Дочь наша подрастет, взрастив кровавой мести

На древе жизни сочные плоды

"Пророчество Итлины"

Книга истории пишется кровью

Клинком, на забытых могильных камнях.

"Башня чайки"

Esse.

Торвин Энер, маг-ученик кафедры алхимии и артефактологии Магической Академии королевства Хорнея, что в городе Лотар, находился в состоянии большого бодуна, в общественной столовой академии. Он пытался есть безвкусную серую жижу, которую повара по недоразумению назвали кашей с мясом. Судя по виду этого блюда, мясо там даже не ночевало, как и крупа. От сего неблагодарного занятия его оторвал громкий раздражающий смех, доносившийся из-за соседнего стола.

Подняв голову, он осмотрелся и обнаружил источник раздражения. Им оказались два знакомых студиозуса с кафедры архивариусов и судий, которые громко, язвительно и похабно обсуждали девушку. Искомая особа обнаружилась через два стола, уткнувшаяся в миску с едой, и пытавшаяся сделаться невидимой. Ах, что это за девушка: точеный стан, золотистые волосы оттенка листьев осеннего клена, лицо богини. Не узнать ее было не возможно. Первая красавица академии, которую ненавидели все девушки-студентки за красоту, а парни - за неприступность и холодность в отношении с ними. Признанные студенты-ловеласы потерпели поражение в попытках покорить ее. Она была умна и успешна в постижении магических искусств, и это раздражало окружающих сильнее. Еще сильней окружающих раздражал тот факт, что девушка была байстрючкой, прижитой графиней ис Толорин вне брака. Так ладно бы просто байстрючкой не знамо от какого конюха (слуги, кузница и т.п., нужное подчеркнуть), так уши и глаза выдавали, что отцом ей приходится темный эльф. Эльфов ненавидели все: за долгую жизнь, за знания, которыми они владели и не делились, за высокомерное отношение к людям; и эта ненависть проецировалась на нее, Лиору. Устав наблюдать за издевательствами, Торвин подхватил кусок черствого хлеба и метко запустил в обидчиков девушки.

- Ай, какого лешего, - бросок угодил одному точнехенько в затылок. - Какая скотина это сделала? - Задиры начали озираться в поисках обидчика. Увидав довольного алхимика, тотчас же встали и направились к нему.

- Какого лешего, Торвин. - Злобно осведомился высокий долговязый студент, когда оба забияки присели за стол Энера. - Это больно. К тому же ты испортил нам все развлечение.

- Граф Нарин, неуместно дворянам развлекаться тем, что унижают они слабого и беззащитного, особенно если это девушка. Кстати, граф, вам череп не жмет, или вы забыли историю собственного графства? - На эту отповедь Эмиль Хоринав ильтэ Нарин отреагировал лишь раскрытым ртом, а его друг состоянием полного недоумения.

- Причем здесь история графства?

- При том. Когда ваш род взял под свою руку земли Нарин? Сто, двести лет назад?

- Сто пятьдесят. Но я не понимаю к чему вам это.

- Сейчас все проясню, - ответил Энера. - До вас этими землями правил род Оритан. Вы знаете, что с ним произошло?

- Ну-у, согласно хроникам, все семейство погибло, а старый граф сошел с ума. Но я все равно не понимаю, какого демона это имеет отношение ко мне и этому невинному развлечению?

- Род Оритан перебила маленькая обиженная байстрючка, темная полуэльфийка.- В глазах задир загорелся огонек заинтересованности.

- Торвин, я, к своему стыду, не знаю историю графства периода рода Оритан, может, поведаешь саму эту историю, и к чему ты ее вспомнил. - Граф всегда обожал древние тайны, особенно чужие.

- Хорошо, я поведаю ее вам.

* * *

Жил был на свете молодой баронет Оскол Торвиг исве Шорн. Было ему восемнадцать лет отроду, и был он пригож собой, да широк плечами. Старый барон вырастил сына сам. Мать его умерла родами, и пока наследник рос, то отец всячески потакал шалостям и капризам отпрыска. Шалости, что он творил после совершеннолетия, в пору разбойникам лесным с большой дороги: то девок насильно зажмет в темном углу, то честных людей разденет до портков; а лорд ис Шорн его покрывает.

