Переход. Рассказ

      (В рамках мира «Поражение Сефир»)

     

     Ты подчини себе стрелу,

     Направь ее в полет жестокий,

     Иль от источника к селу

     Дай путь живительным потокам,

     Цель каждого в его судьбе,

     Борись мечом или идеей,

     Но нету жребия трудней,

     Как подчинить себя себе.

     Дхаммапада

     Итак, делай то, что ты делать обязан.

     Блажен, кто, творя ни к чему не привязан.

     Бхагавад - Гита

     Исполнить, - пусть плохо, - свой долг самолично,

     Гораздо важней, чем чужой сверхотлично.

     Бхагавад - Гита

     За 1080 лет до событий «Поражение Сефир»

     Хийл стоял у тяжелых каменных дверей и напряженно выжидал. Царившее кругом безмолвие – глухое и обволакивающее словно усыпляло. Лишь звуки капель, редко падающих с высоких сводов, нарушали его. Тихий гул работающих двигателей исполинского корабля, практически не слышный, - сливался с ритуальными завываниями чёрных жрецов. Они, словно однотонная угрюмая песня доносились из разных концов закрученных коридоров, которые вели в центр этой специальной, особо защищенной палубы.

     Здесь было влажно и тепло, как в большой каменной утробе. Вдохнув густой, полный водяных паров воздух, хийл покосился на замерших у дверей охранников. Они стояли неподвижно, как статуи. Из-под их защитных оголовий смотрели вперёд большие черные глаза. Смотрели…

     Хийл, вспомнив, переступил с ноги на ногу и машинально проверил на руке туго затянутую от запястья до локтя кожаную перевязь. Она была в порядке. Как и полагается – черная, с 6-ю витками, перекинутая на кисти через средний палец. Со стороны ее очертания очень походили на воронку.

     «Воронку, через которую утекает жизнь»

     Это был первый его ритуал проводов. Вот такой ритуал. Увидеть, прочувствовать, и, возможно, столкнутся с этой силой лицом к лицу. Что это будет? Как это будет? Хийл не имел ни малейшего понятия.

     Тяжело и медленно, как капли по каменным сводам катились минуты. На время хийл не мог посмотреть. Вся электроника была изъята у него еще при проходе через первый барьер защиты.

     Время…У него то оно имелось в избытке…А вот для того, кто был за каменными дверьми, - превратилось в драгоценность и постепенно утекало, как вода через воронку…

     Наконец, тяжелые дверные створки дрогнули. Охранники, моментально развернувшись, схватились за ручки и с силой потянули их на себя, кланяясь. Хийл тоже склонился и чуть попятился перед выплывшим из зала чёрным жертвователем. В одеянии в пол, в капюшоне, увешанном ритуальными символами, он действительно как будто плыл, крестообразно слоив на груди покрытые татуировками руки. От него тяжело и горько пахло кровью. Чуть повернув к хийлу голову, жертвователь только и произнес – Иди, он ждёт, - и снова поплыл в своём широком одеянии, будто гигантский чёрный мотылёк.

     Дождавшись, пока он удалится на почтительное расстояние, хийл повернувшись быстро оглядел открывшийся проём и решительно вошёл в него. Внутри на посетителя пахнуло прохладой. Глаза чуть ослепило от более яркого, по сравнению с коридором освещения. Тяжелые створки за спиной сразу же закрылись, лязгнув, и снова всё стихло. Он увидел его сразу. Посреди широкой круглой залы на высоком каменном ложе, инкрустированным золотыми пентаграммами. Со всех сторон к ложу тянулись туго перетянутые ворохи проводов – каждый не менее метра в толщину, влажные, истекающие конденсатом. Стены, округлые, — на потолке сходящиеся в единую точку, были так же густо оплетены проводами, словно корнями огромного дерева. Хийл почти сразу ощутил сильное электромагнитное излучение, наполняющее залу. Его пик приходился на вершину округлого потолка – он же центр, под которым располагалось ложе.

     Зал был гигантским замыкателем, генератором энергии. Именно благодаря ему Он прожил здесь еще несколько месяцев. Но и этого ресурса было уже мало для Его стремительно умирающего организма.

     Спускаясь по ступеням, хийл не сводил глаз с тела, лежащего на высокой плите – распластанного и худого. Миновав с десяток метров пустого пространства – по специальному, освобожденному от проводов сухому проходу, хийл приблизился к ложу. Поставив ногу на первую ступень в каменном возвышении, он на мгновение замер, но тут же взяв себя в руки быстро поднялся наверх. Сердце хийла сжалось болезненно и испуганно, когда он увидел вблизи изможденное, словно уже мёртвое тело, с подключенными к нему во множестве катетерами и датчиками самого разнообразного назначения. Серая кожа казалась уже бурой, из-за активно идущих в организме процессов отмирания и вся была покрыта пятнами. Между костями и кожей, словно не осталось уже ничего. Каждый сустав, каждое сочленение были видны через кожу – как через тонкий прозрачный шёлк. Сосуды бились медленно и слабо, еле пропуская по своим сузившимся руслам густую отмирающую кровь.

     Осмелившись, хийл поднял глаза выше – на ощерившуюся острыми рёбрами грудь и узки плечи. Голова Его тяжело лежала на боку. Большие глаза ввалились, и словно недвижимыми шторами, были закрыты морщинистыми веками. Огромный сноп чёрных волос, кажущийся на этом высохшем теле каким-то искусственным, аккуратно причесанный и украшенный ритуальными гребнями был уложен сбоку от головы и чуть спадал с ложа…словно утекая и увлекая своего хозяина куда-то вниз.

     Вот он весь…здесь. Владыка, могуществу которого не было равных, и вряд ли будет в ближайшие годов 300. Заключенное в теле Величие, которому пора было умереть. По крайней мере для этого мира.

     «Явился?»

     Хийл встрепенулся, услышав этот вопрос прямо у себя в голове, и тут же низко склонился, сложив ладони в почтительном жесте.

     — Да, мой Господин. Вы хотели видеть меня?

     Тяжелые шторы век медленно распахнулись и большие, полные чернильного блеска глаза скосились в сторону.

     «От тебя так и несет напускной скорбью. Это настолько…пугающе?»

     Голос продолжал раздаваться у хийла прямо в голове. Губы Владыки при этом оставались неподвижными.

     — Господин, я…

     «Молчи. Сам вижу, что настолько».

     Всё пространство зала заполнилось усталым вздохом:

     «Этот религиозник – пустозвон отнял непозволительно много моего времени и сил. За каким-то чёртом он до сих пор считает, что Мне нужны посредники для общения с…»

     Лицо Владыки выразило неприкрытое презрение ко всему жреческому сословию сразу.

     Переплетенная датчиками худая рука поднялась над ложем.

     «Помоги мне сесть».

