Принятая в отечественной историографии концепция, что Наполеон был чем-то вроде "Антихриста", ну а французская армия сущим татаро-монгольском игом. Разумеется, реальности такое представление мало соответствует. Достаточно посмотреть, что Наполеон делал в покорённых им странах. В Испании отменил инквизицию, которую после его свержения тут же восстановили (в 1814-м была восстановлена не менее зловещая организация - орден иезуитов). Славянофил и антизападник Данилевский отмечал, что "длань корсиканца отнюдь не была столь тяжела" и что подданным, помимо единой власти, она приносила в итоге "усовершенствованные формы судопроизводства". Его правление было далеко от примитивной деспотии. Именно Наполеон проложил путь к объединению веками раздробленной Италии, вернул итальянцам и европейским славянам национальное самосознание. Он вдохнул европейским народам дух единства. Даже его заклятый враг, Меттерних, это понимал. Этот убеждённый консерватор всё-таки признавал: "Система завоеваний Наполеона была совершенно особого характера. Всемирное господство, к которому он стремился, не имело целью сконцентрировать в своих руках непосредственное управление огромной массой стран, но установить в центре верховную власть над европейскими государствами по образцу империи Карла Великого".
Все армии того времени держались ещё на палочной дисциплине. Французская - на самоуважении отдельного солдата. Как объяснял представитель противного лагеря, роялист де Виньи: "Силу французской армии составляет развитый ум и здравомыслие французского солдата. Он - гражданин и умеет мыслить широкими обобщениями". Офицер уже Великой Армии Сегюр твёрдо верил, что "присутствие Наполеона уничтожало все различия". Все победы французов были победой свободного человека, осознающего свой долг и жертвующего собой ради блага и величия своего отечества. То есть, по сути были шагом к утверждению справедливо устроенного гражданского общества. В широкой перспективе победы французов многим странам могли принести пользу, в особенности, России. Преобладание французов над немцами было бы чрезвычайно выгодно для русских интересов в Восточной Европе, в будущем оно могло бы избавить нас от обеих Мировых войн. Ослабление Англии, также возможное через Францию, укрепило бы русские позиции на Востоке. Этих выгод тогда никто не разглядел. Лишь полувеком позже, горячий патриот Скобелев заговорил об этом: "Наполеон предлагал Александру I сообща переделать карту Европы. Он предлагал нам Турцию, Молдавию, Валахию, но только под тем условием, чтобы мы ему предоставили разделаться по-своему с немцами и англичанами. Мы не сумели его понять. Другими словами, он предлагал нам истребить злейших врагов наших и вдобавок осыпать нас разными благодеяниями, чтобы отблагодарить нас за позволение".
Наполеон нёс свой порядок Европе. Насильно, но иначе невозможно. Слишком многим сильная, национально ориентированная власть была поперёк горла.
И далеко не только легитимным европейским монархам. Но и их заклятым противникам. Масоны, мнившие себя носителями высшей истины и исключительных прав, издавна вмешивались во все знаковые политические процессы. Масоны скептически относились к традиционной Церкви и отрицательно к монархии. При этом они мечтали о "всеобщем благе", однако это не меняет сути их поступков и не снимает с них ответственности за последствия. Все мировые масоны сразу ополчились против Наполеона, скорее католика, чем атеиста, и скорее сторонника монархической власти, чем республиканца. То, что он рассаживал повсюду на троны своих маршалов и родственников нисколько не опровергает этого. Бернадот, к примеру, настолько укоренился в шведское общество, что породил целую династию, легитимность которой ныне ни у кого не вызывает сомнения. В то время как наполеоновский двор и формируемый им истеблишмент наполняли прошедшие горнила войн ветераны, европейские дворы и троны изобиловали членами лож (кто-то из них оставался добросовестным консерватором, но многие последовательно блюли единую масонскую линию). Сам Наполеон обмолвился однажды, что вся Германия "заражена иллюминатством". Русский Царь Александр I в приказном порядке сформировал у себя в частях ложу "Военной верности". В Англии масонство стало неотъемлемой частью её культуры. После Ватерлоо истина, утверждённая Цицероном, что нервом войны являются деньги, была очередной раз подтверждена. Существенную роль в финальном падении французского Императора сыграли тесно связанные с масонством Ротшильды (контролировавшие финансы всей Европы). К масонам причисляют также Фуше, постоянно интриговавшего против Наполеона и подготовлявшего его физическое устранение. Влиятельный сановник и масон Остерман-Толстой категорически противился заключению тильзитского мира, он, как и все масоны, хотел войны с Францией. Может быть, Наполеон был не так плох, если исконные враги порядка, мечтавшие о разрушении Церкви, Монархии, оплотом которых себя почитала Россия, всеми силами боролись с ним? Может быть, России стоило дружить с ним, а не воевать? Конспиролог и специалист по масонству Череп-Спиридович удручённо констатировал в связи с этим, что "в последние годы вовсе не Наполеон инициировал войны, скорее, его самого провоцировали и вынуждали обнажить меч для защиты... Тёмные силы толкали Россию и Францию на войну".
