Аннотация: "Я" и "мы". Человек ставит на первое место себя. Всегда, даже неосознанно. Но не ошибка ли это?
Дул прохладный ветер, словно май-месяц старался за ночь загладить свою вину перед утомленными ранней жарой горожанами.
Юля быстрым шагом шла по набережной, спеша после позднего похода в кино домой: фильм начинался около полуночи - билетов на ранние сеансы не было - а закончился спустя час после того, как метро перестало работать. Благо, жила Юля всего не так уж далеко от кинотеатра, минутах в сорока ходьбы, так что места были знакомые, родные, и опасаться было нечего. Яркий оранжевый свет, придававший ей уверенности, заливал тротуар, гранит набережной и многочисленными хаотичными бликами оживлял непроглядно-мутную бурую воду реки. Хотя, разве можно назвать рекой водоем, течение в котором практически остановилось из-за того, что чистая некогда вода превратилась в отвратительную бензинно-щелочную жижу?
Нет, конечно, полностью в безопасности чувствовать себя Юля не могла: в третьем часу ночи на улицах можно было встретить кого угодно: пьяных уродов там, или вовсе маньяка... Но девушка старалась думать не об этом, а о том, как поскорее оказаться дома и нырнуть в постель. Так она и шла, глядя только на дорогу и не обращая внимания на густые тени в переулках и дворах, чтобы не пугаться лишний раз. Однако, когда идти оставалось всего минут семь, она остановилась как вкопанная: прямо перед ней из щели между камнями набережной выскочила крыса. Здоровенная, не менее двадцати сантиметров длиной - в зоомагазинах таких не увидишь. Крыса боязливо осмотрелась по сторонам, съежившись и прижавшись к граниту, и взгляд ее встретился со взглядом Юли. Девушка боялась пошевельнуться, чтобы не спугнуть зверя: она видела городскую крысу впервые в жизни. Нет, конечно, она знала, что мохнатые вредители живут где-то под асфальтовой шкурой города, но такой встречи не ожидала.
"Хотя, что тут странного? - думала она. - На улицах никого, бояться нечего. Вот и шастает тут... Интересно, она одна или со своими?"
Ответа на этот вопрос не последовало: крыса злобно пискнула и стрелой метнулась через улицу, скрывшись в тени небольшого дворика. Юля посмотрела ей вслед и пошла дальше, зачем-то вспоминая истории о страшных эпидемиях чумы, которые в Средние века были вызваны именно полчищами крыс. Какие тут полчища, всего один перепуганный зверек!
Вскоре Юля уже открыла дверь своей квартиры и, скинув одежду, легла в кровать и уснула. К счастью, снились ей вовсе не крысы.
***
Я ненавижу свет. Мы все его ненавидим.
Он режет глаза, он мешает нам бежать и добывать еду. Он ничего путного сделать не может, он только мешает.
Раньше-то проще было. Раньше наверху было два времени: когда светло и когда темно. А теперь всегда светло! Где-то... где-то две или три сотни поколений назад так стало. Причем сначала было так: одно время - светло, а другое - светло, но не очень. А теперь светло всегда. И мы ушли под землю, спасаясь от своего врага.
А потом стало совсем худо: светло стало и внизу! Но ничего, мы нашли места, где темно. Там и живем. В смысле, там мы отдыхаем. Живем мы везде, где есть еда.
Мой отец говорил, что раньше, когда бывало темно, мы жили иначе. Тогда были только "мы". Все вместе, одна большая семья. А потом... потом стало иначе. Вроде как свет нас разлучил: стали "мы"и "они". И сейчас и вовсе есть "я", "мы" и "они". Еду ищешь себе сам, если куда-то уходишь - на новое место - то со своими, с семьей. А до остальных семей дела нет. Пусть как хотят, так и живут.
Ненавижу свет. И людей тоже ненавижу. И презираю.
Ненавижу за то, что они сделали свет. А презираю за то, что они не понимают, что такое "мы". Нет, они, конечно, сбиваются в шайки, только у них все не так.
Мы всегда поодиночке, а когда что-то важное - то вместе. А люди наоборот: всегда вместе, а когда что-то серьезное - то каждый за себя. Отец говорит, что именно поэтому однажды людей не станет. И туда их, давно пора. И их свет пусть с собой забирают.
Ненавижу свет.
***
Утро в институте было самым обычным. Горячка в преддверии сессии, усугубляемая совершенно неучебным настроением: май же, все-таки, душа требует гулять, а не корпеть над лекциями. И в болшинстве своем студенчество следовало велению души, а не доводам разума. Как всегда, впрочем.
Недалеко от Юли ребята с ее курса обсуждали тот самый фильм, который она вчера смотрела: они были в другом кинотеатре. В целом, вердикт был предсказуем: "очередной голливудский фуфел", и в глубине души Юля была согласна с этим. Неожиданно она решила вклиниться в разговор совершенно посторонней репликой:
- Представляете, а я вчера крысу видела.
Три недоумевающие пары глаз уставились на нее, а затем Леха, известный остряк, называвший себя "младшим учеником Жванецкого", выдал:
- И правда, крысы куда интереснее этой бездарной траты кинопленки. Где, говоришь, видела?
