Из Америки с любовью-2 (эпизод)
================================
Сергей Щербаков, 15 сентября 1989 года

 

Силовой затвор на двери сработал с негромким протяжным воем -- как всегда. Сколько раз я давал себе зарок вызвать, наконец, механика и отрегулировать проклятый механизм. А тот до сих пор так и работает сиреной, оповещая всех домашних о моем приходе даже с столь безбожный час. И впрямь, не успели до конца отвориться тяжелые створки, как в коридоре зазвенело.

 

-- Папа! Папа пришел!

 

Заходя, я чуть посторонился -- чтобы летящая на меня комета миновала стратегически важные части организма, а заодно -- не изгваздала платьице о мое пальто, от грязи приобретшее определенно гороховый узор, если не цвет.

 

-- Пришел, пришел. -- Я подхватил Алиньку на руки -- осторожно -- и, подбросив к потолку, отпустил. -- А ты почему еще не в постели?

 

-- Не извольте гневаться, барин, не уследила! -- Вслед за дочкой в прихожую выскочила Рыся. Лиза следовала за ней чуть менее проворно -- сказывались недавние роды. Вслед ей из комнаты неслось недовольное гуканье.

 

-- А что Тося? Спит? -- спросил я, сбрасывая пальто прямо на пол. Все равно после сегодняшнего ему дорога только в чистку. А потом, подозреваю, на благотворительную распродажу, потому что порванный рукав никакая швея чисто не заштопает. Жалко -- хорошее было пальто.

 

-- Слава Богу, уложили, -- ответила супруга, повисая у меня на шее.

 

Меня шатнуло -- все же не малышка Александра, которой можно в теннис играть, а зрелая женщина, мать четверых детей... а у меня уже от усталости в глазах двоится.

 

-- Действительно, слава Богу, -- пробормотал я.

 

Хорошо еще, что Андрюшка поступил в Корпус, и сейчас, должно быть, спит в тамошнем дормитории -- иначе мне бы не избежать расспросов. Просто удивительно, как глубоко может проникнуть умом в государственные тайны мальчишка восьми лет от роду. Особенно если учесть, что мне категорически запрещено разглашать детали случившегося вчера... нет, скорей позавчера... в общем, на этой неделе... даже своим домашним. Это, впрочем, относится к большинству дел, какими занимается Управление политической благонадежности, оно же УПБ, оно же -- для любителей истории -- Третье.

 

Эльза, благослови ее Господь, знала, что не стоит задавать глупых вопросов.

 

-- Ужинать будешь? -- поинтересовалась она.

 

Я поразмыслил. Серьезно. По пути домой я едва не заснул в машине, а вот сейчас дремота, похоже, решила снять осаду.

 

-- Буду, -- решительно ответил я. -- И плотно.

 

В последний раз я ел... ну да, в четыре часа утра. Зато от крепкого чая с ромом уже голова кругом идет -- мы его всей командой вылакали четыре термоса. Так и спиться недолго.

 

-- Пап, пап! -- Алинька подпрыгивала вокруг меня, точно заводной щенок. -- Ты опять дрался со злыми людьми?

 

-- Ну... -- Я помедлил, и решил, что не раскрою никаких особенных тайн. -- Можно и так сказать.

 

На самом деле за пятнадцать лет работы в охранке мне очень редко попадались по-настоящему злые люди. Большая часть того невыразимого словами зла, что творится на свете, совершается из самых добрых побуждений. Но именно к тем молодцам, которых мы вязали прошлой ночью -- а потом еще день разгребали последствия -- это не относилось.

 

-- Я сейчас приготовлю, -- вызвалась Рыся. -- А вы, молодая барышня, извольте спать.

 

-- Не стоит. -- Я погладил малышку по голове. -- Пусть погуляет еще немного.

 

Няня укоризненно покачала головой, но я глянул на нее строго. В самом деле -- я и без того мало бываю с детьми...

 

Гуканье становилось все громче и настойчивей.

