(Левая часть сцены совершенно темна.Правую освещает тусклый торшер, стоящий рядом с кроватью. На кровати, спиной к залу, лежит Андрей. На заднем плане черная стена. В стене, за кроватью, окно)
А н д р е й: Тишина. Вновь тишина. Меня вновь и вновь душит эта ненавистная, бесстыдно наполняющая ощущением... этим страшным ощущением неминуемой смерти, тишина... Нет, поначалу она тихонько подкрадывается, и, даже, что ли, как то стеснительно обнимает, будто желает подарить мне то самое, долгожданное блаженство покоя, и вот я, я, уже в который раз, начинаю ей верить. Я опять и опять ей верю, а она уже вздула, заставила разбухнуть вены на моем лбу, она уже вероломно лезет вглубь, внутрь, под кожу, под череп и скребет, скребет! Скрежещет... (встает с кровати, поворачивается к залу) Я... Я, разбивший все свои мечты о наивные попытки хоть сколько-нибудь понять этот, размалеванный палитрой абсурда, мир. Я, задушивший все свои надежды, в страхе перед жестокими муками ожидания их исполнения. Я, отчаявшийся изменить хоть что-то, заставить хоть одно неспокойное сердце родить пусть даже еле заметную слезу по человеку. Я, отчаявшийся обрести понимание и смысл, пустой и безучастный - я трушу тишины. Я слишком боюсь жить, но еще больше я боюсь умирать, потому что все еще надеюсь... (подходит к окну) Там сейчас проснется рассвет и разбудит всех их. Они, беспрекословно повинуясь когда-то выученному, потому что так надо, потому что так все, они зашевелятся, закишат, заскрежещут, заживут. Нет, совсем не важно зачем, да даже не важно как. Лишь так, как помнят, лишь так, как умеют, лишь так, как приучены... И навсегда, и навечно.
(за окном появляется Маска)
А н д р е й: Зачем ты опять здесь?
М а с к а: О-о-о, видимо помешал очередную гениальную мысль развить, уж извини. Зачем я здесь? Тебя устал слушать, несешь всякое.
А н д р е й: Неужели даже ты, даже ты не способен понять меня?
М а с к а: Понять? Что ж, пожалуй и способен, да только толку-то? Лишь голова от такого понимания разболится, а то и еще чего хуже, глядишь, петельку вязать надумаешь. Нет, без меня тебе никак нельзя. Слишком уж ты неспокойный.
(Маска залазит через окно на сцену)
А н д р е й: Разве я многого хочу? Всего лишь чуточку понимания. Всего лишь узнать, для чего мне эта жизнь, которая все больше и больше претит.
М а с к а: Да? Надо же. И давно хочешь? Много нахотел-то уже?
А н д р е й: Нет. Пока нет. Или вообще нет. Но я верю, я знаю, нет, я надеюсь, все будет иначе, пусть не сейчас, пусть после, очень после, но все будет...
М а с к а: С чего же ты взял? Мир изначально был создан таким, каков он есть сейчас, и, заметь, успешно продолжает существовать, несмотря на всякие там "хочу". Причем, многие им даже довольны. Разве этот мир тебя не принимает?
А н д р е й: Принимает, но я не могу принять его. Впрочем, пускай, пускай я так никогда и не разгадаю его загадок, но я хотя бы вправе иметь надежду, надежду на счастье.
М а с к а: Надежду? Пожалуй, да, если, конечно, желаешь и дальше изводить себя. Что такое счастье? Миф. Выдумка, стремление к которой и приносит человеку самые большие страдания. Абсолютно счастливыми способны быть лишь безжизненные безмысленные холодные камни, ты разве стремишься стать одним из них?
А н д р е й: Я не смогу, уже не смогу, у меня слишком много прошлого, я лишь завидую им. Но ты, кажется, забыл про любовь. Да, да, да. Любовь! Вот то, самое главное, возможно единственное, единственное, что способно дать всеохватывающее, настоящее счастье, и пускай даже весь мир станет рушиться!
М а с к а: Конечно. Только человек ведь так хитро устроен, что больше себя-то все равно никого полюбить не способен. А для настоящей любви и половины-то от себя отдать мало, надо целиком, без остатка, да притом еще, чтобы так же, целиком, и тебе себя отдали. Иначе. Впрочем, то, что везде и есть. Ты просто пока не привык к этой мысли - ты один, один совершенно, один на всю жизнь, да к тому же не вечен.
А н д р е й: Это страшная мысль.
М а с к а: Отнюдь. Когда ты, наконец, поймешь, что совсем один, тебе уже незачем надеяться на что-то, верить, да просто искать того, кто станет слушать не только себя, но и тебя. А когда, к тому же, еще поймешь, что не вечен, жизнь становится совершено простой, ты уже не боишься рисковать, само слово риск делается нелепым, ведь если не сейчас, то, возможно, уже и никогда вовсе. Если не оглядываться, дорога всегда быстрее и интереснее. Ну, а даже если и проиграешь, что с того? Кто об этом вспомнит-то лет эдак через полтораста?
А н д р е й: Неужто, так жить?
М а с к а: Так ждать. Ждать, чтобы выжить, ждать, чтобы суметь дождаться.
А н д р е й: Чего?
М а с к а: Это лишь небесам известно. Дождаться здесь или там, всего или ничего.
(пауза)
А н д р е й: Помнишь, тот день, когда ты первый раз пришел ко мне?
(торшер медленно гаснет, резко освещается левая часть сцены, там стоит стол и семь стульев, на столе обильная закуска и выпивка, из-за сцены доносится громкий голос Павла)
П а в е л: Ну где же праздник, когда требует душа!
(входят Павел, Евгений, Александр. Андрей подходит к столу, все садятся)
А л е к с а н д р: Что они так долго!? Водка совсем остыла.
П а в е л: А чего вы еще хотите? Ведь бабы.
(пауза)
Е в г е н и й: Так-с, ждать, и на сухую - это плохой тон, давайте, наливайте уже!
(А л е к с а н д рберет бутылку и разливает)
Е в г е н и й: За что?
П а в е л: За что. Давайте за что! Я лично ничего против что не имею.
(все берут рюмки, чокаются, выпивают)
П а в е л: Ааах! Тепло полилося по телу. Нет, определенно становится хорошо! Начинаю всех любить!
Е в г е н и й: Андрюха! Чего мрачный такой?
А н д р е й: Да на душе что-то нехорошо.
Е в г е н и й: Чего это с ней еще?
А л е к с а н д р: Определенно вторую требует.
Е в г е н и й: Ну-у, в таком деле ей отказать никак нельзя!
(А л е к с а н д р разливает, выпивают)
Е в г е н и й: Я тут ремонт дома затеял, не глобальный конечно, а так, косметический. Потолки хочу покрасить, обои поменять.
П а в е л: На фига?
Е в г е н и й: Как, на фига? Целых пять лет ничего с квартирой не делал, уже и смотреть на нее тошно.
П а в е л: Стой, сейчас все объясню. Перед тем, как прийти домой, нужно обязательно парочку литров пива выпить, а еще лучше четыре. После этого, уж поверь моему богатому опыту, ты осознаешь иллюзорность мира и потолки, и обои, да и вообще все просто перестает для тебя существовать. Такой вот фокус.
А л е к с а н д р: Вот вы разговоры разговариваете, а третья ждет, томится, надо ее пожалеть!
Е в г е н и й: Хорош так гнать-то.
П а в е л: Не томи! Пускай на волю!
(А л е к с а н д р разливает, выпивают)
А н д р е й: Точно так же, как и эта бутылка водки, когда-то закончится наша жизнь. Мы будем разливать ее по стопкам, стопка-день, стопка-год, каждая очередная стопка поначалу станет истязать нас нетерпеливым, изнуряющим предвкушением, после согреет и расслабит, но ненадолго, лишь для того, чтобы затем задушить, сковать тошнотой. И, в конце концов, она безвозвратно безжалостно исчезнет, будто и не было вовсе.
П а в е л: Это был короткий трогательный спич.
Е в г е н и й: Чего это с ним?
П а в е л: Так ведь третья уже была, а после третьей в России непременно философствовать начинают.
А н д р е й: Неужели вы не понимаете? Сегодня со мной что-то происходило, мне было хорошо. Но уже завтра, всего лишь завтра, это станет просто рвущим душу воспоминанием, а потом, потом все совсем исчезнет, затеряется, будто и не со мною все это было, будто и не было ничего со мною, никогда ничего со мною не было.
П а в е л: Я, так, завтра точно ничего не вспомню.
Е в г е н и й (к Андрею): Не пойму, и что же ты предлагаешь?
А л е к с а н д р: Я, например, еще выпить.
А н д р е й: Я просто хочу знать, неужели вам не страшно жить, понимая все это? Неужели все это не врезается острой болью в ваши головы, не позволяя заснуть ночами и пугая просыпаться по утрам? Неужели вообще нужна жизнь, если знаешь, что все когда-то забудется, закончится.
Е в г е н и й: Да, насчет закончится, надо бы мне ремонт до Нового года закончить, а Новый год уже близко.
П а в е л: Я, кстати, прекрасно засыпаю, правда, почти никогда не помню как, но вот зато когда просыпаюсь, ты в чем-то вообще-то прав, какая-то боль действительно попугивает.
А л е к с а н д р: А я разливаю.
(А л е к с а н д р разливает)
Е в г е н и й: Давайте за наши студенческие годы, они ведь очень скоро пройдут, полгода до защиты диплома осталось, потом так уже и не посидим, наверное.
П а в е л: Да! За студентов!
(чокаются, выпивают)
А н д р е й: Я совершенно перестал понимать мир. Все кажется глупым, банальным. Никто не хочет счастья, само счастье нам заменили какие-то фальшивые, надуманные ценности. Мы ищем выгоду во всем, потому что лишь в случае выгоды все эти слова - добро, дружба, любовь, обретают для нас смысл. Мы уже не способны быть откровенны, мы перестали чувствовать. Мы опошлили свет, не приняв тьмы, и теперь мы лишь безликая масса. Идем по однажды указанному нам пути, боясь не то, что свернуть, а даже ненадолго остановиться, оглянуться. Ни малейшей оригинальности, ни малейшей собственной мысли.
П а в е л: Это точно не про меня.
А н д р е й: Отнюдь, мы все одинаковы тем, что каждый верит в свою исключительность (пауза) Что-то в последнее время я все больше и больше о петле думаю.
П а в е л: Петля? Да в век электричества? Ты определенно отстал.
Е в г е н и й: Кстати! Спасибо, что напомнил, нужно будет завтра в магазин заскочить, петли прикупить, а то у меня на дверях они уж слишком страшные.
А л е к с а н д р (Андрею): А я тебя понимаю. Мне тоже жить противно. Правда, не знаю почему, не думал над этим, просто противно и все.
П а в е л: Видимо из-за постоянного похмелья.
А н д р е й: Разве вы не чувствуете, как скучна наша жизнь! Мы вечно ждем, ждем, ждем - и ничего не происходит. Так давайте же брать от момента все, все, что способны! Давайте чувствовать, любить, страдать насколько нам хватает сил, не жалея себя! Тогда, быть может, мы отвоюем у времени хотя бы немного положенного нам счастья.
А л е к с а н д р: Я знавал человека, который однажды был счастлив. Он был лгуном.
Е в г е н и й: Давайте уже о чем-нибудь другом?
А н д р е й: О-ох, если бы вы только знали, как мне надоели эти бесконечные пустые разговоры об одном и том же.
Е в г е н и й: Вот и я про то. Кстати, как вы думаете, в какой цвет лучше потолок выкрасить? Хотел в голубой поначалу, да отговорили, теперь вот постоянно думаю, подбираю, скоро, наверное, свихнусь от всего этого.
П а в е л: Лучше вообще не крась, давай лучше прокутим эти ремонтные деньги. И всем сразу станет проще.
А л е к с а н д р: Кстати о пьянке, я сейчас или еще выпью, или окончательно протрезвею.
(А л е к с а н д р разливает, выпивают)
П а в е л: Вот, это гораздо приятней, чем разговоры ни о чем.
А н д р е й: Все разговоры - глупость. Все ни о чем. Люди делятся на тех, кто говорит тебе "Да", и тех, кто говорит "Нет". Тот, кто говорит "Нет" - с ним и беседовать-то не о чем - все равно не поймет, лишь нервы друг другу попортишь. Тот же, кто говорит "Да" - есть ты. Вот так и слушаем всю жизнь сами себя. Я никогда не пойму вас, а вы меня. Мы даже слышать будем лишь то, что сами надумаем по поводу сказанного.
Е в г е н и й: Во тебя несет-то!
П а в е л: Видимо сказывается тяжелое детство, недостаток внимания со стороны ремня.
(раздается дверной звонок)
Е в г е н и й: Ну наконец! (уходит за сцену)
П а в е л: Девки пришли.
А л е к с а н д р: Да и черт с ними.
П а в е л: Черт? Зачем черт? Я на сегодня зеленых человечков заказывал.
А н д р е й: Зеленые уже не в моде. А человечки тем более.
