Анашкин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Ускоритель Времени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.14*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Может ли Ускоритель Времени помочь начинающему писателю Федорову стать знаменитым? Почему его девушка Маша так полюбила то о чем он пишет? Об этом и многом другом в рассказе непонятной направленности и сомнительного содержания под названием Ускоритель Времени...
  
  УСКОРИТЕЛЬ ВРЕМЕНИ
  
  Писатель Федоров оторвался от экрана портативного компьютера и оглянулся - его окружали машины. Был час пик. Он сидел в своем автомобиле, изредка продвигаясь вперед, и скучал. Такое происходило с ним каждый день: улица Миллионная от Садовой до Фонтанки, особенно в это время, была забита всегда. Но если бы кто-то спросил его, зачем же он, зная о пробке, тем не менее, не выходит из офиса на час раньше, он даже не понял бы сам вопрос. Для него было очевидно, что по-другому он просто не смог бы. Мысль о том, что он сядет в машину и быстро доберется домой, была непереносима.
  Он понимал, что это ненормально, и пытался искать причину. Одна из версий - Федоров был склонен к мистификации реальности - заключалась в том, что в него вмонтирован инопланетный чип. Который и управляет им вместо его собственного сознания; он даже предполагал, что Центр, из которого посылаются команды, заставляющие Федорова выходить из офиса ровно этот час, находится на другой планете а, возможно, что и в другой Галактике. После некоторых поисков и размышлений он даже нашел подозрительное утолщение у себя на носу: одна ноздря у него казалось тверже другой. Видимо там и находилось загадочное устройство. Однако врач, к которому Федоров обратился за направлением, чтобы сделать рентген и обнаружить, наконец, ненавистный чип, сказал, что "это ничего" и что "это бывает". Что налицо просто легкая 'асимметрия в строении носа', и большинство людей страдает тем же.
  Немного подумав, Федоров решил не терять времени даром. Он достал из кармана только что купленный карманный компьютер и начал писать.
  "Какая-то женщина лет сорока, слегка сутулясь и ёжась, словно ей было холодно, несмотря на пуховик и теплую погоду, шла по мосту через Фонтанку. Все выглядело вполне обычно. Если бы не одна странная деталь: с одной стороны моста река была замерзшей, без каких-либо признаков оттепели и выглядела вполне по-зимнему. С другой же снега не было совсем. Там обнаруживалось полное, совершеннейшее лето! Чайки плескались в воде, на берегу зеленела травка, и даже люди были одеты по-летнему!
  Женщину, однако, подобное нисколько не удивляло, она продолжая поеживаться - со стороны зимы, кажется, и вправду дул ветер. Она уже почти совсем перешла мост, и тут случилось неожиданное..."
  Здесь Федоров услышал звук сигнала. Он оторвался от экрана компьютера и с некоторым удивлением оглянулся по сторонам: пробка, обычно стоящая по полчаса, медленно, но все же начала продвигаться. Он проехал несколько метров вперед и, уже стараясь боковым зрением отслеживать возможное движение, продолжил писать:
  "... Мост исчез. Исчезла и женщина в пуховике, еще недавно по нему шедшая, зябко пожимавшая плечами под пронизывающим ветром. Пропал и ветер. Казалось, не стало самого воздуха, который, перемещаясь, создавал ветер... Теперь попросту нечему было двигаться - пустота заполнила собой все пространство..." Здесь Федоров задумался. Ему показалось что он не совсем понимает, о чем писать дальше: ситуация становилась гротескно тупиковой. " Не было ничего. Зима и лето тоже пропали..." - вернулся было Федоров к тексту, но вдруг, мельком взглянув на дорогу с удивлением обнаружил что движение начало рассасываться. Он с некоторым недоумением отложил компьютер не понимая, куда делись машины - все произошло как-то удивительно быстро - и нажал на газ. Джип послушно рыкнул и рванул вперед. "Интересно, - подумал Федоров, - я ведь всего с минуту на дорогу не смотрел, совсем мало написал, а вот тебе..." От этих мыслей его отвлекла смело маневрирующая маленькая зеленая машинка с женщиной за рулем. Несмотря на полное отсутствие солнца, на ней были большие черные очки. Машинка отважно высовывалась то справа, то слева от джипа Федорова и было непросто следить за ее непредвидимыми манипуляциями. "Обогнать, наверное, хочет, - решил Федоров не совсем понимая целей такого маневра: прямо перед ним во всю ширину проезжей части, тяжело двигался закопченный автобус с надписью "дети" на боку и с полуспущенным задним колесом.
