Алексеева Марина Никандровна : другие произведения.

Пираты Короля-Солнца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть 5, гл.1-2.Старик Гримо выследил стукача. Рауль применяет к стукачу "пиратский метод".


   Пираты Короля- Солнца.
  
   Часть 5.
   Грот-мачта.
  
   Рауля я буду любить еще больше, когда характер его определится,
   когда он проявит себя в поступках... как вы, мой дорогой.
  
   А. Дюма. "Виконт де Бражелон".
  
   Леголас, Лист Зеленый, Эльфийский герой,
   Ты весело жил, но в час роковой
   К морю синему в плен душа попадет
   И покоя в родных лесах не найдет.
   Д. Р. Р. Толкиен. ''Две твердыни''.
   ЭПИЗОД 23. ПИРАТСКИЙ МЕТОД.
   1. На палубе ''Короны" появляется Мормаль.
   2. Под парусами ''Короны''.
  
   1. НА ПАЛУБЕ ''КОРОНЫ'' ПОЯВЛЯЕТСЯ МОРМАЛЬ.
   Несмотря на искусство корабельного доктора Себастьена Дюпона, одиозная фигура де Мормаля стала мелькать то тут, то там, внушая путешественникам чувства, весьма далекие от христианской любви к ближнему. Доктор вовремя предупредил капитана, тот - герцога, и все насторожились, сохраняя внешнюю беспечность. Герцог просил не проявлять враждебность и вести себя как обычно.
   Так и вели себя моряки и путешественники.
   Моряки были учтивы, любезны, предупредительны, но за внешней корректностью скрывалось презрение, и не было в общении с Мормалем той теплоты и доброжелательности, с которой они после шторма стали относиться к пассажирам. А Пираты начали утонченно издеваться над стукачом. Особенно в этом преуспел Оливье. Стоило де Мормалю приблизиться, Оливье начинал разглагольствовать, бахвалиться, мешая в своей речи высокопарные монархические монологи и отборнейшие ругательства в адрес предательства. Желторотые и барабанщик простодушно внимали рассказам де Невиля. Ролан, мечтавший о синем плаще, излагал воспоминания мушкетера в своих мемуарах, а прочие посмеивались, предоставляя барону право забалтывать Мормаля.
   Серж де Фуа не сказал желторотым, кто именно его предупредил о стукаче: этих мальчишек он впервые увидел на пирушке у
   грот-мачты. Но Бофору он сразу шепнул о предупреждении Конде и герцогини Орлеанской. А когда предупреждают сразу и командир и возлюбленная - это уже серьезно. Кроме Бофора, Серж предупредил и Бражелона. ''Я не сказал им, но тебе-то я могу сказать''. - "О чем ты, Серж?'' - '' Вернее, о ком. О стукаче. Это серьезнее, чем вы думаете. А ты, я вижу, уже забыл". - "А, вот ты о чем.... Ну, можешь и мне не говорить, раз дал слово''. - ''К тебе это не относится. Что Мормаль стукач, мне сказал сам Конде''. - ''Конде? Это действительно серьезно. У Конде разведка что надо''. - ''Не всегда разведка Конде было что надо. Иначе он не дал бы так глупо захватить себя и не угодил в тюрьму ... знаешь, когда''. - `'Из прошлых ошибок надо извлекать уроки, что и сделал его высочество принц Конде. Это все?'' - ''Нет, не все. Еще меня предупредила Она...'' Серж не назвал возлюбленную по имени, но Рауль сразу понял, о ком идет речь. Кто-кто, а дочь Гастона посвящена во многие заговоры и интриги.
   А Гугенот подлил масла в огонь, сообщив, что и гасконец называл ему это имя. Гугенот немного схитрил - Д'Артаньяна он не видел, капитан предупредил о Мормале значительно раньше, и не только его, а всех своих мушкетеров. Но Гугенот очень хотел, чтобы Д'Артаньян и Бофор в будущем забыли свои разногласия и стали друзьями, и старался расположить окружение герцога в пользу гасконца. Тут и Оливье припомнил, что уже слышал это имя от Д'Артаньяна. "И я слышал это имя, и тоже от Д'Артаньяна, - сказал Рауль, - Но где, когда, при каких обстоятельствах - хоть убейте, не помню''.