И, как-то раз, через земли сии возвращалась домой менестрель, темная эльфийка. Знали ее во многих городах королевства, многие дворяне привечали ее на своих балах, и даже король был очарован ее несравненным талантом и чудесным голосом. Шла она через баронство Шорн, что примыкает своими северо-восточными границами к княжествам темных эльфов. Шла да не одна, с девочкою лет десяти, дочерью своей. Дочь ее, как ни печально, темной эльфийкой не являлась, ибо была плодом любви матери ее и мага-человека, который погиб, когда девочке исполнилось девять. Посему менестрель, погоревав и выждав траур, решила, что среди людей ей делать нечего, особенно после гибели мужа, и, собрав вещи, отправилась с ребенком туда, где вся родня и дом. Родной дом. И заметил ее старый барон, когда шла она по дороге мимо замка. Надо сказать, барон был не дурак послушать менестреля, да и сам на удивление неплохо играл на лютне. Так что пригласил он ее как гостя со всеми почестями к себе в дом, где одарил менестреля за вечер музыки деньгою немалой и благодарностью. Баронет, который в то время тоже был в замке, а не бегал за селянками и брагу, с прихвостнями своими, не бухал, увидав эльфийку возжелал ее, но на все его поползновения был получен категорический отказ. Надо сказать, что молодой барон ни разу не получал в своей жизни отказ от той, которую желал. Это оскорбило его до глубины души. Понял он, что такую женщину ни уговорами, ни золотом не купишь, ибо честь ее сильней, чем посулы его.

* * *

- Слушай, Торвин, а эльфийку эту, случаем, звали не Илираэль элире Сорамирами клана Сумеречного Вьюнка?- прервал рассказчика граф.

- Да. А ты откуда знаешь о ней?

- В замке у меня, в библиотеке, лежит книга с ее балладами. Сестра их обожает, очень.

- Мне продолжать?

- Да, - в два голоса ответили студиозусы. Глаза их сияли от предвкушения дальнейшей части истории. Также заметил он, что Лиора с интересом прислушивается к его рассказу.

* * *

Утром барон попросил сына сопроводить эльфийку с дочерью, до границы с княжествами. Так и отправилась менестрель с ребенком и баронетом до границы, всего полудневный переход. От предвкушения того, что скоро будет на родине, потеряла она осторожность и не заметила, что Оскол замыслил зло. Зло скопилось в сердце его. Из-за невозможности обладать такой вожделенной женщиной, измыслил он грех совершить (это в глазах святош и храмовников измысленное выглядело грехом, а в его собственных великим геройством, причиной бахвальства в кругу приятелей). Уже две трети пути до границы они одолели. Впереди показался глубокий лесной овраг, и когда кони поравнялись с ней, сбил он деву с ребенком и следом прыгнул. Скатились на самое дно, где баронет ударил дочь ее, чтоб не мешалась, и бросился к ней. Изорвав одежды, силою взял ее. Но вместо ужаса в глазах эльфийки видел лишь презрение. Удовлетворив похоть свою несколько раз, понял он, что дух ее не сломил, и место страха видит лишь презрение, в буйство впал и убил ее, вспоров живот и горло. Покинул место злодеяния своего, забрав лютню ее, отправился в замок, где соврал отцу, что проводил менестреля до границы.

Уж тьма спустилась на лес. Очнулось несчастное дитя. Увидев, что человек сотворил с матерью ее, взмолилась она, обливаясь слезами, богам своим: вопрошала она о несправедливости, что свершилась, и о мести. Уже луна взошла, а дочь убитой плакала над телом. Вдруг сверкнул луч и озарил ребенка, принеся ему спокойствие духа и умиротворение. С дороги на дно оврага спустился огромный волк. Взяв ее за руку, повел он маленькую эльфийку в сторону Дома ее матери. Повел по дороге струящегося лунного серебра. Больше никто не видел ее. Тело Илираэль в тот же час поглотили вьюны, что цветут лишь при полной луне, сокрыв его от зверья лесного и двуного, став могильной плитой и обелиском.

* * *

- Какой позор для дворянства, - граф снова перебил рассказчика. Весь его вид выражал негодование. - Из-за похоти погубить величайшего певца прошлого. На дыбу таких надо. Или на костер. Это не барон, это ублюдочный скальный жарых, а не дворянин.

- Что случилось с этим поблядком серой крысы, - осведомился друг Эмиля. - Особенно мне интересно, что случилось с дочерью Илираэль.

- Этого никто не знает. А вот что случилось с баронетом, я вам поведаю.

* * *

Прошло три месяца, с тех пор как погибла эльфийка, а Осколу на месте не сидится. Рванул он по селам, девок щупать непорченых, да и снасильничал одну. Только не ведал, что та ведьмой была. Через три дня свалила его хворь неведомая. Лекари, что осматривали баронета, лишь руками разводили: мол, неестественной природы сия болячка. Тогда призвали мага. Осмотрел он пациента и сказал, что проклят молодой хозяин и не в его власти проклятие снять: тут надобны жрецы, иль тот, кто наложил порчу. Бросил старый барон солдат на поиски ведуньи, но, несмотря на все усердия, не нашли они ее. Делать нечего, кликнули жрецов. Жрецы посмотрели, носами повертели да и сказали, что денежка на храмовые нужды большая нужна, особенно если такого негодяя от проклятия избавлять.