     Хийл быстро склонился над плитой, дождался, пока Господин покрепче обхватит его и потом помог ему подняться. Для хийла было до сих пор не привычно, что движения его Владыки были какими-то неточными, шарящими. Господин ослеп совсем недавно и сам еще не до конца свыкся со своей незрячестью.

     Когда старому хийлу удалось, наконец, сесть на ложе – с явным трудом и через большую боль, - он не смотрел на своего гостя. Его широко открытые глаза были устремлены куда-то вдаль и мимо.

     «Мой вид несколько отличен от того, как я выглядел всего пару месяцев назад. Тело меня исторгает, да и не удивительно. 7 тыс. годов – не малый срок, как думаешь? «

     Не дождавшись ответа, Владыка мысленно задал следующий вопрос, чуть приоткрыв рот и жадно с хрипом вдыхая прохладный воздух:

     «Тебя пустили на ковчег сразу?»

     — Как только поступил повторный приказ, мне было позволено посещение, мой Господин.

     Большие черные глаза чуть сузились:

     «Уже суетятся, мои дорогие отпрыски. Копошатся, как тараканы в ведре, только опрокинь. Заполонят собою всё…»

     Старый хийл прикрыв глаза медленно запрокинул кверху голову судорожно вздыхая:

     «И года не пройдет, как всё растащат на части, поделят, распилят…чёртово семя».

     Рот Владыки растянулся в кривой усмешке, обнажив сплошь золотые зубы:

     «А как же иначе? Они ведь всё - таки мои дети».

     — Господин, простите мне мою дерзость, но всё же…Может стоит попробовать и другие способы?

     Надбровья Владыки недобро сдвинулись:

     «Это, какие еще?»

     — Те, о которых…

     «Йезеш!» – старый хийл оскалился, оборвав гостя. Его слепые глаза яростно округлились. Воздух него зарябил, стал тяжелым и горячим. Люминисцеты освещающие залу коротко и часто замигали.

     «Можешь не продолжать! В твоих мыслях и без глупой болтовни всё четко видно!»

     — Простите, Господин! – хийл упал перед ложем на колени и, схватившись за голени своего Владыки, прижался к ним лбом.

     «Засунуть свой разум, своё Я в клонированную оболочку!? Это путь вонючих рабов и прислужников! Сделать так – значит предать само Имя Чёрного Бога! Питай тело – поддерживай его любыми способами! Не жалей для него чужие жизни – 10-ки, 100-ти, 1000-чи! Но не предавай его…

     В тот день, когда Мы начнем так поступать – столп нашей силы пошатнется. Я предвижу, что последующие поколения соблазнятся на это…Но ты…не смей даже думать при Мне об этом! И вовсе не смей об этом думать! Сила в чистоте крови, у искусственных тел этой силы нет! Сила крови даст тебе силу разума – а с помощью него ты сможешь всё!»

     — Простите меня Господин! Это было непозволительно с моей стороны…но я боюсь…

     «Боишься? – старый Владыка опустил руку и погрузил пальцы в волосы на голове молодого хийла, сказав уже спокойно, - Я знаю, что боишься».

     — Я не хочу, чтобы Вы уходили.

     Голос гостя дрожал. Послышались короткие всхлипывания.

     Владыка, всё такими же неподвижными глазами смотря вдаль, широко улыбнулся, жадно хватая ртом воздух. Голос в голове молодого хийла благодушно произнёс:

     «Признаться, мне и самому не очень-то хочется, - худая костлявая кисть несколько раз пригладила волосы на голове юнца, - Жить привыкаешь. Те 10 годов, что ты был подле Меня – они как миг. Когда живешь долго – время совсем теряет рамки приличия. Несётся как полоумное».

     — Господин мой…

     «Встань. Я тебя позвал не для того, чтобы таращится на твой затылок».

     Услышав это, хийл замер в испуге.

     — Но Господин, Вы же...?

     Подняв глаза, юнец только молча открыл рот в изумлении.

     На ложе сидел уже не иссохший полутруп. Владыка – такой, каким он мог быть в 300-от, 500-от годовом возрасте. Хийл узнал его только по очертаниям глаз. Свежий, со жемчужного отлива кожей, зрелый и очень привлекательный ишем (хийл в женской фазе). На глазах юнца помолодевшая Владыка за секунды сменила на себе несколько разных одеяний и оставшись, наконец, в полупрозрачном, красноватом балахоне, расшитым золотом, - с улыбкой посмотрела на гостя. Зрячими глазами.

     «Я ослепла, но аурическое зрение у меня осталось, не забывай об этом».

     — Госпожа вы, - юнец вытаращившись, мокрыми глазами смотрел на облик своего Владыки, - Вы были Такой?

     Иллюзия усмехнулась и сказала:

     «Глядя на меня нынешнюю, сложно в это поверить, но да».

     Молодая Владыка легко спрыгнула с ложа и быстро сбежала вниз по ступенькам:

      «Была и многим кружила головы».

     Вскочив на ворох влажных переплетенных проводов, иллюзия без усилий побежала по ним не соскальзывая, потом сделала прыжок и засеменила прямо по воздуху – в нескольких метрах над полом. Бег этот был изящный, чисто женский, длинные ноги то и дело мелькали из-под красных одежд.

     Потолки зала вдруг растворились и вместо них, мелькая один за одним стали проносится виды роскошных резиденций – снаружи, изнутри, с высоты птичьего полёта. Их размах и богатство кружили голову. Стены из ярких минералов, сложнейшая архитектура и причудливая много этажность с самыми необычными изысками. Длинные бассейны, полные чистой прозрачной воды – с дном, выложенным из золотых плит, и надо всем этим великолепием, высоко – тучи неустанно стерегущих боевых кораблей и безропотных прислужников. Всё это называлось лишь одним словом – власть. В каждом элементе этого пышного калейдоскопа дышала и громко говорила власть – сильная и неоспоримая.

     Молодой хийл, невольно залюбовавшись на все эти райские виды, ощутил неприятно скребущую на душе горечь. Его линия (семья) и в помине не могла похвастать такими богатствами ни на одном этапе своего 1000-годового существования.

     Внезапно бегущая фигура и виды пропали. Госпожа появилась уже в другом конце зала, одетая в обтягивающие ярко фиолетовые одежды. Зал залило полумраком, в котором сиротливо горело с десяток тусклых огоньков. Воздух наполнился кружащими голову ароматами благовоний. Зависнув на месте, Владыка заигрывающее посмотрела на юного хийла. Она медленно вытянулась в воздухе. Её тело повернулось, и вот она уже лежала на боку, подперев кулаком голову, слово на невидимой кровати.

     Юнец в изумлении покачал головой:

     — Владыка, сколько бы раз Вы не демонстрировали свою силу иллюзии, я убеждаюсь всё больше, что равных Вам в этом искусстве нет!

