Сперанский похож на муравья: две половинки и перехват. Буйная карьера сменилась опалой, а после не менее впечатляющим ростом. В теснине осиной талии застряло множество биографов.
Прихотливая политическая судьба объясняется интригами придворных партизан. Мол, ему завидовали, он был не аристократ, слишком высоко вознёсся, любил Наполеона, посягал на дворянские привилегии и т. д. В общем, причину отставки Сперанского ищут в его деятельности, меж тем, как она иной природы. Вся деятельность имитатора (до второго пришествия) - это интенсивная гребля в лодке, подвешенной над палубой. В момент очередного оверштага его шлюпка просто свалилась с корабля. Спустя годы, когда галс изменился, её подобрали как имущество: может сгодиться. И сгодился, конечно. Администратором Сперанский был талантливым, но мыслил, как вперёдсмотрящий. Сперанскому приписывается высказывание, о половинчатости и незавершённости дел Александра. Говорил он так или нет - не важно, но действовал он прямолинейно, ему казалось, что маяк, который у него прямо по курсу - заветная гавань ("сегодня конституция, завтра парламент, послезавтра - кто хочешь заходи, что хочешь бери"); потому он и мог понравиться Наполеону, так же не глазевшему по сторонам.[1] Действительно, ни один из проектов реформ не был реализован в сколь-нибудь законченном виде. Сперанского это обескураживало. А Александра нет. Никакого окончания реформ не требовалось. Зато требовался процесс. Муравейник - это, в сущности, куча мусора.
По части Сперанского дело складывается какое-то мутное. Биографы ищут ответа на неправильный вопрос, который формулируют так. "Вроде бы, великий реформатор, умница, как муравей трудился по 19 часов в день, головокружительная карьера... а уволили в два счета".
Ответа на этот вопрос нет. Потому что людям не понятно, что же такого сказал Александр Сперанскому в их последнюю встречу. А вот если бы они услышали, то сразу бы всё поняли. На самом деле, ничего бы не поняли. Потому что и сам Сперанский, кажется, ничего не понял.
А правильный вопрос другой. "Вроде, великий реформатор, умница, работал по 19 часов в день, головокружительная карьера... а результат - ноль".
Не поленимся пробежаться по списку "реформ" Сперанского.
Министерская реформа. Началась в 1802 и тянулась много лет, породив так необходимую Александру на первых порах суматоху и неразбериху, в которых молодой император чувствовал себя рыбой в воде. Вместо коллегиальности введено единоначалие, но при этом, коллегиальность осталась, вот так. Для 5 и 8 классных чинов введён образовательный ценз. Это важно. Но это всё.
Крестьянская реформа. В 1803 принят закон о вольных хлебопашцах. Он затронул менее 2% населения. Это важно. Но это всё.
Реформа государственного устройства. За девять месяцев был рождён проект - ни много ни мало - полного переустройства государства. Его постигла судьба прочих проектов. Выжил только Государственный совет. Это важно. Особенно важно понимать, что Госсовет - это русская палата лордов. Теперь - всё.
Составление свода законов. Русский Франкенштейн лепил этого гомункулуса около 4 лет, он имел подобие французского, но со множеством искусственных, нерабочих в России норм; его утвердил Непременный совет (помним, это прото-палата-лордов, контора, куда направлялось разное барахло, чтобы занять врагов), но кодекс так лабораторным трупом и остался.
Финансовая реформа. Было установлено бюджетное планирование. Но главное - введён прогрессивный подоходный налог на дворянские имения с максимальной ставкой 10%. Это, в общем, была калька с английского налога. Дворяне зароптали, но налог заплатили. Дело в том, что дворяне роптали уже пять лет на невыгодный союз с Наполеоном против Англии. Ну, вот им и сказали: хотите, будем снова с Англией. Ну, господа, тогда будьте добры и вы - платить, как в Англии. Уклонистов было менее 30%. Однако с точки зрения бюджетного дефицита реформа провалилась. Да и налог тоже не прижился, его отменили в 1819 (с чего бы это иметь у себя английский налог?)
Из удачного в деятельности Сперанского: организация Царскосельского лицея и реформа придворных чинов. Сам Сперанский целей лицея не понимал. Он полагал, что там будут делать чиновников. Будучи чиновником, он считал, что государство должно состоять из образованных чиновников разного ранга, включая чиновников-крестьян. А лицеи нужны были для воспитания национальной элиты.
В итоге, из всех реформ можно занести в актив только свечной сбор, косвенно шедший на улучшение образования в семинариях. И на том спасибо. Сперанский (то есть Александр), понимавший значение интеллекта, сумел утвердить в различных сферах государственного и церковного управления образовательный ценз. Это было продолжение политики Екатерины по интеллектуализации общества, прежде всего, дремучих и грубых дворян (до Екатерины дворянское воспитание мало чем не отличалось от дворового).
