История 3. Шикима и Хакуен

  Ему снова снится сон. Она зовёт его, смеясь, по имени, и так любяще, как может звать лишь родная сестра. Он улыбается в ответ, раскрывает объятья, ловит и кружит её, поднимая осенние листья, похожие на разноцветные звёзды. Вслушиваясь в ласковый смех, тоже смеётся. Холодный ветер обходит их стороной, подбрасывает листья над светлой и тёмной макушками. И кажется, закат не сожжёт счастливый день.

  — Кровь... Кровь! Я хочу её...

  Шикима со стоном пробуждается ото сна, преследующего его с тех пор, когда он в последний раз чувствовал кровь на губах, вдыхал запах ускользающей жизни, сжимал в объятьях остывающее тело. Когда в первый и последний раз испытал всепоглощающее чувство наслаждения. И сколько не пытался его повторить, не мог даже скользнуть взглядом по проходящим мимо людям.

  Поэтому он бежал с южных земель. Бежал долго, слоняясь по лесам. За ним никто не гнался. Никто не упрекал. Не знал его тайну. Лишь сон, приятное воспоминание, нависает над ним, задавая укоризненный вопрос: «Почему? Что было не так?»

  — Всё было не так... — устало вздыхает и улыбается парень, закрывая глаза рукой.

  Свет пробивается сквозь редкую листву тощих высоких деревьев. Они не похожи на те, что укрывают южные земли. Эти, облезлые и холодные, навивают кошмары, когда маг ночует под ними. Именно в таком состоянии его душа, словно наступила осень: чувства и надежды засыхают, опадают, крошатся и развеиваются по ветру. Мёртвая погода застыла, как память о чёрном камне в разноцветных звёздах.

  Похрустев грязными листьями и веточками, парень потягивается. Желудок ноет от голода. Разум всё ещё находится на грани сна и тоже тоскует по восторгу, теплу и безумию. А расслабленное тело желает подольше полениться. Собрав себя по кусочкам и тщательно рассмотрев линии на ладонях, Шикима прислушивается и вдыхает окружающий его запах.

  — Воняет гнилью... Похоже, я скоро буду у Чёрных земель. Не следовало возвращаться... Я не смогу найти своё наслаждение там, где всё...

  Услышав смешанный с шуршанием листвы звук, Шикима вскидывает руку и шепчет слова заклинания. Пусть и придумал его недавно, со страху, оно не подводит и быстро уничтожает нежить. Стоило покинуть южные края и миновать Ущелье Серых облаков, как она стала часто попадаться на пути. А один раз даже решила отведать мага спящим.

  «Откуда эта дрянь лезет?..» — кривится парень, разглядывая дымящую и воняющую кучу. — «Даже если я чёрный маг, мне наплевать на этого... как же там... Покровителя... или Приручителя... Не важно. Я никогда не встану на его сторону».

  Широко зевнув и осмотревшись, кареглазый огорчённо вздыхает. Поблизости ничего съестного не найти. Всё зверьё разбежалось от трупного запаха, а ягоды или фрукты по Чёрную границу не растут. И людей не встретишь. Разве что тех, кто давно перестал ими быть. Одарив останки презрительным взглядом и схватив сумку, Шикима направляется прочь, насвистывая незатейливую песню. Нежить не имеет слуха, так что он не боится быть услышанным. А вот наполнить лес хоть капелькой жизни он желает всем сердцем. Настолько в нём тихо и тоскливо.

  Тем не менее, мысли всё никак не оставляют чёрного мага, в детстве сбежавшего с родной земли. Одиночестве ли разъедает его душу, раз уж сердце ему не принадлежит, кто знает. Поверить в то, что его собратья покланяются дохлому существу, сложно. Шикима верит лишь в истинное наслаждение. Расхаживая по лесу со старой сумкой, голодный, он жаждет чего-то упоительного, в чём может раствориться и снова ощутить «то самое».

  «Думаю, это невозможно. Каждое удовольствие неповторимо».