   И, хотя он мысленно восстанавливал в памяти все свои беседы с гасконцем, имя Мормаля выпало из этих бесед. Провал в памяти. А он еще хвастался своей памятью! Просто свинство - помнить до мельчайших подробностей то, что очень хочешь забыть, а такое важное обстоятельство вылетело из головы. Раулю казалось, что, если он сейчас вспомнит, когда Д'Артаньян назвал ему имя стукача, это даст ключ к разгадке этой невзрачной и гнусной фигуры. Но какая-то невидимая резинка, вроде той, которой Люк подправляет свои зарисовки, стерла в его памяти время, место и обстоятельства, при которых гасконец назвал ему имя Мормаля.
   И вездесущему Гримо имя Мормаля не было знакомо. Старик тщетно чесал свою лысину и пожимал плечами. "И рад бы помочь, да не припомнить. Нет, не помню, - сокрушенно говорил Молчаливый, - Мор-маль, Мор-маль.... Нет, не помню, мой господин. ...На ''Мор'' я помню только ... того ... демона...'' - тут бедняга менялся в лице, даже спустя столько лет воспоминание о Мордаунте внушало ему ужас. Вот что резинка должна бы стереть в твоей стариковской памяти, мой бедный Гримо. "А знаете, сударь, они чем-то похожи!'' - ''Мормаль и Мордаунт? - спросил Рауль, - Да иди ты, ничего общего!" Он не стал конкретизировать, не желая усугублять мрачные воспоминания старика. "Похож, - упрямо повторил Гримо, - Я вам точно говорю!"
   ...Рауль с досадой стукнул себя кулаком по голове. `'Какая муха тебя укусила?" - лениво спросил Оливье, сдавая карты. "Забыл, все забыл. О, почему я такой беспамятный дурак!'' - ''Брось, приятель, не мучайся, - сказал Серж, - это как с потерянной вещью: ищешь, ищешь, все перероешь, а потом находится сама". - "Потерянная вещь иногда находится с опозданием, - возразил Рауль, - Может быть, и я вспомню, когда будет уже поздно''. - "Тихо, ребята, сейчас будет потеха'', - предупредил Оливье.
   Пираты учтиво, но холодно приветствовали Мормаля. Тот явился в рыжеватом парике и костюме цвета зеленого горошка, с довольно аляповатыми украшениями. Серж любезно предоставил Мормалю играть вместо него, подталкивая потихоньку локтем Бражелона, и они вместе занялись наблюдениями.
   -Какие ставки, господа? - спросил Мормаль.
   -Разве вы не знаете, сударь, что пиратский кодекс запрещает играть в карты на деньги? - сказал де Невиль.
   -На что же вы играете? - спросил Мормаль.
   -На исполнение желаний, - ответил барон, - Мы придумываем разные глупости для потехи.
   -И проигравший должен исполнить?
   -Безусловно, если вы честный человек. Например, этот юноша,... Что ты делал, Жюль?
   -Я залез на марсовую площадку и кричал петухом, - сказал Жюль.
   -И поэтому мы считаем Жюля, виконта де Линьета, честным человеком и благородным дворянином, - сказал Серж.
   -А матросы? Смеялись?
   -Все смеялись и кричали: ''Браво!'' Но, если вы боитесь рисковать... - протянул де Невиль, пожав плечами.
   -Я не боюсь, - возразил Мормаль.
   Игра началась. Серж невольно отводил глаза - он замечал кое-какие уловки Оливье. Он знал, что Мормаль проиграет. Но Сержу была отвратительна мысль о том, что даже со стукачом можно вести нечестную игру. Рауль посматривал на стукача - не так пристально, как Люк Куртуа на свою очередную модель, как бы между прочим, но уловил в хитрых бегающих глазках Мормаля какое-то коварство и лукавство. Гримо был прав. Этот человек все-таки чем-то похож на Мордаунта. Хотя Мордаунт - высокий, светловолосый и светлоглазый, со впалыми щеками и тонкими губами. А этот скорее упитанный, раскормленный, щеки отнюдь не впалые, а пухлые, глаза темные, а под глазами мешки. Возможно, Мормаль когда-то был крепким и ловким, но уже начал разъедаться и полнеть.
   Карточных фокусов друга Рауль не замечал, размышляя о стукаче. Что-то сказал бы о нем наш художник? Как это у него получается на его замечательных портретах - сразу прямое попадание. Но не стоит отвлекать нашего живописца от работы. Сами справимся. Почему это люди, внешне совершенно непохожие, кажутся так похожи? Может, Люк объяснил бы этот феномен. Как когда-то прелестная Франсуаза Д'Обинье, теперь уже Франсуаза Скаррон, напомнила Луизу... ''Стоп, - сказал он себе, - возьмем "резинку". Это мы стираем". А игра закончилась победой Оливье.