(входят Е в г е н и й, О л ь г а, Н а т а л ь я)
О л ь г а: Ой, мы так спешили, так спешили.
А л е к с а н д р: Куда и когда?
О л ь г а: Как куда, к вам конечно!
А л е к с а н д р: Вот оно даже как получилось.
П а в е л: Дамы! Дамы! Позвольте выразить вам мою искреннюю радость и страстно расцеловать хотя бы в щечки!
Н а т а л ь я: Чего ж это только в щечки?
П а в е л (встает из-за стола): Я же сказал, хотя бы! (подходит к Наталье, обнимает за талию, целует, поворачивается к Ольге) Теперь вас, моя радость! (обнимает за талию, пытается поцеловать)
О л ь г а (отворачиваясь): Фу, от тебя перегаром несет, хоть бы заел чем.
П а в е л: Хм, и потерять градус! Ни пяди тела не отдам трезвости!
Е в г е н и й: Давайте уже за стол сядем (помогает Ольге и Наталье сесть, Н а т а л ь я садится рядом с Андреем. Е в г е н и й, П а в е л садятся)
Н а т а л ь я: Ну, мальчики, давайте, развлекайте девочек. Андрюша?
А н д р е й: Цирк вниз по улице.
Н а т а л ь я (облокачиваясь Андрею на плечо): Ах, у нас сегодня нет настроения?
А н д р е й (отталкивая Наталью): Я не подставка.
Н а т а л ь я: Неужели тебе неприятно, когда молодая и красивая (вытягивается, проводит по телу руками) девушка обнимает тебя?
П а в е л: Мне, например, очень даже приятно. Иди лучше ко мне.
Н а т а л ь я: Пустанов, отвали.
Е в г е н и й: Андрюха сегодня все больше дискурссии разводит, гибнет человек для общества.
О л ь г а: Что-что он разводит?
Е в г е н и й: Дискурссии.
П а в е л: Это, видимо, аквариумные рыбки такие, или порода кроликов.
А л е к с а н д р: Мда, и именно этот человек так горячо спорил давеча о соблюдении чистоты русского языка и вредности использования слэнга.
П а в е л: Так правильно, он как какое новое ток-шоу по телевизору увидит, так тут же, о том, и горячо спорить начинает. Это называется широкий кругозор.
О л ь г а: А, лично мне, было бы даже очень интересно послушать Андрея.
П а в е л: Может ты это, как-нибудь, без нас послушаешь, ну потом, а то мои захмелевшие мозги не выдержат столько демагогии за один раз.
О л ь г а: Тогда предложи другую тему.
П а в е л: Тему? Сейчас. Только сосредоточусь. Вот! Уже начинаю чувствовать, подступает тема, уже почти ухватил.
Е в г е н и й: О л ь г а, кстати, тебе когда плитку новую в ванной клали, за сколько договорилась?
О л ь г а: Ой, я чего-то даже и не помню уже, а что?
Е в г е н и й: Да я вот все думаю, самому мне класть или нанять.
Н а т а л ь я: Что-то вы слишком уж трезвы молодые люди.
А л е к с а н д р: Да, пора бы уже.
(А л е к с а н д р берет бутылку, разливает)
Н а т а л ь я: Кто ж тебя так разливать учил? Дай я сама!
А л е к с а н д р: Не обижай, у меня высшая квалификация по разливу между прочим (передает бутылку Наталье)
П а в е л: И по распиву тоже.
Н а т а л ь я (наливает Андрею полную): Вот так вот пьют настоящие мужчины!
А н д р е й: То есть ты считаешь, что путь к сердцу мужчины лежит через количество водки в его желудке?
Н а т а л ь я: Что ты, что ты, я же лишь от бесконечной любви (кладет руку на щеку Андрея)
А н д р е й (убирая руку): Которой по счету?
Н а т а л ь я: Ну разве это плохо, что у меня большое сердце, всех вместит?
П а в е л: Вмести меня!
А л е к с а н д р: Мы, может, уже пить будем?
О л ь г а: Да что ты все пить да пить, тебя что-нибудь, кроме водки, интересует вообще?
А л е к с а н д р: Нет. Когда я трезв, хожу совершенно потерянный, не знаю чем заняться, что думать. Но лишь только выпью, вся тяжесть будто исчезает, я обретаю равновесие, покой.
П а в е л: Тогда за равновесие!
(чокаются, выпивают, А н д р е й выпивает немного, остальное ставит на стол)
Н а т а л ь я (Андрею): Золотце? Ты решил меня обидеть?
А н д р е й: Нет, конечно. К тому же, больше, чем жизнь, тебя уже и не обидишь.
О л ь г а: Зачем ты так говоришь? Я же знаю, что на самом деле ты не такой.
А н д р е й: Хм. Почему-то все знают, какой я на самом деле, все, кроме меня. Я просто хочу немного свободы, хочу понять, зачем все мы, разве это так много?
Е в г е н и й: Свободы? Ведь мы живем в обществе. А значит должны подчиняться его законам.
А н д р е й: С какой стати я должен подчиняться законам, которые мне навязывает общество? И, в конце концов, что такое общество? Где и кем записаны эти законы? Нет никакого общества - есть лишь отдельные люди, причем каждый считает, что земля вертится именно вокруг него, и то, что ему выгодно, или просто то, к чему он давно привык, называется законами, или моралью, или, да как угодно.
О л ь г а: Но ты ведь не станешь отрицать того, что есть некоторые необходимые условия существования, непременные для всех, например, работа?
А н д р е й: Работа? Мне противна мысль о работе.
О л ь г а: Ну почему же? Если за хорошие деньги. За деньги...
А н д р е й: Даже за все деньги мира! С каждой заработанной копейкой мы продаем частичку нашей души. Ранним утром подъем, затем целый день на работе, которая очень скоро становится рутинной, а после уже претит, вечером домой, чтобы без каких-либо сил, без единой мысли свалиться на кровать, сон. Выходные пролетают за бесконечными стирками, готовками, уборками, бытом. Вскоре человек уже не в состоянии ни о чем говорить, ни о чем думать, кроме работы - и это называется "достичь профессионализма". В конце-концов система полностью проглатывает человека, медленно переваривая до конца дней. Это уже даже не человек, это всего лишь продукт, продукт цивилизации.
О л ь г а: То есть ты предлагаешь воровать?
А н д р е й: Нет. Нет, ровным счетом, никакой разницы кто ты, раб системы или раб контрсистемы - ты в любом случае раб. Свобода она где-то над, она где-то выше всех этих понятий, всех этих рассуждений.
О л ь г а: Но ты сам себе противоречишь.
А н д р е й: Пускай, я ведь просто стремлюсь разобраться!
О л ь г а: Каждый пытается разобраться. Но это еще не повод, записываться в бунтари.
П а в е л: А я вот лично ни в чем не пытаюсь разобраться.
Е в г е н и й: Вы в проводке для начала разобрались бы - вот это действительно головоломка.
О л ь г а: Я вообще думаю, что главное для человека - это личное счастье.
А н д р е й: И что для тебя личное счастье?
О л ь г а: Да то же, что и для всех, наверное. Деньги, потому что без них, без денег, ничего недоступно в этом мире, никакое счастье, никакое удовольствие. Те, кто считают иначе, или глупцы, или лжецы. Деньги - это многое, это очень многое. Ну еще хочу быть постоянно в центре внимания, хочу известности, нет, не большой, конечно, не славы, а так, хотя бы локальной, чтобы хотя бы среди моего круга общения я казалась достаточно оригинальной, интересной. Самой интересной.
А н д р е й: Так ли это важно, что думают о тебе другие?
О л ь г а: Разумеется, нет! Но согласись, ведь это так здорово, когда все тебя любят, все тобой восхищаются, когда ты ощущаешь себя хоть сколько-нибудь значимой. И, конечно, для личного счастья важна любовь. И две девочки.
А н д р е й: Не верю в любовь. Никогда не видел любви в жизни, ни в своей, ни в чьей-то еще. Верю в секс, верю в общие интересы, верю в желание хоть как-то избавиться от постоянного чувства одиночества, во многое верю, во многое, что может объединить людей, но только не в любовь.
О л ь г а: Значит, по-твоему, любви нет? Ты все врешь! Ты так не думаешь!
Н а т а л ь я (ложиться на плечо Андрея): Зато он верит в секс.
П а в е л: А я в снежного человека.
А н д р е й (отталкивая Наталью): Хватит уже, сколько можно.
Н а т а л ь я: Пока не заполучу.
А л е к с а н д р: Вот, даже как. Тогда надо выпить.
П а в е л: Конечно надо!
(А л е к с а н д р разливает, выпивают)
О л ь г а (Андрею): Ну а для тебя, что такое личное счастье?
А н д р е й: Даже не знаю. Ничего не хочу, потому что ничего не понимаю. Как я могу себе позволить чего-то желать, как я могу себе позволить к чему-то стремиться, если знаю, что все это когда-нибудь кончится, и если не знаю главного - для чего я, для чего ми. Конечно, можно поверить, принять очередную иллюзию, их ведь даже слишком много для одного человека, иллюзия многое объяснит и успокоит. Но жить ради одной иллюзии, отвергнув остальные, это всего лишь трусость, предательство. Предательство самой жизни.
О л ь г а: Ни к чему не стремиться нельзя, иначе закончишь никем.
А н д р е й: Разве есть разница, если все равно закончу?
О л ь г а: Конечно! Одно дело в большом, ухоженном доме, респектабельным человеком - тогда ведь и жизнь прошла не зря, и совершенно другое - бомжем на вонючих задворках.
А н д р е й: Оценивать, зря или не зря прошла жизнь, можно лишь зная, для чего она дается. А так, у меня есть чувство, что ты совершенно не веришь в смерть, будто и не будет ее.
О л ь г а: Я просто о ней не думаю. Зачем? Это еще не скоро.
А н д р е й: Ну, во-первых, совершенно неизвестно, когда именно, во-вторых, когда будет скоро, то уже может быть слишком поздно думать, а, в-третьих, разве к смерти вообще возможно применять какие-то временные понятия?
О л ь г а: И что ты предлагаешь? Сесть и ждать смерти?
А н д р е й: Нет, я предлагаю жить так, чтобы не терялось ни одной минуты! Не жалея себя! Полной грудью! Жить для свободы, для счастья, для раскрытия тайн.
О л ь г а: Я так и живу.
А н д р е й: Искренне хотелось бы верить, что хоть кто-то так действительно живет. Кстати, а зачем?
О л ь г а: Что зачем?
А н д р е й: Зачем ты живешь?
О л ь г а: Зачем? Не знаю даже... Как-то не задумывалась. Живу ради жизни. В конце-концов в жизни столько приятного!
А н д р е й: Только страдания еще больше.
П а в е л: Слушай, повесься, что ли, уже.
А н д р е й: Может быть. Может быть. Впрочем, если я не хочу жить - это еще не повод, чтобы умирать, и если я не хочу умирать - это еще не повод, что бы жить.
Е в г е н и й: Это, хорош уже. Я сейчас усну.
А л е к с а н д р: Да какая разница, пусть бормочут.
О л ь г а (Андрею): Вообщем, ты сам не знаешь, чего хочешь.
А н д р е й: Я-то знаю. Чего я не знаю, как сказать об этом, да так, чтобы меня поняли.
Н а т а л ь я: Хочешь, я тебя пойму?
П а в е л: Тут, кстати, еще есть мужчины, причем, не обремененные депрессивными психозами. И, к тому же, очень нуждающиеся в понимании.
О л ь г а (Андрею): Странно, вот ты все говоришь "свобода", "счастье". А что ты сделал для своего счастья, для своей свободы? Ничего. Чтобы быть счастливым, нужно переступать через себя. Чтобы быть свободным, нужно создавать себе рабов. Чтобы говорить правду, нужно уметь лгать. Иначе, кому ты будешь интересен?
А н д р е й: Стоп! Довольно!
(В левой части сцены гаснет свет, в правой части зажигается торшер, А н д р е йпереходит на правую часть сцены, садится на кровать)
А н д р е й: Устал. Устал. Всего лишь. Всего лишь (обхватывает голову руками) Это просто еще одна история сумасшествия (встает, опускает руки) Нет! Идти, не зная куда, не понимая зачем. Ложь, бахвальство, невежество. Зачем? Зачем? Не для меня... Впрочем, не мир не принимает меня, я не принимаю его! Это было где-то, где-то здесь (лезет руками под простынь, что-то ищет) Где-то здесь. Просто устал, устал.. Всего лишь. Вот он ответ! (достает из под простыни веревку) Вот он ответ... (садится на кровать, вяжет петлю) Всего лишь.
(за окном появляется М а с к а)
М а с к а: О-о-о, какие тут страсти вскипели. Совсем плохо?
А н д р е й: Плохо.
М а с к а: Ну. Впрочем, чего же ты еще ждал? "Зачем", да "почему" - тут и потверже лбы разбивались.
А н д р е й: Кто ты?
М а с к а: Я? Называй, как пожелаешь, хочешь ангелом-хранителем, хочешь демоном-искусителем. Тут ведь главный вопрос не "кто?", а "зачем?".
