Колтышев медленно поднимался по ступенькам, смотря прямо себе под ноги, пока сам не осознал, что пора остановиться. Это был его третий этаж, его лестничная площадка, хоть и требующая ремонта уже давно, но всегда чистая. Колтышев машинально огляделся по сторонам, подошел вплотную к своей двери и замер. Он знал, что когда войдет в квартиру, ему придется говорить, а этого ему совсем не хотелось. Но не стоять же вечно у двери.
Поборов свою неуверенность, Колтышев вытащил ключи из кармана куртки и, сделав три оборота в замке, открыл дверь.
Как только его нога переступила порог, до его слуха донесся раздраженный голос жены. Она стояла к нему боком в проеме между коридором и гостиной, разговаривала по стационарному телефону и настолько вытягивала провод от трубки, что казалось она либо порвет его, либо уронит аппарат.
- А я вам говорю, что он поставил какое-то старье. Ну и что, что проверили? Потом все вылетело через три минуты...
При ее последних словах Колтышев машинально поднял руку к включателю, нажал на него, но лампа в коридоре не загорелась. Значит, электрик был, но все равно ничего не сделал.
- Да, работало, а я и не говорю, что не работало, но сейчас опять ничего - продолжала она на повышенных тонах - Конечно, мы будем ждать. Куда без света?
Колтышев невольно загляделся на свою жену. На ней был длинный джемпер с оранжевым рисунком на спине и на руках, и черные джинсы - явный признак того, что скоро рабочая смена. Опять ему не удастся поговорить с ней. Он не знал радоваться такой отсрочки или огорчаться...
- Сережа, не май месяц на дворе - проговорила раздраженно она, почувствовав сквозняк, и обернувшись к нему.
Колтышев опомнился, затем развернулся, закрыл дверь на замок, а после начал раздеваться. Пока он убирал куртку в шкаф, она, положив трубку, вышла к нему.
- Настя... - начал было Колтышев, развернувшись.
Ему хотелось прямо сейчас высказать то, что было у него на душе, уже избавиться от этого груза, но судьба совсем не благоволила его планам и желаниям.
Настя, подойдя к нему, быстро поцеловала его в губы, а после тут же заговорила:
- Сережа, у меня смена скоро. Электрик, как ты понял, был, но почему-то как ушел все опять полетело. Они обещали до семи прислать его. Пусть только попробуют меня обмануть, я им устрою хорошую жизнь...
- Настя...
Колтышев попытался предпринять еще одну попытку, но тирада оказалась нескончаемой.
- Анютку дождешься? Ты ведь больше никуда? Но если вдруг вызовут, то напиши им с Антоном записку. Детей надо покормить.
"Детей - невольно подумал Колтышев - этому дитятке уже семнадцать. Да и вызывать уже некуда".
- Сегодня немцы заселяются - продолжала Настя, уже начиная одеваться в коридоре.
Колтышев отступил в сторону, чтобы не мешать ей.
- Так что меня просили раньше приехать. Сначала будет инструктаж, потом проверка номеров, ты же знаешь еще и ресторан...
Настя внезапно замолчала. Она стала надевать шапку, смотрясь в зеркало стеклянной дверцы выдвижного шкафа.
Видно было, что Настя устала и очень взволнованна. Ей так хотелось рассказать ему все, но при этом уложиться в тот минимум, который им сейчас предоставлен. Она хотела невозможного.
Колтышев молча смотрел на жену. Время сделало его ко многому безразличным, но только не к ней, а в подобные минуты она казалась ему особенно хороша. Именно в этой суете он мог разглядеть всю прелесть ее серых выразительных глаз, аккуратность носика, румянец щек и тоненькую линию губ. Она была такой маленькой, хрупкой, что представить ее начальницей над кем-то было просто невозможно. Но вместе с тем он чувствовал ее волю, ее решимость.
Только поправляя капюшон у пуховика, Настя через зеркальную дверцу заметила хмурый и какой-то отстраненный взгляд мужа. Она обернулась к нему, стараясь заглянуть прямо в глаза.
- Сережа, ты что у меня такой молчаливый? Все нормально? - беспокойно произнесла жена.
