Аннотация: Небольшая полупародийная фантазия о будущем
Вот не зря было в умной книжке сказано: умножающий знания - умножает печаль. Прежде всего - свою, конечно...
С утра пораньше ворвалась ко мне в горницу, полутемную еще, соседского дома девка Таниса, примчалась без шубейки, несмотря на мороз, и с порога завопила - а Говорливые, они голосистые все:
-Тетка Арата, тетка Арата! Скорее! Тебя все тока и дожидаются! Скорей же!
-Да что стряслось-то? - спросонок никак вылезать из-под перины пуховой неохота, тем более, что в доме теперь - по новому уложенью - только самой хозяить дозволено, так что и печь по утреннему не топлена еще, а с вечернего почти все выстыло уже - морозы нынче знатные, хоть и бесснежные, а пару раз даже ледок на лужицах появлялся.
-Тама! Ой, тама! Тама красотень испоганили! Все уже собралися, за тобой вот послали! Как ты ученая!
Стало более-менее понятно. Городской глава велел перед домосоветом красотень навести, чтоб, значит, глаз радовала. Народ постарался: горку каменную сложили, мхами обложили, ручеек через нее пустили, озерцо махонькое присочинили, возле озерца песочком белесым присыпали да кустков вечнозеленых понатыкали. А как придумали красотень такую? Да очень просто: пришли к тетке Арате за советом, ко мне, то бишь, так, мол, и так - не поделюсь ли я знанием секретным. Ну вот я на свою голову и вспомнила то, чего по молодости вычитала в книжицах да журналах - это вроде книжиц, только каждый месяц появлялись, и каждый раз все про разное. Рисунок даже им сочинила: как камни класть да ручей направить, да озерцо устроить. Вот теперь мне и отвечать за красотень эту...
Нехотя все же вылезла из постели, сразу стылый воздух за бока хватил. Крикнула Танисе, чтоб шла домой одеться пока, споро печь запалила, отогрелась немного за работой, оделась сама, шубейку накинула и встретила соседку уже внизу, у крыльца. Пока шли до домосовета, я все про Танису думала - вот девка горластая, мужа будет на крик брать, и ведь не устоит бедолага, из какого бы дома он ни был...
У домосовета уже весь город, почитай, собрался, ну да дело нехитрое, когда в городе всего-то сорок с небольшим домов по пять да по шесть этажей да два по семь. Вот раньше города были - по мильонам человек меряли!.. Только все одно никто не верит, когда я им рассказываю, что все наши города раньше как один город были; сказки, говорят...
И даже из соседских городов кой-кто пришел - узнала их, как на базаре-то сталкиваемся, почитай, каждую неделю. Вот точно знаю, что из Чикаги - тетка Ризма, черная, как безлунная ночь, необъятная, как стая гусаков, говорящая с тем самым местным чикагским выговором, что похож на ладонский, только помягче будет. И из Ладоны вот тоже молодой Ичад пожаловал - он-то, небось, больше из-за зазнобы своей примчался. Как только узнал-то? Вот же ж дурные вести не стоят на месте, верно было сказано когда-то...
И Калёна, конечно, пришла, Ичадова зазноба-то; девка она вроде и незаметная, всех делов-то в ней - глазищи да косища, как идет, так та коса за ней по земле волочится. Как она с ней управляется - ума не приложу, уж наверное мамки-няньки помогают. Не очень принято это у нас, ну да Калена шептунья, ей положено.
И все стоят и на красотень пялятся. Я ближе подошла, меня почтительно пропустили, туда, где уже городской голова стоял да Калена со своим воздыхателем. Красив парень, повезло девке...
Посмотрела и я на красотень. Мох с камней ободран, сами камни развалены в двух местах, кустки некоторые повыдерганы... И на белесом песочке, что возле озерца насыпан, знаки какие-то странные: не то кто палочкой чертил, не то зверек проскакал... Только откуда бы в городе зверькам взяться, если их и вне городов-то никто не видал уже лет двадцать поди...
