ОЛЕГ АЛЁШИН
ЭВОЛЮЦИЯ
Универсальная теория
саморазвития природы и общества
(возвращение к определенности)
Содержание
(В тексте возможно смещение страниц)
Л. Бриллюэн
Дайте мне точку опоры и я переверну мир
Архимед
Еще в сравнительно молодом возрасте, занимаясь литературным творчеством, с которым хотел связать свою будущую судьбу, я пришел к выводу о том, что наш век (все мировое сообщество) обладает лишь относительными знаниями об истинном функционировании человека в истории. И я погрузился в изучение истории, надеясь, с одной стороны, - лучше определить место нашего времени (и собственного творчества) в контексте исторических эпох, с другой стороны, - найти в историческом прошлом человечества такие незыблемые, мировоззренческие смыслы, которые, как я тогда полагал, помогут придать собственному литературному труду более конструктивный и содержательный вид. Однако через некоторое время я понял, что мои желания наивны и легкомысленны. Так как обнаружил, что исторически "объективная реальность" "течет" и трансформируется в границах натурализм - мистицизм (религиозные периоды истории) мировосприятия, предлагая человечеству все новые и новые образцы смыслообразующей мировоззренческой действительности. Причем, "незыблемые истины" одних исторических эпох погружаются на дно истории и исчезают в небытии, а другие - выходят на видимую поверхность истории и становятся, так сказать, новыми "визитными карточками" непрерывно текущего времени. И так - без начала и конца. Но вместе с тем мной были обнаружены и закономерности: периодическая повторяемость циклов идентичной реальности в истории саморазвития человечества, что делало "текучесть" эмпирии предсказуемой и чем-то очень похожей на неизвестный человечеству закон. Я решил исследовать данную проблему и через некоторое время вывел закон синусоидальной "текучести" эмпирии в истории.
Причем, данная синусоидальная "текучесть" эмпирии в истории в равной мере была присуща любым народам и этногруппам мира, которые с учетом смещения синусоиды по горизонтали Х - Х', так сказать - поздней присоединялись к данной синусоиде - даже спустя тысячелетие, таким образом, в совокупности образуя единую культурно-историческую цивилизацию.
Как показательный пример ниже привожу условную среднестатистическую "кривую" (синусоиду) трансформации "объективной реальности" у народов Европы и средиземноморского региона за последние 2,5 тысячи лет. При этом хотелось бы напомнить, что в раннем средневековье христианство охватывало еще и территории Ближнего Востока и Северной Африки, которые впоследствии - начиная с VII века, были захвачены и насильственно переформатированы исламом.
![График модуляции отражения [Алешин О.В.]](/img/a/aleshin_o_w/evolyutsia/2-1.jpg)
Точно такие же синусоиды трансформации отражения в истории человечества со смещением синусоид мы наблюдаем при анализе народов и этногрупп, которые исторически сгруппировались вокруг других мировых религий, скажем - вокруг ислама и буддизма.
Однако мое любопытство не было удовлетворено: загадка закона синусоидальной "текучести" эмпирии в истории уводила с волнующейся поверхности жизни в недосягаемую глубину, которая была недоступна моим эмпирическим наблюдениям. В какой-то момент для меня стало очевидно, что причиной волнений истории является функционирование физики человека. К моему сожалению, для исследования физики человека моих знаний было далеко недостаточно (когда-то я учился на вечернем факультете в МВТУ им. Баумана). И, написав реферат, я поступил в только что открывшийся Российский открытый университет на философский факультет на магистерский уровень обучения (преподаватели проф. Е.А. Седов, проф. А.П. Назаретян).
И вскоре для меня стало ясно, что мои самостоятельные исследования истории человечества на самом деле отражают серьезнейшие проблемы современной науки. А именно - проблемы "нарушения симметрии во времени" и, как следствие, возникающую при этом "многомерность" времён в истории, согласно которым будущее человечества больше не определяется настоящим. Иными словами, ньютоновский детерминизм в ХХ веке утратил свою былую актуальность и привлекательность. Так, Айвор Леклерк пишет: "В этом веке мы страдаем от разделения естествознания и философии, произошедшего вслед за триумфом ньютоновской физики в ХVIII веке" (36,13-14). Скажу больше - построенная мной и представленная выше диаграмма или схема закона "текучести" эмпирии в истории человечества или, другими словами - схема "нарушения симметрии во времени" и, как следствие, возникающая при этом "многомерность" времён позволят мне понять подлинную технологию вещественной эволюции человечества в природе и истории.
Однако первоначальное погружение в изучение научных дисциплин, так или иначе связанных с физикой человека, не оправдало надежд. Ни одна из научных дисциплин не могла ответить на волновавший меня вопрос - о причинах синусоидальной "текучести" эмпирии в истории в границах натурализм (секулярные периоды) - мистицизм (религиозные периоды) мировосприятия окружающего мира. И мне: отчасти для решения чисто литературных задач, отчасти от неожиданно возникшего интереса к науке самостоятельно пришлось взяться за разрешение этой загадки природы. Совсем не предполагая, что мои исследования растянутся на два долгих десятилетия и напрямую будут связаны и с процессами эволюции природы, в частности - с процессами эволюции человечества в природе и истории.
Я думаю, что нет смысла в данной работе излагать весь переработанный мной научный материал, с которым мне пришлось столкнуться в процессе исследований. Так или иначе, он как конструктивно освоенный или отброшенный - но учтенный, присутствует в представленной монографии.
Гораздо важней сказать о том, что, как мне кажется, мне удалось обнаружить
законы и технологию, согласно которым человечество функционирует и вещественно эволюционирует в окружающей природе. Причем, законы синусоидальной "текучести" эмпирии и образы (мировоззренчески-смысловые модели организации обществ в истории человечества) в данных процессах играют наиважнейшую роль, так как синхронизируют и гармонизируют (стабилизируют) часто довольно зыбкие взаимоотношения между физикой и отражением человека (его родовой популяции) в каждый отдельный период непрерывной истории. Иными словами, они устанавливают устойчивую обратную связь отражения с физикой человека в каждом поколении.
В то же время вы убедитесь, что данные законы и технология распространяются и на любую другую (химическую, биологическую) материю, в основе которой лежит своя "генетическая история" и, соответственно, необратимая диссипативно-синергетическая форма функционирования и саморазвития в естественной природе.
Сразу хотелось бы сказать о том, что когда я впервые обратился к научным предметам, которые исследуют физику человека, шире - физику саморазвития природы, то поначалу был даже обескуражен. Междисциплинарный подход, хотя и предполагал самое тесное взаимодействие между различными научными дисциплинами, на самом деле не работал, так как каждый научный предмет считал своим законным правом выдвигать и отстаивать свои версии эволюции. Так, например, многочисленные сторонники равновесной термодинамики непременным условием строительства и саморазвития окружающего нас физического мира полагали второе начало термодинамики, при котором изолированные системы якобы эволюционируют в направлении увеличения хаоса. Причем, эти апологеты второго начала совершенно игнорируют тот очевидный факт, что Клаузиус сформулировал второе начало в 1865 году для изолированных систем, когда Вселенная еще считалась замкнутой, а любые другие системы природы, как и человек, представлялись кантовской "вещью в себе". (Как мы знаем, к настоящему времени неопровержимо доказано, что Вселенная и любые системы природы, включая человека, являются открытыми системами и взаимодействуют с окружающей средой). Но именно это фундаментальное заблуждение Клаузиуса до сих пор считается парадигмой эволюции и неоправданно экстраполируется на историю саморазвития человечества. На самом деле - второе начало термодинамики является всего лишь техническим законом, которое обеспечивает современный технологический прогресс. Больше того - второе начало не имеет никакого прямого и конкретного отношения к эволюции человечества в природе, а периодическое погружение человеческих обществ в хаос имеет совершенно другие причины.
Не оправдало надежд и открытие сильнонеравновесных термодинамических (диссипативно-синергетических) процессов, которые проходят в открытой среде необратимо и в режиме чередовании зон. Больше того - подробное изучение данных процессов подвело ученых к пессимистическому предубеждению о непознаваемости природы в фазе становления (эволюции), так как, по их коллективному мнению, этот процесс вызван случайностью, неопределенностью, непредсказуемостью и недетерминированностью данных процессов. Причем, все попытки ученых данные процессы экстраполировать на живую и саморазвивающуюся материю (биологические системы) природы, в частности - систему человека, потерпели неудачу.
В свою очередь - сегодня генетики утверждают, что процессы эволюции вызывают случайности и ошибки мутаций при копировании "программ". Биологи настаивают на том, что процесс эволюции живых систем проходит непосредственно при онтогенезе и филогенезе, при котором наблюдается "модификация алгоритмов развития" в череде сменяющихся поколений. А, например, популярная до сих пор теория Ч. Дарвина за процесс эволюции принимает отбор через конкуренцию и борьбу видов за выживание в естественной среде, что - если хорошо задуматься, описывает всего лишь "социальную среду" взаимоотношения видов в открытой природе. Причем - эта теория не имеет никакого конкретного отношения к реальным процессам эволюции, которые проходят в недоступной для данной "социальной теории" физической "глубине" саморазвития видов.
Все эти версии эволюции, список которых можно существенно расширить, однозначно свидетельствуют о том, что сегодня в науке наблюдается совершенный разброд. Больше того - ни одна из предлагаемых версий эволюции не выводит исследования на процессы функционирования человеческих обществ в истории, где, как показано выше, наблюдается "текучесть" эмпирии и структурная трансформация мировоззренчески-смысловых характеристик "объективной реальности" в истории.
Как показательный пример несостоятельности современной науки подробно описать технологию прохождения сигналов генетического кода сквозь всю "конструкцию" человека вплоть до их непонятного и неожиданного прояснения в отражении (в мировоззренчески-смысловых моделях организации обществ в истории) человека прошу обратить внимание на вывод современного французского философа Ж. Бодрийяра. Он пишет: "[Наступило время] метафизики недетерминированности и [генетического] кода". (5,126). "Насколько же радикальную перемену несут с собой сигналы кода - нечитаемые, не допускающие никакой интерпретации, погребенные в виде программных матриц бесконечно глубоко в "биологическом" теле - черные ящики, в которых созревают все команды и все ответы. Нет больше театра репрезентации, пространства знаков, их конфликтов и их безмолвия,- один лишь черный ящик кода, молекула, посылающая сигналы, которые просвечивают нас насквозь, пронизывают сигнальными лучами вопросов/ответов, непрерывно сверяя нас с нашей запечатленной в клетках программой" (5,127).
Больше того - при нынешнем положении дел в науке (и философии) можно сделать, пожалуй, еще два совершенно очевидных вывода. Во-первых, наука после обнаружения "более тонкой формы реальности" и "новой рациональности" структурного функционирования и саморазвития природы сегодня безоговорочно сдала нынешнюю цивилизацию и общество "в руки" непредсказуемой Судьбе в нередуцируемой природе. Во-вторых, если - скажем, еще столетие назад прогрессивные мировоззренческие и социальные модели организации обществ в истории политикам рекомендовали философы и ученые, и, таким образом, до определенной степени политика находилась под контролем научных сообществ (считайте - обществ); то теперь - после того как наука и философия расписались в своей беспомощности, дорога в будущее скорей всего будет напоминать известную библейскую притчу, в которой слепые (политические элиты) ведут слепых (общества) в пропасть.
