Аннотация: Продолжение главы тут) Следующее обновление в воскресенье, 23.07 НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ПРО ГРУППУ АВТОРА В ВК, ТАМ СПОЙЛЕРЫ К ПРОДЕ, АНОНСЫ И МНОГО ЕЩЕ ИНТЕРЕСНОГО!!!)))
Глава 13
Мара Шелестова
Я все никак не могла справиться с собой, сидела, сжав кулаки, и смотрела перед собой. Какой-то придурок убил Ольгу только потому, что ему показалось, что она ведьма, всего лишь потому, что она была буддисткой.
Урод.
Я дернулась, сбрасывая с себя оцепенение, медленно повернула голову в сторону Волкова. Он сидел рядом, весь напряженный и сжатый, как пружина, на скулах заиграли желваки. Мужчина невидяще разглядывал обложку книги, не говоря ни слова. На лбу пролегла хмурая складочка, заострились скулы, и губы сжались в тонкую нить.
- Этот... придурок, - выдавил Гад из себя, моргнув, - он - наш.
- Ты уверен?
- Абсолютно. Я же чувствую безумие, во всех его проявлениях... А здесь... Его безумие настолько огромно, что оно давно бы убило обычного человека. Наш псих - не человек.
- Кто?
- Не знаю, - Ярослав говорил отрывисто, рвано, будто с трудом возвращался из своих мыслей ко мне. - Этнограф, с которым я работаю, считает, что демон.
- Но...
- Демоны так не действуют, - правильно понял мои сомнения Волков. - К тому же демон и католик...
- Чушь собачья, - кивнула. - Особенно демон, преследующий "ведьм".
- Да. Тут что-то другое. Что-то... Не понимаю пока. Надо подумать.
- Ты поймешь, - сжала его руку в своей. Ладонь почти обжигала.
- Мара, - Ярослав повернулся ко мне так резко, что я невольно отшатнулась, стиснул плечи, приподнял лицо за подбородок, глаза мужчины стали желтыми, зрачок вытянулся, - мне сказали... он ищет душу, такую же, как его собственная, - несмотря на жесткий, почти стальной голос, серьезный, холодный взгляд, пальцы были невероятно нежными. - Я не знаю, кого именно он ищет, но... пообещай, что будешь осторожна. Пообещай, что будешь держаться подальше от расследования и от всего, что с ним связано.
- Почему ты решил...
- Ольга, - снова правильно понял Змей так до конца и не заданный мной вопрос.
Черт!
Мужчина напротив был прав. Убийца меня действительно разозлил, разозлил настолько, что я готова была собственноручно разорвать ему глотку, смотреть, как он подыхает, истекая кровью, захлебываясь криками, слюной и соплями, ползая на коленях, умоляя о пощаде. Это моя другая сторона. Я - не хорошая. Я обычная. И мстительной бессердечной сукой бываю очень часто.
У Ярослава на этот счет иллюзий, похоже, не было. Это хорошо... Скорее всего.
- Шелестова, - еще ближе подался Змей, по-прежнему ожидая ответа. - Пообещай.
- Ладно, - дернула головой, действительно намереваясь сдержать обещание. - Я не полезу, но помочь тебе попробую. Расскажи мне.
- Мара...
- Мне. Это. Надо, - отчеканила, глядя Волкову в глаза. - И не только потому, что ублюдок убил Ольгу. Есть еще Крюгер и его нить. И я должна разобраться, что это за нить.
- Хорошо. Я расскажу и покажу. Покажу все, что нам удалось найти. Но без самодеятельности. Ты помогаешь только информацией. Не лезешь, - Гад все еще удерживал меня за подбородок, глаза потихоньку начали приходить в норму, конечно если желтый цвет радужки считать нормой, - не ведешь самостоятельного расследования, никого не допрашиваешь.
- Какой ты грозный, - попробовала я перевести все в шутку.
- Мара!
- Хорошо, я поняла. Я просто думаю, - подняла обе руки вверх. - Делюсь тем, что знаю.
- Вот и умница, - он расслабился. Почти. Быстро наклонился и так же быстро коснулся моих губ поцелуем.
- Ты говорил про душу, давай начнем отсюда. Что это за хрень?
- Это Ошун, и определение ты дала правильное. Хозяйка Крюгера практиковала вуду. Мы нашли квартиру, где она вела приемы. Нашли алтарь. Один из оперов выпил из чаши, я возвращал все на место, в этот момент Ошун и пришла.
- И ты решил воспользоваться...
- Да. Призвал ее той же ночью. Богиня мало что рассказала. Про книгу и про поиск души. Что за душа, я еще не понял, а вот книга... Теперь думаю, что это Библия, - Волков невесело, почти зло усмехнулся. Неприятная была улыбка, горькая очень.
- Ярослав?
- Святая книга... А он держит ее в руках, молится, наверняка считает себя праведником и убивает... К вопросу веры, - Змеев покачал головой и прикрыл на несколько секунд глаза, может, чтобы спрятать эмоции, а может, чтобы не пугать меня.
Я терпеливо ждала.
- Знаешь, когда видишь, чувствуешь все это, смотришь на психов... Понимаю, что они больные, но... "Молот ведьм" ведь писался святошами. В такие моменты я благодарен, что стал тем, кем стал.
- А обычно жалеешь?
- Нет. Никогда не жалел, даже в самом начале, но по разным причинам.
- В смысле?
- Ты знаешь... вся это ерунда про "испытание", "предназначение", "великий план"...
- Хрень полная, - отреагировала, не сумев сдержаться.
