Уит Алексей Владиславович : другие произведения.

Психология подсознательного

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга "Психология подсознательного" задумывалась очень давно, наконец то получилось воплотить ее в жизнь. Конечно в ней еще есть некоторые недочеты в которых в следующих изданиях я постараюсь исправить и дополнить. Данная книга это уникальный труд, прочитав который вы лучше сможете понять трансоаналитическую теорию.

АЛЕКСЕЙ УИТ

ПСИХОЛОГИЯ ПОДСОЗНАТЕЛЬНОГО.

МОСКВА

2009

СОДЕРЖАНИЕ.

   Предисловие.
   Часть 1. Сознание.
   Понятие сознания.
   Структура Сознания.
   Часть 2. Подсознательное: положение, определение, понятие.
   Положение о подсознательном.
   Определение подсознательного.
   Понятие подсознательного.
   О правильном употреблении понятия подсознательное.
   Структура подсознательного.
   Из чего состоит подсознание.
   Эго.
   Различные подходы к пониманию подсознательного.
   Подсознательные процессы психики.
   Подсознание и язык,
   Подсознание и особое состояние сознания.
   Спиритипы.
   Личное подсознательное или мистическая личность.
   Социальное подсознание.
   О разновидности подсознания.
   Фрейд и подсознательное.
   Сон и подсознание.
   Подсознание взгляд с востока.
   Литература.
  
  
  
  
  
  
  

ПРЕДИСЛОВИЕ.

   Книга "Психология подсознательного" задумывалась очень давно, наконец то получилось воплотить ее в жизнь. Конечно в ней еще есть некоторые недочеты в которых в следующих изданиях я постараюсь исправить и дополнить. Данная книга это уникальный труд, прочитав который вы лучше сможете понять трансоаналитическую теорию.
   К сожалению, термином "подсознание" принято обозначать почти все, что не осознается. В результате подсознание превратилось в хранилище явлений, чрезвычайно далеких друг от друга. При таком положении вещей возникает иллюзия внутреннего родства этих явлений, и высочайшие проявления человеческого духа начинают рассматривать в качестве прямого следствия элементарных биологических побуждений, - ошибка, которой не избежал выдающийся австрийский психолог Зигмунд Фрейд.
   Очевидно, что продуктивность анализа "подсознательного" большей мере зависит от того, сколь четко мы сможем определить природу самого сознания, не только в философском аспекте, то есть как отражение мозгом объективной, первично существующей действительности, но и в естественном плане, с позиций объяснения высшей нервной деятельности человека.
   Не давно я узнал что Фрейд употреблял бессознательное и подсознательное - как синонимы, значит они взаимозаменяемые. Этим Зигмунд Фрейд допустил огромную ошибку, возникла путаница среди этих двух понятий в конце концов термин подсознательное вышло из употребление почти на век. А термином бессознательное заменили все что неосознается в том числе и глубинные структуры психики. Одна из цель этой книги восстановить утерянный в научном плане понятия подсознательное, собственно этим и посвящена данная работа.
   Как раз одна из статей посвящена разбору терминов бессознательное и подсознательное, бессознательное в данном случае стоит употреблять как автоматизм - неосознанное поведение человека благодаря инстинкту и научению. Вторая цель книги более широко обозначить понятие подсознательного сделать его более научным, понятным и развернутым.
   Я заранее благодарю всех читателей которые дочитают до конца эту книгу спасибо вам.
  
   Алексей Уит
   31.05. 2009
  
  
  

Часть 1. СОЗНАНИЕ.

ПОНЯТИЕ СОЗНАНИЯ.

  
  
   Сознание человека возникло и развивалось в общественный период его
   существования, и история становления сознания не выходит, вероятно, за
   рамки тех нескольких десятков тысяч лет, которые мы относим к истории
   человеческого общества. Главным условием возникновения и развития
   человеческого сознания является совместная продуктивная опосредованная речью орудийная деятельность людей. Это такая деятельность, которая требует кооперации, общения и взаимодействия людей друг с другом. Она предполагает создание такого продукта, который всеми участниками совместной деятельности сознается как цель их сотрудничества.
   Особо важное значение для развития человеческого сознания имеет
   продуктивный, творческий характер человеческой деятельности. Сознание предполагает осознание человеком не только внешнего мира, но и самого себя, своих ощущений, образов, представлений и чувств. Образы, мысли, представления и чувства людей материально воплощаются в предметах их творческого труда и при последующем восприятии этих предметов именно как воплотивших в себе психологию их творцов становятся осознанными. Сознание образует высший уровень психики, свойственный человеку,. Сознание есть высшая интегрирующая форма психики, результат общественно- исторических условий формирования человека в трудовой деятельности, при постоянном общении (с помощью языка) с другими людьми. В этом смысле сознание есть "общественный продукт", сознание есть не что иное, как
   осознанное бытие.
   Какова же структура сознания, его важнейшие психологические
   характеристики?
   Первая его характеристика дана уже в самом его наименовании: со-
   знание, т.е. совокупность знаний об окружающем нас мире. В структуру
   сознания, таким образом, входят важнейшие познавательные процессы, с помощью которых человек постоянно обогащает свои знания. Нарушение, расстройство, не говоря уже о полном распаде любого из психических познавательных процессов, неизбежно становится расстройством сознания.
   Вторая характеристика сознания -- закрепленное в нем отчетливое
   различение субъекта и объекта, т.е. того, что принадлежит "я" человека и
   его "не-я". Человек, впервые в истории органического мира выделившийся из него и противопоставивший себя ему, сохраняет в своем сознании это противопоставление и различие. Он - единственный среди живых существ способен осуществлять самопознание, т.е. обратить психическую деятельность на исследование самого себя: человек производит сознательную самооценку своих поступков и себя самого в целом. Отделение "я" от "не-я" - путь, который проходит каждый человек в детстве, осуществляется в процессе формирования самосознания человека
   Третья характеристика сознания -- обеспечение целеполагающей
   деятельности человека. Приступая к какой-либо деятельности, человек ставит перед собой те или иные цели. При этом складываются и взвешиваются ее мотивы, принимаются волевые решения, учитывается ход выполнения действий и вносятся в него необходимые коррективы и т.д. Невозможность осуществлять целеполагающую деятельность, ее координацию и направленность в результате болезни или по каким-то иным причинам рассматриваются как нарушение сознания.
   Наконец, четвертая характеристика сознания - наличие эмоциональных
   оценок в межличностных отношениях. И здесь, как и во многих других случаях, патология помогает лучше понять сущность нормального сознания. При некоторых душевных заболеваниях нарушение сознания характеризуется расстройством именно в сфере чувств и отношений: больной ненавидит мать, которую до этого горячо любил, со злобой говорит о близких людях и т.д.
   Что же касается философских характеристик сознания, то сознание в
   современной трактовке - это способность направлять свое внимание на
   предметы внешнего мира и одновременно сосредоточиваться на тех состояниях внутреннего духовного опыта, которые сопровождают это внимание; особое состояние человека, в котором ему одновременно доступен и мир и он сам. М.К.Мамардашвили, советский философ, гуманист определял сознание как светящуюся точку, какой-то таинственный центр перспективы, в котором мгновенно приводятся в связь, в соотнесение то, что я увидел, что я почувствовал, что я пережил, что я подумал. В своей работе "Как я понимаю философию" он пишет: "Сознание - это прежде всего сознание иного. Но не в том смысле, что человек остранен от привычного ему, обыденного мира, в котором он находится. В этот момент человек смотрит на него как бы глазами
   другого мира, и он начинает казаться ему непривычным, не само собой
   разумеющимся. Это и есть сознание как свидетельство. То есть, я
   подчеркиваю, во-первых, что есть сознание и, во-вторых, что термин
   "сознание" в принципе означает какую-то связь или соотнесенность человека с иной реальностью поверх или через голову окружающей реальности".
   Однако философы всегда искали связь сознания с космическим идеальным. Они обратили внимание на то, что в сознание прорывается нечто такое, что лежит где-то в его глубине или же за его пределами. У многих людей возникают предчувствия, которые значительно опережают реальные восприятия. Многие чувствуют опасность в условиях, когда казалось бы ничто о ней не напоминает. Более сложный пример связан с тем, что человек часто прислушивается к внутреннему голосу и действует в соответствии с его советом, не зная, кому этот голос принадлежит. Глубоко религиозные люди часто отождествляют его с голосом Бога, Христа, ангелов. Порой они сомневаются, чей это голос: Бога или дьявола.
   Конечно, в любой момент работы сознания в нем есть нечто осознаваемое и неосознаваемое. Осознавать сразу все невозможно. При сосредоточении на одном упускается из поля внутреннего внимания многое другое. А процессы идут во всем сознании. Будучи целостностью, сознание влияет на осознаваемое посредством тех процессов, которые не осознаются. И все же неосознаваемое существует в сознании, и это проверяется путем перемены внимания. В поле внимания могут быть взяты те моменты сознания, которые до этого не осознавались. Итак, осознаваемое и неосознаваемое постоянно переплетаются в сознании, и движение мысли связано с существованием этой соотносительности. Все это как будто бы не выводит нас за пределы тезиса тех ученых, которые отрицают связь сознания с космосом как некую мистику.
   И все же философы заметили, что неосознаваемое, в определенной мере
   присущее самому сознанию, выходит за рамки сознания. Так, Платон
   свидетельствует о своем внутреннем голосе, который он узнавал и которому доверял. Он всегда к нему прислушивался и с ним советовался. Его внутренний голос можно отнести к осознаваемому. Но возникает вопрос: кому же принадлежит этот голос? Когда в обыденной жизни мы слышим за дверью голос и не можем определить, кому он принадлежит, то открываем дверь и видим его владельца. В случае же с голосом Платона все попытки изменения ситуации ни к чему не приводят. Значит, есть такое - неосознаваемое, которое невозможно перевести в свою противоположность.
   Сознание предполагает, что акты "я мыслю", "я переживаю", "я вижу" и
   т.д., вызванные взаимодействием "я" и внешнего мира, одновременно порождают сопровождающие их акты: "я мыслю, что я мыслю", "я переживаю, что я переживаю", "я вижу, что я вижу" и т.д. Эти сопровождающие акты составляют содержание рефлексии и самосознания. В сознании человек, напр., не просто переживает, но отдает себе отчет в том, что он переживает и наделяет переживание смыслом. Другой пример: психическая процедура "я мыслю" не тождественна сознанию. Для его возникновения необходимо, чтобы человек взял свое мышление о чем бы то ни было под контроль самой мысли, т.е. занялся процедурой понимания того, почему он об этом мыслит, как он мыслит, есть ли какая-либо цель в его мыслительном внимании к данному предмету и т.д.
   Сознание обеспечивает человеку прояснение всех смысло-жизненных проблем: для чего он живет, достойно ли живет, есть ли цель в его существовании и т.п. Направленность на внешние предметы присуща и психике животных, но без актов рефлексии и самосознания, предполагающих формирование "я", как состояния выделенности человека из природы, из сообщества других людей (других "я"). Без "я" нет сознания, поэтому оно присуще только людям. Сознание управляет самыми сложными формами поведения, требующими постоянного внимания и сознательного контроля, и включается в действие в следующих случаях: (а) когда перед человеком возникают неожиданные, интеллектуально сложные проблемы, не имеющие очевидного решения, (б) когда человеку требуется преодолеть физическое или психологическое сопротивление на пути движения мысли или телесного органа, (в) когда необходимо осознать и найти выход из какой-либо конфликтной ситуации, которая сама собой
   разрешиться без волевого решения не может, (г) когда человек неожиданно
   оказывается в ситуации, содержащей в себе потенциальную угрозу для него в
   случае непринятия немедленных действий.
   Таким образом, можно сделать вывод, что сознание - это свойство
   высокоорганизованной материи мозга. Поэтому основой сознания является мозг человека, а также его органы чувств. Исходя из этого еще древнегреческий философ Эпикур утверждал: "В здоровом теле здоровый дух". В настоящее время это стало своего рода пословицей, но она права отчасти, т.к. современная наука доказывает, что более существенное воздействие на бытие человека оказывает сознание, нежели тело.
  

СТРУКТУРА СОЗНАНИЯ.

  
  
   Понятие "сознание" не однозначно. В широком смысле слова под ним имеют в виду психическое отражение действительности, независимо от того, на каком уровне оно осуществляется - биологическом или социальном, чувственном или рациональном. Когда имеют в виду сознание в этом широком смысле, то тем самым подчеркивают его отношение к материи без выявления специфики его структурной организации.
   В более узком и специальном значении под сознанием имеют в виду не
   просто психическое состояние, а высшую, собственно человеческую форму отражения действительности. Сознание здесь структурно организовано, представляет собой целостную систему, состоящую из различных элементов, находящихся между собой в закономерных отношениях. В структуре сознания наиболее отчетливо выделяются прежде всего такие моменты, как осознание вещей, а также переживание , то есть определенное отношение к содержанию того, что отражается. Способ, каким существует сознание, и каким нечто существует для него, это - знание. Развитие сознания предполагает, прежде всего, обогащение его новыми знаниями об окружающем мире и о самом человеке. Познание, осознание вещей имеет различные уровни, глубину проникновения в объект и степень ясности понимания. Отсюда обыденное, научное, философское, эстетическое и религиозное осознание мира, а также
   чувственный и рациональный уровни сознания. Ощущения,
   восприятия, представления, понятия, мышление образуют ядро сознания. Однако они не исчерпывают всей его структурной полноты: оно включает в себя и акт внимания как свой необходимый компонент. Именно благодаря сосредоточенности внимания определенный круг объектов находится в фокусе сознания.
   Воздействующие на нас предметы, события вызывают в нас не только
   познавательные образы, мысли, идеи, но и эмоциональные "бури", заставляющие нас трепетать, волноваться, бояться, плакать, восхищаться, любит и ненавидеть. Познание и творчество - это не холодно-рассудочное, а страстное искание истины.
   Без человеческих эмоций никогда не бывало, нет и быть не может
   человеческого искания истины. Богатейшая сфера эмоциональной жизни человеческой личности включает в себя собственно чувства, представляющие собой отношение к внешним воздействиям (удовольствие, радость, горе и др.), настроение или эмоциональное самочувствие (веселое, подавленное и т.д.) и аффекты (ярость, ужас, отчаяние и т. п.).
   В силу определенного отношения к объекту познания знания получают
   различную значимость для личности, что находит свое наиболее яркое
   выражение в убеждениях: они проникнуты глубокими и устойчивыми чувствами. А это является показателем особой ценности для человека знаний, ставших его жизненным ориентиром.
   Чувства, эмоции суть компоненты человеческого сознания. Процесс
   познавания затрагивает все стороны внутреннего мира человека - потребности, интересы, чувства, волю. Истинное познание человеком мира содержит в себе как образное выражение, так и чувства.
   Познание не ограничивается познавательными процессами, направленными на объект (внимание), эмоциональной сферой. Наши намерения претворяются в дело благодаря усилиям воли. Однако сознание - это не сумма множества составляющих его элементов, а их гармоничное объединение, их интегральное сложноструктурированное целое.
   Исходя из рассмотренного представления сознания можно выделить функции сознания:
   Познавательная
   Прогноза, предвидения, целепологания
   Доказательства истинности знания
   Ценностная
   Коммуникативная
   Регулятивная
   Т.о. сознание - высшая, содейственная только человеку и связанная с
   речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном, оценочном и
   целенаправленном отражении мира в субъективных образах и конструктивно- творческом преобразовании действительности, в предварительном мысленном построении действии и предвидении их результатов, в разумном регулировании и само контролировании поведения человека; это способ существования идеального.
  
  
  
  
  

Часть 2. ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ:

ПОЛОЖЕНИЯ, ОПРЕДЕЛЕНИЯ, ПОНЯТИЯ.

Положение о подсознательном.

   Подсознательное начало так или иначе представлено практически во всех психических процессах, свойствах и состояниях человека. Есть подсознательные ощущения, к которым относятся ощущения равновесия, проприоцептивные (мышечные) ощущения. Есть неосознаваемые зрительные и слуховые ощущения, которые вызывают непроизвольные рефлексивные реакции в зрительной и слуховой центральных системах.
   В глубинных структурах психики подсознание играет огромную роль. К сожалению я не нашел вменяемых книг посвященных подсознательному, в основном научно-популярная литература, которая не внушает доверия. В последнее время подсознание стало объектом популяризации, а не как научной теорией. Поэтому в этой статье я постараюсь дать научное толкование подсознательному исходя из трансоаналитической концепции.

Определение подсознательного.

   В психологическом словаре Шапарь В. Б. я нашел такое определение: подсознание - понятие, обозначающее различные неосознаваемые системы психики. Первое определение в принципе верное, однако хотелось бы дать более широкое обоснованию подсознанию исходя из той же трансоаналитической концепции. И так подсознание - это психологическая система, которая находится в глубинных слоях психики человека и проявляется только в экстраординарных случаях и с помощью специальных техник.
   Любая информация, которая вы получаете из окружающего мира откладывается в нашем сознание и подсознание. Проблема которая может возникнуть как извлечь из глубин нашей психики информацию. Например у вас случалось так, что после долгого размышления вы вспоминали да же то, что по вашей мнению не знали (пример может быть не очень хорош но все же). Информация, которая сплывает спонтанно, или даже взять сновидения, в которых как раз прекрасный пример проявления вашего подсознательного - это гипнотические состояния и сновидения - прекрасное возможность получить информацию из глубин психики.
   В сновидении же переработка действия, которые совершил человек в бодрствующем состоянии, при этом элементы особо значимых событий запечатлеются как сновидения.
   Можно сделать вывод, что в подсознании запечатляется особо значимые события жизни человека, которые при экстренных или сновидений и гипноза личность получает к ним доступ.
  

Понятие подсознательного.

   Наряду с сознательными формами отражения и деятельности для человека характерны и такие, которые находятся как бы за порогом сознания, не достигают надлежащей степени интенсивности или напряженности, чтобы обратить на себя внимание. Термины "бессознательное", "подсознательное", "неосознанное" часто встречаются в научной и художественной литературе, а также в обыденной жизни.
   Понятие психического значительно шире понятия сознания, которое обладает не поддающимися практическому учету градациями уровней, начиная от высшей ступени ясности, доходящей до удивительной силы прозорливости и глубины понимания сути вещей, и кончая полусознательным состоянием.
   Сознание отнюдь не исчерпывает всей психики. Существуют также неосознаваемые психические феномены, определенный класс которых представлен понятием подсознательного.
   Психическая деятельность может находиться в фокусе сознания, иногда не достигает уровня сознания (досознательное или предсознательное состояние) или опускается ниже порога сознания (подсознательное).
   Совокупность психических явлений, состояний и действий, не представленных в сознании человека, лежащих вне сферы его разума, безотчетных и не поддающихся, по крайней мере в данный момент, контролю, охватывается понятием бессознательного.
   Зона максимально ясного сознания в психической деятельности сравнительно невелика. За ней идет полоса просто явного сознания, а потом - минимального сознания, за которой следует уже неосознанное. Последнее выступает то как установка (инстинкт, влечение), то как ощущение (восприятие, представление и мышление), то как сомнамбулизм, то как интуиция, то как гипнотическое состояние или сновидение, состояние аффекта или невменяемости.
   К подсознательным явлениях относят и подражание, и творческое вдохновение, сопровождающееся внезапным "озарением", новой идеей, рождающейся как бы от какого-то толчка изнутри (случаи мгновенного решения задач, долго не поддававшихся сознательным усилиям, непроизвольные воспоминания о том, что казалось прочно забытым и прочее).
   Подсознательное - не мистика, а реальность духовной жизни. С физической точки зрения подсознательные процессы выполняют своего рода охранительную функцию: они разгружают мозг от постоянного напряжения сознания там, где в этом нет необходимости.
   Для более четкого выявления места проблемы подсознательного в структуре знания важно соотнести феномены подсознательного с такими реальностями, которые обозначаются категориями "деятельность", "отражение", "общение", "личность", "отношение".
   Абстрактная схема строения деятельности, согласно которой выделяют собственно деятельность, действия и реализующие их операции, может служить одним из оснований классификации феноменов неосознаваемой психической жизни человека, выделяющей место неосознаваемых психических явлений в структуре деятельности. Конституирующим признаком деятельности является мотив, т.е. некоторый объект, в котором опредмечивается потребность.
   Хорошо известно, что мотив может быть неосознанным, также неосознанным может быть психическое отражение самого потребностного состояния. Основным признаком действия является наличие сознательного предвосхищения будущих результатов, т.е. цели. Однако кроме такого осознанного предвосхищения можно выделить и неосознанные предвосхищения, к их числу относятся некоторые виды установок. Таким образом, наряду с осознанными и неосознанными мотивами следует выделять осознанные и неосознанные предвосхищения будущих результатов, т.е. цели и установки. Операции в человеческой деятельности также имеют двоякую природу: одни являются продуктом трансформации сознательных действий и, в случае затруднений, могут вновь возвращаться в сознание, другие формируются по типу "прилаживания" к ситуации и вообще никогда не попадают в сознание, они функционируют как неосознаваемые автоматизмы.
   Существование качественно разнородных феноменов подсознательного исключают возможность распространения выводов, полученных при исследовании одного из феноменов подсознательного на всю область подсознательного. Осознанные и неосознанные психические явления образуют две формы отражения внешнего мира и соответственно две формы управления, психического регулирования деятельности (осознанная и неосознанная регуляция).
   При исследовании частных форм психического отражения реальности мы сталкиваемся с необходимостью дифференциации ощущений, в которых человек отдает себе отчет, и ощущений, в которых он не отдает себе отчета.
   Аналогичную дифференциацию можно провести и применительно к восприятию достаточно сложных объектов.
   В области психологии научного творчества давно были описаны факты, показывающие, что многие феномены творческой деятельности не носят осознанного характера. При исследовании эмоциональных процессов выделяются феномены, когда человек может констатировать самый факт появления эмоционального переживания, но не может указать объект, вызывающий эти переживания, и случаи, когда даже самый факт переживания остается скрытых от субъекта (аффективные следы, или "комплексы") и выделяются лишь в условиях специально организованного эксперимента (например, ассоциативного).
   При анализе общения, которое сегодня "модно" противопоставлять деятельности, также возникает необходимость изучения неосознаваемых психических явлений. Достаточно вспомнить классические исследования достоверности свидетельских показаний, в речевой коммуникации всегда присутствуют неосознанные компоненты.
   Собственно психологическое изучение личности в системе общественных отношений не может, естественно, игнорировать тот факт, что объективно складывающиеся общественные отношения между людьми не обязательно отражаются ими на уровне сознания. Этот факт был выявлен К. Марксом при анализе товарного фетишизма, при анализе личностей как персонифицированных выражений социально значимых черт. Сущность человека, понимаемая как совокупность общественных отношений, от него самого может быть скрыта. Если мы используем широкое определение личности, данное в свое время С.Л. Рубинштейном, то в содержание понятия "внутренние условия" мы должны включить и неосознаваемые психические явления.
   Применительно к категории "отношение" нужно дифференцировать "отношение" и "сознательное отношение". "Человек есть личность, - писал С.Л. Рубинштейн, - в силу того, что он сознательно определяет свое отношение к окружающему". Очевидно, что важно учитывать различия между сознательно определенными отношениями и отношениями, которые сознательно ещё не определены.
   Таким образом, система знаний о личности не может развиваться без интенсивного изучения и неосознаваемых явлений, и этим прежде всего определяется значение их исследований.
   В литературе мы находим следующие два принципиально различных толкования термина "подсознательное". Принадлежат они Г. Рорахеру, известному австрийскому философу и психологу, и Л.С. Выготскому.
   Г. Рорахер: "Не существует неосознаваемой психической деятельности как промежуточного звена между мозговыми процессами и активностью сознания. Существуют только разные степени ясности сознания... В мозгу... непрерывно разыгрываются процессы возбуждения, которых мы совершенно не замечаем. Эти процессы неосознаваемые в точном смысле этого слова, но это не неосознаваемые психические процессы (неосознаваемые мысли, стремления и т.п.), а неосознаваемые процессы нервного возбуждения, т.е. органические электрохимические проявления. Необходимо ясно понимать это развитие, чтобы избежать недоразумений".

О правильном употреблении понятия подсознательное.

  
   На данный момент в психоанализе Фрейда и в современной психологии принято употреблять понятие бессознательное. На сколько верен этот термин?
   Трансоанализ как новый метод анализа глубинных структур психики, в нем следует употреблять термин подсознательное. Еще З. Фрейд когда создавал свою психоаналитическую концепцию не проводил устойчивой параллели между бессознательным и подсознательным, употребляя их как синонимы, из за возникла путаница и от понятия подсознательное, как я считаю ошибочно пришлось отказаться.
   Теперь попробуем определится с терминами:
   Бессознательное- совокупность психических процессов возникающих при автоматизме, в результате научения. В моем понимание бессознательные действия возникают под влиянием инстинкта и заученных действий. Например когда мы ходим мы практически не замечаем этого, не доставляет это ни какого труда у нас это получается бессознательно (автоматически). Автоматизм - действие, реализуемые без непосредственного участия сознания, происходящее как бы "сами собой", без сознательного контроля. В трансоанализе я употребляю автоматизм как синоним к бессознательному.
   Подсознание - это психологическая система, которая находится в глубинных слоях психики человека и проявляется только в экстраординарных случаях и с помощью специальных техник. Хочется еще раз повторится если мы говорим об трансоанализе и глубинных структурах психики нужно говорить не об бессознательном т.к. это автоматизмы, а об подсознательном как психологической системе находящейся в глубинных слоях психики человека. Под глубинными слоями психики я подразумеваю то что находится "под" сознанием, то есть находится в глубине психики непосредственно за сознанием. Это то, что мы в данный момент не известно но имеется где то в глубинах нашей психики. Для более наглядности попробуем изобразить это в качестве схемы:
  
  
   0x08 graphic
0x01 graphic
   Схема 1.
  
   Вот мы определились со структурой психики согласно трансоаналитической концепции. Огромная ошибка, которая была совершена Фрейдом за тем Юнгом, которые подсознательные процессы заменили термином "Бессознательное", который совершенно не отвечал концепция не психоанализа не уж точно трансоанализа. В данной статье у меня нет цели разбирать ошибки который допустил З. Фрейд. В этой работе я постарался разобраться в определениях бессознательного и подсознательного. Было выяснено, что бессознательное - это своего рода автоматизмы неосознаваемые человеком, вызванные вероятнее всего научением.
   Бессознательное не играет большой роли в трансоанализе и практически употребляется не будет.
  
  

Структура подсознательного.

  
   Подсознательное не аморфно, оно имеет структуру, обладает свойством целостности.
   1. Ощущения. Мы ощущаем все, что воздействует на нас. Но далеко не все становится при этом фактом сознания. Возможно образование условных рефлексов на различные раздражения внутренних органов, которые доходят до коры головного мозга, но не превращаются в ощущение как таковое, оказывая, однако, влияние на поведение организма. Существуют подсознательные ощущения. Получая одновременно множество впечатлений, люди легко упускают из виду некоторые из них Передвигаясь по улице, мы видим огромное число событий, слышим множество звуков, которые ориентируют нас в потоке уличного движения. Но мы фиксируем на них внимание лишь в случае какого-то затруднения или необычности. Бесчисленное множество явлений, свойств и отношений, существуя объективно и постоянно "мозоля" нам глаза, не осознаются нами. Если бы на каждое воздействие человек должен был реагировать осознанно, он не справился бы с подобной задачей, т.к. был бы не в состоянии мгновенно переключаться с одного воздействия на другое или держать в фокусе своего внимания практически бесчисленные раздражители. К счастью мы обладаем способностью отключаться от одних воздействий и сосредоточиваться на других, вовсе не замечая третьих.
   2. Автоматизм. Деятельность человека в обычных условиях является сознательной. Вместе с тем отдельные ее элементы осуществляются подсознательно, автоматизированно. Просыпаясь утром, мы машинально производим длинный ряд действий - одеваемся, умываемся, едим, пьем чай и др. В жизни у человека формируются сложные привычки навыки и умения, в которых сознание одновременно и присутствует и отсутствует, оставаясь как бы нейтральным. Любое автоматизированное действие носит неосознанный характер, хотя не всякое неосознанное действие является автоматизированным.
   Сознательная деятельность индивида возможна лишь при условии, когда максимальное число ее элементов осуществляется автоматически. Полностью сосредоточить внимание на содержании, например, в устной речи может лишь тот, у которого выработался автоматизм самого процесса произнесения речи. Для того, чтобы творчески исполнять музыку, надо иметь хорошие навыки игры на музыкальных .инструментах. Изучение различных видов автоматизма показало, что он далек от простой машинообразности, поскольку ему присуща способность перестраиваться "на ходу". Вместе с тем в психической деятельности имеются уровни непереводимые в область автоматизма. Например, нельзя свести к автоматизму весь процесс игры на каком-либо музыкальном инструменте.
   Автоматизация различных функций составляет существенную и необходимую особенность многих психических процессов (процесс мышления, восприятия, речи; запоминания, практических операций и пр.).
   Механизмы психической автоматизации избавляют сознание от постоянного наблюдения и ненужного контроля над каждым фрагментом действия.
   В подсознательных действиях наше сознание присутствует, но оно не проявляет пристальности своего внимания за всеми деталями действия, а следит лишь за общей картиной.
   Вместе с тем сознание осуществляя как бы суммарное наблюдение, в любое мгновение может взять под контроль автоматизированное действие (остановить его, ускорить или замедлить).
   3. Импульс. Подсознательное проявляется в так называемых импульсивных действиях когда человек не дает себе отчета в последствиях своих поступков.
   4. Информация. Подсознательное находит свое проявление и в информации. Она накапливается в течение всей жизни в качестве опыта и оседает в памяти.
   Из всей суммы имеющихся знаний, в данный момент в фокусе сознания светится лишь небольшая их доля. О некоторых хранящихся в мозгу сведениях люди даже и не подозревают.
   5. Установка. Кардинальной формой проявления подсознательного является установка - психический феномен, направляющий течение мыслей и чувств личности. Установка представляет собой целостное состояние человека, выражающее определенность психической жизни, направленность в каком-либо виде деятельности, общее предрасположение к действию, устойчивую ориентацию по отношению к определенным объектам.
   Устойчивая ориентация к объекту сохраняется, поскольку ожидания оправдываются.
   а) человек, очевидно, перестал бы остерегаться волка, если бы при каждой встрече с ним, волк, ласково вилял хвостом у его ног.
   б) если у человека плохая репутация, то даже самые невинные его поступки вызывают подозрение.
   Иногда установка принимает негибкий, чрезвычайно устойчивый, болезненно навязчивый характер, именуемый фиксацией (человек может испытывать непреодолимый страх перед мышью, осознавая всю нелепость этого чувства).
   6. Воображение: психическая деятельность, состоящая в создании представлений и мысленных ситуаций, никогда в целом не воспринимавшихся человеком в действительности. Воображение основано на оперировании конкретными чувственными образами или наглядными моделями действительности, но при этом имеет черты опосредованного, обобщенного познания, объединяющего его с мышлением. Характерный для воображения отход от реальности позволяет определить его как процесс преобразующего отражения действительности.
   Главная Функция воображения состоит в идеальном представлении результата деятельности до того, как он будет достигнут реально, предвосхищении того, чего еще не существует. С этим связана способность делать открытия, находить новые пути, способы решения возникающих перед человеком задач. Догадка, интуиция, ведущая к открытию, невозможна без воображения.
   Различают воссоздающее и творческое воображение. Воссоздающее воображение заключается в создании образов объектов, ранее не воспринимавшихся в соответствии с их описанием или изображением.
   Творческое воображение состоит в самостоятельном создании новых образов, воплощаемых в оригинальные продукта научной, технической и художественной деятельности. Оно является одним из психологических факторов, объединяющих науку и искусство, теоретическое и эстетическое познание.
   Особый вид творческого воображения - мечта - создание образов желаемого будущего, не воплощаемых непосредственно в те или иные продукты деятельности.
   Деятельность воображения может иметь различную степень произвольности, от спонтанных детских фантазий до длительных целеустремленных поисков изобретателя.
   К непроизвольной деятельности воображения относятся сновидения. Однако, они могут детерминироваться заданной в состоянии бодрствования целью; таковы известные примеры решения научннх задач во сне.
   Богатейшей сферой подсознательной душевной жизни является иллюзорный мир сновидений. В нем картины реальности, как правило, разорваны, не сцеплены звеньями логики, с философско-психологической точки зрения сон выступает как временная потеря человеком чувства своего собственного бытия и мире. Психологической целью сна является отдых. Некоторое люди обладают способностью обучаться во сне. Причем такую способность можно развивать путем самовнушения и внушения в состоянии бодрствования, а также с помощью гипнотического внушения. Это явление именуется гипнопедией. С ее помощью неоднократно пытались обучать людей, например, иностранным языкам.
   7. Интуиция: способность постижения истины путем прямого ее усмотрения без основания с помощью доказательства. Процесс научного познания, а также различные формы художественного освоения мира не всегда осуществляется в развернутом, логически и фактически доказательном виде. Нередко человек схватывает мыслью сложную ситуацию (например, во время восприятия сражения, при определении диагноза, при установлении виновности или невиновности обвиняемого и т.п.).
   Роль интуиции особенно велика там, где необходим выход за пределы приемов познания для проникновения в неведомое.
   Но интуиция не есть нечто неразумное или сверхразумное, в процессе интуитивного познания не осознаются все те признаки, по которым осуществляется вывод и те приемы, с помощью которых он делается.
   Интуиция не составляет особого пути познания, ведущего в обход ощущений, представлений и мышления. Она представляет собой своеобразный тип мышления когда отдельные звенья процесса мышления проносятся в сознании более или менее бессознательно, а предельно ясно осознается именно итог мысли - истина.
   Интуиции бывает достаточно для усмотрения истины, но ее недостаточно, чтобы убедить в этой истине других и самого себя. Для этого необходимо доказательство. Это как бы свернутая логика мысли. Интуиция также относится к логике, как внешняя речь к внутренней, где очень много опущено и фрагментарно.
   Одним из важных условии творчества является целенаправленная умственная деятельность. Максимальное и продолжительное "погружение" в проблему" страстное увлечение ею. Когда Ч.Дарвина спросили, как он пришел к своему открытию закона естественного отбора, он ответил: "Я все время думал об этом". Если пассивно ждать, пока решение само придет в голову, то оно может не прийти никогда. Уловить важность случайного наблюдения может лишь тот исследователь, который много и сознательно думает о проблеме.
   Таким образом, подсознательное - не просто нечто "закрытое" для самосознания субъекта. Оно свободно от устоявшихся шаблонов, более гибко в направлениях своего движения, в способах образования ассоциативных связей. В этом и заключается его эвристическая сила.
   Структурные элементы подсознательного связаны как между собой, так и с сознанием и действием. Они оказывают влияние на них и в свою очередь испытывают их влияние на себе.
   Характернейшей особенностью неосознаваемой психической деятельности является то, что на ее основе может быть достигнуто то, что не может быть достигнуто при опоре на рациональный, логический, вербализуемый и поэтому осознаваемый опыт.
   Это "опережение" подсознательного хаотичности сознания возникает с особой отчетливостью, когда мы сталкиваемся с необходимостью осмысливания наиболее сложных сторон действительности, явлений, событий, которые настолько многогранны, настолько многокомпонентны и полидетерминированы, воплощаются в запутанном переплетении, в сетях настолько разнородных взаимосвязей и отношений, что попытки выявления их природы на основе аналитического и рационального подхода, на основе расчленения "глобального", целостных "континиумов" на их дискретные составляющие отступают в бессилии. И тогда может при наличии определенных психологических условий проявиться никогда не перестающая нас поражать мощь "нерасчленяющего" познания.
   "Нерасчленяющее, интуитивное, опирающееся на неосознаваемую психическую деятельность, представлено в нашей душевной жизни исключительно широко. Оно дает о себе знать даже при наиболее рационализированных аналитических и логических дифференцированных формах мыслительной деятельности (достаточно напомнить классические споры о роли интуиции в математике). Но особое "привилегированное" место ему отведено, конечно, в творчестве художественном.
   Процесс формирования того, что не осознается, зависит от активности не в меньшей степени, чем возможности и функции последнего от скрытых особенностей бессознательного.
   Подводя итоги и делая выводы можно определить основные общие положения для дальнейшего развития теории подсознательное:
   подсознательное есть реальный психологический феномен;
   психологическую структуру поведения человека нельзя понять , отвлекаясь от фактов подсознательного;
   при построении научной теории подсозательного необходимо использовать данные концепции психологический установки.
  

ИЗ ЧЕГО СОСТОИТ ПОДСОЗНАНИЕ

   Подсознательные можно разделить на группы, относящиеся к Сверх-Я, Внутреннее Я, Высшее -Я, Скрытое Я Что индивид действительно делает и насколько он себя выражает, представляет собой компромисс между этими группами напряжений, происходящих под контролем Я. Эти расщепления не должны вызывать замешательства. Надо только помнить, что у взрослых Оно расщеплено, а у маленьких детей не расщеплено.)
  
   0x08 graphic
0x01 graphic
   Схема 2. Структура подсознания.
  
   Напряжения Сверх-Я в нормальных случаях стремятся принести счастье другим людям. Они способствуют развитию великодушия и внимательности. Основу нашей цивилизации в значительной степени составляет победа Сверх-Я над Оно, и эта победа должна быть упрочена, чтобы цивилизация могла продлиться. Сила развития, или физис, проявления которой мы видим в личности и в обществе, при надлежащем ее воспитании в детстве действует вместе с Сверх-Я, так что индивид испытывает потребность расти и вести себя "лучше", то есть в соответствии с принципами, свойственными зрелому этапу полового развития, принимающему во внимание счастье других. И Сверх-Я, и физис в нормальных случаях противятся грубому и несдержанному выражению желаний Оно. Они начинают с того, что побуждают индивида не пачкать свои пеленки, и приводят в конечном счете к идеалам Объединенных Наций.
   Если развитие Сверх-Я наталкивается на помехи или происходит необычным путем, то, как мы увидим дальше, могут возникнуть неприятности. Точно так же под действием сил подавления могут расстроиться хранимые в подсознании чувства и представления, что может привести к нежелательным последствиям.. Рассмотрим их более подробно.
   Одна из четырех гипотических систем глубинной структуры психики является Сверх -Я -обеспечивает и поддерживает сложный конгломерант идеалов, ценностей запретов и приказаний. Сверх - Я осуществляет функцию "Слежения" за самостью и сопоставления его идеалами, оно или трактует и наказывает, что сопровождается различными болезненными аффектами или вознаграждает и тем самым повышает самооценку.
   Хотя Сверх - Я рассматривается, как некие абстракции, обладающие относительно стабильными функциями и более или менее связной конфигурацией, его дериваты можно легко обнаружить в феноменах, метоформических описываемых как внутренний голос, внутренний авторитет или внутренний судья. Эти персонифицирование внутренних образований привели к появлению таких знакомых терминов, как внутренние объекты эти обозначения во многом объясняются чувствующимся разделением существующим между Сверх -Я и остальной личностью.
   Такое разделение по - видимому является следствием конфликта между Сверх -Я и Я сопровождающимися болезненными чувствами неполноценности стыда и вины. Сегодня, однако, многие проводят различия между мужским и женским Сверх _Я на основе их содержания (идеалов и запретов), но не на основе превосходства или полноценности структуры.

Сверх - Я.

   Одна из четырех гипотических систем глубинной структуры психики является Сверх -Я -обеспечивает и поддерживает сложный конгломерант идеалов, ценностей запретов и приказаний. Сверх - Я осуществляет функцию "Слежения" за самостью и сопоставления его идеалами, оно или трактует и наказывает, что сопровождается различными болезненными аффектами или вознаграждает и тем самым повышает самооценку.
   Хотя Сверх - Я рассматривается, как некие абстракции, обладающие относительно стабильными функциями и более или менее связной конфигурацией, его дериваты можно легко обнаружить в феноменах, метоформических описываемых как внутренний голос, внутренний авторитет или внутренний судья. Эти персонифицирование внутренних образований привели к появлению таких знакомых терминов, как внутренние объекты эти обозначения во многом объясняются чувствующимся разделением существующим между Сверх -Я и остальной личностью.
   Такое разделение по - видимому является следствием конфликта между Сверх -Я и Я сопровождающимися болезненными чувствами неполноценности стыда и вины. Сегодня, однако, многие проводят различия между мужским и женским Сверх _Я на основе их содержания (идеалов и запретов), но не на основе превосходства или полноценности структуры.
  

Внутреннее -Я.

  
  
   Внутреннее Я взаимообусловлены и внутренне взаимосвязаны, но они не могут, конечна, считаться тождественными, так как "внешнее Я" -- эмпирический наблюдаемый индивид, а "внутреннее Я "--всегда остается чисто психологическим феноменом.
   Если видеть во "внутреннем Я" интегральную ось всех форм самовосприятия, личностное (персонифицирующее) единство самоотношения и самоотражения, то оно оказываетсяочень близким, а в некоторых отношениях тождественным самосознанию 9.
   Уникальным свойством самосознания является то, что оно может выступать в роли субъекта по отношению к самому себе, оставаясь одновременно в системном планеидентичным данному "субъекту" объектом- Опираясь на это сройство, и следует решать вопрос о соотношении "внутреннего Я" и самосознания.
   Самосознание, выступая в роли субъекта своего к себе отношения, в роли объекта этого же отношения может рассматриваться как "внутреннее Я", то есть они оказываются лишь различными динамическими состояниями одной системы.
   Когда мы определяем ее как самосознание, то видим в ней, прежде всего, отношение; говоря же о ней как о "внутреннем Я", подчеркиваем ее интегративные функции, выделяем элементы соматической детерминированности, статичности, определенности, законченности, наличие своей собственной информации.
   Нельзя, конечно, понимать внутреннее, субъектно-объектное отношение самосознания как нечто голое, реляцию психики к себе самой, своего рода, causa cut, отношение, не имеющее своего предмета вне самого себя. Это отношение, во-первых, существует как внутренняя сторона субъективной реальности, отражающей объективную; во-вторых, его субстанциональной основой является сам человек как психосоматическое единство. Наконец, оно объективировано языковой формой, в которой наше "Я" только и способно оперировать собственной информацией на когнитивном уровне, и, следовательно, опосредованно детерминировано формами социальных коммуникаций.
   Самоотображекие свойственно всем уровням человеческой психики: ощущению соответствует самоощущение, восприятию самовосприятие и т.д. Причем, первичные формы самоотображения психики вместе с централизованной системой самоданности человеческого организма, синестезией, генетически образуют комплекс органических предпосылок самосознания и функционально остаются его постоянными компонентами1N.
   Это и позволяет рассматривать индивидуальное самосознание как целостную, действительную на всех уровнях психики структуру, включающую в себя множество элементов: от чувственной конкретности самоощущения до отвлеченной дискуреивности еаморефлексии. В психике максимум всегда развивает то, что было в какой-то степени заложено в минимуме.
   Из системного единства нашего самосознания вытекает и внутренняя двойственность каждого его акта, всегда одновременно, но в разной мере включающего в себя элементы самопознания и самопереживания. И хотя удельный вес последнего может снижаться по мере становления высших функций самосознания, полностью непосредственно-чувственные компоненты никогда не элиминируются. Аффективное начало не вытесняется в процессе социализации, а качественно преобразуется, дифференцируется, вступая в новые отношения с интеллектом.
   С помощью нашего "внутреннего Я" и осуществляются тематическая изоляция и последующая актуализация содержания процессов нашей психики, благодаря чему мы оказываемся способными знать о себе, анализировать и переживать себя как живое неповторимое целое. Определенная целостность органического и социального бытия индивида выступает в рамках субъективности как ее относительно устойчивый внутренний полюс, через который отражаются вторично и тем осознаются как свои все стороны, уровни и элементы мира психики. Подобная широта диапазона самосознания вытекает из интегративной природы его механизма, то есть из вовлеченности и в каждый его акт не только отдельных психических процессов или их комбинаций, но и всей личности, всей системы ее психологических свойств, особенностей мотивации, различных типов опыта и эмоциональных состояний.
   Поскольку самоотражаются все процессы сознания, в том числе имеющие рефлексивную направленность, становится понятным, почему человек может не только осознавать, оценивать и регулировать собственную психическую деятельность, но и может осознавать себя сознающим, самооценивающим. В этом случае самоотражаются акты и формы деятельности самосознания, образуя вторичную цепь интро-субъективных отношений.
   Таким образом, мы приходим к пониманию сущности психологического Механизма индивидуального самосознания как интегрированной в целостный персонифицирующий центр системы самоданности основных психических процессов личности, пониманию того, что самосознание и есть то качество человеческой природы, благодаря которому каждый из нас из "субъекта в себе" превращается в "субъект для себя".
   При анализе самосознания первым встает вопрос об осознании как многоуровневой системе, имеющей свою собственную содержательную и функциональную структуру. Если видеть в самосознании высший тип сознания -- выделение отдельных уровней первого превращается, по сути дела, в содержательную классификацию перерабатываемой информации. Такого типа классификации, конечно, полезны при изучении самосознания социально-политическими науками, но они мало помогают определению его внутренней структуры.
   Если же самосознание -- универсальный фактор человеческой психики, то тогда каждый ее уровень (от чувственной ступени до теоретического мышления) должен предполагать и включать соответствующий уровень самоданности. Несмотря на очевидную логичность, данный вывод еще практически i тнорируется очень многими, особенно когда дело доходит до конкретно, о выделения основных составных частей в структуре самосознания. 1 .^адиция рассматривать самосознание как нечто "высшее" приводит тому, что в его структуру включают преимущественно соответствуь тдие "высшие" элементы сознания, пренебрегая всеми остальными, oi обенно теми, которые характерны для "низших" уровней психики.
   Наиболее известная в соврем иной науке модель структуры самосознания предложена К.Г. Юнгои. и основана на противопоставлении осознаваемых и неосознаваемы" элементов человеческой психики. К. Юнг выделял два уровня ее сам( отображения. Первый субъект всей человеческой психики -- "самость", которая персонифицирует как сознательные, так и бессознательные процессы. Самость есть величина, относящаяся к сознательному "Я", -- писал К. Юнг, -- как целое к части. Она охватывает не только сознательное, но и бессознательное и поэтому есть как бы тотальная личность, которая и есть мы. Второй уровень -- форма проявления "самости." на поверхности сознания, осознаваемый субъект, сознательное "Я", вторичный продукт тотальной суммы сознательного и бессознательного существования.
   Похожей схемой при определении внутренней структуры субъективности пользуются и "гуманистические психологи" (А. Маслоу, Ш. Бюлер, Р. Мей и другие), влиятельное направление современной психологии, стремящееся преодолеть крайности поведенческого и психоаналитического методов изучения внутреннего мира личности. Разница только в том, что в "гуманистической психологии" по сравнению С неофрейдизмом происходит смещение акцента на функциональное значение "самости" как личностного фактора в процессе целепо-лагания субъекта. Она (самость) выражает интенциональность или целенаправленность всей личности на осуществление максимума потенциальных возможностей индивида.
   Самосознание в обоих случаях оказывается внутренне подчиненным, предопределенным или "тотальностью", или совокупностью органических "потенциальных возможностей" глубинных слоев психики индивида. "Самость" означает, следовательно, не подлежащий сомнению факт тождественности формирующейся психики самой себе как определенному целому. Каждый иэ нас способен осознать любое отчетливое представление в качестве своего, то есть добавить к любой Мысли, скажем кто-то "идет". Это особенно интересно по отношению к моим мыслям о себе самом, например, "Я чувствую, что я устал", поскольку в этом случае я одновременно являюсь и субъектом и объектом. Эта рефлексивная способность "я" может относиться не только к единичным моментам, например, к моему состоянию усталости, но и ко всему человеку (хорошим примером является мысль "Я знаю себя").
   Самые верные проявления рефлексивных способностей нашего "Я" связаны с отрицательным отношением-человека к самому себе, когда, например, он может сказать: "Я ненавижу себя". Ведь ненависть является отношением противостояния, а между тем ненавидящее и ненавидимое "Я" совпадают в одном и том же человеке. Вероятно, именно поэтому ненависть столь неумолима и непреклонна. Несмотря на идентичность "я" -- субъекта и "я" <-- объекта, все же необходимо их различать. Как мы уже указали, принято называть первую сторону личности "Я", а вторую"-- "самостью".
   Понять, что дает исходные импульсы индивидуальному самосознанию (нашей индивидуации)<-- "Я" или "самость", -- весьма нелегко. С одной стороны, именно наше "Я" приписывает самость себе, а не другому "Я"; в этом смысле "Я" является исключающим принципом. С другой стороны, эта формальная функция свойственна всем "я", и их различие определяется различием между самостями, которые, следовательно, могут определять также способы, какими единичные "Я" выполняют свою функцию.
   Чрезвычайно важно понять, что различие между "я" и самостью относительна "Я" является наблюдающим началом, самость--наблюдаемым; "Я" современного человека научилось наблюдать за его самостью и чувствами, как если бы те были чем-то отличным от него. Однако "Я" может наблюдать за своей склонностью наблюдать, -- ив этом случае то, что сначала было "Я" становится самостью. И "Я" может также отождествиться с самостью =-- то, что сначала было самостью, становится "Я".
   Совершенно очевидно, что не все структуры самости равно важны для "Я", стремящегося к идентификации: влюбленность захватывает "Я" значительно сильнее, чем зубная боль. Возможна следующая классификация чувства самости: во-первых, чувства, затрагивающие отдельные части тела. Конечно, эти физические чувства на самом деле не являются физическими и не локализованы в каком-то определенном органе, даже если и создают воображаемое пространство. Неправильно было бы сказать: "моя нога испытывает боль" (возможна иллюзорная боль даже в отнятой ноге); всегда правильно сказать: " У меня болит нога". Во-вторых, существуют чувства, относящиеся к телу в целом, например, общее нарушение здоровья. В-третьих, есть чувства, захватывающие душу, например, влюбленность; даже если их последствием являются физические чувства, все же сами по себе они.не являются^физическими. В-четвертых., особую группу составляют интеллектуальные чувства, такие как радость познания, наслаждение свой правотой и т. п.Больше в генезисе самосознания прежде всего становление качественно новых человеческих возможностей, то следует выделить четыре его основных уроашг. непосредственно чувственный, целостно-яичноетяый (персонифицирующий), интеллектуально-аналитический, целенаправленно-деятельный.
   На первом уровне индивид отражает себя как телесно существующее, реально-жизненное начало, здесь обрадуется чувственная степень самосознания, то есть способность ощущать, чувствовать свой организм как единое целое ", получать информацию о его процессах ("физическое, телесное самосознание").
   На втором -- развивается механизм отражения психикой своего личностного начала, собственных эмоциональных состояний, восприятие себя как активного, внутренне единого существа ("Я -- переживание"). Третий уровень -- интеллектуально-аналитический (рефлексивный) -- характеризуется способностью к осознанию собственных когнитивных процесс ,теоретических форм и способов своей деятельности. При этом субъект отражает себя, как мыслящего, познающего и даже самосознаю-щегои тем самым оказывается способными осознаваемой саморегуляции и сознательному самовыражению -- возможностям, характеризующим четвертый уровень самосознания, где оно выступает как система осмыс-леннойсажздетерминации субъекта.
   Поскольку на каждом уровне происходит становление одного иа постоянных компонентов и способов функционирования самосознания, в его структуре можно выделить четыре соответствующих стороны, четыре типа специфических для него форм психической активности.  
   Для обозначения данного субъекта как трансперсональной (т. е. за- и внеличностной и, следовательно, за- и внесоциальной) психической реальности мы, вслед за Г. И. Гурджиевым и его последователям, используем термин "сущность" ("essence"). Этот термин, восходящий к латинскому слову "essere" -- бытие, в аналогичном значении (сущность в себе -- Ин-се) используется также в концептуальном аппарате онтопсихологии. В рамках гуманистической психологии данную инстанцию обычно обозначают термином "Внутреннее Я". Так, например, М. Боуэн, используя термины "сущность" и "Внутреннее Я" как синонимы, пишет: 
   "Изменение личности в процессе психотерапии является результатом нашего контакта с нашей собственной сущностью, следствием успокоения и укрепления неконтролируемого рассудка (mind), посредством чего мы можем почувствовать наше Внутреннее Я (Inner Self) и действовать с опорой на этот источник силы и мудрости".
   Личность возникает и формируется в области предметного содержания, сущность локализована на субъектном полюсе субъект-объектного взаимодействия. Если главная характеристика личности -- ее атрибутивность, то главная "особенность" сущности -- отсутствие каких-либо атрибутов. Сущность -- источник всех и всяких атрибутов. Личность живет (рождается, развивается, умирает) в плане феноменов, существования; сущность неизменно пребывает в плане ноуменов, бытия.
   Столь характерное для отечественной психологии отождествление личности и сущности (Внутреннего Я) человека, одновременно означающее утрату, тотальное отчуждение личности от ее сущности, лаконично выражено в известном высказывании А. Н. Леонтьева: "Личность (. . . ), ее коперниканское понимание: я нахожу/ имею свое "я" не в самом себе (его во мне видят другие), а во вне меня существующем -- в собеседнике, в любимом, в природе, а также в компьютере, в Системе".
   Происходящее в настоящее время постепенное осознание внеличностной или, точнее, трансперсональной природы сущности, или Внутреннего Я человека подчас приобретает в отечественной психологической науке довольно эксцентричные формы. "В реальной жизни, -- пишет, например, А. Г. Асмолов, -- в каждой личности обитает трикстер, или культурный герой, существование которого проявляется в ситуациях, требующих выбора и постановки сверхцелей, разрешения противоречий с социальной группой и самим собой, поиска нестандартных путей развития". Подобная концептуализация сводит подлинную сущность человека до роли... трикстера, шута.
   Различение личности и сущности, внешнего и Внутреннего Я человека означает одновременно постановку проблемы взаимодействия между этими психическими инстанциями. Как уже отмечалось, данное взаимодействие можно описать в общем виде как совокупность двух разнонаправленных процессов -- опредмечивания и вытеснения, формирующих внутреннюю (субъектную) границу личности. Данные процессы можно описать также в терминах "самопринятие" и "самонепринятие". При этом речь будет идти о принятии или непринятии себя уже не как личности, но как подлинного субъекта жизни, существующего независимо и вне всяких социальных норм, стереотипов, ценностных систем и т. п.
   Важные психологические феномены, характеризующие динамику содержания на границе между личностью и сущностью, -- это так называемые феномены ложного и подлинного самоотождествления.
   Ложное самоотождествление мы имеем всякий раз, когда человек отождествляет себя с тем или иным личностным образованием, с той или иной социальной по своему происхождению и функции ролью, маской, личиной. Он как бы забывает о подлинном субъекте, игнорирует его, ставит знак тождества между собой и своей личностью (или, точнее, субличностью). Подлинное самоотождествление, напротив, всегда связано с отказом от каких бы то ни было личностных самоопределений и самоотождествлений, с постоянным осознанием того обстоятельства, что моя сущность может иметь любые роли и личины, но никогда не сводится к ним, всегда остается за ними, так или иначе проявляя себя в них. Подлинное самоотождествление означает также постоянный поиск ответа на вопрос "Кто я?", внутреннюю работу по самоисследованию, стремление разобраться в разноголосице субличностей и расслышать сквозь нее наиболее чистые, неискаженные послания сущности. Внутреннего Я. Ложное самоотождествление (обычно это самоотождествление человека с той или иной его субперсоной) опасно тем, что оно депроблематизирует внутренний мир, создает иллюзию его самоочевидности (я есть я, мое эго), закрывает человеку доступ к его сущности.  
   Согласно Г. И. Гурджиеву, основными препятствиями, стоящими на пути действительного развития человека, являются его собственные качества, важнейшее из которых -- способность к идентификации (т. е. полное отождествление себя с происходящим, самоутрата в сочетании с направленностью процессов внимания и осознания исключительно вовне). Разновидностью идентификации является "предупредительность" (concidering) -- самоотождествление с ожиданиями других людей. Г. И. Гурджиев различал два типа такой предупредительности. Внутренняя предупредительность обнаруживает себя в постоянном ощущении дефицита, нехватки внимания и расположения со стороны других людей и в постоянном стремлении восполнить этот дефицит идентификацией с ожиданиями других. Внешняя предупредительность, напротив, связана с развитым самосознанием и представляет собой внутреннемотивированную практику эмпатии, не обусловленную действиями, переживаниями и ожиданиями других людей.
   Второе препятствие -- способность лгать, т. е. говорить о том, что в действительности неизвестно. Ложь есть проявление частичного (неистинного) знания, знания без подлинного понимания. Ложь обнаруживает себя как механическое мышление, репродуктивное воображение, постоянный внешний и внутренний диалог, излишние движения и мышечные напряжения, поглощающие время и энергию человека.
   Третье препятствие -- неспособность любить. Это качество теснейшим образом связано со способностью к идентификации в форме внутренней предупредительности и с множественностью "я" каждого человека, с его дезинтегрированностью. Неспособность любить проявляется в постоянных метаморфозах "любви" в ненависть и другие негативные эмоциональные состояния (гнев, депрессию, скуку, раздражение, подозрительность, пессимизм и т. д. ), которые наполняют буквально всю эмоциональную жизнь человека, тщательно скрываемую, как правило, под маской благополучия или индифферентности.
   Все эти внутренние препятствия на пути самоисследования и самосовершенствования человека являются следствиями процесса формирования личности, следствиями того обстоятельства, что изначальная человеческая потенциальность (сущность) оказывается в плену своей личностной "оболочки", в своего рода "психической ловушке".
   Г. И. Гурджиев писал об этой психологической несвободе и, следовательно, обусловленности человека так: "Человек -- машина. Все его стремления, действия, слова, мысли, чувства, убеждения и привычки -- результаты внешних влияний. Из себя самого человек не может произвести ни единой мысли, ни единого действия. Все что он говорит, делает, думает, чувствует -- все это с ним случается... Человек рождается, живет, умирает, строит дом, пишет книги не так как он того хочет, но как все это случается. Все случается. Человек не любит, не ненавидит, не желает -- все это с ним случается".
   К. Спит отмечает также, что согласно Г. И. Гурджиеву: "... у каждого взрослого есть несколько "я" (selves), каждое из которых пользуется словом "я" для самоописания. В один момент присутствует одно "я", а в другом другое, которое может испытывать, а может и не испытывать симпатию к предыдущему "я".  
   Это "я" может даже не знать, что другое "я" существует, поскольку между различными "я" существуют относительно непроницаемые защиты, называемые буферами. Кластеры "я" образуют субличности, связанные ассоциативными связями -- одни для работы, другие для семьи, иные для церкви или синагоги. Эти кластеры могут не знать о других кластерах "я", если они не связаны с ними ассоциативными связями. Одно "я" может пообещать, а другое "я" ничего не будет знать об этом обещании из-за буферов и поэтому у него не возникнет намерения выполнить это обещание. . . . "Я", которое контролирует поведение человека в данный момент, детерминировано не его или ее личностным выбором, но реакцией на окружение, которое вызывает к жизни одно или другое "я". Человек не может выбрать, каким "я" ему быть, так же как он не может выбрать, каким "я" он хотел бы быть: выбирает ситуация. . . . У нас нет способности что-либо сделать, у нас нет "свободной воли"...".
   В одной из своих работ Г. И. Гурджиев так охарактеризовал реальную ситуацию человеческого существования: "Если бы человек мог понять весь ужас жизни обычных людей, которые вращаются в кругу незначимых интересов и незначимых целей, если бы он мог понять, что они теряют, то он бы понял, что для него может быть серьезным только одно -- спастись от общего закона, быть свободным. Что может быть серьезным для заключенного, осужденного на смерть? Только одно: как спастись, как совершить побег: ничто другое не является серьезным".
   Как бы развивая эту метафору, Г. И. Гурджиев указывал также: "Вы не понимаете вашу собственную жизненную ситуацию, -- вы в тюрьме. Все, что вы можете желать, если вы не бесчувственны, -- как сбежать. Но как сбежать? Необходим туннель под тюремной стеной. Один человек ничего не может сделать. Но давайте предположим, что есть десять или двадцать человек; если они работают сообща и если один сменяет другого, они могут прорыть туннель и сбежать.
   Более того, никто не может сбежать из тюрьмы без помощи тех, кто сбежал раньше. Только они могут сказать, каким способом возможен побег, или же могут послать инструменты, карты или же что-либо другое из того, что необходимо. Но один заключенный в одиночку не может найти этих людей или же как-то связаться с ними. Необходима организация. Без организации ничего достичь нельзя".
   Итак, каждый из нас (как личность) является тюремщиком собственной сущности, но не знает, не осознает этого.
   Важным проявлением (симптомом) утраты контакта, взаимодействия личности и сущности в случае ложного самоотождествления является неспособность человека видеть сны и создавать в своей фантазии динамические творческие образные ряды.
   Стереотипное и фиксированное ложное самоотождествление связано с самонепринятием и, следовательно, с непринятием других людей, оно приводит к стагнации личностного развития, резкой поляризации "персоны" и "тени" в личности человека. И напротив, кризисы личностного развития (возрастные и экзистенциальные) обусловлены, как правило, отказом человека от устоявшихся ложных самоотождествлений.
   В случае ложного самоотождествления личность господствует над сущностью, постепенно оформляет человека в соответствии с законами и нормами интерперсонального и персонализирующего общения, использует сущность как источник энергии в целях собственного развития. Однако, чем успешнее такое развитие, чем дальше уходит "эмпирическая" личность в этом развитии от универсальной аутентичности своего детства, тем сокрушительнее ее финал.
   Можно ли предположить, что существует иной тип развития, иной исход отношений между личностью и сущностью человека? "В наилучшем из миров, -- отмечает К. Спит, -- приобретенные привычки личности должны были бы быть полезными сущностной природе человека и должны были бы помогать ей адекватно функционировать в социальном контексте, в котором живет человек, и для реализованного человека это несомненно так оно и есть. К сожалению, обычный человек лишен способности использовать личность для удовлетворения своих сущностных желаний. Сущностное может проявиться только в простейшем инстинктивном поведении или же в примитивных эмоциях. Все остальное поведение контролируется, как мы видели, случайными последовательностями "я", которые составляют личность. А личность может как соответствовать, так и не соответствовать сущности. . . . В большинстве из нас личность активна, а сущность пассивна: личность определяет наши ценности и убеждения, профессиональные занятия, религиозные верования и философию жизни. . . . Сущность -- это мое. Личность -- это не мое, это то, что может быть изменено за счет изменения условий или же искусственно удалено с помощью гипноза, наркотиков или специальных упражнений".
   Подлинное самоотождествление, в отличие от ложного, представляет собой скорее процесс, нежели состояние. В ходе этого процесса сущность человека постепенно освобождается от господства личности, выходит из-под ее контроля. В результате человек, соподчинивший личность своей сущности, входит в контекст трансперсонального общения и начинает использовать свою личность в качестве средства, инструмента своей сущности. Из "господина" личность становится "слугой" сущности.
   Согласно Г. И. Гурджиеву, реализация и освобождение человека предполагает обращение традиционного отношения между личностью и сущностью: личность должна стать пассивной в ее отношении к сущности. Только так может возникнуть постоянное и интегрированное "Я". Основной путь такой работы по самореализации лежит через ". . . активизацию борьбы между сущностью и личностью. И сущность, и личность необходимы для этой работы. . . . Это сражение ислам называет священной войной (джихадом), и в этой войне чем более беспристрастно обозначены противоположные стороны, чем больше интенсивность противоборства, тем более полным является разрушение и последующее обновление".
   Выход человека из интерперсонального плана действительности в трансперсональный план реальности существеннейшим образом преобразует всю его психологическую структуру. Личность гармонизируется, освобождается от "персоны" и "тени", опрощается в "лик", ее объектная и субъектная границы исчезают.  
   Объектный полюс предстает перед человеком уже не в качестве того или иного каждый раз отдельного "знания", но как сознание, т. е. целостное, интегрированное мироощущение. Субъектный полюс обнаруживает себя не как та или иная также каждый раз отдельная "весть", идущая из глубин бессознательного, но как совесть, т. е. целостное, интегрированное самоощущение. Человек перестает ощущать себя личностью, своего рода ареной столкновения "добра" и "зла", преисполненным противоречивых знаний и чувств моральным существом, противостоящим другим людям в их отдельности, одиноким эго, он начинает воспринимать себя одновременно и в качестве источника, и в качестве посредника, проводника радостной любви (особого опыта трансперсонального общения, опыта сущностной тождественности с другими людьми). Наиболее яркие примеры таких полностью персонифицированных личностей -- личности-лики Будды, Христа, Магомета.
   Драма взаимоотношений личности и сущности в жизни человека представляет собой, на наш взгляд, предмет подлинной гуманистической психологии. Ее важнейшими положениями являются, во-первых, признание, констатация двойственности человека (внешний и внутренний человек, внешнее и внутреннее Я, личность и сущность); во-вторых, особое, настороженно-критическое отношение к социально-центрированным и социально-обусловленным процессам формирования личности, в-третьих, отрицание традиционных форм образования как дисгармоничного взаимодействия между взрослыми и детьми, между миром взрослости и миром детства и, наконец, в-четвертых, идея культивирования трансперсональных отношений, персонифицирующего общения в межличностных взаимодействиях самого разного типа -- терапевтических, педагогических, семейных.

Высшее -Я.

   Третий механизм из четырех гипотетических систем глубинной структуры психики - это Высшее -Я.
   Высшее -Я означает некие определенные духовные возможности человеческой психики, которые проявляются только в некоторых случаях. Как правило это люди обладающие сверхвозможностями, например телепатией, экстрасенсорикой и т. д. Именно эти паранормальные способности способствуют возникновению "Высшего -Я".
   Паранормальные способности в рожденные или приобретенные в результате различных техник могут проявится согласно трансоаналитической концепции только трансферности к Высшему -Я, т. е. высших систем, которые находятся в подсознательном. По- видимому эти высшие системы заложенные практически во всех людях, однако тяжело их извлечь из глубин нашей психики. Человек по своей природе согласно теориям трансперсональной психологии имеет информацию обо всем сущем: о мироздании, космосе и т. д. Только с помощью различных техник можно извлечь эти знания.

Скрытое - Я.

   Четвертым механизмом из четырех гипотетических систем глубинной структуры психики - это Скрытое - Я.
   Скрытое -Я - это скрытые системы психики человека, например те же возможности к ясновидению, телепатии и к экстрасенсорики, т. е это структуры нашей психики, которые не проявляются и могут спать на протяжении всей жизни человека. О Скрытом - Я известно очень мало, исследование этого феномена практически не проводилось. Эти скрытые системы могут проявляться и проявляются только тогда, когда человек попадает в экстренные жизненные ситуации, когда нужно действовать быстро. Создать для человека экстренную ситуацию в лабораторных условиях достаточно проблематично, хотя бы с точки зрения подбора испытуемых.

Значение для психологии.

   Подсознание имеет огромное значение для психологического. Любая информация, которая человек получает на протяжении жизни отражается в глубинах психики и пройти мимо и не исследовать подсознательное академическая психология просто не может.
   На протяжении всей психологической науки начиная с психоанализа З. Фрейда и кончая современными разработками огромное количество страниц было уделено сознанию и бессознательному. Казалось, что бессознательное наиболее близка к глубинным структурам психики, однако бессознательное это только те действия которые человек не осознает в данный промежуток времени, а подсознательное же это то что находится или изначально заложено в глубине психики человека, а ни как не бессознательные действия.
   Не возможно исследовать глубинные структуры психики не уделяя вниманию подсознательному. Подсознательное - это важнейшая часть психики, оно не менее важно чем сознание и бессознательное.
   Вашему вниманию я представляю схему структуры психики:
   0x08 graphic
0x01 graphic
   Схема 3. Структура психики.
  
  
   Я уже писал, что человека по своей природе имеет знание о всей вселенной, которая закрыта в глубинах его психики, достоверных доказательств у меня этому пока нет, но в последующем возможно с у четом правильного построения эксперимента и подбором методик можно это проверить. С Гроф, например пробовал исследовать глубинные структуры психики, именно он в первые выдвинул теорию о огромных возможностях нашего подсознания.
   Трансоаналитическая концепция - это вовсе не анализ гипнотических и трансовых состояний как можно было в начале подумать, прежде всего трансоанализ изучает глубинные структуры психики человека. Очень важно понять, что "транс" и "трансо" два разных понятия "трансо" в моем толковании означает "глубинный" "глубоко" то есть трансоанализ переводится как глубинный анализ или глубинный психоанализ. Именно глубинный анализ поможет окончательно понять структуру психики человека, исследовать то, что до этого ни кто не делал.
   Психоанализ З. Фрейда ограничился исследованиями в области сексуальности, сознания и некоторых элементов бессознательного.
   Аналитическая психология К. Г. Юнга ушла достаточно далеко в исследованиях бессознательного, подарила психологической науке концепцию об архетипах (в отличие от К. Г. Юнга, я расширил его концепцию об архетипах и назвал их "Спиритипы"), коллективном бессознательном. С моей точки зрения вклад Юнга огромен, как в психологию так и в трансоанализ.
   Трансперсональная психология, которая образовалась в 60 годы основателями были А. Маслоу, С Гроф, имела право на жизнь. Однако слишком специфическая аргументация построенная в основе своем на исследованиях психодеалектиков 60 - 80 году под руководством С Грофа, в дальнейшем с разработкой техники холотропного дыхания, которая сейчас довольно широко распространилась, еще эта разработка имеет тяжелые побочные эффекты.
   Трансоанализ, как я уже не раз писал разрабатывается мной для исследования глубинных структур психики. Над методом идет активная работа и думаю в скором времени будет уж точно не хуже С Грофа или даже З. Фрейда.

Эго.

  
   Что представляет собой эго, или актуальное "я"? Это, с одной стороны, совокупность представлений человека о мире, идей, концепций, привычных способов поведения и реакций на окружающую среду, и, с другой стороны, система программ подсознания, регулирующих его поведение, восприятие, мышление и т. д. У эго можно выделить три слоя: осознаваемый (представления, концепции и т. п.), полуосознаваемый и неосознаваемый (программы подсознания). Второй слой чрезвычайно важен, так как именно с ним идет работа осознания. Полуосознаваемые вещи - это то, что в некоторый момент времени как бы касается сознания: если на них фиксировать внимание, они (хотя бы частично) выходят в сознание, если нет - благополучно уплывают в подсознание. Таково, например, чувство легкого неудобства от своего поведения в некоторой ситуации.
   Эго постоянно подвергается воздействию со стороны сознания, внешнего мира и духа. Однако само по себе оно не склонно меняться, а склонно, напротив, оказывать сопротивление любой попытке изменить его. Это знает любой человек, пытавшийся заниматься самосовершенствованием, переделкой себя и т. п.
   Основная функция эго - поддержание человека на его текущем эволюционном уровне, и до тех пор, пока человек нормально адаптирован во внешнем мире, эго не меняется, если только на него нет давления со стороны внешней среды, сознания или духа.
   Основная задача духа заключается в постепенной трансформации эго, приближающей его к себе, то есть в приближении актуального "я" к потенциальному. При этом параллельно происходят следующие процессы. Во-первых, расширяется сознание, причем человек начинает осознавать все больше как во внешнем мире, так и во внутреннем, то есть все большая часть подсознания контролируется сознанием. Во-вторых, происходит смена программ подсознания: старые, примитивные программы трансформируются в более сложные, дифференцированные, а некоторые отмирают; иногда возникают новые.
   Что означает выражение: сознание контролирует данную программу подсознания? Здесь можно выделить несколько ступеней, так сказать, владения собой. Рассмотрим в качестве примера программу ревности, суть которой заключается в том, что она в соответствующих ситуациях вызывает у субъекта чувство ревности.
   Первый уровень контроля - это просто осознание существования программы, то есть человек осознает, что чувства, испытываемые им в ситуациях определенного рода похожи, или, более точно, исходят из одного источника в психике.
   Второй уровень контроля - это умение справиться с результатом действия программы, то есть вести себя во внешнем плане так (или почти так), как будто программа не сработала; в данном случае это значит подавить вспышку ревности.
   Третий уровень - это умение в определенных пределах регулировать интенсивность результата действия программы. Например, человек говорит себе: "Буду ревновать вполсилы", - и, действительно, чувство ревности уменьшается в два раза. Снизив энергетическую составляющую до минимума, человек получает на выходе программы "укол" чисто информационного характера, то есть он получает сообщение типа: "Возникла ситуация, в которой имеет смысл говорить о ревности". После этого может идти некоторое размышление на тему ревности, как в известном анекдоте:
   - Рабинович, Вы знаете, Хаймович не равнодушен к вашей жене.
   - Не равнодушен - и не надо!
   Четвертый уровень - это умение произвольно включать или выключать данную программу (и регулировать результат) независимо от внешней ситуации.
   Пятый уровень - это умение подключать данную программу к другой или, наоборот, блокировать вызов данной программы другой программой.
   Рассмотрим теперь эволюционную трансформацию программы ревности. Вначале она, вероятно, была частью программы защиты семьи от враждебной среды, и как таковая была вполне адекватна уровню эго древнего человека. Однако с течением времени она стала архаичной, с одной стороны, примитивной (в частности, по форме выдаваемого информационно-энергетического импульса), а с другой - не соответствующей этике (и эволюционному уровню) современного человека, поскольку современное чувство ревности это не столько чувство сохранения семьи, сколько разновидность чувства собственности, и при том на живую душу; ревнивец по сути рабовладелец.
   Попытки подавить результаты программы ревности не приводят к успеху в том смысле, что аффект загоняется в подсознание. Единственный способ овладения этой программой - определенное расширение (сущностного!) сознания, при котором лицо, которое ревнуется, начинает восприниматься человеком как часть себя (позиция жены: "наша любовница"). При этом программа ревности не уничтожается, а трансформируется: сгорает лишь часть ее, связанная с отрицательными аффектами, но остается внимание к другому как к себе; это то же внимание, что и в древние времена, когда требовалась защита, но на другом уровне.
   Вообще говоря, дифференцировка и усложнение программ подсознания - обычный спутник эволюционного роста, хотя это и не обязательно всегда так. В то же время попытка прямого подавления действующей программы ведет к ее регрессии и упрощению - феномен, известный в психоанализе. Однако регрессировавшая программа уводит человека еще дальше от пути эволюции. Дело в том, что программы подсознания, эволюционируя, используют все более высокие виды энергии (соответствующие все более высоким чакрам), к которым приспосабливается вся психика человека. Поэтому если какая-либо программа резко регрессирует, она, соответственно, начинает требовать более низких энергий, что субъективно переживается как то, что человека необъяснимо начинает тянуть в "грязные" ситуации, у него появляются "низкие" желания и т. п. Типичный пример - это регрессия либидо при его подавлении.
   В нормальных условиях мужчина определенного круга интересуется женщинами этого же круга, причем в его сексуальном восприятии женщины участвует не только ее "животный магнетизм" (энергия свадхистханы), но и эмоциональность (энергия манипуры), умение одеваться и вести беседу (энергия вишудхи), жизненная позиция (аджна) и т. д. Если же он несколько раз потерпит жестокое фиаско, то может случиться так, что его либидо будет подавлено, регрессирует, и он перестанет воспринимать все виды энергий, кроме первого, да и то в самом грубом варианте.
   Чем проще программа и чем на более низкой энергии она работает, тем труднее контролировать ее сознанием. Поэтому один из эффективных путей овладения собой - это именно дифференцировка программ и перевод их на более высокие энергии. Есть, впрочем, и другие способы. Один из них в психоанализе именуется катарсисом. Именно регрессировавшая программа выводится в сознание (сущностное!), в результате чего, при несоответствии ее эволюционному уровню пациента, она сгорает и перестает иметь над ним энергетическую власть.
   Воздействие духа на подсознание происходит очень мягко. Дух слегка регулирует энергетические потоки, поступающие из внешнего и тонкого миров и слегка корректирует имеющиеся программы, либо создает новые, но с очень скромными энергетическими запросами. Дух как бы дает намек, предоставляя возможность эго меняться в соответствующем направлении. У эго есть инерционность, а главное - необходимость реагировать на изменения во внешнем мире, который, наоборот, воздействует на человека зачастую очень жестко; поэтому и программы подсознания, рассчитанные на взаимодействие с внешним миром, также жесткие и зачастую работают на низких энергиях. Другими словами, дух разговаривает с нами мягко, тихо, ненавязчиво, можно сказать, интеллигентно, на более высоких энергиях, чем мы привыкли. Эго же шумит, спорит, угрожает, "пилит" и т. д. В частности, громкие голоса долга, чести, совести принадлежат эго, а не духу (у них бывают и тихие голоса, иногда). Здесь автор должен еще раз подчеркнуть, что в данном трактате эго рассматривается как актуальное, то есть текущее, но не "низшее" "я".
   Аналогичным образом дух воздействует на сознание. Дух мягко и ненавязчиво производит легкое расширение сознания, предлагая взглянуть на мир с еще и такой-то вот стороны, подумать в таком-то направлении, попробовать ощутить то-то и т. п. Человек при этом, как правило, может не услышать, не послушаться, не посмотреть, не ощутить и никакого непосредственного наказания не последует. Однако возможность развязать очередной узелок кармы, получить какой-то сущностный опыт упущена, а дальше сделать это будет значительно труднее.
   Следует добавить, хотя это уже не относится к теме настоящего трактата, что воздействия внешнего мира и духа на эго согласованы, так как Атман (индивидуальный дух) является в то же время и Брахманом (мировым духом). Это означает, что внешние события, происходящие с человеком, пытаются (это называется Провидение) изменить его эго в том же направлении, что и дух, который влияет изнутри. Если же человек сопротивляется, упорствуя в своем нежелании изменить эго, неважно, сознательную или подсознательную его части, установки, программы и т. д., то внешний мир и дух устраивают ему все новые и новые испытания (это называется Рок), пока необходимое изменение не произойдет.
  
  

Различные подходы к пониманию подсознательного

   Загадочность интуиции во многом обусловлена тем, что многие процессы, происходящие в период рождения новых идей, происходят за пределами сознания, поэтому имеет смысл хотя бы кратко рассмотреть современные точки зрения на "подсознательное". Родоначальником теории психоанализа, в которой подсознательному отводилась главнейшая роль, считается Зигмунд Фрейд, который использовал эту теорию, в частности, для лечения людей с нарушениями психики. В настоящее время эта теория, до сих пор еще весьма популярная на Западе, рассматривается многими учеными как мифологическое и далеко не во всех случаях соответствующее действительности описание психических процессов. К тому же современные исследования показывают, что многие "чудесные" случаи излечения психических болезней по теории З. Фрейда являются мнимыми. Впрочем, положительных результатов тоже, наверное, было немало, иначе, чем можно было бы объяснить, если не массовым психозом, обилие желающих пользоваться услугами специалистов по психоанализу.
       По поводу термина "подсознательное" можно сказать, что в настоящее время ни определение, ни понимание этого термина среди философов и психологов не является однозначным. Рассмотрим некоторые точки зрения на эту проблему.
       Известный советский психолог К.К. Платонов считал термины "подсознательное" и "бессознательное", устаревшими и "отягщенными тяжелым грузом псевдонаучных понятий идеалистической психологии". Он предлагал назвать то, что подразумевается под этими терминами "неосознанными явлениями человеческой психики". Явления эти представлены двумя видами:
       "Во-первых, это сознательные психические явления, имеющие субъективный компонент, еще не ставший сознанием. Примерами здесь является не только психика младенцев, но и психика людей, страдающих тяжелыми психическими недугами, а так же... просоночные состояния взрослого и,
       во-вторых, это так называемые вторичные автоматизмы, выполнение которых уже не требует участия сознания, примером чего является навык" [Платонов, 1972].
       По существу К.К. Платонов не отводит неосознаваемым психическим явлениям какой-либо созидательной или подготовительной роли в процессе творчества, если не считать психику младенцев, с которой начинается творческая жизнь любого мыслителя. Что касается таких терминов как "интуиция", "озарение", "инсайт", то в системе психологии, которую предлагал К.К. Платонов, им даже не было подобрано не отягощенного "грузом псевдонаучных понятий" синонима.
       Философ А.Г. Спиркин охватывает термином "бессознательное" совокупность психических явлений, состояний и действий, не представленных в сознании человека, лежащих вне сферы его разума, безотчетных и не поддающихся, по крайней мере в данный момент контролю". К "бессознательным явлениям" он относит "и подражание, и вдохновение, сопровождающееся внезапным "озарением", новой идеей, рождающейся как бы от какого-то толчка изнутри, случаи мгновенного решения задач, долго не поддававшихся сознательным усилиям, непроизвольные воспоминания о том, что казалось прочно забытым и пр." [Спиркин, 1972].
       По мнению А.Г. Спиркина, "бессознательное" состоит из следующих структурных компонентов:
       а) ощущений, оказавшихся в период восприятия не в фокусе сознательного внимания, но имеющих потенциальную возможность повлиять в дальнейшем на мысли и поведение человека;
       б) автоматизированных элементов деятельности, проявляющихся в навыках и привычках;
       в) импульсивных действий, когда человек не дает себе отчет в последствиях своих поступков;
       г) информации, которая накапливается в течение всей жизни в качестве опыта и оседает в памяти;
       д) установки - "кардинальной формы проявления бессознательного", направляющей течение мыслей и чувств личности;
       е) фиксации установки, проявляющейся в навязчивых идеях, образах и побуждениях ;
       ж) мира сновидений;
       з) гипнопедии - способности обучаться в период гипнотического состояния или нормального сна [Спиркин, 1972].
       По существу, к сфере бессознательного А.Г. Спиркин относит психические явления, имеющие потенциальную возможность быть осознанными человеком и - в зависимости от этих явлений и от внешних обстоятельств - либо осознающихся, либо нет. Эта тенденция намечается и в подразделении "бессознательного" на предсознательное (или досознательное) состояние, проявляющееся в том случае, когда "психическая деятельность не достигает уровня сознания", и подсознательное, когда "психическая деятельность опускается ниже порога сознания".
       А.А. Налчаджян к "бессознательным" явлениям предлагает отнести "исключительно инстинктивную деятельность человека (и животных), которая может осознаваться лишь при специальной установке на ее познание. Бессознательная психическая деятельности включает, в основном, сферу элементарных чувств и аффектов" [Налчаджян, 1972, стр. 83].
       "Подсознательное" А.А. Налчаджян определяет следующим образом: "Термин "подсознательное" нами употребляется для обозначения той обширнейшей сферы психики, содержание которой генетически связано в сознательной психической жизнью и имеет потенциальную возможность при благоприятных условиях переходить сферу сознания. Подсознательное образуется в основном в результате сознательной деятельности, а также преобладающей в первых годах онтогенетического развития бессознательной деятельности, результаты которой в определенной своей части осознаются самопознающим субъектом и переходят в сферу подсознательного. У нормально развитого взрослого индивида подсознательная сфера психики продолжает расширяться уже в результате совместного и сложнейшего функционирования бессознательной, подсознательной и сознательной сфер. Поэтому можно сказать, что у человека подсознательное с самих ранних лет в некотором смысле формирует само себя, так как оно направляет процессы сознательного восприятия и мышления" [Налчаджян, 1972, стр. 89].
       В заключение этого небольшого обмена мнениями приведем точку зрения известного нейрофизиолога П.В. Симонова, изложенную им в ряде научных и научно-популярных публикаций. Нижеследующие цитаты взяты из статьи: [Симонов, 1983].
       Неосознаваемое психическое П.В. Симонов предлагает разделить на две разновидности: подсознание и сверхсознание. В сферу "подсознания", по его мнению, "входит то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым при определенных условиях. Это прежде всего доведенные до автоматизма и потому переставшие осознаваться навыки и вытесненные из сферы сознания мотивационные конфликты, суть которых становится ясна только благодаря усилиям врача-психотерапевта..."
       "В сферу подсознания входят и глубоко усвоенные субъектом социальные нормы, регулирующая функция которых переживается как "голос совести", "зов сердца", "веление долга"... К подсознанию мы относим и те проявления интуиции, которые не связаны с порождением новой информации, но предполагают лишь использование ранее накопленного опыта...
       В процессе длительной эволюции подсознание возникло как средство защиты от лишней работы и непереносимых нагрузок... Подсознание всегда стоит на страже добытого и хорошо усвоенного, будь то доведенный до автоматизма навык или социальная норма. Консерватизм - одна из наиболее характерных черт подсознания. Благодаря подсознанию индивидуально усвоенное (условно-рефлекторное) приобретает императивность и жесткость, присущие безусловным рефлексам".
       "Сверхсознанием" П.В. Симонов, следуя К.С. Станиславскому, предлагает называть то неосознаваемое психическое, которое непосредственно связано с творчеством.
       "Функционирование сверхсознания, порождающего новую, ранее не существовавшую информацию путем рекомбинации следов полученных ранее впечатлений, не контролируется осознанным волевым усилием: на суд сознания подаются только результаты этой деятельности.
       К сфере сверхсознания относятся первоначальные этапы всякого творчества - порождение гипотез, догадок, творческих озарений... Сразу же отметим, что функции сверхсознания не сводятся к одному лишь порождению "психической мутации", т.е. к случайному рекомбинированию хранящихся в памяти следов. По каким-то еще неведомым нам законам сверхсознание осуществляет первичный отбор возникающих рекомбинаций и предъявляет сознанию только те из них, которым присуща известная вероятность их соответствия реальной действительности. Вот почему даже самые "безумные идеи" ученого отличны от патологического безумия душевнобольных и фантасмагории сновидений".
       Резюмируя сказанное, можно сказать, что экскурс в подсознание не уменьшает неопределенности в познании тайн интуиции. Оказывается, что подсознание не только управляет нашими сознательными действиями и даже познавательным процессом (А.А. Налчаджян), но и само по себе в виде сверхсознания является творцом нового знания (П.В. Симонов). К тому же оказывается, что сверхсознание даже "не контролируется осознанным волевым усилием", что дает мало шансов тому, кто хочет сознательно научиться творчеству.
       Все же надежды терять не надо, тем более, что в цитируемой выше статье П.В. Симонова есть одна "зацепка", которая, по-видимому, открывает возможность хотя бы немного воздействовать в положительном смысле на наше "сверхсознание".
       В своей статье П.В. Симонов, ссылаясь на результаты исследований ряда известных нейрофизиологов, говорит о том, что для осознания внешних стимулов необходимо участие речевых зон в больших полушариях головного мозга. Об участии (или неучастии) речевых зон в подсознательных и сверхсознательных процессах в статье ничего не говорится, но все же есть основания полагать, что формирование подсознания и, возможно, "сверхсознания" происходит одновременно и совместно с изучением языка. Поэтому есть смысл более подробно рассмотреть процесс формирования нашего языка и его связь с подсознанием.

Подсознательные процессы психики.

  
   Неосознаваемые образы восприятия существуют и проявляются в феноменах, связанных с узнаванием ранее виденного, в чувстве знакомости, которое иногда возникает у человека при восприятии какого-либо объекта, предмета, ситуации.
   Подсознательная память - это та память, которая связана с долговременной и генетической памятью. Это та память, которая управляет мышлением, воображением, вниманием, определяя содержание мыслей человека в данный момент времени, его образы, объекты, на которые направлено внимание. Подсознательное мышление особенно отчётливо выступает в процессе решения человеком творческих задач, а подсознательная речь - это внутренняя речь.
   Есть и подсознательная мотивация, влияющая на направленность и характер поступков, многое другое, неосознаваемое человеком в психических процессах, свойствах и состояниях. Но главный интерес для психологии представляют так называемые личностные проявления бессознательного, в которых, помимо желания, сознания и воли человека, он проявляется в своих наиболее глубоких чертах. Большой вклад в разработку проблематики личностного подсознательного внёс З.Фрейд.
   Подсознательное в личности человека - это те качества, интересы, потребности и т.п., которые человек не осознаёт у себя, но которые ему присущи и проявляются в разнообразных непроизвольных реакциях, действиях, психических явлениях. Одно из таких явлений -ошибочные действия: оговорки, описки, ошибки принаписании или слушании слов. В основе другой группы подсознательных явлений лежит непроизвольное забывание имён, обещаний, намерений, предметов, событий и другого, что прямо или косвенно связано для человека с неприятными переживаниями. Третья группа подсознательных явлений личностного характера относится к разряду представлений и связана с восприятием, памятью и воображением: сновидения, грёзы, мечты.
   Оговорки представляют собой подсознательные артикуляционные речевые действия, связанные с искажением звуковой основы и смысла произносимых слов. Такие искажения, особенно их смысловой характер, неслучайны. З. Фрейд утверждал, что в них проявляются скрытые от сознания личности мотивы, мысли, переживания. Оговорки возникают из столкновения подсознательных намерений человека, других его побуждений с сознательно поставленной целью поведения, которая находится в противоречии со скрытым мотивом. Когда подсознательное побеждает сознательное, возникает оговорка.
   Забывание имён представляет собой другой пример подсознательного. оно связано с какими-то неприятными чувствами забывающего по отношению к человеку, который носит забытое имя, или к событиям, ассоциируемым с этим именем. Такое забывание обычно происходит против воли говорящего, и данная ситуация характерна для большинства случаев забывания имён.
   Особую категорию подсознательного составляют сновидения. Содержание сновидений, по Фрейду, связано с подсознательными желаниями, чувствами, намерениями человека, его неудовлетворёнными или не вполне удовлетворёнными важными жизненными потребностями.
   Явное, осознаваемое содержание сновидения не всегда, за исключением двух случаев, соответствует скрытым, подсознательным намерениям и целям того человека, кому это сновидения принадлежит. Эти два случая - детские сновидения дошкольников и инфантильные сновидения взрослых людей, возникшие под влиянием непосредственно предшествующих сну эмоциогенных событий прошедшего дня.
   В своем сюжетно-тематическом содержании сновидения почти всегда связаны с неудовлетворёнными желаниями. Во сне неудовлетворённые потребности получают галлюцинаторную реализацию. Если соответствующие мотивы поведения неприемлемы для человека, то их явное проявление даже во сне блокируется усвоенными нормами морали, так называемой цензурой. Действие цензуры искажает, запутывает содержание сновидений, делая их алогичными, непонятными и странными. Для расшифровки таких сновидений требуется специальная интерпретация, называемая трансоанализом.
   Сама цензура является подсознательным психическим механизмом и проявляется в пропусках, модификациях, перегруппировке материала памяти, сновидений, представлений. Подсознательные мысли, по Фрейду, превращаются в сновидениях в зрительные образы, так что в них мы имеем дело с примером подсознательного образного мышления.
   Подсознательное явления вместе с предсознательными управляют поведением, хотя функциональная роль их различна. Сознание управляет самыми сложными формами поведения, требующими постоянного внимания и сознательного контроля, и включается в действие в следующих случаях:
      -- когда перед человеком возникают неожиданные, интеллектуально сложные проблемы, не имеющие очевидного решения;
      -- когда человеку требуется преодолеть физическое или психологическое сопротивление на пути движения мысли или телесного органа;
      -- когда необходимо осознать и найти выход из какой-либо конфликтной ситуации, которая сама по себе разрешиться без волевого решения не может;
      -- когда человек неожиданно оказывается в ситуации, содержащей в себе потенциальную угрозу для него в случае непринятия немедленных действий.
   Подобного рода ситуации возникают перед человеком практически беспрерывно.
   В свете имеющихся научных данных вопрос об отношениях между сознательным и другими уровнями психической регуляции поведения, в частности подсознательным, остаётся сложным и не решается вполне однозначно. Основной причиной этого является тот факт, что существуют разные типы подсознательных психических явлений, которые по-разному соотносятся с сознанием. Есть подсознательные психические явления, находящиеся в области предсознания, т.е. представляющие собой факты, связанные с более низким уровнем психической регуляции, чем сознание. Таковы подсознательные ощущения, восприятие, память, мышление, установки.
   Другие подсознательные явления раньше осознавались человеком, но со временем ушли в сферу подсознательного (двигательные умения и навыки, которые в начале своего формирования представляли собой сознательно контролируемые действия: ходьба, речь, умение писать).
   Третий тип подсознательного явлений - желания, мысли, намерения, потребности, вытесненные из сферы человеческого сознания под влиянием цензуры.
   Каждый из типов по-разному связан с поведением человека и его сознательной регуляцией. Первый тип подсознательного есть просто нормальное звено в общей системе психической поведенческой регуляции и возникает на пути продвижения информации от органов чувств или из хранилищ памяти к сознанию (коре головного мозга).
   Второй тип подсознательного также можно рассматривать как определённый этап на этом пути, но при движении как бы в обратном направлении по нему: от сознания к подсознательному, в частности к памяти. Третий тип подсознательного относится к мотивационным процессам и возникает при столкновении разнонаправленных, конфликтных с точки зрения морали мотивационных тенденций.