   -Ну, - сказал барон, - Теперь исполняйте мое желание.
   -Надеюсь, не что-то непристойное? - спросил Мормаль.
   -Отнюдь, - ухмыльнулся Оливье, - Вы, милостивый государь, поскачете на одной ножке, разыщете капитана, объяснитесь ему в любви и поцелуете в уста. Если вы считаете себя честным человеком и благородным дворянином.
   -Но это глупо и смешно, - сказал Мормаль.
   -Я так хочу! - твердо сказал Оливье.
   -Смешно? Тем лучше, - фыркнул Серж, - Мы, видите ли, ребята веселые.
   -Это ребячество, - сказал Мормаль.
   -Знаете, мы все здесь немножко дети, - проговорил Серж, - Не надо было с нами связываться.
   -Я же залез на марс! - заявил де Линьет.
   -Да! Этот парень залез бы и на настоящий Марс, то есть на звезду по имени Марс ради своей чести! - высокопарно сказал Оливье, - А вы не хотите выполнить такой пустяк.
   -Но капитан может подумать про меня...
   -У вас остается право объяснить, что вы выполняли условия игры, - адвокатским тоном заявил Рауль, - Тогда ваше признание в любви и поцелуй капитан примет не как приставание, а как шутку.
   Если бы это происшествие отбило у Мормаля охоту тереться возле Пиратов! Ничуть не бывало. Он опять появился уже в другом парике и другом кафтане. Оливье снова полез на провокацию. Он взял Мормаля за пуговицу / чего воспитанные люди никогда себе не
   позволяют/, и принялся крутить пуговицу, рассказывая очередную историю из его жизни при Дворе: ''Вы знаете, сударь, что значит быть всадником Королевского Эскорта?'' - и так далее. Разговор перешел на то, что стукачей господа мушкетеры никогда не принимали в свою компанию. Такой живности среди них не водилось. С этими словами Оливье сжал пальцы и вырвал пуговицу "с мясом" - вернее, с куском ткани.
   -О, ради Бога, простите, сударь, - стал извиняться Оливье, - Я так увлекся, меня просто ярость охватила, я человек увлекающийся, эмоциональный. Надеюсь, вы не приняли мои слова на свой счет. Я не вас имел в виду.... А вот слушайте, я вам расскажу еще одну байку...
   Де Мормаль принял извинения де Невиля.
   -Кстати, о стукачах. По пиратскому кодексу стукачам отрезали нос и уши, а затем высаживали на необитаемый остров, - Рауль назвал только что придуманную статью пиратского кодекса и постарался говорить зловещим голосом, что его шайку весьма насмешило, - Нос! И уши! Представляете, какой ужас! Но к вам это никоим образом не может относиться, сударь. Это я просто... к слову. Я не имею оснований сомневаться в вашей порядочности после нежного поцелуя, которым вы наградили нашего храброго капитана.
   -А у нас, когда я учился в коллеже, - заметил Шарль-Анри, - Стукачей лупили по ночам в дортуаре. Раз один малый сорвал нам одну классную ... шалость, выдав нашу компанию учителю. Но потом он в этом горько раскаялся! Это я тоже ... к слову. Я не сомневаюсь, сударь, в вашем благородстве, ибо видел, как вы пыхтели, прыгая на одной ножке и честно выполнили свой долг.
   -Очень, очень сожалею, - сказал де Невиль, - До чего же я неловкий! Хотите, я пришлю к вам моего слугу, Педро-цыгана? Он пришьет вам пуговицу.
   -Оставьте, это пустяки.
   -Нет-нет, это я виноват. Педро придет к вам сию минуту.
   Педро-цыган был отправлен к Мормалю, пуговица была пришита, но цыган, зорким взглядом опытного плута окинув пристанище Мормаля, ничего подозрительного не обнаружил. "Если он стукач, рано или поздно он себя выдаст'', - решили Пираты и занялись своими обычными делами, а дел у них особенных не было, и они просто-напросто бездельничали на своей стоянке у грот-мачты.
   Только Гугенот торопливо переписывал в свою объемистую тетрадь арабский разговорник капитана и изучал экспедицию Педро Хименеса, время от времени вещая об испано-мусульманских конфликтах своим друзьям. Те уже в шутку называли Гугенота шейхом, и Оливье выспрашивал у Гугенота разные непристойности, чего Гугенот знать не мог, ибо в разговорнике капитана эта тема не была отражена.