До такой степени ничего нет, что Сперанскому приписывались совершенно анекдотические подвиги Геракла. Якобы сумасбродный Павел захотел иметь коммерческий устав, запер в Гатчине 40 (сорок) купцов плюс Сперанского. Отменно потчевал, но за две недели обязал написать устав. Купцы сникли. А хитрый Сперанский вертелся промеж них и обрастал коммерческой смекалкой. И за неделю - всё и написал! Да. Это бы хорошо, но историки тот устав 200 лет ищут - найти не могут.
В общем, коту под хвост было отправлено 15 лет работы (а чудак вкалывал за конторкой по 19 часов - и всерьёз, без шуток). Гора родила мышь. Что Александру и требовалось.
Самого Сперанского можно охарактеризовать как человека безусловно умного, но узко мыслящего. Своей роли до 1812 года он совершенно не понимал. А это - зиц-председатель. Фунт ведь тоже был умным, но мыслил секторально: "сидел при Александре Втором Освободителе, при Александре Третьем Миротворце..." Но наш Фунт (который при Александре Первом Благословенном) думал, что он председатель. Когда узнал, что он зиц-, его чуть кондратий не хватил. Вкусил и он, почём фунт лиха.
Он не понимал целей Александра и его сложного пути. Полагая свою деятельность не понарошку, а всерьёз, он был дико удивлён, когда Александр решил цирк прикрыть в духе "я тебя породил..." В реальном государственном управлении чин и сан редко отражают действительное положение вещей. А Сперанского вдобавок было не жаль. Мало того, что мутного происхождения (бастард, вероятно), так ещё и поставлен был на кассу проанглийской партией: Самборский, Трощинский, Кочубей...
Можно сказать, ерунда, совпадение, ну мало ли. Но оказывается, в проанглийской партии Сперанский состоял - с детства! Так, по крайней мере, пишут его биографы. В дате своего рождения он сам путался, молодость насквозь туманна. Якобы он из низов. Но это как посмотреть.
Он - официальный сын потомственного священника, подчёркивается, что тот был небогат. Священник - это уже не низы. Вообще-то, это - привилегированное сословие. В России, вроде бы второе (во Франции, например, однозначно первое). Но тут опять-таки, как посмотреть. В любом сословии есть свои верхи и своё дно. Сравнивать деревенского батюшку с титулованным придворным аристократом глупо, но так же глупо сравнивать малопоместного дворянишку с правящим архиереем.
Думается, что "худородность" Сперанского имеет возгонку к первооснове всех его биографий - труду Корфа, который называется "Жизнь графа Сперанского"; читая его, надо делать поправку на чрезмерную комплиментарность по отношению к аристократии. Сам барон Корф был крайне озабочен своим курляндским баронством и сумел-таки счастливо добыть себе желанный русский титул, как бы сравнявшись со своим знаменитым начальником. Модест Корф был однокашником Пушкина по первому выпуску и имел прозвище "дьячок Мордан", то есть, "кусака". Вероятно, потому ему духовные звания и казались недостаточно приличными. Он подчёркивал, что Сперанский никогда своим происхождением не брезговал, а, скорее, гордился. А чем тут брезговать? Как-никак, сын благочинного с прозвищем "надёжный" - не злоязыкий дьякон.
Благочинный, то есть, смотрящий за церковным округом (у него было 40 сёл), кем и был номинальный отец Михаила, лицо в иерархии довольно значительное, оно требует и образования и ума и энергии, а, зачастую, протекции, - и не только в среде церковной. В частности, отец Сперанского служил в Черкутинском округе, что в 40 вёрстах от Владимира, в вотчине Салтыкова, одного из приближённых Екатерины, и такая близость к власти могла сыграть как в плюс, так и в минус. Сыграла в плюс. Так как у отца Сперанского образования не было, можно сделать предположение о протекции. Вопрос, за что, оставим пока открытым.
Биографы Сперанского пишут, что мальчиком он был хилым и вообще чудом выжил в младенчестве. И те же самые люди утверждают о высочайшей работоспособности и подвижности Михаила уже с юности, вдобавок он обладал прекрасным голосом и пел в хоре, да и прожил он 67 лет - не Мафусаил, конечно, но вот, например, говорят, что здоровый и ухоженный как его собственный конь Александр Первый дожил до 48. Семинарские однокашники вспоминали, что в играх он был резв и клал на лопатки прочих прото-попов.
А далее все биографии спотыкаются. Пишут, что судьба мальчика была решена уже в раннем детстве, шести лет от роду. Семью благочинного посетили сам гофмейстер Павла Николай Салтыков и протоиерей Андрей Самборский. Пишут, что Самборскому субтильный карапуз до того полюбился, он носил его на руках и звал в Петербург. Но не пишут, с чего бы.