- Ага, правильно. Чистейшая хрень, - кривая улыбка заиграла на жестких губах. - Такая же наивная, как слезы младенца, сделавшего первый вдох. И такая же глупая, как идея о вечной жизни.
- Яро...
- Знаешь, - перебил меня Волков, и я благополучно заткнулась, понимая, что ему надо рассказать, а мне надо услышать, - на самом деле до меня дошло достаточно быстро. Ему насрать... По большей части. Иные, люди... мы сами по себе. По большей части. И это хорошо. Это правильно. Его любовь в другом, его поддержка в другом, его прощение тоже в другом. В самой вере. Вообще в наличии такого понятия, как вера. Ради нее и благодаря ей все и двигается. Знаешь, ведь все во что-то верят, - он взял меня за руку, гладил большими пальцами внешнюю сторону ладони и говорил, не отводя взгляда. - В справедливость, в наказание, в любовь, в добро, в свободу выбора, в судьбу, в себя, в науку, в богов, в природу, в семью, в деньги. Даже психи верят в свои идеи... В этом мире нет неверующих и никогда не будет, у каждого свой алтарь, на который приносятся жертвы. Ирония, правда?
- Да, - согласилась, желая стереть эти складки у губ. Волков сейчас не был похож на себя. Очень... злой, горький, как полынь, острый, сильный. И сила его сейчас была больше, гораздо больше, чем я когда-либо видела, чем я могла предположить.
- Паразит, что внутри меня... В мой город пришел иеромонах. Бывший. Поселился в пустом доме. Сказал, что отшельник...
- Ты был настоятелем? - переспросила, останавливая бег его пальцев по моим ладоням.
- Да. Был. Раньше это многое значило, теперь... - Ярослав покачал головой, замолчав на несколько минут. Долгих минут.
Волков собирался с мыслями, искал слова. Он провел рукой по волосам, отнял руку, достал из кармана четки. Те самые - серебряно-сандаловые, с крестиком со сколом - начал перебирать, снова возвращая взгляд ко мне. Его глаза опять стали желтыми. Я четко уловила тот момент, когда он "ушел". Свой следующий вздох Ярослав делал уже не со мной. Он был там, в своем приходе, среди своей паствы, знакомился с новым иеромонахом, изучал его лицо, видел снова впервые.
- Его звали Георгий, как звали в миру -не знаю. Худой, высокий, с аккуратной окладистой темной бородой. Он весь был аккуратным, очень сдержанным, скупые движения, неулыбчивый, всегда с одним и тем же предельно учтивым и внимательным выражением лица, глаза блеклые, как линялые джинсы, губы не просто красные - алые, словно в крови. Он не отталкивал, но и не притягивал... Не с первого взгляда, по крайней мере. Говорил тихо, ровно, практически безэмоционально. В то время священником быть... Я и роды принимал, отпевал, благословлял, женил, крестил, лечил, времени мало проводил в самой церкви, постоянно куда-то ездил. В тюрьму... - Волков тряхнул головой, уходя от меня еще дальше в свое тогда. - Я поздно заметил, что что-то не так. Слишком поздно. Через полгода примерно, когда вдруг понял, что на службе большая часть церкви пуста. Просто пуста. Люди куда-то делись, словно испарились. Месяца за два до того, как я это заметил, в соседних деревнях начались убийства. Не кровавые, не странные, почти бытовуха. Муж убил жену, сваху утопил свояк, любовник - любовницу, мужики не поделили бутыль, кому-то не вернули долг, кто-то приревновал. Но... их просто было много. Неожиданно много. Убийц находили легко, они признавались, ничего не скрывали, "черт попутал" говорили они. И знаешь, это действительно был черт - демон. Он не был в самом Георгии, но действовал через него. Когда я очнулся... Опоздал я, Мара. Но боролся, за каждого из них боролся, ходил в каждый дом, стучался в каждую дверь, а они не верили, не пускали. Даже экзорцизм пробовал, боялся дико, руки тряслись, пришлось идти против церкви, потому что разрешения мне не дали. Мой храм опустел, я сам стал практически одержимым. И все пытался, бился... и терял веру, ту, которую знал, понимал. В конечном итоге в церкви кроме меня осталось только десять человек. Тогда он ко мне и пришел... Стоял у ворот, ждал, когда выйду.
- И ты вышел, - я сжала свои руки вокруг его ладони.
- В конечном итоге, - кивнул Ярослав. - Он приходил целую неделю. Я вышел к нему в пятницу, шестого марта. Мы поговорили, говорили долго. Он собирал души, в том смысле, что заставлял их поверить не только в Бога, но и в Дьявола, поверить в ад. Ты же знаешь...
- Знаю, - кивнула, не отводя глаз, хотя очень хотелось, взгляд Змеева стал по-настоящему тяжелым, практически невыносимым. - Чтобы попасть в ад, надо верить в то, что ты попадешь в ад.
- Я узнал только тогда. Он не заставлял их грешить, но... говорил, что врать не так страшно, что измена - не измена, а воля божья, испытание, план... что Бог все простит. Читал... Георгий даже рассказывал на проповедях то же, что и я, но всегда говорил, что Бог все простит. Все. Абсолютно. Всегда. Как оказалось, любую проповедь, любую веру можно извратить. Я проиграл...
- Что ты сделал? - тихо спросила.
- Предложил свою душу вместо их.
- Он согласился?