От проклятия баронета избавили, только убытки барона были велики. Недолго думая, лорд пнул сынка из баронства с требованием не появляться лет десять. Баронет не долго скитался без дела - вскоре началась война с Лоранией. Он быстро пристроился в армию и прошел всю войну. После войны путь его пересекся с графом Нарином, соседом барона Шорн, из рода Оритан. Граф был заядлым игроком в карты и продул, практически все состояние. Сам же Оскол за войну и военную службу сколотил состояние, пусть не большое, но вполне приличное. В карты же он играл превосходно (ведь среди солдат были те еще шулера). Их игра закончилась победой исве Шорн. Ильтэ Нарин не имея денег для оплаты долга, предложил другое решение. Так, баронет женился на Мариэте Оритан ильте Нарин, дочери графа, став графом и войдя в семью Оритан. В браке с ней прожил пять лет, и за это время жена родила ему двух наследников, но сама при вторых родах померла. Вдовцом он проходил еще пять лет и после повстречал девушку, баронессу-бесприданницу, которая пленила его душу, бросив в море любви. Второй брак продлился дольше и за это время, Ламира Токве, графиня ильте Нарин, родила ему двух дочерей. Надо сказать, что проклятая хворь, которой он переболел, благоприятно повлияла на него. Семью свою любил он и лелеял. В детях души не чаял, жену же обожал и боготворил. Минуло много времени и внуку старшему уж стукнуло лет десять, и после этого на род его обрушились несчастья

Младший сын, Осгар, отправился с друзьями на охоту, на оленя. День еще не закончился, но солнце к закату потянуло. Они к замку повернули. Шли легкой рысью, но лошадь младшего в галоп вдруг сорвало. При этом совладать он с ней не смог, и на повороте приложило знатно головой его о ветку, что над дорогою торчала. Подоспевшая свита лишь труп наша, где молодой наследник упал. Смерть сею, несчастным случаем сочли, хотя из осторожности и паранойи пригласили следователя из королевской канцелярии при графстве. Следственные мероприятия подтвердили версию несчастного случая, но после этого граф всячески пытался детей своих обезопасить и беречь.

Спустя три месяца, когда Летон, внук графа, на прогулке находился с свитою и охраной, на них разбойники напали. Случилось это, когда они сквозь лес проезжали. Охрану со свитой перебили, а внучка в чащу утащили. Вернулся он в замок к вечеру весь грязный и чумазый, заплаканный и в побоях. При попытках отца и деда его разговорить (попытках узнать, что ж произошло), лишь громче плакал и в угол пытался забиться посильней. Вновь крикнули королевского следователя. То, что вызнал он у ребенка под гипнозом, вселило омерзенье в сердца семейства - разбойники ребенка поимели. В прямом и переносном смысле. Граф поднял в седло дружину и вместе с сыном решил подонков покарать. В лесу нашли остатки свиты, а после лагерь и лихого люда. Осмотр стоянки установил, что работников ножа и топора забили как баранов. В команде были егеря, и, побродив по лагерю сказали, что по мимо тех, которые здесь лежат, был еще один (или одна) который их убил. Следователь слова их подтвердил, сказав, однако, что разбойников убили так, что маг-спирит не поможет их души допросить. Значит, навивает это на странные вопросы: кто был тот, кто разбойников убил; не сговори ли с ними был, а если был, то что не поделил. На сии вопросы ответов не нашли, что огорчило графа, ибо не мог он решить, что делать с тем кто бандюков отправил за грань - то ли в розыск подавать, то ли к награде представлять. Засим Оскол оставил все как есть.

Следующая трагедия с графским семейством произошла через месяц. В тот день леди Оскиль, супруга старшего сына графа, вместе со своим сыном прогуливалась по крепостной стене фамильного замка. Надо сказать, что Летон, после всего, что с ним произошло начал хиреть. Медики, которые осматривали его, пришли к единогласному мнению, что проблемы у внука графа не телесные, а однозначно душевной природы. То бишь, то что с ним сотворили тати лесные сказалось на нем очень сильно, так сильно, что мальчик стал походить на собственную тень. Во избежание развития хвори, лекари посоветовали по больше уделять внимания отпрыску, и почаще дышать свежим воздухом. Родители вняли советам медиков и окружили сына заботой: игрушек новых добавили, внимание стали уделять чаще, пикники на природе и прогулки стали обычным действом. И в тот прекрасный погожий денек, когда невестка с сыном прогуливались по крепостной стене, Летон испугавшись вороны, что на него набросилась, возьми да и спрыгни вниз со стены. Ладно бы во двор прыгал, там высота не большая, так нет, прыгнул со стены в ров, да и потонул там. Невестка от потери такой поседела разом. Это был ее единственный и любимый ребенок. Огест, старший сын графа, после похорон сына полгода пил не просыхая, на пару с отцом. Семейство было в трауре, и не участвовала в придворной и общественной жизни. Хотя приглашения поступали достаточно часто.

