Кузнецов Михаил "Ёж Пиетт" : другие произведения.

Зверинец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хелганские горно-штурмовые сборы, от лица ст.л-та Константина "Рекса" Шахметдинова

  Пауки в банке
  
  Всё-таки, химия - это наука!
  Когда нашему первому взводу первого курса повелели ехать на горно-штурмовые сборы, никто особо не возражал. Коротко вякнули: "Ну, есть...", пожали плечами, подобрали чемоданчики - и понеслись.
  Особо мотивировать нас тут не надо. Всего пейзажа - сопки да терриконы, да низкие серо-зелёные тучи. Последние такие не то сами по себе, не то из-за нашей Базы - как мы зовём нашу "альма-матер", учебку при городке Сахар. В Сахаре стоят: ГОК (горно-обогатительный комбинат), наша учёбка, часто обзываемая без буквы "ча" через "е", дивизион зенитных ракет и какие-то то ли лётчики, то ли истребители. Короче, чего только там, в этом Сахаре, не стоит. Всё стоит, кроме хрена... Поговаривают, что это во всём ГОК виноват - мол, его испарения и тучи красят, и всё естество глушат. Поговаривают, впрочем, что это не из-за комбината, а из-за учёбного (без "ча", да...) начмеда Рахметуллина, Рашкина - ударение на "и" - подмешивающего в чай ударные дозы брома... Про бром - безбожно врут, Рашкин глушит его сам: двадцать семь лет начмеду, и он стойко страдает мешающим работе токсикозом "нижнего мозга"; как тню увидит - язык на сторону, глаза по пять рублей, весь слюнями истекает; перережь кому пару артерий - крови и то меньше бывает; и весь напрягается, как перед прыжком. Того и гляди - сейчас как напрыгнет, как вскочит, и начнёт непотребствовать.
  Про комбинат не знаю, я не химик, гранатомётчик. Это не моя ведомость, за этим к нашему начхиму, Видиняеву, Видику в нашем обиходе. Он про всю эту петруситовую муть знает - едва ли не больше главного химика ГОКа. Знает - но молчит, и никому не скажет. Немой ибо, во время последней своей операции - где-то под Церной - пала его вертушка смертью храбрых. От бешеного излучения сдохла вся электроника, и всё, выходи строиться. Слава богу, грохнулись на шасси, но Видиняев при посадке прикусил себе язык. Да так прикусил, что наполовину откусил... С тех пор - нем как рыба. И новый не пришить, медики говорят, что сложное там место само по себе.
  Гоподи, пронеси, как говорится...
  Так вот, о ком это мы..? О Видиняеве. Он наш начхим, в учёбке нашей. А раз так, то лететь на сборы должен вместе со всеми. Без него штат подразделения не полный, он у нас ещё и зам комбата по боевой. А раз так - то уметь лазать должен вместе со всеми; раз способен - то должен и обязан. Отсутствие языка вбиванию анкеров и установке распоров совсем не помеха, знаете ли, да и стрелять сверху вниз (иногда и снизу вверх - как придётся, короче) не благопрепятствует. Одна беда - его Рашкин не пускает:
  - Я тебе, выхухоль, не то что допуску - спуску не дам!..
  Видик его как-то раз смертельно обидел. Нечаянно, разумеется... На ГОКе случился разлив какой-то дряни, и его, безголосого, срочно потребовали туда. А у медика как раз очередной приступ "головной" боли, ему срочно надо "погасить"; иначе - атас, поймает и того, отлюбит, причём "по нечаянности" может сделать это хоть с пауком петровичем... Да, Рашкин - он такой, гигант, понимаете ли, тела и духа!.. И полез этот гигант, гигантище наш, к нему, к химику. А у химика - чего только нет, какой только дряни! (По слухам, есть и такая, от которой хрен колом не только за училищным забором, но и на территории, из-за которой мед и страдает) Одна беда - не подписаны склянки. Точнее, подписаны, но у хима почерк неразборчивый, медицинский; в этом он спорит с Рахметуллиным - просто ой...
  Короче, лучше бы не подписывал. Ибо мед перепутал успокоительное с послабительным, а вернее - с паучьей потравой. Громкий вой медика был слышен, наверное, на другой стороне Сахара. По слухам, в честь этого у лётчиков кто-то из технарей сверзился со стремянки, и кого-то там ещё в двигатель засосало; хорошо что поперёк воздухозаборников решётки специальные стоят, чтобы там пауки не ночевали (любят тепло они, понимаешь, твари ползучие...), и никого насмерть турбиной не смолотило. Иначе имели бы потери в людях и технике...
  Меду ещё повезло, отделался мощным спазмом кишок, выдавившим из него позавчерашний обед. Рядом - так и вообще, стоял экстракт яда каменной сколопендры. Тоже криво подписанный... Хлебни Рахметуллин его - имели бы потери в личном составе без потерь в технике.
  Видика с тех пор ни на одни сборы не дождёшься - из-за прикуса языка, видите ли, считается негодным к службе, а значит, и права не имеет. Сиди, кума, дома, гони свои яды по скляночкам да устраняй протечки на ГОКе. Тем более, что их главный технолог ни хрена в петрусите не понимает... Из-за этого, хим вечно пробивается в обход, через зенитчиков. Мы считаемся их боевым охранением, и обязаны прикрывать от всяческих напастей, а потому они нас берегут - тыкают во все норы и щели по своему расположению и заставляют гонять восьмилапых тварей почём свет стоит. Твари сопротивляются, ерошат на нас свои меха, клацают жвалами и махают лапами; некоторые даже норовят оседлать. Мы их осёдлываем в ответ и отстреливаемся, тоже на чём свет стоит. За это медики с батареи нас чинят, латают и выдают допуски, годности и служебные соответствия.
  Так и живём. Днём с учебными целями прыгаем на пауков - плюшевых, естественно - и учимся забивать их ножами, арматурными прутьями и прочей подручной дрянью и ловить шинелями; ночью - тоже прыгаем, но уже от пауков, ибо съеденным быть не хочется никому, а ещё прыгаем по камням, между норами, на головы друг другу и между своими очередями. Каждое утро проверяем, не отросли ли у нас уши и зубы, как у зайцев... Не стали ими, наверное, лишь потому, что питаемся расстрелянными за ночные смены тварями, тушёнкой из них, колбасой - из них же - и кашей с мясом - угадайте, чьё это мясо?!
  
  Пилите, Шура!
  Сашок Лишнев - существо вообще уникальное. Таких, кажется, на всю армию - полтора человека... Полтора - потому, что второго известного мне индивида, попадающего под ту же классификацию, укусила пониже пояса сколопендра, и теперь он только и может, что руками шевелить да головой. Ну, и говорить ещё... Короче, пол-человека буквально.
  Лишнев - большой любитель ходить в самоходы. Сам он местный, и, по слухам, у него кто-то на ГОКе есть - в смысле, он с этим кем-то любит заночевать на одном диванчике воимя умножения численности особей вида... За эти "ночные выходы" ему, естественно, прилетает - потому как без него, Лишенца, наш взвод суть инвалид. То есть - с неполным штатом. А значит, не может успешно выполнять задачу... То есть, как - выполнить-то мы можем всё, что угодно, но без Шуры мы просто-напросто не будем знать, что нам делать. Ибо Лишенец наш - наш радист-группер, и отвечает за связь и прочее радиотехническое техношаманство. Заведует трансляцией, короче. И без него мы - как без ушей и языка, почти как наш начхим Видик; только тот страдает лишь голосом и по нечастному случаю, а мы - всеми органами чувств и вынужденно.
  Терпеть это, ясный перец, никто не любит и не хочет. Даже Видик... При чём тут начхим?! При том, что его часто требуют на ГОК - тамошний главный химик-технолог в петруситовой химии понимает чуть меньше, чем соображает каменная сколопендра. Из-за этого на завод всё время набегают разные гады, от плесени и тараканов до всё тех же многоножек, и их приходится травить. Потраву наш начхим выводит исключительно сам, записывая её рецептуры в специально выдрессированную тетрадочку. А так как живность очень быстро приспосабливается ко всему, что варит Видик в своей конуре, то каждый раз приходится эту живность ловить и ему на опыты приносить. В заводскую, естественно, лабораторию... Куда начхима всё время и зовут. По радио...
  Угадайте, кто у нас сидит на антенном ключе и качает трансляцию?! Правильно...
  Видик Лишенца за это очень обожает. Письменно грозит угостить его какой-нибудь дрянью, типа настойки пещерной плесени, от которой ноги отнимаются на несколько дней (сам пробовал, было дело...), но ничего сделать не может. Ему доктор в ответ на это обещает, что таскать Лишенца будет лично он, химик. А Шура с его приборами, антеннами и остальной дребеденью и в мирное-то время весит немало; а уж в полной боевой выкладке - так и вообще неприподъёмен... Свою угрозу доктор дополняет тем, что лечить грыжу и сорванную спину не будет, и зенитчикам ещё позвонит предупредит. Видик тяжело вздыхает и идёт к себе, придумывать, как бы задержать Лишенца на рабочем месте дольше, чем до одиннадцати ночи.
  Однажды он действительно, придумал. Поступив по-свински просто: выставил на обычном маршруте следования нашего самоходчика паучий капкан. Аккуратно прикопал железяку, привязался к ориентирам, заполнил карточку минирования объекта (чтобы не забыть) - и был таков. Среди ночи за училищным забором раздался звонкий хлопок и громкие причитания азбукой Морзе:
  - Ай-ай-ай!!! Ой!.. Ой!. Ой!.. Ой-ой-ой!..
  Гаденько успехнувшись, начхим, только того и ждавший, пташкой выскочил из своей конуры (где варил очередную дрянь) и, опережая быстроногих оленей из караула, с исконно змеиным шипением помчался по заведомо известным координатам. На месте его ждал наш Лишенец, пытающийся неизвестно откуда добытым напильником перепилить намертво заякоренную в камни при помощи распора цепочку капкана, дабы поскорее удрать от справедливого возмездия. (Наш начальник караула его тоже не любил - но не как беглеца-радиста, а как просто самоходчика, которого, к тому же, никакой бром не берёт).
  Громкий истошный вопль:
  - ... ТЫЫЫЫ!!!- многократно прокатился по Сахарным терриконам, распугивая пауков, сколопендр и прочую нами так любимую приблудную пещерную нежить.
  
  Бытовые отходы
  Зенитчиков мы каждый раз поминали исключительно недобро, и все проклятья начинали с буквы "Ё" и слов:
  - Отходы, блин, бытовые...
  Дело было в том, что зенитчики - жрали. Нет, в Сахаре тоже жрали, и не мало, и лётчики - наши подшефные, чьим боевым охранением мы тоже являлись - кушали изрядно немало, да и мы, чего уж тут, жару поддавали. Дело было не в том, что именно жрали, дело было в другом.
  Уж сколько раз твердили миру. Съедай всё, что дали. У нас кроме плесени - другой растительности нет, и других источников живого мяса, кроме пауков, тоже; сколопендры не в счёт, они ядовитые. Еды вообще мало, а уж нормальной и подавно. Не можешь съесть - сдай на переработку в реактор, или хотя бы припаси на "простенок" (мы так перекусы зовём, между завтраком, обедом, ужином и снова завтраком) - только правильно припаси, а не как попало. Уж сколько раз твердили миру: не съел - схорони, а не кидай под ноги. Не мусори, мудак такой! Так как жратвы в принципе мало, на "подножный" корм в мгновение ока сбегаются пауки, а где пауки - там и сколопендры, а они, твари, хищные ядовитые... Они вообще все хищные и ядовитые, если уж на то пошло. Однако сколопендры - они ещё и пугливые, и не шумные, и не особо крупные. А вот пауки...
  О-о-о, твари восьмилапые, не прощу! Не прощу, как вы среди ночи сожрали мой сапог, который я опрометчиво сначала замочил, а потом оставил сушиться у генератора. В наших условиях - особенно в тех, что внутри мокрого сапога - осень быстро плодится всякая плесень, а пауки её досмерти обожают. Вот и набежали... С-суки... Как итог - прогрызли голенище и обглодали подошву до самых наковок. Был сапог - и нет сапога! У-ублюдки! Ненавижу!..
  Однако, то ли зенитчики - патологические идиоты, то ли одно из двух, но понимать всë это они искренне не хотят. И не менее искренне мусорят, кидают под ноги корки и огрызки и вообще гадят на позиции со всем прилежанием. Естественно, что у них по территории кто только не шастает! Удивительно, как у них там алиены - чужие, сиречь - не завелись...
  А потом они приходят к нашему комбату и просят его вывести "этих тварей", которые успели кого-то там покусать и что-то там испортить; уж больно любят пауки греться на наших генераторах и в движках, и частенько забиваются внутрь, а потом, когда приходит черëд запускать установку - еë коротит, открываем - а там кровь-кишки во все стороны... Фу, мл-ля!
  - Вы-ы-ы-ы! Уроды!! Долбонубы!!!- орëт наш комбат, кидаясь в ходоков съеденными восьминогой дрянью сапогами и прочим попорченным пауками имуществом, ибо твари имеют привычку перекочëвывать от зенитчиков к нам.- Отходы вы бытовые - вот вы кто!! Вска-лы-вас-без-ло-ма-за-ро-ю-у-уы-ы-ы!!!
  Это протяжное "Ы-ы-ы!!" ещë долго потом гуляет среди сопок... Однако, понимая, что если не вывести эту дрянь у соседей сейчас, то она приползëт к нам потом, садится за стол и, живописно крякнув, рожает боевое распоряжение: отделениям номер и номер вместе с пулемëтным взводом и отрядом химической защиты обшарить район такой-то квадрат такой-то и уничтожить там всë живое методом деления на ноль.
  Приходится, бедному... А куда деваться! К тому же, у зенитчиков - самая сильная в округе медсанчасть, где можно лечить даже укусы сколопендр (сыворотку от которых делает, кстати, наш начхим в лаборатории ГОКа), и с ними надо - обязательно надо! - держать контакт.
  Иначе никак...
  
  Сборы
  Сборы для нас - единственная более или менее явная возможность выбраться куда-то, кроме Сахара. Так как в городе никаких особых развлечений, кроме ГОКа - где вечно что-то протекает, горит и взрывается - зенитной батареи с их полчищами пауков и аэродрома с самолëтами нет, то сами понимаете.
  Сборы у нас не любят только Шура Лишенец, наш комбат да доктор. Последний - исключительно в силу своего профессионального геморроя:
  - Опять вам допуска давать, лиш-шенцы...- гундосит он себе под нос, принимая со своими бандитам из медсанчасти всю нашу ораву и обследуя нас по полной. Сборы - дело серьëзное, почти как боевое задание. С той лишь разницей, что на "выходы" откочëвывает только рота-две, ну три, ладно, а на сборы - весь батальон. Соответственно, всю тысячу наших бренных душ, голов и тел надо просветить со всех сторон, дабы никто нечаянно ничего "туда" не увëз, и "оттуда" никого в двухсотом формате не вернули.
  Комбат наш из-за этого долго и старательно плюëтся кислотой, исходит паром и гадит кипятком - как обычно, стоит нам отправиться на это культурно-массовое мероприятие, тут же объявляются зенитчики с явной просьбой зачистить площадку от пауков и прозрачным намëком на то, что они опять там всë засрали.
  Лишнев же наш, Александр, Санëк, Шурочка, просто и коротко вздыхает:
  - Суки.- и идëт паковать рацию, батареи и прочее барахло. Ибо ему сутками не спать, "качать" трансляцию, переть на себе свои железяки - и всë это без возможности погреться об кого-нибудь на диванчике. Зато нам - хорошо! По сравнению с тем, чем мы обычно занимаемся, попасть на сборы - всë равно что уйти в отпуск.
  
