(о том как два мудреца рассуждают о вещах, в которых абсолютно ничего не понимают)
Он сошёл с электрички на маленькой станции, располагавшейся в пятидесяти километрах от Осаки. Несколько минут постоял, вдыхая неповторимый запах сырой земли, смешанный с ароматом цветущих трав. Небрежным взглядом окинул знакомый с детства пейзаж: аккуратные поля засеянные рисом и гречихой, темные вершины далеких гор. Примерно в полукилометре от станции виднелись крытые тростником крыши деревенских домов.
"Как мало в Стране Начала Солнца осталось таких мест", - подумал он.
Каябуки-но сато - деревня тростниковых крыш, пожалуй, последний островок прошлого, чудом уцелевший в эпоху извергающих тонны смога мегаполисов. Рано или поздно и эта деревня изчезнет без следа, как многое исчезло за последние годы.
Задвинув в самый дальний уголок сознания щемящее чувство тоски, он быстро зашагал по асфальтированной дороге в сторону поселения. Каябуки-но сато состояла из примерно пятидесяти, в основном одноэтажных домов, крыши которых по старинной традиции были покрыты сухим тростником, который в изобилии рос по берегам протекающей рядом речки. Пройдя мимо маленького придорожного храма, он оказался на центральной улице. Все вокруг в этот полуденный час казалось вымершим и безлюдным. Лишь откуда-то с окраины, от реки, раздавался монотонный звук работающего двигателя. Нужный ему дом располагался в центре поселка. Оставив ботинки на пороге, он привычно открыл низенькую дверь, которая не запиралась даже на ночь. Миновав довольно тесную прихожую, он оказался в просторной гостиной.
В противоположность своему внешнему виду, внутри дом представлял собой причудливую смесь старинного деревенского жилища и современного хайтека. Татами на полу сочетались с вполне современным компьютерным столиком и офисным креслом, а средневековый очаг в полу посреди комнаты - с огромным плазменным телевизором на стене.
Войдя в гостиную, он громко произнёс: "Тадайма", что означало "я дома".
- "Окаеринасай", - донеслось из соседней комнаты.
На пороге появился пожилой седой человек, одетый в светлые шорты и когда то синее, а теперь изрядно выцветшее поло.
- С возвращением сын, - поприветствовал он вошедшего. - Давно не виделись. Мужчины сдержанно, по современному, пожали друг другу руки.
- Ты голоден? - спросил пожилой.
- Да папа, извини, что доставляю тебе хлопоты, но я голоден и очень устал с дороги.
- Пустяки, ты же знаешь, что я всегда рад тебя видеть. А с тех пор как умерла твоя мама, я места себе не нахожу. Мне здесь очень грустно и одиноко. Никогда не думал, что старость застанет меня дома. Впрочем, не буду тебя утомлять своими проблемами. Сейчас, что-нибудь приготовлю, - с этими словами старик ушёл на кухню.
- Акайо, так звали сына, задумчиво пришёлся по комнате, словно вновь узнавая обстановку в которой прошло его детство, потом присел за низкий столик у окна, прямо на пол, на одну из маленьких подушечек, которые были разложены вокруг него.
Спустя несколько минут вернулся отец. В руках у него был уставленный тарелками серебряный поднос. Он осторожно переставил тарелки на стол и снова удалился. Через некоторое время он появился вновь, захватив с собой табако-бон - большую деревянную шкатулку с принадлежностями для курения. Во время обеда, состоявшего из вареного риса, маринованной рыбы и натто - бобов, заправленных соусом, отец и сын почти не разговаривали. Лишь закончив с трапезой и раскурив трубки они приступили к непростому для обоих разговору, который откладывали до последней возможности.
- Значит, ты решил?
- Да отец, но ведь это было наше общее решение, которое мы с тобой приняли ещё десять лет назад. Теперь время настало.
- Знаю, тогда я дал слово, а слово Акиро Сато из рода Медзи тверже любого металла. В нашем роду были воины а не торговцы.
- Воины?! Ты никогда не задумывался, отец, сколько зла причинили наши предки другим людям?
Акиро невольно улыбнулся, - ну вот, опять ты за своё. - Не слишком ли ты увлекся идеей искупления фантомной вины наших предков? Я прожил гораздо больше, чем ты, и знаю больше, чем ты. Войны и несправедливость будут существовать всегда. Важно другое - остаться честным в бесчестье, справедливым в несправедливости.
- Честь и бесчестье что стоит между ними только клинок, - негромко произнёс Акайо.
- И все же, отец, мы должны это сделать. Одна из наших заповедей гласит: "Проявляй великое сострадание и помогай людям". Не понимаю, что тебя беспокоит?
- Мне трудно объяснить это с помощью слов, знаешь сам, я больше привык выражать свои мысли математическими формулами. Но у меня есть ощущение что мы с тобой совершаем большую ошибку.