Леди Оскиль замкнулась в себе и практически перестала общаться с домашними. В глазах ее и облике появилась маленькая толика безумства. Эта толика была на столько мала, что окружающие ее не замечали, и списывали на пережитую потерю сына. Сама же женщина осунулась и похудела, а не когда роскошные волосы цвета меди поседели, и она стала больше походить на призрак, нежели на жену молодого графа. Тогда же в замке начали происходить странные вещи: голоса не ясные по коридорам ночью разносились, кошки и собаки стали пропадать, и потом их находили мертвыми. Потом случило и вовсе странно-страшная вещь - пропала молодая горничная. Многие скажут - не пропала, а сбежала с каким-нибудь молодым жеребцом, но окажутся не правы. Ну куда может сбежать горничная, когда она на сносях и до родов осталось меньше декады. Госпожа Ламира, жена графа, послала несколько слуг на поиски. Слуги облазив замок и окрестности вернулись с неутешительными вестями. Горничную они нашли, но в таком виде, что лучше бы не находили. Опять позвали королевского следователя. После осмотра места преступления, он высказался очень матерно и не медленно отправил магического вестника в столицу. На вопрос графа, что произошло, он ответил, что это дело плохо пахнет, нет - даже воняет запретным магическим искусством и уже находится в веденье Палаты Наказующих.

***

- Что это за палата такая? - осведомился Ромин, друг графа. - Я о такой организации не слышал?

- Не слышали, и ваше счастье. Те кто о ней знает - либо состоят в ней, либо кормят червей. О ней я упоминаю лишь о том, что участие ее отмечено в хронике. Организация сия занимается отловом и ликвидацией магов, нарушивших статью 20-ю, 21-ю, 22-ю и 23-ю Уложения о Магах.

- Это же статьи предусматривающие смертную казнь магов. - Блеснул знанием законов граф, что собственно было не мудрено, если знать, кем работает его папочка. А папочка графа как раз и занимался вопросами законодательства и законотворчества. - Из твоего рассказа я могу предположить, что там была статья 23: призыв демонов с использованием человеческих жертвоприношений или иная магия требующая человеческих жертв.

- Браво граф! Ваше знание законов выше всяких похвал. Я продолжу рассказ.

***

Прибывшие маги-следователи со всей тщательностью осмотрели место преступления, и с большим пристрастием опросили все население замка. Сложив вместе полученные данные, они пришли к выводу, что в происшедшем виновата леди Оскиль. Имея на руках эдикт и предписание короля на проведение любых следственных мероприятий, они обыскали принадлежащие ей комнаты. Найденное в них их удивило и утвердило подозрения. Расспросы леди по поводу очень редких и запрещенных книг по демонологии и магии крови ни к чему не привели. Нет, следователи выяснили много интересного: что книги по магии крови ей дала знахарка-предсказательница из ближайшего поселка, а книги по демонологии - подруга, но по составленным портретам сыскари не смогли отыскать искомых личностей. Подумав, они решили, что бедную женщину ввели в заблуждение, проще говоря, обманул (или обманули) какой-то маг (маги) с целью нажиться на горе, сказав, что с помощью предоставленных книг она сможет вернуть сына из чертогов смерти. Помимо этого, они тщательно изучили сами книги и пришли к следующим выводам: книга по магии крови, найденная у Оскиль, ранее была украдена из хранилища гильдии Альгара, единственной гильдии, которой королевским указом дозволялось хранение книг по данной области магии; книга по демонологии соответствовала Соранскому списку "Порождения бездны и способы их приручения", который не выносился из спецхрана палаты Наказующих уже триста лет, но при этом содержание списка соответствовало содержанию книги, хотя некоторые ритуалы были сильно искажены. Каким же образом данная литература попала к лицу, передавшему ее леди, так и осталось загадкой. Выводы следствия, озвученные графу, заставили того крепко задуматься о том, что кто то желает смерти его семейству, но в своих размышлениях он не смог обнаружить причину сего и врага, которому это нужно, что повергло его в очередной длительный запой. Леди Оскиль же за занятие запрещенной магией казнили через месяц после преступления, через сожжение.

Прошел еще год. Все это время в графстве была тишь и благодать: крестьяне работали, разбойников не появлялись, налоги и подати платились исправно. Старшая дочь почти достигла возраста, когда пора замуж идти, а младшая проявила не дюжий талант к музыке. Надо сказать, что талантом в исполнении музыкальных композиций Эрима, младшая дочь, не уступала лучшим столичным менестрелям. Конечно, до легендарной Илираэль элире Сорамирами, клана Сумеречного Вьюнка ей было как до луны пешком, но остальных менестрелей превосходила явно. Видя талант и рвение в освоении музыки, Оскол в приступе растроганности подарил младшенькой лютню, что ранее принадлежала темной эльфийке-менестрелю. Радости ребенка не было предела, ведь ей подарили настоящую эльфийскую лютню, и посему решила она разучить баллады Илираэль элире Сорамирами, дабы исполнить их на помолвке старшей сестры.

