Альтшуль Павел Михайлович : другие произведения.

Мертвые и умершие (ч.8)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фрагмент номер восемь части номер три "Нуара". Агент, с которым точно происходит что-то не то, продолжает общение с многословной хозяйкой богатого дома, подмечая несколько фактов, а так же мучаясь от дежа вю. И не только от него. Кроме того, поезд (который похож на революции, а точнее наоборот), доставивший Доине в Нуар в далекой первой части, возвращается. И везет другого агента. Тоже в очках. Который тоже будет заниматься очень похожим делом, но другими методами.

   Скрывая недомогание, он спешно снял очки, однако света, на который можно было проверить, насколько они чисты, не оказалось, и он сразу принялся их протирать.
   - Вы плохо выглядите, - проявила участие Талера, когда чистка затянулась, - Распорядиться, чтобы вам вызвали помощь?
   - Беспокоиться не следует, - агент вернул стекла на место, но видно сквозь них стало только хуже.
   "Следует" или нет, Талера решила за него.
   - Волчонок, - обратилась она к своей помощнице с подчеркивающей интонацией, - Наш гость утомлен, прошу, принеси ему лимонад. Мы будем в галерее. У меня великолепная коллекция живописи, - эта фраза адресовалась гостю, - Наследие моего бедного Эдуарда, память о нем. Он увлекался, был буквально одержимым! Почетный член Императорской Академии искусств. О да, он знал толк! Бедный, бедный Эдуард!
   Но едва они остались одни, как Талера взмахнула перчаткой, и из ниоткуда явился второй слуга, который, повинуясь следующему жесту госпожи, промокнул губы спиртовой салфеткой и раскурил для нее тонкую как пара спичек трубку.
   - Если вы были в обществе Миры, то, надеюсь, переживете еще чуть-чуть дыма, - примирительно улыбнулась хозяйка дома, дожидаясь, пока мундштук тщательно вытрут от следов прислуживающего рта.
   Курительный прибор был с благодарностью передан ей, и они возобновили движение.
   Залы особняка не кончались, и то там, то здесь агент замечал смутные фантомы, выглядевшие точь-в-точь как охранники, вооруженные до зубов, но мастерски это скрывающие от рядового человека. Подле каждой крупной двери таких миражей было по двое, реже по одному. В оставленной далеко позади гостиной - не меньше семи. Некоторые из них заодно делали вид, что не следуют за госпожой.
   - С вами точно все в порядке? - уточнила хозяйка, - Если у вас кружится голова, то это может быть из-за голода. После ваших ран вам важно хорошо питаться. Мои повара по первой команде изготовят вам любые деликатесы.
   Доине прервал ее, отрицательно подняв руку в перчатке - чтобы ничего не говорить, так как его состояние начинало давить на горло.
   Вскоре его довели до галереи - об этом он догадался, когда обнаружил вокруг себя длинный зал, стены и перегородки которого были завешаны массивными позолоченными рамами. Причем путь к нему агент к своему неудовольствию запомнил очень слабо.
   Пустынностью и тишиной помещение напоминало морг, обилием портретов с годами жизни на подписях - некрополь, мраком - Аид. Неритмичное мерцание хиленьких ламп, нервно кладущих лучи на холсты, усиливало головную боль, которая отраженным огнем перекидывалась на глаза.
   - Как произошло убийство. Что вы знаете? - собрав, наконец, силы, Доине возобновил допрос.
   - Только то, что бедный Эдуард с этим господином Нуарэ долго-долго говорил. Ах, кто же! какой провидец мог предусмотреть, что удивительный босой философ! что такой образованнейший, тонко чувствующий филантроп превратиться в такого душераздирающего монстра!
   Следующие несколько вопросов агент помимо воли задал на автомате, распознав лишь ответы. Например, что Талера господина Нуарэ своими глазами не видела, так как в тот ужасный день пребывала в Столице. Но все до последнего в доме запомнили, что тот - тогда они еще не знали, что его зовут господин Нуарэ - что тот был босой. А это была весна, а вы знаете какие в Нуаре промозглые весны.
   - Эти подробности, - Доине приподнял очки и надавил на уголки глаз. Два заточенных пинцета боли, дернувшие его изнутри черепа, смогли вернуть его к реальности, - Почему не известно полиции?
   - Действительно? - поразилась хозяйка дома, после чего вздохнула, заломив руки, - Однозначно, вина ее бывшего начальника. До того, как у нас появился Грегуар, дела шли из рук вон плохо!
   - Пережить такое. Пробовали себя обезопасить?