Подсознание и язык.

   Любой мыслитель когда-то был ребенком. Было бы интересно проследить развитие какого-либо конкретного мыслителя с тех времен, когда его далекий пращур впервые взял в свои лапы неодушевленный предмет для того, чтобы целесообразно использовать его в своей жизнедеятельности. Но столь далекое отступление в историю хотя и имеет какое-то отношение к интуиции, в настоящей работе не предусматривается. Отметим лишь, что в тот далекий период нашей истории наш предполагаемый пращур имел весьма бедный язык и для объяснения его творческой деятельности вполне подошла бы гипотеза, в которой о роли языка в творческом процессе практически ничего не было бы сказано. Такие "безъязыкие" гипотезы предлагаются и в наше время, но для объяснения процесса научного творчества их инструментария сейчас явно недостаточно.
       Из всех детенышей животного мира человеческий ребенок в момент своего рождения самое неприспособленное к жизни существо, которое длительное время нуждается в помощи и взрослых, прежде чем он станет способным самостоятельно существовать в действительном мире вообще и в человеческом обществе в частности. Именно эта врожденная длительная неприспособленность к жизни маленького человека дает людям возможность через посредство общения с взрослыми за короткое время приобрести опыт, который кристаллизовался на протяжении всей многовековой человеческой истории. Необходимым средством передачи этого опыта является человеческий язык.
       Писатель К. И. Чуковский, большой друг и знаток детей в своей книге "От двух до пяти" обобщил результаты сорокалетних наблюдений за развитием речевых навыков у детей. Книга эта по своей форме не претендует на научность, она написана живо, с юмором. В ней в основном сами за себя говорят дети. Но выводы Чуковского, которые занимают в книге совсем немного места, настолько неординарны, что их можно было бы не принимать всерьез, если бы они не были написаны великолепным мастером художественного слова и тонким психологом.
       "Если бы потребовалось наиболее наглядное, внятное для всех доказательство, что каждый малолетний ребенок есть величайший умственный труженик нашей планеты, достаточно было бы приглядеться возможно внимательнее к сложной системе тех методов, при помощи которых ему удается в такое изумительно короткое время овладеть своим родным языком, всеми оттенками его причудливых форм, всеми тонкостями его суффиксов, приставок и флексий" [Чуковский, 1970].
       "...Сам того не подозревая, он направляет свои усилия к тому, чтобы путем аналогий усвоить созданное многими поколениями взрослых языковое богатство. Но применяет он эти аналогии с таким мастерством, с такой четкостью к смыслу и значению тех элементов, из которых слагается слово, что нельзя не восхищаться замечательной силой его сообразительности, внимания и памяти, проявляющейся в этой трудной повседневной работе".
       "...Поистине ребенок есть величайший умственный труженик нашей планеты, который к счастью даже не подозревает об этом".
       "Ребенок, которого мы сами приучили к тому, что в каждом корне данного слова есть конкретный смысл, не может простить, нам "бессмыслиц", которые мы вводим в нашу речь. Когда он слышит слово "близорукий", он спрашивает, при чем тут руки, и доказывает, что нужно говорить, "близоглазый".
       "Конечно, подражательные рефлексы ребенка чрезвычайно сильны, но ребенок не был бы человеческим детенышем, если бы в свое подражание не вносил критики, оценки, контроля. Только этот неослабный контроль над нашей установленной речью дает ребенку возможность творчески усвоить ее".
       "Вообще мне кажется, что, начиная с двух лет, ребенок становится на короткое время гениальным лингвистом, а потом к пяти-шести годам эту гениальность утрачивает. В восьмилетних детях ее уже нет и в помине, так как надобность в ней миновала: к этому возрасту ребенок уже полностью овладел основными принципами родного языка".
       В дальнейшем малолетнему "гениальному лингвисту", который овладел человеческим языком как средством общения, приходится это синтезированное понятие детально анализировать при непосредственном руководстве взрослых педагогов: делить слова на буквы, суффиксы, корни, префиксы, а в том месте, где по смыслу необходимы соответствующие паузы и интонации, обозначать их знаками препинания. Все это, разумеется, необходимо для овладения письменной речью.
       По мере взросления бывший "гениальный лингвист" может ослабить свой контроль за языком, и неточности языка, являющегося для него уже отвлеченным средством выражения мыслей, перенести не только в свой язык, но в некоторых случаях и в свое мышление.
       Второй период творческой обработки познавательного материала наступает уже далеко не у всех бывших "гениальных лингвистов". Для этого нужно в первую очередь критически отнестись к той или иной системе представлений об окружающем мире. Но эта критика часто не имеет у человека достаточно четкой формулировки, и творения человека часто представляются чисто позитивными. Абсолютное же большинство людей либо соглашаются со всей системой представлений, либо критикует ее, не применяя достаточных умственных усилий для того, чтобы в корне разобраться в сути противоречий, либо механически запоминают сложившиеся представления, считая в своем сознании это запоминание пониманием.
       Вряд ли является случайным совпадением то, что увеличение веса головного мозга человека заканчивается в возрасте шести-семи лет. Не случайно многие психологи говорят, что в этом возрасте происходит формирование многих черт характера личности, которые в дальнейшем если и претерпевают изменения, то, как правило, не без болезненной ломки всей психики.
       У человека врожденными качествами являются следующие:
       а) физиологические особенности и потребности организма, многие из которых формируются в процессе роста;
       б) особенности темперамента, т.е. сила-слабость, уравновешенность-неуравновешенность, подвижность - инертность психических явлений. Некоторые из этих качеств могут быть развиты или ослаблены в процессе воспитания;
       я) особенности памяти (преобладание того или иного вида, способность к быстрому запоминанию или отсутствие ее). Между прочим, для того, чтобы стать творцом, совершенно необязательно обладать феноменальной памятью. Многие ученые и мыслители (Монтень, Руссо, Дарвин и т.д.) жаловались на плохую память.
       В то же время некоторые люди, обладающие феноменальной эйдетической памятью, не имели никаких способностей к творческому мышлению и получили известность только благодаря тому, что стали объектом тщательного изучения психологов. Впрочем, и среди эйдетиков встречались творчески одаренные люди, в основном в области изобразительного искусства и музыки. Примеры: Моцарт, Рахманинов, Густав Доpe.
       Все остальные качества, т.е. знание об окружающем мире, осознание своего места в нем, научные, философские взгляды и т.д., человек приобретает в процессе своего возрастного развития, и многие элементы окружающего мира воспринимаются вначале ребенком либо как согласие с ними, либо как безразличие к ним, либо как протест против них, причем это неосознанное в ранние годы отношение к действительности в сложном взаимосвязанном и взаимообусловленном с внешними факторами процессе формирования личности часто переходят в отношение сознательное, т.е. опосредованное языком.
       Стоит обратить внимание на то, что в возрасте от двух до пяти лет ребенок не пользуется и вряд ли может эффективно пользоваться толковыми словарями и грамматическими правилами. Он овладевает языком в процессе непосредственного общения со старшими по возрасту.
       Наблюдения за развитием речевых навыков у детей показывают, что первые фразы ребенок начинает понимать, еще не понимая смысла составляющих их слов. Отдельные слова начинают пониматься в процессе их употребления в различных предложениях [Кольцова, 1979]. Впрочем, такая особенность пополнения своего словарного запаса характерна не только для детей, но и для взрослых. Видимо, это обстоятельство побудило Л. Витгенштейна во втором, "позднем", периоде его философской деятельности принять в качестве одного из основных постулатов своей философии утверждение: "Значение слова есть его употребление".
       В сознании ребенка как бы разрастается тканевая основа, в которой узлы - слова или знаки - связаны нитями - отношениями. Любой фрагмент речи в нашем внутреннем языке потенциально представлен цепочкой соответствующих узлов, и эти цепочки под влиянием наших собственных образов, воспоминаний и эмоций реализуются в виде последовательностей слов, которые мы произносим или пишем, а во время мыслительной работы в виде незаметных мышечных возбуждений в органах речи.
       В ткани нашего языка многие узлы становятся точками пересечения нескольких часто употребляемых цепочек. Ближайшее окружение таких узлов представляет собой то, что в лингвистике называется ассоциативным полем данного слова. Характерно, что дети еще плохо управляют своим ассоциативным полем. "Наблюдая за маленькими детьми, нельзя не заметить, как часто, рассказывая одну сказку, они перескакивают на другую, или, начав одно стихотворение, неожиданно переходят на другое... Такие перескоки совсем не случайны, они объясняются тем, что то или иное слово входит в два стереотипа и, если один из них сильнее, то и происходит соскальзывание на него" [Кольцова, 1979].
       В языке менее значительные и реже употребляемые цепочки концентрируются вокруг магистральных путей, охватывающих различные стороны наших главных жизненных интересов, мировоззренческих установок и философских взглядов, В процессе обучения в школе и далее эта "ткань" (или концептуальная сеть) может дополняться новыми фрагментами (иногда даже явно излишними), она может быть разорвана на куски, может частично изменять свою структуру, и все это происходит в тесном взаимодействии с формированием навыков, мотивов, ценностных ориентаций, социальных норм и т.д., т.е. со всем тем, что формирует наше подсознание.
       Используя это образное представления языка в нашем подсознании, можно предложить следующую гипотезу о роли языка в процессе интуитивного "озарения". В процессе поисков решения проблемы исследователь не только инициирует воображение и память, но пытается проанализировать языковые средства формулировки проблемы. В науке одна и та же ситуация может быть описана разными языками. Например, в математике, многие задачи теории автоматов можно выразить не только собственным языком этой теории, но и языком теории отношений, исчисления высказываний или предикатов и т.д. Иногда удачный выбор языка позволяет найти нужное решение.
       Но не всегда. В некоторых случаях ни один из известных языков или существующих научных "диалектов" явно не подходит для этого. Исследователь может этого явно не осознавать, но в его подсознании начинается своеобразная интеллектуальная работа. Цепочки узлов, за которыми стоят термины используемого языка, начинают конфликтовать между собой. Эти конфликты фиксируют не всегда явно осознанные противоречия в существующей терминологии. Они посылают в сознание тревожные сигналы, стимулируя исследователя на поиск решения. Нередко эта ситуация заканчивается тем, что возбужденные следы начинают обрастать вязью из дополнительных узлов и связей и эти наросты служат своеобразным барьером, сглаживающим противоречие. Этому состоянию нашего подсознания соответствует ситуации, когда в сознании противоречия сглаживаются с помощью недостаточно обоснованных рассуждений и доводов. Но иногда происходит принципиально иное событие: разрозненные возбужденные следы вспыхивают ярким пламенем "озарения", в котором "сгорают" ненужные узлы и связи, и эта вспышка порождает фейерверк новых связей, которые воспринимаются в сознании как новая идея. "Тканевая" основа языка при этом меняет свою структуру, но поскольку это происходит во многом за пределами осознания, то человек может в дальнейшем не сразу заметить, что многие знакомые слова и термины после этой "перестройки" имеют для него уже другой смысл.
       Хотя в формулировке этой гипотезы уже присутствует язык в виде одного из необходимых компонентов процесса открытия новых знаний, пока что не видно никаких рычагов управления процессом озарения. Из приведенного выше образного описания следует, что процесс интуитивного озарения инициируется и осуществляется за пределами сознания. Вряд ли можно процесс научной интуиции описать с такой же точностью, как, например, некоторые механические или электронные системы, и пока нет никаких оснований утверждать, что этот процесс когда-нибудь будет полностью разгадан. Но в то же время не мешало бы найти какие-то "рычаги управления", позволяющие по возможности уменьшить стихийность и непредсказуемость этого процесса. И как раз уверенность в том, что в процессе интуитивного озарения активную роль играет язык, а не просто какие-то "следы", "паттерны", "ансамбли" и т.д., позволяет направить поиск таких "рычагов" в определенное и поддающееся логическому анализу русло.
  

ПОДСОЗНАНИЕ И ОСОБЫЕ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ.

  
   Можно с уверенностью сказать, что способность к переживанию измененных состояний сознания является одним из основополагающих свойств человеческой психики, а соответствующая потребность - одной из базовых человеческих потребностей. Исследования значительного числа разных культур показали, что девяносто процентов из нескольких сот различ-ных обществ (преимущественно первобытные) узаконили несколько измененных состояний сознания.
   Все больше людей привлекает возможность обнаружения и развития скрытых возможностей, выходящих за рамки наличных культурных норм, выйти за границы обычных представлений о себе и мире. Появляется все больше и больше эзотерической литературы, посвященной измененным состояниям, разнообразным обрядам и психотехникам. Однако отсутствие научного осмысления этих возможностей в результате игнорирования их большей частью научного сообщества превращает использование таких психотехник в игру со многими неизвестными, подчас опасную. Необходимы "картографии внутреннего пространства", опирающиеся на дальнейшую разработку фундаментальных для психологии вопросов о природе сознания.
   Арнольд Людвиг сформулировал определение измененного состояния сознания (ИСС) как "любое психическое состояние, вызванное разнообразными физиологическими и психологическими маневрами или фармакологическими веществами, которое может субъективно распознаваться самим субъектом (или объективным наблюдателем этого субъекта) и весьма отклоняется от подвижного бодрствующего сознания". Если рассматривать сознание в виде многомерного пространства, где каждое измерение представляет какую-то грань восприятия или чувственного опыта, то различные ИСС можно охарактеризовать как континуум разных измерений. Что касается харизматических групп, то в этот диапазон измерений входят: ощущение времени, персональная идентичность, зрительное восприятие и инстинктивные потребности организма. Каждое измерение добавляет полноты персональному состоянию сознания и позволяет находить подобия и различия между различными измененными состояниями.
   Можно выделить четыре шкалы ИСС :
   1. Изменение эмоциональных состояний.
   2. Изменение восприятия мира.
   3. Изменение волевого самоконтроля.
   4. Изменения самосознания и самотождественности личности.
   Конкретные трансовые состояния или ИСС можно рас-сматривать как суперпозицию соответствующих четырех параметров.
   Изменение эмоциональных состояний психики включа-ет в себя как количественные изменения, связанные с из-менением интенсивности обычных эмоций, так и качест-венные, связанные с достижением нестандартных эмоциональных состояний.
   В различных древних источниках описываются четыре базовых эмоциональных состояния, причем можно про-вести параллели между этими описаниями в разных куль-турах. Так, в индийской традиции выделяют следующие состояния :
   вира - "героическое" состояние, готовность к действию, защите других, принятию ответственности;
   бхога - удовлетворенность, расслабленно-милостивое состояние;
   йога - рефлексия и самоуглубленность;
   абхичарика - состояние всепоглощающего гнева, по-требности в разрушении.
   Данные состояния считались идеальными, их, по пред-ставлениям индусов, в чистом виде могли достигать толь-ко боги или великие мудрецы. Однако состояние религи-озного экстаза могло приближаться к одному из этих со-стояний.
   Описанная система во многом перекликается с тибетской традицией ваджраяны, в которой подобные состоя-ния соответствовали различным сторонам четырехугольной мандалы, выражавшей психическую жизнь человека.
   Похожие изменения эмоциональных состояний наблю-дали С. Гроф и его последователи в ходе исследования данного феномена. На основании анализа описаний пациентов, которых вводили в ИСС с помощью ЛСД, а также интенсивных дыхательных методов (ребефинга, холотропного дыхания и т.д.), С. Гроф установил, что все они испытывали сходные эмоциональные состояния. Уче-ный назвал эти состояния четырьмя пренатальными мат-рицами.
   1.Изменения в восприятии окружающих объектов, абстрактные и эстетические переживания и фантазии, характеризующиеся специфической стимуляцией сенсорных модальностей - кинестетической, слуховой, зрительной.
   2.Биографические, включающие комплексы эмоционально значимых воспоминаний и символические переживания, которые можно расшифровать в рамках теоретических схем Фрейда и Адлера.
   3.Перинатальные - переживания, связанные с повторным проживанием биологического рождения и конфронтацией со смертью. Этапы рождения и смерти связаны, по Грофу, в "системы конденсированного опыта" - динамические сочетания воспоминаний с сопутствующими им фантазиями из различных периодов жизни человека, объединенные сильным эмоциональным зарядом одного и того же качества, интенсивными телесными ощущениями одного и того же типа и другими элементами.
   4.Очень широкий спектр трансперсональных переживаний, включающий архетипические переживания, паранормальные явления, глубокие мистические прозрения.
   Известны и другие классификации эмоциональных со-стояний. Так, индийская традиция выделяет 18 базовых эмоциональных состояний (раса), из которых 10 считают-ся земными, человеческими, а 8 - высшими, божествен-ными. К человеческим раса относились: любовь, смех, со-страдание, гнев, мужество, страх, отвращение, изумление, спокойствие, родственная близость. Божественные раса достигаются с помощью медитаций и не могут быть опи-саны человеческим языком.
   Изменение восприятия или способа видения мира мо-гут носить как глобальный, так и локальный характер. К первым относятся зрительные, слуховые галлюцинации и псевдогаллюцинации, полностью изменяющие характер окружающего мира.
   К локальным изменениям восприятия относятся эф-фекты зрительных, аудиальных и кинестических агнозий, проявляющихся, например, у экстрасенсов.
   Кинестетические сенсопатии, возникающие в связи с диагностическими и лечебными манипуляциями, пред-ставляли собой ощущения тепла, холода, покалывания, боли или вибрации в кончиках пальцев или ладонях, чув-ство "потока энергии", проходящего по телу и рукам.
   Сенсопатии зрительной модальности представляли со-бой видения ауры или внутренних органов пациентов и у большинства испытуемых сопровождались ощущением сужения сознания.
   Сенсопатии аудиалъной модальности выражались в об-ращении к тем или иным высшим силам (Абсолюту, энер-гоинформационному полю) и получении от них ответов.
   Изменение волевой составляющей психики человека проявляется в так называемых автоматизмах - психиче-ских состояниях, в которых человек совершает действия, неподконтрольные воле, разуму или неосознаваемые вообще.
   Наиболее мягкой формой автоматизма является со-вершение действий по приказу "свыше". В этом случае у человека остается возможность не выполнить приказ, если он не соответствует его моральным или какими-либо иными нормам. При более сильных проявлениях автоматизмов человек может осознать, что действия, совершаемые его телом, регулируются не им.
   Предельным проявлением автоматизма является со-вершение человеком действий, память о которых полно-стью утрачивается. Фактически некоторый отрезок време-ни полностью выпадает из жизни человека.
   Природа автоматизмов может быть различной. Зачас-тую автоматизм - это проявление болезненных психиче-ских состояний, принимающих мистические формы, на-пример религиозный бред. Автоматизмы могут быть также индуцированы методом внушения или появляться вслед-ствие психологического заражения. Последнее особенно часто проявляется в харизматических системах.
   Некоторые мистические системы придают автоматиз-мам очень большое значение и используют особые методы для их достижения. Прежде всего это некоторые шаман-ские практики, направленные на "вселение духа", извест-ные как в первобытных культурах, так и в более современ-ных религиозных системах, типа ваджраяны, суфизма, ву-ду. Подобное "вселение духа" представляет собой трансовое состояние, в котором доминирующим психическим образованием, управляющим поведением человека, явля-ется одна из вторичных субличностей, в обычных условиях вытесненная на подсознательный уровень.
   Для достижения этого состояния использовались в ос-новном психологические методы, такие как особые движе-ния, вибрации, пение повторяющихся звуковых сочета-ний, кружение на одном месте и другие методы, утомляю-щие и отключающие сознание. В качестве примеров таких методов вспомним кришнаитскую джапа-медитацию и суфийские кружения.
   Идеи слияния с божеством присущи различным куль-турам: индийской, тибетской, техникам слияния с идамом (особым духом), шаманизме, когда происходит временное слияние шамана с духом-помощником во время шаман-ского транса, и даже христианстве. Сущность пути слияния состоит в том, что сознание адепта временно или навсегда сливается с одной из субличностей индивиду-ального или коллективного бессознательного (чаще сверх-сознательного), приобретая при этом знания, опыт и воз-можности этой субличности. Если индивидуальное "я" при этом уничтожается, адепт достигает и конечной цели ос-вобождения, т.е. выхода из всех этических и духовных пе-рипетий, связанных с борьбой подсознания и сверхсозна-ния. В зависимости от того, происходит ли объединение сознания с подсознательными или сверхсознательными архетипами, речь идет о слиянии с Богом либо о "повыше-нии Природности", возврате к Природе, слиянии с ней.
   В ходе исследований, проводимых в рамках транспер-сональной психологии, появились различные классифика-ции степени самотождественности личности. Одну из них приводит Д. Корнфильд. Согласно его представлениям, существует несколько уровней развития человека, которые в разных традициях описываются по-разному.
   На первом уровне люди просто осознают, что они "спят". Это одно из самых важных прозрений. Стараясь фиксировать внимание на себе и пребывать в настоящем настолько, насколько это возможно, на протяжении всего дня они изумляются тому, как долго пребывают в состоя-нии "автопилота". Это прозрение означает начало измене-ний, поскольку люди начинают видеть преимущества ре-ального пробуждения и стремиться к более интенсивной практике, к более реалистичному видению себя в своем мире.
   Второй уровень прозрений условно можно назвать уровнем психодинамических или персональных открове-ний. Люди начинают более отчетливо видеть паттерны своих мотиваций и своего поведения. Человек может, на-пример, заметить: "Надо же, когда я обратил на это вни-мание, то понял, что всегда рассказываю людям что-то оп-ределенным образом, потому что постоянно жду одобре-ния", или "Я всегда стараюсь выглядеть хорошо", или "Я всегда боюсь этого" и т.д. В ходе осознавания посредством слушания и концентрации внимания возникает озарение, которое очень похоже на психотерапевтический инсайт. Прозрение и согласие, которые приходят когда безоце-ночно сознаются наши структуры, способствуют психиче-скому равновесию, усвоению способов уменьшения невро-зов и страданий.
   Глубже психологических прозрений лежат уровни практики, о которых часто упоминает восточная классиче-ская литература. Это уровни различных состояний транса, или дхъяны - очень высокой поглощенности или концен-трации. Подобные состояния концентрации имеют тот недостаток, что ведут прежде всего к измененным состоя-ниям сознания, а не к фундаментальным и устойчивым изменениям личности.
   И наконец, область мистического опыта, лежащего за психодинамиче-ским и личностным уровнем, - это надличностные пережи-вания. На этом уровне осознавания возможен целый спектр различных переживаний. Так, человек может разо-тождествиться со своим телом или разумом, начиная ви-деть, как возникают желания и мотивации, независимо от содержания конкретного желания. Можно ясно увидеть, как от мгновения к мгновению растворяется самость, и это часто ведет в область страха, ужаса, своеобразной внутрен-ней смерти. Позже из этого сознавания спонтанно возни-кает "отпускание" личной мотивации, а вместе с этим рас-тет сознавание любви, или в терминологии буддизма "соз-нание Бодхисаттвы". Когда твердыня самости разрушена, возникает видение метафизической связи между всем ок-ружающим, которое приводит к различным альтруистиче-ским состояниям и, возможно, к высшей степени просвет-ленности, когда мы способны видеть свое существование как игру в энергетическом поле, которым является весь мир. На этом же уроне возможно отождествление себя с одним из архетипических образов или переживание базо-вых натальных матриц.
   Наиболее глубокие исследования этих состояний про-вел С. Гроф, используя сеансы ЛСД-терапии и других ис-кусственно индуцируемых трансовых состояний, например дыхательных техник. Он выделил следующие типы подобных переживаний:
   1. Переживания эмбриона и плода.
   2. Архетипические переживания и сложные мифологи-ческие эпизоды. Среди наиболее универсальных архетипов, с которыми может отождествляться человек, - образ Ма-тери, Отца, Ребенка, Женщины, Мужчины или Любящего. Многие обобщенные роли воспринимаются как сакраль-ные, как воплощенные архетипы Великой Матери, Ужас-ной Матери, Матери-Земли, Матери-Природы, Великого Гермафродита или Космического человека. Часто встреча-ются архетипы, олицетворяющие определенные аспекты личности, - Тень, Анимуса или Аниму и Персону.
   Нередко неискушенные люди рассказывают истории, очень напоминающие древние мифологические сюжеты Месопотамии, Индии, Египта, Греции, Центральной Аме-рики и других стран. Эти истории можно сравнить с юнговским описанием неизвестных, но явно архетипических тем детских снов и снов наивных пациентов, а также с симптоматикой некоторых людей, страдающих шизофре-нией. Отмечалось, что в результате ЛСД-сессий некоторые люди проникают в различные системы эзотерического знания. Так, люди, не имеющие понятия о Каббале, пере-живают состояния, описанные в книге Зогар и Сефер Ие-цира, и демонстрируют неожиданную осведомленность в каббалистической символике. Подобный феномен внезап-но сформированного понимания наблюдался также в та-ких древних формах предсказания, как по книге И цзин ("Книге перемен") или картам Таро.
   3. Соматические эффекты, подобные активации чакр в индийской традиции, - ощущение мгновенного и мощ-ного высвобождения энергии, движения ее по телу, сопро-вождающееся глубокими и драматическими пережива-ниями.
   4. Сознание Универсального Разума, в котором человек переживает всеобъемлющее единство существования.
   5. Сверхкосмическая и метакосмическая пустота, ко-торая, возможно, соотносится с переживанием махашунь-яты в буддизме.
  
   Попытки исследования измененных состояний сознания.
  
   Попытки научного осмысления необычных психических способностей и состояний сознания предпринимались со времен Месмера. Однако до недавнего времени "экстравертированное сознание", состояние "нормального" бодрствования рассматривалось большинством ученых как единственное состояние, достойное изучения. Согласно классической концепции слабость активации приводит к дремоте и сну, а слишком сильная активация - к дезорганизации поведения, рассматриваемой уже как патологическое явление, если человек оказывается неспособным восстановить равновесие.
   Однако многих привлекает возможность выбирать те состояния, в которых они чувствуют себя "поднявшимися" на более высокий уровень бытия, или, просто, избавленными от дискомфорта, доставляемого повседневной реальностью.
   Этот подход нашел свое выражение в работах психологов гуманистического направления. Вслед за Юнгом, придавшим огромное значение духовным измерениям психики, Р. Ассаджиоли интерпретировал многие из явлений, которые официальная медицина считает психопатологическими, как сопутствующие духовному раскрытию. А. Мэслоу на основе широких исследований многих мистических (или "пиковых", "вершинных" по его определению) переживаний опроверг традиционное психиатрическое воззрение, приравнивавшее их к психозам, признал их ведущими к самоактуализации. Подобные "положительные" состояния стали называться "расширенными состояниями сознания" (РСС).
   Концепция сна как особого активного состояния сознания (БДГ-сон), исследование шизофрении и маниакально-депрессивного психоза подготовили почву для всевозможных исследований различных состояний сознания и способов перехода из одного состояния в другое.
   Ч. Тарт называет термином "дискретное состояние сознания" (ДСС) совокупность психических структур, активную систему, элементами которой являются психические подсистемы, которые могут отчасти варьировать в пределах одного и того же ДСС, но совокупность свойств системы в целом остается примерно одной и той же. Примерами ДСС могут служить обычное бодрствование, сон со сновидениями или без них, гипнотическое состояние, опьянение алкоголем, состояние депрессии, интоксикация марихуаной и др. Существуют процессы, стабилизирующие и разрушающие определенное ДСС. Например, некоторые ДСС могут разрушаться из-за перегруженности раздражителями (один из методов наведения транса), или из-за их полного отсутствия (в условиях сенсорной изоляции) либо из-за какого-то аномального раздражителя, выходящего за рамки обычного восприятия.
   Феномен измененного сознания трудно вписывается в современные модели психологии. Главная проблема изучения измененных состояний сознания заключается в том, что исследования психической деятельности обычно проводятся на уровне наблюдаемого поведения, или нейрофизиологии, и обычно не затрагивают субъективные аспекты опыта. А как можно воспроизвести субъективные ощущения?
   Стэн Гроф - один из немногих, кто совершил фундаментальные исследования в области измененных состояний сознания, основываясь на собственном опыте. Он выявил роли измененных состояний при психических болезнях, возможностей использования этих состояний для терапии.
   Измененное состояние сознания - это любое психическое состояние, вызванное разнообразными физиологическими и психологическими маневрами или фармакологическими веществами, которое может субъективно распознаваться самим субъектом.
   В индийских древних источниках описываются четыре базовых эмоциональных состояния, причем можно про-вести параллели между этими описаниями в разных куль-турах, это:
   - готовность к действию, защите других, принятию ответственности;
   - удовлетворенность, расслабленно-милостивое состояние;
   - рефлексия и самоуглубленность;
   - состояние всепоглощающего гнева, по-требности в разрушении
   - примерная классификация встречается в тибетской традиции, трансперсональной психологии.
   Также существуют локальные изменения восприятия. К ним относятся эф-фекты зрительных, аудиальных и кинестических агнозий.
   Изменение волевой составляющей психики человека проявляется и в так называемых автоматизмах - психиче-ских состояниях, в которых человек совершает действия, неподконтрольные воле, разуму или неосознаваемые вообще.
   Исследованиями ИСС занимались: Юнг, Р. Ассаджиоли, А. Мэслоу, Ч. Тарт, С. Гроф. Но до сих пор ИСС в системе мистического опыта трудно вписываются в современной модели психологии, и ИСС в системе мистического опыта остаются одним из наименее изученных вопросов в психологии.
  
  

Спиритипы.

   К. Г. Юнг ввел понятие архетип обозначающий некий принцип обеспечивающий психологическую реальность с специфическим психологическим содержанием, в целом же под архетипом понимается определенное образование архаического, включающий мифологический мотив. Я же расширил теорию Юнга о архетипах и назвал их "Спиритипы".

1. Определение.

   Спиритипы - это духовные образы включающие мифологические и эзотерические символические образования.
   В концепции К. Г. Юнга основное внимание уделено мифологическим образам я добавил еще эзотерические. В современном мире, когда огромный интерес общественности к НЛО, инопланетянам, сверчеловеческим существам. Появляется вопрос как их рассматривать, поэтому как представить психологической науки определение их в качестве мистических существ или образов, в концепции трансоанализа буду называть спиритипами.
   Юнг уже начал рассматривать мистические образы в своей книге НЛО: Современный миф о вещах наблюдаемых в небе" и "О психологии и патологии так называемых оккультных явление". Юнг говорит, что эти явления можно называть оккультными, но зачастую они выступают как демонстрация патологических или истерических психологических состояний. Что касается НЛО то работ аналитиков - юнгеанцев на тему исследования символического знания НЛО до сих пор нет, думаю было бы правильным если этот пробел на себя взяла трансоаналитическая концепция.
   Теперь поговорим о классификации спиритипов.
  
  
      -- Классификация спиритипов.
      -- Мифические образы.
      -- Мифические существа (змей Горыныч, Илья Мурамец).
      -- Анимы и анимус.
      -- Божественный ребенок.
      -- Великая мать.
      -- Мудрый старец.
      -- Мистические образы.
      -- Сверхчеловеческие существа.
      -- Духовный учитель.
      -- Инопланетные существа.
      -- Астральные сущности.
      -- Неопознанный летающий объект.
   Так как первая часть уже известна, имеется огромное количество литературы по этой тематике. Я только более распишу мистические образы.
        -- Сверхчеловеческие существа.
   В трансоанализе сверх человеческие существа - это существа, которые обладают различными паранормальными способностями. Возможно обитающие в паралельных мирах.
   Этот мистический образ по вереям некоторых людей обладают огромными возможностями: могут воздействовать на людей и даже их похищать.
   Обратимся к двум религиям Индии - буддизму и джайнизму. Изучая их тексты, мы с удивлением убедимся в том, что признаваемые ими божества и демоны всего только определенные типы живых существ (наряду с людьми и животными), что они так же рождаются и умирают, хотя срок их жизни может быть измерен только астрономическими числами. Достижение их состояния отнюдь не является религиозной целью двух названных учений, и значительной роли признание их существования не играет. Более того, в основах доктрины буддизма и джайнизма не произошло бы никаких существенных изменений, если бы их последователи вдруг решили отказаться от веры в богов и демонов, - просто двумя классами страдающих живых существ стало бы меньше. Таким образом, в буддизме и джайнизме, во-первых, существа, наделенные божественным статусом, рассматриваются как вполне посюсторонние, то есть, строго говоря, не сверхъестественные, а во-вторых, их роль в данных учениях вполне ничтожна.
   Религии Китая обнаруживают еще меньше склонности к вере в сверхъестественное; не совсем даже понятно, как можно было бы перевести само слово "сверхъестественный" на древнекитайский язык. Вполне показательно, что идеалом даосской религии является не что иное, как естественность, естественное. Как гласит "Дао дэ цзин" (§16): "Человек берет за образец Землю, Земля берет за образец Небо, Небо берет за образец Дао (Путь, первопринцип. - Е.Т.), Дао берет за образец самоестественность (цзы жань). Идеал даосизма в конечном итоге сводится к следованию своей изначальной природе и к единению с природой как таковой. По справедливому замечанию синолога и миссионера-иезуита Л.Вигера, в религиозном даосизме мы встречаемся с описанием самых невероятных и фантастических событий и превращений, но все они объясняются естественным образом, что свидетельствует от том, что представление о чуде как некоем событии, принципиально нарушающем законы и нормы природы, было не только неизвестно даосизму, но и абсолютно чуждо ему. Да и все бессмертные, божества и гении даосской религии пребывают в пространстве Неба и Земли, в пределах сакрализованного, но вполне чувственно-конкретного космоса.
   Даже в политеистических религиях Ближнего Востока древности, а также античных Греции и Рима идея сверхъестественного отсутствует. Древние египтяне были последовательными "монофизитами", пребывая в убеждении, что боги, люди, животные и другие существа обладают одной и той же природой.* Поэтому, в частности, и животные обожествлялись ими не за сверхъестественные, а как раз за самые естественные свои качества и свойства, что вызывало одобрение Джордано Бруно, видевшего в египетском культе животных лучшее выражение понимания всеприсутствия божественной природы.** Для греков и римлян также было вполне чуждо представление о богах как о трансцендентных сущностях.
   По существу, только религии библейского корня (иудаизм, христианство и ислам) полностью удовлетворяют рассматриваемому критерию. Им присуще представление о трансцендентности Бога, о тварности и принципиальной иноприродности космоса и населяющих его живых существ, о чуде как божественном вмешательстве, нарушающем Богом же установленные законы природы.
   В заключение следует с сожалением констатировать, что слово "сверхъестественное" зачастую употребляется в религиеведении не как однозначный термин и вообще не как понятие, а как слово обыденного языка, передающее интуитивное и внерефлексивное понимание чего-то как фантастического, не имеющего места в действительности и т.п. Помимо нетерминологичности такого словоупотребления оно опасно еще и потому, что нечто, представляющееся фантастикой и небывальщиной сегодня, может оказаться вполне реальным завтра (достаточно вспомнить о современной теоретической физике с ее теорией искривления пространства-времени или о генной инженерии; более спорные примеры, связанные, например, с парапсихологией, можно не приводить).
   Вместе с тем существуют нерелигиозные формы духовной культуры (формы общественного сознания в марксистской терминологии), предполагающие если не веру в сверхъестественное, то по крайней мере признание его существования. Любая форма философии, обосновывающая или декларирующая существование некоей трансцендентной (в онтологическом смысле) реальности, как раз и является таковой. Достаточно вспомнить о мире парадигматических платоновских идей, чтобы убедиться в справедливости высказанного тезиса. Конечно, вопрос об отношении религии к философии весьма сложен, и рассмотрение его выходит за пределы настоящего исследования, однако автономность от религиозных представлений многих существовавших в истории философии концепций трансцендентного вполне очевидна.
   Таким образом, можно констатировать, что ни само понятие сверхъестественного не является адекватным для характеристики религии, ни наличие веры в сверхъестественное не является достаточным критерием для отнесения того или иного феномена духовной жизни к религии.
  
  
        -- Духовный учитель.
   Духовный учитель или духовный наставник в принципе одно и тоже. По поверьям он может сопровождать человека в трудную для него жизненные отрезки или на протяжения всей его жизни.
   В некоторых культурах духовный учитель называют ангелом хранителем, который может спасти человека от неминуемой гибели. Значение образа духовного учителя имеет огромное значение для восточной культуры.
   Сама практика истинной опоры на духовного учителя разделяется на две части: опора в мыслях и опора в действиях.
Сначала следует визуализировать своего духовного наставника у себя над головой, сидящего в окружении всех будд. Из его сердца исходят лучи, а напротив него находятся все учителя, от которых вы когда-либо получали учение непосредственно. Представляйте их себе в их нормальном виде, даже со всеми физическими недостатками, если таковые имеются. Последнее очень важно для данной практики, поскольку вам предстоит особая медитация почитания гуру, которая включает в себя в значительной степени средства преодоления видения в них любых недостатков.
Затем поразмышляйте немного о благих последствиях правильной опоры на духовного учителя. В Ламриме перечислено восемь таких последствий: это, например, приближение к достижению состояния будды. Вспоминая то, что сказано в писаниях, применяя все доступные вам рассуждения, вспоминая примеры из жизни учителей прошлого, то есть используя все имеющиеся в вашем распоряжении средства, вы должны усмотреть великое благо от опоры на духовного учителя. Это принесёт вам огромную пользу.
. Вы не должны полагать, что понятие "духовный учитель" имеет отношение только к высшим ламам, которые дают учение, сидя на высоких тронах. Напротив, это относится к тому духовному наставнику, с которым вы непосредственно связаны в своей повседневной жизни и который шаг за шагом ведёт вас по духовному пути. Именно в нём вы сможете найти величайшую доброту.
В буддийской практике необходима вера, поддерживаемая мудростью, точно так же, как мудростью поддерживается сострадание, тогда как вера и сострадание, взятые сами по себе, есть часть большинства других религий.
Хотя практика истинной опоры на духовного учителя по своей природе является созерцательной.

3. Инопланетные существа.

   Стали очень популярны сравнительно не давно. Существует огромное количество якобы контактов между инопланетянами и человеком. Самый известный из них случился в 60 -х годах XX века с супругами Барни и Бетти Хилл. "В ночь с 19 на 20 сентября 1961 г. после короткого отдыха в Канаде супруги Хилл возвращались домой в Портсмут (Нью-Гэмпшир, США) по дороге N3. Когда они проезжали Ланкастер, Бетти заметила в небе летящую светлую точку и показала ее своему мужу. Объект можно было принять за звезду или спутник, лети он по прямой траектории (относительно двигающегося автомобиля). Но странное поведение точки вызвало интерес у супругов, и они стали останавливаться время от времени для наблюдения за точкой. Вскоре можно было говорить не о точке, а об объекте, который постепенно снижался. Барни, рассматривавший его в бинокль, удивлялся необычной форме, не похожей на самолет.
   Теперь дорога шла через ущелье Уайт Маунтин и была очень извилистой. Иногда деревья или горы скрывали объект из виду, но в те моменты, когда он наблюдался, он был уже большим и, казалось, следовал по курсу машины. Вскоре объект оказался впереди по ходу машины на небольшой высоте, и Бетти четко различала контуры с красными огоньками по сторонам. По просьбе жены Барни остановил машину, вышел, не выключая двигателя, и стал рассматривать странный летающий корабль в бинокль. Ему были видны два ряда освещенных иллюминаторов. И тут неожиданным образом Барни пошел в сторону висящего в воздухе объекта, не слыша криков Бетти, требовавшей вернуться в машину. Барни увидел в иллюминаторах силуэты, напоминавшие человеческие, испугался, бросился к машине и нажал на акселератор. Когда они поворачивали, объект исчез из поля зрения Бетти, но Барни был уверен, что он летел над ними. Вдруг они услышали идущий как будто со стороны багажника сигнал типа "бип-бип"...
   Позднее они услышали шум работающего мотора и стали отдавать себе отчет в том, что едут по дороге и уже находятся в Эшленде, расположенном в 56 километрах от Индиэн Хэд, места последнего наблюдения летевшего объекта. Они вернулись домой на два часа позже, чем должны были, учитывая, что от Индиэн Хэд до Портсмута было уже недалеко".
   После этого случая появилось огромное количество похожих случаев. В настоящее время существует огромное количество уфологических организаций по всему миру, которые изучают этот феномен.
   Что еще более интересно есть много людей, которые уверяют, что вступали в контакт с существами из другой галактики , но к сожалению нет пока доказательств, как в пользу этого феномена так и против него.
   Этот феномен имеет огромное психологическое значение, поэтому я и включил его в свою классификацию.

4. Астральные сущности.

   Считается, что астральные сущности - это низшие существа из других миров, которые как правило негативно влияют на человека, строят ему различные пакости, шумят бъют посуду и т. д.
   В некоторых их называет домовые, полтергейст. Некоторые очевидцы рассказывают, что в их квартирах поселился домовой или полтергейс, но феномен пока еще до конца не изучен, имеет огромное духовно - психологическое значение.

5. Неопознанный летающий объект.

   На протяжении 60 лет человечество наблюдало в небе непознанные летающие объекты (НЛО). История с НЛО началась с Розуэлла 1947 году, когда неопознанный объект якобы потерпел крушение в США. Тогда все документы о этой катастрофе были засекречены военными спецслужбами. Для многих людей это история осталось мифом. И началось. Люди видели на небе тарелки. Им хотелось посмотреть на них еще раз. Прекрасно! И вот шутники начинают сбрасывать с крыши самых высоких зданий всевозможные дискообразные предметы. Их деятельность увенчалась полным успехом. С неба дождем посыпались колеса. Колеса из картона и колеса из фанеры. Колеса, украшенные деталями старых электронных вентиляторов, и колеса с эмблемой серпа и молота и большими красными буквами СССр. Летали даже колеса с фейерверком, и, пока они падали с крыши на улицу, во все стороны сыпались снопы искр. Появилось в печати огромное число случаев связанных с наблюдением НЛО. Так зарождался самый масштабный миф XX века.
   В современной уфологии, доказательства существования инопланетян, ели можно их так назвать, прилетающих с других планет, или из других галактик, или из параллельных миров, так до сих пор не найдено ни каких доказательств, существования НЛО вообще. Не у одного человека, занимающегося уфологией, нет остатков инопланетного корабля ВБС ( внеземного биологического существа). Многие сообщения якобы об НЛО, когда их начинаешь проверять, оказывались или мистификацией, или их не было вовсе. Существует много мифов, кстати придуманные самими уфологами Зона -51, Капустин Яр, и многие другие. Стоит только почитать "Черные страницы уфологии" Бориса Шуринова, в которых он пишет, что практически все ведущие уфологи страны являются мошенниками и жуликами. Можно в помнить, сколько было беготни, сколько истратили сил, времени, пока поныли, что из себя представляет Кыштымский карлик, и кто из уфологов якобы исследователей все это начал.
   Вот, как объясняется происхождение инопланетян в учебнике по обществознанию за 1994 год "Мифологическое сознание устремляется в космос не только из страха, но и с надеждой на мировой разум на контакты с ним. И вот появляются мифология о космических пришельцах, о вмешательстве сверхчеловеческих сил в мир, который оказывался непригодным для человека и перед которым сам человек бессилен. Однако все может изменится в одно мгновение и открыть путь к признанию восприятия мистических, таинственных путостороних сил". На до сказать очень интересная фраза и на редкость точная. Я долго думал о пришельцах , НЛО, пришел к выводу, что меня или просто обманывают, или кому то очень хочется все свалить на пришельцев из космоса. Появилось огромное число книг, проблему НЛО очень часто освещают в печати показывают по телевидению - это стало настолько часто, что вошло в нашу культуру. Но вот вопрос стоит ли за всем этим что то настоящее инопланетное? Уфологи говорят, что из всех объектов наблюдаемых в небе только 5% процентов можно причислить к Феномену НЛО, да и того меньше. Не смотря на это 1000 людей занимаются феноменом НЛО, как выяснилось, по большей части эти люди далеки от настоящей науки, ведь занятие уфологией очень доступно, что стоит купить книгу по уфологии в магазине, или записаться в общественную организацию уфологов не составляет ни какого труда. Да же в Москве существует школа юных исследователей аномальных явлений.
   Я пришел к выводу, что НЛО, это хорошо спланированная мистификация, а так называемые контакты с НЛО, к НЛО не имеет ни какого от ношения, об это м я уже рассказывал на страницах этой книги. Пока не появятся неопровержимые доказательства неопознанных летающих объектов, пока не докажут, что эти объекты не секретные самолеты спецслужб, говорить о гипотезах инопланетных или параллельных миров на мой взгляд рановато, вот такому выводу я пришел, про работав восемь лет в области уфологии, из них четыре различных уфологических объединениях и организациях. Много вопросов которые необходимо задать ведущим уфологам страны, очень много нестыковок, огромное число непознанных пока явлений, которых надо познать, а потом уже говорить об о кораблях прилетающих к нам из других галактик. Если НЛО и в самом деле существует, то им должны заниматься профессионалы, а не любители. Но пока феномен НЛО так и остался мифом XX века.
   В прагматическом ХХ веке идея потустороннего мира оригинальным образом трансформировалась в миф о существовании иного (иных) измерений, получивший широкое хождение в фантастической литературе и кинопродукции. А идея дьявола, соответственно, обрела выражение в мифе об инопланетянах, зачастую обладающих неведомой или же явно демонической сущностью (и, следовательно, целями). Сама вера в существование иного мира, параллельного (или перпендикулярного) нашему - та же вера в мир потусторонний, наполненный дьяволическими существами и имеющий смысл в страдании.
   Загадочная фигура ИНОПЛАНЕТЯНИНА как некоего высшего всеведущего и магического существа, нигде явно себя не обнаруживающего, свободно кочующего по времени и обладающего даром предсказания и вселения (физического или же психического) в людей, - заставляет пересматривать историю человечества как направляемого извне процесса. Под эту характеристику подходят все, кто отличается от земной "нормы", начиная от обладающих таинственными и засекреченными познаниями египетских жрецов до великих пророков, а впоследствии - средневековых ведьм-вещуний вкупе с самим Нострадамусом. Борьба с ними - это борьба со всем неизвестным и оттого пугающим, борьба с иррациональным и необъяснимым - тем самым ИНЫМ, которое всегда пугало и одновременно влекло к себе человека.
   Если в этом плане пересмотреть многочисленные рассказы "похищенных инопланетянами" людей с подробным описанием их пребывания в ИНОМ мире, - то они представятся прямой трансформацией средневековых "видений" о посещениях потустороннего царства.
   Человек ищет утешения в расширении временных и пространственных границ своего существования - и находит его. Потерявшие веру в Бога обретают ее в инопланетянах (рациональной замене иррационального), а сакральное пространство вырождается в понятие ИНОГО измерения, чуждого и враждебного, но реального и рационального. Демоничность ИНОГО мира заключена именно в его чужести, возвращающей нас к первобытным истокам восприятия зла. Свое, родное, человеческое зло не демонично, оно естественно (такова человеческая природа!), и даже, как уверяют нас, необходимо и гармонично. Демонично же все нечеловеческое, над (анти)человеческое, поскольку таит в себе ту истину, которой человечеству знать не положено.
   Сообщения о НЛО воспринимаются, прежде всего, как некое повествование, многократно пересказываемое и повторяемое в самых разных регионах земного шара. Повествование это, однако, существенно отличается от обычных слухов тем, что по степени своей выразительности приближается к видениям; возможно даже, что оно целиком состоит из видений и поддерживается ими. Практически все рассказы о НЛО отличаются не только неправдоподобностью, но и явным несоответствием законам физики. Поэтому многие люди имеют право полагать, что речь идет не более чем о миражах, выдумке, лжи. Более того, первоначально рассказы эти приходили из Америки, страны "неограниченных возможностей" и научной фантастики*.
   Слухи о видениях возникают из ситуации коллективного отчаяния, связанного либо с опасностью для общества (неотвратимость мировой войны в 30-х годах, угроза ядерной войны, угроза экологической катастрофы в настоящее время), либо с жизненной потребностью души. Современная культура не несет в себе некоего единого "большого стиля". Суеверия, видения, иллюзии и другие проявления подобного рода свойственны культуре в случае, если она утрачивает единство, если в ней обнаруживается некая разорванность.. Ситуация в мире, неустойчивость которого люди ощущают повсеместно, такова, что мифологическое сознание минует земные организации и власти и устремляется в небо - к космическому пространству, где среди планет некогда обитали боги, вершители судеб. Мечта о том, чтобы люди забыли о противостояниях и объединились в мире и согласии, много раз обыгрывается, в том числе и в связи с НЛО - государства объединяются перед лицом нашествия из космоса.
   Безусловно, весьма интересным представляется то, как все эти составляющие мифа отразились в искусстве. Современное искусство, провозгласив новую концепцию красоты, находит удовлетворение, прежде всего, в отрицании любого смысла и чувства (абстракционизм, поп-арт, ирония, бесконечное цитирование ранее созданного в постмодернизме). Оно целиком состоит из осколков, бессвязных фрагментов, беспорядка. Красота современного искусства - красота хаоса. Это одна сторона популярности мифа о НЛО. Другая сторона скрыта в мироощущении.
   Человек нашего времени проникнут скептицизмом, идеи, направленные на улучшение мира, не особо привлекательны для него. Старым рецептам не доверяют или доверяют лишь частично. Отсутствие идей глобального масштаба, способных принести пользу или хотя бы заслуживающих доверия, порождает "ситуацию чистого листа", на котором может возникнуть все что угодно. Феномен НЛО, по всей видимости, относится именно к таким явлениям.
   Вокруг НЛО уже сложился целый круг устойчивых легенд. Сегодня в нашем распоряжении есть обширная библиотека на данную тему, состоящая из работ "за" и "против", лживых и серьезных, - и это не считая тысяч газетных статей. Наблюдения показывают, что на самом феномене это не отразилось. Как бы то ни было, ясно одно: в мрачную эпоху развития человечества возник современный гигантский миф, фантастическое повествование о попытке вторжения или, по меньшей мере, о приближении внеземных сил.
   Безусловно, нельзя говорить, что феномен НЛО проявился только в наши дни. НЛО были известны и в прошлом, но тогда представляли собой редкое явление и, в лучшем случае, вызывали пересуды в сравнительно узком кругу. Лишь в нашу просвещенную эпоху этому феномену довелось стать мифом в коллективном, всеобщем масштабе. Фантазии на тему конца света, игравшие важную роль и получившие широчайшее распространение в конце первого тысячелетия, не нуждались в привлечении НЛО для дополнительного обоснования. Вмешательство со стороны неба соответствовало философии и мировоззрению того времени. И не зря именно конец XIX и весь ХХ век стали временем "бума" летающих тарелок.
   Вообще весь ХХ век - век грандиознейших мифов: от коммунизма, гитлеризма-национализма и сталинизма до: космогонических религиозно-эзотерических мифов типа учения агни-йоги Рериха, Блаватской, Федорова и т.п., до: бесконечных мифов о райском обществе всеобщего благоденствия (информационном, элитном, постиндустриальном и т.д.), основанном - священного не трогать! - на экономическом рабстве, прикрытом новомодными рыночными словообразованиями; до: мифа о гуманизме, являющемся по сути вывернутым демонизмом; до: мифа о правах человека, становящегося все более бесправным по мере отстаивания его прав; до: мифа о возможно полной свободе (свободе от жизни) и, наконец, мифа о НЛО.
   Интересно то, что в современном мире образы НЛО часто наполняются некоей религиозной символикой. Но если апокалиптические настроения конца 1-го тысячелетия не выходили за пределы традиционных религиозных воззрений, то в наше время они начинают выполнять квазирелигиозную роль. Есть множество людей, которые не верят в Бога, но верят в НЛО, в то, что земная раса людей произошла от инопланетян и так далее. НЛО в большинстве случаев описываются круглыми. Во все времена символы округлой формы играли существенную роль. Круг - символ целостности, вечности, Бога... Форма НЛО является символом, компенсирующим беспорядочность современной жизни.
   Здесь я попытался подробно разобрать классификацию спиритипов, не могу сказать, что она окончательно закончена, она требует уточнений и добавлений.
  
  
  
        -- Значение для психологии.
   Значение спиритипов может быть очень велико для психологии. Классификацию, которую я привел имеет огромное значение в современной культуре. Стоит обратить внимание на тот факт сколько говорят в последнее время об НЛО и инопланетянах, астральных сущностях, полтергейст, приведений и т. д. по телевидению, радио, сколько написано книг статей, выпускают специализированные журналы: "Аномалия", "Коледоскоп НЛО". Думаю наконец то стоит обратить внимание на это психологической науке. Ведь нужно ли объяснять тот факт, что какое влияние СМИ имеет на сознание и подсознание человека. В последнее время телевизионные передачи просто кишат рассказами о разного рода аномалиями, а книжные магазины просто завалены сообщениями о том, что где то в Волгоградской области местные жители опять наблюдали НЛО. Стоит задуматься, какое вырастит новое поколение, воспитываемое около экранов телевизоров. Такая тенденция информирования населения об оккультных явлениях стало давать свои плоды, вот например в психиатрии появился новый диагноз, в кругу психиатров его называют "Космическим диагнозом", когда человек сообщает, что вступал в контакт с инопланетянами или с другими спиритипами, разве не стоит ли на это обратить особое внимание медицинской и психологической науке. На конец стоит избавится от старых стереотипов и посмотреть, что происходит вокруг.
  

Личное подсознательное или мистическая личность.

Определение.

   Личное подсознательное - глубинный слой психики, cодержит личностные переживания , принадлежащие непосредственно самому индивиду, который может сделать их осознанными, то есть интегрированными в сознании, в Эго. Сюда относятся бывшие содержания сознания, слабоэнергизированные восприятия, не доходящие до порога сознания, или подпороговые впечатления , различные комбинации слабых и неясных представлений , не соприкасающихся с сознательной установкой .
   Личное подсознательное содержит в себе комплексы, или скопления эмоционально заряженных мыслей, чувств и воспоминаний , вытесненных индивидом из его прошлого личного опыта или из родового , наследственного опыта.
   Далее мы укажем некоторые признаки, характеризующие подсознательные процессы:
   Они неподвластны контролю человека, изолированы от ядра личности. Воспринимаются как непроизвольное, автоматическое течение психических актов;
   Подсознательное почти всегда содержит в себе информацию, которая противоречит сознанию и расценивается индивидом как нечто совершенно чуждое и непонятное личности;
   Подсознательные процессы имеют свой язык. Этим языком являются образы, действия, речевые структуры, лишенные логической последовательности. В мире Подсознательного действует своя логика, диктуемая эмоциями и называемая, поэтому аффективной;
   На уровне подсознательного не существует разграничения на внутренний и внешний миры. Например, сны всегда воспринимаются человеком как события внешнего мира;
   Человек, находящийся в особом состоянии сознания состоянии, не разграничивает объективное и субъективное в содержании переживаний;
   Динамика психических актов и действий в сфере подсознательного лишена временных и пространственных ограничений, которые свойственны сознанию. Например, во сне человек может видеть прошлые события в будущем и наоборот, разные города в одном месте и другие несовместимые в реальности вещи.
   Подсознательное начало представлено практически во всех психических процессах, свойствах и состояниях человека. Существуют подсознательные ощущения, к которым относятся ощущения равновесия, мышечные ощущения. Суда же относятся неосознаваемые зрительные и слуховые ощущения, которые вызывают непроизвольные рефлексивные реакции в зрительной и слуховой центральных системах. Здесь же находится умение ходить, читать, писать, говорить. Все эти поступки выполняются автоматически, без раздумий. Указанные виды автоматизмов вначале формируются под контролем сознания, а потом переходят в подсознательную область психики, давая тем самым сознанию возможность контролировать более сложные операции. Доказать факт автоматизмов можно, когда на пути к реализации какой-либо цели появляются неожиданные препятствия. Если поставить под контроль сознания осуществление упрочившихся программ, то можно нарушить течение автоматических действий. Например, если больной из-за страха не научиться заново ходить пытается с помощью сознательно управлять этими функциями, то, скорее всего, он будет меньше успеха в этом, чем, если бы не обращал на это столь пристального внимания. Если человек, который заикается, будет постоянно испытывать страх перед речью и думать об этом, то его произношение действительно будет с большими дефектами.
   Неосознаваемые образы восприятия существуют и проявляются в феноменах, связанных с узнаванием ранее виденного, в чувстве знакомости, которое иногда возникает у человека при восприятии какого-либо объекта, предмета ситуации.
   Подсознательная память - это та память, которая связана с долговременной и генетической памятью. Такая память управляет мышлением, вниманием, определяя содержание мыслей человека в данный момент времени, его образы и объекты, на которое направлено внимание. Подсознательное мышление особенно отчетливо выступает в процессе решения человеком творческих задач. Это объясняет, каким образом творческим людям приходит озарение, и почему он полностью не осознает своих идей. Подсознательное мышление может вторгаться в сознание не только в бодрствующем состоянии, но и во сне и опьянении, причем в аллегорической форме, образах. В качестве примера приведем историю великого химика И. Менделеева. Его периодическая таблица химических элементов просто приснилась ночью. Это объясняется тем, что бессознательное пришло на помощь сознанию, когда было не силах справиться с поставленной задачей.
   Существует также и подсознательная мотивация, влияющая на направленность и характер поступков человека. Проявляется это тогда, когда человек стремится совершить поступок, не понимая причины своего желания. Это явление было открыто в результате исследований с помощью гипноза. Человеку, находящемуся под гипнозом, внушалось в сознательном состоянии подойти к одному из присутствующих и перевязать галстук. И действительно, придя в сознание, человек перевязал галстук у одного из присутствующих. Но объяснить свои неординарные действия он не смог. Вернее он объяснял их так, как было угодно цензуре сознанию, т. е. галстук был плохо завязан и т. п. Разгадать истинную причину своей мотивации человек не сумел.
   Подсознательное в личности человека - это те чувства, интересы и желания, которые человек не осознает у себя, но которые ему присущи. Они проявляются в разнообразных непроизвольных реакциях, действиях, психических явлениях, которые связаны с восприятием, памятью и воображением. Все эти явления получили название "ошибочные действия". О подсознательном говорят оговорки, описки, ошибки при слушании слов; непроизвольное забывание имен, обещаний, событий и другого, что, так или иначе, вызывает у человека неприятные эмоции; сновидения, грезы, мечты.
   Далее мы рассмотрим некоторые из этих проявлений подсознательного в действиях человека более подробно.
   Оговорка - подсознательно детерминированное артикуляционное речевое действие, связанное с искажением звуковой основы и смысла произносимых слов. Когда человек оговаривается, то в его ошибке можно прочитать скрытые от сознания личности мотивы, мысли, переживания. Оговорка возникает, когда подсознательные намерения и побуждения сталкиваются с сознательно поставленной целью поведения, противоречащей скрытым мотивам, и побеждают ее.
   Забывание имен - другой пример подсознательного. Причиной забывания имен являются неприятные ощущения, связанные с человеком, обладающим забытым именем или событиями, ассоциирующими с этим именем. Забывание имен происходит помимо воли человека и требует много времени для восстановления забытого.
   Автоматизация движений является также результатом действий подсознательных процессов. Здесь идет речь о тех движениях, которые сначала являлись осознанными, а затем перешли в область подсознательного. К ним относятся, например, двигательные умения и навыки, которые в начале своего формирования являлись сознательно контролируемыми действиями (ходьба, речь; умение писать, читать, пользоваться различными инструментами, жонглирование).
   Сновидения представляют собой особую форму проявления подсознательного. В них хранятся все тайные вытесненные подсознательное желания и чувства человека. Во сне неудовлетворенные потребности получают галлюцинаторную реализацию. Но не все желания во сне имеют соответствующую форму. Очень многие сны имеют символическую форму. Если соответствующие мотивы поведения неприемлемы для человека, то их явное проявление во сне блокируется усвоенными нормами морали так называемой цензурой сознания. Цензурой сознания является подсознательный психический механизм, который фильтрует, изменяет и запутывает содержание мыслей, сновидений. Цензура как очень принципиальный моралист не позволяет подсознательному показать все в истинном цвете. Именно поэтому мы не может сначала разгадать наш сон, он нам кажется бессмысленным и бесполезным. Для расшифровки таких сновидений требуется обладать основными навыками специальной интерпретации, именуемой трансоанализом. Напомним, что такие сны не являются единственными в своем роде. Эти сны свойственны взрослым.
   Существуют сновидения другой разновидности, здесь содержание сна явное и понятное человеку. Это детские сновидения дошкольников и инфальтильные сны взрослых людей. Детские сновидения отличаются своей простотой и безыскусностью. То, что ребенок хотел и не смог реализовать в реальной жизни днем, обязательно приснится ему ночью. Инфальтильные сновидения взрослых также имеет явное содержание. Они возникают под влиянием непосредственно предшествующих сну ярких событий прошедшего дня.
   Итак, мы выяснили, что подсознательное в большей степени управляет бытовым поведением человека. Сознание и подсознательное взаимодействуют друг с другом, делая поведение человека интересным для изучения и анализа.
   Огромную роль личностном подсознательном играет мистическая личность по этому необходимо с моей точки зрения обсудить ее значение.

Мистическая личность.

  
  

ЧТО ТОКОЕ МИСТИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ?

   Личность человека разнообразна разноплановна, невозможность найти людей с одинаковым характером и взглядами на жизнь. Личность (personality; от латинского persona - маска актера: роль пологжение лицо) - особое качество человека приобретаемое им в социокультурной среде в процессе совместной деятельности и общения.
   Мистическая личность - это та личность, которая по особому развивается, по другому мыслит, даже можно сказать, у них мистические взгляды на жизнь. Они по другому относятся к окружаещему, чем обычныелюди с обычным мышлением.

РАЗВИТИЕ МИСТИЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ.

  
Человек уже рождается мистиком, а не он становится таковым в процессе взаимодействия с социальной средой. В социологии и социальной психологии различают макросреду личности, т.е. существующую в данный момент систему социальных отношений, в рамках которых данная личность живет и действует, и ее микросреду, т.е. непосредственное социальное окружение, включающее семью, друзей, родственников, членов контактных групп (на работе, в процессе отдыха, занятий спортом и т.п.), с которыми данная личность систематически общается. Для объяснения причин формирования религиозности того или иного индивида в социалистическом обществе важнейшее значение имеет изучение его микросреды, и в частности влияния на него мистической семьи, а также мистической общины в лице ее активистов и служителей культа. Следует заметить, что специального рассмотрения требует и проблема мистического "обращения".
   Не менее важно изучить социально-психологические особенности уже сформировавшейся мистической личности. Речь идет о специфических для верующих потребностях, мотивах поведения, ценностных ориентациях, стереотипах в их сознании и поведении. Кроме того, следует учитывать, что верующие неоднородны с точки зрения их социально-психологических характеристик. Существуют разнообразные социально-психологические типы верующих, отличающиеся и по их отношению к мистике, и по их ценностным ориентациям и социальным установкам.
   Все эти вопросы не могут рассматриваться только на теоретическом уровне. Они требуют привлечения конкретного материала, в частности данных социологических и социально-психологических исследований. Естественно, что при этом в центре внимания должны быть особенности формирования мистической личности в социалистическом обществе, равно как и специфика верующих, живущих в условиях социализма.

   а) Младенцы (Рентальная стадия 0-1).
   Характеризуется самым началом становления личности, в том числе преддосположенности или непредосположености к мистицизму или мистическим переживаниям.
Психологи считают, что это не верно. Они утверждают, что уже во втором полугодии можно четко увидеть мистериальное поведение. Младенцы переживают два этапа: 1) аремистическую фазу; 2) фазу квазимистического поведения. Во второй фазе, благодаря способности различать цвета, звуки, формы и действия, ребенок может переживать мистический опыт. На первом этапе жизни для человека существенным является чувствовать от окружающих его тепло и ласку, заботу и любовь, особенно от матери. Это сеет в ребенке прадоверие, что помогает преодолевать страх, несет выразительную радость и открытость к другим, и тем самым закладывает психологический фундамент для развития возможных мистических переживаний.

б) Период раннего детства (1- 3).
   Характеризуется становлением особого развития, в котором начинает формироваться предоспаложенность к мистицизму. В этот период от 1 до 3 начинается сформировываться мышление и другие психологические процессы. Ребенок переживает довольно тяжелые время, когда на его психику, сознания начинает влиять, что не понятное, мистическое, начинают сниться сны мистического содержания, (эти сны могут сопровождать человека на всем протяжении его жизни). У каждого человека это происходит по разному в зависимости от его психического состояния и предосположенности к мистическому опыту.
Мистический опыт охватывает второй год жизни ребенка. В конце этого периода ребенок может переживать видения мистического содержания, видеть будущее а также может понимать отличие мистического явления от другой, в которую он попадает. Иногда во время тематических игр дети этого возраста могут разыгрывать простые сцены с мистическим содержанием. Развитие чувств помогает ребенку выражать некоторые мистические переживания.
В этом возрасте ребенок может назвать некоторые места и символы, связанные с мистическим опытом. Но и дальше возможно только кратковременная концентрация ребенка, когда он может молиться в конкретных намерениях. Имеет одновременно чувство исключительности и интимности связанной с ними атмосферы. Следует отметить, что кроме игрового подхода к зачаткам предосположенности к мистицизму граница между игровыми и чисто мистическим явлениями становиться полностью выразительной даже для самого ребенка. В этом возрасте возникает много вопросов метафизического характера. Эти вопросы очень просты и адресованы конкретным и ближайшим людям. Идея мистических существ вызывает явное уважение, а иногда и страх. Здесь ребенок склонен также и к антропоморфизации мистических существ и в восприятии их как сказочных героев.

В) Дошкольный период (4-7).
   Характеризуется развитием зачатков мистической личности. Каким - то образом на ребенка начинают влиять особые факторы, которые он не может контролировать, могут начаться развиваться различные фобии, или психические заболевания.
Бурное развитие воображения, образное восприятие мира, полного неожиданностей и тайн, оказывает большое влияние на ребенка и склоняет его к восприятию высшей реальности. Наблюдается сильное влияние на детей мистицизма и возможного мистического опыта. Представления о мистицизме имеет чувственно-представленческий характер. Поскольку ребенок более всего пользуется зрением и слухом, то аналогически приписывает это и мистическим переживаниям. Считается, что антропоморфическое восприятие мистицизма и мистических переживаний уменьшается после четырех лет. Под конец этого периода дети уже воспринимают мистических существ как нематериальное существо, немного похожее на человека и которое может все. Конкретных представлений о мистических существах становиться все меньше, преобладают рефлексионные.

Г) Младший школьный возраст (7-12).
Одновременно с началом обучения в школе формируется новое отношение к миру. Ребенок проявляет заинтересованность к познанию естественной и человеческой среды. В связи с этим возрастает круг личностей и организаций, имеющих значение для ребенка. Сюда входят не только родители и дом, но и учителя и школа, церковь и люди в ней (пастора, учителя воскресных школ, дьякона, регента и др.)
К 9 годам жизни исчезает наивный образ мистических существ и мистических переживаний и возникает в понимание ребенка как особой миссии в его жизни, (феномен детей Индиго) имеющего ряд особенных черт, таких как вездесущность, доброта, справедливость. В восприятии нового смысла жизни преобладает исключительность и наивысшая ценность. Мистические видения еще не сравнивают с источником и целью моральной жизни.
   Д) Средний школьный возраст (12 -14)
Этот возраст связан с приобретением новых психических возможностей, среди которых большое значение имеет развитие абстрактного мышления и гипотетически-дедукционного анализа. Бурное развитие чувств и возникновение понимания своего пола создает различные проблемы и чувство растерянности. Возрастает также обеспокоенность в мировоззрении, возникают критические оценки некоторых проявлений мистических переживаний. На смену авторитарно-моральной религиозности приходят тенденции навязывания более личного контакта с мистическими существами. Моральный авторитет старших уже не имеет предыдущего значения. Большую ценность приобретает собственный выбор и влияние окружения.
К концу этого периода встречается явление персонификации идеи мистицизма - Его понимание как Кого-то, высших существ, которые, возможно контактирует сам ребенок . С персонификацией связана интериоризация. Это означает, что концепция мистицизма окрашивается субъективными и чувственными элементами. Личность в этом возрасте доверяется мистическим проявлениям как источнику морального выбора. Поэтому в чертах человека проявляется мистическая личность, которая становиться основной. Этот возраст полон опасности для мистического развития. Прежде всего подросток входит в различные группы сверстников, имеющих иногда не конструктивное влияние. Отбрасывание авторитетов, половое созревание, некоторый скептицизм и чрезмерная обидчивость иногда могут приводить к легализму (внешнему соблюдению морали) и утилитаризму (практицизму, корыстолюбию).
   Е) Старший школьный возраст (14 - 17)
Это время называют "временем бурь и давления", когда более-менее конечно формируется отношение к мистицизму. Это иногда приобретает вид невыразительных высказываний о мистицизме и некоторого ожидания, что связано с общим чувством амбивалентности и поиска. Очень быстро растет потребность в познании и заинтересованность философией. Также идет борьба за личное мировоззрение, так как имеют сильное действие противоположные мнения. Очень часто могут возникать различные кризисы собственной идентичности. Кроме конфликтов со взрослыми, у молодых людей возникают беспокойства, связанные с первым сексуальным опытом, что противоречит нормам.
Тяга к знаниям и понимание мира, связанные с определенными достижениями в этой области иногда приводит к восприятию мистицизма как таких, которые противоречат разуму. В ранней молодости мистических существ воспринимают как кого-то таинственного и одновременно близкого. Психологи обращают внимание, что этот период характеризуется, в какой-то степени, бунтом против мистицизма, когда приходится переживать неудачи, а особенно невинно терпеть. Молодые люди, испытавшие некоторую горечь, начинают сомневаться в действительности к мистическим переживаниям в человеческой жизни. Мистические переживания преобладают больше с прошениями но мало еще спонтанности и доверия в контактах с мистическими сущностями. 
Но это время не только конфликтов и кризисов, иногда и естественных. Случается и ряд парадоксов мистической жизни. Хотя в этот период встречается больше обращений, возникает одновременно и больше сомнений и пренебрежения религиозных обязанностей. Это объясняется тем, что в этот период человек принимает много решений относительно жизненных ценностей, собственной идентичности, а также мистических убеждений. Проблему собственной идентичности молодежь иногда пытается решить через нервозные и незрелые контакты с лидером группы, друзьями или сексуальными партнерами. Помочь в этот период можно через партнерское поведение.
   Ж) Период молодости (17 - 25)
Сложность психических и религиозных чувств в этот период возникает из целого ряда причин, но прежде всего - с новой социальной роли, которую молодежи приходится исполнять после окончания школы. Одни из них идут работать, другие продолжают учебу. Такое разделение социальных ролей отображается и на характере религиозных отношений в самом человеке. Например, у студентов технических и естественно-научных вузов концепция мистицизма достаточно ортодоксальна, а в гуманитарных она более натуралистическая, благодаря чему у них возникает больше проблем. 
Но не смотря на эти различия, можно утверждать, что период университетского образования или профессиональной деятельности связан с некоторой стабильностью, попыткой синтегрировать различный опыт и знание о человеке и мире, чтобы сформировать свое личное мировоззрение. В сравнении со школьным, этот период характеризуется меньшей эмоциональной поспешностью и неустойчивостью, а большим размышлением и уважением в отношении к духовной действительности. Но это не связано с пассивностью, а наоборот - толкает к динамичности и идеализму. Об этой стадии религиозного развития можно говорить как о периоде мистической аутентичности. Здесь у молодых людей появляется стремление к чистому мистицизму, которая открывала бы смысл жизни. Возникает желание самоусовершенствования через полное доверие мистическим существам как фундаменту жизни. Мистицизм становиться источником силы, бескомпромисности, вдохновляет на социальные и патриотические идеи. Время молодости есть временем, определяющим судьбу человека, поэтому некоторые люди могут отходить от веры в результате примитивных мистических взглядов и срабатывания защитных механизмов в ответ на сверхсильные раздражители для данного человека. 
   З) Ранняя зрелость (25 - 35).
   Характеризуется полным становлением личности. Психические и физические состояния уже полностью сформировались. В некоторых случаях ему кажется, что его похищали инопланетяне, или он владеет паранормальными способностями или занимается аномальными явлениями.
   Примерно в этом возрасте от 25 до 35 лет происходят якобы контакты с инопланетянами или с архитипическими существами.
Этот период связан с большой и малой жизненной стабилизацией. Семья, профессиональная деятельность, и другие мелкие и большие заботы настолько захватывают человека, что если его религиозность поверхностна, у него нет времени на мистическую жизнь. Очень мало таких ситуаций и личных переживаний, которые направляли бы мысли к мистицизму. В это время люди нередко переживают смерть близких, но благодаря жизненной силе и активности быстро забывают. Иногда это время называют временем мистической стабилизации. Во время кризиса, который завершает этот период, человек начинает осознавать свою ограниченность, а это создает возможность для фундаментальной религиозной ориентации, то есть для доверия себя Богу. Это может быть основным итогом этого периода жизни человека.

И) Средняя зрелость (35 - 50)_
В этом возрасте возникает проблема пересмотра и углубления в мистицизм и мистические переживания. Но не только этот период является этапом формирования зрелого мистицизма, поскольку и на предыдущих этапах жизни у человека есть такая возможность. Некоторые люди, идя по пути наименьшего сопротивления, демонстрируют приспособленчество и мистической безразличие. Их мистичность не личная, а социологическая. Другая категория - люди, все больше посвящающие свою жизнь мистицизму.
   К) Поздняя зрелость. Стадия завершения (50 - 85).
   Характеризуется завершением развития личности, а в некоторых случаях пропадания таковых способностей, но иногда паранормальные способности проявляются до конца жизни человека.
   В 60 - 65 лет человек начинает стареть, многие процессы организма ослабевают в том числе и паранормальные способности. В 70 , 80 - 85 лет может наступить полное или частичное отмирание таковых способностей. Начинается старость, которая с каждым годом прогрессирует.
Психологическое определение этого периода связано с личной переоценкой жизни как целостности. Эти оценки двойственны: жизнь определяется как та, которая имела смысл или абсурдная. В старости должно произойти утверждение собственного жизненного цикла - что должно было произойти и чего нельзя изменить любым способом. Плодом этого становиться мудрость, которая заключается в восприятии неизбежности смерти. Поддержкой здесь является понимание того, что смерть не победит, а будет побеждена. 
Люди, заботившиеся раньше о вере, теперь делают окончательный выбор в пользу религиозных ценностей. В зрелой религиозности старых людей наблюдается как будто объединение со всей вселенной, толерантность, уравновешенность, поскольку они уже не зависят от страстей и не полагаются на земные надежды.
Если же человек не приобрел в предыдущих периодах выразительной и глубокой веры, то в старости у него наблюдается ряд ритуальных поступков; часто это только внешняя религиозность, в которой человек стремится преодолеть страх перед будущим и показать себя как личность, исполняющую религиозные обязательства, но не происходит наложение религии на жизненный опыт. Иногда может появляться зависть к молодым и агрессивность относительно них или паническое ожидание близкой смерти.
Существует распространенное мнение о том, что люди в старости больше обращаются к религии. Усиление религиозных проявлений мотивируется переживанием своей недостаточности и диспропорции между реальностью и нуждами, стремлением полноценной жизни и страхом смерти, волнением совести. Но чаще всего это связано с проблемой смерти и загробной жизни, так как религия играет ключевую роль в приготовлении к смерти, разрешая в процессе умирания избежать депрессии, связанной с чувством вины, помогает безболезненно принять приближение отхода и одновременно единение с вечностью. 

КЛАССИФИКАЦИЯ МИСТИЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ.

  
   Мистическая личность считает, что наша жизнь на много разнообразнее более многополярнее. Вы спросите, можно ли разделить людей на мистиков и обычных личностей. Я считаю, что можно, разделение которое наиболее правильным представляю таким.
   I. Мистическая личность.
   II. Обыватели.
   Обыватели - это люди с обычным склалом мышления, которые далеки от мистического мировозрения.
   Классификация, корую я сейчас превиду, кажется мне наиболее удачной:
   1. Шаманы.
   2. Йоги.
   3. Мистики.
   4. Эзотерики.
   5. Дети Индиго.
   6. Аномальщики.
   7. Парапсихологи.
   8. Контактанты.
   9. Телепаты.
   10. Ясновидцы.
   11. Экстрасенсы.
   Давайте рассмотрим некоторые из них:

Шаманы.

  
   Шаманство (шаманизм) - одна из наиболее ранних форм религии, возникшая по всей вероятности еще в каменном веке в безгосударственных обществах, хозяйство которых базировалось на охоте. Шаманство сохранилось у многих народов мира - в Африке, Северной и Восточной Азии, у индейцев Америки и др. Но оно находится у них на разных стадиях развития. Так, в Сибири, шаманство еще в середине XX века существовало в ярких сложившихся формах; в культурах некоторых европейских народов, например у венгров, выявлены лишь его пережитки, а у аборигенов Австралии удалось обнаружить даже его зачатки.
   Название этой формы религии происходит из эвенкийского языка, где "шаман", "саман" означает возбужденный, исступленный человек.
   Для мировоззрения шаманистов характерен анимизм - одухотворения всего, что окружает человека - предметов, растений, животных; вера в многочисленных злых и добрых духов, способных влиять на жизнь и смерть человека, вызывать у него болезни, обеспечивать удачу и обрекать на несчастья. Приверженцы этой формы религии убеждены, что влиять на духов, быть посредником между ними и людьми может главным образом шаман, который, находясь в состоянии экстаза, совершает особый обряд общения с духами, получивший название камлания.
   Охарактеризуем шаманство на примере наиболее развитых его форм, сохранившихся до наших дней у ряда народов Сибири (нганасан - жителей самого северного региона Евразии - полуострова Таймыр; кетов, населяющих бассейн Среднего Енисея; эвенков - обитателей сибирской тайги; тувинцев, кочевавших в горных степях Центра Азии и других). Для их мировоззрения характерно представление о том, что Вселенная состоит из трех миров: Верхнего, где обитают только духи, Среднего, где наряду с духами живут люди, животные, растения, а также Нижнего, куда уходят души умерших.
   Каждый шаман имеет духов-помощников и духов-покровителей, к которым он обращается во время камлания. Духи-помощники выступают в образе преимущественно диких зверей, рыб и птиц, а духи-покровители, как правило, духи умерших предков шамана. Каждый шаман имел их изображения - вместилища.
   Большинство шаманов используют во время камлания бубен, который после особого обряда оживления считается ездовым животным - конем или оленем. На нем шаман совершает путешествие в Верхний мир, погоняя "животное" колотушкой, которая осмысляется как плеть. У некоторых шаманов нет бубна, - его заменяет специальный жезл, варган (специфический музыкальный инструмент), лук. Шаманы, как правило, имеют специальный ритуальный костюм, включающий особым образом изготовленные головной убор, плащ и обувь.
   Во время камлания, которое совершается обычно для лечебных целей в присутствии больного и его родственников, шаман, войдя в состояние транса, созывает духов-помощников и бьет в бубен, совершая на нем - своем "ездовом животном"- путешествие в мир духов, с тем, чтобы заставить злых духов покинуть больного и тем самым вылечить его. Духи-помощники и духи-покровители помогают ему в этом. О перипетиях своего путешествия и борьбы со злыми духами шаман сообщает окружающим, эмоционально изображая схватки со злыми духами, произнося нараспев заклинания, нередко очень поэтичные.
   Шаманство, как правило, наследственное. Считается, что после смерти шамана его дух переходит к потомкам, причем духи сами выбирают людей, в которых они переселяются, -из родственников умершего шамана.
   Начало шаманской деятельности связано с загадочным психическим заболеванием, проявляющимся в период полового созревания будущего шамана. Человек неожиданно для окружающих начинает прятаться от людей, нередко убегая в тайгу. В это время он почти ничего не ест и даже может забыть свое имя. Другой шаман, приглашаемый родственниками больного, устанавливает причину болезни, приходя к выводу, что в его пациента вселился дух умершего предка-шамана. В таких случаях больной, даже не желая того, становится шаманом. Родственники делают ему облачение и бубен. Получив их, шаман начинает свою ритуальную деятельность. Самое удивительное, что, начав камлать, в процессе лечения своих пациентов, восстанавливается и психическое здоровье шамана, исчезают все явные проявления тяжелого психического заболевания, столь очевидные в недавнем прошлом.
   Еще в XIX веке ученые и путешественники, наблюдавшие шаманов, пришли к единодушному выводу, что это нервнобольные люди с особым складом психики. Такая точка зрения впоследствии получила широкое распространение среди исследователей этой формы религии. Однако в последние десятилетия ряд ученых, изучавших феномен шаманизма, утверждают, что так называемая шаманская болезнь - это лишь своеобразная инициация, в которой будущий шаман сознательно исполняет предписываемые ему обряды, играя заданную традицией роль.
   В связи с этим мною были проведены специальные исследования с участием психиатров, которые подтвердили справедливость прежнего взгляда на шаманов, как на людей с особым складом психики. Результаты моих исследований опубликованы в научных изданиях и получили поддержку у ряда видных специалистов.
   Теперь можно утверждать, что наследственная природа шаманизма - результат процесса многопоколенного отбора родовым коллективом людей с определенными особенностями психики
   и, прежде всего способностью вызывать регулируемое состояние транса, сопровождаемое глубокими галлюцинациями. Именно это привело к наследованию шаманами некоторых необходимых особенностей психики, позволяющих совершать действия, рассматриваемые сородичами как возможность общения с духами в интересах коллектива и отдельных его членов.
   Хотя шаманы иногда пользуются средствами народной медицины, они не являются знахарями и целителями. Последние существовали в родовых коллективах наряду с шаманами и независимо от них.
   За пределами Сибири шаманство имеет несколько другие формы. Так, например, на Северном Борнео существуют шаманы, именуемые дайонг. У них нет бубна, а во время своих ритуальных действий они используют устрашающие маски. Но, совершая свой ритуал, также как и сибирские шаманы впадают в состояние транса, призывают духов, которые помогают им найти похищенную душу больного и излечить его.

Йоги.

  
   Слово йога можно перевести как "единение", "союз" или "подчинение". В первом значении оно близко слову "запрягание", от санскритского корня юг, которому соответствует русское "иго". Одно из значений слова "йога" - "правильное действие". Следовать йоге - значит подчинить контролю одной из систем йоги свои мысли, чувства, внутренние и внешние движения и т.п. - То есть те функции, которые в большинстве своем работают без всякого контроля.
   "Йогины" - имя тех, кто живет и действует в соответствии с "йогой". Это люди, которые проходят или прошли определенную школу и живут согласно правилам, известным только им и непостижимым для непосвященных, согласно знанию, которое бесконечно увеличивает их силы по сравнению с силой обычных людей.
   Существует множество легенд и басен о "йогинах"; иногда говорят, что это мистики, ведущие созерцательную жизнь и безразличные к питанию и одежде; иногда их считают людьми, которые обладают чудесными силами и способны видеть и слышать на огромном расстоянии, людьми, которым повинуются дикие звери и природные стихии. Эти силы и способности, приобретаемые при помощи особых методов и упражнений, которые составляют тайну йоги, позволяют йогинам понимать людей, действовать правильно и разумно во всех случаях и обстоятельствах.
   Йогины не имеют ничего общего с "факирами", т.е. с людьми, пытающимися подчинить физическое тело воле посредством страданий; факиры нередко бывают невежественными фанатиками, истязающими себя для достижения небесного блаженства, или фокусниками, показывающими за плату чудеса, которые основаны на ловкости и на приучении тела принимать самые невероятные положения и выполнять функции ненормальным образом.
   Эти фокусники и факиры часто называют себя йогинами; но истинного йогина узнать нетрудно: в нем нет фанатизма и безумного сектантства факиров; он не станет ничего показывать за плату; а главное, он обладает знанием, намного превосходящим знание обычного человека.
   "Наука йоги", т.е. методы, которые йогины используют для развития у себя необыкновенных сил и способностей, идет из глубокой древности. Тысячи лет назад мудрецы древней Индии путем опыта пришли к заключению, что силы человека во всех сферах его деятельности могут быть бесконечно увеличены путем правильной тренировки и приучения человека управлять своим телом, умом, вниманием, волей, чувствами и желаниями.
   В связи с этим, наука о человеке в древней Индии находилась на совершенно непостижимом для нас уровне. Это можно объяснить только тем, что существовавшие в то время философские школы были непосредственно связаны с эзотерическими школами. Эти школы считали человека незавершенным существом, которое наделено множеством скрытых сил.
   Идея заключалась в том, что в обычной жизни у обычного человека эти силы спят; но их можно пробудить и развить при помощи особого рода жизни, определенных упражнений, специальной работы над собой. Это и называется йогой.
   Знакомство с идеями йоги позволяет человеку, во-первых, лучше узнать себя, понять свои скрытые способности и склонности, найти и определить, в каком направлении их следует развивать; во-вторых, пробуждать скрытые способности и использовать их на всех путях жизни.
   "Наука йоги" долгое время сохранялась в Индии в тайне; те методы, которые почти чудесным образом увеличивают силу человека, были привилегией ученых брахманов самой высокой касты или подвижников и отшельников, совершенно отрекшихся от мира. В индийских храмах существовали школы, где ученики - челы, прошедшие долгий путь испытаний и подготовительного обучения, посвящались в науку йоги особыми учителями - гуру.
   Европейцы не могли получить никаких сведений о йоге, и все, что обычно рассказывали об этом путешественники, носило совершенно фантастический характер.
   Первые достоверные сведения о йоге начали появляться только во второй половине XIX столетия, хотя в мистических обществах многие методы йоги были известны гораздо раньше.
   Но европейцы, очень много заимствуя у йогинов, все-таки не могли понять и охватить всего смысла "науки йоги" в ее совокупности.
   В действительности, йога - это ключ ко всей древней мудрости Востока. Древние книги Индии, полные глубокой мудрости, до сих пор непонятны западным ученым.
   Это объясняется тем, что все они писались йогинами, т.е. людьми, обладавшими силами и способностями, которые превышают силы и способности обычного человека. Но силы, которые дает йога, не ограничиваются способностью понимания.
   Йога бесконечно увеличивает силы человека, во-первых, в борьбе с жизнью, т.е. со всеми физическими условиями, в которых человек родится и которые враждебны ему; во-вторых, в борьбе с природой, всегда стремящейся использовать человека для своих целей; и в третьих, в борьбе с иллюзиями его собственного сознания, которое, находясь в зависимости от ограниченного психического аппарата, создает бесконечное множество миражей и обманов.
   Йога помогает человеку бороться с обманов слов, ясно показывая ему, что мысль, выраженная словами, не может быть истинной, что в словах истины нет, что, в лучшем случае, они могут лишь намекнуть на истину, показать ее на мгновение и тут же скрыть.
   Йога учит, как находить истину, скрытую в вещах, в делах людей, в писаниях великих мудрецов всех времен и народов.
   Пять йог - это пять путей, ведущих к одной цели - совершенству, к переходу на высшие ступени познания и жизни.
   Деление на пять йог зависит от деления людей на типы, от способностей людей, их подготовки и т.п. Один человек может начать с созерцания, с изучения своего "я"; другому необходимо объективное изучение природы; третий должен прежде всего понять правила поведения в повседневной жизни; четвертый более всего нуждается в приобретении контроля над физическим телом; пятому необходимо "научиться молиться", понять свои религиозные чувства и уметь управлять ими.
   Йога учит тому, как делать правильно все, что делает человек. Только изучив йогу, человек обнаруживает, до какой степени неправильно действовал он во всех случаях прежде, сколько сил тратил напрасно, добиваясь ничтожных результатов при огромной затрате сил.
   Йога учит человека принципам правильной экономии сил. Она учит его делать сознательно все, что бы он ни делал, когда это необходимо.
   Изучение йоги прежде всего показывает человеку, как сильно он заблуждался на свой собственный счет. Человек убеждается, что он гораздо сильнее и могущественнее, чем считал себя, что он может стать сильнее самого сильного человека, какого он только в состоянии себе представить.
   Он видит не только то, что он есть, но и то, кем он может стать. Его взгляды на жизнь, на роль и цели человека в жизни претерпевают полнейшую перемену. Он избавляется от чувства своего одиночества, от ощущения бессмысленности и хаотической природы жизни. Он начинает понимать свою цель, видеть, что преследование этой цели приведет его в соприкосновение с другими людьми, движущимися в том же направлении.
   Йога не ставит своей целью направлять человека. Она только увеличивает его силы в любых аспектах его деятельности. Вместе с тем, используя силы, которые дает йога, человек может идти только в одном направлении. Если он пойдет по другому пути, сама же йога обратится против него, остановит его, лишит всех сил и, возможно, даже уничтожит его. В йоге заключена огромная сила, но эта сила может быть использована только в определенном направлении. Это закон, который становится очевидным каждому изучающему йогу.
   Во всем, что касается йоги, она учит отличать реальное от ложного, и эта способность правильного различения помогает человеку находить скрытые истины там, где он раньше не видел и даже не подозревал ничего сокрытого.
   Человек, вступающий на путь йоги, чтобы достичь ее вершин, должен отдать йоге всего себя, все свое время, все свои силы, все мысли, чувства и побуждения. Он должен стремиться гармонизировать себя, привести к единству, выработать постоянное "я", оградить себя от порывов настроений и желаний, уносящих его то в одну, то в другую сторону, заставить все свои силы служить одной цели. Йога требует этого, и она же этому помогает, указывая лучшие способы, как этого добиться.
   В основе всех йог лежит один принцип, а именно: человек, каким он рожден и живет, есть незаконченное и несовершенное существо, которое, однако, можно изменить и развить при помощи соответствующего обучения и тренировки.
   С точки зрения йоги, человек - материал, над которым можно и нужно работать. Это относится, главным образом, к внутреннему миру человека, к его сознанию, психике, умственным способностям, знанию, которые, согласно учению йоги, можно совершенно изменить, освободить от обычных ограничений и усилить до степени, превосходящей всякое воображение. Благодаря этому человек получает новые возможности познания истины и новые силы для преодоления препятствий на своем пути, откуда бы они не появлялись. Далее, это относится и к физическому телу человека, которое изучается и постепенно ставится под контроль ума и сознания в тех своих функциях, которые обычно человек даже не сознает. Раскрытие высшего сознания есть цель всех йог. Продвигаясь путем йоги, человек достигнет состояния самадхи, т.е. экстаза, или просветления, в котором единственно можно постичь истину.