   -Как же я буду объясняться с гуриями? - досадовал Оливье, - Неужели в капитанском разговорнике нет даже выражения ''будь моей''?
   -Будешь объясняться жестами, как мой Гримо, - посоветовал Рауль.
   -Так, что ли?
   Жесты Оливье рассмешили Пиратов.
   -Э-нет, это не то... А скажи-ка, Гугенот, умный ты наш Гугенот, как по-арабски будет... / он перешел на шепот./
   -Да ну тебя! - засмеялся Гугенот, - Очень мне нужно знать твои глупости... Я сказал тебе, что тут написано: ''Сдавайтесь, сволочи!''
   -Можно и без "сволочей", - заметил Серж, - мы люди цивилизованные...
   -''Сдавайтесь, господа!'' - так, что ли? - спросил Рауль насмешливо.
   -Господа? Какие это к черту ''господа''! Но, кроме повелительной формы глагола ''сдавайтесь'' применительно к противнику, я ничего не нахожу.
   -В смысле, тут нет слов: ''Пощады, я сдаюсь!'' И не ищи, не найдешь. Капитану эти слова не нужны. Нам тоже.
   -Я и не ищу. Лилии никогда не сдадутся Полумесяцу, - заявил Гугенот.
   -Хорошо сказано. Как это по-арабски?
   -Откуда я знаю, Рауль! У капитана таких фраз нет. У него лексика попроще.
   -Надо будет добыть носителя языка, - заметил Рауль.
   -Лучше носительницу, - уточнил де Невиль, - У тебя тут одна теория, а я практик.
   Гугенот усмехнулся и уткнулся в свои тетради. Появился Гримо и сделал знак тревоги, подзывая своего господина. Этот знак Гримо делал в очень важных случаях. Рауль, словно подброшенный пружиной, вскочил и подбежал к Гримо.
   -Авария? Мусульмане?
   Это первое, что приходило в голову путешественникам.
   Гримо покачал головой.
   -Что случилось?
   Гримо постучал по дереву, точнее, по рангоуту.
   -Что ты хочешь сказать?
   Гримо выразительно посмотрел на Рауля и повторил свое движение.
   -Стукач? - догадался Рауль.
   -Дошло, - проворчал старик, - Можете убедиться сами.
   -Итак, я могу застать стукача при исполнении ''служебных обязанностей''? - прошептал Рауль.
   Гримо кивнул.
   -Отлично! Дракон вылез из своей пещеры. Змея выползла из норы. К бою, рыцарь! Где он, этот змей?
   Гримо показал по направлению к баку.
   -Он и сейчас там? Он тебя видел?
   Гримо состроил обиженную мину. С появлением Мормаля Гримо перешел на язык жестов и вновь стал почти бессловесным.
   -Так. Поймаем стукача на месте преступления. Застукаем стукача.
   Гримо сделал предостерегающий жест.
   -Не бойся за меня, - сказал Рауль, - Драться я с ним не буду. В смысле - дуэли не будут как таковой. Я же помню приказ. Веди меня!
   Гримо, пробираясь между коробок, мешков, бочек и ящиков, привел своего господина к месту на баке, откуда они могли видет Мормаля, сами оставаясь незамеченными. Старик ориентировался на ''Короне'' не хуже моряков, что вызывало восхищение всех обитателей корабля. Мормаль сидел среди бочек и коробок. Велев Гримо не высовываться, Рауль вышел из своего укрытия. Он заметил, что Мормаль торопливо спрятал свою писанину под камзол. После обмена приветствиями и разговора о погоде Рауль спросил стукача:
   -Вы позволите присесть рядом с вами, Мормаль?
   -Садитесь, виконт, места достаточно, - сказал Мормаль, - Становится холодно, вы не находите, господин де Бражелон?
   И он застегнул несколько пуговиц на своем камзоле. Ясно: стукач хотел спрятать свою кляузу.
   -Не нахожу. Становится жарко, господин де Мормаль. Не так жарко, как в Африке, но все же достаточно ... жарковато. Самое время загорать. А вы кутаетесь. О! Хотите анекдот? Встретились как-то еврей, француз и англичанин и давай спорить, чьи женщины...
   Мормаль не очень-то слушал анекдот и принужденно рассмеялся. Как бы завладеть его кляузой, думал между тем Рауль, продолжая трепаться.
   -Я и не думал, что вы такой балагур, виконт, - пробормотал Морамаль.