- Любой мудрец может ошибаться, но если так рассуждать, то зачем тогда, что-то делать.
- "Сару мо ки кара отиру", - ответил отец старинной японской поговоркой, - даже обезьяны иногда падают с деревьев. - Может, ты прав. Хочешь, расскажу одну притчу?
- Да отец, - откликнулся Акайо.
- Однажды в деревне появился бродячий торговец и объявил жителям, что он будет покупать у них обезьян по десять медных монет. Жители, видя как много обезьян обитает в окрестных лесах, забросили свои участки и принялись их ловить. Торговец накупил сотни обезьян по десять монет, но количество обезьян стало уменьшаться и ловить их стало все труднее. Тогда торговец поднял награду за поимку каждой обезьяны до двадцати медных монет. И люди снова отправились ловить обезьян. Вскоре риса и овощей в деревне стало совсем мало, и крестьяне стали потихоньку возвращаться на свои поля. Торговец поднял цену до пятидесяти монет. Однако ему необходимо было отъехать в город по своим делам, и он оставил вместо себя помощника.
Помощник собрал всех жителей деревни и предложил им сделку: "Взгляните на все эти клетки с сотнями обезьян, которые вы уже поймали. Я готов уступить их вам всего по тридцать монет, а когда вернется торговец, вы продадите их ему по пятьдесят за штуку!".
Жители деревни подумали, посчитали, потом собрали все свои сбережения, набрали долгов и скупили всех обезьян на по тридцать монет. После этого они никогда уже не видели ни торговца ни его помощника. Зато у глупых крестьян остались большие долги и совершенно ненужные им обезьяны.
- Акайо невольно рассмеялся, - хорошая притча, но я знаю её. - Профессора в университете рассказывают ее студентам на лекциях в университете, посвящённых основам теории криптовалют. Я понимаю, что ты хотел сказать: обезьяны - это биткоины, а мы с тобой - бродячие торговцы. Только все не так. И ты и я - достаточно богаты, чтобы позволить себе не зависеть от власти денег. Но от операций с биткоином мы с тобой - люди, создавшие систему, не получаем ничего. В данном случае цель в другом - восстановить справедливость. Создать общество, свободное от диктатуры жадных корпораций, наживающихся на простых людях, а в будущем избавить человечество от последствий экономических кризисов, войн, голода. Биткоин уже перевернул мир, но это только начало. Мы на пороге открытия, которое позволит изменить историю человечества. Твоя формула гениальна! Кстати, я провёл предварительные рассчеты на университетском вычислительном комплексе. Конечно скорость вычислений не та, нужно на порядок больше, но результаты ошеломляют. Отец! Тебе удалось то, что ещё не удавалось никому. Ты сумел создать парадигму справедливости, которая определит развитие социума на сотни, а может быть и тысячи лет. Это можно сравнить с изобретением колёса или водородной бомбы. И на последнем этапе ты готов отказаться от своей мечты?
- Не преувеличивай Акайо, - возразил отец. - Создание формулы - это в первую очередь твоя заслуга. Я ведь всего лишь при помощи математического аппарата обосновал твою теорию Исходного Кода. Но сейчас ты рассуждаешь как настоящий европеец. Помнишь, что сказал Конфуций: "прежде чем изменить мир, измени себя". Не слишком ли трудную ношу ты возлагаешь на свои плечи? Создавая для людей новый мир, ты ведь не спрашиваешь их, хотят ли они в нем жить.
- Я и есть европеец, не забывай, что образование я получил в Сорбонне. Да в чем разница, мы - люди - все одинаковые. В современном мире национальные различия постепенно стираются. А потом, я же не к чему не принуждаю людей. Я лишь даю им возможность улучшить свою жизнь. К примеру, никто не заставляет их покупать криптовалюту. Но люди понимают, что за ней будущее.
- Вот этого я и боюсь, - вздохнул отец. - Ты склонен думать об окружающих лучше, чем они есть на самом деле. Но человеческую природу не обманешь. И в том, что наши прародители - бог Изданаки и богиня Идзанами, создали нас такими нет нашей вины. Даже если, как при сотворении мира, дать всем равные шансы, добро останется добром, а зло..., тоже никуда не денется.
- Допустим ты прав, может быть я неисправимый идеалист. Но тогда..., черт возьми, зачем ты помогал мне, потратил столько лет на создание формулы?
- Наверное, потому, что хочу доказать тебе, что ты неправ, - усмехнулся отец. - Да и какой учёный не мечтает увидеть вещественное выражение своего труда. Это будет самый любопытный эксперимент в истории науки и одновременно самый дорогостоящий спор. Хорошо, мы дадим миру новый шанс и ты сможешь убедиться. Хотя у меня нет уверенности, что тем самым не откроем ящик Пандоры.