А н д р е й: Зачем ты?
М а с к а: Тебя, дурака, спасать.
А н д р е й: Мне не нужно.
М а с к а: Уверен? Хм. Впрочем, пусть даже уверен, что ж (подходит к Андрею, хватается за петлю) Это я, пожалуй, возьму.
А н д р е й: Оставь... Оставь меня.
М а с к а: Просто устал, всего лишь (кладет руку Андрею на лоб) Отдохни.
(А н д р е й ложится на кровать, М а с к а забирает петлю, бросает в окно)
М а с к а: Вот так оно куда лучше. Поживем. Не уже, а еще.
(торшер гаснет, освещается левая часть сцены, там все на прежних местах, М а с к а подходит к столу)
М а с к а: Стакан мне! С горкой!
Н а т а л ь я: Ах, ты все-таки решил меня удивить?
М а с к а: Конечно, моя королева! Ибо ничто так не размягчает сердце мужское, нежели прелестные девичьи глазки, страстные пухленькие губки, ну там, еще некоторые части тела конечно... Звонкоголосые речи, пьянящие более любого хмеля, опять же. Кстати, ты наливай пока.
Н а т а л ь я: Да, дорогой.
(Н а т а л ь я наливает Маске полный стакан)
М а с к а: Вот она, женщина-мечта! Какие жесты, какая грация!
(М а с к а берет стакан, выпивает до дна)
М а с к а: Ух!
А л е к с а н д р: Мог бы и остальных подождать.
М а с к а: Кто ждет, тот всюду опоздает. Тем более, ну что мне помешает еще разочек выпить, уже с вами? Да и еще, потом, не раз?
П а в е л: Я так только помогу в таком благородном деле.
М а с к а: Так наливай, чего же ждешь!
(П а в е л разливает)
Е в г е н и й: Мне уже, кажется, хватит на сегодня.
М а с к а: Не верь тому, что кажется - все это, лишь иллюзии!
Е в г е н и й: Да завтра нехорошо, боюсь, будет. Опять день потеряю.
М а с к а: День потеряешь, ночь найдешь. Да и к чему нам залазить в завтра, если сейчас сегодня?
Е в г е н и й: Ладно, уговорил.
М а с к а: Так вот, есть тост!
П а в е л: Давай.
М а с к а: Даю. Предлагаю за глупости! Ведь жизнь пуста, если не делаешь глупостей.
А л е к с а н д р: А если делаешь?
М а с к а: Если делаешь тоже пуста, конечно, но дико, дико весела при этом.
П а в е л: За глупости!
(выпивают)
О л ь г а (Маске): Давай продолжим разговор?
М а с к а: Да ну его к черту! Хочу быть пьян и весел. А! Все танцевать (встает со стула, делает шаг и падает) Ого...
Н а т а л ь я (подходит к Маске, наклоняется): Помочь подняться, милый?
М а с к а: Это еще зачем? Давай я лучше помогу тебе лечь рядом.
Н а т а л ь я: Хулиган... (садится сверху на Маску, обнимаются)
О л ь г а: Эй, вы здесь не одни.
М а с к а: Здесь кто-то есть?
А л е к с а н д р: Водка.
М а с к а: Это. Скажи ей, что на сегодня приема больше нет.
П а в е л: Ну вот, любовь победила змия.
О л ь г а: Любовь (встает, отворачивается от стола, вполголоса) Я ведь лучше ее, я ведь лучше, это ведь так очевидно. Он все делает нарочно, мне на зло...
М а с к а: Господа! Как честный человек, обещаю жениться на Натахе. Поженимся сегодня немножко и перестанем.
О л ь г а: Как все это мерзко!
(гаснет свет)
Действие 2
(Левая часть сцены совершенно темна. В правой стоит кровать и стол с печатной машинкой. На кровати сидит М а с к а. В руках Маски разделочный нож. За письменным столом печатает Андрей)
Маска: Да. Прошло два года. Пронеслось два странных года жизни, будто и не было вовсе. Будто и не со мной. (пауза) Что-то было, я не припомню в точности всего, я не припомню в точности, даже того... Даже того, как стал убийцей. (пауза) Убийцей, кровавым ненасытным маньяком, который не способен заснуть, если не нашел себе новой жертвы сегодня. (пауза) Тот раз. Первый раз. (пауза) В первый раз я убил то ли из любопытства, то ли от помутнения разума. Я убил ее этим самым ножом. (пауза) Я просто взял в руки нож. О, нет! Я вцепился, жадно вцепился в этот нож, я почувствовал, почувствовал его желание, жжение его желания, вопившее жжение желание. И я поверил ему. Я понял его. (пауза) Я выкурил сигарету, одел длинный черный плащ и вышел на улицу...
Андрей: Что?
Маска: Что?
Андрей: Мне показалось ты что-то спросил?
Маска: Почудилось видно. Впрочем, не мешай мне, а то опять все испортишь.
Андрей: В чем не мешать-то?
Маска: В чем? (посмеивается) Лгать!
Андрей: Разве возможно испортить ложь?
Маска: Ну, отчего ж нет? Ложь - это, пожалуй, единственное, что позволяет выживать в этом мире. Скажи, кому интересна правда? Да никому. Тьфу! Людям нужна ложь. Люди желают видеть кровавых убийц, опускающихся знаменитостей, похотливых подонков, алчных политиков. Люди желают это видеть, потому что это не дает им задумываться, не дает им разглядеть такую же грязь в себе самих.
Андрей: Они просто забыли себя. Нельзя их в этом винить.
Маска: А кого в этом винить?! А?! (пауза) Впрочем, пустое. Что пишешь?
А н д р е й: Рассказ.
М а с к а: Дайка посмотреть. (берет листок со стола, читает) "Как просто ненавидеть, и как невыносимо принимать, допускать право на существование всего. Всего, что вернется сюда, на старое кладбище, но уже навсегда. Здесь нет мудрости мира, здесь лишь его движение в обнаженной простоте. Здесь лишь слезы блаженства знакомых мелодий, тоска по бесконечным поискам собственного одиночества...". (пауза) Тьфу. И кто такое напечатает?
Андрей: Никто.
Маска: Конечно. Не понятно же ни хрена. Учишь тебя, дурака, учишь, что проще нужно быть, а ты все за старое.
Андрей: Зачем становиться проще? Два года прошло с момента, как я покинул мир, явив ему тебя. И лишь здесь, на этой бумаге, я такой, каким желаю себя видеть.
Маска: Да, знаем-знаем эту писательскую шайку. Напридумывают героев да миров, якобы прекрасных, но абсолютно утопичных, и людей в них верить приучают. А потом, сами, да те из читателей, кто послабее, сталкиваются с реальной жизнью, да и вешаются, потому как не могут всей правды-то жизненной принять.
Андрей: В чем же правда жизненная?
Маска: В том, что люди - законченные эгоисты, трусы и ничтожества, рожденные бесконечно страдать от собственной тупости и неверия. И ничего тут не изменишь, ни политикой, ни культурой. Человек рожден из грязи, туда и вернется.
Андрей: Нет! Не смей так говорить о людях! Не для того я тебя создал.
Маска: Странно, а для чего же еще?
Андрей: Мне нужно было время разобраться, мне нужен был отдых.
Маска: О-о-о, какая патетика. Хочешь, скажу, зачем я тебе стал нужен? Просто ты устал, всего лишь... Устал кричать в пустоту, устал верить в людей, устал от непонимания. И тогда романтик явил на свет террориста духа, нигилиста, все отрицающего, раскачивающего укоренившиеся схемы убеждений, разбивающего туподовольную самоуверенность людей. Разрушающего старые здания омертвелых мировоззрений, ради возведения садов блаженства.
(на заднем плане появляется Алена в подвенечном наряде)
Андрей: Что-то должно происходить. События, обстоятельства, открытия. Должны кипеть страсти. (пауза) Пожалуй да, если бы это был роман или пьеса. Но ведь здесь жизнь. А жизнь идет себе, идет, и ничего не меняется. Я жду, жду, бесконечно жду, и ничего не происходит. Картинка одного знакомого дня, сменяется такой же картинкой другого. (Алена обнимает Андрея) Что это?!
Маска: Ты о чем?
Андрей: Почудилось. Будто, будто... Не знаю, что то внутри будто сжалось, какое-то непонятное ощущение. Быть может это оно? Быть может дождался...
Маска: Любви?! Да как ты смеешь думать о любви?! Готов ли ты к любви?!
Андрей: Разве можно быть не готовым?
Маска: Любовь... Ты еще слишком любишь себя, чтобы полюбить кого-то еще. В тебе не должно остаться ничего, ни капли от всех призрачных вещей этого мира, чтобы ты имел право принять любовь!
Андрей: Но...
(Алена уходит)
Маска: Никаких "но"! Ты желал жить полной грудью?! Так принимай же расплату за свои желания! (пауза) Бойтесь! Страшитесь любви человека, которому нечего терять, ибо эта любовь столь сильна, что разрушает, безжалостно уничтожает все, что будет пытаться ей помешать. Эта любовь меняет мир, и мир никогда уже не становится прежним!
Андрей: Когда?
Маска: Скоро. Пока отдохни. А я, я должен отыграть последнюю сцену, апофеоз опустошения души поэта, нацепившего маску циничного клоуна, всесильного морального урода, порожденного социумом!
(Свет в правой части сцены гаснет, в левой загорается.Там стоит скамейка, рядом со скамейкой урна. На скамейке сидят М а с к а и Е в г е н и й)
Евгений: Завидую я тебе Андрюха, вот уже два года прошло, как мы не студенты, а ты все такой же - веселый, беззаботный. У меня же, напротив, сплошные проблемы.
Маска: Так не создавай их себе.
Евгений: Понимаешь, дело-то не во мне совсем. Шеф охамел, денег почти не платит, а работать, при этом, заставляет по шесть дней в неделю.
Маска: Уволься.
Евгений: Я-то уволюсь, только где я еще такую зарплату найду? А деньги нужны сейчас как никогда.
Маска: А. Ну что ж, тогда продолжай плакаться дальше.
Евгений: Да дальше, я так чувствую, вообще жестко придется. Даже не знаю чего делать. Пока что здесь останусь, посмотрю, может какой вариант подвернется. Просто надоело уже так.
Маска: Одного вот я не пойму, Жека, может быть, объяснишь, наконец? Ты уже второй год в этой конторе работаешь, и второй год подряд своим упадническим нытьем мне мозги засорять пытаешься. А мне все это так безумно интересно, ну так интересно, что иной раз, думаю, как дал бы тебе промеж глаз, разок, ты хотя б поматерился, все б мне веселее стало. Ты меня за исповедника принял?
Евгений: Нет, ну а ты сам попробуй в шесть утра из дому, в двенадцать ночи назад, и так шесть дней в неделю.
Маска: На фига ж это мне, всякую гадость пробовать?
Евгений: А ты зря так рассуждаешь. Я, вот, зато, прикупил новый телевизор - плоский, диагональ 72 сантиметра, домашний театр. Квартиру в центре, опять же, за счет чего, думаешь, снимаю?
Маска: Ага. Квартира, где тебя почти не бывает и телевизор, смотреть, который, у тебя нет сил. Зато ведь есть! Очень грамотно.
(входят А л е к с а н д р и П а в е л)
Александр: Привет.
Павел: О! Здорова!
(здороваются, все садятся на скамейку)
Маска (А л е к с а н д ру): Ну, как дела? Как жизнь?
Александр: Как? Да нормально вроде.
Маска: Хм, и все? А мне вот казалось, что, ну может, ну произошло что-нибудь, что-нибудь такое, интересное, даже интригующее?
Александр: Да все как прежде.
Евгений: Я, например, женился. Хотя вы это и так знаете. Теперь машину думаю покупать. Только вот...
Маска: Не знаешь какую, потому что та, которую хочешь, дорогая, а та, которую можешь, хреновая, к тому же времени этим заниматься нет... Ну и так далее.
П а в е л: Кстати, насчет женитьбы, когда уже вы, два бобыля, семьями обзаведетесь?
М а с к а: На фига еще?
П а в е л: Как это на фига? Нам, чтоб салатиков покушать, а у вас девка постоянно под боком будет.
М а с к а: То-то я смотрю, ты малейший повод выискиваешь, лишь бы от ой девки сбежать, да других пощупать.
П а в е л: Так это же естественный мужской инстинкт, а с природой не поспоришь. Зато она и пожрать вам сготовит, и шмотье постирает. Чего в том плохого?
М а с к а: Плохого? Наверное, ничего, как и хорошего. Но ведь у вас с ней ничего общего. Так, сошлись по случаю.
П а в е л: А как еще-то сойтись-то?
М а с к а: Не знаю. Вам хоть поговорить меж собой есть о чем?
П а в е л: А зачем? Я и с вами поговорить могу. Ничего, вот женишься, поживешь, годик другой, и все сразу поймешь.
М а с к а: Нет уж, я лучше совсем жениться не стану, чем захочу понимать это.
Александр: Прелюбодейство, вот как такое зовется.