   -О! Вы меня еще не знаете! А теперь ваша очередь. Жду анекдота! - потребовал Рауль. Мормаль рассказал бородатый анекдот, а Рауль прикинулся простачком и пристал к стукачу с просьбой объяснить, в чем соль рассказанного им анекдота. Мормаль принялся объяснять.
   -А-а-а! Теперь понял! - и он расхохотался.
   -Красивый у вас платок, виконт, - похвалил Мормаль.
   -Бандана называется, - заметил Рауль, - ручная работа. Старинный шелк, еще со времен Генриха Четвертого.
   -Что вы говорите? - шелк времен Генриха Четвертого вызвал у Мормаля более живой интерес, чем анекдот о еврее, французе и англичанине.
   -Где же вы раздобыли такой раритет?
   ''Он, кажется, ищет компромат даже во временах Генриха Четвертого'', - подумал Рауль и надвинул пониже на лоб свою бандану. Но, не желая откровенничать со стукачом, он сообщил ему минимальные сведения о шелке, из которого были пошиты синие банданы с золотыми лилиями ручной работы.
   -Этот шелк был некогда шторой в покоях доброго короля Генриха Четвертого. В нее король велел завернуть мраморную статую.
   -Какую статую?
   -Античную. Статую Психеи. Вернее, статую итальянского скульптора по мотивам античного мифа об Амуре и Психее. Статуя Психеи была предназначена в подарок.
   -По какому случаю?
   -На свадьбу. Полагаю, сударь, ваше любопытство удовлетворено.
   Он не хотел больше ничего говорить этому человеку ни о Короле-Повесе, ни о статуе Психеи, хотя его друзья уже знали историю о свадебном подарке Генриха IV.
   -Вот откуда этот шелк, - сказал Рауль, улыбаясь, - Ни Лувр, ни Сен-Жермен я не грабил. Можете пощупать: тонкий, но твердый на ощупь. Отличное качество.
   Он наклонил голову. Мормаль коснулся пальцами хвостиков под узлом банданы.
   -Отличное качество, - угодливо повторил Мормаль, - Сейчас так не делают.
   -С этим можно поспорить, г-н Мормаль. Вы не очень-то сведущи в экономике, как я погляжу.
   Болтая еще что-то о шелке и его производстве / будь поблизости Анри, речь непременно бы зашла о Китае и шелковичных червях/, Рауль вспомнил кое-какие выходки Д'Артаньяна. Прежде Рауль, возможно, и не отважился бы на такую наглость, но, мысленно призвав на помощь гасконца, он ловко выхватил из-за камзола де Мормаля его блокнот.
   -Что вы себе позволяете, виконтик?
   -Полно, не стоит обижаться на глупую выходку одуревшего от жары пирата, - сказал Рауль, - Что это тут у вас? Мемуары, небось? У нас уже есть один мемуарист. Зачем барабанщику конкурент! Нас вполне устраивает трактовка Ролана.
   -Виконт! Отдайте сейчас же! Это личное!
   -Если действительно личное - отдам. Меня ни в коей мере не интересуют ваши личные дела.
   `'Ваше Величество, спешу Вам доложить, что интересующий Вас господин де Монваллан, командир разведчиков герцога де Бофора, проводит свой досуг в изучении арабского языка и почти не принимает участия в развлечениях пассажиров. Это наводит на мысль о том, что вышеупомянутый господин де Монваллан имеет преступное намерение перейти на сторону противника. Его зовут в компании Гугенот, что уже говорит о том, что этот молодой человек еретик и вольнодумец.
   Что же касается ''Первого'', я пока не заметил ничего, что могло бы вызвать подозрения у Вашего Величества. Памятуя о Ваших указаниях, я с него глаз не спущу и буду регулярно сообщать Вашему Величеству сведения о ''Первом'', а также то, что...''
   На этом запись заканчивалась.
   -Личные записи? - презрительно сказал Рауль, - Кляузу на Гугенота королю вы называете личными записями? В таком случае я очень заинтересовался вашей личной жизнью!
   -Отдайте немедленно! - крикнул Мормаль, - Не имеете права отбирать!
   -Кто это - "Первый"? Бофор? Молчишь? А на Бофора стучишь! Бофор, я понял!
   Если бы Мормаль сказал правду, Рауль не поверил бы ему. "Первым" агенты короля зашифровали его самого, виконта де Бражелона. Людовику XIV важнее было иметь сведения о своем сопернике, чем знать убеждения адмирала и главнокомандующего. Мормаль, казалось, готов был упасть на колени, чтобы вернуть блокнот, но Рауль перехватил его, вырвал из блокнота запись о Гугеноте, заметил красноречивый жест свидетеля этой сцены - Гримо /!/ и со смехом сказал:
   -Извольте слопать, господин доносчик!