  Чем мы обычно занимаемся...
  Да ничем путным! Вот вам обычный день нашего батальона.
  Половина шестого утра.
  - ПА-А-АДЪË-О-О-О-ОМ!!!!- орëт дневальный в микрофон трансляции, умудряясь своим бгомерзким голосом перекричать саму трансляцию, громогласным басом громышающую под потолком.
  - Хуль орëшь!!..- летит в дневального что-нибудь такое, эдакое, потяжелей, ибо. Хороший дневальный успевает от этого "чего-нибудь" (обычно - прожранного пауками сапога) увернуться, плохой - носит маску противогаза, в ней не так больно. Буквально за пятнадцать минут до побудки в расположение вернулись роты номер икс и игрек вместе с пулемëтным взводом - сами знаете откуда - пулемëтчики, твари бесхребетные, грохотом своих железяк, размещаемых в оружейной, перебудили пол-учебки. Вторую половину избавили ото сна возвращающиеся с ночного дежурства лëтчики, чьи машины мы заслуженно зовëм "горынычами". В том смысле, что движок у них один, но ревëт - за троих; сама собой напрашивается ассоциация со сказочным змеем. Им отвечают взлетающие "борта", из-за короткой полосы стартующие с ракетным ускорителем и ревущие еë громче... Немудрено, что к моменту подъëма никто не спит - только делает вид, что спит, а на самом деле ни-и-и.
  Так как у нас постоянный режим готовности - то дрыхнем в одежде, поэтому минус время на одевание. И на утреннее совение тоже, кстати - спасибо "горынычам". Быстрая чистка морды...
  - Стр-ройся!!!
  ... Бегом на улицу! А на улице - дубильник, ëпть, холодно, ветер! Мля вашу мать!! Кто спит... Да никто не спит уже в принципе, какое там! Быстро выстраиваемся в три ряда в шахматном, утренняя разминка. Минут десять скачем на месте в почти полной сбруе, только без оружия и рюкзаков,с собой - максимум ножи, кто успел прихватить пистолет - молодец, красавчик. Потому что поскакав минут десять и помахав руками-ногами да понагибавшись во все углы света (а свет, как известно, имеет форму чемодана...), начинаем отработку комплексов рукопашки. Сначала - попарно, затем - в общую свалку.
  К итогу первого часа жизни нового дня - всё тело начинает ломить от многочисленных полученных тычков и пинков. Глаза горят - у кого с задору, у кого от поставленного нечаянно фонаря - ботва торчком, форма вся сбита, и вообще вид у всех довольно мятый. Но довольный...
  Снова строимся в три ряда, возвращаемся назад. Но не так, как положено - в дверь - а с песней вокруг всего нашего жилого корпуса. На парадах нам не выступать, поэтому обходимся без шагистики, но-о-о блин! Тут не на качество шага смотрят (в ногу, товарищи,будьте добры), а на качество дыхания. Если ты не сипишь, как противогаз нашего завсклада - а он у него дырявый и, скажем так, профильтровывает - и стоически выдерживаешь всë это издевательство - ибо песня не из лëгких и темп меняет раза три, а жилой блок ой большой - то ты молодец. Если нет...
  - Лишнëв, курва!! Баян порванный! Лошапед педальный!! Рота-а-а... Бе... Хом!!!
  Да, Санëк неровно дышит. Ой, неровно! А это значит - нам, благодаря ему, придëтся делать ещë один круг. Но на этот раз - бегом, на время. Успеем до семи ровно доскакать до входа - молодцы, не успеем - сапоги мы жëванные, дальше буде только хуже.
  Нет, всë-таки успеваем, и ровно в семь возвращаемся в родные стены. Завтрак - в десять, у нас час, чтобы привести себя в кондицию после утренних скачек. Если делать это организованно, то успевают все - и помыться, и почиститься, и даже просто пострадать хренью и протравить пару баек из жизни привидений.
  ... О-о-о, чьи это немузыкальные словеса раздаются из соседнего жилого блока? Кто это у нас такой сладкоголосый?! Это в соседней роте, дерëт глотку майор Ужицкий. Как мы говорим - "ужика душат". Он у нас такой, да, за словом в карман не лезет. Всë потому, что у него - супротив нас, боевиков-душманов - рота учебная, и у него всë происходит не так налаженно и отлажено. Сразу видно, что у нас - батальон охранения, а у них - учебный пехотный батальон, где "крупа" призывного возраста постигает азы гарнизонной службы. У них организации нет ни фига, пока нет ни фига - к концу месяца сладятся, спекутся. И если у нас в душе - порядок и живая очередь, то у них - толкучка и звериный водопой. Все ведь прекрасно знают: чтобы полностью отряхнуть утренний прах со своей бренной туши надо минут пять всего; но чтобы за пять минут успеть вымокнуть, отскоблиться и обсохнуть - э, нет, тут опыт нужен, практика...
  Ладно, это тема неисчерпаемая. Пока образовалось свободное время - приводим в порядок одежду и оружие, загружаем на себя весь свой хабар в количестве: рюкзак походный - одна штука, бронежилет-разгрузка - один штука, каска один штука, нож, автомат, пистолет - тоже по один штука, спецсредства (об этом отдельный сказ), боезапас. Всë это, разумеется, тоже надо осмотреть и привести в божеский вид. Осмотрели. Привели. Дружно громыхаем на улицу. Начинаются скачки.
  Скачки - это двухчасовой марш-бросок вокруг базы. В полном снаряжении. У меня это, вестимо, к озвученному выше базовому набору - гранатомëт и порплет с зарядами к нему. Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие! Мчимся сначала к выходу из расположения - строем в колонну по три - затем рассыпаемся в боевой порядок и снова мчимся по маршруту, который с вечера заготовил нам подлый начштаба. Хороший начштаба - дар божий; мы молимся, чтобы нашего поскорее хватил удар. Почему вот у всех НШ как НШ, а у нас - эта хитрожопая тварь, каждый раз придумывающая какое-нибудь западло?! Молчим, не ропщем - у других точно так же, они точно так же - дай им волю - будут проклинать своего и хвалить чужого.
  В этот раз обошлось, насиловать нас не стали. Всего лишь на одном из восьми направлений из-за холма неожиданно выезжают условные танки безусловного противника, которые мы должны со всей своей лихой дуростью запинать прикладами и забить касками по башне. Про приклады и каски - шутка, противотанковых средств у нас достаточно, про условные танки - нет. Хотя, сдаëтся мне, это какая-то особая форма извращения и профдеформации. У нас на сотню километров окрест терриконы да сопки, склоны такие, что по ним ни один панцеркампфваген - да даже и не панцер, и не кампф, даже просто ваген - не проедет без риска при первом же выстреле навернуться с этого склона в овраг днищем кверху... Ай, пофиг, нам-то что! Главное - проскакать дистанцию да отбомбиться на этим самым сопкам, будь они неладны.
  Где-то вдалеке тренируются кидать бомбы лётчики. Не знаю уж, в кого...
  Возвращаемся к девяти в жилблок. Сваливаем сбрую и организованно вваливаемся в нашу ротную столовую, где, во-первых, уминаем завтрак, во-вторых, получаем суточный паёк. Тут же его раздебаниваем и по принципу хомяка ховаем по щелям и норам. Нет, не так, как зенитчики! У них вечный срач на позициях, каждую неделю ходим к ним ночевать с пулемётным взводом и отрядом химдымщиков нашего Видика. Ныкаем правильно - герметично завернув и во что-нибудь запаковав. Тогда продукты не сожрёт плесень, а на ёе богомерзкий дух не припрутся восьмилапые петровичи, пауки сиречь петруситовые... Ур-роды, сожрали у меня сапоги по младой дурости лет, найду гада - убью...
  Третьего пайка не получили. Значит, сегодня полигонный день, только стрельбы, без суточного выхода. Дали б третий - охали бы, вздыхали и чертыхали штабистов на чём свет стоит, ибо нарезали, твари, задачу... Всё равно охаем и чертыхаем - ибо на полигон ещё надо допереться, и там проторчим до хрена сколько. То, что проторчим только до обеда - радости не прибавляет. Наоборот...
  Ладно, это позже. Сейчас же, отъевшись, дружно громыхаем на склад и получаем боеприпасы. Грузимся в машину. Поехали. Не одни, вместе с вернувшейся утром ротой номер "ха" и ротой номер "у" - они, отоспавшись и покормившись раньше нас, уже получили свои железяки и тоже едут на стрельбы. Каждый день ездим...
  До полигона - час, в одиннадцать уже там. Выползаем, строимся, разбредаемся по огневым рубежам.
  Сначала - приводим оружие к нормальному бою. Ну, это так говорят - к нормальному. По идее, это делают в тире специально обученные люди. На деле - у нас стволы всегда при себе, и мы всë делаем сами. Фиг кому отдаст боец свою железяку, слишком он для этого суеверное существо... Поэтому - пристреливаем свои железяки сами, с учëтом индивидуальных особенностей зрения, слуха и обоняния, а также прочих органов чувств.
  Пристреляли? Молодцы! Вторая часть мерлезонского балета - учимся попадать и поражать цели. Акцент именно на этом маленьком слове "и"... Потому что, например, можно вколотить в паука весь магазин автомата, а он всë равно, скотина, доползëт до тебя и будет пытаться ужалить тебя через сапог, и будешь ты его остервенело пинать и долбить прикладом по башке, чтобы сдох, мурло, а он не сдыхает, и лапает тебя, лапает, л-а-п-а-е-т!.. С-сука... Первый раз меня тоже чуть не обняли, спасибо второму номеру расчëта - убил животную раньше. Это теперь я знаю, что надо не пытаться отстрелить им лапы и нашпиговать свинцом, а раскурочить брюхо и-или разбить нервный узел, тогда он или сразу сдувается, обдавая всë разлетающейся наружу требухой, или замирает, парализованный, на месте, вертясь колесом или вовсе не вертясь, и отчаянно суча лапами...
  Ладно, лирика. Третья часть балета: учимся работать вместе. Группами, отделениями, взводами и всей ротой, всë вместе и по отдельности. На это дело нам выдают задачу - то есть, подразделению такому-то нужно выполнить то-то и это. Задачи нам рожает - кто их нам даëт?- правильно, наш эн-ша, и фантазия у него воистину безгранична. Чего стоит только, например, такое: "В августе 44-го батальон педальных танков генерала Еботина, укомплектованный хоббитами-ваххабитами, объявился в тылу группировки Ха и среди ночи пополз в направлении еë штаба. Прогоните их ссаными тряпками накуй, чтобы не мешали бате-комбату вручную вожделеть, а начпроду - тырить с гарнизонного склада сахар".
  Начпрод наш - действительно, тырит со склада сахар. Ибо держит в расположении загон с пауками, которых откармливает на мясо. Нет бы по человечески попросить... У зенитчиков, например, эти пауки каждую ночь шарахаются по площадкам, пугая встречных-поперечных, да и по окрестным норам их полно. Нет, блин - тратит на этих тварей государственную воду. А ведь нам строго-настрого запретили трогать печенье и держать в расположении пещерную живность...
  Ладно, лирика. К двум часам, вдоволь наползавшись, напрыгавшись и настрелявшись, тащимся до дому, до хаты. Сдаëм железки в оружейку и строимся на обед.
  Соседи снова душат ужика - кто-то из трупсы посеял пистолет. Вместе с патронами. Нас это не гребëт, но так охота запустить Ужицкому в башню каской, чтобы не портил аппетит...
  Тихий час. Точнее, два. До половины четвëртого дрыхнем, как сколопендры. По словам нашего комбата, мы отличаемся от них только числом конечностей и размером межушного ганглия - что, в принципе, не слишком сильно далеко от истины. Почти правда - когда-то, давным-давно, миллионы лет назад и не на этой планете, они были нашими предками, и кое-что от них мы унаследовали. Например, прожорливость и кусачесть, а так же любовь ухайдакать ближнего своего... В первую очередь - того ближнего, который лежит от тебя через проход и, сволочь такая, храпит! Язык ему, что ли, выдернуть на досуге?.. Не, нельзя - наш взводный человек, в принципе, не плохой, а то поставят какого-нибудь долбонуба типа Ужицкого. Ну нахер.
  Половина четвëртого. Дневальный молчит - знает, гад, что никто не спит. Никто и не будет спать, ибо оружие надо обслужить и почистить. Порох у нас, откровенно говоря, не слишком качества, и заметно коптит. Из-за этого оружие приходится даже не драить, а драть. Сначала - на полигоне, потом - в оружейке. За то время, которое мы тратим на загрузиться-приехать-пожрать-поспать, нагар успевает отмокнуть, и его хотя бы можно нормально отскоблить. А не отбивать ударами кувалды - как это сейчас делают наши соседи-новобранцы. Петрусит отчаянно въедается в нарезы ствола, в результате ствол покрывается толстенной окалиной и греется, сволочь, при стрельбе, греется - а перегревшись, лопается. У нас так чуть пулемëтчика штатного не убило в группе на одном из выходов. Его ПКМ, который выдерживал очередной приступ хищных пещерных гадов, то стрелял отчаянно, то остывал, почистить не было времени - всë, здрасьте. На очередной волне атаки оружие сделало так - клац! И ствол бодро посыпался во все стороны на всю длину, сворачиваясь в красивые такие кольца. Одно из них чуть не дало бедняге в лоб, и с тех пор он немного заикается.
  Ну, мне-то попроще будет, у меня гранатомëт, безоткатка. Его достаточно просто тщательно протереть изнутри от сажи. Взводному гранатомëтчику - АГСнику - тяжелее, у него железяка на газоотводе пахтает. А значит, ещë долго из оружейки будут доноситься неблагозвучные чертыхания и прочие звуки интенсивного удаления копоти из механизма.
  Пять часов. Почему мы лучше бы пошли "в поле"? Потому, что если мы не идëм в поле, то у нас "классы", аудиторные занятия. Ровно три часа. Ровно три штуки. Обычно это: минно-подрывное, тактико-специальная подготовка и общая теория. Как по мне - лучше бы мëрзли в сопках, чем сидели и писали. Во всяком случае, полноту знания и ведения конспекта у нас там не спрашивают... Соседям из учебных рот хуже - с нас просто спрашивают, а их буквально дерут.
  Ужин. С половины девятого до десяти - самоподготовка. С десяти до одиннадцати - свободное время. В одиннадцать - отбой.
  Как раз именно в это время - у лëтчиков пересменка, над нашими головами ревут "горынычи".
  - Да чтоб вам!!! Пусто было!..- проносится по казарме восторженными голосами, прекращающимися буквально сразу же после исчезновения крылатых соседей с горизонта. Дневные скачки не проходят даром - дрыхнем как убитые.
  Все, кроме пулемëтного взвода - они снова в гостях у зенитчиков. На их площадке готовятся к встрече ночных гостей две наших роты и химдымы Видика...
  
  О грибах
  Грибы - источник нашего постоянного беспокойства.
  - Р-рота-а-а - стройся!!! В химическую часть, колонной по три..!
  Призывный вопль Ужицкого слышно, наверное, на другом конце базы. Ага, у кадетов сегодня - "резиновый" день. Вот, пошли, не слишком стройно и без радости горланя что-то бодро-походное... Значит, будут травить плесень.
  Плесень бывает разная. Чëрная, белая, серая, красная, норная, горная, каменная, пещерная... И вся она, независимо от вида и типа, наш враг. Особенно - зелëная петруситовая. Она прекрасно растëт на всëм, где содержится хоть немного этого минерала, но почему-то всего больше предпочитает наш бетон. Оно бы и чëрт с ней, но именно эту плесень любят пауки-петровичи... У-у-у, мля! Кто из них хуже - то мне суть безразлично, они одинаково хороши. Симбиоз у них, что ли?! Но всегда: где завелись колонии одной дряни - обязательно появляется другая.
  Плеснь не только портит бетон. Она активно рассыпает по округе свои споры, которые смело кидаются на наше снаряжение, оборудование и продовольствие. При этом то, что не может сожрать плесень - обязательно сжирают пауки. Я уже рассказывал, что как-то раз случайно замочил сапоги, а потом их бодро слопали петровичи? Вот это то самое оно.
  Разумеется, что с грибами мы старательно боремся, и стараемся не допустить их появления. А поэтому - да здравствуют серные и фосгеновые шашки, хлорная известь, натрий-о-аш и прочая, откровенно говоря, шняга. И именно поэтому мы практически не снимаем противогазов, тупо боимся отравиться.
  С улицы доносится громогласный вопль дневального:
  - Рота-а-а... Стройся!
  Начпрод, животное сумчатое, зовëт к себе - в пищеблоке завелась плесень. Не будем его, гада, задерживать. Чем быстрее сдерëм со стен это, простите, рукоблудие - тем быстрее будем питаться нормально, а не тушëнкой и колбасой. Пр-р-ропади они пропадом...
  
