Поражение Сефир. Часть 11

     Во двор срабона входят тучи, стремительно темнеет высь,

     Прими, душа, их путь летучий, в неведомое устремись,

     Лети, лети в простор бескрайний, стань соучастницею тайны,

     С земным теплом, родным углом расстаться не страшись,

     Пусть в сердце боль твоя пылает холодной молнии огнем,

     Молись, душа, всеразрушенью, заклятьями рождая гром.

     К тайнице тайн причастна будь и, с грозами свершая путь,

     В рыданьях ночи светопреставленья — закончись, завершись.

     Рабиндранат Тагор

     У ворот командного блока вайтмара витала напряженная атмосфера. Вернее, она повисла над бойцами легиона тяжёлой неподвижной тучей и словно временно парализовала их, - заставив всех смотреть в одну точку. И действительно серые солдаты практически все без исключения сейчас наблюдали за тремя считывателями, колдующими над замком ворот командного блока. Следуя указаниям старшего считывателя, которые тот давал им по внутренней связи, трое хийлов, каждый выполняя свою отдельную работу – вместе делали одно дело. Стоя рядом с увешанной датчиками областью ворот, где располагался главный кристаллический нервный узел, хийлы упрямо добивались «отклика».

     Один из троицы, сидящий прямо на полу непрерывно бегая пальцами по загнутой полумесяцем клавиатуре, лежащей у него на коленях, выводил данные на переносной экран, несколькими присосками соединённый с гладкой поверхностью створки ворот. Второй, примерно раз в 2 секунды перемещая по той же поверхности длинный электрический щуп, и прижимая пальцем к уху округлый наушник – быстро, отточено произносил при каждом передвижении своего инструмента:

     «Нет, нет, да, нет, да, да, нет».

     Третий, стоял у места схождения створок, приложив ладонь к едва заметной щели между ними. Он набирал на нарукавном экране одну и ту же комбинацию чисел, и иногда посматривал на связку проводов, которая, тянясь от экрана, и оканчиваясь вакуумными присосками – была присоединена к месту, где находился закрытый от хийлов экран ввода. Третий считыватель, с четко выверенными как у метронома движениями, не отрываясь от работы – громко, разделяя слова, – говорил остальным двоим, очевидно понятные только этой троице фразы:

     – Слабый отклик левого периферийного волокна. Строчка опознана, переход на слой…торможение. Слабый отклик правого периферийного волокна…

     С того момента, как считыватели начали свой ритуал «изгнания разума» из защитной системы с помощью добытого у мастерового кода…вернее его обрывков (уже позже выяснилось, что последовательность оказалась не совсем полной), прошло менее 20-ти минут. Но для части легиона, которая замерла у ворот в ожидании их открытия, и окончания этой измотавшей всех операции, - минуты уже перестали существовать. Для бойцов остались только секунды – чудовищно медленные, тяжело катящиеся, и словно отбивающие каждая – молотком по толстой железной стенке. Ожидание становилось болезненным, невыносимым. Одуревшие от психологических нагрузок и пролитой крови, одурманенные вколотыми в вены стимуляторами – бойцы легиона от напряжения, казалось, вот-вот начнут грызть друг друга. Они ненавидели считывателей за их копошение, за каждое слово сказанное этими ходячими мозгами. Любое их движение вызывало у серых бойцов злобу…бурю злобы, которую сейчас некуда было деть, ведь белые были пока что за закрытыми воротами.

     Оцепеневшие, варящиеся в этом дьявольском котле из ожидания, ненависти и желания окончания, - бойцы были резко выдернуты из него явившейся к командному блоку еще более концентрированной и сильной злобой. Едва Владыка Сефир вышел к воротам, его легион, моментально присмиревший, забыл о своем желании взаимной грызни. Только появившись, Сефир «с ноги» опрокинул этот закипающий котёл, окатив всех присутствующих его, как оказалось ледяным содержимым, и тут же подчинил себе разболтавшееся настроение своих бойцов.

     С силой отпихнув в стороны нескольких оказавшихся на его пути солдат, Сефир вошёл в коридор из расступившихся перед ним хийлов, и подозвал к себе ожидающую его группу локхемов. Быстро подойдя к сидящему на полу считывателю, Сефир присел рядом с ним на корточки и тронув хийла за плечо, спросил у него что-то. Считыватель, продолжая смотреть на экран, и не отрываясь от набора на клавиатуре, едва повернул к Владыке голову и коротко ответил. Кивнув, словно сам себе, Сефир встал и отдал приказ локхемам, которые сразу же выстроились рядом с ним. Перед Владыкой, призрачно мерцая, образовалось защитное силовое поле. Несколько раз мигнув, оно переместилось чуть дальше от Сефира, и, наконец, замерло в конечном положении – закрыв собою, в том числе, и находящихся у ворот, погру́жённых в работу считывателей. Локхемы не взирая на поставленную Господином защиту – все до единого активировали свои личные силовые щиты и опустили на лица оголовья.

     Мысленно подозвав к себе мефкада, командующего локхемами в его отсутствие, Сефир не сводя глаз с ворот спросил его, быстро подбежавшего на зов господина:

     – Я не вижу Шэаха. Его энергоматрица чёрти где от вайтмара и еле прослеживается. В чём дело?

     – Шэах, к моему сожалению, отправлен на ковчег, Владыка.

     – Это еще из-за чего?

     – Стычка с белыми, мой Господин…

     – Кус-с-ок дерьма, - гадливо процедил Сефир, - можешь не продолжать.

     Весь вид Владыки демонстрировал полное равнодушие к дальнейшему «общению», и мефкад, за своей ненадобностью поспешил убраться. Но в последний момент Сефир резко остановил хийла окриком:

     – Стой! – и с еле видимой заинтересованностью спросил, – Жив?

     – Ущерб организму был нанесён внушительный, мой Господин, но ассимиляторы приложат все возможные усилия. Уверен, он выживет.

     – Оставь свою «уверенность» при себе, - пренебрежительно бросил Сефир, - Времени до вскрытия минут 3-5, если считыватели всё рассчитали правильно. Первую волну беру на заслон, идите за ним, а дальше хватайте всё, что движется. Убьете вайтмароводителя и главных помощников – на лоскуты порежу. Всё ясно?

     – Так есть Владыка!

     Ощущая клокочение тёмной энергии внутри своего пропитанного обсидиановой кровью тела, Сефир с предвкушением ждал, когда сможет обрушить её мощь на командный состав корабля. Аурическим зрением, он видел, как кристаллические нервные узлы защитных ворот гаснут один за другим. Считыватели работали, хоть и не так быстро, как он ожидал, но вполне эффективно. Большой удачей было то, что легиону под руку подвернулся этот «язык», и то, что информация, вытянутая из него всё же не оказалась пустышкой. Наскоро полученный от старшего считывателя отчёт дал Сефиру приблизительное понятие о картине произошедшего.

     Вопрос касательно Шэаха, Сефир задал мефкаду – свидетелю случившегося с локхемом скорее для собственного успокоения. Он знал, что Шэах выбыл из строя, ощутив, находясь еще на другом уровне вайтмара, как болезненно мигнула энергоматрица его верного раба. По реакции мефкада, Сефир понял, что с Шэахом не всё так плохо, и шансы на его восстановление были высокие. Единственное, чего «карающая длань» не понимал, как Шэах вообще остался жив, после того как его, отслеживаемая Сефиром энергоматрица на несколько секунд просто испарилась. Подключенная к телу Владыки энегрия организма локхема в одночасье пропала. Сефир словно потерял контакт с одной из питающих его батареек. На фоне утраты Аввиха и Тева – одних из самых сильных его локхемов, Сефир ощутил «отключение» еще и от Шэаха довольно явственно. В этот момент его пронизало сильное чувство досады и крупной потери, ведь на Шэаха у него были не только военные планы…

     К удивлению Сефира, локхем спустя пару секунд вновь появился «в эфире», но очень отдалённо, еле «ворочаясь». Отключившись от него, чтобы ненароком не свести полумёртвого раба в могилу окончательно, Сефир, к своему удивлению, понял, что отследил на том «конце» момент смерти локхема. Что с ним «там» случилось, Сефир понятия не имел, но подозревал, что без штучек белых тут не обошлось. В любом случае, Сефир был рад тому, что Шэах выжил. Потери легиона и так уже складывались чрезмерные, и остаться без еще одного своего лучшего локхема было бы довольно досадно.

     Всё больше концентрируясь на защитном щите Пушпаны, который он держал перед собой, Сефир, считая про себя, прислушивался к мыслям белых, которые были сейчас за воротами. Без сомнений, они знали, что копошение у их последнего не взятого рубежа вот-вот окончится прорывом. Но тем не менее, сын Шахаба не видел в мыслях осаждённых, запертых на последнем рубеже обороны, даже малейшего отголоска страха. Про рассуждения о сдаче там, тем более, не шло и речи. Лишь решимость – чистая и ярая. Желание свести счёты с серой мразью в последней неравной схватке и отстоять свою честь, которую белые глупцы ценили превыше жизни.

     Сефир про себя ухмыльнулся:

     «Честь. Да-а-а. Вот на неё то, он и поймает их, как на острый крючок. С помощью страха за нее, он отберёт у белых всё то последнее, что у них оставалось. Он отомстит за всё – за гибель почти 40 процентов легиона, за ментальные диверсии в его голову, за это наложенное на него проклятие, наконец…»

     Самоуверенные, и при этом наивные дураки…Да-да! Именно ду-РА-ки. Это почитаемое ими слово, с двойным толкованием, означающее одновременно и глупца и людина наделенного каким-то особым светом (Сефир никогда не понимал этого двойного, противоречивого смысла). Этим самым светом, он – «карающая длань» и шарахнет им по голове, окончательно втопчет в пыль их же собственными идеалами. Осталось совсем немного потерпеть».

     Когда считыватели подобрались к последнему функционирующему нервному узлу, Сефир, взнуздав своих локхемов волной тонизирующей энергии, направил максимальный потенциал Пушпаны на заслон.

     Дернулись, мигнули и, догорая, потухли последние живые реакции в кристаллических нервах ворот. Бросив оборудование, считыватели ринулись назад – за спасательный частокол тел локхемов. Ворота, заискрив по швам резко распахнулись – и в заслон тут же ударила сокрушительная волна из десятков направленных зарядов. Защищенные преградой, выставленной Сефиром, которая из-за чудовищной перегрузки тут же раскалилась до красна – локхемы, а за ними и бойцы легиона единой волной влились в открывшийся проход. Удерживая максимальную концентрацию на щите, Сефир, сверяясь со зрением локхемов лишь продвигался вперед, никак не участвуя в развернувшейся внутри командного блока бойне. С двух сторон его прикрывали два локхема. Они мысленно отзывались на вопросы Владыки, когда тот, закрывая глаза полностью перенаправлял внимание на удерживаемый им щит.

     Звуки выстрелов, отчаянной борьбы, выскакивающие обратно за ворота хийлы с выкаченными от страха глазами, и тут же падающие замертво, словно подкошенные – всё это продлилось не больше минуты. Получив мысленный отчет и с облегчением убрав заслон, Сефир удовлетворенно прислушался к наступившей тишине. Оглядев задымлённый проход, еще несколько минут назад надежно защищенный непробиваемыми створками ворот, Сефир неспешной и гордой походкой победителя направился внутрь.

      * * *

     Войдя в ярко освещенное помещение командного блока, вытянутым правильным овалом раскинувшееся перед ним, Сефир невозмутимо пройдясь по еще не остывшим телам, распластанным по подпаленному и залитому кровью полу, остановился посреди блока и огляделся.