А дальше - провал. Казалось бы, приехали двое видных дядек, потетёшкали мальчишку, тут бы и развить тему, но биографы как в рот воды набрали. Талдычат только: "исторический саммит", "колоссальный прорыв"... Но из дальнейшего ясно одно - взяли на карандаш. За что такое счастье? Да понравились смышлёные глаза. В шесть лет ведь насквозь видно, кто будет тайным советником.
Через год-два, впрочем, отрока отправляют во Владимирскую семинарию, где он получает, наконец, фамилию. Гипотез о настоящей фамилии множество, Корф упоминает: Уткин, Надеждин, Грамотин. Встречается вариант - Васильев (отец отца был Василием). Но, разумеется, фамилии не было никакой. Сперанский (русский вариант Надеждин) - семинаристская фамилия, наподобие Амфитеатрова. В семинариях их выдумывали, часто родные братья выходили вон с разными фамилиями. За успех или провинность фамилию могли сменить.
Семинарии после екатерининской реформы, утроившей их финансирование, давали прекрасное и широкое образование, там изучали серьёзно математику, физику, географию, языки и даже немного богословия. По естественным наукам проводили лабораторные занятия. Это были привилегированные учебные заведения, где с 1780 года учеников запретили пороть (до того посмотреть на это было городским развлечением) и даже оскорблять вербально. За лучших учеников семинарии держались: основная проблема была нехватка преподавателей, так что не все семинарии могли поначалу укомплектовать учителями последние курсы. Лучшие ученики, в числе которых был Сперанский, сами преподавали. Сперанский вёл несколько предметов, например физмат.
Оказаться зачисленным в семинарию было непросто, тут, конечно, помогла сильная рука покровителей.
Возникает вопрос, каково же настоящее происхождение ММС. Это всегда было загадкой. На отца своего и деда он не похож. Отец описывается как исполинского роста толстяк, прозванный Омётом, то есть стог (сена), дед же был толст, но приземист с прозвищем Чан. У Корфа со ссылкой на Шницлера упоминается версия, что Сперанский - китайчонок (см. портреты). Вот тебе и "Чан". Я придерживаюсь другой версии.
Сперанского толкали с раннего детства и до поры, пока он не прибился к императору Александру (а до того он чалился к Павлу). Что же это за люди, которые после первой же встречи осыпали мальца благодеяниями и не оставляли и после? Кое о ком кое-что известно. Упоминавшиеся Самборский и Салтыков оба сопровождали Павла в заграничном турне в бытность его наследником престола. Впрочем, Салтыков - человек известный. В частности, известен он тем, что благодеяний, требовавших хоть каких-то усилий, не делал. А тут... А вот телеграфная справка на Самборского.
Протоиерей и одновременно крупный землевладелец, что не типично. 15 лет служил в Лондоне, архиангломан (или, "протоангломан"). Стучал на русских лондонских резидентов, был приставлен к Павлу во время его заграничного путешествия, у себя на малой родине считался шпионом. Был духовником (или "духовником") Павла, Александра и прочих вел. кн. Теоретик агрономии. Вёл своё хозяйство, как учили в Англии. Разорился. Долги postmortem оплатило государство. Сам был женат на англичанке, познакомил Сперанского с другой англичанкой, на которой тот женился. Сын - невозвращенец.
С Самборским совсем не всё ясно. Опять-таки, фамилия. Самбор - городок подо Львовом. А Самборский родился под Сумами. Где Львов и где Сумы. По меркам нынешней Украины - два противоположных конца и две большие разницы: этнические, религиозные, а в то время и государственные. Когда в роду появилась эта фамилия, тоже не понятно. Вероятнее всего, и Андрей Самборский - первый носитель фамилии, придуманной кем-то в семинарии. Самбор (Себебор, Самбар, то есть, сам себе барин) означает "избранный из особенных". Вот только каких особенных и кем избранный? Известно, что на русских священников он походить не желал, сам себе барином жил и дальше. Ходил в цивильном, до синевы брился, в Бога не верил (это сплетни, конечно). Верил в английские сады. В том числе, детские. Всю жизнь окормлял царских детей, а его английские друзья - королевских. Александру Павловну уехал окормлять в Вену. Когда она умерла, он остался. В конце жизни получал от венгерского палатина изрядную пенсию, а за что?
Скорее всего, корни Самборского из-подо Львова. Львов в то время - это Австрийская провинция Галиция и Лодомерия, с исторически сильным венгерским влиянием. Тут всё и сходится, например факт, что "свои", сумские дворяне Самборского на дух не переносили, считали засланным, чужаком. Изюмские же земли ему пристегнули во времена поздние.
Самборский - вероятный биологический отец Сперанского. Не должно смущать, что он в это время был в Англии. Его деятельность в тот период очень туманна, известно, что он несколько раз приезжал в Россию и уезжал обратно.
