- обиделась девушка.
   Мужчина посмотрел на неё каким-то зависшим взглядом, потом резко собрался, вскочил на ноги, и приказал:
   -- Бегом за спасателями!
   -- Чего?
   -- Беги за спасателями, -- повторил он исключительно недовольным голосом.
   -- Да с ней ничего такого, -- возмутилась фельдшер.
   -- Не для неё. Посмотри наверх.
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"