   - Не больше, чем когда-либо, - хозяйка закинула шарфовый шлейф за другое плечо, - Я не боюсь, господин Франко. Я - фаталист. И коли суждено мне встретится с моим Эдуардом раньше срока, то не миновать сего, - уловив изменения в бликах агентских очков, она с интригующей улыбкой добавила, - А если вы думаете о моей маленькой личной армии... Здоровую же прагматичность никто не отменял. Не самое спокойное пристанище наш Нуар. А береженных, как говориться...
   Афоризм был неожиданно прерван, так как из-за очередной перегородки донесся нечленораздельный звук - что-то среднее между всхлипом, взвизгом и горловым хлюпаньем.
   По благородному лицу хозяйки прошла волна неудовольствия крайней степени, и она быстрым шагом зашла за нужное ответвление.
   - Эдуард, что ты здесь делаешь? - воскликнула она.
   Сидевший там прямо на полу ребенок поднял на нее рыбьи глаза. Возраст его был неопределим, но вряд ли больше восьми. Он был в богатом маленьком камзольчике и мокрых от колена и выше кюлотах; короткие, местами слипшиеся волосы имели следы укладки, которая должна была максимально компенсировать плоское лицо и такой же плоский затылок, но сейчас торчала в разные стороны сальными иглами, подчеркивая эти черты. В руках он крутил не то сломанную погремушку, не то пустую бутылку, которую нещадно слюнявил.
   - Люди! Люди! Немедленно уведите его! - повышенным голосом распорядилась Талера в пустоту, на что та немедленно заполнилась топотом.
   На возмущенный голос ребенок прореагировал с задержкой, после чего, косолапо встав на дугообразные ноги, с невнятным мычанием поковылял в сторону от Талера. За собой он оставлял вереницу капель, пахнущих отнюдь не духами.
   Вокруг него завились ливрейные призраки, от действий которых он сначала недовольно закряхтел, а потом, когда у него изъяли бутылку-погремушку, заверещал в голос. Все то время, что его подтирали, подчищали и затыкали, что замывали оскверненный им пол и забивали надушкой запах, хозяйка холодно выговаривала пожилой служанке, которая с каждым словом теряла последние кровинки в лице. После отповеди ее, обреченно смотрящую в пол, постаревшую на десяток лет, под локти увели двое крепких лакеев. Кнутов у них на поясах Доине не нашел, но и на том спасибо.
   Кладбищенское спокойствие зала вскоре было восстановлено; извивающееся, издающее выкрики дитя - унесено, полы - вылизаны, а Талера перестала неприязненно морщить напудренный носик от непланового, совершенно некуртуазного происшествия.
   - Отнесся бы к портрету вашего супруга с большей осторожностью, - прощупывая, произнес Доине, - Если бы знал.
   - Что вы! Он не стоит напряжения и единого мускула! - ответила Талера, колыхая шарфом, - Верьте мне, каждая частица памяти об Эдуарде - драгоценность для меня. Но не эта, о нет, господин Франко, не эта! Не картина, на которой мужчина, соединивший со мной жизнь, ставший судьбою моей, выглядит злобным мракобесом!
   - Если ваш супруг так разбирался, - агент наслал в отблеск линз недоверие, - то почему не заметил этого сам? Кто же сделал портрет, что он принял его с недостатками?
   Талера вздрогнула, глянула Доине в глаза и тут же отвернулась.
   - Си-сильвио Романо... - проговорила она, вспоминая имя и забывая о трубке, - Нет, Паоло Романо Терпьери. В Империи был знаменит - в наших кругах. Муж - его поклонник. Не мог пройти мимо.
   Обмахиваясь веером, она подошла к одной из рам и засмотрелась на ее содержимое. Сказанная фраза была слишком короткой, чтобы дать понять, действительно ли госпожа де Талера куда-то задевала свою многословность, или ее просто столь сильно отвлек неотрегулированный свет вокруг картины - ведь на той, похоже, была она сама.
   - О чем мы только что говорили? - внезапно спросила она и сразу же с досадой всплеснула руками, - Ах, поднимемся в бельведер. Вид на город помогает мне сосредоточиться. Не забывать, каков мир вокруг меня, когда ни Империи, ни моего драгоценного сужа давно нет...
   Дверка, на которую она указала, своей декоративной внешностью навевала дежа вю, крутая лестница с узкими неудобно высокими ступенями за ней - клаустрофобию.
   - Мы говорили... - поднявшись не более чем на полтора пролета, Доине едва не захлебнулся вдохом, - о Терпьери...