Иными словами, приступив к анализу существующих теорий эволюции, я вдруг неожиданно для себя обнаружил, что ошибки, которые ученые упорно приписывают безответной Природе, совершают они сами при оформлении тех или иных версий эволюции! Именно собственные ошибки и заблуждения ученых привели к тому, что сегодня пути и технологии эволюции окружающего нас физического мира представляются в лучшем случае фрагментарными, в худшем - погружают нас в современное научное мифотворчество, которое уже не имеет никакого отношения к реальным процессам эволюции.
Поэтому едва ли не с самого начала исследований мне пришлось вплотную заняться устранением ошибок и заблуждений ученых. Причем, начать устранение ошибок, казалось бы, с такой отдаленной от физики человека области научных знаний как термодинамика.
Но прежде я хотел бы предложить краткий анализ состояния западноевропейского и российского обществ в ХХ - начале ХХI столетий, в которых наблюдаются фрагменты "текучести" эмпирии в истории.
Более ста лет назад (в 1906 году) в нашумевшей книге "Закат Европы" О.Шпенглер, проведя аргументированный анализ научных идей позитивизма, пришел к обескураживающему выводу о том, что между "миром физики" и "миром истории" нет ничего общего, что каждый из "миров" существует сам по себе и следует своей независимой дорогой... Это заключение не просто разрушало единую, ставшую привычной общенаучную картину мира, на основе которой собственно и была отстроена современная западноевропейская цивилизация, но в целом негативно изменяло духовный климат и настроение в научно-интеллектуальных кругах общества, грозя обратить его в состояние пессимизма и фатализма. Выводы Шпенглера непосредственно вели к отказу от веры в прогресс разума и светлое будущее человечества, что можно было сравнить разве что с объявлением грядущего заката западной цивилизации и наступлением "конца света".
В этой действительно непростой ситуации было бы разумным поискать под рушившийся фундамент позитивизма новое, более устойчивое, научно обоснованное основание, чтобы, так сказать, вновь восстановить утраченное единство "мира физики" и "мира истории" или хотя бы попытаться найти причину этому негативному явлению. Последнее, по крайней мере, позволило бы встречать неподконтрольное обществу будущее во всеоружии и с открытым забралом...
Однако, несмотря на грандиозные успехи науки в ХХ столетии не было сделано ни первого, ни второго. Более того, за прошедшее столетие западноевропейское общество невольно сделало еще один алогичный шаг в сторону отчуждения от привычной, рационально-реалистической картины мира, а именно: шаг в мир "виртуальных видений и ассоциаций". И этот алогичный шаг был куда более серьезен, чем выводы Шпенглера, так как он ставил под сомнение не только саму объективную реальность, но и смысл и ценность человеческого существования в этой объективной реальности. Иными словами, в ХХ веке ощущения и самосознание западноевропейцев стало выходить за разумные пределы пространственно-временной системы координат позитивизма в мир виртуальных видений и бессознательных ассоциаций, что позволило философу Попперу еще в 50-х годах прошлого века объявить о существовании еще и "третьего мира" - "мира объективного знания" и высказаться о том, что пора вновь возвращаться к метафизике...
Впрочем, эти неподконтрольные человеческому разуму процессы неведомо чьей "игры с реальностью" в середине прошлого века уже не были неожиданностью. Еще в 1913 году немецкий философ Э. Гуссерль начал публиковать статьи по феноменологии. Согласно его выводам с началом ХХ века объективная, рационально-реалистическая действительность больше не охватывала всей полноты и сложности современного человека, который вышел за пределы материального, имманентного, действительного мира в область трансцендентной феноменологической "ирреальности". Согласно Гуссерлю феномены представляют собой "единство идеального предмета и смысла, существующие в "чистом сознании". Они отличаются от "явлений" тем, что за явлениями есть еще "сущность", а за феноменами - нет, они "сами через себя показывают", сами себя исчерпывают, они - очевидны". Поэтому Гуссерля "волнует то, где коренятся смыслы, какова структура их образования, как они полагаются"(13,398). Словом, у Гуссерля "...феномены трансцендентной феноменологии получат свою характеристику в качестве ирреальных"(12,21). Причем, реальность и ирреальность Гуссерль различает конкретно: "Переход к чистой сущности, с одной стороны, доставляет сущностное познание реального, с другой же, что касается остающейся в остатке сферы,- сущностное познание ирреального. Далее окажется, что все трансцендентно очищаемые "переживания" суть ирреальности, полагаемые за пределами какой-либо включенности в "действительный мир". Именно такие ирреальности и исследует феноменология, но только не как единичные и отдельные, а в их "сущности"(12,21-22).
Словом, согласно Гуссерлю, феноменология исследует находящийся за пределами "действительного мира" трансцендентный "остаток сферы" - "сущностное познание ирреальности".
Выводы Гуссерля становятся доминирующими в западноевропейской философии. Их развивает целая плеяда известных философов. Так, например, Ясперс, отмежевывается от классической западноевропейской философии и противопоставляет трансцендентальное "всеобщее" Канта и экзистенцию, которая, по его мнению, не поддается ни спекулятивно-философскому, ни научному познанию. Он утверждает, что "Всеобщее - уровень сознания "вообще", а экзистенция - выходит за пределы имманентного мира и соприкасается с трансцендентным. Трансценденция есть нечто, находящееся за краем человеческого существования в мире и придающее этому миру ценность и смысл"(13,417).
С другой стороны, как реакция на кардинальное изменение самосознания и ощущений западноевропейского общества, в начале ХХ века возникает психоанализ. Он начинает оспаривать у феноменологии и экзистенциализма некоторые основополагающие положения. Так, один из классиков психоанализа К. Юнг видит причину изменения "внутреннего мира" западноевропейцев и, следовательно, место феноменов в прямо противоположном. Он говорит не о погружении человека в "пограничную ситуацию", "в остаток сферы" и нечто "ирреальное", а, наоборот: о вхождении в человека "нечто неизвестного и непостижимого по своему действию": "...Мы только воображаем, что наши души находятся в нашем обладании и управлении, а в действительности... из нечеловеческого мира время от времени входит нечто неизвестное и непостижимое по своему действию, чтобы в своем ночном полете вырвать людей из сферы человеческого и принуждать к своим целям"(59,111). При этом Юнг полагает, что феномены имеют архетипическую природу и распространяет их на коллективное бессознательное: "Методическое правило, которым руководствуется психология при исследовании продуктов бессознательного, гласит: феномены архетипической природы выявляют процессы, происходящие в коллективном бессознательном. Поэтому они соотносятся не с чем-либо сознательным или вошедшим в сознание, но с бессознательным в самой своей сущности. Отсюда следует, что, в конечном счете, вообще невозможно выяснить то, с чем они [предметно] соотносятся. Каждое толкование остается по необходимости "как если бы" [снижение умственного уровня](59,122). Подобно Гуссерлю Хайдеггер считает, что "по экзистенции феномены выходят за грань "материалистического мира", но, подобно Юнгу, тоже относит их к архаическому прошлому "безличностно-стихийной основе мира".
Словом, где бы и как бы западноевропейские философы и психоаналитики не находили первоисточники появления феноменов и коллективного бессознательного в любом случае очевидно одно: мироощущение и самосознание западноевропейского общества вышли за пределы имманентной, рационально-реалистической, объективной действительности и переместились в область трансцендентных феноменов недетерминируемой "ирреальности" и бессознательных ассоциаций.
Однако, "движение" западного общества в сторону ухода от объективной реальности на этом "пункте" не прекращается, а лишь набирает обороты. Во второй половине ХХ века происходит дальнейшая трансформация мировоззренческих и смыслообразующих характеристик реальности. Например, это фиксируют психоаналитик и философ Ж.Лакан, а уже через него - "новые философы".
На мой взгляд, наиболее лаконичную и точную оценку данному явлению дает Никитина Л.Г., хотя и с точки зрения застывшей и мертвой догматики марксистской идеологии. Она пишет о дальнейшем видоизменении реальности у Лакана и ее "превращении" у "новых философов" в еще более фантасмагорическую реальность: "Таким образом, концепция Лакана страдает явным априоризмом, предлагающим наличие в интеллекте человека некоторых независимых от опыта форм чувственности и рассудка, якобы организующих и упорядочивающих в процессе познания хаос данных реальности. Примененная же к нормальному сознанию, эта концепция приобретает не только идеалистический, но и иррационалистический оттенок. "Новые философы" по-своему интерпретировали схему Лакана: реальность - "фантазм" - сознание. Прежде всего, они отождествили реальность с "фантазмом". Слив два первых элемента схемы в один они тем самым внешнюю реальность противопоставили индивидуальному сознанию в качестве сконструированной разумом структуры выступающей по отношению к нему как "закон", организующий и определяющий восприятие. Но при таком подходе реальность, т.е. объективный, находящийся вне человека мир, практически исчезает. Остается только речь о ней, слова, которые сигнализируют о ее наличии, речевая структура, заменяющая объективный порядок вещей и явлений; только с ней, собственно, человек и имеет дело. Отсюда делается агностический вывод: "Я говорю - нет природы, есть только суждение о ней. Реальное - всего лишь суждение, или мир есть "фантазм"(33,66-67).
Дальнейшее убывание "объективной реальности" окружающего мира и перетекание западноевропейского общества в ирреальный, наполненный беспредметными "смыслами и ценностями" мир приводит к тому, что в последней трети ХХ - начале ХХI века западноевропейская феноменологическая философия исчерпывает себя (что исследовать дальше?) и уступает место философии постмодерна. В отличие от феноменологии философию постмодерна интересует не беспредметная феноменологическая "ирреальность" с ее завуалированными от человека смыслами и ценностными основаниями бытия, а то, что оказалось "в остатке" - тот действительный мир, который под непосредственным воздействием "ирреальных" феноменов принял символические черты. Лакан так характеризует этот "остаток" объективной реальности: "Во внутреннем мире [человека], исполненном воображения и символизации, мы можем обнаружить лишь "остаток" реального - неупорядоченную часть опыта, отвергнутого в символическом. (...) И это печально, так как опыт реального - это такой опыт, в котором отсутствует "нехватка"(24,525). По мнению Лакана, чтобы добраться до этого "остатка" реального необходимо отбросить все прежде существовавшие основания и смыслы бытия, включая такие недоказуемые и формальные "истины" как Бог, идея, душа и т.д. Но в таком случае приходится отказаться и от законодательной и ведущей роли разума: "Отказ от истины является одновременно отказом и от признания прав законодательного разума, под покровительством которого развивалась философия и культура Европы, начиная с ХYII в."(24,521).