- Да. В конечном итоге. Вернулся ко мне с ответом от "хозяина" через три дня. Я неделю метался как в лихорадке, не спал, не ел, молился. Последние молитвы к Нему были самыми отчаянными и самыми безнадежными. Как заведенный молился о прощении, о том, чтобы уберег, сохранил приход, помог людям. В последний день рясу снимал, как в тумане, а вот с крестиком расстаться так и не решился... Я все еще верил. Тогда все, что у меня оставалось - это вера. Я думал, что отшельник меня просто убьет, но он привел меня к себе, сказал, что убить себя я должен сам. Мне надо было совершить величайший грех - отнять жизнь, подаренную Богом. Обычный нож, старый, ржавый. Никаких свечей. Только крест перевернутый у моих ног, гнилые, черные доски пола, запах сырости и затхлости, пылинки в воздухе. Руки не тряслись, голова не кружилась, в тот момент все было очень четким. Я заставил его поклясться, что он и его хозяин уйдут, и всадил себе в сердце нож. В первые мгновения даже боли не было. Георгий стоял и смотрел, смотрел, словно старая кастелянша - с заведомым укором, обещанием наказания. Правда, смотрел так недолго, ровно до того момента, как началась моя агония. Началась с горла, будто раскаленный свинец залили... И этот свинец словно стекал дальше, к груди, животу, рукам, ногам. Я катался по вонючему дряхлому полу, скреб ногтями доски, сжимал свой крестик и выл. Не было страха, не было желания вернуть все назад, была просто боль, и мне очень хотелось, чтобы она закончилась. Я не понимал, что происходит, впрочем, Георгий тоже не понимал.
- Демон... - я сглотнула горькую слюну, голос дрожал.
- ...обманул, - спокойно, слишком спокойно подтвердил Волков. - На то он и демон. Он не хотел меня убивать, и душа ему моя была не нужна. Вместо меня демон убил Георгия, а в меня подсадил паразита - гада, полагал, что бывший священник в качестве слуги - шутка, достойная самого Всевышнего, тонкое издевательство.
- Вот только ты не стал его слугой, - погладила я Волкова по щеке. Мужчина медленно "возвращался" ко мне.
- Не стал. Когда понял, что что-то не так, начал искать того, кто мог бы помочь, объяснить. Дрался за собственный разум и тело. Кровь оборотня помогла. В церковь вернуться не смог, хотя надеялся до последнего, но все равно верил, только уже по-другому. Очень многое пришлось пересмотреть. Тяжелее всего было бороться с голодом. Гад очень падок на безумие. Не уверен, знал ли об этом сам демон. Может и знал, может находил это тоже забавным. Не уверен, - повторил Ярослав, качая головой. - Он приходил ко мне несколько раз, соблазнял, уговаривал, обещал. Я не велся, его план проваливался, он злился, а я боролся с паразитом внутри. Мне помог, как это ни странно, действительно монах-отшельник. Грек. Помог оборвать все связи с демоном, помог выжить и не стать чудовищем, марионеткой. Тогда ко мне полностью и пришло это понимание веры, переосмысление. Пришлось заново принимать себя и окружающих, учиться жить. И как-то... Очень хотелось подложить демону еще большую свинью. За все. За себя в том числе.
- Ты нашел хороший способ.
Ярослав почти вернулся, его лицо перестало напоминать окаменевшую маску, взгляд был снова ясным.
- О да. Надеюсь, он бесится.
- А твои прихожане?
- Пришли назад, к новому священнику, но к старой вере. Так что, как и говорил, паству спасти все же удалось.
- Ты поступил очень глупо, - не выдержала я, обнимая Ярослава, шепча в самое ухо. -Ты...
- Я знал, на что шел. Знал, что в церковь мне не вернуться в любом случае уже никогда, - он обнял меня в ответ, медленно и осторожно перетянул к себе на колени. - И я ни о чем не жалею. Никогда не пожалею.
- Невозможный, - прошептала, целуя Ярослава. - Просто невозможный...
- Кто бы говорил, - выдохнул мужчина. - Это ты нефилим.
- Может, ваш убийца такой же, как ты? Может, в нем тоже паразит?
- Была такая мысль, но...
- Что? - поторопила я Ярослава, когда пауза затянулась.
- Гад узнал бы своего. А здесь... Я пробовал ощутить его безумие, пробовал несколько раз разобрать его на составляющие, чтобы понять, с чем имею дело, - Волков покачал головой. - Но ничего не вышло. Оно какое-то цельное. Всеобъемлющее и очень-очень старое, хотя я уверен, что убийце не больше сорока. Ошун сказала, что им завладел лоа...
Я нахмурилась, чуть отодвинулась от Ярослава.
- Два демона в одном человеке не уживутся.
- Он может быть и не человеком.
- Все равно, - покачала я головой. - Если это разумный демон, а не паразит, как у тебя, он не станет делиться добычей. Душа нужна ему целиком.
- Как бы там ни было, пока это не играет роли. Мне надо понять, где он их находит.
- Если все убитые практиковали, то, скорее всего, по объявлениям. Поисковик, соцсети, - мысль была слишком очевидной, чтобы я верила в то, что Змеев уже об этом не подумал.
- Слишком много, мне надо сузить список. Сейчас этим Крок занимается, но он... медленный, сука, и ленивый, как модемный Интернет. Нужно что-то большее.
- Отдай моим близнецам, - пожала плечами, целуя Волкова в колючую щеку и возвращаясь на место.
- Мара, это...
У него все на лице было написано. Даже гадать не пришлось.