  Танки
  Что-то взвилось в воздуся
  И рухнуло вниз домкратом.
  Террикон просел среди ночи.
  
  Летят по небу, ползут посуху
  Носки товарища комбата.
  Сколько лет им уже исполнилось?! (зачëркнуто)
  Стремительно мутируют, твари. (зачëркнуто)
  Обрели, наконец-таки, разум.
  
  Слышен стон, словно тысяча мучеников
  Мучается в тысяче застенков.
  Рота ловит беглую сколопендру.
  
  Свой сапог старый
  Поднял с земли любовно.
  Кинул в "горыныча", промахнулся.
  
  Был сапог.
  Стал ботинок.
  Петрович, урою!!
  
  Зарево на пол-неба.
  Как ярко горит
  На ГОКе цех старый.
  
  Самолëт пролетел над крышей -
  Где начинается авиация,
  Там не сыщешь порядка.
  
  Достать соседа
  Вывести из себя нашего дока проще простого.
  - Ой-д`а... За училищным забором!..- затягивает зычным голосом наш Шура Лишенец, запевала первого из двух взводов нашей роты, проходя на утренней разминке под окнами медсанчасти... Бандиты-медики в некотором вожделении и с любопытством осторожно высыпаются из дверей, навастривают уши...
  Мы, первый взвод то есть, тут же за Шурой подхватываем:
  - За-ши-бись-сто-ит-хрен-ко-лом!!!
  Хрясь!!! Е-е-есть, мля, пошла реакция - наверху отчëтливо слышатся движения Рашкина. Полез в шкафчик за снарядом...
  - Да только ж мы ничë не хочим!..- сразу хватает ноту второй взвод, подключаясь к нам и наваливаясь на уши окружающих артиллерийским валом.- ... Ре-гу-ляр-но! Ночью!!.. Дро..!!!
  - Ку-у-У-У-У-УРВЭ-Э-Э-Э-Э!!!!- перекрывает последнее слово вой Рахметуллина, по пояс высовывающегося из окна с глазищами по пять рублей, полными ненависти и отчаяния. Вниз со всей дури летит склянка из-под брома и грохается на площадку, гремя пластиком куда-то в сторону.
  Строй заходится дружным гоготом вместе с санитарами. Йе-е-е-есть, мл-ля!..
  ... Следом за нами идëт рота Ужицкого:
  - Завëл я де-вуш-ку в са-рай!..
  С небеси доносится отчаянный скрип зубов и грохот затворяемых ставней.
  И такая вот куята у нас каждое утро...
  
  Редиска
  Я редиску не люблю. Я больше, как-то, по капусте. Да что уж тут сказать - мне частенько выпадает еë готовить, когда дежурим у зенитчиков на площадке, и в моëм отделении меня за это откровенно любят. Точнее, мои мозги...
  А вот наш товарищ комбат, к сожалению, того. Веган он. Не переваривает мяса органически. Какой-то фермент, вырабатываемый пауками, заставляет его шкуру зудеть, словно на него напала стая диких напильников и отчаянно покусала, язык распухает, между ногами всë горит и раздувается до нетерпимых размеров... Аллергия у него, короче. Поэтому мяса он не ест. И вместо этого - налегает на редиску.
  - Витаминов в ней много.- хрустит он пережëвываемым салатиком.- И все части съедобны. Во вещь!..
  Редиску себе он выращивает сам. Прямо на окне кабинета стоит большая кювета, в которой зеленеют всходы и листья его продовольственного запаса. Относится к своим кустам он с невероятной любовью и заботой, вызывая у личного состава локальные приступы ревности. Но, в принципе, никто не против.
  Против только двое - начхим и начпрод.
  Начхим комбата склоняет и спрягает постоянно, на каждом совещании. Дело в том, что меры в любви к сельскому хозяйству комбат не знает (а гражданская учëтная у него, кстати, агроном...), и постоянно свои кусты заливает. А вместе с кустами - подоконник, стены, полы и карниз. Естественно, что всë это отчаянно способствует буйному росту плесени. Грибы растут со скоростью - просто страшной, загаживая всë вокруг, и буквально на следующее утро на картах, документах и столах, в том числе самого комбата, появляются шикарные цветные узоры и пухлые подушечки спороносов.
  - ... Р-рота, стр-ройся!!!- орëт дневальный, выгоняя на улицу химдымов. Вся работа в штабе заваливается, как итог, на корню - а мы вынуждены, проходя мимо, креститься и причитать "Господи, пронеси!". Серой прëт - отчаянно...
  Зампотех уже в который раз предлагает нашему горе-агроному поставить своей растительности капельный полив, но тот посылает его по трëм координатам за горизонт событий.
  Буквально через полтора утра после очередного визита Видика и кО - из окон штаба слышится:
  - Ах ты ж долбанный ты ж нахер! Ах ты ж ворса паучья! Мать вашу перемать!!..
  На другом конце базы тут же начинается шевеление химдымной команды, тяжкие вздохи Видика вздымаются среди сопок и доносятся чуть ли не до аэродрома.
  
  "Петрович, мля!.."
  Как уже говорилось, редиску у нас на базе не любят только начхим и начпрод. С начхимом всë понятно - это у него профессиональное. А вот с начпродом всë куда интересней...
  Иначе как на "Жывотное сумчатое" он у нас не откликается. Он действительно у нас, как кенгуру - постоянно ходит с сумкой. В сумке - сахар. Сахар, очевидно, исчезнут со склада... Почему исчезнут?- потому что на такое дело никто ему сахара не даст. А дело, таки, весьма деликатное.
  Начпрод разводит пауков. Началось всë с того, что его эти твари подкопали. Как?! Ну, как... Лапами. Как они ещë тоннели роют? Приходит, значит, это существо утром во свою вотчину - а там у него бардак, Содом, Ад и Израиль: восьмилапые оккупировали сухарный ящик.
  - Мра-а-ази!! Ку-у-урвы!! Ятить вас натрое потрое... Боевая - тревога!!!
  За боевую тревогу ему Шурочка наш Лишенец отвесил в жбан. И начхим тоже отвесил. Потому что нефиг хватать за рукава кого попало. Потому что надо вовремя отскабливать с поверхностей кустящуюся плесень и окуривать помещения фосгеном и серными шашками.
  От того визита у Жывотного остались фонарь под глазом и кладка паучьих яиц. Но нет бы их сжечь! Или сдать зампотеху, например - тот бы нашëл им достойное применение (он у нас большой специалист по всяким там биореакторам). Он решил - наладить подсобное хозяйство.
  Сказано - сделано. На месте сухарного ящика появился уютный загончик, закрытый брезентом, куда стали стаскивать отходы с кухни. К негодованию начхима, естественно - по схожей причине мы едва ли не каждый божий день навещаем зенитчиков и проводим у них на площадке потраву... Однако, начпрод оказался человеком предприимчивым, звероводом чутким, и все поползновения своих тварей уползти на волю или выкопать тоннель и, опять же, смотаться нахер - своевременно пресекал.
  Пока животные были маленькие, и не построили там полноценный улей - всë было в порядке. Каждый день у нас было свежее мясо, и мы даже стали потихоньку подначивать зампотеха, чтобы тот устроил при столовой колбасный цех. Однако, в один прекрасный день Жывотное к питомцам прикипел душой, и прекратил своевременные мясозаготовки; кормить не прекратил...Существа, естественно, стали плодиться с бешеной скоростью, пугая нашего завсклада шуршанием лапок по брюшкам и щëлканьем жвал. Один раз они его чуть до белой горячки не довели, начав свистеть посередь ночи...
  - Ы-ы-ы-ы!!!- взбеленился завсклада, вкручивая на ходу детонатор в связку "лимонок" и намереваясь взять на душу грех убийства и членовредительства, закинув гирлянду гранат под брезент. Обошлось, но с тех пор он с начпродом на ножах и грозится изнасиловать его каской за воровство сахара без его ведома.
  Что происходит с тестом, помещëнным в слишком маленькую кастрюлю? Правильно, оно убегает. Пауки в этом смысле - что твоë тесто. Их, в итоге, стало слишком много, и они стали сбегать...
  А теперь свяжем факты. У комбата редиска - раз. Он еë заливает - два; два с половиной - постоянно. Три - благоприятствует этим росту плесени... Плесень привлекает пауков... А их в загоне стало ой много!..
  Что удивительного, что они у начпрода сбежали, выплеснувшись из-под брезента и ударившись кочевать по базе?!.. Помыкавшись с пару часов во владениях доктора и перевернув там всë вверх дном - перед этим наведя свои порядки на складе - они принялись расползаться по случайным направлениям. Парочка этих тварей унюхала всходы плесени на окне комбата... А теперь представьте картину. Вы - мирный аграрий в звании полковника. Встаëте с утра пораньше и, насвистывая из-под противогаза какую-то фигню, в "форме номер раз" (противогаз, тапки, шорты на босу ногу) с лейкой в руке, вяло почëсываясь, входите в свои владения, предвкушая прополку и мелиорацию. И тут на вас, светясь любовью и щëлкая жвалами, кидается мохнатая тварь, лезет обниматься и начинает л-а-п-а-т-ь... Бр-р-р, противно! Комбат был, очевидно, мнения противоположного - потому что после этого он бодро, весело и с энтузиазмом станцевал чечëточку. На начпроде. Спящем. Перед этим выкинув его с молодецким свистом на плац.
  
  Песнь акына
  За училищным забором - зашибись! - стоит хрен колом. Шурочка наш Лишенец тому доказательство - вон, прëтся, собака, через дырку в заборе... Сейчас доползается, там на него Видик капкан поставил...
  - А-а-а-а-а-мля вашу мать!!! Видик, сумка кенгурячья! Убью-у-у-у!!!
  Не, не попался. Но встретиться морда к морде с каменной сколопендрой - удовольствие не из тех, что хочется испытывать каждый день...
  Не любишь ты, Шурочка, животных. Бедная сколопендра, за что ж ты еë так искромсал? Виновата она, что ли?.. Да ещë и растоптал. Фу! Фашист, глумясь над чьим-то трупом - помни, что он слово одушевлëнное, а значит, может и навалять. Пусть неупокоенная душа этой сколопендры навещает тебя по ночам...
  Ужицкий гонит через плац своих кадетов. Гонит к доктору, пинками - эти два обкурыша нарушали технику безопасности, изводя плесень методом сжигания. Судя по их одухотворëнным лицам и изляпанным защитным комбезам, перед своим чëрным делом они плотно перекусили...
  Жывотное сумчатое проскакало через задний двор. Думает, что никто его не видит... Так, так, та-а-ак, давай родной, ещë пара шажков... Йес! Попался. Там начхим на Лишенца ловушку учредил, волчью яму. Не, ну а что - он нам здесь нужен, а не в городе...
  ... О-о-о, как быстро мы поскакали! В ямы, оказывается, ловятся не только начпроды, но и их пауки. На всю базу слышно, как мы плюëмся и проклинаем этих восьмилапых тварей; а неча было запирать их в сухарном ящике на ночь.
  Завсклада, молодец, оперативно среагировал. Сейчас кому-то наваляют, и я даже знаю, кому.
  Шурочка вернуся. Ну-ну, надолго ли? Вряд ли... Снизу слышна перебранка его с дневальным. Жалко человека, он не так давно расстался с девушкой, теперь вздыхает и скучает от одиночества. Надо бы тебе к доктору сходить, поделиться жалостями.
  О, лëгок на помине! Крадëтся вдоль стенки, гигант наш духа и тела. Прëт в руках серную шашку, кого-то собрался душить. Судя по направлению движения, хочет навести шухер в загоне начпрода; вместо химдымыча. По чьей, интересно, указке - Видика, товарища комбата или кого-то третьего?.. О, есть - прямо в самую собачью свадьбу угодил: начпрода принял на себя, точнëхонько на грудь... Ай, молодца!- увëл у негодяя его сумку, будет теперь он у нас Жывотное Бессумчатое. Давай, Лëня, дава-а-ай! Гойда, гойда! Бег с препятствиями, кросс по пересечëнной местности! Ставь дымовую завесу, уходи огородами - и я вижу их среди кокосовых пальм!
  - Сто-о-ой, ублюдок!!! Отдай колбасу!!
  - А вот ... !!!
  'УЙ!!! Уй!! Уй! уй...'- пронеслось промеж сопок. Мда-а-а... Мощен голос капиталиста, зорок глаз и рука мускулиста... Нет, не правая, доктор у нас левша.
  О, Ужицкий!.. Назад идëт, довольный...
  - Какая... КУРВА!!! Орëт на плацу!!??
  Товарищ комбат, лëгок тоже на помине. Приехал из города, и так некстати напоролся на устроенную складским караулом ëлку-свалку. Вот сейчас - кому-то точно влетит, и точно за дело.
  Из-за леса, из-за гор - полыхает комбинат. Всë-то у них вечно там не слава богу... Видик с утра самого кочевряжится в Сахаре, видимо как раз из-за этого. Хорошо хоть ветер не в нашу сторону, а к зенитчикам - мы на одном конце города, они на другом.
  Очередная пара истребителей ушла в небо, куда-то намылились. Даже с бомбами на пилонах... Интересно, кого это они всë время бомбят? И не из-за них ли оседают периодически терриконы по округе??.. Занятно!
  Так, ладно. Мне сегодня дежурить по оружейке, надо подбить баланс и списать на завтрашние стрельбы. Взвод сегодня химдымит у зенитчиков, так что можно сильно не спешить. Можно запереться со вторым номером в классе ТСП (тактико-специальной подготовки) и забить 'козла'. Всë равно обед не скоро...
  Пойду, пну дневального. Заодно Лишенца проведаю, прополощу ему голову за сколопендру. Фашист он эдакий...
  
  Корова
  Вертолëтов у нас, увы, не водится. Высокогорье, мать его перемать! Пробовали мы запустить винтокрылую машину как-то. Движок воет, задыхается, ротор по воздусям лопастями молотит - а толку ни хрена. Даже себя поднять не способен...
  Брешет, как геликоптер - есть у нас такое выражение, про того, кто много говорит. И другое есть - молотить винтом; хернëй страдать, значит.
  И парашюты у нас, к слову, плохо действуют. Да и было бы, откуда падать - вокруг ни одной сопки выше семидесяти метров нет, ни один купол не спасëт. Да и было бы куда - а то ж всë пещеры, да плесень, да пауки-сколопедры, а в низинах ещë и скорпионы. К нам они, благо, не залезают.
  Единственный доступный у нас транспорт, способный пассажиров возить, это 'пирожок' - десантный транспорт вертикального взлëта-посадки. Громогласная хрень о четырëх движках, ревущая как резаный по живому динозавр, и так же небыстро летающая. Грохот, пылища - ой, жуть!.. Мама, роди меня обратно, только бы не видеть их. И не слышать...
  - О, корова полетела. Ребяты, подъëм, к погрузке товьсь!
  'Корова' - как раз он, десантовоз. В полëте он не только ревëт и грохочет, но и издаëт низкое такое 'Мы-ы-Ы-Ы-Ы-Ы!!!'. Избавиться от этого гудения невозможно - не позволяет аэродинамика, напоминающая таковую у брошенного кирпича. Лëтчики эту машину не очень любят. Например, потому, что в кабине разговаривать можно только через ларингофон, и то с большим трудом. Из-за прижатых к корпусу турбин, всë, кроме дерущего глотку ора, тонет в пронзительном рëве и свисте потоков воздуха. Салон - совершенно грузовой, с подвесом за крышу и раздвижным люком в полу; естественно, что он не отапливается, и нам, пассажирам, летящим буквально к чëрту на рога, лететь на 'корове' - сущее м-му-у-у! В смысле - мучение.
  Пожалуй, единственное достоинство - это вместимость отсека, до сотни человек, да возможность разгрузиться по-бомбардировочному, зависнув над объектом.
  По слухам, летают они только у нас, и то лишь до поры - говорят, замену им готовят на что-то более приемлемое... Брешут совсем по-геликоптерному, скорее всего - зная наших техников, с уверенностью утверждаю: пока будут существовать такие объекты, как наш - будут в небесах и 'коровы'.
  