Мистики

        Предметом данной статьи является не мистицизм, а мистический человек. Здесь нас интересует не общий характер мистицизма или какие-либо конкретные формы его проявления, а сам носитель мистических явлений -- человек. Понимание мистики, крайних проявлений (экспонентов) мистических процессов, вне всякого сомнения, выступает как одна из принципиальных задач, но в еще большей степени мы хотим определить здесь роль мистического для человека как такового. Нашу проблему можно сформулировать следующим образом: в какой мере мистическое представляет собой свойственное человеку явление, а в какой мере сам человек является человеком мистическим ( homo mysticus)? Такое разъяснение приводится для того, чтобы читатель избежал разочарования, если он ожидает, что я буду воспроизводить известные или малознакомые мистические тексты или их истолковывать. Здесь я, возможно, вновь разочарую вас, не пытаясь добавить новое определение к уже известным дефинициям мистицизма, однако я надеюсь, что дочитав до конца предлагаемую статью, вы поймете, что в данном контексте подразумевается под словом "мистический". Наложив на себя двойное ограничение, мы рассматриваем здесь не мистическую теологию, а мистическую антропологию. Во-первых, ограничение общего характера: понимание современным человеком относительности его положения и своей системы координат не позволяет ему в принципе делать такие абсолютные заявления, какие допускала наивность прошлых времен. Второе, специфическое, ограничение заключается в следующем: опыт психолога включает то, что свойственно      человеку ( the human), не меньше, но и не больше, и он не может выйти за пределы своего опыта. Однако это двойное ограничение полностью компенсируется тем обстоятельством, что психологическая сфера человеческого, сфера Антропоса, стала столь обширной и представляется столь непостижимой для нашего пытливого сознания, что нами почти утрачена надежда на установление ее пределов, хотя мы и пытаемся достичь этого всеми возможными путями. Это ли не пример того, насколько глубоко залегают основы психического . Рискуя повторить слишком известные сведения, я должен в этой связи сослаться на многие веши, которые ранее воспринимались человеком как относящиеся к внешнему миру, которые, однако, современный человек считает принадлежащими его внутреннему миру.
        В основе этого процесса лежат взаимоотношения между эго, сознанием и бессознательным, иными словами, тот факт, что личность, благодаря спонтанным действиям творческого бессознательного, непрерывно изменяется в направлении от внутреннего центра к внешней периферии. Таким образом, причина преобразований, происходящих внутри антропоцентрической системы, заключается в самой человеческой психике. Изначальный творческий импульс, изменяющий человека и, вместе с ним, его окружающий мир, означает непостоянство мира и человека, что воспринимается как ненадежность существования последнего.
        Проблема творческого бессознательного, центральная проблема глубинной психологии, одновременно выступает и как центральная проблема мистицизма и человека мистического. Поскольку творческий процесс происходит вне пределов сознательного и должен поэтому рассматриваться как граничное переживание эго, любая попытка приблизиться к этому первичному центральному вихрю связана с огромной опасностью. Вследствие самой природы такого предприятия оно не может привести к цели посредством прямого включения сознания; попытаться приблизиться к рассматриваемому центру можно, описывая своего рода ритуальные круги, осуществляя подход с разных сторон.
        Любой попытке охватить явление мистицизма сопутствуют аналогичные трудности. Здесь человек как субъект мистического опыта неразделим и парадоксально связан со своим объектом, в какой бы форме тот ни проявлялся.
        Мы находим мистический элемент в уроборической стадии, ранней психологической стадии первоначального единства, когда еще отсутствует систематизированное сознание, стадии, которую Леви-Брюль определил как мистическое участие ( participation mystique). В ситуации, когда человек и мир, человек и группа, эго и бессознательное переплетены, мистический элемент проявляется в том обстоятельстве, что эго еше не отделилось от не-эго.
        При первоначальном осознании мира то, что мы называем внешним миром и то, что мы называем внутренним психическим, слито воедино. Звезды, деревья и животные психологически столь же близки к расплывчатому эго, как его родственники, дети, родители; и существует мистическая связь, соединяющая то, что ближе, с тем, что дальше всего,-- богом, животным, человеком. Эта связь крайне текуча, поскольку эго все еше везде можно спутать с не-эго.
        Неполное отделение эго от не-эго характерно для первоначального уроборического* состояния, живущего в психике человечества в виде архетипа райской целостности. Этот образ утраченного детства является символом невосполнимой утраты для эго, которое страдает от одиночества и от необходимости проходить этапы развития. Данный образ постоянно проецируется обратно на время, предшествующее рождению эго, являющегося по своей природе носителем страдания и несовершенства. Соответственно, состояние совершенства, с филогенетической точки зрения, является раем, относимым к началу истории развития человечества, тогда как онтогенетически оно проецируется на начало жизни индивида как блаженное состояние детства. Но так же, как нам известно, что первоначальное состояние человечества вовсе не похоже на нарисованную Руссо картину, а первобытные люди, отнюдь, не обитали на "блаженных островах", нам известно и то. что детство -- это не райское счастье, что оно полно опасностей и нерешенных проблем.
        И тем не менее в этом образе совершенной изначальной ситуации продолжает сохраняться вечная истина, даже и при условии, что мы понимаем проекцию, и что наш внутренний взгляд ( insight) позволяет нам увидеть обманчивый характер теологической доктрины падения человека и мира.
        Однако развитие по направлению к эго, к индивидуальности и сознанию находится в неумолимом конфликте с бессознательным. Формирование сознания, подтверждение существования эго возможны только в битве с поглощающими силами бессознательного, а это означает -- в отделении от уроборической стадии, от блаженного состояния целостности и совершенства. Таким образом, героическим путем человечества (ибо путь этот, действительно, полон героизма, несмотря на несовершенство) является движение к ясности, дифференциации и ответственному осознанию существования эго. Путь к эго, несомненно, является движением к сознанию, однако уже изначально он не являлся осознанным ( a road in consciousness). "Данностью" всегда является отношение эго человека к бессознательному и к миру, изменяющемуся под воздействием проекций бессознательных образов. Сознание возникает благодаря процессу, в котором эго вплотную подходит к бессознательному: вначале терпит поражение, а затем одерживает победу Эго должно мужественно встречать силы не-эго, устанавливая и укрепляя свое положение. Частично битва осуществляется мужественными действиями эго, не уступающего своих позиций в сознании, усваивающего содержания, вовлекающего последние в область сознания и развивающего их; это означает, что эго делает такие содержания доступными для концептуального понимания, подвергает их анализу и систематически использует для построения осознанной картины мира.
        Развитие эго и сознания (в той мере, в какой оно оказывается прогрессивным) связано с творчеством, то есть, зависит от стихийного характера не-эго, проявляющегося в процессе творчества и являющегося по своей природе нуминозным явлением. Встреча с нуминозным составляет "обратную сторону" развития сознания и является явлением "мистическим". В основе происхождения и эволюции человеческой личности, а также формирования и развития сознания лежат процессы, которые в нашем понимании являются мистическими и которые разыгрываются между эго как носителем личностного и нуминозным трансличностным началом. Только современный западный человек, со всей жесткостью (негибкостью) своего эго, со своей верой в сознание может не увидеть экзистенциальную зависимость человека от того, что мистически изменяет его, от того, благодаря чему он живет и что живет в нем в качестве его творческой Самости.
        Для процесса творчества характерно, что в нем эго не может опираться исключительно на сознание, эго просто обязано выйти на встречу с не-эго. В этом случае эго отвергает осознанную реальность, в которой мир воспринимается как противоречие, и тогда происходит встреча между эго и не-эго, во время которой временно прекращают действовать противоречия между миром, эго и Самостью. Такую встречу, где бы она ни происходила, мы называем мистической. Чтобы пережить (испытать) парадоксальную реальность до, вне или за поляризацией мира и Самости, личность должна (по крайней мере временно) преобразовать себя и занять позицию, оставляющую открытой возможность союза между эго и не-эго.
        Любое нуминозное переживание, какую бы форму оно ни принимало, носит мистический характер. Нуминозное содержание обладает очарованием, способностью предчувствовать и организовывать, выходящей за рамки возможностей сознания, обладает зарядом энергии запредельным сознательной сфере. Поэтому встрече с нуминозным всегда сопутствует полный переворот всего личностного начала, а не только одного сознания. При каждом столкновении эго с нуминозным возникает ситуация, когда эго оказывается "вне себя"; оно падает или выпадает из оболочки своего сознания и может "прийти в себя" ("вернуться к себе") только в измененной форме.
        Встреча с нуминозным прокладывает путь к проявлению творческого небытия человека ( nothingness), "небытия", которое представляет собой состояние вне пределов сознательного. Такое проявление может принимать характер эпифании (божественного явления) и противостоять человеку извне в виде божества; продукт его творчества называется тогда откровением. В этом смысле откровение выходит далеко за пределы истории религии, поскольку для первобытного человека, серьезно воспринимающего психологическую реальность, все явления, которые мы называем "идеей","вдохновением", "понятием",приходят к нему в виде "откровения". Не только религия, культы и ритуалы, но также искусство и мораль явились результатом встречи с нуминозным.
        Хотя современному человеку известен мистический характер религиозного откровения, он часто не может понять, что то же самое явление имеет место ( operates) в каждом творческом процессе, определяя таким образом все существование человечества.
        Не будем забывать о следующем: человека мистического можно определять как человека религиозного, поскольку всю свою жизнь он сознательно или бессознательно сталкивается с нуминозным; однако ему при этом не обязательно верить в Бога. Наше знакомство с объемом и повсеместностью мистического показывает, что существуют теистические и атеистические, пантеистические и па-нентеистические ( panentheistic)*, а также материалистические и идеалистические, личностные и надличностные формы переживания мистического опыта. Переживание встречи с Богом как священного события представляет собой только одну конкретную разновидность мистицизма; причем далеко не самую обычную и, возможно даже не самую значимую. Однако всем разновидностям мистицизма свойственны интенсивность переживаний, а также революционный динамический импульс, характерный для психологического события, извлекающего эго из структуры составляющего его сознания: и во всех случаях нуминозное является полюсом, противоположным сознанию.
        Для каждого сознания и эго нуминозное представляет собой нечто "полностью иное"; оно свободно и не поддается определению. Психологическая категория автономии, которую теория комплексов приписывает бессознательному, связана с тем поразительно реальным фактом, что нуминозное не имеет определения, а это, в свою очередь, служит для эго доказательством его полной зависимости от непреодолимой силы, которую невозможно предвидеть. Божество или нумен ( numen) всегда появляется как нечто, противостоящее сознанию, демонстрируя тем самым свою неуловимость, что обусловливает неопределенность позиции эго, но в то же время делает возможной творческую революцию человеческой личности. Ибо рядом с откровением и творческими достижениями, которые в качестве культурного феномена характерны для человека, расположена третья и решающая разновидность мистической встречи между эго и не-эго: метаморфоза.
        В процессе встречи с божеством происходит превращение ( transformation); оно происходит в человеке, которому является божество, но оно включает и само божество. Оба полюса, которые мы обозначаем как мистические, эго равно как и не-эго, преобразуются в процессе, при котором разделяющая их линия уничтожается с обеих сторон.
        И наоборот, сознание человека зависит от спонтанного характера нуминозного. Такая взаимосвязь существует внутри того, что мы называем человеческой личностью. В этом смысле внеличностное нуминозное размешается в человеке и только в человеке, ибо человек является местом мистической встречи это и не-эго. Реальность такой встречи представляет собой один из основополагающих фактов человеческого существования, и если мы назовем подобную встречу и метаморфозу эго и не-эго мистической, то категория мистического является основополагающей категорией переживаний человека вообще.
        Изменение личности под влиянием появления божества отрывает эго от старой системы сознания, а также от его прежнего отношения к миру; однако ценой за связь с неизвестным божеством, включающей в себя возможность творчества, является отказ от безопасности, которая обеспечивается сознательной ориентацией, а также вовлечение в основополагающий парадокс мистического. Для эго такая мистическая встреча с не-эго всегда является пограничным переживанием, ибо при этом эго всегда движется в направлении чего-то, расположенного вне сознания, вне его рационального мира. Область, лежащая за пределами сознания, представляет собой, с точки зрения всей личности, область творчества par excellence (по преимуществу), однако с точки зрения сознания это область небытия. Творческая область небытия в человеке является храмом и теменосом, источником и раем; как утверждается в ханаанской мифологии, это центральная точка, в которой Эль, Великий Бог, восседает "там, где поднимаются потоки, у источника двух морей". Однако, это одновременно центр мандалы со всеми ее символами, место нахождения божественного как Антропоса; это область, в которой мистическая теология совпадает с исследованием мистицизма в человеке, которое я буду называть "мистической антропологией". Переживание человеком творческой пустоты ( creative void) является исходным переживанием, которое привело его к проецированию образа сотворения мира из небытия, что имело место не только в иудео-христианской теологии, но и во всем мистическом и творческом опыте человечества. Творческая пустота находится в центре мистической антропологии как часть глубинной психологии, занимающейся природой творческого процесса; одновременно она пребывает в центре всех мистических переживаний, которые сосредоточены вокруг проблемы скрытости божественного. Именно благодаря этому процессу в центре, который, хотя и располагается вне пределов прямого постижения человеком, является для последнего глубочайшим источником творческой жизни, человек ощущает себя человеком мистическим ( homo mysticus). Аналитическая психология называет этот центр Самостью, вступая тем самым в самую сердцевину парадоксальной истины, согласно которой Бог и человек представляют собой единый образ, ибо эго не является Самостью; в стадии индивидуации личность не ощущает себя более как эго или не только как эго, она ощущает себя и как не-эго, как эго-Самость. Мистик страдает и находится в смятении, отчаянно пытаясь выразить этот скрытый момент, психологическое ядро Самости, которое остается недостижимым, даже когда эго погружается в него, и которое парадоксально расположено вне времени, хотя представляется, что оно-то и составляет время, которое, будучи внеличностным, является центром личности, и которое составляет нуминозную сущность человека. Там, где этот парадокс (воспринимаемый как таковой эго-сознани-ем),-- хотя он и не является парадоксом для живой личности -- проявляется, человек попадает ( falls into) в еще один -- опасный -- парадокс собственной глубины. Он сталкивается с бесконечной проблемой идентичности, составляющей самую сущность глубинной психологии. "Кто есть кто?" становится центральным вопросом, часто вопросом жизни или смерти, здравого рассудка или безумия. Вечному ответу Востока: "Это ты", противостоит столь же вечный вопрос Запада. Где бы ни происходила встреча с нуминозным, вокруг эго располагается не-эго, иными словами происходит изменение личности; такое изменение может длиться мгновение или представлять собой долговременное преобразование; оно может происходить в виде упорядоченного или кажущегося хаотическим и ненаправленным процесса, преобразующего личность или разрушающего ее в единой вспышке; оно может проявляться в виде любовного или религиозного переживания, через художественное творчество, великую идею или великое заблуждение. Но как бы мистический элемент ни проявлялся, принятая "данность" и надежность окружавшего эго мира оказывается разрушенной, и за ними открывается новый, динамически изменившийся мир. Является ли такое откровение проявлением божественной, космической или человеческой тайны, представляет собой вопрос второго порядка. Так, например, одно и то же дерево может почитаться как место пребывания божества, или оно может, в качестве мирового древа, символизировать тайну психологии; как явление природы это дерево может служить материалом для научных изысканий или отражать через произведения искусства или поэзии то божество, которым оно является. Все вышесказанное служит всего лишь примером различных сторон нуминозного, вмещающего мир "древа", которое мы называем архетипом, ибо встретить его во всей полноте означает быть втянутым в мистический транс и метаморфозу. При таком восприятии весь мир нуминозен -- каждое место, каждая ситуация, каждый предмет и каждое живое существо,-- ибо все перечисленные элементы являются потенциальными носителями "искр", как о том говорили хасиды, способных зажечь и осветить человеческую личность. Мир и его содержание нуминозны, однако это справедливо только потому, что по своей природе человек является человеком мистическим.
        В этом месте может показаться, что хотя мы кое-что сказали о человеке мистическом, мы почти ничего не сказали о тех людях, которых принято называть "мистиками". Но мы предполагаем исправить это упущение во втором разделе данной статьи, а здесь мы должны повторить все то, о чем говорили вначале. Только понимание мистической природы человека может позволить нам понять конкретного "мистика", и только через понимание диалектики взаимоотношений человека и нуминозного сможем мы надлежащим образом определить область мистических переживаний. Крайне высокое напряжение, возникающее в человеческой психике при отделении сознания от бессознательного. то напряжение, на котором базируется человеческая культура, может быть сведено к основному напряжению между эго и Самостью. Самость связана с архети-пическим совершенством уроборической ситуации, исходной ситуации, предшествующей существованию изолированного эго, когда эго ассоциируется с сознанием как органом дифференцирования и изолированного опыта.
        Как говорилось ранее, развитие человека происходит в направлении расширения сознания и усиления эго; но, с другой стороны, необходим мистический элемент, творческий процесс, характерный для преобразующей встречи между эго и не-эго. Развитие сознания связано двойным синтезом с развитием форм нуминозного.
        Отделяя эго от центра сознания, каждое переживание нуминозного ведет к аппроксимации начальной ситуации и, следовательно, к более или менее ограниченной форме переживания Самости. Этот факт лежит в основе первобытных религий. То, что человек может переживать нуминозные явления и, -- на более высоком уровне,-- присутствие божества или самого Бога везде и во всем, находит свое отражение в почитании животных, демонов, в политеистической форме религии. Когда мы говорим об этом как о переживании Самости (пусть и в ограниченном объеме), мы имеем в виду, что хотя эго переживает здесь встречу с не-эго в ограниченной форме, нуминозное воздействует на него тем не менее с полным вовлечением психики.
        Ограниченной форме не-эго здесь соответствует столь же ограниченная форма эго. Это малое эго, однако, оказывается столь же пораженным нуминозным переживанием при, скажем, встрече с деревом, заговорившим голосом демона (а вся психика оказывается в таком же волнении), как и в том случае, когда сознание большего объема и более сильное это повержено эпифанией божества.
        Здесь мы, разумеется, не можем входить в детали психологических симптомов переживаний нуминозной Самости. Они всегда влекут за собой возбуждение или упоение ( intoxication), которые вызываются изменившимся и повысившимся уровнем ощущения Самости, изменениями в позиции это и в сознании, что означает также и изменение отношения к миру и коллективному.
        Ввиду того, что переживание нуминозного всегда является переживанием Самости и "голоса", несущего откровение, эго, на которое оказано воздействие, вступает в конфликт с доминирующей догмой сознания и элементами его воздействия. Мистическое и творческое переживание по своей природе противостоит доминирующей религии и доминирующему в сознании содержанию культурного канона: иными словами, оно в принципе имеет революционный и еретический характер. Можно сказать, что там, где поклоняются "данному", признанному божеству, разрушено характерное отношение между эго и не-эго, определяющее мистическое явление. Следовательно, все мистические направления стремятся к растворению традиционных религий и ритуалов, хотя часто это стремление прикрывается словами об "обновлении" старых религиозных форм. Подлинное основополагающее переживание нуминозного обязательно должно быть направлено против обычного, коллективного, догматического, ибо оно всегда переживается наново.
        Таким образом, любой мистицизм, заключающийся в переживании догматически определенного или догматически определимого содержания, представляет собой либо мистицизм низкого уровня, либо замаскированный мистицизм. К случаю мистицизма низкого уровня относится такой вариант, когда личность, не владеющая культурным каноном и не усвоившая религиозную догму, захвачена одним из архетипических содержаний этого канона и мистически переживает его: примером здесь может служить мистическое переживание архетипического содержания какого-либо христианского культурного канона находящимися на низкой ступени развития обитателями африканской страны. В таком случае мистическое переживание обнаруживает все симптомы первобытного мистицизма. Это тоже "подлинный" мистицизм, однако его следует называть мистицизмом низшего порядка, ибо феноменология мистического переживания регрессивна относительно архетипического культурного канона. Однако такой мистицизм, который нередко встречается, когда культурный канон высшего порядка предлагается группе людей с менее развитым сознанием, менее значим по сравнению с явлением замаскированного мистицизма.
        История знает много мистиков, которые, не желая подвергаться опасному обвинению в ереси, выбирали компромиссное решение и то ли сознательно, то ли бессознательно, пересматривали свои подлинные мистические переживания, иными словами, приспосабливали их к требованиям, налагаемым господствующими догмами. Поскольку мистические переживания в значительной степени основаны на архетипах, следовало бы ожидать соответствия высказываний различных мистиков. Действительно, такое соответствие мы обнаруживаем в психологических влияниях мистических переживаний, в вызванных ими изменениях личности, однако что касается содержания самого переживания, оно в большинстве случаев имеет сходство с господствующими догмами. Редко, например, встречается подлинный восточно-индийский символизм среди мистиков-католиков или наоборот. Примеры подобного пересмотра догм приводятся К. Г. Юнгом при обсуждении высказываний Брата Клауса и Игнатия Лойолы.

Эзотерики.

   Эзотериков можно рассматривать с нескольких сторон:
      -- Люди которые занимаются аномальными явлениями, к ним относятся уфологи, аномальщики, парапсихологи.
      -- Вторая группа более сложная к ним относятся люди обладающие каким - то скрытым знанием о мироздании, но лично я с такими людьми не встречался.
   Эзотерики первой группы причисляют себя к исследователям аномальных явлений, хоть надо заметить, что основном это те которые верят в эти аномальные феномены, НЛО, полтергейст и д.р. Более подробно я рассмотрю их в других работах специально посвященные этой теме.
   Что происходит с человеком, который начинает задаваться вопросами поиска "божественных откровений", всякой неопределенной духовностью, эзотерикой.
   Почему же человек начинает заниматься эзотерикой?
   По моим наблюдениям есть только три основные вещи, запускающие процесс поиска:
   1) Разочарование в жизни
   2) Страх смерти
   3) Зов, тайна, какая-либо присутствующая уже в человеке "паранормальщина" - осознанная, либо нет.
   Дальше "хочет человек или нет" - происходит набор: книг, знакомых, каких-то новых знаний и т.п., так называемый "вход". Вход может быть осуществлен с разных сторон. Кто-то через наркотики, начитавшись Дона Хуана, кто-то через тренинги, кто-то через книжки по личному росту выходит на новые грани и т.д. тут все зависит от того, что запустило изначально процесс, какова подлинная мотивация таких поисков и, важно, те страхи, которыми он движим.
   Потом наступают различные "критические точки" - у каждого свои. Кто-то решает, что "нефиг чепухой страдать - надо деньги делать", кто-то, что решение его психологических проблем лежит в религии, духовности или эзотерике и нужно применять "новое понимание жизни" и учиться эзотерическим знаниям для материального, кто-то отлетает от жизни - повозглашая тело греховным, напрочь становясь полностью ассоциальным типом, кто-то форточку взглядом двигать пытается и даже двигает :), стрелять потоками и огненными шарами из глаз или "вылететь в астрал" - это провозглашается основной целью, кто-то находит сладкоголосых "гуру" - некое эмоциональное болото, чтобы тихо и мирно встречаться и время от времени пиздеть про духовность, кто-то совсем погружается в свои внутренние галлюцинации и рассуждения и живут в них абсолютно, нарисовав там все "божественное".
   И это не значит, что не нужно искать, или что это все легко, или что я лучше знаю, кому и что в данный момент нужно делать, или, упаси боже, я лучше других
   однако, продолжим... скоро ход моих мыслей станет вам понятен
   Если попытаться как-то сгруппировать, а в дальнейшем смоделировать эти наиболее активно представленные группы (т.е. возможные будущие результаты людей, входящих в одну из них) мы получим некие модели-векторы движения:
   1) Группа людей, стреляющая шарами энергии по прохожим, вылетающий в форточку через "астрал", проходящие, сквозь стены, такие маги, а по факту таки люди нуждаются в немедленной и скорейшей психологической помощи :) Где-то и что-то в своем психо-становлении они пропустили, какую-то стадию и, в итоге, это выразилось в психических и психологических отклонениях. Т.е. - это ни что иное, как невозможность самовыразиться и самоутвердиться через обычные социальные ценности: семью, работу и т.п., попытка, но каким-то странными способами через наращивание гордыни и сползания в "эзотеризм" за могуществом. Такие люди любят очень, чтобы у них наглухо сорвало крышу от очередной эзодеи, и все это приводит к еще более печальным последствиям.
   2) Вторя группа, Это - все такие спокойные, медленно ходящие с чуть прикрытыми глазами "просветленные", рассуждающая о эзотеризме, сакральных знаниях, внутренних энергиях. "Люди пустоты" от Ошо :) Такие люди, абсолютно безобидные и, часто, без типа эмоций.. такие "отрешенные от всего". Люди нирваны и дети дзен. По факту же - это плод, который никогда не прорастет ибо это пни с глазами- там уже ничего нет
   3) Третья группа. Это фанаты и адепты. У них есть свой гуру, который рассказывает им всякие сказки (часто этот гуру из 2 группы) через книги или напрямую, а они все это с удовольствием или без поглощают. Но, по правде сказать, разные гуры бывают. В общем третий тип - это люди, порождающие эгрегоры и/или висящие на них же, очень любящие кучковаться, часто с полной кучей психологических особенностей. Сюда же входит и основная масса религиозных людей. По факту - это такая удобная форма духовности.
   4) Четвертая группа - на имение многочисленная, ибо это состоявшиеся люди, полные энергии и здоровья. Такие счастливчики или часто мы их называем "селф мейд мэн". Они страдали, да, они терпели неудачи, да, они закалялись и работали над собой - поэтому они и выстрадали, сделали себя. Они уже понимают, что жизнь - это не только пустота, что мы все живем в большой системе, что есть структура опыта человека, есть иерархия систем. Но хоть они полностью и готовы к настоящему постижению, только единицы из них готовы пожертвовать всем этим, что они выстрадали ради "непонятно чего".
   Есть еще и пятая группа - это люди предназначения. Их настолько мало, что для исследования мы их не берем
   Значит не все просто так, а даже совсем не просто. Недостаточно простых формул вроде "отбрось свою эго и просветлей". Ведь как только появляются понятия абсолюта, которые человеческий интеллект не в силах объять - они вытесняют все остальное, тем самым обесценивая последнее. Но кто вам сказал, что самая обычная жизнь не божественна?)
   Такими понятиями являются, например: просветление, осознание, самоосознование, бог, сознание и другой круговорот "непонятных слов". И происходит спор, борьба, доказательства истинности и т.п. Но как интеллекту объять необъятное, то, что ему никак даже не принадлежит? А выход есть :) Выход - это "подготовка почвы" самого интеллекта, чтобы семя проросло и никак иначе. Это умение наблюдать, видеть и описывать происходящие процессы, а не сами слова и постоянная в этом тренировка.
   Благодаря наблюдению и опытам великих людей, мы получили не только науку и внешние соц. атрибуты, но и внутреннее описание процессов. Так появилась библия, Коран, тексты Патанджали и прочее и прочее. Библия и Коран, например, - это закодированная книга, пригодная к раскодированию сейчас единицами. Почему? Все потому же.. люди не признают иерархию, которая объективно существует. А второй момент: меняется время - меняется и подача знаний, их форма подачи.
   Если мы посмотрим на различные описания разных духовных школ, учителей древности и т.п. - всегда существовала эта иерархия постепенности, где невозможно или практически невозможно перепрыгнуть с низу наверх.
   В древнекитайских школах, Бодхитхарма пошел через тело, через физ. совершенствование (боевые единоборства) и только когда тело становилось как кремень и дурные мысли "улетали" там брались за что-то более сложное, вроде постижения тонкого мира энергий, медитацию созерцания.
   В Индии была карма-йога, в православии - трутники, которые должны были трудиться, созревать к постижению души и духа. Но возможен, а скорее реален ли такой путь сейчас, в нашем веке безумной постиндустриализации и мегатонн информации? Едва ли. Этот век диктует человеку другие пути, а люди пытаются это произвести сейчас и, разумеется, вступают в жесткий конфликт с обществом, с самим собой.
   Вне зависимости от той школы, в которой человек занимается без самосознания он далеко не уйдет.
   Человек родился, попал в соц. круг, и, если, он не научился в нем жить и грамотно взаимодействовать как психологически здоровое существо, если не выросло его самосознание как моделирование и понимание основных моделей и принципов в описания себя, если он не научился находясь в своем самом гармоничном состоянии "спускаться" на уровни других людей, играть с ними в их игры, то в случаях "духовного интереса", он выбрасывается в первые три "духовные" группы, а не идёт дальше личности - за неё. Видите как просто?)
   Поэтому сейчас такое время, когда личность невозможно просто отбросить большинству как это делали раньше, ну, кроме единиц, которые в силу каких-то неведомых нам причин, то ли в силу очень старой души, то ли еще чего, отрабатывают с рождения сразу свой Дух, но и им не избежать соц. давления и становления. И именно через работу с собой, над своей адаптацией и интеграцией, мы сейчас получаем максимальные уроки для своей души. Таково время.
   Если рассмотреть людей по степени самосознания, можно взять Гурджиевскую модель человека. От 1 д о7. Первые три и составляют этот основной пласт всяких непонятных духовных групп. Если очень быстро, кто они?
   Человек N1 - это человек соблюдающий ритуалы, поклоны, крещение. Динамический тип - в общем обезьяна. Таких людей мы можем видеть на митингах, обливающих святой водой голубых и прочую "нечестью" Имеет наименьшее самосознание.
   Человек N2 - это эмоционально-чувственные люди, которые все переживают и быстро создают эмоциональную связь со своим учением и идеями, кучкуются, создают кружки, секты и уходят в монастыри. Это зависшие компьютеры. Они не хозяева своим чувствам и чувства их имеют, как и их учения, ибо они не хозяева своим чувствам, уму и телу.
   Человек N3 - это мозг.. знает все писания наизусть, все духовные концепции, все притчи, басни.. для которых самоценны только их высшие идеи. Глубочайшие знатоки философии, вед, библии, Корана, знающие все о молитве, медитации, учениях, парапсихологии, астралогии, все о просветленных и какими они должны быть, но совершенно не имеющие в этом ни опыта, ни духовных плодов.
   Вот эти люди и составляют 95% всех духовных искателей.
   Человек начинается только с N4. Это человек отличается от первых трех тем, что он начинает себя описывать. Не описывает как глупый биоробот слова, описывающие слова, а начинает описывать себя. Он уже осознал, что есть человек номер 1, 2 , 3 и понял что на самом деле не важно то чему ты следуешь, а важно то, как ты умеешь это делать.
   Растет его самосознание. Это человек, которые начинает видеть основополагающие Модели и Принципы, моделирует работающие модели внутри систем, делает, практикует и получает результат. Первые же три типа занимаются всяким барахлом и белебердой, никто их них не хочет учиться контролировать свой ум - все хотят играть в игры. Кто-то зависает на каких-то нелепых идеях, кто-то на своих же эмоциях, кто-то ищет мастера. В общем никто не занимается своей осознанностью(метаописанием систем) до человека N4, никто не моделирует свои внутренние состояния.
   Человек номер четыре это человек стратегии. Он видит эффективные стратегии, и не обращает внимание на форму. Если говорить грубо, то человек номер четыре мыслит в рамке цель-стратегия-эффект.
   Человек 4 учится управлять собой, а не быть управляемым. Вот тут и различие и для этого и нужны описания систем, а так же внутренняя калибровка состояний. Так посепенно человек N4 двигается в человеку N5.
   Дальше идет Элита людей Знания. И чтобы ее описывать, нужно как минимум что-то знать о них. Я мало знаю ибо чем дальше - тем их меньше, но тем больше их божественное самосознание.
   Человек N5 - это человек-кристалл, человек полной ясности своего внутреннего мира, человек-источник. Это безусловный лидер для первых 4ёх, обладающий неимоверной волей и неподвижным внутрненним центром..покоем, любовью, миром в душе и т.п., сформироанным в своих практиках. Человеком N5 стать безумно сложно ибо обычно для этого нужна настоящая школа или же Мастер, чего в наше время практически нереально. Значит все придется делать самому. Одной целенаправленной мысли такого человека хватит, чтобы запустить такое дело, о котором лучше никак уж не говорить. Это очень ценные и, безусловно, очень харизматичные люди на планете Земля)
   6, 7 - Судя по всему, где-то обитают, поддерживая общеземной и космический баланс, транслируя высшие духовные энергии на землю через "себя"
  

Дети Индиго.

   В своем профессиональном опыте я часто сталкиваюсь с вопросами родителей, о том как воспитывать детей. Те приемы воспитания, которые они знают, не работают. Это связано с глобальными изменениями в мире, с изменением запросов общества к взрослеющей личности. В связи с этим я расскажу о так называемых детях Индиго, детях которые приходят в этот мир с особой миссией.
Дети Индиго приходят в этот мир со своими намерениями и талантами, которые отчетливо проявляются с момента рождения. Они могут впитывать знания, как губка, особенно если им нравиться предмет, изучение которого обеспечивает им более высокий уровень развития в области их интересов. Они реагируют наилучшим образом, если вы ведете себя с ними как с уважаемыми взрослыми.
Дети Индиго несут в себе небесные послания, которые пока недоступны нашему пониманию. Они помогают нам в поисках истины, смысла жизни, мира. Детей Индиго можно отличить по глазам. В них скрывается глубокая мудрость и осознанность.
Ребенок Индиго это такой ребенок, который обладает новыми необычными психологическими характеристиками и моделями поведения. Это предполагает, что люди, взаимодействующие с подобными детьми (особенно родители), чтобы достичь успеха, должны изменить свой подход к ним, методы воспитания. 90% детей младше 10 лет принадлежат к группе Индиго.

Наиболее распространенные качества детей Индиго:

1. Они приходят в этот мир с ощущением своей царственности (и часто ведут себя соответствующим образом).
2. Они чувствуют, что "заслужили быть здесь", и бывают весьма удивлены тем, что другие не всегда разделяют их мнение.
3. Они не сомневаются в своей значимости. Нередко они сообщают родителям, "кто они есть".
4. У них нет абсолютных авторитетов, они не считают нужным объяснять свои поступки и признают свободу выбора.
5. Они теряются, соприкасаясь с консервативными системами, где вместо проявления творческой мысли, строго соблюдаются традиции.
6. Они часто видят более рациональный способ сделать что-то в школе или дома, однако окружающие воспринимают это как "нарушение правил" и их нежелание приспосабливаться существующей системе.
7. Они кажутся некоммуникабельными, если находятся в компании себе подобных. Если рядом нет никого, обладающего подобным же менталитетом, они часто замыкаются в себе, чувствуя, что никто в этом мире их не понимает. Поэтому установление социальных связей в период обучения для них представляет немалую сложность.
8. Они никак не отзываются на обвинения в нарушении дисциплины. К заявлениям типа "вот подожди, придет отец, узнает, что ты натворил, тогда увидишь..." они остаются глухи.
9. Они не стесняются, давать вам понять, в чем испытывают нужду.

Контактеры.

   Прежде всего хочется начать с того, что нужно очень внимательно отнестись к человеку, который называет себя контактантом. Попасть в впросак очень легко, достаточное обратить внимание некоторые психические особенности.
   Психологический портрет составляется при участие психических данных о характере, темпераменте, восприятие, о душевном здоровье, воображение.
   Для психотерапевта и для психолога консультанта очень важно отметить мистическое мировоззрение клиента. Например как он относится к феномену НЛО определить его адекватность к себе и другим людям. Расспросить об его семье (не которые из его также могут быть подвержены контактам), работе, его взгляде на данную проблему.
   Психологический портрет контактанта может быть очень широк. Человек, который вступил якобы в контакт с НЛО может быть и творческий личностью таковым и не являются.
   Иногда контакт начинается в раннем возрасте с трех лет. Человек может считать, что в прошлой жизни он был инопланетянином. Ни каких видимых доказательств у него нет.
   Человек перенесший возможный контакт эмоциональный ранимый тяжело вспоминает контактную ситуацию, поэтому регрессивный гипноз, который часто используется для исследования контакта может вызвать психологическую травму. Использовать гипноз надо очень аккуратно и только в экстренных случаях, иногда сам контактант может вспомнить свое похищение НЛО без гипноза.
   Человек, который пережил контакт может считать себе мессией, который должен выполнить некое свое предназначение. В таких случаях надо быть очень осторожным. Так же как и уверенность человек в том, что он является "инопланетянином". В этом я нахожу некую психотрансформативную основу, которое может быть выделено, как синдром "контактерства".
   Можно рассматривать проблему с точки зрения положительного или отрицательного влияния контакта на человека-контактанта, на ход событий его жизни, или более глобально - влияние контакта на человеческое сообщество, на его развитие.
   Не имея возможности рассмотреть проблему во всем ее многообразии и целостности, коснемся лишь некоторых ее аспектов.
   Прежде всего, обратим внимание на решающий момент: результирующее влияние контакта во многом зависит от того, как сам контактант осознает, понимает и оценивает создавшуюся контактную ситуацию. От этого, в свою очередь, будет зависеть и его отношение к контакту, и стиль взаимодействия с предполагаемым объектом связи и даже информация, поступающая к человеку через контакт.
   Если углубиться в этот вопрос дальше и обобщить наблюдения, имеющиеся на сегодняшний день в нашем распоряжении, то станет ясно, что осознание и понимание контакта, его сути, во многом определяется степенью развития интеллекта контактанта, его накопленными знаниями, багажом его жизненного опыта и, наконец, его нравственностью. Не последнюю роль в этом играют психическое здоровье человека, его психофизиологические особенности и его характер.

Особенности мистической личности.