  Мысли о семье напоминают Шикиме заплесневелые ягоды. Терпкие, горькие, сладкие и кислые. Вроде хочется выплюнуть, пока разум окончательно не затуманился, а вроде и не хочется. Он не то чтобы огорчается, погружаясь в воспоминания. Скорее, жалеет, что не мог растянуть удовольствие, хоть и понимает, что и так долго ждал. Вскоре бы он поддался чувствам, а потом сожалел бы с большей силой. Зная это, он с задумчивой тоской вспоминает осенний лес и деревянный домик у озера.

  «Чувства и желания, наслаждение и удовольствие, потребность и зависимость, преданность и любовь, нежность и ласка... каждое из этих похожих понятий имеет своё определение. Но главное, что ни в коем случае нельзя поддаваться чувствам. Нужно лишь следовать за всесокрушающим наслаждением».

  Шикима не представляет своё существование иначе. Ни тогда, когда лишился самого восхитительного и важного в своей жизни. Заполнять пустоту и искать что-то яркое — всё, что ему остаётся.

  Впрочем, он не может объяснить, почему нельзя поддаваться чувствам. Ведь удовлетворённые желания должны приносить счастье.

  «Оно мне и не нужно. Необходимо удовольствие, которому чувства зачастую мешают. Особенно если дело касается любви. Она принуждает страдать и приносить удовольствие своей паре», — мрачно размышляет парень.

  Шикима не способен исполнять желания других. Поэтому делает безумные вещи, которые могут дать то, за чем он следует. Ублажённые чувства приносят пустое наслаждение.

  Иногда охотник чувствует необычный запах и крадётся за ним. Тот шепчет, что впереди ждёт некое наслаждение. И маг следует зову, инстинкту, отрешаясь от всего остального. Он так и живёт, как дикий зверь. И сейчас его Голод пылает внутри, а ветра всё нет. Уже давно нет. С того самого дня. Словно он остался у камня, преданно ворошить разноцветные листья. Но Шикима вовсе не такой. Он сражается с Голодом. А тот растёт, чтобы скоро взять верх.

  Но прежде, чем он успевает это сделать, Шикима слышит звуки сражения и крадучись направляется на окраину леса, чтобы взглянуть. Лишь безумец или самоубийца станет сражаться с нежитью в открытую.

  «Нет, ей, без всякого сомнения, нужно противостоять, но...» — в замешательстве маг находит крайние деревья и осторожно приближается к ним. — «Не могу поверить, я спал в столь опасном месте».

  Лес обрывается, склоняясь в равнины. Истоптанные и выжженные, они, возможно, были когда-то пышными и красивыми, благоухали травами. Сейчас всё внизу застилает белое пламя. Нежный голос с соседнего холма поёт боевое заклинание. Так мягко и властно, и призывая на бой союзников, и утешая погибших.

  — Ух ты... — только и может протянуть маг, скрытый тонкими стволами.

  Застыв, он заворожено смотрит на пламя. Оно похоже на огромного пушистого зверя, мягкими лапами терзающего своих врагов: целую волну нежити, копошащуюся под белоснежной шерстью. Пламя колышется, сопротивляясь силе дракона, и явно уступает, в отличии от голоса.

  «Боевая колыбельная...» — проносится в мыслях Шикимы.

  Присев, он с сосредоточенным любопытством наблюдает за сражением, стараясь запомнить его в мельчайших деталях. Мысли призывают найти источник магии, глаза, напротив, заворожены пламенем, а тело даже не шевелится. Охотнику становится жаль пушистого зверя, и он мысленно подбадривает его. Кажется, тот становится пушистее и бодрее. И в этот момент в землю рядом с сапогом мага вонзается стрела. Хмуро взглянув на неё, он с трудом осмысливает происходящее. А когда вскидывает голову, видит вместо зверя обожжённую землю и останки вражеских сил.

  — Ну вот, убежал, — расстраивается кареглазый и выдёргивает стрелу. — А это может пригодиться...

