Олег Алистратов. Псы

----------------------------------------------------------------------------
 Олег Алистратов, "Псы", 1998
 (c) Copyright Алистратов Олег Валентинович
 Email: ali@rambler.ru
 Date: 31 Mar 1998
----------------------------------------------------------------------------

     Субботний вечер был безнадежно испорчен. Погода вполне соответствовала
моему мрачному настроению. С моря дул холодный пронизывающий ветер, гоняя по
набережной обрывки газет и предвыборных листовок. Я вытащил из пачки "Lucky
Strike" последнюю сигарету, закурил и пораскинул мозгами. "Разрывная" -
пораскинул мозгами Штирлиц, которому в голову попала пуля. Память услужливо
подсказала бородатый анекдот, но мне сейчас было не до анекдотов. Передо
мной, как перед классическим богатырем, стояло три пути: во-первых, купить
цветов, шампанского и идти мириться с Танькой. С точки зрения здравого
смысла самый лучший вариант. Но, видно, в одном месте заиграло детство - я
решил выдержать характер. Она меня выгнала, она пусть и вернуться просит.
Во-вторых, можно пойти домой. Этот путь был с негодованием отвергнут сразу.
В-третьих, можно пойти на работу. Но что там сейчас делать, я не
представлял. В результате тягостных раздумий я остался там, где и стоял.
Накопившаяся злость искала выход и наконец нашла в образе пробегавшей мимо
дворняги. Я от души зарядил ботинком в облезлый бок бедного кабысдоха. Псина
жалобно взвизгнула, отскочила и уставилась на меня укоряющими глазами.
Напрасно. Жалость в моей черствой душе так просто не пробудишь.
     - Ах ты, хулиган, креста на тебе нет! Зачем тварь Божию обижаешь?!
    Я раздраженно обернулся. Неизвестно откуда появившаяся сухонькая
старушка грозила мне костлявым кулачком. Бабуля была явно из тех, которым до
всего есть дело, и высшей мечтой которых является колбаса по рубль
пятьдесят.
     - А шла бы ты, бабка, прямой дорогой на кладбище, - произнес я,
впрочем, без особой злобы, и пошел дальше вдоль берега, оставив бабушку
рассуждать о нравах современной молодежи.
     Я свернул на улицу, ведущую к центру города. До начала сезона в нашем
маленьком курортном городке даже в вечер выходного дня народа не много,
сегодня же из-за погоды улицы вообще были немноголюдны. Сзади послышался шум
движущегося автомобиля. Я прислушался, пытаясь уловить эффект Доплера,
когда машина будет проезжать мимо. Но та остановилась рядом со мной, и из
открытого окна раздался голос моего друга Игоря:
     - Привет, Олег! Прыгай сюда, нечего тебе штанами улицу подметать.
     Я уселся на заднее сиденье старенького "Опеля". Владелец этого
самодвижущегося рыдвана друг детства Вжжик, для органов милиции Симоненко
Евгений Павлович, обернулся ко мне и восторженно начал:
     - Слушай, тут только что такая хохма была!.. - но узрев мою кислую
физиономию, принял серьезный вид и с умным видом произнес: - Все ясно,
необходима интенсивная терапия. Поскольку я имею отношение к медицине - меня
выперли со второго курса медучилища, то назначаю тебе лечение препаратом
Spiritus Vini Rectificati, - и тут же перевел - спирт винный перегнанный.
     - Ага, - только и произнес я, предоставив событиям развиваться
самостоятельно. Лишь когда в окне замелькали знакомые домики района Первое
Мая, поинтересовался, куда же меня, черт возьми, везут.
     - Я вообще-то собирался домой, - ответствовал Женька, - но по пути мы
заедем в местное заведение под названием "Шинок" и подвергнем тебя лечению
от душевных ран. Правильно, Игорь?
     - Ты прямо читаешь мои мысли, - отозвался Игорь, будучи всегда рад
побухать по поводу и без повода.
     Мы подъехали к "Шинку", подождали, пока Вжжик закроет машину, и
ввалились в бар.