 

-- Иди! -- Я чуть подтолкнул Лизу. -- Слышен глас господень.

 

Она чуть приметно усмехнулась, отходя. Я взялся за пуговицы мундира. Пальцы, казалось, распухли прусскими сардельками, и не слушались.

 

Каким чудом Рысе это удалось -- не знаю, но, когда я вошел в гостиную, стол уже был накрыт. На одного -- видно, домашние мои отужинали намного раньше. Лиза, правда, присела рядом со мной, нянчила маленького Владислава -- тот упорно отказывался засыпать, размахивал ручонками, улыбался беззубо и вообще делал вид, что питается не материнским молоком, а от ядерной батарейки. Алинька пристроилась по другую сторону, на слишком высоком для нее стуле, пыталась одновременно болтать ногами и пожирать меня восхищенным взглядом. Ей, наверное, казалось, что я совершил что-то неопределенно-героическое -- не меньше как спас наследника престола. Хотя у цесаревича, в связи с его активным образом жизни -- Его Величество уже немолоды, и Михаилу Александровичу приходится брать на себя все большую долю дел государственных -- есть своя служба безопасности... и собственный наследник как раз алинькиных лет, будущий, если ничего не случится, император Георгий Второй, чьего восшествия на престол я, Бог даст, не увижу -- цесаревич, как-никак, почти ровесник моему молодому другу Андрею Заброцкому, и долгих им обоим лет жизни!

 

Рыся поставила передо мной тарелку с чем-то аппетитно дымящимся, и я отправил ложку в рот, не чувствуя вкуса. Никогда не могу понять, что она творит на кухне, и стараюсь не спрашивать. Желудок пока не бунтовал -- и ладно. В этом вопросе китаянка решительно отказывалась ассимилироваться.
Вообще-то Рысей ее прозвали мы с Эльзой, когда узнали, что полное ее имя -- Сяо Линь-Мяо -- переводится как "маленькая лесная кошка". Христианским именем -- Мария -- она в быту не пользовалась, и на "Машу" не откликалась; среди российских китайцев это обычное дело.

 

Мне порой кажется, что аналитическому отделу УПБ давно следовало бы заняться этим вопросом. До сих пор Русь поглощала, принимала на свое лоно всех, кто стремился быть ее частью. Наверное, не случайно "русский" -- это прилагательное; оно так удобно прилагается к чему-то еще. В прошлые века изрядную долю русской славы давали "русские" татары, потом "русские" немцы, в последние лет сто -- "русские" евреи... потом прежнее существительное отпадало, а "русский" -- остается. Но мне почему-то кажется, что, когда сначала в Сибирь, потом -- в Русь Великую, Малую и Белую хлынули из Империи Цинь через полуоткрытые границы жители Поднебесной... коса нашла на камень. Я встречал пару совершенно ассимилированных китайцев, но это скорее исключение, нежели правило. Наша Рыся, например, говорит по-русски до старомодности правильно и ясно (мне до сих пор неловко, когда она обращается ко мне "барин"), с легким лишь отзвуком певучести, какую дает мандаринское наречие, ходит в храм, рассказывает нашим детям русские сказки -- откуда только выучила? -- но питается рисовой кашей с соевым соусом, и нас, если выдается возможность, кормит так же. А Лиза ей потакает, потому что по новым воззрениям питаться неочищенным рисом -- очень полезно. Ну, может быть...