Отказ от ведущей роли разума в построении целостной логически обусловленной картины мира приводит к тому, что с конца ХХ века западноевропейское общество пытается жить в "остатке" объективной реальности. Но это вынуждает западноевропейских законодателей кардинально изменить технологию управления демократическими обществами, которые по-прежнему голосуют и доверяют своим представителям во власти.
Пожалуй, из философов постмодерна наиболее цельную картину состояния современного западноевропейского общества рисует Ж. Бодрийяр. Его выводы учитывают не только путь, который пройден западноевропейской философией (обществом) в ХХ веке, но и опираются на достижения науки, в частности - в описание современной картины мира он привлекает генетику. Так, например, он констатирует: "Сегодня уже ясно, что генетический код должен рассматриваться как наиболее фундаментальная из всех семиотических сетей, то есть как прототип всех прочих сигнальных сетей применяемых животными, включая человека"(5,128). По его мнению, именно сигналы генетического кода на выходе в объективный и действительный мир преобразуются в символический беспредметный "довесок" ирреальности (в недетерминированную метафизику). Поэтому "[Наступило время] метафизики недетерминированности и кода. Кибернетический контроль, порождающий модели, модуляция отличий, обратная связь, запрос/ответ и т.д. - такова новейшая операционная конфигурация. Ее метафизический принцип (Бог Лейбница) - бинарность, а пророк ее - ДНК"(5,126). Конкретизируя представления о бинарности, Бодрийяр скептически продолжает: "Насколько же радикальную перемену несут с собой сигналы кода - нечитаемые, не допускающие никакой интерпретации, погребенные в виде программных матриц бесконечно глубоко в "биологическом" теле - черные ящики, в которых созревают все команды и все ответы. Нет больше театра репрезентации, пространства знаков, их конфликтов и их безмолвия,- один лишь черный ящик кода, молекула, посылающая сигналы, которые просвечивают нас насквозь, пронизывают сигнальными лучами вопросов/ответов, непрерывно сверяя нас с нашей запечатленной в клетках программой"(5,127).
Итак, как мы видим, если обобщить вышеизложенный материал, то выяснится, что в настоящий момент западноевропейское общество в результате необъяснимой трансформации реальности оказалось в ситуации, когда известен лишь источник посылаемых сигналов - генетический код и конечный пункт назначения этих сигналов - эмпирическая ирреальность, в которой сигналы кода преобразуются в беспредметную и нечитаемую символическую картину мира, в которой лишь в "остатке" содержится объективная реальность. В книге "Прозрачность зла" Бодрийяр эту трансформацию реальности пытается объяснить с помощью терминологии современной физики: "Все описанные здесь события подчиняются двойной диагностике: физической и метафизической. С физической точки зрения мы, по-видимому, имеем дело с неким гигантским фазовым переходом в человеческой [западноевропейской] системе, утратившей равновесие. Этот фазовый переход как физическая схема остается для нас полной тайной (выделено мной), но сама по себе эта катастрофическая эволюция не является ни благоприятной, ни пагубной, она просто катастрофична в буквальном смысле слова"(4,148).
А катастрофичность эволюции западной цивилизации Ж.Бодрийяр видит в том, что в результате этого "гигантского фазового перехода в человеческой системе" Запад был вынужден перестраивать не только все политические и социальные институты, но и фабриковать искусственно смыслы и ценности человеческого существования, моделировать саму окружающую реальность, которая перестала быть объективной данностью человека. Таким образом, Ж.Бодрийяр высказывает "идею неподлинности мира, данного нам в культурном опыте, наполненности его паразитарными, вторичными смыслами, отрывающими человека от подлинной реальности. Он считает, что вместо принципа реальности нами правит сегодня принцип симулятора. (...). Можно сказать, что это [симулякр] "точная копия, оригинал которой никогда не существовал". (...). Бессознательное и воображаемое воплощается в реальности". (...). "В современной культуре действительность оказывается отражением означающего, его фантазматическим проявлением"(6,546). Управляющими факторами этого неподлинного мира являются "симулякры третьего порядка": "Таковы симулякры третьего порядка, при котором мы живем, таково "мистическое изящество бинарной системы, системы нуля и единицы", откуда выводится все сущее, таков статус знака, где кончается сигнификация,- ДНК или операционная симуляция"(5,127). По этой причине "Сегодня вся система [система организации социальной жизни западноевропейского общества] склоняется к недетерминированности, любая реальность поглощается гиперреальностью кода и симуляции. Именно принцип симуляции правит нами сегодня вместо прежнего принципа реальности. Целевые установки исчезли, теперь нас порождают модели. Больше нет идеологии, остались одни симулякры"(5,44). Причем, утверждает Бодрийяр "Самое грозное в симулякрах - потеря различия между симуляцией и реальностью. Симуляция (в рекламе, в кино, в идеологии и т. д.) сама творит мир и воспроизводит его определенные модели несметное количество раз. Это искусственная, не имеющая референта знаковая реальность ни с чем не соизмерима, так как у нее нет прообраза, она не рациональна и не иррациональна, не позитивна и не негативна. Так создается то, что Бодрийяр называет гиперреальностью. Гиперреальные симулякры нельзя путать с "ирреальным", так как они не претендуют на сравнение со своими (не имеющимися) прообразами, они могут соотноситься только с другими симулякрами внутри знаковой системы. Симулякр манифестирует смерть любой предметной соотнесенности"(6,547-548). А "Гиперреальность представляет собой гораздо более высокую стадию, поскольку в ней стирается уже и само противоречие реального и воображаемого. Нереальность здесь - уже не нереальность сновидения или фантазма, чего то до- или сверхреального; это нереальность галлюционаторного самоподобия реальности"(5,149).
Иными словами, согласно Ж. Бодрийяру, сегодня западноевропейское общество пребывает в искусственно созданной "гиперреальности", которая отвергает гуссерлевскую нечитаемую метафизику и подменяет ее бесконечно тиражируемыми "приземленными" симулякрами. Причем, уточняет Бодрийяр "В мире симулякров не остается никаких эталонов для сравнения, в том числе и трансцендентных вроде Бога или Истины, поэтому здесь нельзя отличить правды от лжи и добра от зла. Однако настоящей страстью симулякров оказывается превозношение реального. "Непомерное раздувание мифов об истоках и знаках реальности,- говорит Бодрийяр,- непомерное раздувание вторичных истин, объективности и аутентичности"(6,548).
В этом вопросе с Бодрийяром полностью солидарен создатель американской политической философии Л.Штраус: "кризис современности выражается или состоит в том, что современный западный человек больше не знает, чего он хочет, он больше не верит в то, что может знать, что хорошо, а что плохо, что правильно, а что нет"(57,68). "Современный человек гигант, но гигант этот слеп. Сомнение в прогрессе привело к кризису западной цивилизации в целом, поскольку в ХIХ столетии старое различие между плохим и хорошим, добром и злом было постепенно замещено различием между прогрессивным и реакционным"(57,275).
"В связи с этим современный субъект, по мнению Бодрийяра, - это субъект-шизофреник, который "болен" перманентной гиперблизостью к миру. Он становится чистым экраном, адресатом телетрансляций, терминалом сетей. Самостоятельное отношение к миру - рациональное или ироничное - теперь невозможно, роль аналитика и критика, субъекта и демиурга уже сыграна. (...). Но мрачный парадокс состоит в том, что чем больше утрачивают свой смысл идеи и ценности (демократия, богатство, прогресс), тем активней и искусней происходит их воспроизводство. Массово тиражируясь, они как раковая опухоль расползаются повсюду [по всему миру] и везде проникают, просачиваясь друг в друга"(6,550).
Поэтому "Сегодня же вся бытовая, политическая, социальная, историческая, экономическая и т.п. реальность изначально включает в себя симулятивный аспект гиперреализма: мы повсюду уже живем в "эстетической" галлюцинации реальности. Старый лозунг "Реальность превосходит вымысел", соответствующий еще сюрреалистической стадии эстетизации жизни, ныне сам превзойден: нет больше вымысла, с которым могла бы сравняться жизнь, хотя бы даже побеждая его,- вся реальность сделалась игрой в реальность: радикальное разочарование, кибернетическая стадия cool сменяет фантазматическую стадию hot"(5,152). "В знаках моды нет больше никакой внутренней детерминированности, и потому они обретают свободу безграничных подстановок и перестановок. (...). В сфере "тяжелых" знаков - политике, морали, экономике, науке, культуре, сексуальности принцип подстановочности никогда не действует настолько вольно. Эти различные области можно разместить в порядке убывающей "симулятивности", однако все они, пусть и в неравной степени одновременно тяготеют к сближению с моделями симуляции, безразличной дифференциальной игры, структурной игры со смыслом"(5,169). "По глубинной сути Мода внушает нам разрыв воображаемого строя вещей - строя референциального Разума во всех его формах, и хотя от такого разгрома разума, от такой ликвидации смысла, от такой целесообразности без цели, которую являет нам мода, мы и можем получать удовольствие, одновременно мы и глубоко страдаем от связанного с этим распада рациональности, когда разум попадает во власть простого, чистого чередования знаков"(5,170).
Итак, как мы видим, в результате непонятного и необъяснимого с точки зрения современной западной философии "фазовый переход системы человека", западноевропейское общество в конце ХХ столетия оказалось в катастрофическом бинарном состоянии: с одной стороны - сигналов генетического кода, не допускающих никаких интерпретаций, и, с другой стороны - беспредметной (без идеалов и смыслов) метафизики, которую западноевропейские и американские политтехнологи вынуждены подменять искусственно создаваемой гиперреальностью. Вероятно, в этих непростых условиях, когда утрачена объективная (классическая) реальность, они поступают совершенно разумно, компенсируя недостающее звено в системе (самоорганизации) человека - феномены, искусственно создаваемыми симулякрами, которые, может быть, являются единственным средством сохранить западноевропейского человека и общество как целостную структуру от фактической шизофрении и неминуемого распада.
Кстати, о том, что на Западе принимаются меры против этого распада свидетельствуют выводы известного политтехнолога З.Бжезинского и Р.Бейли, которые "провели небезынтересное сравнение содержания буржуазной идеологии конца ХYIII и конца ХХ веков"(3,183):
Если говорить конкретно, то согласно данной схеме, современные политтехнологи западным элитам настойчиво рекомендуют забыть об основополагающих принципах и ценностях демократии и перейти к новым (симулятивным) методам управления своими народами.
Собственно, эту кардинальную перемену в западноевропейском обществе отметил и известный русский мыслитель А. Зиновьев, который долго жил на Западе и вынес оттуда "странные" впечатления: "В реальности, конечно, сохраняются какие-то остатки цивилизации в рассмотренном мною смысле. Но они перестают быть важными актерами исторической сцены. На их место приходят другие актеры. И среди них - организованные новыми средствами, умело манипулируемые огромные массы людей, порой даже не подозревающих о том, в каких социальных спектаклях они фигурируют. Для понимания таких явлений требуется уже новый понятийный аппарат, отсутствующий в современных языках. Он даже умышленно приводится в состояние непригодности для ясности мышления. Сейчас в мире осуществляется организованное оглупление широких слоев населения. Свет разума, рожденный западноевропейской цивилизацией, погружается во тьму"(14).