     От высоких сводчатых потолков до многочисленных панелей управления лестнично высившихся под обзорными экранами – залитыми видом космической пустоты – блок искрился и переливался как драгоценная жеода. Это был мозг вайтмара – огромный, точёный и математически прекрасный. Сефира, впервые в жизни оказавшегося внутри «рубки» корабля белых такого размера и назначения, поразила удивительно выверенная симметрия планировки. Придирчивому глазу хийла здесь совершенно не за что было зацепится. Сложнейшее оборудование, системы управления, кристаллические банки информационных баз (скорее всего у белых они назывались как-то по-другому). Всё это было встроено в общую внутреннюю архитектуру рубки настолько гармонично, что больше походило на комплексное технологическое произведение искусства. Пока запущенные внутрь рубки считыватели оплетали проводами «валы» кристаллических хранилищ, надеясь вытащить оттуда ценную информацию, Сефир смотря на их торопливое снование снова поймал себя на горьком чувстве зависти и досады. Он невольно сравнивал грубоватое, больше служащее практичности и дешевизне внутреннее устройство хилийских кораблей с этим белым летающим храмом…

     Сефир нахмурился и задержался взглядом на трупе белого пилота, которого застрелили прямо в его кресле. И в этом они были лучше… Даже эти – водяноглазые, не самый сильный и продвинутый род белых. Впрочем, Сефир сразу же припомнил, что слышал где-то о том, будто корабли типа «вайтмар» 4 рода белых строили (или выращивали?) общими усилиями. От этого факта досада уже не так болезненно вгрызлась в и без того потрёпанное самолюбие Сефира. Совсем же она спрятала свои игольчатые зубы, когда «карающая длань» сел на услужливо подставленное одним из своих локхемов колено и свысока устремил лукавый взгляд на белого. Тот стоял на коленях, с закрученными за спину руками. Изрядно и с душой избитого – его удерживали три локхема. Лицо людина было опущено в пол. На висках виднелись свежие кровоподтёки. С шеи и лишённого одежды мускулистого торса текла густая красная кровь. Могло сложится впечатление, что белый побывал в мешке со стаей бешенных кошек. Всего за несколько минут локхемы изрядно исполосовали людина. Сефир, смотря на него, даже ненароком забеспокоился: «Как бы не помер раньше времени». Но учитывая природную крепость белых, и наличие невдалеке ассимиляторов, способных в случае чего реанимировать людина, Сефир отбросил тревогу, и, усмехнувшись, заговорил.

     Этот смешок, как ни странно, не был издевкой ни в сторону вайтмароводителя, ни в общем в адрес белых, проигравших бой за свой корабль. Глядя на кшатра, на его изувеченное избитое тело и жалкое теперь уже положение, Сефир не мог не отметить какой бешенной волной поднялось в его теле возбуждение…в той его части, что была, разумеется, женской. Но и мужская, не совсем полноценная в своем истоке половина Сефира сейчас невольно любовалась широкими плечами, сильной шеей, словно из мрамора вырезанными грудью и животом белого. Ни один хийл, даже сильно выраженного гверемского типа не мог похвастаться таким телосложением. Даже локхемы – специально созданная воинская каста – и те рядом с людином казались жалкими, недоразвитыми…

     Неизвестно, достигнут ли дети Чёрного Бога когда-нибудь такого внешнего вида с помощью своей невероятной способности к ассимиляции, но одно Сефир сейчас понимал чётко. Будь этот белый покладист, и расположен к контакту – сын Шахаба не задумываясь вступил бы в него. Как угодно…

     Именно над этим, примитивным своим инстинктом Сефир сейчас посмеивался про себя, и уже в который раз смотрел в исток, где брала начало эта страшная, жгучая хилийская ненависть:

     «Сын Белых Богов никогда не посмотрит на тебя как на равного. Ты для него – прах, животное о двух ногах, серое ничто…»

     Но одновременно с развязным голосом полового желания в Сефире говорил и владыческий азарт. Наконец-то они встретились – главы и верховодители двух таких разных миров и систем. Два разума, две хитрости, две ярости. Впервые за всё время осады вайтмара Сефир был рад тому, что не остался на ковчеге просто руководящим наблюдателем. Вид плененного, стоящего на коленях врага пьянил. Это чувство стоило многих и многих жертв. Но более этого, Сефир получал наслаждение от тайного контроля над вайтмароводителем, от сокрытого знания, которое водяноглазому было еще не доступно. Людин был у хийла словно на ладони, и Сефир представлял, с каким упоением, он в нужный момент сожмёт эту ладонь в кулак, и крепко сдавит в ней непоколебимую белую волю.

     За несколько секунд избавившись от стаи налетевших на него разношёрстных эмоций, Сефир уже был полностью сконцентрирован на том, что он говорил вайтмароводителю. Голос его был полон уверенности и приправлен лёгкой щепоткой великодушной снисходительности.

     – Я давно хотел посмотреть на прославленную воинскую силу белых в живую. Жаль, что знакомство наше происходит при столь печальных обстоятельствах…командир.

     Услышав хорошо поставленную речь на своём родном языке, вайтмароводитель чуть приподнял голову и уставился на Сефира пронзительно синими глазами. Его лицо изрезанное и окровавленное, всё равно блистало мужественной красотой.

     – С-с-с, ай! – Сефир словно обжегшись, зашипел, и игриво закусил зубами кончик указательного пальца, - Так синее, аж жжётся…

     Локхемы и хийлы, окружающие навигационный пульт, где и схватили вайтмароводителя сдавленно захихикали. Белый же, не обращая на них никакого внимания, всё так же пристально смотря Сефиру в лицо, сказал глубоким звучным голосом:

     – И мне жаль, серый зверь. Очень жаль, что я сейчас не могу добраться до твоей глотки…

     Под глумливый гул своры хийлов раздавшийся сразу после этой фразы, Сефир поморщился и протянул брезгливо:

     – Команди-и-ир…зверь? Зачем так уж приземлено? Мы на четвереньках не бегаем, в норах не живем. Вы очень сильно нас недооцениваете, и это играет, - Сефир ткнул в сторону белого пальцем, – И в данном случае сыграло с вами плохую шутку.

     – Ходите ли вы на двух ногах, навешиваете ли на себя золото или броню, – внутри вы остаетесь зверьми. Не обманывай себя хийл.

     Сефир ухмыльнулся, осклабившись:

     – О-ох, командир. Не бойтесь за меня, тем более что обмануть вас, мне гораздо проще, чем даже себя. Я слышал, что ваш синеглазый род наивен и легковерен, но я и представить себе не мог, - Сефир совершенно по-женски шлёпнул себя ладонью по щеке и широко раскрыв глаза выпалил:

     – Что до такой степени!

     Со всех сторон снова послышались смешки. Ведя разговор с кшатром, Сефир не мог раз за разом не обращать внимания на сравнительно молодой возраст белого. По прикидками хийла вайтмароводителю было не больше 60-ти годов, что для белых было даже не зрелостью. И, тем не менее, уже в таких летах ему доверили вести судно таких размеров. Впрочем, может это объяснялось колониальной миссией всего полёта корабля?

     – Обмануть доверчивого – не подвиг. Кичась этим, – ты лжешь себе сам. И бывает так, что, обманув – сам попадаешь в те же сети. Тебе ли этого не знать, Сефир?

     При звуке собственного имени хийл невольно вздрогнул. Глубоко внутри себя. Ему показалось, что белый произнёс его имя точно так же, как и тот…когда Сефир был еще на ковчеге. На его руках словно вновь дёрнулась в предсмертной судороге прозревательница, и…

     Отогнав крадущийся по спине страх, Сефир взял себя в руки. Сделав вид, что знание белым его имени хийла никак не удивило, Сефир сказал бесцветно:

     – У нас с вами понятия о ценностях тех или иных вещей сильно разнятся. Я не вижу смысла вести с вами тематический спор о смыслах. При вашем упрямстве, это всё равно ни к чему не приведет.

     – В этом ты прав хийл. Смысла нет. При твоей вере в собственное невежество, и мыслях, что тебя донимают, мы действительно ни до чего не договоримся.

     Прислушиваясь к внутреннему счетчику, который беспощадно отбивал оставшееся на завершение операции время, и понимая, что тянуть нельзя, Сефир, тем не менее подался вперед и сузившимися глазами впившись в людина задал вопрос:

     – Это каких таких мыслях? Расскажи́те?

     Смотря в пронзительную синеву бельм людина, Сефир почувствовал, что начинает звереть. Кроме напыщенной самоуверенности белого. Который прекрасно знал, что находится на волоске от смерти, и тем не менее продолжал дерзить, Сефира бесило то, что он был не в состоянии пробиться сквозь сверкающую, отливающую перламутровым блеском ауру кшатра. Он не мог разглядеть в ней ровным счетом ничего – ни мыслей, ни образов, ни эмоций. Ему оставалось читать то, что чувствовал кшатр только по мимике. В остальном этот белый был закрыт для сына Шахаба как недозревший орех, а вот сам Сефир не без опаски отмечал, как кто-то нагло и в открытую копается в его ментальной оболочке. С каждой секундой опасения хийла подтверждались – вайтмароводитель был не один…

     Снова блеснули, прямо в сознании изумрудно зеленые радужины глаз, и эхом прозвучал этот голос. Но на этот раз Сефир не дрогнул. Доспехи на его теле мелко завибрировали, иллюстрируя то клокочение гнева, что бился внутри сына Чёрного Бога.

     Предусмотрительно создав вокруг себя, кшатра и трёх удерживающих его локхемов непроницаемый звукоизоляционный переговорный барьер, за рябью которого практически ничего нельзя было разглядеть и услышать, Сефир встал. Приглушённо отдав «вечнику» на колене которого он только что восседал короткий приказ, Сефир проводил его глазами до границ пестрящей рябью «стены» барьера. После, он сделал по направлению к вайтмароводителю несколько шагов и склонился к нему. Не мигая, - смотря прямо в лучащиеся синевой бельма, он медленно повторил вопрос:

     – Каких-х мыслях-х?

     Вайтмароводитель мо́лча глядел на хийла. На его лице промелькнула полная презрения ухмылка. Ощерившаяся лезвиями кисть, свиснув в воздухе, замерла у лица людина и Сефир, понизив голос до шёпота процедил кшатру почти на самое ухо:

     – Говори…скотина белая…

     Коснувшись кожи на щеке кшатра, лезвия медленно поползи вниз.

     – Твоя похоть впереди тебя бежит, – открыто выражая омерзение и не обращая внимания на чёрные клинки ответил вайтмароводитель:

     – Как течная сука собрал вокруг себя искусственно созданных кобелей, подпитываешься от них, и еще на нас заглядываешься, ненасытная тварь. Да если бы не тот, кто стоит у тебя за спиной, чего бы ты стоил тогда? Любой наш вой в раз свернул бы тебе шею, как птенцу!

     Вайтмароводитель зарычал, когда Сефир вцепился ему в горло. Внимательно всматриваясь в лицо людина, хийл прищурив один глаз, сказал:

     – Так за твоей спиной тоже кое-кто стоит, друже. Теперь я это вижу. Поэтому ты такой смелый. Но не надейся, что Он тебя спасёт.

     – Я не ищу спасения в жизни, тварь, и не буду до последнего за неё хвататься. Не доставлю тебе такой радости.

     Сефир торжествующе осклабился, и с силой вывернул лицо людина в сторону:

     – Возможно друже, но одну радость ты мне уже доставил. Радость победы.

     Длинный лиловатый язык протянулся по окровавленной коже щеки кшатра – прямо по глубокой резаной ране. С утробным, полным удовлетворения вдохом, Сефир с наслаждение облизал губы и констатировал:

     – М-м-м, Сладкая!

     Рванувшись, кшатр был мгновенно осажден несколькими ударами локхемов, и прохрипел в пол:

     – Тх-хакая «радость», так-х-ая победа, что ты ее даже своим солдатам не показываешь, чёртово отродье!

     – Они не солдаты, они ресурс, и они должны видеть и знать только то, что я считаю нужным.

     Сефир намеренно растягивая шаги, прошёлся перед вайтмароводителем, и подняв руку, коснулся рябящего над ними и вокруг изоляционного барьера. В местах, где хийл притронулся к «стене» купола – рябь усилилась, и вытянутые следы от пальцев, похожие на царапины голубовато замерцали.