Впрочем, таких вероятных отцов несколько. Мог быть и Салтыков - и держал всю жизнь в тайне: жена у него была безумно строгая. Очень, очень похоже, что ММ бастард. В принципе, это норма того времени. Причём, отец (тот, который "Омёт") у него точно подставной, а вот мать может быть как родной, так и приёмной. Во втором случае получается, что ММ в младенчестве отдан был на пригляд в "надёжную" семью. За это Омёт удовольствовался благочинием (не по чину, вспомним, он не получал образования), а ММ получал всю жизнь протекцию, об истинной природе которой мог и не знать. Сам ММ обрёл вполне в духе английского юмора "семейную" фамилию. Впрочем, полагаю, Сперанский о чём-то догадывался. Мемуаров он не оставил - это в эпоху, когда мемуары писали - все. Лгать не хотелось, а объяснять себя - занятие неблаговидное. Полагаю, природа аристократического презрения к Сперанскому именно в этом, а отнюдь не в его служебной и государственной деятельности. Положение незаконнорождённого крайне унизительно в кругу законных и горько описано Пьером Безуховым: "Sans nom, sans fortune".
И тогда получает объяснение и странный визит к шестилетнему мальчику (утверждается, что Самборский посещал семью юного ММ неоднократно), и его отличие от других детей (слабый) и продвинутая семинария и дальнейшая поддержка Самборского и - кого-то ещё. Самборский мог быть всего лишь надёжным посредником в пикантном деле. И это наиболее вероятная версия. Отношения с родителями уже у маленького Михаила были прохладные. Он охотнее стремился после каникул в семинарию, чем наоборот, при прощании не мог выдавить и слезы. Это приписывают любви к знаниям.
Как одного из самых наглых представителей английской партии, Александр отставил Самборского и велел жить на "родине", но с "украинец" оттуда сбежал. Чего-то не приняло местное дворянство, полагали соглядатаем. После доносов-лакримозо Александр эсквайра в Петербург вернул, мстительно выделив Самборскому квартиру в островном Михайловском замке, где тот мог совершенно свободно жить и встречаться со своими любимыми островитянами. Можно бы подумать, что Самборский в 1807 уехал на юг, не выдержав давления намёков. На самом деле с разрывом отношений после Тильзита из России отбыли многие англичане, кое-где образовался вакуум влияния, и с 1809 Самборский приглядывает за Крымом, докладывает об обстановке, подыскивает кадры. С возвращением англичан в Россию в 1812, возвращается в Петербург и Самборский.
В Лондоне он был русским агентом-резидентом под прикрытием сана, но с какого-то момента мог работать на две стороны - это весьма и весьма распространённая практика в тогдашней Европе. Во всяком случае, преемником себе он воспитал некоего Якова Смирнова, который после разрывов дипломатических отношений оставался в Лондоне в качестве священника посольской церкви, но не только. От него в Петербург поступало немало сведений чувствительного характера: там и политика и, так сказать, персональные данные. Самборский отыскал хлопчика в Харькове, и попросил русифицировать "настоящую" фамилию Линицкий, обуславливая это тем, что к малороссам отношение предвзятое (а сам-то кем был?) Это, конечно, шутка-перевёртыш. Никакой фамилии у него не было. Её Яков тоже получил семинаристскую, Смирнов. Её по традиции перевели на латынь, как и Сперанского. А потом просто перевернули обратно. Дело молодое (я о фамилиях). Сперанский тоже легко мог стать Надеждиным.
Такие вот дела духовные.
II. ...и светские.
Сперанский всеми силами старался выйти из своего сословия. Биографы утверждают, что ему стало там тесно, как только он вошёл в ум. А я полагаю, он просто хотел к своим, биологическим аристократическим корням. Зов крови.
Но, по всей видимости, его настоящий отец этого не хотел. И Самборский на отчаянную мольбу ММ перевести его в Московский Университет (это означало фактический выход из духовных) ответил переводом его в Главную Петербургскую семинарию на казённый кошт. Почему же? И ещё. Всё время подчёркивается, что в семинарии Сперанский жил чистенько, но бедненько. То есть, как все. Почему?
Сперанского его покровитель готовил к архиерейству. А это означало монашество. А это означало безбрачие. А это означало отсутствие наследников-конкурентов. Монах и сам не может претендовать на долю собственности в ущерб совсем родным детям. А архиерейство Сперанскому было обещано твёрдо митрополитом Гавриилом. И поверить в то, что человеку на третьем десятке прочат епископа лишь за ум и надёжность может только очень наивный и доверчивый биограф. ММС страстно старался избегнуть нелепой участи. Виноват он, что пристроили его к церковным?
Но это всё так, отступление, в конце концов, не так уж важно, чьим сыном был Сперанский. Жуковский или Андерсен тоже бастарды, но любим мы их не за это. Это всего лишь иллюстрация того, что в его жизни и мотивах мало что понятно.