Главный итог Отечественной войны в огрублённом виде был таков: русский медведь послушно сплясал под английскую дудку. Англия убила нашего правителя (санкционировала и субсидировала). А сын убитого ещё и стал, по сути, прислуживать им. О да, есть чем гордиться. России с Францией нечего было делить, и воевать не из-за чего было, если бы кое-кто не воображал себя "защитником монархий" и "мировым жандармом". Будучи противником Наполеона, Талейран тем не менее считал: "Франция, возможно, единственное государство, у которого нет оснований опасаться России. У Франции нет никакой заинтересованности желать ослабления этой страны, никакой причины, чтобы не давать развития её благосостоянию". Защита монархии, как повод для войны с Французской Империей была абсолютно несостоятельна. Ведь Наполеон не менял традиционного, веками установившегося порядка. Просто обновлял его. Вместо старой аристократии учреждал собственную - более жизнестойкую. Даже восстановил Престол. Английский историк Х. Беллок писал, что "Наполеон приблизился к тому, чтобы обновить нашу цивилизацию, установить её на постоянной основе, в возрождённой, устойчивой и благородной форме". По мнению философа Вячеслава Иванова, в основе учреждаемой государственности лежал "синтез революции и религиозной монархии". В любом случае кровавое наследие 1789 года преодолевалось политически и этически. Так что самым деятельным защитником монархического образа правления был, как ни странно, Наполеон, в то время как венценосный либерал Александр, боровшийся за права чужих и враждебных России династий, своей близорукой политикой закладывал пороховую бочку под Европу. Наполеон первым осознал парадоксальность сложившегося положения, что он, по своим же словам, "побеждал королей во имя державной власти". Россия же победила Наполеона во имя возрождения благополучно подавленной к тому времени революции. А также во имя Англии. Вот кто вышел историческим победителем нашей Отечественной войны.
Хотя Александр искренне считал, что англичане - "наш единственный друг", в действительности они представляли из себя противника поопаснее и коварнее любого завоевателя, что посягает лишь на территории. Английская политика сказывалась в глубинных и тяжёлых последствиях. Неожиданному и стратегически бессмысленному сближению с таким союзником удивлялся, впоследствии, публицист правого толка Шмаков: "Если бы мы, русские, вовремя поняли мысль Наполеона и не поступили в английские наёмники, то муза Клио, очевидно, не могла бы занести на свои страницы ни пожара Москвы, ни ужасов Севастополя, ни срама на Берлинском Конгрессе, ни позора Цусимы и Мукдена". Вся английская политика в XIX и первой половине XX вв. - это чистой воды "смердяковщина". Военное могущество Турции не состоялось бы без Великобритании. Оружие, технологии, военные советники - всё от англичан. Сотрудничество было настолько тесным, что со временем английский офицер просто возглавил весь турецкий военный флот. Им нужен был противовес против России, но усиление Турции приносило страшные результаты. Перенимая европейские технологии, турки не спешили смягчать свои внутренние порядки. В течение полутора веков они постоянно прибегали к истреблению подконтрольных себе христиан. Англия несёт свою долю ответственности за это. Английские политики были косвенными виновниками геноцида армян, резни сербов, болгар, греков. Если бы не их поддержка, если бы они не останавливали постоянно наступлений России, с Османской империей давно было бы покончено (тем более в едином походе вместе с французами, как планировал Наполеон). Все порабощённые славянские народы, наконец, обрели бы полную свободу. Но Англия всегда этому противилась. Ей невыгодно было усиление естественных союзников России. Даже, исходя из представлений почвенного славянофильства был выгоден союз с наполеоновской Францией.