-Тетка Арата, что скажешь? - я обернулась на Каленин вопрос. - Видала что такое когда?
-Бывало, - отвечаю. Ну да, раньше тоже, помнится, всегда кто-то находился, кому в радость было красотень испортить. Так я им и сказала, а народ как услыхал, заволновался. Быть, говорят, того не может, чтоб человек сам, по своей воле красотень портил, опять, мол, придумываешь, тетка Арата! Даром, что уже вторую сотню лет отмеряла, а все сказки сочиняешь, когда уже уймешься-то? Да какие сказки, когда и вправду было такое дело, чего сочинять-то, вы вокруг посмотрите: как мы до жизни такой дошли? Дома-то большие были нашими предками поставлены не для того, чтоб печами греться, мосты каменные ими же наведены, вот столб стоит - для чего? - улицу раньше освещал, электричество на человека работало... ну и дальше опять все то же самое, что я и каждый раз им говорю, когда речь о старине заходит. Не верят, головами покачивают. Оно и понятно, никого в городах старше сорока нету, поросль молодая, неопытная; старшие-то сгинули все почти, а если и не сгинули, так умом тронулись, как река по ледоходу. Одна я непонятно как и мор пережила, и голод, и тот день, когда пространство схлопнулось, да так вот и оказались Чикага да Ладона, да еще Милана, да с четрвертой стороны Талина рядом с нашей Рихикой...
Однако кто-то же красотень все же испортил, а главное - знаки какие-то оставил... или все же зверьки опять объявились? Если так, придется нам наших животных тщательно охранять, а то неизвестно, какие хищные эти самые зверьки... Обидно, что книжиц никаких почти не осталось, где бы посмотреть да вспомнить да молодым показать...
Посмотрела я еще раз внимательно на знаки, и тут мне показалось, что как будто из озерца на меня кто-то глянул. Заглянула и я в озерцо - никого. Оно и понятно, холодно все же в воде по зимнему-то времени. Да и озерцо неглубокое - мне по пояс будет, негде в нем спрятаться, как ни старайся. Правда, водица-то темная, дна не видать.
-Калена, - позвола негромко шептунью. - Пошепчи-ка над озерцом... Кажется мне, там прячется кто-то.
Шептунья подошла к озерцу, присела, поверхность озерца погладила, воды почерпнула, зашептала... Благодать от ней сразу пошла, народ успокоился, замер. Не каждый день шептунью-то за работой увидишь. Ичад - тот прямо размяк весь, от него тоже свечение, правда, слабенькое пошло - ишь, что любовь с парнем сделала... Калена пошептала еще немного, потом голову ко мне повернула - глазищи сияют, что твои звездищи - и плечами пожимает, мол, вот... нету никого. А все уже рыла свои любопытственные понавыставляли: чего, мол, еще тетка Арата придумает?
И тут из озерца кааак прыгнет! Да к Калене в подол, она аж села прямо на песочек на белесый от неожиданности, сидит да зверька разглядывает, а тот к ей так и ластится, так и ластится. А сам зверек дивный: на птицу больше похож, только крылышки махонькие, он их растопырил, а перьев-то на них нету, сам черный, только брюшко да подкрылья белые да лапки розоватые. Припомнилось мне, что знавала я раньше таких, как же звали-то... Вот запамятовала... Стала буквы перебирать, вспомнила:
-Птица это, - говорю, - не зверек, животных не ест. Называется она пингвинятко, а к нам, видать, по реке попала, да красотень от голода разворотила.
Вот так вот и закончилась та история про красотень да знаки на белесом песочке. Красотень, конечно, поправили. Пингвинятко я к себе забрала, Линухом назвала, учу его дровишки в дом носить - думаю Калене да Ичаду на свадебку подарить, будет им в молодом доме подспорье...