- Не то, чем должны заниматься дети, - сморщила нос. - Знаю. Но им в кайф. И информацию они достанут быстрее, чем твой неумеха. Само собой, фото трупов им при этом видеть совершенно необязательно. К тому же мелкие должны тебе за испорченную прическу.
Мужчина задумался на несколько мгновений, потом неуверенно кивнул. Через несколько минут мы снова погрузились в работу. Волков скинул мне на почту материалы дела, но я собиралась просмотреть их только ближе к вечеру. Сегодня неожиданно всплыла другая проблема, с внутренними счетами отеля, какой-то бред про неуплаченные налоги и задолженность за последние три года. Вот только по счетам я платила исправно. Пришлось связываться с юристом и только потом заниматься вопросом организации похорон Ольги. Волков сказал, что тело отдадут мне уже на следующей неделе, а это значило, что стоит поторопиться. Я внимательно вчитывалась в строчки завещания и последней воли девушки, пытаясь понять, как лучше все организовать. На могиле Игоря придется сделать некоторые изменения. Правда, Анатолий заверил меня, что трудностей с этим возникнуть не должно. Любой каприз за ваши деньги...
Я периодически ловила себя на том, что наблюдаю за Ярославом. Непривычно было работать рядом, очень... интересное чувство. Он в основном молчал, не бубнил себе под нос, не барабанил по столу пальцами, не вертел в руках ручку. Шелестел бумажками иногда и размеренно стучал по клавишам ноута. Выходил покурить и позвонить. Он стал курить чаще. Задумчивый, сосредоточенный, в глазах отчетливо была видна тень Гада. Немного беспокоило то, что он все-таки заметил, и я была уверена почти на сто процентов, что запомнил снимки, висевшие на компьютере. Но это беспокойство, оно скорее просто привычка, развившаяся паранойя. С ней можно жить. Насчет справиться - не уверена. Когда Яр в очередной раз поднялся на ноги и скрылся за дверью ресторана, я попыталась понять, насколько я доверяю ему. Выяснилось, что доверяю. Не так, как, по идее, должна была бы, но все-таки больше, чем обычно. Смущал тот факт, что он копает на ребят в отделе, смущал тот факт, что внутри у мужчины хрень неведомая, с характером и большими аппетитами, смущал тот факт, что Ярослав так и не сказал имя демона, причастного к его... "изменению", назовем это так. Волков, конечно, мог и не знать. Но что-то я сильно в этом сомневалась. Если знал и умолчал сознательно - тут могут быть варианты.
Я поднялась из-за стола, налила себе еще кофе, наблюдая, как черная почти глянцевая жидкость наполняет белую чашку. Черное-белое. Белое-черное.
Ошун, по словам Ярослава, сказала, что убийца ищет душу, что он одержим. Не сходится. Демоны редко ищут кого-то конкретного. Демонам нужны чистые души, души, которые надо совратить, испортить, запятнать. А по логике убийцы девушки уже были грешницами. Не сходится. Либо я чего-то не знаю.
Но кому еще могут понадобиться души, тем более какая-то конкретная? Собирателям? Таким, как Эли?
Я вернулась за столик, написала письмо девушке с просьбой об информации. Уж если и появился в городе кто-то со сломанной кукушкой, подруга не могла не заметить.
Волков все еще был на улице, ходил взад-вперед под окнами ресторана и с кем-то разговаривал. Судя по улыбке, искривившей губы, Гад кого-то планомерно и целенаправленно выводил из себя.
Интересно, насколько Волков осознает тот факт, что эта его черта врожденная, а не пришедшая с паразитом? Паразит лишь достал ее, сломал сдерживающие барьеры. Когда Яр снова вошел в двери ресторана, поднимать тему я не сочла нужным, все-таки Волков производил впечатление трезво оценивающего ситуацию не-совсем-человека. Мужчина рассеянно улыбнулся мне, взъерошив волосы, тоже налил себе кофе и опять погрузился в работу. Я сочла за благо последовать его примеру.
Часов в шесть мы сели ужинать. Все.
Кит, близнецы, теть Роза, которая сегодня оставалась на ночь в отеле, Ярослав, даже Крюгер хрустел собачьим кормом рядом. Волков легко вынырнул из своей работы, словно отставил ее в сторону, как пустой стакан, и втянул в разговор присутствующих. Забавно, но обсуждали ужастики. Яр делился впечатлениями о ночном пришествии пса и Кита, говорил, что никогда еще трупы так его не пугали.
Я тихо посмеивалась. Волков ночью напуганным не был. Каким угодно, только не напуганным. Скорее удивленным и озадаченным.
Теть Роза тут же поделилась своими впечатлениями от первой встречи с псом и панком, так сказать, в истинном обличии. И это тоже было забавно и как-то... Горло перехватывало, сдавливало, когда я смотрела на своих домашних. Просто сидела и смотрела, не моргая, не дыша, абсолютно бездумно.
А Оля лежала в морге... На холодном столе.
Черт!
Ярослав, видимо, что-то заметил, сжал под столом мою руку. Крепко сжал.
"Что с тобой?"
"Оля. Но я справлюсь", - слегка улыбнулась, качнув головой. И вроде действительно отпустило, когда теплые мужские пальцы пробежались по тыльной стороне ладони.
А после ужина началась покраска. Процессом руководили теть Роза и Кит как самые опытные.
Волков прошел испытание первым, став полностью рыжим. Темно-рыжим. Он теперь не напоминал полосатого хомяка, что очень огорчило панка. Сейчас Волков походил на... на хулигана. Закоренелого раздолбая. Цвет Змееву шел.