Старшая, Лайтиль, была прекрасна, как рассвет на море, и красотой могла поспорить с эльфийками обеих ветвей, но при этом всем интересы ее не простирались дальше новых нарядов и балов. Про таких обычно говорят - идеальная спутница для вечеринки, но не желанная жена. Выдавать ее Оскол собирался за сына маркиза Лоталя, достаточно влиятельного придворного. Вдобавок этот брак ему обеспечивал долю в добыче серебра, так сказать подарок семье со стороны свекра. К тому же он преследовал еще одну цель: если все беды, что обрушились на семейство - месть, то таким образом он надеялся спасти одну из своих дочерей. Помолвка Лайтиль должна была состоятся в день летнего солнцестояния, а свадьба осенью, на праздник урожая. Это по плану, но жизнь внесла свои коррективы.

В день солнцестояния к замку рода Оритан прибыл Марит Латир, сын маркиза Лоталя, со свитой. В подарок нареченной привез прекраснейший букет из сотни цветов. Букет был столь велик, что ни одна ваза в имении не могла его вместить. Впрочем, вазу из тончайшего фарфора, с искуснейшей росписью эльфийскими красками и зачарованную сложным магическим плетением, он привез с собой, в подарок Лайтиль. Она благосклонно приняла такой знак внимания и распорядилась поставить в своих покоях. Надо сказать, что цветы, составлявшие сий букет, были очень редки и прекрасны. Среди них помимо тех цветов, что показывают свою красоту при свете дневном, были и те, что цветут при луне. Таких там была не полная дюжина, включавшая как безобидные прекрасные растения, так и сногсшибательно ядовитые, если знать, как их использовать. После вручения подарков и официальных приветствий, гости проследовали в пиршественный зал, где и осели до вечера.

Пир по случаю помолвки длился до восхода луны. За это время жрица Триединой Милосердной Матери, которую пригласили аж из столицы, провела малый обряд обручения, а гости воздали должное красоте пары. Эрима же весь вечер развлекала собравшихся балладами, и было выпито немало чарок и бокалов во славу ее таланта. Но взошла луна, и утомленные гости отправились по своим комнатам, хозяева, впрочем, тоже ушли почивать. Лишь слугам было не до сна: они остались прибирать свинарник, что после пира остался.

Поутру проснувшиеся гости собрались в пиршественной зале на завтрак. Помимо приема пищи они также желали засвидетельствовать свое почтение дочерям графа. Но те к завтраку не спустились. Это списали на то, что бедняжки утомились на пиру и решили подольше отдохнуть. Когда же сестры не спустились и к обеду, отец послал служанку разбудить их. Вернувшись, она сказала, что на стук в дверь никто не отвечает. Тогда Оскол дал свое отеческое соизволение будить, так что б они стояли перед его очами не позднее чем через час.

Служанка, следуя веленью графа, решила будить сначала младшую, и посему отправилась в первую очередь к ней. Еще раз постучав и не получив ответа она открыла дверь и прошла в покои. В комнате царил порядок, свойственный Эриме. Она терпеть не могла, когда вещи лежат не на своих местах, но сейчас в покоях присутствовала толика беспорядка. Лютни не было на обычном месте - на подставке, что стояла у окна. Служанка, оглядевшись еще раз, решила, что молодая госпожа взяла ее с собой в кровать, а посему отправилась к ложу. Откинула полог балдахина и дикий, полный ужаса крик разнесся по имению.

Через несколько мгновений в покои прибежал Марит, он был неподалеку - прохаживался в стороне от покоев Лайтиль. Попытка успокоить служанку, что сидела на полу у секретера, ни к чему не привели. Она лишь тыкала пальцем в кровать и скулила. Маркиз решительно подошел, откинул полог балдахина и побледнел. Увиденное им не прибавило ему радости и счастья, наоборот вызвало рвотный рефлекс. Так что он отправился в ванную комнату, что к покоям примыкала, где облегчил свой желудок через рот.

Пока маркиз, зажимая рот, спешил в ванную, в комнату вбежал Оскол, сын его, жена и гости. То, что увидели они, потрясло их, а семейству графа добавило седин. Графиня, видя, что с дочерью случилось, сознание соизволила потерять. Граф же ринулся в покои старшей дочери. Спустя всего лишь несколько мгновений из комнаты Лайтиль раздался полный боли вой и плачь.

Шамира Хоринава, королевского следователя, звать не пришлось: он был в числе приглашенных. Будучи человеком опытным и бывалым, он повыгонял из комнат посторонних и принялся за совсем нежданную работу. Младшую убили зверски: сначала ударили лютней, а после задушили струнами. После смерти еще и поглумились - сломали лютню, а гриф вонзили в грудь ей. И сделали ведь так, чтоб обнаружить мертвую девушку было можно, лишь откинув балдахин.

Над старшей, слава Матери Триединой, не глумились. Сия девица умерла во сне. И смерть ее была для Шамира не понятна. Телесных увечий Лайтиль не имела. Хотя слегка голубоватый оттенок губ толкал на размышления. Притом, что молодая госпожа никогда не использовала краску для них. Побыв в раздумьях час, он вспомнил, что средь гостей был гранд мастер - алхимик и что жрица неплохо в медицине умеет разбираться. Крикнул их. Стражник привел обоих. К ним он с просьбой обратился осмотреть умершую.