- Да на набережной, пока домой шла.
- Что, прям посреди улицы? - спросила Олька Федосеева, заядлая театралка, скрывающая свою любовь к актерской игре и пьесам Чехова за маской манерности. Да, на людяз она была как все - но попробуйте разговориться с ней о литературе тет-а-тет, и вы увидите совершенно другого человека.
- Ну, она так выскочила, а потом во двор смылась.
- Да, мне знакомые диггеры рассказывали, что в подземке до фига этих самых грызунов! - заявил Митрич, прославившийся своими обширными связями с самыми разными людьми по всему городу. - Говорят, они там даже загрызли кого-то...
При этих словах Олька скривилась, а Леха напротив, подался вперед.
- Да ну! А твои эти диггеры могут нас с собой взять, а? Я бы посмотрел на этих крыс, говорят, они чуть ли не полметра длиной.
- С чего это им быть такими здоровыми? - скептически осведомилась Олька, сбросив маску отвращения.
- Так там же радиация, в подземке-то!
- Не смеши меня. Будь там радиация, мы бы все давно уже лучевую болезнь заработали: в метро ж постоянно ездим.
Леха замялся.
- Ну, может, не радиация, а химикаты какие...
Олька победно вскинула голову, а поверженный спорщик, чтобы смягчить свой позор, вновь повернулся к Митричу.
- Ну так чего, Митрич, возьмут они нас, а?
- Я спрошу, - важно кивнул тот. - Все хотят пойти?
- Я - нет, - быстро заявила Олька.
- А я, пожалуй, пойду, - сказала Юля. - Вообще, это ж интересно.
- Еще бы! - усмехнулся Митрич и достал из кармана брюк мобильник.
***
Сегодня в другое место пойдем. Все вместе. Отец сказал, там лучше. Не знаю, чем. Неважно, раз пойдем - значит, пойдем.
Жаль только, поесть не удалось. Голодно, пусто, гадко. Хоть бы чего-нибудь съесть бы...
***
- Вон ту лужу видишь?
- Вижу, - отозвалась Юля.
- Так вот не наступай в нее - обуглишься нахрен. Там кабель.
Юля вздрогнула и прижалась к шедшему рядом Митричу. Тот самодовольно улыбнулся и приобнял ее за плечи. Наслаждаться своим положением ему пришлось недолго: осознав, чья рука ее обнимает, Юля поспешила высвободиться.
Они шли вчетвером: она сама, Митрич, Леха и знакомый митричев диггер, которого звали Илья. Он и вел их через бетонный лабиринт в почти полной темноте, разгоняемой лишь их фонарями.
- Вообще, крыс тут полно, и есть разные, но набрести на них так запросто мы вряд ли сможем: сволочи умные, на глаза не показываются. И вообще, они все чаще поодиночке бегают, а не стаями.
- Так что не боись, Юлька, - бухнул ловелас Митрич, пытаясь вернуть себе утраченные позиции. - Крысы одни, а нас тут четверо.
Девушка ничего на это не ответила. Митрич сник.
Они шли дальше, как вдруг Юля услышала впереди какой-то шорох. Обогнав Илью, она двинулась вперед и, свернув в узкий боковой тоннель, посветила вперед фонариком. И оцепенела.
Впереди в боковом тоннельчике серым валом бежали крысы. Десятки зверей, не останавливаясь и не замедляя шага бежали вперед, словно что-то их гнало, понукало, не давая возможности даже на минуту задержаться.
Но свет фонаря привлек их внимание, и из потока серых тел в тоннель вышла дюжина зверей, уставившись злыми глазками на девушку и парней, сгрудившихся позади нее. Несколько секунд они стояли, разглядывая друг друга, а потом звери без предупреждения запрыгнули на шедшие вдоль стен трубы и неразличимыми молниями метнулись к ней.
Но Юля оцепенела, словно ее заворожил свои взглядом удав, и даже резкая боль, пронзившая руку, заставила ее только выронить фонарь - но не тронуться с места.
***
Свет! Проклятый свет!
Я и мои братья вместе повернулись к нему и увидели людей. Что им надо? Зачем они пришли?
Мы смотрим на них, они - на нас. Семья сзади волнуется, их тревожит свет, они хотят, чтобы он исчез. Глазам больно. И когда боль больше нет сил терпеть, мы срываемся с места и бежим.
Трое людей убежали, остался один. Я прыгаю на нее, кусаю - свет падает. Думал, человек убежит за своими, но нет, остался стоять.
Семье страшно. Свет - враг, свет несет следом за собой смерть. Свет должен погаснуть.
Вгрызаемся в пластик. Грызем, грызем, чтобы не было света. Я прогрыз дыру первым, сунул морду глубже, сжал зубы - меня ударило. Разом заболело все тело, меня тряхнуло, отбросило, я упал - но свет погас. Я полежал немного и поднялся - лапы сводило от того удара, но это было не главное. Семья была спокойна. Они бежали дальше. А мы с братьями обступили человека. Его бросили свои же. Они не знают, что такое "мы", не могут этого понять. Для них есть только "я".
Человек вздрагивает и пытается отступить, но спотыкается и падает. Так даже лучше.
Хоть поем в кои-то веки...