     – Бесчестная, лживая тварь – гневно бросил кшатр.

     Вздохнув, Сефир опустив руку, и устало сказал локхемам:

     – Надоело. Объясните-ка нашему другу, ребятки, как не стоит со мной разговаривать.

     После обрушившейся на вайтмароводителя череды жестоких ударов, Сефир прикрыв глаза лениво махнул рукой. Когда локхемы снова подняли белого с пола, хийл обстоятельно и по-деловому начал:

     – Командир, я знаю, что в этом участке пространства проходят еще как минимум три трассы следования белых кораблей, о которых вы хорошо осведомлены. Мне эта информация без надобности. Признаюсь, на примере этой операции, я окончательно осознал, насколько затратны и выматывающи подобные мероприятия. И Боже меня упаси, чтобы я еще хоть раз принял участие в чём-то подобном. Но вот некоторые мои соседи хорошо заплатят за эту информацию.

     Увидев, как кшатр гневно посмотрел на него, Сефир благодушно приложив ладонь к груди наиграно признал:

     – Я понимаю, что вам крайне не хочется делиться со мной этими сведениями, но и вы меня поймите. Надо же мне как-то покрыть расходы после нашей «замечательной» встречи. Так что не будьте эгоистом. Тем более, насколько я знаю, по вашим заповедям – делится легко и приятно.

     Когда вайтмароводитель опустил лицо в пол, Сефир мрачно глянул на локхемов. Один из них тут же схватил белого за длинный хвост русых волос, рванул голову кшатра назад, заставив того показать лицо, которое на мгновения исказилось от боли. Сефир, понизив голос предупредил:

     – Командир, советую быть благоразумным. Не заставляйте меня идти на крайние меры.

     Вайтмароводитель молчал, тяжело с хрипом дыша.

     – Я понял – ухмыльнувшись, Сефир вытянув руку сделал кистью крутящее-загребающее движение. Заслон, окружающий их, мигнув, слой за слоем растворился в воздухе. За ним, выполнив переданный приказ господина, уже стояли локхемы. По три вместе – они выстроили перед собой по одному члену командного состава, оставшихся в живых после вскрытия ворот. Пятеро белых разного возраста и специализации – обезоруженные, избитые, со сцепленными за спиной руками. Но даже такие – они гордо и с достоинством смотрели перед собой, и лишь несколько раз их взгляды встречались с глазами командира в молчаливом непоколебимом согласии.

     – Начнём прощупывать ваше упрямство.

     Приблизившись к первому в ряду белому, Сефир обошёл его и удерживающих его локхемов кругом, и остановившись перед водяноглазым припомнил:

     – Первый навигатор, если я не ошибаюсь, - хийл бросил взгляд на символ различия на груди людина, - Да, да, тот самый, что так опрометчиво выдал важнейшие данные о космической трассе нашим мимикрам.

     Со всех сторон послышался смех. Посмотрев снизу вверх в лицо людина, Сефир сказал с серьезностью:

     – Вы уж не обижайтесь любезный, но после первого отчета от моих диверсантов, я даже как-то малость обалдел. Такая глупая открытость…такая доверчивость…

     Смех зазвучал еще громче.

     – Очень неумно, очень, - Сефир удрученно покачал головой и стал заходить людину за спину.

     – Гардар… – навигатор обратился к вайтмароводителю, но тот остановил его, не дав договорить:

     – Не винись передо мной Чтирад. Все не углядели, все хороши были, и ответ будем держать вместе.

     Кивнув локхемам, удерживающим людина, Сефир дождался, когда те ударами по ногам вынудят навигатора упасть на колени и горизонтально поднял перед грудью руку. Из тыльной стороны кисти, там, где чёрная броня перетекала в скалдчато-подвижный слой – вытянулся словно червь из норы длинный тонкий чёрный стебелек. С потрескиванием, он несколько раз волнообразно выгнулся, заколыхался, и наконец, стал ритмично покачиваться из стороны в сторону, словно разозленная кобра.

     – Командир, - Сефир обратился к вайтмароводителю, а потом с нежностью посмотрел на черный «стебель».

     – Я – всего лишь слуга нашего Всеведущего Господа. Именно Он дал мне этот дар, с помощью которого я попытаюсь вас вразумить. Я слышал, что ваши «боги» особенно благоволят тем вашим родичам, что ушли в мир иной не просто так, но с доблестными муками. Я готов одарить каждого вашего коллегу целым списком отборнейших заслуг…

     Сефир, выставил над головой навигатора раскрытую ладонь. Черный стебель скользнув вниз, коснулся шеи людина. По его поверхности пробежала мелкая рябь.

     – Поверьте, когда они предстанут перед своими предками, то смогут сказать честно и с гордостью: «Да, я побывал в самом аду».

     Внезапно конец чёрного стебля заострился. Он изогнулся и щёлкнув ударил о основание шеи людина. Сжав зубы, белый замер. Жгут же, извиваясь, как змея, задымился и вполз внутрь тела людина на длину нескольких позвонков. Из груди водяноглазого вырвался болезненный сдавленный крик, а потом еще один и еще. Вены на белой коже вздулись и будто заполнились чёрной тушью. Шея людина в момент окрасилась проявившейся ветвистой сетью из кровеносных сосудов. Навигатор выжигаемый изнутри, не в силах сдерживаться внезапно закричал так пронзительно, что двое из пяти пленников рванулись к нему, попытавшись освободится от локхемов. Но те пресекли их отчаянные попытки и, оттащив назад, и снова пригвоздили к месту.

     Вайтмароводитель со сдержанной скорбью смотрел на мучения сонародца, и чуть вздрагивал, когда навигатора всем телом подбрасывало от новой волны адской боли. Белый бился в хватке локхемов, но те не давали ему сделать ни одного лишнего движения... Сефир же, держа на весу руку, с усмешкой смотрел, как от проделанного жгутом отверстия в спине людина по гладкой материи формы потянулись дорожки из красной крови.

     – Проникновение сейчас на уровне 7-го позвонка, - спокойно объяснил Сефир, – Поверьте, командир, вашему навигатору пока еще не больно. Чёрная материя еще не добралась до периферийных нервов. Но скоро она наполнит болью каждую мышцу, каждое волокно, каждую клеточку…

     Людин, выжигаемый изнутри черным жгутом снова с силой рванулся в тисках захватов локхемов. Его лицо побледнело, из глаз, видимо против воли скатилось несколько крупных слёз. Людин не плакал, но плакало его терзаемое, старавшееся хоть как-то заглушить свои страдания тело.

     – Формально, он уже мёртв, командир. Но когда он отмучается окончательно – решать вам. Не заставляйте вашего сонародца вынести больше, чем он уже вынес.

     Сефир упрямо стоял над бьющимся в агонии белым, и не мигающим взглядом смотрел на вайтмароводителя. Жгут, тянущийся от его руки извивался, и то утолщаясь, то истончаясь всё глубже ввинчивался в тело людина. Словно упрямая плотоядная минога – он настырно прокладывал себе дорогу в живом теле. Бойцы легиона со злорадством наблюдали за страшной медленной смертью белого.

     – Что же ты делаешь, нелюдь!? Неужели в тебе и капли чести нет!?

     Один из пленников, самый молодой на вид с отчаянием выкрикнул это Сефиру. В его лице читался ужас и непонимание. Хийл уже было открыл рот, чтобы ответить водяноглазому язвительной колкостью, но навигатор, стоя на коленях, прохрипел, опередив его:

     – Мол-ч-хи. Не унижайся…

     Сжав зубы от новой волны боли, белый с усилием сказал:

     – Он страха ждет от вас. Ему только этого и надо. Никакого страха братья. Ни перед этим трусливым бесом…

     Полный безразличия к оскорблениям людина, Сефир поднес пальцы к виску и помассировав серую кожу, устало закатил глаза:

     – Как же я устал от этого, Господи…

     Он резко отдернул назад руку, вырвав влажно щелкнувший черный жгут из спины навигатора. Белый сразу обмяк, закрыл глаза и повис на руках своих мучителей.

     – Оставьте, дохлый уже, - небрежно бросил локхемам Сефир и устремил взгляд на ряд из четверых оставшихся в живых пленных.

     Поведя в воздухе пальцем, хийл указал на самого молодого:

     – Давайте-ка сюда этого оратора.

     Локхемы тут же подтащили белого к Сефиру. Хийл внимательно всмотрелся в молодое, лучащееся красотой лицо. Не желая слишком быстро расправляться с юнцом, Сефир разрешил себе немного поиграть с ним, и его не окрепшей психикой, и возможно этим еще сильнее надавить на упрямство вайтмароводителя. Впрочем, хийл уже ясно отдавал себе отчет в том, что добиться от командира нужных ему сведений путем пыток над членами экипажа скорее всего не получится. Но «карающая длань» не мог отказать себе в удовольствии. Имея слабость к однополым муже фазным связям, особенно с молодью, хийл при взгляде на белого юнца снова ощутил в теле подъем сексуального возбуждения и решил применить его прилив с пользой.

     – Сейчас мои солдаты тебя отпустят, но учти, одно неправильное движение, и все твои сонародцы в рубке – умрут. – Предупредил хийл.

     Смотря в лицо белого, Сефир сделал знак локхемам и те неохотно отпустив людина отшагнули назад. «Карающая длань» подошёл вплотную к белому пилоту. Когда ощеренное остриё чёрного жгута заколыхалось у шеи водяноглазого, Сефир спросил, усмехаясь:

     – Боишься?

     Встретив в ответ лишь суровый взгляд, хийл осклабился:

     – Не-е-ет, конечно не боишься. Ты силён, красив, молод. Юность ничего не боится.

     Сефир начал медленно обходить людина стороной:

     – Но вот штука в том, что скоро всего этого у тебя не будет. И тебя тоже не будет.

     Оголившиеся по локоть серые руки поползли вверх от живота белого к груди. Прислонившись щекой к шее юнца, стоявшего неподвижно как изваяние, Сефир шепнул ему на самое ухо:

     – Не узнать жизнь, какая она есть. Потерять её в самом истоке. Это …страшно, мальчик.

     Голос Сефира чуть дрогнув, стал мягче и выше. Хийл намерено извлекал из своего организма как можно больше женственности и словно бы оплетал ею белого. Ткал вокруг юноши вуаль жалостливой, почти что материнской участливости.

     – Я вижу, что ты еще даже женщин не знаешь. Весты то у тебя нету. А из смерти весталка плохая – холодная и неприветливая. И этот полёт у тебя первый. Мне больно сейчас смотреть на тебя. У меня самого есть дети твоего возраста, и случись с ними то, что с тобой, моё сердце разрывалось бы на части. Но вот ему всё равно…

     Сефир указал на вайтмароводителя, и, отстранившись от шеи людина, призывно схватив его за плечо повторил:

     – Всё равно! Командир – он как отец для экипажа, - он должен защищать и беречь, но не этот.

     Сефир как змея скользнул к противоположному плечу белого, и шепнул ему на ухо:

     – Не этот! Ему на вас плевать! Он просто спокойно смотрит на ваши смерти. Скольких из вас он уже похоронил!? И все из-за глупых, ничего не стоящих понятий! Ты пока молод, и тебя можно излечить от той болезни, которой ваше общество заражает вас с рождения. Пойми…

     Юркнув к другому плечу людина, Сефир с жаром проговорил:

     – Нет никакой чести, нет! И тебе за нее умирать незачем. А командиру твоему глубоко наплевать – будешь ты жить, или подохнешь. Он ведь наверняка говорил вам, обещал, что вы выстоите, что помощь скоро придёт, что МЫ ничего не сможем сделать…И что же в итоге?

     Выдержав паузу, Сефир продолжил:

     – Итог красноречив. Красно…красен, кажется, так у вас говорят о красоте?