Поэтому, на мой взгляд, в сложившейся исторической ситуации наиболее разумный совет дал еще М. Вебер, который написал: "Судьба нашей эпохи, с характерной для нее рационализацией и интеллектуализацией и прежде всего расколдованием мира, заключается в том, что высшие благороднейшие ценности ушли из общественной сферы или в потустороннее царство мистической жизни, или в братскую близость непосредственных отношений отдельных индивидов друг к другу. (...). Но эта честность требует от нас констатировать, что сегодня положение тех, кто ждет новых пророков и спасителей, подобно тому положению, о котором повествуется в одном из пророчеств Исайи,- речь идет здесь о прекрасной песне едомского сторожа времен изгнания евреев: "Кто мне кричат с Сеира: сторож! Сколько ночи? Сторож! Сколько ночи? Сторож отвечает: приближается утро, но еще ночь. Если вы настоятельно спрашиваете, то обратитесь и приходите" (9, 11-12).
Народ, которому это было сказано, спрашивал и ждал более двух тысячелетий, и мы знаем его потрясающую судьбу. Из этого надо извлечь урок: одной только тоской и ожиданием ничего не сделаешь, а нужно действовать по иному - нужно обратиться к своей работе и соответствовать "требованию дня" - как человечески, так и профессионально"(9,148-149).
Обобщая все вышесказанное, можно однозначно констатировать, что в результате "гигантского фазового перехода системы человека [западноевропейцев]", в результате трансформации "реальности" в ХХ веке некогда прогрессивная западная цивилизация утрачивает свои доминирующие позиции в мире, погружается в перспективы неведомого и непредсказуемого будущего. Старый научный позитивизм больше не вписывает западноевропейское общество в свои строго рациональные, разумно очерченные рамки научных знаний.
Зато под факт явления "третьего мира" ловко перестроился рынок современных социальных и культурно-бытовых услуг, который, используя технические достижения науки, широко применяет их к проявлениям в обществе беспредметных экзистенций и "идей" подсознания. Например, начиная с последней трети ХХ столетия, западная киноиндустрия, особенно американская, активно заполоняет киноэкраны фильмами на темы так называемого техногенного мистицизма, иллюзионизма и провиденциализма. В свою очередь бурное развитие компьютерной техники уже привело к массовому "переселению" современного общества (особенно молодежи) в параллельные, искусственные миры "рисованной" реальности, в которой, кажется, человек сегодня чувствует себя куда более комфортно, чем в объективной реальности... Одновременно "разрыв" с рационально-реалистической действительностью неумолимо ведет к возрастанию употребления наркотических средств и токсических препаратов, которые тоже являются своего рода удобным "окном" для ухода человека в иные, "параллельные миры". Они теперь выполняют функции не столько душевной анестезии и усыпляющего снотворного от бренных проблем и забот этого мира (как считалось еще недавно), сколько бессознательного поиска человеком новых, самодостаточных и комфортных инореальностей.
О качественном изменении структуры западного общества убедительно свидетельствует и юстиция, которая сегодня не только толерантно по отношению к трансвеститам, заключению однополых браков и к усыновлению детей "однополыми семьями", но и вводит в законодательное поле данные кардинальные изменения в обществе.
Собственно некоторые из вышеизложенных фактов, мы находим в книге историка Ф. Фукуямы "Конец истории и последний человек". Так, например, нынешнюю либеральную демократию в западном обществе он характеризует как вершину и одновременно конец идеологического и социального саморазвития западного общества. В предисловии к данной книге он пишет: "Более того, я настаивал, что либеральная демократия может представлять собой "конечный пункт идеологической эволюции человечества" и "окончательную форму правления в человеческом обществе", являясь тем самым "концом истории" (53, 7).
Однако ни Фукуяма, ни кто-либо еще из нынешних историков, философов и ученых не могут объяснить подлинную причину кардинального исторического разворота и последующего странного регресса западного общества в сторону "третьего мира". Больше того - Запад, за прошедшие столетия привыкший безраздельно доминировать в геополитике, сегодня через подконтрольные ему мировые СМИ настойчиво навязывает и создает в мире политический "театр абсурда", в котором откровенная ложь зачастую подается как объективная правда, и - наоборот. Поэтому всему Западу впору ставить медицинский диагноз о нарастании коллективной паранойи, ничем или мало мотивированных фобий и соответственно, возрастающей агрессивности. У народов, которые пребывают в иной фазе отражения объективной реальности, скажем - в натуралистическом (материалистическом), рационально-реалистическом мировосприятии окружающей действительности, такая геополитика Запада может вызывать разве что ироничную улыбку и вполне объяснимый отпор.
В отличие от Западной цивилизации, которая каждое столетие (и даже десятилетие) через философов зондирует и идентифицирует общество, следствием чего является своевременная коррекция соответствующей целеполагающей и мировоззренчески-смысловой модели организации общества, Россия не имеет подобного опыта.
Так, если мы обратимся к тысячелетней истории России, то к своему изумлению обнаружим, что православие Киевско-Новгородская Русь получила непосредственно из рук Византии, догматический марксизм экспортировала с Запада, а нынешнее постсоветское государство, во всяком случае - в 90-е годы ХХ столетия, пыталось копировать с западных демократий.
При таком в общем-то нелепом отношении государства к собственному населению, когда та или иная историческая модель организации страны не структурирована и не адаптирована под фундаментальные законы Природы и Истории и навязывалась исключительно "сверху" руководством страны, могли возникать разве что тоталитарные и авторитарные режимы. И если с принятием православия Киевско-Новгородской Руси исключительно повезло (смотрите главу "Метафизика христианства"), то после исторически закономерной массовой секуляризации сознания населения (переход от теоцентризма к антропоцентризму) во второй половине ХIХ - начале ХХ века, пик которой пришелся на период первых двух русских революций в 1905-1917 годы, сложилась совершенно нетерпимая и отвратительная ситуация. Как вы убедитесь, в течение последнего столетия населению России "сверху" навязываются исключительно дискриминационные режимы, которые не соответствуют и противоречат фундаментальным законам Природы и Истории.
О советском периоде истории России (СССР) мы много и подробно будем говорить в своем месте. Если же мы посмотрим на современную организацию России, то должны будем признать, что после упразднения ведущей и управляющей роли коммунистической партии в СССР, а затем - в России, на передний план вышла та дискриминационная и беспощадная структура, которая, так сказать - из-за кулис, жестко и бескомпромиссно управляла еще "советским народом". Это были спецслужбы (менявшаяся аббревиатура не имеет значения). Так вот, после "смутного времени" при Горбачеве и Ельцине эта структура пришла в себя, перестроилась под новые исторические реалии и перешла к прямому управлению страной. И надо отдать ей должное - именно она отстояла суверенитет России после бездарного и губительного для страны правления Горбачева и Ельцина.
Иными словами в 2000 году в России к власти пришли военные (спецслужбы). Но беда в том, что Природа не столь щедра и в тоже время - не столь расточительна, чтобы наделять людей (в данном случае - спецслужбы) одновременно прямо противоположной и, можно сказать, взаимоисключающей логикой мышления и конечного целеполагания. Я хочу сказать о том, что военные (спецслужбы) никогда не смогут мыслить в конструктивной логике гражданского населения и, следовательно - социального и экономического развития страны "снизу"! Поэтому, какую бы социально-экономическую модель организации России не предлагала данная структура, эта модель всегда будет милитаристской, а страна, в конечном счете, будет превращена в полигон, казарму и плац, что, собственно, мы и наблюдаем сегодня.
Причем, нынешнее руководство России сильно заблуждается, когда полагает, что та или иная форма управления Россией зависит исключительно и только от ее личных амбиций и произвола, а не от фундаментальных законов Природы (физики) и Истории! Иными словами, я хочу сказать о том, что, конечно, можно пренебречь личными интересами граждан и поставить "под козырек" все гражданское население страны. Но построить государство, которое будет функционировать целесообразно, конструктивно и экономически успешно с таким ущемленным в гражданских правах населением невозможно.
Иными словами, я хочу сказать, что нынешняя модель организации России лишь имитирует формы демократии (свободу личности и многопартийную систему) и капитализации (свободного труда) жизни населения, но в своей исходной основе продолжает оставаться авторитарным и дискриминационным.
Поэтому не удивительно, что сегодня гражданское население России фактически отстраненное от перспектив собственной (индивидуальной) творческой самореализации "снизу", пребывает в политическом, социальном и экономическом инфантилизме.
Собственно, чем, как не ощущением безысходности России сегодня обеспокоено подавляющее большинство представителей научной и культурной интеллигенции. Так, например, автор и телеведущий передачи "Кто мы?" историк Ф. Разумовский пишет: "Не от дефицита или избытка государственного единообразия может "кончиться страна Россия". Такое возможно и даже неизбежно, если мы не решим мировоззренческую проблему. Мы дезориентированы и растеряны, у нас перепутаны и смешаны все национальные координаты и ценности. Но мы не дети, которые не успели приобрести все эти важные вещи. Нет, мы именно растратили свой накопленный поколениями огромный исторический капитал, профукали свое русское мировоззрение" (40).
P. S. к главе "Предложение к теме".
Предлагаемая теория эволюции позволяет разрешить как проблемы Западной цивилизации, так и проблемы России, сегодня пребывающих в цивилизационном тупике и блуждающих в исторической неопределенности.
Мы не сможем приступить к поиску рациональных (конструктивных, разумных) путей саморазвития (эволюции) природы, в частности - человечества в природе и истории, пока не выявим изъян и не поймем подлинный физический смысл второго начала термодинамики. Только после этого мы сможем развернуть исследование необратимых диссипативно-синергетических процессов "в области более тонкой формы реальности" в теоретически (и практически) верном направлении.
Пока наука не имела реального представления о функционировании необратимых термодинамических диссипативно-синергетических систем в открытой среде, на которые обратили внимание только во второй половине ХХ века, равновесная термодинамика, хотя и противоречила классическим представлениям науки об эволюции природы, но добросовестно и добротно обслуживала развитие нашей технологической цивилизации. С этим парадоксом мирились, перенеся проблему второго начала в академические кабинеты. Однако открытие сильнонеравновесных термодинамических процессов, которые являли "новую рациональность" и в открытой среде функционировали необратимо и в режиме чередования зон структурного порядка (самоорганизаций) и деструктивного хаоса (диссипативного хаоса), проблема второго начала стала нетерпимой, так как затрагивала "самый смысл реальности и времени". И. Пригожин пишет: "Предложенная Клаузиусом формулировка второго начала термодинамики сделала очевидным конфликт между термодинамикой и динамикой. Вряд ли найдется в физике другой такой вопрос, который бы обсуждался чаще и активнее, чем соотношение между термодинамикой и динамикой. Даже теперь, через сто пятьдесят лет после Клаузиуса, этот вопрос продолжает вызывать сильные эмоции. Никто не остается нейтральным в конфликте, затрагивающем самый смысл реальности и времени" (39,207-208). И не удивительно - "Если биологическая теория говорила о созидании в процессе эволюции все более сложных и упорядоченных живых систем, то термодинамика - о разрушении, о непрерывном росте энтропии" (46,643).