  Рискованно прижавшись к бордюру, Федоров все-таки исхитрился пропустить 'зеленую' вперед. Дама в очках немедленно закрыла окно - видимо, ей не понравилась оказавшаяся прямо перед носом и извергающая вулканическую сажу выхлопная труба автобуса. "Мда... - подумал Федоров. - Дизель, наверное". Автобус между тем встал окончательно. Причина затора была непонятна - что происходит перед автобусом, было не видно. Дама нервически пыталась еще раз закрыть уже и без того закрытое окно. "Лучше б кондиционер отключила, он же всю сажу в салон сосет, так и задохнуться недолго" - подумал Федоров и взял в руку компьютер.
  "'... - Стоп! Стоп! - Режиссер Аполлонов-Загривский приподнялся со своего стула. - Лерочка, вы немного переигрываете. На улице по сценарию минус пять, а я, глядя на вас, подумал бы, что все десять. Чуточку меньше ежьтесь. - Он обернулся к статистам, которые изображали гуляющих людей в летней части пейзажа.
  - А вам, ребята, пожизнерадостнее надо. А то вы как-то вымученно улыбаетесь. - Те послушно заулыбались, для усиления жизнерадостности двигая бровями.
  - Нет, нет ... не верю... Вспомните хронику тридцатых годов - как там все было! - режиссер мечтательно воздел руки. - Парады, открытия спортивных мероприятий... Вы должны быть НЕПЕРЕНОСИМО, ТОТАЛЬНО счастливы! Ваши лица должна ИСКАЖАТЬ гримаса нечеловеческой радости! Это нужно обыграть, донести до зрителя... - Он отвернулся.
  - Так, Петрович, по декорациям сегодня ты?
  - Да Викентий Григорьевич... Из-за кулис вышел мужик в спецовке.
  - В общем, смотри, Петрович. С летней частью у тебя все неплохо; убедительно. Особенно когда на белых лебедей мешки черные падают, чтоб их в темноте "исчезнуть". А вот по зиме у меня ряд вопросов..."
  "Что я пишу? - прошептал Федоров. - Какой Викентий Григориевич? Откуда это? - он еще раз ошарашено посмотрел в компьютер. Сзади забибикали. Он сдвинулся и снова остановился.
  "Когда у вас зимняя речка исчезает, то очень уж снег сильно осыпается. Опять же лед пенопластовый скрипит далеко не "мон плезир". Здесь надо другое решение инструментально применить, подумай, в общем. Все должно выглядеть так, словно ничего этого, нас окружающего, действительно НЕТ! Ни вас - он повернулся в сторону статистов. Ни Вас - глянул на главную героиню. Даже тебя, Петрович, ты уж прости, как бы нет... - с какой-то трепетно непередаваемой печалью в голосе закончил он, едва взглянув на Петровича... Все некоторое время помолчали, как бы соглашаясь с тем, что если так случилось, что ничего нет, то так тому и быть: нет и не было... "
  Тут Федоров перепугался. Дело в том, что последнее было уже не написанным, а тем, что он ПОДУМАЛ. И это непреодолимо захотелось перенести на бумагу, записать. Если честно, то раньше у Федорова никогда не было такого потока сознания. Страницы обычно давались ему медленно, с трудом. 'Я пишу обдуманно и взвешенно', - так он обычно определял свою писательскую манеру. Теперь же с ним происходило что-то странное.
  Он, наконец, вышел из ступора, оглянулся вокруг, и чуть было снова в него не впал. Пробки не было. Не было автобуса. Не было зеленого автомобильчика. Редкие машины, появляющиеся сзади, видимо, решив, что его машина сломалась, осторожно объезжали и спокойно удалялись.
  "Чудно...' - подумал Федоров и двинулся дальше. У Некрасовского рынка он снова попал в затор. На этот раз все встало, кажется, из-за аварии. Дорога была совершенно запружена и не подавала никаких признаков движения. Федоров взялся за компьютер, он горел желанием узнать, как же все-таки продолжится его сочинение:
  'После репетиции вся труппа во главе с Аполлоновым-Загривским отправилась отужинать сюда же, в театральный ресторан. Меню было славным, официантки прелестны. Каждый получил что хотел - одни много ели, другие много пили, третьи делали и то и другое, вместе взятое. Викентий же Григорьевич много говорил. Он никак не мог оставить тему своего спектакля; его терзали муки поиска смысла того, что они играют. Он все говорил и говорил, приводя бесконечные цитаты и постоянно возвращаясь к особенно волнующему: как им в своем спектакле НЕ БЫТЬ? Идея эта была заимствована у старика Шекспира. Правда, в рассуждениях Аполлонова-Загривского, как не поверни, получалось, что это Шекспир позаимствовал у него фразу 'Быть или не быть - вот в чем вопрос', слегка адаптировав ее к своему времени и вложив в уста незадачливого Гамлета.