   Талера, не разобрав, вопросительно выгнула брови.
   - О том... - хотел продолжить он, но грудь наполнилась воспламеняющей болью, - кто...
   Агент вцепился в перильца, со свистом дыша сквозь зубы. Каждый следующий фут по лестнице свищем надрывал ребра в местах переломов.
   - Господин Франко, если ваше физическое состояние не позволяло... - начала хозяйка, но он со злостью мотнул головой и, жестче обхватив опору, пошел дальше, подтягивая себя на руке больше, чем ступая ногами.
   Поднимаясь медленно и - что особо выводило агента из себя - дожидаясь, когда он осилит каждый следующий шаг, Талера внезапно решилась:
   - Тогда важный вопрос должна задать я! - горячо произнесла она, складывая обе руки у агента на запястье, - Прошу, господин Франко, скажите, если в чем-то меня подозреваете!
   Свой голос он не расслышал за стуком крови в ушах. Показал, что собирается продолжать движение вверх.
   - Я видела, как работают тайные сыски, - заверяла его Талера, спиной вперед двигаясь перед ним, - Знаю, что в них никогда ничего не делают просто так!
   Еще один пролет!
   - Белизна моего благородного имени для меня превыше всего! Я готова на все, чтобы отстоять его чистоту, развеять ваши сомнения! Я напрягу все ресурсы, что бы вспомоществовать вам в вашем нелегком деле! Но умоляю вас, скажите мне!
   Взмывшее давление сузило угол зрения агента до двух тесных тоннелей, заставило сгорбиться под тяжестью собственного тела. Голову одновременно сжимало внутрь и разрывало наружу.
   - Вы уверены, что устоите на ногах? - донеслось до него через кровавую красноту линз, и только сквозь них же он смог ответить - ненавистью без слов.
   - Я вызову Мирабелль, - со стороны хозяйки дома зазвенел колокольчик, - Она распорядится, и вам помогут. Вам стоило возразить мне! - строго добавила она, - Ах, нельзя так себя мучить!
   - Не закончили, - процедил агент, стопой выдавливая из-под себя очередную ступеньку. Но в следующее мгновение перила сами подскочили к нему, с треском встречаясь с перевязью левой руки. От удара в ее нервах поднялся смерч метущихся импульсов, которые вклинились в спинной мозг, опустошая его, вызывая атонию и отключение нижних конечностей. Видя только снопы мутных искр, агент повис на своей опоре буквально.
   - Будет следующий раз, - откуда-то из далекого сверху сказала Талера, - Двери моего дома открыты для вас, господин Франко. А невнимание к себе может вам ох как дорого стоить. Эдуард тоже не следил за собой. И не убей его Нуарэ, он непременно кончил бы инсультом, несказанно меня расстроив. Ах-ах!
   - Нет, - отказал Доине, - Не все! И еще два визита. Полиция - после, Терпьери - к ноч...
   Он сказал это вслух?!!
   - Ни упрямство, ни самопринуждение не помогут вам выполнить хотя бы один пункт, - голос хозяйки он услышал искаженным. Тот буром дошел до него через метр глины и слышался как металл и камень.
   Потом вокруг агента сгустились видения и, оказавшись материальными, подхватили под руки. Их властительница Талера растворилась за их массой, следом исчезла злополучная лестница.
   Доине не понял, как и когда его вывели, и поэтому, обнаружив себя в прихожей, яростно стряхнул провожающих. Это стоило ему последних сил, и почти сразу он завалился, но отдельная, крошечная фигурка бросилась ему на выручку. В ней он узнал Гару, и именно то, что его захотела удержать она, меньшая, чем он, минимум в два раза и несоизмеримо более слабая, удержало агента от падения.
   Далее его память выпустила период, как его везли обратно в гостевой дом. Вместо этого он ясно ощущал только жар, сжигающий тело под одеждой, и холод, глыбой давящий на нее с другой стороны.
   Довести его от дрезины до жилища все помогали, как могли - машинист и пара лакеев тащили, подставив плечи, Гару что-то торопливо говорила, распорядитель носился вокруг и кудахтал.
   За заветной дверью к Франко кинулась его сожительница. Ее голос он распознал далеко не сразу, так как уши ему будто залило битумом. В полубессознательности ощутил, что лежит, что плащ снят, рубашка расстегнута, а на лбу - холодная примочка. Перед глазами парила бесцветно-грязная сметана, которая медленно темнела. Он засыпал. Либо терял сознание.
   - Господин Доине, в-ваша подруга... п-прекрасна!