А вот близнецы... После того, как с детворы смыли краску...
- Какого хрена? - стоя перед зеркалом флегматично поинтересовался Костик.
Я даже замечания делать не стала. Вопрос "Какого хрена?" крутился и у меня в голове.
- Божечки, - всплеснула руками теть Роза.
- Зато креативно, - так же задумчиво и флегматично протянула стоящая рядом с братом Ксюха.
- Модно, - кивнул сухо Костя. Парень явно еще не совсем отошел от шока.
- Где татухи бить будем? - подключился молчавший до этого Кит.
После этой фразы сдержаться я уже не смогла, уткнулась в спину Волкова и заржала.
- Мара... - протянула обижено Ксенька.
- Прости, милая, ты просто... - смешки давились с трудом, плечи Змеева тоже подозрительно подрагивали. - Это...
- Вам идет цвет, - прокомментировал Ярослав, выуживая меня и ставя перед собой.
- У вас просто лица такие... - все-таки выдавила я и снова расхохоталась.
Костик склонил голову набок, дернул себя за прядь, показал отражению язык и тоже заржал. Тут уж не выдержали все, даже Крюгер тявкнул пару раз.
А через час уже я недоуменно рассматривала собственное отражение в зеркале. На мне краска проявилась сиреневым.
- Светофор, - поскреб подбородок Кит, сам щеголявший красным ирокезом.
В итоге досталось всем: теть Роза щеголяла малиновыми прядями, Крюгер - полностью желтым хвостом и ушами. На нем краска повела себя хуже всего. Процесс фотографирования занял у нас еще час. Снимки должны были войти в анналы.
- Ну что? - выгнул Яр бровь, когда с внеплановой фотосессией было покончено. - Теперь в тату- и пирсинг-салоны? Теть Роза, вам бровь проколоть или все-таки розу на запястье?
- Я тобi на попi троянду наб'ю, - вполне благодушно прокомментировала выпад Змеева повар. - Ось таку, - женщина развела руки в стороны метра на полтора. - Червону, як вогнегасник.
Кит расхохотался.
- Понял, - невозмутимо кивнул Гад. - Был не прав.
- Дивись у мене, - погрозила женщина пальцем, выуживая из кармана мобильник, видимо, собираясь отправить несколько особо удачных кадров домашним.
- А вот я бы от рукавов не отказался, - широко улыбнулся Костя.
Я уже собиралась ответить, как... как почувствовала его присутствие. Почувствовала даже раньше, чем об этом сказала защита отеля. Почувствовала мурашками по коже, похолодевшими пальцами, вкусом соли во рту.
Мы были в библиотеке, на первом этаже, в задней части отеля.
Снова озноб пробежался по пальцам.
Сделав вид, что звонит мобильник, я выскочила в коридор, а потом и в холл отеля, набирая на ходу сообщение Киту с просьбой никого не выпускать на улицу под любым предлогом. Особенно близнецов.
Ирз стоял на дороге. Ближе подойти не мог. Все-таки Анатолий не зря просит такие суммы за свои услуги.
Как всегда, безупречен, как всегда, с неизменной зонтом-тростью и в скрипучих, начищенных до блеска, ботинках. Старомоден и изящен.
- Какой неласковый прием, - покачал мужик головой.
- Проваливай, Ирз, - процедила сквозь зубы, оставаясь под защитой отеля. Я его не боялась. Я его терпеть не могла. Но благоразумие все же возобладало.
- Марочка, ну что же ты каждый раз твердишь одно и то же?
- Ирз, - предупреждающе покачала я головой. - Ты портишь мне вечер, говори, что собирался, и убирайся.
- А может, я тут для разнообразия по собственной воле, а не по приказу отца.
- У тебя нет собственной воли, - скривилась презрительно. - Не забывайся.
- Марочка, - мужчина наклонился ко мне, мы почти соприкасались носами, между нами стала видна светло-синяя мерцающая пленка-охранка, - что же ты такая упрямая?
- Ирз, говори, зачем пришел, и вали!
- Я пришел посмотреть на одну чудесную девочку и одного чудесного мальчика. Позови их сюда.
- Я тебе глаза выколю прежде, чем ты бросишь на них хоть взгляд, - предупредила вполне искренне, скрещивая руки на груди. - Он знает, что ты снова здесь?
- Ой, какая смелая, - нехорошо улыбнулся Ирзамир, показывая слишком идеальные зубы. - Ненавидишь его, а именем прикрываешься, угрожаешь мне, а сама из-под защиты не выходишь. Ты ломаешь мои любимые игрушки, Мара. Забираешь мои души. Все портишь.
- Твои любимые игрушки?
- Артур Ливанов, Мара, - сощурился незваный гость. - Помнишь такого? Арт тут вдруг тихим стал, забитым. Никаких развлечений, даже к официанткам не пристает. Не знаешь почему?
- Знаю. Рада, что перешла тебе дорогу, - улыбнулась. - Так что насчет него? Он в курсе твоего самоуправства?
- Выйди ко мне - узнаешь, - злость сверкнула в глазах Ирза. Настоящая.
Пришлось давить самодовольную улыбку. Я понимала, что мужик меня дразнил. Осознавала это абсолютно четко, но... Черт! Ирзамир никогда не понимал. Видимо, пришло время показать. Я расправила крылья и сделала шаг на дорогу, полностью выпуская силу.
- Смотри мне в глаза, ублюдок, - процедила сквозь зубы.
- Мара?
Черт!
Я же просила Кита.