     Задав вопрос, хийл сам себе на него ответил:

     – Да. О той самой красоте, которой у тебя скоро не будет вместе с жизнью. Если, конечно, не задумаешься о том, что под началом такого командира, - Сефир хмыкнул, намекая на вайтмароводителя, - Подыхать стыдно.

     Выскользнув из-за спины людина как угорь, хийл поинтересовался:

     – Так и что ты имеешь сказать мне по этому поводу?

     Белый, к удивлению Сефира ответил ему быстро и решительно, судя по всему чётко осознавая для себя последствия от каждого сказанного им слова:

     – Я слышал о том, что когда вы говорите, желая что-то получить, то будто плетете сети, и что ваш язык, как покрытое мёдом жало. Каких бы сладостей не обещал – внутри всё равно ядовитый. Теперь я и вправду вижу, что это так.

     Юноша говорил гордо, с достоинством, без тени страха перед нависшей над ним, возможно жуткой смертью. В юнце Сефир не увидел присущего практически любой молодости максимализма, на котором предводитель серого легиона пытался сыграть, как на плохо настроенном инструменте и вызвать к жизни выгодные ему гневные, застилающие разум «нотки». О том, чтобы склонить белого перейти на его сторону, Сефир практически не думал. Хийлу нужны были смятение, оторопь и злоба – верные помощники в делах, касающихся подавления и ввергания противника в выгодную безысходность.

     Приёмы Сефира подействовали на людина лишь отчасти, и не совсем так, как он рассчитывал, но бо́льшую часть работы за него всё равно сделали обстоятельства и естественные природные различия. Они, как глубокая межа разделяли две совершенно противоположные друг другу общности. Белый не мог скрыть открытого омерзения при взгляде на хийла, а под его прикосновениями каменел, и как Сефир успел заметить – старался как можно сильнее закрыть свои тонкие тела от чужеродного воздействия. Не без внутреннего упрямства, но все же, хийлу пришлось признать, что белый делал это неплохо.

     Перед Сефиром была не жертва, и не пленник, а юный, снизошедший с небес бог, поучающий неразумную скотину. Теперь хийл хорошо понимал, почему сей юный элемент белого муравейника попал в командный состав. Это была смена, обладающая явно выраженными лидерскими качествами.

     Сефир слышал, что белые проходили строжайший отбор даже просто для того, чтобы начать подготовку к обучению на руководящие посты. В этом отборе последнее слово всегда оставалось за врожденными качествами и талантами (в хилийском мире, львиная доля успеха в таких отборах была за связями и обеспеченностью). Этот юнец прошёл все ступени подготовки и был «одной из рук» командира, готовясь в будущем встать на такое же место. На Сефира, из пронзительно синих, поблескивающих бельм смотрел вожак. В нём, как в нераскрывшейся почке было очень много силы.

     Сефир хорошо знал этот блеск. В «коллекции» хийла был уже не один десяток таких лучинок, которые он либо для собственного развлечения, либо из боязни конкуренции безжалостно тушил, поглощая едва занявшийся в фитиле огонь. Он играючи подчинял себе неокрепших в своём ядре юных хийлов, пристраивая их для нужных себе дел, или же просто «высасывая» досуха. Но смотря на этого водяноглазого юнца, Сефир чётко отдавал себе отчет в том, что этот блеск, эту лучинку сможет погасить только смерть. Всего лишь одна осторожная попытка хийла переключится на женскую энергию, и хоть чуть – чуть обволочь это пылающее чистым девственным жаром тело, привела к тому, что «карающая длань» едва не вывалился из своей телесной оболочки. Благо, что ему удалось это грамотно скрыть.

     Родитель Шахаб, помнится, годов 30 назад в поучительной беседе, проводимой с несколькими своими отпрысками, сказал следующее:

     «Не пытайтесь пробовать силы на белых будучи в «гвереме» или переходном состоянии. Сильный огонь огнём слабым не потушить. Дождитесь «ишема», и залейте «пламя» прохладной «водой», или же просто уйдите с дороги».

     В очередной раз, убедившись в неоспоримой мудрости родителя, Сефир глядя на водяноглазого снова оценил свои действия, как несколько поспешные, но быстро успокоил себя:

     «В будущем и эти преграды станут преодолимы. Это лишь пока что они для нас настолько закрыты и опасны, но ничего…терпение. Вскорости и это пламя можно будет не боясь обжечься спокойно «брать в руки».

     Юноша с непоколебимостью продолжал:

     – Ты убивал моих братьев на моих глазах. Ты напал на нас без повода, без чести. Ты порочишь всё, к чему прикасаешься. И у тебя еще хватает наглости пытаться переманивать нас на свою сторону?

     Взгляд людина скользнул в сторону и упал на командира, который внимательно, с затаённой тревогой следил за происходящим. Отведя взгляд, белый сжав челюсти, снова посмотрел на полнящееся ехидством лицо Сефира, и произнес, чуть понизив голос:

     – Я даже не могу понять, что ты такое? Мне рассказывали, что вы можете быть как женой, так и мужем, что вы оборотни, меняющие свою личину с ростом лун. Пусть так. В этом мироздании любой, даже самой мерзкой гадине найдется место. Но вы – как гниль, разъедаете всё, к чему притрагиваетесь. Вы ненасытны и готовы уничтожить всё ради собственной выгоды. Вам мало того, что вы имеете. Вы хотите захватить, забрать себе всё – и все равно пойдет дальше как голодная стая.

     Краем глаза Сефир заметил, как белый с усилием сжал ладони в кулаки.

     – Я не понимаю, как было допущено, что вы вообще пришли в этот мир? Вы черните его одним своим существованием. И ты, прекрасно зная это, всерьез считаешь, что кто-то из нас когда-нибудь даже подумает о том, чтобы перейти на сторону этакой мрази!?

     Глядя на то, как Сефир уже в открытую смеется над ним, юноша гневно выкрикнул:

     – Не будет этого! Запомни! Никогда не будет!

     Посмеявшись над чистой, но слепой верой людина, Сефир шагнул к нему и, вытянув шею, сказал, глядя снизу вверх:

     – Будет. Это уже происходит, мой взывающий к несуществующий чести друг. Ты даже сейчас не понимаешь, какую игру с тобой ведут, что тебе пытаются внушить и чего на самом деле от тебя хотят. Ты глупо, на веру принимаешь то, что я тебе говорю, и даже не пытаешься задуматься о том, что на уме у меня совсем другое.

     Сефир хитро осклабившись, облизнул кончиком языка край рта, и с наслаждением, ощущая своё интеллектуальное превосходство, объяснил белому так, если бы перед ним был несмышленый, пока еще только обучающийся тонкостям стратегии и психологии хийл:

     – Возможно, эту твою наивность и можно было бы объяснить молодостью, но дело в том, что вы – все твои сонародцы вне зависимости от возраста, весь ваш род катастрофически непробиваемо туп! Между тобой, и им – Сефир кивнул в сторону вайтмароводителя, - Нет никакой разницы. Если бы вы вдруг стали головоломками, то невероятно до ужаса скучными, ведь открыть вас можно было бы одной - двумя кнопками, и то, особо не думая. Ты как глупенькая рыбёшка с рвением заглатываешь все мои наживки и даже не понимаешь, что твой рот утыкан крючками, и тебя скоро вытащат из воды, разделают и зажарят.

     Сефир хмыкнул, припоминая, и повторил ранее сказанную фразу голосом юноши, но интонационно добавив в нее глупого пафоса:

      «Никогда не будет!»

     Глядя в мрачное лицо белого, Сефир чуть прикрыв глаза, кивнул:

     – Будет. Разумеется, будет, и даже более того. И ты прав, мальчик – вы никогда не встанете рядом с нами, - Сефир указал себе под ноги. – Вы будете под нами, много ниже нас, ибо ваша глупость сама истошно взывает к рабству, просит о нем, умоляет. Это пока что вы защищены вашими более сильными родами, но и это пройдет. Что они противопоставят нам, когда ваши девы дадут нам в ряды свою белую кровь? Она как маской скроет нашу суть. Мы войдем даже в самые древние ваши семьи и развалим их.

     Сефир небрежно развел руками:

     – Не быстро. Тысячелетие, другое…мы подождем.

     Без страха вытянув руку, хийл, подогнув указательный палец, коснулся им подбородка юноши:

     – Придёт время, мальчик, и подобные тебе будут усердно мыть мне ноги, и почитать это за высшее счастье…впрочем…

     Заигрывающее выгнув шею, Сефир взглянув в лицо юноши дёрнул бровями:

     – Почему подобные? Хочешь жить? Только скажи, и я позволю тебе сделать это прямо сейчас.

     Всё же Сефиру удалось нащупать то самое больное место – удар в которое сдерживаемый гнев белого – его честь и достоинство уже не выдержали. Несмотря на юность и кажущуюся неопытность, - людин сделал то, что сделал практически молниеносно.

     Повинуясь резко пронизавшему его рассудок предупредительному импульсу Пушпаны, Сефир отклонился назад, почувствовав чиркнувший по лицу поток воздуха. Следом хийл ощутил режущую боль, и только и успел выкрикнуть локхемам:

     – Не трогать!

     Увернувшись от следующего выпада, хийл схватил белого за руку, так внезапно ощерившуюся чем-то изогнутым и блестящим. Доспехи на теле Сефира заходили ходуном. Переломив людину бьющую руку в локте, хийл напористо рванулся вперед, вцепился белому в горло и тут же резко отпрыгнул от него в сторону как огромный кот. Людин, было, бросившись за врагом, внезапно остановился на месте, и схватился за шею, которая на глазах потемнела.

     Жгут чёрной материи отделившись от доспехов Сефира, словно змея обвился вокруг шеи юноши и начал медленно сдавливать свои маслянисто – чёрные кольца, впившись в белую кожу.

     Сефир же, стоя в стороне, взглянул на свою оставшуюся без кисти руку. Недалеко от себя – на полу он увидел загнутый кристаллический нож. Им, видимо прячимым всё это время в рукаве юнец и отсёк хийлу кисть, сперва, разумеется, посягнув на горло серого захватчика.

     Покосившись на обезоруженного, удушаемого чёрным жгутом людина, Сефир, хмыкнув, подошёл и подобрал с пола свою отрубленную кисть. Спокойно осмотрев ее, так же просто как невзначай упавшую с руки перчатку, хийл чуть морщась, приставил её к кровящему запястью.

     – Не-е-ет, - с осуждением протянул он, обращаясь к юноше, - Твой командир всё-таки крайне паршиво выполнял свои обязанности. Он что, не объяснил тебе, какие силы меня защищают?

     Держа на весу, кажется бесповоротно изувеченную руку, Сефир показал её сначала задыхающемуся юнцу, а потом и вайтмароводителю. Кровящий шрам на месте отсечения сразу же затянулся чёрной плёнкой и за пузырился. С запястья закапала желтоватая, испещренная голубоватыми прожилками густая жидкость, по консистенции похожая на мёд или растительное масло. Мёртво висящие пальцы один за другим дёрнулись, и Сефир как ни в чём не бывало сжал и разжал их – быстро обретших живую мягкость.

     – Поверь мне, мальчик, - деловито обрисовал Сефир, подходя к юноше, который обессилено упав на колени пытался ослабить на шее мёртвую хватку чёрной удавки.

     – Даже если бы ты снёс мне голову, я бы потом так же спокойно приставил её на место.

     Усмехнувшись в ответ на полный ненависти взгляд покрасневших синих глаз, Сефир бросил через плечо, обращаясь к вайтмароводителю:

     – А кобелёк – то норовистый попался, - и добавил, с наигранным сожалением – И к племенному разводу не пригодный.

     В последний раз встретившись взглядом с синими бельмами юнца, Сефир сказал с подъёмом: – А предкам, когда увидишь их, передавай от меня пламенный привет!

     – Тх-хы с-сгори-и-шь в пекле, - прохрипел людин, всё еще стараясь протиснуть пальцы между шеей и чёрной удавкой.