Далее события сгущались от хорошего к лучшему. Сперанский попал под кураторство князя Куракина, на сей раз павловского приближённого. История тут тоже довольно тёмная. Якобы князь искал домашнего секретаря, и ему посоветовали толкового семинариста - то ли приятель Сперанского, уже служивший у князя, то ли митрополит Гавриил. То и другое - вряд ли. Приятель-курсист не стал бы плодить себе конкурентов, а митрополиту Сперанский был нужен в качестве очень недорогого преподавателя сразу нескольких предметов - реально ММС затыкал кучу дыр и за троих пахал на кафедрах. Да и молодых людей породственнее не было что ли на примете у митрополита? С какой радости пристраивать именно Сперанского? Он и без того его принял и содержал лучше всех.
Впрочем, и снова - это не важно. Это иллюстрация того, как Сперанский вышел в секретари. Вышел - и пошёл. Поступив в самом начале 1797 официально на государственную службу в чине титулярного советника (уже немало - армейский капитан), он зашелестел чинами, как страницами. Какой бы ни был ум, всё же его недостаточно, чтобы менее чем в три года взбежать по административной лестнице на четыре пролёта до чина, в одном шаге от генеральского. Сперанскому нет и 28. Утверждается, что ему благодетельствовал Куракин, но за что такое счастье? Просто так ничего не бывает. Да и Куракина с треском выгнали, а возгонка ММС продолжалось: статского советника он получил при Беклешове. Но биографы только пожимают плечами: помнивший добро Сперанский возненавидел своего главного благодетеля и впоследствии наотрез отказывался даже от общения. Почему?
Обольянинов, сменивший Беклешова, уволил всех сколько-нибудь значимых чиновников ведомства, кроме Сперанского. Корф пишет, что ММС угодил ему, надев на первую встречу изысканный французский костюм. Но эта причина видится явно недостаточной. ММС имел какой-то более серьёзный аргумент, нежели жабо, манжеты, завитки и пудра, а уж пудрить мозги при первом знакомстве было и вовсе невозможно. Во всяком случае, ещё одним покровителем Сперанского становится Ростопчин, спустя годы горько раскаявшийся в том.
Калейдоскоп покровителей ММС может запутать кого угодно: всё это люди разные. Относительно того, как ММС приобрёл покровительство Ростопчина, которому ни ум, ни умения Сперанскому были вовсе не нужны, Корф пишет прямо: не знаю.
Однако никакой загадки тут нет.
В 1790 Самборский пристроил к жене Шувалова гувернанткой дочку своего англо-швейцарского друга Планта. (В это время Сперанский переводится в Адександро-невскую семинарию.) Это семейство состояло из двух братьев и четырёх сестёр. Вот что на голубом глазу пишет Корф. "Один брат, женатый на итальянке Паллавичини, жил частным человеком; другой был инспектором Британского музея, и написал историю Швейцарии... Из четырёх сестёр старшая, после замужества, переселилась в Америку, вторая была надзирательницей при английских принцессах, дочерях короля Георга III, третья находилась помощницей при второй..." Это семья профессиональных шпионов. Швейцарии историю придумали. Англия, Италия, Швейцария, Америка и, наконец, Россия. Четвёртая сестра, войдя в доверие к вдове Шуваловой, сопровождала её в европейском путешествии, откуда статс-дама привезла двух баденских принцесс, одна из которых, Елизавета, стала женой Александра I. Что хочешь, то и думай. Пока сёстры заботились о европейских принцессах, дети шпионки находились на попечении няни; то есть "гувернантка" сама держала гувернантку (держала, но, как утверждают, не содержала: няня их воспитывала на свой счёт; как говорится, удивительное рядом). Сперанский всю жизнь вынужден был содержать больного идиотизмом сына этой шуваловской компаньонки по кастингу принцесс, кстати, своей тёщи. Кто-то верит в совпадения. Ну-ну... Сперанский и женился на одной из шпионкиных дочек, в 1798, после годичного знакомства, когда ту "няня" привезла-таки в Россию. Обстоятельства знакомства Сперанского с будущей женой не оставляют сомнений в умышленности происходившего. Пять-минут-назад-семинарист попал, как тогда говорили, в случай. Случка случилась в 1797, за обедом у Самборского, где напротив места Сперанского случайно оказался свободный стул. Шестнадцатилетняя красотка Стивенс туда и приземлилась.[2]
Загадка в другом.
По какой-то загадочной причине никто из биографов не догадался поставить в прямое соответствие усиление английского влияния в России с личной жизнью Сперанского и его карьерным взлётом. А связь - прямая. Сам Сперанский всяк случай уповал на Провидение. Если так, то воистину Бог - англичанин.