   -Вы сошли с ума, сударь! - возмутился Мормаль.
   Гримо тихо посмеивался и кивал головой из-за мешков и ящиков. Теперь старик считал, что его молодой хозяин очень похож на своего отца! Рауль протянул стукачу бумажный комок:
   -Ешь, тебе говорят!
   -Вы все тут тронутые, - сказал Мормаль, - А я-то считал вас самым разумным из этой компании безумцев.
   -Я? Да я-то самый главный псих, и разумным только притворяюсь. Но об этом ты, сволочь, не напишешь. Лопай свою кляузу, урод!
   -Да как вы смеете! Виконт! Это переходит все границы!
   -Запивать не дам. Сожрешь всухомятку.
   Гримо улыбался во весь рот. Мормаль взял бумажный комок и стал нехотя, с отвращением жевать.
   -Давай-давай. Не торопись, пережевывай хорошенько.
   Мормаль поперхнулся. Рауль похлопал его по спине.
   -Слопал? Отлично! Молодец! Если королю и придет гениальная мысль, распороть тебе брюхо, никто ничего не узнает. А харакири ты себе не сделаешь. Ты ж не самурай, о бусидо представления не имеешь.
   -Псих! - со слезами на глазах заорал Мормаль, - Идиот! В Шарантоне тебя надо держать на цепи!
   -Будешь тут психом. Псих тот, кто написал грязную клевету не честного, умного и верного королю парня.
   -Если я ошибался, вы могли это сказать в более учтивой форме!
   Это же насилие! Это оскорбление!
   -Вы считаете себя оскорбленным, Мормаль?
   -Нет-нет, виконт. Я был неправ. Я погорячился. Я не ищу с вами ссоры.
   -И я не ищу. Драться мы не будем. Вы недостойны дуэли со мной. И веревка на ноке рея меня не прельщает.
   -Я хотел сказать вам... вы не знаете, что я уполномочен Его Величеством королем...
   -Шпионить за нами? Знаю.
   -Нет. Я должен передать вам, лично вам от имени короля...как посредник...
   -Мне не нужен посредник. Никогда - вы слышите - никогда! - я не буду прибегать к посредникам для разговора с королем! Вам ясно?
   -Вы даже не хотите прочесть письмо короля? Вы не хотите знать, что вам пишет Людовик Четырнадцатый?
   -Посыльный не внушает доверия. Что пишет Людовик? Привет и пожелания удачи, - развязно сказал Рауль, - Что же мне еще может сказать Людовик Четырнадцатый? Я недостаточно ясно выразился? Вы меня не поняли?
   -Много о себе понимаете, виконтик, - прошипел Мормаль, - Посредник ему, видите ли, не нужен! Да меня король послал вдогонку за вами, чтобы вы,... чтобы я...
   -Это меня не интересует. Что король захочет, скажет сам. Вот он, я. Я не бегаю ни от кого, в том числе и от короля. Понял? Король скажет сам, мне, лично, без всяких посредников.
   -Как жестоко в вас ошибается Его Величество король, - сказал Мормаль.
   -Ну что ж, мы квиты - я тоже жестоко ошибался в Его Величестве короле.
   -Я к тому, что вы совсем не похожи на несчастного влюбленного с разбитым сердцем, - продолжал Мормаль.
   Гримо прошептал свое ''О-хо-хонюшки''. Будь это в Париже, дуэли не миновать. После таких слов мой господин бросился бы на любого со шпагой. Неужели этот негодяй сказал правду?
   А Рауль? А Рауль расхохотался и дернул Мормаля за парик:
   -Старо, милейший, старо! Не повторяйте старые сплетни, вас поднимут на смех мои товарищи! Вы жестоко ошиблись во мне, Мормаль. Я не мальчик из Фонтенбло, а пират!
   Гримо просиял. Видели бы это мушкетеры!
   -Тогда, виконт, пропустите меня! Вы ведете себя как дикарь! Как грубиян!
   -Приношу вам свои извинения. К этим грубым мерам меня вынудили чрезвычайные обстоятельства. Будь ваши записки личного характера или частное письмо - одной строчки достаточно, чтобы понять, что представляет собой ваша писанина. Но я еще не закончил беседу с вами, господин кляузник.
   -Что вам еще от меня надо? Дайте мне пройти!
   -Поклянитесь спасением души, что вы прекратите заниматься этими гнусными доносами!