   На обомлелый возглас Гару он не ответил бы, даже если бы расслышал - не открытие. Не ответила и та, о ком шла речь - ей надо было заниматься ее больным Франко.
   Мирабелль таращилась на нее еще какое-то время, хлопая ресницами и окончательно потеряв дар речи. От форм той, которую она видела перед собой, у нее захватывало дух; от того, как те были стянуты тканью - натягивалось внутри у самой: у сердца и на фут ниже. Ушла она только после того, как и ее, и всех лакеев, распорядителей и машинистов попросили - ведь Франко нужен покой.
   Очнулся Доине, когда мрак за окном приобрел признаки ночи. Голова болела, но не сильно, за лопаткой тупо пульсировали несколько следов укола. Жар, по крайней мере сильный, отсутствовал.
   На левой руке, что с утра не слушалась и не поддавалась ни на какие сигналы мозга, немного шевелились пальцы.
  

* * *

   Поезд гнал как сумасшедший, надрывая распираемые давлением котлы. Пламя в его сердце поддерживалось обильно сцеживаемой нефтью, и вязкий жар, оседающий на лицах кочегаров в виде крупных тягучих капель пота, превращал кабину локомотива в правдивое воплощение геенны.
   С целью ускорения движения и сокращения времени пути от состава были отцеплены общие вагоны. Случилось это еще на столичном вокзале и вызвало шторм негодования, однако стоило разгневанным пассажирам увидеть черные жандармьи мундиры и высокие медвежьи шапки погружающихся в поезд гренадеров, как гнев мигом утих. И даже самые горячие головы потеряли охоту скандалить, когда пред ними появился мрачный как семь смертей жандарм-командир, который объявил, что это "дело всегосударственной важности".
   Точно так же был отцеплен бронированный вагон - его после краткой инспекции объявили небоеспособным вследствие полной разворованности, а валяющихся в нем трупно пьяных фузилеров утащили в неизвестном направлении. Слово "трибунал" четко определило их судьбу.
   В составе остались лишь грузовые и приравненные к таковым вагоны, бросать которые в пункте отбытия означало вредительствовать и ослаблять промышленную мощь Республики.
   В один из таких "приравненных" - тот, в котором ранее ехал некий неким Ф.Доине, - были поселены гренадеры, а их начальник - в то самое купе, ранее занимаемое агентом Тайной Канцелярии. Обустроено оно теперь было гораздо лучше, чем когда-либо со времен окончания Революции, и прислуживал в нем сам начальник поезда, парадный и расфранченный сверх всяких мер.
   За месяц у него был уже второй высокопоставленный пассажир, и с ним он работал лично, проявляя надрывную учтивость, но стараясь при этом не проронить ни единого лишнего звука.
   Пассажир же, спокойно до этого принявший и положенный дорожный обед, и полуденный чай и всю остальную ненужную невкусную дрянь, внимательно наблюдал за всеми его движениями из-под круглых темных очков, глубоко зарывшись в высокий воротник длинного, траурного как гроб черного пальто, положенного по форме высшим оперативным чинам Министерства Защиты Республики.
   На столике перед ним лежал высокий форменный цилиндр из антрацитово-черного материала, а пальцами в черных шелковых перчатках он покачивал короткую сигарету, лишь изредка затягиваясь сладковатым табаком.
   Тлела сигарета быстрее, чем он ее курил, и спустя некоторое время накопившийся пепел наконец-то слетел, упав на узкие поля головного убора.
   Начальник поезда вздрогнул, вынул из кармана мягкую щетку и потянулся к нему, но жандарм спокойно остановил его, перехватив за рукав.
   - Не стоит, - сказал он, - Я не хотел бы, чтобы моих вещей касался вор и растратчик.
   Среагировав на его голос, в купе появились два гренадера. Лицо их черного командира перекосила отвратительная ухмылка.
   - Мы провели краткое расследование, - сообщил он, не отпуская начальника поезда и наблюдая, как тот стремительно теряет цвет лица, - Но даже оно дало нам очень много. Результаты сообщить?
   Начальник поезда выронил щетку. Жандарм легко поймал ее и самостоятельно стряхнул пепел с цилиндра. Повинуясь его краткому взгляду, гренадеры заломили железнодорожному чиновнику руки и сркутили, звонко приложив виском о столешницу.
   - Ваши действия, - продолжил жандарм, затушивая сигарету о его китель, - по совокупности расцениваются как особо тяжкое деяние. За преступления против Республики надо отвечать. По возвращении в Столицу, вы будете, - он закатил глаза к потолку, прикидывая тяжесть вины, - расстреляны.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"