  - А как, Викентий Григорьевич, Шекспир у вас эту фразу-то слямзил? - пытался вникнуть Петрович, закусывая очередные пятьдесят маринованным огурцом. - Он же вроде, еще до вас жил? - он полувопросительно повернулся к аудитории и, находя в наклоненных к тарелкам головах моральную поддержку, чувствовал себя героем.
  Вопрос ничуть не поколебал позиций режиссера. Более того. Он, кажется, уже много об этом думал и готов был поделиться своей радостью с окружающими.
  - Дорогой Петрович! Браво! Хороший вопрос. - Он задумчиво посмотрел на светящуюся огоньками люстру и просиял сам:
  - Он был пришельцем!
  Все ахнули и подняли взгляд от тарелок - ответ заинтриговал всех.
  - Как же, как же, расскажите поподробнее! - Включился кто-то из массовки.
  - Да тут и рассказывать нечего, господа.... В его распоряжении была Машина Времени. Он ее использовал и попал к нам на премьеру.... Ну а дальше вы и сами знаете, что он написал. Так-с себе-с, легкая компиляция-с....
  - То есть, Викентий Григорьевич, вы хотите сказать, - подала голос главная героиня (сейчас она была без куртки, в кружевном платье и туфлях на высоком каблуке). - Вы хотите сказать, что на нашей премьере будет сам Шекспир!?
  - Полагаю, да-с... - скромно потупил взор Апполонов-Загривский и молча сел.
  После этого только о том и говорили. Все были крайне возбуждены вопросом; кто-то из массовки начал прихорашиваться, хотя премьера была еще далеко. Кто-то в волнении звонил по мобильнику, спеша поделиться радостной новостью. Кто-то обеспокоено ерзал и посматривал по сторонам, словно ожидая, что Шекспир, воспользовавшись своей Машиной Времени еще раз, уже сидит здесь, среди них и, спокойно попивая красненькое, слушает про себя и посмеивается - у него, возможно, на счет им написанного было свое мнение...
  Однако, вскоре все устали и пошли по домам. Поднялся и Аполлонов-Загривский. Он огляделся и, немного пожав плечом, словно сожалея о чем-то давно минувшем, но в то же время прощая это минувшее за то, что оно было прошел в гардероб; ему тут же услужливо подали пальто. 'Мерси', - автоматически ответил режиссер, все еще пребывая в какой-то полудремотной сладкой истоме от того, что он смог, наконец, сформулировать аудитории свои идеи и они, кажется, БЫЛИ ПРИНЯТЫ. Открыв массивную дверь театра, он уже приготовился вдохнуть терпкий зимний воздух. 'Кажется, снег', - с приятным ожиданием прохлады и свежести он шагнул за порог.
  Снега не было. Не было ничего. С беспокойством Аполлонов-Загривский оглянулся вокруг. Не было НИЧЕГО! Ни неба. Не земли. Ни даже воздуха, которым он, кажется, дышал еще секунду назад... Он в страхе сунул руку в карман в надежде нащупать там телефон, одновременно обратившись назад, к дверям театра... Но тщетно: театра не было; как не было и телефона в кармане его замечательного кашемирового пальто. Более того; он понял, что и пальто исчезло и, вдруг... с отчаянной, какой-то устрашающе кристальной ясностью он осознал, что и его, Викентия Григорьевича Аполлонова-Загривского... тоже, кажется, больше НЕТ!' КОНЕЦ.
  
  Федоров, в совершеннейшем обалдении от написанного, поднял голову и огляделся по сторонам. Кругом слышались гудки. Машины пытались его объехать, но безуспешно. Своим громоздким джипом он перекрыл все движение. Какой-то водитель даже вышел из машины и, отчаянно жестикулируя, топтался у его дверей. Впереди было свободное пространство. Сзади огромная пробка. Федоров нервно ткнул передачу и тронулся. Народ забегал, занимая свои места. 'Что за ерунда?' - звучало у него в голове, - 'что случилось? Почему все двинулись?' Он чувствовал себя, как человек, глубоко заснувший и вдруг разбуженный неожиданно и бесцеремонно. Однако Федоров был опытным водителем и быстро вошел в режим только что проснувшегося дальнобойщика, которого напарник будил уже давно и безрезультатно и в конце концов сам упал на соседнее сиденье, так и не добудившись. И звук его падения послужил, наконец, последним сигналом, за которым не последовало бы уже совсем ничего хорошего для остановившейся посреди тайги груженой фуры...