   Мормаль молчал.
   -Тогда, - сказал Рауль, - Я поучу тебя уму-разуму.
   -Вы хотите драться? Вы знаете, чем это грозит?
   -Вы видите - я без оружия. Но в морду я тебе все-таки дам, Мормаль!
   От затрещины Мормаль бухнулся на мешки.
   -Это за Гугенота. И за ''Первого''. Может, теперь господин осведомитель даст клятву?
   -Бастилия по тебе плачет, каналья!
   -За то, что дал вам затрещину? На этот раз я скажу вам, что вы много о себе понимаете. Итак, я жду.
   -Не дождетесь. У меня важные полномочия.
   -Не превращайте меня в берсерка, Мормаль. Я добрый малый, мирный путешественник. Я хочу только лежать как колода, загорать под горячими лучами южного солнца и не хочу становиться демоном битвы. А ведь придется, ей же ей, придется. Вы меня вынудите. В моей жизни такое уже было дважды: когда в мирное время, уже после всех войн - я не о сражениях веду речь - я на какое-то время становился таким берсерком. И тогда я внушал ужас, - сказал он зловеще, стараясь нагнать на стукача страх и не рассмеяться при этом, - Вы меня поняли?
   Но, несмотря на угрозу, звучащую в этих словах, наш герой произнес последнюю фразу небрежно, играючи, и Мормаль, созерцая "пирата" в синей бандане, в белой рубашке с кружевами, не мог представить этого щеголя в роли демона битвы. Мормаль опустил голову, посмотрел на светлые мягкие сапожки с нарядными отворотами.
   -Мне говорили, - сказал Мормаль, - Что вы швырнули через забор господина де Варда и выкинули из окна какого-то бандита во время беспорядков на Гревской площади в День Повешенных.
   -Совершенно верно - на Гревской площади, которая тоже по мне проливает горючие слезы, не так ли, господин Мормаль? Вижу, господин осведомитель наслышан о моих приключениях. Я становлюсь известным. А вы говорите, что я много о себе понимаю. Я, Мормаль, себя вообще не понимаю, но вам этого не понять!
   -Я решил, что слухи эти весьма преувеличены.
   -Не судите опрометчиво, - кротко сказал Рауль, - Вы-то меня не видели в деле.
   -Разойдемся с миром, виконтик. Вы слишком изящный и утонченный, чтобы я мог предположить, что вы можете стать берсерком.
   -Так вы не хотите дать клятву, что не будете писать доносы?
   -Клясться спасением души? Вам? Мальчишке?
   -Что ж, придется все же стать на время берсерком. Видит Бог, я не хотел этого. Теперь...
   Он погладил деревянную фок-мачту.
   "Сосна из лесов Портоса, дай мне часть Силы твоего прежнего владельца. Один за всех, все за одного''.
   -А-а-а! - заорал Мормаль, - Что вы делаете?
   -Клянись, урод! Или пойдешь кормить рыб!
   Мормаль барахтался в воздухе, болтая ногами. Рауль держал его за шиворот и за пояс, подняв над бортом корабля.
   -Никто ничего не узнает. Несчастный случай. Вы случайно свалились в море. Хотите к сиренам, ундинам, русалочкам?
   -Смотрите! Вы утопили письмо короля!
   -Значит, судьба такая. Мормаль, у меня тоже силы не беспредельные. Я отнюдь не геракл... придется принести вас в жертву Нептуну, за которого мы пьем каждый день. Клянитесь, или я разжимаю руки. Считаю до трех. Один... два...
   -Нет! Не надо! Пощадите! Я клянусь! Клянусь души спасеньем!
   Рауль швырнул Мормаля на мешки. Мормаль плакал от злости, страха и ненависти. Не мешке Бог весть с чем расползалось темное пятно. Штаны Мормаля из светло-зеленых стали значительно темнее. ''Вот слабак'', - презрительно подумал Рауль, но сделал вид, что не заметил, какая неприятность произошла с поверженным стукачом.
   -Пошли, Гримо, - сказал он старику, - Дело сделано.
   -Ловко вы его, господин Рауль. Но будьте осторожны. Теперь этот человек стал вашим врагом. Он подстроит вам какую-нибудь ловушку.
   -Этот рохля? - усмехнулся Рауль, - То, что случилось с Мормалем на мешках... я не позволял себе с тех пор, как перестал сосать мою толстушку-кормилицу, известную тебе Катрин.
   Гримо улыбнулся, а потом вздохнул.