   Так как именно эти люди по моемоей теории имеют особое или мистическое развитие личности. Они совершенно не похожи на обывателей с их подседневными проблемами и деятельностью. Например, что скажет обыватель если его спросить почему затонула подводная лодка "Курск", вероятней всего он скажет, что повлеял человеческий фактор. А мистик или эзотерик выдвенет гипотезу, повлеяли, какие- то потусторонние силы, которые как ему кажется играют огромную роль в нашей жизни.
   Но классификацию, которую я дал в начале - это люди у которых мистические особенности стали проявлятся еще в раннем детстве и развивались практически на всем протяжение жизни индивида. Самые высокоразвитые ветви человеческого рода имеют одну общую характерную черту - тенденцию производить (правда, спорадически и часто вопреки неблагоприятным внешним обстоятельствам) странный, но совершенно определенный тип личности; такая личность не может довольствоваться тем, что другие люди называют жизненным опытом, и склонна, как утверждают ее недоброжелатели, "отрицать мир ради поиска реальности". Мы встречаем таких людей на Востоке и на Западе, в древнем, средневековом и современном мире. Их единственная страсть - преследование некоей неосязаемой, духовной цели: поиск "выхода" или "возврата" в то желанное состояние, в котором они могут удовлетворить свою жажду абсолютной истины. Этот поиск составляет смысл всей их жизни. Ради него они с легкостью идут на такие жертвы, которые другим людям кажутся чудовищными. И косвенным подтверждением объективной актуальности такого поиска есть то, что где бы и когда бы ни появлялись эти люди, их цели, доктрины и методы были по сути своей одинаковы. Их опыт, в итоге, образует мощный корпус свидетельств, удивительно последовательных и нередко объясняющих друг друга; его нельзя не принимать во внимание, если мы хотим оценить энергию и потенциальные силы человеческого духа или же осмыслить его отношение к неведомому миру, который лежит за пределами ощущений.
   Во всяком человеке рано или поздно просыпается любовь к скрытой за покрывалом тайны Исидой, которую он называет Истиной. У большинства это проходит. Они видят безнадежность своей страсти и возвращаются к практическим делам. Но другие на всю жизнь остаются преданными поклонниками Истины, они любят ее и представляют себе любимый предмет совершенно по-разному. Некоторые видят Истину, как Данте видел Беатриче, - обожаемой, но непостижимой, встреченной в этом мире, но зовущей в мир иной. Другим она скорее кажется злой, но неотразимой колдуньей, соблазняющей, требующей платы и, в конце концов, предающей своего любовника. Кому-то она мерещится в лабораторной пробирке, кому-то - в поэтической мечте; одним - перед алтарем, другим - в грязи. Крайние прагматики готовы искать ее даже на кухне, заявляя, что лучше всего распознавать ее по полезным результатам. И наконец, после безуспешных ухаживаний, скептик-философ успокаивает себя тем, что его дамы вообще не существует.
   Какими бы символами они ни обозначали свой поиск, никто из этих искателей никогда не мог убедить мир в том, что нашел там, за завесой, Реальность, встретился с ней лицом к лицу. Но если мы можем доверять свидетельствам мистиков - а в их описаниях собственных переживаний чувствуется удивительная убедительность и благая вера, - то им удалось то, что у других не получилось: они установили непосредственную связь человеческого духа, блуждающего, как они говорят, среди вещей материального мира, с той "единственной Реальностью", тем нематериальным и предельным Бытием, которое часть философов называют Абсолютом, а большинство теологов - Богом. Здесь, говорят мистики (и многие, отнюдь не будучи мистиками, согласны с ними), находится скрытая Истина, объект страстного желания человека, единственная приемлемая для него цель поиска. Поэтому они с полным правом требуют от нас такого же внимания, какое мы оказываем первооткрывателям новых земель, куда сами мы не рискнули бы углубиться без нужного оснащения. Мистики - это пионеры духовного мира, и мы не имеем права отвергать ценность их открытий просто потому, что у нас нет возможности или мужества, необходимых для собственных исследований.
   Такая критика реальности есть, конечно, дело философии. Я не могу сказать, что эта книга написана философом или адресована исследователям этой великой науки. Однако, хотя мы всего лишь любители, мы не сможем найти отправную точку, не использовав в какой-то мере основания философии. Эти основания охватывают целую область первоначал, и именно к первоначалам мы должны обратиться, если хотим понять истинное значение мистического типа личности.
   Поэтому начнем с начала и вспомним несколько банальных и элементарных фактов, которые принято игнорировать среди людей практичных. Таким началом для человеческой мысли является, конечно, Я, Эго, самосознание субъекта, который пишет эту книгу, или самосознание другого субъекта, который ее читает и вопреки всем аргументам заявляет: "Я ЕСТЬ". Это та точка отсчета, относительно которой мы вполне уверены. Никто из метафизиков еще не поколебал уверенности обычной личности в ее собственном существовании. Неуверенность для большинства из нас начинается только тогда, когда мы спрашиваем, что еще существует.
   К этому Я, этому самосознанию, заключенному в "оболочке, которую мы теперь называем телом и которую не можем сбросить, как улитка - свой домик", приходит, как мы знаем, постоянный поток сообщений и переживаний. Главные среди них - возбуждение тактильных нервов, результатом чего является то, что мы называем осязанием; колебания, воспринимаемые оптическим нервом, - это мы называем "светом", а также колебания, воспринимаемые ухом как звук.
   Что означают эти переживания? Первый ответ неискушенного Я - что они указывают на сущность внешнего мира; когда его спрашивают, каков этот мир, оно обращается к "свидетельствам своих чувств". Из сообщений, которые получает это Я через органы чувств, из сообщений, которые обрушиваются на него, стучатся к нему со всех сторон, хочет оно этого или нет, оно строит свой "чувственный мир", который и является "реальным и надежным миром" всякого нормального человека. Когда поступают впечатления - или, скорее, те интерпретации подлинных впечатлений, которые дает его нервная система, - оно использует их, как играющий в ребусы использует отдельные буквы, из которых составляются слова. Я сортирует, принимает, отвергает, комбинирует, а затем победоносно производит из них "понятие", которое, по мнению Я, и есть внешний мир. С завидной и восхитительной простотой Я приписывает собственные ощущения неведомой вселенной. Звезды, утверждает Я, есть яркие, трава есть зеленая. Для него, как и для философа Юма, "реальность состоит из идей и впечатлений".
   Однако совершенно очевидно, что этот чувственный мир, эта кажущаяся реальной внешняя вселенная, хотя и может быть полезной и ценной во многих отношениях, не может быть собственно внешним миром, а только отраженной этим Я картиной внешнего мира. Эта картина - произведение искусства, но не научный факт, и поскольку она может обладать глубоким смыслом как великий шедевр, то относиться к ней как к предмету анализа опасно. Даже поверхностное исследование показывает, что эта картина имеет самое приблизительное и символическое отношение к реальности и не будет ничего означать для других Я, чьи чувства или каналы общения устроены иначе. Поэтому свидетельства чувств не могут быть приняты как свидетельства сущности предельной реальности - полезные слуги дома, они могут оказаться опасными проводниками в пути. Не могут их показания поколебать тех искателей Реальности, которые обнаруживают в них противоречие описаниям своего мистического опыта.
   Воспринимающее Я сидит, так сказать, на приемном конце телеграфной линии. Согласно любой другой теории, кроме мистицизма, это его односторонняя связь с предположительным "внешним миром". Приемный аппарат регистрирует отдельные послания. Я не знает и, до тех пор пока оно зависит от этого аппарата, никогда не узнает объекта - реальности на другом конце провода, по которому идут послания; оно не может по-настоящему раскрыть сущность этого объекта. Но у него есть все основания принимать их как свидетельства, потому что что-то существует выше него и его приемного аппарата. Ясно, что конструктивные детали телеграфного аппарата видоизменяют послание. То, что передается как точка и тире, цвет и объем, может быть принято совсем в другом виде. Поэтому такое послание, хотя и может в некотором смысле иметь отношение к предполагаемой реальности на другом конце линии, никогда не может быть адекватно ей. Всегда будут присутствовать неуловимые колебания, которые оно не сможет воспринять или будет путать. Поэтому часть послания всегда теряется, или, другими словами, существуют такие аспекты мира, которых мы никогда не познаем.
   Таким образом, сфера нашего возможного интеллектуального знания строго ограничена нашей индивидуальностью. Не край земли, а внешние окончания наших сенсорных нервов являются границами наших исследований, и "знать себя" означает знать вселенную в себе. Мы ограничены нашим приемным аппаратом, мы не можем встать и пойти посмотреть, куда ведут "телеграфные провода". Слова Экхарта по-прежнему имеют предельное значение для нас: "Душа не может приблизиться к творениям иначе, чем через сознательное восприятие образов". Если бы какой-то шалун-Демиург включил наш приемный аппарат по-другому, мы бы имели новую вселенную.
   Уильям Джеймс однажды предложил полезное упражнение для молодых идеалистов - поразмыслить о переменах, которые могли бы произойти в нашем обыденном мире, если бы различные ответвления нашего приемного устройства изменили свои функции, например, мы "слушали" бы цвета и "видели" звуки. Такое замечание проливает неожиданный свет на странное, с точки зрения очевидности безумное, утверждение визионера Сен-Мартена: "Я слышал цветы, которые звучали, и видел звуки, которые сияли", а также на описания других мистиков о тех редких моментах сознания, когда чувства сливались в единый и невыразимый акт восприятия, в котором цвета и звуки были одним целым.
   Поскольку музыка - это интерпретация определенных колебаний, воспринимаемых ухом, а цвет - это интерпретация колебаний другого вида, воспринимаемых глазом, то все это не так безумно, как оно звучит, и может быть представлено в рамках физической науки. Если бы такое превращение наших органов чувств действительно произошло, мир все равно посылал бы нам те же послания, - этот чуждый, непостижимый мир, от которого, согласно этой гипотезе, мы изолированы герметически, - однако мы воспринимали бы их по-другому. Мы бы все равно воспринимали красоту этого мира, но она говорила бы другим языком. Пение птицы поражало бы сетчатую оболочку наших глаз великолепием красок; мы бы видели волшебные тона ветра, слушали бы как великую фугу повторяемость и гармонию зелени лесов и каденции штормовых небес. Если бы мы сознавали, что при самом малейшем изменении наших органов чувств мы бы могли попасть в такой мир, мы, может быть, не так высокомерно относились бы к тем мистикам, которые говорят, что воспринимают Абсолют как "музыку небес" или "Несотворенный Свет", равно как были бы и менее фанатичны в нашем намерении сделать надежный "мир здравого смысла" единственным образцом реальности. Этот "мир здравого смысла" является концептуальным миром. Он может представлять внешнюю вселенную; но деятельность человеческого мозга он безусловно представляет. В пределах этого мозга строится вселенная, и большинство из нас согласны там и "пребывать в покое во веки веков" подобно душе в Храме Искусств.
   Таким образом, непосредственная встреча с абсолютной истиной кажется невозможной для нормального немистического сознания. Мы не можем знать реальности и даже не можем доказать существование самых простых предметов, хотя это ограничение остро осознают лишь немногие люди, а большинство из них стали бы его отрицать. Но в роде человеческом упорно существует тип личности, который ясно осознает это ограничение и не может смириться с теми мнимыми реалиями, которыми "обставлена" вселенная всякого нормального человека. Таким людям, чтобы не чувствовать себя неуютно, необходимо создать для себя некий образ Нечто или Ничто, находящегося на том конце их "телеграфной линии", - некую "концепцию бытия", "теорию знания". Их мучает Непознаваемое, они страстно желают знать первоначала, требуют какого-то объяснения темным сторонам вещей. Коль скоро человек обладает таким темпераментом, он испытывает голод по реальности и удовлетворяет его как умеет, умудряясь лишь отстранить голодную смерть, но никогда не насыщаясь.
   Сомнительно, чтобы два Я представляли себе один и тот же образ истины вне своих пределов, так как живая метафизика, как и живая религия, по сути своей есть сугубо личное дело - это вопрос скорее видения, чем аргумента, как напоминает нам Уильям Джеймс. Несмотря на это, такая метафизика может (и делает это, если говорить в общем) избежать обвинения в субъективизме, примкнув хотя бы внешне, к традиционной школе, как индивидуальная религия может и должна внешне примкнуть к традиционной церкви. Поэтому мы теперь кратко рассмотрим, к чему пришли наши традиционные школы - великие классические теории, трактующие природу реальности. В них мы видим в кристаллизованном виде все то лучшее, чего смог достичь человеческий интеллект, будучи предоставлен самому себе.
   1. Наиболее очевидным и общепринятым объяснением мира является, конечно, Натурализм, или наивный Реализм - точка зрения обыкновенного человека. Натурализм просто утверждает, что мы видим реальный мир, хотя видим его, быть может, не очень хорошо. То, что, как представляется нормальным здоровым людям, где-то находится, приблизительно там и находится. Натурализм вменяет себе в заслугу то, что он опирается на конкретное; материальные вещи он воспринимает как реальные. Другими словами, наши выверенные и соотнесенные впечатления, возведенные до высшей степени их действенности, составляют для человека единственно ценный материал для познания; само же познание является результатом точного наблюдения, подвергнутым классификации.
   Такое отношение к миру, быть может, подсказано благоразумием, ввиду нашего неведения всего, что находится по ту сторону, но оно никогда не утолит наш голод по реальности. В сущности, наше благоразумие говорит: "Комната, в которой мы находимся, вполне удобна. Давайте задернем занавески, так как ночь темна, и посвятим себя описанию мебели". Но, к сожалению, даже мебель не поддается натуралистическому описанию. Как только мы начинаем рассматривать ее повнимательней, мы обнаруживаем, что здесь множество намеков на чудеса и тайны, что даже стулья и столы - это не то, чем они кажутся.
   Мы видим, что мало-мальски критичного взгляда на любой обычный объект восприятия достаточно, чтоб свести на нет такое столь простое и удобное кредо "здравого смысла"; что разуму нужна не просто вера, но слепая доверчивость, чтобы принимать очевидное за реальное. Я, например, говорю, что "вижу" дом. Это значит, что часть моего воспринимающего аппарата, которая исполняет функцию, называемую зрением, рождает в моем мозгу идею "дома". Идея "дома" трактуется мной как реальный дом, и мои дальнейшие наблюдения будут разворачивать, обогащать и уточнять этот образ. Но какова есть на самом деле та внешняя реальность, которая пробудила этот образ, я не знаю и никогда не узнаю. Это настолько же таинственно, запредельно моему пониманию, как состав хора ангелов. Сознание содрогается от ужаса, соприкасаясь с могущественным словом "быть". Я могу, конечно, призвать на помощь другие органы чувств, могу подойти к дому и потрогать его. Тогда нервы моей руки передадут мне ощущение, которое я трактую как твердость и прочность; глаза воспримут особенное и непостижимое ощущение, называемое краснота. И из этих чисто индивидуальных восприятий мой мозг сконструирует и экстернализирует идею красного кирпича. Сама Наука, однако, если бы ее попросили подтвердить реальность этих восприятий, сразу же заявила бы, что, хотя материальный мир и реален, идеи прочности и цвета не что иное, как галлюцинации. Они принадлежат человеку, а не физической вселенной, относятся к неровности поверхности, а не к сущности объекта, как сказал бы философ-схоласт.
   "Красный кирпич, - утверждает Наука, - просто условность. В реальности эта частица, как и все другие частицы вселенной, состоит, насколько мы сейчас знаем, из неисчислимого количества атомов, которые носятся и сталкиваются друг с другом. Это не более твердая вещь, чем снежная буря. Если бы Вы съели гриб Алисы в стране чудес и уменьшились до размеров микромира, каждый атом с его электронами казался бы Вам солнечной системой, а сам красный кирпич - вселенной. Более того, сами эти атомы ускользают от меня, когда я пытаюсь схватить их. Они только проявление еще чего-то. Если бы я могла проследить материю до самой сердцевины, я могла бы, возможно, открыть, что она безгранична, и стала бы идеалистом против своей воли. А что касается красного, как Вы его называете, цвета кирпича, то это вопрос взаимосвязи между Вашим оптическим нервом и световыми волнами. Сегодня вечером на заходе солнца кирпич может быть пурпурным, а при легком отклонении Вашего зрения от нормы он может стать зеленым. Даже то чувство, что объект восприятия находится вне Вас, может быть ложным: ведь Вы так же легко приписываете качества внешних объектов образам, появляющимся во сне и в галлюцинациях, как и объектам, о которых вы безапелляционно твердите, что они действительно существуют". Далее, не существует заслуживающих доверия стандартов, по которым мы можем отличать "реальное" от "нереального" в явлениях. Те же, что существуют, условны и соответствуют соглашению, но не истине. Отнюдь не аргумент утверждать, что большинство людей видят мир во многом одинаково и что "такое" видение и есть достоверный критерий реальности, хотя для практических целей мы пришли к согласию, что здравомыслие состоит в том, чтобы разделять галлюцинации своих ближних. Те, кто честен с самим собой, знают, что и это "разделять" в лучшем случае неполно. Сознательно принимая новую концепцию вселенной, приспосабливая новый алфавит к старой азбуке Морзе - работа, которую мы называем обретением знаний, - мы можем изменить, и изменяем в определенной мере, наш способ видения вещей: строим новый мир из старых чувственных впечатлений и преобразуем вещи не хуже любого мага. "Глаза и уши, - говорит Гераклит, - плохие свидетели для тех, у кого варварская душа"; и даже те, у кого душа цивилизованная, видят и слышат в зависимости от своего темперамента. В одном и том же небе поэт может обнаружить обиталище ангелов, а моряк увидит только предвестие плохой погоды. Таким образом, художник и хирург, христианин и рационалист, пессимист и оптимист фактически и воистину живут в разных и взаимоисключающих мирах, не только по образу мыслей, но и по восприятию. Только то счастливое обстоятельство, что наша обычная речь условна, а не реалистична, позволяет нам скрывать друг от друга всю уникальность и одиночество того мира, в котором каждый из нас живет. То здесь, то там появляется художник, говорящий на странном языке, до глупости правдивый, и настаивает на том, что "он говорит так, как видит". Затем другие люди, тепло укутанные в свою искусственную вселенную, сходятся на том, что он сумасшедший или, в лучшем случае, "чрезвычайно впечатлительный парень".
   Более того, даже этот уникальный мир индивида лишен постоянства. Каждый из нас, взрослея и изменяясь, непрестанно и непроизвольно переделывает свою сенсуальную вселенную. Мы воспринимаем в каждый конкретный момент не то, что есть, а то, что есть мы; личность претерпевает большие переделки на пути своего следования от рождения через зрелость к смерти. Поэтому разум, ищущий Реальное, в этом переменчивом и субъективном "природном" мире неизбежно обращается назад в себя, в образы и понятия, обязанные своим появлением больше "видящему", чем "видимому". Но Реальность, если уж она обнаружена, должна быть реальной для всех: она должна существовать "в себе", в той плоскости бытия, которая не обусловлена воспринимающим разумом. Только тогда может она удовлетворить самую священную страсть, самый насущный человеческий инстинкт - "инстинкт Абсолютного", страсть к истине.
   Вам вовсе не предлагают на основании этих старых как мир и элементарных соображений очистить свой нормальный человеческий опыт от груза давних заблуждений и замкнуться в интеллектуальном нигилизме. Вам только предлагают признать, что ваша жизнь - это грифельная доска и что белые царапины на ней, которые обычный человек называет фактами, а ученый-реалист - знанием, являются самыми относительными и условными символами тех аспектов непознаваемой реальности, на которые они намекают. Таким образом, хотя мы и должны сами рисовать свои картины на наших грифельных досках и действовать в соответствии с их содержанием, мы не можем отрицать достоверность - хотя можем отрицать пользу - тех картин, которые получаются у других людей, сколь бы ненормальными и невероятными эти картины ни казались, поскольку это эскизы тех аспектов реальности, которые не вписались в наше сенсуальное поле и поэтому не стали и не могут стать частью нашего мира. И все же как, согласно утверждениям теолога, Троица таит или раскрывает нам не Троих, а Одного, так и разнообразные аспекты, в которых вселенная является воспринимающему сознанию, скрывают предельную Реальность, или, говоря языком Канта, Трансцендентальный Объект, который не может быть каким-либо одним, но лишь всеми ее проявлениями; который превосходит, но все же включает в себя неисчислимые фрагментарные миры индивидуального постижения. Таким образом, мы приходим к вопросу: какова сущность этого Одного? И отсюда проистекает тот упорный инстинкт, который, не получая никакого подкрепления от чувственного опыта, ищет и желает этого непостижимого союза, этого всеобъемлющего Абсолюта как единственного возможного удовлетворения своей жажды истины.
   2. Вторая великая концепция Бытия - Идеализм - возникла в процессе отбора попыток ответить на этот вопрос. Идеализм уносит нас далеко от материального мира с его интересной системой "вещей", с его механизмами и законами, в чистый, предельно разреженный воздух метафизического мира. Если мир Натуралиста строится из материала, полученного в процессе созерцания реальности с помощью органов чувств, то мир Идеалиста образуется из созерцания процессов мышления. Идеалист, в сущности, говорит, что есть только две вещи, в которых мы уверены: мыслящий субъект, или сознательное Я, и объект - Идея, с которой имеет дело этот субъект. Мы знаем, можно сказать, Разум и Мысль. То, что мы называем вселенной, есть скопление таких мыслей, причем они - здесь мы вполне согласны - более или менее искажены субъектом - индивидуальным мыслителем - в процессе усвоения. Мы, очевидно, не мыслим все то, что можно помыслить, не постигаем все, что могли бы постичь, так же как не обязательно сочетаем в правильном порядке и пропорции те идеи, которые способны воспринять. Реальность, утверждает Объективный Идеализм, это полный, неискаженный Объект, одна большая мысль, относительно которой мы собираем фрагментарные намеки. Мир явлений, к которому мы относимся как к реальному, есть просто призрачная видимость Объекта или его "проявление в пространстве и времени".
   Согласно той форме Объективного Идеализма, которая выбрана здесь в качестве типичной среди многих других - поскольку почти каждый идеалист имеет собственную схему метафизического спасения, - мы живем во вселенной, которая является, говоря популярным языком, Идеей или Мечтой ее Создателя. Мы, как объяснял Алисе Твидлдум в самой философской из всех сказок, "просто часть сна". Вся жизнь, все явления - это бесконечные видоизменения и выражения одного трансцендентного Объекта, исполненной силы и мощи Мысли одного Абсолютного Мыслителя, в которой мы купаемся. Этот Объект или некоторые аспекты его - а место каждого индивидуального сознания в пределах Космической Мысли, или, как мы говорим, наша позиция в жизни, во многом определяет, каковы эти аспекты, - интерпретируются чувствами и постигаются сознанием в пределах, заданных тем, что принято называть материей, пространством и временем. Но у нас нет причин предполагать, что эта материя, пространство и время обязательно являются частями реальности, первичной Идеи. Может быть, это просто карандаш и бумага, с помощью которых мы рисуем ее. Если наше видение, наше представление о вещах приближается все больше к Вечной Идее, значит, мы все ближе и ближе подходим к реальности, так как реальность идеалиста - это просто Идея или Мысль Бога. Это, говорит идеалист, тот высший союз, на который все иллюзорные проявления, образующие столь разные миры "здравого смысла", науки, метафизики, искусства, смутно намекают. В этом смысле можно действительно сказать, что только сверхъестественное обладает реальностью, так как тот мир явлений, который мы называем естественным, конечно, во многом создан из предположений и иллюзий, из намеков, исходящих от внешнего реального мира Идеи по ту сторону нашего восприятия, и причудливых концепций, которые мы создаем при помощи наших приемных устройств.
   В крайнем случае, в защиту идеализма можно сказать, что судьбами человечества неизменно управляют не конкретные "факты" чувственного мира, но понятия, которые, как признано всеми, существуют только на ментальном уровне. В великие моменты бытия, когда человек поднимается до духовной свободы, это то, что он чувствует как реальное. Именно ради этого человек хочет жить, работать, страдать и умирать. Любовь, патриотизм, религия, альтруизм, слава - все принадлежит трансцендентальному миру. Следовательно, они больше причастны реальности, чем любые "факты", и человек, смутно осознавая это, преклоняется перед ними как перед бессмертными центрами энергии. Религии, как правило, пропитаны идеализмом: христианство, в частности, - это призыв к идеалистической концепции жизни, буддизм - тоже, хотя и в меньшей степени. Снова и снова их священные писания говорят нам, что только материалисты будут прокляты.
   В форме Идеализма мы имеем, наверное, самую величественную теорию Бытия, которая когда-либо была создана человеческим интеллектом, теорию настолько возвышенную, что она вряд ли была создана только одним "чистым разумом", но должна рассматриваться также как проявление того естественного мистицизма, того инстинкта Абсолюта, которые скрыты в человеке. Но когда мы спрашиваем идеалиста, как достичь союза с реальностью, которую он описывает нам как "несомненно пребывающую", его система вдруг рушится и раскрывается как схема небес, но не лестница к звездам. Причину этой неудачи Идеализма - практически найти реальность, о которой он так много рассуждает, - по мнению мистиков, можно найти в афоризме св. Иеронима, где блестяще подмечено различие между религией и философией: "Платон поместил душу человека в голове; Христос поместил ее в сердце". То есть, хотя идеализм и справедлив в своих предпосылках и часто смел и честен в их применениях, он сводится на нет исключительным интеллектуализмом своих методов, своей фатальной верой в настойчивую работу мозга, сравнимую лишь с усердием белки в колесе; и все это вместо того, чтобы поверить в проницательное видение жаждущего сердца. Идеализм интересует человека, но не вовлекает его в свой процесс, не захватывает его всего новой и более реальной жизнью, которую он описывает. Поэтому та истина, которая только и имеет значение, живая истина, каким-то образом ускользнула от него; его наблюдения имеют такое же отношение к реальности, как искусство анатома к тайне рождения.
   3. Но есть еще одна Теория Бытия, которую следует рассмотреть; в широком смысле ее можно определить как Философский Скептицизм. Это позиция тех, кто отказывается принимать как реалистический, так и идеалистический ответ на вечный вопрос; философы-скептики, в свою очередь, столкнувшись с загадкой реальности, отвечают, что нет никакой загадки, которую следовало бы разгадать. Мы, конечно, предполагаем применительно к обыденным жизненным задачам, что каждой последовательности a : b в нашем сознании соответствует ментальная или материальная последовательность А : В во внешнем мире и что первая последовательность является строго соотносимым, хотя, быть может, и не полностью адекватным выражением второй последовательности. Совокупность, например, зрительных и слуховых ощущений, которую я привыкла называть миссис Смит, соответствует чему-то, что существует как в актуальном, так и в моем феноменальном мире. За моей миссис Смит, за совсем другой миссис Смит, которую могут обнаружить рентгеновские лучи, существует, утверждает Объективный Идеалист, трансцендентальная, или, в платоновском смысле, идеальная миссис Смит, свойства которой я даже не могу представить, но существование которой совершенно независимо от ее постижения мною. Но, хотя мы действуем и должны действовать исходя из этой гипотезы, она остается только гипотезой, и эту гипотезу философский скептицизм никогда не упустит из виду.
   Внешний мир, утверждают разные школы скептицизма, это - насколько я знаю - понятие, присутствующее в моем сознании. Когда мой разум прекращает свое существование, понятие, которое я называю внешним миром, также прекращает свое существование. Единственное, что для меня несомненно существует, это собственное самосознание, Я. Вне этого круга сознания у меня нет полномочий погружаться в догадки относительно того, что может быть или чего не может быть. Отсюда для меня Абсолют - это бессмысленная схема, излишнее усложнение мысли, так как мозг, полностью отрезанный от соприкосновения с внешней реальностью, не имеет никаких оснований предполагать, что такая реальность существует где бы то ни было, кроме как в его собственных идеях. Любое усилие, прилагаемое философией в поисках ее, является просто метафизической белкой в концептуальном колесе. В полном и точном раскрытии набора идей, которыми "меблировано" наше сознание, и заключается та единственная реальность, которую мы можем надеяться познать. Гораздо лучше оставаться здесь и чувствовать себя дома; только это для нас действительно существует.
   Такая сугубо субъективная концепция Бытия нашла представителей во всех школах мысли, даже - любопытный парадокс - в мистической философии, которая является одним из сильнейших антагонистов скептицизма. Так, Делакруа после придирчивого, но все же сочувственного анализа пути св. Терезы к единению с Абсолютом приходит к предположению, что Бог, с которым она соединилась, был содержанием ее подсознательного разума. Такой мистицизм напоминает котенка, гоняющегося за своим хвостом. Это действительно не тот путь, которым следуют великие искатели реальности. Reductio ad absurdum этой доктрины обнаруживается в так называемой "философии" Новой Мысли, которая предлагает своим приверженцам "попытаться спокойно осознать, что Бесконечность - это Вы". Своим полным отрицанием не просто знания, но логически постигаемого Трансцендентального он в конце концов приводит нас к заключению крайне прагматистского толка: что Истина для нас не некая неизъяснимая реальность, а просто идея, которая является верной и полезной в каждом конкретном эксперименте. Не существует никакой реальности за явлениями, поэтому все веры, все вымыслы, которыми мы населяем это ничто, одинаково истинны, если они удобны и применимы в жизни.
   Если придерживаться логики, то данная концепция Бытия позволяет каждому человеку воспринимать других людей как не существующих нигде - кроме его сознания: это то единственное место, где строгий скептицизм допускает существование чего-либо. Даже разум, несущий в себе сознание, существует для нас только в созданном нами понятии разума. Мы знаем о том, кто мы есть, не больше, чем о том, кем мы будем. Человек остается сознательным Нечто среди - насколько ему известно - Ничто; остается без каких-либо средств, кроме возможности изучать собственное сознание.
   Философский скептицизм особенно интересен для нашего настоящего исследования, потому что он показывает нам позицию, в которой "чистый разум", будучи предоставлен себе самому, сам же себя исчерпывает. Это совершенно логично; и хотя мы чувствуем, как это абсурдно, мы никогда не сможем этого доказать. Те, кто по своему темпераменту склонен к легковерию, могут стать натуралистами и убеждать себя, что они живут в реальности чувственного мира. Те, кто имеет определенный инстинкт Абсолюта, могут принять более благоразумную веру в идеализм. Но истинный интеллектуал, который не признает никаких инстинктов или эмоций, вынужден в конце концов принять ту или иную форму скептической философии. Ужасов нигилизма можно избежать, в сущности, только придерживаясь веры, доверяя своему внутреннему, но совершенно иррациональному инстинкту Реальности "превыше всякого рассуждения, всякой мысли": к этой Реальности наш дух стремится в свои лучшие мгновения. Если бы метафизик был верен собственным постулатам, то в итоге ему пришлось бы признать, что мы все вынуждены жить, думать и, наконец, умирать в неведомом и непостижимом мире, где нас усердно и деспотично пичкают, непонятно кто и как, идеями и предположениями, достоверность которых мы не можем проверить, но и сопротивляться их давлению не в наших силах. Не очевидностью, но верой - верой в предполагаемый внешний порядок, существование которого нельзя доказать, и в приблизительную истинность и постоянство тех туманных посланий, которые мы получаем от него, - приходится руководствоваться простому человеку в жизни. Мы должны доверяться "законам природы", которые были придуманы человеческим разумом как удобный конспект его собственных наблюдений за явлениями; мы должны, ради целей нашей повседневной жизни, принимать эти явления по их внешним признакам. Это - акт веры, с которым вряд ли могут сравниться самые грубые суеверия неаполитанского крестьянина.
   Интеллектуальные поиски Реальности, таким образом, заводят нас в один из тупиков: 1) к принятию символического мира явлений в качестве реального; 2) к разработке теории - также по необходимости символической; прекрасная сама по себе, она не может помочь нам обрести Абсолют, который описывает; 3) к безнадежному, но логически строгому скептицизму.
   В ответ на все "почему" вечно допытывающегося ребенка в каждом из нас философия вынуждена повторять лишь: "Nescio! Nescio!" ("He знаю! Не знаю!") Несмотря на всю ее деятельную картографию, она не может достичь цели, которую указывает нам; не может объяснить те непонятные условия, при которых мы думаем, что мы знаем; не может даже отделить суверенностью субъект от объекта мысли. Наука, предмет изучения которой суть явления и наши знания о них, хотя она втайне столь же идеалистична, обычно объясняет, что все наши идеи и инстинкты, отображенный мир, который мы воспринимаем так серьезно, странно ограниченная и иллюзорная природа нашего опыта - все это, оказывается, служит одной великой цели - сохранению жизни и последующему осуществлению на практике совершенно мистической гипотезы - Космической Идеи. Всякий акт восприятия, убеждает она нас, служит полезной цели в этой эволюционной схеме - схеме, которую, между прочим, изобрел (почему - мы не знаем) человеческий ум и навязал послушной вселенной.
   Благодаря зрению, слуху, обонянию и осязанию, говорит Наука, мы передвигаемся, узнаем об опасности, приобретаем пищу. Мужские особи воспринимают красоту женских особей, чтобы размножались виды. Верно, что этот примитивный инстинкт дал жизнь более высоким и чистым эмоциям, но они также служат социальным целям и не столь бесполезны, как это может показаться. Человек должен есть, чтобы жить, поэтому еда дает нам приятные ощущения. Если человек переедает, он может умереть, поэтому несварение вызывает неприятные ощущения. Определенные факты, слишком острое восприятие которых подрывало бы жизненные силы большинства людей, недоступны им или не осознаются ими: это незащищенность жизни, распад тела, бренность всего сущего под солнцем. Когда мы здоровы, нас не покидает чувство реальности, прочности и постоянства, и это самая смешная из всех наших иллюзий - и вместе с тем самая полезная для жизнеутверждения и сохранения человечества.
   При ближайшем рассмотрении мы видим, что это краткое обобщение отнюдь не полно - оно не исчерпывает даже той малости, от которой нам дают свободу наши чувства; что в действительности оно более примечательно своими упущениями, чем содержанием. Ресежак хорошо сказал, что "с того момента, когда человека перестало удовлетворять изобретение полезных для его существования вещей исключительно под давлением воли к жизни, принцип (физической) эволюции нарушился". Нельзя сказать ничего более определенного, чем то, что этот человек отнюдь не удовлетворен. Философы-утилитаристы назвали его животным, создающим орудия труда, - самая высокая похвала, которой они удостоили человека. Правильнее будет сказать, что это - животное, создающее зрительные образы, это существо, имеющее превратные и непрактичные идеалы, в которых мечты господствуют не меньше, чем аппетиты, - мечты, которые можно оправдать лишь той теорией, что человек движется к какой-то иной цели, чем физическое совершенство и интеллектуальное превосходство, подчиняется какой-то высшей и более жизненно важной, чем детерминистская, реальности. Мы приходим к заключению, что если теория эволюции должна включать или объяснять факты эстетического и духовного переживания, - а ни один серьезный мыслитель не согласится с тем, чтобы эти важные сферы сознания выпали из ее поля зрения, - то ее следует построить заново на ментальной, а не на физическое основе.
   Даже самая обыденная человеческая жизнь включает в себя фундаментальный опыт - сильные и незабываемые ощущения, которые были навязаны нам против нашей воли и которые наука считает вряд ли объяснимыми. Эти переживания и ощущения, а также сопровождающие их возвышенные эмоции мы нередко осознаем как величайшие, наиболее знаменательные часы нашей жизни, но они не имеют никакого отношения к трепетно лелеемым наукой жизненно важным "функциям питания и воспроизводства". Эти переживания оказывают глубочайшее влияние на личность человека, но они мало помогают или совсем не помогают ему в борьбе за физическое существование. На непредвзятый взгляд, многие из этих переживаний кажутся безнадежно неуместными в мире, построенном на чисто физико-химических началах, - словно природа, предоставленная самой себе, противоречит собственным прекрасным логическим законам. Их появление, более того, большое место, которое они занимают в человеческом мире видимостей, составляет загадку для философов-детерминистов, которым, чтобы избежать встающей перед ними дилеммы, не остается ничего иного, как называть эти явления иллюзиями, а свои собственные, более поддающиеся манипуляциям иллюзии - фактами.
   Среди самых необъяснимых из такого рода восприятий и переживаний отметим те, которые мы связываем с религией, страданием и красотой. Все три для тех Я, которые могут принимать их послания, обладают таинственной властью, намного превышающей все чувства, аргументы или очевидности, способные противоречить им. Все три были бы абсурдными, если бы вселенная натуралистов была достоверной; но ко всем трем, в силу весьма важных причин, лучшие умы человечества всегда относились с почтением.
   А. Мне нет нужды указывать на безнадежно иррациональный характер великих религий, которые основываются все до единой на первичном предположении, которое никогда не может быть рационально выражено и, более того, доказано: что сверхвосприятие есть нечто важное и реальное, внутренне связанное с жизнью человека. Этот факт постоянно находится в поле зрения критиков и заставляет наиболее разумных приверженцев сверхъестественного проявлять даже излишнюю изобретательность. И все же религия - всячески подчеркивая и доводя до крайностей ту общую зависимость от веры, которая, как мы видим, является неизбежным условием нашей жизни, - есть одна из самых универсальных и неискоренимых функций человека, при всем том, что она постоянно противоречит интересам его чисто физического существования и противостоит "исключительному воздействию воли к жизни", разве что эта воля стремится к вечной жизни. Строго утилитарная, почти логичная в своих первобытных формах, религия становится все более и более трансцендентальной с прогрессом человечества. Она начинается как черная магия, заканчивается как Чистая Любовь. Почему же тогда Космическая Идея выработала религиозный инстинкт, если строение, возведенное детерминистами на ее намерениях, истинно?
   Б. Рассмотрим теперь целую группу явлений, известных как "проблема страданий" душевных мук и физической боли, которые оказываются неизбежным результатом постоянного действия "закона природы" и его добровольных помощников - жестокости, жадности и несправедливости человека. Действительно, здесь натуралисты, как кажется на первый взгляд, немного преуспели и могут указать на некоторые грубые формы страданий, явно полезные человечеству - как наказание за прошлые безрассудства, побуждение к новым усилиям, предупреждение против будущих нарушений "закона". Однако они забывают о многом другом, что не укладывается в эту простую формулу; забывают объяснить, почему Космическая Идея не исключает и долгие муки неизлечимо больных, и страдания невинных, и всю глубину горя невосполнимых утрат, и существование множества неоправданно мучительных форм смерти. Забывают они и о том странном факте, что с развитием культуры и цивилизации человек страдает все глубже и все острее; они игнорируют и еще более таинственное и, может быть, самое значимое обстоятельство - что высшие типы личности принимают Боль со страстным желанием и готовностью, находят в ней не могилу, а доброго учителя бессмертных секретов, дарителя свободы, даже источник восхитительных радостей.
   Те, кто "объясняют" страдания как результат невероятной плодовитости природы, побочный результат перенаселения и стресса, в котором выжить могут лишь самые приспособленные, забывают, что, если бы даже это наглядное объяснение было справедливым и исчерпывающим, реальная проблема так и осталась бы незатронутой. Вопрос не в том, как возникают условия, при которых Я переживает горе, тревогу, боль, а почему эти условия задевают Я. Боль ментальна: немного хлороформа - и, хотя условия продолжают оставаться прежними, страдания уходят. Почему быть в полном сознании всегда означает непостижимую способность человека к страданию - так же как и к счастью, - способность, которая, на первый взгляд, обесценивает любую концепцию Абсолюта как Красоты и Добра? Почему эволюция, по мере нашего подъема по лестнице жизни, усиливает, вместо того чтобы ослаблять, способность к бесполезному душевному страданию, к долгим беспросветным мукам, горькой печали? Почему так много остается вне наших ограниченных возможностей восприятия, почему так много из наших собственных, жизненно важных функций не воспринимается сознанием, и в то же время любое страдание составляет неотъемлемую часть переживаний человека? Для утилитарных целей было бы вполне достаточно сильного дискомфорта. Космической Идее, как объясняют детерминисты, в принципе не нужен механизм, чувствующий мучительные боли от рака, ужасы неврастении, родовые муки. Еще меньше ей нужны муки сострадания к чужой неисцелимой боли, муки бессильной нашей любви к ним, острое чувство мировой скорби. Мы безнадежно чувствительны для той роли, которую призывает нас играть наука.
   Боль, как бы мы ее ни оценивали, указывает на глубокую дисгармонию между чувственным миром и человеческим Я. Если она преодолима, то либо дисгармонию следует устранить посредством осознанного и осторожного приспособления Я к чувственному миру, либо это Я должно отвернуться от мира чувств к какому-то другому миру, с которым оно будет созвучно. Здесь пессимист и оптимист жмут друг другу руки. Но в то время как пессимист видит в явлениях только "кровожадную природу", дающую мало надежды на спасение, оптимист считает, что боль и страдание, в низших формах выполняющие миссию суровых проводников жизни по пути физической эволюции, в своих высших и кажущихся "бесполезными" проявлениях оказываются ее лидерами и учителями в высшей школе Сверхчувственной Реальности. Оптимист полагает, что они подталкивают Я к другому, хотя тоже "естественному" для него миру (но "сверхъестественному" для его антагониста), где он скорее будет чувствовать себя как дома. Наблюдая жизнь, он видит в Боли дополнение Любви и склонен называть их крыльями, способными поднять человеческий дух к Абсолюту. Поэтому он может сказать вместе с Фомой Кемпийским "Gloriari in tribulatione non est grave amanti" и не станет говорить о безумии, когда видит, как христианские святые идут, исполненные страстного желания и радости, на распятие.
   Он называет страдания "гимнастикой вечности", "посвящением испытующей лаской Бога", признавая в ней то качество, для которого не имеет значения неудачное расположение нервных молекул. Иногда в избытке своего оптимизма он проверяет эту теорию со всеми ее приложениями на практике. Отказываясь обманываться удовольствиями чувственного мира, он принимает боль, вместо того чтобы избегать ее, и становится аскетом - непостижимый тип для убежденных натуралистов, которые, впадая в презрение (излюбленное утешение сбитого с толку рассудка), могут относиться к нему только как к больному.
   Таким образом, боль, подобно мечу рассекающая творение, оставляя униженных и деградировавших животных по одну сторону, героев и святых - по другую, является одним из тех фактов универсального опыта, которые совершенно невозможно объяснить с точки зрения сугубо материалистической философии.
   В. Столь же трудно объяснить с этой точки зрения музыку и поэзию, ритм и красоту и вызываемые ими чувства благоговения и восторга. Вопрос почему складки поверхности земли, покрытые замороженной водой и воспринимаемые нами как снежные вершины (ради удобства мы называем их Альпами), могут вызывать у некоторых натур острое чувство экстаза и восхищения, почему песня жаворонка возносит нас до небес, а чудо и тайна говорят с нами и в маленькой голубой незабудке, и в каденциях ветра, - вопрос этот кажется просто абсурдным, и в сущности на него нет ответа. Здесь молчат г-жа Каким Образом и леди Почему. При всех наших деятельных поисках мы так и не нашли того сортировочного устройства, в котором красота отделяется от потока вещей. Мы не знаем, почему "великая" поэзия рождает в нас невыразимые эмоции, почему ноты, расположенные в определенной последовательности, поднимают нас к высшим уровням энергии; бесполезно гадать, каким образом страстное восхищение тем, что мы называем "вершинами" искусства или литературы, может влиять на физическую эволюцию человечества. Несмотря на многие обстоятельные исследования по эстетике, секрет Красоты все еще остается при ней. Призрачная попутчица, отчасти узреваемая, отчасти угадываемая, она идет в ногу с жизнью, и мы получаем ее послания, и отвечаем - но не потому, что понимаем их, а потому, что должны.
   Здесь мы приближаемся к той установке Я, той точке зрения, которая может быть неточно и в общем смысле названа мистической. Здесь, вместо тех проторенных тупиковых путей, которые показала нам философия, определенный тип разума всегда усматривает три нехоженые тропинки, ведущие прямо к Абсолюту. В религии, страдании и красоте, и не только в этом, но и во многих других по видимости бесполезных явлениях эмпирического мира и воспринимающего сознания такие люди, как они утверждают, соприкасаются по крайней мере с внешними границами Реального. Они полагают, что этими тропинками, равно как и многими другими скрытыми путями, идут к Я сообщения от тех уровней реальности, которые недоступны чувствам, от тех удивительных и бессмертных миров, существование которых не подвластно влиянию "данного" мира, доступного вашим чувствам. "Красота, - говорил Гегель, который, хотя и не был мистиком, обладал той мистической интуицией, без которой не может быть философом ни один человек, - это то Божественное, которое познается через чувственное восприятие". "В добре, красоте, правде, истине, - утверждает Рудольф Эйкен, - мы видим Реальность, раскрывающую свой индивидуальный характер. Они являются частями единого и субстанционального духовного мира". Здесь приоткрывается завеса этого субстанционального мира: мелькнет Реальность - и Я из своего заточения, смутно или отчетливо, распознает ее.
   Ресежак только развивает эту идею, когда говорит: "Глубоко проникая в эстетические явления, разум все больше и больше убеждается, что эти явления основаны на идеальной идентичности самого разума и вещей. В определенной точке гармония становится такой полной, а завершенность такой близкой, что у нас возникает подлинная эмоция. И тогда Прекрасное становится Возвышенным; быстротечное видение охватывает душу, переносит ее в подлинно мистическое состояние, и она соприкасается с Абсолютом. Вряд ли можем мы удерживаться в таком эстетическом восприятии, не ощущая его возвышенности над вещами и над нами самими в онтологическом видении, столь схожем с мистическим Абсолютом". Это та основополагающая реальность, та истина сущего, о которой воскликнул св. Августин в момент озарения: "Поздно я возлюбил Тебя, красота Столь древняя и столь новая!" Именно в этом смысле говорят также: "Красота - это истина, истина - это красота"; и что касается знания высочайших истин, доступных обычному человеку, то, видимо, красота - "вот все, что знаешь на земле, и все, что нужно знать".
   Большинство людей в своей жизни испытывали подобные платоновские часы посвящения, когда ощущение красоты поднимается от приятного чувства до страсти, и удивление и ужас смешиваются с радостью. В такие часы мир, кажется, заряжается новой жизненной силой, великолепием, которое не принадлежит ему, но которое пронизывает его, как свет пронизывает витраж, - милость через таинство. Мир заряжается от той Совершенной Красоты, которая "сияет средь небесных тел" над бледными призраками мира являемого. При таких состояниях возвышенного сознания каждая травинка кажется наполненной смыслом и становится источником чудесного света, "маленьким изумрудом в Граде Божием". Видящее Я - это действительно новопосвященный, очутившийся в святилище тайн и чувствующий врожденный "древний благоговейный трепет и восхищение", которые охватывают человека при соприкосновении с Реальностью. В таких опытах появляется новый коэффициент исчисления бесконечных величин, фактор, игнорировать который не может ни один честный искатель истины; ибо если опасно утверждать, что любые две системы знаний являются взаимоисключающими, еще более опасно некритично отдать преимущество любой из этих систем. Поэтому мы обязаны рассмотреть этот путь к реальности так же тщательно и серьезно, как обследовали бы лестницу, искусно изготовленную из крепкого ясеня и предлагающую нам salita alle stelle.
   Зачем же, в конце концов, в качестве образца брать наш материальный мир, существование которого не подтверждено ничем более заслуживающими доверия, чем чувственные впечатления "нормальных людей", этих несовершенных и обманчивых каналов связи? Мистики, те искатели неведомого, о которых мы говорили на первых страницах книги, всегда заявляли, завуалировано или откровенно, о своем недоверии к этим каналам общения. Их никогда не вводили в заблуждение феномены, как и точная логика старательного интеллекта. Один за другим, с необычайным единодушием, они отвергали обращение к нереальному миру явлений - критерию здравомыслящих людей, - утверждая, что есть другой путь, другой секрет, раскрыв который сознательное Я может приблизиться к реальности, которую оно ищет. Более полно усваивая переживаемый опыт, чем приверженцы интеллекта или здравого смысла, они признают главными в жизни те духовные послания, которые передаются через религию, красоту, страдание. Более благоразумные, чем рационалисты, они находят в той самой жажде реальности, которая является матерью всех метафизиков, неявное доказательство того, что такая реальность существует, что есть еще что-то, некое предельное удовлетворение, стоящее выше бесконечного потока восприятий, осаждающих сознание. "Тем, что ты искал меня, ты уже нашел меня", - говорит им голос Абсолютной Истины. Это первая доктрина мистицизма. Следующая заключается в том, что только реальное Я может надеяться познать Реальность: Cor ad cor loquitur. На утверждениях, вытекающих из этих двух законов, основаны все цели и вся практика мистической жизни.
   Далее, в этом поиске мы не так уж зависимы от инстинкта дома. Для тех, кто взобрался на вершину, этот город достижим для зрения. Мистики видят его и сообщают нам о нем. Наука и метафизика могут делать все возможное и невозможное; но эти следопыты духа никогда не ошибаются в своих утверждениях о мире, который является единственной целью "пилигрима". Они говорят, что из этого духовного мира, из этой совершенной реальности, которую мы называем Абсолютом, приходят послания; в конце концов, мы не закрыты от нее герметически. Каждому, кто хочет получать эти сообщения, они поступают из мира Абсолютной Жизни, Абсолютной Красоты, Абсолютной Истины вне границ времени и пространства, - сообщения, которые большинство из нас переводит (неизбежно искажая) на язык религии, красоты, любви или страдания.
   Из всех форм жизни и мысли, которыми человечество утоляло свое стремление к истине, только мистицизм постулирует, а в лице своих великих посвященных доказывает не только существование Абсолюта, но также существование связи с ним, возможности сначала познания, а в конечном итоге обретения его. Мистицизм отрицает, что это возможное знание должно быть сведено: а) к впечатлениям органов чувств; б) к какому бы то ни было умственному процессу; в) к раскрытию содержания нормального сознания. Такие схемы переживания, утверждает он, безнадежно ущербны. Мистики находят основу своего метода не в логике, но в жизни, в существовании познаваемого "реального", искры истинного бытия в ищущем субъекте, который может в том невыразимом переживании, которое они называют "актом единения", слиться с Объектом исканий и, таким образом, познать его реальность. Говоря языком теологии, их теория познания заключается в том, что дух человека, по сути своей божественный, способен к непосредственному общению с Богом, с Единственной Реальностью.
   Мы переходим теперь к рассмотрению ментального аппарата, находящегося в распоряжении Я, к выяснению методов, посредством которых оно может вырваться за пределы мира ощущений, подняться над его ритмами и познать сверхчувственную Реальность или хотя бы достичь сознательного контакта с ней. Мы уже видели, что обычное сознание заперто в тюрьме и, с помощью науки и философии, обозревает свою камеру и находящуюся в ней мебель, исследует толщину стенок и рассуждает, могут ли достоверные новости извне проникнуть внутрь. Две силы, запертые в этой же камере, - желание больше знать и желание больше любить - находятся в нескончаемой работе. Преобладание первого из этих стремлений мы называем философским или научным темпераментом. Там же, где восприятие вещей переполнено страстью неудовлетворенной любви, мы называем реакцию человека поэтической, художественной и в целом - хотя это не всегда явно проявляется - религиозной.
   Далее, мы видели, что некоторые люди утверждают, будто они убежали из тюрьмы. Сделать они могли это только для того, чтобы удовлетворить два своих страстных желания, - ибо они и только они превращают в тюрьму то, что Е других условиях было бы комфортабельным отелем. Поскольку в той или иной степени эти желания присутствуют в каждом из нас - в активной или скрытой форме, - то несомненно имеет смысл найти, если мы сможем, слабое место в стене и достичь одного из возможных путей освобождения.
   Прежде чем мы попытаемся описать на языке психологии тот метод, с помощью которого мистик освобождается от оков ощущений и ступает на путь ведущий домой, нам представляется разумным исследовать механизмы, находящиеся в распоряжении нормального осознающего Я - творения, или части творения, осознаваемого нами как "мы сами". Психологи прошлых времен привыкли говорить, что сигналы из внешнего мира пробуждают в этом Я три основные формы деятельности. Во-первых, они вызывают движение влечения или отталкивания, желания или отвращения, которые варьируются в широких пределах от полусознательного плача голодного ребенка до страсти любовника, художника или фанатика. Во-вторых, они стимулируют некий процесс усвоения, во время которого Я комбинирует и обдумывает предоставленный ему материал, поглощая в конце концов некоторые из получившихся концепций и делая их частью себя или своего мира. В-третьих, движения желания или воздействие рассудка (или разнообразные комбинации того и другого) рождают в Я намерение, благодаря которому восприятие и понятие выливаются в действие - телесное, ментальное или духовное. Таким образом, основные аспекты Я классифицировались как Эмоции, Интеллект и Воля, а темперамент личности рассматривался как эмоциональный, интеллектуальный или волевой в зависимости от того, что главенствует в человеке: чувства, мысли или волевые побуждения.
   Современные психологи уходят от этой схематичной концепции и все больше делают упор на единстве души [psyche] - того гипотетического Я, которого никто никогда не видел, - и на некоем аспекте ее энергичного желания, ее либидо или "гормонального побуждения" как управляющего фактора ее жизни. Подобные понятия полезны для изучающих мистицизм, хотя и не могут приниматься без критики или рассматриваться как завершенные.
   Как уже сказано, неудовлетворенная душа в своем эмоциональном аспекте желает больше любить, а ее любопытствующий интеллект желает больше знать. Пробужденное человеческое сознание начинает подозревать, что оба эти желания содержатся на голодном пайке, что в действительности где-то в таинственном мире вовне еще есть что любить и что знать. Более того, оно также подозревает, что его способности к привязанности и пониманию достойны более значительных и долговременных целей, чем те, которые предоставляют нам иллюзии чувств. Сознание, побуждаемое таким образом стремлениями чувства или мысли, всегда стремится броситься навстречу Абсолюту и всегда оказывается вынужденным вернуться назад.
   Оно по очереди опробует утонченные философские системы и научные схемы. Искусство и жизнь, сопутствующие человечеству невзгоды могут до определенного момента поощрять эмоциональное мировосприятие; но отброшенный было интеллект возникает вновь и заявляет, что подобный подход не имеет под собой основания. С другой стороны, иногда кажется, что метафизика и наука открывают интеллекту окно с видом на истину, но, когда в это окно выглядывает сердце, оно говорит, что перед ним - холодная пустыня, в которой оно не может найти себе пищу. Для того чтобы удовлетвориться во всей своей целостности, Я должно либо сплавить воедино все эти разнообразные стороны вещей, либо подняться над ними, ибо реальность, которую оно ищет, должна сполна удовлетворять обоим требованиям.
   Когда Дионисий Ареопагит разделил наиболее приближенных к Богу ангелов на серафимов, пылающих совершенной любовью, и херувимов, наполненных совершенным знанием, он только отразил два наиболее интенсивных стремления человеческой души и образно описал двойственное состояние Блаженного Видения, которое составляет ее цель.
   С другой стороны, ни в каком смысле нельзя сказать, что желание любви есть всего лишь часть стремления к совершенному знанию, ибо такого рода чисто интеллектуальное честолюбие не подразумевает ни обожания, ни самоотдачи, ни взаимности чувств между Познающим и Познаваемым. Чистое знание само по себе есть предмет восприятия, но не действия, занятие глаз, но не крыльев, в лучшем случае - занятие живого мертвеца. Таким образом, необходимо четко разделить два великих выражения жизни - энергичную любовь и пассивное знание. Одно связано с активной, стремящейся вовне деятельностью, с динамическим импульсом совершать какое-то действие - физическое, ментальное или духовное, - который присущ всему живому и который психологи называют "велением" [conation], способностью к волевому движению. Другое связано с непреходящим сознанием, пассивным знанием чего-то, и названо психологами "познанием", или способностью к познанию [cognition].
   "Способность к волевому движению" - это почти полностью дело воли, но воли стимулируемой эмоциями, ибо волевое действие любого рода, каким бы разумным оно ни казалось, всегда является результатом интереса, а интерес предполагает чувства. Мы действуем потому, что ощущаем желание действовать, чувствуем, что мы должны что-то делать. Является ли побуждающая сила предпочтением или насущной необходимостью - наш импульс "делать" есть синтез решимости и желания. Все достижения человека являются результатом волевого движения, и никогда - одной лишь мысли. "Интеллект сам по себе не совершает ничего", - сказал Аристотель, и современная психология всего лишь подтвердила этот закон. И хотя поиск Реальности может в большой степени поддерживаться интеллектуальной стороной сознания, он все же никогда не обусловлен каким-либо "сознательным решением", поскольку сила рассуждения как таковая обладает незначительной инициативой. Сфера ее деятельности скорее анализ, а не исследование: она сидит на месте, изучая и комбинируя то, что попадает ей в руки, и не пытается затронуть того, что лежит за пределами доступной ей области. Мысль не проникает глубоко в объект, к которому Я не испытывает интереса - то есть не ощущает притяжения или желания, порождающего волевое движение, - ибо интерес есть единственный известный нам метод пробудить волю и обеспечить фиксацию внимания, необходимую для любого интеллектуального процесса. Никто не думает долго о том, что его не заботит или, другими словами, не затрагивает каких-то сторон его эмоциональной жизни. Человек может что-то ненавидеть или любить, чего-то бояться или хотеть; но в любом случае он должен испытывать к этому какое-то чувство. Чувства - это щупальца, которые мы протягиваем в мир вещей.
   Здесь психология говорит нам то же самое, о чем узнал за время своего паломничества Данте - о крайней важности и созвучном ритме il desiro и il velle. Si comme rota ch'egualmente e mossa, они движутся вместе, чтобы выполнить Космический план. Согласно Данте, всякая человеческая жизнь, в той мере, в которой она превосходит состояние лишь пассивного "осознания", подчиняется закону, в неявном виде присущему всей вселенной, - закону индивидуального разума. Не логика, не "здравый смысл", но l'amor che move il sole e le altre stelle - вот движущая сила человеческого духа, источник, вдохновляющий изобретателей, философов и художников не в меньшей степени, чем героев и святых.
   Признание важности чувств в нашей жизни и, особенно, их главенства над рассудком во всем, что касается контактов человека с миром трансцендентного, - одно из величайших достижений современной психологии. В сфере религии она признает, что фраза "Бог, знаемый сердцем" дает лучшее представление о характере нашего духовного опыта, чем "Бог, о котором догадался наш разум", что интуиция любящего более плодотворна и достоверна, чем диалектические доказательства. Таким образом, общие места мистицизма одно за другим открываются заново официальной наукой и находят свое место в психологии духовной жизни. Поэтому, например, такой известный скептик в этих вопросах, как Лойба, соглашается с четвертым евангелистом в том, что "жизнь, большая жизнь, гораздо более обширная, богатая и насыщенная жизнь, - вот, в конце концов, завершение всякой религии", и мы видели, что эта жизнь носит характер целенаправленного стремления, более явно зависящего от воли и чувств, чем от мысли. Действительно, мысль есть всего лишь слуга силы и побудительного мотива - слуга искусный, но высокомерный, постоянно стремящийся узурпировать права своих господ. С другой стороны, некоторые формы чувств - интерес, желание, страх, голод - должны обеспечивать мотивацию, в противном случае воля бы бездействовала, а интеллект скатился бы до уровня вычислительной машины.
   Далее, "у сердца есть свои доводы, о которых рассудок не имеет понятия". Как показывает опыт, в моменты сильного эмоционального возбуждения - сколь ни скоротечны они - мы гораздо глубже погружаемся в реальность вещей, чем в часы наиболее блистательных рассуждений. Прикосновение страсти распахивает настежь двери, в которые тщетно ломится логика, ибо страсть пробуждает к деятельности не только разум, но все жизненные силы человека. Именно любящий, поэт, скорбящий, новообращенный разделяют на мгновение привилегию мистиков - приподнимать Покрывало Изиды, с которым беспомощно возится наука, оставляя на нем лишь грязные следы своих пальцев. Сердце страстно и беспрестанно устремляется в неизвестное и приносит домой, в прямом и переносном смысле, "свежую пищу для размышлений". Поэтому тот, кто "чувствует, что думает", вероятно, обладает более богатым, более реальным, хотя, может быть, и менее упорядоченным опытом, чем тот, кто "думает, что чувствует".
   Этот психологический закон, легко проверяемый по отношению к земным делам, также достаточно хорошо выполняется и по отношению к сверхчувственному. Это раз и навсегда выразил анонимный автор "Облака неведения", сказав о Боге: "Его можно приобрести и удержать любовью, но никогда - пониманием". Только это возвышенное чувство, "давление тайной слепой любви", а не искусные построения логики и "доказательства" существования Абсолюта, приводимые апологетами, открывает глаза на вещи, которые не были видны до сих пор. "Поэтому, - говорит далее тот же автор, - в тот момент, когда ты пытаешься достичь Бога и ощущаешь в себе милосердие Его, подними к Нему свое сердце в покорном порыве любви, думай о Боге, Который создал тебя, Который владеет тобой, Который милосердно вознес тебя до того, что ты есть, и не допускай никакой другой мысли о Нем. И даже всего этого не нужно, ибо для тебя достаточно непосредственно направить свое сердце к Богу, без какой-либо причины, кроме как Он сам". Здесь мы видим работу эмоций в чистом виде - движение желания, переходящее непосредственно в акт концентрации, и приведение всех сил Я в состояние сосредоточенного внимания, являющееся основой для действий Воли. "Подобную силу и побуждение, - говорит Рейсбрук, - мы чувствуем в сердце, в единстве всех наших телесных сил и особенно в наших желаниях". Такой акт совершенной концентрации, страстного фокусирования всего Я в одной точке, "непосредственно направленный" на реальные или трансцендентные вещи, представляет собой, говоря техническим языком мистиков, состояние "воспоминания", являющееся характерной особенностью мистического сознания и с необходимостью предшествующее чистому созерцанию - состоянию, в котором мистик достигает общения с Реальностью.
   Таким образом, мы подошли к описанию психологических механизмов мистика. Поскольку он, как и все остальные люди, обладает чувствами, мышлением и волей, очень важно, чтобы его любовь и его решимость, даже в большей степени, чем его мысли, были направлены на Трансцендентную Реальность. Он должен ощущать сильное эмоциональное притяжение к сверхчувственному объекту своих поисков - ту любовь, которую философы-схоласты определяли как силу или власть, заставляющую каждое творение следовать собственной природе. Отсюда должна рождаться воля к достижению единения с Абсолютным объектом. В свою очередь, воля - активное, сжигающее желание - должна кристаллизоваться и выразиться в виде той определенной и сознательной концентрации всего Я на Объекте, которая предшествует состоянию созерцания. Здесь мы уже видим, насколько заблуждаются те, кто относит мистический темперамент к пассивному типу.
   Теперь перейдем к рассмотрению самого состояния созерцания - в чем оно заключается и к чему ведет; каково его психологическое объяснение, и почему оно имеет значение для опыта. Здесь, как, впрочем, и в случае других редких состояний сознания, мы пытаемся описать извне то, что может быть адекватно описано только изнутри, говоря другими словами - только мистики действительно могут писать о мистицизме. К счастью, многие мистики так и делали, и мы, основываясь на их опыте и исследованиях психологии, можем попытаться сделать некоторые элементарные выводы.
   В целом складывается впечатление, что акт созерцания представляет для мистика некие "психологические ворота" - метод перехода с одного уровня сознания на другой. Говоря техническим языком, в этом состоянии он смещает свое "поле восприятия" и обретает характерный для него взгляд на вселенную. Существование такого характерного взгляда, не зависящего от вероучения или расы, доказывается историей мистицизма, достаточно ясно демонстрирующей, что в некоторых людях может пробуждаться иной вид сознания, иное "ощущение", отличное от тех обычных проявлений, которые мы обсуждали. Это ощущение обязательно затрагивает и эмоции, и волю, и интеллект. Оно может проявляться в любом из этих аспектов души. Тем не менее оно отличается от всех эмоциональных, интеллектуальных и волевых сторон жизни обыкновенного человека и превосходит их. Платон говорил о нем как о сознании, которое могло бы понять реальный мир Идей. Развитие этого ощущения есть конечная цель системы образования, предложенной в его "Государстве". Плотин называл этот вид сознания "иным умом, отличным от того, который рассуждает и именуется рациональным". Его задача, говорит далее Плотин, заключается в восприятии сверхчувственного - или, на языке неоплатоников, умного - мира.
   Говоря словами "Германской теологии", этот тип сознания обладает "способностью заглядывать в вечность", оно - тот "таинственный глаз души", которым святой Августин видел "никогда не изменяющийся свет". Это, говорит аль-Газали, персидский мистик одиннадцатого века, "похоже на непосредственное восприятие, как если бы кто-нибудь коснулся объекта своей рукой". Его великий христианский преемник, святой Бернард, продолжает: "Оно может быть определено как истинное и непогрешимое предощущение души, неколеблющееся восприятие истины"; "Простое видение истины, - добавляет Фома Аквинский, - которое завершает движение желания".
   Возникающее ощущение пронизано сжигающей любовью - ибо оно кажется его обладателю прежде всего движением его сердца; тонкостью ума - ибо обожание целиком направлено на наиболее возвышенный предмет мысли; непреклонной волей - ибо на пути к нему нужно преодолеть естественные сомнения, предубеждения, апатию и снисхождение человека к самому себе. Этот путь, кажущийся тем, кто "остался дома", воплощением "Высшей Праздности", на самом деле есть последнее и самое трудное предназначение человеческого духа. Он представляет собой единственный известный метод, позволяющий нам обрести сознательную власть над всеми нашими способностями и, поднимаясь на все более высокие уровни сознания, познать огромную жизнь, в которую мы все погружены, - достичь единения с Трансцендентной Личностью, в Которой возобновляется эта жизнь.
   Мария в известной евангельской истории избрала лучшую, а не бесполезную участь, ибо ее взгляд направлен на те первопринципы, без которых вся деятельность Марфы не имела бы вообще никакого смысла. Напрасно сардонический здравый смысл, сталкиваясь с созерцательным типом личности, повторяет насмешку Муция: "Вдобавок они счастливы еще и тем, что бедная Марфа тем временем хлопочет на кухне". Парадокс мистиков заключается в том, что пассивность, которую, как кажется, они проявляют, есть в действительности состояние самой напряженной деятельности - более того, там, где пассивность полностью отсутствует, невозможно никакое значительное творческое действие. Поверхностное сознание принуждает себя к покою для того, чтобы освободить другую, гораздо более глубоко запрятанную силу, которая в момент экстаза созерцающего гения возносится до высочайшей степени эффективности.
   Если те, кто развил в себе эту скрытую силу, истинны в своих утверждениях, то Я заблуждается, предполагая, что оно полностью отделено от истинной внешней вселенной. По-видимому, у Я все же есть нечто вроде щупалец, способных - если оно научится разворачивать их - протянуть чувствительные кончики далеко за пределы той ограниченной оболочки, в которой находится наше сознание, и принести знание о реальности более высокой, чем та, что может быть выведена из сообщений наших чувств. Развившаяся до совершенства и полноты сознания человеческая душа, раскрывшись подобно анемону, может открыть и познать океан, в котором она плавает. Этот акт - это состояние сознания, когда отбрасываются все барьеры, Абсолют втекает в нас и мы, бросаясь в его объятия, "находим и чувствуем Бесконечность, которая превыше всех причин и всех знаний", - и есть истинное "мистическое состояние". Ценность созерцания заключается в том, что оно стремится создать подобное состояние, высвободить это трансцендентальное ощущение и тем самым превратить "низшее рабство", в котором естественный человек пребывает под влиянием своего окружения, в "высшее рабство" полностью осознаваемой зависимости от Реальности, "в Которой мы живем, движемся и существуем". В чем же тогда, вопрошаем мы, состоит природа этого особого ощущения - трансцендентального сознания - и каким образом созерцание высвобождает его?
   Любые попытки ответить на этот вопрос выводят на сцену еще один аспект психической жизни человека - аспект, имеющий первостепенное значение для тех, кто изучает мистицизм. Мы уже обозрели основные способы, которыми реагирует на опыт наше поверхностное сознание - сознание, которое на протяжении веков училось иметь дело с миром ощущений. Мы знаем, однако, что личность человека гораздо глубже и гораздо более загадочна, чем сумма его сознательных чувств, мыслей и воли; что поверхностное Я - Эго, которое мы все осознаем, - не идет ни в какое сравнение с теми глубинами сущности, которые оно скрывает внутри себя. "В тебе есть некий корень, скрытая глубина, - говорит Лоу, - из которой все способности произрастают, как линии из центра, как ветви из ствола дерева. Эта глубина называется центром, основанием или дном души. Она - единство, Вечность и - я даже сказал бы - бесконечность твоей души, ибо она настолько бесконечна, что ничто не может удовлетворить ее или дать ей покой, но лишь бесконечность Бога".
   Поскольку обыкновенный человек абсолютно не способен установить связь с духовной реальностью посредством своих чувств, мыслей или воли, то становится очевидным, что именно в этой глубине нашего существа, в этих неизмеримых уровнях личности должны мы искать, если хотим найти, орган, способность, посредством которой человек может достичь цели мистиков. Изменение сознания, происходящее во время созерцания, означает лишь то, что с "основания или дна души" всплывает некая способность, которая "скрывается в глубине" повседневной жизни.
   Современная психология в своей доктрине бессознательной или подсознательной личности признает существование психической жизни, лежащей за пределами поля сознания. Более того, она настолько углубилась в эту призрачную область - где даже само название "область" есть не более чем удобное обозначение, что иногда кажется, будто она имеет лучшее представление о бессознательной, чем о сознательной жизни человека. Здесь психология шаг за шагом обнаруживает источники самых животных инстинктов, наименее объяснимых способностей и духовной интуиции - "обезьяну и тигра", а также "душу". Гениальность и пророческий дар, бессонница и одержимость, ясновидение, гипноз, истерия - все объясняется "бессознательным разумом". В своем разрушительном стремлении психологи не встречают очевидных трудностей в сведении основных явлений религиозного и мистического опыта к деятельности "бессознательного", направленной на косвенное удовлетворение подавленных желаний. Если их все же прижимают к стенке, они объясняют упомянутые явления сентенциями типа "Бог говорит с человеком в подсознании", под чем они подразумевают лишь то, что наше восприятие вечного имеет скорее характер интуиции, чем мысли. В конце концов, "бессознательное" - всего лишь удобное название для суммы тех способностей, частей или качеств цельного Я, которые не являются сознательными в данный момент или которые не сознает Эго. В бессознательную область среднего здорового человека включаются все те виды автоматической деятельности, благодаря которым поддерживается жизнь тела, а также все те "нецивилизованные" инстинкты и пороки, унаследованные от родовой дикости, которые образование выбросило из потока сознания и которые теперь только посылают на поверхность тщательно зашифрованные сигналы. Там же располагаются все страстные желания, которым не оставляет места суетная жизнь мира, и там же расположен тот глубокий бассейн, сердце личности, сообщения из которого могут достигать сознания в моменты наибольшей ясности. Получается, что у нормального человека самое лучшее и самое худшее, самая дикая и самая духовная части характера загнаны "за барьер". Об этом частенько забывают упомянуть сторонники теории "бессознательного".
   Следовательно, если мы считаем удобным и действительно необходимым пользоваться символами и схемами психологии в попытке проследить мистический путь, мы не должны забывать о тех разнообразных и смутных значениях, которые несут эти символы, а также о гипотетическом характере многих сущностей, которые они представляют. Мы также не можем допустить использования термина "бессознательное" в качестве эквивалента трансцендентального восприятия.
   Здесь мистики, несомненно, проявили больше научного духа и более утонченную способность к анализу, чем психологи. Они также знали о том, что духовное восприятие в нормальном человеке лежит за порогом сознания. Хотя в их распоряжении не было пространственных метафор современной школы и они не умели описать стремление человека к Богу в тех живописных терминах уровней и скачков, границ и полей, проекции, подавления и сублимации, которые кажутся сегодня исследователям духовной жизни столь естественными, они все же не оставляют в нас никакого сомнения относительно их взгляда на вещи. Духовная история человека означала для них, как и для нас сейчас, в первую очередь, возникновение трансцендентного ощущения, захват им поля сознания и открытие тех путей, через которые втекает более обширная духовная жизнь и становится возможным восприятие более высокой реальности. Рассматриваемый как изолированный акт, этот процесс назывался "созерцанием". В том же случае, когда он составлял часть общего процесса жизни и приносил постоянный результат, мистики называли его "Новым Рождением", "дающим жизнь".
   Мистики всегда четко различали личность, связанную с Новым Рождением, - "человека духа", способного к духовному зрению и жизни и отделенного от "земного человека", который приспособлен только к естественной жизни, - и цельную личность, сознательную или бессознательную. У них не вызывало сомнений то, что частица человека, принадлежащая не Времени, но Вечности, представляет собой нечто совершенно отличное от всей остальной человеческой природы, целиком направленной на то, чтобы удовлетворить требованиям чисто естественного мира. С точки зрения специалистов прошлого задача мистиков заключалась в том, чтобы переделать, преобразовать всю свою личность, подчинив ее требованиям духовного Я, высвободить его из укрытия и объединиться вокруг него как вокруг центра, тем самым становясь "божественным человечеством".
   В процессе развития доктрины мистицизма божественное ядро - точка контакта между жизнью человека и божественной жизнью, в которую он погружен и в которой укоренен, - имело много названий. Все они, очевидно, обозначают одно и то же, хотя и подчеркивают разные стороны жизни. Иногда его называют синтерезисом, хранителем человеческого бытия, иногда - Искрой души, Funklein в учении немецких мистиков, иногда - вершиной, точкой, в которой душа касается небес. С другой стороны, перескакивая на противоположный конец шкалы символов и подчеркивая участие этого ядра в чистом Бытии, а не его отличие от природы, его называли Основанием души, первоосновой, в которой пребывает Бог и откуда проистекает вся духовная жизнь. Понятно, что все эти догадки и предположения имели одну и ту же цель и что все они должны пониматься в символическом смысле; как заметил Малаваль в ответ на настойчивые расспросы своих учеников, "поскольку душа человека относится к явлениям духовным и не может быть разделена на части, она не может иметь высоты или глубины, вершины или поверхности. Но поскольку мы судим о духовных явлениях, опираясь на явления материальные - ибо последние мы знаем лучше и больше привыкли к ним, - то называем самую высшую из всех концепций вершиной понимания, а более легкий путь постижения - поверхностью понимания".
   В любом случае, какое бы мы ни давали этому имя, речь идет об органе духовного сознания человека - месте, где он встречается с Абсолютом, о зародыше его реальной жизни. Здесь находится то глубокое "Трансцендентальное Чувство", "начало и конец метафизики", которое, как говорит профессор Стюарт, "есть и торжественное ощущение Вневременного Бытия - осеняющего нас "нечто, что было, есть и всегда будет", - и убеждение в том, что Жизнь прекрасна". "Я полагаю, - говорит далее этот автор, - что именно посредством Трансцендентального восприятия, проявляющегося в нормальной ситуации как вера в ценность жизни, а в состоянии экстаза как ощущение Вневременного Бытия, - а не посредством Мышления, идущего по пути спекулятивных построений, - сознание наиболее близко подходит к объекту метафизики - Высшей Реальности".
   Существование подобного "восприятия", составной части или функции цельного человеческого существа, подтверждалось и изучалось не только мистиками, но провидцами и учителями всех времен и религий - египтянами, греками, индийцами, поэтами, факирами, философами и святыми. Вера в его реальность - это основной стержень христианства, как, впрочем, и любой другой религии, достойной так называться. Оно оправдывает, в свою очередь, существование мистицизма, аскезы и всего механизма самоотречения. Все заявления мистиков о возможности единения с Богом должны основываться на существовании некоей крайней точки, в которой природа человека соприкасается с Абсолютом, на том, что сущность человека, его истинное бытие пронизано Божественной Жизнью, составляющей основу реальности вещей. Здесь, говорят мистики, возникает наша связь с реальностью и только в этом месте можно сыграть "свадьбу, от которой приходит Господь".
   Используя другую схему, можно сказать, что человек неявным образом является "сыном бесконечности" именно благодаря существованию внутри него бессмертной искры центрального огня. Поэтому мистический путь есть жизнь и дисциплина, направленные на то, чтобы изменить составные части ментальной жизни человека, включить эту искру в поле сознания - вырвать ее из тайника, из тех глубочайших уровней, где она поддерживается и существует в обычном состоянии, - и сделать ее главенствующим элементом, вокруг которого должна строиться вся личность.
   Очевидно, что в обычных условиях поверхностное Я, не подвергающееся воздействию внезапных порывов "Трансцендентального Чувства [Feeling]", порожденных спасительным безумием религии, искусства или любви, не имеет никакого представления ни об отношении этого молчаливого наблюдателя - "обитателя глубин" - к сигналам, приходящим из внешнего мира, ни о деятельности, которую эти сигналы в нем пробуждают. Сконцентрированное на мире ощущений и на сообщениях, из него приходящих, поверхностное сознание не подозревает о связях между спрятанным в глубине субъектом и недостижимым объектом всех мыслей. Однако с помощью намеренного невнимания к сигналам органов чувств, подобно тому как это происходит при созерцании, мистик может перенести основание души, престол "Трансцендентального Чувства", в область сознательного, сделав его доступным воздействию воли. Таким образом, забывая о своем обычном и по большей части фиктивном "внешнем мире", человек поднимает на поверхность иное, более значительное множество восприятий, которые в нормальных условиях не имели бы никакой возможности проявить себя. Иногда они объединяются с обычной способностью к рассуждению, но гораздо чаще они вытесняют ее. Некоторые из этих изменений, "потерь ради того, чтобы найти", по-видимому, необходимы для того, чтобы трансцендентальные способности человека смогли открыться в полную силу.
   Внутри нас скрыта способность к восприятию, к получению сигналов извне, но только малая часть сознания откликается на эти сигналы. Это похоже на то, как если бы одного телеграфиста посадили у множества линий - все они могут что-то передавать, но внимание телеграфиста в каждый момент сосредоточено только на одной из них. Говоря упрощенно, сознания не хватает, чтобы смотреть во все стороны. Даже в области чувственных восприятий никто не может осознавать больше нескольких вещей одновременно. Эти вещи заполняют центр нашего поля сознания, так же как объект, на котором мы фокусируем наше зрение, господствует в нашем поле зрения. Все остальные предметы отодвигаются к границам поля сознания. Мы смутно знаем, что они где-то там, однако не обращаем на них внимания и вряд ли заметим их исчезновение.
   Для большинства из нас трансцендентное всегда находится за границами этого поля, поскольку мы отдаем все наше сознание на откуп чувственным ощущениям и позволяем им создать вселенную, в которой нам нравится оставаться. Только в определенных состояниях - при воспоминаниях, созерцании, в экстазе и прочих сходных обстоятельствах - сознание умудряется изгнать обычных жильцов, затворить "врата плоти" и впустить "в дом" до тех пор глубоко спрятанные способности к восприятию сигналов из другой плоскости бытия. Теперь уже мир ощущений оказывается за границами поля сознания, а внутрь врывается совершенно другой ландшафт. Наконец, мы начинаем видеть нечто, к чему подготавливает нас созерцание.
   Перед нами - еще одно метафорическое описание цепочки процессов, имеющих своей целью смещение ментального равновесия - усыпление "нормального Я", которое обычно бодрствует, и пробуждение "трансцендентального Я", которое обычно спит. Уникальная способность изменять свою вселенную дана человеку - "точке, где встречаются различные сферы реальности", - хотя он редко задумывается об этом.
   Явление, известное как раздвоение или разделение личности, может, вероятно, дать нам некоторое представление о природе изменений, к которым приводит созерцание. При подобном психическом заболевании вся личность пациента расщеплена на две части - определенная группа качеств абстрагируется от поверхностного сознания и оказывается настолько связной, что способна сформировать новый цельный "характер" или "личность", являющий собой полную противоположность "характеру", который Я обычно проявляет миру, поскольку состоит исключительно из элементов, отсутствующих в этом обычном характере. Так, в классической истории болезни мисс Бошан исследователь - доктор Мортон Принс - выделил три основные личности, которые он назвал, в соответствии с главными управляющими чертами, "Святая", "Женщина" и "Дьявол". Цельный характер, составлявший "реальную мисс Бошан", расщепился на три контрастирующих типа, каждый из которых был агрессивно самодостаточен, поскольку совершенно не контролировался двумя остальными. Когда - добровольно или непроизвольно - личность, господствовавшая в области сознания, временно "засыпала", ее место немедленно занимала одна из двух оставшихся. Гипноз наиболее легко вызывал подобные изменения.
   В личности гениальных мистиков качества, которые давление обычной жизни стремится удержать за барьером сознания, обладают ненормальной силой. У этих естественных исследователей Вечности "трансцендентальная способность", "глаз души", не только присутствует в зародыше, но развита в очень большой степени и сопровождается огромной эмоциональной и волевой силой. Подобные качества загоняются "за барьер" для того, чтобы избежать трения между ними и уравновешенными чертами поверхностного сознания, с которыми они могли бы войти в противоречие. Они, как сказал бы Якоб Бёме, "пребывают в потаенном". Там они бесконтрольно развиваются до тех пор, пока не достигают точки, в которой их сила становится настолько велика, что они прорываются через ограничения и возникают в поле сознания - либо временно захватывая господство над Я, как в состоянии экстаза, либо навсегда преобразуя старое Я, как при "объединяющей жизни". Достижение этой точки может быть ускорено с помощью процессов, которые всегда были известны мистикам и высоко ценились ими и которые нередко порождают состояние, обычно классифицируемое психологами как сны, мечты или гипноз. Во всех подобных случаях нормальное поверхностное сознание намеренно или непроизвольно засыпает, образы и идеи, связанные с нормальной жизнью, исключаются, и их место могут занять образы или способности "из-за барьера".
   Несомненно, эти образы или способности могут быть как более, так и менее ценны, чем те, которые уже присутствуют в поверхностном сознании. Довольно часто в обыкновенном субъекте они представляют собой лишь разрозненные обрывки, которым поверхностное сознание не может найти применения. Однако у мистика эти качества носят совершенно иной характер, и это оправдывает средства, которыми он инстинктивно пользуется для того, чтобы высвободить их. Так, индийские мистики почти полностью построили свою внешнюю систему на двух принципах - аскетизме, господстве над чувствами, и преднамеренной практике самогипноза, использующей либо фиксацию взгляда на близлежащем объекте, либо ритмичное повторение мантр - священных текстов. Благодаря этим дополнительным формам дисциплины притяжение мира явлений ослабевает и разум отдается в распоряжение подсознательных сил.
   Танцы, музыка и другие систематически культивируемые производные естественного ритма использовались греками при посвящении в Дионисийских мистериях, а также гностиками и множеством других мистических школ. Опыт показывает, что подобные процедуры действительно заметно воздействуют на человеческое сознание, хотя до сих пор мало кто понимает, как и почему это происходит. Такое искусственное, форсированное достижение состояния экстаза полностью противоречит традиции христианских созерцателей, однако и у них мы то и дело обнаруживаем моменты, когда экстатический транс или ясновидение, т.е. высвобождение "трансцендентального восприятия", вызывались спонтанно, с помощью чисто физических средств. Так Якоб Бёме, "тевтонский теософ", находясь однажды в своей комнате и "пристально вглядываясь в полированное оловянное блюдо, отражавшее яркий солнечный луч", впал в экстатическое состояние, в котором ему открылись первопричины и глубочайшие основы всех вещей. Такой же эффект оказало на Игнатия Лойолу созерцание текущих вод. Как-то раз, когда он сидел на берегу реки и смотрел на глубокий поток, "глаза его разума раскрылись, и хотя он не узрел видений, но понял и постиг духовные вещи... и благодаря этой ясности всё предстало перед ним в новом свете". Метод достижения ясности ума посредством сужения и очищения поля сознания походит на практику Иммануила Канта, который "нашел, что ему гораздо лучше думается о философских материях, когда он пристально смотрит на колокольню ближайшей церкви".
   Стоит ли удивляться тому, что рационалисты, игнорируя схожие явления у художников или философов, постоянно подвергали критике свидетельства, полученные в подобные мгновения явного моноидеизма и самогипноза в жизни мистиков, а также благодаря психическим отклонениям, сопровождающим состояние экстаза. Все проявления анормального восприятия в гениальных мистиках они поспешили приписать истерии или другим болезням, без колебаний назвав святого Павла эпилептиком, святую Терезу - "покровительницей всех истериков" и разместив большую часть их духовных родственников по разным залам музея психопатологии. В этом увлекательном занятии они всячески орудовали тем общеизвестным фактом, что великие созерцатели, хотя и были почти всегда людьми незаурядных умственных и практических способностей - примером тому могут служить Плотин, святой Бернард, свв. Катерина Генуэзская и Катерина Сиенская, святая Тереза, св. Иоанн Креста, а также суфийские поэты Джами и Джалаладдин, - никак не отличались психическим здоровьем. Более того, их все более активное вовлечение в мистическую жизнь, как правило, оборачивалось особым и совершенно определенным воздействием на тело, вызывая в некоторых случаях те или иные болезни или физические недуги, сопровождаемые болью и функциональными расстройствами, для которых не было никакой органической причины. Причиной могло быть разве лишь то внутреннее напряжение, которое под влиянием воспылавшего духа естественно возникает в теле, когда оно вынуждено приспосабливаться к новому, совершенно для него непривычному образу жизни.
   Нет ничего странного в том, что анормальный и высокочувствительный тип разума, который мы называем мистическим, действительно нередко, хотя и не всегда, сопровождается необычными, необъяснимыми изменениями физического организма, с которым он тесно связан. "Сверхъестественное" происхождение этих явлений вполне очевидно, - если только мы не обозначаем этим термином некие явления, которые, конечно, весьма необычны, но сами по себе вполне естественны, только мы их не можем понять. Такие проявления психофизического параллелизма, как стигматы у святых, - равно как и у других легко поддающихся внушению субъектов, к которым трудно отнести святых, - могут возникнуть у кого угодно. Здесь я сошлюсь на еще один сравнительно малоизвестный, но особенно любопытный и поучительный пример преобразующего воздействия духа на предполагаемые "законы" телесной жизни.
   Несмотря на исследования Мюризье, Жане, Рибо и других психологов, настойчиво пытавшихся найти объяснение всем мистическим фактам с точки зрения патологии, особенности, сопровождающие мистическое сознание, до сих пор остаются неразрешимой загадкой. Их следует отнести не к категории чудес или категории болезней - как это делают слишком ярые их друзья и противники, - но к области чистой психологии и исследовать беспристрастно по крайней мере с тем вниманием, которое мы с готовностью уделяем гораздо менее его заслуживающим чудачествам, явно свидетельствующим о порочных наклонностях или вырождении. Существование подобных явлений не более дискредитирует здравость ума мистицизма или достоверность его результатов, чем неустойчивое нервное состояние художника, который до некоторой степени разделяет мистическое понимание Реального, дискредитирует искусство. "Тот, кто собрался бы классифицировать человечество только в соответствии с психофизическими явлениями, - справедливо замечает фон Хюгель, - не колеблясь поместил бы таких личностей, как Кант и Бетховен, среди отъявленных и безнадежных ипохондриков".
   Что касается мистиков, то для объяснения наблюдаемых в их жизни необычных явлений, естественно, наиболее часто привлекалась истерия, благодаря поразительному обилию сопровождающих ее ментальных синдромов вроде странной способности расщепления, перестановки и усиления элементов сознания, явно выраженной тенденции к медиумизму и экстазу. Однако в целом это похоже на попытки искать объяснение гениальности Тальони в симптомах пляски святого Витта. И болезнь, и искусство связаны с телесными явлениями. Точно так же и мистицизм, и истерия связаны с преобладанием в сознании одной фиксированной и напряженной идеи - предчувствия, которое управляет жизнью и может привести к поразительным психическим и физическим результатам. У истерика эта идея, как правило, поначалу попросту тривиальна [trivial] или болезненна, однако вследствие неустойчивого ментального состояния она становится навязчивой. В душе же мистика господствует не просто идея, а именно великая идея - настолько великая, что, проявляясь в человеческом сознании во всей своей полноте, она почти неизбежно вытесняет оттуда все остальное, поскольку она не что иное, как восприятие трансцендентальной реальности и присутствия Бога. Поэтому если моноидеизм больного истерией неизменно носит иррациональный характер, то у мистика, напротив, его моноидеизм вполне рационален.
   Таким образом, пока психофизические взаимосвязи столь плохо изучены, было бы, по-видимому, более благоразумным и во всяком случае более научным воздержаться от суждений относительно значений психофизических явлений, сопровождающих мистическую жизнь, вместо того чтобы набрасываться с деструктивной критикой на таинственные факты, которые, по меньшей мере, допускают более чем одну интерпретацию. Пытаться определить природу смеси по химическим характеристикам отдельных ее составляющих - затея сомнительная.
   Наши тела - тела животных, созданные для биологической деятельности. Когда дух с необычайным рвением настаивает на использовании нервных клеток для выполнения иной деятельности, тело сопротивляется давлению и порождает, как признают сами мистики, "мистическую немощь". "Поверьте мне, дети, - говорит Таулер, - тот, кто узнал бы слишком много об этих вещах, часто проводил бы время в постели, ибо его бренная оболочка не могла бы выдержать этого". "Я причиню тебе страшную телесную боль, - говорит голос Любви Мехтильде Магдебургской, - если ты будешь погружаться в меня так часто, как того желаешь. Я должен лишать себя того сладостного приюта, который нахожу в тебе в этом мире, ибо даже тысячи тел не смогут оградить любящую душу от ее желания. Посему чем выше любовь, тем сильнее боль".
   С другой стороны, возвышенная личность мистика - его самодисциплина, его героическое принятие труда и страдания, его гибкая воля - поднимает до крайнего предела ту обычную власть разума над телом, которой все мы обладаем. Состояние созерцания - так же как и гипноз по отношению к здоровому человеку, - по-видимому, также увеличивает жизненную силу, раскрывая более глубокие уровни личности: Я пьет из фонтана, питаемого Вселенской Жизнью. Как уже говорилось выше, истинный экстаз также пополняет жизненные силы человека, ибо в этом состоянии, по-видимому, он находится в контакте с реальностью и оттого сам становится более реальным. "Часто, - говорит святая Тереза, - даже больной выходит из состояния экстаза здоровым, ибо оно дает душе нечто великое". В экстазе достигается контакт с уровнями человеческой сущности, которые остаются незатронутыми в процессе повседневного существования, - отсюда и столь часто проявляемые необычайная выносливость и независимость от внешних условий.
   Если мы по стопам некоторых посмотрим на мистиков как на проявление спорадических зачатков некоторой способности - высшего сознания, - к которой медленно стремится человеческий род, то вполне вероятно, что при появлении этой способности нервы и органы будут испытывать нагрузки, к которым они еще не привыкли, и что дух более организованный, чем его телесная оболочка, должен будет уметь навязать чуждые условия своей плоти. Когда первый человек встал на две ноги, тело, в течение долгого времени привыкшее ходить на четырех, и сами ноги, настроенные на то, чтобы нести только половину веса, должны были взбунтоваться против этого неестественного состояния, доставляя автору изобретения страшную боль и неудобство. Вполне возможно, что странное "психофизическое состояние", общее для всех мистиков, можно рассматривать как бунт со стороны нормальных нервной и сосудистой систем против крайностей способа жизни, к которому они еще не приспособились.
   Несмотря на подобные бунты и мучения, вызываемые ими, мистики - как ни странно это звучит - это раса долгожителей (крайне неудобный факт для критиков из физиологической школы). В качестве нескольких примеров упомянем наиболее заметные фигуры: святая Хильдегарда дожила до восьмидесяти одного года, Мехтильда Магдебургская - до восьмидесяти семи, Рейсбрук - до восьмидесяти восьми, Сузо - до семидесяти, святая Тереза - до шестидесяти восьми, святая Катерина Генуэзская и святой Петр из Алькантара - до шестидесяти трех. Складывается впечатление, что обогащенная жизнь - награда за мистическое отречение - позволила им одержать победу над телесными недугами; жить и выполнять свои обязанности в условиях, которые не смог бы вынести обыкновенный человек.
   Подобные победы, занимающие почетное положение в истории человеческого разума, достигались, как правило, одним и тем же образом. Мистики - как и все интуитивные личности, все гении, все потенциальные художники (у всех у них есть много общего), - говоря языком психологов, имеют "крайне подвижные барьеры". Другими словами, незначительное усилие, легкое отклонение от нормального состояния позволяют скрытым или "подсознательным" силам высвободиться и захватить поле сознания. "Подвижный барьер" может сделать человека гением, лунатиком или святым. Все зависит от характера высвобождающихся сил. У великих мистиков эти силы, эти черты личности, лежащие глубоко под уровнем обыкновенного сознания, обладают необычайным богатством - их нельзя объяснить в терминах патологии. "Даже если великие мистики, - говорит Делакруа, - не избегли полностью тех недостатков, которые присущи всем исключительным личностям, в них все же есть творящая жизненная сила, конструктивная логика, способность к разносторонней реализации, одним словом - одаренность, которая в действительности представляет собой их существенное качество... Великие мистики, творцы и изобретатели, нашедшие и оправдавшие новые формы жизни... на высочайших вершинах человеческого духа достигли великого упрощения мира".
   Истина, насколько мы знаем к настоящему времени, заключается, по-видимому, в том, что силы, находящиеся в контакте с Трансцендентальным порядком и составляющие, по самой скромной оценке, половину Я, дремлют в обыкновенном человеке, чьи время и интересы целиком заняты ответами на стимулы мира ощущений. Вместе с этими скрытыми силами спит целый мир, который только они и могут воспринять. В мистиках никакая часть Я не находится постоянно в состоянии сна. Они пробудили своего "обитателя глубин" и объединили вокруг него свою жизнь. Здесь Сердце, Разум, Воля работают в полную силу, побуждаемые не призрачным спектаклем ощущений, но глубинами истинного Бытия - здесь горит свет и бодрствует сознание, о котором не подозревает сонная толпа. Кто говорит, что мистик - лишь наполовину человек, тот утверждает прямо противоположное истинному положению вещей. Только мистика можно назвать цельным человеком, поскольку во всех остальных людях дремлет половина способностей Я. Мистики особенно настаивают на целостности их опыта. Так, Божественный голос говорил святой Катерине Сиенской: "Я также показывал тебе Мост и три основные ступени для трех сил души, и я говорил тебе, что никто не сможет достичь жизни в благодати, если не поднимется по всем трем ступеням, то есть соберет воедино все три силы души во Имя Мое".
   В анормальном типе личности, называемом гениальным, мы, по-видимому, обнаруживаем намеки на взаимосвязи, которые могут существовать между глубинными уровнями человеческой сущности и поверхностной оболочкой сознания. У поэтов, музыкантов, великих математиков или изобретателей силы, скрывающиеся за барьером и вряд ли контролируемые сознательной волей их обладателей, вносят, очевидно, значительный вклад в восприятие и понимание. Во всех творческих актах большая часть работы проделывается на подсознательном уровне, причем это, в некотором смысле, происходит автоматически. Подобное в равной степени относится к мистикам, художникам, философам, изобретателям и правителям. Великие религии, изобретения, произведения искусства всегда вдохновляются внезапным всплеском интуиции или идеи, которую не может объяснить поверхностное сознание, и приводятся в исполнение силами, настолько не поддающимися контролю этого сознания, что кажется, будто они - как иногда говорят - "исходят извне". В этом заключается "вдохновение", открытие шлюзов, позволяющее водам истины, в которых купается вся жизнь, подняться до уровня сознательного.
   Великий учитель, поэт, художник, изобретатель никогда не пытается намеренно достичь того или иного эффекта. Он не знает, каким образом так получается - возможно, благодаря неосознаваемому контакту с той творческой стороной человеческой сущности, которую суфии называют "Дух Созидания", а каббалисты - "Иесод", но и те и другие помещают вне мира чувств. "Иногда, - говорил великий Филон, иудей из Александрии, - когда я приступал к работе совершенно опустошенный, я вдруг внезапно наполнялся идеями, которые невидимым дождем проливались на меня и внушались мне свыше. Под влиянием божественного вдохновения я приходил в необычайное возбуждение и терял представление о том, где я нахожусь, кто окружает меня, кто я сам, что я говорю и что пишу. В тот момент я овладевал богатством интерпретаций, радостью света, глубокой проницательностью по отношению ко всему, что я должен быть делать. Это воздействовало на мой разум, как очевидная оптическая демонстрация действует на глаза". Это - истинно творческий экстаз, полностью соответствующий тому состоянию, в котором свершают свой могущественный труд мистики.
   Отпустить себя на свободу, находиться в покое и быть восприимчивым - вот, по-видимому, условия, в которых можно достичь подобного контакта с Космической жизнью. "Я замечал, что, когда рисуешь, надо не думать ни о чем; тогда все получается гораздо лучше", - говорил Леонардо юный Рафаэль. Поверхностное Я должно признать здесь свою недостаточность и стать покорным слугой более основательного и жизненного сознания. Такое же мнение высказывают и мистики. "Пусть воля, - говорит святая Тереза, - утвердится в мудром и спокойном понимании того, что именно без какого-либо усилия с нашей стороны мы можем беседовать с Богом о чем угодно". "Самый лучший и благородный способ, которым ты можешь прийти к этой Жизни, - говорит Экхарт, - заключается в том, чтобы молчать, позволив Богу действовать и говорить. Где все силы отвлечены от своей работы и образов, там произносится это слово... чем больше тебе удается отвлечь все свои силы и забыть о сотворенном мире, тем ближе ты к этому состоянию и тем более восприимчив".
   Таким образом, "пассивность" созерцания - необходимая прелюдия духовной энергии, в некотором смысле расчистка площадки. Она останавливает приливы сознания на берега чувств, останавливает "колесо воображения". "Душа, - вновь говорит Экхарт, - сотворена между Временем и Вечностью, самыми высшими своими силами она достигает Вечности, самыми низшими - касается Времени". Вечность и Время, мир Бытия и мир Становления - вот два из "состояний реальности", которые встречаются в человеческом духе. Вырывая из уровня преходящего - реальности низшего сорта, - созерцание поднимает нас на уровень вечного и дает нам силы, благодаря которым мы можем общаться на этом уровне. У того, кто рожден мистиком, силы эти велики и лежат почти возле самого барьера сознания. Ему дан трансцендентальный или, как сказал бы он сам, божественный дар, подобно тому, как его собратьям, прирожденным музыкантам или поэтам, дан музыкальный или поэтический дар. Во всех трех случаях внезапное появление высших способностей является таинством даже для тех, с кем это происходит. Психологи с одной стороны и теологи - с другой могут предложить нам схемы и теории, описывающие этот процесс - странные колебания развивающегося сознания, внезапное появление ясности и творческих способностей, которые либо слабо контролируются, либо вообще не поддаются контролю со стороны Я, сменяющие друг друга восторг и печаль по поводу увиденного; однако секрет гениальности так же ускользает от нас, как и секрет жизни - от биологов.
   Самое большее, что мы можем сказать об одаренных людях, это то, что реальность представляется им при анормальных условиях и в анормальных терминах, и, столкнувшись с подобными условиями и терминами, эти люди вынуждены работать с ними. Благодаря их особому складу ума один из аспектов вселенной сфокусирован для них настолько резко, что все остальные образы в сравнении с ним предстают смутными, неясными и нереальными. Поэтому жертвоприношение, которое совершают гении - мистики, художники, изобретатели, - посвящая всю свою жизнь одному Объекту, единому видению истины, вовсе не есть самоотрицание, но скорее самонаполнение. Они вырывают себя из нереального, для того чтобы сконцентрироваться на реальном. Затем цельная личность впитывает определенные ритмы и гармонию, которые существуют во вселенной, но которые не могут воспринять приемные аппараты прочих Я. "Здесь - указующий перст Бога, вспышка Воли, которая Может", - восклицает аббат Фоглер, когда звуки рождаются из-под его рук. "Стихи пришли", - говорит поэт. Он не знает как, однако явно не благодаря преднамеренным усилиям интеллекта.
   Точно то же происходит и с мистиками. Г-жа Гийон утверждает в автобиографии, что, когда она писала свои труды, она ощущала внезапное и непреодолимое стремление взяться за перо, хотя чувствовала себя совершенно неспособной к литературным построениям и не имела никакого представления о том, что она собирается написать. Если она сопротивлялась этому порыву, она испытывала сильный дискомфорт. А затем она начинала писать с необычайной быстротой - слова, тщательно построенные аргументы, подходящие цитаты приходили к ней без всякого размышления и настолько быстро, что одна из самых длинных ее книг была написана за полтора дня. "Я замечала, что пишу о вещах, которых никогда не видела, и в подобные мгновения я ощущала себя обладательницей сокровищницы знания и понимания, о которой никогда и не подозревала".
   Все вышеперечисленные случаи, конечно, представляют крайние формы той странной "автоматической" способности сочинять - следы которой заметны у большинства поэтов и писателей, - когда слова и символы возникают и выстраиваются сами по себе, пренебрегая волей автора. Нечто похожее, вероятно, происходит с "медиумами" и другими экстрасенсами, в беспорядочных и несвязных записях которых находит выражение подсознательный разум. Однако подсознательный разум великих мистиков отнюдь не беспорядочен. Он анормально чувствителен, богато одарен, крайне наблюдателен - скорее казначейство, чем склад древесины, - и в процессе развития становится дисциплинированным и умелым инструментом познания. Поэтому его проявления в нормальном сознании в виде озарений, "голосов", видений, /медиумического/ автоматического письма и в любых иных "переводах" сверхчувственного в термины чувственного восприятия не могут быть дискредитированы тем, что точно таким же образом иногда проявляется бесполезная подсознательная область более слабых натур. Идиоты нередко весьма разговорчивы, однако многие ораторы здоровы вполне.
   Итак, подведем итоги: какие же основные характеристики мы обнаружили в нашем наброске ментальной жизни человека?
      -- Мы разделили эту жизнь (достаточно произвольным образом) некоей перемещающейся линией, которую психологи называют "барьером сознания", на поверхностную жизнь и подсознательные глубины.
      -- В поверхностной жизни - хотя мы и осознаем ее существенную целостность - мы выделили три основные и постоянно присутствующие стороны: триединство чувств, мышления и воли. Первенство мы были вынуждены отдать чувствам, как силе, приводящей в работу механизмы воли и мышления.
      -- Мы видели, что поверхностная жизнь выражается в двух взаимодополняющих формах - в виде способности к волевому движению (действие, направленное наружу) и в виде способности к познанию (внутреннее знание). Первое - динамическое по типу - обусловлено, в основном, волей, стимулированной эмоциями; второе - пассивное - есть занятие интеллекта. Они соответствуют двум главным аспектам, которые человек различает во вселенской жизни, - Бытию и Становлению.
      -- Ни способность к волевому движению, ни способность к познанию, другими словами, ни действие, ни мысль поверхностного сознания, связанного с естественным существованием и находящегося под влиянием пространственных понятий, не могут установить связь с Абсолютом, миром трансцендентного. Подобные действия и мысли имеют дело только с материалом, полученным, прямо или косвенно, из мира ощущений. Тем не менее свидетельства мистиков и других личностей, обладающих "инстинктом к Абсолютному", указывают на существование у человека еще одной способности - по существу, более глубокого Я, которое обстоятельства обыкновенной жизни обычно удерживают "за барьером" сознания и которое, таким образом, является одним из факторов "подсознательной жизни". Это скрытое Я - основное действующее лицо мистицизма, живущее "значимой" жизнью, соприкасаясь с реальным или трансцендентным миром. [57]
      -- Определенные процессы, такие, как созерцание, могут настолько изменить состояние сознания, что позволяют высвободить глубинное Я, которое, проникая в большей или меньшей степени в сознательную жизнь, делает человека в большей или меньшей степени мистиком.
   Таким образом, мистическая жизнь подразумевает высвобождение трансцендентального Я из глубин человеческой личности, захват поля сознания этим Я и "преобразование" или перестройку чувств, мыслей и воли - характера человека - вокруг нового центра жизни.
   Мы попытались описать снаружи объект поиска мистиков, который видится изнутри, как понимание или непосредственное общение с трансцендентной Реальностью. Здесь, так же как и в самой высокой земной любви, познание и общение есть одно и то же, и если мы хотим осознать, то должны "объединиться с блаженством". Та сторона нашего существа, посредством которой мы можем достичь единения, - "сущность души", как называл ее Рейсбрук, - обычно лежит за барьером нашего сознания, однако при благоприятных условиях она может быть освобождена у определенных натур, анормально одаренных и полных жизненных сил, при помощи определенных действий, таких, как созерцание. Если же эта сущность проявляется, она призывает себе на помощь все аспекты Осознающего Я. Поверхностное сознание должно сотрудничать с глубинным, и, в конце концов слившись вместе, они порождают то единение сознания на более высоком уровне, которое только и может положить конец беспокойству человека. Сердце, жаждущее Всего, разум, мыслящий о Нем, воля, концентрирующая на Нем все Я, - все должно быть вовлечено в игру. Я должно быть отвергнуто, однако оно не должно быть уничтожено, как предлагают некоторые квиетисты. Оно умирает лишь для того, чтобы иметь возможность ожить вновь. Высший успех - постоянная уверенность мистика в том, что "мы скорее находимся на небесах, чем на земле", - "проистекает, - как говорит Юлиана Норвичская в отрывке, предвосхищающем классификацию современных психологов, - из естественной Любви нашей души, из ясного света нашего разума и непоколебимости нашей воли".
   Однако в каком же порядке должны располагаться эти три составляющие в работе, которая есть единое? Как мы уже видели, каждая из них должна выполнять свою роль, ибо мы имеем дело с откликом человека во всей его целостности на неудержимое притяжение Бога. Но что же будет преобладать? Окончательная природа опыта Я относительно реальности будет зависеть от ответа, которое оно само даст на этот вопрос. Каковы здесь относительные ценности Разума и Сердца? Кто из них принесет Я ближе к Мысли Бога, к реальной жизни, в которую оно погружено? Кто из них, получив главенствующую роль, с большей вероятностью приведет Я в гармонию с Абсолютом? Любовь к Богу, которая всегда присутствует в сердцах, а иногда и на устах святых, - это страстное желание, жажда такой гармонии; "Болезнь разума" - его интеллектуальный эквивалент. Хотя нам кажется, что мы можем избавиться от Бога, нам никогда не удастся избавиться от той или иной формы этой жажды, кроме как ценой полного закоснения.
   Таким образом, мы вернулись к тому утверждению, с которого началась эта глава, - о двух главенствующих желаниях, разделяющих тюрьму Я. Теперь мы видим, что они представляют стремление интеллекта и эмоций к единственному концу всех поисков. Тренированная воля - "способность к волевому движению" - со всеми спящими способностями, которые она может пробудить и использовать, может прийти на помощь какой-то из остальных двух сил. Какой? Этот вопрос крайне важен, поскольку судьба Я зависит от партнера, которого выберет воля.
   Духовная история человечества демонстрирует две различные фундаментальные позиции по отношению к невидимому и, соответственно, два способа, которыми человек пытается прикоснуться к нему. Мы будем называть здесь эти способы "магическим" и "мистическим". Однако сказав так, мы должны тут же добавить, что, хотя в крайних своих проявлениях эти два способа резко контрастируют, граница между ними определена не столь четко; исходя из одних и тех же положений, они часто вводят исследователя в заблуждение, так как используют один и тот же язык, инструменты и подходы. Поэтому многое из того, что в действительности является магией, совершенно необоснованно приписывают мистицизму. На самом деле они представляют собой два противоположных полюса одного и того же - трансцендентального сознания человечества. Между ними лежат все великие религии, которые можно описать в рамках нашей метафоры как области обычного обитания этого сознания. Таким образом, на одном конце шкалы чистый мистицизм "плавно переходит" в религию или, с другой точки зрения, произрастает из нее. Никакой глубоко религиозный человек не лишен налета мистицизма, и никакой мистик не может не быть религиозным, если не в теологическом, то по крайней мере в психологическом смысле этого слова. На другом конце шкалы, как мы увидим позже, религия столь же очевидно перетекает в магию.
   Фундаментальное различие между магией и мистицизмом заключается в том, что магия хочет получать, а мистицизм хочет давать - бессмертные и антагонистические позиции, всплывающие в том или ином обличье во все времена. И магия, и мистицизм в своем полном развитии используют весь ментальный механизм, сознательный и бессознательный, для того чтобы добиться своей цели, - и оба утверждают, что дают посвященным способности, не известные обыкновенному человеку. Однако центры, вокруг которых группируются все эти механизмы, побудительные мотивы и результаты, к которым приводят эти способности, различаются в том и другом случае просто поразительно.
   В мистицизме воля объединяется с эмоциями в страстном желании подняться над миром ощущений, для того чтобы Я могло достичь единения в любви с единственным, вечным и окончательным Объектом, чье существование мы интуитивно воспринимаем тем, что обычно называлось душой, а теперь чаще именуется "космическим", или "трансцендентальным" чувством. Это поэтический и религиозный темперамент, воздействующий на реальные уровни бытия.
   В магии воля объединяется с интеллектом в страстном желании сверхчувственного знания. Здесь интеллектуальный, агрессивный научный темперамент стремится расширить поле сознания, чтобы включить в него сверхчувственный мир, - несомненная противоположность мистицизму, хотя часто использующая его название и стиль.
   Позже мы еще рассмотрим подробно характерные черты и значение магии, сейчас же достаточно сказать, что в широком смысле мы можем охарактеризовать как магические все формы своекорыстного трансцендентализма. При этом не имеет значения, какие методы применяются - идет ли речь о заклинаниях древних магов, всеобщем молебне о даровании дождя в православии или о сознательных методах самогипноза последователей "Нового образа мысли" - и какой ожидается эффект, будь то появление ангелов, возможность преодолеть внешние обстоятельства или излечение болезни. Цель всегда заключается в одном и том же - намеренном экзальтировании воли до тех пор, пока она не преодолеет обычные ограничения и не принесет Я или группе что-то, чем они до тех пор не обладали. Магия - это индивидуалистская, или "стяжательская" наука; во всех формах она представляет собой деятельность интеллекта, ищущего Реальность либо для своих собственных целей, либо для целей всего человечества.
   Мистицизм, чье великое имя слишком часто используют для обозначения подобной сверхчувственной деятельности, не имеет с ней ничего общего. В действительности он предполагает отказ от индивидуальности - жесткой отделенности от тех "Я, Мне, Меня", которые делают человека ограниченным и изолированным существом. Это в большой степени - движение сердца, пытающегося преодолеть ограничения индивидуальной точки зрения и отказаться от самого себя в окончательной Реальности не ради личного выигрыша, не ради удовлетворения трансцендентального любопытства, не ради того, чтобы вкусить радостей иного мира, но ради одной лишь потребности любить. Под словом сердце мы, естественно, понимаем не только "источник привязанности", "орган нежных чувств" и тому подобное, но скорее внутреннее святилище личности, глубокий корень его любви и воли, единственный источник его энергии и жизни. У мистика "любовь к Абсолюту" - не бесполезные и сентиментальные переживания, но жизненное чувство, которое любой ценой и через любые опасности стремится к единению с объектом любви. Поэтому, в то время как практика магии - так же как и научная практика - не влечет с необходимостью страстные эмоции, хотя, несомненно, и вызывает определенный интерес, мистицизм, как и искусство, не может без них существовать. Мы должны чувствовать, и чувствовать остро, если мы хотим подняться по этому трудному и героическому пути.
   Таким образом, мы видим, что два рода деятельности - мистицизм и магия - соответствуют двум вечным страстям Я, желанию любви и желанию знания, отражая по отдельности стремление сердца и интеллекта к окончательной истине. Третья позиция по отношению к сверхчувственному миру - позиция трансцендентальной философии - вряд ли входит в круг тем, затрагиваемых нашим исследованием, поскольку это подход чисто академический, в то время как магия и мистицизм основываются на практике и опыте. Подобную философию часто ошибочно называют мистицизмом, потому что она пытается начертить карты земель, которые исследуют мистики. Ее достижения полезны - насколько вообще полезны все схемы - до тех пор, пока не претендуют на завершенность, ибо здесь единственный окончательный критерий - это личный опыт, личное исследование возвышенной и любящей истину души.
   Что же тогда мы в действительности понимаем под мистицизмом? Слово, в равной мере употребляемое по отношению к действиям медиумов и экстазу святых, "культуре интеллекта" и волшебству, мечтательной поэзии и средневековому искусству, молитве и гаданию по руке, крайностям доктрины гностицизма и прохладным рассуждениям кембриджских платоников и даже - как это делает Уильям Джеймс - к высшим стадиям опьянения, очень скоро перестает иметь какой бы то ни было смысл. Его использование только вводит в заблуждение несведущих людей, которые приходят к смутному представлению о том, что любая сверхчувственная теория или практика отчасти "мистическая". Поэтому необходимо, насколько это возможно, зафиксировать истинные черты этого явления и напомнить, что мистицизм в своей чистой форме есть наука об окончательном, наука о единении с Абсолютом и ничего более, а мистик - это тот, кто достиг такого единения, но вовсе не тот, кто об этом рассуждает. Не знать о, но быть - вот отличительная черта истинного посвященного.
   Трудность заключается в том, чтобы определить точку, в которой сверхчувственный опыт перестает быть только практическим и интересным продолжением чувственного опыта - так сказать, расширением границ существования - и вступает в ту безграничную жизнь, где Субъект и Объект, желающий и желаемое есть одно. Два состояния разделяет не четкая линия, но бесконечный ряд градаций. Посему мы должны внимательно вглядеться во всех пилигримов на этой дороге, узнать, если сможем, причины, побудившие их отправиться в путешествие, карты, которые они используют, багаж, который несут с собой, и конец, которого они достигают.
   Мы уже говорили, что конец, который предстает воочию взору мистика, - это сознательное единение с живым Абсолютом. Иногда он говорит о цели своих поисков как о "Божественной Тьме" или "Бездне Божества", но это все тот же Абсолют, Несотворенный Свет, омывающий Вселенную, и мистик - превосходя, как обычно, все человеческие способности выражения - может описать его только как темный. Однако существует - должен существовать - контакт "в различимом где" между каждым индивидуальным Я и этим Высшим Я, этой Окончательностью. У мистика подобное единение носит сознательный, личностный и законченный характер. "Он ощущает, - говорит св. Иоанн Креста, - определенный контакт души с Божественным и таким образом чувствует и ощущает Самого Бога". В большей или меньшей степени он прикасается к основному Бытию Божества - или, скорее, Оно прикасается к мистику, - а не только к его проявлениям в жизни. Именно это наиболее сильно и ярко отличает его от остальных людей и делает его науку, говоря словами Пэтмора, "наукой о самоочевидной Реальности". Вглядевшись вместе с мистиком в неисследованную основу, из которой проистекает Мир Становления, "вечно порождаемый в вечном Сейчас", мы сможем увидеть только леденящую тьму вечных отрицаний; но он за совпадением противоположностей узрит лик Совершенной Любви.
   Точно так же, как гений в искусстве является предельным воплощением способностей, присутствующих в зачаточном состоянии в каждом человеке, мистика можно назвать предельным воплощением, активным выражением способности, скрытой в каждом представителе человеческого рода, - способности к восприятию трансцендентной реальности. Многие люди за всю жизнь так и не ощущают хотя бы прикосновения этого мистического чувства. Тот, кто влюблялся в женщину и ощущал - как действительно должен ощущать каждый влюбленный, - что за вуалью общего термина "девушка" скрывается чудесная и невыразимая словами реальность; тот, кто влюблялся в природу и видел "ландшафт, озаренный божественным светом", - чарующая фраза для того, кто этого не видел на самом деле, но всего лишь научное утверждение для остальных; тот, кто влюблялся в Святость или, как мы говорим, "испытал преображение", - все они в какой-то момент действительно познали один из секретов этого мира.
   В такие моменты "Трансцендентальное Чувство, нахлынувшее из другой "части души", шепчет Пониманию и Ощущениям, что они что-то упустили. Что? Ни много ни мало - тайный план Вселенной. А что это за тайный план? Другая "часть души" понимает его в тишине, таким, как он есть на самом деле, однако может рассказать о нем Пониманию только на символическом языке переводчика - Воображения, другими словами, - только с помощью Видения".
   Здесь, в этой искре "части души", где дух, как говорит религия, "покоится в Боге, Который сотворил его", скрыт тот родник, который в равной степени питает творческое воображение и мистическую жизнь. Вновь и вновь что-то жалит сознание, и человек оказывается на духовном уровне, ухватывает мимолетные проблески "тайного плана". И тогда намеки удивительной истины, единства, дышащего невыразимым покоем, светятся во всех творениях, пробуждая в Я чувство любви, обожания и благоговения. Жизнь человека обогащается, ломаются барьеры личности, человек ускользает из мира ощущений, поднимается до вершин духа - и на краткий миг входит в необъятную жизнь Всего.
   Подобное предощущение Реального, лежащее в корне видимого мира и поддерживающее его жизнь, присутствует в измененной форме во всяком искусстве - вероятно, точнее бы было сказать "должно присутствовать", если это искусство достойно оправдания как возвышенная форма опыта. Именно это предощущение придает произведениям искусства присущую им жизненную силу, странную власть вызывать острые эмоции, наполовину мучительные, наполовину радостные, которые сбивают с толку более рациональных интерпретаторов. Мы знаем, что нас не могут удовлетворить ни картина, нарисованная с "фотографической точностью", ни здание, которое одновременно и красиво, и удобно, ни новелла, совершенно точно отражающая жизнь. Трудно сказать, почему это так, если только не предположить, что эти вещи пренебрегли своей обязанностью, заключающейся не в том, чтобы воспроизводить иллюзии обыкновенных людей, но в том, чтобы ухватить и передать нам нечто из "тайного плана", из той реальности, которую до некоторой степени способно воспринять сознание художника. "Живопись, так же как музыка и поэзия, существует и торжествует в бессмертных мыслях", - говорит Блейк. "Сила, обогащающая жизнь", которая признается высшим качеством хорошей живописи, берет свое начало из контакта разума художника с миром архетипов - или, если угодно, трансцендентным миром, истиной, лежащей в основе вещей.
   Критик, в котором поэтическая одаренность создала необычный союз интуиции и учености, свидетельствует о той же истине, когда говорит об идеалах, влиявших на раннюю китайскую живопись: "В этой теории каждое произведение искусства понимается как воплощение гения ритма, проявляющего живой дух вещей с более ясной красотой и интенсивностью, чем громоздкие формы сложной материи могут быть донесены до наших чувств видимым миром вокруг нас. Картина мыслится как некий призрак из более реального мира существенной жизни".
   "Более реальный мир существенной жизни" - это как раз тот мир, где обитает "свободная душа" великого мистика, парящая как шестикрылый серафим пред ликом Абсолюта. Художник также может пересечь границы этого мира в краткий миг творения, однако он не может оставаться там долго. Он возвращается к нам, принося известия с восклицанием Данте на устах:
   Мистик может - и даже вынужден - сказать вместе со святым Бернардом: "Мои тайны - для меня". Как бы он ни старался, его запинающийся благоговейный лепет вряд ли поймет кто-нибудь, кроме тех, кто уже находится в пути. Однако художник не может позволить себе такого. На него возложена обязанность выражать хотя бы часть того, что он воспринимает. Он вынужден говорить о своей любви. В его культе Совершенной красоты вера должна уравновешиваться работой. С помощью холста и символов он должен донести свое свободное видение, мимолетный образ неопалимой купины, до остальных людей. Художник служит посредником между своими собратьями и Божественным, ибо искусство - это ниточка, связывающая видимость с реальностью.
   Однако мы не называем мистиком каждого, кто способен к частичному или художественному предощущению реальности, точно так же, как мы не называем музыкантом каждого, кто учится играть на рояле. Истинный мистик - это человек, у которого подобная способность превосходит чисто художественное состояние или состояние видений и поднимается до уровня гениальности; его трансцендентальное сознание способно доминировать над обычным, а сам он решительно бросается в объятия Реальности. Как художник состоит в определенных отношениях с миром явлений, воспринимая ритмы и открывая истину и красоту, скрытые от остальных людей, точно так же истинный мистик состоит в определенных отношениях с трансцендентным миром, где он ощущает совершенно реальные напряженность и восторг, которые мы, однако, не можем себе представить. Его сознание трансформируется определенным образом, он живет на совершенно другом уровне восприятия по сравнению с остальными людьми, и это, конечно же, означает, что он видит иной мир, ибо тот мир, который мы знаем, есть воздействие отдельных сторон реальности на нормальное неизмененное сознание. Поэтому мистицизм - это не изолированное видение, не мимолетный отблеск реальности, но законченная система жизни с собственными правами и обязанностями. И как остальные люди погружены в естественную или интеллектуальную жизнь и реагируют на нее, точно так же мистик погружен в духовную жизнь и реагирует на нее. Он стремится к тому окончательному отождествлению с интересами этой жизни, которое он называет "Единение с Богом". Мистиков называли одинокими душами, однако более правильно их можно было бы назвать одинокими телами, ибо их крайне общительные души посылают и принимают сигналы со всех сторон.
   Поскольку восприятие порождает обостренную жажду выражения, художник пытается донести до нас в цвете, звуке или словах какой-нибудь намек на увиденный им отблеск истины. Однако тот, кто пробовал сделать это, знает, какую ничтожно малую долю видения удается передать даже при самых благоприятных обстоятельствах. Точно так же и мистики упорно пытаются открыть свою тайну миру, который совсем к этому не расположен. Но задача здесь осложняется неимоверно. Во-первых, существует огромная несоразмерность между невыразимым опытом и теми средствами языка, которые позволяют максимально близко выразить его. Во-вторых, между разумом мистика и разумом мира лежит огромная пропасть. Он должен околдовать своих слушателей, хотя бы частично захватить их в свое состояние, прежде чем они смогут что-то понять.
   Если бы мистик был музыкантом, вероятно, он смог бы передать послание другим музыкантам через свое искусство, причем гораздо более точно, чем это позволил бы ему сделать язык, ибо следует помнить, что только из соображений удобства мы предпочитаем слова всем иным формам выражения. Они настолько хорошо соответствуют явлениям и предметам физической реальности, что мы забываем об их весьма слабой связи с вещами трансцендентными. Даже художник, прежде чем пользоваться словами, переставляет их в порядке, диктуемом законами ритма, бессознательно подчиняясь правилу, согласно которому все искусства "стремятся достичь состояния музыки".
   Это же относится и к мистикам. Мистицизм, самое романтическое приключение, с некоторой точки зрения, - искусство искусств, их источник, но также их завершение, - вполне естественно обнаруживает теснейшие соответствия в самых чисто художественных и наиболее глубоко значимых формах выражения. Таинство музыки редко осознается теми, кто с легкостью принимают ее дары. Тем не менее из всех искусств только музыка наряду с великой мистической литературой обладает способностью пробуждать в нас отклик на движение жизни вселенной, доносить до нас - мы сами не знаем как - ее торжествующую страсть и несравнимый покой. Бетховен слышал всю песнь Реальности, и отдельные ее куплеты выскользнули в мир, когда он попытался донести услышанное до наших ушей.
   Средневековый ум - по природе своей гораздо более мистический, чем наш, а потому намного острее осознававший ту роль, которую гармония ритмов играет в мирах природы и милосердия, - придавал музыке космическое значение, распознавая ее влияние во многих явлениях, которые мы сейчас приписываем действию мрачной фикции - Закона. "Существует три рода музыки, - говорил Гуго Сен-Викторский, - музыка миров, музыка человечества и музыка инструментов. Музыка миров состоит из музыки элементов, планет и времени. Музыка элементов состоит из музыки чисел, весов и мер. Музыка планет состоит и; музыки мест, движения и природы. Музыку времени составляют музыка дней или превратностей света и тьмы, музыка месяцев или роста и убывания луны и музыка лет или смены весны, лета, осени и зимы. Музыка человечества - это музыка тела души и их соединения". Таким образом, жизнь видимой и невидимой вселенной включена в Божественную фугу.
   По крайней мере один из созерцателей, Ричард Ролл из Хэмпола, "отец английского мистицизма", остро осознавал музыку души, усматривая в ней соответствие со взвешенной гармонией духовной вселенной. В его чарующих описаниях внутреннего опыта, относящихся к жемчужинам мистической литературы, больше всего обращает на себя внимание постоянное и намеренное использование музыкальных образов. Кажется, что только они могут охватить и передать его восприятие Реальности. Состояние радостной пробудившейся любви, которого Ролл достигает в конце очищения, - это прежде всего состояние Песни. Он не "видит" духовный мир, но "слышит" его. Для него, так же как и для Франциска Ассизского, это - "небесная мелодия, нестерпимо сладостная".
   Подобный символизм - живой символизм опыта, действия и утверждений - по-видимому, почти неизбежен в мистическом выражении. Разум должен использовать соответствующие способы для того, чтобы его трансцендентальное восприятие - совершенно не связанное по своей сути с теми явлениями, с которыми умеет работать интеллект, - хоть каким-нибудь образом могло быть донесено до поверхностного сознания. Бывает так, что символ и то, что он представляет, сплавляются в этом сознании, и тогда мистик воспринимает свой опыт как "видения" или "голоса": это - одеяние, покров, окутывающий Реальность, в которой не способен жить и на которую не способен смотреть ни один человек. Природа этого покрова в большой степени обусловлена характером человека - упомянем явный уклон Ролла в сторону музыки и пристрастие святой Катерины Генуэзской к абстрактным понятиям огня и света, - а также теологическим образованием и окружающей средой. В качестве примеров можно привести крайне догматические видения святой Гертруды, Сузо, святой Катерины Сиенской, блаженной Анжелы из Фолиньо и, в первую очередь, святой Терезы, чей удивительный самоанализ оказался классическим отчетом о попытках разума перевести трансцендентальное ощущение в понятия, с которыми он может работать.
   Тем не менее величайшие мистики - Рейсбрук, св. Иоанн Креста и та же святая Тереза на более поздней стадии - четко различали невыразимую Реальность, которую они воспринимают, и образ, которым они ее описывают. Вновь и вновь повторяют они вместе с Дионисием и Экхартом, что объект их созерцания "не имеет образа"; или вместе с св. Иоанном Креста - что "душа никогда не сможет достичь высот божественного единения, насколько это вообще возможно в этой жизни, с помощью каких бы то ни было форм или фигур". Поэтому предпринимаемые иногда попытки отождествить мистицизм с подобными формами и фигурами - с видениями, голосами, "нисхождениями благодати" и прочими анормальными явлениями - явно порочны.
   "Наивысшее и самое божественное из того, что дано нам знать и видеть, - смиренно говорит Дионисий Ареопагит, - это всего лишь символический язык вещей, подчиненных Тому, Кто превосходит их все. Посредством этих вещей человеческий разум воспринимает Его непостижимое Присутствие в высотах Его Святого Царства".
   Мистик, как правило, не может обойтись вовсе без символов и образов, как ни мало они адекватны его видениям, ибо для того, чтобы передать опыт, его необходимо выразить, а сделать это возможно только окольными путями, с помощью намеков или параллелей, которые смогут стимулировать спящую интуицию читателя и донести - как это делает всякий поэтический язык - нечто из области, лежащей за пределами поверхностного сознания. Именно поэтому большую роль в мистических сочинениях играют символизм и образное представление, а также тот ритмичный и возвышенный язык, который пробуждает в чувствительных натурах томительный экстаз мечты. Тесная связь между ритмом и возвышенным состоянием сознания слабо понимается до сих пор. Ее дальнейшее исследование, возможно, прольет больше света на онтологические и психологические проблемы.
   Мистическое восприятие - в не меньшей степени, чем музыкальное или поэтическое, - естественным образом стремится (хотя мы не знаем почему) выразиться в ритмической форме - черта, которая явно заметна в сочинениях, написанных в автоматическом состоянии. Этот закон настолько устойчиво проявляется у отдельных личностей, что барон фон Хюгель использовал наличие или отсутствие ритма в качестве теста - для того чтобы отличить гениальные высказывания святой Катерины Сиенской от тех, которые ей приписали последующие пересказчики легенды.
   Мистик, который часто бывает еще и художником слова, совершенно естественно использует всевозможные типы символического языка, иногда просто забывая объяснить, что его высказывания - всего лишь символы, безнадежная попытка перевести истину того мира на язык красоты этого. Именно здесь мистицизм объединяется с поэзией и музыкой, и если бы этот факт всегда осознавался его критиками, они избежали бы множества нелепых и достойных сожаления заблуждений. Символ - одеяние, которое духовное заимствует из материальной плоскости, - есть форма художественного выражения. Говоря другими словами, его надо воспринимать не буквально, а как средство внушения, хотя художник, использующий его, может иногда терять из виду это различие. Поэтому тот, кто думает, что за "Духовным Бракосочетанием" св. Катерины и св. Терезы скрывается извращенная форма сексуальности, что видение Священного Сердца подразумевает невероятное анатомическое ощущение, а божественное опьянение в практике суфиев представляет собой апофеоз пьянства, тот всего лишь выставляет напоказ собственное непонимание механизмов искусства, подобно даме, которая считала, что Блейк просто должен был быть сумасшедшим, ибо говорил, будто касался неба кончиками пальцев.
   Изучение трудов мистиков, скромная попытка "идти в ногу" с их разумом вызывает - точно так же как музыка и поэзия, но в гораздо большей степени - странное оживление, как если бы мы оказались рядом с могущественным источником Бытия, на грани открытия секрета, который все ищут. Анализируя использованные символы или слова, мы видим, что сами по себе они не могут вызвать подобного эффекта. Дело скорее в том, что эти послания пробужденного трансцендентального Я другого человека оживляют наше собственное Я, дремлющее в глубине каждого из нас. В сущности, мистические сочинения, представляющие полученное из первых рук описание истинного опыта, можно расценивать в зависимости от их способности пробудить в читателе ощущение возвышенной или более обширной жизни. "Все мистики, - утверждает Сен-Мартен, - говорят на одном языке, ибо все они происходят из одной страны". Глубокая неумирающая жизнь внутри нас тоже происходит из этой страны, и она узнает голос родины, хотя и не всегда может понять смысл сказанного.
   Возвращаясь к нашему первоначальному намерению - определению, насколько это возможно, характерных черт истинного мистицизма, - я полагаю, что мы достигли точки, в которой знаменитые "четыре признака" мистического состояния по Уильяму Джеймсу - Невыразимость, Духовность, Преходящесть и Пассивность - уже не могут удовлетворить нас. Вместо них я предлагаю сформулировать, проиллюстрировать и, я надеюсь, обосновать четыре других правила, или замечания, которые можно использовать как тест по отношению к каждому, кто претендует на звание мистика.
      -- Истинный мистицизм носит активный и практический характер, а не пассивный и теоретический. Это - органичный жизненный процесс, нечто такое, чем действительно занято все Я, а не то, о чем его интеллект имеет мнение.
      -- Цели мистика - полностью трансцендентальные и духовные. Он ни в коей мере не имеет намерения добавлять, исследовать или улучшать что бы то ни было в видимой вселенной. Мистик отбрасывает прочь эту вселенную даже в ее сверхнормальных проявлениях. Хотя он и не пренебрегает, как утверждают его враги, обязанностями перед многими, его сердце всегда направлено к неизменному Одному.
      -- Это Одно для мистика представляет не только Реальность всего, что есть, но живой и личностный Объект Любви, и никогда - объект исследования. Мистик всем своим существом стремится домой, но его всегда ведет сердце.
      -- Живое единение с Одним - конечная цель мистика - есть определенное состояние, или форма, улучшенной жизни. Его нельзя достигнуть ни путем интеллектуального осознания его благ, ни путем острейшего эмоционального стремления. Хотя и то и другое может присутствовать, этого не достаточно. Необходим трудный психологический и духовный процесс - так называемый Мистический Путь, - влекущий за собой полную перестройку личности и освобождение новой или, скорее, скрытой формы сознания, приводящей Я в состояние, иногда неточно называемое "экстазом", но которое лучше именовать Состоянием Единения.
   Таким образом, мистицизм - это не мнение и не философия. Он не имеет ничего общего с поисками оккультных знаний. С одной стороны, это - не только способность созерцать Вечность; с другой стороны, его нельзя отождествлять с какими-либо проявлениями религиозной эксцентричности. Мистицизм - это название органичного процесса, который подразумевает совершенное воплощение Любви к Богу, получение бессмертного наследия человека здесь и сейчас, или если угодно - ибо это означает в точности то же самое, - искусства установления сознательной связи с Абсолютом.
   Движение мистического сознания к этому свершению представляет собой не просто внезапно открытый доступ к ошеломляющему видению истины, хотя душа и может удостаиваться таких ослепительных мгновений. Это, скорее, упорядоченное движение ко все более высоким уровням реальности, ко все более тесному отождествлению с Бесконечным. "Мистический опыт, - говорит Ресежак, - завершается словами "Я жив, но не Я, а Бог во мне". Подобное ощущение тождественности, естественное завершение мистической активности, имеет очень важное значение. На ранних стадиях мистическое сознание ощущает Абсолют в противопоставлении Я... По мере того как деятельность мистика продолжается, оно [сознание] стремится отбросить это противопоставление... В конце концов мистическое сознание становится обладателем ощущения Сущности одновременно большей, чем Я, и тождественной с ним - достаточно великой для того, чтобы быть Богом, и достаточно личной для того, чтобы быть мною".
   Это именно то мистическое единение, которое может быть единственным воплощением мистической любви, ибо
   История мистицизма - это история проявлений этого закона на уровне реальности.
   Теперь посмотрим, насколько наши утверждения соответствуют практике великих мистиков и разнообразным формам деятельности, которые в то или иное время назывались мистическими.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ТИПЫ

   Несмотря на многие общие черты и особенности сознания и поведения мистических людей, между ними существуют и определенные различия, которые отнюдь не исчерпываются принадлежностью к разным конфессиям, т.е. особенностями мистическим верований и культовых действий с точки зрения их содержания. Даже в рамках одной и той же конфессии обнаруживаются существенные различия между верующими в сверхъестественное, касающиеся, например, степени мистичности личности. Можно выделить различные типы мистических личностей в зависимости от глубины и интенсивности их веры в сверхъестественное, степени культовой активности (частота посещения мистических обществ, соблюдение норм мистического поведения в домашней обстановке и т.п.).
   Психологию мистики, в отличие от социологии, интересуют не только эти различия между мистическими личностями. Ведь даже при наличии приблизительно одинаковой степени мистической среды последователей одной и той же конфессии можно обнаружить существенные различия в мистичности, определяемые, если употреблять термин, личностным смыслом мистики для каждого из них.
   Психология мистики уже давно пыталась создать социально-психологическую типологию мистических личностей. Можно выдвинуть концепцию, согласно которой существует два основных типа мистических личностей. К первому типу он относит людей, для которых мистика лишь способ для достижения жизненных целей, внешних по отношению к самой мистики. Посещение мистических обществ, участие в деятельности этих обществ, внешнее благочестие являются для них средствами доказать свою социальную респектабельность, лояльность по отношению к общепринятому образу жизни. Для некоторых мистических личностей этого типа мистика является ценностью, поскольку дает утешение, обеспечивает душевный комфорт, способствует преодолению отрицательных переживаний. Такой тип мистических людей можно назвать extrinsic, что можно приблизительно перевести как "внешний", "органически не присущий".
   Для мистических личностей второго типа мистика представляет самостоятельную и конечную ценность. Они мотивируют свою деятельность в разных социальных сферах мистической верой. Немистические потребности и интересы имеют для них второстепенное значение, все свое поведение они стараются подчинить мистическим нормам и предписаниям. Такой тип мистической личностей можно назвать intrinsic ("внутренний", "имманентно присущий").
   Также можно выделить еще, третью мистическую ориентацию, которую назвали quest orientation -- "ориентация поиска", которую обосновывается наличием мистической ориентации, которая "лишена всякого догматизма", способствует духовному развитию личности, "творческой эволюции человеческого интеллекта" и т.п., она включает "ориентация поиска" открытую готовность к разрешению высших, экзистенциальных вопросов, соединенную со скептицизмом по отношению к определенным ответам на эти вопросы.
   В русской литературе проблеме психологических типов мистической личностей пока уделено мало внимания.
   Также можно выделить еще два типа мистических личностей: интровертированных (т.е. обращенных в себя) и экстравертированных (обращенных вовне). При этом мы опирались на выделение указанных психологических типов людей К.-Г.Юнгом.
   Для мистических людей первого типа мистика -- это средство ухода от окружающего мира, бегства в мир иллюзорный, фантастический. История мистики дает множество примеров, подтверждающих наличие мистических людей этого типа. К их числу можно отнести (как крайнее проявление этого типа) многих представителей мистических аскетизма, уфологов, аномальщиков и мистиков.
   Другой психологический тип мистических людей представляют верующие в сверхъестественное и мистические деятели, для которых мистика является специфическим способом самоутверждения личности, способом проявления своего Я в мистической группе и в системе отношений. К представителям этого типа относились и относятся многие мистические иерархи, из них можно назвать В. Ажажу, В. Черноброва, В. Мельникова, которые возглавляют мистические общины или играют важную роль в мистических организациях. Нередко у людей такого типа мистичности носит в значительной мере внешний характер, ибо мистика важна для них лишь как средство обеспечения благосостояния, власти, карьеры, социального влияния, авторитета. По многим параметрам этот тип близок к типу extrinsic-ориентации.
   Конечно, в реальной жизни оба эти типа далеко не всегда проявляются в "чистом виде", нередко формируется смешанный тип мистического человека, соединяющий черты и мистика-созерцателя и социального деятеля.
   Возможно выделить психологических типов верующих в сверхъестественное на основе иных признаков с точки зрения их социальных ориентации, а с другой -- изучения специфики различных типов мистических личностей в зависимости от условий формирования их мистичности.
   Представители первого типа относятся к мистике как к чему-то привычному, устоявшемуся. Многие из них не задумываются над содержанием и социальной ролью мистической веры, а значительная часть -- не имеет твердых убеждений по поводу истинности мистических догматов.
   "Обращенные", т.е. верующие в сверхъестественное, выросшие в безмистической среде, пришли к мистике в юности или в зрелом возрасте, как правило, в результате жизненного кризиса, в поисках выхода из него. Среди "обращенных" преобладают люди одинокие, с неудавшейся личной жизнью. Около двух третей этой группы составляют вдовые, разведенные и не состоявшие в браке.
   Не следует, естественно, переоценивать научного значения данного исследования. Это был первый опыт изучения социально-психологических типов мистической личности, живущих в социалистическом обществе. Многие вопросы в нем скорее поставлены, чем решены. Ясно одно -- эта проблема требует дальнейшей научной разработки.
  
  
  

Социальное подсознание.