П а в е л: А, ну да, прости Шурик, я забыл, что ты у нас в святые подался. В Бога веровать стал.
Маска: В России и в Бога! Скажите, как интересно!
Александр: Не понял. Причем тут Бог и Россия? Что ж мы, чем хуже?
Маска: Да наоборот! Ведь это лишь русские с полным правом могут назвать Бога отцом, потому как относятся к Нему так же, как и к родителям.
Александр: Чего?
Маска: Ну, смотри, для примеру. Что такое Бог для американца? Это ведь все равно, что работа, обязанность. Посмотрел в ежедневник, ага, в субботу, в 9:00 к Богу на совещание. Случилось в жизни чего важное, нужно не забыть огромное спасибо всему и вся выказать и, конечно же, Богу. А русский человек, он другой. Русский вспоминает Бога лишь тогда, когда совсем невмоготу на сердце становится, да и поделиться-то больше не с кем. С родителями ведь та же ведь история. А так, живет себе русский человек, поживает, будто и нет никакого Бога вовсе.
Александр: Ты не прав. Впрочем, к чему объяснять то, что необъяснимо. Бог у каждого свой.
Маска: Как же так свой? Я думал, что Бог в православии один для всех, тот, что в Библии.
Александр: Да. Но понимаем мы Его по-разному.
Маска: Очень странно, почему мы не воспринимаем по-разному физику или, скажем, правила дорожного движения, а Бога воспринимаем?
Александр: Когда станешь веровать, поймешь.
Е в г е н и й: Вот, Андрюху понесло.
П а в е л: Прошу при этом заметить, что мы даже пить не начинали. Кстати, непорядок.
Е в г е н и й: Ага. Орлы, за пивом слетаем?
Маска(А л е к с а н д ру): Стоп. Но ведь есть заповеди, смертные грехи. Ты их тоже воспринимаешь по-разному или как?
Александр: Нет, конечно.
Маска: Уже хорошо. Теперь поведай мне, друг милый, как человек твоей непомерной гордыни, а также регулярно предающийся чревоугодию, да и много чему, способен веровать?
Александр: Я пытаюсь бороться с грехом.
П а в е л (Евгению): Кажется мы здесь лишние, пойдем уже.
Е в г е н и й: Ага.
(Е в г е н и й и П а в е л встают)
П а в е л: Навыдумывают себе богов всяких, вместо того чтоб жить спокойно и не париться.
(Е в г е н и й и П а в е л уходят)
Маска: Чушь. Пытаться бороться с грехом может лишь неверующий. Если б ты действительно верил, то не совершал бы всего этого, хотя бы из страха.
Александр: Да иди ты к черту!
Маска: Спасибо, но можно я еще немножко тут посижу? Кстати, а ты знаешь, что все мы убийцы?
Александр: Что?! Я никого не убивал.
Маска(саркастично): Как же так. Впрочем, с точки зрения закона, конечно да. Но вспомни, когда ты шел мимо старушки, просившей милостыню и лишь посмеялся, в ответ на ее вытянутую, трясущуюся, ссохшуюся руку, руку старушки, что, возможно, умерла тем же вечером от голода лишь потому, что тебе это показалось всего лишь смешным, разве тогда ты не стал убийцей? Когда ты бросал девушек, которые после этого теряли веру в любовь и шли замуж за первых встречных, лишь бы ненадолго заглушить чувство одиночества и разочарования, когда ты вместо того, чтобы выслушать пришедших поделиться своими печалями друзей, посылал их к чертовой матери, и они, со временем, превращались в озлобленных циников, разве ты не совершал убийства. Убийства их душ?
Александр: Даже если что совершил, отвечу.
Маска: За что же интересно? За что человек должен отвечать? За творение должен отвечать творец. Все люди рождены с разными возможностями - один богатым, другой красивым, третий обреченным на глупость, четвертый слепым. И что ж, со всех спрашивать одинаково?
Александр: Если виновны, то да - закон один.
Маска: Закон-то один, это да. Но ведь наша вина в том, что кто-то преступил закон, ничуть не меньше, а то и больше, чем самих преступников. Преступниками становятся, точнее ими делают. Кстати, ты знаешь, что "не убий", многие исповедывают лишь потому, что и их тоже могут убить?
Александр: Возможно. Есть вещи, о которых не нужно думать. До хорошего не доведет.
Маска: То есть думать, хотя бы иногда, не твой стиль. Ты все принимаешь как должное. Ну-ну. Впрочем, если это делает тебя счастливым.
Александр: Прошу, только не лезь мне в душу!
(входят О л ь г а, Н а т а л ь я)
Н а т а л ь я: Мальчики!
М а с к а: Девочки!
О л ь г а: Ох, еле вырвалась с работы, столько дел, столько дел.
М а с к а: Ну ее, эту работу в столь прекрасный летний день! Кстати, сейчас пиво будет.
Н а т а л ь я: Да, мы их уже видели, они отстали немного, ящик тащат.
(из-за сцены слышится голос Евгения)
Е в г е н и й: Шесть дней в неделю по двенадцать часов! Это нормально?
(входят Е в г е н и й, А л е к с а н д р, несут ящик пива, ставят возле скамейки)
Е в г е н и й: Разбирайте! Девчонки, присаживайтесь.
(О л ь г а и Н а т а л ь я садятся, все берут по бутылке пива, по ходу действия периодически отхлебывают)
П а в е л: Что за грозное молчание? Поговорим?
О л ь г а: О чем?
П а в е л: Как о чем? О внешней политике или о судьбе России.
М а с к а: Эко ты взял. Тут со своими никак разобраться не можем, а ты сразу о России.
П а в е л: Страна такая, у нас ведь каждый не знает, что у него в кладовке творится, зато уверенно рассуждает о необходимости того сего пятого десятого в глобальных масштабах.
М а с к а: Это точно. Каждый знает, кто тут не прав, кто там ворует, а главное, что нужно сделать, дабы все изменить к лучшему. Удивляет другое, ежели все такие умные, чего ж живем так хреново?
А л е к с а н д р: Потому что все хотят говорить, а не бороться за счастье.
М а с к а: Не согласен, отнюдь, все так и жаждут бороться за счастье, вместо того, чтобы просто быть счастливыми.
Е в г е н и й: Ага, будешь тут, после того, как шесть дней в неделю отработаешь. Надоело.
О л ь г а: Андрюш, а ты доволен своей работой? Я слышала, тебя вновь повысили.
М а с к а: Да не очень то и доволен, если честно.
О л ь г а: Как же можно быть недовольным работой, на которой у тебя все так замечательно получается? И должности идут, и платят хорошо.
М а с к а: Так ведь в том и вся беда, что получается в жизни, что мне не нужно, а что нужно наоборот.
О л ь г а: А что же тебе нужно?
М а с к а: Что? Что. Домик на берегу журчащей речушки, жену круглолицую, детишков резвящихся, да пару миллионов в банке.
О л ь г а: Я же серьезно. Я, лично, все силы на сейчас в карьеру вкладываю. Времени ни на что, кроме работы, не хватает, но ведь это хороший запас на будущее. Я даже замуж идти пока не собираюсь из-за этого.
М а с к а: А, то есть когда в лет много-много ты станешь старой и усталой, вот тогда то ты, наконец, и начнешь получать удовольствие от жизни.
О л ь г а: Дурак.
М а с к а: Зато счастливый.
П а в е л: Кстати, Андрюха, О л ь г а. Я тут подумал, вас двое, не женаты. Решайтесь уже что ли, людям нужен праздник!
Е в г е н и й: А чего, хорошая пара.
М а с к а: Так, с помолвкой пока что обождем.
О л ь г а: Чего это мы еще ждать станем? Сейчас! Только пускай для начала подарки принесут.
Н а т а л ь я: Ну уж нет, пока что подождем. Я с Андреем сегодня прошлое желаю вспомнить.
М а с к а: Ого, как это?
Н а т а л ь я: Очень, очень подробно.
М а с к а: А что скажет муж?
Н а т а л ь я: Муж? А на что тебе мой муж?
М а с к а: Ну, мне-то твой муж точно ни на что не нужен. Хотя... Он играет в преферанс?
Н а т а л ь я: Вредина.
А л е к с а н д р: Вот я тут недавно прочел статью, пишут что девяносто процентов браков распадаются из-за секса.
М а с к а: О, нет. Девяносто процентов браков создаются из-за секса. Ну а так как ничего общего между людьми больше нет, а любовники хреновые, то...
Е в г е н и й: А что вообще общего можно с бабой иметь?
П а в е л: Точно!
О л ь г а: Фи. Вам, мужикам, все равно нас не понять никогда, потому что сволочи вы все.
М а с к а: Так-так-так-так-так! Чего это еще?
О л ь г а: Потому слова нежного от вас не услышишь никогда, живете инстинктами, гуляете налево и направо без разбора.
Н а т а л ь я: Ой, будто мы не гуляем.
П а в е л: Моя не гуляет.
Н а т а л ь я: С чего ж ты так в этом уверен? Гуляют все.
М а с к а: Конечно все! Слепой, наверное, тоже всех вокруг считает слепыми, потому что другого не знает. Просто не дано ему знать от рождения.
П а в е л: Моя не гуляет. Потому что если вдруг - точно ноги повыдергиваю.
Н а т а л ь я: Сатрап.
П а в е л: Нет, ну в душе-то я добрый. Тебе вот я точно ноги выдергивать не стану, даже наоборот.
Н а т а л ь я: Ах, лапуся.
М а с к а: Спокойно! Тут могут быть дети! Ну, это если совсем далеко зайти.
О л ь г а: Андрюш, объясни. Ты говоришь, что хочешь, поступаешь, как вздумается, и при этом все тебя любят. Почему так?
М а с к а: Любят? (посмеивается) Конечно, любят. Одни любят перспективного трудоголика, другие собутыльника, третьи любовника. А на то, какой я там, где-то глубоко внутри, что я, всем, в общем-то, наплевать. И это нормально.
О л ь г а: Что ж там внутри такого особенного?
П а в е л: Неужто цирроз?
М а с к а: Чего там, чего там. Организм. Растущий.
Е в г е н и й: Слышь. Хватит ему, уже, расти.
П а в е л: Во-во, и так скоро штрафы на кладбище писать начнут, за прогулы.
М а с к а: Ну нафик. Я лучше косить буду.
О л ь г а: Молодой человек, у которого все так прекрасно складывается, и он чем-то еще недоволен. Не верю. Ты просто через чур меркантилен, да к тому же хочешь все и сразу, а так не бывает.
М а с к а: Вот! Ты поразительно права. Чего-то вдруг жрать захотелось, причем всего и сразу.
Е в г е н и й: Мне, кстати, тоже. Пойдем чего-нибудь прикупим.
М а с к а: А зачем идти. И тут все есть. (М а с к а встает, подходит к урне, опускает туда руку, достает газету) Вот, газета, сегодняшняя. "В результате взрыва в столице...". Тьфу. (бросает газету на сцену) Только лес переводят. (лезет в урну, вытаскивает смятую сигаретную пачку) Опять не то. (лезет в урну) О! А вот и еда! (достает кусок булки) И ведь почти не ели. Удачно, удачно. (подносит ко рту) Ну вот, после свежих новостей аппетит пропал! (бросает булку на сцену)
О л ь г а: Мерзость какая.
П а в е л: Правильно, мучное вредно. И еще от него не пьянеешь. В пиве и так достаточно калорий.
Н а т а л ь я: По-моему пора бы и вырасти. Надеюсь, ты меня сегодня убедишь, в том, что ты большой мальчик?
М а с к а: Разумеется... надейся! Обязательно надейся! Вот надеяться это как раз очень правильно, это... ух!
(пауза)
А л е к с а н д р: Все-таки жизнь скучна.
О л ь г а: От чего же? Просто нужно завести себе какие-то интересы. Развиваться...
М а с к а: Из эмбриона в труп.
О л ь г а: Опять ты настроение портишь.
М а с к а: Заметь, только тебе.
О л ь г а: Ты становишься невыносим.
П а в е л: А куда это ты его выносить собралась?
Н а т а л ь я: Мне он нравится, а я тебе милый?
М а с к а: Я тобой так просто восхищаюсь, страсть моя. (подходит к Наталье, тянет губы к ее лицу, в последний момент хватает ее за нос, отпускает, отходит в сторону) Иди ты. К мужу!
Н а т а л ь я: Ты с ума сошел?
М а с к а: Да, и давно, вы просто не заметили. Просто иной раз что-то рвется наружу, расплескивается. Порой, хочется залезть вот так на эту лавку, (залазит на лавку), и заорать во всю глотку: (кричит) люди! Да неужели вы сами себе не противны! (спрыгивает с лавки)
О л ь г а: Люди же кругом!
М а с к а: Люди, наверное, да, я тоже когда-то что-то слышал о людях. Где-то, наверное, и есть. Впрочем, мне уже пора. До скорого!
Е в г е н и й: Ты куда?
П а в е л: Пиво даже допить не успели.