По дорожке ко мне... к нам быстро шел Ярослав.
- Волков, ты очень не вовремя, - вздохнула, убирая часть своей сущности. - Вот прям очень.
Ярослав уже поравнялся со мной, встал за спиной. Повисла какая-то напряженная тишина. Ирзамир слишком пристально разглядывал Змеева. От Яра повеяло напряжением. Очень сильным.
- Ну надо же... - протянул Ирз. - Какая встреча! Грешный праведник или лучше праведный грешник?
- Мразь, - прошипел Волков, а через миг бросился на Ирза.
Раздался глухой удар, издевательский и удивленный полусмешок-полустон Ирза и хруст треснувшей кости. Вокруг кулака Ярослава, как бинт, были намотаны четки. Тощий бледный идеальный Ирзамир пошатнулся, чуть не выпустив из рук неизменный зонт-трость. Ярослав выпрямился, резко дернув головой, отступил на шаг.
А я стояла, смотрела на обоих мужчин, освещенных фонарями, на тусклый матовый асфальт под их ногами, гадая, стоит ли остановить Волкова или лучше дать ему выпустить пар.
На скулах у Гада играли желваки, руки все еще были сжаты в кулаки, бугрились натянутые мышцы под тонкой рубашкой, на напряженной шее отчетливо виднелись вены, капелька пота скатилась по виску. Он ждал, когда Ирзамир сообразит, что произошло. Он ждал, когда тот вернет утраченное вдруг самообладание, он ждал, когда незваный гость перехватит удобнее зонт, он ждал, когда старый, судя по всему, знакомый ответит. И жаждал этого ответа.
Я отошла в сторону.
Ирз все-таки выпрямился, усмехнулся. Усмешка со сломанной челюстью - тот еще фокус, но придурок, казалось, даже не замечал. Его лицо посерело, кожа пошла трещинами, словно кто-то бросил камень на тонкий наст. Аристократически тонкая рука в черной перчатке медленно поднялась к лицу, с глухим щелчком мужчина вставил на место челюсть. Снова улыбнулся.
- Добро должно быть с кулаками, да, Ярослав? - спросил засранец. И выражение лица у него при этом было такое... Такое, будто ему действительно был важен ответ, словно он не спрашивал только чтобы подразнить, напомнить.
- А с чего ты решил, что я добро? - не повелся Змей. - Я такая же тварь, как и ты, Георгий.
- Георгий... - протянул Ирз. - Ах, как давно это было, - он мечтательно поднял глаза к небу. - Столько не живут, - снова посмотрел на Гада, пальцы правой руки плотнее обхватили зонт, слегка скрипнул под ботинками асфальт.
- А ты и не живешь, - мерзко улыбнулся Яр. - Ничего не чувствуешь, ничего не видишь, ничего не слышишь. Только голод терзает тебя, и желание света. Интересно получилось, не находишь? Хотел убить меня, а сдох сам. Скучно?
- Ничего. Зато сейчас весело будет! - рыкнул Ирзамир и бросился на Ярослава.
Я стояла на месте. Трудно было просто стоять и смотреть, но я заставила себя, с огромным трудом заставила не шевелиться, не издавать ни звука. Просто смотреть. Смотреть, как заостряются черты лица Волкова, как появляются на руках когти, как чужая сила оставляет на теле глубокие раны. Просто слушать. Слушать, как из его горла вырывается шипение, как с глухими звуками сыплются удары, слушать, как трещит одежда. Просто чувствовать. Чувствовать, как воздух наполняется вкусом крови, чувствовать, как сила Гада расползается в ночи, чувствовать, как он стягивает вокруг Ирзамира свои тугие сильные кольца.
Они двигались так быстро, что почти невозможно было уследить за движениями, зонт давно потерял свою актуальность и сейчас валялся у моих ног, переломанный надвое одним движением, четки, все еще намотанные на кулак Волкова, оставляли раны-ожоги на лице и теле Ирза. Его кожа и одежда плавились, его сила висела над дорогой душным, затхлым, пыльным сгустком.
Ирзамир перестал быть тонким изящным аристократом. Он утратил свой лоск, а вместе с ним и человеческую маску. Лицо вытянулось настолько, что подбородок чуть ли не касался груди, ввалился нос, глаза казались пустыми, за спиной раскрылись рваные, изломанные грязно-бурые крылья. Человеческая маска порвалась окончательно. Свисала рваными клочками, обнажая такую же бурую, как и крылья, кожу в струпьях и волдырях. Он был отвратителен в своем истинном облике. Уродлив. Мерзок.
Яр был прекрасен.
Прекрасен в своей ярости, искренней злости и... вере. Волков не замечал, я была уверена, но тусклый серебряный крестик, зажатый в левой руке, источал свет. Неровный, дрожащий, он скорее походил на туман, на сигаретный дым. Но тем не менее он там был.
Змеев наступал.
С чвакающим, липким звуком его когти вошли куда-то под нижнее ребро Ирза, Волков тут же выдернул руку, и на землю, пачкая ее, упали ошметки гнилой, пропахшей серой плоти.
Ирзамир что-то прошипел, дернулся вбок, отступая и тут же снова бросаясь на Ярослава. Острые когти беса вошли глубоко в предплечье Гада. Он тянул Яра на себя, вниз, стараясь свалить с ног.
Начищенные ботинки и остатки костюма смотрелись неуместно на тощем, костлявом теле.
Волков снова ударил Ирза в челюсть, отшвыривая от себя на несколько метров. Хриплый смех урода резанул по ушам, и бес, вскочив, ринулся на Яра, в этот раз все же сбивая его с ног.