   Как известно человек существо общественное, социум для отдельно взятого индивида имеет огромное значение, оно влияет на его личность: на сознание, бессознательное, подсознание. Собственно по этому я и ввожу термин социальное подсознательное.
      -- Определение.
   Как выяснилось человек не может жить без общества, эта черта осталось у него от предков.
   Уж точно не стоит объяснять тот факт, что общество имеет огромное влияние на жизнь самого индивида, в данном случае нас интересует подсознание. Подсознание так же формируется под влиянием социума. Особенно огромное значение имеет СМИ. Именно система массовой информации формирует у человека то поведение, которое нужно обществу, одна из главных задач СМИ повлиять на подсознательные системы человека.
   Социальное подсознание - это система взглядов, убеждений, определенных символов, которые формируются в подсознательном под влиянием общества.
   Нормы и правила, которые нам сформированы у нас с детства и мы их признаем как общепринятые и следуем им на протяжение всей сознательной жизни. Эти правила сформировались очень давно и пережили ни одно поколение, по этому можно смело утверждать, что они глубоко в подсознательном: не убей не укради - это основные нормы в которых придерживается человек. Они были известны еще в древние времена. Человек, который не придерживался этих норм изгонялся из него.
   Давайте вернемся к системе массовой информации именно оно формирует социальное подсознание. СМИ с помощью разных методов влияет на наше взгляды на жизнь, многие люди на столько привыкли к этому, что совершенно перестали этого замечать. Даже если человек не будет смотреть телевизор, не слушать радио, то задача сформировать его социальное подсознательное перейдет непосредственно к обществу. Распространенная фраза: "Ты что газет не читаешь..." совершенно четко говорит об этом. Человека ставят в глупое положение, говоря о том, что он отстал от жизни он стал не интересен обществу, перестал быть для него значим. Индивид начинает сознательно или подсознательно подстраиваться под социум. Можно утверждать, что в конце концов общество возьмет свое.
  
  

***

  
   Импульсы духа не следует смешивать с импульсами социального подсознания. Фраза "что люди скажут" - не слишком удачная рационализация того факта, что человеку не хочется идти против общественного подсознания. Социальная адаптация связана не со знанием (писаных и неписаных) законов общества и не со способностью к эмпатии (непосредственно-чувственному восприятию), а в гораздо большей степени с тем, насколько хорошо у человека открыт канал связи между общественным и личным подсознанием.
   Именно таких людей любят коллективы и начальники, именно их выносит на гребне смуты.
   В связи с чрезвычайной важностью для выживания вида, общественное подсознание имеет значительную власть над личным подсознанием, с большим трудом осознается и поддается контролю. В человеке, попавшем под прямое воздействие общественного подсознания, появляется характерное сочетание: блокировка от любых доводов плюс упрямство. "Почему я так делаю, я не знаю, но не могу иначе, хоть режь, а что потом будет, даже и думать не хочу." Именно поэтому так важно отличать в себе импульсы общественного и личного подсознания; ибо если человек может еще как-то менять личное подсознание, то общественное, понятно, нет (здесь автор не имеет в виду великих пропагандистов), и единственное, что можно ему противопоставить - это осознание его импульсов. Однако это нелегко. Вот несколько примеров.
   О воспитании. Один из моментов, находящихся под наиболее строгим контролем социального подсознания - это воспитание детей: общество должно заботиться о поддержании себя. И первое, о чем оно думает, это сохранение жизни детей. В течение многотысячелетней истории человечества, полной голода и холода, выработались, естественно, два представления: ребенок должен быть толстым и тепло одетым. Толстым - чтобы пережить голод, тепло одетым - чтобы не замерзнуть насмерть. Понятно, что такие фундаментальные установки не должны меняться (и не меняются) в течение коротких периодов сытости и процветания того или другого народа. И сейчас, когда ситуация переменилась уже на обратную, когда (с точки зрения общественного сознания) ребенок должен быть нетолстым и легко одетым, а ожирение и изнеженность грозят его физическому существованию, социального подсознание стоит на своих прежних позициях, и люди, которые "все понимают" (разумом), но не осознают импульсов своего подсознания, проводящего сигналы общественного, не в силах бороться с ними и кутают своих детей в июле в меха и кормят: "За маму, за папу... за прапрадедушку, которому ох как голодно жилось".
   Второй момент, за которым пристально следит социальное подсознание, - это авторитет родителей. Наш предок был довольно буен и в малой степени законопослушен. Однако поддерживать определенную организацию в обществе было необходимо, поэтому нужно было с детства воспитать человека так, чтобы у него открылся канал, по которому в случае необходимости можно было передать приказ, который бы обязательно был выполнен; в несколько иной терминологии это именуется "поротой задницей". Эту функцию выполнял нерушимый (в детстве) авторитет отца, который позже трансформировался в (относительное) подчинение власти.
   В современной семье необходимость в утверждении догмата о "непогрешимости папы" или, скорее, мамы, отсутствует. Тем не менее, как трудно по существенному поводу сказать ребенку: "Извини, я был к тебе несправедлив" или всерьез посоветоваться с ним по тому или иному важному для семьи вопросу. Пусть сознание говорит, что это необходимо, важно, полезно... Но социальное подсознание точно знает, что это ведет к подрыву родительского авторитета! И проблема усугубляется тем, что на самом деле в личном подсознании нет убеждения, что родитель должен быть непогрешимым идеалом и всевластным владыкой, но в данном случае сквозь личное подсознание идет мощный импульс общественного.
   О войне. В критические минуты жизни общества связь между общественным и личным подсознанием резко усиливается. Вся страна "как один человек" поднимается и идет защищать свою независимость, причем самые обыкновенные люди проявляют героизм и величие души, совершенно несвойственные им и невозможные для них в других условиях. Именно этим объясняется то, что последняя Великая Отечественная война в России для многих ее участников осталась, несмотря ни на что, лучшим временем их жизни. Дело в том, что та сильнейшая связь между социальным и личным подсознанием, которая возникла в начале войны, сразу после ее окончания пропала (за ненадобностью) и та сила, которая заставляла людей жертвовать собой ради других до конца, выявляя в них высшее начало, действовать прекратила. Такого рода переживания дают человеку духовный опыт, но не духовный рост. Духовный рост (у тех, у кого он далее происходил) был связан уже с дальнейшим осмыслением происшедшего и культивированием в себе того высшего начала, которое некогда было так хорошо видно в себе и других и которое - увы! - в обыденной жизни так легко заглушается эгоистическими мотивами.
   О людях у власти. Люди, находящиеся у власти, могут быть довольно четко разделены на две категории. Одни находятся у власти потому, что они всю жизнь к этому стремились, и для них в этом одном состоит смысл и удовольствие жизни. Другие же сознательно (выбиваясь из сил и работая локтями) никогда к власти не стремились, но какая-то непонятная "случайность" поднимала их из одного кресла в другое, хотя никакими особыми талантами они вроде не обладали. Что же особенного в таких людях? Их подсознание обладает хорошим каналом связи с общественным подсознанием, а более точно, с той его частью, которая занимается организацией данного общества в единое структурированное целое. Если внешняя организация общества значительно ниже его эволюционного уровня (так бывает после революции, когда царит хаос), то в общественном подсознании четко возникает ощущение-мысль: нужен порядок, иначе погибнем все! И тут люди инстинктивно ищут того, кто - в самом деле! - в наибольшей степени способен их организовать, и находят, и дают власть в руки. Так взлетел Наполеон. Однако через некоторое время его эго выключило его канал связи с общественным подсознанием, он совершил кучу ошибок, проиграл войну с Россией и в конце концов умер в заточении. Здесь мы сталкиваемся со всеобщим законом, согласно которому человек (в любой ситуации) действует успешно только тогда, когда он представляет собой канал связи, проводник высших сил (Абсолюта), а как только управление берет на себя эго, все начинает валиться из рук, касается ли деятельность человека его личного духовного роста или судьбы целой страны.
  

2. Мистическая личность и общество.

СЕМЬЯ -- ВАЖНЫЙ КАНАЛ ФОРМИРОВАНИЯ МИСТИЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ.

   Формирование личности начинается в семье. Именно здесь закладываются основы человеческого характера, отношения индивида к окружающим, его социальные и мировоззренческие ориентации. Отношения между ребенком и родителями являются первой формой непосредственных социально-психологических контактов, в которые вступает ребенок и от содержания которых зависит очень многое в его последующем развитии.
   Зарубежные религиоведы признают, что семья играет чрезвычайно важную роль в процессе формирования миститизма ребенка. Психолог из ФРГ В.Трилльхааз указывает, что мистическое впечатления, полученные ребенком в рамках семьи или через ее посредство, имеют для последующей мистической жизни основополагающее значение. Социальные психологи М.Аргайл и Б.Бейт-Халлами считают, что религиозные так и мистические установки родителей -- один из наиболее важных факторов формирования миститизма новых поколений. Они приводят данные опросов студентов в США, в ходе которых те указывали, что наиболее сильное влияние на становление их миститизма оказали родители. О воздействии родителей на мистические верования детей свидетельствует также тот факт, что большинство детей сохраняет конфессию родителей. Например, по данным американского социолога В.Старка, в 1963 г. 85% молодых католиков, 71% молодых протестантов и 65% молодых последователей иудаизма в США сохранили вероисповедание своих родителей.
   На основе многочисленных исследований психологи установили, что для ребенка дошкольного возраста родители являются бесспорным и абсолютным авторитетом. Ребенок постоянно, причем часто неосознанно, подражает их действиям, их поведению, их словам. Неудивительно, что в мистических семьях, где родители проводят специальные обряды, говорят о мистицизме и мистических традициях о высшем существе, управляющем всем на земле и наказывающем людей за их "грехи", создается общая социально-психологическая обстановка, способствующая формированию мистицизма ребенка. Еще более интенсивно формируются навыки мистического поведения у детей в тех семьях, в которых родители или старшие родственники сознательно и целенаправленно воспитывают детей в мистическом духе, в частности заставляют их молиться, читают с ними мистическую литературу, разъясняя ее содержание.
   Сложной проблемой является выяснение психологических особенностей детской психики, которые создают благоприятные возможности для формирования миститизма. М.Ф.Калашников выделяет ряд таких особенностей. Детям, прежде всего дошкольного возраста, присуще чувство незащищенности, беспомощности и абсолютной зависимости от взрослых. Поэтому у них отсутствует какое-либо сопротивление "мистическуму" воздействию родителей. Дети младшего возраста доверчивы ко всему, чему их учат родители, что в значительной степени объясняется почти полным отсутствием у них личного опыта и знаний. Им свойственна подражательность. Подражание они проходят сложный путь, изменяясь от внешнего к внутреннему, от непроизвольного к произвольному. Постепенно на основе подражания у ребенка формируются не только стереотипы мистического поведения, но и некоторые элементарные мистические образы и представления.
   Дети впечатлительны, они активно воспринимают и глубоко переживают любые внешние раздражители, что также способствует усвоению ими мистические образов и представлений, связываемых с культовыми действиями или наглядными мистическими изображениями (например, иконами). Дети очень внушаемы, исключительно восприимчивы к указаниям, требованиям и наставлениям родителей. Это также психологическая предпосылка для формирования миститизма. Некоторые особенности мышления детей, в частности склонность к олицетворению окружающих природных явлений, к наделению их человеческими (антропоморфными) свойствами, также могут играть роль благоприятствующего фактора в формировании религиозности.
   Не вдаваясь в анализ того, насколько полно представлены в этой классификации особенности детской психики, насколько удачна их группировка, подчеркнем лишь общий методологический принцип, согласно которому указанные выше особенности психики ребенка создают только возможности и предпосылки для формирования миститизма, но не являются обязательными ее детерминантами. Можно согласиться с М.Г.Писмаником, что воображение ребенка дошкольного возраста, его стремление к олицетворению окружающего, увлеченность сказочно-фантастическими образами ни в коей мере не означают, что он уже "заражен" мистицизмом или что у него присутствует естественная предрасположенность к вере сверхъестественное. "Освобождение от детской веры в чудеса-волшебства, -- пишет М.Г.Писманик, -- осуществляется незаметно для самого ребенка в ходе нарастания личного опыта и влияний взрослых и не оставляет никакой предрасположенности к религиозной вере". Это высказывание справедливо, но при одном важном условии: если в семье ребенка отсутствует мистическое влияние родителей, дедушек и бабушек. Если же такое влияние имеется и тем более если религиозное воспитание детей ведется систематически и целенаправленно, то выделенные М.Ф.Калашниковым особенности детской психики могут быть использованы для внедрения в сознание и поведение детей мистических стереотипов, образов и представлений.
   Как показало исследование, проведенное американским психологом М.Изером, религиозное влияние, оказываемое на детей, препятствует воспитанию у них правильного подхода к решению многих практических вопросов. В ходе исследования детям из разных семей предлагались различные воображаемые жизненные ситуации -- причем это делалось либо устно, либо с помощью соответствующих картинок -- и требовалось выбрать один из заранее подготовленных вариантов ответа. Ответы носили либо анимистический, либо религиозный, либо научный характер.
   Исследование показало, что две трети детей из глубоко мистических семей давали анимистические или ответы мистического содержания и только одна треть -- научные, в то время как дети из семей, не отличавшихся мистицизмом, давали от двух третей до половины научных ответов. Вывод состоит в том, что мистическое воспитание препятствует развитию способности детей воспринимать научные объяснения явлений. С этим выводом нельзя не согласиться.
   У дошкольников мистические так и религиозные представления еще не отделились от других сказочно-фантастических образов и представлений, они носят наглядный, антропоморфный характер. Вот что пишет об этом бывший священник Г.Коршунов, порвавший с религией: "Очень рано началось формирование моей религиозности. Родители мои были людьми, как они выражались, "богобоязненными". Меня приучали верить в бога, служить ему. Первое осмысленное впечатление детства связано у меня именно с богом: рано утром ко мне подходит мать, берет на руки и несет в угол, где висят многочисленные образа, горят два огонька, привлекающие взор; мать складывает щепоткой мою правую руку, водит ею поочередно по лбу, животу, плечам и говорит: "Дай, боженька, здоровье мне, папе, маме и бабушке с дедушкой", а затем наклоняет мою голову для поклона".
   В раннем возрасте еще нет подлинного миститизма, т.е. веры в сверхъестественное. Ребенок-дошкольник не отличает естественное от фантастического, его мистические навыки носят преимущественно внешний характер. Это признают и зарубежные психологи. Г.Оллпорт приводит следующий любопытный факт. Ребенок, приученный молиться на ночь, попав в новую обстановку, где отсутствовало привычное для него изображение богоматери, стал проявлять беспокойство. Он нашел на столе популярный иллюстрированный журнал с изображением кинозвезды на обложке. Совершив перед этим изображением вечернюю молитву, ребенок спокойно отправился спать.
   В процессе формирования мистицизма у ребенка большую роль играет та языковая среда, которая его окружает. Ребенок овладевает языком в самом раннем возрасте. При этом в мистических семьях он может встретиться со словами мистического содержания. Как указывает польский исследователь С.Опара, такие понятия, как "бог", "ангел", "демон" и другие сверхъестественные существа, воспринимаются ребенком главным образом в их сигматической функции (т.е. функция обозначения). Ребенок весьма смутно представляет себе значение подобных слов, однако под влиянием миститизированых родителей он верит в реальность существ, обозначаемых этими словами. И это в дальнейшем, несомненно, оказывает влияние на его отношение к религии.
   Конечно, понятия, связанные с мистицизмом, могут употребляться и в немистических. Но для правильного воспитания детей нужно с самого начала объяснять им, что эти слова и понятия не обозначают чего-то реально существующего, что их содержание -- результат человеческого воображения, фантазии.
   Сложной проблемой является вопрос о том, как влияют отношения между родителями и детьми на формирование мистических детей. З.Фрейд и его последователи утверждали и утверждают, что именно эти отношения (точнее, отношение ребенка к отцу) есть основа формирующейся мистицизма ребенка, что сверхъестественные существа представляет собой своеобразную проекцию отца. Выше уже говорилось, что с такой точкой зрения нельзя согласиться и что главные корни мистицизма лежат не в сфере отношений между детьми и родителями в семье, а в гораздо более широкой сфере социальных отношений. Однако это не значит, что во взглядах Фрейда на эту проблему нет ничего заслуживающего внимания.
   Фрейд здесь абсолютизировал некоторые реальные аспекты отношений между родителями и детьми, которые при определенных обстоятельствах могут сыграть свою роль в формировании мистицизма ребенка. В частности, как считают психологи, система авторитарного воспитания, навязывание детям жестких требований без учета особенностей их психики вообще и индивидуальных особенностей данного ребенка в частности, может формировать психологические черты, благоприятные для возникновения мистицизма. Мы уже ссылались на мнение психолога З.В.Балевица, который разделяет эту точку зрения. В то же время формулировка З.В.Балевица, считающего, что напластования раннего детства -- бессознательные, интуитивные, вследствие качественного отличия структур сознания ребенка и взрослого субъективно кажущиеся потусторонними -- являются основой внутренней мистичности верующего, представляется не вполне корректной. Думается, что слово "основа" может быть истолковано здесь неправильно и его следует заменить словами: предпосылка, условие. Психологические "напластования" раннего детства, в том числе и бессознательные, могут быть включены в систему мистических верований только при наличии активных мистических влияний извне, в частности со стороны родителей.
   Некоторые родители, подчас и не очень мистицизированные, считают, что если убедить ребенка в существовании сверхъестественной реальности, то он и дальше будет придерживаться этой концепции. Но не вовсех случаях так бывает. Когда ребенок вырастает он может пересмотреть многие нормы и правила, которые его научили родители.
   Мистическое влияние на детей в семье может исходить либо от обоих родителей (тогда оно наиболее сильно), либо от одного из них, либо от кого-то из других членов семьи (чаще всего от бабушки). В связи с этим советскими социологами предприняты попытки выделить различные типы семей. Украинские исследователи, например, различают: полностью немистицизированной семьи; частично мисцитизированные, в которых лишь некоторые члены семьи -- верующие в сверхъестественное; мистицизированные, где верующими являются все члены семьи. Представляют интерес о том, какие именно семьи преобладают среди семей мистического типа. Согласно результатам исследования, одна треть мистических семей -- это семьи, в которых представлены три поколения, т.е. не только родители, но и дедушки и бабушки. С другой стороны, почти 15% мистических семей составляют неполные семьи, в которых чаще всего мать воспитывает детей без отца. В исследовании выявлена отчетливая зависимость мистицизированности членов семьи от мистицизированности главы семьи. В 68,4% семей, где глава семьи -- верующий в сверхъестественное, мистицизированны в той или иной степени все остальные.
   Если в частично мистицизированных семьях атеистическая общественность может в известной мере опираться на немистических членов семьи, то в условиях, когда оба родителя, а также и другие члены семьи отличаются повышенной мистицизированности, такая возможность исключена, и это ставит сложные проблемы перед учителями и другими воспитателями детей. Однако, как показывает опыт работы лучших педагогов, и в этих условиях могут быть найдены пути и способы воздействия на мистических родителей, если и не исключающие их религиозное влияние на детей, то делающие его не столь сильным и систематическим.
   В беседах с верующими с сверхъестественное родителями не выдвигают вопросы мистики на первый план, зато подробно обсуждает с ними успехи или неуспехи их детей по тем или иным предметам, делится своими наблюдениями об их поведении в детском коллективе, их отношении к труду и т.п. Именно такие уважительные и доверительные беседы с мистицизированными родителями позволяют учительнице на каком-то этапе поставить и вопрос о том, стоит ли родителям навязывать детям посещения различных мистических обществ, требовать от них соблюдения ритуалов норм и предписаний. И во многих случаях советы учительницы оказывают свое воздействие.
   Наиболее сложные проблемы в этом плане возникают в семьях фанатично верующих, принадлежащих к некоторым мистическим обществам объединениям.
   Неудивительно, что в результате усиленной обработки родителями и мистическими активистами у многих детей и подростков из семей принадлежащим различным обществам мистического типа  -- сторонников воспитана не только глубокая мистичность, но и враждебное отношение к неверующим в сверхъестественное.
   В подобных случаях мы имеем дело с четкой негативной установкой по отношению к неверующим в сверхъестественное, сформированной под влиянием не только семьи, но и мистической общины, которая наряду с семьей является важным каналом формирования мистичности.

ВОЗДЕЙСТВИЕ МИСТИЧЕСКОЙ ОБЩИНЫ НА ИНДИВИДА

   Важнейшим фактором микросреды, формирующим мистичность индивида, является мистическая община.
   Рассмотрим подробнее роль мистической общины в формировании и воспроизводстве индивидуальной мистичности. Прежде всего попытаемся охарактеризовать специфику мистической общины как особой социальной группы.
   Социология и социальная психология различают условные группы людей, т.е. группы, основанные на наличии общих признаков и характеристик, но не предполагающие взаимодействия входящих в них индивидов, и реальные группы, главным конструирующим признаком которых является совместная социальная деятельность людей или их место в системе экономических или иных социальных отношений. Как справедливо указывает Г.М.Андреева, для социальной психологии важнейшее значение имеет понимание социальной группы как субъекта деятельности. При этом наибольшее развитие как в зарубежной, так и в советской социальной психологии получило исследование малых групп. Главным отличием малых групп от больших является не число входящих в них людей (количественные параметры этих групп могут колебаться весьма значительно -- от трех до 30-40 человек), а особый характер складывающихся между членами малой группы отношений. Эти отношения включают постоянные и устойчивые непосредственные контакты между людьми, которые предполагают возникновение межличностных отношений (симпатия -- антипатия, дружба -- вражда и т.п.). Именно поэтому малые группы в социальной психологии называют также контактными группами. Методология подхода к изучению малых групп в социальной психологии отличается от подхода некоторых других психологов в двух основных аспектах. Во-первых, малые группы должны изучаться не в отрыве от больших социальных общностей (классы, нации и т.п.), а в тесном единстве с ними, причем каждая из малых групп рассматривается как элемент в рамках большой группы. Только такой подход позволяет выявить содержательную специфику той или иной малой группы, понять ее место в системе социальных отношений и вытекающий из этого объективный социальный интерес ее членов, определить социальные детерминанты ценностных ориентации и социальных установок группы и т.п. Во-вторых, межличностные психологические отношения членов малых групп должны исследоваться в единстве с той системой социальной деятельности, в которую включена группа. Именно содержание и цель деятельности группы в значительной мере определяют ее социально-психологическую структуру и особенности межличностных отношений.
   Какова специфика мистической общины как особой социальной группы? Что объединяет людей в рамках этой общности? Первое, что можно здесь констатировать, -- это совместное отправление мистического культа. Можно согласиться с Д.Е.Мануйловой, что поводом к возникновению организационного объединения последователей конкретного учения служит появляющаяся у них потребность в отправлении религиозного культа. Отправления культовых действий -- вид социальной деятельности, специфика которой состоит в том, что через мистический культ человек реализует свою веру в существование сверхъестественных сил или существ, а также в то, что он может с помощью особых ритуалов оказать воздействие на сверхъестественное. Следовательно, за общностью мистического культа, объединяющего членов общины, явственно просматривается общность верований, объективированных в культе. Поэтому системообразующим признаком мистической общины является общность мистические верований и культовых действий.
   Мистическая община, как правило, не существует изолированно. Она представляет собой элемент более сложной системы, объединяющей обычно значительное число религиозных общин, разделяющих общие верования и практикующих общие ритуалы. Такую систему принято называть мистической или религиозно - мистической (или конфессиональной) организацией. Мистическая организация формируется в системе этих отношений.
   В нашей стране в основном существуют мистические общины двух типов. Один из них -- это мистические общины без фиксированного членства, или, как их назвать, "открытые" мистические общины. Специфика их состоит в том, что во время иногда их состав меняется. При наличии в них более или менее стабильного ядра, т.е. группы лиц, постоянно посещающих эти общества, состав молящихся таких групп колеблется и не отличается постоянством. Подобные общины типичны для уфологических, а также для ряда направлений в области аномалистики.
   Второй тип мистических общин отличается твердо фиксированным членством входящих в них членов. Этот тип характерен для ряда закрытых обществ. К ним относятся так уфологические организации так общества с религиозно - мистической направленности и некоторые другие мистические объединения. Хотя и в этих общинах нет полной стабильности состава посещающих, однако изменения в составе молящихся здесь сравнительно небольшие, можно сказать, что стабильное ядро общины здесь составляет, как правило, ее большинство, а "переменный состав" -- незначительное меньшинство. Поэтому между членами общины возникают в большинстве случаев личностные психологические отношения, непосредственные контакты их носят повторяющийся и устойчивый характер. В общинах такого типа происходит гораздо более сильное и постоянное идейное и психологическое воздействие на каждого из членов, интенсивнее формируются многие феномены группового мистического сознания (общие стереотипы, установки и т.п.).
   Следует предостеречь против отождествления всех мистических общин второго типа с малыми (контактными) мистическим группами. Дело в том, что во многих крупных городах нашей страны и за рубежом общины с твердо фиксированным составом (Космопоиск) насчитывают нередко сотни членов. Понятно, что при этом устойчивые психологические межличностные контакты существуют не между всеми членами, а лишь внутри отдельных групп в рамках общины. Членов этих групп сближают родственные связи, соседство или иные обстоятельства. В то же время в ряде случаев мистической община с твердо фиксированным членством может насчитывать и два-три десятка людей. Подобная община превращается в типичную контактную (малую) группу со всеми ее социально-психологическими особенностями. Некоторые исследователи считают, что степень мистических членов общины обратно пропорциональна ее численности и прямо пропорциональна внутренней сплоченности. С этим выводом, по-видимому, можно согласиться. Чем малочисленнее и сплоченнее мистическая община, тем большее воздействие она оказывает на сознание и поведение ее членов.
   В этой связи возникает вопрос о социально-психологической структуре мистической общины и об основных путях и каналах ее воздействия на индивида. В любой мистической общине наряду с формальной существует и неформальная социально-психологическая организация (или структура). Формальная организация определена догмами, канонами и традициями данного общества. Однако и в этих организациях четко определены обязанности и права как руководителя общины (пресвитера), так и рядовых ее членов. Совокупность отношений между членами общины, регламентированных ее уставом, традицией, образует формальную организацию общины. Но нередко в жизни общины значительную роль играют и неформальные (нерегламентированные заранее) межличностные отношения между ее членами. Например, официальный глава общины может не отличаться особыми качествами оратора и духовного лидера. Среди членов, образующих общину, может постепенно выделиться и приобрести значительное, влияние кто-либо из ее рядовых членов, все чаще выступающий в роли оратора.
   В формировании и воспроизводстве группового мистического сознания активную и весьма значительную роль играют лидеры и активисты общины. Как правильно отмечает М.Г.Писманик, судьба многих общин и их эволюция зависят от наличия энергичного и влиятельного лидера, которым чаще всего является формальный руководитель общины (священник или пресвитер). Потеряв лидера, многие общины распадаются. И напротив, если в общине есть яркий и активный лидер, то, как правило, это ведет к оживлению ее деятельности, к притоку в нее новых членов. Стабильное существование мистической общины зависит во многом и от наличия в ней мистических "активистов" В. Чернобров, В. Ажажа, В. Мельников. Среди них в общинах, действующих на территории нашей страны, преобладают мужчины. Это объясняется, с одной стороны, тем, что в мистических общинах мужчин вообще большинство, ди и наверное многие считают, что должны получить некий социальный статус, при котором они могут как то обустроится в жизни.
   Влияние мистической общины на ее членов осуществляется по многим каналам. Чрезвычайно важную -- а в ряде случаев решающую -- роль в этом процессе играют совместные культовые действия.
   Через систему социально-психологических механизмов, о которых шла речь выше (внушение, подражание, эмоциональное заражение), интенсифицирует мистические чувства, обеспечивает эмоциональную разрядку, возобновляет и укрепляет в сознании верующего сложившиеся у него религиозные стереотипы и социальные установки.
   Важное место в системе средств идейного и психологического воздействия на членов мистической общины занимает "проповедь" сверхъестественного характера. Тематика мистических проповедей, произносимых в христианских общинах в нашей стране, разнообразна, однако преобладают в ней проблемы морали, а также разъяснение мистических смысла культовых действий. В проповеди пропагандируются различные взгляды по тем или иным вопросам вероучения, идеи о благотворном влиянии мистических заповедей на укрепление нравственных устоев, "доказывается" согласованность мистических догматов с достижениями науки, с человеческим разумом и т.п.
   Примером может послужить создание различных мистических обществ типо Космопоиска и Академии информациологической и прикладной уфологии, которые на базе различных научных теории пытаются встроить их в учении об летающих тарелках. В результате общество получает псевдо научные организации, которые только издали смахивают на научные.
   В некоторых общинах, где руководители -- мистические экстремисты, культивируется дух "изоляционизма". Община, как сообщество "избранных к спасению", противопоставляется "миру", новой науки (уфология, криптофизика, аномалистика).
   Когда речь идет о средствах идейного и психологического воздействия на верующих, нельзя забывать и о рукописях мистического содержания, циркулирующих в мистических общинах. Значительная их часть посвящена "теоретическому" и "научному" обоснованию веры в сверхъестественное. Причем многие из них -- результат прямой фальсификации (контакты с НЛО, высшим разумом, приведения и т.д. В уфологических общинах часть рукописной литературы представляют собой сборники различных рассказов об контактах людей с НЛО. Вся академическая наука в них представлена как обман и заблуждение, а подлинной, "высшей" целью человека объявляется подготовка к новой альтернативной науки. Вот образец подобного текста:
   Вот например возьмем книгу В. Г. Ажажи "Иная жизнь", которую можно по праву считать "библией" уфологии вот что он пишет:
   "Наш старый знакомый Ю. Платов, но, никуда не денешься, он один из бывших руководителей группы анализа аномальных явлений при Академии наук: "... Нужно иметь точный источник информации. Однако ехать на место тоже ни к чему- нет никаких сообщений, кроме газетных статей... Мы не можем бегать искать, кто где что сказал или написал". Но как же тогда известить эту группу анализа о чем-то аномальном? Ведь для этого придется что-то сказать или что-то написать...
   В другое время и в другом месте Ю. Платов заявил, что "поступающая к нам информация обрабатывается в обязательном порядке". Но если отбросить все эти"кто где что сказал" и к тому же не двигаться с места, то откуда взяться информации? Может быть, поэтому спустя три года после известного случая с НЛО, сопровождавшим поезд в Карелии, он говорил: "Материалов о происшествии с поездом в АН СССР нет, что, конечно, совершенно не означает отсутствия события как такового. Пока данные об этом случае к нам не поступят и не будут проанализированы, какой-либо комментарий неуместен".
   Комментария мы не дождались и по сей день. С. Лавров, член-корреспондент АН СССР: "Я не интересуюсь неопознанными летающими объектами. Отношусь к этому, как к чертовщине".
   Вот такой научный подход... Было бы отношение, а интересоваться не обязательно. Принцип, однако, довольно распространенный. Вот и профессор А. И. Китайгородский, известный борец со всякого рода лженаучными воззрениями, если верить симпатизирующему ему журналисту, "и сам не отрицал, что часть его доводов опирается просто на интуицию и богатый опыт физика". Разве могут факты соперничать с "богатым опытом"? Н. Кардашев, член-корреспондент АН СССР: "Проблемой внеземных цивилизаций интересуюсь профессионально. Но данное сообщение, я думаю, лучше всего прокомментировали бы товарищ Хазанов или товарищ Жванецкий". Слышите, ребята? Те, которые что-то там видели - Света, Ира, Саша, ау! Пишите письма упомянутым товарищам. То-то посмеетесь! Впрочем, сатирикам писать не обязательно. По данным Уфоцентра, в течение жизни лишь у пяти процентов населения планеты есть шанс увидеть НЛО, если исходить из активности НЛО в течение последних 30 лет. Значит, остальные 95
   процентов, привыкшие познавать мир "на ощупь", имеют возможность смеяться над этими немногочисленными очевидцами. Что они и делают. Во всяком случае, "ученые с улыбкой относятся к псевдонаучным мифам вроде посещения нашей планеты пришельцами из других миров на так называемых тарелках",- сообщает полковник М. Ребров, научный обозреватель "Красной звезды". То же касается и сообщений, имеющих отношение к НЛО. Ученый секретарь рабочей группы"Внеземные цивилизации" научного совета при президиуме АН СССР Л. Никишин
   когда-то писал: "У ученых, да и просто у здравомыслящих людей они вызывают лишь смех да удивление. Ибо этим небылицам не хватает литературных достоинств даже посредственной научной фантастики". Сильно сказано. Дальше - больше: "... следовало бы ответить: есть научная проблема поиска внеземных цивилизаций и псевдонаучный вздор, связанный с НЛО... Откровенный вздор вроде "путешествий" в чужих звездолетах, легенд о похищениях землян, разумеется, надо отмести сразу... Вполне вероятно, что все оставшиеся загадочными случаи будут объяснены абсолютно "земными" причинами. Главное - серьезно и добросовестно изучать все те скудные факты, которые попадают в
   руки исследователей, и не поднимать ненужного ажиотажа вокруг тех или иных сообщений".
   Написано это, заметим, в 1986 году. К тому времени фактов было уже вполне достаточно для исследований. Но если сразу "отметать" непонятное, рассчитывая объяснить остальное земными причинами, то что назвать "серьезным изучением"?
   Но, в конце концов, начитавшись подобных статей, начинаешь составлять себе примерно такой словарик: "без сенсаций" - делать вид, будто того, о чем наука не имеет мнения, не существует вовсе; "трезвое объяснение" - значит, в рамках привычных стереотипов; "серьезные ученые" - которые избегают сенсаций и предпочитают трезвые объясненияи т.д.
   Что же касается "здравомыслящих людей", которых тянет посмеяться, когда впору задуматься, то на ум приходят такие слова одного из классиков марксизма: "Здравый человеческий рассудок, весьма почтенный спутник в четырех стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения, лишь только он отважится выйти на широкий простор исследования".
   Веселый характер, как известно, очень помогает делу. Если, конечно, не
   мешает. Однако трудности не только в этом. Вот, например, один научный сотрудник обращается к другому: мол, под Пушкином приземлилась "летающая тарелка". Просто грех не проверить.
   - Ладно, уговорил. Если хочешь, завтра и поедем,- расслабленно соглашается коллега.
   Тут науке повезло. Удалось уговорить. Хотя мы еще увидим, что бывают и неудачи.
   Ну почему же серьезные ученые так относятся к серьезному делу? То улыбаются, то вздыхают. И все как-то неохотно, будто через силу...
   И снова ясность внес пресловутый В. В. Мигулин: "Дело в том,- заявил он в
   одном из своих выступлений,- что серьезные ученые стараются обходить стороной проблемы спекулятивного характера. История естествознания показала, что в них, за редким исключением, нет научного результата, а занятие ими несет и угрозу потери авторитета, и явную потерю времени. Ни я, ни мои сотрудники не были в восторге, когда президент Академии наук поручил нам разобраться в некоторых нашумевших событиях, в частности, в петрозаводском. Однако сегодня я понимаю, что единственная возможность бороться с такого рода сенсациями - это по возможности широко и открыто объяснять людям
   истинную природу случившихся явлений".
   И снова все стало на свои места. Задача-то заключалась не в исследовании, а в борьбе. Что же касается объяснений "истинной природы явлений", то о них мы уже имеем некоторое представление.
   Ну, а как же все-таки быть с очевидцами? - Нет никаких оснований не верить очевидцам,- говорил все тот же Ю. Платов.- Но, с другой стороны, я не вижу никакой причины считать, что эти явления не наблюдались очевидцами (и всетаки: верить очевидцам или нет?- Авт.). Предпочитаю оставаться "мягким скептиком"...
   Против такой позиции, несмотря на ее некоторую загадочность, трудно чтолибо возразить. Да и вообще скептики порой довольно сложно излагают мысли. "У нас нет доказательств, что объекты, которые видели очевидцы, действительно отражались на сетчатке их глаза. Мы лишь можем констатировать, что мозг очевидца получал сигналы об этих изображениях".
   Или: "Петрозаводский феномен... лишь частично обусловлен картиной запуска ракеты, а в основном определяется эффектом, связанным с запуском..." Какие софизмы ни шли в ход, какое наукообразие ни изобреталось, только бы сохранить незыблемыми свои привычные представления. Железнодорожник вместо того, чтобы не допускать аварий, ограждает от неприятных известий. Психолог толкует о "космических факторах", корреспондент рассуждает о психологии, а
   ученыйдомосед "развенчивает" то, о чем знает понаслышке. Смелый анализ нередко ведется за рамками собственной профессии - очевидно, это и дает простор мыслям и упомянутую смелость. Правда, так поступают не все. В. В. Мигулин прямо говорит: "Вопрос о возникновении ажиотажа вокруг НЛО относится скорее всего к компетентности социологов и психологов".
   А что, интересно, психологи? Психолог Ю. М. Орлов: "Существует целая теория о том, что человечество обращается к мистике в кризисные периоды своего развития..." К "мистике" - и все тут. Очевидно, для психолога что уфология что мистика - одно и то же. Да и человечеству не повезло: кризис длится с незапамятных времен".
  
   Резюмируя все сказанное о роли общины в жизни ее приверженцев, можно выделить несколько ее функций. Важнейшей из них является иллюзорно-компенсаторная функция, которая практически реализуется прежде всего через отправление мистического культа. Община выполняет и ряд других функций: мировоззренческую, регулятивную, коммуникативную, интегрирующую.
   Мистическая община оказывает повседневное -- и нередко весьма сильное -- воздействие на поведение ее членов, одобряя и санкционируя одни формы поведения и порицая, отвергая другие. Групповое давление на членов общины, не всегда принимая форму явных запретов -- или тем более санкций, -- как правило, ощущается каждым из ее членов, особенно если речь идет об общинах с твердо фиксированным членством. Регулирующее воздействие на членов общины осуществляется через групповое мнение, которое нередко влияет не только на поведение самих членов, но и на их родственников, соседей и т.п.
   В одно время, когда я был членом Академии информациологической и прикладной уфологии, тогда я выполнял работу ученного секретаря. За работу денег естествено не платили. Однако призидент той новоявленный "академии" В. П. Мельников, заставлял меня обзванивать членов этого общественной организации, говоря, что я "должен", "обязан", "это твой долг". Такого рода воздействия не редкость в мистических обществах. Во-вторых у меня были подозрения на владения Мельникова методами убеждения и слабого зомбирования.
   Сплоченности членов мистической общины способствует их повседневное общение (прежде всего -- во время богослужений) и взаимная поддержка и помощь, как моральная, так и материальная.
   Таким образом, влияние общины реализуется через удовлетворение не только собственно мистических потребностей верующих, но и многих иных: потребности в общении, в утешении, в моральной и материальной поддержке и т.п.
   Именно потребность в утешении, в моральной поддержке и сочувствии нередко является поводом для посещения богослужений, для приобщения к деятельности мистической общины. Многих может толкнуть к этому бедность эмоциональных переживаний, монотонность повседневной жизни, если в ней отсутствуют серьезные и социально значимые интересы, впечатляющие события. "Однообразная работа изо дня в день, одно и то же, одни и те же мелочи, одни и те же заботы. Нельзя так жить, если нет никакой перемены впечатлений, никакого отвлечения от обыденных забот, никакой красоты..." -- писала Н.К.Крупская в 20-е годы. В настоящее время в жизни советских людей произошли глубокие перемены. Однако проблемы, названные Н.К.Крупской, и по сей день не сняты полностью с повестки дня. По-своему об этом говорят и сами члены мистической общности. "Хочется во что-то верить, чем-то заполнить свою жизнь... ведь у человека должно что-нибудь быть для души" -- таково характерное высказывание одной из них.
   Религиозная община в системе социальных отношений советского общества занимает специфическое место. Она представляет собой своеобразный суррогат коллективности. Цель и содержание деятельности мистической общины -- отправление культовых действий, символизирующих религиозные верования, -- чужды основным целям и содержанию деятельности как советского общества в целом, так и отдельных социалистических коллективов. Активность членов мистической общины можно назвать "псевдосоциальной", ибо хотя она и удовлетворяет по-своему потребность человека в общественной деятельности, однако объективно представляет собой нерациональную (с точки зрения общества) растрату человеческих сил, способностей и дарований, направляемых к иллюзорной цели.
   Лидеры и активисты мистических общин понимают, что, чем больше тот или иной мистическая личность будет связан с социалистическими коллективами, чем большую активность он будет проявлять в области производства, политики, культуры, тем слабее будут его специфически мистические интересы и стремления, тем меньше будет он сообразовываться со стереотипами и установками, культивируемыми мистической общиной. Поэтому они уделяют большое внимание искусственному отчуждению верующих от социалистических коллективов, от неверующих, формированию в их сознании предубеждений и ложных установок к атеистам и ко всему, что, по их мнению, связано с атеизмом. Если перевести это на язык научных понятий, используемых социальной психологией, речь идет о создании неадекватной социальной перцепции социалистических коллективов и их членов в сознании их членов.
   Неадекватное, искаженное восприятие социалистических коллективов и вообще всех других личностей не занимающихся мистицизмом и люди из академической науки продуманно и систематически насаждается во многих мистических общинах. Создается стереотип немиститизированного  -- человека, как правило, аморального, погрязшего "в неверии во все паранормальное и не обычное", гоняющегося только за материальными благами, чуждого духовным интересам, идеалам и ценностям. Этот искаженный стереотип влияет и на реальное поведение членам мистических обществ. Те, кто целиком находятся под влиянием общины, сторонятся неверующих, избегают общения с ними, при заключении брака отдают предпочтение единоверцам и т.п. Однако далеко не все мистические личности, даже в общинах с фиксированным членством, руководствуются в своем поведении стереотипом, навязанным им групповым мистическим сознанием. Жизнь на каждом шагу опровергает искаженный стереотип неверующего, и поэтому у многих членов общин он либо существует в ослабленном виде и почти не влияет на их поведение, либо вовсе отсутствует.
   Следует учитывать, что значительная часть мистических личностей помимо участия в деятельности мистической общины выполняет важные функции и в системе социалистических коллективов -- на предприятиях, в учреждениях, совхозах и колхозах и т.д. Иначе говоря, такие верующие выполняют несколько социальных ролей, причем их роли в производственной, общественной, семейно-бытовой сферах в социалистическом обществе формируют интересы и потребности, которые не имеют ничего общего с мистикой. Нередко на этой основе возникает, выражаясь терминами социальной психологии, "ролевой конфликт". Интересы и потребности личности, связанные с ее ролью в системе социалистических коллективов, приходят в противоречие с интересами и побуждениями, культивируемыми в мистической общине. Именно этот процесс лежит во многих случаях в основе постепенного ослабления мистической веры, а иногда ведет и к полному разрыву с мистицизмом.
   Секуляризирующее влияние социалистической действительности на верующих вызывает противодействие у части лидеров общин и их активистов. С одной стороны, оно выражается в попытках максимально приспособиться к существующей реальности путем модернизации некоторых элементов учения о сверхъестественном и культа, в стремлении объявить ту или иную мистическую традицию (уфологию, аномалогию, криптофизику и т.д.) источником социалистических и коммунистических идей и т.п. С другой стороны, отдельные лидеры и активисты пытаются резко противопоставить узкий мир мистической общины реалиям социализма. Они идут по пути мистического экстремизма, разжигая злобу и ненависть к неверующим в сверхъестественное и атеистам, провоцируя членов общин на нарушение российского законодательства и т.п. Мистическим экстремизм в условиях социализма приобретает политическую окраску и смыкается с антисоветскими акциями международного империализма. Однако за мистическим экстремистами идет лишь малая часть верующих в сверхъестественное. Громадное их большинство остается на лояльных по отношению к государству позициях, добросовестно выполняет свои гражданские и трудовые обязанности.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ВОВЛЕЧЕННОСТИ ИНДИВИДА В МИСТИЧЕСКУЮ ОБЩИНУ.

   Психология мистики рассматривает в качестве одного из важнейших факторов, формирующих мистичности индивида, религиозную общину. Она представляет собой особую социальную группу, в рамках которой людей объединяют отправление мистического культа, особую общность. Индивидуальная мистичность питается извне, через механизмы социального влияния -- такие, как традиции, институты, обычаи, привычки. В этом ряду стоит и мистическая община.
   Мистичность как массовое явление нуждается в социальной опоре, без нее мистические мотивы поведения ослабевают и затухают( Речь здесь вовсе не идет о том, что своеобразие мистичности сводится к простой функции социального положения той группы, которая выступает в качестве ее носителя. Имеется в виду просто тот бесспорный факт, что в числе факторов, оказывающих воздействие на мистику, должны быть приняты во внимание и социальные обстоятельства ).
Это относится к такому, например, показателю мистичности, как посещение мистических обществ, участие в соблюдении обрядов.
   Жизнь в общине способствует соблюдению определенных норм поведения. Люди чаще посещают общину, когда находят в этом поддержку со стороны тех, с кем постоянно общаются. Если они не получают такой поддержки или она уменьшается, может возникнуть конфликтная ситуация: люди, посещающие мистические общества, испытывают чувство одиночества, изоляции.
   Один из вопросов, стоящих в центре социально-психологических исследований, -- вопрос о том, как влияет мистичность на социально значимое поведение людей, считающих себя верующими, и прежде всего каковы психологические последствия вовлеченности индивида в мистическую общину.
   Как уже отмечалось, дать однозначный ответ на вопрос о социальных и политических ориентациях "мистической личности" вообще невозможно, поскольку они зависят от множества факторов не только конфессионального порядка, но и социальнодемографического , Что касается психологических последствий вовлеченности индивида в мистическую общину, то важнейшим является создание и поддержание устойчивой социально-психологической идентичности личности, ее внутреннего равновесия. В значительной мере это обеспечивается свойствами мистической общины, функционирующей в качестве малой группы.
   Она может быть довольно различной по численности, но в таких пределах, чтобы обеспечивались постоянные и устойчивые контакты между ее члена ми. Эти контакты предполагают возникновение межличностных отношений, таких, как симпатия или антипатия, дружба или вражда, в любом случае -- взаимная заинтересованность, общие интересы, общность веры. Существуют религиозные общины без фиксированного членства, когда состав группы лиц, посещающих донное общество, при наличии какого-то постоянного ядра все же меняется довольно значительно (таков православный приход), и с твердо фиксированным членством: стабильное ядро общины составляет ее большинство, а переменная -- меньшинство.
   Мистичности община оказывает повседневное и заметное влияние на ее членов, удовлетворяет потребности в общении, в моральной и материальной поддержке (чувство опоры), в утешении.
   Социальное значение таким образом организованной мистической жизни заключается в том, что она поддерживает общение и взаимодействие в микромире, который обеспечивает определенную степень общности взглядов (консенсус значения) и сплоченности.
   И это несмотря на очевидный упадок институционально организованной мистики в западном мире. Больше того, в значительной мере поиском "душевного комфорта" объясняется сегодня такой феномен, как новые мистические движения, часто с коммунитарными формами жизни последователей.

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ
МИСТИЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ

   До сих пор в этой главе речь шла о различных аспектах проблемы формирования верующего В сверхъестественное индивида. Но не менее важными для психологии религии являются вопросы, связанные с характеристикой особенностей уже сформировавшейся личности мистического человека. Личность -- предмет изучения разных наук, причем у каждой из них -- свой аспект исследования, свой подход. В данном случае нас интересует подход к личности, специфичный для социальной психологии, ибо, как уже говорилось в первой главе, психология мистики с точки зрения ее методологии есть отрасль или раздел социальной психологии. Специфика социально-психологического подхода к изучению личности удачно, на наш взгляд, охарактеризована Г.М.Андреевой. Социальная психология "выясняет, каким образом, т.е. прежде всего в каких конкретных группах, личность, с одной стороны, усваивает социальные влияния (через какую из систем ее деятельности) и, с другой стороны, каким образом, в каких конкретных группах она реализует свою социальную сущность (через какие конкретные виды социальной деятельности)". Иначе говоря, социальная психология изучает, с одной стороны, важные аспекты процесса социализации личности, а с другой -- социально-психологические проблемы, вытекающие из факта ее социальной деятельности, ее взаимодействия с другими людьми и социальными группами. Очевидно, именно такой подход необходим и для изучения становления и особенностей мистической личности с позиций психологии мистики. Социально-психологические аспекты формирования мистической личности нами уже рассмотрены. Теперь речь должна идти об изучении тех особенностей мистического человека, в которых реализуется направленность его личности, вытекающая из мистическихь верований.
   Направленность личности вообще и мистической личности в частности -- очень важная ее характеристика. Она реализуется в ее потребностях, мотивах поведения, социальных установках и ценностных ориентациях. В дальнейшем изложении мы попытаемся исследовать отмеченные выше характеристики направленности личности применительно к верующему. При этом надо учитывать, что психика верующего в сверхъестественное не сводится к ее собственно мистическим компонентам. Поэтому, сосредоточивая внимание на тех аспектах направленности личности, которые непосредственно связаны с ее мистической верой, мы не претендуем на полную и исчерпывающую характеристику всей психической жизни мистического человека. Речь будет идти лишь о тех особенностях, которые специфичны для него, которые отличают его как особый социально-психологический тип личности.
   Начнем с вопроса о мистических потребностях. Содержательное определение потребности находим в "Психологическом словаре" (М., 1983): "Потребность -- состояние организма, человеческой личности, социальной группы, общества в целом, выражающее зависимость от объективного содержания условий их существования и развития". Если речь идет о потребностях личности, то, исходя из данного определения, они выражают зависимость каждого отдельного индивида от объективных условий его жизни и деятельности. А эти условия, как известно, определяются социальной средой индивида, образом его жизни. Следовательно, потребности личности всегда социальны по своей природе, они формируются и воспроизводятся обществом. Именно с этих общих методологических позиций следует подходить и к пониманию сущности и природы религиозных потребностей.
   Во второй главе уже говорилось, что потребность в восполнении практического бессилия людей, т.е. потребность в мистике, свойственная всем досоциалистическим общественным системам, имеет социальную природу. Она реализуется и на уровне личности. Что же собой представляет мистические потребность личности?
   Предшествующий анализ психологии мистике показывает, что на этот вопрос различные ее представители дают в основном три варианта ответа. Теологически ориентированные психологи считают, что мистическая потребность личности, которая реализуется в вере в сверхъестественное, есть результат "встречи с сверхъсуществами", которая произошла в душе человека, а эта встреча, в свою очередь, обусловлена мистериальным творением каждой человеческой души. Субъективистски настроенные психологи исходят из того, что мистическая потребность индивида определяется специфическими особенностями его психики. Наконец, представители биологизаторской тенденции в психологии мистики пытаются объяснить мистическую потребность, исходя из функций человеческого организма, а психоаналитики объявляют ее следствием нереализованных бессознательных влечений и желаний. Уже отмечалось, что все эти варианты ответа на поставленный вопрос неприемлемы для научной психологии мистики, которая подчеркивает социальную природу мистической потребности..
   Можно свести мистическую потребность к специфической форме удовлетворения реальных социальных потребностей людей, которые в силу тех или иных причин не у всех могут быть удовлетворены в немистической, светской форме. К числу таких потребностей она относит потребность в семье, в самоутверждении, в самовыражении, в деятельности и некоторые другие. Также можно считать, что своеобразие мистических потребностей состоит в том, что они выступают в качестве преобразованных, а точнее, деформированных, обычных, здоровых человеческих потребностей. К числу потребностей, "извращаемых мистических", относят познавательные, эстетические потребности, потребность в общении, в самовыражении, в социальной активности.
   Несколько иная постановка вопроса можно подчеркнуть, что мистика в специфической форме удовлетворяет некоторые важные социальные потребности людей: в познании мира, в творческой преобразующей деятельности, в общении. Однако выделяют и специфическую мистическую потребность верующих в сверхъестественное, которую определяет как потребность в общении со сверхъестественными силами через периодически возобновляющиеся культовые действия. Мистификация мистических некоторых социальных потребностей,  не означает отсутствия мистических потребности как таковой. Конечно, общение с потусторонним миром -- это общение с иллюзиями, взаимодействие с призраками. Казалось бы, на этом основании можно говорить об иллюзорности самой мистической потребности. Но это не так, ибо жизнь в мире грез весьма часто представляется человеку столь же необходимой, как и поддержание его физического существования.
   Мистическая потребность принадлежит к числу духовных потребностей личности. Идейной основой мистической потребности является вера в сверхъестественное. Она включает, как известно, веру в существование особых двусторонних отношений между мистическим человеком и сверхъестественными силами, причем эта вера находит свое практическое выражение в культовых действиях. Таким образом, мистическая потребность личности есть прежде всего и в основном ее потребность в отправлении культовых действий, посредством которых осуществляется ее иллюзорное взаимодействие с потусторонним миром. Именно в этом состоит, на наш взгляд, специфика мистической потребности, отделяющая ее от всех иных духовных потребностей человека. Такой подход позволяет понять, почему, создавая необходимые правовые гарантии для удовлетворения мистических потребностей верующих в сверхъестественное, наше государство, общественность стремятся создать такие социальные условия, при которых мистическая потребность могла бы постепенно гаснуть и отмирать.
   Все сказанное не означает, что мистическая потребность может быть целиком сведена к потребности в отправлении культовых действий. Речь идет лишь о том, что потребность в совершении мистических обрядов, является специфическим ядром мистических потребности, без которого последняя не существует. В то же время упомянутые выше исследователи мистики правы в том смысле, что мистика действительно по-своему удовлетворяет и многие немистические потребности людей, в частности мировоззренческие, нравственные, эстетические, познавательные, потребности в общении, в утешении и даже в социальной активности. Одни социальные потребности, например мировоззренческие, нравственные, познавательные, находят специфическое удовлетворение через систему мистических догматов, мифов и норм поведения, пропагандируемых мистическими организациями. Другие -- эстетические -- удовлетворяются благодаря эстетическим компонентам богослужения. Третьи -- потребности в общении, утешении, социальной активности -- реализуются в мистической общине. Но во всех этих случаях вера в сверхъестественное является необходимой идейной основой или, по крайней мере, "фоном" удовлетворения здоровых социальных потребностей людей, и это обстоятельство накладывает отпечаток на все духовное развитие верующего, искажая его мировоззрение, затемняя сознание, создавая ложные социальные установки и ориентации.
   Из того факта, что мистика в специфической форме удовлетворяет многие немистические потребности людей, вытекает вывод, важный с точки зрения практических задач атеистического воспитания в нашей стране: чем полнее и всестороннее будут удовлетворяться в нашем обществе духовные и психологические потребности самых различных слоев населения, тем меньше возможностей будет у активистов и служителей культа оказывать влияние на русских людей, тем быстрее будет осуществляться процесс секуляризации советского общества, полного освобождения его граждан от влияния мистики.
   Для характеристики мистической потребности личности я буду пользоваться термином "псевдопотребность", "мнимая потребность", мистическая потребность не принадлежит к числу разумных и здоровых потребностей, способствующих всестороннему развитию личности. Однако сами эти термины не представляются нам удачными. Потребность в культовых действиях, реализующих мистическую веру, отнюдь не является мнимой потребностью. Это вполне реальная потребность личности верующего в сверхъестественное, накладывающая отпечаток на его интересы и жизненные стремления, на все его поведение в обществе.
   Важной характеристикой направленности личности являются мотивы ее поведения. Под мотивами современная психология понимает все то, что побуждает деятельность человека. Как говорится в "Психологическом словаре", в роли мотивов могут выступать потребности и интересы, влечения и эмоции, установки и идеалы.
   Для выяснения особенностей личности верующего важно исследовать мотивы его мистичности, Последние включают, с одной стороны, мотивы мистической веры личности (т.е. факторы, которые, с точки зрения данной личности, делают ее веру необходимой) и, с другой стороны, мотивы культового поведения, т.е. посещения и вступления в мистические общества, организации. Между этими моментами мотивации мистичности, несомненно, существует тесная связь, но они не тождественны.
   Если речь идет о мотивах, по которым данный индивид стал верующим, то далеко не всякий мистический человек их осознает и может выразить. Нередки случаи самообмана, когда верующий в силу ряда обстоятельств не видит или не хочет видеть реальных причин, обусловивших его приход к мистике, объясняет его, исходя из ложных предпосылок, источником которых является мистическое учение. Выше, анализируя проблему "обращения", мы приводили примеры, когда становление своей мистичности многие верующие объясняли сверхъестественным вмешательством, обретением. В то же время среди современных верующих в сверхъестественное, особенно живущих в условиях социализма, становится все больше тех, кто пытается доказать необходимость и благотворность мистической веры причинами, лежащими вне мистики. Это, бесспорно, один из показателей ослабления мистичности, утраты многими современными последователями мистики нерефлексивной, слепой мистической веры.
   Социальная направленность личности реализуется и в ее социальных установках и ценностных ориентациях. Понятие установки существует и в общей и в социальной психологии. В общей психологии оно наиболее полно и глубоко разработано грузинским психологом Д.Н.Узнадзе и его учениками и последователями. Что касается социальных установок, т.е. предрасположенности личности к определенной оценке тех или иных социальных явлений и готовности к действиям, вытекающим из этой оценки, то первоначально традиция их исследования сложилась в зарубежной социальной психологии. В англоязычной социальной психологии социальные установки обычно обозначаются термином "аттитюд" (attitude), который нередко употребляется без перевода и в нашей литературе. При этом аттитюд рассматривается как сложная социальная структура, состоящая из трех компонентов: когнитивного (осознание объекта социальной установки), аффективного (эмоциональная оценка объекта) и поведенческого, или конативного (поведение по отношению к данному объекту). Хотя в послевоенное время за рубежом были проведены многочисленные эмпирические исследования аттитюдов, многие теоретические проблемы их осмысления остались открытыми. В частности, было неясно, каково соотношение указанных трех компонентов аттитюдов, почему реальное поведение индивида далеко не всегда соответствует его социальной установке, выраженной в вербальной (словесной) форме. К тому же аттитюды в зарубежной социальной психологии изучаются лишь на уровне микросреды личности при полном игнорировании общих социальных условий ее деятельности.
   Как правильно отмечают О.И.Зотова и М.И.Бобнева, длительное время отсутствовала связь между общепсихологическим понятием "установка" и соответствующими понятиями социальной психологии, в том числе аттитюдом, ценностной ориентацией.
   Плодотворная попытка преодолеть этот разрыв предпринята ленинградским ученым В.А.Ядовым, разработавшим концепцию "диспозиционной регуляции социального поведения личности". В.А.Ядов попытался представить систему внутренних регуляторов социального поведения личности (установок, социальных установок и ценностных ориентаций) как единую и в то же время многоуровневую, иерархически организованную систему ее "диспозиций" (предрасположенностей) к определенному поведению. Эта система включает:
   1. Низший уровень -- элементарные фиксированные установки, формирующиеся на основе витальных потребностей и в простейших случаях (ситуациях). Именно эти установки и изучались прежде всего школой Д.Н.Узнадзе.
   2. Второй уровень -- социальные фиксированные установки. Они образуются на базе оценки отдельных социальных ситуаций и объектов (или их свойств) и содержат эмоциональный оценочный, когнитивный (рассудочный) и поведенческий компоненты.
   3. "Следующий диспозиционный уровень -- общая направленность интересов личности в ту или иную сферу социальной активности, или базовые социальные установки". Эти установки фиксируются на основе более сложных социальных потребностей приобщения к определенной сфере деятельности и включения в эту сферу как доминирующую среди других. Базовые социальные установки, ориентирующие личность на активное участие в определенной системе деятельности, более устойчивы и более важны для поведения личности, чем установки на отдельные социальные объекты или ситуации.
   4. "Высший уровень диспозиционной иерархии образует система ценностных ориентаций на цели жизнедеятельности и средства достижения этих целей, детерминированные общими социальными условиями жизни данного индивида".
   Ценность концепции В.А.Ядова состоит не только в том, что она преодолевает разрыв между общепсихологической концепцией установки и социально-психологическими понятиями социальной установки и ценностных ориентации, но, прежде всего, в том, что она представляет собой попытку понять систему внутренних (психических) регуляторов поведения личности как нечто целостное, единое, и в то же время имеющее сложную многоуровневую иерархию, гибко реагирующую как на потребности индивида, так и на те объективные условия, в которых он находится и действует.
   Мы подробно остановились на проблемах регуляции и направленности поведения личности в социальной психологии, т.к. правильное решение этих проблем предопределяет и подход к изучению социальных установок и ценностных ориентации верующего индивида.
   Говоря об особенностях социальной направленности мистической личности, вытекающих из ее веры в сверхъестественное, следует иметь в виду диспозиционные образования трех высших уровней, т.е. социальные установки по отношению к отдельным объектам и социальным ситуациям, базовые социальные установки, ориентирующие верующего на активное участие в мистическом культе и деятельности общины, и, наконец, ценностные ориентации мистического человека, определяющие его мировоззрение и общую линию поведения в обществе.
   В исследованиях социальных установок верующих с сверхъестественное, проведенных в нашей стране, социальные установки по отношению к отдельным объектам и социальным ситуациям не отделялись от базовых социальных установок, поэтому различение этих двух уровней регуляции социального поведения верующих в настоящее время осуществить весьма трудно. В связи с этим сосредоточим внимание на тех особенностях социальных установок верующих, которые уже зафиксированы советскими социологами и социальными психологами.
   Можно отметить, что мистические установки мистического человека играют роль своеобразного фильтра по отношению ко всей поступающей к ним информации. Как можно отметить, члены мистических обществ получают значительную немистическую информацию, но осваивают ее "избирательно", в соответствии со сложившимися социальными установками.
   Важную роль в сознании и поведении ряда верующих в сверхъестественное играет и негативная установка к членам академической науки, было выявлено не только наличие или отсутствие в сознании стереотипа , навязываемого им общиной, но одновременно и наличие или отсутствие негативной установки к академической науке.
   Если даже среди верующих в сверхъестественное влияние общины и лидеров не столь эффективно, чтобы сформировать негативную установку по отношению к академической науке у трети членов общин, то можно с уверенностью сказать, что среди верующих в сверхъестественное людей, у которых отсутствует негативная установка к членам академической науке, гораздо больше.
   Эту негативную установку к академической науке и его пропагандистам, к сожалению, усиливают еще встречающиеся в нашей жизни факты неуважения к мистикам, использования в атеистической пропаганде понятий и характеристик, унижающих их достоинство. "Обидно слушать такие слова, что мы "дураки" и что вам жалко, что мы веруем в сверхъестественное", -- заявил в этой связи один из мистиков.
   Мистические установки, как правило, свойственны лицам, отличающимся авторитарным и догматическим типом мышления. Весьма любопытны также приведенные в их книге данные, характеризующие соотношение мистических и социально-политических установок американцев.
   Наряду с исследованиями социальных установок важную роль в системе характеристик социальной направленности личности играют ее ценностные ориентации.
   Не вдаваясь в подробный анализ понятия "ценность", отметим, что в системе философии и социологии оно обозначает определенный объект, рассматриваемый в его реальном соотношении с общественными интересами и потребностями. В качестве ценности могут выступать любые продукты материального и духовного производства (в том числе идеи, нормы, идеалы), а также те или иные стороны общественных отношений людей, если они рассматриваются с точки зрения их соответствия интересам и потребностям как общества в целом, так и определенной социальной группы.
   Личность усваивает систему ценностей, на которые она ориентируется в своей жизни и деятельности, из общества. В условиях, когда в обществе существуют различные системы ценностей, каждый человек в силу ряда субъективных и главным образом объективных причин избирает какую-то из существующих альтернативных систем ценностей. Таким образом, ценностные ориентации каждой личности, с одной стороны, являются реальным воплощением ее места в обществе, ее социальных качеств, а с другой -- определяют общую "стратегическую" линию ее поведения, ее перспективные жизненные планы и решения.
   Мистицизм прививает верующим в сверхъестественное специфическую систему ценностных ориентации, которая характеризуется тем, что в ней главную роль играют идеи и нормы, вытекающие из веры в существование сверхъестественного мира. Земное подчиняется неземному, естественное -- сверхъестественному. Устанавливается такая субординация ценностей, при которой все реальные ценности, вытекающие из запросов и потребностей человека на земле, рассматриваются как второстепенные. Первое, главенствующее место в иерархии ценностей, пропагандируемых религией, занимают ценности иллюзорные, вымышленные, вытекающие из веры в сверхъестественное.
   Ценностные ориентации мистических людей направлены прежде всего на главные ценности, учением, -- НЛО, инопланетян, приведений т.п. По данным исследований, значительная часть уфологов считает главной целью своей жизни -- и, соответственно, главной ценностью -- осуществление контакта с высшим разумом. Земная жизнь, по их мнению, не имеет самостоятельной ценности, а является лишь преддверием подлинной, потусторонней жизни.
   Таким образом, процесс секуляризации сознания и поведения верующих в сверхъестественное в нашем обществе проявляется, в частности, и в том, что односторонние ориентации верующих на потусторонние ценности свойственны в настоящее время сравнительно небольшой их группе. Большинство же верующих в сверхъестественное, не отказываясь от мистической веры и культовых действий, пытаются использовать саму веру в бога для достижения вполне реальных земных целей. Жизнь оказывается сильнее догматов религиозного вероучения.
   Американский социальный психолог М.Рокич попытался выявить связь, существующую между системой ценностных ориентации верующих в США и их социальным поведением. Результаты исследования показали, что у американцев, сознание которых ориентировано прежде всего на "потусторонние" ценности, преобладают консервативные социальные убеждения, с той или иной степенью последовательности реализующиеся в их поведении. Те же из мистических личностей, у которых доминируют "земные" ценности (свобода, счастье, равенство и т.п.), отличаются, как правило, оппозиционной настроенностью к существующему обществу, многие из них активно участвуют в движении за социальные права.
   В истории известны случаи (это имеет место и сейчас в некоторых развивающихся странах), когда система ценностных ориентации мистических людей приобретала особую направленность. При этом ценности, связанные с верой в сверхъестественное, не противостояли "земным" ценностям как нечто взаимоисключающее, а реальные социальные интересы определенных классов и групп осознавались участниками того или иного социального движения в превратной форме -- как "предначертанная" норма поведения, вытекающая из системы "высших" мистических ценностей. Социальный смысл подобных мистических движений ясен: мистика здесь является идеологической формой, в которой превратно осознаются интересы определенных социальных сил, в том числе и прогрессивных.
  

3. Значение для психологии.

   Феномен социального подсознательного не менее значим, чем подсознание. Начиная концепцию социального подсознательного, со значения человека пред обществом я аргументировал влияние социума на подсознание индивида. Социальное подсознание так же можно рассматривать, как общественное, т.е. некое общая форма подсознательного, которая присуща социуму вообще и отдельному индивиду в частности.
   Психологическая наука не может пройти мимо того факта, что каждый отдельный индивид со своим сознанием, бессознательным, подсознательным, хочет он этого или нет является частью общества, это общество диктует ему нормы и правила по которым ему нужно жить. Одно из обстоятельств, которое как мне кажется имеет огромное значение - это влияние социума на сознание индивида. Так же нужно не отбрасывать тот факт, что в некоторых случаях такое влияние может пройти незамеченное для самого человека, поэтому стоит обратить внимание не только на внешнюю сторону психики но и уделить внутреннюю или глубинную структуру психики, особенно в психотерапевтической работе, собственно это я и ставлю как главную задачу трансоанализа.
   В социальной психологии особенно в групповой консультации или психотерапии особое внимание нужно уделять социальному подсознательному, как особому глубинному влиянию общества на личность и структуру психики. Социальная психология огромное внимание оказывает межличностным отношениям, межличностному общению, но мало обращает внимания на личность, которая находится в обществе и какое влияние на неё оказывает это общество, какие изменения происходят в глубинных структурах психики человека под влиянием того же общества. Какое влияние СМИ оказывает на подсознание человека? Разве может психологическая наука пройти мимо и не заметить влияние социума на подсознание человека!?
  

О РАЗНОВИДНОСТИ ПОДСОЗНАНИЯ.

   Говорить о неосознаваемом психическом бессмысленно и непродуктивно без четкого определения термина "сознание". Из всех существующих определений наиболее строгим и непротиворечивым нам представляется мысль о сознании как знании, которое может быть передано, может стать достоянием других членов сообщества. Сознание - это знание вместе с кем-то (ср. с сочувствованием, сопереживанием, сотрудничеством и т.п.). Осознать - значит приобрести потенциальную возможность научить, передать свои знания другому. Согласно современным данным, для осознания внешнего стимула необходима связь гностических зон новой коры большого мозга с моторной речевой областью в левом (у правшей) полушарии.
   Такая дефиниция позволяет провести грань между осознаваемым и неосознаваемым в деятельности мозга. Если человек перечисляет детали предъявляемой ему сюжетной картинки, а спустя определенное время называет фрагменты, отсутствовавшие в первом отчете, мы имеем все основания говорить о наличии неосознаваемого восприятия и непроизвольной памяти, то есть о следах, позднее проникших в сферу сознания.
   В обширной сфере неосознаваемого психического можно различать две группы явлений. К первой принадлежит все то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях. К этой группе прежде всего относятся хорошо автоматизированные и потому переставшие осознаваться навыки. Сюда же следует отнести и вытесненные из сферы сознания мотивационные конфликты, суть которых становится ясна, например, благодаря специальным усилиям врача-психотерапевта. За этим классом явлений целесообразно сохранить традиционный термин "Подсознание".
   В сферу Подсознания входят и глубоко усвоенные субъектом социальные нормы, регулирующая функция которых переживается как "голос совести", "зов сердца", "веление долга". Важно подчеркнуть, что интериоризация внешних по происхождению социальных норм придает им чрезвычайную императивность, которой они не обладали до момента интериоризации. Межличностное происхождение совести закреплено в самом названии феномена: со-весть, то есть весть, в которой незримо присутствует некто иной или иные, помимо меня, посвященные в содержание данной "вести". Нетрудно видеть, что "Сверх-Я" Зигмунда Фрейда, безусловно, отличное от биологических влечений, целиком принадлежит сфере подсознания и не может рассматриваться как аналог сверхсознания, о котором подробнее речь пойдет ниже.
   К Подсознанию мы относим и те проявления интуиции, которые не связаны с порождением новой информации, но предполагают лишь использование ранее накопленного опыта. Когда знаменитый клиницист, мельком взглянув на больного, ставит правильный диагноз, он часто сам не может объяснить, какие именно внешние признаки болезни побудили его прийти именно к такому заключению. В данном случае он ничем не отличается от пианиста, давно забывшего, как именно следует действовать тем или иным пальцем. Заключением врача, как и действиями пианиста, руководит их подсознание.
   Подчеркнем, что ранее осознававшийся жизненный опыт, будь то система двигательных навыков, знание симптомов тех или иных заболеваний, нормы поведения, присущие данной социальной среде и т.д., представляют отнюдь не единственный канал, наполняющий подсознание конкретным, внешним по своему происхождению содержанием. Имеется и прямой путь, минующий рациональный контроль сознания. Это механизмы имитационного поведения. Именно прямое воздействие на подсознание приводит к тому, что пример взрослых и сверстников из окружения ребенка нередко формирует его личность в большей мере, чем адресующиеся к интеллекту разъяснения полезности и социальной ценности того или иного поступка.
   В процессе эволюции Подсознание возникло как средство защиты сознания от лишней работы и непереносимых нагрузок. Идет ли речь о двигательных навыках, которые с успехом могут реализоваться без вмешательства сознания, или о тягостном для субъекта мотивационном конфликте, подсознание освобождает сознание от психологических перегрузок.
   Подсознание всегда стоит на страже добытого и хорошо усвоенного. Консерватизм Подсознания - одна из его наиболее характерных черт. Благодаря Подсознанию индивидуально усвоенное (условно рефлекторное) приобретает императивность и жесткость, присущие безусловным рефлексам. Отсюда возникает иллюзия врожденности некоторых проявлений неосознаваемого, например, иллюзия врожденности грамматических структур, усвоенных ребенком путем имитации задолго до того, когда он осознает эти правила на школьных уроках родного языка. Сходство Подсознательного с врожденным получило отражение даже в житейском лексиконе, породив метафоры типа "классовый инстинкт", "голос крови" и тому подобные образные выражения.
   Перейдем к анализу второй разновидности неосознаваемого психического, которую вслед за К.С.Станиславским можно назвать Сверхсознанием или Над-сознанием. В отличие от подсознания, деятельность Сверхсознания не сознается ни при каких условиях: на суд сознания подаются только результаты этой деятельности. К сфере Сверхсознания относятся первоначальные этапы всякого творчества - порождение гипотез, догадок, творческих озарений. Если Подсознание защищает сознание от излишней работы и психологических перегрузок, то неосознаваемость творческой интуиции есть защита от преждевременного вмешательства сознания, от давления ранее накопленного опыта. Без этой защиты здравый смысл, очевидность непосредственно наблюдаемого и догматизм прочно усвоенных норм душили бы "гадкого утенка" смелой гипотезы в момент его зарождения, не дав ему превратиться в прекрасного лебедя будущих открытий. Поэтому за дискурсивным мышлением оставлена функция вторичного отбора порождаемых сверхсознанием гипотез сперва путем их логической оценки, а затем в горниле экспериментальной практики.
   функции Сверхсознания и сознания в процессе творчества сопоставимы с функциями изменчивости и отбора в процессе "творчества природы" - биологической, а затем и культурной эволюции. Сразу же заметим, что Сверхсознание не сводится к одному лишь порождению "психических мутаций", то есть к чисто случайному рекомбинированию хранящихся в памяти следов. По неведомым нам законам Сверхсознание производит первичный отбор возникающих рекомбинаций и предъявляет сознанию только те из них, которым присуща известная вероятность их соответствия реальной действительности. Вот почему даже самые "безумные идеи" ученого принципиально отличны от патологического безумия душевнобольных и фантасмагории сновидений.
   Современная нейрофизиология располагает знанием ряда механизмов, способных привести к замыканию временных нервных связей между следами (энграммами) ранее полученных впечатлений, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь вторично путем сопоставления с объективной реальностью. Среди этих механизмов, особое место занимает принцип доминанты А.А.Ухтомского. Сейчас же можно считать установленным, что Сверхсознание (интуиция) всегда "работает" на удовлетворение потребности, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данного субъекта. Так, карьерист, жаждущий социального успеха, может быть гениален в построении своей карьеры, но вряд ли подарит миру научные открытия и художественные шедевры. Здесь не следует впадать в дурную "одномерность". Великий художник (или ученый) может быть достаточно честолюбив, скуп, играть на бегах и в карты. Он - человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Важно лишь, чтобы в определенные моменты бескорыстия потребность познания истины и правды безраздельно овладевала всем его существом. Именно в эти моменты доминирующая потребность включит механизмы Сверхсознания и приведет к результатам, недостижимым никаким иным рациональным способом.
   Подобно тому, как имитационное поведение способно адресоваться к Подсознанию, минуя контроль рационального мышления, важнейшим средством тренировки и обогащения Сверхсознания является детская игра. Будучи свободна от достижения утилитарных, а до определенного возраста и социально-престижных целей, игра обладает самоцельностью и самоценностью, которые направляют ее на решение бескорыстно-творческих задач. Детская игра мотивируется почти исключительно потребностями познания. Именно потребность познания питает деятельность детского Сверхсознания, делая каждого ребенка фантазером, первооткрывателем и творцом. По мере же взросления потребности познания все чаще приходится конкурировать с витальными и социальными потребностями, а сверхсознанию отвлекаться на обслуживание широкого спектра самых разнообразных мотиваций. Не случайно подлинно великие умы характеризуются сохранением черт детскости, что было замечено давно и не один раз.
   Е.А.Фейнберг предложил различать интуицию-догадку (порождение гипотез) от интуиции - прямого усмотрения истины, не требующего формально-логических доказательств. Мы полагаем, что в генезе двух разновидностей интуиции есть нечто принципиально общее, а именно: дефицит информации, необходимой и достаточной для логически безупречного заключения. В первом случае (интуиция-догадка) этой информации еще нет, ее предстоит найти в ходе проверки возникшего предположения. В случае с интуицией - прямым усмотрением истины получить такую информацию вообще невозможно. Для нас важно, что пример с интуицией усмотрение истины - еще раз оправдывает термин "Сверхсознание". В самом деле, дискурсивное мышление поставляет материал для принятия решения, предлагает сознанию реестр формализуемых доказательств, но окончательное решение принимается на уровне интуиции и формализовано быть не может.
   Материал для своей рекомбинационной деятельности Сверхсознание черпает и в осознаваемом опыте, и в резервах Подсознания. Тем не менее в Сверхсознании содержится нечто именно "Сверх", то есть нечто большее, чем сфера собственно сознания. Это "Сверх" - принципиально новая информация, не вытекающая из ранее полученных впечатлений. Силой, одновременно инициирующей деятельность Сверхсознания и канализирующей содержательную сторону этой деятельности, является доминирующая потребность. Экспериментально доказано, что при экспозиции субъекту неопределенных зрительных стимулов количество ассоциаций этих стимулов с пищей возрастает по мере усиления голода. Этот эксперимент может служить примером мотивационных ограничений, изначально наложенных на деятельность Сверхсознания. Подчеркнем еще раз, что интуиция - отнюдь не калейдоскоп, не игра случайности, она ограничена качеством доминирующей потребности и объемом накопленных знаний. Никакое "генерирование идей" не привело бы к открытию периодического закона без обширнейших знаний свойств химических элементов.
   Если позитивная функция Сверхсознания заключается в порождении нового, то его негативная функция состоит в преодолении существующих и общепринятых норм. Примером негативной функции Сверхсознания может служить чувство юмора и смеха. Смех возникает непроизвольно и не требует логического" уяснения субъектом, почему смешное - смешно. Будучи положительной эмоцией, смех возникает по универсальной схеме рассогласования между прогнозом и вновь полученной информацией. Но в случае смеха поступившая информация не просто превосходит существовавший ранее прогноз, а отменяет, перечеркивает его. Классический пример тому - структура любого анекдота, всегда состоящего из двух частей: ложного прогноза и отменяющей его концовки. Мотивационную основу юмора составляют потребности познания и экономии сил. Остроумный ход ищущей мысли не только приближает к истине, но и ведет к решению логической задачи неожиданно коротким путем. В юморе всегда торжествует превосходство нового знания над несовершенством, громоздкостью и нелепостью устаревших норм. Присоединение к потребностям познания и экономии сил других побочных мотиваций - биологических и социальных - придает смеху множество дополнительных оттенков, делает его добродушным, злорадным, надменным, умным, глупым, беззаботным и т.д., превращая тем самым смех в "самую верную пробу душ" (Ф.М.Достоевский). Частичное осознание человеком движущих им потребностей снимает мнимое противоречие между объективной детерминированностью человеческого поведения и субъективно ощущаемой свободой выбора. Эту диалектику поведения проницательно разглядел Борух Спиноза. "Люди лишь по той причине считают себя свободными, - писал Спиноза, - что свои поступки они сознают, а причин, их вызвавших, не знают". Поведение человека детерминировано его наследственными задатками и условиями окружающей среды, в первую очередь - условиями социального воспитания. Науке не известен третий фактор, способный повлиять на выбор совершаемого поступка. Вместе с тем этика и принцип личной ответственности базируются на безусловном признании абсолютно свободной воли. Отказ от признания свободы выбора означал бы крушение любой этической системы и нравственности.
   Поэтому эволюция породила иллюзию свободы, упрятав от сознания человека движущие им мотивы. Субъективно ощущаемая свобода и вытекающая из нее личная ответственность включают механизмы анализа последствий поступка, что делает окончательный выбор более обоснованным. Дело в том, что практическая мотивационная доминанта, непосредственно определяющая поступок ("вектор поведения", по А.А.Ухтомскому), представляет интеграл главенствующей потребности, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данной личности (доминанта жизни, или "Сверх-сверхзадача", по К.С.Станиславскому), наряду с той или иной ситуативной доминантой, актуализированной экстренно сложившейся обстановкой. Например, реальная опасность для жизни актуализирует ситуативную доминанту - потребность самосохранения, удовлетворение которой нередко оказывается в конфликте с доминантой жизни, социально детерминированной потребностью соответствовать определенным этическим эталонам. Сознание (с участием Подсознания) извлечет из памяти и мысленно "проиграет" последствия тех или иных действий субъекта, скажем, последствия нарушения им своего долга, предательства и т.п. Кроме того, в борьбу мотивов окажутся вовлеченными механизмы воли - потребности преодоления преграды на пути к достижению главенствующей цели, причем преградой в данном случае окажется инстинкт самосохранения. Каждая из этих потребностей породит свой ряд эмоций, конкуренция которых будет переживаться субъектом как борьба между естественным для человека страхом и чувством долга, стыдом при мысли о возможном малодушии и т.п. Результатом подобной конкуренции мотивов и явится либо бегство, либо стойкость и мужество. В данном примере нам важно подчеркнуть, что мысль о личной ответственности и личной свободе выбора тормозит импульсивные действия под влиянием сиюминутно сложившейся обстановки, дает выигрыш во времени для оценки возможных последствий этого действия и тем самым ведет к усилению главенствующей потребности, которая оказывается способной противостоять ситуативной доминанте страха.
   Таким образом, не Сознание само по себе и не воля сама по себе определяют тот или иной поступок, а их способность усилить или ослабить ту или иную из конкурирующих потребностей. Это усиление реализуется через механизмы эмоций, которые, зависят не только от величины потребности, но и от оценки вероятности (возможности) ее удовлетворения. Ставшая доминирующей потребность (практическая доминанта) направит деятельность интуиции (Сверхсознания) на поиск оптимального творческого решения проблемы, на поиск такого выхода из сложившейся ситуации, который соответствовал бы удовлетворению этой доминирующей потребности. Тщательный анализ военных мемуаров выдающихся летчиков показывает, что виртуозное боевое мастерство с принятием мгновенных и неожиданных для противника решений человек проявлял при равной степени профессиональной квалификации (запасе навыков) не в состоянии страха (потребность самосохранения) и не в состоянии ярости (потребность сокрушить врага любой ценой), а в эмоционально положительном состоянии боевого азарта, своеобразной "игры с противником", то есть при наличии компонентов идеальной потребности творчески-познавательного характера, сколько бы странной она ни казалась в условиях борьбы не на жизнь, а на смерть.
   Если главенствующая потребность (доминанта жизни) настолько сильна, что способна автоматически подавить ситуативные доминанты, то она сразу же мобилизует резервы подсознания и направляет деятельность Сверхсознания на свое удовлетворение. Борьба мотивов здесь фактически отсутствует, а главенствующая потребность трансформируется в практическую доминанту. Примерами подобной трансформации могут служить случаи самопожертвования, когда человек, не задумываясь, бросается на помощь другому. Мы встречаемся здесь с доминированием потребностей "для других", будь то "биологический" родительский инстинкт или альтруизм более сложного социального происхождения.
   Формирование практической доминанты может оказаться тяжкой задачей для субъекта, когда главенствующая и ситуативная доминанты примерно равны по силе и находятся в конфликтных отношениях. С другой стороны, отсутствие практической доминанты (у безработного, пенсионера) переживается отдельными личностями исключительно тяжело. Не менее печально отсутствие главенствующей потребности (доминанты жизни), когда человек становится игрушкой ситуативных доминант. "Отклоняющееся" поведение подростков, алкоголизм и наркомания дают много примеров такого рода. Подчеркнем, что человек, как правило, не осознает подлинной причины тягостного для него состояния, давая самые разнообразные объяснения своему бесцельному и пустому времяпрепровождению.
   Выше мы сравнили взаимодействие сознания и сверхсознания с ролью отбора и непредсказуемой изменчивости в процессе биологической эволюции. Подчеркнем, что речь идет не об аналогии, но об универсальном принципе всякого развития, который проявляется и в "творчестве природы" (происхождении новых видов), и в творческой деятельности индивидуального субъекта, и в эволюции культуры. Здесь нелепо говорить о каком-то "перенесении" биологических законов на социально детерминированную психику или на историю человеческому цивилизации в целом. Наука не раз встречалась с подобного рода универсальными принципами. Достаточно вспомнить регуляторные функции обратной связи, которые обнаруживаются и в регуляции кровяного давления (даже в биохимических процессах!), и в промышленном менеджменте. Это отнюдь не значит, что мы "перенесли" физиологические эксперименты на экономику или законы общественного развития на биологические объекты. Дело не в "переносе", а в универсальности фундаментальных правил теории управления.
   То же самое мы встречаем и в динамике происхождения нового (где бы оно ни возникало): в процессе филогенеза, в индивидуальном (научном, техническом, художественном) творчестве человека, в истории человеческой культуры. Возникновение нового с необходимостью предполагает наличие четырех обязательных компонентов:
      -- эволюционирующую популяцию,
      -- непредсказуемую изменчивость эволюционирующего материала,
      -- отбор,
      -- фиксацию (наследование в широком смысле) его результатов.
   В творчестве человека этим четырем компонентам соответствуют:
      -- Опыт субъекта, который включает присвоенный им опыт современников, равно как и опыт предшествующих поколений.
      -- Сверхсознание (интуиция), то есть трансформация и рекомбинация следов (энграмм) ранее полученных впечатлений.
      -- Сознание, подвергающее гипотезы (своеобразные "психические мутации") сначала логическому отбору, а затем экспериментальной, производственно-практической и общественно-практической проверке.
      -- Закрепление результатов отбора в индивидуальной памяти субъекта и в культурном наследовании сменяющихся поколений.
   В случае развития цивилизации эволюционирует культура в целом, однако новое (идея, открытие, изобретение, этическая норма и т.д.) первоначально возникает не в абстрактном межличностном и надличностном пространстве, а в мозге конкретного человека, первооткрывателя и творца. Это обстоятельство уместно сопоставить с тем фактом, что, хотя эволюционирующей единицей в биологии является популяция, отбор может действовать только через отдельных особей. Непредсказуемость открытия, его защищенность от вмешательства сознания и воли представляют необходимое условие развития, подобно тому, как непредсказуемость мутаций обязательна для биологической эволюции. Полная рациональность (формализуемость) и произвольность первоначальных этапов творчества сделали бы творчество невозможным и означали бы конец развития цивилизации.
   Поясним сказанное примером. Допустим, что успехи генной инженерии и усовершенствованная система воспитания позволили нам формировать "идеальных людей". Но ведь они будут идеальны с точки зрения наших сегодняшних, исторически преходящих и неизбежно ограниченных представлений об этом идеале. Тем самым идеально запрограммированные люди могут оказаться крайне уязвимыми при встрече с будущим, которое потребует от них непредусмотренных нами качеств. К счастью, в области психофизиологии творчества мы встречаемся с одним из тех запретов природы, преодоление которых было бы нарушением законов этой природы, подобно скорости света в вакууме, закону сохранения энергии и принципу дополнительности. Поэтому все попытки формализации и моделирования творчества напоминают попытки создать вечный двигатель или одновременно определить импульс и Положение электрона на орбите.
   Поскольку Сверхсознание питается материалом, накопленным Сознанием и частично зафиксированным в Подсознании, оно не может породить гипотезу, совершенно "свободную" от этого опыта. В голове первобытного гения не могла родиться теория относительности или замысел Сикстинской мадонны. Гений нередко опережает свое время, но дистанция этого опережения ограничена. Человечество берется за решение только тех задач, к которым оно относительно подготовлено. Здесь вновь мы встречаемся с непредсказуемой закономерностью "психических мутаций". Так, высшая нервная деятельность человека, ядром которой являются его витальные ("биологические"), социальные и идеальные (творчески-познавательные) потребности, становится, по выражению В.И.Вернадского, великой планетарной и космической силой среди других природных сил.
   Сверхсознание в гораздо большей мере, чем Сознание (не говоря уже о Подсознании), реагирует на сдвиги социального климата. В тот момент, когда сознанию все окружающее представляется незыблемым и устоявшимся на века, чувствительнейший сейсмограф сверхсознания уже регистрирует подземные толчки надвигающихся изменений. И появляются идеи, столь странные и неожиданные с точки зрения господствующих норм, что сознанию современников трудно примириться с их предсказующей правотой.
   Мы закончим свой краткий очерк формулировкой нескольких итоговых положений:
      -- Психика человека имеет трехуровневую структуру, включая в себя Сознание, Подсознание и Сверхсознание.
   Сознание оперирует знанием, которое потенциально может быть передано другому, может стать достоянием других членов сообщества. Для осознания внешних стимулов или событий внутренней жизни субъекта необходимо участие речевых зон больших полушарий, как это показали многочисленные исследования функциональной асимметрии головного мозга.
   К сфере Подсознания относится все то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях. Это - хорошо автоматизированные навыки, глубоко усвоенные (интериоризованные) социальные нормы и мотивационные конфликты, тягостные для субъекта. Подсознание защищает Сознание от излишней работы и психологических перегрузок.
   Деятельность Сверхсознания (творческой интуиции) обнаруживается в виде первоначальных этапов творчества, которые не контролируются Сознанием ни при каких условиях. Неосознаваемость этих этапов представляет защиту рождающихся гипотез ("психических мутаций") от консерватизма сознания, от давления ранее накопленного опыта. За сознанием остается функция отбора этих гипотез путем их логического анализа и с помощью критерия практики в широком смысле слова. Нейрофизиологическую основу сверхсознания представляет трансформация и рекомбинация следов (энграмм), хранящихся в памяти субъекта, первичное замыкание новых временных связей, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь в дальнейшем.
      -- Сверхсознание всегда ориентировано на удовлетворение доминирующей потребности, конкретное содержание которой канализирует направление "психического мутагенеза". Таким образом, "психические мутации" изначально носят непредсказуемый, но неслучайный характер. Вторым канализирующим фактором является ранее накопленный опыт субъекта, зафиксированный в его сознании и подсознании.
      -- Неполное осознание субъектом движущих им потребностей снимает мнимое противоречие между объективной детерминированностью поведения человека наследственными задатками, условиями воспитания, окружающей средой и субъективно ощущаемой им свободой выбора. Эта Иллюзия Свободы является ценным приобретением, поскольку обеспечивает чувство личной ответственности, побуждающее всесторонне анализировать и прогнозировать возможные последствия того или иного поступка. Мобилизация из резервов памяти такого рода информации ведет к усилению потребности, устойчиво главенствующей в иерархии мотивов личности, благодаря чему обретается способность противостоять ситуативным доминантам (потребностям, экстренно актуализированным сложившейся обстановкой).
      -- Взаимодействие Сверхсознания с Сознанием есть проявление на уровне творческой деятельности человека универсального принципа возникновения нового в процессе биологической и культурной эволюции. Функции Сверхсознания и Сознания соответствуют взаимодействию непредсказуемой изменчивости и отбора в происхождении новых видов живых существ. Подобно тому, как эволюционирующая популяция рождает новое через отбор отдельных особей, эволюция культуры наследует в ряду сменяющихся поколений идеи, открытия и социальные нормы, первоначально возникающие в голове конкретных первооткрывателей и творцов.
      -- Сведение психики человека к одному лишь Сознанию не в состоянии объяснить ни диалектику детерминизма и свободы выбора, ни механизмы творчества, ни подлинную историю культуры. Только признание функций неосознаваемого психического с выделением в нем принципиально различных феноменов Под- и Сверхсознания дает возможность получить ответ на многие актуальные вопросы человековедения.