  Поднявшись, Шикима скрывается в лесу, решив нагрянуть к людям под покровом темноты. Предлог он только что нашёл.

  Скоротать день в лесу без еды и наслаждения, оказывается, непросто.

  Полдня парень бродит по округе, стараясь не уйти далеко и найти хоть что-нибудь, пригодное для съедения. Пару раз ему попадаются перепуганные зверьки, которых маг провожает тоскливыми взглядами. Лучше терпеть голод, чем угрызения совести. После, сорвав какие-то чёрные комочки с корявых кустов и попробовав, с досадой выплёвывает их. Найденный ручеёк тоже не радует чистотой. Но парень утоляет жажду и пытается смыть с себя хотя бы часть грязи. Пока сохнет одежда, жуёт засушенные листья, прихваченные с юга. Вряд ли они съедобны, но лучше, чем ничего. После третьего даже не кажутся горькими.

  Истощённое тело хватает лишь на эту половину дня. Маг теряет сознание на ходу, словно проваливается в яму. Глубокую, затянутую паутиной. Она ловит его, как осенний лист, и обхватывает липкими нитями. Огромный паук перебирает эти листья и плетёт из них картину. На ней домик, озеро и пустое пространство в виде камня. Разноцветная картина вспыхивает пламенем и обжигает кожу.

  Маг просыпается и слышит мягкий шорох листвы. Запах крадущегося человека наполняет лес. С быстротой зверя маг вскакивает и юркает в кусты, чтобы обойти криворукого стрелка. То, что это он, не подвергается сомнению. Выйдя из леса и сонно протерев глаза, Шикима крепче сжимает тонкий опасный трофей.

  «Верну позже...»

  Он замирает в нерешительности. Шикима много раз видел людей с того дня, но не заговаривал с ними, не прикасался. Смотреть было неинтересно, и он уходил в лес. Там слышал родные успокаивающие звуки и видел приятный сон, после которого просыпался с дикой жаждой, несколько раз раздирал себе горло и глотал собственную кровь, чтобы успокоиться. Его шея до сих пор в светлых шрамах. Ведь единственное для него лекарство — воспоминания, где сестра бережно обрабатывает каждую его царапину и нежно улыбается.

  Довольно непросто вернуться в общество людей после долгого одиночества. Но лишь оно и вырвет Шикиму из лап прошлого. Подумав так, он спускается с холма и направляется к кострам. Лагерь окружает трава, так что следов не останется.

  Обычный огонь навивает тоску. Вспоминается пёстрый лес и пожар во сне. Маг никогда не подходил близко к нему, предпочитая естественное тепло. Однажды он собственными руками «сжёг» свои чувства. Теперь Голод сжигает его.

  «Тот зверь... он тоже где-то тут...»

  Скользя рассеянным взглядом по повозкам и палаткам, рыжим огонькам и лошадям, маг переминается с ноги на ногу. Пахнет жаренным мясом, сладкими терпкими ягодами и травяным отваром. Совсем немного смертью. Запахи вызывают желание насытится горячей едой. Но Шикима не имеет понятия кем могут быть люди, сражающиеся с нежитью. Раз она тоже их отвращает, то они не должны быть врагами. Посудив так, парень прячется за бочкой с терпким запахом и наблюдает за жизнью лагеря.

  Тихие голоса людей в белых и серых сложных одеждах не разобрать. И не потому, что незнакомцы говорят на чужом языке. Инстинкты голодного мага сосредоточены на движениях и запахах. Как если бы он был животным. От этой мысли он, и правда, чувствует себя маленьким и голодным, опасающимся незнакомых людей зверьком. А они не стараются понять, кто о чём говорит. В отряде борцов с нежитью около тридцати человек со слабыми жизненными потоками. И у всех потухшие глаза. Как если бы смирились с собственной смертью.

  «Я буду рад объединится с тем, кто разделяет мои взгляды», — неуверенно склоняет голову Шикима. — «Если, конечно, найдётся такой человек...»