     «Таков и этот мир», - сказала с высоты Владыка, а потом добавила уже над самым ухом хийла:

     «Одна сплошная иллюзия».

     Хийл резко обернулся. Господин стоял прямо за ним, будучи уже другого пола и в другом возрасте. Ему было 2 тысячи годов, не меньше. Хищный взгляд, чёрная боевая форма, виски в уже более знакомых юнцу змееобразных изгибах от подкожных имплантов. Шея в слепящем блеске золотых воротников, увенчанные серьгами в виде полумесяцев уши. Зал же разом превратился в палубу огромного корабля – ковчега. Каменное ложе за Владыкой стало испещренным экранами горизонтальным пультом центрального управления. Со всех сторон слышались щелчки, голоса диспетчеров и командного состава. За косо наклоненным обзорным экраном плыло искрящееся звездами космическое пространство, заполненное, словно рыбным косяком – многотысячной боевой флотилией. И во всём этом тоже была, жила и дышала власть.

     «Знаешь, зачем я всё это тебе показываю»?

     Владыка коснулся рукой щеки юнца и стёр с неё следы слёз:

     «Я хочу, чтобы ты запомнил меня таким – не полутрупом, а живым и горящим жизнью».

     — Господин…я не стою этого.

     «Ахх, тыж, маленькая пронырливая дрянь…»

     Владыка резко схватил юнца за подбородок и с силой вывернул вверх, сверкнув глазами:

     «Не стоишь? Пришёл меня хоронить, а сам уже строишь планы, просчитываешь варианты, думаешь, как и где начать воплощать в жизнь те знания, что я тебе дал?»

     Внешний вид Владыки снова изменился. По пояс обнажённый, забрызганный голубой кровью, увешанный ритуальными амулетами. Зал же превратился в казематы. Резко и тошнотворно пахло паленым мясом. Кто-то, истошно крича, молил о пощаде. Безумно хохотали, торжествуя, допущенные к своему излюбленному занятию чёрные жертвователи.

     Наступила затяжная пауза. Молодой хийл недвижимо стоял, чуть разведя руки в стороны для равновесия, но даже и не думал о том, чтобы высвободится.

     Владыка долго испытующе смотрел на него, а потом медленно злорадно рассмеялся:

     «Так и надо! Ухх ты – ж, шельма… - с грубой лаской он резко отпустил подбородок юнца и хлопнул его по щеке, - За это и люблю. За это и держал рядом с собой, за это и учил. Чер-р-ртово семя. Прежде всего – дело, все эмоции потом».

     Радостно скалясь, Владыка прошёл к каменному ложу, которое в этой иллюзии было пыточным столом, и сев на него, поманил юнца пальцем. Тот, облегченно выдохнув после мучительной для него паузы, быстро подошёл и замер, подобострастно смотря на своего Господина.

     «Еще тогда, когда ты стал одним из моих младших мефкадов (офицерское звание) – я знал, что в тебе есть эта Божья искра. Я быстро её увидел. Сложно было не увидеть. Твой родитель послал тебя ко мне с хлипкой надеждой пристроить одно из своих чад на рыбное место. Но я-то сразу понял, что тебе не это нужно – ни примитивная служба за жалкие подачки».

     Владыка ностальгически вздохнул, вспоминая, и окинул юнца недвусмысленным взглядом. Тот, в мгновение ока покрылся испариной и задрожал. Лицо его выразившее муку томления запрокинулось и хийл медленно, словно под давлением невидимого пресса опустился на каменные плиты. Смутно он осознал, что вокруг него выросли стены личных покоев Господина – совсем такие же, как и тогда 10 годов назад. И точно такие же ощущения, которые он испытал, когда Владыка впервые вклинился в его энергополе, перебирая и играя на его оболочках как на струнах.

     Половой центр хийла заполыхал рубиновым огнем. По телу прокатилась расслабляющая истома, и вот он уж извивался на гладких мраморных полах, как уж на горячей сковородке, и иногда не в силах сдержать захлестнувшее его удовольствие исторгал его из себя протяжными стонами. Иллюзия настолько глубоко проникла в сознание хийла, что он на мгновения поверил в то, что все эти 10 годов, проведенные им подле Господина ему просто приснились.

     «Мне и нужен был всего лишь мальчик на вечер из недавно прибывших. Тыкнул на первого попавшегося, даже особенно не задумываясь. Настроился на увеселение, и с лёгким недоумением начал понимать, что эта, пришедшая ко мне малогодняя зараза решила меня перещеголять! Она, видите ли, решила, что у нее получится не хуже ублажателя задурить мне голову и привязать к себе. МНЕ! Владыке 5-ти тысяч Земель! Признаться, я тогда даже оторопел от такой наглости».

     Иллюзия рассмеялась и махнула рукой, густо унизанной широкими браслетами:

     «Ну, будет с тебя».

     Юнец на полу перестал извиваться, подобрался и тяжело дыша встал, пошатываясь, на ходу забирая за уши растрепавшиеся волосы.

     — Не с-скрою Вл-ладыка…б-бы-ыл г-р-рех, - чуть дрожа признался хийл, трясущимися руками поправляя одежду.

     «Был, был, и не один, - припомнила иллюзия, - Я уже тогда понял, на что способна эта хитрая башка. Откровенно говоря, первое моё желание было тебя убить. Сразу же. И было бы мне не 7 тысяч годов, а положим 3 – я бы так и сделал. Но ты попал ко мне вовремя».

     Старый хийл припомнил древнее изречение:

     «Готов принимающий, готов и дающий». Я увидел, как Чёрный Бог привёл ко мне моё собственное отражение. Ну как же было его разбить…»

     — Владыка…

     Юнец припал к ногам Господина:

     — Владыка, вы знаете о моих мыслях лучше, чем я сам. Я думал много непозволительного, я часто соблазнялся на…на мысли о…Но вместе с тем. Я никогда не забывал о том кто Вы, и кто я пред ВАМИ!

     «Я знаю это Йезеш. Именно поэтому ты, сегодня здесь».

     Иллюзия серьезным взглядом окинула ученика:

     «В тебе есть мудрость, развитая не по годам. Ты умеешь контролировать свои инстинкты, свой голод к власти, а кто как не владычествующий нуждается в этом умении больше других. Господь одарил тебя искрой, я разглядел и поддержал её. Твое дело теперь не загасить и разжечь ее до пожара, который пожрёт миры. 10-ки, 100-ни Миров. Со знаниями, которые я тебе дал и с твоей сутью – ты всего достигнешь».

     Вытянув перед собой руку, Владыка с грустью посмотрел на свои пальцы, унизанные кольцам.

     «Увы. Знания – это всё, что я смогу тебе дать. Как только я умру – ты должен как можно быстрее убираться из подконтрольных мне систем. Мои дети тебя не пощадят, особенно старшие. Именно поэтому я официально ничего тебе не оставил. Этим я убил бы тебя сразу же. Я до последнего скрывал своё истинное отношение к тебе, но ты и без меня прекрасно знаешь, что в золотых дворцах даже стены слышат».