 

Вообще не знаю, что бы мы без Рыси делали. Мне казалось, что я вырос в большой семье, и знаю, каково это. Но мне как-то в голову не пришло, что мы с Лизой жить будем в стольном граде Питере, в то время, как моя родня пребывает в Симбирске, а ее семейство -- в Риге. Бабушки, тетушки, кумушки и все прочие, к кому можно обратиться за помощью, оказались, мягко скажем, далековато. Я -- обычно тоже, ибо работа. Пока дело ограничивалось одним Андрюшкой, мы терпели. Когда на свет появилась Алинька, ровно через две недели мне был выставлен ультиматум, исполненный без малейшего сопротивления. Мы сменили четырех нянек, прежде чем наткнулись на Рысю. А та за прошедшие годы стала... м-да, теперь получается, что седьмым членом нашей семьи. Правда, длиться этой идиллии осталось недолго -- судя по состоянию рысиной талии, месяцев пять, не больше. Китаянка уже взялась знакомить с нашим хозяйством свою не то сестру, не то племянницу -- по-моему, устроила конкурс среди родственников, потому что я отчетливо помню, что видел на нашей кухне трех разных девушек.

 

Над столом висело уютное, семейное молчание. И дребезг звонка разнес его в клочья.

 

-- Что?.. -- начала было Лиза, и замолкла в испуге.

 

-- Это, должно быть, меня, -- тяжело проговорил я, вставая. Меня опять шатнуло, и я ухватился за спинку стула -- не того, на котором сидел, а того, который прижимала к полу птичьим своим весом Алинька.

 

И впрямь -- кого еще? И все равно сердце колотилось в груди. Страшней всего, что я мог представить, был мой единственный, неотвязный кошмар -- будто недодавленный, недобитый нами бомбист проследит за мною до дому. Поэтому мы жили в городской квартире, поближе к центру и Неве, хотя могли бы позволить себе отдельный домик на окраине. Поэтому под резными панелями двери пряталась сталь, и отворять ее приходилось с помощью гидравлического привода. И всякий раз, когда в дверь нам звонили в неурочный час, душа моя уходила в пятки.

 

Портупея с кобурой висела там, где я ее оставил -- на вешалке, достаточно высоко, чтобы изобретательная Алинька не сумела ее достать. Я торопливо выдернул пистолет и резко, чтобы не передумать, вдавил красную кнопку замка.

 

Не знаю, что подумал обо мне стоящий на пороге курьер. Вряд ли он ожидал увидать хозяина квартиры в таком виде -- небритым, в одной только несвежей рубашке с пятнами... ну да, соевого соуса на груди... и с "орлом-СП" в руке. Но отдаю должное: он и бровью не повел.

 

-- Ваше превосходительство?

 

Я судорожно кивнул, подтверждая, что -- да, превосходительство.

 

-- Его Императорского Величества придворная канцелярия имеет честь передать вам высочайшее приглашение. -- С этими словами курьер церемонно протянул мне тяжелый конверт с болтающейся на черно-золотом шнурке печатью, и с поклоном удалился.

 

Я машинально потянул за ручку, сообразил, что сдвинуть дверь с места мне самому не удастся, и хлопнул по кнопке.

 

-- Что случилось? -- Эльза вышла в прихожую следом за мной. Я про себя решил сделать ей за это внушение. Потом. Как-нибудь.

 

Стыдливо забросив пистолет на верхнюю полку, я при помощи ножичка удалил печать и открыл конверт. В нем прятался лист бумаги, сложенный чуть не в шестнадцать раз -- когда я его развернул, у меня в глазах зарябило от виньеток, вычурных буквиц и прочей смысловой шелухи. Умеют все же при дворе показать себя.

 

-- Это... -- промолвил я, пытаясь вычленить смысл из сложных формальных оборотов, -- приглашение... нам с тобой... через неделю... на бал в малом Ораниенбаумском дворце... в честь... награждения лично Его Величеством...

 

-- Награждения кого? -- переспросила Эльза, когда я надолго смолк.

 

-- В том числе меня, -- рассеяно пробормотал я, пытаясь сложить бумажную простыню обратно.

 

Ощущение было такое, словно меня огрели по голове мешком картошки. Я, конечно, знал, что доброе дело безнаказанным не остается... но принять награду из рук императора -- это казалось мне настолько недостижимым, что я не глянул даже, чем, собственно, награжден.

 

Эльза, как всегда, оказалась практичнее.