  Достать соседа: приколы нашего городка
  Стою в карауле, забиваю со вторым номером 'козла'. Снизу доносятся страдания зампотеха по поводу загубленной молодости:
  - Да чтоб меня понесло, да что мне всунуло и трижды провернуло...
  Ну, не загадывай желаний, они сбываются. Делаю знак напарнику - подожди, я сейчас - и, подойдя к краю вышки, спускаю вниз привязанный к гибкому тросику, которым обычно пробивают засорившиеся трубы, банник, обмокнутый в так любимую нами шаровую краску. Пара быстрых вращательных движений...
  - А-а-а-а, ма-му-ва-шу-а-рес-то-ва-ли!!!
  Есть, готов! По-быстрому втягиваю снаряд к себе, чтобы выскочившее из-под вышки существо, ставшее леопëрдово-крапчатым, не спалило. Тихо ржëм - скрипя зубами и озираясь по сторонам, закипающий, как паровой котëл, зампотех, чертыхаясь и переваливаясь с боку на бок как утка, укочëвывает к гаражам.
  Через пару секунд оттуда вылетает начпрод; прижимая к боку свою сумку и придерживая каску, улепëтывает в направлении пищеблока с такой скоростью, словно повстречал в проходе Вия. Где-то по базе рыщет комбат, хочет его сожрать - ночью из загона снова сбежали пауки. Точнее, их оттуда выпустили - доктор решил 'батю' подколоть и подложил ему на кровать одну из этих тварей, которая полезла посередь ночи целоваться... Следом за начпродом семенит завсклада с какой-то коробкой; странно, обычно они так кооперуются, когда хотят сделать подлость ближнему своему... Ах, вот оно что! Они же в медсанчасть перетекают, ниндзи хреновы. Сейчас даже точно скажу, что в коробке - у них там радиоточка с ультразвуковым динамиком. Ну да, руки у обоих из конкретной ж-жэ, сами спаять не могут... Док, тебя ждëт бессонная ночь, конкретно тебе говорю.
  Шурочка вот наш, Лишенец, с дневальным, кружатся через плац наискосок в вальсе. Первый поспорил с Видиком, что сможет слопать живьëм сколопендру - нет, не каменную, ядовитую, эдакий полутораметровый ремень, а другую, норную, мелкую - но его своротило, и теперь второй вынужден составить ему пару в деле услаждения взора начхима. Далеко утанцевать не успевают - натыкаются на 'посла' от зенитчиков, восторженно заглядевшегося на самолëты.
  - Хуле встал, с дороги!- сигнализирует Лишнев, и налетает на высокого гостя... Господи, ну какие же вы громкие! Неужели нельзя падать потише?! Того же мнения и начальник разведки, высунувшийся из окна штаба подышать - они там снова травят плесень:
  - Ху-ле-ор-рë-те!!!- гремит над плацем и головами бранящихся.
  - Иди на ... !!!- отвечает ему во всю молодецкую пасть дневальный. 'Уй!!! Уй!! Уй! Уй...'- отвечает эхо среди сопок. Эн-Эр грозит им кулаком и, грозя всë рассказать комбату, засовывается обратно, напялив маску противогаза.
  - Прапорщик Лишнев... Ка-а-а мне-Е-Е-Е-Е!!!
  Это появился на плацу Ужицкий...
  - Чему детей учишь, з-заср-ранец!.. Пошëл давай!- и погнал радиста нашего куда-то к штабу.
  М-да... Чудны дела твои, господи...
  
  Пиф-паф
  Решил как-то доктор зампотеха разыграть... Тот потому что его конкретно достал - то пошлëт своих орлов, и они скрутят фары с санитарки (а без фар - сам же зампотех выезда не разрешает...), то спаяет ультразвуковую говорилку с таймерным замыкателем и, спрятав ту в коробку, оставит под окнами кабинета; ночью говорилка начинает источать всякие звуки, вызывающие бессонницу и приступ болезни 'нижнего мозга'. Короче, было за что. А если бы и не было бы - так нашлось бы. Следующие сборы не скоро, и доку откровенно скучно.
  Зампотех у нас - ондатр. То есть, пуглив до чëртиков, и вверх смотреть не умеет. Зато имеет прекрасную нервную систему, уступающую в реакции только таковой при броске калия в воду... Короче, вынашивал свой план Рашкин недолго, и с начсклада договорился тоже - быстро. Оно и понятно, дурное дело не хитрое... Натырил у него электродетонаторов и сигнальных ракет, понатыкал всю эту лабуду вокруг технической конторы, с помощью сапëров из роты инженерного обеспечения соорудил выносной пульт, и сел в засаду в ближайшие кусты. Всë, казалось бы, учëл - и время, и место, и грязную лужу рядом со входом, куда зампотех должен был пасть и улететь оттуда на брюхе низенько-низенько... Одного не учëл. Зампотех наш - кавалер Хелганского щита, участвовал в обороне Штальберга, и потому про поведение в боевых условиях знает не по наслышке.
  И вот, час настал. Утро раннее, ЗПТ ковыляет с проходной в контору - он у нас ибо в городе ночует, пользуется служебным положением. Короче, идëт он к себе по привычному маршруту. В кустах у конторы притаился доктор с пультом, бдит, ждëт. Сонный зампотех срывает установленную медиком растяжку... И начинается. Хлоп, трах, бабах!!! Искры во все стороны, дым, свист, вой! Салют как на Девятое Мая!.. Пыщ, пыщ!
  Зампотех, как и положено ондатре, хватается за голову руками и с громким 'Мля нах дожили!!' падает на землю, разувши пасть - прямо в лужу. Как следует в ней извозякивается - и, к удивлению доктора, выныривает рядом с ним в кустах.
  - Воздух, ëпта!..- воскликивает зампотех и... И - внезапно выкидывает медика в самое светопреставление. В ту самую лужу. И замирает в кустах сам, закрывши голову и разувши пасть.
  Доктор с ужасом в глазах вскакивает и, с глазищами по пять рублей, жуткими завываниями и дымящейся спиной, задаëт на полусогнутых жару в своë расположение. Из конторы выскакивают бойцы и, понимая, что тревога исключительно ложная, уволакивают шефа под руки к себе - пытающегося вырваться и сбежать в ближайший окоп.
  
  Рога и копыта
  
  Чемоданчик
  'Корова', заходясь истошным рëвом, заходила на посадку.
  - РОТА!!! НА ВЫХОД!!!
  Ротный наш - такая лапочка!.. В смысле - такая сволочь... Его ни девушки не любят, ни пауки. Вообще, удивляюсь, как его на свет произвели, такого противного.
  Именно благодаря ему у нас каждое утро - отчаянные скачки по азимутам, и каждый второй вечер - зачëт по тактико-специальной. Помешался он на ней, чес-слово, помешался! Говорят, что он во время Двухнедельной попал под самый первый удар и долго в одиночку шлындал по горам, партизанил, и получил за это 'Хелганский щит'... Но мы-то знаем - знаем, что он в это время ставил один из многих промышленных городков, и дело это было совсем в другой части планеты. Ну да ладно, к нам это не имеет ни малейшего отношения - пусть молотит винтом сколько ему угодно. Земля, как известно, слухами полнится, да и на амбаре тоже много чего написано - а в нëм тушëнка и дрова...
  Мир, как известно, имеет форму чемодана. И вокруг чемодана же вертится. И только у горнострелковых частей при столичном гарнизоне она вращается вокруг походного рюкзака. Пакуя вещи на сборы, ротный трижды проверил и перепроверил всë, что в свой чемоданчик запихал. Благо, брать с собой много не требуется - всë снаряжение и оборудование предоставляют 'на месте' - а весь наш нехитрый быт укладывается, обычно, в пару смен одежды да умывальные принадлежности. Но, оказывается, бывает и иначе - список необходимого барахла занимал у него ажно пятьдесят наименований; не знаю только, каких конкретно и чего сколько. В итоге, чемоданчик у него получился - изрядно пухлый чемодан, чемоданище я б даже сказал. Лëтчики его чуть было не попëрли из салона:
  - Э, джан, куда прëшь с таким баулом! Мы ж ща взбзднëм да не взлетим!
  - Хе-ерня вопрос!- махнул ротный рукой, тактически отступая под прикрытие второго взвода и просачиваясь на борт вместе с ними. 'Корова' разогнала турбины, взвыла... И не взлетела.
  - Ротный-джан, перегруз! Не тянет! Скидывай барахло!
  - Ах вашу ж мать-перемать!- со смаком вякнул ротный, выгоняя роту на построение и перетряхивая у всех хурду.- Признавайтесь... Кто хомяк!!!
  Хомяков - обладателей лишнего и ненужного барахла - не оказалось.
  - Шляпы дырявые, ворса паучья!.. Или вы взлетите, или... Или я вас сожру! С потрохами!! Со всем ливером и вчерашним г..!!!
  Попытка номер два. Не взлетели.
  - Рота строиться мл-ля!!! Ху-урду к осмотру!..
  - А может, они - что-то себе заныкали?!- резонно возразил Шурочка наш, Лишнев, получив от АГСника в бок - чтобы не задерживал движение.
  Ротному - только того и надо. В глазах огонь, в башке западный пассат и винт на холостом ходу на макушке:
  - О-о-о, блин, точно! Лëтчики - первые воры на деревне; где начинается авиация..!
  Лица у лëтчиков - цвета капустного листа. Знать, реально что-то спëрли. Но не признаются...
  - Команди-ир джан!! Давай мы тебе пару... Сотен... Литров соляры, только сгрузи свой рундук нахер к херам паучьим!..
  Ротный поступил подло: горючее взял, чемодан не сгрузил. Но, облегчившись на несколько сот кило, транспорт вякнул, икнул, чихнул, пукнул - но взлетел.
  - Господи, пронеси!..- выдохнула рота в семьдесят один противогаз и двадцать девять лужëных глоток. М-да-а-а... Однако, на этом чудеса заканчиваться не собирались.
  Таки, наконец, прилетели мы, куда нам было положено прилететь. Выгрузились, построились, посчитались, расположились. Благо, всë уже заранее готово - и стол, и дом, не надо извращаться с обустройством и исчезыванием своего. Разложились, распаковались...
  - Яп-понский городовой!!! Лëтчики! Уроды!! Твари сумчатые!!!
  Вопли венского леса - ясный пень, ротного. Который в полëте соизволил задремать, и... И? И - перепутал! Свой чемодан с чемоданом экипажа 'коровы'. У них, в отличие от нас, один рундук на троих, а пихают они в него ровно по столько же. Итог - ротный потерял свои пятьдесят наименований, зато приобрëл три комплекта новенькой лëтной формы, три пилотки, две разгрузки и драный командирский бушлат с намертво пришитым меховым воротником.
  'А это был не мой - чемоданчик!.. А это был не мой - чемоданчик!! А это был не мой - а это был чужой - а это был чужой чемоданчик!!!'- слышится из расположения столичных горнострелков. С зубов ротного сыпется песок и алмазный абразив...
  
  Что за песни!..
  На сборах мы, пожалуй, фигнëй страдаем ещë больше, чем на службе... Объясняю: наши сборы - это, по факту, большие учения, где мы: знакомимся со всем новым, что 'родила' наша оборонка, смотрим на других, показываем себя, демонстрируем, предлагаем, делимся и просто мотаем на ус. Но то - лицевая сторона медали, 'для людей'. 'Для себя' - мы балдеем, кайфуем, тихо сходим с ума и просто морально разлагаемся всеми известными и недоступными способами.
  Одним из способов такого 'обучаемся, играя' является взаимная охота... Объясняю! Когда мы сидим по своим гарнизонам, мы, фактически, света белого и настоящего противника не видим. Ну, пауки, ну, плесень, ну, сколопендры... У кого-то ещë и скорпионы... Посередь всего этого безобразия так легко забыть, что самый страшный враг - это враг двуногий, так похожий на тебя. Сборы наши - фактически, единственная возможность встретиться в более или менее реальном бою с себе подобными и как следует надавать этим подобным по шее. Так сказать, продемонстрировать собственное превосходство.
  К сборам готовятся. Сборы ждут. С нетерпением и вожделением. В предвкушении соревнования, придумывают индейские народные хитрости, дебюты, гамбиты и эндшпили. Засылают разведчиков в стан вероятного противника. Не вылезают с полигонов и скачек, обживают классы тактико-специальной подготовки. Одним словом - изобретают рецепты победы.
  Так как мы считаемся за батальон территориальной обороны, то наше основное направление деятельности - разведывательно-диверсионное. И задача основная наша - максимально напакостить вероятному противнику, дабы заставить его увязнуть на местности, аки в грязи. Противниками нам обычно ставят штурмовых горнострелков; они во многом похожи на нас - сделай ближнему своему западло суть наше жизненное кредо - но цели у них диаметрально противоположны; то есть - пришëл, увидел, победил, а враги пусть гадают, что же произошло и почему они вдруг оказались в плену и окружении. Доказывать друг другу, кто же из нас круче - смысла нет, мы сами по себе, они сами по себе, но многие их тактические решения мы используем у себя, и наоборот - ряд наших приëмов безбожно юзают они. Например - 'душение ужика'...
  - Шон`риеф дер постен - сиблазен цапфенштрайх!... Эскан дрей таге костен - камрад ихком яглайх!..
  О-о-о, нет, только не это! Только не 'Лили Марлен'! Нет, против самой песни я ничего не имею - она буквально на все случаи жизни. Я имею против еë исполнения горнострелками!
  - Дат сагтен мир - ауф видер зейн!..
  Падает с тумбочки дневальный - он одного со мной мнения. В палатках нашего взвода, словно в разбуженном улье, начинается нездровое шевеление...
  - Рота в ружьë-о-о-о-о!!!- орëт второй (не наш!) взводный, материализуясь буквально через стенку палатки с дрыном в руках.- Боевая тревога нападение - бакланов!!!
  ... Ну, понеслась! Весь взвод, орлы, бросивши дела и похватав подручное дреколье (кто с автоматом, кто с альпенштоком, у кого и вообще - табуретка и сапожная щëтка), летит бить 'бакланов', пока те своими немузыкальными голосами окончательно не свернули нам уши в рулет...
  Тра-та-та-та-та-та-та-та-тах!!!!
  Что и следовало ожидать. Подгруппа 'бакланов', исполнив провокацию, тупо выманила наших 'орлов' на свою огневую подгруппу, а те, не будь лопухи, ещë и электродетонаторов втихаря понатыкали. Шум, гам, Содом, Ад и Израиль.
  - Ах вы..!- выдыхает Шурочка наш, Лишенец, пинком выгоняя АГСника из палатки.- Вы-ы-ышка! Ко-оржик!!
  Этих двоих - взводных гранатомëтчиков - два раза звать не надо. Пол-минуты не прошло, как на головы 'бакланов' посыпались наши призы и подарки за победу в музыкальном конкурсе. К Вышнякову с Березиным подключаются пулемëтчики и наше отделение. Свистят заряды, горят шнурами трассирующие... Так, мой черëд!
  Кабум!!
  Посылаю гранату 'в ту сторону', чисто для очистки совести - на этой дистанции моя шайтан-труба почти бесполезна... Неожиданно в кустах слышится непонятная возня, и нашего ротного за ноги утягивает какой-то ниндзя.
  - Курвамать - убью щуку!!- орëт мой второй номер, хватая планшетку гранатомëтчика (баллистический вычислитель, прицельная таблица, топопривязчик) и, раскрутив еë в два с половиной оборота, запуская в кусты в направлении появления 'скотского мудака паука сумчатого'. Не успеваю схватить его за руку, чтобы отменить пуск снаряда...
  - Ой, мля!..- выдыхает мой второй номер, присев и закрыв лицо руками. И в голосину:
  - Товарищ майор, простите, я ненарочно!!
  - Уы-ы-ы, пошëл на-акуй чудовищ-ще!!- взвивается из кустов второй взводный, потрясая кинутым в него гранатомëтным планшетом и держась за ушибленную голову.- Ма-му-ва-шу, арестовали!..
  Тихонько протягиваю себе под нос: 'Ми-ит ми-и-ир, Лили Марли-ин!..',- безвозмездно офигевая от сюра происходящего. Осторожно осеняю себя крëстным знамением...
  