- Что же - я принимаю вызов! Ты заблуждаешься, отец. В том числе и по поводу ящика Пандоры. Эксперимент абсолютно безопасен. А знаешь ли ты, что упомянутая тобой старинная легенда о ящике Пандоры, в котором содержались все беды и несчастья мира, всего лишь результат неправильного перевода? - вдруг спросил Акайо.
- Никогда об этом не слышал, - заинтересовался Сато старший, - расскажи.
- Никакого ящика не было. Изначально в мифе было использовано греческое слово "Pithos", которое обозначает большой кувшин, иногда размером с невысокого человека. В нем хранили вино, оливковое масло, зерно или соленую рыбу. В случае Пандоры, кувшин, скорее всего был сделан из глины или из бронзы. Философ Эразм Роттердамский, переводя поэму Гесиода на латинский язык посчитал, что "Pithos" это искаженное греческое слово "Pyxis", которое означает "ящик". И это не единственная ошибка. Согласно Гесиоду, осознав, что натворила, Пандора поспешила закрыть сосуд. Но было уже поздно, на его дне осталась только "Elpis", что философ перевел как "надежда". Но на самом деле, если верить современным лингвистами, это означает "ожидание". Ожидание конца мира. Вышло так, что вместо "ящика Пандоры" получился "кувшин заблуждений". Возвращаясь к нашему разговору, никакой опасности я не вижу. Любопытная девушка Пандора совершенно не представляла, какие силы заключены в кувшине, а мы то с тобой прекрасно знаем возможности формулы. И главное, всегда можем остановить процесс, если что-нибудь пойдёт не так.
- Никогда не знаешь, выйдет ли чёрт, или змея..., - загадочно ответил отец, - а собака рано или поздно встретится с палкой. - Скажи, этому твоему Сорбоннскому другу - Коуэну можно доверять?
- Конечно папа, ведь идея с парадигмой справедливости - наша общая. Мы были молоды и амбициозны, мечтали о великом открытии, которое прославило бы нас и одновременно сделало бы мир совершеннее, внесло в него гармонию. От славы нам пришлось отказаться, ведь это слишком опасно. Во всяком случае пока. Коуэн очень много сделал для реализации проекта. И до сих пор у меня не было повода сомневаться в его намерениях. Ведь о том, что мы с тобой являемся создателями технологии блокчейн кроме него не знает ни одна живая душа. Тайна личности Сатоши Накамото в надежных руках. Кого только не подозревали в авторстве биткоина. Между прочим, один раз они почти попали в точку. Представляешь, недавно один американский журнал опубликовал версию, что создатель блокчейн-технологии твой бывший коллега по университету - Сьянти Матимото.
- Бедный Сьянти-сан, - покачал головой старик, - мне очень неловко перед ним. Ведь при создании теории блокчейна я действительно использовал математический аппарат, сходный с его решением abc-гипотезы.
- Почтенный профессор был весьма удивлён, обнаружив однажды утром под окнами своего дома толпу журналистов, - улыбнулся Акайо. - Однако он получил то, что заслужил. При решении своей гипотезы он много заимствовал из твоих работ в области теории чисел.
- Разве это так важно, - смущённо пробормотал отец, - в нашем мире всегда кто-то что-то заимствует.
- Я полностью доверяю моему другу Коуи, - продолжил Акайо. - Вчера мы долго разговаривали с ним по скайпу. Коуи удалось создать идеальные условия для эксперимента. Даже не могу представить, каких денег это стоило. И конъюнктура рынка нашему начинанию очень благоприятствует. Все биржевые аналитики прогнозируют скорое начало очередного масштабного кризиса. Проект должен быть запущен не позднее, чем через две недели. Естественно, формулу и исходные данные я должен передать лично. Через Интернет слишком рискованно. Нет такого шифра, который невозможно взломать.
- Я поеду с тобой, - решительно заявил отец.
- Но..., это может быть опасно. Тайна биткоина многим не дает покоя. За нами охотятся чуть ли не все спецслужбы мира, плюс мафяя и журналисты.
- Возражения не принимаются, я не могу оставить тебя в такой момент.
Акайо тяжело вздохнул, - понимаю, что переубеждать тебя бесполезно, ты ещё упрямее чем я.
- Значит решено?
- Решено, мы едем вместе...
Глава вторая. Девушка для конфиденциальных поручений.