- Да, просто устал - ответил он, опустив глаза - Я все сделаю, не переживай.
Настя поверила. И почему ей не поверить? К чему обманывать? Колтышев поцеловал ее в щеку, а после проводил, закрыв за ней дверь. Правда в одно мгновение какое-то странное чувство посетило Настю, когда уже надо было переступать порог дома - она бросила беспокойный взгляд на мужа, но тот ласково улыбнулся, и она немного успокоилась, тем более что ей впереди предстояла тяжелая смена, и не хотелось думать ни о чем, кроме своей работы.
Электрик явился без десяти шесть и все поменял, а ближе к семи Колтышев согрел борщ, а затем позвал Анютку и Антона к столу.
Ужин проходил в нездоровом молчании. Колтышев был погружен в свои мысли, а Антон - в свои. Анютка чувствовала существующее напряжение, но она не знала в чем дело. Тем более отец с братом в последнее время часто сорились, поэтому ей не хотелось каким-нибудь нечаянно оброненным словом натолкнуть их на очередной неприятный разговор.
Колтышев положил еще одну ложку майонеза в борщ и потянулся за вторым куском хлеба. Анютка уплетала суп. Мама так давно не готовила борщ, а это у нее получалось просто изумительно. Антон же внезапно перестал есть. Он наблюдал за отцом, словно хотел что-то сказать, но не говорил. Колтышев заметил этот пристальный взгляд и сам замер с хлебом в одной руке и ложкой - в другой.
- Почему не ешь? - спросил он спокойным, но слишком усталым голосом.
Услышав такие удрученные нотки в голосе отца, Анютка сама отложила ложку, переводя глаза то на брата, то на папу.
- Когда ты собираешь поговорить с мамой?
В его вопросе звучало осуждение.
Колтышев не хотел отвечать. Да и как можно было отвечать на вопрос, на который сам не знаешь ответа. Как объяснить ребенку все то, что так тревожит, он не знал. Антон видел всю ситуацию лишь с одной стороны, с той, которую могли разглядеть его детские глаза.
- Я постараюсь сделать это как можно скорее - проговорил Колтышев, зачерпывая ложкой суп.
Он слишком устал, чтобы обсуждать этот вопрос, и к тому же был немного раздражен.
- У тебя скоро начнется отработка, если уже не началась. Так дело может дойти до того, что ты и работать перестанешь, а будешь делать вид, что туда ходишь - выпалил Антон, но при этом тоже опустил свою ложку в борщ.
- Антон! - Колтышев резко повысил голос.
Анютка вздрогнула. Папа редко так делал.
- Следи за словами - уже на два тона тише произнес Колтышев - Ты думаешь, мне все это дается легко? Думаешь, я сам не хочу ей все рассказать? Мне тяжело, а ты вместо того, чтобы как-то помочь, как-то подержать, лишь изводишь меня.
Этот упрек заставил Антона слегка покраснеть. Он ничего не возразил и стал смотреть в тарелку.
- Что произошло? - взволнованно спросила Анютка, совсем не понимавшая о чем речь.
Колтышев бросил осуждающий взгляд на Антона. Конечно, не хватало еще, чтобы Анютка знала об их проблемах. Антон виновато посмотрел на отца, но ничего не сказал.
- Анют, все нормально - проговорил Колтышев - Тут взрослые дела, но в них нет ничего страшного.
Анютка взглянула на брата - уж он-то врать ей не станет, в отличие от папы, который порой что-нибудь умалчивает, так как она маленькая, но брат есть брат. Антон кивнул в знак подтверждения, и она успокоилась, но все равно решила на всякий случай спросить маму, потому что мама в отличие от папы все могла объяснить.
Колтышев догадывался об ее намерениях и был совсем им не рад. Тянуть дальше было уже просто кощунством.
Антон был прав. Колтышеву оставалось работать еще две недели, а потом все... Куда идти, куда деваться он не имел ни малейшего понятия
Немцы не приехали. Их рейс задержали. Настя, зная, что когда иностранцы прибудут в "Анжер Отель", она лишиться отдыха, отправилась домой.