  Подумав, что лучше: вернуться или следовать зову, парень проникает в лагерь и принюхивается, стараясь не поддаваться голоду.

  Привык, пусть терпеть и мучительно. Может, потом насытится, всего лишь нужно потерпеть. Главное увидеть то, что заинтересовало. Остальное не важно.

  «Скучный... скучный... и эти...»

  Слоняясь тенью меж палаток и рассматривая людей, Шикима вновь испытывает разочарование. На миг его окружают невидимые разноцветные листья и печаль снова вгрызается в сердце. Но, услышав мягкий голос в темноте, делает шаг к нему и видение исчезает. Выглянув из-за угла, парень видит переговаривающихся магов. Дар, почти как у самого охотника, только светлый, пульсирует в крови второго.

  «Обладатель пламени!» — он непроизвольно облизывает губы. — «Голос, поющий боевую колыбельную...»

  Вполоборота к нему стоит девушка, на вид одного возраста с его сестрой, а, значит, младше. Белые волосы до середины спины перемешиваются с чёрными прядями, заплетёнными в тонкие косички. Одна ровно над глазом, вторая на виске и около трёх сзади. Глаза в темноте выглядят пустыми, но они всего лишь чёрные. Белая многослойная одежда с чёрной и серой вышивкой напоминает платье и мантию одновременно, широкие длинные рукава достают до колен, подол чуть ниже, одной стороной заколотый на поясе с широкой лентой. Сапоги спущены до колен и подвёрнуты. Кожа бледная, а облик мягкий и спокойный, как пламя, его воплощение или сосуд. Кажется, кожа просвечивает вены с бегущей по ним магией.

  Маг хмурится и прислушивается к неторопливому разговору, впрочем, подходящему к завершению:

  — Я передам Амэ, что Вы искали его, командир! Хорошо отдохните.

  — Спасибо, Вит.

  Поклонившись, маг уходит. Шикима довольно улыбается, оттого что угадал и остался наедине со своей жертвой.

  «Она несомненно подходит! Я снова... смогу испытать...»

  Пока он мучается наедине с мыслями, девушка поворачивается спиной и уходит. Но кареглазый охотник не спешит. Выжидает, пока она не встанет рядом с высокой палаткой и лишь тогда следует за ней, за зверем, что спит внутри хрупкого и сильного женского тела. Увлёкшись, Шикима не замечает веточки под ногами, и та с хрустом ломается, оповещая о чужом присутствии. Он не знает, что их разбросали специально, чтобы не пропустить в лагерь нежить.

  Услышав хруст, Хакуен оборачивается и успевает разглядеть лишь смазанную, не похожую на нежить тень. Дар просыпается рефлекторно и замирает на кончиках пальцев, когда она оказывается перед глазами. Но с губ девушки так и не срывается заклинание.

  Зверь просыпается и сразу же отступает, испугавшись или же признав силу другого зверя, что спит внутри мага. Он оказывается рядом с жертвой и слышит биение её сердца, чувствует тёплое дыхание, ощущает струящуюся по венам жизнь.

  «Тепло...»

  Пленённый близостью, запахом, звуком и ощущением, маг склоняется и касается её губ своими. Всего лишь касание, а по телу пробегает сладкая дрожь. Тепло захлёстывает, опьяняет, принуждает расслабиться и отдаться искомому наслаждению. Пусть оно крошечное, он знает, что на сей раз может позволить себе больше, даже если не будет чего-то прежнего, родного. Новое тоже будет незабываемым. Он сделает всё, чтобы так и случилось. Чтобы больше не растрачивать сны на сожаления. Отстранившись и взглянув на возмущённую и одновременно напуганную девушку, маг рывком оказывается позади неё.

  Не успевает Хакуен обернуться, как видит Амэ с натянутой стрелой. Та направлена прямо на девушку. Темноволосый незнакомец исчезает так незаметно, словно он одна из ночных теней. Маг вольных равнин с досадой опускает лук и подбегает к подруге, обнимает одной рукой и осматривается.