Ничего странного тут нет. Когда французы споткнулись об революцию, им стало не до остального мира, но свято место пусто не бывает. Места французских агентов быстро заняли агенты английские, государства впервые в своей истории вышедшего на первую позицию в мире. Британия активно принялась вербовать (перевербовывать оставшуюся без французской опеки) аристократию, в том числе и в России, стране, не имевшей национального государства и, соответственно, национальной аристократии. Помимо слишком явных, требовались действия более скрытные. Сперанский и не догадывался, что английская партия бешеными темпами взращивают его "в тёмную". А когда догадался? А никогда. Ему Александр это объяснил на праздничной прощальной аудиенции в 1812. Сперанский после двухчасового камингаута выполз оттуда как рак, красный и задом наперёд. Именно поэтому от того таинственного разговора и не осталось воспоминаний, хотя, казалось бы, спустя лет двадцать и уже после ухода Александра (он ушёл как жена Сперанского, по-английски) можно было рассказать... Но ММС предпочёл отмолчаться: негоже срамить репутацию самого умного человека империи. Умного, а обвели вокруг пальца. Учёного, а водили за нос. Стыдно как-то.
Круг общения ММС в павловское время состоял сплошь из англоманов и англичан. Первые были сильно выше него рангом, вторые тоже, хотя он ошибочно полагал, что они не так сильно выше как первые. Но это как посмотреть. Вот некий купец Кремер. Простой купец. Но жена его была на короткой ноге с императором Александром. Или пастор Питт. Простой пастор. А его жена лекарствовала у жены императора Александра. У той, которую привезла её подруга Стивенс, тёща Сперанского. Опекали чету - лезвия не просунешь. А что же Сперанский? А ничего!
С восшествием Александра Сперанский попал секретарём к Трощинскому, а это уже чисто английская партия. Трощинский затолкнул его уже непосредственно к Александру - статс-секретарём. С лодки тонущего казачка Сперанский перепрыгнул к шедшему в рост Кочубею.
Двадцати девяти лет Сперанский становится действительным статским советником, что равно генералу. Это, конечно, не рекорд. Его новый покровитель Виктор Кочубей имел на два чина выше, будучи двумя годами моложе, но с ним как раз всё понятно, он был в родстве с канцлером Безбородко. Сравнительно с ними Сперанский никто.
Так владельцем Сперанского, человека как бы из ниоткуда, сделался Александр. Ему был нужен исполнительный и умный чиновник, под вывеской которого он мог бы без угроз для собственной Е. И. В. репутации апробировать свои идеи. Главный узел - имитация подготовки генеральных реформ. В идеале исполнитель не должен был догадываться о подставном характере дела. Но в идеале же и царственный хозяин не должен был догадываться о подставном характере исполнителя. Но Александр, конечно, всё знал, но вида не подал - он и без того был окружён представителями английской партии: и в делах государственных, и в частном кругу (за исключением, пожалуй, матери - вдовствующей императрицы). Чтобы разработки, вбрасываемые от лица Сперанского, выглядели увесистее, титула и чина было недостаточно, Александр придумал человеку - легенду.
Впрочем, на доклады к монарху ММС не пускали до 1806, к этому моменту Александр разогнал всех явных англоманов, включая их главу Новосильцева, и осторожный Кочубей предпочёл заболеть. Да и Сперанский к тому времени нагулял веса. Кочубея вынудили подать в отставку годом позже.
Александр уровень Сперанского понимал чётко. По какой-то загадочной причине на это никогда не обращают внимания биографы. А уровень Сперанского - секретарь (он вообще всегда был секретарём). Такую должность - Государственный секретарь - ему Александр и изобрёл. Никакой сущностной деятельности от него не требовалось, да и не было это возможно в условиях абсолютизма. Нужно было выиграть время: бойко петь Англии всё ту же песню от лица Александра: сегодня конституция, завтра парламент, послезавтра уйду. Сперанский и пел. Для этого в период отсутствия официальных дипломатических каналов ему даже рекомендовали вызвать в Петербург Фесслера, поручить ему создать ложу и вступить туда. Сам он, конечно, такой глупости бы не сделал. Братьям он докладывал, какими темпами страна движется к революции. Понимая опасность затеи, он предложил Александру на базе (английской) "Полярной звезды" создать суперложу наподобие Елагинской, подчинить ей все русские ложи и возглавить их для вящей безопасности государства. Александр махнул рукой (во всех смыслах). Дело не в том, что Сперанский был теоретик и ничего не умел делать, кроме как сочинять бумаги. Ему было ясно, что никакого национального масонства в России быть не может, но в рамках торга с хозяевами русских лож предпочёл до поры не обострять отношений.
О масонстве Сперанского и его начальников пишут часто, подозревают, что Сперанского инициировал Куракин ещё в начале восхождения ММС. Но это совершенно не важно, и не заслуживает подробного исследования. Масонство вторично по отношению к более мощным атрибутам национального государства и является его придатком, не более. Оно могло впечатлить людей менее умных, чем ММС и вовлечь их в круг чужеземных интересов, но на самого Сперанского эта белиберда не могла повлиять никак. Он проскочил этот уровень сектантской обработки - сразу.