М а с к а (отходит к краю сцены, вполголоса): Я не успею всего, что хочу, я ничего не хочу. Я не успею всего, что надо, я не знаю что надо. Впрочем, если я выйду из комнаты, меня все забудут. (уходит)
Е в г е н и й: Конечно, вот если бы он шесть дней в неделю по двенадцать часов в день поработал, куда б менее резвым был.
(В левой части сцены гаснет свет, в правой загорается. Андрей печатает на машинке. Входит М а с к а)
М а с к а: Что ж, мы честно боролись. (пауза) И честно проиграли. Я тебе больше не нужен. (пауза) Пока что.
Андрей: Что это значит?
М а с к а: А значит это лишь то, что тебе пора возвращаться.
Андрей: Возвращаться? (пауза) Но мне нечего там делать. Там нет ничего для меня. Лишь пустота. Лишь безразличие. Позволь мне остаться? Позволь мне...
М а с к а: Нет!
Андрей: Но для чего все это? Я уже достаточно был там. Я...
М а с к а: Нет!
Андрей: Впрочем, ладно. Раз ты покидаешь меня, раз все складывается именно так. (пауза) Ведь я могу, я могу уйти в монастырь, в отшельники, или просто уйти, уйти навсегда. Да, мне так просто сделать это сейчас, так просто. Меня ничто здесь больше не держит. Я больше ни во что не верю. Я ни на что не надеюсь. (пауза) И даже лю...
М а с к а: Поздно! (пауза) Она уже здесь!
(в левой части зажигается свет, на лавке сидит Алена)
Занавес
Действие 3
Сцена 1
(Правая часть сцены темна. Левая освещена. На скамейке сидит А л е н а. Мимо, опустив голову, сгорбившись, проходит Андрей)
Алена: Молодой человек. (громче) Молодой человек! (Андрей останавливается, поворачивает голову) Да, вы. У вас не будет сигареты?
А н д р е й: (рассеяно) Нет, нет (пауза) Я не курю.
А л е н а: Честно говоря, я тоже.
А н д р е й: А зачем же тогда спросили?
А л е н а: Ну. (пауза) Я наблюдала за вами. Честно говоря, наблюдала целый час. Вы сидели вон там, (показывает за сцену) на лавке со своими друзьями. И вы мне показались очень интересным человеком. Я захотела с вами заговорить, но... (пауза, А л е н а проводит пальцами правой руки по левой руке, от плеча до запястья) Но мне было как-то неловко подходить к компании. На мое счастье, вы встали и прошли мимо. (пауза) Замечательный день сегодня выдался?
А н д р е й: Пожалуй.
А л е н а: Солнечно. Тепло, но не жарко. Наверное это из-за ветерка. (пауза) Это ведь из-за ветерка, как вы думаете?
А н д р е й: Возможно.
А л е на: Со своими друзьями вы были куда более общительны. Ну, мне так, по крайней мере, показалось. Вы поссорились?
А н д р е й: Нет. Нисколько. Просто мне захотелось побыть одному, поэтому я ушел. Я хотел, хотел. (пауза) Не знаю, просто...
А л е на: Быть может, я поступила нехорошо, нарушив ваше уединение? (пауза, поигрывает левой ногой) Если хотите, я уйду. Мне уйти?
А н д р е й: Нет, что вы! Останьтесь! Останьтесь, пожалуйста, прошу вас.
А л е на: Ну раз уж только, потому что вы просите. (пауза) А ведь правда это здорово? (пауза) Прекрасный летний день, мы вот с вами разговариваем о том, о сем. (пауза) Ну отвечайте, отвечайте!
А н д р е й: Даже не знаю. Я как-то странно себя чувствую. Будто туман вокруг. Будто мир куда-то убегает, уносится.
А л е на: Вам нехорошо? Присядьте. Присядьте, я вам говорю! (встает, берет Андрея за руку, садятся на лавку) Так что же с вами?
А н д р е й: Не знаю. Что-то странное. Я что-то чувствую, что-то такое, будто... (пауза) Мне почему-то тяжело с вами говорить. Будто. Будто я забыл все слова и теперь, понемногу стараюсь вытащить их, выскрести из онемевшей памяти. (пауза) Какое-то странное чувство. Будто внутри все сжимается, скручивается. (пауза) Я как маленький мальчик, который вдруг нашел на улице кусочек цветного стеклышка, и вдруг, в один момент, весь мир перестал для него существовать. Он даже не знает, что нашел, он не знает, что станет делать со своей находкой, но он бежит домой, бережно сжимая свой клад, чтобы надежно спрятать. А затем он станет тайком от всего мира, всего лишь на какую-то минутку доставать свое сокровище, смотреть, радоваться, восхищаться. И пусть... Пусть для всего мира это будет только кусок цветного стекла.
А л е н а: Я все-таки в вас не ошиблась! Вы очень красиво можете говорить! Наверное, вы очень умный?
А н д р е й: Нет, что вы. Я, честно говоря, даже и не знаю, что это значит, быть умным.
А л е н а: Вы умный! Это сразу видно. Не спорьте со мной! (пауза) И еще красивый. (пауза) Вот если бы я, например, сказала, что вы глупы, вы как бы отреагировали?
А н д р е й: Хмм. Даже не знаю, откровенно говоря. Мне кажется, вы не стали бы такого говорить.
А л е н а: Почему бы, не стала? Впрочем, вы правы. Я не люблю лгать, совсем. (пауза) Ой, ведь мы с вами до сих пор еще не знакомы! Это же ужасно! Как тебя зовут?
А н д р е й: Хорошо, что мы перешли на "ты". Я уже стал пугаться, что слишком старо выгляжу для этого. Меня зовут Андрей.
А л е н а: А я А л е н а. Очень приятно.
А н д р е й: Послушай, ты не против, если мы куда-нибудь пойдем? Прямо сейчас? Тут слишком много моих знакомых и я боюсь, боюсь, что они могут меня заметить. А я теперь совершенно не хочу находиться в их обществе. Особенно теперь.
А л е н а: Ой! То есть ты приглашаешь меня на свидание? Как все это неожиданно.
А н д р е й: Отчего же неожиданно?
А л е н а: Ну, даже не знаю. Я просто хотела немного поговорить с тобой, посидеть радом, а так, чтобы у нас свидание, (хихикает) никогда бы не подумала!
А н д р е й: Ты... Ты не хочешь?
А л е на: Почему же? Наоборот, я с радостью. (пауза) Просто, просто неожиданно как-то все это. Хотя, признаюсь, так даже и приятней. Пошли?
(встают, уходят)
Сцена 2
(В правой части сцены на кровати лицом к залу лежит Андрей,левая часть темна)
Андрей: Она мила. Впрочем нет, даже интересна. (пауза). Как же?... Как же она сказала? "Я тоже вижу несовершенство мира, и потому окопалась, заперлась в своей келье, своем мирке. И никого туда не пускаю. Впрочем, от этого, порой, сильно устаешь"... "Своем мирке"... "Своем"... Как же мне все это знакомо. Слишком знакомо. (пауза) Но, довольно. Пора б и уснуть уже. (отворачивается, ненадолго замирает, резко поворачивается к залу, садится на кровать) А голос, а улыбка? Мягкий, нежный голос. Детская, правдивая улыбка. Ах, так бы всю жизнь только ее голос и слушал. Голосочек. Именно так должны петь ангелы. (пауза) Композиторы. Неужели когда-то я думал, что можно наслаждаться музыкой? Глупо, как же глупо я думал. Да ни один композитор, да, даже, если всех их собрать, воедино, и то... И то никогда им не удастся создать звуков, мелодий более сказочных, более чарующих, чем ее голос... (пауза) Но, довольно уже... Спать. (ложится, отворачивается, ненадолго замирает, резко поворачивается к залу, вскакивает с кровати) А как она красива! О, блаженство, какое блаженство видеть все эти маленькие родинки, милые, сладостные, изящные изгибы худенькой шейки. Прелестный, с небольшой, едва заметной, но придающей столько шарма, горбинкой, носик. Волосы... (пауза) Запах ее волос сводит меня с ума, до зуда в зубах, до нервной дрожи. Когда я прикасался губами к ее волосам, о, что это за чувство, что за ощущение! Будто каждый ее волосок, будто каждый ее волосок, рос лишь для меня... (пауза) Как же она сказала? "Ты еще и красив", а потом сделала паузу и добавила: "И очень умен". Я красив! И умен. Нет, не просто умен, а очень умен! (пауза) Конечно, мне говорили подобное и раньше, говорили. Но то все была ложь. Ложь, потому что всем им было от меня что-то нужно. Все они от меня что-то хотели. А она нет. Она просто говорит, что видит. Лишь потому, что действительно так думает! О, счастье! (пауза) Довольно, довольно... Спать.
(звук телефонного звонка, Андрей берет трубку)
А н д р е й: (резко) Да?! (улыбаясь) Привет! (пауза) Да, конечно же не забыл, просто замотался немного. (пауза) Сегодня? Но ведь уже поздно. (пауза) Давай лучше потом как-нибудь? (пауза) Ну когда... Может на следующей неделе? (пауза) Нет, раньше никак не смогу, занят сильно. (пауза) Да, конечно созвонимся. Пока.
(кладет трубку)
А н д р е й: О, это ощущение! Будто в тот момент, в тот первый момент, как я ее увидел, каждая клетка моего тела переплелась, склеилась с каждой ее клеткой, и теперь, мы, разделенные расстоянием и прошлым, все равно остаемся вместе. Склеенные клетки, безжалостно растянутые на километры и часы, беспрерывно пытающиеся обрести состояние покоя, сжаться. Это ощущение почти, нет, не почти, а физическое! (пауза) Не смогу. Нет, точно не смогу. (пауза) Почему? (пауза) Да потому что трус! Да потому что трус и напуган до смерти! Как же! Впустить кого-то еще в свой устоявшийся, знакомый мирок! Трус! Тряпка! (пауза) Сама жизнь дает тебе шанс! Шанс, которого может больше и не будет! (язвительно) Не могу, не могу... (твердо) Могу! Хочу! Верю... Ведь если не сейчас, то может быть и никогда вовсе. Ведь если... Впрочем, к черту речи!
(подбегает к телефону, набирает номер)
Андрей: Это я. Знаешь, я тут подумал и решил послать все свои дела подальше! Дел-то у меня много, а ты одна... (пауза) Через час? Отлично! Жду! (кладет трубку) О! Как я напуган! Что со мной? Ведь всякого в жизни насмотрелся, да и наглости не занимать. А тут. Будто я мальчик совсем. Будто все в первый раз. Мне страшно, очень страшно. (пауза) И даже не знаю чего больше боюсь, того что могу не найти любви, или что обрету. (пауза) Впрочем, оставим это судьбе, не стоит гадать. Пока что... (пауза) Она уже скоро будет! Надо все сделать красиво, надо чтобы моя прелесть, моя очаровательная девочка, моя единственная, желанная не почувствовала и тени всей этой унылости моего прошлого!
(достает из-за сцены подсвечники, вино, фужеры, тарелки, расставляет на обеденном столе)
А н д р е й: Так уже лучше. (достает еду, раскладывает) Просто замечательно! Теперь лишь ждать. О, эти жуткие ненавистные минуты ожидания. Они будто вечность. Невозможно, невозможно ждать, но надо. Надо набраться терпения. Скоро, совсем скоро моя девочка будет здесь. А пока лишь ждать.
(ложится на кровать, гаснет свет)
Сцена 3
(темно, звук дверного звонка, Андрей вскакивает с кровати, зажигает свечи)
Андрей: Она! Она! (бежит за сцену, выходит с Аленой) Как добралась?
Алена: Знаешь, очень удачно. Взяла такси - пробок сейчас совсем нет, на дорогах хорошо, свободно, быстро доехала. А ты чем занимался, пока меня ждал? (смотрит на стол) Ах, какая красота! Ну надо же! Это ты меня ждал?
Андрей: Да, вроде.
А л е н а: Какая прелесть! Ну какая же прелесть!
А н д р е й: Тебе нравится?
Алена: Нравится ли мне? Ой, он еще спрашивает! Да я просто в восторге! Такой прием устроил. Вино, свечи... Ах, как романтично! А ты сам стол сервировал?
А н д р е й: Да, в общем-то. Может, присядем? (садятся, разливает вино) За что?
А л е н а: Предлагаю за хозяина! Даже и подумать не могла, что ко всем твоим, и так немалым, достоинством можно добавить еще и умение создавать такую красоту!
(чокаются, выпивают)
А л е н а: Да, ничего, что я так поздно?
А н д р е й: Конечно ничего! Я все равно так рано не уснул бы.
А л е н а: А я даже переживать начала. Ну знаешь, по поводу, как ты ко всему этому отнесешься. (пауза) Все-таки девушка, звонит почти среди ночи и приехать хочет. Ты не считаешь меня легкомысленной?
А н д р е й: Что ты! Нет! Ты очень смелая. Я сам, наверное, еще бы очень долго, много времени надо было бы, чтобы решиться на такое.
А л е н а: Хмм. А что в этом такого?