  Граф Цепеллин
  Сидим со вторым номером в 'секрете', сторожим подходы к стойбищу. Сборы, день ннадцатый. Делать нехер, жрать охота, втихаря жуëм палку колбасы, курим бамбук и пялимся в небо.
  - О, смотри-ка!..- тычет напарник пальцем в проплывающую над нашей головой неведомую хрень, похожую на надутое 'изделие номер два'.- Как думаешь?
  - Бля-яха!..- протягиваю с набитым ртом, вперившись на хрень через прицел автомата. Действительно, бляха - по ходу, горнострелки по нашу душу аэростат разведывательный запустили. Вот же ж твари!..
  Ничего, херня - 'чего' будет потом. Или от начальника разведки - за то, что пролюбили в небе шпиëна - или наши извечные стратегические друзья нам люлей наваляют. Спустятся по какой-нибудь стенке, как мухи, шомпол в ухо и привет, выходи строиться... Беру поправку на высоту и движение, нажимаю на спуск. 'Т-тах!'- сухо кашлянул автомат, выплюнув короткую очередь. Мутная херня бодро сдувается и камнем падает из-под облаков.
  Мой второй номер - тут же, автомат в зубы и подкирпиченным сайгаком туда, где упала сбитая хреновина... Так, а что это там за кусты шевелятся?!
  - Снигирь, я Рекс, на два часа от тебя.- кидаю напарнику и даю несколько коротких поверх качающейся растительности. Снигирь лихим прыжком с перекатом сокращает расстояние до сбитого аэростата и, упав наземь, выпускает по кустикам весь магазин...
  - Ятить вас... Ур-роды, мля!- доносится из кустов голосом нашего начальника разведки.- Убить вас мало!..
  Снигирь смотрит на аэростат и виновато разводит руками. Это был - наш аэростат...
  
  Вурдалак
  Сержант Воробьин - на 'и' ударение, позывной Снигирь, мой второй номер - перевëлся в наш батальон из 'махорки', рядовой трупсы. Его командир рекомендовал за острый глаз и наблюдательность, и непременно как разведчика. Ну... Хотел в разведку - попал ко мне. Надо сказать, что ни я, ни он об этом не жалеем. С ним я не боюсь за свою спину, а он рад-радëшенек, что ему незачем скакать по сопкам с кустами на башке и шхериться по потайным углам, рискуя нарваться на патруль. Знай себе - сиди с биноклем у планшетки, вбивай данные по целям, диктуй мне прицел да запихивай в шайтан-трубу снаряды.
  За него достаëтся мне. Так как мы числимся по штатам как: гранатомëт реактивный (безоткатный) один штука, расчëт гранатомëтный один штука, - то нас, самых зорких глядунов, пихают во все дозоры и секреты. И, соответственно, мне, как этого самого расчëта командиру, и задачи ставят, и по шее дают. Мы не обижаемся - было бы за что. Сидим себе спокойно, жгëм спиртовку, гоним чай-кофе и травим байки за жизнь.
  Вот одна из тех историй...
  Был Снигирь на сборах как-то когда-то - рядовая пехота у нас традиционно соревнуется с десантниками. Прилетели, устроились, встали лагерем... Снигиря, как самого зоркого, отправили досмотреть местность на предмет паучьих нор и иных помех в безоблачном существовании, а заодно и добыть чего пожрать. Разнообразить дабы местное меню... В то время мы ещë по планете не отстроились, не забазировались как следует, и поэтому с продовольствием были изрядные проблемы. Ну, делать нечего. Взял Воробьин автомат, напялил каску и пошëл топтать склоны да пригорки в поисках лучшей доли. Час ходил, два ходил... Короче, проплутал он по окрестностям аж до самой темноты.
  Пора бы и возвращаться!.. Тем более, что товарищи ждут провизию, а у него, разведчика-следопыта, полный рюкзак паучатины из разорëнного гнезда.
  А накануне - солдаты молодого призыва, чисто от нечего делать, сказывали друг другу страшные истории про местных чëрных прапоров и иную параненормальную дребедень. Среди прочих, была сказка про плесневика - бойца, загулявшего до одурения и заразившегося плесенью; как итог - стал воен грибом, но рассудка своего не потерял, и ищет, ищет, и-щ-е-т своих сослуживцев, а найти не может, ибо не видит, и потому всех и каждого л-а-п-а-е-т, а плесени только того и надо, и получается, что залапывает он по ночам насмерть караульных и просто приблудный люд, чем и питается. Короче, крипота относительно пенного разлива, на посмеяться и забыть.
  А тут, как нарочно, заплутал Снигирь слегка, подзабыл дорогу до дому. Идëт, бредëт, выставил антенну рации, ищет пеленг на родные стены. Как вдруг... Вдруг! Как зашуршат кусты, как затрещат ветви-прутья, как раздастся из них кряхтение да пыхтение!!..
  - Ну, думаю, всë - капец тебе, Воробьин, как есть капец. Сказка сказкой - а вот он, плесневик, живой, блин, в натуре. Как на картинке пред тобой стоит, и смотрит пустыми глазницами... Ща как думаю - подойдëт, схватит, и выходи строиться. И с места пошевелиться не могу, ноги как окаменели, и вообще сам стал как каменный... Ну, думаю, всë, пшиз-здец! Что делать, что делать - что, мля, курва, делать!!! Ну, раз помирать - то с музыкой! Скидываю с плеча автомат, да даю длинную поверх головы, ору на все сопки: 'А ну пшëл нах курва гребанная!! Намотай тебя на винт!! Верблюды египетские пошли на-а-ахе-е-ер!!!'. Весь магазин в воздух высадил! А кусты так - шур, шур, шур - и голосом моего ротного: 'Кхе! Кхе!.. Воробьин... Бумажка есть?..' Ротного, оказывается, запор мучил - с сухарей-то да тушëнки одних - вот он и пошëл до ветру. Сидит, пыжится... И тут я - как заору, да как засажу! У него с испугу всë с позавчерашнего дня до сегодняшнего завтрака - как было, так и выпало...
  - Ну, а ты?..
  - А я чо - я ничо. Я сама опупела...
  
  Красные фонари
  Ночь вступает в свои права - и лагерь затихает. С наступлением темноты, постовые зажигают 'красные' фонари, используемые для общения между постами. Называют их так за линзу светофильтра - ярко-алую, непрозрачную, поляризующую свет так, что его видно только сквозь линзы наших защитных очков. Фонарь ставится с тем расчëтом, чтобы его было видно с другого поста; погасшая лампа автоматически вызывает боевую тревогу, мигающая - сигнал вызова.
  Под свет этих ламп очень хорошо думается по ночам. А по ночам думается о многом. Пусть, обычно, и о всякой фигне.
  Мне ни холодно особо с этого, ни жарко. Я сижу со своим вторым номером на посту, фонарь светит на соседний пост. У меня на груди висит точно такой же фонарик с точно такой же линзой, подсвечивает мне блокнот. В блокноте я пишу всякую фигню, которая приходит в голову, делаю там всяческие заметки. Но чаще - рисую. Всë, что вижу. Вид с поста на подножия сопок. Раскиданные по низине валуны. Пролетающий над вершинами десантовоз, светящий бортовыми огнями. Спящий у гранатомëта напарник, подпирающий башкой реактивное сопло. Паук, грызущий кочан капусты, упëртый им с кухни...
  Две сколопендры устроили драку за нору. Места им, что ли, мало?.. Хелгана большая - а им приспичило именно за эту дырку сцепиться жвалами. Стоят, вытянувшись вверх, как кобры, прижимая лапки к телу и шурша кусалками, раскачиваясь из стороны в сторону, изгибаются вопросительными знаками. Ни одна из них не решается напасть на другую первой, понимает - если она сейчас нападëт, то потеряет преимущество игры на своëм поле, и тогда еë наверняка перегрызут пополам. От такого они, конечно, не умирают - у них только один крупный нервный узел, а каждый членик тела, фактически, может жить сам по себе. Только если отгрызть ей хвост по самые жвала - тогда да, умрëт. А так - подëргается да уползëт, оставив победителю свой хвост.
  Слава богу, мы не сколопендры, и воюем только для того, чтобы не терять формы, хватки, быть сильными. Учиться убивать, чтобы жить... Парадоксально. Но именно в этом единстве крайностей и кроется весь смысл бытия.
  Записываю мысль в блокнот, пока не сбежала. Пока писал - сколопендры договорились между собой и не стали драться, разбежались по сторонам.
  Напарник не очень удачно пошевелился, и сопло гранатомëта, соскользнув с каски, упало ему на плечо. Спит, зараза, не шолох не шелох - не шелохнëтся! Только проворчал что-то невнятное... Святая душа!
  Но гораздо чаще в моëм блокноте - девушки. Нам их тут не хватает, очень. Пока мы в своëм расположении, на базе, в Сахаре, мы можем позволить себе сходить в город на целый день - достаточно подать заявку на увольнение, и через несколько дней еë подпишут. Тогда можно достать из рундука свежую чистую форму и, приодевшись, выйти в город. Там много людей, и все они так похожи друг на друга - настолько они разные. Особенно понимаешь это тогда, когда сначала, устроившись в парке, зарисовываешь в блокнот буквально каждое увиденное лицо, а затем перелистываешь эти страницы и смотришь на тех, кто прошëл мимо тебя. Они все проходят мимо - у каждого своя жизнь и свои дела. Каждый из них делает что-то, что для всех нас безусловно важно. Медики, рабочие, техники, наш брат, служащие... Тысячи их!
  Но приятней всего смотреть на них. Их много, и все они красивые. Наверное, поэтому я всë ещë хожу сам по себе, даже без дальнего прицела на кого-нибудь. Потому, что люблю их всех - всех одинаково. Иначе сложно... Иначе можно стать как наш начмед, истекающий слюнями и кидающийся на всë, что имеет сколь-нибудь различимые габаритные размеры; и, естественно, огребающий за это со всем пролетарским усердием. Пролетарским - от слова 'пролететь', как фанера над Парижем.
  Есть они и у нас в части, несут службу в штабе и в пищеблоке. Приятно, садясь за стол, думать, что всë, что положено в тарелку и выдано на руки, приготовлено кем-то красивым, и именно для тебя специально - с особым старанием. Мы их защищаем, они не дают нам упасть. С этой мыслью не так тоскливо копать окопы и стоять ночью в карауле, силясь не заснуть.
  Наверное, поэтому - из-за нехватки подобного внимания - большая часть страниц в блокноте у меня изрисована именно ими... Забавно: если быстро пролистывать странички, то получается так, будто какая-то неизвестная, но очень красивая танцует не менее неизвестный и красивый танец. Изгибы тела и плавность движений завораживают и притягивают внимание, но и только. Ты же прекрасно знаешь - никогда она не будет твоей, не бывает таких идеальных.
  Возможно, это и к лучшему?.. Это как всë время стрелять, не промахиваясь - сначала круто и прикольно, затем - скучно, а затем и вовсе пропади пропадом. Иным промахом можно добиться больше, чем точным попаданием - просвистевшая над ухом тяжëлая пуля невольно заставляет упасть на землю и замереть, позволяя напарнику незаметно подкрасться и, дав в репу, притащить в расположение своих войск - а там уж люди из 'молчи-молчи' любому язык развяжут, и извлекут максимум пользы из слов и молчания; а если бы убил - то максимум, чего достиг этим - это уменьшения числа врагов на одну единицу. И смысл?..
  Пожалуй, среди всех этих каракулей - только один рисунок: чей-то портрет. Случайно нарисовал, по памяти - а теперь всë никак не отвяжется. Иногда приходит, на ночь глядя, этот образ, и закруживает, укачивает, усыпляет... Может, отсюда все сказки о разных там феях, духах горного озера и других подобных созданиях?
  Закрываю блокнот и склоняюсь над рацией - вызывает соседний пост. Интересуются, всë ли в порядке. Всë в порядке, всë, на три пятëрки. Рапортую на центральный пост и передаю по эстафете дальше. Ещë раз смотрю на приблудившееся на страничке, в верхнем уголке, лицо - и прячу блокнот в карман. Скоро должны подойти наши, надо быть наготове. Мало ли, что могут придумать эти чудики из группировки условного противника...
  Слабо светит над головой красный фонарь. Медленно тянется хелганская ночь...
  
  Отец Фëдор
  Отец Фëдор - это наш замначштаба, Федя Курников. Он у нас недавно совсем, пришëл буквально за пару месяцев до сборов, и был коротко обозван Беретом - до нас, разведунов-территориалов, он в десанте служил. и по первой поре являлся на службу именно в этом головном уборе. Потом перестал, правда - уж больно хищно глядел на беретку зам комбата по боевой, по совместительству начхим...
  В тот день наш взвод сопровождал гранатомëтное отделение - АГСники у нас, числом пять экипажей по два человека, выведены в отдельную группу и стоят своей небольшой батареей. Заводилой у них наш капитан Березин, кличка 'Коржик'... У батареи сегодня задача: занять верхушку сопки и устроить приветственный салют горнострелкам, неосмотрительно забазировавшимся так близко к нам. Поэтому: делай раз - мы проверяем горку на чистоту и обкладываем нашего вероятного противника, делай два - гранатомëтчики в темпе бабочки перелетают на разведанную высоту и играют соло; делай три - зачищаем пожарище и сваливаем, злодейски хохоча, унося в клювиках всë, что сочтëм нужным. Берет, святая душа, в маскировочном комбезе похожий на таинственный гибрид слизня, паука и колонии плесени, гарцует в головном дозоре, совершенно не палясь.
  В рации - хрипы и стоны. АГСники заняли свою новую позицию и ожидают от нас целеуказания.. Вот ж блин, олени! Взводный печëт их во все корки, начхав совершенно на правила ведения радиообмена в 'рабочей' группе. Мой второй номер щëлкает приëмник с волны на волну, слушая, что происходит по подгруппам.
  - Ядро, я Берет - Глаз на рубеже, ждëм вас.- бубнит в наушник ЗНШ...
  - Берет, я Ядро. Скажи Глазу (позывной головного дозора)... Коржик, олень сумчатый, на точке, ждëт цели. Делайте пока как знаете. А-атбой...
  'Делайте, как знаете' - этих слов лучше военному не говорить. Надо говорить - 'действуйте по обстоятельствам', или - 'работайте по обстановке'. Но никак не. Наш военный - душа простая, понимает это как прямое разрешение творить беспредел и нарушать безобразия, буквально как индульгенцию... И вот с этим-то приказом головная подгруппа нечаянно просочилась во вражеский стан.
  Сообразив, что никто их особо не палит, разведчики, руководствуясь своим жизненным кредо, решили сделать что-то такое, чтобы вот эх! Вот эдакое вот нечто, что осталось бы в сердцах и народной памяти. Как назло, у них с собой был удлинëнный заряд взрывчатки, эдакий гибкий шланг полтора метра длиной, очень похожий на палку ливерной колбасы...
  Соображаете, да, что к чему?
  План созрел мгновенно. Берет быстренько распаковал всю эту фигню, со вторым 'актëром' заполз во вражеский стан, и...
  - Карау-у-ул, грабят!!!- под вой и причитания напарника, кинувшегося к часовому, задал бодрого драпака по вражескому расположению с подлой имитацией палки колбасы, типа упëртой на кухне.
  - Во, мля, разведка охерела!- взвился горнострелковый стан стаей диких напильников и принялся беглеца ловить. Заводилой выступал, вестимо, наш доблестный воен-разведчик, очень натурально потрясающий автоматом и садящий в небо почëм свет стоит.
  Дальше было вот что... Перед глазами ЗНШ возникает командирская палатка. Из палатки высовывается сердитая физиономия командира горнострелков с автоматом наперевес. И тут же - получает имитацией, этим шлангом, прямо по морде лица:
  - Мля с дороги нах!- восклицает Берет, запуливая палкой по так (не)кстати оказавшемуся на пути фейсу и, выписывая зигзаги промеж палаток, тыкая в кнопку на радиопульте. Кабум!!
  Штабная палатка вспархивает испуганной птицей, горнострелковый командир - весь цвета квасной пены, а сам виновник торжества - уже где-то на окраине лагеря и, словно быстроногая лань, несëтся прямо по спинам вражеского 'секрета', откровенно охреневающего от такой наглости.
  - Э-э-э-э...
  - И-ди-те-на-А-А-А...!!!
  'Уй!! Уй! Уй...'- ухает между сопок вперемешку с грохотом АГСов. Где-то впереди слышно, как лицепальмит взводный...
  