Но в 1812 Александру игра в поддавки надоела. Удаление Сперанского стало необходимо. И сам ММ тут совершенно ни при чём: никаких ошибок он не совершал, но его ничто не могло спасти от демонстративной отставки. Вообще, отставок, почётных или не очень, было много, и никого это не смущало. Отставлялись и потом возвращались "друзья"-комитетчики, всякие непременщики, фельдмаршалы и т. д. И лишь отставка Сперанского выглядит странно. А Александр перед решающим этапом мировой войны демонстрировал, что отныне действовать будет безо всяких посредников.
Сперанский не был поклонником Наполеона, а заимствования им норм из нового французского гражданского кодекса - просто попытка пойти путём наименьшего сопротивления: времени на составление законов было мало, и он взял удобный готовый свод (думается, взял бы английский, но в тамошнем "своде" поди разберись). Вообще, нужно понимать, что источник легенды Сперанского - сам Александр: "гениальность" секретаря позволяла самому императору держаться в тени, слух о франкофильстве имеет тот же источник. Талантливый карьерист даже карьеру делал не сам: его планомерно возвышал Александр в своих интересах, а за что? За качественный недосягаемый бюрократизм и чёткое исполнение расплывчатых приказов. Сперанский ничего и никогда не делал против мнения патрона (а у него за карьеру их переменилось множество) и, похоже, вообще не имел собственных убеждений; все его знаменитые проекты - всего лишь культурное изложение мыслей монарха. Со Сперанским сыграло злую шутку убеждение, что мысли монарха суть его желания и побуждения, и стоит только придать мыслям стройную законченность, как сразу они обретут силу повеления (а у автора, наконец, появится история успеха). Но конвертировать мысли в намерения Александр не собирался и легко клал под сукно все проекты господина оформителя. Напомню, что из всех английских преобразований в стране ввели палату лордов - Госсовет, секретарём которого (а не председателем) Сперанский и стал. Магия "генсеков" играла с советскими биографами ММС злую шутку, им казалось, что и Сперанский - чуть ли не второй человек в государстве.
Итак, Сперанский не был поклонником Наполеона, ему эту роль приписал Александр, чтобы иметь благовидный предлог для удаления главного ставленника английской команды. Решив окончить первый этап игры, Александр удалил главного и символического англофила из своего окружения. Англичанам дипломатично указали на мнимое франкофильство Сперанского, так что формально придраться было не к чему. Англичане, конечно, всё понимали. Понимал ли это Сперанский? Никаких антигосударственных поступков не совершал, о проектах реформ английского образца его просил сам государь... но генезис не спрячешь.
Всю верхнюю английскую команду Александр распустил ещё раньше. Трощинского спровадили в отставку в 1806, вынудили уйти в 1807 Кочубея, Очёр навсегда отправился в армию в 1808, Чарторыйский уехал из Петербурга в 1810, за год до того сосланный в Вену Новосильцев вообще от горя запил по-чёрному. И - ничего. Когда лихолетье миновало, многих из барахтавшихся без дела выловили и снова отправили служить, отряхнув от лондонских иллюзий, они тоже вошли в первый призыв национальной администрации. Совершенно то же уготовано было Сперанскому - и это совершеннейшая закономерность. При этом об остальных друзьях юности Александра (а это глава Непременного Совета и члены Негласного Комитета, самые близкие из приближённых) обычно не говорится ни с каким трагическим пафосом, типа, "опала великих реформаторов". Так, разве, "прожектёры, искатели мест..."
Параллельно совершенно гипотетическим преобразованиям младореформаторов Александр вёл реформу свою: он строил национальное государство. Из всех мегапроектов он целенаправленно выбирал только те части, которые были необходимы его зародышу. Взглянем на проекты Сперанского ещё раз. Они все из разряда: колхоз построен, высылайте колхозников.
Министерская реформа - ни что иное, как неудачная попытка Александра кавалерийским наскоком начать строить национальное государство сверху. Коллегии должны были отмереть постепенно сами. В министерства набрали кандидатов в национальную управленческую гвардию, но быстро выяснилось, что люди вообще не понимают, чего от них хотят. Тогда Александр затею бросил в стиле пусть идёт, как идёт, сам же перевёл проект в разряд стратегических. Через 10 лет более-менее созрели не столько министерства, сколько их министры и аппарат.
Закон о вольных хлебопашцах - это тестирование, сколько вообще в России людей, способных воспринять цели Александра по построению государства нового типа. Оказалось мало.
Прибавилось граждан, в том числе, благодаря другим проектам Сперанского, целенаправленно отсеянных Александром от гигантской кучи плевел: дела просвещения и образования, в первую голову - голов, во вторую - народа. Лицеи должны были воспитывать с детства новую национальную элиту нового государства, университеты и семинарии - образовывать офицеров, чиновников, церковных и общественных деятелей - в гражданском и, в основном, секулярном духе - то есть граждан. Образовательный ценз на ключевые чины забивал гвоздь в крышку феодального гроба: он гарантировал, что в дворяне личные и потомственные не пройдут национально дезориентированные люди и давал национально ориентированным простор для роста через образование (оно было, разумеется, национально ориентированным).