     - Значит так, для начала бутылочку водочки и бутылочку коньячка, -
обратился Игорь к бармену, копируя интонации известного актера.
     - Я не пью. Простите, господа, я извозчик-с! - сказал Вжжик.
     Я попытался возразить, но друзья меня не слушали, развивая бурную
деятельность. Вскоре я был усажен за столик, снабжен большим бокалом и
крохотным бутербродом и должен был выслушивать тосты, непременно выпивая за
каждый до дна. Мы выпили за дружбу, за победу "Динамо", за женщин, которые
вьют из нас веревки, но без которых нельзя, за мир во всем мире и за нас
хороших. То, что мы с Игорем уже были хорошими, это точно. Тут к нам подошел
знакомый официант Андрюха со стопкой водки в руке:
     - Можно я присяду, ребята? Мне вообще-то нельзя на работе, но вы
сейчас единственные посетители.
     Мы освободили место для Андрея, и продолжили нашу плавно текущую
беседу. Беседа проистекала из рассуждений о коварстве женщин, переходила к
институтской жизни, затем вращалась вокруг армейских историй, пересекала
сравнения качеств автомобилей, благополучно миновала политику и подошла к
стадии вопросов о взаимном уважении. Тут мы на минуту замолчали и единодушно
решили устроить перекур и временно не пить. В этот же момент Миша Круг
перестал воспевать достоинства девочки-пай - закончилась кассета - и в
установившейся на миг тишине до нас издалека донесся вой собаки. Было в этом
звуке что-то зловещее, заставившее проснуться древние инстинкты первобытного
человека, который боялся по ночам высунуть нос из уютной пещеры. Я сразу
почувствовал себя трезвее. Завывание повторилось, на этот раз громче и
отчетливей. Звук все повышался, ударяя по нервам, и оборвался на жалобной и
в то же время грозной ноте. Я вспомнил вой портовской сирены, который
заставляет моряка плотней закутаться в бушлат и подумать, что неплохо бы
попросить прибавки к зарплате. На душе стало тоскливо, захотелось домой,
выпить горячего кофе и забраться в теплую постель с книжкой... Но тут
грянула музыка, Круг принялся бодро петь об опасности проникновения СПИДа в
зоны, и напряжение как рукой сняло. ...Или не с книжкой, а с Танюхой, и не у
себя дома, а у нее в отсутствие родителей, закончил я мысль более весело. Мы
зашевелились, нарочито громко требуя налить по полной. Лишь в глазах Андрея
проглядывал суеверный страх. Было видно, что для него этот небольшой эпизод
имеет какое-то значение.
     - Знаете, мне в детстве бабушка рассказывала... Нет, ничего, я так...
     Мы пьяными голосами потребовали продолжения.
     - Ну, это все фигня, конечно. Но говорят, что раз в тридцать-сорок
лет, во время полнолуния наступает Собачья ночь... Тут пенсионерки всякие
верят в этот бред, - сказал он, словно оправдываясь. - Будто бы в эту ночь
собаки получают право мстить людям за свое унижение. И лучше тогда не
выходить из дома. Псы сбиваются в огромные стаи и вспоминают свое волчье
прошлое.
     Мы посмеялись над страхами старушек со скептицизмом молодых лоботрясов
и продолжили пьянку. Но на душе у каждого остался тяжелый осадок. Постепенно
веселье стихло, сказывалась усталость, да и выпито было немало. Женька
собрался развозить нас по домам, для чего требовалось оттащить Игоря от
стойки бара, где он толковал снисходительно улыбающемуся бармену:
     - Еще два по пятьдесят, и все!
     - Пошли-пошли, Миронов, пора на горшок и в люлю бай.
     Вжжик, как самый богатый, расплатился, мы распрощались с Андреем, и
выползли на улицу. Ярко светила полная луна. Свежий воздух немного выветрил
алкогольные пары. Трясущийся от холода Игорек задумчиво говорил:
     - Дичь жареная, она никуда не улетит. А все-таки я обломал этого
бармена. Дичи-то у них нет!