На этом парадоксальном фоне защиту первого и второго начал термодинамики предпринимают немецкие ученые В. Эбелинг, А. Энгель и Р. Файстель, но сам метод их защиты выглядит довольно странным: "Таким образом, теоретического доказательства правильности первого и второго начал термодинамики не существует и поныне, и остается по-прежнему неизвестным, существуют какие-то экстремальные условия, при которых начала становятся либо вообще, либо частично неприменимыми" (58,47-48).
И все же парадоксальность второго начала была настолько очевидна, что И. Пригожин довольно эмоционально констатирует: "Само существование нашей структурированной Вселенной бросает вызов второму началу термодинамики: как мы уже знаем, по мнению Больцмана, единственное, нормальное состояние Вселенной соответствует ее "тепловой смерти".(...) Сумеем ли мы когда-нибудь преодолеть второе начало?" (38,46).
С другой стороны - несмотря на наличие явного изъяна во втором начале термодинамики, для ученых было ясно, что когда Клаузиус при исследовании изолированных равновесных систем писал о смешении энергии, Томсон - о рассеянии энергии, а все вместе классики равновесной термодинамики: Карно, Томсон, Больцман и др. - доводили пресловутое второе начало до абсолютной прозрачности, то они исходили из фактического поведения термодинамических систем в изолированном состоянии, в котором системы, по их единодушному мнению, эволюционируют к хаотическому равновесию. И хотя этот закон противоречил классическим представлениям науки, в частности - биологии, но казался естественным и закономерным и не мог быть отменен в силу своей реалистичности и широчайшего применения второго начала в технологических процессах. Можно сказать, что вывод Клаузиуса о втором начале был попросту выстрадан всем ходом развития нынешней технологической цивилизации: "Второй принцип формулировался как обобщение опыта, причем его физический смысл (выделено мной) оставался невыясненным. Точно так же оставались совершенно невыясненными пределы его приложимости. На этой почве в качестве вывода получился закон рассеяния энергии и, как следствие,- "тепловая смерть" вселенной" (49).
Словом все эти высказывания "за" и "против" достаточно красноречиво свидетельствуют о том, что второе начало термодинамики до сих пор остается за гранью разумного понимания и является своего рода нонсенсом, артефактом при изучении законов саморазвития (эволюции) природы.
И действительно - каким бы противоречивым и противоестественным нам не казалось второе начало термодинамики, однако вот уже полтора столетия, оно безукоризненно обслуживает развитие нашей технологической цивилизации.
Да, и сама возможность конструктивной критики второго начала появляется лишь после обнаружения и исследования И. Пригожиным "области более тонкой формы реальности", в которой термодинамические диссипативно-синергетические системы являют "новую рациональность" и в открытой среде функционируют необратимо и в режиме чередования зон структурного порядка (самоорганизации) и деструктивного хаоса (диссипативного хаоса). Поэтому только сравнительный анализ функционирования тех и других систем мог позволить ученым обнаружить изъян и, таким образом, понять подлинный физический смысл второго начала.
Однако как я полагаю, сам Пригожин подошел не совсем внимательно к сравнительному анализу функционирования тех и других систем, что привело, на мой взгляд, к слишком поспешному и довольно неожиданному заключению о том, что "Сколько-нибудь жесткой и определенной схемы эволюции не существует" (36,112), и следовательно к объявлению о якобы "двойственности" эволюции данных систем!
Больше того - сам Пригожин первым начинает проводить аналогии и отождествлять функционирование изолированных равновесных систем, и открытых в окружающей среде диссипативно-синергетических сильнонеравновесных систем. Например, он пишет: "Наиболее корректно истолковывать аттракторы, как аналоги второго начала термодинамики открытых нелинейных сред" (37,88).
Что удивительно, ученые по всему миру, как по команде, соглашаются с этими довольно сомнительными выводами И. Пригожина, что, несомненно, говорит об их корпоративной солидарности, но совсем не способствует разрешению проблемы. Например, И. Пригожину вторят российские ученые и создатели отечественной социальной синергетики Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов, которые пишут: "Итак, возникает фундаментальный вопрос: куда идут процессы в неравновесных открытых и нелинейных системах? Согласно новой, неравновесной термодинамике аналогами второго начала для систем такого типа являются аттракторы" (20,129).
Следствием этой корпоративной солидарности ученых станет то, что ученые процессы вещественной эволюции живой материи (систем) в открытой природе начнут отождествлять с технологическим прогрессом (технологическими процессами) нашей цивилизации.
В конце концов, "окончательные выводы" подведут И. Пригожина и его ученых коллег к убеждению "о смутной картине мира", в которой "ничего нельзя понять", и, как следствие,- к невозможности детерминации данных диссипативно-синергетических процессов - "нет места для новаций и созидания". Иными словами, заключение И. Пригожина "о двойственности" эволюции термодинамических систем в дальнейшем заведут исследования в безвыходный и непроходимый тупик.
Когда в последней трети ХIХ века Клаузиус формулировал первое и второе начала термодинамики, то он естественно не предполагал, что наша Вселенная и окружающий мир открыты для взаимодействия и обмена "информацией" с окружающей средой. В годы его жизни еще считалось, что Вселенная и системы окружающего нас мира функционируют и саморазвиваются в изолированном состоянии! Поэтому для Клаузиуса было вполне естественно считать незыблемым закон сохранения энергии (первое начало термодинамики) и утверждать о якобы эволюции изолированных систем к равновесному хаосу (второе начало термодинамики), а энтропию полагать "показателем эволюции". Поэтому И. Пригожин нисколько не иронизирует над Клаузиусом, когда пишет: "Какая система может быть изолирована лучше, чем наша Вселенная? Эта идея легла в основу космологической формулировки первого и второго начал термодинамики, предложенной Клаузиусом в 1865 г.:
"Энергия мира постоянна.
Энтропия мира стремится к максимуму" (39,112).
Однако уже в 20-30-е годы ХХ столетия были получены первые сведения об открытости Вселенной и мира, а во второй половине ХХ века стало окончательно ясно, что в открытой природе вообще не существует жестко изолированных систем.
Иными словами, первое и второе начала термодинамики безвозвратно утрачивали свой первоначальный фундаментальный смысл и оказывались всего лишь техническими законами, которые открыл человек для решения задач своей чисто технологической цивилизации!
Однако И. Пригожин - не разобравшись во всех нюансах и тонкостях функционирования необратимых диссипативно-синергетических систем, как уже высказано выше, делает поспешное умозаключение о якобы "двойственности" эволюции и, по сути, запутывает, на мой взгляд, довольно прозрачную логику функционирования тех и других систем.
Так, например, обнаружение периодического погружения диссипативно-синергетических систем в диссипативный хаос при чередовании зон, для И. Пригожина оказывается настолько неожиданным и непонятным, что он вместе с философом И. Стенгерс даже вынужден был констатировать: "У нас нет даже способа говорить о переходе от порядка к хаосу" (39,223).
Такое же непонимание процессов И. Пригожин демонстрирует при попытке объяснить периодическое (дискретное) восстановление структурного порядка (самоорганизаций) у необратимых систем при чередовании зон, что И. Пригожин сопровождает вопросом: "Каким образом из хаоса может возникнуть структура?" (39,7-8). Правда, в этом случае он все-таки находит якобы приемлемый ответ: "в области более тонкой формы реальности' "материя становится 'активной": она порождает необратимые процессы, а необратимые процессы организуют материю" (39,8).
Однако вдумчивый читатель вряд ли удовлетворится данным ответом, который, на мой взгляд, просто "закольцовывает проблему" на самой себе, и не выводит на исходную причину последовательности структурных самоорганизаций при чередовании зон.
В то же время исходя из собственных исследований, я смею утверждать, что при анализе необратимых диссипативно-синергетических процессов мы не найдем другой исходной причины и другого внешнего источника "активизации" и "необратимости" сильнонеравновесных систем, кроме непрерывно саморазвивающейся окружающей среды, которая активно воздействует на периодическое переформатирование структуры (самоорганизации) сильнонеравновесных систем при чередовании зон!
Собственно, сам И. Пригожин многократно указывает на это конструктивное свойство окружающей среды. Он пишет: "Установлено весьма важное и неожиданное свойство материи: впредь физика с полным основанием может описывать структуры, как формы адаптации системы к внешним условиям" (39,22). Или: "Таким образом, взаимодействие системы с внешним миром, ее погружение в неравновесные условия может стать исходным пунктом в формировании новых динамических состояний - диссипативных структур" (39,133). И. Пригожин приводит заключение и из доклада, подготовленного Бибрахером, Николисом и Шустером: "Самоорганизующиеся системы делают возможной адаптацию к доминирующему типу окружающей среды, т.е. реагируют на изменения в окружающей среде" (36,67). О конструктивной роли внешней среды для биологических систем пишет Г. Хакен: "Несмотря на неустойчивость, коллективное состояние возникает, но обретает свой смысл только в соотнесении с окружающей средой и отчасти в связи с тем, сколь оно важно для выживания всей системы" (54,48). Свою лепту вносит и такой раздел математики, как теория катастроф, которая исследует "скачкообразные изменения, возникающие в виде внезапного ответа системы на плавное изменение внешних условий" (В.И. Арнольд "Теория катастроф", с.8).
А если это так, то очевидно, что причиной необратимости и периодической активизации (структурных самоорганизаций) термодинамических диссипативно-синергетических систем при чередовании зон может быть только доминирующая роль окружающей среды, изменение физических параметров которой фиксирует последовательность аттракторов. Которые, в свою очередь, периодически (дискретно) структурно переформатируют системы под новые внешние условия для адаптации, целеполагания и структурообразования.
Поэтому мы сразу можем ответить на вопрос, который не разрешили Пригожин и Стенгерс: что в необратимых процессах чередования зон может быть причиной разрушения структур и погружения систем в диссипативный хаос? По-моему внутренняя логика данных процессов ясно указывает на то, что причиной периодического разрушения структур (самоорганизаций) и погружения систем в диссипативный хаос является уход физических параметров доминирующей окружающей среды от своих прежних значений. Иными словами, данный процесс подобен изолированию термодинамической системы от окружающей среды, при котором система сваливается и структурно деградирует к равновесному хаосу!
Если же говорить в общем и целом о функционировании в открытой среде необратимых термодинамических диссипативно-синергетических систем, то очевидно, что данные системы в режиме чередования зон следуют за процессом саморазвития доминирующей окружающей среды (макроструктуры среды) и периодически структурно перестраиваются под ее обновляющиеся параметры и свойства, которые концентрируются в аттракторах!
А если это так - а это так, то, мы можем вернуться к заданной теме и ответить на вопрос: что на самом деле отражает второе начало термодинамики и каков его подлинный физический смысл? Ответ - на мой взгляд - более, чем очевиден!