     Хохот, тут же подхваченный десятками глоток, моментально стих, когда Сефир подняв над головой растопыренную кисть (еще недавно валявшуюся на полу), сказал белому, словно жалея:

     – Глупенький, я в нём родился.

     Едва пальцы хийла сжались в кулак, - жгут на шее юнца затрещал. Белый захрипел, выгнулся всем телом и замертво упал к ногам «карающей длани» с переломанной шеей.

     – Что – ж-ж, - с сожалением заключил Сефир, смотря как чёрная лента по-змеиному оползая тело юноши устремляется к нему, - Очевидно таким способом нам договорится не удастся.

     Ощущая, как гибкая серая лента, скользнув по его ноге, влилась в материю доспеха, хийл мрачно посмотрел на вайтмароводителя, словно одним взглядом спрашивая: «Может всё-таки передумаешь»? Но людин, хоть и полнясь скрытой скорбью смотрел куда-то в неопределенную пустоту.

     Когда хийл небрежно подал локхемам знак – сделав двумя пальцами ножницеподобное режущее движение, - командир с силой зажмурившись, сжал челюсти под треск зарядов выпущенных в затылки последних, оставшихся в живых членов экипажа. С болью посмотрев на их тела, людин исподлобья бросил на Сефира испепеляющий взгляд.

     Хийл же, с ухмылкой, кликнул к себе ранее запущенных в командный блок считывателей. В общем, не ожидая от них хороших новостей, Сефир не особенно удивился, когда старший группы от рапортовался о положении дел и проделанной работе.

     – Господин, мы проверили информационные базы на возможность взлома, но, увы. Система шифрования крайне сложна и мало нам знакома…точ…точнее будет сказать, не знакома вовсе. Только на подбор кодов может уйти от нескольких недель до месяца. Мы рассмотрели вариант с транспортировкой, но базы устроены…м-м-м, - считыватель на секунды замялся, видимо пытаясь подобрать наиболее правильное объяснение:

     – Они плотно соединены с основной кристаллической структурой «мозга» корабля. Если их отделить от нее – вся информация внутри просто сотрётся, или же исказится до невозможности. Это всё равно, что вырвать нерв из мозговой ткани. Я сожалею, мой Владыка…

     Изобразив на лице сдержанное недовольство, Сефир молча махнул рукой, показывая считывателям, что в их услугах на корабле белых он больше не нуждается.

     – Мефкад! – крикнул хийл, наблюдая за тем, как считыватели сворачивают оборудование, - Всех вон из рубки! Начинайте отвод легиона и погрузку ценностей на «тараны».

     – Так есть!

     Из командного блока потянулись на выход группы прорыва и рядовые бойцы. Не без явной досады. Многим хотелось досмотреть последний акт этого «представления» до конца, но видимо, он ставился только для избранных. Под шум десятков шагов, клацанье оружия и осторожный шёпот, Сефир, заложив руки за спину молча выжидал. Когда рубка очистилась от лишних глаз, хийл, постояв в молчании, заключил с какой-то затаённой неохотой:

     – Что ж…до последнего надеялся, что до этого не дойдет, но придётся.

     Мысленно отдав команду группе локхемов, которые до этого были посланы в недра корабля с особым поручением, Сефир, хотя в этом не было насущной необходимости, произнёс вслух – громко и чётко, чтобы вайтмароводитель хорошо его расслышал:

     – Приведите сюда…женщину.

     Взглянув на командира, хийл увидел, успел рассмотреть, как в ясных синих глазах еле видимыми искорками мелькнули отчаяние и ужас. Практически одними губами, будто боясь только одной мысли о том, что сейчас может произойти, белый смотря на Сефира произнёс:

     – Ты не посмеешь…

     Сощурившись, хийл отрицательно покачал головой, и отвернувшись, стал выжидающе смотреть на проход, ведущий в командный блок. Спустя минуту, в коридоре неподалёку послышался звук шагов, и еще один, спутанный, шелестящий. Затем раздался резкий выкрик, шаги на мгновение стихли, а потом застучали быстрее. Наконец, они приблизились к обожженному проходу вплотную, и в командный блок вошли двое локхемов, волоча за собой водяноглазую людинку. Им не составляло никакого труда удерживать ее. Они еле – еле касались её предплечий, и будто боясь сломать белую, как хрупкую дорогую куклу – старались держать её подальше от себя.

     Не оставляя попыток вырваться, людинка молча выкручивала руки, бросая затравленные взгляды то на одного, то на другого локхема. Её прерывистое дыхание иногда прорезали всхлипывания, но белая, видимо, едва ловя себя на слабости, - давила в себе готовые хлынуть из глаз слёзы, и снова с решимостью пыталась высвободиться.

     Когда локхемы остановились, белая, бросив взгляд перед собой, сквозь рассыпавшиеся по лицу золотистые волосы замерла. Глаза её, узревшие обожжённые полы рубки, как ковром устеленные телами и залитые кровью, округлились от ужаса. Она, не то резко выдохнув, не то вскрикнув подалась вперёд всем телом, и если бы не своевременная реакция локхемов, то скорее всего упала бы. Уже не сдерживаемые, из синих глаз покатились слёзы, и белая упавшим голосом воскликнула:

     – Мать небесная…что же это...?

     Сефир внимательно наблюдая за людинкой, покосился на вайтмароводителя. Боль, которая отразилась на его лице была сложно описуема. Когда белая вскрикнула – он отвёл взгляд, в котором явственно читались страх за жену, стыд и бессилие. Для главы вайтмара, очевидно, сейчас было бы предпочтительнее предстать перед супругой мёртвым, чем в таком жалком, унизительном виде. Сефир всей кожей почувствовал, как людин страшится момента, когда жена его увидит – боялся дать ей надежду, которая сразу же будет растоптана – беспощадно, жестоко, кроваво.

     Увидев мужа, людинка тщетно рванулась в тисках хватки локхемов:

     – Гарда! Свет мой!

     Улыбнувшись сквозь слёзы, но мимолётно, еле-еле, она спросила:

     – Гарда…в…всех?

     – Всех, всех, белокурая дэви, - будто бы с сожалением ответил за вайтмароводителя Сефир, - Остался только ваш муж, благодаря которому они и присоединились к праотцам.

     Посмотрев на Сефира, людинка с затаённым страхом чуть отступила назад, так, если бы перед ней вдруг оказался опасный хищный зверь. Потом, она, чуть вскинув голову, перевела полный решимости взгляд на супруга:

     – Что бы он ни делал, или не говорил – не думай обо мне!

     – Да как же о такой красоте не подумаешь?

     Усмехнувшись, Сефир медленно подошёл к пленнице, чинно заложив за спину руки. Остановившись, он молча вперил взгляд больших чёрных глаз в женщину. Белая же, с явным отвращением, не спуская с хийла глаз словно пыталась отойти, отодвинутся от серого захватчика как можно дальше – будто от едкого дыма.

     – Чего дичишься, глупая? - как можно мягче проговорил хийл, не без интереса всматриваясь в красивые черты лица женщины.

     – Поздно уже вспархивать. Как там у вас говорят: «Коготок увяз - всей птичке пропасть»?

     Людинка с опаской внимательнее всмотрелась в хийла. Сефир ясно видел, что она рассматривает его аурическим зрением.

     – Сколько черноты… – наконец с ужасом проговорила она. – Сколько злобы. В вас само пекло…Как можно было впустить ЭТО в себя?

     Хийл, понимающе усмехнувшись, чуть наклонился вперед, и поведал с видом доверения тайны:

     – Я ничего не впускал в себя дэви. Это ВСЁ – моё.

     Увидев оторопь на лице людинки, хийл искренне рассмеялся. Вытянув руку, Сефир аккуратно поддел волосы, рассыпавшиеся по лицу женщины.

     – Не смей к ней прикасаться тварь!

     Зарычав, вайтмароводитель несколько раз рванулся и протащив за собой по полу локхемов, тяжело дыша уставился на Сефира – грозно и предупреждающе.

     – Не бойтесь, командир. Участь ваших коллег этот прекрасный цветок не постигнет.

     Убрав с лица белой прядь волос, и оценив, наконец всю полноту его красоты, – хийл благодушно выдохнул:

     – Я же не изверг в конце концов.

     Опустив было руку, хийл тут же вскинул её в высокопарном жесте:

     – Напротив, я намерен провести крайне полезную просветительскую работу. Я неплохо знаком с вашей культурой, в особенности наслышан о практике многожёнства, - хийл чуть поморщился, - На мой взгляд крайне вычурный способ, которым вы и ваша ра-са демонстрируете пренебрежение к женской сути. Я имею право судить об этом, потому что сам на половину, в некотором смысле...кхм, - чинно кашлянув в кулак, Сефир хотел было продолжить, но услышал как людинка проговорила тихо:

      – Как вы можете…

     Хийл повернулся к женщине.

     – Как вы можете, как смеете говорить…обвинять нас, после того, что сами здесь натворили?

     – Из глаз белой скатилось несколько крупных слёз, - Да уважай вы хоть немного, хоть чуть-чуть - не то что женщин – но просто жизнь, разве бы сделали то, что сделали?

     Людинка судорожно вздохнула:

     – У вас…у вас ведь у самого дети…я вижу. Вы же сам…мать. Как можете вы, зная, что значит носить жизнь под сердцем так измываться над нею? Убивать без оглядки…и ради чего? Откуда в вас столько злобы и ненависти?

     Молча выслушав людинку, Сефир с серьезностью посмотрел на нее. Осторожно коснувшись пальцами её щеки, он стёр застывшие на белой коже жемчужины слёз:

     – Не спрашивай, дэви. Об этом не спрашивай. А что до женской сути…Мне вас искренне жаль. Всех женщин вашего белого мира, - хийл глубоко вздохнул – Много вам придется хлебнуть в будущем горя, - Сефир зло покосился на вайтмароводителя, - И всё из-за них. Они с лёгкостью будут менять вас на свои бессмысленные подвиги во имя…во имя, - Сефир едко ухмыльнулся, - Да даже без разницы во имя чего, но только чтобы подкормить свою гордыню. Они не ценят вас, не берегут, не защищают, так, как это нужно делать. Даже от таких – как мы. И готовы ради призрачной чести продать вас – с вашими детьми, со всею вашею «любовью» (слово «любовь» хийл выделил особо презрительной интонацией). Они спокойно могут заменить вас на более молодых, когда придёт срок, забыв про все ваши жертвы принесенные для них. Они пользуются вами, как инкубаторами, не имея ни малейшего понятия о том, что это вообще значит – выносить и родить жизнь. И то, что я здесь увидел, лишь подтверждает мои догадки.

     Сефир усмехнулся:

     – Они вас не стоят, и не имеют права пользоваться вами.

     Довольный своей речью, хийл надеясь задеть за живое тонкую женскую душу, тем не менее не увидел в белой и крохи отклика. Она смотрела на него с непониманием и с явной жалостью, которую «карающая длань», особенно при сложившихся обстоятельствах никак не ожидал к себе увидеть.

     – То, о чём вы говорите – не правда, - мягко улыбнувшись не согласилась белая, - В ваших словах отражение мира, в котором живёте вы. Вы страдаете в нём…вот так, и думаете, что и мы страдаем от того же самого, но это не правда.

     Переведя полный преданной любви взгляд на мужа, белая продолжила:

     – Я понимаю, чего вы добиваетесь. Вы обрушили на нас бездну горя, и, решив, что мы уже утонули в боли, хотите еще и посеять разлад между нами. Но мы тем и отличаемся от вас, что в миг, когда приходит беда – не кидаемся грызть друг друга, в надежде, что это заглушит наши страдания. Мы несем их до конца, вместе, как бы тяжело нам не было – и помогаем друг другу.