А, если абстрагироваться от национальных предрассудков и исторических стереотипов, то становится ещё очевиднее, кто тогда олицетворял правую сторону. Сколько лет вся Европа скопом нападала на нищую, голодную, полуразваленную, но стойко державшуюся Францию? Защитой легитимизма при этом и не пахло. Монархи долго присматривались к парижским событиям, выжидали. В глубине души все они ликовали от того, что некогда могущественный соперник погибает в революционном хаосе. Сколько времени пришлось посланникам Людовика обивать пороги европейских дворов прежде, чем началось вооружённое вмешательство? Нужно признать, что герои были и на той стороне. И появился герой из героев, который сумел посрамить всех европейских полководцев, восстановить из ничего свою страну, создать её могущество. Франция в период его правления достигла небывалого расцвета.
Россия сама накликала на себя противоборство с этим человеком. Потерпев сокрушительное поражение, не смогла честно выполнить принятые при заключении мира обязательства. Обычное объяснение отечественных историков в том, что континентальная блокада экономически была невыгодна России. Но разорение своих западных областей, сожжение одной из своих столиц, думается, было ещё невыгоднее. Скорее, экономически страдала элита. Но интересы элиты, пусть даже национально мыслящей, не всегда совпадают с национальными интересами. Без английских товаров голод в России всё же бы не начался.
Блокада Англии была обременительна для России (хоть и выгодна в исторической перспективе), война же с Францией оказалась разорительна (никаких реальных дивидендов не принеся). Виновником и первого, и второго были мы сами. Россия ввязалась в войну с Францией, потом в союз, потом опять в войну. Изначально мы могли избежать всех войн с Наполеоном (просто не участвуя и не создавая против него коалиций), при нейтралитете в европейских войнах (нейтралитет - такая же достойная политическая позиция) бремя от "континентальной блокады" никогда бы не легло на нас. Когда мы на протяжении почти двух десятилетий нападаем на другую страну - это "внешняя политика". Когда эта страна отвечает нам тем же - это "неслыханная агрессия". Наполеону не нужна была война с Россией. До самого последнего момента он её старался избежать. Ему пришлось опередить, нанести предупреждающий удар. Иначе не было бы никакой Отечественной войны, а только очередная антинаполеоновская коалиция.
И кто сжёг Москву? Сердце русского православия. До сих пор предпринимаются попытки представить всё так, будто доподлинно неясно, кто был виновником пожара. Как будто французы, сутками до этого голодавшие, стали бы уничтожать кров, на который они так рассчитывали. Это мы оставили свои храмы, обрекая их на неизбежное осквернение и уничтожение. Долго живший среди русских католический священник Сюрюг никак не мог для себя объяснить это "непонятное оставление церквей на произвол судьбы". Хуже всего, что их не просто оставили, но сами своими руками уничтожали. Сержант Бургон, капитан де Лош указывали, что поджигали часто, в первую очередь, церкви. Если патриотические мотивы сюда ещё можно приплести, то православного духа нет и в помине. Отсюда веет явным язычеством.
Любят говорить также, будто в Бородинской битве не было победителя. Азбучная истина стратегии - для нападения нужно кратное превосходство в силах. Здесь же силы у противников были сопоставимы. Вдобавок, русская армия успела подготовиться к обороне, окопаться, в то время как французская, по оценке маршала Сен-Сира, была "измучена шестимесячным походом, шестинедельными суровыми лишениями". Если говорить о моральном факторе, то и тут все преимущества были на русской стороне. Армии монолитные по национальному составу да ещё на своей территории держатся крепче, чем составленные из разноязычных народностей. И всё равно Великая Армия (из "двунадесяти языков") по праву победителя вошла в Москву. Даже принимая традиционное патриотическое объяснение отступления как проявление мудрой тактики Кутузова, всё равно надо признать чужое превосходство. Русские держались храбро, но французы пересилили своей храбростью.