  Скопелендра
  Поймали как-то разведчики на выходе многоножку... А она ж, собака такая, ядовитая! Эдакий ремень, полтора метра длиной, пятнадцать сантиметров шириной, сверху крытый бронированным хитином... Ну, всë как положено, сначала сделали - потом подумали: поймать ладно, поймали, а делать-то с ней что?!
  Ну, они, простые души, долго думать не стали. Оторвали ей жвала, замотали башку в целлофан - и, аккуратно подкравшись к условно вражескому 'секрету', аккуратно опустили еë старшему поста за шиворот; который сидел в это время и - посередь бела дня!!! На боевом посту!! По-ли-ро-вал себе хобот!..
  Картину полëта летëхи-горнострелка мы наблюдали всем взводом. Как красиво он парил под небеси, оглашая всë вокруг редкой громкости воем и рëвом. Было в нëм что-то от истребителя, взлетающего со стартовой катапульты...
  Что было после? А ничего... Летëха стал заикой, а батальонный медик отпилил ему ставший ненужным корень - он от испуга и укуса многоножки органически перестал функционировать.
  
  Дракон
  Лëтчики, в качестве чьего боевого охранения мы выступаем помимо и кроме ещë зенитчиков, нас к себе обычно не зовут. Во-первых, они люди культурные и чистоплотные; не то, что некоторые... Во-вторых, у них с плесенью и пауками на площадке разговор короткий.
  - Что, опять?!- 'взлетает' голос замкомандира эскарильи, известного у нас на базе не иначе как Эпидемия Ящура.- А ну, 'дракона' сюда!!
  Дракон - это, в девичестве, машина химобработки: реактивный двигатель и две бочки - с горючим и ядом - на шасси грузовика. Ушлые лëтчики выменяли еë у нас уж не помню на что (Видик знает, но уже вряд ли расскажет...). Зачем она им понадобилась тогда - фиг его вспомнит, но о том, как еë можно задействовать, они догадались быстро.
  Подгоняемые пинками зампотеха, бойцы выгоняют 'дракона' из бокса. Унылая морда аэродромной машины, очевидно невыспавшейся, как и еë водитель, так и просящая кирпича, так и требует, чтобы еë вернули обратно... Ага, как же!.. В один бак заливают горючее, в другой - реагент, подают задом к проблемному участку...
  'Пых!!! ПЫ-Ы-ЫХ-пых-пых-пых-пых-пых!!!'- делает турина, чадя клубами густого зелëного дыма, и... И, оглашая пространство воем, превосходящим разом все 'горынычи', машина стартует с места в галоп, улетая куда-то за пределы взлëтно-посадочной.
  Ну, да, ну да. Экипаж перепутал баки, а водитель спросонья забыл выжать тормоз...
  Дневальный падает с тумбочки, закрывая голову руками. С улицы гласом зампотеха доносится отчаянное: 'ВООЗДУУУУХ мля нах!!!!'
  Закрываю окно, чтобы не слышать вопли хотя бы аэродромной команды.
  
  Совместная работа
  Сборы, день ннадцатый. Взвод, разбившись на пятëрки и растянувшись в цепь, прочëсывает местность, двигаясь со скоростью помирающей улитки, привязанной к орудийному лафету вместо тягача. Высоко сидим, далеко глядим!.. Двигаемся чуть ли не по самым вершинам цепи сопок - пять групп по левому краю, пять по правому. У нас как: кто выше - тот и Д`Артаньян, остальные - чмо прикроватное и гибрид паука с многоножкой.
  Примечаю: внизу, по дну лощины, кто-то движется параллельно нам, совершенно не таясь и не палясь. Снигирь, мой второй номер, бубнит в рацию:
  - Берет, я Снигирь. Стая бакланов по десятому лучу сто, как поняли...
  - Снигирь, я Берет. Бакланы по десятке сто, принял. Бомбы пошли-ина-а-а!..
  Бум, бум!!
  Взвод встаëт и, развернувшись к 'бакланам', открывает огонь. Гремят подстволы, хлопает один из двух ротных миномëтов. Нам отвечают, пытаются стащить за ноги вниз к себе. Неожиданно канонада прекращается...
  - Снигирь, я Берет... Чудовищ-ще, мля! Опознавательные знаки выучи, скотина, паук сумчатый мля!! Самка скопелендры мля!!!.. Уйë-о-о...!!!- ну, и всë в этом духе. Как это обычно бывает, второй взвод выслал разведку, не предупредив нас - а да мы и рады стараться.
  
  Достать соседа - 3
  Наша рота стоит лагерем на сопке. Ко мне, сидящему в охранении, подходит Шурочка наш, Лишенец:
  - Вон на той сопке...- называет координаты, указывает, где это конкретно,- ... Горнострелки встали... Кинем им зигу?
  - Да без бэ.- пожимаю плечами. Сделать ближнему своему западло - наше жизненное кредо.- Снигирь!
  - А, чо?- вылезает мой второй номер из укрытия и вопросительно смотрит по сторонам.
  - До той сопки - докинем?- спрашиваю я его, вбивая в калькулятор данные по цели.
  - Не, не-а..!- трясëт он башкой, приглядевшись. Глаз у него - алмаз, бриллиант, корунд!- Далеко... А что?
  - Да там бакланы гнездятся...- отмахиваюсь в сторону Лишенца.
  - ... А, ну так это тогда, сейчас. Пять секунд.
  Хватает гранатомëт, снаряд, пару зарядов, и убегает за пределы поста - быстрее, чем я успеваю ввести последнюю цифру.
  БАБАХ!!!- взметается огненный факел в паре десятков метров от нашей позиции.
  Кабу-у-ум!..- доносится из сопок. Шура, глядя в бинокль, восторженно крякает.
  - Йе-е-ес ëпта!..
  Да, сделай другу западло, оно самое наше.
  
  Бубль-гум
  Наряд по кухне, сижу, строгаю капусту с кочерыжки. В котле кипит бульон для щей - скоро уже обед, отделение моë скоро припрëтся с задачи и захочет свеженького, горяченького. А тут как раз душистый и ароматный, с пылу с жару. Рядом - Снигирь, второй мой номер, разделывает пойманных ночью в силки пауков. Ножом орудует - только так! Раз, два - жвала долой, три, четыре - вот уже и без лапок, пять, шесть - брюхо нараспашку, требуху в сторону... Залюбуешься!
  Дело мастера не боится, дело мастеру - сдаëтся.
  Со стороны двенадцатого поста к нам выдвигается какая-то странная фигура, почему-то держащая автомат стволом вверх. Присматриваюсь... Ëбушки-воробушки, какие лица и без охраны! Сам командир первой роты горнострелков, Гросс, Снежок, пожаловал... Знаю я этого гепарда - мы с ним с одной учëбки выпускались, в один год, я с третьей роты, он - с пятой; это при том, что он меня на год младше. Мы как раз на сборах были, когда на учебный центр напали вражеские десантники... Гросс у нас - полновесный и реальный кавалер Хелганского щита; в отличие, кстати, от нашего ротного.
  - Стой, кто идëт!- Снигирь отвлекается от своего занятия и берëт нежданного-негаданного гостя на прицел.
  - Отставить, штык в землю!- коротко отзывается гепард, закидывая оружие за спину и с 'типа поднятыми' - на уровне груди, ладонями к нам - руками берëт курс на нашу позицию. 'Штык в землю' - условный сигнал прекратить бодаться. Значит, не просто так пришëл.
  - Рекс, ахой.- является ко мне, но руки не подаëт, просто пальцем под козырëк фуражки. Не хочет отвлекать.- Масло есть?
  - Эт не ко мне, это к зампотеху.- указываю ручкой ножа на шхерящегося промеж палаток ЗПТ. Кайт крутит пальцем у виска.
  - Слышь, заливать, я серьëзно...
  - Ты чë вообще припëрся, киса?..- с подначкой перебиваю его, закладывая капусту в котëл и откладывая инструмент в сторону.
  - Беда у нас...
  Коротко поясняет: у них навернулась продовольственная команда. Попала под осыпь. Все живы-здоровы, слава богу.
  - Только вот боец ногу потянул, да рюкзак со жратвой... Прогадили. Побираемся теперь...
  - Ну, так бы и сказал сразу...- пожимаю плечами.- Снигирь, будь гадом.
  Второй номер кивает и уходит на склад. Как-никак, а человек человеку - друг, товарищ, брат, и помогать в беде обязан. Даже если этот брат - твой вероятный противник и тоже норовит всë время сделать тебе западло.
  Как бы по обмену - Гросс сгружает мне связку сигнальных ракет и моток стропы. У них стропы - нам буквально на вес золота. Хорошие, прочные, усиленные металлическим кордом; захочешь - не порвëтся... Знает, гад, на что меня покупать.
  Запихиваю презент подальше в угол. Нечего светить столь нужные в хозяйстве вещи.
  Возвращается Снигирь с маслом...
  - А что это вы тут делаете?..
  ... Ротный, сумка кенгурячья. Припëрся, блин, когда не звали...
  - Ой, а хто это!?- издевательским тоном интересуется он, посмотревши на визитëра.- И какого хера?!
  - Пасть... Закрой.- отрезает Гросс.- И вымой с мылом.
  - Е-е-е, мля, ваше благородие!- усмехается, тварина, и...
  И - вот лучше бы он этого не делал. Достаëт из кармана какую-то фигню, похожую на мармеладного червячка, засовывает в пасть и начинает жевать! Шняга в том, что это не мармеладный червячок; это - вяленая, мать еë, сушëная сколопендра!!
  Узревши сие, Снигирь подскакивает к столу, бросает на него масло и ускоряется к толчку с лицом, зеленее листа капусты.
  - ... Что?!?!- пыжится ротный, становясь похожим на вопросительный знак.- Это ж бубль-гум!.. Такой...
  И - под давлением взгляда горнострелкового ротного тихонько просачивается обратно за палатки. Гросс берëт свëрток с маслом и молча уходит. В глазах у него - вселенская тоска и клубится дымовая завеса.
  
  Как тузик грелку
  Ну, ëпта, дожили!.. Энэра надо как следует отмудохать - проглядел, скотина, горнострелкового глядуна. Итог: нас прижимают из миномëтов, мы валяемся в низине и искренне просим всю небесную канцелярию, чтобы их миномëт хотя бы заткнулся, а лучше - взорвался.
  - Ядро, я Змея! Су-уки, на штурм пошли!!
  С правого фланга гремит дробь ручных пулемëтов... Ужицкий хоть и падла, а прав, таки! Знакомьтесь: у нас в гостях - первая, мать еë, рота.
  Немножко объективного взгляда. Первая рота столичного батальона горнострелков - штурмовая. Их дрессируют двадцать пять часов в сутки на неделе восемь дней, гоняют так, что дым столбом. Их комбат ещë на Земле воевал, ротный - реальный кавалер Хелганского щита; выпускник, кстати, одной со мной учëбки; оба комвзвода - тоже какие-то продвинутые. Бойцов отбирают - как жемчуг, со всей Хелганы тащат, не гнушаясь в том числе и банальным воровством. И - буквально рвут на германский крест, выжимая всë, что можно и нельзя.
  В сухом остатке имеем - сотню злобных рексов, ползающих по отвесным склонам словно мухи и убивающих противника чуть ли не одним взглядом. Их на уничтожение живности не посылают, их на нас, двуногих, натаскивают.
  Так что влипли мы конкретно.
  - Мля, у них где-то репортëр сидит.- вздыхает Шурочка наш, лишенец, взводный радист, приземляясь рядом со мной на пятую точку и тут же огребая по каске от Снигиря:
  - Съиппался нах, не стой под стрелой!
  И то правда! Выхлоп шайтан-трубы - полтора метра за спину, с раствором девяносто градусов. Обожжëт - мама не горюй, моментальный загар и стрижка-вспышка.
  - Сам пошëл.- огрызается Шура, отходя с в сторону...
  Б-бах!!
  Кажись, не мимо. Снигирь от души выпускает строчку куда-то склону...
  - Е-е-еа!!- так точно! Молодец, Воробьин, не щëлкает клювом - даром что фамилия птичья. Подсëк, таки, негодяя, спугнутого моей гранатой.
  - Вон туда жахни, там!!- указывает мне Шура, тыкая пальцем в какой-то кустик на пригорке. Ща, сделаем. Зарядим ядром пищаль...
  Б-ба-ах!!
  - Шура, с-сука!..- шиплю на радиста, из-за которого граната улетела 'в молоко'. Радист разводит руками.
  ... О-о-о, а это ещë что за херня такая?! Кто это там бежит по стенке, словно муха, прячась за уступом!
  - Сниги-и-ирь!!- толкаю второго номера, убирая гранатомëт за спину и хватая автомат.- Вона!!
  Трассирующая в сторону негодяя, зависающего над нами. А нечего сверкать своим крутым прицелом!.. Понимает с полуслова - длинная по возможному расположению, бомба из подствола; не попадëт, так хоть оглушит, или стропу перебьëт. А зависший на уступе, он никуда не денется.
  Чëрт, делся! Забил распор и спрыгнул. Это не хорошо... Зная бойцов первой роты - не завидую Ужицкому, в чьë расположение затесалась эта козья морда.
  Ну, есть, так точно. Ракета, красная, две - просит огонь на себя... Ага, как же! Нет, Женечка, обойдëсся. Обоссысся, но обойдëшься, не стать тебе героем. Мы - разведчики, и наши приколы ты должен уж выучить: завязать свалку, 'выпросить' у миномëтчиков обстрел - и слиться по-тихому, оставив врага наедине со своей артиллерией. Сам давай, справляйся... А мы за тебя этому ниндзе отомстим!
  По радио слышны вопли венского леса и душение ужа. Так тебе и надо! Распустил своих, и сам распустился - теперь отвечай... О, а вот и он сам! В смысле, диверсант этот. Здоровый, гад! Два метра десять - видать, в десантуре нашли - жилистый, как из тросов свитый, у-у-у, блин! Нет, зараза, не посмеешь...
  ... Посмел. Сунул мне кастетом в морду. Рванул за шлаг противогаза - и кастетом в морду. Снигиря перед этим просто переехал, как танк - хвать автомат за ствол, даром что ли руки в перчатках, и резко так - к себе и сразу от себя. Прикладом в живот сунул, да ещë и по загривку кулачиной. И - на меня! И - всë.
  - Спасибо за масло, но ничего личного.- выдыхает мне в лицо. Сквозь порванную резину чуется несвежее от чеснока дыхание, ровное как у компрессора. И - текать.
  Тр-ра-та-та-та-та-а-та!!! Это Шурочка наш, Лишенец. Пытается достать вредителя. Да куда там!..
  Напоследок - визг нашего ротного, улетающего по склону вниз, подвешенным на стропе за ноги.
  Как потом выяснили, погром нам устроили - ротный из первой, его зам да радист с батальонным начразведки... Сука, четыре человека! Всего четыре - на пятьдесят!! И роту свою ещë через нас провели. Духи, мля, призраки хреновы!.. Порвали, как есть порвали! Позор джунглям...
  