     — Господин… - юный хийл почтительно склонил голову.

     «Кроме того отсутствие дармового добра заставит тебя шевелится. Ты гораздо большего добьёшься – выгрызая себе дорогу зубами. Я начинал с этого же. И я знаю, что твоей не богатой линии (семье) нечего дать тебе. Придётся наживать самому».

     Внезапно свет в зале замигал, каменные полы чуть дрогнули.

     — Кажется, корабль прибыл на место, Господин, - сказал Йезеш прислушиваясь.

     Владыка грустно усмехнулся:

     «Время…как его было много. Ничего не осталось…»

     Закрыв глаза, иллюзия шёпотом произнесла, будто сама себе – «Еще немного, Боже…еще немного».

     Молодой хийл увидел, как его Владыка снова изменился. Прежняя одежда на нем сменилась широким чёрным одеянием. На лбу заблестел золотой обруч. Чёрные растрепанные волосы спадали на глаза.

     «Что ж, осталось одно простое дело».

     Владыка повелительно указал пальцем вниз:

     «На колени!»

     Когда Йезеш покорно опустился на каменные плиты, Господин поднял руку, осеняя приемника древним ритуальным знамением:

     «Твоё имя никуда не годится – оно слабое. Я, силой данной мне нарекаю тебя по-новому. Отныне зваться будешь «Шахаб» - Ширящий силу и присутствие Чёрного Господа. Пусть Моя сила станет твоей! Пусть Мои знания перейдут к тебе и помогут в уничтожении наших врагов. Пусть Милость Господа нашего ниспадет на тебя так же, как некогда была дарована мне. Ты будешь бичом для народов, что возомнили себя выше Нас! Ты будешь напастью! Ты будешь ужасом! Ты будешь смертью! Повтори своё новое имя!»

     Хийл повторил.

     «Повтори, кем ты станешь!»

     — Я буду бичом для народов, что возомнили себя выше Нас! Я буду напастью! Я буду ужасом! Я буду смертью!

     «Встань!»

     Новонареченный встал и снова увидел перед собой умирающего, незрячего, изможденного Владыку…и сердце его снова сжалось. Будто прочитав мысли преемника, Господин сразу же сказал ему:

     «Не вспоминай меня таким, помни живым. И не забывай, - все, что реально в это мире – всё и иллюзорно. Не позволяй материи и телу управлять тобой – властвуй над ними, подчиняй их».

     Слепые чёрные глаза сузились в усмешке:

     «Белые…наши самые заклятые враги…Знаешь, как они называют таких как Я?»

     Владыка вытянул руку и, взяв преемника за плечо, привлёк его к себе. Крепко взявшись пятернёй за затылок хийла, он произнес ему на ухо:

     «Бессмертные. Я был неуязвим 6 тыс. годов, но истинное беЗсмертие обретаю только сейчас, умирая. Ты – моё Безсмертие».

     С силой сомкнув веки, Шахаб сдерживал подступающий к горлу ком.

     «Господь зовёт меня. Времени почти нет. Помни самое главное…»

     Эти слова старый хийл сказал уже голосом - хрипло, тихо и с большим усилием:

     — Равновесие. Самое главное, самое священное – равновесие. ОН показал мне Его, Сын утренней зари. Наш Создатель. Красная и голубая кровь из ран пролились на землю, и проросло из них древо жизни – от основания Вселенной и до самого верха. Спирали галактик должны вращаться на силе нашей жгучей ненависти, которая есть суть…

     Старый Владыка не договорил. На мгновения увидев полную ярчайших красок картину, полную оглушающе простого и величественного смысла, которую показал ему его Господин, Шахаб едва не вскрикнул от заполнившего всё его существо ощущения. Легонько оттолкнув от себя преемника, старый хийл подытожил:

     «Зри в суть и выполняй свой долг. Не пытайся понять то, что я показал тебе сразу. За тебя поймут твои годы».

     Всё еще не веря в то, что он увидел, Шахаб молча сложил ладони в молитвенном жесте.

     «Только смотри, никому не ляпни об этом, - тут же усмехнулся голос в голове, - А то распнут за ересь».

     Понимающе улыбнувшись лишь одними глазами, Шахаб низко поклонился старому Владыке.

     «Мне осталось последнее…Я должен дойти до места на своих ногах. Гордость. Тебе придётся пожертвовать для неё. Это будет твоя конечная, решающая плата».

     — Я жду приказа, Господин. – с готовностью сказал Шахаб.

     «Три, возможно четыре года твоей жизни…и очень, очень много боли. За сотню моих шагов. Ты готов?»

     Шахаб молча разомкнул магнитные замки на рукавах и, соединив руки, оголённые до локтей - выставил их перед собой, низко склонив голову.

     «Иллат». (с хилийского – хорошо, замечатльно)

     Старый Владыка нажал на клавишу на пульте, вмонтированном в ложе. Почти сразу же тяжёлые двери в залу распахнулись, и в них вошла тройка чёрных жертвователей, несущих ритуальную чашу, стальные спицы и лезвия…

      * * *

     Ослабевший после ритуала жизнепередачи, с ноющими запястьями, туго затянутыми в регенерирующие бинты, Шахаб сидя на одном из задних рядов исполинского амфитеатра, смотрел на медленно идущую по ярко освещенной дорожке фигуру.

     Несмотря на то, что в громадном пространстве зала «Перехода» собралось несколько тысяч хийлов – кругом царила гробовая тишина. Шахаб слышал лишь невнятные обрывки чужих мыслей, витающие в воздухе, и то, только потому, что еще не полностью отошёл от ментального общения с Владыкой:

     «— Как считаешь, примут?

     — Таки кого, как не его. Для Чёрного Бога он сделал больше, чем кто-либо в нашей истории.»

     «— Всё - таки 16 измерений. Сразу бац! И ты уже вообще что-то другое.

     — Ну, положим не сразу. Думаю, учить будут какое-то время, чтобы привык. Я слышал, что он освоил дополнительных четыре мерности.

     — Вранье. Он бы тогда вообще не умер.

     — Умирает не он, а тело, умник.

     — Толку то без тела. А что там за «переходом» никто толком не знает. Может и нет ничего.»

     «— А они покажутся?

     — Не знаю, может и покажутся.

     — А смотреть можно?

     — А позвали тебя сюда зачем?»

