Информация к размышлению (Продолжение)

 

 
Штирлиц стоял у окна Рейхсканцелярии и смотрел в темное беззвездное берлинское небо. Лишь пролетавшая где-то высоко орбитальная станция "Дас Райх" ласково подмигивала ему своим огоньком, напоминая, что пора переводить давно отделившемуся от рейха Египту арендный платеж за пользование космодромом Эль-Аламейн.
 
Штирлиц устало вздохнул. Он и не мог предполагать, что с развалом Тысячелетнего Рейха его служба не только не закончится, а наоборот получит новый мощный толчок...
 
Началось это в конце сентября - начале октября девяносто третьего, когда недовольные самоуправством рейхспрезидента Холтоффа депутаты Рейхстага решили сместить его. В Берлине по этому случаю произошли волнения. Холтофф вновь обратился за помощью к Штирлицу и, получив бутылкой по голове еще раз, принял меры. В столицу рейха вошли верные рейхспрезиденту элитные дивизии СС "Тотенкопф" и "Викинг". В России оставшиеся в живых ветераны Второй мировой обливались слезами перед телевизорами, на экранах которых пылал расстрелянный прямой наводкой Рейхстаг. Арестованные зачинщики бунта, вице-рейхспрезидент, бывший генерал люфтваффе, прославившийся в войне с хорватскими моджахедами, и спикер рейхстага, отсидели символические сроки в Дахау и были отпущены на все четыре стороны как более не опасные.
 
В том же году после еще одного удара бутылкой народу был предложен референдум, на который он откликнулся дружным "я" - "я" - "найн" - "я". Примерно тогда же председателем правительства стал неразговорчивый Шварцгезихт, ранее работавший в "Рургазе". Он был из старого поколения управленцев, прошедших школу НСДАП, которых новые германские либералы называли "коричневыми директорами".
 
Тем временем столица рейха преображалась невиданными темпами. В аэропорт прибывали бесчисленные чартерные рейсы Люфтганзы с турецким ширпотребом. Под Александр-плац начали сооружать торговый центр, а Вильгельмштрассе стало излюбленным местом ночных бабочек. Для того, чтобы ускорить процесс разложения Рейха, Штирлиц откопал в записной книжке телефон Айсмана. Через некоторое время страна узнала его в новом образе реформатора. То ли для потехи, то ли для маскировки Штирлиц выкрасил ему волосы в рыжий цвет, а к фамилии спереди приставил "чуб". Чубайсман немедленно начал компанию "Приватизайтунга", закончившуюся тем, что вся промышленность рейха ушла с молотка за бесценок.
 
Зимой девяносто четвертого - девяносто пятого после неудачного удара бутылью по голове (рука уставшего Штрилица дрогнула) на глаза Холтоффу попалась карта Европы, из которой следовало, что Австрия давно уже послала подальше предвоенное "айншлюссе" и объявила независимость. Вермархт собрался с силами и рванул через границу по родным раздолбанным автобанам. Горная республика отчаянно сопротивлялась. Летом следующего года австрийские боевики с бело-красными повязками под предводительством престарелого любимчика фюрера Отто Скорцени рванули на нескольких грузовиках "Опель" через все блокпосты и захватили Баден-Баден. Но Вену вермархт все же взял. И брал потом еще дважды, но то уже мелочи, ибо приближались перевыборы рейхспрезидента.
 
Штирлиц самозабвенно трудился над тем, чтобы у руля остался Холтофф, столь умело справлявшийся с разложением Рейха. К тому же Штирлиц любивший большой теннис и даже участвовавший в свое время в соревнованиях, обучил рейхспрезидента этой нехитрой игре и уговорил построить крытый корт под Берлином, где любил играть в свободное время. Лишаться такого замечательного времяпрепровождения он не хотел, а потому так усердно приводил в чувство Холтоффа, что тот как-то раз даже выскочил на сцену во время агитационного концерта. Тогда же от частых ударов по голове у Холтоффа случилось сотрясение мозга, с которым он слег на несколько дней. Штирлицу пришлось прятать его от репортеров в той же больнице, в которой когда-то рожала его радистка Кэт. Когда по выздоровлении он вел Холотоффа к выходу, у него началась ностальгия по старым добрым временам. Максим Максимыч обронил фразу "Слушай меня, девочка" и пустил скупую мужскую слезу.
 