     Белая как-то странно взглянула на Сефира, и его снова будто обуяло ощущение чьего-то незримого присутствия. На мгновения ему вновь показалось, что вместо белой с ним говорит кто-то другой, и глаза людинки из синеватых ненадолго будто блеснули зеленым:

     – А вам помочь некому. В вас столько боли, что вы уже не можете держать её в себе и выливаете в мир, будто отраву. Вы питаете её чужими страданиями, в надежде, что она отступит, но она только увеличивается…

     – Ти-и-хх-а-а! – вскрикнул Сефир, ощутив, как его обуревает страх, и внимательно всмотрелся в глаза женщины. С силой зажмурившись, он словно очнувшись от дурманящего оцепенения, мысленно вернулся ко времени, которое оставалось до прибытия к вайтмару подмоги. Минуты стремительно утекали и незримый враг очень умело делал так, чтобы Сефир не замечал их бесповоротной утери.

     «Ах вот как. Некому значит МНЕ помочь, - мысленно огрызнулся Сефир, - Ну что же, я посмотрю, как ты сейчас поможешь ИМ. Или нашептывать мне чужими ртами единственный твой козырь»?

     – Таки да, дэви – на подъеме сказал хийл, стряхивая с себя крупицы страха, - Я безмерно признателен вам за беседу, и за то, что вы попытались меня просветить. По вашим традициям, насколько я знаю – хочешь отблагодарить жену, - сначала вырази почтение её мужу.

     Сефир, повернувшись к вайтмароводителю, неспешно, и с подшаркиванием пошёл к нему навстречу:

     – Я с огромным удовольствием выражаю вам это почтение, и готов отплатить за услугу. Как я уже сказал ранее, я знаком с вашей традицией многожёнства, и в благодарность, - хийл ядовито усмехнулся, покосившись на пленницу, - Так сказать в виде обмена культурными ценностями, готов приобщить вашу супругу к нашей традиции…традиции многомужества.

     С наслаждением увидев, как на лице вайтмароводителя зарождается выражение ужаса, Сефир широким жестом указал на локхемов:

     – А помогут мне в этом деле мои дражайшие слуги, искушённые в деле оказания таких, кхм, услуг.

     Увидев, как лицо людинки покрыла мертвенная бледность, Сефир, по «свойски» её «успокоил»:

     – Не бойтесь, дэви. Ребятки обученные, ласковые. Я сам проверял и не раз.

     Снова обратившись к вайтмароводителю, Сефир вскинул указательный палец:

     – Лишь одно может заставить меня передумать. Данные, о которых я вам говорил. Отдадите мне их – и я вам гарантирую полную неприкосновенность. Забирайте семью, садитесь на аварийное судно – и убирайтесь отсюда ко всем чертям, богам, да к кому хотите!

     Сефир испытующе посмотрел на людина:

     – Будьте же благоразумны, командир. Сделка выгодная. И на кону не только ваша жизнь, но и жизнь членов вашей семьи. Неужели вы обменяете их на судьбы сонародцев, которых даже не знаете? И скорее всего не узнаете никогда?

     – Гарда! Не слушай его!!!

     Услышав выкрик людинки, Сефир не сводя глаз с вайтмароводителя щелкнул пальцами, и один из локхемов тут же подтащил сопротивляющуюся женщину к себе и зажал ей рот рукой. С отчаянием, написанным в ярко-синих глазах, белый, тем не менее не проронил ни слова.

     Искренне изумившись, Сефир наклонился к кшатру, и спросил:

     – В самом деле?

     Не дождавшись ответа, хийл потеряно развёл руками, чуть огляделся, словно ища поддержки у невидимых наблюдателей, и повторил вопрос:

     – В самом деле!?

     Наклонившись еще ниже к кшатру, хийл сказал в полголоса:

     – Ты и в правду отдашь свою жену моим псам на поругание? Псам! Они – не воины даже – а просто рабы…

     Выждав немного и не увидев реакции, Сефир решил подвести вайтмароводителя к подробностям:

     – Друже, ты знаешь ЧТО будет. Ты знаешь ЧТО я прикажу им делать. Они будут пользовать её как животное, как тряпку, до кровавых соплей, - и я заставлю тебя смотреть на это. Отвести глаза не получится. Не выдержит, задо́хнется от стыда, или наложит на себя руки с помощью ваших фокусов – я прикажу приволочь сюда твою дочь. Сначала первую, 16-ти годов, потом вторую 14-ти. И что же, ты будешь продолжить смотреть? Ты всё это прожуёшь и проглотишь!?

     Широко распахнув свои большие чёрные глаза, Сефир в изумлении смотрел на кшатра, и не дождавшись от него ответа, протянул выпрямившись:

     – Сума-а-ш-е-едшие…Нет, мне будет даже интересно посмотреть на то, до какого предела может дойти твоя преданность общему и абсолютное безразличие к судьбе родных.

     – Сумасшедший тот, кто полагает, что его благо стоит превыше блага других, - с непоколебимой твёрдостью в голосе сказал кшатр.

     – Как мудро! – наигранно восхитился Сефир, - Попробуй утешить этим свою супругу, только мне сдается слабенькое будет утешение.

     – Двуличная пекельная тварь, - вайтмароводитель с решимостью посмотрел на хийла, — Вот я, здесь! Перед тобой! Делай со мной что хочешь, пытай как хочешь! Корми моей кровью своего бога – демона сколько тебе надо! Вылей на меня всю свою бесовскую злобу! Но если в тебе есть хоть капля гордости, будь способен дать быструю и достойную смерть тем кто…

     Белый осёкся и с силой сжал челюсти, не в силах больше говорить.

     – Да не смерть мне их нужна, пойми ты. – Начал уговаривать Сефир, присев перед белым на корточки, и поймав в его голосе микроскопическую слабину, – И гордости у меня хоть отбавляй, а вот золота не очень. Отдай мне данные, и клянусь тёмными Арлегами, - отпущу и тебя и семью, и никому умирать не придется. Заглядывая белому в глаза, хийл пустил в ход всё свое красноречие, доводы и убеждения:

     – Я же знаю, что ты не выдержишь. С женой еще, куда не шло, хотя и больно будет до жути, но на детях всё равно посыплешься. Я в своей жизни такое видел, что тебе не приснится в самом жутком кошмаре, но, поверь, и у меня бы в такой ситуации были бы серьезные трудности. А для вас, с вашей чистотой, моралью, честью, убеждениями… - хийл болезненно поморщился, — Это будет не-вы-но-си-мо.

     Сефир протянув руку, доверительно взял белого за плечо:

     – Друже, давай по-хорошему, а? Отдай мне данные. Я, правда, - хийл положил вторую руку на сердце, - Честное тёмное слово не желаю тебе зла. Я тебя даже немного полюбить успел, уж извини за откровенность. Ничего не могу с собой поделать – нравятся мне упрямцы.

     С замиранием сердца наблюдая за белым, Сефир осторожно, будто боясь спугнуть обуявшую кшатра нерешительность повторил:

     – Отдай мне данные.

     Хийл был как натянутая струна, как кошка, наблюдающая за малейшим движением своей добычи. Он жадно ловил любое минимальное изменение в выражении лица вайтмароводителя, и мысленно повторял про себя:

     «Давай, давай, давай, ну давай же!»

     Время замедлило свой ход настолько, что паузы между ударами сердца стали казаться Сефиру долгими. Он весь стремился вперед – навстречу положительному решению кшатра – вся его сила, хитрость и ум единым вектором были направлены только на него. Хийл на секунды будто полностью растворился в белом – стал его частью, настолько важен был ему его ответ. Нужный ответ.

     Грань для вайтмароводителя, судя по всему лежала где-то совсем рядом. Хийл видел, что людин смотрит на неё в упор, и вот прямо сейчас принимает решение.

     «Ну же! Ну! Ну!»

     Белый с усилием поднял на Сефира взгляд и медленно покачал головой. Туго натянутая струна оборвалась. Словно выдыхая скопившееся в теле и уме напряжение, хийл встал и сказал бесцветно:

     – Воля твоя.

     Не оборачиваясь к локхемам, Сефир махнул им рукой, и под сдавленные крики и звуки борьбы отшагнул в сторону, открывая кшатру обзор на происходящее.

     Локхемы взялись за белую решительно и со знанием дела, уже не в первый раз проделывая то, что приказал им Сефир. Уже не боясь испортить свою пленницу – они не церемонясь, по очереди швыряли её друг другу. Сгребая борющуюся женщину в охапку, то один, то другой – они душили её поцелуями, и срывали с белой какую-то из частей её одежды. Максимально растягивая процесс, они причиняли жертве еще больше боли унижения. Сефир, мысленно контролировал их действия, и осаживал локхемов, когда те, уже разгорячённые, были готовы зайти еще дальше. Вместе с этим, он внимательно наблюдал за вайтмароводителем.

     Сейчас хийлу уже была безразличная боль, страх, и бездна стыда, которые испытывал кшатр. Хийл ждал только одного – слома. Если бы он только мог физически сломать этого упрямого белого скота, то уже бы сто раз сделал это. Но несмотря на всё желание Сефира обрушить на кшатра всю свою ненависть, ломать его приходилось всё же опосредованно.

     Крики людинки становились всё более слабыми. Измотав её борьбой, локхемы с горящими жадной чернотой глазами, сорвали с белой последнюю одежду, закрывающую её плечи и грудь. Женщина, больше не имея сил отбиваться от своих мучителей, лишь молча пыталась прикрыть наготу руками, и прятала глаза, стараясь не смотреть ни перед собой, ни в сторону мужа.

     Увидев, как вайтмароводитель опустил остекленевший взгляд, Сефир тут же подскочил к нему, и схватив кшатра за волосы, рванул его за них, заставив поднять голову:

     – Не-е-ет! - страшно прошипел хийл белому на ухо, – Даже не думай. Смотри вперёд! Смотри туда! На всё смотри. Смотри на то, как ты продаешь её за чужое благополучие! Смотри на то, как ты предаёшь её, меняешь! Смотри на её бесчестие! Смотри на свое бессилие, на свой позор! Смотри! Смотри!!!

     Ощущая уже ставшую страшной непоколебимость белого, хийл мысленно спустил локхемов «с поводков». С людинки в горячем запале была сорвана последняя одежда…

     В страшном противоестественном глумлении, сквозь плач природы и рушенье вечных, казалось неприкосновенных столпов истины и чистоты – серые тела смешались с белым.

     Переплетения, жадные зырканья бездонно чёрных раскосых глаз, опаляющее частое дыханье, серые пальцы вцепившиеся в чистое искрящееся золото русых волос и тут же, как когти ненасытно скребущие по белой дрожащей коже. Затихающие под плотно прижатыми ко рту ладонями крики и по – животному поощряющие глумливые пощечины. Всё немыслимое – стало реальностью, всё невозможное – осуществилось. Сефир, не отходя от белого вайтмароводителя ни на шаг, и заставляя его смотреть, сам глядел во внутрь – на превосходное тотальное крушение мира своего врага. Все столпы этого идеального мироздания уничтожались прямо на глазах. Гремя и сталкиваясь, - они стремглав летели куда-то вниз – в необозримую чёрную бездну. Цвета померкнув стали неразборчивы и смешались. Звезды потухли, и срываясь с небосвода неслись вниз смертоносными пылающими кометами. Не стало чести, ни стало Богов и Богинь, ни стало истины…Жила и торжествовала лишь голая неприкрытая мука, стирая всё, что было до, и уничтожая всё, что могло бы быть после.

     «Бесчестье! Бесчестье! Бесчестье»!

     Наступившую после того, как всё закончилось тишину, нарушили неспешные шаги. Белая, брошенная на пол, своими одевающимися мучителями вся сжалась. Она скрестила на груди руки – прикрываясь ими, будто непрочным, уже сломанным щитом. Её длинные золотистые волосы, спутавшиеся, растрёпанные, словно потеряли блеск. Они липли к ее залитому слезами лицу и едва прикрывали её голые плечи, на которых уже стали проглядывать синяки.

     Остановившись рядом с белой, Сефир осмотрелся вокруг себя. Наклонившись, он поднял с пола её скомканное одеяние, и расправив его – набросил женщине на плечи.