 

-- Господи! -- выдохнула она. -- За неделю сшить платье для императорского бала!

 

И тут зазвонил телефон.

 

Я дернул за трубку с такой силой, что едва не стряхнул пистолет с вешалки.

 

-- Щербаков слушает!

 

-- Сергей, -- голос Николая Добровольского сочился плохо скрываемой иронией, -- я понимаю, что ты едва домой вернулся, но хочу предупредить -- с завтрашнего дня у тебя новое дело, очень важное.

 

-- М? -- На более внятный ответ меня не хватало.

 

-- Его величество почтит своим присутствием церемонию награждения наиболее выдающихся офицеров в малом Ораниенбаумском дворце, -- объяснил Добровольский. -- Естественно, дворец и весь маршрут следования кортежа...

 

-- Прикрывает Управление, понятно, -- закончил за него я. -- И?

 

-- Ты ответственный.

 

-- С... пасибо, что предупредил, -- только и смог проговорить я.

 

-- Не за что. Доброй ночи.

 

Я повесил трубку. Потом повернулся к Эльзе, молча приставил к виску указательный палец и едва слышно сказал: "Паф!".

 

Жена молча погладила меня по голове.
===================
Анджей Заброцкий

 

Наблюдая за плавными движениями бритвы, я лениво размышлял о своей, странно, мягко говоря, сложившейся карьере.

 

Впрочем, для военного контрразведчика карьера - понятие весьма относительное. Я и в капитанскую свою бытность генералов по стойке "смир-рна!" ставил, было дело. А уж цельным майором...

 

Так уж повелось, что мы не особо почитаем чины и ранги, признавая - да и то порой со скрипом - лишь профессиональный авторитет и умственные способности своего непосредственного начальства. Традиция сия идет еще от тех легендарных каэровцев, которые в войну, а, особенно, в первые послевоенные годы, придали слову "Вэкаэр" тот жуткий смысл, от которого пол-Европы передергивает и поныне. Я еще застал кое-кого из них - тогда, в 79-ом, зеленый лопух, попавший сюда, будем уж хоть с собой откровенны, по вынужденной протекции. Ну не нашлось на Святой Руси более подходящего места для моей, обременной страшными секретами, буйной головушки.

 

Ничего, дурь из меня выбили быстро - я зябко поежился, припомнив, как это происходило на шестимесячном спецкурсе. Методики тамошние брали свое начало еще с военных времен, когда готовить требовалось массово, быстро и качественно, а любимой присказкой инструкторов было :"Если будешь таким ... тебя убьют и убьют быстро. Наряд вне очереди!".

 

А потом началась Служба, все ее классические круги дантонова ада. Сначала удивление - Боже, да сколько ж тут работы, потом после первых полугода, когда начинаешь осознавать масштабы, приходит отчаянье - Господи, да что ж это, как нас мало, мы же не можем, физически не можем быть везде и всюду! А когда и этот вал прокатит и схлынет мрачное отупенье - все зря, все уже дано рухнуло, просто Империя такая большая, что никто этого еще заметить не успел - вот тогда и начинается настоящая Служба.

 

Матка боска, но каким же наивным дурачком я был в 79-ом. Мы только что спасли мир и нас за это даже наградили. Да мы этот мир потом спасали по семь раз на неделю, без выходных, а вместо награды: "Поручик Забродский, ваш отпуск... Господин капитан, я этого отпуска ждал полтора года, как манны небесной не ждут... Да, я знаю, но, поручик, некем, некем. У вас хоть какой-то опыт, а кроме вас остался только стажер, этот мальчишка... Господин капитан, моей дочери... я три месяца дитя свое в руках не держал, она ходить начала уже - без меня! Давайте без лирики, поручик, спецрейс ради вас никто гонять не будет... Я... Когда самолет?"