Выборы удались. Генерал, прославившийся в народе умиротворением конфликта в Эльзасе и Лотарингии, отнял голоса сторонников возвращения к национал-социализму у лидера возрожденной НСДАП, и Холтофф воцарился на второй рейхспрезидентский срок. Потом генерал помог еще раз, заключив мир с австрийцами в неприметном горном селении Хасахаузен, и ушел губернаторствовать в Верхнюю Силезию.
 
После выборов Штирлиц приставил к Холтоффу пару дюжих парней с бутылками и отправился на заслуженный отдых, где его и застало семнадцатое августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Дойчебанк простил всем свои долги, курс марки рухнул, а назначенный после меткого удара бутылкой молоденький премьер-министр Кириенкер был отправлен в отставку. Ему на смену пришел бывший министр иностранных дел Примайнер, закаленный ветеран НСДАП. Час Примайнера настал, когда Соединенные Штаты начали бомбежки Чечни. Узнав об этом, Примайнер, летевший в США, приказал развернуть правительственный "Юнкерс" над Атлантическим океаном, о чем на следующий день не замедлил сообщить государственный телеканал "Ди Дойче Вохеншау". Все сразу же вспомнили указ фюрера времен войны, объявлявший чеченцев арийцами, тот же "Дойче Вохеншау" начал кампанию арийской солидарности и понеслось...
 
Именно тогда Штирлицу поднадоело отдыхать. Вспомнились ему размышления на тему "А не податься ли в фюреры?". При виде остальных кандидатов на этот пост его выворачивало и становилось мучительно больно за почти что родной Рейх. Постоянно звонили старые друзья-гестаповцы и жаловались на оплевывание в прессе силовых структур старого доброго Рейха. Разбогатевшая Россия, изредка подкармливавшая Германию кредитами, беззастенчиво зарилась на аннексированную после войны Санкт-Петербургскую область. Отказывалась платить за газ Италия.
 
Когда летом девяносто девятого в Баварию вошли Австрийские боевики, он начал действовать. Энтузиазма ему добавляло то, что за время пребывания не у дел он привязался к горным лыжам. Штандартенфюрер Штирлиц явился в Рейхсканцелярию и, отоварив Холтоффа стеклотарой еще разик, подсунул ему указ о своем назначении на пост премьер-министра и, по совместительству, приемника. Уже на следующий день "Дойче Вохеншау" припомнил "Позор Хасазаузена" и победоносный вермархт, вдохновленный тем, что у руля страны наконец-то оказался человек с нордическим характером, вновь двинулся в Альпы. К Рождеству Вену взяли в третий раз, а уже в феврале Штирлиц инкогнито покатался на лыжах. Тогда же "Дойче Вохеншау" в седьмой раз объявил о том, что Отто Скорцени оторвало правую ногу...
 
Был теплый майский вечер. Полковник КГБ Максим Максимович Исаев, Рейхспрезидент Германии, еще немного посмотрел в темное беззвездное берлинское небо из окна Рейхсканцелярии и обернулся к строю своих сподвижников, помогавших в достижении столь высокого поста.
 
Внезапно по спине нового фюрера пробежал холодок. Где-то он уже видел все эти лица. Именно в таком порядке. Только тогда они не улыбались. Да и время изменило их. Очень изменило, но это без сомнения были они - провокаторы гестапо, которых ему удалось ловко подставить в сорок пятом. Мюллер был так рад разоблачению коммунистического заговора, что позволил ему, Штирлицу, присутствовать на расстреле. Мюллер тогда улыбался точно так же, как сейчас улыбались они. Расстрелянные провокаторы.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"