А н д р е й: Это ведь страшно. Очень страшно. Допустить к себе кого-то так близко, что придется снять маску, стать беззащитным. Ведь я не смогу тебе лгать. Никогда не смогу.
А л е н а: Что ж в этом такого страшного?
А н д р е й: Понимаешь, в этом мире я уже ни во что, ни во что не верю. Ни во что кроме... (пауза) Вдруг и это, это последнее рухнет. Что будет дальше? Смогу ли я жить, если все рухнет?
А л е н а: Ничто не рухнет, выбрось эти ужасные мысли из головы, слышишь?! Я никогда не оставлю тебя, никогда - если только ты сам об этом меня не попросишь.
А н д р е й: Я тебе верю. То есть я хочу, очень хочу тебе верить. И поэтому верю. (пауза) Я много уже испытал, столько много, ты станешь последним моим испытанием, последним испытанием, за которым...
А л е н а: Давай еще выпьем? За нас?
А н д р е й: За нас.
(чокаются, выпивают)
А л е н а: И ты, правда, никогда меня не обманешь?
А н д р е й: Конечно, не обману! Ложь нужна лишь тому, кто ищет наживы. А когда. Когда любишь...
А л е н а: Как это приятно. Но вот разве можно, чтобы совсем никогда не врать? Иногда ведь лучше, ну не то что врать, а, что ли, избегать некоторой правды.
А н д р е й: Но только не между теми, кто любит!
А л е н а: Ты что же, любишь меня?
А н д р е й: (неуверенно) Да. Знаешь, я... Я, кажется, кажется боялся себе в этом признаться, но теперь. Я все равно боюсь... Люблю, люблю с момента, когда впервые посмотрел в твои глаза.
А л е н а: Разве это возможно? Так вот сразу, увидел и полюбил. Даже странно как-то. Нет, так, наверное бывает, но мне кажется, что тут что-то другое. Это, наверное, все-таки, природа. То есть, ты мужчина, я женщина, ты шел мимо, я окликнула. Как-то так вышло. Ведь всегда проще полюбить того, кто ближе к тебе находится, не нужно суетиться, искать.
А н д р е й: Но постой! То, что мы вдруг, два совершенно незнакомых человека, мы вдруг оказались рядом, заговорили - может это и есть судьба, может это и есть любовь, завещанная свыше?
А л е н а: Ну, может и свыше, а может и просто.
А н д р е й: Что значит просто? Ты... Ты не меня любишь?
А л е н а: Конечно, люблю. Но, мне кажется, что ты - это все-таки другое.
А н д р е й: Отчего же другое?
А л е н а: В тебе все же говорит природа.
А н д р е й: (вскочив) Не смей, никогда больше не смей говорить мне слова "природа"! Слышишь! Я тебя люблю, люблю. Люблю так, как не любил еще никого, а может, и не полюблю. Природа... К черту природу! Природа не заставляет цепенеть и зябнуть от одного только взгляда, одной мысли... О тебе. (садится)
А л е н а: (подходит к Андрею, кладет руку ему на щеку) Ты что, обиделся? Прости, прости меня пожалуйста. Я честно не хотела. Как-то само, даже не знаю, почему выскочило, прости. Я никогда, никогда больше не стану так говорить. Ты меня простишь?
А н д р е й: Разве можно обидеться на ангела.
А л е н а: (садится) Ну как же здорово! Знаешь, а ты очень добрый. Это очень приятно. Я вот часто думала, почему мне так не везло в жизни, как-то глупо, неправильно все казалось. А теперь я поняла, что все эти серые дни, монотонные месяцы, тусклые года прошли не зря. Потому что я, наконец-то, нашла свое счастье. Тебя. (отпивает из бокала) Замечательное вино! (пауза) А ты всегда будешь таким добрым ко мне?
А н д р е й: Да, я надеюсь, что да.
А л е н а: Что значит - надеешься? Я, например, абсолютно уверена, что если, ну пусть даже случится что-то совсем неприятное - предположим, ты меня бросишь, я все равно буду относиться к тебе точно так же, как и сейчас. И я не буду тебе мешать, потому что ты мне слишком дорог, я лишь буду надеятся и ждать, что ты вернешься ко мне. (пауза) Скажи, а ты меня когда-нибудь бросишь?
А н д р е й: Я не знаю, что будет дальше. Я знаю лишь то, что есть здесь, сейчас. А сейчас ты самая, нет, не самая, потому что слово "самая" уже подразумевает сравнение, а ты единственная. Единственная.
А л е н а: Как здорово! (пауза) Можно я еще спрошу тебя кое-что? Почему ты ни разу не спросил меня о прошлом?
А н д р е й: Странно. Разве есть разница, что было раньше. Теперь новый отсчет времени, новая жизнь, пишущаяся с чистого листа. Прошлое мертво. Будущее - лишь мы, лишь счастье и покой.
А л е н а: Разве тебе не важно, был ли кто-то у меня до тебя?
А н д р е й: Какая мне разница? Я не хочу знать ни о прошлом, ни о настоящем. Ведь в нашем настоящем для нас не может быть никого, кроме друг друга.
А л е н а: Ты прав. Здорово! (пауза) Я тебя тоже люблю. Правда-правда. Ты такой хороший. Нет, ты такой, такой... Один лишь ты и можешь любить, остальные, остальные - так... (пауза) Поздно уже. Что-то мы договорились.
А н д р е й: Что ты! Разве? Мне показалось, наш разговор только начался. Оставайся.
А л е н а: Конечно, останусь. Не станешь же ты выгонять девушку на улицу среди ночи! Я имею ввиду, что мы за столом засиделись немного.
А н д р е й: Вроде замечательно беседуем.
А л е н а: Да (зевая), только спать хочется сильно. Ты здесь спишь? (показывает на кровать) Я помогу расстелить (встает).
А н д р е й: Постой. Мне кажется все это слишком быстро, что ли. Может, еще посидим немного?
А л е н а: Я тебе совсем не нравлюсь?
А н д р е й: Что ты! Да ты для меня все! Все! Я просто не уверен, что... Впрочем, если ты желаешь спать, ложись, я еще посижу немножко.
А л е н а: Как? Ты хочешь чтобы я заснула одна? (пауза) Жалость-то какая. (пауза) Я сегодня, можно сказать, любовника отшила, порвала с ним. Из-за тебя, между прочим. К тебе прибежала. (пауза) Какая жалость. (пауза, подходит к Андрею) Поцелуешь меня перед сном?
А н д р е й: Да.
(короткий поцелуй, А л е н асадится к Андрею на колени)
А л е н а: Мне нравится, как ты целуешься. Так здорово. (Целует Андрея) Ну, спокойной ночи, любимый?
А н д р е й: Да.
(Андрей целует Алену в шею)
А л е н а: (запрокидывает голову, слегка задыхаясь) Какое счастье! Люблю, люблю...
Сцена 4
(В правой части сцены на кровати лицом к залусидит Андрей,левая часть темна)
А н д р е й: Нет! Нет! Нет... Не хочу... Не желаю! Почему вдруг?! Почему... Почему вдруг именно она? Что в ней такого? Что в ней такого, чего не было бы в других? Ничего... Совершенно обыкновенный человек. Совершенно обыкновенный... (пауза) Совершенство. Как же жжет внутри. Как же... (хватается за голову) О, моя голова! Ее будто сжимают. Боль. Безумство. Невозможно... (пауза) Уйди! (топает ногой) Прочь! (опускает руки, подходит к краю сцены) Милая. Родная. Ненаглядная. Единственная. О, не придумал еще мир слов, таких слов, чтобы они смогли хоть чуть, хоть ну на столечко (показывает щепотку пальцами) сказать, поведать, нежно нашептать... О тебе... (садится на кровать) Она не отвечает уже второй день. Что с ней? Вдруг с ней что-нибудь случилось? Что-нибудь совершенно ужасное? С моей хрупкой прелестной ласковой девочкой... (пауза, встает, садится за письменный стол, пишет, проговаривая вслух) Серый вечер кладет тени тоски на мои мысли. Ибо мысли мои, всем своим существом, всей своей страстью, принадлежат лишь тебе, моя принцесса моего бесконечного блаженства... Принцесса моей невыразимой радости и страсти... Хочу раствориться в тебе навечно, и небо, когда-нибудь, это одобрит... (встает) Нужно позвонить! (бросается к телефону, звонит, долго ждет) Молчит... (пауза) Это невыносимо! Нужно ехать, ехать к ней! Вдруг она сейчас лежит в своей пустой квартире и так же как я, сходит с ума! (пауза) Она обязательно сходит с ума, я это знаю, я это чувствую! Я чувствую ее любовь! Нужно ехать! (берет из-за сцены куртку, одевается) Ехать! (уходит)
Сцена 5
(В левой части сцены на скамейкесидит Андрей,в руках открытая бутылка водки, правая часть темна)
А н д р е й: Нету. Ее нет дома. (пауза) Наивный придурок. Шут. Идиот. Поперся. В полпервого ночи. В двадцатиградусный мороз. (пауза) Куда? Зачем? (пауза) Любовь. Вот такая вот она, эта любовь. (пауза) Назад ехать только на такси. Или пешком. Пешком часа три. Последние деньги потратил на бутылку самой дешевой водки, даже на сок не хватило. (пауза, делает глоток) Как холодно! Как же холодно! Даже водка не спасает. Впрочем, в такой мороз разве что поможет. (пауза) Наверное заболею. Сильно. (пауза) Как холодно и как пусто. Как пусто в душе. Порывы, надрывы. Бред! (пауза) Любовь! (пауза) Нет, конечно тут я не прав, в чем ее винить? Мало ли что у человека? Замоталась, или, может быть в командировку срочную уехала? Кто его знает. Подумаешь, не позвонила два дня, какая трагедия! Я вон родителям неделями могу не звонить, а тут каких-то два дня. А она просто в командировке. Почему бы и нет? Сказали срочно езжай, позвонить не успела. Может быть даже сейчас звонит мне, а я не отвечаю. С ума сходит. Есть не может. Два часа ночи, а меня нет. А она звонит, трубку из рук не выпускает, изнервничалась. (пауза) Как же холодно. До открытия метро не досижу - замерзну. (делает глоток) Надо идти. Хотя и не дойду. Но надо. Быть может подвигаюсь немного, разогреюсь. (пауза) Мороз. Мороз. Я уже почти не могу двигаться. Или от холода, или от пустоты. (пауза) Господи! Ну почему ты позволяешь быть мне столь несчастным?! Почему?! Почему?! Я всего лишь люблю! Люблю нежно, страстно, не жалея себя. Весь отдаюсь любви. Ведь она... Она - это все, все, что есть для меня в этом странном, непонятном мире! Ну неужели я не могу быть рядом с ней всегда?... Всегда слушать созвучие ее чарующего дыхания и немного сбивчивого моего? Чувствовать ласку ее нежных прикосновений? Утолять жажду с ее губ?! Неужели не смогу?! Тогда зачем? Зачем мне все это? Зачем? (пауза) Холодно, ужасно холодно. Надо заставить себя идти. (встает, медленно идет)
(входит Е в г е н и й)
Е в г е н и й: Андрюха! Ты ли это?
Андрей: Женька? Привет.
Е в г е н и й: Ты чего тут делаешь так поздно?
Андрей: Длинная история. Потом расскажу. Домой пора.
Евгений: Домой? Как ты домой-то попадешь?
Андрей: Такси поймаю.
Евгений: Такси?! Да ты в это время полчаса минимум ловить будешь, а сам вон дрожишь, даже посинел. Пойдем, подвезу.
Андрей: Не знаю. Удобно ли тебе?
Евгений: Знаешь, не знаешь, а пошли! Я тебе замерзнуть не дам! (берет Андрея за руку) Салатики на похоронах - это может и хорошо, но живой ты мне гораздо приятнее. Пошли.
Андрей: Спасибо, пойдем.
Евгений: А я работаю здесь, в двух шагах. У меня завал на работе, завтра надо проект заказчику выдавать, а мы не успевали. Вот и пришлось до двух ночи пахать... (уходят)
Сцена 6
(В правой части сцены на кровати сидит Андрей. В руках полупустая бутылка водки)
А н д р е й: Вроде как-то много... (кашляет) Но еще чуть-чуть можно. Малость самую. (пауза) От пятидесяти грамм-то ни с кем еще ничего не случалось. (пауза) Не, не. Точно не случалось. Хотя даже если и случалось, подумаешь. (пауза, осматривается вокруг) Чего то хотел. (смотрит на бутылку) А, да. (делает большой глоток, перебарывает тошноту) Плохо улеглась. Неспокойная, зараза. Как это пить-то. Еще б чуть-чуть и назад вышла. Надо было это, закусить чем-то. (пауза) Да и вообще, хорош. Надо с этим заканчивать. Все! (встает, подходит к столу, ставит бутылку, тут же хватает, делает глоток, сильно кривится). Как, хорошо-то! Что-то я хотел. Что-то хотел... И ладно. Потом. Вспомню. (пауза, садится на кровать). А, точно. А-ле-на. (пауза) Да пошла она! Подумаешь. Аленой больше, Аленой меньше. А л е н а. Ха! А-ле-на. Аленка. Аленушка... Стерва! Сучка!... (пауза) День то какой. Солнце. Жизнь, жизнь пре-кра-сна. (ложится) Кого я обманываю. Придурок! (пауза) Еще хоть слово, хоть звук от нее услышу, нет, нет, просто, хоть ничего не услышу даже. Вот, а это мысль, сейчас позвоню е и закричу "А иди ты к такой-то матери!". Сейчас, поднимусь только.