В войне 1812-го года самоотверженность и отвага были не только на русской стороне. Условия же, в которых приходилось действовать французам, были просто невыносимы. Их голодных, замерзающих, просто умирающих подкарауливали на каждом шагу, расстреливали пушками при переправе через Березину. По пояс в ледяной воде, ценой своей жизни сапёры наводили мосты, чтобы их товарищи могли спастись. На них нападали из засад. Попасть в плен к крестьянам для француза значило жуткую, мучительную смерть. Пытали, измывались православные христиане над "нехристями". Бенкедорф, получив опыт командования партизанским отрядом, вспоминал, что "было до крайности трудно спасать жизнь пленных - страшась жестокости крестьян".
Однако даже отступающие, деморализованные французы запечатлелись в истории не одним лишь мародёрством. Был "священный эскадрон" Груши. Была самоубийственная атака Молодой Гвардии под Красным. Были жестокие рукопашные бои за Полоцк, обернувшиеся победой французов. Были героические штыковые атаки Итальянской дивизии (8 раз отбивавшей натиск русских войск). Был отважно отбивающийся от отряда Ланского уже раненный Удино. Был несгибаемый Ней, заменявший собою "арьергард Великой Армии". До самого последнего сохранял дисциплину и боеспособность в своих частях Богарне. Жозеф де Местр, пристально следивший за судьбой соотечественников, отмечал их фанатичную преданность своему Императору. Как выразился Бернадот: "В обычаях суверенного народа появилось желание без всякого сомнения и без всяких условий лишать себя всего ради Императора". В походе на Россию и во время Ста Дней тысячи французов доказали это на деле. Из этого видно, что, нарушив формальный легитимистский порядок, Наполеон тем не менее укрепил сам монархический принцип. Он вернул почтение к Престолу в сердца самых отчаянных бунтарей - санкюлотов. Александр же, воспитанный республиканцем Лагарпом и насквозь пропитанный вольтерьянским духом бабушкиного двора, лишь боролся за монархический декор. Революция этим не оттягивалась, а кристаллизировалась, усиливалась. "Весна народов" была очевидным итогом этой политики.
Александр I был во многих отношениях странной фигурой. Можно хотя бы вспомнить непонятную реакцию или, скорее, отсутствие каких бы то ни было реакций, на убийство отца. И это на виду у всей Европы, которой он так хотел нравиться. То начинает реформы, то отказывается от них. То возвышает Сперанского, то Аракчеева. У него была абсолютно неоправданная, неадекватная симпатия к прусскому королю и бессознательная ненависть, замешанная на зависти, к Наполеону, который всё-таки симпатизировал ему. Уж слишком мелко, порой даже мелочно смотрелся Александр рядом с Наполеоном. И, несомненно, понимал про себя это. Наш император был очень обаятелен, как человек, талантлив как дипломат, но был начисто лишён исторической прозорливости. Он не менее Бисмарка, а, может быть, и более его, повинен в будущем германском могуществе. Тот же Меттерних подмечал, что Царь "никогда не взвешивал могущих произойти пагубных последствий; об этом он просто не думал". На коротком отрезке времени он достигал успеха.
Но и Наполеон, имея далеко идущие политические планы, добился лишь локального успеха. Он реализовал поставленные военные цели, проиграв в политике. Тут "византиец" Александр перехитрил его.
Это было одной из самых спорных и сомнительных побед в нашей истории. С Наполеоном Судьба дала нам исключительный шанс потеснить Великобританию (которая с начала XVIII века не стеснялась в средствах, чтобы навредить России). Но мы этот шанс не использовали и предпочли защищать английские интересы, попутно усиливая Пруссию. Противостояние с одной, так же, как и союз с другой, погубят Российскую империю. В стратегической исторической перспективе победа в войне с Наполеоном была глобальным поражением России.