Изолированные термодинамические равновесные системы лишенные конструктивной взаимосвязи с окружающей средой, лишены возможности структурообразования (самоорганизаций) и целеполагания. А это означает, что они не эволюционируют - как полагали классики равновесной термодинамики, а структурно деградируют к равновесному хаосу и стагнации в замкнутом пространстве. Причем, энергия хаоса в изолированных термодинамических процессах как раз и используется нашей технологической цивилизацией для выполнения полезной работы!
Собственно, данный вывод, но в противоположной интерпретации из-за ошибочности представлений в ХIХ веке об изолированности мира и Вселенной, подтверждают все классики равновесной термодинамики, которые под эволюцией на самом деле понимали деградацию изолированных систем к равновесному хаосу. Например, Больцман, который "открыл смысл энтропии как меры молекулярного хаоса и пришел к заключению, что закон возрастания энтропии есть отражение возрастающей дезорганизации" (37,33). О том же пишет основатель синергетики Г. Хакен: "Второе начало термодинамики говорит нам, что в замкнутых системах структуры распадаются и становятся все более однородными - по крайней мере, на макроскопическом уровне. На микроскопическом уровне может царить полный хаос" (54,43).
В то же время - мы можем сделать вполне обоснованное окончательное заключение о том, что если в открытой природе не существует жестко изолированных систем, то, следовательно, первое и второе начала термодинамики являются чисто техническими (искусственными, рукотворными) законами, которые человек придумал для выполнения конкретной работы исключительно в своих интересах.
А все это означает, что в переосмысленном мной виде второе начало термодинамики больше не бросает "вызов" структурированной Вселенной (И. Пригожин), снимает вековой конфликт между (равновесной) термодинамикой и динамикой или классической биологической теорией эволюции, которая говорит "о созидании в процессе эволюции все более сложных и упорядоченных живых систем" (В.С. Степин).
Таким образом, можно окончательно констатировать, что при сравнительном анализе функционирования равновесных и неравновесных термодинамических систем нам удалось устранить изъян и обнаружить подлинный физический смысл второго начала термодинамики, который отражает структурную дезорганизацию, деградацию и стагнацию изолированных систем в равновесном хаосе!
Естественно о реальной эволюции термодинамических равновесных систем говорить не приходится!
В данной главе мы попробуем показать разумную мотивацию и рациональную логику функционирования необратимых диссипативно-синергетических систем в естественной природе. И прежде всего, давайте ответим на вопросы: почему данные системы в окружающей среде функционируют в аритмии чередования зон структурного порядка (самоорганизаций) и деструктивного хаоса? Что являться причиной этой, на первый взгляд, странной структурной аритмии?
В предыдущей главе было установлено, что причиной активизации и необратимости данных систем является доминирующая роль окружающей среды, которая при уходе от своих прежних физических параметров, концентрирующихся в аттракторах, задает новые внешние условия для целеполагания и структурообразования (самоорганизаций) данных систем. То есть - согласно В. Эбелингу, А. Эртелю, Р. Файстелю - наблюдается "непрерывная последовательность процессов самоорганизации". (58,12).
Но если это так, то что тогда является причиной периодического (дискретного) возникновения зон хаоса и разрушения структур (самоорганизаций) данных систем? Напомню, что данное открытие некогда обескуражило И. Пригожина - настолько оно казалось противоестественным и противоречило логике равновесной термодинамики, что он вместе с философом И. Стенгерс даже вынужден был откровенно признаться: "У нас нет даже способа говорить о переходе от порядка к хаосу" (39,223).
Уже сам характер этой странной структурной аритмии при чередовании зон подводит к мысли о том, что помимо окружающей среды в этих процессах участвует еще одна сила, которая, во-первых, периодически (дискретно) противодействует доминирующей роли окружающей среды, во-вторых, при необратимости систем уступает ее доминирующей роли.
Чтобы обнаружить вторую силу, давайте воспользуемся исследованиями российских ученых Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмова. Они пишут: "Для определенного класса задач с сильными нелинейностями и размывающими факторами различной природы в фазовом пространстве систем существует две области: область, где малое возмущение резко возрастает благодаря нелинейной положительной обратной связи и, следовательно, является существенным, и область, где малое возмущение затухает, сглаживается, нивелируется благодаря той же обратной связи" (18,51). При этом ученые уточняют: "...Не всякая открытая система самоорганизуется, строит [новые] структуры. Все зависит от взаимной игры, борьбы двух противоположных начал: начала, создающего структуры, наращивающего неоднородности в сплошной среде (работы объемного источника), и, с другой стороны, рассеивающего, размывающего неоднородности начала самой различной природы. Рассеивающее начало в открытой системе может пересиливать, перебарывать работу источника, размывать все неоднородности, создаваемые им. В таком режиме [новые] структуры не могут возникнуть" (18,43).
Очевидно, что Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов с данными системами экспериментируют в лаборатории, в которой они параметры окружающей среды задают "работой объемного источника" и, изменяя их, анализируют поведение систем при тех и иных внешних условиях. Однако в данный момент для нас важно происхождение второй силы, о которой Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов говорят как о противодействующей силе, которая на определенных участках способна "пересиливать, перебарывать работу [объемного] источника, размывать все неоднородности, создаваемые им".
Данные ученые говорят об этой противодействующей силе как "о начале самой различной природы". Однако они все же проговариваются, что эта противодействующая сила находится непосредственно "в открытой системе". А это значит, что "во взаимной игре, в борьбе двух противоположных начал" участвуют объемный источник (имитирующий в лаборатории саморазвитие доминирующей окружающей среды в естественной природе) и сама система, которая не только противодействует, но и может пересиливать "работу объемного источника" (скажем - при недостаточной мощи или остановке объемного источника).
Закономерны вопросы: во-первых, какова причина этого консервативного противодействия системы работе объемного источника (имитирующего функционирование окружающей среды), приводящая к "борьбе двух противоположных начал" и, во-вторых, насколько велика и как далеко простирается область противодействия системы данному источнику при необратимости системы?
На эти вопросы Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов отвечают тоже достаточно убедительно. Причем, их эксперименты позволяют установить порог чувствительности или предел противодействия системы работе внешнего источника. Они пишут: "Несмотря на количественное варьирование констант, сохраняется притяжение одного и того же аттрактора, процесс "скатывается" на одну и ту же структуру, на один и тот же режим движения системы. Но если мы перешагнули некоторое пороговое изменение, превзошли критическое значение параметров [порог чувствительности системы], то режим движения системы качественно меняется. Система попадает в область притяжения другого аттрактора. Картина интегральных кривых на фазовой плоскости качественно перестраивается. Превращение, которое может удивлять некоторых читателей, становится вполне объяснимым. Ведь изменение параметров нелинейных уравнений сверх критических значений по сути дела создает возможность уйти в иную среду, в иной мир. А если качественно меняется среда, будь то среда физических взаимодействий, химических реакций или же среда обитания живых организмов, то совершенно естественно ожидать появление новых возможностей: новых структур, новых путей эволюции, бифуркаций" (18,44).
Из этого достаточно содержательного абзаца явственно следует, что противодействие системы работе объемного источника простирается лишь до "некоторого порогового изменения", за которым система, утратив свои консервативные свойства, "уходит в область притяжения другого аттрактора", "в иной мир, в иную среду", где - согласно исследованиям, переформатируется под следующий аттрактор и строит новую структуру (самоорганизацию).
Таким образом, мы приходим к выводу, что причиной противодействия системы работе внешнего источника являются изменяемые этим источником параметры окружающей среды, которая при уходе от своих прежних значений структурно переформатирует и систему под следующий аттрактор.
Из вышесказанного мы, пожалуй, можем сделать следующие важные выводы.
Противодействие диссипативно-синергетических систем работе объемного источника наращивающего неоднородности говорит о том, что у данных систем наличествует внутренняя воля (сила) к поддержанию и отстаиванию уже существующих структурных самоорганизаций. Но эта внутренняя воля распространяется лишь до пороговых значений. За этим порогом внутренняя воля данных систем оказывается недостаточной и системы "уходят в область притяжения другого аттрактора", под который и строят новые структуры (самоорганизации). Причем, внутренняя воля данных систем при новых самоорганизациях вновь актуализируется.
Таким образом, если мы перенесем данные лабораторные выводы в открытый мир окружающей природы, то можем смело говорить о том, что в окружающей природе функционирование необратимых диссипативно-синергетических систем в режиме чередования зон структурного порядка (самоорганизаций) и деструктивного хаоса (диссипативного хаоса) связано с наличием двух субъектов и двух воль. Доминирующей воли саморазвивающейся окружающей среды и вынужденных ей периодически (дискретно) подчиняться (за порогом чувствительности) неравновесных необратимых систем, для которых состояние самоорганизации, вероятно, является единственным нормальным условием существования. (Как вы убедитесь в дальнейшем, для живой саморазвивающейся материи природы, например, для биологических систем, это именно так).
Если же мы теперь попробуем в целом описать функционирование неравновесных диссипативно-синергетических систем при чередовании зон структурного порядка (самоорганизаций) и деструктивного хаоса (диссипативного хаоса), что Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов называют "блуждание [систем] по полю путей развития" (18,53), то получится следующая картина. "Сверху" данные процессы ограничены фронтальной линией саморазвития окружающей среды (макроструктуры среды), что последовательно обозначают аттракторы. Согласно Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмова - "спектр структур-аттракторов эволюции" (18,108). Аттракторы, под которые периодически (дискретно) адаптируются данные системы при структурных самоорганизациях.
В то же время хотелось бы сказать и о том, что ученые, занимающиеся данной проблемой, делают одну общую стратегическую ошибку! Так, например, они внутреннюю волю систем к самоорганизации "во взаимной борьбе, игре двух противоположных начал" часто принимают за основополагающую причину структурной самоорганизации данных систем под аттракторы, а не за следствие саморазвития окружающей среды (макроструктуры среды). Например, Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов пишут: "При определенных условиях (условиях неустойчивости) микрофлуктуации могут прорываться на макроскопический уровень и определять макрокартину эволюционного процесса. Эффект разрастания (усиления) флуктуаций означает, что в нелинейном мире малые причины могут порождать большие следствия. Аналогичное имеет силу для вышележащих уровней организации" (18,185).
Абстрагируясь от результатов исследований в данной главе, мы можем сделать следующее заключение. Как мы видим, поведение диссипативно-синергетических систем в окружающей среде говорит о разумной мотивации и рациональной логике функционирования данных систем в природе, которые вынуждены следовать в направлении саморазвития доминирующей окружающей среды (макроструктуры среды) в режиме чередования зон.
Открытие сильнонеравновесных термодинамических диссипативно-синергетических процессов подвигло ученых к пересмотру устоявшихся (традиционных) представлений о происхождении жизни и эволюции материи в природе.