(звук телефонного звонка, Андрей вскакивает берет трубку)
А н д р е й: Да?! Да. Привет. И я рад тебя слышать. Конечно, можно! Жду, очень жду, не опаздывай! (кладет трубку) Приедет, она скоро приедет! О, я счастлив! Как замечательно! Я люблю эту жизнь! Люблю! Но я совсем пьян. Тьфу. Нехорошо. Очень нехорошо в таком виде. Хоть этому, что ли, в кровь не дать впитаться. Надо бы. А то совсем нехорошо. (уходит за сцену, слышно, что Андрея рвет, возвращается)... Час, всего лишь час! Часок, часочек, и она будет рядом! Всего лишь часик! (ложится на кровать)
(гаснет свет)
Сцена 7
(В правой части сцены на кровати сидит Андрей, звук дверного звонка, Андрей уходит за сцену, возвращается с Аленой)
А л е н а: Привет милый. (целует Андрея) Ты что, расстроился?
А н д р е й: Да нет, с чего?
А л е н а: Ну прости, я немного задержалась.
А н д р е й: Да ерунда какая. Всего-то на шесть часов. В сутках-то их аж двадцать четыре.
А л е н а: Знаешь, хотела дела доделать, забегалась. А потом уснула, случайно.
А н д р е й: От большой страсти, видимо.
А л е н а: Что?
А н д р е й: Что?
А л е н а: Ты сказал что-то, я не расслышала.
А н д р е й: Выпить, говорю, хочешь?
А л е н а: Выпить? А чего?
А н д р е й: Водки.
А л е н а: Водки? Да ты что? Я водку не пью.
А н д р е й: А я пригублю пожалуй, самую малость. (наливает в стакан, выпивает, кривится)
А л е н а (подходит к Андрею, обнимает): Ты прям сам не свой!
А н д р е й (улыбаясь): Да все хорошо. (обнимает) Ты знаешь, я просто тебя ждал, очень ждал. Как хорошо, что ты приехала. Как же хорошо. (целует щеки, лоб) Присядем?
А л е н а: Да, конечно. (садятся) Я тоже счастлива. Счастлива, что ты у меня есть.
А н д р е й: Я вот тут рассуждал, на счет любви, и вот чего придумал. Ты знаешь, что такое любовь?
А л е н а: Что же?
А н д р е й: Непреодолимая, необъяснимая тяга к кому-то. Действительно, разве возможно, понять, почему, скажем ты, а не кто-то еще? Я думал об этом, много думал. И единственное, что я понял - это то, что мне этого не понять никогда!
А л е н а: Ну все наверное можно объяснить.
А н д р е й: Но никакое объяснение никогда не покажет истины! Значит, к черту все объяснения! Просто нужно принимать все это как счастливую данность.
А л е н а: Я принимаю.
А н д р е й: В обще, я вот еще, что понял. Когда двое начинаю только встречаться, им кажется, будто они одно целое - одни мысли, одни желания. Что они во всем понимают друг друга. Но проходит время, и вдруг между ними находится очень много различий. Начинаются ссоры, скандалы. И дальше все зависит лишь от баланса эгоизма и любви в организме каждого. Ведь, чтобы любить мало отдать всего себя, нужно получить столько же взамен. Иначе. Иначе это уже не любовь. (пауза) Ты о чем задумалась?
А л е н а: Ни о чем. Тебя слушаю. Просто, просто я с тобой во многом согласна, очень во многом. Но не могу сказать об этом так же хорошо.
А н д р е й: А знаешь, ну это все! Сегодняшняя ночь посвящается нашей страсти. Мы сбежим из этого мира! (пауза) Твой голос насквозь пропитывает душу алкоголем любви. Твои глаза - два пылающих негой уголька - достаточно лишь мельком очутиться под твоим очаровательным взглядом, и я вспыхиваю блаженным пламенем страсти...
А л е н а: Как это красиво!
А н д р е й: Ласка твоей улыбки льстиво лелеет молящее сердце, и оно пускается плясать, виляя сладостью прелестного мгновения любви. И судьба благословляет. (обнимает Алену)
А л е н а: Я таю...
(гаснет свет)
Действие 4
Сцена 1
(Левая часть сцены темна. Правая освещена. На кровати сидят Андрей и А л е н а, в их руках бокалы с вином. На столе полупустая бутылка вина)
А н д р е й: Ну! За год! За наш год! Подумать только, мы уже целый год вместе. Столько всего было. Ругались, расставались, мирились, опять расставались. И все-таки, не смотря ни на что вместе! За нас!
А л е н а: За тебя!
А н д р е й: И за тебя! (чокаются, отпивают)
А л е н а: Ведь действительно странно. Сколько ругались - да, почти, постоянно, и все равно не можем друг без друга. Столько проблем, порой мне казалось, что весь мир против нас, и все-таки... Почему так?
А н д р е й: Все просто. Ведь это любовь - а любят не потому что, а несмотря на...
А л е н а (берет Андрея за руку): Что у тебя с рукой?
А н д р е й: Порезался.
А л е н а: Порезался? Как же можно так порезаться? Ты что, сам это сделал?
А н д р е й: Ну да, в общем.
А л е н а: Зачем? Это же ненормально!
А н д р е й: Просто я тосковал. По тебе. Не знаю, мне, вдруг, показалось, что мы больше никогда не увидимся. Стало так невыносимо. Так ужасно. Почему ты не отвечала на звонки?
А л е н а: Так зачем же себя калечить?
А н д р е й: Зачем. Порой нужно, нужно что-то сделать. Испытать физическую боль, чтобы не дать раздавить себя моральной. Может и глупо.
А л е н а: Ну, знаешь. Ты так, гляди, и меня еще, чего доброго, прирежешь.
А н д р е й: Иногда мне кажется, что я смог бы это сделать. Я даже представлял, как все это случиться. Вот ты идешь, тут подхожу я и вонзаю нож. Это будет обязательно на улице, днем, когда много людей вокруг. Я убью тебя и умру рядом, истекая слезами.
А л е н а: Кошмар. Ты, оказывается, опасен. (пауза) Ты что, вправду можешь меня убить?
А н д р е й: Нет. Конечно, нет. Что задумалась?
А л е н а: Задумаешься тут.
А н д р е й: Знаешь, вся моя жизнь не имела никакого смысла, была пуста. Лишь теперь, с твоим появлением, жизнь стала для меня чем-то ценным, осязаемым. Я забываю слова - все в мире стало носить твое имя.
А л е н а: Ага, особенно два месяца назад, когда ты сбежал от меня с этой наивной дурочкой Юлей.
А н д р е й: Стоп! Хватит! Эту тему мы давно закрыли.
А л е н а: Ну уж нет, почему ж хватит. Ты говоришь красивые слова, а поступаешь совершенно наоборот.
А н д р е й: Какого черта ты тогда забралась на колени к Диме? А кто водил пальцами весь вечер по его лицу? Пальцами, понимаешь, пальцами кто водил?
А л е н а: Ни к кому я на колени не садилась!
А н д р е й: Конечно, это было массовым видением. Все тебя оклеветали!
А л е н а: Даже если и было что - это же ведь так, по-дружески. И тем более, если я это и сделала, то лишь после того, как ты подсел к Юле.
А н д р е й: Бред. Какой же бред. Во-первых, подсела она, во-вторых, я не стал противиться лишь потому, что видел, слишком хорошо видел тебя и Диму.
А л е н а: Ну раз так, о чем нам вообще говорить? (встает)
А н д р е й: А как же наша любовь? Любовь наша как?!
А л е н а: Никак. Ты меня не любишь.
А н д р е й: (встает, обнимает) А кого ж я люблю? Люблю. Слышишь? Люблю!
А л е н а: Правда? (Андрей целует Алену) Ну ладно. (пауза) Только никогда больше не говори со мной так, как сейчас говорил.
А н д р е й: Хорошо, родная. Знаешь, а давай пообещаем друг другу, что больше никогда, чтобы не случилось, мы не станем ругаться?
А л е н а: Давай.
А н д р е й: Клянусь.
А л е н а: Клянусь. (поцелуй) И ты больше не станешь меня ни чем попрекать?
А н д р е й: Разве я попрекал тебя когда-нибудь.
А л е н а: Ой. Да ты вечно ищешь что-то, чем можно меня задеть, обидеть.
А н д р е й: Ты про что?
А л е н а: Да ты постоянно цепляешь меня!
А н д р е й: Например?
А л е н а: А что примеры? Постоянно!
А н д р е й: Приведи пример.
А л е н а: Ну например, тебе не нравится, как я готовлю.
А н д р е й: И что?
А л е н а: Я знаю, что я плохо готовлю, но зачем меня этим попрекать постоянно!
А н д р е й: Да всего лишь один раз и сказал. Давай будем вместе учиться - дел-то.
А л е н а: Нет, ты специально постоянно меня попрекаешь, во всем. Я знала, что в конце концов, стану тебе противна, что в конце концов ты меня бросишь.
А н д р е й: Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп. Меня все устраивает.
А л е н а: Почему ты опять меня оскорбляешь?
А н д р е й: Фуф. Давай немного отдохнем. Мне кажется, ты устала.
А л е н а: Да, я устала. (пауза) У меня когда-то был любовник. Он дарил мне цветы, подарки. До сих пор иногда хочет подарить что-нибудь - я не беру.
А н д р е й: О, проституткам тоже дарят. То сто долларов, то двести подарят, каждый день, и, причем, всегда разные, а главное, очень хорошие люди.
А л е н а: Я не поняла.
А н д р е й: Разве я мало тебе дарил?
А л е н а: Да причем здесь подарки! С ним бы я могла быть счастлива. Он бы всюду был со мной, исполнял бы все мои капризы, с ним бы я, по крайней мере, была уверена в завтрашнем дне. А так.
А н д р е й: И какого же хрена ты не с ним?
А л е н а: Не знаю. Все может.
А н д р е й: Аут!
А л е н а: Ты чего?
А н д р е й: Забудь. (пауза) Я не пойму одного, когда мы в кровати, мы самые счастливые люди на свете. Но стоит нам оттуда выползти, и мы делаемся врагами. Разве не стоит жизнь, всю эту мерзкую жизнь прожить так, будто мы под одеялом?
А л е н а (после паузы): Мне надо в мастерскую заехать. С часами что-то - пускай посмотрят. Как ты думаешь, это дорого, часы отремонтировать?
А н д р е й: Не знаю. Не сталкивался.
А л е н а: Плохо. Ну ладно, на месте узнаю. Побежала я.
(А л е н а уходит)
А н д р е й: Ангел мой! Ты есть все, что существует для меня. Ты есть, лишь бесконечное блаженство и счастье. Жаль, что мир не придумал слов, способных полно сказать о тебе, но куда ему, встретить такую? Я знаю лишь одно: рядом с тобой я только бесконечный покой, ибо все прочее уходит, словно тени, под пристальным взглядом Луны. Даже любовь слишком слабое слово. (пауза) Ангел мой, ну зачем ты опять ходила в парикмахерскую, обрезать крылья!
(садится на кровать, закрывает лицо руками, входит М а с к а)
М а с к а: Ого. (берет бутылку вина со стола, хочет сделать глоток, передумывает, ставит бутылку) Отрава этот ваш алкоголь. (пауза) Ну, чего нового? (Андрей не поднимает головы, М а с к а громче) Чего нового говорю?
А н д р е й: Плохо мне.
М а с к а: Нового чего говорю? (пауза) Молчишь? Ну и ладно, сам знаю. Любовь, ты не понят, ты страдаешь. Там еще полный набор разных эпитетов. Бла-бла-бла.
А н д р е й: Не смешно.
М а с к а: Я разве сказал что смешно? Жалко скорее. Ты выглядишь жалко.
А н д р е й: Почему? Ведь я просто люблю. Я знаю это, каждая частица тела знает об этом. Но все как-то не ладится. Эти постоянные ссоры, споры, скандалы. Порой мне уже ничего не хочется, и лишь глаза безмолвно набухают слезами.
М а с к а: Ну. Подумать только! Он страдает! Может, ты без ног остался? Или ослеп? Да нет, вроде жив, здоров и даже сыт, и вполне румян.
А н д р е й: Причем здесь это!
М а с к а: Сильная страсть еще никого до хорошего не довела. Кстати, ты говоришь ссоры, скандалы. Видать запамятовал, что помимо любви еще и жизнь есть. Жизнь, со всем ее бытом, нервотрепкой. На кого ж спускать пар, если не на того, кто тебе ближе?
А н д р е й: Что? Да разве это... Это правильно? Близких нужно...
М а с к а: Еще скажи "Я не такой. Нет, нет - это вот все они, а я не такой".