Взаимоотношения между процессами высшей нервной деятельности, обеспечивающими возникновение сознания и подсознания.

   Долгое время полагали, что в основе сознания лежит деятельность высшего отдела центральной нервной системы -- коры полушарий большого мозга, в то время как подсознательные реакции -- это реакции, осуществляемые низшими уровнями центральной нервной системы: спинным мозгом и стволовыми отделами головного мозга. Однако выяснилось, что мозг работает как единое целое, не разделяясь на "этажи". Кора больших полушарий может принимать участие во всех рефлекторных реакциях. Поэтому важным является решение вопроса: чем отличаются процессы, лежащие в основе возникновения сознания от тех, которые осуществляются на подсознательном уровне. Ответ на этот вопрос имеет существенное методологическое значение. Некоторые исследователи полагали, что подсознательные реакции и неосознанные формы психической деятельности как бы "не вписываются" в принцип детерминизма. Все это порождало мистику и идеализм. Представление о якобы ведущей роли бессознательных инстинктивных влечений в психической жизни человека было высказано в начале нашего века австрийским психиатром Фрейдом. Ошибка его заключается в крайнем преувеличении роли инстинктов, в недооценке значения мышления, вырабатываемого общественным воспитанием человека, в неправильном противопоставлении сознания и подсо.знания, а также социального и биологического. Павловская концепция о взаимосвязи первой и во второй сигнальных систем при ведущей роли второй сигнальной системы опровергает эти представления. Сознание представляет собой функцию человеческого мозга. Сущность сознания заключается в отражении действительности и направленном регулировании взаимоотношения личности с окружающим миром. Развитие сознания стало возможным у человека благодаря применению и совершенствованию орудий труда в процессе общей деятельности людей. Материальной формой выражения сознания является язык. Сознание -- не врожденная функция мозга. Врожденной является лишь возможность возникновения сознания, детерминированная определенной структурой нервной системы. Эта возможность переходит в действительность (т. е. формируется сознание) только в условиях общественной жизни. Мозг человека получает информацию в виде сигналов, чаще всего в форме слов. Каждый сигнал является материальным носителем информации и, воздействуя на соответствующие рецепторы, вызывает появление материальных нервных процессов -- физиологических явлений, отражающие восприятие, передачу, переработку и хранение информации в головном мозге. Содержание самой информации, помимо характера сигнала, определяется и всем прошлым опытом субъекта, историей его жизни, трудовой деятельностью, взаимоотношениями с другими людьми, т. е. его сознанием.  Следовательно, сознание -- это и продукт мозга и одновременно продукт общест-ncilli OH жизни человека, его жизненного опыта, который запечатлевается посредством ус.чопных рефлексов. Условный рефлекс -- это тот "кирпичик", из совокупности которых формируется сложная конструкция сознания. Эта конструкция не сводится к сумме условных рефлексов. Чтобы познать сущность целого, нужно выяснить план и принципы всей конструкции. Хотя принципы целостной деятельности мозга сегодня изучены еще не полностью, имеющиеся физиологические факты позволяют выявить различие и общность нейрофизиологических процессов, обусловливающих возникновение сознательных и подсознательных проявлений высшей нервной деятельности человека. Известно, что любой раздражитель, вызывая возбуждение каких-либо рецепторов, приводит к появлению афферентных сигналов, которые, доходя до коры большого мозга, вызывают так называемый первичный электрический ответ, т. е. локальное двухфазное колебание потенциала в том месте коры, куда проецируется сигнал. Первичный ответ свидетельствует о поступлении сигнала от данного рецептора в корковое представительство анализатора. Латентный период данной электрической реакции равен 9--20 мс и складывается из латентного периода самого рецептора, времени, необходимого для прохождения возбуждения через синапсы и нейроны проводниковых отделов анализатора. Первичный ответ можно зарегистрировать и у организма, находящегося в состоянии сна, т. е. он осуществляется без участия сознания. После того как поступившая информация оценена мозгом, ответная реакция на нее может протекать по одному из следующих трех типов.
   1. Если поступивший сигнал не несет какой-либо существенной для организма информации, то формирующаяся на уровне подсознания программа, сводится к торможению внешних ответных реакций организма на данный сигнал. В таком случае сигнал вызывает лишь первичный биоэлектрический ответ и вторичную биоэлектрическую активность без осознания сигнала и без каких-либо других реакций организма.
   2. Если первичная оценка сигнала (протекающая на уровне подсознания) обнаружила, что он по своему характеру требует шаблонного, хорошо заученного ответа, то возникает реакция, осуществляющаяся по типу автоматизма. Такой автоматизированный ответ организма не требует подключения сознания и также осуществляется на уровне подсознания (в частности, и во сне). При этом в деятельность включается ограниченное количество нейронов ЦНС.
   З. В случае, если первичная оценка сигнала (осуществленная до включения сознания) свидетельствует о том, что поступившая информация является важной для организма и что для ответной реакции на данный сигнал требуется включение деятельности всей ЦНС, то еще на уровне подсознания в коре большого мозга формируется команда, вызывающая через ретикулярную формацию общую активацию мозга. В деятельность включается вся ЦНС. Возникает "реакция пробуждения", которая проявляется десин-хронизацией ЭЭГ. Лишь в этом случае сигнал осознается и в дальнейшем ответная реакция на него протекает уже с участием сознания. Субъективно это представляется одним мгновением. В действительности же это весьма значительный период в работе мозга, во время которого развертывается ряд важных нейрофизиологических процессов. Минимальный латентный период включения сознания у спящего превышает 100 мс. На уровне подсознания могут осуществляться любые условнорефлекторные реакции (в том числе и возникающие с участием второй сигнальной системы). Еще до включения сознания мозг способен анализировать любые (в том числе словесные) ^иг::апы. Это свидетельствует о том, что и сознательные, и так называемые подсознательные проявления высшей нервной деятельности человека могут осуществляться одними и теми же структурами целого мозга, а не какого-нибудь его отдела. Данное заключение подтверждается тем, что т. н. "вторичный биоэлектрический ответ", который, по-видимому, отражает процессы анализа и переработки информации и принятия решения, осуществляющиеся бессознательно, может быть зарегистрирован в любом отделе мозга. Судя по характеру биоэлектрической активности мозга, разница между осознанными и неосознанными реакциями состоит в степени "глобальности" активации мозга, зависящей от количества вовлеченных в реакцию его нейрональных структур. Если в реакцию вовлекается относительно небольшое количество нейронов коры и подкорки, то такие реакции протекают как подсознательные. В случае, если в ответную реакцию вовлекается вся гигантская суперсистема нейронных "ансамблей" коры и подкорки и, следовательно, реакция протекает При "глобальной" активации всей ЦНС, то она осуществляется с участием сознания. Таким образом, реакции, осуществляющиеся на уровне подсознания, являются более "экономичными". Это подтверждается тем, что подсознательные (автоматизированные) реакции являются и наиболее быстрыми ответными реакциями, латентные периоды которых намного меньше, чем латентные периоды реакций, протекающих с включением сознания. Подсознательные реакции не обязательно возникают по "шаблону". Даже при полностью автоматизированных реакциях (например, ходьба, удары ракеткой по мячу при игре в теннис и т. д.) подсознательно происходят вероятностная оценка обстановки и такое же прогнозирование каждого последующего действия. Это свидетельствует о том, что даже при включении относительно небольшого количества нейронов, мозг способен работать по принципу вероятностного прогнозирования событий среды (и на основе принципов, которые осуществляются при эвристическом программировании). Сознание включается вследствие активации ретикулярной формацией огромного количества структур мозга. Однако ретикулярная формация представляет собой лишь определенное звено в рассмотренной цепи процессов. Ретикулярная формация подчиняется командам, сформированным в коре большого мозга в результате первичного анализа и оценки каждого пришедшего сигнала. Взаимоотношение между нейрофизиологическими процессами, лежащими в основе подсознательных и сознательных реакций в микроинтервалах времени -- в момент пробуждения спящего и включения сознания, которое наступает при поступлении в мозг биологически значимой для организма информации -- лишь дида'ктический прием, необходимый, чтобы рассматривать каждое явление в известной мере изолированно от другого. В действительности же подсознание оценивает любой приходящий в мозг сигнал не только во сне, но и при бодрствовании, являясь своеобразным первичным фильтром для всей поступающей в мозг информации. Таким образом, вся высшая нервная (психическая) деятельность человека постоянно протекает на двух уровнях -- подсознания и сознания, т. е. имеет двучленную структуру. Двучленная структура высшей нервной деятельности человека дает организму существенные преимущества, обеспечивая непрерывность взаимодействия организма и среды. Постоянная привычная (по характеру сигналов и автоматизированным ответам на них) деятельность протекает на уровне подсознания, но когда пришедший сигнал и содержащаяся в нем информация оценены и установлено, что ответ на данный сигнал требует активации всего мозга, сигнал подключается к глобальной деятельности мозга, т. е. осознается. Именно поэтому у человека лишь одно сознание (ибо у него один мозг), в то время как автоматизированных реакций, протекающих на уровне подсознания, может осуществляться множество одновременно. На этом, к примеру, основано искусство жонглера. Каждая из сложнейших оеакг];й артиста, отработанная и заученная, уходит в подсознание и осуществляется на уровне автоматизма одновременно со множеством других автоматизированных действий. Ресурсы сознания в это время освобождены и направлены на учет поведения партнеров, обстановки на арене, реакции зрителей и т. д. Сознание может отключаться от привычных влияний окружающей обстановки, углубляться в исследование сущности явлений, оперировать абстрактными категориями, но связь организма и среды при этом не нарушается. Она продолжает осуществляться на уровне подсознания. Нарушение непрерывной взаимосвязи организма и среды могло бы привести к гибели организма. Этого не происходит, так как подсознание всегда "на посту" и даже после выключения сознания или переключения его на решение абстрактных проблем. Между процессами, происходящими на уровне подсознания, и процессами, обеспечивающими возникновение сознания, существует как бы "динамическое равновесие". Это "равновесие" между сознанием и подсознанием может сдвигаться в ту или другую сторону в широких пределах при изменении функционального состояния мозга и окружающей обстановки. Если прекратить непрерывную деятельность подсознания по анализу и переработке поступающей в мозг информации, то и сама функция сознания станет невозможной. Сократив до минимума приток внешних сигналов (например, создав условия абсолютной тишины и темноты при отсутствии других сигналов), мы тем самым сделаем невозможным функционирование сознания. Подобная ситуация для человека субъективно чрезвычайно мучительна и может вызвать психические расстройства. Наоборот, если на организм непрерывно действуют слабые малозначащие сигналы (требующие непрерывной работы мозга на уровне подсознания по их восприятию, анализу и переработке), то это создает "рабочий фон", на котором осуществляется эффективная деятельность всей ЦНС, необходимая для функционирования сознания. И. П. Павлов подчеркивал, что слабые непрерывные раздражители тонизируют кору большого мозга, повышая ее работоспособность. Если эти непрерывно поступающие сигналы оказываются новыми, необычными, сильными или чрезвычайными, либо несут важную для организма информацию, то уже на уровне подсознания формируется программа, подключающая для ответа на сигнал все ресурсы сознания. При этом прежняя сознательная деятельность тормозится. Возникает так называемое внешнее, безусловное торможение, т. е. подавление существующей доминанты новой доминантой. На уровне подсознания протекает и условнорефлекторная регуляция деятельности внутренних органов здорового человека. Привычные раздражители интерорецепторов внутренних органов вызывают сигналы, поступающие в кору большого мозга, где они анализируются на уровне подсознания. Эти сигналы могут стать основой выработки условных рефлексов, изменяющих поведение организма. Самому субъекту причина возникновения подобных реакций остается непонятной. Иногда все же возникают различные "темные чувства", т. е. недостаточно дифференцированные ощущения, что может способствовать идеалистическим представлениям о "предчувствиях", "божественной интуиции", "наитии свыше". При увеличении силы подобных раздражений они начинают восприниматься сознанием уже в виде сигналов о неблагополучии в соответствующей области организма. Это вызывает появление различных субъективных ощущений и жалоб, которые приводят больного к врачу. Таким образом, подсознание отражает не только биологические потребности, как ошибочно думал Фрейд. Оно хранит информацию, накопленную в процессе жизненного опыта, т. е. все то, что становится основой поведенческих реакций организма -- фундаментом личности. Подсознание не находится в конфликте с сознанием, как ошибочно полагал Фрейд. Оно относится к сознанию как часть к целому. Оно представляет собой первую ступень, первое звено всех реакций организма, но не самостоятельное. Его деятельность направляется сознанием и подчинено сознанию, так как именно сознание представляет собой высший регулятор человеческого поведения. Основу процессов, осуществляющихся на уровне подсознания, составляет жизненный опыт, формирующий систему прочных условных рефлексов, обеспечивающих появление навыков и возникновение мгновенных реакций, автоматизированных форм поведения (недаром говорят, что "привычка -- вторая натура"). Аккумулированный мозгом жизненный опыт, ушедший в подсознание, составляет основу индивидуальной, т. е. присущей лишь данному субъекту, оценки воздействий окружающей среды. Все внешние влияния воспринимаются через призму индивидуального опыта. Подсознательные реакции, как и все другие формы поведения и психической деятельности, подчинены закону причинно-следственных отношений. Такова природа интуиции, догадок, творческого озарения, "предчувствий", в основе которых лежат прошлый опыт субъекта и воздействующие на него в настоящий момент влияния окружающей и внутренней среды. Все сказанное не оставляет места для мистических толкований природы подсознания, опровергая идеалистические представления.

Физиология эмоций

   Одним из проявлений высшей нервной деятельности человека являются эмоции (от лат. emavere--потрясаю, волную). Они представляют собой реакции организма на воздействие внешних и внутренних раздражителей, имеющие ярко выраженную субъективную окраску и охватывающие все виды чувствительности. Состояние эмоционального напряжения сопровождается существенными изменениями функций ряда органов и систем, подобно пожару, охватывающему организм. Эти изменения функций бывают столь интенсивными, что представляются подлинной "вегетативной бурей". Однако в этой "буре" есть определенный порядок. Эмоции вовлекают в усиленную деятельность лишь те органы и системы, которые обеспечивают лучшее взаимодействие организма с окружающей средой. Возникает резкое возбуждение симпатической части вегетативной нервной системы. В кровь поступает значительное количество адреналина, усиливается работа сердца и повышается артериальное давление, растет газообмен, расширяются бронхи, увеличивается интенсивность окислительных и энергетических процессов в организме (У. Кеннон). Резко изменяется характер деятельности скелетных мышц. Если в обычных условиях отдельные группы мышечных волокон включаются в работу поочередно, то в состоянии аффекта они могут включиться одновременно. Кроме того, блокируются процессы, тормозящие мышечную деятельность при утомлении. Нечто подобное происходит в других системах организма, благодаря чему эмоциональное возбуждение мгновенно мобилизует все имеющиеся у организма резервы. Известно, что процессы жизнедеятельности протекают с различной интенсивностью. Организм в каждой ситуации реагирует адекватно возникшим условиям, для чего существуют точные приспо-собительные механизмы. В покоящейся ткани скелетной мышцы функционирует около 25--30 капилляров на 1 мм2 ее сечения, а при максимальном мышечном напряжении в 100 раз больше. У человека в состоянии покоя объем дыхательного воздуха равен примерно 500 мл, в то время как жизненная емкость легких может достигать 5000 мл и более. Следовательно, в покое используется около 10% жизненной емкости легких. Даже при интенсивной деятельности сохраняется значительное количество потенциальных возможностей. Они используются лишь в чрезвычайных условиях, в состоянии эмоционального напряжения. Одновременно угнетаются реакции и функции организма, которые в данный момент не являются жизненно необходимыми. В частности, тормозятся функции, связанные с процессами накопления, ассимиляции энергии, возрастают процессы диссимиляции, давая организму необходимые энергетические ресурсы. При эмоциях изменяется субъективное состояние человека. Более тонко работает интеллектуальная сфера, память, особенно четко воспринимаются воздействия окружающей среды. В состоянии покоя мышление нередко бывает шаблонным, стереотипным. В моменты эмоционального подъема приходит вдохновение, озаряют открытия, переживается радость творчества. Эмоция -- это состояние высшего подъема духовных и физических суд, че^озека. В форме ответных реакций организма, возникающих в чрезвычайных условиях, эмоции сформировались в процессе эволюции как механизм приспособления. Организм, не обладавший способностью к экстренной мобилизации своих ресурсов в трудной обстановке, не выдерживал борьбы за существование и погибал. Но чрезмерные по выраженности эмоциональные реакции могут оказаться вредными, привести к возникновению ряда заболеваний. Врач должен уметь предупредить возможные последствия таких эмоциональных напряжений. Для этого необходимо знать условия запуска эмоций. Эмоции возникают лишь в том случае, если перед организмом стоит какая-либо задача (потребность, цель), а средств для решения (удовлетворения, достижения) ее оказывается недостаточно. Средства для достижения цели -- это информация-умение, навыки, опыт -- (И), энергия (Э), время (В). Для достижения любой цели существуют объективно необходимые информация, энергия и время (соответственно И", Эн, Ви). В случае, если существующие у организма информация, энергия и время (Ис, Эс; Вс) меньше необходимых, возникает состояние напряжения (СН), выраженное тем сильнее, чем важнее цель и чем больше дефицит необходимых средств. Указанные отношения могут быть выражены формулой: СН=Щ(Ин.Эн-Вн-Ис-Эс-Вс), \ СН -- состояние напряжения, Ц -- цель (задача, потребность). Эмоции возникают, если СН достигнет определенной величины. Различают четыре степени (стадии) СН. Первая степень (СН-1)--состояние внимания, мобилизации, активности (ВМА), характеризуется повышением работоспособности, усилением функции органов и систем, обеспечивающих решение данной задачи. СН-1 возникает всякий раз, когда вставшая перед организмом задача нешаблонна, требует концентрации внимания, мобилизации интеллектуальных и физических ресурсов. Подобное состояние весьма полезно, оно тренирует организм, повышает работоспособность. Состояние напряжения II степени (CH-II) отмечается, если мобилизация сил во время СН-1 оказывается недостаточной. В этом случае напряжение возрастает, что приводит к появлению стенической отрицательной эмоции (СОЭ). Психологически это знакомое каждому состояние ярости (гнева, негодования), сопровождающееся крайне значительным (предельным) повышением активности органов и систем, обеспечивающим взаимодействие организма с окружающей средой. Значительно возрастает работоспособность скелетных мышц, концентрируется внимание, усиливается работа Сердца, повышается артериальное давление, усиливаются дыхание, окислительные и энергетические процессы, появляется спазм сосудов брюшных органов и кровь усиленно притекает к мышцам, мозгу, легким и сердцу. Цель подобной реакции -- максимально увеличить ресурсы организма и тем добиться решения возникшей задачи. Третья степень (CH-III) -- астеническая отрицательная эмоция (АСОЭ), возникает, если задача требует ресурсов, намного превышающих те, которыми располагает организм даже при максимальной мобилизации сил. Психологически CH-III -- это состояние страха (ужаса, тоски), Изменения функций организма при CH-III часто прямо противоположны тем, которые отмечаются при CH-II. Наступает резкое снижение интеллектуальных и энергетических ресурсов. (От страха "опускаются руки", "подкашиваются ноги", парализуются "умственные способности", "вегетативная буря" может перейти в "хаос"). При CH-III угнетаются не только интеллектуальные и энергетические, но и иммунологические реакции, а также компенсаторные процессы. Именно поэтому состояние напряжения III степени при длительном воздействии крайне вредно для организма. "Страх, тоска, печаль -- разрушают тело, открывая Доступ к нему всяческим заболеваниям",-- говорил И. П. Павлов. В чрезвычайных ситуациях страх могут испытывать все--и трусливые и мужественные. Но мужественный, волевой человек, подавляя в себе это чувство, может поступать в соответствии с чувством долга наперекор страху. Трус же, нередко, оказывается в плену этого чувства и, теряя рассудок, погибает. Но даже CH-III представляет собой своеобразную защитную реакцию, так как возникает в том случае, если максимальной мобилизации резервов, характерной для стенической отрицательной эмоции при CH-II, будет недостаточно и организм вынужден отказаться от достижения цели. Но если значимость цели сохраняется, то уменьшение ресурсов организма, вызванное CH-III, ставит организм по существу в безвыходное положение. В этом случае может наступить IV стадия СН (CH-IV) -- невроз, представляющий собой уже заболевание, "полом" ряда регуляторных механизмов. Состояние напряжения любой степени может возникнуть непосредственно "с места", без включения предшествующих степеней. Нервная система оценивает на первом этапе важность и сложность задачи, необходимые для ее достижения средства и средства, существующие у организма, на уровне подсознания мгновенно. Это свидетельствует о том, что возникновение эмоций (и неврозов) не подвластно воле. Сознательно можно лишь сдержать внешние проявления уже возникшей эмоции или предупредить ее возникновение, пытаясь регулировать величину факторов Ц, И" Эс, Вв, Ис, Э, Вс. Рассмотренные четыре степени состояния напряжения в "чистом" виде встречаются редко. Часто наблюдаются СН, которые можно охарактеризовать как промежуточные (переходные) стадии. Так, например, в промежуточной стадии между CH-II и CH-II1 может возникнуть угнетение лишь интеллектуальных функций при полной сохранности (и даже повышении) энергетических ресурсов. В этом случае объятый страхом, потерявший рассудок человек с гигантской энергией совершает бессмысленные поступки (паника). Наблюдаются переходные ситуации и другого рода, когда снижаются лишь энергетические ресурсы: парализованный ужасом человек осознает приближающуюся опасность, но не в силах сделать ни одного движения, чтобы избежать ее. Степень состояния напряжения, возникающего в данной ситуации, помимо всего прочего, определяется предшествующим жизненным опытом. Недостаточность этого опыта, отсутствие навыков, необходимых для преодоления трудностей, способствуют возникновению состояния напряжения более высокой степени. Из самой природы эмоций вытекает тот факт, что эмоциональное напряжение в большей мере проявляется у слабых и неосведомленных и в меньшей мере у сильных и уверенных в себе людей. Последние чаще остаются спокойными. Слабому же и неуверенному в своих силах человеку необходима постоянная "поддержка" в виде эмоционального напряжения. Поэтому он и "кипит" по всякому поводу. Важна и степень физической тренированности организма. При наличии сильной и работоспособной мышечной системы мобилизовать энергетические ресурсы нужно в меньшей степени. Систематическая мышечная деятельность -- фактор, способствующий не только "разрядке", но И предупреждению высших степеней состояния напряжения.

Положительные эмоции

   Положительные эмоции (сопровождающиеся появлением чувства радости) играют огромную роль в жизни человека, как жизненный стимул, регулирующий поведение и деятельность. Положительные эмоции важны для сохранения высокой работоспособности и здоровья человека. "Радость, делая нас чувствительными к каждому биению жизни, к каждому впечатлению бытия, безразлично как к физическому, так и к моральному, развивает, укрепляет тело",-- говорил И. П. Павлов. Известно, что положительные эмоции возникают при достижении цели, удовлетворении потребности, решении задачи. Чем труднее задача, сложнее цель, сильнее потребность, тем выше степень состояния напряжения и тем сильнее положительная эмоция, возникающая при снятии или уменьшении степени этого состояния. Именно поэтому человек нередко вызывает у себя кратковременно даже III степень СН с тем, чтобы, снимая ее, ощутить наивысшую радость. (Удовольствие, которое доставляют аттракционы, основано именно на этом принципе). Таким образом, удовлетворение любой из потребностей человека вызывает радость тем большую, чем интенсивнее выражена мотивация. Как известно, существует иерархия потребностей. Биологические потребности, отражающие минимум условий, необходимых для обеспечения жизни организма (и вида), имеют определенный предел насыщения. И, когда он достигнут, биологические потребности и их удовлетворение перестают быть источником радости (возникает пресыщение). Предел насыщения воспринимаемой информации является гораздо более высоким. При оптимальной для данного индивидуума скорости (темпе) и ритме поступления информации предел не может быть достигнут даже на протяжении всей жизни человека. Данный источник положительных эмоций в этих условиях становится практически неисчерпаемым. Описанный механизм запуска положительных эмоций не является единственным. Они возникают и без предварительного состояния напряжения. Такое "первичное" состояниерадости появляется в ситуациях, повышающих жизненные ресурсы организма (и вида), т. е. при поступлении полезной для организма информации, увеличении энергетических ресурсов, выигрыше времени. Важным источником радости является увеличение именно информационных ресурсов. Известно, что организм при общении со средой никогда не остается пассивным. Естественная форма поведения животного и человека -- непрерывный поиск и активная "разведка" окружающих условий. Но внешняя среда постоянно изменяется. Каждое мгновение организм должен активно оценивать возникающую ситуацию и из многих возможных программ поведения находить оптимальные. В случае, если бы мотивом поведения были лишь возникшие в данный момент биологические потребности, поведение всегда сводилось бы лишь к действиям, направленным на поддержание и сохранение физиологического равновесия (гомеостаза). Как только та или иная потребность оказалась бы удовлетворенной, повод для деятельности исчезал бы. Если бы в процессе эволюции организм руководствовался только такими мотивами, то вид в целом был бы обречен на вырождение. Обычно этого не происходит. Природа заложила в любой организм чувство постоянного "информационного голода". Именно стремление получать, перерабатывать и анализировать информацию (поиск оптимальных решений) является одним из важнейших жизненных стимулов. Если поступление информации прекращается, организм становится чрезвычайно деятельным и организует приток ее на себя. У человека эта деятельность опосредована словом; сферой, где он добывает информацию, является его социальная жизнь. Но это лишь отличие человеческой ступени развития. Сам же принцип активного поиска -- всеобщий для живых существ, обладающих развитой нервной системой. Если, например, посадить крысу в вольер, в котором будет все необходимое для удовлетворения любых ее естественных (биологических) потребностей (пища, вода, существо другого пола и т. д.), животное начнет с видимым интересом активно знакомиться с новой для него обстановкой. Крыса все перепробует, что можно, погрызет и т. д. Но, познакомившись с обстановкой и привыкнув к ней. животное начнет проявлять беспокойство. Оно станет метаться по вольеру, пока не найдет специально замаскированное маленькое отверстие, через которое можно проникнуть в окружающую среду. Даже если эта среда будет полна опасностей, при встрече с которыми животное может погибнуть, то, исследовав, изучив и перепробовав все внутри ограды, оно все равно рано или поздно уйдет из вольера. Прекращение притока информации приводит к тому, что не только люди, но и животные (судя по их поведению) начинают испытывать невыносимую скуку. Именно поэтому жизнь "в четырех стенах" и для человека оказывается тягостной. Природа обеспечивает условия, при которых вид оказывается наиболее жизнеспособным лишь тогда, когда отдельные его представители не остаются пассивными, а устремляются в разведку, на поиск оптимальных решений, увеличивающих жизненный опыт и жизнестойкость вида. Поэтому в процессе эволюции возникли механизмы, обеспечивающие появление чувства радости при познании нового ("прелесть новизны"). Организм не может существовать в замкнутой системе, информационные возможности которой исчерпаны. По своей природе он весьма активен. ' Понятно, что человек облек в свои, присущие только ему формы поведения свойственную каждому организму необходимость поиска. Поиск новых путей решения любой задачи, приближение к ее решению -- важный источник положительных эмоций. Все это составляет могучий стимул для творчества. "Без человеческих эмоций никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины",-- говорил В. И. Ленин.' Мы рассмотрели некоторые физиологические механизмы запуска эмоций, отвлекаясь от конкретных условий, в которых они возникают у человека, т. е. от условий социальной среды. Но именно эти условия формируют эмоциональную сферу нашей жизни. И поэтому изучение природы эмоций должно производиться совместно физиологами и психологами. Здесь еще много нерешенных проблем. Не совсем понятна, например, природа возникновения положительных эмоций при воздействии определенной музыкальной мелодии (казалось бы не несущей организму какой-либо конкретной прагматически полезной информации) или определенной цветовой гаммы в живописи либо соблюдение определенных пропорций в архитектуре и т. д. Дальнейшее изучение вопросов, связанных с природой положительных эмоций, как мы уже сказали, имеет большое значение для создания оптимальных условий жизни, труда и отдыха, для сохранения здоровья и работоспособности.
  

Фрейд и подсознательное.

   Подсознательное (unconscious) - часть умственной жизни, остающаяся вне понимания. Это важнейшее понятие  в психоаналитической теории, но с момента его использования Фрейдом оно вошло в нашу культуру, широко распространено и употребляется в психологии в целом и психотерапевтами в частности. Фрейд расценивал подсознательную область умственной жизни как гораздо большую, чем сознательную, и часто проводил аналогию с айсбергом. Она содержит инстинкты,  все воспоминания и эмоции,  которые могли бы однажды стать осознанными, но были подавлены. Подобный подсознательный материал, часть его - Оно (Ид), есть динамическая сила,  обеспечивающая стимул  для всей деятельности. Фрейд разработал методику психоанализа для исследования подсознательного, ибо полагал, что, только перенеся мучительные элементы  подсознания в сознание,  можно облегчить душевное недомогание. Роль  подсознания занимает центральное место также во многих конкурирующих интерпретациях  теорий Фрейда в рамках социологии и постструктурализма,  где обращение  к психоаналитической теории часто играло важнейшую роль. Термин  подсознательное  и его оборотная сторона, сознание, имеет намного более широкое применение, чем в психоаналитической теории. Физиологическое сознание описывает состояние ощущений, реагирования на них, переживания мыслей и эмоций, а подсознательный рассудок  не обнаруживает таких свойств. Когнитивная психология  проводит другое различие  - между автоматическим и внимательным поведением.  Осознанное внимание не нужно для правильного выполнения навыков, например, движения. Сознательный рассудок рассматривается как способность подключать на различных уровнях внимание в соответствии с задачей, распределяя таким образом наиболее эффективно свои способности. Автоматическое поведение может выполняться без осознанного понимания, но оно не является подсознательным в физиологическом или фрейдистском смысле.
   Психологический термин, обозначающий то, что слабо осознается, ибо лежит за порогом актуального сознания или вообще ему недоступно. В своих ранних сочинениях Фрейд употреблял этот термин как синоним бессознательного, но вскоре отказался от него во избежание двусмысленностей.
   Вот как З. Фрейд определял подсознание: Подсознательное -- это особый, тонкий слой между сознанием и бессознательным, где влечения сталкиваются с "цензурой" сознания.
   Тексты, в которых "молодой Фрейд" использовал термин "подсознательное" (довольно распространенный в психологии и Психопатологии конца XIX в., особенно в связи с явлениями "раздвоения личности"), встречаются редко. Это понятие употребляется в статье, опубликованной Фрейдом по-французски "Не-Яоторые соображения к сравнительному изучению двигательных параличей органического и истерического происхождения"(1893), И в отрывке из "Исследований истерии" (Studien ?ber Hysterie, 1895). Судя по контексту, Фрейд в этот период не проводил различия между "подсознательным" и тем, что уже встречалось под именем бессознательного.
   Описывая структуру подсознательного, Фрейд выделяет как его базовые тенденции две категории - эрос и танатос. Под "эросом", однако, он понимает смутное постоянное напряженное влечение, не имеющее ни конкретного объекта, ни ясной ориентации, ни даже субъекта, его переживающего. Подобное описание "эроса" отнюдь не является чем-то универсальным, но характеризует совершенно особый тип сексуальности, свойственный сугубо женскому эротизму, симптомы которого подробно описаны Бахофеном, а позже Вайненгером и Эволой. "Эрос" у Фрейда является калькой с психологического фона древних матриархальных культур, психические пережитки которых действительно сохранились у человечества в виде "резидуальных", "остаточных" элементов бессознательного. Исследуя сексуальность человека, Фрейд настойчиво проводит идею, что матриархальный эрос является угнетенным, подавленным патриархальным комплексом, связанным с сознанием и этическими императивами. Иными словами, он как бы отказывает патриархальной, сугубо мужской сексуальности в том, что она является вообще какой-либо сексуальностью, описывая ее в терминах "подавление", "комплекс", "насилие" и т.д.
   Вскоре термин "подсознательное" выходит из употребления, а его использование подвергается критике. "Нам следует избегать, -- пишет Фрейд в "Толковании сновидений" (Die Traumdeutung, 1900), -- разграничения между сверхсознанием и подсознанием, столь распространенного в современной литературе о психоневрозах, поскольку это разграничение предполагает равнозначность психики и сознания".
   Эта критика повторяется неоднократно, резче всего -- в отрывке из "Вопроса о непрофессиональном анализе" (Die Frage der Laienanalyse,1926): "Когда говорят о подсознании, неясно, имеется ли в виду подсознание как один из уровней топики -- душевные содержания, лежащие ниже уровня сознания,-- или же подсознание в качественном смысле -- другое сознание или подземное сознание".
   Фрейд отвергает понятие "подсознание", предполагающее, как ему кажется, "второе сознание", качественно совместимое, хотя бы отчасти, с сознательными явлениями. По Фрейду, лишь понятие бессознательного, несущее в себе отрицание, способно выразить одновременно разрыв между двумя областями психики на уровне топики и качественное различие между происходящими в них процессами. Наиболее сильный довод против понятия второго сознания определяется своеобразием психоаналитического исследования: "Часть процессов обладает рядом особенностей, которые представляются нам чуждыми, невероятными и прямо противоположны известным нам свойствам сознания".

ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ.

   Подсознательное и бессознательное в личности - ее вторая сущность, обладающая не меньшим энергетическим потенциалом, чем мир сознательного. На подсознательном уровне, как и на сознательном, заявляют о себе задатки и способности, навыки и умения, опыт и знания, потребности и намерения, привычки и привязанности, интересы и мотивы. За счет подсознательного - предсознательного и бессознательного - личность, по крайней мере, удваивается, становится объемнее, глубже, сложнее. Соответственно, увеличивается ее психическая энергия. Кроме того, в анналах подсознательного вмещаются подавляемые идеи, наклонности, аморальные и импульсивные тенденции, которые личность не хочет или не может осознать в себе, чтобы не нарушать психологический комфорт или хотя бы сохранить переносимое представление о собственном Я.
Бессознательное является постоянно действующим источником психической энергии, готовой материализоваться в иных разных ее проявлениях и поведенческих актах.
По 3. Фрейду, бессознательное и подсознательное проявляется, в частности, в агрессии, страхах, запретных влечениях, упрямстве, жестокости, садизме, в стремлении делать зло или в форме так называемых малых симптомов - оговорок, шуток, парадоксов, описок. При невозможности "прорваться" сквозь блокаду сознательного эта психическая энергия подталкивает личность изнутри, деформирует и делает аномальной. Сублимация (переадресовка психической энергии), неврозы, ассоциации, сновидения и регрессии (примитивное поведение) также являются формами проявления и нейтрализации психической энергии.

Сон и подсознание.

  
  
   СОН -- состояние относительного покоя, возникающее у животных и человека через определенные промежутки времени, сопровождающееся понижением уровня работы отдельных органов и ряда функции организма. Сон является потребностью всех без исключения животных. Длительное, многодневное лишение сна приводит к ряду тяжелых нарушении в организме и оканчивается смертью.
   Установлена следующая потребность во сне людей различных возрастов: ребенку до 1 года требуется 16 часов; 3-летнему-- 13; в 5 лет-- 12, в 7 лет--11,5 в 10--12-летнем возрасте достаточен 10-часовой сон; в 16-летнем -- 8 часов, в 17 лет и старше -- 8 часов и сутки. Таким образом, взрослый человек проводит в состоянии сна около трети своей жизни.
   Сопровождающее сон состояние общего покоя имеет важное значение для организма, способствуя восстановлению функции, в первую очередь нервной системы. Нервная система, так же как и другие органы и ткани, во время сна как бы вновь заряжается энергией. Вот почему после глубокого и здорового сна человек испытывает ощущение свежести и бодрости.
   Исходя из этого, я решил написать курсовую работу, в которой бы рассматривались важные вопросы, находящиеся на стыке нескольких наук, а именно: психологии, физиологии, медицины. Сон - явление очень интересное, важное и сложное. Именно поэтому для его раскрытия нужны знания и конкретные методики вышеперечисленных наук.
   Во времена, которые мы могли бы назвать преднаучными, люди не затруднялись в объяснении сновидения. Воспоминая его по пробуждении, они смотрели на него как на хорошее или дурное предзнаменование со стороны высших или демонических сил. С рассветом естественнонаучного мышления вся эта остроумная мифология превратилась в психологию, и в настоящее время лишь весьма немногие из образованных людей сомневаются в том, что сновидение является продуктом психической деятельности самого видящего сон.
   Но с отпадением мифологической гипотезы сновидение стало нуждаться в объяснении. Условия возникновения сновидений, отношение последних к душевной жизни во время бодрствования, зависимость их от внешних раздражений во время сна, многие чуждые бодрствующему сознанию странности содержания сновидения, несовпадения между его образами и связанными с ними аффектами, наконец, быстрая смена картин в сновидении и способ их смещения, искажения и даже выпадение из памяти наяву - все эти и другие проблемы уже много сотен лет ждут удовлетворительного решения. На первом плане стоит вопрос о значении сновидения - вопрос, имеющий двоякий смысл: во-первых, дело идёт о выяснении психического значения сновидения, связи его с другими душевными процессами и его биологической функции; во-вторых, желательно знать, возможно ли толковать сновидение и имеет ли каждый элемент его содержания какой-нибудь "смысл", как мы привыкли это находить в других психических актах.
   В оценке сновидения можно заметить три направления. Одно из них, которое является как бы отзвуком господствовавшей прежде переоценки сновидения, находит себе выражение у некоторых философов, которые кладут в основу сновидения особенное состояние душевной деятельности, рассматриваемое или даже как более высокая ступень в развитии духа; так, например, Шуберт утверждает, будто сновидение является освобождением духа от гнёта внешней природы, освобождением души из оков чувственного мира. Другие мыслители не идут так далеко, но твёрдо держатся того мнения, что сновидения по существу своему проистекают от психических возбуждений и тех душевных сил, которые в течение дня не могут свободно проявляться (фантазия во сне - Шернер, Фолькельт). Многие наблюдатели приписывают сновидению способность к особо усиленной деятельности - по крайней мере в некоторых сферах, например в области памяти.
   В противоположность этому мнению, большинство авторов-врачей придерживается того взгляда, что сновидения едва ли заслуживают названия психического проявления. По их мнению, побудителями сновидения являются исключительно чувственные и телесные раздражения, либо приходящие к спящему извне, либо случайно возникающие в нём самом. Содержание сна, следовательно, имеет не больше смысла и значения, чем, например, звуки, вызываемые десятью пальцами несведущего в музыке человека, когда они пробегают по клавишам инструмента. Сновидения, согласно этому воззрению, нужно рассматривать как "телесный, во всех случаях бесполезный и во многих - болезненный процесс" (Бинц). Все особенности сновидений объясняются бессвязной и вызванной физиологическими раздражениями работой отдельных органов или отдельных групп клеток погружённого в сон мозга.
   Мало считаясь с этим мнением науки и не интересуясь вопросом об источниках сновидения, народная молва, по - видимому, твёрдо верит в то, что сон всё-таки имеет смысл предзнаменования, сущность которого может быть раскрыта посредством какого-либо толкования. Применяемый с этой целью метод толкования заключается в том, что вспоминаемое содержание сновидения замещается другим содержанием - либо по частям на основании твёрдо установленного ключа, либо всё содержание сновидения целиком заменяется каким-либо другим целым, по отношению к которому первое является символом. Серьёзные люди обыкновенно смеются над этими стараниями: "сны - это пена морская"
   В наши утончённые времена, когда всем и каждому известно, что сновидения имеют какое-то отношение к психологии и даже поведавший всякие виды психиатр порой готов очертя голову рискнуть своей респектабельностью ради того, чтобы во всех тонкостях интерпретировать чей-нибудь сон, трудно себе представить, сколь радикален был переворот, свершившийся, когда Фрейд раскрыл механизм возникновения снов и их значение. Мы ничуть не погрешим против истины, сказав, что в истории человеческого разума было два ключевых события. Первое из них произошло в доисторические времена, когда человек, сам того не желая, развил в себе способность к вытеснению в бессознательное, которая - мы никогда не узнаем, внезапно или постепенно, - отрезала динамическое бессознательное от перцепционного сознания, и, заблокировав автоматику условного рефлекса, выиграл время и психическое пространство для развития Эго. Второе случилось в конце 19 столетия, когда Фрейд в одиночку пробил стену привычных представлений и открыл бессознательное.
   Как легко было бы пойти по линии наименьшего сопротивления, остаться по сю сторону барьера вытеснения и предоставить решение задачи интерпретации снов физиологам и гадалкам! Более того, даже и сейчас вовсе не исключено, что открытие бессознательного может быть утрачено. Чем больше предпринимается попыток превратно истолковать или выхолостить фрейдовскую теорию сновидений, тем меньше у психологии остаётся точек соприкосновения с современной наукой. Тем более актуально вспомнить, что не прошло и десятилетия с публикации работы Фрейда, как один из первых и самых восторженных его прозелитов отрёкся от своих фрейдовских убеждений и предложил систему интерпретации снов, которая свела процесс сновидений до уровня сознательного рассуждения. Именно Юнг был первым и величайшим зоилом в истории клинической психологии.
   Но начать, по-моему мнению, нужно с Зигмунда Фрейда (1856-1939 гг.), так как именно он открыл, что за покровом сознания скрыт глубинный, "кипящий" пласт не осознаваемых личностью могущественных стремлений, влечений, желаний. Только благодаря этому открытию Фрейд смог преступить к работе со сновидениями.
   В своём труде "О сновидении" Фрейд отмечает, что в вопросе о природе сновидений "ближе к истине стоит не взгляд врачей, а взгляд профанов, наполовину окутанный ещё и предрассудками". Он пришёл к новым выводам относительно сновидения после того, как применил к последнему новый метод психологического исследования. Процесс переработки срытого содержания сновидения в явное Фрейд называет работой сновидения. Работа сновидения - процессы, благодаря которым из скрытых мыслей сновидения, соматических раздражителей во время сна, остатков дневных впечатлений формируется явное содержание сновидения. Фрейд различает четыре основных механизма работы сновидения: 1)сгущение; 2) смещение; 3) вторичная обработка; 4) наглядное (образное) изображение мыслей и высказываний.
   Превращение скрытых мыслей сновидения в явное его содержание заслуживает внимания как первый пример перехода одного способа выражения психического материала в другой: из способа выражения, понятного нам без всяких объяснений, в такой способ, который становится понятным лишь с трудом и при наличии определённых указаний. Принимая во внимание отношение скрытого содержания сновидения к явному, можно разделить сновидения на три категории. Во-первых, различаются сновидения вполне осмысленные, понятные, то есть допускающие без дальнейших затруднений объяснение их с точки зрения нормальной душевной жизни. Таких сновидений много; они по большей части кратки и в общем кажутся нам не заслуживающими особого внимания, так как в них отсутствует всё то, что могло бы пробудить удивление и показаться странным. Другую группу образуют сновидения, которые будучи связными и ясными по смыслу, всё-таки кажутся странными, потому что мы не можем связать их смысл с нашей душевной жизнью. Наконец, к третьей группе относятся сновидения, лишённые смысла и непонятные, то есть представляющиеся бессвязными, спутанными и бессмысленными.
   Противопоставление явного и скрытого содержания сновидения, очевидно, имеет значение только для сновидений второй и ещё более третьей категории. Здесь мы встречаемся с загадками, которые исчезают лишь после замещения явного сновидения скрытыми его мыслями. Между непонятным и спутанным характером сновидения, с одной стороны, и затруднениями при сообщении скрытых мыслей сновидения - с другой, имеется какая-то интимная и закономерная связь. Прежде чем исследовать природу этой связи, полезно будет ознакомиться с более понятными сновидениями первой категории, в которых явное и скрытое содержание совпадают, то есть которые обходятся без работы сновидения.
   Исследование этих сновидений полезно ещё с другой точки зрения. Сновидения детей всегда имеют именно такой характер, то есть осмысленный и нестранный.
   Можно привести пример: девочку 19 месяцев от роду, которую целый день держали на диете, так как её утром рвало и, по словам няни, она повредила себе земляникой. Ночью после этого голодного дня няня слышала, как девочка во сне называла своё имя и при этом прибавляла: "земляника, малина, яичко, каша". Ей, следовательно, снится, будто она ест, и из своего меню она указывает как раз на то, что в ближайшем будущем, по её мнению, ей мало будут давать.
   Во всех детских сновидениях бросается в глаза одна общая черта: все они исполняют желания, которые зародились днём и остались неудовлетворёнными; эти сновидения являются простыми и незамаскированными исполнениями желаний.
   Если даже содержание детских сновидений усложняется и утончается, всё-таки в них легко увидеть исполнение желаний. Восьмилетнему мальчику снилось, будто он с Ахиллесом ехал на колеснице, которой правил Диомед. Как оказалось, он за день перед тем увлёкся чтением сказаний о греческих героях: легко доказать, что он взял этих героев за образец, сожалел, что не жил в их время.
   Среди взрослых можно также собрать много примеров сновидений детского типа. Так, например, многим лицам при жажде ночью снится, будто они пьют; здесь сновидение стремится устранить раздражение и продлить сон. У других бывают часто такие "удобные" сновидения (сновидение заступает место поступка, который должен был бы быть совершён в жизни) перед пробуждением, когда приближается время вставать; им тогда снится, что они уже встали, находятся около умывальника или уже в училище, конторе и прочее, где они должны быть в определённое время. В ночь перед поездкой куда-либо нередко снится, будто уже приехали к месту назначения; перед поездкой в театр или в общество сновидение нередко предвосхищает - как бы вследствие нетерпения - ожидаемое удовольствие. В других случаях сновидения выражают исполнение желаний не в столь прямой форме; тогда, чтобы распознать скрытое желание, необходимо установить какую-нибудь связь или сделать какой-нибудь вывод, то есть необходимо начать работу толкования. Таким образом, в этой группе можно обнаружить своего рода частичную переработку, которую следует считать работой сновидения: мысли, выражающие пожелание на будущее, замещены картиной, протекающей в настоящем.
   В своих работах Фрейд утверждал, что осуществление желаний является смыслом каждого сновидения, т.е. что нет других сновидений, кроме как "сновидений о желаниях". После этого заявления, многие поспешили указать Фрейду на ошибочность его теории. Они указывали на то, что очень часто встречаются сновидения с самым неприятным содержанием, весьма далёкие от какого бы то ни было осуществления желаний. Недовольные наблюдатели заметили, что сновидение чаще изображает недовольство, чем удовлетворение. Так почему же сновидения с самым индифферентным содержанием, оказываются после толкования осуществлениями желаний? Фрейд пишет, что это происходит вследствие искажающей деятельности сновидения, неприятное служит лишь для замаскирования приятного и желательного.
   Фрейд отмечает две вещи: во-первых, содержание сновидения гораздо короче тех мыслей, заместителем которых он его считает, и во-вторых, анализ обнаруживает в качестве побудителя сновидения ничтожный случай, произошедший незадолго до сна. Следуя без критики за ассоциациями, при анализе любого сновидения возможно придти к ряду мыслей, связанных между собой по смыслу и правильным образом.
   В спутанном сновидении мы наблюдаем сгущение образов (сгущение - слияние различных представлений в одно составное), которым объясняется появление некоторых элементов, свойственных только ему и необходимых в нашем сознании наяву. Таковы составные и смешанные лица, странные смешанные образы. Способы их образования весьма различны. Может возникнуть составной образ лица, либо наделённый чертами двух разных лиц, либо с обликом одного, а именем другого и др. Во всех этих случаях соединение различных лиц в одного их представителя в сновидении вполне осмысленно: оно имеет в виду сопоставление оригиналов с известной точки зрения, которая может быть упомянута и в самом сновидении. Но обыкновенно только путём анализа можно отыскать эти общие черты слитых в одно лиц, а образование таких лиц в сновидении лишь намекает на эти общие черты.
   Каждый элемент сновидения в избытке определяется скрытыми мыслями сновидения и обязан своим происхождением не одному элементу этих мыслей, а целому ряду их; однако последние не тесно связаны между собой, а относятся к различнеишйм областям переплетения мыслей. В содержании сновидения каждый элемент является по существу выражением всего этого разнообразного материала. Каждая скрытая мысль сновидения выражается обыкновенно не одним, а несколькими элементами сновидения; ассоциативные нити не идут просто от скрытых мыслей к содержанию сновидения, а многократно скрещиваются и переплетаются.
   В сложных и спутанных сновидениях нельзя объяснять всё несходство между содержанием сновидения и скрытыми его мыслями только сгущением и драматизацией (превращением мыслей в ситуацию). Имеются доказательства влияния ещё и третьего фактора.
   Во время работы сновидения психический акцент смещается с мыслей и представлений к другим, не имеющим по суждению Фрейда, никакого права на такое выделение; ни один процесс не помогает так сильно, как этот, скрыть смысл сновидения и сделать непонятной связь между содержанием сновидения и скрытыми его мыслями. Во время этого процесса, который Фрейд назвал смещением в сновидении (смещение - один из основных механизмов работы сновидения, а также искажения бессознательных мыслей и желаний в других явных формах психической жизни, заключается в смещении акцента с главного на второстепенное. В результате смещения, например, важнейший скрытый элемент представлен в явном содержании сновидения весьма отдаленными и незначительными намеками.), наблюдается также замещение психического напряжения, значимости и аффективной наполненности мыслей живостью образов. Чем темнее и спутаннее сновидение, тем большее участие в его создании можно приписать процессу смещения.
   Когда мы в содержании сновидения находим безразличное впечатление вместо волнующего и безразличный материал вместо интересного, то это нужно рассматривать как результат работы смещения. Сновидение никогда не интересуется тем, что не могло бы привлечь нашего внимания днём, и мелочи, не волнующие нас днём, не в состоянии преследовать нас и во сне.
   Сновидение не состоит исключительно из ситуаций, а содержит также остатки зрительных образов, речей и даже неизменённых мыслей. Работа сновидения располагает изобразительными средствами для выражения скрытых мыслей так называемая вторичная обработка (вторичная обработка - один из механизмов работы сновидения, заключающийся в перегруппировке и связывании элементов явного сновидения в более или менее гармоничное целое). Сновидение прежде всего обнаруживает связь между всеми частями скрытых мыслей тем, что соединяет этот материал в одну ситуацию: оно выражает логическую связь сближением во времени и пространстве.
   Причинная зависимость в сновидении либо вовсе не выражается, либо замещается последовательностью во времени двух неодинаково длинных частей сновидения. Прямое превращение во сне одного предмета в другой указывает на отношение причины к следствию.
   Весьма пригодным для механизма создания сновидения оказывается только одно логическое отношение - отношение подобия, общности, согласования.
   Работа сновидения пользуется этими случаями как опорными пунктами для сгущения сновидения и соединяет в новое единство всё, что обнаруживает такое согласование.
   Мы не закончили ещё оценки работы сновидения. Кроме сгущения, смещения и наглядной переработки психического материала необходимо приписать работе сновидения ещё другого рода функцию, заметную, впрочем, не во всех сновидениях, это - стремление сделать сновидение более понятным. Скрытые мысли сновидения - бессознательное (собственное) содержание сновидения, скрывающееся за явными, искажающими его содержаниями. Ведь известно, что мы не в состоянии смотреть на ряд чуждых нам знаков или слушать незнакомые нам слова без того, чтобы не видоизменять их с целью сделать понятными и связать с чем-либо знакомым для нас.
   Но при глубоком анализе сновидения всегда наталкиваешься на мысли, которые не только чужды, но и неприятны. И эти мысли действительно содержались в душевной жизни и обладали известной психической интенсивностью, но находились в своеобразном психологическом состоянии, в силу которого не могли сделаться сознательными. Фрейд называет это особенное состояние вытеснением, то есть неспособностью этих мыслей достигнуть сферы сознания. А отсюда Фрейд заключает, что сновидение должно быть неясным для того, чтобы не выдать запретных мыслей, то есть искажение сновидения имеет своей целью замаскировать что-нибудь.
   Фрейд отмечает так же существенные условия возникновения таких процессов как сновидение, но к этим обязательным условиям не относятся ни состояние сна, ни болезнь; целый ряд явлений повседневной жизни здоровых людей - забывчивость, обмолвки, промахи и известный ряд заблуждений - обязан своим возникновением такому же психическому механизму, как и сновидение.
   Главные результаты.
   Относительно понятных и осмысленных сновидений мы узнали, что они являются незамаскированными исполнениями желаний, то есть что ситуация сновидения представляет исполненным какое-нибудь вполне засуживающие внимания желание, знакомое сознанию и оставшееся невыполненным наяву. В неясных и спутанных сновидениях анализ обнаруживает нечто вполне аналогичное: ситуация сновидения опять изображает исполненным какое-нибудь желание, выплывающее всегда из скрытых мыслей; но представлено оно в неузнаваемом виде, так, что только анализ в состоянии вскрыть его. При этом желание либо само вытеснено и чуждо сознанию, либо самым тесным образом связано с вытесненными мыслями и выражается ими. Итак формула этих сновидений такова: они суть замаскированные исполнения вытесненных желаний. Любопытно отметить по этому поводу справедливость народного воззрения, рассматривающего сновидение как предсказание будущего. В действительности в сновидении проявляется не то будущее, которое наступит, а то, наступление которого мы желали бы; народный дух и здесь поступает так, как он привык поступать в других случаях: он верит в то, чего желает.
   С точки зрения исполнения желаний сновидения бывают трёх родов:
   Сновидения, представляющие невытесненное желание в незамаскированном виде - таковы сновидения инфантильного типа, реже встречающиеся у взрослых.
   Сновидения, выражающие вытесненные желания в замаскированном виде - таково, пожалуй, огромное большинство всех наших сновидений, для понимания которых необходим анализ.
   Сновидения, выражающие вытесненные желания, но без или с недостаточной маскировкой их. Эти сновидения постоянно сопровождаются страхом, прерывающим сон; страх выступает здесь вместо искажения сновидения.
   По мнению Фрейда, в душевном аппарате человека имеются две мыслеобразующие инстанции, из которых вторая обладает тем преимуществом, что её продукты находят доступ в сферу сознания открытым; деятельность же первой инстанции бессознательна и достигает сознания только через посредство второй. На границе обеих инстанций, на месте перехода от первой ко второй, находится цензура, которая пропускает лишь угодное ей, а остальное задерживает. И вот то, что отклонено цензурой, находится в состоянии вытеснения. При известных условиях, одним из которых является сновидение, соотношение сил между обеими инстанциями изменяется таким образом, что вытесненное уже не может быть вполне задержано. Во сне это происходит как бы вследствие ослабления цензуры, в силу которого вытесненное приобретает возможность проложить себе дорогу в сферу сознания. Но так как цензура при этом никогда не упраздняется, а лишь ослабляется, то она довольствуется такими изменениями сновидения, которые смягчают неприятные ей обстоятельства; то, что в таком случае становится осознаваемым, есть компромисс между намерениями одной инстанции и требованиями другой. Учитывая предположение о второй психической инстанции, можно утверждать: неприятное сновидение действительно содержит нечто, что неприятно для второй инстанции, но что в то же время осуществляет желание первой инстанции. Неприятные сновидения постольку означают осуществление желания, поскольку каждое сновидение исходит из первой инстанции, вторая же действует лишь тормозящим образом.
   Вытеснение, ослабление цензуры, образование компромисса - такова основная схема возникновения как сновидения, так и всяких психопатических представлений; при образовании компромисса как в том, так и в другом случае наблюдаются явления сгущения и смещения и возникают поверхностные ассоциации.
   Истолковав сновидение как образное представление исполнения желания и объяснив неясность его цензурными изменениями в вытесненном материале, нам уже не трудно сделать вывод о функции сновидения. В противоположность обычным разговорам о том, что сновидения мешают спать, мы должны считать сновидения хранителем сна.
   Ещё один гениальный врач, "который имеет дело с болезнями человека и его времени и изыскивает средства, соответствующие природе недуга", как писал он о себе, ученик, сумевший стать равноправным партнёром, своего учителя - это Карл Густав Юнг (1875 - 1961 гг.).
   В своей работе "Значение, функции и анализ снов", Юнг рассказывает, что существуют некоторые события, которые мы не отмечаем в сознании; они остаются так сказать за порогом сознания. Эти события имели место, но были восприняты подпорогово, без участия нашего сознания. Мы можем узнать о таких событиях только интуитивно или в процессе глубокого размышления, которое ведёт к последующему сознанию того, что они должны были произойти; и хотя первоначально мы игнорировали их эмоциональное или жизненное значение, оно всё же проступило из бессознательного в виде послемысли. Подобные события могут проявиться, например, в форме снов. Как правило бессознательный аспект любого явления открывается нам во снах, в которых он возникает не как рациональная мысль, а в виде символического образа.
   Общим положением в работе Фрейда было то, что сны не являются делом случая, а связаны с сознательными проблемами и мыслями. Фрейд придавал особое значение снам как отправной точке процесса "свободных ассоциаций". Юнг же пишет, что спустя время "он стал чувствовать, что использование богатых фантазий, которые бессознательное продуцировало во время сна, было неадекватным и порой вводящим в заблуждение".
   И постепенно Юнг оставил ассоциативный путь, который, как он полагал, уводит от самих содержаний сна. Юнг предпочёл сконцентрироваться на ассоциациях непосредственно с самого сна, полагая, что последний выражает нечто специфическое, что пытается выразить бессознательное.
   Для него (Юнга) сновидение - это скрытое отражение психики, смысл которого раскрывается эмпирически. По опыту он знает, что если долго и глубоко медитировать над сновидением, то есть носиться с ним и напряжённо думать о нём, то из этого почти всегда что-нибудь получится. Со ссылкой на Талмуд, авторы которого как люди древности обладали необыкновенно большим опытом в области сновидений, Юнг противопоставляет тезису Фрейда антитезис: Я воспринимаю сновидение как то, чем оно является. Ввиду сложного и комплексного характера материала, он не решается приписывать бессознательному тенденцию к введению в заблуждение.
   Изменение отношения Юнга к снам повлекло изменение самого метода; новый метод принимал во внимание всё широкое разнообразие области сновидений, и при этом исключал все малозначительные идеи и ассоциации.
   Рассуждая Юнг пришёл к выводу, что в интерпретации сна должен принимать участие лишь тот материал, который составляет ясную и видимую его часть. Сон имеет собственные границы, его специфическая форма говорит нам, что относится ко сну, а что уводит от него. В то время, как "свободная ассоциация" уводит от материала по некой зигзагообразной линии, метод, разработанный Юнгом, больше похож на "кружение, центом которого является картина сна". Он пишет: "Я всё время вращаюсь вокруг картины сна и отвергаю любую попытку видевшего сон уйти от него. Снова и снова в своей профессиональной работе я вынужден повторять "Вернёмся к нашему сну. Опишите, что вам снилось?"".
   Юнг выделяет два основных положения, которые необходимо учитывать при работе со снами:
   Сон следует рассматривать как факт, относительно которого нельзя делать никаких предварительных утверждений, кроме того, что сон имеет некоторый смысл.
   Сон есть специфическое выражение бессознательного.
   В рамках разграничения в психике различаются две сферы: прежде всего, та сфера, в которой человек обладает полным "присутствием духа", сфера, в которой однако, возможна и неустойчивость сознания. Наряду с этим существует область, являющаяся обычно недоступной для сознания - "бессознательное". Юнг объясняет: Бессознательное - это не просто неизвестное, но скорее, с одной стороны, неизвестное психическое, то есть то, о чём мы предполагаем, что оно, если бы получило доступ в сознание, ни в чём не отличалось от известных психических содержаний. С другой стороны, мы должны отнести к нему также психойдную систему (имеется в виду сфера, "похожая на душевную"). К этому определению Юнг добавляет: Всё, что я знаю, однако о чём не думаю в данный момент, всё, что я когда-то осознавал, но теперь забыл, всё, что было воспринято моими органами чувств, но не зафиксировалось в моём сознании, всё, что я чувствую, думаю, вспоминаю, хочу и делаю непреднамеренно и невнимательно, то есть бессознательно, всё предстоящее, что подготавливается во мне и лишь позже достигает сознания, всё это является содержанием бессознательного.
   Посмотрим теперь более внимательно на те пути, которыми связаны в мозгу сознательное и бессознательное. Возьмём общеизвестный пример, который приводит Юнг: внезапно вы обнаруживаете, что не можете вспомнить нечто, что только что хотели сказать, хотя перед тем ваша мысль была совершенно ясна и определённа. Вы объясняете это тем, что не можете вспомнить, фактически же мысль стала бессознательной или даже отделилась от сознания.
   Таким образом, отмечает Юнг, наше подсознание бывает занято множеством временно угасших образов, впечатлений, мыслей, которые продолжают влиять на наше сознательное мышление, хотя и являются потерянными. Отвлёкшийся или рассеянный человек пересекает комнату, чтобы что-то взять. На полпути он останавливается в смущении - он забыл, за чем шёл. Он механически как лунатик, перебирает вещи на столе - хотя первоначальное намерение забыто, оно подсознательно движет им. Наконец он вспоминает, что хотел. Подсознание подсказало ему.
   Однако, как осознанное может исчезать в подсознании, так и новое содержание, никогда не находившееся ранее в сознании, может появляться из подсознания. Можно почувствовать, что в сознании вот-вот появится нечто - тогда мы говорим: "идея витает в воздухе" или "у меня нехорошее предчувствие". Открытие того, что подсознание - не просто обиталище прошедшего, но и вместилище будущих психологических явлений и идей, находящихся в зачаточном состоянии, привело Юнга к новому взгляду на психологию. По этому вопросу было сломано много копий, высказывались самые противоречивые суждения, но факт остаётся фактом: кроме воспоминаний из далёкого прошлого, из подсознания могут появиться совершенно новые мысли и творческие идеи, которые ранее никогда не посещали сознание.
   Обсуждение некоторых подробностей происхождения снов диктовалось тем, что эта почва, из которой произрастает большинство символов. К сожалению, они трудны для понимания. Образы, кажущиеся противоречивыми, толпящимися в спящем мозгу, утраченное чувство нормального времени, даже самые обычные вещи во сне могут принимать загадочный и угрожающий вид.
   Может показаться странным, что бессознательное располагает свой материал столь отлично от принятых норм, которые мы, бодрствуя, накладываем на наши мысли. Каждый, кто помедлит минутку, чтобы вспомнить сон, признает эту разницу главной причиной, по которой сны считаются такими трудными для понимания. Они не имеют смысла в терминах состояния бодрствования, и потому мы склонны или принимать их во внимание.
   Юнг в отличие от Фрейда исключает возможность преднамеренной маскировки со стороны сна. Юнг говорит, что всё дело в нашем малом умении понимать эмоционально заряженный, образный язык. Повседневность требует от нас точности и чёткости в формулировании слов и мыслей, и мы научились обходиться без фантазии с её приукрашиванием действительности, утратив тем самым качество восприятия, присущее нашим первобытным предкам. Почти поголовно мы перепоручили подсознанию все необыкновенные психические ассоциации, порождаемые вещами и идеями.
   Оказывается, что многие сны являют образы и ассоциации, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Фрейд назвал такие образы, встречающиеся в сновидениях, "останками древности". По Фрейду, получается, что это элементы психики, веками сохраняющиеся в человеческом разуме.
   Последующие исследования привели Юнга к мысли, что описанный подход лишён оснований и должен быть отвергнут. Он обнаружил, что ассоциации и образы такого рода составляют неотъемлемую часть подсознания и присутствуют в сновидениях любого человека, будь он образован и безграмотен, умён или глуп. Они образуют мост между присущими нам сознательными способами выражения мыслей и более примитивными, но более яркими и образными, формами самовыражения. Эта промежуточная форма воздействует непосредственно на чувства и эмоции. "Исторические" ассоциации связуют таким образом рациональный мир сознательного и первобытный мир инстинктивного.
   Общая функция сновидений заключается в восстановлении нашего душевного равновесия. Нам снится именно то, что требуется для тонкой регулировки психического баланса. Юнг называет это вспомогательной или компенсаторной функцией сновидений в психической самонастройке. Теперь понятно, почему людям, мыслящим нереально, имеющим завышенное самомнение или планирующим грандиозные прожекты без опоры на реальные возможности, снятся полёты и падения. Такие сны компенсируют ущербность их личности, предупреждая в то же время об опасности следования такой практике. Если предупреждения сна не принять во внимание, может произойти реальный нечастный случай: падение с лестницы, например, или авария на дороге.
   Таким образом сны могут иногда предвосхищать определённые ситуации задолго до того, как они произойдут. Это не обязательно чудо или некая форма предзнания. Многие кризисы в нашей жизни имели долгую неосознанную предысторию. Мы приближаемся к ним шаг за шагом, не ведая о накапливающихся опасностях. Однако то, что мы упускаем из виду, часто воспринимается подсознанием, которое может передать информацию посредством сновидений.
   Сны неоднократно могут предупреждать нас подобным образом, хотя почти также случается, что они этого не делают. Юнг говорит, что ко снам непозволительно относиться легковесно, "ведь они - порождение духа, который ближе не к человеку, а к природе, её дуновению; это дух прекрасного, благородного, но и жестокого божества".
   Для стабильного функционирования разума и психологического здоровья необходимо, чтобы подсознание и сознание были неразрывно связаны между собой и действовали скоординированно. Если связь рвётся или "диссоциируется", происходит психологическое расстройство. В этом плане символика сновидений играет роль курьера, передающего послания от инстинктивных к рациональным частям разума. Расшифровка этих символов обогащает оскудевшие возможности сознания, оно учится вновь понимать забытый язык инстинктов.
   Символика сновидений играет роль курьера, передающего послания от инстинктивных к рациональным частям разума. Расшифровка этих символов обогащает оскудевшие возможности сознания, оно учится вновь понимать забытый язык инстинктов.
   Даже цивилизованный человек иногда может обратить внимание на то, что сон (даже не оставшийся в памяти) может повлиять на его настроение в лучшую или в худшую сторону. Его содержание было "воспринято", хотя и подсознательно. Так обычно и происходит. Только в редких случаях, когда сон особенно выразителен или регулярно повторяется, мы приходим к мнению, что неплохо бы его истолковать.
   Здесь Юнг предупреждает читателя об опасности легкомысленного или некомпетентного анализа сновидений. Он говорит, что состояние ума некоторых людей настолько разбалансировано, что интерпретация их снов может быть чрезвычайно рискованным делом.
   Юнг также обращает наше внимание на то, что верить сонникам крайне неразумно. "Ни один встречающийся во сне символ нельзя отделять от личности его увидевшего, поэтому ни один сон не может быть истолкован прямо и однозначно, как это делает энциклопедический словарь, разъясняя понятие за понятием. У каждого человека столь индивидуален метод компенсирующего и дополняющего воздействия подсознания на сознание, что нельзя быть уверенным в том, что сны и их символика вообще поддаются классификации".
   В начале своей работы Юнг отметил разницу между знаком и символом. Знак всегда меньше, нежели понятие, которое он представляет, в то время как символ всегда больше, чем его непосредственный очевидный смысл. Символы к тому же имеют естественное и спонтанное происхождение. Во снах символы также возникают спонтанно, поскольку сны случаются, а не изобретаются; следовательно, они являются главным источником нашего знания о символизме.
   Существует много символов, являющихся по своей природе и происхождению не индивидуальными, а коллективными. Главным образом это религиозные образы. Верующий полагает, что они божественного происхождения, что они даны человеку в откровении. Атеист или скептик заявит, что они попросту изобретены, придуманы, но оба окажутся не правы. Фактически же эти образы суть "коллективные представления", идущие из первобытных снов и творческих фантазий.
   Очень важным, возможно решающим, вкладом Юнга в науку, связанным с тех пор с его именем, является открытие коллективного бессознательного. Хотя уже Зигмунд Фрейд признавал существование архаико-мифологического мышления, неоспоримая заслуга открытия этой области психики, которая не ограничивается индивидуумом, но, несомненно, имеет "коллективные" черты, принадлежит Юнгу. Как первооткрыватель "коллективного бессознательного" Юнг значительно опередил Фрейда.
   Относительно поверхностный слой подсознания, несомненно, является личностным. Мы называем его личным бессознательным. Однако под ним находится более глубинный слой, который не основывается на личном опыте, а является врождённым. Этот более глубокий слой представляет собой так называемое коллективное бессознательное. Юнг выбрал это выражение для указания на всеобщую природу этого психического слоя. Мы имеем дело с неосознаваемой связью психики с богатой сокровищницей образов и символов, через которые индивидуум подключатся к общечеловеческому.
   Чтобы обозначить сохраняющееся в психике коллективное бессознательное по его основной характерной форме, Юнг выбрал понятие "архетип". ОН даёт ему следующее определение: Архетип в значительной мере представляет собой бессознательное содержание, которое изменяется через осознание и восприятие - и именно в духе того индивидуального сознания, в котором оно проявляется.
   Это обстоятельство имеет прямое отношение к толкованию снов. Если человек считает сон символическим, то очевидно он будет интерпретировать его иначе, чем тот, кто верит, что энергия мысли или эмоции известна заранее и лишь "переодета" сном. В таком случае толкование сна почти не имеет смысла, поскольку вы обнаруживаете то, что заранее было известно.
   Однако, насколько можно судить по сновидениям, подсознание мыслит инстинктивно. Это важная особенность. Логический анализ является прерогативой сознания - мы делаем наш выбор, исходя из здравого смысла и имеющихся знаний. Действия же подсознания, направляются главным образом инстинктивными импульсами, представленными соответствующими образными мыслями, то есть архетипами. Если попросить врача описать ход болезни, он применит рациональные понятия, такие как "инфекция" или "озноб". Сон более поэтичен. Он представит страдающее от болезни тело как дом, а высокую температуру - как огонь, его пожирающий.
   Энергетику архетипов можно почувствовать по особому очарованию, сопровождающему их появление. Они как будто завораживают. Эта особенность характерна и для личных комплексов, только последние проявляются в истории индивида, а общественные комплексы архетипического характера - в истории человечества. Личные комплексы могут породить лишь пагубное пристрастие к чему-либо, архетипы дают жизнь мифам, религиям и философским концепциям, воздействующим на целые народы и разделяющим исторические эпохи.
   Главное в анализе снов.
   Сам анализ не столько техника, которую можно выучить, а за тем применять согласно правилам, сколько диалектический многосоставной обмен между двумя личностями. Если его проводить механически, то индивидуальная личность теряется и терапевтическая проблема сводится к простому вопросу: Чья воля будет доминировать - пациента или аналитика? По этим же причинам Юнг прекратил практику гипноза, поскольку не хотел навязывать свою волю другим.
   Он отмечает, что изложить общие правила толкования сновидений невозможно. Предположив ранее, что основной функцией снов является компенсация недостатков или искажений в сознании, Юнг имел в виду, что такой подход весьма и весьма перспективен для раскрытия природы сновидений.
   Юнг пишет, что сновидения вовсе не охраняют крепкий сон от "недопустимых желаний", как назвал их Фрейд. То, что он назвал "маской", в действительности - форма, которую любые импульсы естественным путём принимают в подсознание. Таким образом, сон не может породить сформулированную мысль. Как только он попытается это сделать, он перестанет быть сновидением, ибо он пересечёт порог осознания.
   Следует понимать, что символы сновидений большей частью являются не контролируемыми сознанием проявлениями психики. Как растение порождает соцветия, так психика порождает символы. Любой сон подтверждает это.
   Таким образом, через сны (а также озарения, всевозможные импульсы и другие спонтанные явления) силы инстинктивного воздействуют на деятельность сознания. Будет ли эффект такого воздействия позитивным или негативным, зависит от сиюминутного состояния подсознания.
   Главное - понять язык индивидуальности человека и вместе с его подсознанием на ощупь пробираться к свету. Это особенно верно для толкования символов.
   Юнг пишет, что не согласен с идеей, что "сон не может иметь другого смысла, чем тот, что очевидно лежит на поверхности". Это несогласие и побудило Юнга изучать не только одержание, но и форму сновидений. Он задался вопросом: "а почему собственно они (сны) должны иметь смысл, отличный от их содержания? разве в природе встречается что-либо подобное? Ведь сон - это явление природное и не может означать то, чем не является". Вся эта путаница возникает из-за символичности содержания сновидений, придающей им многозначительность. Символы направляют нас в непривычном для сознания направлении, будучи связаны либо с бессознательным, либо с не полностью осознаваемым.
   Толкование сновидений с их символикой требует вдумчивого подхода. Оно никоим образом не может быть механическим следованием однажды вызубренному канону. Когда мы пытаемся понять символ, мы сталкиваемся не только с ним самим, но и с неповторимостью личности, его породившей. Это диктует необходимость определения уровня знаний и культуры, имеющихся у пациента. "При этом зачастую приходится восполнять пробелы в собственном образовании", - говорит Юнг. "Поэтому я взял за правило рассматривать каждый случай как бы с чистого листа, не позволяя аналогиям с похожими случаями в теории или практике формировать предвзятое суждение о ситуации".
   Следующий психолог, который посвятил часть своей работы снам и их толкованию - австриец Альфред Адлер (1870 - 1937 гг.).
   Адлер утверждает, что цель толкования сновидений состоит в том, "чтобы показать больному его подготовительную работу и упражнения, которые обычно разоблачают его как аранжировщика своего недуга, продемонстрировать ему, как он, опираясь на иносказательные символы и тенденциозно подобранные эпизоды, пытается подойти к имеющимся у него проблемам с той стороны, которая позволяет ему осуществлять своё индивидуальное желание, заранее уже предопределённое его целью фиктивного превосходства".
   Автор отнюдь не считает сновидение пророческим откровением, способным раскрыть будущее или неведомое. Углублённое изучение сновидений скорее говорит о том, что в осуществлении сновидения, равно как и всякого другого явления душевной жизни, задействованы психические силы индивида.
   Хотя мы и отрицаем, что можем заглянуть в будущее, пишет Адлер, весь наш образ жизни выдаёт желание с уверенностью предсказывать будущие события, предугадывать их. Мы постоянно ведём себя так, как если бы заранее уже знали будущее, хотя и понимаем, что знать ничего не можем.
   Следовательно, наше мнимое знание будущего должно находится в бессознательном, должно быть недоступно пониманию и сознательной критике.
   То, что сознательное мышление играет в сновидениях второстепенную роль, отмечает Адлер, доказательств не требует. Большей частью молчат также и отдыхающие в это время органы чувств, способные критически оценить ситуацию. Что невероятного в том, что теперь ожидания, желания, опасения, которые из ядра личности распространяются на актуальную ситуацию спящего, проявляются во сне менее завуалированно?
   Выпадение во сне коррекционной функции психики проявляется во многих направлениях:
   в смещении поля зрения в бескрайнюю фантазию;
   в беспрепятственном выдвижении на передний план цели.
   Последнее - в противоположность бодрствованию - неизбежно ведёт к усилению и акцентированию желаний, к аналогичным по содержанию, таким же обманчивым, но более заострённым выражениям и преувеличениям, которые, однако, могут ограничиваться и сдерживаться вследствие стремления спящего к предосторожностям. Вчувствование в реальную ситуацию может вызвать "рационализацию" (Ницше) конечной цели и её "логическую интерпретацию".
   Тем не менее предвосхищающая, предвидящая функция сновидений, направляющая действия индивида свидетельствует о подготовительной работе спящего в связи с его актуальным затруднением, которая соответствует линии жизни индивида и всегда имеет своей целью самозащиту.
   Адлер отмечает двоякого рода попытки предвосхищения во сне, решения проблемы, подготовки того, к чему стремится сновидец в определённой ситуации. И он пытается осуществить это теми способами, которые соответствуют его личности, его сущности и характеру. Сновидение может представить свершившейся одну из ожидаемых в будущем ситуаций, чтобы в бодрствующем состоянии тайно или явно произвести затем её аранжировку. Таким образом, сновидение, подобно характеру, чувствам, аффекту, нервному симптому, аранжируется конечной целью сновидящего, отмечает Адлер.
   Как же можно объяснить, что сновидение пытается воздействовать на последующие поступки в будущем, если большинство наших снов кажутся непонятными и часто ничего не значащими? Адлер пишет, что важность этого возражения столь очевидна, что большинство авторов искало сущность сновидений в этих странных, неупорядоченных, непонятных явлениях, пыталось их объяснить или же, указывая на непостижимость жизни снов, отрицало их значимость. "Шернеру, а из новых авторов Фрейду прежде всего принадлежит заслуга в разгадывании тайны сновидений; последний, чтобы подкрепить свою теорию сновидений, согласно которой сон представляет собой, так сказать, погружение в детские, оставшиеся неосуществлёнными сексуальные желания или - в более поздних работах - желание смерти, искал в этих непонятных явлениях тенденциозные искажения, предполагая, что спящий, не сдерживаемый во сне ограничениями культуры, стремится всё-таки удовлетворять в фантазии свои запретные желания. Эта точка зрения оказалась в настоящее время столь же несостоятельной, как и теория сексуальной обусловленности нервных болезней или нашей культурной жизни в целом".
   Кажущаяся непонятность сновидений объясняется прежде всего тем обстоятельством, что сновидение не является средством овладения будущей ситуацией, оно представляет собой просто сопутствующее явление, отражение сил, след и доказательство того, что тело и дух предприняли попытку предугадать, заранее предвосхитить ситуацию, чтобы личность спящего смогла справиться с предстоящим затруднительным положением.
   Если разложить кажущееся непонятным сновидение на его составные части и показать сновидцу, что означает для него каждая отдельная часть, то при некотором старании и проницательности возникнет ощущение, что за сновидением скрываются силы, устремлённые в одном направлении. Это направление проявляется и в остальной жизни человека и определяется его личностным идеалом, теми проблемами и затруднениями, которые были для него особо чувствительны. В результате такого рассмотрения, которое, пожалуй, можно назвать художественным, выявляется жизненная линия человека или часть её, мы начинаем видеть его бессознательный жизненный план, в соответствии с которым он стремится справиться с адаптацией к жизни и своей неуверенностью.
   С помощью средств личного опыта и использования обманчивого символа в сновидении отображаются все переходные моменты предвосхищения, соответствующие заранее поставленной цели, сообразной жизненному стилю индивида.
   Это приводит нас к дальнейшему пониманию по началу малопонятных частностей в построении сновидений. Сновидение редко даёт такие картины, в которых бы всплывали последние события, образы настоящего - это опять-таки обусловлено особым характером сновидца. Простота сцен сновидения - по сравнению с запутанными жизненными ситуациями - полностью соответствует попыткам сновидца, устранив сбивающее с толку многообразие различных сил, действующих а определённой ситуации, найти в ней выход, следуя своей руководящей линии по аналогии с наиболее простыми отношениями.
   Непонятность сновидения связана с той проблемой, что для защиты от определённых действий используется скрытое в бессознательном представление о будущем. Внутренняя потребность, являющаяся причиной того, что душевный материал остаётся в бессознательном, столь сильно давит на мысли, образы, слуховые и зрительные восприятия во сне, что они, чтобы не подвергать опасности целостность личности, тоже остаются в бессознательном, или лучше сказать - непонятными. То, к чему индивид, в сущности, стремится в силу своего бессознательного личностного идеала, - это господство над своим окружением. Если бы он понял свои сны, говорит Адлер, его честолюбивые помыслы и поступки должны были бы отступить перед критикой со стороны бодрствующего мышления. Но так как действительное его стремление направлено к господству, сон должен быть непонятным.
   В заключение своей работы Альфред Адлер отмечает, что сновидение представляет собой немаловажное для поведения душевное явление, что оно словно в зеркале, способно отразить процессы и установки, которые нацелены на осуществление в дальнейшем определённых поступков.
  

Почему люди видят сны?

   Теперь читателю нетрудно понять, что такое сновидение. Это попытка ослабить напряжение Оно галлюцинацией осуществления какого-нибудь желания. Оно непрерывно стремится к удовлетворению и наяву, и во сне. В часы бодрствования его прямому выражению препятствует Сверх-Я с суровыми понятиями о правильном и неправильном и Я с оценкой последствий необдуманного удовлетворения наших импульсов. Во сне давление Я ослабевает, и Принцип Реальности, с помощью которого Я пытается управлять, утрачивает свою силу. Таким образом, содержание Оно отчасти выходит из-под контроля. Однако Сверх-Я мало ослабевает и во сне, и воздействие его проявляется, как только пытается выразиться Оно. Таким образом, даже во сне Оно вынуждено скрывать истинную природу своих стремлений, опасаясь оскорбить Сверх-Я. Поэтому стремления Оно осмеливаются показаться лишь в переодетом виде; сновидения редко бывают откровенны и представляют эти желания искаженно. Задача истолкователя снов - разгадать смысл переодевания и выяснить подлинную природу желаний Оно, стремившихся к выражению во сне.
   Поскольку индивид спит, он не может двигаться и не способен действительно удовлетворить свои желания. Все, что он может сделать, это увидеть их удовлетворение в своем воображении, так как при этом Я, способное проверять действительность, не выполняет своих функций, то индивид верит в подлинность своих видений и они удовлетворяют его в этот момент так же, как если бы это было в действительности. Сексуальное сновидение может доставить спящему такое же удовлетворение, как половые сношения наяву. Когда Я бодрствует, оно предпочитает, чтобы удовлетворение было подлинным. Но когда Я спит, психика может довольствоваться и мнимым удовлетворением.
   Чтобы лучше прояснить только что сказанное, остановимся на двух кажущихся исключениях. Во-первых, иногда человек во сне перемещается. При лунатизме мы иногда обнаруживаем, что хождение во сне связано со сновидениями индивида и напоминает попытку достигнуть путем хождения обычной цели этих сновидений. Это видно на примере карлика из страны Бршисс, заходившего во сне в родительскую спальню. В то время у него было желание разлучить своих родителей, и ночные прогулки были чем-то вроде попытки это исполнить. Во-вторых, иногда случается, что и бодрствующий индивид верит в собственные сновидения. Так бывает при некоторых психических болезнях. Мы уже приводили пример алкоголика, верившего в реальность своих страшных галлюцинаций, связанных с мортидо. Действие алкоголизма на психику включает, в частности, работу Я по проверке реальности, так что воображаемые картины и звуки кажутся подлинными; это и называется галлюцинациями.
   Какова же роль (или назначение) сновидений? Сновидение служит для того, чтобы не дать спящему проснуться под действием позорных или страшных проявлений собственного Оно. Сновидение - хранитель сна.
   Когда Я спит, подавление частично снимается и напряжения Оно выходят из-под контроля. Как мы знаем, Оно безжалостно и лишено всякой морали. Как повлияли бы на индивида эти напряжения, если бы он ощутил их полную силу? У него могло бы сразу же возникнуть желание проснуться и причинить окружающим смерть или половое насилие вне зависимости от того, насколько близки ему эти люди; в действительности как раз самые близкие могут оказаться его наиболее вероятными жертвами, поскольку они вызывают у него самые сильные чувства. Оно в его первичном существе не верит в моральные различия и не признает полумер, как это часто обнаруживается в уголовных преступлениях, когда рушится система подавления и совершаются страшные дела. Однако спящему незачем просыпаться и осуществлять свои желания, поскольку он может довольствоваться их воображаемым исполнением во сне. Его галлюцинации (то есть сны) для него реальны, и действие оказывается ненужным, поскольку он может получить удовольствие для своего Оно, не прерывая сна.
   Но если бы истинные цели и объекты его Оно стали известны ему даже во сне, то его разбудила бы негодующая реакция его Сверх-Я. Искажения в сновидениях обманывают Сверх-Я таким образом, чтобы оно не имело повода возмутиться, так что сон может продолжаться. И здесь положение дел проясняется, если разобрать кажущееся исключение. Когда напряжения столь сильны, что угрожают вырваться в откровенном виде, вопреки Сверх-Я и той небольшой доле подавления, какая еще остается во сне, то Я наполовину пробуждается, и начинается страшная борьба, чтобы не допустить открытого проявления Оно и избежать следующей за ним ярости Сверх-Я. Если Я не может победить в этой борьбе, находясь в спящем состоянии, то раздается сигнал тревоги и спящий просыпается с сердцебиением, взмокший от пота, в панике от того, что ему едва удалось избежать знакомства с силой и безжалостностью напряжений собственного Оно. Ночной кошмар - это сновидение, потерпевшее неудачу в попытке сохранить сон. Если индивид ощущает или знает по опыту, насколько опасно для него ослабить во сне свою систему подавления, он предпочитает пролежать всю ночь без сна, не рискуя познакомиться со своими подсознательными желаниями. Бессонница часто происходит именно от такого страха уснуть. Иногда этот страх сознателен, но обычно он подсознателен, и в этом случае подверженный ему человек, не подозревая истинной причины своего бдения, подыскивает всевозможные оправдания, например усталость, шум и т. д., что обычно устраивает его самого и семью.
   Сновидения служат не только для того, чтобы не дать спящему проснуться от напряжений собственного Оно; они охраняют сон также и от внешних стимулов. Знакомый пример - человек, просыпающий неприятный сигнал своего будильника. Если бы его спящее Я правильно истолковало этот звук, он должен был бы проснуться, вылезти из своей уютной кровати, поставить ноги на холодный пол и пойти на работу в темный и зябкий рассветный час. "Отведя в сновидение" звук будильника, он обманывает свое Сверх-Я и Я, чтобы они дали ему поспать и тем самым помогли избежать этого неприятного переживания. При этом Оно, всегда готовое ухватиться за любую возможность удовлетворения, использует звук будильника, чтобы облегчить некоторые из своих напряжений. В этом случае, например, Оно может перенести спящего в счастливые дни его детства, когда ему не приходилось контролировать и сдерживать свои стремления к удовлетворению и когда жизнь была куда милее и приятнее. Во сне ему может казаться, что он слышит звон колоколов, как будто говорящий ему: "Какой прекрасный звук я слышу! Это колокол Олимпийской церкви. Как чудесно, что я снова там, что я снова переживаю мое беззаботное детство!"
   Узнав реакцию субъекта на его сон, истолкователь может обнаружить, что церковный колокол Олимпии напоминает этому человеку давно умершую мать. Тем самым сон удовлетворяет три желания. Во-первых, желание спать: поскольку сон дает ему возможность верить, что он слышит колокольный звон, а не будильник, то нет причины вставать. Во-вторых, желание быть снова ребенком: если уж он слышит именно этот колокол, значит, он снова ребенок, потому что именно так звучал этот колокол в детстве. И, в-третьих, желание, чтобы мать была снова жива: в те дни, когда он слышал этот колокол, мать была рядом с ним, и, раз он слышит его опять, она тоже должна быть здесь.
   В этом случае он надувает и свое Сверх-Я с его чувством долга и свое осторожное Я, знающее, что он должен быть вовремя на работе. Но это не может продолжаться слишком долго, если он не хочет совершить прогул, и в конце концов он начинает неловко ворочаться во сне. Затем он внезапно вспрыгивает, пробудившись с острым сознанием, что опоздает, если не поспешит. И он нехотя расстается с миром своих сновидений, погружаясь в холодную действительность утра.
   Часто говорят, что сновидения "вызываются" внешними стимулами. Это неверно. Истина состоит в том, что Оно использует внешние стимулы как удобный материал, вокруг которого оно обвивается, удовлетворяя свои желания. Оно следует в своем выражении линии наименьшего сопротивления, используя наиболее доступные пути. Это можно назвать законом Оно или даже основным законом Оно. Закон этот применим не только к сновидениям, но и к невротическим симптомам. Мы имеем, таким образом, сновидения с исполнением желаний, основанные на несварении желудка, но не вызванные им, и неврозы с исполнением желаний, основанные на телесных повреждениях, но не вызванные этими повреждениями. Например, боль от несварения желудка может быть использована Оно для построения сновидения с анальным удовлетворением. Поскольку анальные удовлетворения нередко устрашают Сверх-Я взрослого человека, за этим может последовать ужасная внутренняя борьба, и такое сновидение может принять вид ночного кошмара.
   Сновидение пытается не только выразить анальные желания, но также удовлетворить желание спать дальше; ему приходится столкнуться при этом и с самой болью, и с возросшим от боли напряжением Оно. "Отведение" боли в качестве материала для исполняющего желания сна производит такое же успокоительное действие, как в случае будильника. Если бы звон будильника был воспринят как звон, спящий проснулся бы; точно так же он проснулся бы, если бы боль была воспринята как боль. Но если, например, мать имела обыкновение массировать ему в детстве живот, когда он страдал запором, то боль может быть отведена, превратившись в приятную галлюцинацию, будто ему натирает живот женщина, похожая на его мать; и тогда он может блаженно спать, невзирая на боль. Если представление о таком массаже возмущает Сверх-Я, то сновидение превращается в кошмар и не достигает своей цели, так что спящий все-таки просыпается. Вот пример такого кошмара.
   Мистер Мелигер обратился к психиатру из-за симптомов, последовавших за смертью его дяди. В начале лечения он жаловался на слабость, сердцебиения, бессонницу, ночные кошмары, преувеличенные страхи, депрессию, неспособность к концентрации и импотенцию. Всю жизнь он страдал недостатком самоуверенности и запорами, получая облегчение того и другого в массажных кабинетах.
   Ассоциации мистера Мелигера, касающиеся его сна, были следующие: во сне была огромная женщина, непохожая на его мать, но чем-то напоминавшая ее. Далее он вспомнил, что у нее были руки, как у его матери, и что она носила обручальное кольцо такого же вида. После этого он рассказал о нескольких приятных переживаниях, испытанных им в местном массажном кабинете. Вдруг он припомнил нечто, о чем не думал с раннего детства: когда у него бывал запор, мать обычно массировала ему живот. Более того, он вспомнил кое-что, удивившее его еще больше: ощущение удовольствия, которое он испытывал в таких случаях. В этот момент, в кабинете врача, он был потрясен, когда это ощущение ожило в нем во всей своей значительности, включая страх перед матерью.
   Сновидение может быть реконструировано следующим образом: в основе его лежало желание, чтобы мать массировала ему живот, что принесло бы его Оно большое удовлетворение. Такое сновидение было совершенно неприемлемо для его Сверх-Я, поскольку оно слишком откровенно обнаруживало, как сильно он наслаждался в свое время физической близостью со своей матерью, как он по-прежнему желал этой близости и насколько эта процедура и связанное с ней удовлетворение способствовали в детстве его склонности к запору. Поэтому его психика, "обрабатывая" сновидение, замаскировала характер желания Оно, которое в нем удовлетворялось. Во-первых, его красивая мать была замаскирована, превратившись в уродливую великаншу, чтобы его Сверх-Я не могло узнать подлинный объект сновидения. Во-вторых, вместо того чтобы вообразить во сне подлинный массаж, он "символизировал" его в виде сияющего резинового валика в руке великанши. Это уже не означало "она массирует тебя", а всего лишь "она собирается тебя массировать"; хотя это и не было вполне равноценно, но составляло по крайней мере частную замену и, если бы обман удался, доставило бы удовлетворение с меньшим чувством вины.
   Но в этом случае мистеру Мелигеру не повезло: его Сверх-Я не было обмануто косвенным характером и маскировкой сновидения, и яростный протест Сверх-Я вызвал панические ощущения ночного кошмара. Когда Оно угрожало прорваться в прямом виде, позволив великанше делать массаж (а он, как нередко бывает во сне, при всем своем страхе не мог спастись бегством, так что ей нетрудно было его поймать), Сверх-Я оказалось под угрозой потерять управление. Прозвучал сигнал тревоги, и он проснулся. Я, по-видимому, тоже восприняло этот сон как угрозу, потому что мать и в самом деле основательно запугивала его в детстве.
   Этот сон и его истолкование, найденное с помощью ассоциаций мистера Мелигера, были поворотной точкой в его лечении. Открылся столь обширный мавзолей давно погребенных чувств и воспоминаний, что с этого момента начались быстрые успехи. По поводу этого процесса истолкования сна следует заметить, что он не мог бы привести к цели без ассоциаций мистера Мелигера. Истолкование держалось на внезапном воспоминании о детском удовольствии, которое оставалось подсознательным около сорока лет и было обнаружено лишь в ходе применяемого психоанализом метода "свободной ассоциации"; мы займемся этим методом в одной из следующих глав. Без ассоциации сновидение мало что сказало бы и самому мистеру Мелигеру, и психоаналитику. Врач мог бы угадать его смысл из общих соображений, и эта догадка, возможно, помогла бы ему лучше понять мистера Мелигера, но она не помогла бы мистеру Мелигеру лучше понять самого себя. Он смог извлечь большую пользу из этого истолкования лишь по той причине, что свободная ассоциация вызвала у него подлинное чувство, связанное с лежавшим в основе переживанием.
   Впрочем, столь полезное раскрытие его детской эмоциональной жизни, постепенно приведшее к благотворной перестройке его личности, произошло лишь после шести месяцев ежедневных визитов к психоаналитику, а завершение этой работы потребовало еще многих месяцев. Однако, как говорил мистер Мелигер своим друзьям, увеличение продуктивности позволило ему в конечном счете повысить доход от его юридической практики, так что достигнутое им освобождение от симптомов и вновь обретенное смягчение напряженности в его личной и семейной жизни ему в действительности ничего не стоили: он вернул себе деньги, вложенные в лечение.
   Мы узнали в этом параграфе, что функцией сновидения является сохранение сна, а сновидения - это исполнение желаний в замаскированном виде. Чтобы правильно истолковать сновидение, необходимо, как мы видели, узнать возникшие у индивида ассоциации; это истолкование обнаруживает подсознательные желания человека в такой степени, что сновидения получили название "столбовой дороги к подсознанию".
   Представляется также вероятным, что сновидения имеют и другое назначение, а именно, содействуют исцелению психики от эмоциональных ран и потрясающих эмоциональных переживаний. Как читатель узнает дальше, страшные сновидения Сая Сейфуса, воспроизводившие сцены сражений, по-видимому, представляли собой неудачную попытку такого рода исцеления от травмировавших его военных переживаний. По имеющимся теперь данным, даже повседневный эмоциональный опыт должен быть некоторым образом "переварен" сновидениями, чтобы индивид мог себя хорошо чувствовать. Если человек лишен возможности видеть сны, это может привести к серьезным трудностям; психозу часто предшествует длительный период недостаточного сна, а тем самым недостаточная возможность переживать сновидения. Есть предположение, что остающаяся при этом масса "непереваренных" эмоций как-то влияет на развитие психоза.