   Федоров снова уткнулся в хвост пробки. Мысли становились яснее. Происшедшее вспоминалось как сквозь какую-то полупрозрачную пелену. Смутная догадка шевельнулась в его голове. Он снова взял в руки компьютер, машины снова пошли.
  "Чудеса, да и только', - он никогда раньше не пытался писать за рулем. Максимум, что ему приходилось - это звонить по мобильному. Специально для этих целей он купил безлимитный тариф и теперь часами, стоя в пробках и в очередях "решал вопросы". Такого эффекта, как сейчас с компьютером, с телефоном он не наблюдал ни разу.
   В этот момент он миновал место аварии, из-за которой и образовалась пробка. С некоторым удовлетворением, впрочем, смешанным с сочувствием, Федоров обнаружил на перекрестке два автомобиля. Первой была уже знакомая ему маленькая зеленая машинка с девицей в черных очках. Вторым виновником аварии был огромный "КамАЗ", вообще непонятно как сюда попавший. Судя по тяжело обвисшему кузову, машина была нагружена под завязку. 'Зеленая', видимо, пыталась повторить маневр, ранее удавшийся с Федоровым. С той только разницей, что водитель грузовика не имел никаких шансов пропустить сунувшийся ему наперерез автомобиль. Он его просто не видел. Поэтому часть легковушки теперь еще существовала - слава Богу, это относилось к кабине. Другая же часть превратилась в бесформенную лепешку, из которой шел пар. Сам водитель "КамАЗа" ошарашено чесал затылок. У его грузовика, кажется, был поцарапан бампер.
  "Надышалась, - констатировал Федоров. - Выхлопных газов надышалась. Крыша съехала, и под "КамАЗ" бросилась". - Без дальнейших комментариев он минул место аварии. Дальше движение было более свободным, и до дома Федоров доехал без приключений.
  
  ***
  
  На самом деле, никаким писателем Федоров не был. Он работал архивариусом в большом музее и по службе писал разве что только архивные справки. Заработать ему этим удавалось хорошо, да и только. Морального удовлетворения было ноль. Потому в свободное время Федоров писал. Написанное публиковал в Интернете, но до этого доходило редко. Обычно прекрасная идея очередного произведения уже к середине начинала буксовать и вскоре, как внедорожник, угодивший в болото, некоторое время еще бурля колесами и испуская пар, оставляла после себя только пузыри. Рассказы Федорова друзьям о произведении как о чем-то, что уже пишется, скисали. Никто, впрочем, его и не спрашивал.
  Его девушка Маша к этому хобби относилась скептически. Критиковала, но, все же решив однажды, что это "лучше чем по ночам в кабаках водку жрать', тему оставила и к его вечерним сидениям за компьютером относилась терпимо.
  
  ***
  
  - Ну ты Федоров и кретин! - Маша всегда выражалась предельно ясно и лишнюю смуту не любила. Выслушав его рассказ о мистической силе компьютера, рассказанный страшным загробным голосом, она, как обычно, все поняла по-своему.
  Будучи девушкой материалистического склада ума, она ни во что такое не верила, и, даже несмотря на повальное увлечение религией, не ходила в церковь. Зато она посещала аэробику, бассейн и лекции по истории античного искусства. Зачем ей это было надо, она объясняла просто и без понтов: "Чтоб от других отличаться. На этих лекциях, бывает, кроме меня, вообще никого нет. Ну и, чтобы человеком интересным казаться и разговор поддержать, если об античном искусстве зайдет...' За четыре года их знакомства Федоров не мог припомнить случая, чтобы 'речь зашла' об античном искусстве, но, в принципе, тоже не возражал. С 'интересной' девушкой по-любому приятней.
  - Ну, я не знаю, Федоров... - она посмотрела на него с некоторым недоверием. - Ты, по-моему, это... опять через край. Как тогда, когда у тебя чип в носу вмонтирован был.