     Постаравшись снизить громкость ментального шума до минимума, Шахаб весь сконцентрировался на одинокой фигуре, идущей к треугольной площадке. Когда Владыка прошёл половину пути – впереди спирально вскрывшись и тяжело лязгнув начал открываться массивный заградительный щит, высотой в несколько сотен метров. За ним чернела, переплетенная красноватыми всполохами следов рождения молодых звезд область тяжелого пространства. Сотни голосов затянули однотонную низкую мелодию. Сначала тише, потом всё громче и громче. Под высокой треугольной платформой, словно выплыв из ниоткуда выстроились в несколько рядов чёрные жрецы и то воздевая кверху руки, то опуская их – колыхались словно живая волна, играющая складками широких одеяний.

     Владыка, продолжая идти вперед начал избавляться от «груза». Под ноги ему полетели оплетавшие его тело трубки, датчики и вырванные прямо из сосудов катетеры. Длинный шлейф черного одеяния Владыки проносился над всей этой медицинской мишурой – как неотвратимая смерть над смешными попытками ее избегания. За старым хийлом протянулись тонкие голубоватые дорожки из крови.

     Громкость пения нарастала. Танец чёрных жертвователей становился всё более неистовым. Многие из них уже войдя в состояние транса сидели, схватившись за головы и с закатанными глазами, без устали твердили строки из священных текстов.

     Шахаб, всё это время не сводивший взгляда с Владыки, посмотрел на космическое пространство, чернеющее за щитом. Недвижимое и статичное, оно словно стало медленно плыть с движением едва заметным глазу. Красноватое мерцание так же медленно стало прокатываться по находящемуся за кораблем графитно-чернильному полотну сконцентрированной материи.

     «Отзываются» - только и подумал Шахаб, и в этот же момент Владыка ступил на гигантский треугольник и снял всё это время закрывающий его лицо капюшон. Медленно воздев над головой руки, он, соединив их ладонями вместе – пронёс их вниз от лица до живота и, раскрыв по направлению к открытому перед ним щиту – замер. Настроив своё дальнее зрение, Шахаб увидел, как Владыка одними губами произносит что-то…

     Тишина в амфитеатре наполнилась возгласами удивления, когда на чёрном космическом полотне резко, как молния, - ярко сверкнул красноватый всполох, имеющий явные телесные очертания.

     Один из чёрных жрецов со знаками отличия на одеждах выкрикнул что-то – и все служители разом замолкнув – пали ниц, распластавшись по полам. Всполох сверкнул еще раз, а потом еще и еще, и с каждым разом становился будто ближе к кораблю.

     Шахаб ощутил, как громада корабля начала мелко вибрировать, воздух потяжелел, загустел и будто наполнился запахом горения. Многие присутствующие в амфитеатре повскакивали со своих мест, иные уже давно стоявшие, воздели кверху руки. Шахаб, несмотря на слабость тоже поднялся. Он ощутил, как всё его нутро заливается помимо воли страхом при виде этого красноватого всполоха. Бесшумно, мигающе и неотвратимо – он приближался к кораблю. Только сейчас Шахаб осознал, насколько у него на самом деле исполинские размеры. В его силуэте спокойно могли поместиться с десяток гигантских земель.

     Вибрация усиливалась. Скоро ковчег начало прямо таки трясти. Красный, еще недавно казавшийся далёким свет от всполоха, заливал амфитеатр. В человекообразном силуэте уже стали чётко проглядываться руки, ноги, голова и будто огромные острые крылья, распахнутые за его спиной.

     Шахаб с усилием опустил взгляд и посмотрел на свои дрожащие руки. Не пойми откуда взявшаяся тяжесть наваливалась будто со всех сторон. Страх рос внутри – превращаясь в панический ужас. Рядом с Шахабом, упав на колени и обхватив голову руками, закричал какой-то ишем (хийл в женской фазе):

     — Господи! Господи! Господи! Не губи!

     Мимо пронеслась чья-то чужая мысль:

     «Тёмный Лег. 32-ух мерный».

     Подняв глаза, Шахаб увидел только сплошной красный свет заливший амфитеатр. Внезапно тряска прекратилась. В наступившей тишине и безмолвии (хийлу даже показалось, что он оглох) – красное свечение сжалось в высокий столб света, выросший перед Владыкой на треугольной платформе. Чётко очерченный и переливающийся, словно заполненный языками пламени – он занял всю высоту зала и своей вершиной упёрся в потолки.

     Старый хийл, надо отдать ему должное, - не дрогнул, когда перед ним выросло это пламенное нечто. Столб, несколько раз провернувшись, будто изнутри себя, завибрировал. По его сердцевине прошла чёрная полоса и, вдавившись в центр, открыла идеально симметричный, такой же чёрный овал. Из него медленно появилась сначала голова, потом плечи, и вот уже нечто показалось полностью, медленно шагнув за пределы своего огненного кокона. Поначалу несколько аморфное, оно быстро обрело чёткие черты. Человекообразное – высотой больше 20-ти метров, смотрящее взглядом ярко белых, почти что слепящих бельм. Оно довольно быстро стало напоминать хийла, но слишком уж стройного по строению тела. За спиной сущности, поначалу словно бывшие в почках, быстро выросли и вытянулись острые отростки, напоминающие крылья. Сначала их было два, потом четыре. Скоро их стало больше десятка. Они сами по себе перемещались за спиной сущности – ужимались, увеличивались в размерах. Смотреть на это было жутковато и неприятно. Какого-то определенного цвета у тела сущности не было. Его поверхность или кожа (если её можно было так назвать) – переливалась всеми цветами сразу. Пару раз она становилась чёрной, фиолетовой, бурой. В реальности это продолжалось всего несколько секунд, но из-за гипнотизирующего эффекта растянулось будто на часы. Сущность свободно играла всеми материями мира, в который она спустилась – в том числе и временем, и страшно было подумать, до чего ничтожной казалась ей собравшаяся на маленькой скорлупке корабля, глазеющая на нее жизнь.

     Тёмный Лег, а это был несомненно один из них, величественно окинул взглядом амфитеатр и хийлов, с благоговейным ужасом лицезревшим его сошествие. С высоты, Он посмотрел на фигурку Владыки, стоящую где-то у него под ногами, на секунды замер и стал уменьшаться в размерах. 20-ти метровый исполин за мгновения стал 5-ти метровой высоты. Шахаб, пожирая глазами происходящее хорошо рассмотрел облик, который принял Лег. Он стал похож на очень рослого гверема (хийла в мужской фазе), - с безукоризненно идеальными пропорциями. Лицо его светилось великолепной тёмной красотой. Над головой его, подрагивая, словно чёрное пламя горел сферический нимб. Всё его тело было покрыто плотной неустанно движущейся материей, которая приняла форму доспехов или брони. За спиной Лега, всё так же плывя, изменяясь в размерах, вырастая и пропадая – росли многочисленные острые отростки, похожие на сложенные крылья.