     – Прикройтесь, дэви. Прохладно.

     Потянувшись было к краю одеяния, людинка остановилась и бессильно опустила руку. Её сломанные ногти были густо измазаны следами голубоватой крови. Присев рядом, Сефир взявшись за одеяние, сам, почти что заботливо запахнул его и сказал:

     – Если не хочешь, что бы тоже стало с дочерями – заставь его говорить. Теперь только ты сможешь их защитить.

     Встав, хийл скрестил на груди руки, и предупредив, - Минуту даю, - приготовился ждать. Но минута белой не понадобилась. Почти бесшумно, словно бестелесная тень, она поднялась на ноги, не обратив внимания на упавшие с её плеч одежды. Несмотря на перенесенный ужас, боль и издевательства – она гордо выпрямилась, расправив точёные плечи, и сказала голосом, от которого у Сефира невольно похолодели внутренности:

     – Мать – Земля способна впитать в себя любую скверну, и затем очистится. Стать еще краше. Она не карает, ибо Матери не подобает держать в руках оружие, но она может взывать к помощи. Грязь и скверну смывают грозовые потоки, и громы проносятся над долом, ставшим пепелищем. Небеса…как муж Земле, и слёзы его как огненные сварожичи, падают на ее тело, очищая его для новой жизни.

     Белая повернулась к Сефиру, и глядя на него широко распахнутыми глазами произнесла:

     – Истинная мать та, которая дорожит каждым ребенком. Если бы для того, чтобы уберечь от вас наш народ мне бы пришлось вынести то, что я вынесла еще тысячу раз – я бы сделала это! И я благодарна за то, что мне досталась такая доля. Она в сто крат лучше твоей – доли не матери, но злобной мачехи, способной сгубить своё собственное дитя.

     В этот момент перед Сефиром против его воли пронеслись болезненные картины из его прошлого, где он за предательство предал страшной смерти свою собственную дочь.

     – Не думай, что мы глухи, слепы и разобщены, – грозно продолжала белая, – Каждая из нас – видели и чувствовали нашу сестру, ее подвиг и горе. Её устами на тебя было наложено общее проклятие. Та, за которой ты пришёл сюда – станет нашей местью. Мы благословим её всей нашей силой, красотой и чистотой, но ты! – белая обожгла Сефира взглядом, - Ты и пальцем не сможешь к ней притронутся! Смотри!

     Белая решительно вскинула руки:

     – Смотри на это тело униженной женщины и запоминай, потому что ты больше никогда этого не увидишь! Ты будешь жаждать, ты будешь стремится во что бы то ни стало заполучить её, склонить, уговорить – но ты не сможешь! Плоды вызревают медленно, но мы уже засеяли поле… А ты – соберешь урожай!

     И помни, сын Шахаба. Ты оскорбил и унизил здесь не одну только мать и не одну женщину, а потому через тебя за это поплатятся самым дорогим, что у них есть несколько матерей по ту сторону. Беда теперь будет ходить за тобой по пятам, как тень и никакая сила, никакие доспехи не защитят тебя от неё, ибо лишённая всего материнская сила становится погибелью!

     Задрожав всем телом, белая страшным голосом выкрикнула, повернувшись к вайтмароводителю:

     – Гардар! Здесь больше нет твоей жены! Эта почва осквернена сорняками, и она молит об очищении! Возьми себе всю её силу, ибо это тело теперь тюрьма для неё!

     Через страшную душевную муку, кшатр полными любви и восхищения глазами смотрел на жену.

     Аурическим зрением, Сефир увидел, как энергетический канат связывающий супругов, утолщился и засиял нестерпимо ярким светом. Кшатр всё смотрел и смотрел на людинку, будто не в силах оторвать о нее взгляда, и белая, несмотря на пережитое отвечала ему тем же. Мельком, на какие-то доли секунды, Сефир ощутил всю глубину связи этих двух, таких чуждых ему существ. Бездонность их любви и верности оглушала его и пугала. Это нельзя было ни рассчитать, ни объяснить. То зло, то горе, которое хийл причинил им – не убило ЭТО, не исказило, и не повредило. Оно только усилило, упрочило эту необъяснимую мощь. Стоя друг от друга на расстоянии эти двое в последний раз тянулись друг к другу, касались, и словно одними мыслями обнимали друг друга.

     Вдруг, из глаз белой градом покатились слёзы. Сложив руки на груди в молитвенном жесте, она, смотря на мужа, проговорила умоляюще:

     - Прошу, супруг мой. Освободи меня…Теперь тебе больше нечего боятся…

     Сефир увидел, как вайтмароводитель шепнул почти одними губами:

     - Лада моя…прости…

     Энергетический канал между белыми вспыхнул. Стройная фигура людинки окуталась ярким свечением. Белая с выражением лица, полным спокойствия и блаженства, плавно опустила руки. Лучение её ауры перетекло в «канат», натянутый между ней и мужем, словно содержимое сосуда в речной поток, и устремилось к вайтмароводителю.

     Спиралевидно свернувшись, энергетический канат ударился об вайтмароводителя – вошёл в него, и Сефир увидел, как израненное тело кшатра налилось светом. Хийл вздрогнул, когда на него из-под русых волос взглянули светящиеся чистым ярким светом глаза. Медленно колени белого оторвались от полов, он выпрямился, несмотря на чудовищные усилия локхемов, которые пытались его сдержать, – и вот уже одна рука рубящим ударом отправила первого «вечника» в небытие. Второй локхем даже не успел толком захрипеть, когда кшатр сдавил в кулаке его горло. Послышался мерзкий хруст и длинное тело свалилось к ногам командира белого корабля.

     В руке кшатра сверкнул выхваченный из кобуры «вечника» парализатор. Увидев это, Сефир отпрянул в сторону и в этот же момент раздался выстрел. Белая резко вскрикнула, когда заряд, выпущенный вайтмароводителем врезался ей в грудь. Женщина упала, и распласталась по полам, словно подрезанная белая лилия.

     Отбросив в сторону оружие, и переступив через трупы локхемов, белый, окутавшись ярким свечением, страшно, упрямо пошёл вперёд.

     Отдав «вечникам» мысленную, но в общем теперь уже не имеющую смысла команду: «Остановить»! – Сефир смотрел, как его бойцы преградили белому дорогу. Занеся руку, которая налилась нестерпимо ярким свечением, кшатр махнул ею перед собой, ребром ладони рассекая воздух. Шестеро локхемов тут же упали замертво от лишь одного энергетического импульса, который вышел из руки людина, и словно невидимый клинок оборвал жизни серых бойцов. Остальные «вечники» тут же бросились на белого стаей, окружили…

     Восемь, шестеро, четверо, двое…Локхемы кидались на вайтмароводителя, но падали мёртвыми, не успевая даже коснутся его.

     Обрубив жизнь последнего нападавшего, по колено стоя в груде тел, белый устремил пылающий взгляд на «орудия» унижения. Ринувшись на последних двоих локхемов исполнивших приказ Сефира, вайтмароводитель схватив их за шкирки как котят яростно поволок прочь – от тела жены.

     Оттащив их подальше, он оглушил одного «вечника», а второго, швырнув на пол, пригвоздил к месту своим коленом. Яркое свечение переместилось в ногу белого, и Сефир увидел, как под вопли локхема колено кшатра стало погружаться в рвущуюся на глазах плоть. Вайтмароводитель налегал и налегал на живот «вечника», пока его нога на сгибе не погрузилась во внутренности локхема почти до основания. Когда разорванный практически на пополам первый локхем затих, белый, поднявшись, быстрым шагом нагнал отползшего в сторону второго, и рванув его за волосы – вогнал ему в грудь ладонь, налившуюся всё тем же ослепительным светом.

     Подняв локхема на одной руке, которая пробила и доспехи локхема и его грудину, кшатр, не взирая, на попытки «вечника» отбиться – держал его и гневно смотрел лучистыми глазами в серое лицо, искажённое предсмертными мучениями. С локтя кшатра густо капала голубая кровь и лилась к его ногам, словно жертвенное подношение, предложенное куммиру Бога смерти. Из последних сил борясь за свою жизнь, локхем занес руку с блеснувшим в ней лезвием, но белый перехватил «вечника» за запястье. Серый взвыл, когда людин сжав кулак просто раздавил в нём руку локхема. Взревев, кшатр поднял противника над головой и с чудовищной силой обрушил его тело об пол. Уже мёртвому, вайтмароводитель снёс локхему голову, ударив по серой шее ребром ладони, словно мечом.

     Тяжело дыша, пылая яростью возмездия, людин стоял над телом поверженного врага, широко открытыми глазами смотрел перед собой, и словно ничего не видел. У его головы и плеч, сверкая и переливаясь, мерцало округлое нимбовидное свечение, похожее на солнечное гало.

     Но вот взгляд белого смягчился. Яркое свечение в его глазах чуть померкло сняв лучистую пелену с синих радужин. Плотно сжатые кулаки разжались. Чуть помедлив – вайтмароводитель посмотрел в ту сторону, где лежало тело его супруги.

     Ступая по лужам голубой крови, он медленно подошёл к распластанной на полах фигуре, остановился над ней и опустился перед телом на колени. Мгновения, словно не решаясь притронутся к жене, кшатр, наконец наклонился к ней, с нежностью обнял за плечи, и прижал к себе, уткнувшись лицом в её золотистые волосы.

     Замерев на какое-то время, вайтмароводитель после, несколько раз провёл окровавленной ладонью по волосам жены, словно лаская её, и проговорил:

     – Родная моя…твой подвиг затмил нас всех…

     Уложив голову супруги себе на предплечье, белый поцеловал её в лоб, и осторожно уложив на полы, накрыл тело лежавшими рядом одеяниями, словно покрывалом.

     Стоя в стороне и наблюдая за этим прощанием, Сефир был уже полностью покрыт бронёй, которая мелкими волнами перекатывалась по его телу. Он медленно перебирал пальцами уже ощерившимися длинными чёрными лезвиями. Силовые поля в три слоя окутавшие его фигуру слабо мерцали. Их поверхности плыли, словно оболочки гигантских мыльных пузырей.

     Когда светящиеся яркие глаза кшатра поднялись от тела людинки и остановились на нём, Сефир высокомерно вскинув подбородок, сказал с презрением:

     – Так я и думал. Без своих женщин вы ни черта не стоите.

     Хийл показал глазами на трупы локхемов:

     – Понравились болванчики, командир? Дорого же твоей жене пришлось заплатить за то, чтобы у тебя была возможность поквитаться с ними.

     В ответ на сузившийся взгляд вайтмароводителя, Сефир усмехнулся:

     – Я уже говорил тебе – они – только ресурс, и делают то, что Я им прикажу. Вы, - хийл ткнул пальцем в сторону кшатра, - все свои силы будете тратить на то, чтобы победить «массу», но к «ядру» её, которое ей управляет не подойдете и близко.

     Сефир наклонил голову и исподлобья глянул в лучистые глаза кшатра. Голос хийла вдруг стал неестественно низок, и словно задвоился эхом:

     – Ты даже прикоснутся ко мне не сможешь, вой. Ты обладал преданной и целомудренной женой, но будь у тебя таких хоть сотня…силу, которая меня защищает – этим не превозмочь.

     Хийл уверенно шагнул вперёд:

     – Знаешь, друже, а я ведь кажется серьезно просчитался с выгодой. Чёрт с ними, с данными. За твоих чистых дочерей я выручу даже больше…или вовсе оставлю себе. Еще две белые жены… – тут Сефир запнулся и мерзко, дико расхохотался, - Нет! О чём это я! Наложницы, - мне не помешают. Благо последний опыт их матери, которую ты не сумел защитить – им это позволит.

     Сказав это, Сефир решительно направился к воротам, но вайтмароводитель преградил ему дорогу.

     – В сторону, ничтожество! Мне тебя даже убивать лень!