  - Не, нет, Машунь, тут все серьезно... Я сам сначала не поверил. Только в руку возьму, а пробки нет... Как по волшебству прямо. - Он просветленно посмотрел на Машу. - Комп с пространством что-то делает! - Он задумался и добавил тише и с полувопросительными интонациями: - или со временем? Вот интересно! Буду завтра проверять! - в голосе звучал неподдельный оптимизм.
  Она его, все же, как мужчину любила, и решила не расстраивать. Постаралась даже поддержать, но получилось, как всегда:
  - Ты еще, знаешь чего, на очереди в сберкассу проверь или в пригородном поезде. Если и там ускорится, то вообще класс. - Прикалывается она или говорит всерьез было не понять.
  Федоров помолчал некоторое время, решая, обидеться или нет, но, так и не придя ни к какому выводу, продолжил значительно:
  - Но это, Машка, еще не все.
  - Не все? - Маша посмотрела на него обеспокоено: зная характер Федорова, ожидать можно было что угодно.
  - Я еще... писать начал... - он замялся. - С какой-то невероятной скоростью. И непонятно о чем. - Закончил он как-то совсем не оптимистично.
  Маша непонимающе посмотрела на Федорова. Она была невысокого мнения о его писательских способностях, но, будучи девушкой умной, старалась держать свое мнение при себе. То, что он пишет медленно и почти ничего не заканчивает, она знала с его же собственных слов. Федоров периодически рассказывал, 'как обстоятельно обдумывает темы произведений, как выстраивает структуру текста, как корректирует написанное по пятнадцать раз еще в процессе написания, а затем - как ему, кажется, пришла новая актуальная идея, а предыдущий рассказ подождет, не на пожар ведь торопимся'. Маша отработала некий специфический лексикон для поддержания подобных разговоров ('ты у меня обстоятельный', 'логика - это главное', 'не, пожар нам ни к чему'), и теперь сказанное Федоровым было ей не до конца понятным.
  - Ты, Федоров, чего? - решила она уточнить. - В каком смысле?
  - Ну... За десять минут рассказ написал! Пока в пробке стоял. И не корректировал вообще. И не продумывал. И закончил уже... - он как-то выжидающе посмотрел на Машу и добавил: - маленький правда... и ни о чем...
  - Как ни о чем? - Маша все еще не понимала, как себя повести, и тянула время.
  - Ну, блин, говорю же, - Федоров начинал несколько волноваться. - Ни концепции, ни структуры. Говорю тебе: ни хрена. Сам написался! - неожиданно выпалил он.
  - Как сам? - Маша понимала, что надо уже прекращать задавание вопросов и переходить к советам, но не могла сообразить, что посоветовать.
  - Да так! Сам! В общем, опять, похоже, с этим компьютером карманным связано. Стоит его включить - и рука сама пишет!
  - Фигня какая-то, Федоров, подожди. Ты же только что сам говорил, что от него пробки рассасываются? Так что, у тебя еще и руки теперь от него сами пишут? Тебе не кажется, что многовато у тебя что-то на нем сошлось? А что ты написал-то, ё моё? - Маша поняла, чего ей не хватало для прояснения ситуации. - Дай почитаю.
  Федоров трагически встал, ушел в комнату. Некоторое время оттуда доносился звук работающего принтера, потом опять появился Федоров с листом бумаги в руке. Маша вытерла ладони о передник, присела у стола. Некоторое время стояла тишина. Затем она подняла голову и посмотрела на Федорова.
  - А неплохо! Прикол... - Маша оживилась. Учитывая, что в начале разговора она определила Федорова в 'кретины', поворот дела радовал. - Этот 'Аполлоныч' у тебя, что, грибов, что ли, объелся? Сперва всех на измены посадил, что к ним Шекспир едет, а потом сам в Нирвану слился... - ей, кажется, действительно понравилось.
  - Да нет, Машка. Каких грибов; я пока писал, сам не знал, о чем будет, говорю тебе. С компьютером этим... что-то странное со мной происходит. Только теперь, когда написано, кажется, и объяснить могу: короче, фантастики в этом рассказе на самом деле ноль... что и пугает, - последнее Филимонов сказал, кажется уже самому себе. В душе он любил фантастику. - Короче. Нет этого режиссера действительно больше. Рассказ же закончился? Там ведь даже слово 'Конец' приписалось... тьфу... написал я, - поправился Федоров. - А про режиссера только в этом рассказе и написано. Так ведь? То есть, он только в нем и существует. Больше нигде. Вот и получается, что как рассказ закончился, так и нет его больше... Факт.