  — Он меня почуял, не могу поверить! Он что, животное?

  — Амэ?..

  Ещё не придя в себя, Хакуен чувствует тепло чужих губ. Не в первый раз, но сегодня оно другое. Обжигающее, опасное, волнующее и самое важное — пробуждающее что-то глубоко внутри. Особенное.

  — Хакуен! Чужак ничего тебе не сделал?

  Амэ выглядит взволнованным, склоняясь к лицу подруги и убирая прядь с косичкой, чтобы найти ответ во взгляде. Девушка мотает головой. Слово «чужак», присущее всем магам вольных равнин, возвращает её в настоящее. Хоть она и продолжает испытывать те же чувства, что и однажды в детстве.

  Будучи маленькой девочкой Хакуен жила рядом с лесом. Когда одним вечером она возвращалась домой, из-за деревьев вышел крупный чёрный волк. Она испугалась и попыталась убежать, но зверь поймал и прижал её к земле. С длинных клыков ей на лицо капала слюна, когти расцарапали плечо и ключицу. Эти шрамы до сих пор не зажили, как и память. С того случая сильнее всего девушке запомнились глаза волка: они были такими большими и одинокими, что можно было утонуть в них.

  — Хакуе-эн! — растягивает её имя лучник. — Чужак тебе что-то сказал? Ты не ранена?..

  — Амэ! — вскрикивает девушка. — Не спрашивай очевидного и сейчас же объяснись, куда ты пропал и откуда в лагере посторонний.

  — Посторонний?.. — задумчиво склоняет голову маг, отчего серо-голубые волосы падают на шею, наполовину заколотые гребнем и оттого кажущиеся короче с левой стороны, а с правой достающие до середины предплечья. — Ты говоришь так...

  — Оставь шутки. Где ты был?

  Хакуен требовательно скрещивает руки. На бледных щеках виден румянец.

  «Кажется, Амэ ничего не понял...»

  Снова витая где-то в облаках, совершенно несерьёзный маг поджимает губы и хмурится. Несмотря на то, что ему уже двадцать одно лето, он выглядит парнем, отметившим всего восемнадцать месяцев Дождя и Начала Охоты. Хакуен так кажется, потому что она старше. Возможно, из-за того, что родился в этот месяц, он и любит лук сильнее, чем магию. Кожа под ночным небом отливает белизной, он высокий, мягкий и грациозный, насмешливый, но внимательный: Амэ похож на отражение в воде. Особенно глаза, в которых без затруднений можно увидеть своё истинное обличие. Маг видит людей насквозь и ведёт себя соответственно их истиной стороне. В этом же кроется причина его неуважения к окружающим и некий страх, что он им внушает. Словно одними глазами говорит: «Я знаю о тебе больше, чем ты сам».

  — Во время сражения я увидел тень у леса и, приняв её за некроманта, выпустил стрелу. Позднее решив проверить, не нашёл ни её, ни тени. А вернувшись...

  Он ухмыляется, портя весь свой печально-трагичный и нежный облик.

  — Молчи.

  Хакуен взмахивает рукой, хоть на самом деле и не обижается. Всего лишь не желает наблюдать паясничество друга, по собственной воле сопровождающего её во время боевого похода.

  — Как прикажешь, главный боевой маг, — на редкость серьёзно кланяется житель вольных равнин. — Однако я не вхожу в отряд и могу не подчиняться твоим приказам.

  Распрямившись, он направляется к лесу за палатками, что угрожающе шуршит и навивает невесёлые мысли. В нём скрылся проникнувший в лагерь маг. Странно, что он набрёл на лагерь раньше, чем на нежить. Сколько не уничтожай, она всё рвётся и рвётся с пустоши, а после, разбитая, расползается по лесу.

  — Куда ты идёшь?

  Хакуен, конечно, знает ответ. Слова срываются сами. Остановившись и по привычке пропустив синюю ленту с гребня сквозь пальцы, Амэ оборачивается с лёгкой улыбкой, принимая подругу маленькой девочкой.