     Вскинув руку, Сефир обрушил на кшатра сокрушительный энергоимпульс. Хийл ожидал, что от него белого просто опрокинет с ног, но вайтмароводитель выстоял. Его аура, заряженная силой погибшей жены, поглотила большую часть разрушительного всплеска. В ярости, Сефир швырнул в белого еще два энергоимпульса, но тот, приняв на себя всю их чудовищную силу, продолжал упрямо стоять на месте. Войдя в крайнюю степень бешенства из-за этого осточертевшего ему, совершенно бессмысленного белого упрямства, Сефир кинулся на кшатра в рукопашную.

     Доспехи на его тебе забурлили, голова окуталась призрачным свечением, на плечах то и дело проглядывало движение двух дополнительных энергетических рук.

     Сефир осыпал кшатра градами сокрушительных атак, иногда ударяя в одно и тоже место по 5 раз за секунду. С помощью Пушпаны, Сефир вошёл в состояние боевого транса, и мерял время уже не минутами, а мгновениями. За всю свою 125-летнюю жизнь, сын Шахаба еще ни разу не дрался на таком пределе. Потеряв практически всех своих локхемов, и оставшись без подпитки – хийл черпал силы только в божественном оружии. В хийле, как переключатель постоянно щелкало, меняясь, мужское и женское состояние, распределяя потенциал и нагрузки. Несколько раз из глотки Сефира непроизвольно вырывались совершенно женские вопли, и он, слыша себя – не узнавал своего собственного голоса.

     Хийл не знал, сколько прошло времени. Оно потеряло для него всякий смысл, - он концентрировался только на цели. Наконец, Сефир увидел проглянувшие в защитной ауре белого бреши, и обрушился на них с двойным напором. В двух местах напротив груди кшатра энергетическая защита рассыпалась. Тут же блеснувшие черными лезвиями пальцы, растопырившись, как стальной цветок, прошли сквозь образовавшиеся в защите людина дыры – и вонзились в белое тело. Рванув назад руку, окрасившуюся бардовым, Сефир с еще большей силой вогнал лезвия в то же самое место – прямо в центр точёной, почти что мраморной груди, а потом еще и еще…

     Но лучистые глаза упрямо смотрели на серого захватчика, и не хотели закрываться. Сефир без жалости всаживал лезвия в плоть кшатра – толкая и толкая его перед собой. Полосовал, резал, разрубал. В людине, кажется, уже не оставалось крови, но он упрямо продолжал стоять на пути Сефира, словно живой мертвец.

     Хийл уже подступил к грани, переходить которую было опасно. Две сущности смешались в нём настолько, что Сефир уже с трудом мог отделить одну от другой. Пушпана продолжала держать его в чистом сознании, но внутренние силы организма Сефира были уже на исходе.

     Но вот свечение вокруг тела людина стало медленно угасать. Уловив это предсмертное мерцание, предводитель серого легиона насадил вайтмароводителя на чёрные клинки и подняв трёхметровое тело швырнул вайтмароводителя об стену коридора. Вопреки затаённому страху Сефира, белый уже больше не поднялся.

     Тяжело дыша, хийл медленно подошёл к искромсанной обезображенной фигуре. Склонившись, Сефир занёс было руку для последнего удара, но остановился, когда увидел как вайтмароводитель приоткрыл дрожащие рассечённые губы. Белый тихо произнёс:

     – Отец наш, ведающий…не дай их чистых ворогу на поругание. За…щи…ти…

     Жизнь ушла из людина вместе с этими последними словами. Взгляд синих глаз остановился и замер навсегда.

     Кое как вернувшись в привычное состояние сознания, Сефир обернулся, и посмотрел на проход в командный блок. Белый дал ему пройти всего около 5-ти метров, хотя «карающей длани», из-за растянутости времени показалось, что он пытаясь убрать белого с дороги, прошёл чуть ли не пол корабля.

     Мрачно усмехнувшись, и наблюдая, как поверхность чёрного доспеха жадно впитывает пролитую на нее красную кровь, Сефир подумал:

     «Все ваши жертвы – бессмыслены»

     Припоминая на ходу, где сейчас держали пленных детей вайтмароводителя, Сефир решительно направился туда. Его же собственные слова о еще двух белых жёнах, сказанные командиру только для издёвки, теперь уже не казались хийлу бессмыслицей. Ему больше ничего не мешало. В Сефире, пережившему совершенно не типичный для хийла боевой опыт, быстро и привычно заговорил деловой практический рассудок. В конце концов, даже если он передумает, или внешне юные чада почившего кшатра не придутся ему по вкусу – он всегда сможет продать их, и по очень, ОЧЕНЬ хорошей цене.

     «Сефа, Сефа. Как ты сразу об этом не подумал? Не хорошо. Теряешь хватку». – насмешливо подумал про себя хийл.

     И тут произошло нечто. Чья-то чужая воля, сознание и слова вклинились во всё существо Сефира – и в его голове, как гром прозвучал глубокий звучный голос:

     «Что же, сын Шахаба, удалось тебе получить, то что ты хотел»?

     От звучания этого голоса и его силы, Сефир едва не растянулся на полу. Споткнувшись, он скакнул к ближайшей стене, и прижавшись к ней, прислушался. Голос смолк, и хийлу уже подумалось, что ему это просто почудилось, но некто заговорил снова:

     «Сефир. Неужто ты хочешь снова наступить на те же грабли»?

     Как и тогда, когда хийл стоял на ковчеге под куполом вместе с прозревателями – у него по спине забегали мурашки. Избавившись, впрочем от страха, вызванного неожиданностью, Сефир отлепился от стены и высокомерно ответил:

     «А, защитничек? Поздновато проявился. Можешь и дальше сидеть в своей норе, и наблюдать. А свои фокусы оставь лучше для детишек. Меня они всё равно не впечатляют».

     «О детях сейчас и идет речь, Сефир. Отступись от того, что ты замыслил. ИХ ты всё равно не получишь».

     «Да»? – ядовито парировал хийл, - «А кто мне помешает? Ты!? Лучше сиди в своем углу и помалкивай, а не то и до тебя дойдет очередь».

     Раздражённо мотнув головой, Сефир упрямо зашагал вперед.

     Но, внезапно, словно стальной блик перед хийлом мелькнули зеленые радужины глаз. Сверкнула болезненная яркая вспышка. Мир опрокинулся и поплыл. В ушах раздался оглушительной силы нестерпимый звон.

     С головой раздираемой от боли, Сефир кое-как ощутив разницу между понятиями «верх» и «низ», собрал себя с полов, и приподнялся. Когда боль в голове немного утихла, хийл, полулёжа, облокотившись на локти, услышал чьё-то неразборчивое мысленное жужжание. Не в силах сейчас настроится на ментальную передачу, Сефир сказал вслух:

     – Передатчиком…передатчиком говори, не слышу, ч-ч-ёр-рт тебя…

     – Господин. Пленные, дети…они…мертвы! Мы ничего не делали. Они все разом будто уснули!

     Выключив передачу, Сефир подобрав под себя ноги кое-как встал. Его всего трясло. Краем сознания, Сефир вдруг понял, что его лицо залито чем-то…Поначалу «карающей длани» показалось, что это кровь, но перенеся внимание во внешнее энергетическое тело, и взглянув на себя со стороны, хийл вздрогнув понял, что его самые страшные предположения подтвердились.

     Голова хийла в буквальном смысле была разбита. Череп треснул во многих местах, а лоб вовсе превратился в кровавую кашу. То, что сейчас текло по лицу серого захватчика – по сути, было его собственным мозгом. Замерев, Сефир прислушался к ощущениям в теле. С облегчением почувствовав, как чёрная материя начинает обтекать его голову, хийл опустился на колени, чтобы унять тряску в ногах. Не переставая повторять хвалебные слова Чёрному Богу, хийл переживал самые невероятные ощущения. Регенерация была настолько быстрой, что чувство некоторой пустотности и сдавленности в голове исчезло также скоро, как голод, или жажда. Сефир чувствовал, как чёрная материя перемещает и заново сшивает его кости, восстанавливает разбитую и поврежденную мозговую ткань, выращивает новые кровеносные сосуды.

     Подумав о том, какой силы ему был нанесен удар, и чтобы с ним сейчас стало даже под защитой силового поля Пушпаны, Сефир невольно содрогнулся.

     «Даже если бы ты снёс мне голову»

     Вспомнив свои же собственные слова, хийл осторожно провёл рукой по лицу, а потом аккуратно, одними кончиками пальцев пощупал лоб, виски, и затылок. Чёрная материя тонкой плёнкой всё еще перекатывалась по шее хийла, видимо долатывая некоторые периферийные нервы, но голова его была уже цела и невредима. Лишь в ушах всё еще стояли отзвуки того нестерпимого звона, и волосы были мокры от выделившейся после регенерации вязкой плазмы. Тело, ненадолго лишившееся мозговой координации еще немного потряхивало, но Сефир быстро унял эту дрожь, и встал на ноги.

     «Ну что, Сефир? Голова встала на место, или мне еще раз её вправить»?

     Сплюнув заполнившую рот регенеративную плазму, Сефир сказал уже куда более почтительно:

     «Да нет», - он провёл рукой по щеке, и добавил осторожно, - «Объясняешь ты доходчиво»

     «Я рад, что мы поняли друг друга».

     «После твоей затрещины, я кажется еще кое-что понял. Я знаю – это ТЫ прячешь её. И я хочу узнать, где»?

     Услышав в ответ лишь молчание, крикнул хийл и мысленно и вслух:

     – Я знаю, ты просто тянешь время! Где ты прячешь её!? Я всё равно заберу то, за чем пришёл!

     «Она здесь, со мной» - спокойно ответил голос к безмерному удивлению хийла.

     Сефир увидел необычайно ясный образ, где тот, кто говорил с ним, показал ему, куда именно нужно идти, где сворачивать, и каких ориентиров придерживаться.

     – С чего это я должен тебе верить? – зло огрызнулся хийл.

     «С того, что у тебя больше нет времени. Твои считыватели ведь так и не нашли её энергоинформационную матрицу на корабле»?

     Голос легонько усмехнулся:

     «Вайтмар огромен, и даже если ты пошлёшь на поиски всю свою ораву – им не хватит времени прочесать каждый угол, каждую каюту и нишу».

     – Зачем ты сам показываешь мне дорогу? – затравлено оглянувшись выкрикнул хийл, - Что за игру ты ведешь!?

     «Игру ведешь ТЫ, Сефир, Я исполняю Волю Богов. Теперь ты знаешь путь. Времени у тебя почти не осталось. Решай – отступить, или довершить начатое. Я жду».

     Голос смолк так же внезапно, как и появился. Сефир стоял ошарашенный, в растерянности и не понимании. Только сейчас он в полной мере понял, с белым какого уровня и могущества ему пришлось столкнутся. Всё нутро хийла, похолодевшее от страха, благим матом возопило:

     «Беги! Спасайся! Бросай всё и уходит отсюда как можно скорее! Беги! Беги без оглядки! Ты и так сделал всё что можно и даже больше! Он убьет тебя!»

     Но что-то в упрямом разуме Сефира встало поперек всему этому страху. Он осознал, что его неодолимо влечёт туда – в недра корабля. Тянет пройти по указанной дороге – к этому внушающему ужас и благоговение голосу, и к его владельцу. К загадке, которую он скрывает. Даже факт того, что вожделенная добыча находится рядом с волхвом, ненадолго отступил для Сефира на второй план.

     «Как поступить, что делать…Как бы поступила Шахаб? Как бы поступили братья? Он моей смерти хочет – это ясно, но почему тогда не убил раньше? Этот бы смог…точно смог бы. Но если я сейчас уйду…я никогда себе этого не прощу. Я не могу вот так уйти. Я должен знать…Должен знать»!

     Метаясь сам в себе, сам себя отговаривая и тут же уговаривая заново Сефир и не замечал, что уже идет по указанной ему дороге.

     Продолжение следует…