Ирзамир располосовал Гаду грудь, схватил за шею, вонзив когти в бедро, приблизил тонкие губы к самому уху, что-то зашептал. Быстро, явно забавляясь.
Змеев зашипел, дернулся под Ирзом, поднял руку с крестиком, прижал раскрытую ладонь к впалой груди. И кожа беса, его реальная кожа, начала плавиться, он взвизгнул, рванулся прочь, но теперь уже Ярослав удерживал урода за шею, не давая пошевелиться.
- С-с-смотри мне в глаз-з-за, - громкий, ровный, сильный голос Ярослава. - С-с-смотри очень внимательно, не отвлекайс-с-с-ся. Я помогу тебе вс-с-с-помнить некоторые чувства. Боль, в ос-с-с-сновном.
- Нет, - задергался сильнее Ирзамир.
- Да. С-с-с-скучно больш-ш-ш-ш е не будет, - улыбнулся Волков разбитыми губами.
И сила его вырвалась полностью и без остатка, накрывая с головой. Безумие. Темнота, голод. Я увидела наконец-то Гада. Он сжал свои кольца на теле Ирза, он впился в его лицо, он пил из него. Ел.
А бес трепыхался, бился, корчился, визжал, скреб когтями руки Ярослава, пока тот глотал чужое сумасшествие. И с каждой секундой движения его становились все слабее и медленнее. Он сопротивлялся, но словно нехотя.
Прошло еще секунд десять. Гад стал почти полностью осязаемым, огромный, черно-зеленый, яркий, живой, безжалостный в своем неуемном голоде и жажде поглощать. Он будто пронзал Волкова насквозь и в то же время выходил из него, являлся его продолжением. Это не пугало, это было просто необычно, не так...
Ярослав продолжал пить. И это безумие давалось ему с трудом. Слишком большое, слишком темное, слишком густое. Гад почти давился, но не мог остановиться. Тело Ярослава начало трясти. Ладонь с крестиком прошла почти насквозь груди Ирзамира, но Яр не замечал.
А бес начал бледнеть, будто таять. Он все еще дергался, все еще хрипел, когти все еще царапали руки Волкова, но урод таял, пытался свалить.
Ярослав сдавил пальцы на костлявой шее крепче, они по костяшки вошли в гнилую плоть.
- Я передам от тебя привет, - прохрипел Ирзамир, дрогнул в последний раз и растворился в тумане.
Змей тяжело повалился на землю.
- Встать сможешь? - опустилась я на колени рядом, с тревогой осматривая Волкова. - Или мне Кита позвать?
- Дай мне минут пять, и я поднимусь, - пророкотал Змеев, не открывая глаз.
Он был весь в крови, и кровь продолжала течь из ран, оставленных бесом. Я вздохнула, села, положила голову Яра на колени.
- Полегчало?
- Немного. Я отыгрался, - пробормотал мужчина. - Спустил пар. Не должно бы, но действительно полегчало.
- Ну хоть что-то, - выдохнула облегченно.
Гад потихоньку возвращался на место, снова прятался внутри Волкова, сыто сворачивал свои кольца. Дышать стало легче, воздух перестал быть густым и липким, вернулись свежесть летнего ветра и запах земли, травы.
Я молча вытирала лицо Ярослава от крови нижней частью своей рубашки.
- Красиво, - выдохнул он.
- Что красиво? - замерла на миг, не поняв, о чем он.
- Смотри, какие звезды, - улыбнулся Змеев.
- Батенька, да вы никак бредите от обжорства? - улыбнулась, но на небо все же посмотрела.
Звезды и правда были. Большие, яркие, красивые.
А еще запах крови Ярослава. Ужасно много крови. Слишком много крови.
- Нет в тебе романтики, Шелестова, - подчеркнуто опечаленно вздохнул Ярослав.
- У тебя какая-то кривая романтика, Волков. То рассвет в пять утра, когда двое суток не спал, то звезды, когда ты весь окровавленный и не понятно в насколько вменяемом состоянии.
- Ворчи-ворчи, женщина, - взял Яр меня за руку. - Только не останавливайся, - и он сыто улыбнулся. Довольно и сыто.
Ненормальный.
Я продолжила вытирать ему лицо.
- Готов встать? - спросила, когда закончила.
- Еще минут десять назад был готов.
- Засранец, - я резко поднялась, но Волков голову убрать все же успел. Встал следом. Тяжело встал, немного пошатываясь.
- Гад, - кивнул он.
Я только головой покачала, взяла Ярослава под руку, и мы медленно пошли к дому.
Прошмыгнули внутрь мы, как воры, чтобы не пугать домашних, и поднялись ко мне. Волков молчал, не говорил ни слова, и это напрягало. Я ждала от него вопросов, я ждала от него миллиона вопросов, начиная с близнецов и заканчивая самим Ирзом, но Ярослав продолжал молчать. Тишину, казалось, можно было потрогать. Она давила на плечи, сковывала движения и... я будто чувствовала ее холодное лезвие у горла. Отчего-то даже ступеньки не скрипели под ногами.
Может, стоит самой заговорить об этом? Или заговорить хоть о чем-нибудь?
Захотелось заорать. Или затопать ногами. Что-нибудь сломать.
- Мара, - Яр вдруг остановился, положил свою ладонь поверх моих пальцев, уже сжимавших дверную ручку комнаты, останавливая.
Сейчас спросит...
- Ты сказала мне, там, на даче, что не будешь меня ни о чем спрашивать, потому что я не хочу рассказывать.