Алхимик, осмотрев почившую, вердикт свой вынес - отравление. Жрица диагноз подтвердила и отошла к букету, что маркиз нареченной на помолвке подарил. Пока следователь выспрашивал, чем старшая могла так отравиться, она букет рассматривала. Увиденной ей доверья не внушило, о чем и сообщила сыскарю. Гранд, осмотрев букет, стал ругаться на трех языках сразу, перемежая звучную эльфийскую речь рубленым матом гномов и междометьями из языка людей, а понюхав черенок цветка из вазы, еще раз красочно ругнулся и умолк. На вопрос Хоринава ответил, что это точно отравление. Что отравилась молодая госпожа ночью, пока вдыхала дивный аромат цветов. И тот, кто составлял букет, прекрасно знал, что лунные вьюны и сумеречная орхидея дают вместе убойный аромат. В прямом смысле слова. А чтоб наверняка, недоброжелатель добавил в вазу зелье, усиливающие цветение растений, что собственно, и дало такой результат. Отпустив обоих, Шамир еще раз тщательно осмотрел обе комнаты, а после отправился допрашивать маркиза.

Маркиз все рассказал, вплоть до того, когда родился, но при этом оказался совсем не виноват. Из сказанного им следовало, что узнав, что молодая госпожа любит цветы, решил он преподнести ей букет небывалой красоты. Но где бы ни искал, не находил он мастера, что мог такой букет составить и найти на него редкие, прекрасные цветы. Однажды, заседая в кабаке, он пожаловался другу об этом, а друг, воскликнув: "В чем же дело", поведал ему небольшую сплетню. Согласно сплетне этой (он слышал ее от молодой графини Леванталь), недалеко от графства Нарин живет эльфийка, мастер - маг жизни. И у нее есть свой сад, где она растит прекраснейшие цветы, и продает букеты дворянству, за немалые деньжата, надобно сказать. Марит оседлал коня и помчался искать эльфийку, благо майорат маркиза Лоталь находился не так уж далеко. Найдя ее, обговорил размеры, оставил пожеланья и задаток, отправился к мастерам, создающим из глины шедевры, где вазу под букет немедля заказал. Перед днем солнцестояния оба заказа он забрал.

Выслушав маркиза, сыскарь отправился по адресу тому, с десятком стражи. Прибыв на место, обнаружил лишь остывающие угли. В том пламени исчезли и дом, и сад, а также ответы на многие вопросы. Пришлось ему вернуть назад, но дело передал он старшему следователю из столицы, ибо даже у короля возникли вопросы, почему это у его вассала вырезают постепенно всю семью. Графу же Шамир озвучил свои мысли, сказав, что случившееся - стопроцентно месть. И пока сам граф не вспомнит все моменты жизни, за которые так можно мстить, то он ни чем помочь, увы, не сможет.

* * *

- Н-да, это как же надо ненавидеть, чтоб совершить одно изощренное и одно жестокое убийство? - Выдал мучивший его вопрос граф.

- Сильно, Эмиль, очень сильно. При этом надо быть очень умным, сильным и ловким. - Ответил Торвин. Следом подал голос Ромин: - Ты упоминал эльфийку, что продала букет маркизу. Мне думается, что она убийца.

- Увы, мой друг. Истории это не известно, ее не нашли, а все, кто мог хотя бы указать, не знали, где ее искать. Так что не суждено было узнать королевскому следователю, кто убийца. Пожалуй, я продолжу.

* * *

Граф от сказанного следователем приуныл. В жизни его было множество недостойных деяний. Понимая, что некоторые из поступков вспоминать будет тяжко, он, взяв пару бочонков вина, отправился в оружейную. Там, предаваясь воспоминаньям тяжким, Оскол провел четыре дня. За это время было выпито четыре двухведерных бочонка, с хмельным соком виноградной лозы. Сломано множество стоек с оружием, разбито шесть гербовых щитов и поломано два меча, работы самого мастера Дервига, одного из лучших мастеров-оружейников среди гномов. На ильте Нарине проведенное время сказалось тем, что осунулся он, да прибавилось седины в волосах и бороде. Перебрал множество событий своей жизни. Да, он помнил те деяния, за которые ему могли так жестоко мстить, но большая часть мстителей, к этому моменту была мертва, а остальная часть слишком слаба и тупа для этого. Оскол так же возвращался к тому моменту, когда он изнасиловал и убил эльфийку. В своих воспоминаниях он четко видел, что дочь ее тоже мертва, и никто не мог сообщить клану Сумеречного Вьюнка, что стало с их дочерью.