Колтышев разглядел в этом знак судьбы, но не завел разговора о своих тайнах ни за поздним ужином, ни за телевизором, ни даже тогда, когда Настя положила голову на подушку.
Казалось, шанс упущен, но они оба не спали. Его пожирала совесть. Она думала о работе. И в один момент Колтышев понял - больше тянуть нельзя.
- Надо поговорить.
Он произнес эти слова тихо, все же лелея надежду, что жена уже заснула и не услышит
- О чем? - Настя приподнялась, опираясь на локоть.
Колтышев вместо ответа сел на кровать.
- Сядь рядом - попросил он.
Настя подчинилась. Колтышев молчал. Она терпеливо ждала. Ее немного пугало поведение Сережи, но сразу засыпать вопросами было нельзя, иначе ей не услышать от него нормального объяснения. Когда, порой, наступали серьезные разговоры, Колтышев не всегда мог сразу изложить проблему, тем более, если чувствовал вину. Зато, когда муж был прав, его речь лилась бесподобно. Колтышев умел убеждать в такие минуты, прекрасно давал советы. За двенадцать лет брака Настя сделала вывод, что в нем уживаются две личности одновременно - сильная и слабая. Сильную личность она слушала и внимала ей, а слабую поддерживала и берегла.
- Помнишь Мартынова? - начал наконец Колтышев.
- Кирилла?
Настя нахмурила брови. Отвратительный человек.
- Его.
- Помню - сухо ответила она.
- У него было свое дело... Он занимался продажами...
"Дело! Как же! Знаю я такие дела" - эти слова вертелись у Насти на языке, но она не хотела прерывать мужа. Но его и не надо было прерывать. Он сам замялся. Наступило молчание.
- Сережа, прошу тебя, - прошептала Настя, не выдержав.
- Прости, не знаю, как сказать. Я не знаю, чем он занимался. Он меня так запутал этими сделками, то ткани, то металл, то инструменты. Ничего я не понимал. Тогда думал - все знаю, все понимаю. Помнишь, к тебе приходил, рассказывал?
- Да.
Она ограничилась коротким словом, а самой так хотелось сказать: "Как не помнить? Такую чушь приходилось выслушивать чуть ли не по пять раз на день. И зачем ты, Сереженька, забивал себе голову всяким бредом?"
Колтышев, успокоенный тем, как Настя все воспринимает, продолжал дальше:
- Я поверил ему, несмотря на твои предупреждения. Я вложил в его бизнес наши деньги со счета, а он погорел. Пришел, сказал, что разорен. Денег нет. Вернуть их не может.
При словах "наши деньги со счета" Настя невольно вздрогнула. Она растерянно перебирала край простыни и по-прежнему ничего не говорила.
- Я думал, что соберу как-нибудь деньги, восстановлю счет, но недавно меня уволили с работы. Осталось две недели отработки, к тому же в плавающем графике.
При слове "как-нибудь" Настя лишь усмехнулась, а последняя фраза начала уже пробуждать бурю, постепенно зарождавшуюся в ее душе.
- Сережа, и когда ты собирался мне это рассказать? - ее голос слегка дрогнул от негодования.
- Настя...
- Ты меня просто убил!
Настя встала с кровати и принялась ходить по комнате, чтобы хоть как-то унять свою обиду. Колтышев, сидя, наблюдал за ней.
- Я знаю. Я виноват. Дурак.
- Таких дров наломал...
- Был слишком самоуверен, к тому же трусость... Мне стыдно за нее. Я боялся, боялся рассказать.
Колтышев пытался как-нибудь оправдаться, но слова выходили нескладными. Он сбивался с мысли, а еще пару минут назад в его голове собралось столько аргументов, сколько хватило бы на политические дебаты за власть над государством.
Настя остановилась. В комнате не горел свет, но их глаза уже привыкли к темноте, и они хорошо различали друг друга.
- Забавно, - усмехнулась она - тебе не кажется, что с каждым разом, оттягивая вот этот момент, тебе требовалось все больше смелости, чтобы рассказать?
Как тут ответить? Колтышев лишь опустил голову.
- Дурак... - это все, что он мог сейчас произнести.