 

И снова снова летишь в какую-то, проклятую и забытую Богом и чертом, дыру и ставишь ее на уши, а начальство требует результат, умри, но сделай, нет, сделай и не умирай. Господи, да когда ж меня, наконец, пристрелит эта рыжая британская сволочь, где он, где он мог так спрятаться в этом проклятом городишке, который я изучил уже до последней выбоины на булыжнике?!

 

А кондиционер в номере, естественно, не работает и только вентилятор лениво перемешивает куски влажного раскаленного воздуха. И зверски хочется начать курить, только ради того, чтобы видеть поднимающийся к потрескавшемуся потолку дым.

 

Напротив отеля синема и там крутят очередную "бляху 007", девица в обтягивающем сиреневом платье ослепительно улыбается, поднося к губам бокал с "мартини". Да, Кейт, я знаю, милая, любимая, Катя моя, Катенька, да, да, да, тысячу раз да... Да, я знаю, что это сателлитная спецсвязь, мне плевать, во что обходится минута, нет, я не могу воспольоваться обычным каналом, потому что вчера из него извлекли очередного "багса". Да, ваше превосходительство. Так точно. Слушаюсь. Будет исполнено.

 

И этот стажер... этот мальчишка, этот идиот... я не просил его, то есть нет, я просил, просил прислать мне полевого "опера", а прислали его... дурак, щенок... возомнил себя гением, недоучка чертов... и ведь напал-таки на след... а теперь он сам - след, очередной кровавый отпечаток... нет, инспектор, не могу предположить. Да, ужасная трагедия, вот так, на взлете... Да, да, я понимаю, вы приложите все усилия... Со своей стороны, консульство... Адрес, да, конечно, где-то должен быть адрес... Надо будет зайти. Сказать. Что-нибудь.
А потом все становится просто, ясно и серо, словно осенний день за вымытым стеклом и пистолет собран, патрон дослан, лежит на столе и есть еще полчаса и на душе покойно и легко - я сделаю это не потому, что больше некому, а потому что хочу сделать это сам. "Вы же сами все прекрасно понимаете, Джойс, ваша игра окончена, мы - упор на "мы" - переиграли вас, а автобус пойдет дальше, с вами или без вас - это уж как решите. Сигару - да, конечно, сигару, коньяк, виски, что пожелаете. Рому? Бога ради"

 

Снег с отвычки режет глаза, "прости, май лав, не смогла вырваться, буду поздно", на цыпочках, чтобы не дай Бог, не разбудить, подойти к кроватке и стоять и смотреть. Смотреть на нее.

 

И начинаешь понемногу понимать, откуда у оперативников старой формации их немыслимое спокойствие в любых обстоятельствах, приводящее в дикое бешенство начальство и родных. Вот только завидовать уже не получается - может, потому что сам становишься таким?

 

А карьера...

 

Все началось два года назад. Город в южной стране, столица провинции, в нем даже было консульство - впрочем, я все равно работал под приказчика или, по-местному "менеджера" торгового дома "Куприянов и сын", а задание мне было - прикрывать "двойника", "крысу" на нашем жаргоне. "Крыса" была жирная, работала на нас уже пятый год и, по хорошему, ее давно пора было выводить из игры - риск расшифровки возрастал уже по прогрессирующей. Но начальству, как водится, всегда мало: "Ну котик, ну еще капельку", а моими докладными в Питере, похоже...

 

Ведомство же наше в консульстве представлял капитан со смешной фамилией Пуговка, милейшей души человек, как называли таких в старину. Он и спецслужбистом-то профессиональным не был, а загремел к нам из судейских каким-то причудливым зигзагом. И мечтал-то он, в сущности, об одном - дослужится спокойно до пенсиона!

 

Наверное, я тогда был несправедлив с ним - работу в самом консульстве он поставил достаточно неплохо, в полном соответствии с нашими бесчисленными циркулярами и "инхструкциями". А попытайся я объяснить, что кроме писаных правил существуют неписаные, что побеждает тот, кто наступает... он бы недоуменно посмотрел на меня своими глазами старого добряка-спаниэля и удивленно сказал: "Но позвольте, как же так, ведь этим занимаются люди из УПБ и второго отдела, мы же не можем брать на себя..."