Истолкование сновидений

   Мы привели только что пример, демонстрирующий метод истолкования снов. Коротко говоря, материал для истолкования получается следующим образом: рассказав свое сновидение, субъект после этого точно сообщает все приходящее ему на ум, когда он думает об увиденном во сне, ни в коем случае не подвергая свои мысли цензуре и никак не пытаясь их упорядочить.
   Цель истолкования - обнаружить, какие напряжения Оно стремятся выразиться во сне, каковы их подлинные цели и объекты и каково их значение для индивида. Эти факторы называются "латентным содержанием" сновидения. Истолкование - это попытка узнать латентное содержание, отправляясь от явного. Опытный истолкователь снов может и без ассоциаций субъекта по одному только явному содержанию догадаться, какие напряжения Оно стремятся выразиться во сне и даже каковы их цели и объекты; он не может, однако, узнать самого важного - какое значение имеют все эти вещи для индивида. И до тех пор, пока индивид не осознает это значение, почувствовав его, истолкование не представляет для него большей ценности, чем интересное научное исследование. Лишь образуя ассоциации к своему сновидению, он может испытать эти самые важные чувства.
   Часто ошибочно полагают, будто важнее всего узнать значение сна. Это неверно. Значение должно быть почувствовано, и это чувство должно быть надлежащим образом связано с другими прошлыми и нынешними чувствами данного конкретного лица; лишь при этом условии истолкование может изменить лежащие в основе напряжения Оно, что и является целью терапии.
   Истолкователь должен иметь в виду, что сновидение - это замаскированная попытка представить во сне некоторое чувство. Явное сновидение образуется из латентного содержания под влиянием нижеприведенных факторов:
      -- Во время сновидения Я в значительной степени бездействует. Сновидение образуется, таким образом, лишь с небольшой помощью Я в отношении "упорядочения" материала и с весьма неполным использованием навыков обучения опыту, входящих в компетенцию Я. Поэтому после пробуждения Я может найти сновидение странным. Оно может показаться нелепым, беспорядочным и даже безудержным; оно не связано также какими-либо требованиями реальности, временем, пространством, силой тяжести, смертью и другими основными факторами, которые Я должно принимать во внимание, когда человек бодрствует; содержание и ход развития сна могут быть лишены всякой логики.19
      -- Во время сна Сверх-Я отчасти бездействует. Поэтому спящий делает во сне вещи, каких он не осмеливался сделать или даже подумать о них наяву.
      -- Среди подсознательных представлений, которые Я в бодрствующем состоянии более или менее устраняет или по крайней мере контролирует, но которые более свободно выражаются во сне, находятся три "абсолюта". В своих сновидениях человек всегда бессмертен (если он видит во сне свою смерть, то переживает ее в качестве зрителя); его очарование неотразимо (он может обладать и обладает любой женщиной, какой захочет); мысли же его всемогущи (если он подумает, что может летать, стоит ему подпрыгнуть - и он летит!).
      -- Задача сновидения - показать в картинах сложные чувства. Но чувство не может быть прямо изображено картиной. Изобразить можно лишь действие, обозначающее это чувство. Невозможно изобразить на картине страх, но можно изобразить выражение страха - бегство. Невозможно изобразить на картине любовь, но можно изобразить сближение, одарение, преклонение или половой акт. Невозможно изобразить на картине ненависть, но можно сделать видимым уничтожение, изгнание или оскорбление. Иногда задача сновидения требует сжать все три эти чувства в одну картину и вдобавок замаскировать их таким образом, чтобы Сверх-Я не могло узнать, что изображает картина. Далее, цели и объекты чувств могут быть также сжаты и замаскированы. Это одна из причин, по которым анализ какой-нибудь одной черточки сновидения может занять иногда целый сеанс.
   Во сне мистера Мелигера очень активно действовал принцип "маскировки противоположностью", а также "маскировки символизацией". Когда мистер Мелигер в конце концов почувствовал значение своего сна, он сказал врачу (а не наоборот - врач сказал ему), что сон выражает давно забытое физическое стремление к более тесной физической близости с матерью. Тем самым маскировка была разоблачена. Его красивая мать была замаскирована по принципу противоположности в виде уродливой женщины; вместо того чтобы бежать к ней, он, опять-таки по принципу противоположности, бежал от нее; мужской половой орган был не у него, а у нее. Мужской орган был символизирован для маскировки резиновым валиком, а его жаркая, хоть и детская страсть была символизирована в виде огня.
   Фигура великанши демонстрирует явление "сжатия" разных предметов в одну картину. Во-первых, она изображала его мать. Во-вторых, она изображала двух высокорослых уродливых массажисток, вызывавших у него странное половое влечение. Вдобавок ее уродство изображало уродство его желаний, ее страшный вид - страх, который вызывали у него эти женщины, а ее огромное тело изображало их мощные формы. Все это он рассказал психоаналитику с сильным чувством; при этом у него колотилось сердце, и он вспотел.
      -- Прежде всего истолкователь должен иметь в виду, что спящий является автором своего сценария. Сновидение является продуктом его и только его индивидуальной психики. Как и автор любого сценария, он может вставить в него любых персонажей и делать с ними, что ему вздумается. Выбрав себе героиню, он может жениться на ней, убить ее, сделать ее беременной, заставить ее работать, поработить ее, избить ее, прогнать ее, вообще сделать с нею все, что подскажет его воображение и что допустит его сонное Сверх-Я. Если он испытывает страсть, он может ласкать; если хочет иметь какую-нибудь вещь, может грабить; если гневается, может убить; он может удовлетворить и самые необычные желания. Но что бы он ни делал, с кем и кому бы он это ни делал, какими бы масками ни прикрывал это, сновидение есть продукт его собственной психики - и ничьей другой. Явное сновидение оказывается при этом компромиссом между сдерживающим надзором Сверх-Я и неудовлетворенными желаниями Оно, и анализ сновидения приводит к латентным мыслям, вызываемым этими двумя силами. Можно считать, что при этом наблюдается и влияние Я, участвующего в организации "деталей" явного сновидения.
  
  
  

***

   Сопоставляя работы трёх вышеперечисленных врачей-психологов, можно сделать вывод, о различии их взглядов на сновидение, анализ и толкование снов.
   Символика сновидений универсальна, мы имеем дело с одними и теми же символами, замещающими влечения. Строго говоря, это не символы, а знаки с установленными от века значениями. Психоаналитик может быть верующим или неверующим в Бога, почитающим искусство или равнодушным к нему, но психоанализ в любом случае есть род иконоборчества. Метод Фрейда -- сведение сложного к простому, примитивному и архаичному. Психоанализ представляет собой театр масок, где главным актером является желание.
   Для Зигмунда Фрейда сновидение - это всецело осуществление желания: "Сновидение полноценное психическое явление. Оно осуществление желания. Оно может быть включено в общую цепь понятных нам душевных явлений бодрственной жизни". Это осуществление всегда связано с событиями произошедшими незадолго до сна. Причём, он единственный из трёх, кто классифицировал сновидения и изложил чётко процессы, которые способствуют искажению и маскировке снов. И только с помощью ассоциативного метода, пишет Фрейд, можно добиться расшифровки и понять истинный смысл сна.
   "На вопрос о том, может ли быть истолковано каждое сновидение следует ответить отрицательно. Не нужно забывать того, что при толковании приходиться бороться с психическими силами, повинными в искажении сновидения. В виду этого - просто вопрос соотношения сил, может ли субъект преодолеть внутреннее сопротивление своим интеллектуальным интересом, своей способностью к самообладанию, своими психическими познаниями и своей опытностью в толковании сновидений. До некоторой степени это возможно всегда: почти всегда субъекту удается убедиться в том, что сновидение - осмысленный феномен, - а также в большинстве случаев и догадаться о сущности этого смысла. Очень часто последующее сновидение дает возможность констатировать правильность и продолжить толкование предыдущего. Целый ряд сновидений, продолжающихся несколько недель или месяцев, покоится часто на одном базисе; все они должны быть подвергнуты толкованию сообща. В следующих друг за другом сновидениях можно нередко подметить, как центральным пунктом одного служит то, на что в другом имеется лишь неясное указание и наоборот, - так что оба таких сновидения дополняют друг друга и в толковании...
   В сновидениях, допускающих самое наглядное толкование, приходится очень часто оставлять какую-либо часть не разъясненной, так при толковании мы замечаем, что там имеется клубок мыслей, который не внес никаких новых элементов в содержание сновидения. Это пуповина сновидения, - то место, в котором оно соприкасается с непознанным. Над самой густой частью этой сети и возвышается желание сновидения".
  
   У Карла Густава Юнга нет чёткой системы толкования снов. Главная функция снов по Юнгу - компенсаторная. Большое значение в толковании сновидения Юнг уделяет символам и их значениям. Он пишет: "Нет больше богов, к которым мы могли бы обратиться за помощью. Великие мировые религии охвачены усиливающейся анемией, так из лесов, гор, рек и мира зверей улетучились сверхъестественные силы (приходившие ранее так к стати), а богочеловеки исчезли в глубинах подсознания и там (как нам хочется думать) ведут бесславное существование среди других пережитков прошлого. Наши теперешние жизни подчинены богу, имя которому - интеллект. Он же величайшая и печальнейшая иллюзия...
   Чем бы ни являлось подсознание, это - природное явление, генерирующее символы, наделённые, как показали исследования, определённым смыслом. И подобно тому, как мы не можем считать специалистом по микробам человека, ни разу не державшего в руках микроскоп, так и тот, кто не изучал профессионально природную символику, не может считаться компетентным в области психологии...
   Я посвятил более полувека изучению природных символов и пришёл к выводу, что сновидения с их символикой вовсе не являются глупостью или бессмыслицей. Наоборот, для тех, кто потрудится над их расшифровкой, они раскрывают интереснейшую информацию".
  
   У Альфреда Адлера сновидение имеет предвосхищающую функцию, это как бы попытка предугадать заранее ситуацию. В результате такого рассмотрения, которое, пожалуй, можно назвать художественным, выявляется жизненная линия человека или часть её, мы начинаем видеть его бессознательный жизненный план, чтобы в дальнейшем личность видевшего сон смогла справиться с затруднительной ситуацией, с адаптацией к жизни и своей неуверенностью. По мнению Адлера непонятный сон - это завуалированное стремление к господству. Одной из причин этого стремления является комплекс превосходства, выражающийся в тенденции преувеличивать свои физические, интеллектуальные или социальные способности. Комплекс превосходства - единый, фундаментальный мотив; это стремление является общим для всех и в норме и в патологии; как цель может принимать и негативное (слабая способность к адаптации) и позитивное (высокая способность к адаптации) направление. Стремление к превосходству связано с большими энергетическими затратами - уровень напряжения растет; это стремление проявляется как на уровне индивидуума, так и на уровне общества - человек стремится совершенствовать саму культуру общества.
  
  

Подсознание взгляд с востока.

  
   Настоящий трактат является попыткой осмысления основных понятий психологии подсознания с точки зрения индийской философии, главным образом, философии Веданты в ее современном изложении (Свами Вивекананда, Йог Рамачарака, Бхагаван Шри Раджниш). По мере возникновения текста автору стало ясно, что его усилия по отделению своих мыслей и концепций от тех, на которые он опирался (в том числе принадлежащих З. Фрейду, Э. Берну и указанным выше авторам), не приводят к желаемому результату, в связи с чем он отказался от этого, тем более, что при этом отпадала необходимость описывать как восточную философию, так и западные концепции подсознания.
   Автор отдает себе отчет в ограниченности предлагаемых им моделей психики; выражения типа "в то время как на самом деле..." и т. п. следует воспринимать не в их буквальном смысле, а как фигуры речи. Что касается терминологии, то автор по мере сил старался ее уточнять по ходу изложения; однако трактат написан скорее как литературно-философский, чем научный, и исходный смысл всех терминов, в особенности психологических, таков как в литературном языке, а не в специальных монографиях.
   Хотя автор внешне стоит на выраженных идеалистических позициях, по существу описываемые модели психики легко могут интерпретироваться с более или менее материалистической точки зрения. Однако автору было важно использовать именно ту терминологию, в которой этот трактат написан. Понятия, которых не удается избежать при обсуждении душевной жизни человека - это психическая энергия (основная валюта подсознания) и чакры (центры, через которые она проходит). Эти понятия в явном виде в современную западную психологию пока, к сожалению, не вошли.
   Настоящий трактат является антинаучным - в том смысле, что автор постоянно апеллирует не к объективной реальности, а к довольно тонким и принципиально субъективным движениям души и явлениям внутреннего мира. Человек, не имеющий привычки самоанализа, может вполне искренне сказать: "Помилуйте, у меня ничего подобного и в помине нет, откровений не бывает, внутренние голоса молчат, ничего, кроме внешних обстоятельств, на меня не давит". Для такого человека все излагаемые автором концепции и критерии покажутся плывущими и произвольными; это вообще стандартный упрек к восточной философии, не дающей точных внешних рациональных понятий и критериев. Однако эти трудности в природе вещей. Мир внешний и тем более внутренний плохо поддается рационализации, и если западная мысль традиционно пытается представить его в виде чертежа, выполненного тушью, то на Востоке обычно пользуются как бы масляными красками, когда вблизи все (например, основные понятия) расплывается и делается многозначным, но тем не менее общий взгляд на всю систему в целом дает вполне отчетливую картину. Однако на Востоке к интуиции ученика апеллируют явно, а на Западе - втихомолку.
  
  

* * *

  
   Одна из причин, сильно затрудняющих изучение подсознания, заключается в том, что последнему отнюдь не безразличен этот процесс. Холодный взор аналитика замораживает все душевные движения, и психика, естественно, вырабатывает соответствующие защитные механизмы. Поэтому мы, во-первых, вместо огня души видим пепел, а во-вторых, видим далеко не все, поскольку в существенные места нас (в виде рационального сознания) никто не пустит; о них можно догадываться лишь косвенно.
   Основной целью автора было разобраться в структуре подсознания и его роли в психической жизни человека. Предлагаемая концепция никак не претендует на истину; это, скорее, один из возможных взглядов на вещи, который в некоторых случаях помогает что-то понять (вернее, интерпретировать) и связать воедино.
  

Терминология

  
   Главные герои нашего повествования суть дух, эго и подсознание. Согласно древнему индийскому учению Веданте, у каждого человека есть индивидуальный дух (Атман), или его высшее "я", который следит за его духовным (эволюционным) продвижением и расширением его сущностного сознания (последний термин ниже будет уточняться). Конечной целью духа является такое расширение сознания, при котором человек полностью осознает свою высшую природу и отождествляется со своим высшим "я".
   В психике каждого человека имеется ряд механизмов, поддерживающих его существование на текущем эволюционном уровне (в частности, как биологической единицы, члена вида и сознательного существа); применяя антропоморфный образ, мы говорим о низшем "я", или эго, осуществляющем указанные функции. Впрочем, эпитеты "высшее" и особенно "низшее" традиционны, но, видимо, неудачны; по мнению автора, правильнее было бы говорить потенциальное и актуальное (текущее) "я", соответственно; иногда далее будут использоваться именно эти термины.
   Большая часть психических механизмов эго человеком не осознается и находится в подсознании в виде различных программ действий.
   Человек живет в единстве ментальной (умственной), эмоциональной (душевной) и материальной жизни; мы будем говорить соответственно о мысли, чувстве и жесте. Духовная жизнь сама по себе не является, так сказать, наблюдаемой величиной. О движениях духа можно судить лишь косвенно, по определенным акцентам ментальной, эмоциональной и материальной жизни. Дух, однако, присутствует в любой нашей мысли, любом чувстве и жесте; просто он по большей части так глубоко скрыт, что ощутить его трудно. Основным признаком проявления духа служит такое качество реакции (мысли, эмоции, жеста), которое называется сущностным (экзистенциальным, глубоким, внутренне значимым), в противоположность поверхностному. Здесь следует подчеркнуть, что сущностная мысль совсем не обязательно является "умной", и наоборот; сущностная эмоция не обязательно сильна, и наоборот.
   При появлении сущностной реакции имеет смысл вопрос "Каков ее духовный смысл?" Ответ на этот вопрос имеет принципиальное значение в судьбе человека.
   Сущностное (экзистенциальное) знание - это то, о чем иногда говорят: "Я знаю это не теоретически, а на основании жизненного опыта". Последнее высказывание является, конечно, рационализацией (не слишком удачной) соответствующего мистического опыта, откровения, лишь косвенно связанного с определенными внешними событиями в жизни данного человека: другой человек, пройдя через те же обстоятельства, аналогичного сущностного знания может и не получить.
  

* * *

  
   Динамика развития личности, в частности, расширение сознания, регулируется законом кармы (судьбы), задающим общее направление, в котором дух постепенно открывает себя сознанию человека (конкретные подробности в какой-то мере зависят от последнего). Закон кармы именуется также законом причин и следствий, поскольку каждое действие имеет определенный духовный смысл и определенные последствия в процессе духовной эволюции мира. Он регулирует взаимодействия разных людей, судьбы всевозможных коллективов, народов и т. д.
  

* * *

  
   Основную роль в функционировании психики играет психическая энергия, которая излучается человеком и воспринимается им через центры в тонком теле, называемые чакрами. Восточная традиция представляет их в форме лотосов с различным числом лепестков, расположенных с внутренней стороны позвоночника и обращенных назад. Основных чакр насчитывается семь: муладхара - чакра жизни и смерти, находится в основании позвоночника (на уровне копчика); свадхистхана - сексуальный центр, находящийся на уровне крестца; манипура - низший волевой и эмоциональный центр, который располагается на уровне солнечного сплетения; анахата - сердечный центр, на уровне сердца; вишудха - горловой центр, на уровне шеи; аджна - "третий глаз", центр высшей воли, между бровями; сахасрара, или дыра Брамы, - центр, находящийся в макушке черепа.
   Каждая чакра может находиться в более или менее раскрытом состоянии, пропуская соответственно больший или меньший поток энергии. По мере эволюционного роста человека все чакры постепенно раскрываются; однако на любом эволюционном уровне у человека время от времени бывают особые состояния, когда некоторые его чакры раскрываются более обыкновенного, и тогда он бывает способен на то, что в обыкновенном состоянии для него невозможно; на что именно - зависит от того, какие чакры открываются. Таковы состояния сильной влюбленности, творческого подъема, солдата, бросающегося в атаку, просветления после тяжелой болезни или утраты и т. д.
   Психическая энергия воспринимается чакрами, а не органами чувств. Субъективно сильные энергетические потоки могут переживаться как "давление на психику" другой личности, коллектива или ситуации в целом. В определенном смысле любая жизненная ситуация, в которую попадает человек, является магической, поскольку воздействует на его психику не только опосредовано, через органы чувств и мышление, но и прямо, потоком психической энергии определенного вида. Выражения "нагнетать напряжение", "атмосфера любви", "лицо, светящееся радостью" и т. п. следует воспринимать буквально, а не как метафоры.
   Потоки психической энергии несут определенную информацию (например, человек способен различать, хотя бы грубо, различные виды энергии); правильнее говорить об информационно-энергетических потоках. Наоборот, информационные потоки (в обычном смысле) всегда несут с собой психическую энергию. Ее недостаток субъективно переживается как скука, избыток - как "чрезмерная" интересность; в обоих случаях внимание переключается: в первом - рассеивается, во втором - обращается на некоторое время внутрь себя, чтобы человек мог усвоить избыточную энергию. При правильном соотношении информации и энергии в потоке ее восприятие и усвоение легко балансируются человеком.
  

* * *

  
   Эволюцию мира в целом можно описать как постепенное превращение Хаоса (потенциального, непроявленного мира) в Космос (проявленный мир) путем информационно-энергетического воздействия, именуемого в библейской традиции творением.
   Момент, когда в сознание человека поступает первый сигнал о том, что внутри него не все в порядке, что там нет единства и постоянно происходит борьба между реально существующими высшим и низшим началами, является важнейшим в духовной жизни человека. Теперь он может (при желании) попытаться отследить эту борьбу и сознательно влиять на нее. Это, однако, непросто. И подсознание, и дух имеют веские причины для сокрытия от сознания своего существования и мотивов; порой они предпочитают промолчать, но не обнаружить себя. Тем не менее, их деятельность и взаимодействие не проходят бесследно, и человек по определенным косвенным признакам может научиться разбираться в том, что происходит внутри него. Сначала полной уверенности не будет, но потом многие сомнения отпадут.
   Основной целью духа является эволюционный рост человека и осознание им своей истинной сути. Таким образом, дух хочет явить себя сознанию; подсознание же по многим причинам этому препятствует; и главной из этих причин является то, что сознание не готово воспринять откровение явления духа. Это долгий и трудный процесс и подсознание является необходимым, хотя и не всегда адекватным, ограничителем его скорости.
   Человек является сознательным существом в том смысле, что его центр принятия решений во многих случаях находится под контролем сознания. Дух же и подсознание управляют человеком косвенно, с помощью импульсов, которые человек воспринимает как желания (осознанные или не совсем или неосознанные), или запреты (также осознанные или нет).
   Чрезвычайно важно понять, как отличить импульсы, посылаемые высшим "я", и импульсы, посылаемые подсознанием. Трудности здесь значительно большие, чем это может показаться. Традиционная точка зрения состоит в том, что различаются импульсы эгоистические и альтруистические. Однако имеются два обстоятельства, сильно смазывающие подобную картину. Во-первых, дух заинтересован в сохранении и поддержании человека как биологической единицы, и в этом смысле его цели не противоположны целям эго: если человек умрет, некому будет познавать себя. А во-вторых, внешне альтруистическое поведение может ловко прикрывать эгоистические в худшем смысле слова мотивы. Подобные люди могут предлагать и даже навязывать свои услуги, но пользоваться ими почему-то очень неприятно. Поэтому, оставаясь на уровне внешнего смысла импульса, трудно определить, откуда он идет. Кроме того, известное качество ума, которое можно было бы назвать иезуитством, позволяет любое действие и мотив оправдать с высшей точки зрения и представить как моральный образец; в этом смысле кантовский категорический императив - "Поступай так, чтобы любое твое действие могло быть возведено в этическую норму" - годится лишь для внутренне абсолютно честных людей, которым он не особенно нужен.
   Проблема заключается в том, чтобы разобраться в своих внутренних импульсах не вообще, а в каждой конкретной ситуации, где часто интересы человека и окружающих сильно связаны, перепутаны и основную роль, как всегда, играет не внешняя канва событий, а подсознательные мотивы, оценки и устремления. Парадоксальность положения вещей заключается в том, что сознание, осуществляющее принятие решений, видит очень малую часть реальной ситуации (хотя может, конечно, тешить себя иллюзией, что это не так), а подсознание и дух видят и знают все, но на принятие решений могут воздействовать лишь косвенно. Воздействие это происходит не только до принятия решения, но и после. Как дух, так и эго обладают определенными возможностями поощрения и наказания, и очень важно различать, откуда идет соответствующее воздействие.
   Воздействие подсознания на сознание происходит обычно довольно тонким образом. Подсознание никогда не бывает заинтересовано в том, чтобы обнаружить свое присутствие. Оно всегда склонно создать сознанию иллюзию, что его (подсознания) - нет, а есть только одно сознание, да еще иногда непонятно откуда возникающие желания и нежелания, а откуда они берутся - это неважно, не имеет значения, они вроде как котята, которые, как известно, родятся сами по себе.
   В этом стремлении остаться инкогнито подсознание упорствует иногда даже во вред себе, уменьшая эффективность своего воздействия. Так бывает, когда человек по каким-то причинам поступает все же вопреки желанию подсознания. В этом случае, если интересы подсознания существенно затронуты, оно начинает человека наказывать, используя довольно богатый ассортимент средств, как-то: "необъяснимые" плохие настроения, депрессии, обострения хронических болезней, повышение раздражительности, ухудшение всех видов контактов с людьми и природой, обострение комплексов, сужение сферы восприятия и т. д. В случае более выраженного протеста подсознания мы попадаем уже в сферу психопатологии.
   Конечно, все эти обстоятельства человек регистрирует своим сознанием, но поскольку подсознание прямо своего присутствия все же не обнаруживает, то о существующей связи между невыполнением какого-либо желания подсознания и последующим наказанием он может только догадываться, а может и не догадаться, или догадаться, но не поверить.
   Идеальной целью подсознания в случае наказания за непослушание является такая реакция человека: он, не осознавая в чем дело, чувствует, что в определенной ситуации сделал что-то очень не то, а надо было вот так-то, и в дальнейшем в аналогичных ситуациях ведет себя именно так, как надо, то есть повинуется подсознанию.
   Беспокойный ум человека может все же попытаться осознать происходящее; но не следует думать, что подсознание при проявлении рассудка сразу же сдает свои позиции. Наоборот, оно может увести рационализацию по любому угодному ему направлению и заставить человека сделать какие угодно выводы относительно происходящего: превратить эгоизм в альтруизм, выкрасить белое черным и т. д. При этом человеку будет совершенно искренне казаться, что это он сам своим сознанием и умом все увидел, рассудил и пришел к таким-то вот выводам.
   Почему человек не хочет что-либо осознать, подумать об определенных моментах своей душевной жизни? Это стремление часто мотивировано страхом. Страхом обнаружить в себе что-то ужасное. Но что ужасное можно обнаружить у себя в подсознании? Нормальный человек не склонен думать, что в душе у него скрываются какие-нибудь жуткие сексуальные стремления или мания убивать всех без разбора. Не этого он боится. В подсознании находятся самые обыкновенные эгоцентрические представления и эгоистические устремления, и никто не придет в ужас, обнаружив, что где-то в самой глубине души он очень себя любит и считает центром Вселенной. Обнаружить это не страшно. Также ничего страшного не произойдет, если человек обнаружит, что какие-то желания его эго не выполнены и вытеснены в подсознание. Желания эго носят обычно конкретно-чувственный характер, и никому не придет в голову всерьез убиваться из-за того, что он за всю жизнь так и не попробовал молока кокосового ореха. Это не страшно.
   Что же страшно? Страшно обнаружить, что кроме хорошо понятного эго имеется еще другая инстанция - дух, который тоже требует чего-то от человека, но его требования совершенно иного, непонятного характера, и их невыполнение ведет к другому, не до конца понятному наказанию.
   Не страшно обнаружить внутри себя, что ты несчастен, потому что тебя недостаточно любят. Страшно обнаружить, что ты не реализуешь себя и несчастен потому, что недостаточно любишь сам.
   Таким образом, подсознание охраняет неподготовленное сознание от вторжения во всю область бессознательного, но главным образом - от вторжения в область духа. Подсознание даже предпочитает порой, скрепя сердце, пропустить неудобный импульс духа (не упуская при этом случая кое-что подкорректировать), лишь бы человек не понял о себе чего-нибудь лишнего.
   Богатейший опыт, накопленный за всю историю человечества разнообразными лжецами, лицемерами, иезуитами, политиканами и прочей порицаемой публикой, не идет ни в какое сравнение с умением самого заурядного подсознания, скажем мягко, трансформировать картину окружающего мира в приемлемую для сознания форму. Представить белое черным - это еще простейшая из задач, ежедневно успешно решаемых подсознанием.
   Задача подсознания трудна. А кроме того, ему мешают сознание и дух, постоянно путающие его карты. Делают они это по разному: дух имеет свои цели, которые, хотя в общем не противоречат целям эго, имеют зачастую неприятные для него побочные эффекты; сознание же имеет власть принимать решения, которые также, с точки зрения подсознания, могут иметь крайне нежелательные последствия.
   Здесь важно сказать, что сознание фактически осуществляет вспомогательную функцию, распределяя роли между высшим "я" и подсознанием, которые реально ведут человека по жизни, не появляясь в сознании явно, но обнаруживая свое существование косвенно, внутренними импульсами. Человек, который считает, что он сам, то есть сознательно, вершит свою судьбу, жестоко заблуждается. Фактически он находится под полным контролем подсознания, которое с помощью хитрого (или не очень) механизма управляет направлением его рационализаций, то есть тем, что в быту именуется "логическим мышлением" и не имеет никакого отношения к математической логике. Сознательным следовало бы называть человека, способного разобраться в том, откуда идут его внутренние импульсы (желания, мысли, настроения, мечты и т. д.) и действовать в соответствии с этим.
   Отлаженный механизм трансформации реальности в приемлемую для сознания форму подсознание пытается перенести на несколько непривычную для него ситуацию, когда помимо внешней реальности появляется внутренний фактор - дух - со своими целями, энергетикой и методами воздействия на сознание и подсознание. Основной целью духа является расширение сущностного сознания. Это субъективно переживается человеком как открытие духовного зрения: он начинает за определенными формами отчетливо ощущать, "видеть" одухотворяющее их начало; эти формы начинают вдруг казаться ему наделенными особой, высшей красотой: "что не можно глаз отвесть", как сказано у Пушкина. Однако, открытию духовного зрения (в любом аспекте) предшествует трудная духовная работа, сопровождающаяся ментальной и душевной работой, а также преодолением определенных трудностей в материальном плане. Существует мнение, что главный результат (и цель) духовного роста - соответствующее поведение человека в материальном плане; это не так. Основная цель духовного роста - открытие духовного зрения, следствием чего являются изменения в ментальном и эмоциональном планах, а также в плане поведения.
   Дело в том, что сущностные эмоциональные и ментальные реакции человека определяются именно тем, что он видит духовными глазами, и этим же определяется его поведение в существенных для него ситуациях. Такие понятия, как долг и совесть также являются вторичными, ибо голос совести звучит совершенно по разному у людей с различным духовным видением. Так, добрый человек (у которого в соответствующем плане раскрыты духовные глаза) снимет с себя в дождь последнюю рубашку и отдаст ее другому потому, что он видит другого как себя, и иначе поступить ему просто невозможно; и, если он почему-то все же этого сделать не сможет, он будет страдать не от мучений совести, а по-другому, как тот, который мокнет. Совестливый человек (у которого духовные глаза в соответствующем плане начинают раскрываться) почувствует, что хотя на дворе мокро и холодно, но рубашку отдать надо, иначе его будет грызть совесть (что иногда оказывается неприятнее холода и дождя, а иногда приятнее, смотря по сезону). И хотя оба - и добрый и совестливый - отдадут свою рубашку, поступки их совершенно различны. И уйдут они с разными чувствами: добрый вспомнит этот эпизод без эмоций, а совестливый с приятным чувством, что он совершил хороший поступок.
   Итак, главной задачей высшего "я" является расширение духовного зрения и, следовательно, сущностного сознания. Тогда становится понятным, почему подсознание тратит столько усилий на всевозможную маскировку и ограничивает расширение сознания. Ведь раскрывающийся духовный взор обращается внутрь и начинает освещать хитрые механизмы подсознания и - о ужас! - беззащитное уязвимое эго; и многое из того, что он здесь обнаруживает, испепеляет на месте. Жизнь человека, раскрывающего свои духовные глаза, идет под постоянный похоронный звон: он по частям хоронит низшие программы своего подсознания, заменяя их (относительно) высшими.
  
   Видимо, где-то здесь начинается любимая тема русской интеллигенции об очищении страданием. Очищает, однако, не страдание, а пробуждающийся духовный взор, а страдание лишь сопутствует его пробуждению, сигнализируя об умирании части эго. К сожалению, не всякое страдание очищает; хитрое подсознание может (и склонно) трансформировать его себе в пищу. Разница между очищающим страданием, сопутствующим трансформации эго, и страданием мазохистского толка заключается, во-первых, в ощущении внутренней работы (тогда говорят, что человек изживает свои страдания), а во-вторых, в последующем ощущении внутреннего обновления, внутренней свободы и расширении сознания.
   Из написанного выше не следует, что сознание человека бессильно против козней подсознания; напротив, хитрые (а по большей части нехитрые) приемы последнего вполне можно разгадывать. Однако для этого человеку нужно сначала признать или хотя бы допустить как гипотезу, что у него внутри имеются различные силы, которые хотят, оставаясь инкогнито, управлять его действиями.
   Один из самых замечательных законов этого мира заключается в том, что когда событие подготовлено, оно происходит. "Когда ученик готов, Учитель приходит", - говорит восточная мудрость. И наоборот: когда готов Учитель, у него появляются ученики. То же самое относится к познанию мира и своего " я ": если человеком владеет не любопытство, а настоящая внутренняя потребность, то информация, а также средства, надежно помогающие отличить истину от лжи, начинают поступать к нему (почти) сами по себе. Критерий истины в познании, а тем более в познании самого себя, единственный: глубокое внутреннее ощущение уверенности в том, что это - так. Это ощущение нельзя ни с чем спутать, оно отличается от веры в авторитет, от информации, полученной из любого косвенного источника, как объемное изображение от плоского, как сильная любовь от легкого увлечения.
   Внутренний мир поддается изучению еще труднее, чем внешний. Для того чтобы в него проникнуть, нужно сильное желание. Человек, не подозревавший о наличии у него подсознания и случайно о нем узнавший, начав любопытствовать, рискует не обнаружить ничего и сделает стандартный вывод: все это фрейдистские штучки, может, у невротиков подсознание и есть, но у нормальных людей, и во всяком случае у меня лично, уж точно нет.
   Действительно, добиться внутренней уверенности в том, что ты правильно трактуешь события собственной жизни и приписываешь истинное авторство внутренним голосам довольно трудно. И если человеку непонятно, зачем вообще нужно все это "самокопание", то он точно не разберется в себе. С другой стороны, если у человека появляется соответствующая внутренняя потребность, то (при условии честности исследования!) он через некоторое время начинает получать о себе информацию вместе с необходимой степенью уверенности в ее истинности.
   Содержание этого трактата дает большие возможности для рационализации внутренней жизни. Поэтому автор считает необходимым сказать следующее: любые исследования и логические построения человека, касающиеся его внутреннего мира, ценны и истинны лишь тогда, когда результат этих исследований сам по себе мистическим образом освещается в его душе как несомненная истина, безотносительно к степени логичности пути рассуждений, приведшего к нему. Истина обязательно постигается как откровение; пути к ней уже не так существенны.
   У каждого человека в сознании имеется картина мира, которая играет существеннейшую роль в его жизни. Прежде всего, эта картина мира определяет способ мировосприятия (например, то, что в эту картину не укладывается, человек склонен просто игнорировать или забывать). Во-вторых, картина мира позволяет человеку определять свое поведение и место в мире. И в третьих, картина мира обеспечивает определенный уровень стабильности и комфорта в душевной жизни. По этим и другим причинам подсознание стремится обеспечить устойчивость картины мира; в частности, в функции подсознания входит согласование с ней информационно-энергетического потока, постоянно поступающего извне. Этот поток подсознанием воспринимается полностью. Однако по двум существенным причинам он не может быть воспринят непосредственно сознанием: во-первых, последнее недостаточно дифференцировано, то есть не может видеть одновременно слишком много деталей, а во-вторых, недостаточно широко. Сознание, в частности, картина мира, нуждается в очень мощной защите от внешнего информационного потока (иначе человек сойдет с ума). Эту защиту обеспечивает подсознание, которое обладает такой властью, что ни одна мысль (наблюдение, чувство, желание), к которой сознание не подготовлено, не появится в голове человека, не будет им осознана. Появиться может лишь легкий косвенный намек: непонятный энергетический толчок, неудобство и т. п. Если же какая-то мысль, к которой человек не подготовлен, приходит к нему извне, то сработает защитный механизм, и в голове тут же появится следующая мысль: "Это неправда, потому что этого не может быть". Именно такова реакция ребенка, которому в грубой форме сообщают тайну зачатия. Затем, под давлением фактов, заставляющих сознание принять истину, подсознание начинает срочную работу по цензуре и адаптированию данного факта, с тем чтобы он стал приемлем для сознания и хоть как-то уместился в картину мира.
   Картина мира человека может быть уподоблена дому для его психики. Роль стен, крыши и стекол играют различные защитные механизмы подсознания. Информационно-энергетические потоки из внешнего мира могут быть уподоблены дождю, снегу, солнцу, ветру, луне, диким животным из ближайшего леса. С течением времени происходят два вида события. Во-первых, растет человек, ему становится в доме тесно, душно и требуется более просторное помещение - это влияние духа. А во-вторых, в ближайшем лесу появляются новые хищные животные неизвестного вида, которые явно способны разрушить стену и даже иногда пытаются это сделать - это агрессия внешнего мира. Правда, дом этот обладает замечательным свойством самовосстановления - эго очень устойчиво по отношению к любым воздействиям. Дыры в стенах дома сами по себе зарастают, щели шпаклюются, окна застекляются.
  
  
  

Программы подсознания

  
  
   Древний тезис "познай самого себя" является прозрачным намеком на существование подсознания. Однако по определенным причинам, о которых еще будет идти речь ниже, подсознание ведет себя очень похоже на незримого, но всесильного министра, который, пользуясь тщеславием, глупостью и доверчивостью короля, управляет страной его руками. Можно, наверное, не добавлять, что в роли короля выступает сознание.
   В человеке, если можно так выразится, существует власть законодательная (король) и исполнительная (министр). Обычное действие происходит по следующей схеме. Сначала король (сознание) принимает решение: встать с кровати. Затем управление (приказ) передается министру (подсознанию), который уже производит конкретные действия: посылает приказы по нервам в мышцы, контролирует равновесие и т. д. Во время выполнения действия сознание от него отключено, а вниманием (или его необходимой частью) управляет подсознание. Когда действие министра окончено, то есть программа подсознания отработала, происходит возврат управления и внимания сознанию.
   У внимания есть два принципиально разных состояния: оно может принадлежать или сознанию, или подсознанию; однако из-за того, что обычно внимание переключается достаточно часто, мы не всегда можем это отследить. Специфика взаимоотношений сознания и подсознания заключается в том, что сознание практически ничего не может сделать само; единственное, что в его власти - это запустить (инициировать) ту или иную программу подсознания, передавая ей управление вниманием. Так король ставит на указ свою королевскую печать и отдает его министру; фактически сделать что-либо сам король не в состоянии.
   Всякая программа подсознания имеет дело с огромным количеством информации, в принципе недоступной сознанию. Однако есть информация, которая должна поступить из сознания в момент начала работы программы, и информация, которая, наоборот, поступает в сознание после того, как программа подсознания отработала и вернула управление и внимание сознанию. Так, для того чтобы пройти кратчайшим путем по пересеченной местности, человек замечает (сознательно) конечную цель, после чего запускает соответствующую программу и идет к цели, ни о чем не думая, или думая о чем-то своем. Подсознание при этом само управляет вниманием: человек смотрит то на цель, то себе под ноги, то по сторонам... Закончив работу, подсознание посылает в сознание сигнал: пришли, и передает внимание обратно, то есть сознанию.
   Одна программа подсознания может по ходу своего функционирования передать управление (всегда вместе с вниманием) другой программе, не обращаясь при этом к сознанию, и, получив от той управление обратно, может быть, вместе с какой-то необходимой информацией, продолжить свою работу. Так бывает, когда человек, идущий к цели, споткнется, упадет, встанет (сработала другая программа) и, не обратив на это внимания, идет дальше.
   Кроме этих, так сказать, естественных передач управления, в подсознании предусмотрена система "аварийных" прерываний, когда по определенному сигналу (боль, опасность) происходит прерывание выполнения (в любом месте) почти любой программы и внимание переключается на сознание или на какую-либо специальную программу подсознания, скажем, в ситуации неожиданно обнаруженной прямо под ногами анаконды.
   Следует подчеркнуть, что внимание всегда принадлежит той программе, которая в данный момент функционирует, но большая часть программ содержит в себе достаточно частые прерывания, когда внимание на очень короткое время передается сознанию, за счет чего возникает иллюзия, что внимание принадлежит сознанию постоянно. В каждый момент времени функционирует не более одной программы подсознания - той, которой принадлежит внимание. Заметим еще, что каждая программа направляет внимание по-своему; художник смотрит на хлеб не так, как голодный, и информацию они получают разную.
   Сами по себе программы действий подсознания достаточно сложны, но, по-видимому, не менее сложны программы, которые занимаются распределением во времени последовательности функционирования программ действий. В идеале программа действий, будучи запущена, отрабатывает до конца без промежуточного включения сознания и других программ, после чего, отработав, возвращает внимание сознанию или вызвавшей ее программе. Однако реально по многим причинам все более или менее длительно работающие программы периодически прерываются программой общей безопасности, которая проверяет, все ли в порядке и идет как надо во внешнем мире (нет ли поблизости начальства, на месте ли кошелек и т. п.). Если все в порядке, то программа общей безопасности передает управление обратно, той программе, которая была прервана.
   Наибольшую трудность для человека представляют именно переключения программ. Наиболее мучительны переключения, происходящие через сознание. (Так, особенно трудно учиться вождению автомобиля, пока есть необходимость осознавать моменты переключения передач.) Однако именно здесь таится возможность сознательного творчества. Следующие по трудности ситуации возникают тогда, когда переключением ведает программа типа распознавания образов, которая, относя сложившуюся ситуацию к одному из нескольких имеющихся типов, включает соответствующую программу реагирования. От таких переключений человек быстро устает.

Программа выбора

  
   Выше был описан "мирный" ход функционирования психики. Перед тем как описать ситуацию внутреннего конфликта, следует сделать некоторое отступление.
   Центральная проблема - по сути, единственная проблема, стоящая перед человеком, это проблема выбора. Проблема выбора не есть специфически человеческая проблема; так, например, окунь, ощутивший определенную вибрацию в воде, стоит перед выбором: включить программу бегства (если это опасность), программу охоты (если это съедобно) или проигнорировать сигнал. (Подобного сорта колебания перед выбором дальнейшего поведения хорошо заметны у домашних животных.) Однако наличие сознания вносит в проблему выбора у человека такие особенности, что она меняется качественно.
   У каждого живого существа имеется центр, принимающий решения относительно дальнейшего поведения, то есть включающий ту или иную программу подсознания. Этот центр функционирует как некоторая особая программа, именуемая далее программой выбора, которая осуществляет, так сказать, общее руководство. Эта программа получает от других программ только информацию, в каком-то смысле существенную для живого существа в целом (опасность, голод, интерес и т. п.), и, проведя ее грубый, но быстрый анализ (иначе ничего не успеешь и упустишь добычу, либо съедят тебя самого), реализует выбор, включая после этого соответствующую программу действий.
   В реальной жизни иногда (а в зоопсихологических экспериментах зачастую) программа выбора становится в тупик. Животное как бы не знает, как поступить, и ведет себя "человеческим", а правильнее сказать, атавистическим образом, включая более древние и примитивные программы: впадает в истерику, падает в обморок и т. п.
   Сложность работы программы выбора заключается еще и в том, что сигналы, которые она получает от инициирующих ее программ, несут не только информацию в чистом виде, но всегда еще определенную энергию, в соответствии со степенью важности сигнала. Если уровень этой энергии слишком высок (например, немедленно угрожающая опасность!), программа выбора начинает работать хуже, то есть идти по более древним, примитивным и менее дифференцированным путям, но зато быстрее. Аналогично, действие программы выбора ухудшается, если поступающие сигналы противоречат друг другу, то есть требуют различных и несовместимых реакций (Буриданов осел).
   Появление у человека сознания выразилось в том, что он получил дополнительную возможность принимать участие в формировании программы выбора. Представление о том, что он производит выбор сам, то есть сознательно, крайне наивно, хотя у подсознания есть веские причины для культивирования подобного мнения. Правильнее представлять себе огромный айсберг программы выбора, маленькая верхушка которого показывается с появлением у человека сознания. По существу, сознание человека чрезвычайно беспомощно. Он может одновременно держать в сознании очень малое число предметов, понятий. Сознание напоминает глупого короля, окруженного толпой советников-референтов (программ подсознания), к которым он постоянно должен обращаться за справкой в течение переговоров. При этом минимально сложную информацию король понять или запомнить не может; сам он мыслит в достаточно примитивных терминах: да-нет, хорошо-плохо, выгодно-невыгодно и т. п. Однако роль короля довольно существенна: он должен подписать или отвергнуть основные указы и законы, то есть принять решение; другое дело, как истолкует эти законы изворотливый министр-подсознание.
   В ситуации сознательного выбора сознание фактически беспомощно, так как оценку вариантов производит не оно, а подсознание. Единственное, что может сделать сознание в случае колебаний, то есть когда программа выбора не отдает решительного предпочтения одному из вариантов, это следующее: иным способом распределить внимание, то есть определить заново, какие именно программы подсознания должны рассмотреть возникшую ситуацию. Если повезет, то, перестроив пару раз свой взгляд на вещи, конфликт можно разрешить.
   В качестве примера рассмотрим ситуацию девушки, собирающейся выходить замуж. У нее имеется жених и система взглядов (оценок), с помощью которых она собирается решать вопрос о замужестве. Вариантов три: выйти замуж, отказать, отложить решение вопроса. В настоящий момент в душе девушки имеется конфликт, заключающийся в следующем. С одной стороны, ей хочется иметь свой дом и детей (а). С другой стороны, жених вызывает двойственные чувства. Он хорошо одевается и прилично ведет себя в обществе (б); его любят женщины (в); он надежный друг (г); он не перспективен в отношении денег и карьеры (д); он приятен как мужчина (е). В пользу замужества говорят пункты а), б), г), е), против - в), д). Ситуация сложная, и советы со стороны вряд ли помогут. Как же фактически происходит выбор? Конфликт можно снять, повысив значимость одного из пунктов и понизив значимость остальных. Это делается очень просто: внимание сосредотачивается на одном из пунктов, скажем, а) или д), и включается программа подсознания, рассматривающая данный аспект проблемы. Как только программа отработала и возвратила сознанию управление и свою оценку, что субъективно переживается как то, что в голову пришли некоторые мысли, а в сердце - чувства, управление снова передается той же самой программе, то есть человек себя "накручивает". При этом значимость данной оценки возрастает, значимость остальных соответственно падает, конфликт тем самым снимается и выбор происходит безболезненно.
   Конечно, описанное выше поведение является пародией на сознательный выбор. Фактически у девушки в данной ситуации выбор подсознательно уже произошел, и теперь ей важно устранить душевный конфликт, что она с успехом и делает. Однако и в ситуации, когда результат выбора не предопределен подсознанием заранее, человек сознательно делает только одно: распределяет внимание между различными программами подсознания, которые выдают свои оценки вариантов выбора. А фактически выбор не происходит до тех пор, пока подсознание не настроится таким образом, что программа выбора получит от различных программ анализа вариантов более или менее согласованную (энергетическую) информацию. При этом человеку может показаться, что он принял решение сам, сознательно, что является иллюзией: фактически это означает снятие сознательной части конфликта.
   Таким образом, с помощью своего сознания человек может лишь слегка корректировать программу выбора, расставляя акценты на некоторых ее подпрограммах. Наивная точка зрения, заключающаяся в том, что человек свободен в своем выборе, постоянно опровергается практикой, что не мешает ей господствовать в общественном сознании и подсознании. Вот типичный пример: очень молодой человек, "рационально" мыслящий, решает, что настало время углубить свои отношения с некоей молодой особой и для начала поцеловать ее при встрече. Однако, несмотря на неоднократные мысленные репетиции, при встрече он, будучи исполнен решимости, просто не может привести свое намерение в исполнение; даже конфликта толком не возникает, настолько сильна блокировка подсознания. Что происходит на деле? Программа защиты (иногда она называется комплексом неполноценности, см. ниже), к которой обращается программа общей безопасности, не возражая против воображаемых поцелуев, выдает программе выбора столь сильную отрицательную оценку варианта поведения с фактическим поцелуем, что даже конфликта с альтернативным вариантом не получается. А молодой человек (и, разумеется, девушка) считает, что он, наверное, какой-то бесчувственный.
  

Динамика развития программ

  
   Каждая программа в какой-то момент зарождается (из ничего или из другой программы), затем проходит период развития, после чего постепенно превращается в штамп и отмирает. Кроме того, каждая программа, независимо от того, в какой фазе своего развития она находится, может или соответствовать эволюционному уровню человека, или опережать его, или отставать от него. Внешние проявления программ, отставших от человека на эволюционном пути, интерпретируются как "отрицательные". Это разнообразные так называемые пороки, ревность, алчность, грубый национализм и т. д. Никому, однако, не придет в голову считать отрицательным явлением только зародившееся в человеке национальное чувство, хотя вызывает его та же программа, что действует в махровом шовинисте (правда, в другой фазе развития).
   Программа подсознания, опережающая эволюционный уровень человека, может возникнуть, например, под влиянием авторитетного духовного учителя, проповедующего здоровый образ жизни, добро, духовность и т. п. Тогда может возникнуть идея жесткого следования идеалу, в данный момент недостижимому, и соответствующая программа, которая (на время) бросит неподготовленного человека в сыроедение, альтруизм, крайние формы религиозной жизни. Через некоторое время, однако, обозначается кризис.
   Когда программа перестает развиваться, она превращается в штамп (жесткий стереотип, шаблон). Так, говорят о штампах восприятия, выражения, мышления и т. п. Программа-штамп может прожить очень долго и при этом вполне соответствовать (растущему) эволюционному уровню человека. Такова, например, программа голода, вызывающая указанное чувство при недостаточном питании. Наоборот, программа, реализующая (искусственно формируемую) потребность в удовольствиях как таковых, типичная для избалованных детей, с самого начала своего существования находится ниже эволюционного уровня любого человека (и животного).
   Типичная схема жизни программы такова. Обычно возникновение программы инициирует дух, и она поначалу не является значимой для человека, так как работает на малых энергетических потоках. В процессе развития программы эти потоки растут, и в первой фазе (формирование) она сопутствует эволюционному росту личности. Однако по мере дальнейшего усиления энергетических потоков формирующаяся программа начинает нарушать имеющуюся структуру эго. Эго, с присущей ему тенденцией к стабильности, вступает в борьбу с развивающейся программой, с одной стороны, ограничивая ее рост, а с другой - трансформируя ее с целью адаптации к уже имеющейся структуре эго. (На этом этапе цели духа и эго часто противоположны.) Борьба заканчивается тем, что достигается компромисс: программа перестает развиваться и в некотором трансформированном виде остается в эго уже в виде штампа. Теперь она включена в состав эго и вместе с ним образует новую устойчивую структуру. Далее идет жизнь программы в виде штампа. Здесь возникают проблемы, связанные с тем, что она начинает тормозить эволюционное развитие эго. Во-первых, теперь она дает недостаточно дифференцированные реакции на выходе и недостаточно учитывает внешнюю ситуацию - ведь сознание расширилось и теперь взаимодействие с миром должно идти на более детализированном уровне. А во-вторых, информационно-энергетический поток, на котором работает программа, уже слишком низкий: по ходу эволюции "рабочие частоты" эго повышаются (от муладхары к сахасраре). Таким образом, программа должна быть разрушена или преобразована. Однако это не просто: следует помнить о консервативной тенденции эго. Кроме того, программа, пусть плохо, но все же свое дело делала, ее трудно просто уничтожить, на ее место следовало бы что-то поставить. Учителя йоги рекомендуют заменять плохие привычки хорошими; к сожалению, следовать этому совету нелегко. В конечном счете происходит следующее: эго снижает интенсивность энергетических потоков на программе (и тем самым снижает ее значимость для себя), после чего дух может, как обычно, гомеопатическими средствами, ее ликвидировать или необходимым образом трансформировать.
   Теперь о роли сознания. Собственно говоря, сознание выполняет единственную функцию: оно слегка вмешивается в программу выбора, то есть влияет на последовательность выполнения программ подсознания. На обычном языке это означает, что человек сознательно только переключает внимание, то есть решает такие вопросы: куда посмотреть, о чем подумать, вспомнить, переживать и т. п. Сами действия совершает уже подсознание. Однако, оказывается, что даже то, что имеется в распоряжении сознания, является достаточно мощным средством для трансформации структуры эго, как сознательной его части, так и подсознательной.
   Иерархия программ. Сознанию тем труднее управлять программой, чем более сущностной она является и чем сильнее энергетический поток, на котором она работает; так, чрезвычайно трудно подавить страх смерти. То же относится и к самим программам подсознания: поверхностной программе подсознания трудно управлять глубинными (сущностными). Поэтому обычно подсознание использует цепочку: поверхностная программа вызывает более глубинную, та - еще более глубинную и т. д. Сознание фактически может вызвать только очень поверхностную программу подсознания.
   К самым поверхностным программам подсознания относятся те, которые идут на уровне представлений (ментальных или эмоциональных). Слово "представление" в современном языке постепенно заменяется словом "модель". Суть дела заключается в том, что если мы не можем что-либо понять или почувствовать непосредственно, мы пытаемся это себе представить, то есть уподобить чему-то понятному, ощутимому. "Скажи нам, чему подобно Царствие Небесное?" - вопрошали ученики Христа. Вопрос поставлен правильно, так как объяснить, что есть Царствие Небесное, земному человеку невозможно. Притча отличается от модели только тем, что она не скрывает своей условности, то есть имеется в виду, что за притчей стоит нечто, не выразимое прямым образом; что же касается модели, то за ней не стоит ничего иррационального. Притча, согласно образу дзэн, это палец, указывающий на луну, а модель луны это ее изображение.
   Таким образом, от представления (ментального или эмоционального) до сущностного знания и восприятия расстояние примерно такое же, как от изображения луны до самой луны. Если человек (сущностно) знает - это особое состояние, и тут ему не нужны никакие доказательства: "Когда Я прихожу, все Мои ученики узнают Меня". Однако экзотерическая западная традиция основана не на сущностном восприятии и познании, а на моделировании как зрения, так и чувств. Действительно, как отдать предпочтение одной модели перед другой? Обе они неадекватны, но каждая по-своему. Нужен очень изощренный ментальный аппарат, чтобы научиться сравнивать несравнимое, устанавливать истинность принципиально ложного, а главное, отвечать на совершенно бессмысленные вопросы. Дело в том, что на экзистенциальные (сущностные) вопросы ответы могут быть только в терминах сущностного восприятия. "Объективно" существуют только ментальные модели, поэтому вопрос о том, например, существует ли Бог, в объективном аспекте бессмыслен, так как существуют модели мира, в которых Он есть, и существуют модели, в которых Его нет, и все эти модели где-то более адекватны, а где-то - менее, но ни одна из них не истинна. Истина обязательно сущностна, поэтому она субъективна. Бог существует для меня в двух аспектах: как часть моей ментальной картины мира, и в этом смысле я атеист или у меня есть верования, и в сущностном плане, то есть как я Его непосредственно воспринимаю, и в этом смысле я сплю, верую или просветлен.
   К счастью, существует очень тонкий механизм, позволяющий углублять представления, превращая их в более сущностные явления психической жизни. Это программа, которую можно назвать программой сущностного углубления; она целиком принадлежит подсознанию, достаточно глубоким его слоям, ибо подсознание вообще очень тщательно ограждает человека от сущностных переживаний. Существование этой программы приводит к тому, что, например, представляя себе состояние влюбленности в кого-либо, можно и в самом деле (сущностно) в этого человека влюбиться. Это умение, однако, дано не каждому. Чаще всего подобная деятельность приводит к созданию большой, дифференцированной и совершенно ментальной картины влюбленности. То же относится и к познанию. Человек может прочитать огромное количество популярной литературы по современной физике и по сравнению со школьным курсом очень сильно расширить свое представление о ней, и при этом абсолютно ничего не знать. Однако этот пример не очень удачен, поскольку и физик-профессионал не знает физику в экзистенциальном смысле, то есть не видит непосредственно соответствующих законов (правильнее сказать - моделей) в окружающем его мире: современный человек не обладает концентрацией, необходимой для того чтобы непосредственно видеть электроны или Метагалактику. Более подходящим является пример познания психологии. Можно окончить психологический факультет университета, детально изучить психоанализ З. Фрейда, трансактный анализ Э. Берна и теорию деятельности А. Н. Леонтьева и иметь при этом лишь чисто ментальное представление о соответствующих разделах психологии. Это значит, что, скажем, студент-выпускник может по формальным признакам дать интерпретацию поведения и внутренних мотивов данного человека по Фрейду или Берну, однако никаких внутренних критериев правильности своей интерпретации у него пока нет. Сущностное знание соответствующих психологических концепций (но не человека!) приходит тогда, когда, увидев конкретное лицо, психолог изнутри и с полной внутренней уверенностью получает толкование его поведения по Фрейду, Берну или Леонтьеву (по желанию или обстоятельствам).
   Итак, создание новой программы подсознания можно представить следующим образом. Человек сознательно строит ментальную программу, то есть представляет себе, какие именно действия (внешние и внутренние) он хотел бы совершить, после чего пытается подключить к этой программе программу сущностного углубления. Так, культура чувств воспитывается углублением соответствующих поверхностных ментально-эмоциональных программ - тема, заслуживающая особого рассмотрения.
   Кроме того, сознание может моделировать условные рефлексы, то есть создавать новые программы путем склеивания старых, так что завершение одной программы ведет к инициации другой. (Увидев женщину, посмотреть, какие у нее украшения.)
   Сознание может повышать значимость некоторой программы, постоянно вызывая ее - это один из простейших видов медитации. Для понижения значимости программы, наоборот, следует вызывать ее как можно реже, а если она вызывается бессознательно - игнорировать ее выходной информационно-энергетический импульс, например, переключая внимание на что-нибудь другое. Так отучают ребенка от дурной привычки.
   И, наконец, сознание может трансформировать структуру уже имеющейся программы, в частности, заменять вызываемые ею программы, например, заменить реакцию злобы на реакцию огорчения. Однако для этого необходимо осознать данную программу и ее структуру как реально существующие внутри себя. Делать это приходится всегда по косвенным признакам.
   В особенности велика роль сознания в уничтожении уже отработанных программ, то есть оставленных позади в эволюционном развитии, но все еще присутствующих в эго вследствие его консервативности. Это, собственно говоря, проблема (внутреннего) зла в человеке. Внутреннее зло и есть как раз поведение человека не в соответствии с его эволюционном уровнем. Отработанная программа должна быть сожжена или трансформирована в другую; иначе она так или иначе адаптируется подсознанием и начнет отравлять психику. Ввиду чрезвычайной распространенности и важности этого явления рассмотрим два примера: программа получения удовольствий и программа ложного самоутверждения.
   В каждый стабильный период жизни человек привыкает к определенного рода удовольствиям, возникающим при исполнении желаний, формируемых в нем особыми программами-потребностями. В какой-то момент эволюционная роль данной потребности исчерпывается, она перестает генерировать желания, и человек, естественно, лишается удовольствия их исполнения. Правильная реакция на это событие заключается в том, чтобы его проигнорировать; но если человек имеет установку на получение удовольствий, то он начинает срочно реанимировать умершую, но не сгоревшую программу-потребность - в надежде, что она снова начнет производить желания, которые ах, как сладко было когда-то исполнять. Однако мертвая программа может, увы, произвести на свет лишь мертворожденные желания... Автор, в порядке назидания и со ссылкой на карма-йогу, может сообщить, что у человека нет обязанности получать удовольствия и жить хорошо, а тем более счастливо; обязан он только трудиться, прорабатывая (с уважением) все жизненные ситуации, в которые он попадает; что же касается поощрений судьбы, о них лучше и вовсе не думать.
   Теперь поговорим о самоутверждении. Это потребность настолько высокого духовного уровня, что практически она должна представлять собой исключительно "кнут", то есть создавать человеку определенное напряжение, которое он временами может снять; самоутверждение как положительный момент, "пряник", не существует или существует очень кратковременно. Но очень часто в результате попыток подсознания адаптировать психику человека к ситуации, когда он живет неправильно (с эволюционной точки зрения), и истинная программа самоутверждения начинает давить на него слишком сильно, возникает программа ложного самоутверждения, целью которой является постоянное повышение самооценки человека. Эта программа удивительно вездесуща, как правило, незаметна для сознания и обладает свойством портить практически все контакты человека с другими людьми. Возникает же эта программа на месте умершей программы самоутверждения, которая раньше требовала от человека чего-то, что в самом деле было ему тогда необходимо для его духовного роста, но в один прекрасный день он эту программу перерос, она сменилась другой, а тело старой не было сожжено сознанием и уродливо адаптировалось подсознанием.
   Возвращаясь к роли сознания в уничтожении отработавших программ, заметим еще следующее. Можно, конечно, не делать ничего и внутренней жизнью не заниматься. Дух, по идее, в нужный момент или несколько позже отработанную программу так или иначе уничтожит полностью. Однако здесь есть два "но". Во-первых, возможности духа ограничены, он действует всегда мягко, задает общее направление развития, а подсознание весьма консервативно; сознание же может локализовать "узкое место" и направить на изживание дурной привычки (чем часто фактически и являются отработанные, но не сожженные программы) значительные душевные силы, способные в короткий срок преодолеть сопротивление подсознания. А во-вторых, ход эволюции задуман так, что все, что есть в человеке, должно быть направлено на эволюционное развитие и, в частности, силы сознания. И если индивидуальное высшее "я" (дух) сочтет, что данная умершая программа должна быть окончательно уничтожена силами сознания, то оно может "умыть руки" и передать полномочия мировому "Я", то есть Брахману, который будет действовать уже извне, и человека будет бить ударами судьбы до тех пор, пока он не сожжет сам, то есть сознательно, свою отжившую программу.
  
  

Восприятие

  
  
   Модель мира и его восприятия, излагаемая в трактате, находится в русле скорее оккультных, нежели естественно-научных представлений, однако она очень важна для автора (которого в данном случае устройство мира волнует лишь постольку, поскольку оно субъективно отражается в психике), так как позволяет объективировать достаточно сокровенные для человека процессы - чувствование и мышление. Основная трудность в самоанализе - взглянуть на себя со стороны, объективно, в идеале - посмотреть глазами высшего "я". Однако для этого необходим соответствующий язык, а оккультные представления, связанные с психической энергией человека, гораздо более объективированы и детализированы, нежели современные научные.
   У нашего восприятия есть одно замечательное качество: мы во многих отношениях одинаково воспринимаем информацию, поступающую из внешнего и тонкого миров, то есть информацию, идущую от органов чувств и возникающую как бы саму по себе внутри нас. Так, человек может одинаково радоваться и огорчаться реальному событию и неожиданно пришедшей мысли или чувству. Дело в том, что человек по сути своей представляет скорее воспринимающее и проводящее, нежели производящее устройство (в религиозных терминах человек - проводник воли Божьей). Восприятие всегда происходит непосредственно, так сказать, телепатически, и человек воспринимает энергетический поток из всей Вселенной, включая все ее прошлое и будущее (в той мере, в которой оно определено). Однако эта информация слишком велика и реально до подсознания, и тем более до сознания, она доходит не вся или, лучше сказать, неравномерно. Наше внимание, пользуясь органами чувств и другими средствами (например, внутренним сосредоточением), выбирает из всего узора вибраций мирового информационно-энергетического потока некоторый фрагмент и передает этот фрагмент центру непосредственного, телепатического восприятия в человеке, после чего поступившая информация передается подсознанию. Органы чувств выступают, таким образом, в роли следящей системы, направляющей и фокусирующей наше телепатическое восприятие информационно-энергетического потока.
   Совершенно аналогично воспринимается информационно-энергетический поток из тонкого мира. По традиционным оккультным представлениям, берущим начало у древних индусов и ранее, человек регистрирует находящиеся в тонком мире мыслеформы (ментальные сущности) и астросомы (астральные сущности). Когда внимание регистрирует мыслеформу, человеку кажется, что ему в голову пришла мысль; когда внимание регистрирует астросом, человек испытывает эмоцию (в широком смысле слова). Однако в действительности мыслеформы и астросомы суть крайности, соответствующие чисто информационному и чисто энергетическому аспектам. Правильнее считать, что любая сущность в тонком мире имеет и информационный, и энергетический аспекты, и соответственно следует говорить об информационно-энергетических (астроментальных) сущностях и мыслечувствах, возникающих в человеке при их регистрации вниманием.
   Мораль вышесказанного заключается в том, что мои мысли и чувства принадлежат мне в той же степени, что и пейзаж, который я увидел из окна скорого поезда. Умный человек -это тот, кто обладает чувствительной следящей системой, позволяющей ему регистрировать труднодоступные (прочим смертным) мыслеформы, которые воспринимаются как глубокие мысли; эмоциональный человек - это тот, который легко настраивается на восприятие энергетичных астросомов.
   Не то, чтобы написанное выше помогало учиться думать или чувствовать, однако некоторый намек все же уловить можно; в частности, становится понятным, как не надо этому учиться и учить; к этой теме мы еще вернемся.

Типы восприятия

  
   Связь с тонким миром осуществляет подсознание. И если мы хотим узнать, почувствовать, увидеть что-то новое, мы должны выключить сознание и передать управление программе подсознания, которая может сменить объект внимания в тонком мире.
   Все люди довольно резко делятся на две категории: склонных передвигаться по ментальному плану, и склонных передвигаться по астральному плану тонкого мира, то есть склонных думать и склонных чувствовать. Для среднего человека трудно фиксировать мыслечувство: это требует большой концентрации внимания и затрат сил. Обычно легче сосредоточиться или на мысли, или на чувстве. Конечно, в жизни бывает и то и другое, но все же любой конкретный человек более склонен к чему-то одному: либо он живет больше мыслями, либо больше чувствами. Ибо, как сказано, мысль убивает чувство, а чувство затмевает мысль; для среднего человека это, увы, так. Человек думающий отличается от человека чувствующего значительно больше, чем эфиоп от чукчи; для каждого из них прикрыта одна часть тонкого мира и открыта другая. Об особенностях, достоинствах и недостатках человека думающего имеется огромная литература, которая более чем исчерпывающе описывает этот тип. О людях чувствующих известно гораздо меньше по той простой причине, что они не очень способны к самоанализу и самоотчету, а тем более в письменном виде.
   Однако господствующее мнение (сформулированное, разумеется, думающим типом) заключается в том, что настоящая жизнь, настоящее сущностное восприятие обязательно глубоко эмоциональны. Иначе - холодный, мертвящий ум, человек-машина и т. п. Как обычно, более привлекательным представляется то, чем мы не обладаем.
   Эмоции, действительно, являются более древними, чем мысли, и захватывают человека больше, но и те и другие поверхностны. Сущностные реакции обязательно вызывают к жизни и мысли, и чувства, но нисколько к ним не сводятся. Мысли и чувства - это рябь на поверхности океана нашей духовной жизни, на дне которого, глубоко в подсознании, идет медленное, но непрекращающееся перемещение - духовный рост. И люди, живущие чувствами, прекрасно это ощущают, хотя чаще всего не осознают, и испытывают как общую (духовную) неудовлетворенность, так и ощущение неполноценности по сравнению с людьми думающими.
   Однако и у мыслей, и у чувств есть вполне определенные функции в эволюционном развитии человека; об этом еще пойдет речь ниже.
   Умение думать по природе своей интуитивно; движение внимания по ментальному плану тонкого мира осуществляется программами подсознания. Сознательно можно воспитать лишь дисциплину ума, то есть как-то ограничить его блуждания; этому служат формальные методы, в частности, формальная логика. Творчество же начинается там, где мысль для человека неожиданна, не является логическим следствием того, что он знает. Умение чувствовать изучено еще гораздо меньше, чем умение думать и ничуть не менее важно. То, что называется культурой чувств, есть умение направить движение внимания по астральному плану тонкого мира, не снижая уровня энергетического потока. Человек, не способный воспринять поток уровня выше свадхистханы (сексуальный центр), естественно все "опошляет" в своем восприятии, опуская потоки анахаты, вишудхи и прочих чакр до уровня двух низших.
  

Картины мира

  
   В соответствии с видами восприятия у человека формируется несколько картин мира: ментальная, эмоциональная и сущностная.
   Ментальная картина мира - это тот образ мира, который останется в нашем сознании, если исключить энергетический аспект восприятия. Это наше сознательное "холодное" представление о мироустройстве. И одновременно - это основное средство, с помощью которого подсознание управляет сознанием, ибо сущностная и эмоциональная картины мира данного человека резко отличаются от ментальной, которая часто служит целям маскировки сущности от сознания.
   Эмоциональная картина мира - это совокупность эмоционально значимых явлений мира. Эта картина гораздо уже ментальной, но одновременно она ближе к сущностной. В ментальной картине мира может быть несколько сотен людей, в эмоциональной же их обычно не более десяти (исключая ее глубокую периферию). Вообще, значимость одного и того же объекта в ментальной и эмоциональной картинах часто совершенно различна: понимая важность чего-либо, мы можем быть к нему совершенно равнодушны, и наоборот.
   Совокупность сущностно значимых объектов составляет сущностную картину мира. Здесь следует иметь в виду, что сильные эмоции совсем не обязательно вызываются сущностно значимыми событиями, а эти последние человек обычно не склонен афишировать. Так что сущностно значимое будет обязательно и эмоционально и ментально значимым, однако обратное утверждение верно далеко не всегда. Сильные эмоции, как правило, поверхностны. То же относится и к мыслям: широко демонстрируемые человеком мысли часто поверхностны (для него).
   Все три картины мира играют важную роль в восприятии информационно-энергетических потоков. Ориентируясь на них, подсознание создает сильнейшие фильтры, пропускающие только ту информацию, которая согласована с соответствующими картинами. Дело в том, что перестройка картины мира - вещь трудная и болезненная, и подсознание идет на это только под сильным давлением. Работу этих фильтров можно очень наглядно видеть в ситуации, когда человек (искренне!) не видит, не понимает, не чувствует вполне, казалось бы, простых и очевидных вещей. Просто даже не верится, что он не лукавит.
   Жизнь, как хорошо известно, не влезает ни в какие рамки. В то же время картина мира - это дом для психики, и его стены должны быть хорошо укреплены. Поэтому подсознание располагает мощными программами защиты от информации, которая решительно не вмещается в картину мира человека, или, другими словами, от информации, к которой человек не подготовлен. При этом программы защиты ограждают человека от нежелательной информации как из внешнего мира, так и из мира внутреннего.
   У подсознания есть несколько эффективных приемов для блокирования подобной нежелательной информации. Первый из них - это лишение информации энергетической составляющей. Тогда человеку просто становится скучно, хотя, казалось бы, тема (ментально) важна.
   Другой прием - искажение сложности информации с целью переключения внимания. Тезис: "это для меня слишком сложно (вариант: тривиально), не буду даже слушать". Третий прием - сильная эмоциональная реакция, перекрывающая дорогу нежелательной информации, ее искажая или блокируя. Так, женщина может начать плакать, если сказать ей что-то одновременно неприятное и справедливое.
   Против нежелательной эмоциональной информации есть такое мощное средство, как спокойный ментальный анализ, который резко уменьшает ее энергетическую составляющую.
   Что же касается программы защиты сущностной картины мира, то она гораздо эффективнее и сложнее программ защиты ментальной и эмоциональной картин мира, и имеет в своем распоряжении очень тонкие средства. В первую очередь она, подобно мудрецу, который, как известно, не попадает в положение, из которого просто умный найдет выход, бдительно следит за тем, чтобы человек не попадал в ситуации, угрожающие его сущностной картине мира. При малейшей опасности (а часто и без нее) эта программа надевает на человека жесткую маску, определенную роль, и пока человек в ней находится, ему ничто не угрожает, так как маска - это не он. Другими словами, маска блокирует доступ к сущности; правда, и восприятие, и поведение человека в этот момент являются не сущностными, а поверхностными, формальными: он не живет, а играет роль, исполняет функцию. Одна из наиболее гибких масок - это ментальная маска "разумного" человека, рассуждающего с точки зрения разума, материи и здравого смысла. У него два основных лозунга: "Давайте не будем..." и "Давайте представим себе...". Такой человек может смоделировать в уме всю жизнь целиком: и ненависть, и любовь, и науку, и искусство, и даже смерть. Однако и жизнь свою он не проживет, а смоделирует, постоянно пытаясь защитить свое эго от посягательств как своего духа, так и от внешнего мира.
   В случае, когда человек все же попадает в ситуацию, где появляется информация, угрожающая его сущностной картине мира, подсознание включает жесткие аварийные программы защиты. Они примитивнее и надежнее обычных программ подсознания, и обычно они более древние. При этом происходит следующее: человек словно на глазах деградирует, резко глупеет, перестает владеть собой, впадает в сильное эмоциональное состояние (ярость, гнев, отчаяние, истерика).
   Понятно, что в подобном состоянии подсознание, получив уже полную власть над человеком, отключив высшие программы регулировки, может сделать с поступившей нежелательной информацией все, что сочтет необходимым: проигнорировать, исказить до неузнаваемости, вытереть из памяти и т. д.
   Но все же аварийные программы работают редко. Обычно подсознание включает программу, лишь слегка редактирующую, подвергающую слабой цензуре и затем адаптирующую поступившую информацию к виду, пригодному для восприятия сознанием, и согласованному с картиной мира. Человеку, чтобы не менять картины мира и жить спокойно, достаточно изредка закрыть на кое-что глаза и иногда себе прилгнуть. Все дело в том, что есть очень жесткие и отработанные (часто всем обществом) программы восприятия, которые всем доступны, абсолютно безопасны для сущностной картины мира и потому весьма распространенны. Это штампы восприятия.
  

Штампы восприятия

  
   Штамп как программа подсознания обладает жестким форматом для информации на входе и выходе. Применительно к штампам восприятия это означает, что человек воспринимает информацию, априорно (подсознательно) предполагая, что она относится к одному из нескольких заранее определенных типов, причем для обработки каждого из этих типов уже имеется свой подход. Вот типичный пример. К молодой интересной женщине на улице подходит незнакомый человек и спрашивает, который час. Если она замужем, у нее включается программа-штамп, которая на входе имеет облик, манеры и интонации незнакомца, а на выходе - формат, имеющий одну позицию и в ней два варианта ответа (программы): "хочет пристать" - "не хочет пристать". Если же наша особа не замужем, то к этой позиции добавляется еще одна, также с двумя вариантами ответа: "знакомство перспективно" - "знакомство бесперспективно". Таким образом, у замужней женщины два варианта ответа программы-штампа и соответственно две программы дальнейшего восприятия ситуации, а у незамужней - четыре.
   Достоинством и одновременно недостатком штампа является то, что он резко ограничивает информационно-энергетический поток, оставляя от него лишь малую часть, что обедняет восприятие, но зато облегчает обработку полученной информации. Гораздо более серьезным недостатком штампа является необходимость втиснуть в рамки его фиксированного формата любую поступившую информацию; ее при этом приходится порой искажать и даже сильно извращать. Именно поэтому люди так не любят сплетен (о себе) и ценят понимание. Сплетня обязательно упрощает, сводит невыразимое к стандартной схеме; напротив, человек понимающий избегает штампов восприятия (и суждения).
   Штампы любых сортов, в частности, штампы восприятия, человеку необходимы. Реальной альтернативой штампу является не его отмена, а дополнительная позиция в его формате для ответа, в которой подсознание помещает число в пределах от нуля до ста: степень применимости (в процентах) данного штампа в данной ситуации. Тогда ответ программы в рассмотренном выше примере будет выглядеть, скажем, так: "хочет пристать, но на 80 % с нестандартными намерениями".
   Однако этого мало. Любая ситуация, в которую попадает человек, и любая информация, которую он получает, имеют уникальный духовный смысл, и в этом смысле ни информация, ни ситуация никогда больше не повторятся. Этот смысл может заключаться в том, что человеку дается возможность что-то сущностно понять, осознать, увидеть, изменить и т. д. Такие моменты не вкладываются ни в какие рамки и потому гибнут в жестких форматах. Поэтому в правильной программе восприятия должна быть предусмотрена в формате для ответа еще одна позиция - для комментария, дополнительной информации произвольного вида. Типичный пример - классификация.
   Для ребенка все люди делятся на два вида: хорошие и плохие, как в сказках. Когда ребенок вырастает, он выходит на следующий уровень понимания и обнаруживает, что это деление ситуативно: человек бывает иногда хороший, а иногда - плохой; и оценка получается, например, такой: "хороший, 90 %" (то есть пока ему не наступят на любимую мозоль). На следующем уровне понимания человек обнаруживает, что некоторые поступки не удается классифицировать по типу хороший-плохой, нужна какая-то иная классификация или дополнение к имеющейся, а пока ее нет, подсознание как бы выдает нам комментарий (если мы его слушаем!): "вне классификации, не сужу". К таким людям как полководцы обычные понятия добра и зла неприменимы. Действительно, ни у кого не возникнет идея считать полководца "плохим" только на том основании, что он отдает приказ убивать, хотя обычного человека общество за это уничтожит, а мораль осудит. И комментарий подсознания к попытке классификации будет, например: "носитель социальной функции" или что-нибудь другое, но в любом случае поможет человеку выбраться из заколдованных рамок штампа.
   Еще один очень важный штамп - это программа восприятия с пустым форматом для ответа, или программа игнорирования непонятного. Причин для ее существования по меньшей мере две: понимать непонятное трудно и опасно. Эти же обстоятельства являются одновременно необходимыми признаками сущностного восприятия. Если восприятие нетрудно и безопасно (для картины мира, психики), то оно бесполезно; с равным успехом можно было слегка вздремнуть.
   В любой хорошей детской книжке есть два обязательных обстоятельства: опасность и тайна. Их (применительно к восприятию) следует воспринимать метафорически: опасность - это угроза сложившейся картине мира, тайна - устройство мироздания.

Внимание и самосознание

  
   Внимание как таковое характеризуется не только тем, на что оно обращено, но и тем, откуда, каким образом оно направлено. Например, человек может смотреть с точки зрения духа или эго, лично или надлично и т. п. В сознании подобные установки фиксируются редко, разве что кто-нибудь напомнит: "Посмотри на себя со стороны" или "А ты посмотри на это с его точки зрения", - и тогда человек осознает (иногда), где находится центр его внимания.
   Насколько меняется восприятие информационно-энергетического потока при переключении центра внимания, можно оценить, пытаясь понять психологию человека, совершившего "дурной" поступок. "Как же ты мог обидеть (не помочь, не выручить из беды)?" - спрашиваем мы его. "Да как-то не понял, что ему это надо". "Но ведь он же просил (умолял, кричал о помощи)?!" Далее следует тягостная пауза. Человеку стыдно, но объяснить свое поведение он не может, ему и в самом деле непонятно, почему он так себя вел. Как будто душа тогда зачерствела. А на самом деле "душа", конечно, не зачерствела, просто (энергетическая!) информация, поступившая извне (просьба о помощи), была так отфильтрована и трансформирована эгоцентрической установкой внимания, что оказалась недостаточной для вызова соответствующей реакции, то есть программа выбора восприняла ее как шумовой фон.
   Можно условно выделить три типа восприятия: эгоцентрическое, глазами другого и ситуативное, и для каждого из них несколько уровней.
   Основная характеристика эгоцентрического типа восприятия - это полное отождествление себя со своими ощущениями в данный момент времени. При таком типе восприятия у человека возникает иллюзия, что остальные видят, думают и чувствуют ровно то же, что и он сам. Если этот тип восприятия преобладает, то у человека создается устойчивое (подсознательное или частично или полностью осознаваемое) представление о том, что все остальные люди устроены точно так же, как и он сам. При этом уровень восприятия, то есть тот ассортимент разновидностей информационно-энергетических потоков, который воспринимается данным человеком, может меняться в очень широких пределах. Например, человек может очень тонко чувствовать искусство, музыку, других людей, и при этом никогда не сходить с эгоцентрического типа восприятия. О людях такого рода было сказано: "Они любят не искусство, а себя в искусстве".
   Когда человек воспринимает мир глазами другого, он делает существенный шаг в расширении сознания и учится воспринимать информационно-энергетические потоки гораздо более полным образом. То, что мы не в силах воспринять непосредственно, сами, можно пытаться воспринять, перевоплощаясь в других людей. Часто этот способ расширения восприятия (и сознания) является единственно возможным, хотя и не самым простым.
   Однако наиболее адекватным является взгляд ситуативный, учитывающий ситуацию в целом; так мы смотрим представление. Дело в том, что каждая ситуация имеет определенный духовный смысл как для каждого ее участника, так и сама по себе как часть эволюционного процесса, и именно последний взгляд в наименьшей степени искажает ее информационно-энергетический поток.
   Весьма важным для человека является восприятие им самого себя. Можно выделить
   следующие уровни самосознания, то есть восприятия человеком своей личности:
   1. Человек отделяет себя от окружающего мира и употребляет местоимение "я".
   2. Человек отделяет свою личность от физического тела.
   3. Человек осознает, что его личность представляет собой не единый, а сложный объект, состоящий из различных частей, наделенных как бы индивидуальностью и самостоятельной активностью. Это приблизительно тот уровень, на котором осознается подсознание как реально существующая сила.
   4. Человек осознает, что части его личности различны по своим уровням и функциям. В этот момент человек начинает становиться сознательным в узком смысле слова; теперь он может задаваться вопросами, из какой части его "я" исходит данный импульс, желание, мысль и т. д.
   На следующих уровнях самосознания дух проявляется уже более отчетливо, и человек сознательно с ним сотрудничает.

Потребности

  
   У каждого человека как духовного существа есть основные цели жизни: познать самого себя, познать мир и найти свое место в мире. (Здесь "найти" означает не только обнаружить, но и занять.) При этом мир понимается не как статический, а как динамический объект, находящийся в эволюционном развитии. У каждого объекта есть своя роль в эволюционном процессе; и, в частности, для каждого человека предусмотрена определенная роль, включающая постоянные импровизации (личное творчество) в процессе эволюции, то есть творения мира. Ощущение адекватного (то есть на своем месте) участия в эволюционном процессе субъективно переживается человеком как счастье; ему в этом случае не нужно больше абсолютно ничего. Это ощущение принципиально отличается от ощущения удовлетворения тех или иных потребностей (даже высших).
   Познание самого себя, то есть осознание своего духа, и познание мира для человека на самом деле одно и то же, это просто две различные формы выражения одного и того же явления. Познание здесь не понимается в научном смысле этого слова; имеется в виду непосредственно-чувственное познание, когда мир воспринимается как часть себя. Познавая мир и себя, человек осознает и занимает свое место в эволюционном процессе.
   Однако человек не может, разумеется, полностью осознать цели духа. И для того чтобы направлять развитие человека в нужную сторону, оставляя ему в то же время свободу воли (то есть творчества, что является главным законом эволюции), был применен остроумнейший аппарат потребностей. Что такое потребность? Это не что иное, как кнут, которым подсознание бьет человека, если действия человека начинают уводить его от целей эволюции, причем наказание оказывается тем жестче, чем больше отклонение. Самый жесткий вид этого кнута - безусловные рефлексы и, в частности, инстинкт жизни. Действительно, для того чтобы познать себя, человеку в первую очередь необходимо поддерживать свое физическое существование. Отсюда - страх смерти и потребность в еде. Более сложное поведение человека в процессе духовного роста регулируется более высокими потребностями: потребностью в общении, любви, познании, самосовершенствовании, затем - потребностью понять смысл жизни вообще и собственного существования в частности.
   Все эти потребности носят отчетливый характер кнута, то есть их неудовлетворение (если они возникают) приносят человеку крайне неприятные ощущения, а удовлетворение по большей части вызывает чувство, похожее на то, когда проходит зубная боль. Особенно отчетливо это проявляется в отношении потребности понять смысл жизни и подобных ей. Обычная разумная рекомендация, которую получает человек, мучимый такими проблемами, такова: надо изменить свою жизнь так, чтобы эта проблема перестала быть актуальной.
   Бывает, конечно, и так, что вслед за удовлетворением потребности возникает ощущение счастья. Однако причиной счастья является не сам факт исполнения желания, а то, что человек на какое-то мгновение оказался на своем месте в эволюционном процессе: что-то нужное понял, или сделал, или ощутил; а направляло его удачное сочетание потребностей, созданных его духом (и, конечно, личный выбор). Вообще счастье это не душевное (эмоциональное), а духовное состояние, когда высшее "я" сигналит : все идет правильно. Эмоциональные переживания в этот момент вторичны; их может и не быть вовсе.
  