     Зачарованный обликом тёмного посланника, Шахаб не сразу заметил, как Владыка, низко поклонившись Легу, выпрямился и протянул к нему свою сухопарую левую руку. В мыслях Шахаба пронёсся чей-то ментальный шёпот:

     «Сейчас решится…примут или нет…»

     Лег, внимательно посмотрел на старого хийла с высоты. По задней полукруглой траектории, он пронёс свою чёрную руку, и чуть наклонившись – протянул её к хийлу обхватив того за тонкое запястье.

     Шахаб едва не вскрикнул, когда увидел, что кожа на руке Владыки тут же сгорела до кости. Место, обхваченное чёрными пальцами Лега начало полыхать чёрно – бардовым огнем. Боль от его жара видимо была адская, но старый хийл продолжал стоять неподвижно – прямо смотря тёмному посланнику в глаза. Чёрный огонь охватил плечо, сжигая кожу и мясо, перекинулся на грудь, живот и шею, и вот вся фигура хийла вспыхнула ярким бездымным пламенем. Раздался, и тут же оборвался полный боли крик.

     Сжав зубы и зажмурившись, Шахаб резко отвел взгляд. Когда он, снова, под нарастающее в амфитеатре аханье посмотрел на платформу – его Господина уже не было. Владыка 5-ти тысяч Земель исчез, оставив оковы этого мира.

     Тёмный Лег со своей величественной высоты смотрел, как на месте исчезновения старого хийла проявляется робкое свечение. Размером с кулак, похожее на тусклую шаровую молнию, – оно быстро выросло и вытянувшись приняло человекообразные очертания.

     И снова Шахаб услышал чей-то ментальный шёпот, на этот раз полный восторга:

     «Приняли! Неужели приняли?!»

     С замиранием сердца, Шахаб смотрел, как фигура поднимается, расправляется, словно напитавшийся водой росток. Бледное свечение начало затягиваться чернотой – выросшая на груди, она как чернильное пятно заполняла всё тело новорожденной сущности.

     Тёмный Лег стоя неподвижно внимательно наблюдал за Переходом. Амфитеатр начал заполнятся ликующими возгласами. Чёрные жрецы, поднявшись с плит, снова заколыхались в ритуальном танце. Фигура всё выпрямляясь, принимала более ясные очертания. За её спиной проклюнулось и попарно выросло 4 острых крыла, переливающихся радужными волнами. Шахабу показалось, что на лике Тёмного Лега отразилась похвальная улыбка. Он начал поднимать руку, очевидно готовясь осенить новорожденную тёмную сущность своею благодатью.

     Всё пространство будто искрилось от предвкушения окончания Перехода. Вот - вот должен был родится новый тёмный покровитель хилийской общности - принятый Чёрным Богом за свои заслуги, совершенные им в течение его 4-ёх мерной жизни. Рядом с Шахабом несколько ишемов уже во всю рыдая, отдавали Новопришедшему бесчисленные поклоны. Молодой хийл с восторгом смотрел за превращением своего Господина и испытанный им во время смерти его тела страх сменился чувством гордости, сопричастности и восторга.

     Но вдруг, во внешности Тёмного Лега что-то изменилось. Так и не осенив новопришедшего, он, опустив руку нахмурился и десятки крыльев за его спиной разом распахнулись и затрепетали. Шахаб, присмотревшись, увидел. Как по телу четырехкрылого, только что родившегося Лега будто прошла трещина. Из неё стал литься яркий золотистый свет. Словно чешуи – от тела новопришедшего стали отваливаться куски тёмной материи. Под ними был всё тот же слепящий золотой свет.

     Раздались крики:

     «Господь Всеведущий! Что это?!!!»

     Треугольная платформа затряслась. Чёрные жертвователи в страхе ринулись прочь от нее, затравленно оглядываясь. Резко – фигура новопришедшего вспыхнула, отторгая от себя тёмную оболочку. Глаза на секунды ослепило от яркого света. Когда он рассеялся, на платформе стояло нечто. То, чего здесь – в тёмном секторе пространства, полном первородной тяжёлой материи, на хилийском ритуальном ковчеге, предназначенном для отправки лучших из сильнейших мира сего в другие мерности – ну никак не могло быть!

     Это был Светлый, причём даже не Лег. Судя по силе его свечения и яркости и по образовавшимся по обе стороны от его головы множественным призрачным ликам – это был самый настоящий Арлег, властвующий над 256-ю измерениями. По сравнению с ним Тёмный 32-ух мерный посланник был мелкой мошкой.

     Словно высвободившийся из скорлупы долго сковывавшего его яйца, Арлег распрямился, потянулся, вытянув в обе стороны руки и открыл яркие золотистые глаза…на всех ликах сразу. Главное его лицо, поначалу полное какого-то детского удивления вдруг просияло, и он с радостью посмотрел на свои руки. За широкой спиной Светлого во множестве проекций распахнулись тысячи гигантских крыльев. Радостно улыбаясь, Светлая сущность окинула взглядом пространство и развернулась к Тёмному посланнику, который вдруг стал как-то уж не так значителен и мал. Чёрная броня тёмного Лега заходила ходуном, когда на него упал взгляд светлых глаз. Посланник оскалился на Светлого Арлега, как хищный зверь, в явном страхе сложив крылья за спиной и попятился. В мгновение ока, снова обратившись в красный сполох, Лег молнией и со свистом вылетел сквозь щит – обратно в космическое пространство, и полыхнув на чёрном фоне парой коротких вспышек, исчез.

     Шахаб от увиденного был словно в трансе и не замечал, как амфитеатр захлестнула паника. Многие хийлы бежали, другие со страху ушли в невидимость, наивно полагая, что она, в случае чего, - их спасёт. Шум, вопли, проклятия, выкрикиваемые в адрес белых богов резали уши, давили гулом. Но ОН не замечал всего этого. Проводив спокойным взглядом тёмного беглеца, Арлег устремив взгляд всех своих тысяч глаз куда-то вверх и вдаль, произнёс что-то полным жуткой светлой красоты голосом (или голосами?). Шахаб, пока что плохо знавший языки белых, всё же разобрал лишь одно сказанное Светлым слово. Оно возникло у хийла в мозгу и загорелось незнакомыми древними символами белых:

     «Волен»

     Распахнув свои гигантские крылья, Арлег стал медленно подниматься над платформой, постепенно превращаясь в чистый свет. Не обращая внимания на царившую вокруг панику, Шахаб с благоговейным ужасом провожал Его глазами. Вдруг, один из ликов сущности обернулся, и Шахаб, леденея, понял, что глаза Арлега смотрят прямо на него. В голове хийла, готовой разорваться от слепящей красоты посылаемых в нее мыслеобразов сложилось понимание, простое и ясное настолько, что слёзы осознания разом хлынули из чёрных глаз. Лик Арлега, смотрящий на Шахаба осветился вскрывшимся у него на лбу третьим глазом и Великая Сущность, превратившись в свет унеслась прочь, полыхнув, как только что родившаяся молодая звезда. Корабль сотрясло от мощного удара, и пространство за обзорным щитом снова стало полно чернильной тяжести и красноватыми отблесками.