После такого марафона по памяти граф пил еще месяц как последний матрос. Он еще больше осунулся и стал походить на каторжника. Леди Ламира с сыном всячески пытались вывести его из такого состояния, несмотря на общее горе, и к концу месяца им это удалось. Но графа постигло другое несчастье - ему стали сниться кошмары. Страшные пугающие сны стали его посещать. В тех снах он видел тех, кому доставил горе и смерть. Чаще всех ему снилась эльфийка. Во снах Илираэль была грустна и смотрела на него с презрением. А однажды она играла на окровавленной лютне. Той самой лютне, что забрал он с ее трупа, той самой, что стала орудием убийства его младшей дочери. Проснулся он в поту и с диким воплем, на который прибежали жена, сын и охрана.

Впрочем, охрана быстро удалилась. На вопрос жены, что случилось, он поведал о своем сне. Выслушав мужа своего, она спросила, что он сотворил с ней. Оскол соврал, что ни сном, ни духом не знает, что это за эльфика. И не понимает вопроса жены. Леди Ламира хмыкнула и удалилась в свои покои. После этой ночи ее частенько стали видеть на семейном кладбище, близ усыпальницы, где она вела разговоры с воображаемыми живыми дочерьми, мертвыми своими дочерьми. Графу же кошмары сниться не перестали. Из-за этого стал он злоупотреблять снотворным, но не помогало.

Прошло два года. За это время Шамир Хоринав получил повышение и был переведен в столицу, где успешно предотвратил заговор против молодого короля и наставника его, канцлера. Но речь не об этом. В графстве было спокойно, но у графа Оскола умер отец.

Оформив все документы и похоронив отца, он ввел баронство Шорн в состав графства Нарин (они как раз имели общую границу). Дабы не отвлекаться на управление баронством, граф поставил своего сына на должность управляющего. Огест же, вместо управления хозяйством, начал пить и шататься по кабакам. И в один прекрасный день нарвался на драку.

В тот день стояло солнце. Во всю цвели полевые цветы. Молодой граф сидел на постоялом дворе и пил дешевое вино, что обычно заказывают бедные дворяне да наемники из молодых. И все бы ничего, да поперло его на приключенья. Как на зло, там же сидела пара молодых темных эльфов из клана Сумеречного Вьюнка. Они держали путь до княжества, а здесь решили передохнуть. Огест, завидев остроухих, принялся их оскорблять. Эльфы всячески пытались игнорировать это, но, не выдержав вызвали наглеца на дуэль, к великой радости дворянина.

Дуэль закончилась быстро и со смертельным исходом. Не в пользу дворянчика. Эльфу, что первым вызвался на поединок, даже не пришлось вынимать оружие. Пока Огест махал своим мечом, Темный просто поднырнул под него и нанес два удара кулаком. Первый удар, доставшийся человеку, сломал кадык, а второй вбил переносицу в мозг, от чего тот и умер. После, оба воина клана Сумеречного Вьюнка оседлали коней и ускакали в сторону границы Княжеств.

Граф, узнав о смерти сына, разом осунулся и постарел лет на десять, а следом, в припадке ярости порубил кресло в своем кабинете. Когда королевский следователь изложил ему все детали инцидента, Оскол стал мрачнее грозовой тучи. Мысли, что одолевали его, были безрадостны. Он размышлял о смерти своего рода и пришел к мысли, что все это связано с представителями клана Сумеречного Вьюнка. Обмозговав ее, принял решение мстить за сына.

Сперва он попытался требовать выдачи воина, убившего его сына, но получил циничный отказ. После этого нанял самых отъявленных негодяев, чтоб те убивали и грабили эльфов на территории клана. Не получилось. Эльфы их быстро переловили и казнили с особой жестокостью. Те, кого не поймали, начали грабить в баронстве Шорн, то бишь проблемы снова достались графу. Решив их, он потратил большое количество денег на наем солдат и отправился войной на темных эльфов.

***

Битва на границе с эльфами случилась дождливым утром. Моросил по-осеннему холодный дождь. Граф стоял на пригорке, вместе с сигнальщиками, гонцами, полусотней своих гвардейцев и офицерами, обозревая полки, что построились на поле, примыкавшем к мелкой пограничной реке. Эльфов видно не было, но все знали, что они там. Ведь егеря, посланные ночью на разведку, ночью не вернулись.

Оскол махнул рукой, и горнист сыграл сигнал наступления. Четыре тысячи солдат, что собрались под знамя рода Оритан, двинулись, ощетинившись оружием, в сторону эльфийской земли. Лишь когда они начали пересекать реку, в них полетели первые стрелы. Сигнальщик сыграл перестроение, и войска, поменяв строй, продолжили форсирование водной преграды, отвечая своими стрелами на эльфийские.

От управления войсками графа отвлек гонец, прибывший с посланием от королевского следователя. Вскрыв письмо, Оскол побледнел. Еще раз перечитав, он упал на колени, снял шлем и заплакал. Горько и тяжко. Жена его, несравненная и прекрасная Ламира, покончила жизнь самоубийством на месте упокоения дочерей, после того как ее посетила темная эльфийка, очень похожая на Илираэль элире Сорамирами, клана Сумеречного Вьюнка. Он понял, что прошлое, давно забытое и надежно похороненное в глубинах памяти прошлое, достало его и унесло всю семью в могилу, махнув на прощанье костлявой рукой.