Потребности как программы подсознания

  
   Потребность есть не что иное, как некоторая программа подсознания, вызывающая в определенных ситуациях соответствующее желание. Здесь следует отметить, что желания как таковые могут возникать и другими путями; например, желание съесть что-либо может возникнуть и при удовлетворенной потребности в еде. Так, при понижении уровня сахара в крови у человека появляется желание что-либо съесть; когда девушка достигает определенного возраста, у нее возникает желание завести семью и т. д. Желание субъективно переживается как неприятное состояние (кнут, или, следуя Фрейду, напряжение); выходя из этого неприятного состояния путем исполнения желания, человек получает облегчение от того, что напряжение ушло, и дополнительно еще некоторое специфическое удовольствие, соответствующее типу исполненного желания.
   Удовлетворение потребностей (любых!) само по себе не имеет отношения к целям духа, то есть к эволюционному росту человека. Дух формирует потребности только для того, чтобы направить развитие человека в нужную сторону; можно сказать, что потребности -это сигнальные маяки на извилистой реке духовной эволюции, по которой в темноте плывет человек. Пока маяк впереди, следует править на него; однако горе тому, кто не уследил за сменой маяков и продолжает плыть по направлению к тому, что давно остался позади.
   Потребности формируются духом и трансформируются подсознанием к виду, соответствующему эволюционному уровню человека. Частично они осознаются и затем рационализируются. При этом искажения возникают на всех указанных этапах, и в особенности, на последнем: ведь потребности как таковые нашему сознанию недоступны, поскольку оно лишь регистрирует периодически возникающие желания, анализирует однотипные ситуации, в которых они возникают, и делает косвенный вывод о существовании некоторой программы в подсознании, производящей эти желания; эта программа и называется потребностью. Однако если человек не несет ответственности за трансформацию потребности подсознанием, то правильная рационализация осознанных желаний и потребностей уже лежит в сфере его сознательного творчества (своей жизни), и он несет за нее полную ответственность и расплачивается за ошибки обычным образом - своей кармой.
   Потребность, реализованная как соответствующая программа подсознания, представляет собой довольно устойчивое образование: в определенных ситуациях у человека обязательно возникнут соответствующие желания. Изменение потребности - это обычно длительный и болезненный процесс, который идет по двум направлениям: во-первых, меняется характер желания, а во-вторых, меняется набор ситуаций, вызывающих это желание. Потребности меняются под воздействием трех сил: духа, сознания и подсознания. Как же это происходит?
   Потребность задумана духом как кнут, регулирующий поведение человека таким образом, что если он отклоняется от эволюционного пути, то получает удар, сила которого прямо зависит от величины отклонения (если можно так выразиться). Подсознание адаптирует потребность к виду, соответствующему уровню данного человека, создавая программу подсознания, находящую оптимальную форму наказания и его силу в зависимости от ситуации, в которую попадает человек, а также предусматривая вознаграждение в форме специфического удовольствия при исполнении желания. Однако роль подсознания этим не ограничивается. Оно следит за тем, чтобы человек не получал слишком много наказаний; и если конкретная жизнь человека складывается так, что потребность систематически не удовлетворяется (что в принципе означает, что человек неправильно живет), то подсознание принимает меры для трансформации программы, реализующей эту потребность. У подсознания имеется для этого несколько разных методов.
   1. Изменение формы наказания, выведение его из сознания (подавление потребности). Уничтожить наказание подсознание не в силах, но можно, например, отыграться на физическом теле, заставив страдать его вместо самооценки. Можно также добавить к (неизбежному) наказанию специфическое удовольствие (унижение паче гордости, мазохизм).
   2. Построение дополнительных программ, изменяющих поведение таким образом, чтобы реже попадать в ситуации, связанные с возникновением потребности (формирование комплексов, неадекватных реакций и др. - это, собственно, уже иная тема - см. главу 5).
   3. Трансформация восприятия ситуаций, вызывающих наказание, и самого наказания (человек их не видит, не обращает внимания на наказание и т. п.).
   4. Регрессия потребностей, то есть упрощение соответствующих программ подсознания. Регрессировавшую потребность проще удовлетворить: какое-нибудь общение, какая-нибудь деятельность, лишь бы не скучать. Однако регрессировавшая потребность соответствует более низкому эволюционному уровню (то есть маяку, оставшемуся позади).
   5. Сублимация - перестройка программы таким образом, чтобы расширить (изменить) область действий, исполняющих желания, вызванные потребностью, или изменить спектр желаний этой потребности. Это один из основных механизмов, используемых подсознанием и он чрезвычайно тонко разработан; Фрейд даже считал (несколько прямолинейно), что все вообще потребности являются сублимацией сексуальной потребности и инстинкта смерти.
   Здесь следует подчеркнуть, что, пользуясь указанными методами, подсознание могло бы в принципе полностью извратить любую потребность любым способом; однако все же границы трансформации программ, реализующих потребности, определяет в конечном счете дух, следящий за эволюционным развитием человека. Именно поэтому все попытки подсознания полностью подавить или сублимировать еще не изжитую на эволюционном пути потребность неизменно терпят поражение.
   Вообще, основную роль в жизни потребностей играет дух; подсознание лишь адаптирует соответствующую программу к реальной (внутренней или внешней) ситуации. Дух создает потребность, модифицирует и выключает ее в тот момент, когда она сыграла свою роль и более не нужна (соответствующий маяк остался позади). Последнее обстоятельство субъективно переживается человеком как потеря интереса к тому, что раньше живо волновало и вызывало разнообразные желания. Это значит, что потребность потеряла свою власть над человеком и теперь ее легко ликвидировать, если она не была искусственно усилена программой получения удовольствий, специфических для этой потребности. Когда потребность умирает, человек скорбит а затем чувствует внутреннее освобождение.
  

Типы потребностей

  
   Потребности, в соответствии с их ролью на различных этапах эволюционного развития, можно условно делить на высшие, средние и низшие. Низшие потребности - в еде, инстинкты размножения и родительский, инстинкт самосохранения - реализуются на энергетических потоках двух низших чакр: муладхары и свадхистханы. Они содержат в себе как элемент кнута (напряжение при неудовлетворении), так и элемент пряника (удовольствие при исполнении соответствующих желаний). По мере повышения уровня потребностей элементы кнута и пряника остаются, но претерпевают существенные изменения. Потребности среднего уровня - в общении, властвовании, эмоциональных переживаниях (манипура) - не так императивны, то есть кнут уже не столь жесток, но и соответствующие удовольствия не столь интенсивны и более утонченны. В еще большей степени это касается потребностей сердечного (анахата) и более высоких планов: потребности любить (сердцем), познавать, совершенствоваться, реализовывать себя, осознавать единство мира и свое место в нем, наконец, находиться в прямом контакте с духом (индивидуальным или мировым - это называется религиозная потребность). Здесь "кнут", то есть неудовлетворенная потребность, часто проявляется в форме непонятных для самого человека плохих настроений типа "как мне все надоело", беспричинных депрессий и т. п. Так нередко человек внешне благополучный, что называется, "бесится с жиру". Последнее выражение имеет явно негативный оттенок, хотя по сути человеку следовало бы посочувствовать. Человек, стоящий на своей ступеньке эволюционной лестницы, не может усвоить энергетические потоки более высоких планов и они действуют на него как психический яд, и человек защищается, "опошляя", то есть опуская до своего уровня, или отражая ядовитый для него поток.
   Удовольствие от удовлетворения высших потребностей является таким тонким, что часто неискушенному человеку может показаться, что его просто нет, что высшие потребности представляют собой кнут в чистом виде и их удовлетворение ведет просто к отмене наказания. Это не так. Однако энергетический поток, возникающий при удовлетворении высших потребностей настолько высок, что человек, не обладающий должной культурой чувств (правильнее сказать, восприятия), его может не заметить и уж во всяком случае не сможет выразить свои ощущения. Уже сердечный поток (анахата) с трудом поддается описанию в обычной речи. Поток формы (вишудха), эстетические эмоции осознают далеко не все (хотя все, в принципе, ощущают). Потоки же аджны (высшая мудрость, единство мира) и сахасрары (религиозные) большинство европейцев относит к чистой мистике и всерьез не воспринимает. И потому у западного человека нет адекватных слов для описания состояния человека, неожиданно резко расширившего свой взгляд на мир, постигшего (в чем-то) его единство, хотя это безусловно один из важнейших моментов духовного развития.
  

Самоутверждение

  
   О потребности в самоутверждении следует сказать особо. Эта потребность имеется у человека на всех уровнях его эволюционного развития и претерпевает сильные метаморфозы в ходе этого процесса. Истинный смысл самоутверждения заключается в том, что оно является признаком эволюционного роста человека. Однако в случае, когда эволюционного роста не происходит и соответственно потребность в самоутверждении прямо не удовлетворяется, подсознание трансформирует эту потребность в различные более низкие формы. В подобных случаях подсознание сообразно характеру и уровню развития человека формирует ложные способы самоутверждения в диапазоне от утверждения своей болезни (вариант: судьбы) как самой тяжелой из всех до истерического альтруизма. И во всем диапазоне способов ложного самоутверждения пышным цветом цветет самоутверждение за счет других, так что даже самый термин "самоутверждение" имеет в языке негативный оттенок.
   Здесь автор должен оговориться. Эпитет "ложное", употребленный выше, не совсем удачен. Просто подсознание делает, что может, трансформируя потребность в самоутверждении так, чтобы она соответствовала уровню личности. И для пассивной некрасивой молодой женщины самое эгоистическое желание превзойти своих подруг - в чем бы оно ни проявилось: в неожиданном карьеризме или неумеренном употреблении косметики - все же лучше, чем полная пассивность, "махание" на себя рукой и ничем не омраченное безделье. В действительности "ложность" самоутверждения проявляется не тогда, когда человек утверждается за счет других (в той или иной мере это неизбежно; читай "Моцарт и Сальери" А. Пушкина), а в ситуации, когда человек чувствует, что он способен на большее, но стремится получить максимум из того, что ему доступно уже сейчас, не прилагая дополнительных усилий на перестройку своих занятий, представлений и ценностей.
   Типичный пример - это кокетство. Молодая девушка в некоторый момент обнаруживает, что ее власть над миром сильно увеличилась и представители противоположного (а часто и своего) пола оказываются под ее влиянием. Они начинают искать ее общества, обращать на нее внимание, и она начинает непосредственно ощущать власть над ними. Это ощущение несомненно приятно и доставляет сильное самоутверждение. Правда, стандартная рационализация, приписывающая эту возникшую власть личным достоинствам (внешности, характеру и т. д.), далека от истины, но она вполне устраивает девушку. (На самом деле происходит важный момент в духовной жизни нашей героини: устанавливается связь между нею и мировым женским началом инь.) Теперь девушку занимают два вопроса: как далеко простирается эта власть и что нужно сделать, чтобы ее увеличить. На первый вопрос ответ дает жизнь, причем ответ всегда неприятный, ибо любая граница здесь огорчительна Ответ на второй вопрос непрост и неоднозначен; искусство кокетства призвано на него отвечать. Однако оно не дает ответа на вопрос о том, как распорядиться властью, полученной над мужчиной, но именно это определяет (истинный) уровень самоутверждения женщины, уже умеющей получать указанную власть. Но у кокетки этой проблемы нет; ее интересует каждый раз одно и то же: как получить власть и как ее удержать, покуда это возможно и желательно. Однако женщина, получившая власть над мужчиной, может не только им жонглировать или извлекать из него различные блага: она может изменить его духовно; именно в этом и состоит ее истинное самоутверждение. Но для этого нужно как минимум задаться подобной целью.
   На высшем уровне самоутверждение - это установление контакта со своим духом, который (единственный!) имеет достаточно оснований для утверждения себя, поскольку является, согласно Веданте, Мировым Духом.
   По-видимому, стремление к самоутверждению есть самая яркая демонстрация желания духа явить себя человеку. "Я сам!" - говорит двухлетний малыш, но что стоит за этими словами? "Я всемогущ!" - говорит дух. "Я хочу быть хорошим", - говорит ребенок в три года, и вовсе не потому, что это одобряют его родители. "Быть хорошим" в его устах означает соответствие неосознаваемому внутреннему идеалу, сформированному духом. "Я хочу хорошо учиться" в десять лет, "быть честным человеком" в шестнадцать, "добросовестно работать" в двадцать - это уже рационализации (созданные не без помощи общества) того самого интуитивного идеала, который и есть дух, - так как мы, на нашем эволюционном уровне, его видим.
  

Ложные потребности

  
   Существуют потребности, формируемые не духом, а сознанием и средой; их можно смело называть ложными. Мы рассмотрим две из них: потребность в удовольствиях и потребность в счастье.
   Удовольствие имеет единственную функцию - это индикатор качества удовлетворения потребности; и вместе с отмиранием потребности специфические для нее удовольствия кончаются без всякого вреда для человека. Привычка к удовольствиям любого типа - ложная (то есть искусственно созданная) программа, сильно искажающая ритм энергетической жизни человека.
   Что касается счастья, то человек не создан для него, как птица для полета, вопреки мнению классика социалистического реализма. Счастье - категория духовная, а не эмоциональная, и поскольку эмоциональная жизнь вторична по отношению к духовной, то счастье не может быть эмоциональным состоянием или его следствием. Счастье - это тот пряник, который выдается персонально духом в том случае, когда человек идет по пути истинному, это не ментальное и не эмоциональное, но духовное состояние, когда человек сущностно, глубоко внутри, ощущает поддержку своего духа. И обрести счастье (извините за штамп, уважаемый читатель) человек может лишь на короткий промежуток времени, поскольку неутомимый дух создаст новую потребность, новое напряжение во внешнем мире, новые испытания - жизнь продолжается!
   Стремление к власти. В зависимости от эволюционного уровня и среды эта потребность может принимать различные формы: домашняя тирания, политическая власть, владычество над умами, власть над природой, владение собой (в широком смысле); следует отличать стремление к получению власти от стремления к реализации власти (скажем, к свободному перемещению должностей в своей епархии по воле собственной "левой ноги"). Основой потребности во власти является желание духа явить свой волевой аспект, то есть то, что в религиозных текстах именуется всемогуществом (последний термин означает не то, что Бог все может, а то, что любая сила Ему принадлежит). Человеку действительно необходимо ощутить эту силу; вопрос о ее правильном применении - одна из центральных духовных задач человека.
   Потребность в общении имеет очень сложные корни. Помимо стремления к самовыражению и познанию, потребность в общении во многом обусловлена групповой человеческой кармой - но эта тема выходит за пределы трактата, поэтому автор ограничится здесь краткими замечаниями. Дело в том, что для изживания групповой кармы требуются согласованные действия групп людей, и для успешного объединения в помощь человечеству дается эта самая потребность; проблема одиночества есть кармическая завязка, возникающая от нежелания прислушаться к групповым (семейным, национальным и т. п.) проблемам. Удовлетворение от общения в виде соответствующих энергетических потоков возникает только тогда, когда результатом общения является труд на благо эволюции (а не взаимное удовольствие!). Общение же с целью получения удовольствия (любого сорта) может означенное удовольствие принести, однако дефицит общения, то есть кнут соответствующей потребности, не снимает.
   Инстинкт смерти. Это очень мощная и древняя программа, цель которой - облегчить распад и умирание физического тела в конце жизни. Интересные наблюдения на эту тему имеются у В. Вересаева в " Записках врача".
   Современная химиотерапия и служба реанимации могут многое противопоставить этой программе, порой успешно растягивая предсмертные муки на длительный срок. Отблески инстинкта смерти можно заметить и в обычном течении жизни: это некоторые депрессии, плохие настроения, пониженный тонус - в общем, состояние с низкой энергетикой (суть инстинкта смерти в том и состоит, что соответствующая программа закрывает чакры, в первую очередь муладхару, и блокирует энергетические потоки). Подсознание пытается найти выход, открывая высшие чакры, - человеку лезут в голову мысли философского порядка, о Боге, судьбе и т. п. Иногда при этом происходит обновление, является откровение или локальное просветление, а иногда ничего такого не случается. Следует, однако, иметь в виду, что "тихое" самоубийство, то есть сознательный постоянный вызов инстинкта смерти (лозунг: "я не хочу жить"), который постепенно уничтожает физическое тело, с кармической точки зрения не лучше обычного самоубийства, поскольку в обоих случаях человек не завершает своих кармических дел и завязывает на себе и других сильный кармический узел; по мнению учителей йоги, самоубийство есть убийство.
  

Потребности и сознание

  
   Отношение человека к своим удовольствиям глубоко пристрастно, и было бы очень удивительно, если бы он мог объективно и правильно к ним относиться; этого, собственно, и не происходит. То же в равной мере можно сказать и о его потребностях. Правильное поведение по отношению к потребностям заключается прежде всего в том, что к ним следует относиться как к кнуту, удовлетворяя их в необходимой степени и не обращая прямого, а тем более пристального, взгляда на соответствующие удовольствия, но фиксируя тем не менее их сознанием как признак правильности удовлетворения потребности; если удовольствия нет, то значит потребность не удовлетворяется либо как-то искажена.
   Однако этого мало. За потребностями нужно стараться как-то угадывать стремления духа и действовать в соответствии с этим. Ведь потребность - это кнут, заставляющий нас идти в определенном направлении, и если это направление угадать, то кнут не нужен, и потребность умирает своей смертью. Поэтому важнейшим моментом является осознание потребности и ее духовного смысла. После этого нужно разобраться, что же делать с потребностями, удовлетворить которые человек в данный момент не в силах. В принципе имеется большой ассортимент действий, которые человек сознательно или полусознательно может совершать с целью трансформации неудовлетворенной потребности. Хорошо известны такие методы, как подавление, сопровождающееся вытеснением в подсознание и регрессией; это одно из самых жутких зрелищ, в изобилии представляемых человечеством; далее идут сублимация и компенсация. Остановимся на последней.
   Компенсация есть попытка пристроить "в хвост" неудовлетворяемому (по ситуации) желанию другое желание, удовлетворяемое, заменив один вид удовлетворения другим. Это попытка с негодными средствами, так как напряжение, созданное потребностью и представленное первым желанием, не может быть полностью снято выполнением других желаний (то есть без изменения самой программы-потребности), так что обманывается сознание, но не подсознание. В отличие от компенсации, при сублимации порождаются иные желания.
   Сознание обладает способностью искусственно склеивать различные программы подсознания, в принципе (то есть природой) не предназначенные для этого. Перечислим некоторые из них.
   Так человек, не одобряя те или иные свои потребности, скажем, считая их для себя "низкими", но не будучи способным их подавить или сублимировать, может к естественному удовольствию от исполнения "предосудительного" желания прицепить программу, которая будет это удовольствие отравлять. Количество невротиков, живущих под таким постоянным фоном нелюбви к себе и своим "низким" проявлениям, огромно. Однако синтезируемый ими психический яд лишь отравляет самого человека и никаких более функций, в том числе оправдательных, не несет.
   Другая идея заключается в том, что человек "привязывает" себя к определенного рода удовольствиям, то есть формирует программу-потребность в удовольствиях данного типа. Эта потребность ложна, то есть искусственна.
   Еще одна ложная "спайка" - это насильственное формирование у себя эмоциональных реакций по типу: это хорошо - я радуюсь, это плохо - я огорчаюсь. Человек обычно не в состоянии оценить то или иное событие объективно, глазами Мирового Духа, с точки зрения роли этого события в эволюционном процессе и с учетом всех его кармических последствий, и, соответственно, событие само по себе чаще всего не вызывает у него оценки хорошо-плохо и соответствующей эмоциональной реакции радости или огорчения. Такие оценки (причем далеко не всегда) возникают только при сущностной включенности человека в событие, и только в этом случае на них можно как-то полагаться. Во всех же остальных случаях этих реакций обычно нет, и это не является признаком безнравственности человека. Если же он пытается постоянно оценивать все события и соответственно реагировать, он создает неадекватную, наивную программу рационализации и, насилуя себя, искусственные эмоциональные реакции.
   И еще одна ложная "склеенная" программа подсознания - рационализация "до конца" своих потребностей. Человек никогда не знает (и не может знать), чего он хочет. Так и должно быть: потребность задает направление деятельности (внутренней или внешней), но не результат этой деятельности.
   В заключение еще раз подчеркнем, что напряжение и удовольствие, сопутствующие потребности, лежат в разных сферах: удовольствие - в эмоциональной, а напряжение - в духовной, так как ограничивает свободу воли: желания-то надо исполнять, подавлять или сублимировать, а на это уходит большое количество сил и времени.
   Цели и потребности человека даются подсознанию извне: они формируются духом, сознанием и средой. После этого подсознание начинает решать сложнейшую задачу по регулированию поведения человека, с тем чтобы его защитить и удовлетворить (по возможности) все его потребности; при этом используются механизмы трансформации потребностей к приемлемому виду, описанные выше; аналогично трансформируются цели. Деятельность подсознания сильно осложняется тем, что многие решения человек принимает сознательно, а истинное положение вещей сознанию недоступно. Поэтому подсознанию приходится создавать человеку искаженное мировосприятие и искаженную систему целей и потребностей, чтобы (сознательно!) их преследуя и удовлетворяя, человек (фактически) реализовывал настоящие цели, известные лишь подсознанию, и удовлетворял настоящие потребности, которые также известны лишь ему. Конечно, в особо ответственных случаях подсознание может, плюнув на всю маскировку, взять контроль на себя, оттеснив (но не выключив) сознание; в подобных случаях человек говорит: "Я не знаю, почему я так поступил, что-то на меня нашло".
   Один из самых эффективных приемов подсознания в борьбе с "праздным" интересом сознания - блокировка этого интереса. На некоторые вопросы отвечать отчетливо не хочется, например, на вопрос о природе своих желаний. Мне хочется сладкого или власти, или любви. Но почему? И почему именно этой разновидности? На такой вопрос отвечать неприятно. "Хочется - и все". "Так я устроен". "Такова природа вещей". "Каждому свое". Последние четыре ответа - типичные блокировки: "Иди к черту", - говорит подсознание. Внутренние мотивировки желаний подсознание охраняет от сознания надежно, это святое. Если настаивать, то можно получить приемлемую для сознания рационализацию, может быть, и правдоподобную, но обычно не соответствующую действительности. Все дело в том, что при осознании внутренней причины желания оно пропадает. Однако пока желание (правильнее говорить, потребность) не изжито, оно пропасть не может, и потому надежно охраняется подсознанием. Желание всегда содержит в себе тайну.
   А полное осознание желания как раз и означает, что тайны, "дивных див", больше нет, человек знает, чего хочет; и желание превращается из психического (душевного) феномена в гастрономический.
   Один из законов психики заключается в том, что хотя, с одной стороны, потребности определяются целями духа, и приближение к цели автоматически ведет к удовлетворению потребности, возможна деятельность человека, специально посвященная удовлетворению потребности. До той поры, пока последняя соответствует целям духа, эта деятельность приносит удовлетворение, а затем перестает. Однако в сознании обычно присутствует лишь то, что оно может вместить, поэтому цели духа там обычно отсутствуют, а потребности, по крайней мере высшие, представлены в сильно искаженной форме. Так называемые "вечные" темы, например, цель и смысл жизни и любви "вечны", то есть неразрешимы, только для суженного сознания, неспособного вместить ответ, который давно известен мудрецам, но каждым человеком интерпретируется по-своему, в зависимости от его эволюционного уровня.
   Все психические потребности человека, то есть те, за которыми стоит неопределенность "дивного дива", в отличие от гастрономических, когда человек точно знает, чего хочет и какие удовольствия получит, являются определенной трансформацией актуальных для эволюционного развития потребностей, сформированных духом, к уровню, приемлемому для сознания. Человек может стремиться к власти или к пониманию психологии двоечника, или к тому, чтобы научиться писать лирические песни, но до тех пор, пока он ждет неведомого откровения от исполнения своего желания, можно быть уверенным в том, что корнями его желания являются духовные потребности. Когда человек точно знает, чего он хочет, будь то овладение наукой или женщиной, то он движим изжитым (то есть низшим для него) желанием; эволюционного роста при этом не происходит.
   Человеку свойственно стремиться к удовлетворению всех своих желаний и потребностей. Но при удовлетворении психических потребностей обязательно, помимо прочих удовольствий, бывает ощущение откровения, то есть приоткрывшейся тайны. И теперь, когда она уже открыта, ее нельзя открыть во второй раз; при подобной попытке возникают ощущения уже только гастрономического плана. Однако для подсознания и это хлеб; и ему, с другой стороны, всегда проще пустить человека по уже испытанному пути, включить уже имеющуюся программу. Поэтому так важно осознание происходящего: подсознание, ведущее человека по принципу наименьших энергетических затрат, независимо от будущего результата, всегда норовит пустить его по проторенному пути, тем самым ограждая от творчества, духовного роста и постижения тайны.
   Здесь следует сказать, что удовлетворение психических потребностей возможно на любом уровне эволюционного развития, при любой широте сознания. У человека всегда есть возможность открыть для себя кусочек тайны и есть импульсы желаний, указывающие ему на соответствующие направления деятельности. Мешает же ему всегда одно и то же: защитные механизмы подсознания, оберегающие его от лишних усилий. Проявляются в сознании эти механизмы в форме самых разнообразных комплексов и блокировок: "Я ни на что не способен", "Я не могу писать стихи, как Пастернак, поэтому вообще не буду их писать", "Все, что я мог сделать (понять, изучить, сотворить), я давно уже сделал", и, наконец, самое ужасное: "Я по сути уже все испытал и все знаю".
   За всеми потребностями, реализуемыми как гастрономические, стоят определенные, в чем-то на них похожие, потребности психические. Неудовлетворенность гастрономическими удовольствиями (будь то у бабника или у туриста-путешественника, разъезжающего с помощью туристических фирм по всему земному шару в поисках новых впечатлений), ведущая к необходимости постоянной перемены объектов, свидетельствует о неудачной сублимации подсознанием соответствующей психической потребности или неправильной интерпретации сознанием импульсов духа. В случае бабника психической потребностью может быть установление контакта с мировым женским началом (инь). Это желание трансформируется подсознанием в желание установить интимный психологический контакт с индивидуумом женского пола. Сознание же, не подготовленное к формулировке (и понятиям) предыдущего предложения, интерпретирует последнее желание как желание получить особенное (или стандартное) удовольствие от сексуального акта. Естественно, что подсознание, обычно полностью берущее на себя контроль за человеком во время указанного действия, всегда идет по проторенному пути, превращая тем самым удовольствие в гастрономическое, и попытки "творчества" в виде изобретения новых поз и т. п. явно неэффективны, ввиду того что они никак не связаны с исходной психической потребностью.
   Аналогична ситуация с туристом-путешественником. Потребность, формируемая его духом, - ощутить единство мира (географический аспект). Она трансформируется в психическую потребность - слившись с пейзажем, архитектурным ансамблем, ощутить его непосредственно. Сознание интерпретирует это как желание посмотреть разные места. Но на самом-то деле не посмотреть, а ощутить, увидеть духовными глазами! Далее комментарии, как и в случае, разобранном выше.
   Как будто не очень утешительно. Однако дух не ставит перед человеком невыполнимых задач. Человек, на личном опыте убедившись, что данная интерпретация его внутренних желаний не ведет к их удовлетворению, может при желании разобраться в себе и понять, в чем дело. Как это следует делать и сколько времени, труда и внутренней работы ему понадобится - это уже другой вопрос.
   Существует один очень распространенный и удивительно остроумный механизм, с помощью которого дух реализует свои цели, преодолевая ограниченность сознания. Часто человек фактически удовлетворяет свои высшие потребности, искренне считая при этом, что им движут вполне эгоистические мотивы. Бывает так, что сознание человека в силу ряда причин (общественное мнение, воспитание и др.) не подготовлено к восприятию себя как духовного существа, в самом деле способного к проявлению в себе качеств духа; но его эволюционный уровень в то же время достаточно высок для того, чтобы дух мог уже отчетливо проявиться, и он это и делает, обманывая сознание с помощью подсознания. Скромность иногда является признаком узости сознания.
  
  

Творчество

  
  
   Творчество - это, по идее эволюции, основной закон жизни и деятельности всей Вселенной, начиная от элементарной частицы и кончая Буддой. Абсолют наделил каждую частичку этого мира некоторой свободой воли, пользуясь которой эта частица и творит себя, свою судьбу (в рамках личной, групповой и мировой кармы) и, в какой-то мере, судьбу мира. Всякое живое существо постоянно производит выбор между различными вариантами дальнейших действий, будь то волк, решающий, за каким зайцем ему броситься, или художник, выбирающий цвет очередного мазка. Чем выше эволюционный уровень, тем шире выбор и выше ответственность за решение.
   До появления сознания творчество малозаметно, поскольку целиком управляется индивидуальным духом, чье воздействие гомеопатично. Он слегка, хотя и постоянно, воздействует на подсознание животного, вызывая постепенную дифференциацию и усложнение его программ, и так же слегка влияет на его поведение, давая (иногда) "озарения" в сложных ситуациях. С появлением сознания человек получил мощное средство для активного включения в эволюционный процесс, и соответственно повысилась его индивидуальная и групповая ответственность за принимаемые решения. Повышение ответственности выразилось в том, что человек получил большую власть над своей кармой.
   Общий ход эволюции изменить нельзя: она может быть уподоблена огромной реке, впадающей в океан. Человек плывет по этой реке в утлой лодочке, но имеет пару весел. Его карма - это его индивидуальное течение, а кармические узлы - водовороты. Человек, попавший в подобный водоворот, крутится на месте, пока не изживет соответствующий кармический узел. Человек, не нашедший своего места в жизни и живущий не в соответствии с уготованным для него (в общем) планом, гребет поперек или против течения, создавая, в зависимости от силы гребли, большие или меньшие завихрения и водовороты, то есть новые кармические узлы. Долго грести против течения не удается: возникает встречная волна, которая захлестывает и переворачивает лодку. Так монахи-отшельники, не изжившие (а, в действительности, подавившие) свои "низшие" инстинкты, в следующем воплощении часто становятся великими распутниками. Чем выше эволюционный уровень, тем большие вихри в течении создает человек при неправильном (с эволюционной точки зрения) поведении, поскольку его лодка обладает уже более мощным двигателем; с другой стороны, у него появляется возможность самому направить лодку по течению, в частности, сглаживать водовороты, развязывая кармические узлы (не только свои, но иногда и группы или даже своего народа).
   Человек видит карму, то есть эволюционное течение в некотором своем окружении, не полностью, а в соответствии со своим эволюционном уровнем. На первом этапе духовной эволюции у человека появляется мистическое ощущение связности, единства мира, неслучайности некоторых событий, само понятие судьбы. На втором этапе появляется идея о нахождении своего места в мире, что приблизительно соответствует видению направления эволюционного потока в данном месте. Далее возникает ощущение ответственности за свои поступки перед высшими силами, поначалу часто в виде идеи возмездия за грехи. Однако на первых порах все это довольно смутно и чаще всего принимает форму суеверий, а это не что иное, как преувеличение своих возможностей: человек фактически считает, что он видит карму в больших подробностях (черная кошка как знак предупреждения и т. п.), в то время как подробное видение дано только людям, находящимся очень высоко на эволюционной лестнице. Другое дело, что любой человек иногда видит знаки судьбы, но они должны прозвучать у него в душе персонально.
   С появлением сознания у человека появились невиданные дотоле возможности управления эволюционным потоком: как будто на его лодку поставили мотор. Однако и ответственность за поступки и их реальные последствия возросла соответственно. Хочет человек (и человечество в целом) этого или нет, он сильно воздействует на ту часть эволюционного потока, в которой он находится, независимо от того, осознает он это или нет. Можно ничего не делать, ни о чем не думать, никуда не стремиться, жить как живется и т. д.; но это будет означать не то, что вы выключили мотор своей лодки - сделать это никто и ничто не в силах - а то, что вы бросили руль, и последствия не заставят себя ждать.
   Творчество в широком смысле есть участие в процессе эволюции. Злодей, трудолюбиво вывязывающий кармические узлы, роющий другим ямы - словом, выступающий в роли черного учителя, демонстрирующего людям их эволюционные "хвосты", то есть еще не изжитые ими низшие части их натуры, - этот злодей также необходим эволюции, и основной кармический узел он вяжет себе и потом будет его с большим трудом изживать. Наши понятия добра и зла скорее относятся к плавности или завихренности потока, чем к его направлению; вихри же, то есть то, что иногда переживается как зло, несчастья, страдания и т. п., находятся в природе вещей, без них ход эволюции невозможен. Это понимали средневековые теологи, утверждавшие, что добро выковывает себя в борьбе со злом.
   Эволюционный поток включает всю человеческую жизнь целиком, и поэтому творит человек беспрерывно; другое дело, делает он это как ремесленник, пользуясь набором трафаретов и штампов, или как мастер, вкладывая огонь души. Что скажет уважаемая читательница, если в момент чтения этих строк ее оторвет от этого захватывающего занятия супруг? В ее арсенале имеется широкий спектр возможных ответов от краткого "Прочь!" до торжественного "Неужели, уважаемый Тимофей Петрович, вам не понятно, что я предаюсь чтению возвышенного и потому не в силах откликнуться на ваш зов?" Даже обычное "Не мешай!" может быть сказано с тысячей разнообразных оттенков, многие из которых согреют сердце отвергнутого мужа. Так что возможность творить имеется на каждом шагу; не творческим в данном случае будет ответ, штампованный полностью: семантически, вербально, интонационно и энергетически - но к сожалению, именно такой ответ в первую очередь предлагает нам (по принципу наименьшего действия и творчества) подсознание: "Катись".
   Для эволюции (и подсознания) ничто не безразлично, в частности: аккуратно ли одет человек, когда его никто не видит; каковы его планы, которые никогда не будут реализованы, и он это знает; какими именно штампами он думает и воспринимает. И здесь есть один деликатный момент.
   К творчеству в узком смысле человечество в целом питает настолько же большее, чем следовало бы, уважение, насколько меньшее уважение оно имеет к творчеству в широком смысле слова. Хорошо известно, что учиться и совершенствоваться следует всю жизнь; однако художник, пробившийся сквозь слой общественных штампов и приобретший свой собственный стиль (минимальное условие творчества), получивший доступ к какому-то слою тонкого мира, может всю жизнь потом этот слой эксплуатировать, и никто его за это не упрекнет: ведь в самом деле произведения искусства, не подделка, не ремесло, и даже с печатью индивидуальности автора, с другими не спутаешь. Однако на самом-то деле для него это все уже штампы, то есть продукция одной и той же программы подсознания, созданной когда-то в юности. В то же время на человека, который ничего общественно значимого не создал, но живет не по стандарту, с которым не скучно, потому что он не повторяется, у которого нешаблонное восприятие, который постоянно внутренне меняется, от которого трудно услышать что-то умное, но легко услышать нечто неожиданное, на человека, рядом с которым возникает несколько необычная атмосфера, хотя трудно сказать конкретно, в чем это выражается, наконец, на человека, рядом с которым люди (по неясным причинам) временно становятся лучше, - на такого человека общество не смотрит как на творца, хотя он-то как раз и есть настоящий творец эволюции, в отличие от описанного выше художника.
   Основными препятствиями к творчеству являются лень и идея вознаграждения. Лень есть реакция подсознания, обусловленная недостатком энергии, а также его общей инертностью: проще всего отреагировать штампованной программой и уж во всяком случае ничего не менять. Здесь, однако, не учитывается то, что творчество всегда подключает человека к новым источникам энергии: энергия, необходимая для трансформации непроявленного мира, Хаоса, в Космос, поставляется непосредственно Абсолютом. Поэтому идея вознаграждения за творчество ложна: оно идет автоматически. Другое дело, что человек должен вписываться в окружающий мир и как-то поддерживать свое существование, что невозможно осуществлять на одних только тонких энергиях. Человек получает зарплату в двух местах: от общества за общественно полезный труд, и от Абсолюта за участие в эволюции; и не надо эти вещи путать: от Кесаря - кесарево, от Бога - Божье.
   По поводу творчества в узком смысле имеется распространенное мнение, что самовыражение - это хорошо. Можно иногда даже услышать, что это - цель творчества.
   В действительности ситуация несколько сложнее. Как и у каждого человека, у художника или писателя имеются эго и дух. И плод его творческого вдохновения, если можно так выразиться в антинаучном трактате, сильно зависит от того, под чьим влиянием находилась программа подсознания, которая считывала информацию из тонкого мира, и, кроме того, из какой именно области этого мира.
   Здесь мы опять совершим небольшой экскурс в оккультизм. Тонкий мир делится на области, именуемые эгрегорами; например, каждой религии соответствует свой эгрегор: христианский, мусульманский индуистский и т. д. В крупные эгрегоры имеются протоптанные дорожки, по которым традиционно учат к ним подключаться; такова, в частности, функция молитвы. Человек, научившийся подключаться к тому или иному эгрегору, обнаруживает, что он научился думать и чувствовать в стиле определенной школы, религии и т. п. Все поэты начинали с подражательных стихов: не будучи в силах сами сразу создать свой эгрегор, они сначала подключались к какому-то уже существующему (отсюда - подражательность), а потом, поймав свой, индивидуальный стиль, то есть вид тонкой энергии, уже его развивали и совершенствовали.
   Поэтому прозелит, начинающий самостоятельно толковать религиозные тексты, должен поначалу с большим подозрением посматривать на пришедшие ему в голову толкования: из какого они эгрегора? Уж не из Марксова-ли-Энгельсова? Вообще, умение различать информацию из различных эгрегоров совершенно необходимо человеку, который не хочет быть полным рабом своего подсознания, но стремится к тонкой регулировке и направленному творчеству; а иначе получается каша из мыслей и баланда из чувств. К сожалению, западный человек в принципе склонен считать любую пришедшую ему в голову мысль "своей", то есть порожденной его сознанием (или подсознанием). Тогда она, уж конечно, священна, и никаких эгрегоров в помине нет и быть не может.
   Возвращаясь к теме самовыражения, заметим, что это есть фундаментальная потребность человека, продиктованная стремлением духа явить себя человеку. Дух моделирует в человеке символ этого своего желания, создавая потребность самовыражения, в которой сплавлены две: потребность себя (то есть дух) обнаружить и потребность себя выразить. Однако если обнаружить свое высшее "я" не удается, то что же остается для выражения? Ясно: низшее (актуальное) "я", то есть эго. И человек погружается в тонкий мир на уровне своего эго и представляет общественности свои личные проблемы, зажимы и комплексы. При этом он плавает по довольно грязному эгрегору, по которому его ведут соответствующие программы подсознания. Последнее вовсе не означает, что произведение не будет талантливым, но читать его будет противно: в данном случае роль творчества свелась к выливанию душевных помоев на голову публики, то есть человек выплеснул их из личного подсознания в общественный эгрегор.
   В принципе цель творчества именно постижение человеком своего духа; и только после этого и после создания адекватного языка можно пытаться выразить то, что человек увидел. Неадекватное выражение может свидетельствовать о том, что человек или не увидел, или увидел, но рассмотрел недостаточно внимательно, не разглядел подробностей, и потому не смог найти язык для выражения.
   Основная функция сознания - это управление вниманием; можно даже сказать, что это единственная его функция. По сути дела процесс взаимодействия как с внешним, так и с внутренним миром, состоит из двух стадий. На первой стадии человек решает (сознательно или бессознательно), на что ему следует обратить внимание: на что посмотреть, и к чему принюхаться, что потрогать, - в случае внешнего мира, и о чем подумать, к какому чувству прислушаться, - в случае мира внутреннего. На второй стадии человек получает ответ из подсознания в форме ощущений и появившихся мыслей, которые регистрируются его сознанием (но отнюдь им не порождаются).
   Именно так идет, в частности, процесс мышления: выбор вопроса (который человек задает как бы сам себе, как говорится, в пространство), затем переключение внимания на восприятие изнутри, и мгновенное откровение-ответ - возникшая "ниоткуда" мысль. Поскольку ответ не всегда точен, а может содержать лишь указание на некоторую область, где должен находиться ответ, сознание с учетом полученной в ответе информации уточняет вопрос, получает второй ответ и т. д., пока человек не получит удовлетворяющую его информацию или не разочаруется в своих вопросах.
   Подобная схема имеет место всегда, при любом мышлении, однако человек настолько привыкает к процессу получения мыслей-откровений извне, что не воспринимает их как чудо; только если уж совсем неожиданная мысль забредает ему в голову, он говорит, что на него нашло вдохновение. Точно так же строится поведение человека в любой жизненной ситуации; здесь в качестве ответа идут не только мысли, но и непосредственные импульсы поведения, интонации и т. д. Отличие поведения человека гибкого от негибкого заключается в том, что негибкий человек адресует вопрос "Что я должен делать?" к жесткой ограниченной системе правил поведения или мышления, имеющихся в его сознании и подсознании, в то время как человек гибкий не ограничивает (сознательно и подсознательно) рамки возможного ответа; он, что называется, широко смотрит на вещи.
   В свете вышесказанного делается более понятным, какие преимущества дает сознание. Оно позволяет произвести анализ ответа-откровения и гораздо более точно сформулировать следующий вопрос, ответ на который уже существенно ближе к тому, что интересует человека. Отсутствие рационализации приводит к тому, что уточнением вопроса занимается подсознание, которое применяет один из имеющихся у него шаблонов, никак не связанных с сутью дела, или действует методом "случайного тыка".
   Ученый тем и отличается от обыкновенного человека, что склонен задаваться вопросами; способность регистрировать ответы играет куда меньшую роль, и кроме того, она развивается по мере необходимости. Конечно, "задаться вопросом" не обязательно означает задать вопрос, выраженный словами. В действительности необходимо привести себя в состояние готовности получить ответ, предварительно сосредоточив внимание на определенной проблеме; слова же служат вспомогательным средством, помогающим сосредоточиться.
   Хотя откровение не отвечает обычно в точности на заданный вопрос (хотя бы потому, что вопросы как правило некорректны, а человек не владеет языком, на котором можно воспринять адекватный ответ), оно обязательно содержит какую-нибудь дополнительную информацию, касающуюся данного вопроса, то есть то, о чем человек не спрашивал, но что ему сообщается, так сказать, бесплатно как информация к размышлению. Так, ученому приходит в голову не только необходимое преобразование, но и общий принцип, из которого оно вытекает; психотерапевт слышит в своей голове не только следующую фразу, которую нужно сказать пациенту, но и интонацию, с которой она должна быть произнесена; исследователь получает не только ответ на свой вопрос, но и направление дальнейших исследований; влюбленный получает не только информацию о том, как угодить предмету любви, но и предупреждение, когда ему следует остановиться, чтобы тот не избаловался; писателю в голову приходит не только конкретное воплощение данного поворота сюжета, но и план дальнейшего повествования и т. д. Может быть, эта дополнительная информация, которая всегда выходит за те рамки, которые человек, сознательно или бессознательно, устанавливает для возможного ответа, и является самой ценной. Однако ее правильная интерпретация и использование в дальнейшей деятельности сознания обычно неочевидны, и здесь уже сложно полагаться только на рациональное мышление и сознание.
   Не следует думать, что написанное выше относится только к "творческим" личностям и их деятельности. То же самое происходит во время любой деятельности любого человека. Рассмотрим, например, двух хороших знакомых, участвующих в диалоге. Что поддерживает живое течение разговора? Общая установка на "поддержание беседы" как раз и заключается в том, что человек, осознает он это или нет, все время задается вопросами типа: "Что говорить дальше по этой теме? Как ответить на реплику? и т. п. Если у человека есть такая установка и есть способность осознавать ответы, то у него есть то, что именуется талантом общения, и в этом случае разговор, внешне совершенно бессмысленный, может продолжаться неограниченно долго. Целью разговора является, разумеется, не передача информации, а общение как таковое (соединение эмоциональных или ментальных полей), обмен симпатиями и т. п., и оба участника, конечно, это осознают, а внешняя канва разговора им нужна лишь как вспомогательное средство. Однако выбор темы и реплик далеко не безразличен, и у слаженной пары они точно соответствуют истинным целям беседы; другими словами, собеседники творят диалог и общение в истинном смысле этого слова: точная настройка на ситуацию, внимательность к "ответам", возникающим в голове вместе с подходящими интонациями; искусный обход подводных камней (опасные темы); точно выдержанный уровень личностной включенности и многое другое создает истинное произведение искусства (только мало кто может оценить его по достоинству). И собеседники расходятся в приподнятом настроении, совершенно удовлетворенные (как им кажется) друг другом, а на самом деле - созданным ими творением.
   Утверждение, что сознание, нужным образом переключив внимание, должно передать управление программе подсознания, означает в переводе на обычный язык довольно тонкую вещь: именно, сознанию отводится скромная роль как бы бокового зрения, что определенным образом регулирует взаимоотношения интуиции и разума. В идеале человек опирается на интуицию, но контролирует и управляет ею сознанием. В частности, обучение идет под эгидой лозунга "Выучить, чтобы забыть", а точнее, погрузить в подсознание. Так человек, выучив грамматику родного языка, благополучно о ней забывает, но остается грамотным. Если же "забывания", вследствие слишком пристального (не бокового) взгляда сознания не происходит, то с человеком может случиться то же, что и с известной глубокомысленной сороконожкой, которая спросила себя: "В какой последовательности переставляю я свои сорок ног?" - и после этого не смогла сделать ни шагу. То, что прямой взгляд сознания убивает чувство, известно хорошо. Но это еще не все. Для полноты следует добавить, что, во-первых, прямой взгляд сознания убивает и мысль: она теряет глубину, тайну, становится плоской, выхолащивается ее энергетическое содержание; а что касается чувств, то здесь боковой присмотр сознания был бы очень полезен. За примерами читателю, скорее всего, далеко ходить не придется.
  

Обучение

  
  
   Обучение в широком смысле - это создание новых программ подсознания. Об этом уже шла речь выше, и здесь автор остановится на специфике обучения контактам с тонким миром. Сначала сделаем несколько предварительных замечаний.
   Мнение, что мы думаем и чувствуем "сами", сознательно, является явной иллюзией. Сознание не властно над приходящими к нему мыслями: оно может задавать лишь их общее направление. Это становится понятным, если представить себе человека, решающего какую-либо задачу или пытающегося что-то вспомнить. Когда он задумывается, реально происходит следующее: внимание передается программе подсознания, которая направляет это внимание в определенное место тонкого мира и считывает имеющуюся там энергетическую информацию (субъективно это может переживаться по-разному: человеку приходит в голову мысль, его охватывает желание, он ощущает импульс и т. д.). Сознание не имеет прямого доступа в тонкий мир, оно обязательно должно воспользоваться какой-либо программой подсознания. Здесь следует подчеркнуть, что мысли суть плоды регистрации человеческим вниманием объективно существующих в тонком мире мыслеформ. Так называемые банальности - это мысли, соответствующие мыслеформам, расположенным в наиболее "низких", общедоступных слоях тонкого мира. Эти мыслеформы более тяжелые и легче регистрируются вниманием, так что соответствующие мысли легче приходят в голову. То же относится и к банальным чувствам и импульсам (гнев, ярость, умиление и др.), которые появляются у человека, когда его внимание регистрирует низшие астросомы.
   Обычно внимание передается программам подсознания на такое короткое время, что у человека возникает иллюзия, что он все время сознателен. Состояние, когда внимание надолго отдается подсознанию (это, кстати говоря, вовсе не означает, что блокируется информация от органов чувств), именуется медиумическим, или трансом. Фактически же, как мы видели, человек сознателен, то есть контролирует сознанием свое внимание, очень малую часть времени, а большую часть жизни, тем самым, проводит в трансе.
   Как же создавать программы, связывающие нас с тонким миром? Здесь одно из центральных мест принадлежит вере.
   Вера для атеиста, материалиста и позитивиста является довольно смутным и в чем-то раздражающим понятием и вызывает ассоциации с религиозным фанатизмом. Он бы хотел, чтобы это слово вообще исчезло из языка. Для него существуют только две ситуации: "Я знаю", то есть располагаю информацией и доказательствами ее истинности, и "Я не знаю", и в этой ситуации возможна позиция "Я допускаю"; места вере как таковой просто не остается. Однако такой подход к действительности, возобладавший над западными умами в результате так называемого Просвещения XVIII века, которое гораздо правильнее было бы называть Затемнением, отличается крайней наивностью, как по отношению к познанию, так и в смысле психологии познающего.
   Прежде всего, надежных доказательств нет никогда. Незыблемые, казалось бы, вещи, такие, как плоскостность Земли, геоцентрическая концепция Птолемея, эволюционная теория Дарвина, обладавшие неопровержимыми доказательствами, были опровергнуты (не дополнены, не скорректированы, а именно опровергнуты) последующим развитием науки. Более того, современная наука, помня о своем плачевном опыте, вообще старается говорить не о законах природы как окончательных истинах, а о моделях, имеющих ограниченную область применения, чем фактически полностью признает кантовское деление на "вещь в себе", непознаваемую для человека, и "вещь для нас", о которой мы можем судить. Кант, однако, не читал Вед и не знал, что это учение не оригинально, а идет из глубокой древности.
   Однако вера необходима не потому, что достоверное знание невозможно. Вера - это канал связи с тонким миром, по которому оттуда в подсознание поступает энергетическая информация. Если у тебя есть достаточный канал, ты можешь пропустить через себя энергию, нужную для того, чтобы сдвинуть гору. "Ибо истинно говорю вам: если кто скажет горе сей: "поднимись и ввергнись в море", и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, - будет ему, что ни скажет" (Марк 11:23). Противоположное вере понятие это скепсис, закрывающий соответствующий канал связи. Скепсис не убивается доказательствами, так же как и вера не убивается контрпримерами, так как и доказательства и контрпримеры суть явления сознания, вера же и скепсис - подсознания. Иногда, правда, может сработать программа сущностного углубления, подорвав веру или погасив скепсис, но это скорее исключение, чем правило.
   Невозможно ничего изучить, не имея соответствующей веры. Иначе информация не придет, не запомнится, не усвоится, вытрется из памяти. Любое обучение является варварством и обречено, если ученик не увлечен, то есть если у него нет веры в предмет. На обычном языке нет адекватного выражения для этого состояния веры, и часто можно слышать следующие рационализации: "Я верю, что предмет нужен (важен)" или просто: "Ужасно интересно!"
   Сознание может временно закрыть канал, например, сказав: "Я этому не верю". В то же время для того, чтобы канал открыть, сознательного усилия мало; нужно еще создать программу подсознания. Однако и сознательная вера не нужна; вполне достаточна позиция "я допускаю", только она должна быть честной, так как если человек, говоря это, в глубине души все-таки не допускает, то канал все же блокируется. По мере поступления информации из тонкого мира сознательная вера, то есть то, что человек допускает, может измениться: что-то исчезнет, что-то трансформируется, что-то появится новое - и в конце концов вера заменится знанием.
   Что такое знание? Восточная мудрость говорит: знание - это умение. Умение войти в ту или иную часть тонкого мира, воспринять имеющуюся там энергетическую информацию и преобразовать ее к виду, который может хоть как-то воспринять остальное человечество. Последний этап очень важен. Имеется большое количество людей, способных подняться в довольно высокие, труднодоступные слои тонкого мира: поймать свежую идею, получить необычайное ощущение и т. п. Однако этого мало для того, чтобы донести соответствующую информацию до человечества или хоть до кого-нибудь. Предварительно нужно выучить (а часто создать) язык, на котором можно это сделать. И только после этого " материализуются" теории, концепции, романы, картины. А если языка нет, получается или банальность, или "темна вода в облацех"; примеров можно не приводить. Однако и такие произведения благодарное человечество читает, смотрит, пытается прозреть в них истину и говорит: "А все же в этом что-то есть!"
   Если сравнить познания человека с некоторым кругом на плоскости Неизвестного, то люди различаются не только по размерам и местоположению своих кругов, но также и по тому, включают ли эти круги свои границы или нет. Дураком, по-настоящему, должен бы считаться не тот человек, который мало знает, а скорее тот, который не видит границ своего знания.
   Если перейти в область подсознания, то мы увидим, что каждая программа подсознания имеет свои границы применимости; в других ситуациях, будучи вызванной, программа работает плохо и норовит передать управление какой-нибудь другой программе. (Так в стрессовых ситуациях сложные дифференцированные программы часто передают управление древним примитивным программам: впадение в ярость, бегство, обморок и т. п.) К сожалению, создание подобных механизмов переключения у искусственно создаваемых программ в процессе обучения не предусмотрено, по крайней мере, в большинстве случаев. Выше уже была проиллюстрирована необходимость позиции "степень применимости" для программы-классификации с жестким форматом ответа. Однако то же относится и к любой программе познания со сколь угодно гибким языком для ответа: всегда возможна ситуация, когда ответный информационно-энергетический поток слишком высок и не выразим средствами данного языка. Зато если программа устроена так, что в ней заранее заложена область ее применимости, то она обладает гораздо меньшим консерватизмом и легче эволюционирует.
   Может показаться, что создание таких программ есть Бог весть какая премудрость. Это не так. Каждая программа сама по себе постоянно совершенствуется подсознанием, нужно лишь задавать направление ее изменений. Какими вопросами человек задается, такие мысли ему в голову и идут, а через некоторое время пробивается канал связи, и человек овладевает умением произвольно перемещать свое внимание по тонкому миру, то есть определять направление приходящих к нему мыслей (сами по себе мысли от него не зависят: они суть отражения реально и независимо от него существующих мыслеформ). В частности, постоянно задаваясь вопросом о применимости данной программы, скажем, классификации, человек в один прекрасный день начинает получать на этот счет отчетливую информацию.
   Точно так же происходит овладение языками связи программ подсознания с тонким миром. Скажем, человек хочет выучиться рисовать. Сначала он учится видеть пропорции и характерные изгибы линий и теней. Потом в руке появляется непонятный поначалу импульс: она тянется к листу. Это значит, что начатки языка усвоены и возникло желание его активизировать, то есть начать говорить. Умение рисовать приходит тогда, когда язык линий и теней становится гибким настолько, что может пропустить через себя информационно-энергетический поток, моделирующий реальный поток от изображаемых предметов, который ощущает художник. Истинное умение приходит не тогда, когда художник может изобразить что угодно похоже, а тогда, когда в процессе обдумывания картины его мысленный взор привязан к некоторой области в тонком мире и ее энергетика воплощается (моделируется) в энергетике линий, которая как бы сама собой возникает в воображении художника и на листе. Понятно, что способность художника "видеть", то есть ощущать энергетические потоки, играет не меньшую роль, чем техника; однако следует заметить, что в действительности мир связен настолько, что он весь представлен в любом своем проявлении (к ужасу для физики элементарных частиц), так что, рисуя пейзаж, художник изображает по идее весь мир, по крайней мере, он может пропустить через свой холст информационно-энергетический поток любой широты. В порядке иллюстрации вышесказанного автор предлагает читателю взглянуть на полотна Питера Брейгеля-старшего.
   Конечно, не каждый человек может научиться писать картины, как Брейгель. Но научиться мыслить, чувствовать и вести себя нешаблонно, и тем более не по шаблонам общественного подсознания, - эта возможность дана человеку просто потому, что у него есть сознание и он может задавать себе вопросы - а больше ничего и не нужно. Всю черную работу берет на себя подсознание.
  

Познание

  
  
   Как учит Веданта, каждый человек рождается со вполне определенными задачами, которые он должен решить в течение данной жизни (воплощения), и к числу этих задач относится также и познание определенной части себя и мира. Что именно должен познать человек, существенно зависит от его исходного эволюционного уровня: в соответствии с ним он восприимчив к более или менее тонким (высоким) энергетическим потокам. Правда, эту восприимчивость можно развивать, но в пределах, определяемых опять-таки эволюционным уровнем.
   Познание - это процесс, может быть, даже более интимный, чем творчество. Тезис свободы творчества утверждается, провозглашается (и попирается, по кармическим причинам) на каждом шагу, что же касается свободы познания, то ее, кажется, не провозгласил еще никто.
   "Не мечите бисера перед свиньями", - это указание содержит в себе, в частности, заботу о четвероногих, ибо бисер для них вреден, ядовит, и они его не только не усвоят, но извергнут, можно себе представить, в каком виде. Именно такова реакция человека на насильственно внедряемую в него информацию, к которой он не подготовлен, то есть идущую на таких потоках, которые не может воспринять его подсознание. В лучшем случае человек ничего не поймет; в худшем - извратит, опустит, надругается и озлобится, и вдобавок получит комплекс неполноценности (см. ниже гл. 5), то есть создаст программу, блокирующую восприятие подобных потоков. Ограниченность познания связана, таким образом, с ограничениями нашей способности восприятия, а не с недостатком ума или знаний.
   Эзотерическая (тайная) информация различных религий хранилась во все времена в строжайшем секрете и передавалась строго от учителя к ученику, хотя она защищена и сама по себе: человек, находящийся на недостаточном эволюционном уровне, ее просто не поймет.
   Написанное выше может вызвать у читателя недоумение. Современный философ западного типа искренне считает, что если не создать, то уж понять-то любую философскую систему он может наверняка; вопрос этот даже и не стоит. Здесь, однако, имеется существенная разница между двумя типами познания: ментальным и сущностным. При сущностном познании происходит непосредственное восприятие и человек сущностно меняется; при ментальном познании происходит создание ментальных моделей и меняется лишь ментальная часть тонкого тела, или, на языке этого трактата, происходит создание и трансформация лишь ментальных программ подсознания. Ментальные модели и усилия чрезвычайно важны: они помогают человеку ориентироваться и наводить порядок в аморфной среде интуитивного сознания, но хорошо, когда они знают свое место: отыскивая затерявшуюся в полях любимую девушку, вы, конечно, можете воспользоваться биноклем, но когда, найдя, вы захотите ее обнять, бинокль следует отложить.
   Именно поэтому учения древних философов выглядят плоскими и примитивными в современном западном изложении. Они были рассчитаны на сущностное их познание, когда человек начинал видеть их в мире прямо, непосредственно, а не рисовал в голове схемку из двух-трех понятий. В качестве примера можно привести учение древних индийцев о трех состояниях (фазах бытия) материи: создания, оформления и разрушения. Основной тезис этого учения заключается в том, что любой объект в своем развитии последовательно проходит три фазы: сначала создается, потом принимает отчетливую форму и затвердевает в ней, после чего разрушается. Однако познание этого учения происходит не тогда, когда человек понимает и запоминает соответствующий текст (это - ментальное познание - создание схемы из трех кружочков и двух стрелочек), а тогда, когда он начинает видеть эти процессы в реальном мире вокруг него. Например, придя на новую работу, через некоторое время видит (в форме откровения), что организация, в которую он попал, находится в конце фазы оформления и скоро начнется фаза разрушения. Когда это учение в самом деле усвоено, человек сильно меняется: теперь он обладает программой подсознания, которая имеет доступ в очень важные слои тонкого мира, регулирующие карму всего мира: он все время получает сильные подсказки, чувствуя, как надо себя вести в той или иной ситуации, разговоре и т. д.
   Однако строить ментальные модели легче и безопаснее, чем реально познавать мир, то есть менять себя сущностно. А кроме того, у человека возникает иллюзия, что он может понять и познать что угодно. Однако любой физик прекрасно знает, что современную физику нельзя понять, не овладев соответствующими разделами высшей математики; о физике можно составить некоторое представление, пользуясь парой близнецов, парой часов и вращением электрона вокруг несуществующей оси, но это все-таки не понимание, а иллюстрация, метафора, а не истина, которая в данном случае представляется, скажем, уравнениями Эйнштейна или Шредингера. Для того чтобы понять квантовую механику, человек должен сильно изменить себя, создать ментальные программы подсознания, открывающие доступ к тем областям тонкого мира, где содержится информация о соответствующих разделах математики, и научиться воспринимать соответствующие потоки.
   В точности такая же ситуация возникает и в любом другом познании. Для того чтобы получить ответы на определенные вопросы, нужно иметь программу подсознания, которая воспримет эти ответы, а они могут иногда идти на очень высоких потоках! Умение не опустить ответ до своего уровня, а подняться самому - редчайший дар, и его надо постоянно в себе воспитывать. Современному человеку, который неожиданно получает какое-нибудь очевидно важное откровение, редко когда придет в голову мысль: "А достаточно ли я чист для того, чтобы это откровение не спрофанировать?"
   Нормальный путь познания идет от интуитивного сущностного восприятия к (всегда грубой) ментальной модели, которая отражает главные элементы структуры рассматриваемого объекта и может быть передана другому человеку в качестве указания: куда следует посмотреть, какой язык следует освоить, какими вопросами задаться и т. д. Следуя этим указаниям, ученик может, в зависимости от способностей, что-то усвоить; однако знание этих указаний само по себе в той же мере приближает человека к познанию, сколь приближает современного иудея к Богу вывинчивание по субботам из холодильника электрической лампочки.
   Основные препятствия в познании с точки зрения психологической суть: невнимание к намекам подсознания; неуважение к собственным мыслям и чувствам; уверенность (ложная) в трактовке интуитивных откровений; игнорирование собственных психологических механизмов искажения и подавления (цензуры подсознания).
   Невнимание к намекам подсознания ведет к тому, что человек лишает себя, может быть, главного творческого момента - осознания дополнительной информации, получаемой вместе ответом на вопрос, которым человек задался. Именно с помощью этого намека, этой дополнительной информации и строится все новое, создаются языки для программ подсознания, расширяется сознание.
   По поводу уважения к собственным мыслям и чувствам и их правильной интерпретации следует сказать, что это центральная проблема человеческой жизни, и она решается тем лучше, чем выше эволюционный уровень человека. На низком уровне эта проблема не осознается, а на среднем - человек обязательно тысячу раз ошибется и больно ударится, пока не начнет разбираться в кознях своего подсознания, которое по началу имеет практически полную власть над его мыслями и чувствами, искажая и подавляя их по своему произволу. В особенности это касается сущностного познания, которого подсознание, как личное, так и общественное, боится как огня. И получаются любопытные накладки, когда человек, инстинктивно тянущийся к сущностному религиозному познанию, посвящает свою жизнь атеистической пропаганде и сравнительному изучению истории религий; когда люди, инстинктивно стремящиеся к мистическому опыту, яростно разоблачают экстрасенсов и т. п. Ментальное познание, необходимое человеку как обладателю сознания, чрезвычайно опасно тогда, когда оно заменяет сущностное, ибо ментальная модель произвольна, и нет ментальных средств определения области ее применимости, так что, если не опираться на интуицию, эта область может разрастись, охватив весь мир, и тогда доступ для прочей информации перекрывается. По идее, ментальное зрение должно быть как бы боковым.
   Особо следует сказать о философском познании. Оно призвано быть сущностным. Это понял С. Кьеркегор, который ввел понятие экзистенциальной, то есть сущностной, философии; к сожалению, ни он, ни его последователи создать ее не смогли, но это уже другой разговор. Человеку нужно ощущать единство мира. Ему недостаточно, например, утверждения, что мир един, поскольку он материален. Ему нужно чувствовать, что его судьба неслучайна и судьба его народа осмысленна, и что у него есть какое-то свое место в мире, которое он должен занять и что-то сделать, а никто другой этого не сможет. И то же самое относится ко всем прочим областям философии: этике, эстетике, гносеологии, онтологии и др. Философия беспомощна когда ее создают люди, не имеющие адекватного сущностного опыта и пытающиеся придумать ментальные модели мира, оставаясь на уровне ментальных представлений и ощущений. Естественно, что соответствующие теории и концепции мертвы: их можно ментально изучить, но по ним ничему нельзя научиться.
   Теории познания должен учить человек, который в самом деле знает все, то есть имеет прямой контакт с Мировым Разумом; а для этого нужно не одно воплощение провести в глубокой медитации на склонах Гималаев.

Поведение

  
  
   Есть у человечества какое-то неуловимое презрение к проблеме поведения, которое часто рассматривается как поверхностное и несущественное для ядра личности. Многие люди считают, что правильное поведение это, конечно, важно, но главное - то, что стоит за ним: мысли, чувства, мотивы.
   Однако это не так. С точки зрения эволюции, как личной, так и мировой, реальное поведение человека ничуть не менее важно, чем то, что стоит за ним. Вообще внешнее поведение есть символ внутреннего состояния, и его надо лишь научиться правильно толковать. Однако эта проблема значительно сложнее, чем обыкновенно кажется.
   Реальная ситуация, в которую попадает человек, оказывает на него невидимое (то есть не регистрируемое физическими приборами), но несомненное и очень сильное воздействие. Оно обусловлено характером информационно-энергетических потоков, возникающих в данной ситуации и непосредственно, телепатически, влияющих на человека. В несколько иной терминологии можно сказать, что любая ситуация магична.
   Например, рассмотрим качество, именуемое обаянием. Обаяние есть способность к магии в чистом виде. Обаятельный человек может быть глупым, нехорошим и некрасивым, и, хотя вы все это знаете и осознаете, тем не менее вам в его присутствии приятно, он словно завораживает одним своим видом и манерой речи, ему трудно отказать и даже противоречить, он с легкостью преодолевает предвзятое отрицательное отношение и т. д. Обаятельный человек обладает реальной властью над вами и ситуацией в целом. Обычный человек также бывает иногда обаятельным; чаще всего это происходит, когда он хочет кому-нибудь понравиться. Тогда возникает впечатление будто он включает внутреннюю подсветку: глаза оживляются, меняются тембр голоса, ритм движений, через него начинает словно что-то идти. Это что-то и есть энергетический поток определенного рода, от которого окружающим, если они склонны и способны его воспринять, делается хорошо: фактически их даром (энергетически) кормят.
   Таким образом, каждая ситуация обладает своим информационно-энергетическим полем, то есть совокупностью энергетических потоков, ее сопровождающих. Но на человека влияет поле не только непосредственно его окружающих людей и предметов, но и поля более широких ситуаций, в которые он включен. Такие выражения, как всенародный подъем, напряженная обстановка на фронтах, общественное мнение - соответствуют вполне реальным информационно-энергетическим потокам и полям.
   Основным моментом, привлекающим внимание подсознания, является именно это поле ситуации и его взаимодействие с человеком. Впоследствии обдумывая случившееся с ним, человек может строить себе сколько угодно иллюзий по поводу того, что он повел себя не так, как он собирался и как следовало бы, потому что он устал, не сосредоточился, ему помешали и т. п. Однако в действительности он находился под полным контролем подсознания, которое вело его мысли, чувства и действия в соответствии с реальным информационно-энергетическим потоком ситуации и своими планами (защиты психики, организма и т. д.). Средства для сознательного контроля за своим поведением человек получает только тогда, когда он открывает канал связи между информационно-энергетическим полем ситуации и своим сознанием, то есть начинает осознавать информационно-энергетический смысл происходящего и его значение для собственной психики. Пока этого не происходит, человек преимущественно, по терминологии Э. Берна, играет в игры, когда на социальном (внешнем) уровне идет адекватное взаимодействие (разговор), а на психологическом уровне - жульничество, например, энергетический вампиризм.
   Открытие каналов из поля ситуации в сознание есть вещь чрезвычайно опасная для психики (и самооценки), иногда даже более опасная, чем осознание программ собственного подсознания. Именно поэтому подсознание охраняет сознание, открывая эти каналы чрезвычайно неохотно и только под большим нажимом. Мало ли сколько неприятного можно услышать, оказавшись во враждебной среде! Однако полностью перекрыть эти каналы нельзя, ибо человек не сможет выжить, получая информацию и энергию только непосредственно из тонкого мира; ему они нужны именно в том виде, в котором они излучаются ситуацией.
  

Эмоции

  
   Каждый человек имеет определенное излучение, которое меняется в зависимости от ситуации, но в целом всегда имеются чакры более раскрытые, на которых ему легче работать (то есть излучать и воспринимать энергию), и более закрытые. С другой стороны, каждому человеку нужна, вообще говоря, энергия всех видов, но в разных количествах. Каждая ситуация, в которой он оказывается, предоставляет в его распоряжение энергию определенного вида (или нескольких видов), и специальная программа стабилизации энергетики раскрывает и закрывает соответствующие чакры, в зависимости от того, нужна или нет человеку энергия этого вида. Аналогично, если у человека имеется избыток какой-либо энергии, а по ситуации возможно ее передать, то указанная программа раскрывает соответствующую чакру и через нее идет энергия вовне.
   Имеется также возможность восполнять энергетическую нехватку на любой чакре, пользуясь энергетическими потоками непосредственно из тонкого мира. Однако по определенным причинам эту энергию подсознанию труднее извлечь и адаптировать к нуждам психики и организма. Поэтому подсознание, если в нем отсутствуют специально выработанные программы, обращается к резервам энергии в тонком мире сравнительно редко, и соответствующий эффект воспринимается как определенное чудо (быстрое выздоровление от тяжелой или неизлечимой болезни, действия в минуту смертельной опасности и т. д.). Типичный пример обращения к программе восполнения энергетического дефицита - это молитва "Господи, дай мне силы", которая помогает только когда становится действительно искренней, а именно, когда сил в самом деле нет и взяться им неоткуда. Если же сознание произносит эту молитву, а подсознание добавляет: "А если не дашь, то как-нибудь и сами выкрутимся", - то помощь сверху, то есть из тонкого мира, не приходит. Искренность, в узком смысле, как раз и означает согласие сознания и подсознания.
   Эмоции (здесь - в смысле сильные аффективные состояния) возникают при несоответствии степени раскрытия чакры потоку энергии, через нее проходящему. Когда поток энергии захлестывает, то есть не проходит через чакру, возникают эмоции маниакального типа, в зависимости от чакры, например: звериная ярость - муладхара, сексуальный зов - свадхистхана, гнев, ярость, влюбленность - манипура, любовь - анахата. Если же наоборот, энергии не хватает, возникают эмоции депрессивного типа: страх - муладхара, сексуальная депрессия - свадхистхана, эмоциональная угнетенность - манипура...
   Длительные эмоциональные состояния, как маниакальные, так и депрессивные, для человека неестественны, поэтому подсознание имеет уже упоминавшуюся выше программу стабилизации энергетики. Тут есть потенциально две различные возможности и обе они в принципе реализуются. Рассмотрим, например, звериную ярость.
   Первая возможность заключается в том, чтобы насильно подавить эму эмоцию, выпустив энергетический поток лишь частично, столько, сколько может пройти через соответствующую чакру (муладхару). При этом способе подсознанию будет очень трудно "переварить" оставшуюся энергию, которая является по существу ядом для человека и вызывает различные неприятные последствия (от депрессии до инфаркта). Второй, более естественный, вариант заключается в том, чтобы временно раскрыть чакру, так чтобы поток вышел более свободно. Этот вариант реализуется, если человек адекватно (с точки зрения психики) отыгрывает ситуацию, в данном случае - дает ярости соответствующий выход, скажем, кого-нибудь убивает. Тогда чакра на время действия (выхватывание кинжала и вонзание его в сердце негодяя) раскрывается и пропускает энергетический поток, после чего прикрывается до обычного уровня, а на душу человека снисходят мир и спокойствие. Определенное воодушевление в момент сражения вызывается как раз ощущением мощного энергетического потока через муладхару, раскрытую более обыкновенного.
   В наш просвещенный век, однако, не всегда представляется возможным реализовать свою энергию подобным образом. Тем не менее, у подсознания есть возможность раскрыть чакры без совершения каких-либо физических действий. Здесь не имеется в виду, что эмоциональный поток, скажем, ненависти или влюбленности, направляется в сторону жертвы посредством взора, ибо это действие во всех смыслах эквивалентно удару. Есть в самом деле качественно иной способ справиться с эмоцией, не подавляя ее и не направляя на объект. Это происходит, когда подсознание "просто" раскрывает соответствующие чакры и выпускает энергию не в окружающее пространство, а непосредственно в тонкий мир, в соответствующую ему сферу; при этом эмоция, как говорится, спускается на тормозах. Кавычки, выделяющие слово "просто" в предыдущей фразе, означают, что на самом деле это довольно сложно и соответствующую программу подсознания каждому человеку приходится создавать у себя самостоятельно, вместе с генами она обычно не наследуется и у животных ее нет. Умение подавлять свои эмоции обычно воспитывается у ребенка если не родителями, то суровой действительностью, а умение спускать их на тормозах в западной культуре является, к сожалению, эзотерическим.
   Тягостные эмоциональные состояния возникают, когда энергетический поток, идущий через чакры, меньше, чем должен быть, то есть не соответствует степени их раскрытия. Вообще эмоции, связанные с муладхарой, в языке идут обычно с эпитетом "смертный" или "звериный": страх, ужас, ненависть, тоска, ярость. Ненависть и ярость относятся к состояниям с избытком энергии, остальные - к состояниям с недостатком. В случае смертельного страха резко падает поток энергии, идущий из муладхары вовне. Состояния смертной тоски и скуки возникают при длительной нехватке энергии муладхары. Находящийся в таком состоянии человек фактически голодает, и, если он не в силах получить необходимую ему энергию естественным образом, включившись в подходящую ситуацию, он может попытаться извлечь ее из какого-либо человека (кроме всего прочего, усвоить энергию, идущую от человека, обычно гораздо легче, чем энергию, взятую непосредственно из тонкого мира). Так возникает садизм. Садист является разновидностью энергетического вампира. Мучая свою жертву, он пожирает ее энергию, снижая ее энергетический поток почти до нуля и приводя ее в состояние страха, смертной тоски, отчаяния. После этого он снова возбуждает в жертве энергетический поток, например, провоцируя чувство ненависти, и снова пожирает образовавшуюся при этом энергию, опять приводя жертву в низшее энергетическое состояние. Энергетические обмены идут при этом на уровне муладхары, хотя и другие чакры могут быть затронуты. Разновидностью садизма является мазохизм, когда человек настраивается на тот поток, который излучает его тело в момент мучений (плюс еще энергия от мучителя, если таковой имеется).
   Своеобразные эмоции возникают на высших чакрах. Так называемые муки творчества, или муки немоты, возникают, когда художник недостаточно хорошо владеет техникой (творения чистых форм), то есть у него недостаточно раскрыта вишудха. Творческий поток, идущий через художника, требует надлежащего воплощения в формах, а узкое "горло" его не пропускает. Художник испытывает тягостное чувство неудовлетворенности собой и пьет, распутничает (пытаясь раскрыть другие чакры) или впадает в депрессию (перекрывая поток). Зритель же (читатель, слушатель) получает произведение искусства, в котором "что-то есть", но автор "не дотягивает".
   Противоположное состояние, характеризующееся недостаточным потоком через вишудху (что возможно у всех людей, ибо у каждого человека она в какой-то степени открыта), состоит в ощущении того, что жизнь идет мимо. Каждый человек должен творить, создавая какие-то формы, будь то глиняный горшок, удачно сказанное слово, отношения с женой, начальником и т. д. И если он эти формы действительно творит, а не штампует, пользуясь клише, заботливо предусмотренными на все случаи жизни общественным подсознанием, то окружающим с ним не скучно, а сам он живет в истинном смысле этого слова.
   Отличие любви от влюбленности заключается, в частности, в том, что любви соответствует поток анахаты, а влюбленности - манипуры. Любовь к объекту освещает его божественным светом, значительно облегчая любое взаимодействие с ним (восприятие, воздействие, совместная работа и т. д.). Влюбленность предполагает сосредоточение на своих чувствах к объекту, то есть по большей части интровертивное состояние. Объект как таковой при этом, естественно, представляет малый интерес, а взаимодействие с ним вследствие интровертивной направленности затруднено. Влюбленность - это эмоциональное состояние, когда поток через манипуру ее захлестывает. Возникающий избыток энергии ядовит для человека (особенно это чувствуется в отсутствие предмета влюбленности), и он подсознательно пытается избавиться от него, трансмутируя энергию: делая красивые подарки (поток вишудхи), молясь за предмет (поток сахасрары), поднимаясь до возвышенной любви (поток анахаты), вступая в сексуальные отношения (поток свадхистханы) и т. д.
   Любовь, то есть поток анахаты, не является эмоцией; это по идее норма отношения человека к объекту. То, что человек не любит, он не видит (духовными глазами). Любовь как эмоция, то есть захлестывающий поток через анахату, это например, состояние религиозного экстаза у святого.
   Изложенное выше носит скорее иллюстративный характер, автор никак не претендует на попытку полного описания эмоций. Кроме того, следует помнить, что Абсолют не повторяется ("в одну и ту же реку нельзя войти дважды") и поэтому каждый поток уникален. Так, человек, влюбляющийся в десятый раз, излучает поток манипуры, отличный от всех прежних.
   В определенной мере умению раскрывать чакры учат режиссеры, психотерапевты, преподаватели всех видов искусства и вообще все те, кто добивается от своих учеников свободы, естественности, непосредственности, самобытности, самовыражения, раскрытия способностей и т. д. По индийской традиции, раскрытию анахаты соответствует возвышенная любовь ко всему миру, раскрытию вишудхи - видение и создание совершенных форм (это то, что в искусстве называется отрабатыванием техники), раскрытию аджны - высшая мудрость, высшая воля и видение единства мира, раскрытию сахасрары - прямой контакт с тонким миром. Специфические психические упражнения раджа-йоги, в частности, концентрация на чакрах в состоянии глубокого расслабления и пропускание через них энергетических потоков (начаткам этого учат руководства по аутотренингу) позволяют человеку в какой-то мере научиться ощущать свои чакры и их энергетические потоки (в форме прямых физических ощущений) и снимать зажимы, усилием воли раскрывая или закрывая свои чакры (в каких-то пределах). Однако высшие учителя йоги предостерегают против увлечения подобными занятиями: гимнастика не должна превращаться в культуризм. В принципе чакры раскрывает высшее "я" по мере эволюционного роста человека, по мере приобретения духовного опыта и расширения сознания. Искусственное же раскрытие чакр, не соответствующее эволюционному уровню человека, ведет к тому, что вместо высшего "я", которое направляет потоки в чакры, этими потоками начинает управлять эго, получая тем самым слишком лакомый кусок, и человек деградирует. Кроме того, при подобных (чрезмерных) упражнениях истинные чакры не раскрываются, а создаются ложные, пропускающие гораздо более бедные потоки. Нельзя выучиться игре на фортепьяно, занимаясь только медитацией на вишудхе.
   Написанное выше относится не только к прямому сознательному раскрытию чакр, но и к тем случаям, когда это происходит неосознанно, например, в искусстве. Когда преподаватель требует от ученика виртуозности любого сорта, будь то в исполнении фиоритур, арпеджио, флажолетов или фуэте, он учит раскрывать вишудху и пропускать соответствующий поток, который сам по себе воспринимается как поток мертвой (хотя, может быть, и совершенной) формы; ощущение жизни приносит поток анахаты, а ощущение силы - поток манипуры. Однако раскрытие анахаты есть не что иное, как воспитание чувств (в высшем смысле), понимания и любви к миру, что не является, к сожалению, одним из предметов в музыкальных и художественных школах.
  

Комплексы

  
  
   Разнообразные комплексы неполноценности и зажимы психики суть не что иное, как определенные программы защиты - человека от общества и, в равной мере, общества от человека. Суть комплекса неполноценности заключается в том, что он корректирует психическое состояние и поведение человека так, чтобы не было затронуто определенное уязвимое место психики. Распространенный вариант: чернильное облако осьминога, которое тот выпускает в минуту опасности, скрываясь в нем. Это способ поведения, когда подсознание дает неадекватную эмоциональную реакцию на подступах к опасной теме. При этом сознание и окружение получают недвусмысленный сигнал: не подходи (облако), а вблизи (внутри облака) ничего не рассмотреть: эмоциональные реакции блокируют возможность беспристрастного изучения, диагноза и лечения.
   Однако чернильным облаком маскировка не ограничивается. Обычно комплекс, вернее, та его часть, которая воспринимается сознанием, совершенно не соответствует истинной внутренней проблеме и существует исключительно для "отвода глаз" сознания и окружения. В частности, поэтому попытки прямого снятия комплекса так часто терпят неудачу.
   Дело в том, что человек воистину соткан из несовершенств и зажимов: дух воспринимает свои оболочки (тонкое и физическое тела) как грубые скафандры, сковывающие любое его движение. Однако комплексы возникают отнюдь не везде, а во вполне определенных местах. Почему-то не все мужчины маленького роста имеют соответствующий комплекс. Чаще всего то, что осознается человеком как комплекс, является приемлемой для его сознания рационализацией настоящего "узкого места", "хвоста" в его эволюционном развитии. Когда "хвост" подбирается или отсекается, комплекс уходит сам по себе. Попытки же прямого снятия комплекса суть лечение симптома, а не болезни. Рассмотрим ту же проблему роста (вариант для дам: бюста).
   Мужчина, страдающий от неполноценности ввиду своего малого роста, фактически несет наказание за свой эгоизм или, другими словами, суженное сознание. В самом деле, женщины больше любят высоких (или, по крайней мере, ему так представляется), и поэтому у него меньше возможностей для самоутверждения как мужчины и менее богатая сексуальная жизнь. Однако самоутверждение за счет того, что ты нравишься кому-то есть ложное самоутверждение; оно отличается от истинного, когда ты кому-то нужен, а здесь маленький рост, кажется, еще никому не мешал... Что же касается богатой сексуальной жизни, то она, как и французская кухня, никому еще окончательного счастья не принесла.
   Разумеется, изложенные в предыдущем абзаце прописные истины известны нашему герою; однако он знает их ментально, а не сущностно, и потому они его не утешают. Что же до его переживаний, то они вполне сущностны, и единственный реальный выход - расширение сущностного сознания, которое происходит после преодоления соответствующего сопротивления подсознания и проживания разнообразных страданий. Так что с эволюционной точки зрения, этот комплекс имеет положительную роль, толкая человека вперед по пути эволюции, заставляя изживать эволюционные "хвосты", которые в данном случае суть узость сознания и недостаточная самореализация, каковые проблемы, кстати говоря, находятся на довольно большом расстоянии от тех рационализаций, которые занимают его голову.
   Комплексы и зажимы можно разделить на две категории: обязанные своим происхождением обществу (воспитанию) и врожденные, кармические. Впрочем, зажимы, налагаемые обществом, тоже кармические: так, в частности, реализуется групповая карма. Обществу необходимо подавлять низшие (и высшие) инстинкты своих членов просто для того, чтобы поддерживать свое существование. Это делается не только (и не столько) за счет внешних ограничений (государство, полиция), сколько прямым давлением со стороны общественного подсознания. "Не по-людски", "так люди не делают" - сила этих аргументов гораздо выше, чем это может показаться поверхностному наблюдателю. Конечно, зажимы ограничивают свободу, свободу творчества и свободу добра, но также и свободу зла, инволютивного развития. Поэтому всякий раз, собираясь преодолевать какой-либо зажим у себя или у другого, стоит посмотреть, что именно он зажимает. Человека низкого эволюционного уровня не стоит учить непринужденности манер, так как он либо скован, либо груб - третьего пока не дано.
   Таким образом, преодоление комплексов и зажимов - не психическая, а духовная задача, и относиться к ней следует соответственно. Тонким местом здесь является то, что значительная часть зажимов наложена обществом (группой, семейным окружением), и здесь человек часто теряет почву под ногами, ибо мораль общества не совпадает (и не должна совпадать) с индивидуальной. Человек безусловно должен заботиться о родителях и детях (это общественная мораль), но точные рамки, в которых это происходит, устанавливает уже он сам, руководствуясь велением духа и личной этикой. Иисус, позволив распять себя на кресте, надо полагать, огорчил Деву Марию.
   Индусы говорят, что жизнь есть дукха (страдание), майя (иллюзия) и лила (игра).
   По мере эволюционного роста характер комплексов и зажимов меняется. Рассмотрим некоторые типичные явления.
   Проблема неискренности. Чем более дифференцированной и тонкой становится внутренняя жизнь человека, чем шире его сознание, тем труднее ему быть определенным. Одно событие или лицо вызывает многочисленные и часто противоречивые чувства, мысли и реакции. Но как-то вести себя надо, поэтому приходится выбирать, скажем, одну реакцию из многих и подавлять остальные; с мыслями и чувствами не лучше. Где уж тут быть искренним, честным, правдивым.
   Однако это положение в порядке вещей. В каждой большой религии есть своя эзотерическая часть, тщательно оберегаемая от простых верующих и зачастую противоречащая катехизису (экзотерической части). И дело тут не в корысти жрецов. Истина настолько сложна, что воспринять ее паства не может, соответствующие потоки для нее слишком высоки. Поэтому за истину приходится выдавать ее грубый вариант, приближенный к уровню среднего верующего, и этот обман в той или иной форме неизбежен. По мере духовного роста народа катехизис постепенно усложняется (часто вопреки сильному сопротивлению отцов церкви), и истина открывается ему в большей полноте.
   Так что положение у духовно развитого человека безвыходное - он вынужден быть неискренним в узком смысле слова. Говорить можно только то, что может быть понято партнером; нарушение этого правила ведет к обману и отравлению тонкого тела.
   Цензура. По мере эволюционного роста повышается способность человека влиять на свою и мировую карму (в оккультизме это называется реализационной властью) как непосредственными действиями, так и просто мыслями, желаниями. Соответственно повышается его ответственность за свои действия и появляется (создается духом) специальная программа подсознания, контролирующая его действия (физические и психические). Это то, что называется внутренней цензурой, или совестью в широком смысле слова. Внутренний контроль усиливается, формируется внутренняя личная этика, по большей части (но не везде) гораздо более жесткая, чем общественная мораль, приспособленная к среднему эволюционному уровню общества.
   Однако общественное подсознание не дремлет и создает в личном подсознании специальную программу, так сказать, фигуру Соглядатая. Это лицо призвано смотреть на всю (внешнюю и внутреннюю) жизнь человека глазами Общественности, воспринимая то, что общественность способна воспринять, и так, как она способна это сделать, опуская и опошляя все остальное. Соглядатай вовсе не глуп, при случае он ввернет и Фрейда и Рамакришну. Борьба с Соглядатаем, который, если дать ему волю, гасит все высшие порывы, довольно трудна, в частности, потому, что он ловко маскируется под совесть.
   Риск. Человек не может прожить жизнь в безопасности, это не в природе вещей. Высшие силы строят индивидуальную карму так, чтобы для данного человека постоянно выдерживался определенный уровень безопасности, и попытки искусственно его повысить не ведут к успеху: дети "сумасшедших" мамаш, которые оберегают их как зеницу ока, подвержены болезням и несчастным случаям в той же степени, что и остальные (сказанное не означает, что если младенца не кормить, то он все равно выживет). По мере эволюционного развития человек осознает ответственность за свои поступки и соответствующую степень риска, и у него возникают сомнения и зажим в момент принятия решения. Этот зажим также в природе вещей и его преодоление - очередной этап эволюционного роста.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Литература.

  
      -- Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области
      -- математики, М., 1974.
      -- Бассин Ф.В. 0 статье В.В.Налимова и Я.А.Дрогалиной "Вероятностная модель бессознательного". Психологический журнал, 1985,т.6, N1. с137-139.
      -- Бессознательное: Природа, функции, методы исследования. Под. ред.
      -- Банщиков В.М. "Проблемы сознания. Материалы симпозиума" Москва, 1966.
      -- Бассик Ф.Б. "Актуальность проблемы бессознательного на современном этапе развития психологических заболеваний", Философские науки, N3, 1990.
      -- А.С.Прангишвили, А.Е.Шерозия, Ф.В.Бассин. Тбилиси, т 1, 1978, 786с.; т 2, 1978, 686с.; т 3, 1978, 796с.
      -- Бжалава И.Т. Психология установки и кибернетика. М., 1966, 230с.
      -- Бочаришвили А.Т. Проблема бессознательного в психологии. Тбилиси, 1961.
      -- Виттельс Ю. Фрейд, его школа и учение. Л., 1934.
      -- Вольнерт И.Е. Сновидения в обычном сне и гипнозе. Л., 1966, 274с.
      -- Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1965, 569с.
      -- Григолава В.В. Бессознательное и установка. Вопросы психологии, 1984, N3, с.145-150.
      -- Зинченко В.П. "Миры сознания и структура сознания", вопросы психологии, N2, 1991.
      -- Какабадзе В.Л. Теоретические проблемы глубинной психологии. Тбилиси, 1982.
      -- Касаткин В.Н. Теория сновидений: Некоторые закономерности возникновения и структуры. Л., 1967, 351с.
      -- Коршунова Л.С. Воображение и его роль в познании. М., 1979
      -- Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. М., 1975, 304с.
      -- Ломов Б.Ф. Ответ профессору Ф.В. Бассину. Психологический журнал, 1982, N6 с.152-153.
      -- Михайлов Ф.Т. "Сознание и самосознание", Философские науки, N6, 1990.
      -- Налимов В.В., Дрогалина Ж.А. Вероятностная модель бессознательного.
      -- Бессознательное как проявление семантической вселенной. Психологический журнал, 1984, т.5, N6, с.111-122.
      -- Наэм Психология и психиатрия в США. М., 1983.
      -- Павлов И.П. Полн. собр. соч., т.3. кн.1, с.105.
      -- Павлов И.П. "Проблемы сознания" (статья), Москва, 1966.
      -- Петренко В.Ф. "Психосематика сознания", Москва, 1988.
      -- Прангишвили А.С., Бассин Ф.В., Шошин П.Б. Существует ли дилемма"бессознательное или установка"? Вопросы психологии, 1984, N6, с.95-101.
      -- Розет И.М. Психология Фантазии. Минск, 1977.
      -- Ротонберг В.С. Разные формы отношений между сознанием и бессознательным.
      -- Вопросы философии, 1978, N2.
      -- Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957, 328с.
      -- Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. М.,: Политиздат, 1972, 303с.
      -- Тихомиров О.К. Структура мыслительной деятельности человека, М., 1969, 304с.
      -- Тихомиров О.К. Теоретические проблемы исследования бессознательного.
      -- Вопросы психологии, 1981, N2, с.31-39.
      -- Узнадзе Д.Н. Место бессознательного и психология установки. Труды, т.6, Тбилиси, 1977.
      -- Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. М., 1966.
      -- Узнадзе Д.Н. Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961.
      -- Уэллс Г. Павлов и Фрейд. М., 1959.
      -- Философский энциклопедический словарь. М., 1983.
      -- Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ, т.1. М,, 1923, с.28.
      -- Чеснокова И. И. Проблема самосознания в психологии. М., 1977, 145с.
      -- Чхортишвили Ш.Н. Проблема бессознательного в советской психологии. Тбилиси, 1966.
      -- Чуприкова Н.И. "Психика и сознание как функция мозга", Москва, 1985.
      -- Щедрин А.Е. "К проблеме сознания и бессознательного психического", Тбилиси, 1969-1973.
      -- Щедрин А.Е. "Психика. Сознание. Бессознательное", Тбилиси, 1979.
      -- Шенцев М.В. "Расширение контрастной иллюзии по Узнадзе на 3 и более объекта", Москва, 2004
      -- Шерозия А. К проблеме сознания и бессознательного психического. Тбилиси, 1969.
      -- Шорохова Е.В. "Проблемы сознания в философии и естествознании", Москва, 1961, стр. 361.
      -- Юнг К.Г. "Сознание и бессознательное", Санкт-Петербург, Москва, 1997.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   3
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"