 

И мы не стали брать на себя, а люди из УПБ и разведки сработали как надо и информация о сепаратистском мятеже ушла куда надо, да вот только упэбшники сообщили о восстании, а наши коллеги из второго - о военном путче, своя рубашка ближе к телу. А дат было названо пять, одна оказалась настоящей.

 

Сценарий просто оказался чуть похитрее стандартного - сначала разжигаются гражданские "беспорядки", на их подавление бросаются войска, которые переходят на сторону народа. Как говорят лягушатники "вуаля" и вот уже готово свежеотделившееся государство во главе... а, черт, не помню, кто именно должен был стать во главе, очень уж непроизносимые у них там фамилии. Да и все равно погибли они всем скопом, когда штурмовики стерли с лица земли дворец, наплевав на памятник древней архитектуры бетонобойными.
Единственное, на что мы сумели уговорить консула - вывезти женщин и детей. Правда, с ними отправилась третья часть охраны, ну да десяток казаков не играли при любом раскладе.

 

Разве что... были бы "правильные" ворота - из броневой стали, с "лабиринтом", тогда...

 

Толпы набежало от трех до пяти - по разным оценкам - и гвалт от них стоял такой, что когда за две минуты до штурма по комнатам УПБ шарахнули из ракетомета, снаружи, похоже, этого даже не заметили. Обидно, ракетомет-то был наш, российский, заряд типа "облако", до полутораста квадратных саженей в помещении. Мне особенно было жаль Толю Кравцова, очень хваткий парень... Впрочем, всех оставшихся сотрудников служб и еще семерых сторонних дипломатов расстреляли на заднем дворике через десять минут после захвата здания консульства. Пуговки там не было - он забаррикадировался в своем кабинете и даже сумел положить троих, прежде, чем его закидали гранатами. Вообще эти сволочи неплохо ориентировались.

 

Меня спасло только то, что я не жил в консульстве. Ну и, естественно, то, что легенду прикрытия не успели расколоть. Иначе не стали бы присылать за мной всего лишь трех дуболомов, да и то, чуть ли не обычных филеров наружки. Разблокироваться от них труда не составило.

 

На улицах творилось, понятно, чер-те-что, затяжные вялотекущие бои, кто-то оставался верным законному правительству, кто-то уже успел передраться, а еще, под шумок, резали по национальному и религиозному признаку. Я кое-как пробился в частную клинику, то ли пластическую, то ли стоматологическую, по-моему они и тем и другим не брезговали, важно, что она была филиалом каких-то швейцарцев и у них по этому случаю была своя антенна сателлитной связи. Запасной шифрпакет уме меня был при себе, ну а упаковать охрану особого труда не представляло - на составление доклада ушло больше времени.

 

Доклад начальство переваривало два часа, после чего мне было велено сидеть на месте и не рыпаться, а ждать прибывающей штурм-группы - через семь часов ориентировочного времени. Группа была наша вэкаэроская, что было приятной неожиданностью, хотя я тогда и не знал, чему обязан. Потом только мне сообщили, что просто-напросто я оказался единственным, сумевшим удержатся на плаву в этом жутком водовороте. Кроме меня, вне консульства было еще двое упэбэшников, но первый успел сделать только один звонок - и сгинул, растворился, никаких следов и тогда ни потом, а второй отчего-то принял решение затаится и вылез из своей норы три дня спустя, когда все уже давно закончилось.

 

А группа действительно прибыла через семь часов. Ребята спокойно инфильтрнулись в город, без проблем вышли к точке сбора - то биш, к моей клинике, хорошие ребятишки, кое-кого я знал, доводилось сталкиваться на тренировках. И командир их, как показали последующие события, был вполне на уровне.
Мы с ним прокачали обстановку, а она была не так, чтобы совсем уж паскудная, но и к оптимизму не располагала - в самом консульстве закрепилось рыл полтораста, закрепились, правда, довольно бестолково. Хуже было то, что в двух кварталах от консульства расположилась на перекрестке армейская рота о двух тяжелых броневиках и даже ежу без всякой прослушки эфира было ясно, что это - резерв пятиминутной готовности.