  Песнь акына - 2
  Сидим на респе... Респа - или точка респауна - место, куда сползаются все получившие по шее отряды. Несмотря на то, что мы весьма неиллюзорно друг дружку стреляем, взрываем и просто всячески насилуем, дохнем мы - крайне условно. Заряды все, в основном, имитация, а оружие заряжено учебными патронами с ослабленным зарядом, от которых наше снаряжение защищает вполне более чем достаточно. Ну, синяки, да, ушибы, вывихи-переломы... Кого-то глушит, кого-то контузит, некоторых, бывает, и убивает. Но это надо быть просто феерическим долбонубом, чтобы так залететь.
  Подразделение погибает с его бойцами. А так как мы гибнем чисто 'по приколу', то нас, условно убитых, отправляют перегруппировываться на точку респауна. Отряд, типа, получает пополнение и обновляет личный состав. Ну, а так как длится всë это безобразие примерно неделю - пять-десять дней - то...
  ... Сегодня у меня наряд на кухне. Сидим со Снигирëм, чистим картошку. В котелке - бульон, поставили буквально только что. Напарник работает ножом, я - маюсь фигнëй и молочу винтом, точнее, починяю противогаз.
  - Да брось ты его.- пытается отсоветовать мне это дело Снигирь.- Вон, сходи или к начсклада или к зампотылу, пусть поменяют. Причëм прямо здесь...
  Факт: наши хомяки, хищники амбарные - начпрод, завсклада, их начальник зампотыл, зампотех, начхим, даже доктор - все тут. Нет только начштаба и товарища комбата. Им, впрочем, можно - у них работа такая. К тому же, у них свои сборы, они по-своему учатся, отдельно от нас.
  Почему у столичного горнострелкового батальона иначе - я не знаю. Но, опять же, факт: на одной из задач мы отправили на респу их комбата собственной персоной. Он брыкался, дëргался и вообще всячески пытался себя вместе с нами взорвать, но замначштаба навалился на него, как леопëрд на антилопу, и уволок в какую-то нору, откуда его потом горнострелки и вытаскивали всем взводом. А вытащив, подорвались на ловушке.
  ЗНШ нашего уважаю... Кстати, вот и он.
  - Нет, вы поглядите, каков орëл!- картинно и театрально всплëскивает руками Снигирь.- Мы тут - корячимся, а он понты качает в новом комбезе. Я тоже так хочу!!
  Отец Фëдор кисло смотрит на моего второго номера, словно тот обозвал его сколопендрой.
  - Ну тебя нафиг! Мне можно, я в головном хожу, меня видеть не должны.
  - Ага, не должны! Беретку сначала поправь, лицом светишь как начищенный сапог.
  - Ой, всë! Завидуй молча...
  С гордым видом Бэтмена - уходит восвояси, дрючить взводников и ротного. Последнего - ротный первой (самой ушибленной, штурмовой) роты столичных горнострелков крайне позорно опустил - вбил в склон анкер со стропой, стреножил ей нашего и сдëрнул за ноги вниз. Причëм, подвесил его так, что без инструмента - не снимешь. В итоге, наш командир несколько часов раскачивался на ветру и оглашал окрестные высоты воем почище, чем собака Баскервилей.
  Надо будет запомнить приëмчик, и попросить или зампотеха, или сапëров, чтобы замудохали на эту тему чея-нибудь. Мало приятного трепыхаться вниз головой; особенно - над ямой с пауками-петровичами...
  Одного из бойцов второй роты покусал паук. А нечего было дразниться... Доктор с начхимом выхаживают его какой-то отравой, при этом начмед пытается закрутить с какой-то тнëй из одного с больным взвода. Ну да, ну да, у него, как обычно, весеннее обострение. Весь из себя, как павлин - смотри, подгадит тебе Видик. Или плесенью опоит так, что стоять не будет, или наоборот, накормит возбуждающими таблетками.
  Березин порывается стырить палку колбасы. Немедленно получает от начпрода по рукам... Правильно, руки мыть надо перед едой, а он только что ходил на пригорок ловить пауков. Никого не поймал, конечно - они здесь осторожные, пуганые уже, не то что наши - но по камням напрыгался изрядно, и даже пару раз загремел по склону вниз, извазякавшись по самые уши. Поэтому - вместо колбасы получает ведро и тряпку и отправляется драить столовую.
  Наша рота в столовую не ходит. Не потому, что не доверяет начпроду, а потому, что предпочитает питаться самостоятельно, по отделениям, из своего котла - так меньше шансов загреметь всем подразделением в медсанчасть. Поэтому продукты затариваем - как положено, а дальше начинается вольница, гуляй-поле и сабантуй.
  Пулемëтчик нашей роты прëт странно копошащуюся шинель. В отличие от Березина, он ловит пауков в специальные ловушки, и потому не испытывает особых проблем с грязными руками и падением со скалы с разбега.
  Из штабной палатки доносится шипение, словно она вдруг резко превратилась в серпентарий. Это - Отец Фëдор вставляет Ужицкому фитиль за последний бой. Есть за что вставить... Рикошетом прилетает и начальнику разведки.
  Из прохода доносится под гитару:
  - Ничего на свете луче не-е-ету, чем заесть перловкою котле-е-ету!!!
  Из палатки напротив подхватывают:
  - На-а-ам... Дворцов! Заманчивые своды!! Не заменят с салом бутербро-о-о-оды!
  И где я им достану бутерброды с салом?..
  - Костик, не бзди - ты капусты просто бох-х!! В твоëм исполнении - готовы двадцать пять на восемь!- доносится словно в ответ на мои мысли. Спасибо на добром слове, конечно, но я как-то не очень хочу зависать у котла.
  - Снигирь, ставь второй котëл. Маэстро пошëл к инструменту.
  - А маэстро свой смычок - натëр?- с подвохом интересуется мой второй номер, запуская агрегат. Имеет ввиду здоровенный тесак, спëртый на каких-то сборах у десантников. Им он ни к чему такой, а вот капусту шинковать - самое оно.
  - До блеска!..- отвечаю ему с усмешкой.
  На горизонте - в районе поста охранения - появляется замученная физиономия кого-то из горнострелков... Видимо, из третьей роты - у них на днях продовольственная команда чуть не навернулась в ущелье, потеряв недельный запас продовольствия для какого-то из отделений. Ладно, поделимся.
  На пригорке бойцы из роты связи запускают воздушного змея. Интересно, зачем? Хотят подслушивать-подглядывать, или испытывают новую антенну для связи промеж сопками? Всë у них не как у людей.
  Так, вода закипела, самое время для подвигов и свершений чего-нибудь полезного.
  
  Ещë о грибах
  Плесень, как известно, бывает разная... И использовать еë тоже можно - по-разному.
  Парочка разведчиков в новеньких маскировочных комбезах (кажется, один из них - это наш ЗНШ) тихонько крадëтся к стационарному посту горнострелков. Те не слишком удачно выбрали позицию - у них над самой головой уступчик, а сами они сидят в эдаком гнезде из мешков с песком; в одном углу - рация, в другом - лежбище, и пулемëт на сошках поверх мешков; один бдит, другой кемарит. Самое идеальное то для небольшой диверсии!..
  Разведчик аккуратненько так, чтобы не отвлекать пулемëтчика, по-тихому тырит у второго номера фляжку и меняет еë на другую. В подмене - заварка, но не простая, а из собранной и высушенной плесени каменной, Fungis petranis. Плесень эта, серо-зелëная, примечательна тем, что растëт на нашем бетоне охотней, чем на родных камнях, а в ней самой - как в осиновой коре. Ну, знаете: в ейном соке, генерал, есть полезный минерал, от него из генералов ни один не помирал. Помирать, может, и не помирал никто - а вот ноги от ней отнимаются только так, голова кружится и глаза в кучу.
  Откуда знаю? О-о-о!.. По первой поре, будучи ещë в учебке, не знали мы ещë всего этого, и посему сотня голодных кадетов дружно шарила по окрестным сопкам и скалам, собирая всяческие гербарии и уничтожая окрестную живность. Собирали и - варили, а сварив - потом горько жалели. Кого понос проберëт, у кого кровь из носу, у кого вообще недержание... Вот и мне - довелось вкусить прелестей жизни, слабо заваренный 'чай' заставил проваляться несколько дней в санчасти, изображая контуженного. Попустило быстро, но осадочек остался...
  - Слыш, децл - всë не пей...- доносится из-под маскировочной сетки. ЗНШ тихо гаденько пересмеивается со своим вторым номером:
  - Ну, мля, дебилы..!
  - Ага!.. Виола, я Краб, пост на точке...- координаты точки и привязка к ориентирам на местности.- ... законтрен, ждите две больших...
  Две больших - два часа. Чтобы гарантированно...
  Красную плесень мы собираем, не боясь. Она нормальная, и неплохо заменяет чай и кофе. Главное - крепко не заваривать, иначе сердце сдаëт, может хватить кондратий, и в глазах всë плывëт по волнам.
  ... О, а это Шурочка наш, Лишенец, резко ускорившийся до ближайшей 'амбразуры'. Кажись, часть тела, способная у парашютиста при прыжке перекусить лом, потеряла герметичность... Ну да нечего жрать чего попало, особенно - сухари из чуть тронутого хлеба.
  - Да я их в термокамере просушил, как положено! Там если что и было - всë сдохло!..- горланил вчера, грызя корочку со следами грибка. Договорился - сейчас под аккомпанемент весьма неприличных звуков из кустов доносится:
  - О-о-о, Кордильеры!.. Гадом буду...
  Почему, интересно, только будешь? Ты им уже стал!.. Та-ак, а вот и разведпризнаки пошли в виде характерного такого аромата. Группе придëтся эту днëвку покидать в ускоренном темпе...
  Доктор ползает по камням, ищет какой-то то ли мох, то ли лишайник. Искренне веря в то, что он успокаивает и действует получше брома. Зря, если честно... Его для этого надо заварить в такой чифирь, что медицинский спирт по крепости водичкой покажется. Шëл бы ты, зараза, к начхиму, он тебе накапает, не пали днëвку - тебя ж видно, торчишь тут как телеграфный столб посредь пустыни... Да ещë и рядом с моим секретом, гадëныш...
  Некоторые виды плесени мы используем на хлеб, вместо дрожжей. Начпрод ругается, но не противится - деваться ему некуда. Некоторым особо рисковым особям тëртые в труху подушечки спороносов заменяют соль, перец и все прочие приправы. Говорят, что наш ротный знает правильный секрет их жарки, чтобы с одного 'урожая' получалось что-то до фига всяких разных вкусов. Не знаю, не знаю - у меня со Снигирëм, сколько ни пробовали, вкус всë время только один - древесного угля и печной золы.
  Начхим знает несколько видов грибов, способных деактивировать петрусит. Только не говорит, зараза, как они выглядят и где искать, монополист эдакий. Мол, отравимся ещë не дай бог... Сам нам выдаëт эту шнягу, в виде порошка. Чайная ложка на фляжку - и окей, через пару часов на дно оседает серо-зелëная мутная дрянь, сверху чистый аш-два-о. Правда, отмывать потом осадок - задолбаешься. (Говорят, сам начхим просто подпускает туда что-то типа напалма; а может, и просто жарит ëмкость на открытом огне, фиг его знает!..)
  Наконец, есть ещë одно применение: некоторые виды плесени, подсушенные и с угольком, неплохо горят, как порох. Коптят, правда, сильно, но если туда натереть ещë серы со спичек, а то ещë и крошки с огнива накрошить напильником, да с клеем перемешать и намазать на что-то, пока не высохло...
  Бдыщ!! Ну, так и есть, старый как мир фокус: натëртая плесневым эрзац-порохом,'сажей' в просторечии, банка с тушëнкой бодро раскидывает свои внутренности во все стороны, подскочив на добрую пару метров. Пост горнострелков сегодня остался без обеда, а выставившая этот секрет группа - осталась без поста. Выходи, кума, любоваться!..
  
  Холодно
  Холодно, холодно, холодно-холодно-холодно... Холодно, курва мать!!! Сидим уже третий день на этой долбанной скале и мëрзнем, мëрзнем, мëрзнем!!!
  Ротный, мать его, скотина. Быстро вернëмся, говорили они, туда и обратно, говорили они... Чемпион ты наш по ориентированию на пересечëнной местности... Профукали карту, заплутали промеж сопок, навигатор сдох - ибо не рассчитан на удары о скальные выступы с силой, с которой ротный (а он полненький, тяжëленький) навалился на Снигиря. Как итог - раздавили топопривязчик и баллистический калькулятор. Тварь с-сумчатая...
  - Слышь, Баул - давай мы тебя съедим?..- пытается докопаться Снигирь до виновника нашего сидения, пытающегося прокачать связь.- Ты вон какой, большой, толстый... У тебя трофейный тëплый бушлат! Лëтчиков обобрал, понимаешь... А я как раз...
  - Иди-ка ты...- стуча зубами выдаëт ротный и посылает моего второго номера туда, куда положено в таких случаях посылать. На доразведку местности, то есть.
  А я чо... Я ничо. Сижу вот, в дозоре, прихлëбываю чаëк - доктор нам собрал купаж, способный согреть даже хладнокровное. Единственная моя забота - как бы не отморозить себе что-нибудь...
  
  Маятник
  Третий день сидим на скале - орлами, кондорами, грифами белоголовыми. Сидим, бдим. Я в дозоре, наблюдаю в биноклю за копошащимися внизу горнострелками. Эту оптику я на респе у третьей роты условно вражеского батальона попëр, в обмен на тушëнку и масло... Хороший бинокль, со встроенным тепловизором. Удобно!..
  Высоко сижу, далеко гляжу! На облака я чихать хотел, на прочую погоду тоже - сквозь светофильтры прекрасно видно, как наши оппоненты пытаются поставить палатку. Палатку всë время норовит унести ветром...
  Рядом Гросс сидит, автомат на коленях, под задницей рюкзак. Ему хорошо, он от горной болезни не страдает, а вот я слегка задыхаюсь. А ещë - он как-то по такой холодрыге умудряется не мëрзнуть!.. Чем я сейчас, собственно, безвозмездно пользуюсь, завернувшись в его бушлат.
  Я молчу, он молчит, оба чиркаем в блокнотах. Я - схему вражеских постов и вообще план их лагеря. Он - что-то своë, судя по отдельным разведпризнакам - на страницах его блокнота та же лабуда, что и у меня, то есть что-то из категории 'ню'. Неожиданно он отрывается от своего занятия, и так как бы невзначай произносит:
  - Мы на этой скале были две недели назад, когда выходили к вам в тыл... Вон, там альпеншток вбитый торчит.
  Смотрю куда указали. И вправду, альпеншток. Торчит, словно всегда здесь был...
  - ... И как же вы, отсюда?- интересуюсь. Та-то скала - у неë склоны пологие, вполне так можно подняться и спуститься буквально на руках, без всего. Наша - почти отвесная.
  - А через вашу...- полубезразлично отвечает гепард, вглядываясь куда-то вниз.
  - И как через нашу?..
  - Маятником... Всë, бывай - мне пора.
  Встал с рюкзака, и, зацепив трос за вбитый крюк, прыгнул с уступа вниз.
  Наблюдаю за всей этой акробатикой. Прыгнул вниз. Проехал по тросу пару метров, зафиксировал тормоз, налетел на скалу - приземлился на ноги. Снова прыгнул, отжав стопор, снова проехал, снова приземлился... Прошëл вдоль стенки, цепляясь за ледоруб. Анкер, зацеп... Пошëл в раскачку - прыжками, не отжимая стопора. Раз, два, три... Оп! И перелетел на соседнюю стенку, пологую, по которой можно взобраться без инструмента, зацепившись за неë всë тем же ледорубом.
  Показывает мне рукой: всë в порядке. Бросает трос, подхватываемый ветром. И бодро уносится, как это говорится, в закат. То есть к оборудованному своими горнострелками спуску. Оставив нам превосходный строп со всеми крепежами - так-то, по идее, он должен был подорвать пиропатрон и критически ослабить - или выбить - все зацепы, чтобы вероятный противник не смог воспользоваться проложенной тропой и пробраться следом, а при попытке рискнуть - улетел бы в пропасть.
  Человек человеку - друг, товарищ, брат. Даже если это твой вероятный противник, норовящий взаимно сделать тебе западло.
  