  — Пойду поохочусь, разве не очевидно? Днём поблистать не выпало шанса.

  — Подожди... — девушка делает шаг вперёд, боясь упустить мага из виду, как постороннего недавно. — Пойдём вместе. У меня есть план.

  Изумлённо выгнув бровь, парень со вздохом принимает поражение и подвязывает лук за спиной. Позволив себе облегчённо выдохнуть, Хакуен ведёт его к костру. И когда начинает расспрашивать белых магов о подозрительной тени, не забывает следить краем глаза за другом. Впрочем, напрасно: он тут же втягивается и играет в гляделки с собеседниками. Провозившись с приготовлениями полночи и дождавшись, пока все, кроме караульных, лягут спать, двое друзей скрываются в лесу.

  Хакуен идёт позади, раздумывая над посетившими её чувствами и поступком незнакомца, но, как не старается, ничего не понимает. Только раз за разом вспоминает глаза волка. Поцелуй чужака был наполнен тем же одиночеством и жаждой тепла. От одного воспоминания по телу пробегает обжигающая дрожь.

  «Совсем не похоже на мой первый поцелуй... Неужели это то самое?»

  В замешательстве Хакуен наблюдает за другом. Амэ же шагает бодро, едва не напевая весёлую песенку. Даже не старается скрыться, видимо, поняв, что так сделает лишь хуже. Беспечность совершенно не нравится боевому магу. Она равняется с ним на всякий случай.

  — Да не трону я твоего волчонка, — взмахивает он свободной рукой. — И приблизиться к тебе не позволю.

  Хакуен одновременно смущается и радуется в душе. Она как-то рассказывала о том случае, но не думала, что он вспомнит, поймёт её чувства и уж тем более сравнит с произошедшим недавно. Амэ понимает её с полуслова. И потому, в одной руке сжимает свёрток с не успевшим остыть ужином.

  — Спасибо, — шепчет девушка.

  Она привыкла благодарить, хоть ей и говорят, что не стоит этого делать. Но теперь совершенно другие воспоминания кружат ей голову, смущая и озадачивая.

  «Похоже, я могу поймать удачу лишь на поле боя... Всё-таки, хоть разок, нужно было погладить белого лиса».

  Хакуен поджимает губы и рассматривает ладони. Белая магия течёт внутри и умиротворяет, но вокруг слишком много ограничений, чтобы принимать решения и оставаться спокойной. Считаться с собственными чувствами, находясь на службе Ордена и будучи изгоем королевства, никак не получается.

  «Интересно, хорошо ли идут дела у рода Авэлэй? Его тоже отправили на границу...»

  Поплутав по лесу около часа, друзья находят виновника переполоха спящим в корнях дерева. Девушка поёт короткое заклинание и белое пламя освещает незнакомца в грязной куртке, штанах на шнуровке по шву и коротких сапогах. При нём лишь худая сумка, что он положил под голову. В тёмных каштановых волосах запутались веточки и мелкий мусор. Хакуен помнит, что его глаза редкого красно-карего оттенка. Обычно его обладатели добры, но иногда поддаются злости. Парень же перед ней спит крепко и не просыпается, как при приближении Амэ. Даже не дрожит, не смотря на холод. Девушку греет пламя, Амэ его стихия. Однако и незнакомца, возможно, согревает Дар, который она с точностью почувствовала и не смогла определить. Во сне парень улыбается мило и невинно, словно получил хороший подарок.

  «И им был мой второй поцелуй», — озадачивается девушка.

  — Что будем делать? Притащим в лагерь? — кривится Амэ от одной лишь мысли о подобном. — Впрочем, как по мне, эта бродяжка поплетётся за нами и наверняка проникнет в лагерь следующей ночью.

  Наклонившись, голубоглазый подбирает свою стрелу.

  — Одно могу сказать, он не некромант, не вольный и не белый маг. Судя по внешности и поведению... должно быть, с юга...

  — О нет! Только не говори, что хочешь его нанять...