А н д р е й: Самое страшное, что я настолько запутался, что перестал верить в любовь. Пять минут назад она называла меня любимым, единственным. Но проходят пять минут, всего лишь каких-то пять минут, и вот я уже последняя сволочь. Я ведь сделал много хорошего, но она помнит, точнее, вспоминает мне лишь плохое, то, что следует вычеркнуть, забыть.
М а с к а: А что ж тут такого? Вполне естественно. Ты меня сколько не видел? Сколько не желал видеть? То-то. Друзья вспоминаются в беде и забываются в радости.
А н д р е й: Прости, но мне казалось, я был действительно счастлив. А теперь не знаю. Не понимаю, почему мир так жесток.
М а с к а: А кто дал тебе право думать, что мир не жесток? Кто ты, чтобы учить мир, каким ему быть?
А н д р е й: Не знаю. Не знаю. Не хочу так. Хочу гармонии, вечной. Спокойствия.
М а с к а: О-о-о... Да еще и вечной. Чтобы обрести спокойствие нужно прежде всего перестать чувствовать. Щелк вот так вот (щелкает пальцами), и перестать. Тогда будешь спокоен. Но ведь ты не желаешь этого.
А н д р е й: Разве возможно после этого остаться человеком?
М а с к а: А кто ж вообще знает, что это значит - быть человеком. Догадок и домыслов, конечно, много. Но на том все и заканчивается. А пока что, желаешь радоваться, будь готов и страдать.
А н д р е й: Ты пойми, закрываю глаза и вижу ее, я уже даже боюсь разговаривать с людьми, постоянно срывается ее имя. Люблю. Люблю. Но стоит нам оказаться вместе, рядом, и все эти мелочные, незначительные обидки, обидочки, которые, будь это не она, а другой человек, я бы и не заметил, убивают. Убивают все, что желаю, чувствую.
М а с к а: Человек не создан, чтобы любить так. Не выйдет ничего, а жизнь свою загубить может. Что-то должно погибнуть - ты или твоя любовь. И тут я не дам тебе выбирать. (пауза) Люди, люди. Почему же, зачастую, ваша любовь бежит прочь и посылает всё к чертям, а равнодушие, и даже ненависть, льстиво улыбается, приветливо смотря в лицо.
Сцена 2
(Левая часть сцены темна. Правая освещена. Возле стола стоят Андрей и А л е н а)
А л е н а: Привет!
М а с к а: Привет счастье мое!
А л е н а: Ну, рассказывай, чего делал все это время?
М а с к а: Да так, всякого помаленьку, а, по сути, и ничего, если все сложить.
А л е н а: Наконец-то мы увиделись (целует Маску) Как странно, у тебя нет выпивки?
М а с к а: Нету.
А л е н а: Почему это?
М а с к а: Да что-то надоело пить, честно говоря.
А л е н а: Вот радость-то. (пауза) А ты слышал, говорят со следующего месяца проезд опять подорожает?
М а с к а: Да? И намного?
А л е н а: В полтора раза.
М а с к а: Плохо это.
А л е н а: Да, просто ужасно, сколько можно! (пауза) Представляешь, захожу в лифт, за мной мужик, датый немножко, посмотрел на меня оценивающе и говорит: "Какая красивая девушка"!
М а с к а: Вот оно как. Надо с ним разобраться будет.
А л е н а: Почему это?
М а с к а: А чего он, гад, на тебя заглядывается? Я ревную.
А л е н а: Ну да, как сам ни пойми где и с кем шляться, так это нормально, а как на меня кто посмотрел, так уже и ревновать.
М а с к а: С кем это я шлялся?
А л е н а: Как с кем? Ты же ездил в гости к Женьке недавно?
М а с к а: Да. Женька, кстати, жалел, что ты не приехала и вы так и не познакомились.
А л е н а: Там же были девушки с вами?
М а с к а: Разумеется, были.
А л е н а: И неужели ты ни с кем не пофлиртовал даже? Хотя зачем флиртовать, людей стеснять, всегда можно в ванной запереться, если вдруг очень надо.
М а с к а: По личному опыту знаешь?
А л е н а: Что?
М а с к а: Нет, говорю, зачем запираться? Прямо за столом оргию и устроили. Когоо стесняться-то?
А л е н а: Зачем ты мне грубишь?
М а с к а: Я?
А л е н а: Ты!
М а с к а: А-а-а. Не помню ни одного грубого слова. Например?
А л е н а: Ну, что, например? Ты надо мной издеваешься? Я... (М а с к а прижимает палец к губам Алены)
М а с к а: Т-с-с. Тихо-тихо-тихо. Здравствуй любимая. (целует)
А л е н а: Ах. (пауза) Все равно, что-то в тебе изменилось. Ты ко мне стал как-то иначе относиться. Почему так?
М а с к а: Тебе просто показалось.
А л е н а: Как же, показалось. Помнишь, какие ты слова мне раньше говорил? А сейчас все больше молчишь.
М а с к а: Говорил. Но не всегда получал на них ответ. Да и слов в языке не так много. Выговорил. Повторять не хочется, а выдумывать не могу.
А л е н а: Раньше выдумывал.
М а с к а: Это потому что молод был и глуп. А теперь старенький стал. (кряхтит) Вот видишь - даже кряхчу.
А л е н а: Ты от меня что-то скрываешь? У тебя еще кто-то есть?
М а с к а: Зачем?
А л е н а: Знаю я вас мужчин, вам лишь бы свежей крови подливай, да побольше.
М а с к а: Ну, в отличие от тебя, я очень хорошо знаю лишь одного мужчину - себя. За других ничего сказать не могу. (пауза) А мне, кроме тебя, никто не нужен.
А л е н а: Это правда? Правда?
М а с к а: Послушай родная, ты знаешь мою жизнь от и до. Я ничего от тебя не скрываю, потому как считаю все сделанное собой, все, ну не то что правильным, а, по крайней, мере оправданным. Ты же отнюдь ничего мне не рассказываешь. Я, зачастую, не знаю, где ты бываешь, с кем. И самое гадкое, что когда я спрашиваю - ты не отвечаешь мне. Ну, или бросаешь поклевать какие-то крупицы. Пора б научиться или самой рассказывать или перестать спрашивать.
А л е н а: Я думала тебе все это не важно.
М а с к а: А мне все это важно.
А л е н а: Странный ты. Зачем тебе это знать?
М а с к а: Ну мало ли... (пауза) Давай чаю выпьем?
А л е н а: Я не хочу, спасибо.
М а с к а: И ладно тогда. Спать я пойду пожалуй. (зевает) Устал что-то. Пойдем?
А л е н а (вздыхая): Пошли.
Сцена 3
(Левая часть сцены темна. Правая освещена. На кровати лежит Андрей. Входит М а с к а)
М а с к а: Вставай. Кончено.
А н д р е й: Ты про что?
М а с к а: Про все.
А н д р е й: Расстались? Как?
М а с к а: Да как. Как-то, по-простому, банально. Сказали "пока" друг другу, да и поняли, что больше не встретимся. Это вы расставались через день, и каждый раз навсегда, да все с большими скандалами. И лишь для того, чтобы встретиться вновь.
А н д р е й: Мне страшно. Как, для чего жить дальше?
М а с к а: Как? Да, как и все люди живут. Найдешь себе кого-нибудь еще.
А н д р е й: Что значит найдешь? Находят бездомных собак, но...
М а с к а: И кого-нибудь тоже. (пауза) Так вот, найдешь этого кого-нибудь, будешь спокойно жить в глупой возне. Постепенно перестанешь чувствовать, желать, верить, да что там, даже помнить обо всем этом - заполнишь жизнь мелкими и совершенно необходимыми заботами. Будешь думать о тысячах глупых вещей - политике, спорте, где мясо купить дешевле, короче обо всем том, что позволяет забыть. Забыть все живое, что было в тебе. В общем станешь абсолютно нормальным человеком.
А н д р е й: Но хочу ли я этого?
М а с к а: А кто тебя спросит? Мир таков. И ты станешь таким.
А н д р е й: Грешнику было назначено наказание. Он должен был закатить огромный валун на гору. Он пытался, старался из последних сил, но всякий раз, когда ему казалось, что он наконец-то смог, что еще секунды, мгновения, и конец всем его страданиям, валун скатывался вниз. Так же у меня. И с Аленой, и со всем миром. Я будто пытаюсь вытолкнуть мир на гору, чтобы увидели все они, что это значит - жить. Чтобы захватило дух, выступили блаженные слезы и прокричали "Мы живы"! Понимаешь? Они же не живут! В них не осталось ничего живого! Ничего от человека!
М а с к а: Э-э-э, брат. Прости, но глупо. Не надрывайся ты так. Себя пожалей.
А н д р е й: Но чего, ради?
М а с к а: Проживешь подольше.
А н д р е й: Смерть. Это страшное слово. Впрочем, раз уж, она неизбежна и вечна, то какая разница? На день, на год. Ради того, чтобы жить, ты предлагаешь мне умереть при жизни. Абсурд. (пауза) Меня подводила вера в человека, вера в то, что человек может стать лучше, чем он есть.
М а с к а: Наконец-то ты начал понимать.
А н д р е й: Мир совсем не так плох. Мир логичен, хотя понять его логику людям не дано. Люди. Быть может так и надо. Так и надо. Жить, как живется, как умеют. Все правильно, потому что все именно так, как должно быть. Все логично. (пауза) Но уже без меня.
(Андрей встает)
А н д р е й: Я закрываю тяжелые шторы. Я не хочу видеть улицу, кишащую бесполезно беззаботными людьми. Это жизнь! Это? Жизнь? Жизнь.... Я видел много этой жизни, достаточно, чтобы ощущать тошноту. Если я захотел бы отразиться еще одной картинкой в вашей памяти, то это выглядело бы: одинокий, пьяный, докуривающий последнюю сигарету на гремящем ветром балконе. Как мы любим красоваться, опошляя красоту. Сколько нас таких, маленьких, захлебывающихся бытом островков отчаяния? Почему мы никогда не встречаемся? Я слышал, что скитающиеся души умерших, не замечают друг друга. Но разве "живые" - не правда ли смешное слово, разве замечают они друг друга. Человеку необходимо отчаянье, чтобы увидеть кого-то еще. Пленники глупости. Да, как много погибло моих братьев, с которыми я никогда не поговорю. Великолепие смертного одра - ты лежишь, ты осознаешь, и ты не теряешь секунды на мораль приличий. Споры, споры - мы не разные, нас просто нет. Мечемся из одного жизненного угла в другой, ищем цель, и она приходит. Старуха с косой? Или освобождение? И мы боимся, ибо привыкли к этой гнусной суете. Столько поводов заплакать, но мы смеемся. Просто, слишком просто. Творить очередную банальность, возносясь над банальностью. Пусть все будут при смерти. Блюя и харкая, может они смогут ожить, и не уже не придумывать себя, не метаться. Рай, мой дивный, сладкий рай, болтающийся в петле. Ничего. Пустота. Смерть. Что за слово.... Сме-рть, и каждая буква холодом пробегает по телу. Пустота. Ничего.
М а с к а (кашляет): Нам пора.
(Андрей и М а с к аподходят к окну, Маски перелазит через окно. Входит А л е н а)
А л е н а: Стой!
А н д р е й: Что?
А л е н а: Не уходи!
А н д р е й: Почему? Я сказал все, что мог. Говорить больше, чем было сказано, ни к чему. Значит и здесь мне оставаться уже не зачем.
А л е н а: Но ты не должен! Ты не имеешь права!
А н д р е й: Отчего же?
(Входит А л е к с а н д р)
А л е к с а н д р: Хотя бы оттого, что не тебе решать, когда уйти. И пока земля тебя держит, пока ты нужен этой земле, ты должен, ты обязан жить.
А н д р е й: Зачем? Зачем?! Что мне дает эта жизнь?! Боль, страдания, мучения!
(Входят О л ь г а и Н а т а л ь я)
О л ь г а: Мученья? Как ты не ценишь того подарка, что сделала тебе судьба! Да я была бы бесконечно счастлива, все бы отдала лишь за мгновение, лишь за право надеяться, что когда-нибудь я тоже смогу видеть, слышать, чувствовать, любить так, как можешь это делать ты!
Н а т а л ь я: Пусть ты порой спускался в сам ад, но ведь ты бывал и в раю. Мне же это не доступно. Даже в мыслях и фантазиях.
А н д р е й: Возможно. Но. Мне все же пора.
(Входят П а в е л и Е в г е н и й, вносят большой валун, ставят перед Андреем)
Е в г е н и й: Ты забыл тут кое-что!
А н д р е й: Мне больше это не нужно.
П а в е л: Да понимаешь ли ты, что может быть мы, все мы здесь, лишь для того и родились, чтобы когда-нибудь, пусть не ты, пусть кто-то после тебя, но все же закатит его на гору!
А н д р е й: Но ради чего?! Ради чего?!
Е в г е н и й: Чтобы оправдать. Чтобы оправдать наше существование, оправдать всех нас перед этой землей.