 

Стереть-то мы бы их, конечно, стерли, но, подыхая, они наверняка вызвали бы подмогу, а воевать со всей местной армией... Тем более, что нам пришлось бы тащить с собой заложников...

 

Тогда мы сели втроем - я, он и его зам и битых два часа вымучивали из себя это проклятый план, который, как говорят, кое-где даже начали включать в учебники - для особо закрытых школ. А когда мы его закончили, оказалось, что и времени-то, что называется, в обрез - через пол-часа выступать.

 

Роту мы "зачистили". В темноте южной ночи человек с "ночником" и бесшумкой - царь и бог, сеющий из тьмы невидимую и неслышную смерть. Главным было - выбить командиров!

 

Мы даже сумели разжиться одним из броневиков. Еще запаслись гранатами и, по совету одного из штурмовиков, захватили для того же 82-хмиллимитровые минометные мины - старый, еще с войны прием, как он сказал и оказался прав - эффект был действительно сокрушительный.

 

Командир группы был именным указом Е.И.В. досрочно произведен в следующий чин и пожалован ### и золотым оружием. Консула тоже наградили ###. Всех бойцов штурм-группы и оставшихся в живых сотрудников консульства - тоже. Кроме меня.

 

Собственно, в тот момент мне это было безразлично. У меня было, по большому счету, только одно желание - запастись бутылками и стаканами, забраться в подвальный тир и заняться, как это у нас называлось, игрой в два хлопа - выпил залпом и расстрелял стакан влет. Так что возмущения я не испытывал, лишь тупое, усталое удивление - а почему?

 

Зато возмущения Кейт с лихвой хватило на двоих. Я не знаю, какие двери она распахивала пинком туфель, но на второй день ей удалось выяснить причину.

 

Оказалось, что сразу после захвата, еще до моего рапорта, какая-то золотопогонная с.., стремясь поскорее отмыться, накатала "гумагу", в которой всю ответственность свалила на сотрудников спецотделов консульства. Ну а поскольку остальные были неподвластны всем судам, кроме божьего, а публично распнуть за такой провал требовалось обязательно, козла отпущения начали делать из меня.

 

И делали до тех пор, пока где-то наверху этот поганый листок не пересекся с рапортом командира штурм-группы. Вот тут-то бюрократическая машина и замерла, не в силах переварить сие сочетание.

 

Когда Кейт выяснила это, она пошла к нему, и они уже вместе вышибли чью-то дверь - он действительно оказался хороший человек, этот полковник, не только гроза врагу, но и отец солдатам. Ну да, он и орал что-то насчет того, что человек, шедший с ними в бой... и грозился швырнуть свою золотую шашку на стол самому Государю, если справедливость не будет восстановлена. Откуда в человеке взялась такая наивность, при его-то опыте и чине - не понимаю!

 

И тогда машина, хрустнув жерновами, снова пришла в движение, и мне дали станислав, на и отвяжись и услали с глаз долой в эту зловонную ... ну а там я уже подставился без посторонней помощи.

 

Просто я так считал и мое непосредственное начальство было согласно, что с этим генералом, будь он хоть трижды нужен, нельзя иметь дел, потому что он не просто подонок и мразь - он непредсказуем и потому опасен. Но в столице, как всегда, имели свое мнение, кто-то сделал ставку именно на этого урода. Короче, мне все это так надоело, что я плюнул и поставил точку самым простым способом - с восьмисот метров между глаз. Просто, чисто и никаких доказательств, хотя всем все понятно.

 

Тут уж за меня никто не вступился и приговор был скор и суров - в ссылку, в кандалы, в острог - на Яковинский.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"