      * * *

     Тёмный жрец ходил из стороны в сторону как затравленная кошка в клетке, бормоча под нос проклятия и мерзко ругаясь. Полы его широких чёрных одежд то и дело щелкали в воздухе, когда он резко разворачиваясь на пятках менял направление движения. Большая, богато обставленная каюта была бледно освящена несколькими тускло горящими напольными люминисцетами. Густо дымили из высоких резных подставок, расставленных под покатыми стенами помещения расслабляющие благовония. Двое младших служителей стояли у входного дверного щита, склонив головы, и чуть вздрагивали, каждый раз, когда верховный жрец разворачивался на месте, рассыпаясь в очередной порции словесной брани.

     В центре каюты на плотно заставленном ритуальными статуэтками и религиозной утварью треугольном столе, сидел рослый хийл со всеми знаками отличия владычествующего на одежде. Не обращая внимания на снующую перед ним туда-сюда фигуру жреца, он золотой пилочкой приводил в порядок свои ногти. Иногда он вытягивал перед собой руку, широко растопыривая пальцы, какое-то время оценивающе их разглядывал, чуть прищуриваясь и затем снова возвращался к процессу.

     — Не слыхано! Что это такое?! Нам обещали нового Тёмного Покровителя! Не слыхано, не слыхано! – жрец на ходу сделал жест, словно посыпав голову пеплом, и мерзко выругался.

     — Да успокойся ты. Как на 10-ти дневных похоронах причитаешь, ей Богу. – лениво отозвался сидящий на столе хийл, сосредоточенно шлифуя свой ноготь.

     — Это и есть похороны! Твою же чёртову мать! – со злобой и досадой выкрикнул жрец, - Десяток годов подготовки, жертв, молитв, ресурсов! Вай мэ-э-э!

     Снова развернувшись на месте, жрец застонал в сложенные у рта ладони.

     — Таки не делай из этого трагедию. Было бы куда обиднее, если бы Они его не приняли. Кучка пепла в подарок – и всё. А тут, - хийл на столе хихикнул, - А тут такое событие.

     — Событие?! – жрец сверкнул на сидящего большими чёрными глазами, - Событие?! Это позор! Величайший Владычествующий за всю нашу историю, пример, икона! И в конце концов оказалось, что он таки не тёмный! НЕ ТЁМНЫЙ! Ты понимаешь всю кошмарность этого «НЕ»?

     Сидящий на столе вздохнул, закатив глаза:

     — Как по мне, темнее уже просто некуда. До тех дел, что он творил, мне, например, еще пешком как отсюда до ближайшей Луны топать. Какая разница, что он ушёл вот в таком виде? Ну не будет где-то там (хийл неопределенно махнул рукой куда-то вверх) - Еще одного тёмного Покровителя. Нам то, что с этого? Они не так сильно влияют на этот мир, мы за них всю работу делаем.

     — Не кощ-щ-щунствуй! – зашипел на собеседника жрец, ткнув в сторону сидящего пальцем, - Ты понятия не имеешь о процессах, которые идут ТАМ, невежда!

     Сидящий хмыкнул:

     — Зато я хорошо знаю о процессах, которые таки идут здесь, и том, сколько они стоят.

     Жрец махнул на него рукой и снова заходил из стороны в сторону:

     — Позор! Позор! Я знал, я всегда чувствовал, что с ним что-то не то.

     — Ой, - хийл на столе пренебрежительно усмехнулся, оскалившись, - При мне хоть не бреши. Еще месяц назад сам меня убеждал в «великости» нашего почившего…как они там называются? Бегал, как заведенный. Надеялся приобрести себе личного Тёмного покровителя? - Хийл зацокал языком, наигранно изобразив на лице скорбное выражение:

     — Вай, вай, не выгорело дельце…

     — Ну как…как я мог не увидеть? Как пропустил это!? Не понимаю… - жрец, словно не слушая, продолжал говорить словно сам с собой.

     — А ты считаешь, что только Мы хороши в обмане? Белые это тоже умеют и их божки. И делают это иногда так, что потом остается лишь влажно захлебываться от злости.

     — Это не обман…не просто обман, - скороговоркой проговорил жрец, - Это запланированная многоходовка, смысла которой я не понимаю…подожди…

     Остановившись, чёрный служитель недоуменно посмотрел на сидящего:

     — А откуда ты знаешь про белых, про их божков, обманы?

     — Да так, привезли мне тут пару тройку переведенных свитков, - невозмутимо ответил хийл пиля ноготь на мизинце, - Веды, кажется. Читал тут на досуге.

     — Кто – тебе – разрешил – к ним прикасаться!? – надвинувшись на сидящего медленно прорычал жрец.

     Моментально оторвавшись от своего занятия, хийл на столе устремил навстречу служителю суровый взгляд и медленно, раздельно произнёс в ответ:

     — Я сам себе разрешил.

     Зажав между пальцев пилку, он предупреждающе взялся за рукоять висящего у него на поясе лучевого парализатора:

     — У меня уже достаточно власти, чтобы самому решать такие…вещи.

     — А ты не забыл, КТО дал тебе эту власть, низинник (представитель низшей социальной прослойки)? – презрительно и с вызовом вскинув подбородок напомнил жрец.

     Хийл на это, усмехнувшись, резко изменился в лице, став самим смирением, и попросил:

     — Ваше святейшество, не могли бы Вы на время удалить отсюда своих слуг? Мне нужно сказать вам что-то крайне…крайне важное.

     Жрец всё так же свысока смотрел на сидящего хийла. Когда тот слез со стола и сложив в мольбе ладони, максимально заискивающе и на показ произнёс: «Надеюсь на вашу милость», - чёрный служитель всё же отдал приказ, две стоящие у дверного щита фигуры скрылись в открывшемся проходе и исчезли за коротко лязгнувшими тяжёлыми створками.

     Едва помещение опустело, хийл быстро бросил на жреца взгляд полный мрачной злобы. Резко – по кошачьи сорвавшись с места он налетел на жертвователя, схватил его за шиворот и подняв над полом со всего маху шарахнул об стол, нависнув над ним как чёрная туча. Послышался грохот валящихся на пол статуэток и утвари.

     — Слуш-шай, т-х-хы…вонючая религиозная гадалка…не забывай с кем говоришь, хрен пархатый. Вы, словоблуды, живёте, жрёте и плодитесь за наш счёт! Мы делаем всю грязную работу, пока вы пасёте стадо.

     Жрец зашипел от боли, когда нависнувший над ним хийл приставил к его горлу золотую пилку, которая по нажатии скрытого механизма превратилась в острое коническое лезвие:

     — У тебя есть своя работа, так делай её!