Я бесцельно бродила по устланному галькой пляжу, ежась от холодного морского ветра. Вот тебе и Африка, детка. Признаюсь, что до приезда сюда я понятия не имела, что такое североафриканская зима. В полдень температура едва поднималась до плюс двенадцати, к тому же периодически шёл мелкий дождь. В отеле, где я обитала, к услугам постояльцев были все необходимые для комфортной жизни блага, включая джакузи и бассейн с подогретой морской водой, но я упрямо вставала в половину шестого утра, чтобы придти сюда - на пустынный берег. Однообразный ритм волн, накатывающихся на берег, и одиночество помогали настроится на нужные мысли. Взглянув на часы я, выяснила что в запасе у меня по крайней мере ещё пятнадцать минут. Конечно, можно было с комфортом устроиться на одной из скамеек под тентом, но сегодня хотелось подобраться поближе к воде, почувствовать дыхание моря. У самой кромки прибоя я заметила большой, уже обточенный волнами, ствол дерева, выброшенный на берег вчерашним штормом (точно помню, накануне его ещё не было). Порой море напоминает мне грабителя. Оно отбирает у суши все самое ценное, бесцеремонно выбрасывая обратно на берег ненужный хлам. Я осторожно начала пробираться к намеченной цели. Туфли увязали в мелком галечнике, с трудом передвигая ноги, я кое-как добралась до дерева и присела на импровизированное сиденье. Море сегодня было на редкость спокойным. Лишь белые гребешки подгоняемых ветром волн напоминали о бушевавшей недавно стихии. Очень давно, в книге, название которой за ненужностью стерлось из памяти, я прочитала, что девятая волна всегда выше предыдущих восьми. И только сейчас, прожив на свете двадцать восемь лет, поняла, что никогда не проверяла это утверждение на практике. Дождавшись самой большой, по моему мнению, волны я начала считать. А, повторив, для чистоты эксперимента, свои вычисления три раза поняла, что автор книжки бессовестно врал. У меня получилось шесть, восемь и десять. Это открытие меня огорчило, придав и так не совсем жизнерадостному направлению мыслей совсем уж мрачный оттенок. Два месяца я торчу здесь - в Неполитании, и как последняя лохушка вынуждена пять дней в неделю ходить на работу, в безликую стерильность офиса. Трудно представить себе более отвратительное занятие. По моему глубокому убеждению, я не создана для работы. Возможно, конечно, что дело обстоит с точностью до наоборот: ещё не родился умник, который придумает работу специально для меня. Когда, заполняя всяческие анкеты, я дохожу до вопроса о роде занятий, - на некоторое время впадаю в ступор, а потом записываю то, что первым придет в голову: программист, домохозяйка, менеджер, частный детектив. Заметила, что со временем фантазия подсказывает мне все более экзотические профессии: окрашиватель домашних животных, согревательница кроватей, консультант по гендерному равенству, писательница предсказаний для печенья. Впрочем, род занятий у меня все-таки есть. Ещё до того, как в моду вошло безликое словечко "фрилансер" я сформулировала своё "profession de foi" как "девушка для конфиденциальных поручений". И поручения эти, стоит отметить, довольно неплохо оплачиваются.
Миром правят деньги - эту простую истину мне довелось осознать еще в своём молочно-розовом детстве. Главными словами в нашей семье были "дожить до зарплаты" и "экономить", а главным праздником "получка". Если быть совсем точным, праздником были первые две недели после зарплаты, которую раз в месяц приносил отец. Вечером мама покупала большой торт и мы устраивали чайную церемонию. Потом наступала эра шопинга - мама таскала меня с собой по магазинам.
Оставшиеся две с половиной недели проходили под знаком экономии. Основным блюдом на завтрак, обед и ужин была гречневая каша (с тех пор ее запах стойко ассоциируется у меня с бедностью) и жареная картошка. Экономия приходила ко мне во сне в виде в виде косматой старой ведьмы. В шестнадцать лет такой образ жизни вызывал во мне чувства, схожие теми, которые больной тяжелой формой аллергии испытывает при виде кота. В семнадцать я плакала в подушку и клялась, что никогда не буду жить как мои родители, а когда мне исполнилось девятнадцать - навсегда уехала от опостылевшей нищеты провинции в манящее волшебным хрустом денежных знаков далеко.
Должна признаться, в моём личном списке грехов, который я однажды составила для исповеди, любовь к деньгам (скорее даже не к ним, как таковым, а к возможностям, которые они открывают) заняла почетное второе место (после нелюбви к работе). На первом же ожидаемо оказалась любовь к состоятельным мужчинам. Если после последних строчек в вашем воображении возникнет образ падшей женщины, можете смело посылать его на три общеизвестные буквы (я имею в виду образ). Я вовсе не падшая женщина, как это кажется на первый взгляд (по крайней мере, ниже кровати никогда не падала, хотя несколько раз и занималась любовью в лифте, на пляже и в такси). В общем и целом меня можно охарактеризовать как "плохую девчонку". Дистанция же между плохой девочкой и падшей женщиной как между Рио-де-Жанейро, где, если верить классику, "полтора миллиона человек, и все поголовно в белых штанах" и Усть-Жопинском (так я порой именую город, в котором мне довелось родиться). Хорошим девочкам рады на небесах, а плохим, всегда и везде.