  - Ну, блин. - Маша удивилась, но ее практицизм снова взял своё, и она немедленно посоветовала: - Так ты еще один рассказ напиши про это. Почему его теперь нет. А потом рассказ о том, почему ты объясняешь то, что его нет, именно так, а не иначе, а потом еще один... ну ты понимаешь. Получится целый цикл. Тематический сборник рассказов, так сказать! - она победоносно взглянула на Фёдорова, очень довольная своей мыслью, и пошла чистить зубы.
  
  ***
  
  Федоров же спать не торопился - его продолжал мучить произошедший с ним феномен. Открыв бутылку пива и усевшись с сигаретой на унитаз (любимое место для курения), он задумался.
  Всем известно, что, делая скучное, нудное дело (коим например является стояние в очереди и т. д.), человек буквально мается. Он хочет ускорить время. А поскольку желание есть потенциальное действие, а любое 'действие' обычно встречает противодействие, то и результат желания ускорить время был прямо противоположен желаемому: время замедлялось. В физике это называется "Законом Сохранения Энергии", в буддизме 'Колесом Сансары' а в быту - "Законом Подлости". Таким образом, действуя от обратного, этот механизм применим и в случае ускорения времени.
  Ключевым моментом в понимании этого феномена для Федорова стало то, что, когда он брал компьютер в руки, желания менялись на диаметрально противоположные. Он желал ДОЛЬШЕ стоять в очереди; он с раздражением констатировал, что электричка подошла РАНЬШЕ. Он страстно надеялся, что пробка НЕ рассосется. Таким образом, и учитывая действия вышеперечисленных законов, он получал совершенно конкретные результаты: очередь подходила мгновенно, электричка раньше, а затор на дороге исчезал на глазах. В общем, с этим было ясно.
  Но как и почему Федоров, в обычной жизни едва вымучивающий из себя абзац, попав в ситуацию "перевернутого Колеса Сансары", начинал строчить как заведенный, он объяснить не мог. Это вроде бы и было связано с компьютером; но он мог работать теперь и дома, продолжая и редактируя начатое в машине...
  Внезапно взгляд его упал на карманный компьютер. Он стоял в зарядном устройстве и жизнерадостно светился голубым светом. На экране виднелась какая-то странная заставка. Это была заводская установка: на фоне водопада, стекающего между двумя дворцовыми лесенками, стояла большая мраморная статуя. Она изображала девушку в тунике, с задумчивым видом смотрящую вверх. В руках у нее была арфа. "Надо бы на Машкину фотографию поменять, - мелькнула ленивая мысль. Он даже привстал, и протянул руку к компьютеру, как вдруг внезапная мысль пронзила его; мурашки побежали по коже. Он отшатнулся, не в силах оторвать взгляд от картинки. - Стой! Да что же это такое? Да как же это я раньше...! - набатом била в голове завершающая мысль: - Да это же! МУЗА!'
  - Машка!!! - заорал Федоров, сам не свой. - Это же Муза! Это она мне канал энергетический открывает! Ну, как бы приходит, чтобы я писал! - он бросился в спальню, зная наверняка, что она не спит. Маша любила почитать перед сном.
  Она подняла недоуменный взгляд, не совсем понимая о чем речь, но, имея привычку не спорить с Федоровым по пустякам, кивнула.
  - Нет вопросов, я так и думала. Муза так Муза. Пиши дальше, - совершенно уверенным в Федорове голосом посоветовала она. - Может, писателем станешь. - И Маша снова уткнулась в глянцевый журнал.
  ***
  Рассказ напечатали. Второй тоже. Скоро у него вышел сборник, а через некоторое время и первый роман. Книги быстро раскупили, и издатели просили еще. Федоров вообще быстро выдвинулся и все меньше работал в архиве, проводя много времени в разъездах; обычно он с утра прослушивал по радио прогноз о наличии в городе пробок и устремлялся туда. Они с Машей поженились и жили, кажется, хорошо. Все меньше Федоров думал о произошедшей с ним метаморфозе, считая, что все объяснено.
  Но он не догадывался о том, что его объяснение было весьма далеко от истины. На самом же деле, причина происшедшей с ним перемены была в другом: активизировался чип, вживленный инопланетянами в его нос...
  
  
   Анашкин Дмитрий Владимирович, Самиздат 2007, ttp://zhurnal.lib.ru/a/anashkin_dmitrij_wladimirowich/
Оценка: 4.14*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"