Так, И. Пригожин в книге "Время, хаос, квант" пишет: "Вопрос о происхождении жизни, безусловно, принадлежит к числу наиболее захватывающих вопросов об эволюции материи. Ныне ясно, что жизнь - это вовсе не борьба со вторым началом, традиционно отождествляемым с эволюцией к беспорядку. Своими корнями жизнь уходит в когерентную диссипативную активность сильнонеравновесной материи. Но это всего лишь общая перспектива. Необходимо найти ответы на более конкретные вопросы. Можно ли связать с возникновением жизни "инкорпорирование" необратимости в материю?
В наше время биомолекулы выступают в двоякой роли реагентов и продуктов обмена веществ. Но что можно сказать о предшественницах этих биомолекул? Каким образом эти молекулы - предшественницы появились в количестве, достаточно большом для того, чтобы привести к новому типу эволюции? Как нам понять переход от "химической" истории, когда отдельные молекулы синтезируются или распадаются, к "биологической" истории, когда многообразие путей химических реакций становится решающим образом взаимосвязанным в процессе сохранения новой индивидуальной сущности? Сколько молекул становится "актерами", существование которых связано с существованием других "актеров", каждый из которых играет свою роль в когерентном и вполне осмысленном действии? Иначе говоря, откуда возникает биологическая "информация"? (38,79-80).
Однако все попытки И. Пригожина и его коллег через неравновесную термодинамику обнаружить реальные процессы вещественной эволюции материи в естественной природе не увенчались успехом. Во-первых, потому, что как и изолированные равновесные системы, открытые внешнему источнику неравновесные термодинамические (диссипативно-синергетические) системы тоже вещественно не эволюционируют в окружающей среде. Иными словами в процессе чередования зон данные системы лишь структурно переформатируются под обновляющиеся параметры (аттракторы) саморазвивающейся окружающей среды - не оставляя следов и отпечатков вещественной эволюции. А во-вторых, ученым так и не удалось технологию функционирования неравновесных термодинамических систем при чередовании зон экстраполировать на живые и саморазвивающиеся системы природы, чтобы, так сказать - начать изучение "химической" и "биологической" истории саморазвития материи.
Этот безусловный факт подтверждают не только экспериментальные данные, но и чисто теоретические обоснования. Но давайте во всем разбираться по порядку.
Из установленной нами подлинной интерпретации второго начала термодинамики следует, что энтропия в принципе не может служить "показателем эволюции", так как отражает дезорганизацию, деградацию и разрушение структуры (самоорганизации) изолированных термодинамических систем.
Поэтому если поначалу И. Пригожин руководствовался выводом Клаузиуса о том, что "Центральную роль в описании эволюции играет понятие энтропии" (39,122), то впоследствии он вынужден был усомниться в достоверности данного заключения: "Стрелу времени нам часто не удается связать с энтропией рассматриваемой системы" (39,229).
Не могут термодинамические системы - и "производить энтропию". Так, если в изолированных термодинамических системах энтропия возрастает до максимума вследствие изначального изолирования систем от окружающей среды, то в открытых средах энтропия "производится" при уходе параметров саморазвивающейся окружающей среды (аттракторов) от своих прежних значений. То есть - по сути, ведет себя как изолированная система в состоянии возрастания хаоса. Словом, энтропия всегда отражает меру беспорядка или хаоса в любых термодинамических процессах.
Не решают проблему эволюции в неравновесной термодинамике и такой ключевой термин как аттрактор. И. Пригожин пишет об аттракторах: "При исследовании того, как простое относится к сложному, мы выбираем в качестве путеводной нити понятие "аттрактора", т.е. конечного состояния или хода эволюции диссипативной системы" (38,65). Однако при чередовании зон и последовательности структурных самоорганизаций, при которых самоорганизующиеся термодинамические системы структурно переформатируются и адаптируются под очередные аттракторы не остается следов или признаков вещественной эволюции данных систем к аттракторам. Не случайно российские ученые Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов - не обнаружив конструктивного смысла самоорганизаций и аттракторов, чередование зон в необратимых термодинамических процессах назовут "нелепым и пустым блужданием [систем] по полю путей развития", которые "все равно будут разрушены, размыты диссипативными процессами" (18,161).
Да и сам Пригожин при исследовании выделенных структурных самоорганизаций термодинамических систем многократно убеждается в неэволюционности этих самоорганизаций. Например, он пишет: "Одной из наиболее важных проблем в эволюционной теории является возникающая в итоге обратная связь между макроскопическими структурами и микроскопическими событиями: макроскопические структуры, возникая из микроскопических событий, должны были бы в свою очередь приводить к изменениям в микроскопических механизмах. Как ни странно, но в настоящее время наиболее понятные случаи относятся к ситуациям, возникающим в человеческом обществе" (39,174).
Примечание. На самом деле структурные самоорганизации человеческих обществ в истории стабилизируются при значительно более сложных условиях, чем предполагает ученый.
В то же время И. Пригожин прекрасно понимает принципиальную разницу функционирования равновесных и сильнонеравновесных термодинамических систем. Так, например, противопоставляя те и другие системы, он констатирует: "Можно сказать, что вещество в равновесном состоянии "слепо", а в сильнонеравновесном состоянии "прозревает". При этом он подчеркивает важнейшую роль флуктуаций в сильнонеравновесных процессах: "В сильнонеравновесной ситуации система "выбирает" одну из возможных ветвей" (36,64,65).
Не оправдывает надежд на обнаружение процессов эволюции термодинамических систем и исследование диссипативного хаоса. В конце концов, И. Пригожин вынужден был констатировать: "Для того чтобы хаос мог играть какую-то роль в "генезисе" информации, необходим механизм, позволяющий хаотической активности оставлять по себе "память" в веществе" (38,82) - которого (механизма) нет в действительности.
Естественно, И. Пригожина не оставляет назойливый вопрос: "откуда возникает биологическая "информация"? (38,80). Однако, окружающая среда, под которую при чередовании зон периодически структурно адаптируются сильнонеравновесные термодинамические системы, не имеет конструктивного решения. Поэтому Пригожин вынужден через энтропию добираться до сути информации: "Энтропия и информация связаны между собой очень тесно. Энтропию можно рассматривать как своего рода меру незнания [выделено мной]. Если известно лишь, что система находится в данном макросостоянии, то энтропия этого состояния служит мерой нашего незнания того, в каком из микросостояний находится система, - мерой, определяемой путем подсчета числа битов дополнительной информации, необходимой для однозначного определения микросостояния при условии, что все микросостояния, образующие данное макросостояние, равновероятны" (36, 27).
Вам нравятся данные определения энтропии и информации, которые выглядят не только неудобными для вычислений, но и вообще безнадежно бессмысленными?
Полагаю, что Пригожину - тоже не нравилось. Поэтому он, в конце концов, вынужден был констатировать: "Теория информации дает нам [только] количественную меру информации" (38,80). По сути, о том же пишут немецкие ученые В. Эбелинг, А. Энгель и Р. Файстель: "Семантическая сторона информации не поддается описанию: поэтому мы вынуждены полностью исключить ее из рассмотрения" (58,258).
Словом, какую бы фазу, и какой бы термин не анализировали ученые при исследовании необратимых термодинамических диссипативно-синергетических процессов, им не удается обнаружить конструктивную смысловую насыщенность и вычислимость данных процессов.
В конце концов, в книге "От существующего к возникающему" И. Пригожин исследуя бифуркации и флуктуации и не исключая в перспективе возможность все же зафиксировать процесс эволюции, останавливается на том, что невозможно зафиксировать "непротиворечивое" решение проблемы эволюции. Он пишет: "Даже простые системы оказались способными приводить к последовательным бифуркациям и различным пространственно-временным структурам. Это сильнейшим образом ограничивает унифицирующую силу макроскопического описания и вынуждает нас отказаться от надежды найти в рамках его непротиворечивое описание эволюции во времени. Действительно, все ветви, изображенные на рис. 5.2, удовлетворяют соответствующим граничным условиям (в отличие от классических задач теории потенциала, в которых при данных граничных условиях существует единственное решение). Кроме того, макроскопические уравнения не имеют информации относительно того, что происходит в точках бифуркаций. Какая доля систем развивается по тому или иному пути, претерпевая соответствующие последовательности бифуркаций?" (37,178).
И все же И. Пригожину приходится делать не совсем приятные умозаключения: "За многие годы, отделяющие нас от того времени, когда был написан приведенный выше отрывок, наша уверенность в детерминистическом описании природы была поколеблена и на микроскопическом, и на макроскопическом уровнях. Придя к столь смелым заключениям, мы так и не оправились от ужаса!" (37,179).
Собственно, Пригожину было от чего придти в отчаяние. Ему (и его коллегам) так и не удалось в природной технологии функционирования необратимых термодинамических диссипативно-синергетических систем не только обнаружить следов эволюции, но и адаптировать данную технологию к живой и саморазвивающейся материи (системам) природы.
P.S. Прежде чем переходить к исследованию живой и саморазвивающейся материи (системам) природы, мне хотелось бы высказать несколько замечаний исследователям сильно неравновесной термодинамики и синергетики.
Во-первых, если необратимые термодинамические процессы существуют в естественной природе, то, следовательно, они что-то обозначают, на что-то указывают и на что-то намекают. Если быть точным, то данные процессы позволяют нам визуально наблюдать и фиксировать процесс естественного саморазвития окружающей среды (экосистемы, макроструктуры окружающей среды), которая находится в непрерывном преображении и становлении. Что, на мой взгляд, было бы достаточно трудно определить при исследовании других форм жизни материи.
Во-вторых, необратимые термодинамические системы "живут" и функционируют исключительно и только за счет поглощения (уничтожения) живой и саморазвивающейся материи природы, которая для них является своего рода питательной средой. Поэтому они имеют совсем другую функцию в саморазвивающейся природе и в принципе не способны к вещественной эволюции.
И, в-третьих, мне кажется, что И. Пригожин и его коллеги исследовали сильнонеравновесные термодинамические процессы в основном в лабораториях, "накачивая" системы энергией столько, сколько им понадобится для своих опытов. Иными словами, "накачивая" и искусственно вызывая флуктуации и бифуркации термодинамических систем, они надеялись наперед знать пространственно-временные структуры, которые возможно возникнут в будущем. Но в открытой природе эволюционируют не системы, вызывая перемены в окружающей среде, а окружающая среда (макроструктура среды, экосистема), которая и принуждает системы к чередованию зон и структурному переформатированию под внешние условия. Поэтому надежды ученых на то, что они могут просчитать будущие процессы, мягко говоря - является очередным заблуждением.
Прежде чем экстраполировать необратимые термодинамические диссипативно-синергетические процессы на живую и саморазвивающуюся материю (системы) природы, давайте сделаем краткий экскурс в нынешние представления науки о функционировании и саморазвитии (вещественной эволюции) биологических систем.
В своем фундаментальном труде "Генетика человека" Ф. Фогель и А. Мотульстки достаточно конкретно очерчивают нынешние возможности генетики: "Важно помнить, что оценки наследуемости только указывают на присущую данной популяции генетическую изменчивость, но не позволяют делать выводы об их причинах. Подобного рода оценки ставят вопросы, но ответа на них не дают" (52,5).