Из сперанского свода французских законов а-ля рюс не пошло в дело ничего, т. к. гражданский кодекс был рассчитан хоть на каких-нибудь граждан. Их и во Франции-то было мало, но там их выращивали в крови и поносе 10 лет, так что Россия обрела свой свод (того же Сперанского V2.0) лет через четверть века, когда граждан прибавилось.
Государственный совет - это единственное, что было воплощено из проекта реформы всего государственного устройства. На всё государственное переустройство не хватало "граждан". Кое-как по сусекам набрали только верхний слой - и то, приходилось время от времени лордов чистить. В Госсовете заседали чуть более граждане, чем в Сенате - и то хлеб. В полноценный национальный орган власти Госсовет вырос уже к концу войны. А первых 35 русских пэров согнали в течение полусуток - по повесткам, в новогоднюю ночь: "не рассуждать", "явка обязательна". Явились.[3]
Нельзя сказать, что кроме Александра никто не видел верного движения. Известен жестокий спор длиною в годы между Карамзиным и Сперанским - битва была не на шутку, с использованием тяжёлых орудий в виде записок и докладов. Карамзин, как и Александр, считал дело воспитания граждан и создания самого гражданского общества превыше создания скорлупы институтов. Но именно Сперанский сделал всё возможное, чтобы не дать ему занять должность министра просвещения.
Прав в этом споре, конечно, Карамзин. Автомобиль невозможно доверить кучеру, вообще, чем совершеннее механизм, тем более образованным должен быть человек. Это мнение не умозрительное. Начинания Сперанского, из тех немногих, что были воплощены, крайне плохо шли без достойных управляющих. Те же немногие (лицей, например) что удались, целиком обязаны успехом не бумажным фантазиям, а удачным кадрам, практикам на своём месте.
Применительно к словесности, Сперанский пытался написать устав школ по программе "русская литература" с окладами жалования учителей и форменными фуражками - не имея ни русских писателей, ни их читателей: потом назначим тех и этих. В отличие от него Карамзин не менее серьёзно применял французские кальки, но использовал этот принцип значительно гармоничнее. Он сосредоточил свою деятельность не на абстракциях, а на эстетических потребностях текущего момента развивающейся русской цивилизации и готовности образованного слоя принять реформу. Он усовершенствовал язык, упрощая его и изобретая сами принципы его развития не менее фундаментально, чем Сперанский пытался изобрести свои. Карамзин в промышленных масштабах вводил правила, слова и стиль, изменил сам образ речи, и всё это принялось цвести на ухоженной екатерининским просвещением почве. Именно карамзинский язык обеспечил будущность первоклассной русской литературы, ставшей классической.
Не менее впечатляющая, его реформа оказалась своевременной, прошла легко и имела абсолютный успех. По сути, мы живём в языковой эпохе Карамзина, с небольшими изменениями, говорим и пишем на языке, который придумал он.
Сперанский, кстати, живым языком Карамзина почти не пользовался. Изобрёл свой семинарский канцелярит, и считал его совершенным.
Эсперанто - язык хороший. Но мёртвый.
Сперанский родился духовным, а стал светским, не оставил по себе ничего. Александр родился светским и ушёл в затвор. Оставил всё. Такие дела.
[1] Встреча с Наполеоном в Эрфурте - легенда, как и предложение отдать за Сперанского королевство. Автор легенды Булгарин, но первоисточником мог быть Александр, именно ему эта легенда была выгодна. Сперанский не отрицал, этот слух возвышал его. Но никогда и не рассказывал сам.
[2]С её смертью тоже не всё ясно. Не болела - и вдруг внезапно померла, оставив младенца. Сперанский места себе не находил, но у гроба не рыдал, куда-то убегал. Якобы раз в день возвращался, целовал покойницу и снова убегал (мемуары об этом мутны, источник их единичен и имеет все признаки подставной фактуры). На похоронах не присутствовал. Вообще, прогулял несколько недель службы (это в самый пик роста карьеры), бросил не пойми на кого младенца-дочь... В письме другу нет ни слова о смерти жены и странная фраза, что поедет её искать. Это как? Куда поедет? Может, и искал все эти недели? А, может, как человека на рельсы поставили, он поехал - и она уехала? Да и дочь ли она этой той главной шпионессе Стивенс? Та её ведь не воспитывала, а после женитьбы Сперанского с ними не жила, уехала сразу по делам в Вену (работа такая - сегодня здесь - завтра там). А после "смерти" "дочери" вернулась и со Сперанским и "внучкой" проживала долго. Характер имела несносный. Не любила их. Чужие люди. Дочка Сперанского (если она вообще его биологическая дочь) ей уж совсем никто. Но - работа такая...
[3]У Сперанского 1 января был день рождения. Ему исполнилось 37.