     Мы сели в машину и поехали к выезду из города - Игорь жил на самой
окраине, в поселке подсобного хозяйства. Едва мы отъехали на полкилометра,
этот герой встрепенулся и потребовал остановить машину, аргументируя
остановку острой необходимостью организма. Он поковылял к придорожным
кустам, а мы со Вжжиком закурили, лениво перебрасываясь фразами и зевая.
Внезапно из кустов раздался жуткий крик. Мы подскочили и выпрыгнули из
машины. Крик перешел в нечеловеческий, захлебывающийся хрип, и навстречу нам
выпал держащийся за горло Игорь с выпученными от нестерпимой боли глазами.
Только глаза и были видны на черном, неузнаваемом лице. Он разжал руки,
хватаясь за нас. Из разодранного горла пульсирующим фонтаном била кровь,
заливая одежду и моментально образуя лужу на асфальте. Игорь повалился на
колени, удивленно глядя на меня, заклокотал, пытаясь что-то сказать, и упал
на дорогу. Мы с Жекой с ужасом уставились друг на друга.
     - Черт, да что ж это такое, мамочка, ну, Игорек, вставай же, блин, да
что же делать-то, - бросились мы к Игорю, несвязно бормоча, и подсознательно
понимая, что случилось нечто непоправимое, и помочь мы ему уже не сможем. Мы
перевернули тело и увидели страшную рану, из которой торчали беловатые
кусочки плоти, залитые черной кровью. Трахея разорвана, мелькнула мысль,
наполняя разум непередаваемым ужасом. И вдруг ужас пропал, уступив место
холодному липкому страху, который не затмевал мозг, позволяя работать
бьющейся в поисках выхода логике. Я вскочил на ноги одновременно с Женькой и
увидел выходящего из кустов огромного пса. Пес равнодушно окинул нас
взглядом, как-то по-человечески вздохнул, и облизал дюймовые клыки. Я резко
обернулся к машине. Открытые двери преграждала псина - точная копия первой.
Здравый смысл снова начал покидать меня.
     - Бежим! - хрипло выдохнул мне в ухо Вжжик, и мы бросились вниз по
склону, туда, где в отдалении горели огоньки подсобного хозяйства. За нами
раздавался мягкий топот сотни лап. Быстрее, прочь от подавляющего волю
ужаса. Я рискнул обернуться - и пожалел об этом. По нашим следам бежала
огромная стая собак, бежала неторопливо, с уверенностью сознающей свою силу
и безнаказанность толпы. Ни лая, ни подвывания не раздавалось из раскрытых
пастей. Бесконечное море черных тел и горящих адским огнем глаз. Я побежал
еще быстрее, хотя и не понимал, как мне это удается. Надежда на спасение
таяла - я прочитал в жутких силуэтах приговор нам, людям, зажравшимся
скотам, считающим себя царями природы. Вдруг Женька вскрикнул и упал на
землю. Я едва успел установиться, как беззвучная волна клыков и когтей
настигла лежащее тело. Только сдавленный крик донесся до меня. Я повернулся
навстречу терьерам, пинчерам, догам, колли и прочим, породистым собакам и
дворнягам, превратившимся на одну ночь из милых зверюшек в чудовищ. Стая
остановилась. И вдруг я с отвращением и испугом узнал в стоящей впереди всех
собаке ту самую шавку, которую я пнул несколько часов назад. Теперь в ее
взгляде не было ничего от затравленного и покорного создания - в нем
светилась холодная звериная ненависть. Я непроизвольно вздрогнул. В кармане
куртки коротко звякнуло что-то металлическое. Нож. Страх мой начал угасать,
переходя в отчаянную, кипящую ярость. Замысловатым движением (научили ребята
в околоинститутской пивнушке "Стрела") я раскрыл нож-бабочку. Жалкая
китайская подделка с лезвием в 89 миллиметров наполнила меня уверенностью -
уверенностью человека, которому уже нечего терять.
     - Ну что, суки, подходи по одному.
     Я покрепче обхватил тонкое стальное лезвие и приготовился защищать
последнее, во что я верил - превосходство человека над всеми остальными
тварями.

----------------------------------------------------------------------------