Офицеры с непониманием смотрели на рыдающего командира. Все попытки расшевелить и вывести его из такого состояния ни к чему не привели. Дождь усилился и из мороси превратился в ливень. Форсирование реки войсками захлебнулось в крови наступавших - эльфы пустили в ход отряды юрких и смертоносных древесных воинов-големов. Редкие эльфийские стрелы стали долетать до холма. Ставка графа, видя это, приняла и реализовала решение бежать. Бросив обозы, имущество, лагерь и наемников, они как можно быстрее покинули Оскола.

Граф поднял голову к истекающему водой небу и прокричал:

- За что мне все это? - Сквозь шум дождя легкий ветер донес ответ:

- За мать.- Оскол поднялся с колен и посмотрел на поле боя. Битва была проиграна. Эльфы вместе с големами добивали выживших людей. Граф вздохнул, достал из ножен фамильный меч. Осмотрел. Встал на колени и резко насадился подбородком на лезвие.

***

- Вот так заканчивается история рода Оритан. После эльфы захватили территорию баронства Шорн и часть графства Нарин. Были долгие переговоры короля с темными эльфами. Графство они покинули, но баронство отошло княжествам. Теперь это территория клана Лунного Волка, вассала Клана Сумеречного Вьюнка. Шамир Хоринав, третий сын графа Этина, по закону не имеющий права наследования, от короля получил титул графа Нарин и основал новый дворянский род.

- Торвин, откуда ты это все знаешь? - С подозрением уставился на него Эмиль.

- От бабушки знахарки, что служила при леди Ламире, - соврал он. Ну не говорить же, что его бабушка - это Мариэль Энер элире Сорамирами клана Лунного Волка - дочь Илираэль элире Сорамирами клана Сумеречного Вьюнка, что вырезала род Оритан.

- Ну тогда понятно, почему тебе знакома эта часть истории графства, но теперь меня мучает другой вопрос. К чему ты ее рассказал нам?

- К тому, что вы сейчас достаете и издеваетесь над Лиорой ис Толорин. Она маг жизни, и в отличие от вас, архивариусов, проживет не одно столетие. Магической силы ей тоже не занимать. А теперь представьте, что она затаила на вас обиду и решила отомстить. О том, что такое темноэльфийская месть в исполнении женщины, вы имеете представление. Как бы с вами не случилось тоже, что и с Осколом, за ошибки юности.

Раздался удар колокола возвещающего о том, что студентам пора на занятия.

- Мы тебя поняли, - ответил обоим задирам Ромин, после чего они встали из-за стола и подошли к Лиоре. Витиевато извинившись перед девушкой за свое недостойное поведение, Эмиль с другом покинули зал. Торвин посмотрел на ис Толорин - та продолжала сидеть за столом и лениво ковырялась в тарелке с псевдокашей. Ему вспомнились намеки леди Мариэль на то, что пора наследнику клана Лунного Волка, в его исполнении, обзавестись женой. Правда, вместо того чтоб предоставить на выбор кандидаток, леди свалила поиск невесты непосредственно на него. При этом озвучила небольшой перечень качеств, которыми должна обладать будущая супруга лорда Энер. Главным там значилось то, что искомая особа должна обладать магическими способностями, здравым рассудком и иметь мозг, который забит не только балами и тряпками. Леди Лиора подходила по всем пунктам выше означенного перечня, да и нравилась алхимику достаточно давно. Посмотрев, что девушка не собирается уходить, он глубоко вздохнул и вынул из кармана фиал похмельного зелья. Выпил. Встряхнул посвежевшей головой, встал и направился к столу, за которым сидела полуэльфийка.

* * *

Редкий путник, решивший идти в ночь солнцестояния под полной луной, по дороге, ведущей от границ клана Сумеречного Вьюнка, и проходя мимо глубокого оврага, что не далеко от границы, мог слышать отзвуки музыки. Мелодия, что звучала в это время, рождала в душе смешанные чувства - ярость и печаль, боль утраты и пустота сливались воедино. А будь странник смел, и, пройди по краю оврага, то мог добраться и до места, где слышна она была четка и ясно. Там он увидел бы невысокую, прекрасную и молодую эльфийку, что сидела, свесив ноги в обрыв и оперевшись спиною на лежавшего позади громадного волка, шерсть которого отливала всеми оттенками лунного серебра. В руках она держала искусно сделанную лютню. Пальцы ее порхали над струнами, и по лесу плыла та самая мелодия, что рождала ярость и печаль, боль утраты и пустоту в душе, а так же желание жить. В такт музыке раскачивались и раскрывшиеся цветки лунного вьюнка, что затянул все дно оврага. Так происходило из года в год, одну ночь в году. Ночь летнего солнцестояния, когда на небе стояла полная луна, освещая лес своим голубовато-серебристым свечением.