То есть - можно говорить о том, что, несмотря на расшифровку генетического кода в 1953 году Уотсоном и Криком и раскрытие структуры ДНК до сих пор остается неизвестной причина генетической изменчивости популяций в естественной природе.
Однако сегодня многие генетики пренебрегают этим очевидным фактом и за причину изменчивости видов, и, следовательно - за причину эволюции, полагают случайности и ошибки мутаций.
Хочу особо подчеркнуть, что термин мутация "был введен де Фризом еще в 1901 году для обозначения случайных генетических изменений" (52,142). То есть мутации в представлении де Фриза означают не закономерные и естественные пути саморазвития (эволюции) популяций в природе, которые приводят к генетической изменчивости видов и оставляют по себе "память" в буквенных символах в цепочках ДНК, а разного рода отклонения и нарушения полагаемым природой процессам развития. Причем, анализируя различия и нюансы в цепочках ДНК разных видов, делают не просто парадоксальные, а, я сказал бы даже - обескураживающие выводы! Так, на одной из лекций по молекулярно-генетической теории эволюции человека научный сотрудник с ученой степенью (пощажу его имя) доказывал слушающей аудитории, что эволюция от шимпанзе к человеку проходила вследствие ошибок мутаций! И подобное - сплошь и рядом.
Как ни странно, данную противоестественную версию эволюции, как нечто само собой разумеющееся, подхватывают биологи!
Например, П. Кемп и К. Армс "Введение в биологию" начинают с многообещающего утверждения: "Мы начнем изучение мира живого с самой важной концепции в биологии - концепции эволюции" (16, 23) и в качестве безусловного аргумента эволюции выдвигают версию об ошибках мутаций: "Мутации возникают в результате ошибок при копировании генетического материала" (16, 25).
Нет смысла представлять все многообразие версий эволюции, которые сегодня предлагает биология. При желании вы с ними можете ознакомиться в соответствующей литературе. Лучше давайте обратимся к откровению американского биолога В. Гранта, который в предисловии к русскому изданию пишет: "Эволюционная биология находится сейчас в состоянии брожения и быстрых изменений. Непрерывно появляются новые данные, подвергаются критике прежние представления, выдвигаются новые концепции, возникает множество разногласий. Помимо всего этого, старые концепции, принадлежащие прошлому или даже позапрошлому поколению, нередко открываются вновь, получают новые названия и преподносятся как некие новшества. Словом, в этой области много как истинных, так и мнимых успехов" (11,10).
Иными словами, сегодня в эволюционной биологии наблюдается абсолютный произвол.
Однако смею утверждать, что приведенный в первом разделе анализ функционирования необратимых термодинамических систем в открытой среде позволяет мне не просто поколебать, но и опровергнуть все существующие версии эволюционной биологии, в основе которых полагаются случайности и ошибки мутаций. Причем, все эти версии опровергаются на ранней стадии саморазвития живых организмов (биологических систем), к которым, несомненно, относится и система человека (его родовой популяции).
Как известно, живые организмы (биологические системы) природы, как правило, имеют три стадии эмбрионального развития. И если в первой стадии - зиготы, происходит образование яйцеклетки, во второй стадии - бластулы, происходит дробление яйцеклетки до исходных параметров, то в третьей стадии яйцеклетка адаптируется к автономной окружающей среде, которой служит организм матери.
Однако уже на следующей стадии эмбрион проходит через целый каскад чередования зон структурного порядка и деструктивного (диссипативного) хаоса "в теле" матери и структурно адаптируется под текущие параметры саморазвития доминирующей окружающей среды (макроструктуры среды, параметры аттрактора, экосистемы). После этой структурной адаптации эмбрион - зародыш получает устойчивую персональную "программу" и начинает индивидуальное развитие в онтогенезе.
Первым, кто обнаружил процесс чередования зон у биологических систем, был немецкий эмбриолог Ганс Дриш, а подобие функционирования необратимых термодинамических и биологических процессов обнаружил И. Пригожин. Пригожин пишет: "В начале ХХ в. немецкий эмбриолог Ганс Дриш (...) обнаружил, что уже на некоторой ранней стадии зародыш способен выдерживать сильнейшие возмущающие воздействия и, несмотря на них, развиваться в нормальный функционирующий организм. В то же время, просматривая развитие зародыша, отснятое на пленку, мы "видим" скачки, соответствующие качественным реорганизациям тканей, совершаемые при таких скачках ошибки немногочисленны, ибо скачки реализуются воспроизводимо" (39,157).
Однако обобщая результаты исследований Дриша, как мне кажется, И. Пригожин, делает одну серьезную теоретическую ошибку, которая, кстати, была свойственна всем исследователям необратимых термодинамических систем. Так, комментируя "игру бифуркаций, как механизмов зондирования и отбора взаимодействий, стабилизирующих ту или иную траекторию" (39,157), он считает, что зародыш в состоянии между "скачками, соответствующими реорганизации тканей" не просто зондирует и выбирает "ту или иную стабилизирующую траекторию", а выходит за пределы саморазвития доминирующей окружающей среды (макроструктуры среды). Тогда как на самом деле зародыш всего лишь структурно адаптируется под текущие параметры среды (макроструктуры среды) следствием чего является устойчивая "программа" индивидуального развития зародыша в онтогенезе.
Результатом этой ошибки является то, что ученый теряет устойчивую нить логически и последовательно развивающихся процессов. Из исследований незаметно исчезает подлинная причина структурных самоорганизаций при онтогенезе и модификации алгоритмов развития биологических систем при филогенезе, которой является непрерывное саморазвитие окружающей среды (макроструктуры среды, экосистемы). В результате ученые, чтобы хоть как-то объяснить и "привязать" данные процессы к некому "началу" вынуждены были за непременное условие эволюции принимать случайности и ошибки мутаций, которые якобы "возникают при копировании генетического материала" (16, 25).
Так, например, В. Грант пишет: "Филогенетическое изменение, наблюдаемое во взрослом организме, можно рассматривать как результат последовательно модифицированных онтогенезов" (Garstang, 1922; de Beer, 1951; Lovtrup, 1978) (11, З70). Ему вторят российские биологи: "В ходе эволюции меняются не сами морфологические признаки, а генетически обусловленные алгоритмы их формирования в онтогенезе. Данные эмбриологии свидетельствуют о том, что алгоритм развития каждого вида живых организмов является модификацией алгоритмов развития его предков" (31).
Однако данную версию эволюции биологических систем опровергают материалы тех же генетиков. Если бы реальную эволюцию биологических систем в открытой природе определяли случайности и ошибки мутаций при копировании "программ", то генетики, можно сказать - сегодня в реальном времени наблюдали бы прибавление очередных буквенных символов в цепочках ДНК, чего нет в действительности.
Да и искусственное моделирование, и скрещивание самых различных видов биологических систем давно стало бы "общим делом" для ученых, что у них получается лишь в редчайших и исключительных случаях.
В пункте I мы рассмотрели общие принципы функционирования неравновесных термодинамических и биологических систем в открытой среде, при которых те и другие системы структурно адаптируются и самоорганизуются под изменяющиеся внешние условия. Теперь давайте рассмотрим различия, которые существуют между теми и другими системами при функционировании в открытой среде.
Как мы знаем, ученые до сих пор не обнаружили никаких вещественных доказательств (следов и механизмов) реальной эволюции необратимых термодинамические систем в открытой природе. При доминирующей и управляющей роли окружающей среды (макроструктуры среды) данные системы лишь структурно переформатируются под обновляющиеся текущие параметры (аттракторы) саморазвития окружающей среды. Причем, при чередовании зон они всякий раз изменяют "начальные условия", "тип структуры" и "режим функционирования".
В отличие от необратимых термодинамических систем биологические системы сохраняют устойчивые "начальные условия" - генетический код и морфологические признаки, а "модификация алгоритмов развития" приходит только "на некоторую раннюю стадию развития зародыша", при которой зародыш структурно адаптируется под текущие параметры (аттрактор) саморазвивающейся окружающей среды (макроструктуры среды). То есть - при стабильных "начальных условиях" биологические системы изменяют только "тип структуры" и "режим функционирования", что свидетельствует о достаточной гибкости данных систем "на ранней стадии саморазвития зародыша" при филогенезе.
В то же время все это означает, что биологические системы (популяции живых организмов) при достаточно стабильных "начальных условиях" в каждом поколении саморазвиваются по существу в комфортных для них физических условиях внешней среды (макроструктуры среды, экосистемы) с наличием устойчивой обратной связи.
И уже только одно это означает, что случайности и ошибки мутаций должны быть полностью исключены из рассмотрения как непременное условие саморазвития, модификации и эволюции биологических систем. Скорей всего - случайности и ошибки мутаций биологических систем (которые нельзя исключать) просто отбраковываются (на стадии саморазвития зародыша), как противоестественное условие их существования и саморазвития (эволюции) в открытой природе.
Выше мы установили, что биологические системы структурно адаптируются к внешним условиям только "на некоторой ранней стадии саморазвития зародыша". Причем, вместе со структурой (самоорганизацией) зародыш получает и "программу" своего индивидуального развития в онтогенезе. В то же время - "в папке" биологов содержатся материалы, которые значительно расширяют, углубляют и конкретизируют предлагаемые исследования.
Так, согласно материалам биологов, например, зародыш человека между 4 и 12 неделями беременности женщины оформляет развитие не только физических органов, но и органов чувств и мозга (16, 518). Причем, органы чувств и мозг человека опосредовано фиксируют и передают величину отчуждения физической системы человека в трансцендентном "мире физики" от текущих физических параметров (аттрактор) саморазвития доминирующей окружающей среды (макроструктуры среды, экосистемы).
Иными словами, если при филогенезе в каждом следующем поколении происходит структурная "модификация" физических органов, то, следовательно, структурной "модификации" подвергаются и органы чувств, и мозг человека, с которыми после своего рождения человек вступает в эмпирический мир "объективной реальности".
Но если
ПРЕДЛОЖЕНИЕ К ТЕМЕ
I
II
III
IV
Регресс западного общества в сторону "третьего мира" или фрагмент "текучести" эмпирии в истории (нарушение симметрии во времени)
|
|
|
||
|
|
|
||
|
|
|
||
|
|
|
||
|
|
|
||
|
|
|
Проблемы России в ХХI столетии
Первый раздел
ТЕРМОДИНАМИЧЕСКИЕ ДИССИПАТИВНО-СИНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
Решение проблемы второго начала термодинамики
I
II
Мотивация и логика функционирования диссипативно-синергетических систем в природе
Проблемы эволюции диссипативно-синергетических систем
Второй раздел
АДАПТАЦИЯ БИОЛОГИЧЕСКИХ СИСТЕМ (ПОПУЛЯЦИЙ ЖИВЫХ ОРГАНИЗМОВ) К НЕОБРАТИМЫМ ТЕРМОДИНАМИЧЕСКИМ ПРОЦЕССАМ
I
II
III