  Дракон-2
  Болтаемся на тросах, спускаемся со скалы. Свою задачу мы уже отработали - стационарный пост горнострелков обнаружили, расположение его слили, теперь им займутся те, кто этим должен А мы своё дело сделали - и в кусты, нам светиться лишний раз западло,
  - Рекс, глянь-ка!..- шипит в рацию ротный, ползущий ниже всех и прокладывающий нам путь... Вот уж не думал, что у него так хорошо с горно-скалолазной подготовкой!.. Расчехляю свой чудесный бинокль и вглядываюсь туда, куда мне указали. Ага..!
  Что это мы там видим?! А это горнострелки. И их стационарный пост охраны с безоткатной пушкой... Хорошее место, однако, выбрали - к ним хрен залезешь, а они могут из ракетомёта крыть всё на полтора километра окрест. Хренушки они кого туда пустят!..
  Интересно, что они обороняют такими значительными силами?! А, вот оно что - внизу расщелина, по которой уверенно можно перейти на другую сторону хребта. Да уж, местечко выбрали идеально...
  - Как думаешь - может, бахнем?!- интересуется Снигирь, Тут же получает ответ от ротного:
  - Бахнем, бахнем. Весь мир в труху! Но потом... Давай, качаем.
  Ну, сам попросил, окей. Начинаем раскачивать 'его благородие'... Попутно - догоняю, что же он всё-таки хочет сделать. Ну да, чей, дурное дело не хитрое...
  Перекидываем ротного на интересующую его скалу, сами прижимаемся к своей. На нашей группе - новые маскировочные комбинезоны, типа того, который таскал на себе ЗНШ. Их особенность - они подстраиваются под окрас местности: надо быть белыми - будут белыми, надо серо-зелёными в красную крапинку - будут именно такие... Есть, конечно, и минусы, и весьма серьёзные, но одноцветную защитную окраску они обеспечивают на 'три пятёрки'... Так что за собственную скрытность не боимся - боимся больше за Баула.
  Тот, впрочем, действует аккуратно, я бы даже сказал - профессионально. Аккуратно прокрадывается мимо укладки со снарядами, накрытой брезентом, ныряет в гнездо стрелковой ячейки... Так, что это он там делает?! Вот ж наглец - не, каков наглец! Вынимает снаряд из ствола, затыкает дуло консервной банкой и обратно заряжает орудие, словно так всегда и было. Что-то монстрячит со станком... Да ещё прилепляет какую-то чертовину к соплу.
  - На счёт триста работаем, как поняли...- раздаётся бурчание Баула в рации. Поняли, поняли... Даю ответ тоном.- Отсчёт пошёл. Триста тридцать, триста двадцать девять, триста двадцать восемь...
  Так, мы считаем - он крадётся. Вернулся к оставленному при раскачке тросу, зацепленному за распор, прицепился к нему... Чёт не торопится уходить, наш орёл. Ладно, его дело.
  - Три сотни три-и-и, три сотни два-а-а... Три сотни ра-а-аз... Tropers, foer!!!
  Дружно открываем огонь из автоматов. Особенно старается ротный, бьющий куда-то совсем в белый свет... Из укрытия выскакивает расчёт орудия и группа охраны. Ротный сигает вниз и с дьявольским хохотом уносится по тросу в направлении нашей скалы.
  - О-о-о, мля, Бэтмен!!- слышатся отсюда полувосторженные-полунегодующие вопли горнострелков.- Зязя, а ну-ка!..
  - Йес-сть!!- восклицает неведомый нам Зязя из гнезда, и...
  Дальнейшее надо видеть. С громким рёвом, как от взлетающего истребителя, под не менее громкое 'Твою мать нахер!!!' из убежища, волоча за собой шикарный огненный хвост, стартует... Безоткатное орудие. Срывается со станка и, беспорядочно кувыркаясь, улетает в ущелье.
  - Ы-ы-ы, мля, так вас растак-эдак!!!- доносится с поста неизвестно чьими голосами.
  Снизу - ритмичное подёргивание троса: это возвращается ротный, долетевший только до середины, и сейчас отважно ползущий к тому месту, откуда стартовал.
  
  О прекрасном
  Сидим на сборном пункте, отдыхаем. Наша группа выполнила задачу на пять с плюсом, и теперь горнострелков выносят. На много километров окрест гремят ракетомёты и погавкивают два ротных миномёта, трещат очереди автоматов и пулемётом... Идиллия!
  Среди всей этой идиллии - сижу я, гоняю чаи и рисую. Рисую как обычно, всё подряд; сегодня в этом качестве выступают доктор, начмед наш, выгуливающий какую-то мадмуазель по окраинам промежуточной перед респой остановки и о чём-то с ней болтающий... Неужто по-настоящему зацепился, или так только - чисто без задней мысли, как обычно? Не знаю, не знаю... Да и знать не хочу. Какое мне до этого дело, пусть делает что хочет!
  Новая страница. Как бы думая, что нарисовать, аккуратно вывожу очередную фигурку, изогнувшуюся в танцевальной позе... Подумав, пририсовываю рядом ещё одну. Получается поразительно похоже на... Не знаю, на что похоже. Но такие танцы абы с кем не танцуют. Пофиг, пренебречь - вальсируем.
  Очередной лист. Почему-то на нём набрасывается уже такое знакомое лицо, обычно являющееся где-нибудь во сне или просто, в неопределённых думах, и иногда - попадающееся на страницах. Точно знаю - этого человека не существует, но представляется настолько реально и детально, что - шутки шутками, а время от времени хочется запросить у начотдела кадров биометрию.
  Кажется, именно так и сходят с ума... Не знаю только, от чего.
  - Ой, а что это вы тут делаете?!..
  Р-р-р... Ротный, ты. Оборотень, блин. На выходе - вроде бы, человек. В расположении - ведро гуано. И как ты так умудряешься?!?!
  - Кого рисуем?.. Ой, а кто это - как зовут? Не познакомишь?!
  - Баул... Иди - в пень. Портишь всё впечатление...
  - Ну-у-у, блин, тебя!..- отмахивается он от меня, устраиваясь на склоне рядом и прислушиваясь к звукам орудийной кавалькады.- Я тут, понимаешь, у него без задней мысли спрашиваю, понимаешь, концерт послушать пришёл... А ты, блин... Бука, вот ты кто.
  Ворча, усаживается на свой рюкзак и начинает перематывать верёвку, вслушиваясь в грохот 'горных драконов'.
  У каждого здесь - свои развлечения. Пожалуй, общего в них только одно. А именно - индивидуальность.
  
  Мыльная опера
  Вчера ротный докопался до Гросса:
  - Ой, а что это мы делаем?! Кого рисуем?..
  Кого Кайт рисовал - вопрос сугубо отдельный. Тайными тропами удалось выведать, что это а - девушка, б - не его, но вэ - она ему нравится... Видимо, понравилась она не только одному ему.
  - Ротный командир, майор Ерофей Белокудров. Идите - вон, куда подальше.- совершенно спокойно и безучастно к этому послал его гепард.- А прежде чем знакомиться - вымой себе пасть с мылом и погладь язык утюгом.
  - Е-е-е, мля, ваш-благородие! Так - точно!!..- с язвой ответил ему ротный. картинно отдал 'под козырёк' и ушёл, напевая что-то суть неприличное собственного сочинения.
  - И шнурки... Погладь. Мятые...- проводил его горнострелковый ротный, судя по взгляду - замышляя какую-то страшную мстю. Месть была осуществлена на следующий же день.
  Ротный наш, кроме того. что жлоб и любит поиздеваться над окружающими - большой чистоплюй. Грязь в быту недолюбливает и плохо переносит, а небритым ходить не может в принципе. Тут, конечно, определённую роль играет и то, что у него кожа на лице неправильная, и любой рост щетины вызывает жуткое раздражение - и всё же тем не менее. Пока мы на своей базе воландаемся, околачиваясь по углам - оно ещё терпимо. Как только у нас выходы, длительностью больше суток - начинается атас.
  Вот он вышел из палатки, сладко потянулся. Вся верхняя часть тела безмятежно лишена одежды, ботинки едва зашнурованы и не завязаны... Короче, только что проснулся. На плече - полотенце, в руке - флакон с одеколоном, бутыль с жидким мылом (нет бы пользовать обычное...) и стакан.
  Неожиданно ко мне, стоящему в качестве дневального, подлетает Шайтан - Васька Шайтанов, замкомроты горнострелков. Васька - рысь, юркий как веретено, юркий как сколопендра и бесшумный как пшездец.
  - Костик. Костик!.. Рекс!!
  О, это ко мне... Спрашиваю, изображая из себя Вия:
  - Что тебе, инфекция?..
  - Комбез свой - дай погонять? Буквально на пять минут...
  - ... Нафиг тебе комбез мой? Он ж тебе как простыня привидению...
  Шайтан машет рукой в сторону, мол, нафиг тогда оно мне надо.
  - ... Увидишь... Давай, давай,- подначивает он меня,- Такую сцену из-за тебя пролюбим...
  Сцену? Ну, так бы сразу и сказал. Наше жизненное кредо за живое лучше не задевать... Вытаскиваю из чехла свёрнутый наряд, отдаю его Ваське. Шайтан шустро напяливает его на себя - и был таков.
  Со стороны санитарной секции слышатся гром вёдер и недовольное ворчание - это Баул собирает себе утренний марафет. Воды немного, за ночь стала ледяной, поэтому прежде, чем начать процедуру очищения - её надо согреть. Вот и возится как хомяк в опилках...
  Зная Шайтана и его приколы, достаю свой чудо-бинокль и врубаю тепловизор. Вот он, болезный, крадётся промеж палаток, задевая время от времени за растяжки и пробираясь к оккупированной ротным секции. Вот ротный, расставил своё барахло, пошёл за водой...
  А вот это уже - было подло. Васёк, пользуясь отсутствием хозяина, аккуратно так выдавливает немного жидкого мыла на палец и протирает им стенки стакана. Изнутри... Подумав, капает туда ещё и одеколону - и, гаденько ухмыляясь и посмеиваясь, валит прочь, пока не спалили.
  Проснувшись, из палатки вылезает ЗНШ, сладко зевает.
  - Что, мыться пошло, это чудовище?..- интересуется с подозрительно гадкой лыбой на лице. Ко мне подлетает Шайтан с комбезом:
  - На, держи. И смотри... Здравия желаю, таищ полковник...- это он замначштаба. Тот кивает, мол, здравия...
  ... Со стороны сансекции - доносится глухое ворчание и низкий утробный вой, постепенно набирающий силу. Наконец, 'прогрев движки', появляется ротный - морда в мыле, пасть нараспашку, глаза с чайное блюдце.
  - С-с-с-У-У-У-У-У-У!!!! КИ-и-и-и-ы-ы-ы-ы!!!!- исторгает он, словно истребитель на взлёте, уносясь куда-то за пределы лагеря. Клокоча при этом от злости, как закипающий чайник; так - 'Бу-уль-буль-бульбульбуль!!!'
  - А я говорил ему...- появляется рядом с нами, ржущими в пол-голоса в рукав, заспанный ротный горнострелков, сияющий как медная бляха.- ... Не ругайся, деточка. Говорил я ему - пасть с мылом всполосну... Шайтан, молодец - снимаю взыскание за вчерашнее непотребство.
  Что там вчера натворил Васёк - даже не спрашиваю...
  Оказывается, замначштаба ротный тоже надоел - и он ему ночью в одеколон подплеснул какой-то дряни из коллекции начхима... Ну... Бывает, сходятся на небе звёзды...
  
  Домой
  Рано или поздно, всё надоедает... Вот и нам тоже. Достало - каждый день вставать, ёжась от, так его, холода, по-быстрому напяливая форму и выскакивая со скоростью пули на утренние поскакушки вокруг лагеря - в единоличном порядке и чтобы прогреться. Надоело каждый день, стоя дневальным, гонять горнострелков, норовящих спионерить у нас то мыло, то патроны, то ещё чего-нибудь; как-то раз их удалось застать за исчезыванием у Березина ракетомёта на станке и зарядов к нему - прогнали, ракетомёт они бросили, заряды - нет.
  Надоело каждые пять дней вставать в наряд по кухне, силясь сделать из совершенно однообразных продуктов что-нибудь разнообразное. Восьмое дежурство подряд... Или девятое?! Чёрт, сбился со счёту. Надоело каждый день ждать от вероятного противника подвоха. Вчера, например, Шура Лишнев вознамерился прокачать связь. И что же вы думаете?! Там, где он собрался поставить антенну - эти изверги прикопали замыкатель из спичечного коробка и серную шашку. Густой жёлтый дым и провонявший насквозь Лишенец, чихающий, кашляющий и льющий слёзы и сопли в три ручья, были свидетельством подлого коварства и хитрого сапёрного колдунства.
  Без ответа мы это не оставляем, сами гадим им потихоньку. начразведки, например, повадился запускать при правильном ветре мини-аэростаты, привязывая к ним гранаты и следя за полётом с выносного пульта. По достижении позиции горнострелков, оболочка подрывается пиропатроном - и вниз летит увесистый привет, взрывающийся при ударе о поверхность. Классика жанра, как говорится... Куда интересней неожиданно вывестись им в тыл и подложить под что-нибудь мину, а ещё лучше - навести миномётчиков или гранатомётный взвод, время от времени меняющий АГСы на ракетомёты. Грохот тогда стоит - на полторы планеты, да и нам всё легче - каждая укладка гранат к гранатомёту весит чуть ли не как сам гранатомёт, да и миномётные выстрелы тоже - весьма не лёгкие.
  Надоело каждый раз сидеть в секретах - физиономия Снигиря приелась и уже потихоньку начинает становиться противной. И не только потому, что он сам мне до чёртиков, но и потому, что мы зарастаем щетиной и ботвой. Только мхом не зарастаем - хотя и до этого недалече... Даже ротный - и тот, изменяет своей привычке каждое утро скоблить физиономию; ходит, скулит, страдает от раздражения, но держится, стоически не давая себе начать её расчёсывать; если начнёт потому что - раздерёт в кровь... Ладно, мхом зарастём - пофигу, начхим с начмедом, два брата-акробата. что-нибудь придумают. А вот то, что мы уже который раз по счёту сидим в дозоре - вот это н-да-а-а-а... И менять нас не торопятся...
  Взводный, животное сумчатое, пролюбил запасную рацию. Ненавижу...
  Снигиря чуть не покусала сколопендра. Та самая, каменная - здоровенный ремень в полтора метра, крытый мощным хитином и с парой крепких ядовитых жвал. Еле прогнали животную, вдолбив ей осколочной... Пожалуй, хуже них - только пауки. Но те хотя бы не норовят нас загрызть за просто так, им нужны наши припасы. А этим - нужны мы.
  Ни помыться тебе нормально, ни постираться. Дух от нас идёт уже такой, что пауки в ужасе разбегаются по сторонам как от газовой бомбы. Форма вся превратилась в сплошь замасленные и пропитавшиеся грязью тряпки - и это с учётом того, что мы одёжу уже несколько раз меняли.
  Пропахли дымом, провоняли порохом... Ой, жуть!
  Ротный горнострелков ходит уже весь сам не свой - его донимает 'форма-тридцать', блохи то есть. Они - наш бич божий, ни спасу, ни сладу. Грызут почём свет стоит, и прекращать не собираются... Нас пока, слава богу, не тревожат, но это временно. Как и, собственно, сами блохи: пара фосгеновых и-или серных шашек быстро выводят всю эту дрянь. Надо только потом обработать деактивирующим составом...
  Однако, всему приходит конец. И наша рота, наконец, собравшись и пересчитавшись, строится около посадочной площадки. Далеко в небеси ревёт 'корова', готовая отвезти нас домой.
  - Р-р-рота-а-а, смирно!!- орёт ротный, расхаживая перед строем.- К посадке на воздушный транспорт... Товьсь!!
  В нетерпении громыхаем снаряжением, гранатомётчики уже устали ждать - у них самый тяжёлый груз. Начмед, выбившись из строя, весело тараторит со своей новой знакомой. Кажется, даже обмениваются не то номерами, не то адресами. Счастливый человек!.. Во всяком случае - до поры до времени.
  - Рау-у-у-уль!!!- кличет его Отец Фёдор.- Ну сколько уже можно!!
  - Я сейчас! Секундочку, плиз!..- требует начмед, грозя кому-то кулаком. Транспорт уже близко, и нас гонят на исходные позиции для загрузки на борт.
  На нижней площадке - собираются горнострелки. Без шума, грохота и прочих фокусов... Ротный - буквально светит глазами, наше жизненное кредо взрывается гейзером.
  - Рота-а-а, слушай мою команду!.. Песню-у-у - запе - вай!!
  - Во`р дер казерне - вор дем гросен тор! Штанде ейн латерне - унд сехт се`нох давор!!!- раздаются над площадкой первые строки 'Лили Марлен'. Снизу - громко, дружно, стройно - подхватывают:
  - Со воль-н-вир - eyc lfёверд сен, бей дар ла-терн во-лен вир штен!..
  Хором, под невыносимый рёв 'коровы', дотягиваем - удивительно, как попадаем:
  - Ви эйнс - Лили Марлен!! Ви эйнс - Лили Марле-е-ен!!!
  Портя воздух выхлопом, на площадку садится наш десантовоз. Грузимся, устраиваемся поудобнее - рюкзак под задницу, ноги вытянуть, спиной к стенке.
  ... А через несколько часов - воздух наполняется удушливым ароматом переработанного петрусита, доносящимся из труб такого родного горно-обогатительного комбината. Мимо проскакивает пара истребителей, приветственно покачивая крыльями. Транспорт бодр уходит на посадочный курс...
  ... Вот мы и дома!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"