Я кивнула, вглядываясь в желтые змеиные глаза, рассматривая синяк под глазом и разбитые губы, ссадину на виске, чувствуя, как мурашки бегут по коже, как дыхание с шумом вырывается из легких.
- Так вот, я тоже не буду тебя ни о чем спрашивать. Если захочешь, расскажешь. Не захочешь - я пойму.
- А как же пресловутое и извечное: "Я должен все о тебе знать. Ты должна все мне рассказывать"? - спросила все-таки, повернув ручку, втягивая Ярослава за собой в комнату. Выдыхая. С огромным облегчением выдыхая, расслабляясь.
- Ты никому ничего не должна, тем более мне - это раз. А два...
Он стоял такой серьезный, сосредоточенный и... помятый, побитый, все еще в крови практически с ног до головы, а мне... мне хотелось... ох сколько всего хотелось на тот момент, но я лишь крепче сжимала сильную руку и слушала бархатный, низкий голос.
- Ты знаешь старую притчу про мужика и сундук?
- Сундук Нури Бея? - я нахмурилась, не совсем понимая, подтолкнула Яра к двери в душ.
- Нет, - покачал он головой, усмехнувшись. - Есть другая, более... жизненная, что ли.
- Тогда не знаю, - я усадила мужчину на край ванной и открыла ящик под раковиной в поисках ножниц. Все равно футболка порвана, а так будет менее болезненно. - Расскажи.
- Жила-была одна баба, - улыбнулся Змеев, улыбнулся очень хитро, с пониманием, - которая все хотела знать о своем муже, везде за ним тенью ходила, даже на рыбалку одного не отпускала. Все он ей должен был рассказывать, обо всем докладывать, а если нет, значит не любит он ее. И вот как-то уехала баба к матери, а когда вернулась, увидела в прихожей большой сундук, запертый на замок. Пришел муж с работы, а она его спрашивает, что, мол, за сундук такой, откуда взялся и почему закрыт. Ответил муж, что его это сундук и что не должна баба его открывать. Возмутилась женщина было, но мужик сказал, что если попробует она открыть замок, то выгонит он жену из дома, и замолчала женщина.
- Пока интересно, - усмехнулась я, снимая с Волкова остатки рубашки, обнажая торс. - Ты умеешь интриговать, - выглядело все гораздо лучше, чем я ожидала, но все равно хреново.
- А то, - сверкнул Яр на меня лукавыми глазами. - Слушай дальше. Шли дни, один, второй, третий, баба ходила вокруг сундука, пыталась хотя бы чуть-чуть приподнять крышку, чтобы узнать, что внутри, но ничего у нее не получалось. Извелась просто вся. Прошла неделя, женщина снова попросила мужа показать, что в сундуке, муж снова ответил отказом. Прошла еще одна неделя, и все повторилось. Она стала просить каждый день, но муж был непреклонен.
- Не томи уже, - "сурово" нахмурилась я, щелкая перед носом Волкова ножницами, прежде чем отложить их на раковину, уже предполагая, чем закончится притча Ярослава.
- Не торопись, - ответил Гад с расстановкой и выражением глубокой просвещенности на лице. - Женщина просила и просила, перестала есть, пить, плохо спала, гадая, что же в сундуке. А в один прекрасный день не выдержала, взяла топор и расколотила крышку. И каково же было ее удивление, когда выяснилось, что сундук пустой. Когда муж вернулся с работы, она так и сидела на полу, напротив сундука, а вокруг валялись деревяшки. "Уходи", - сказал ей муж. "Но он же пустой! - возмутилась баба. - Все это время ты прятал от меня пустоту!". "Именно, - кивнул муж. - А теперь уходи, не жена ты мне больше". И выгнал бабу из дому, - закончил Яр немного насмешливо и тихо, склонив голову к левому плечу, смотря на меня исподлобья.
- Мои сундуки не пустые, - провела я по щеке Волкова мокрым полотенцем. - И их содержимое скорее похоже на то, что лежало в ящике Пандоры.
- Знаю.
- Возможно, даже опаснее.
- Знаю.
- И я ценю то, что ты даешь мне возможность оставить эти сундуки запертыми.
- Знаю, - широко и легко улыбнулся Змеев.
Я продолжила вытирать ему лицо, касалась острых скул, подбородка, лба. Шумела в раковине вода, светло-зеленое полотенце стало розовым, окрасившись кровью Яра, тихо гудела вытяжка под потолком.
- Каждый имеет право на такой сундук, а муж и жена особенно, - продолжал он говорить, я перешла на плечи и шею. - Желание все знать о партнере - лишь отражение неуверенности и ревности.
- Не включай психолога, - закатила глаза, фыркнув. - Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Давай на этом и остановимся.
- Любой каприз, - приподнял мужчина руки, как бы сдаваясь, и прикрыл глаза.
Я покачала головой, вернувшись к прерванному занятию.
Раны, оставленные Ирзамиром, внушали определенные опасения - слишком глубокие, слишком неровные, слишком их много. Плечи, грудь, руки...
- Я позову Кита, и он поможет тебя зашить и забинтовать, - отшвырнула я красное теперь полотенце в раковину.
- Не надо меня шить, - открыл Змей холодные глаза. - Перебинтовать можно, шить не надо. Гад все сделает сам.
- Уверен? - переспросила, скептически рассматривая Волкова, отстраненно отмечая, что мне ужасно жалко его испорченные татуировки, особенно на руках. Бред всякий в голову лезет.