- Ладно, не кори себя - голос Насти становился мягче - Давай будем думать, как дальше двигаться, как жить...
Она остановилась неподалеку от кровати. Колтышев показалось, что жена успокаивается.
- Найду другую работу или две - пробормотал он, все еще смотря в пол.
- Давай уж сразу три, чтобы я тут совсем загнулась!
- Я лишь из-за денег...
- Счет закрыт.
- Да.
- Деньги на учебу Антону.
- У нас есть еще год. Если что возьму кредит.
- Безработным его не дают.
- Настя...
- Но как же так? Как же так, объясни мне? - ее тембр голоса стал повышаться, но она все-таки старалась держать себя в руках.
Не хотелось будить детей.
- Мы же договорились все друг другу рассказывать - продолжала Настя - Обманы портят жизнь. Сережа, ложь ее портит.
- Я считал себя правым - он поднял взгляд на нее - Прекрасно понимал - ты не согласишься, поэтому рискнул. Когда все потерял, то осознал, что не могу признаться, не могу. Твердил себе - надо, а язык не поворачивался. Прошло время, возникли проблемы с работой...
- Одна ложь породила другую.
Колтышев услышал горечь в голосе жены. Она стояла напротив него в своей синей длинной рубашке, такая маленькая, такая хрупкая; а сердце его сжималось оттого, как можно ее, такую, обижать.
- Мы дали слово друг другу. Я думал, что придерживаюсь его, а после случая с Кириллом, я понял, что наше обещание еще ни разу не испытывалось судьбой. Испытание не прошел, признаю. Этот обман причинял мне боль. Я сам себя терзал, а сейчас мучаю тебя.
- Но почему? - она приблизилась - Почему ты все-таки решил вложить деньги в это дело, не сказав мне ничего?
Настя села рядом.
- Ты же прекрасно понимал какие деньги берешь - закончила она.
Сейчас они были очень близко друг другу. Колтышев стало казаться, что на этот раз Настя все-таки начинает успокаиваться.
- Я считал Кирилла своим другом - просто ответил он.
- Твой Кирилл обманул и предал тебя.
Настя сложила руки на коленях, несмотря на Колтышева.
- Я верил ему.
- То есть ты веришь какому-то школьному другу больше, чем мне, своей жене? - она повернулась к нему.
Он резко взял ее за руку, понимая, что злоба скоро снова возьмет свое.
- Я поверил ему как другу-дельцу, а тебе не поверил, так как считал, что в этом вопросе умнее тебя - быстро проговорил Колтышев, но при этом сжимал ее руку.
Ему не хотелось бури. Она и не случилась.
- Хоть правду сказал - спокойно проговорила Настя.
- Я полностью провалился. Меня обманул человек, за которого я бы благородно бросился в бой, а получилось, что навредил своей семье. Я виноват. Ты же знаешь меня, Настя... Нет дружбы на свете... Нет.
Колтышева сама сжала его руку. Настя просто не умела долго злиться, тем более, что чувствовала - он мучает себя не хуже, чем это бы делала она сама.
- Сережа, она есть - возразила Настя - Если существует предательство, обманы и беззаконие, так почему же не могут существовать дружба, верность и справедливость? Если мы их не видим, то не значит, что их нет. Только, давай, ты будешь в следующий раз советоваться со мной, хорошо?
- Да.
Колтышеву показалось, что камень свалился с его души. Он будто мог взлететь.
- Поклянись - потребовала она.
- Клянусь.
Теперь Настя была спокойна. Он дал клятву, а это святое. Больше не говоря ни слова, она стала ложиться в постель.
- А про работу ты не хочешь послушать? - удивился Колтышев.
- Нет - ответила она, положив голову на подушку - на сегодня хватит. Давай завтра, а то работы нет, денег нет. Лучше я сегодня посплю.
Колтышев еще какое-то время сидел на краю кровати, прислушиваясь к тишине спящего дома. За их стеной по правой стороне была комната Антона, а по левой стороне - комнатка Анютки. Его дети, его жена.
Ему непозволительно делать глупости, он должен беречь, хранить то, что имеет - свою семью.