     Хийл рванул служителя на себя и прорычал ему в самое лицо:

     — Если ты еще раз при посторонних позволишь себе слишком широко открыть на меня свою хряпку, я в тебя железный штырь засуну, проверну, вытащу и снова засуну! И так пока не сдохнешь! Я ясно выражаюсь? Ясно, говорю!?

     Встряхнутый еще раз, жрец активно закивал.

     — Иллат (с хилийского «замечательно, хорошо»), - Медленно выпустив из рук шиворот жреца, вместе с бряцнувшими золотыми украшениями, которыми была увешана шея служителя, хийл выпрямился над ним и озабочено покосился на свою кисть:

     — Ну вот, маникюр из-за тебя попортил, падла.

     Держась за шею, жрец, прокашлявшись, осторожно приподнялся, не сводя взгляда с молодого владычествующего, впервые во всей красе продемонстрировавшего ему свой норов.

     — Да, кстати. Эти двое, что были здесь. Отдашь их мне. – Деловито обрисовал хийл.

     — Зачем? – с непониманием спросил служитель, поправляя на себе измятые одежды.

     — Затем, что о нашем разговоре в таком ключе никто знать не должен. Я не собираюсь рисковать своим авторитетом, он мне не дешево достался.

     — Чт…что? Ты хочешь...? Нет! – в ужасе воскликнул жрец, - Нет! Они мои лучшие ученики!

     — Других на воспитываешь. Чего, чего, а населения у нас в избытке, хоть ушами ешь.

     — Слушай, но…

     — В следующий раз думать будешь, прежде чем необдуманно раскрывать на меня пасть, - твёрдо отрезал хийл, исподлобья глянув на служителя, а потом благодушно добавил, подумав:

     — Может и не убью. Ребятки, небось сладенькие? Ты же их не за красивые глазки учишь? А у меня скоро ишем (женская фаза), пригодятся.

     Резко одёрнув полы своих одежд, жрец испепеляющее сверкнул на хийла чёрными глазами:

     — Ну ты и мразь…

     Усмехнувшись, молодой владычествующий качнулся служителю навстречу, изобразив поклон:

     — Вашими молитвами, святейшество, - и каркающее рассмеялся.

     — Ладно, к делу давай. Что там касательно провального «перехода»? Что от меня требуется?

     Еще немного посверлив хийла злобным взглядом, жрец сполз со стола и пройдя к стене, на которой отображалась голографическая карта местной звездной системы сказал:

     — Всё, что произошло – должно кануть в лету. Никто ничего не видел, а если и видел, то это была галлюцинация. Переход завершился как надо. Все должны думать только так. И говорить об этом только так.

     Хийл усмехнулся:

     — А те, кто не будут…я так понимаю...?

     — Правильно понимаешь.

     — Ну, ты же отдаешь себе отчет в том, что на ритуале присутствовали и те, кто мне пока не по зубам? А даже напротив, я им на один зуб?

     — Они не идиоты, болтать не будут. Они знают – то, что случилось, может подорвать и их влияние.

     Молодой владычествующий мрачно усмехнулся:

     — Понял. Пока что распустим слух о поврежденной системе воздухоподачи. Небольшое кол-во охладителя, разлившегося в вентиляции, которое привело к массовой галлюцинации. Найдем козла отпущения в технической службе и публично…кхм…накажем. Болтающих вычислим, это не сложно. Годов через 5, о том, что вчера произошло забудут, или будут вспоминать как об анекдоте.

     — Хорошо. Действуй. Да, вот еще что…, - жрец повернулся к хийлу в задумчивости приставив к губам палец, - Мне нужен этот юнец, любимчик почившего. Йезеш, кажется…Я хочу знать, о чём они говорили там, за закрытыми дверями. Если этот малогодник что-то знает, возможно, нам удастся предотвратить подобные ситуации в будущем. Что бы Они больше не жили годами в наших рядах…чтобы такого больше не случилось. Разыщи его мне! Любым способом! Ай!

     Жрец досадно воскликнул, вспоминая:

     — Упустили его из-за этой дурацкой паники. Проскользнул, как рыбёшка между пальцев. Юркий гадёныш!

     — Не причитай. Найдём, - ободрил жреца владычествующий, - Я кое-что слышал об этом «таланте». С радостью поохочусь на него. Мне и самому не очень-то нужны головастые конкуренты в будущем.

     — Поохоться, только смотри, не убей раньше времени. Он мне нужен живым.

     Подумав, жрец добавил предупредительно:

     — И не трогай его линию (семью)! Его родитель не богат, и влияния у него мало, но он еще способен показать зубы. Да и не нужен нам еще один линейный (семейный) конфликт. Скоро начнется делёж между отпрысками ушедшего, и так будем по шею в крови.

     Хийл усмехнулся, поигрывая в пальцах лезвием:

     — Сделаем всё в лучшем виде, ваше святейшество. И не таких кушали.

     Жрец устало махнул рукой:

     — На этом всё, ступай. Мне сегодня еще идти на аудиенцию к верховному жертвователю по поводу случившегося.

     Владычествующий, обнажив зубы, шумно потянул в себя воздух, будто терпя сильную боль и сощурился:

     — Охх, берегите тылы, Ваше святейшество…берегите тылы…

     — Марш отсюда! – жрец, злобно сверкнув глазами, указал хийлу на двери. Тот, похихикивая, отвесил тёмному служителю сдержанный поклон и, развернувшись, направился к выходу, напевая что-то себе под нос.

      * * *

     Шахаб стоял у обзорной площадки и смотрел на разлившийся за прозрачным щитом космос. Тяжёлый транспортник, на котором он летел уже несколько дней, уносил его всё дальше к границам системы – к еще не освоенным приграничным секторам пространства. Там, практически в полном беззаконии, с едва дотягивающимися из ядра управления лапами древних контролирующих линий – можно было легко затеряться. Словно алмазу в груде угля. Уже ощущая на затылке дыхание преследователей, Шахаб не испытывал никакого страха и впервые в жизни с такой чёткостью видел пролегающий перед ним путь. Снова и снова вспоминая наставления ушедшего Владыки, и неся их в себе, как драгоценности, Шахаб из тысяч более всего выделял последнее, филигранное, подведшее итог всему и всему же давшее начало.

     Хийл снова и снова повторял в уме эту фразу, и с каждым разом всё яснее понимал её глубокий смысл, который полностью мог раскрыться, наверное, лишь через многие многие годы. Смотря на чёрное пространство, переливающееся светом редких далёких звезд, Шахаб тихо, мысленно кланяясь каждому слову, произнес вслух, но почти одними губами:

     «Равновесие. Красная и голубая кровь из ран пролились на землю. И проросло из них древо жизни – от основания Вселенной и до самого верха. Спирали галактик должны вращаться на силе нашей жгучей ненависти, которая есть суть великая Лю…»