   -А все-таки... - заикнулся Гримо.
   -Успокойся, - остановил его Рауль, - Отдыхай. Все под контролем.
   Гримо опять вздохнул.
   -Жаль, - сказал Гримо, - Если в мешках, которые осквернил Мормаль, была мука.
   Гримо всегда был практичным человеком.
  
   2. ПОД ПАРУСАМИ ''КОРОНЫ''.
   -Ты что так тяжело дышишь? - спросил Оливье, - За кем ты гонялся? Или удирал от кого?
   -Выпить есть? - спросил Рауль.
   -Обижаешь, вожак! Чтобы у Пиратов не было выпить? Чего изволите?
   -Все равно.
   Он взял бутылку вина, заботливо предложенную Оливье и сделал глоток, достойный Портоса в его лучшие времена. Гугенот оторвался от своих тетрадей.
   -Рауль. Что-то случилось? - спросил Гугенот тревожно.
   -Все нормально.
   -А чего ж тебя трясет, как в лихорадке?
   -Это пройдет. Минута - другая, и я буду в норме.
   -Стукач? - спросил Серж.
   Рауль кивнул и сделал второй глоток.
   -Ты с ним дрался? - спросил Оливье.
   -Я с ним ... поговорил по душам. Да что вы всполошились? Продолжайте заниматься своими делами. Делайте как Оливье - забалтывайте негодяя. И, ради Бога, не позволяйте себе ничего неуважительного или двусмысленного в адрес нашего августейшего христианнейшего монарха! Вы поняли?
   -Ты предлагаешь изменить курс? Вместо шуточек, довольно невинных и безобидных в адрес Людовика Четырнадцатого и его Двора петь дифирамбы?
   -''Властителю, чья слава выше меры'', - сказал Рауль.
   -Ущипни меня, барон, мне кажется, я сплю... или брежу, - пробормотал Серж, - Ты это серьезно, Рауль?
   -Вполне. У вас получится.
   -Мы можем довести восхваление Его Величества до абсурда!
   -Не надо до абсурда. А впрочем, если вспомнить Двор, то и абсурд сойдет.
   -А ты?
   -Что - я?
   -А у тебя получится?
   -Почему бы и нет? Что вы на меня так смотрите? Так надо. Всей команде. И мои личные чувства не имеют значения.
   -Молодец, - сказал Серж.
   -То-то же, - вздохнул Рауль, - Давайте продумаем нашу линию поведения, чтобы нигде не засыпаться. Кое-что меня беспокоит.
   -А именно?
   -Например, шаржи Люка на Двор короля. Люк их делает играючи, легко, иллюстрируя наши байки и анекдоты. Но это надо прекратить и шаржи, как ни жаль - уничтожить. Ради Люка. Ради того, чтобы наш Апеллес в будущем расписывал галереи какого-то там потрясающего дворца в Версале.
   -Ты спятил, что ли? Дворец в Версале, в этом захолустье?
   -Это сейчас захолустье. Как я понял, там в скором времени будет нечто грандиозное. Но сейчас это не важно. Гугенот, объясни Люку, чтобы без обиды. Ты с ним вроде часто по душам толкуешь.
   -А все-таки жаль, - вздохнул Гугенот, - Шаржи у Люка гениальные! Особенно брат короля. И твой дядюшка, Серж!
   -И Фуке!
   -И Кольбер!
   -И сам король!
   -А видели, как Люк нарисовал Арамиса?
   -В Париже у Люка шаржи были какие-то не такие. Он очень старался, рисуя наших ребят из Роты гасконца, но именно здесь у него появилось то, чего не хватало в его прежних работах. Какой-то задор, беспечный юмор, лихость.
   -Он нарисует еще лучше. В будущем, - сказал Рауль.
   -Я поговорю с Люком, - пообещал Гугенот, - Он поймет. Это все, что тебя беспокоит?
   -К сожалению, не все. На корабле дети.
   -Надеюсь, вы это не о нас? - спросил Шарль-Анри.
   -Не о вас. О Вандоме и Ролане. Они ничего не знают о стукаче.
   -У страха глаза велики, - сказал Оливье, - Паж и барабанщик не представляют интереса для агента короля.
   -И все же их надо предостеречь. Ролан пишет в своих мемуарах все, что успевает узнать и запомнить.
   -Запретить ему писать мемуары? - спросил Жюль, - Тогда уж запретите ему дышать!
   -При Мормале пусть не читает, только и всего. А, если возникнет ситуация, что этот мерзавец подкрадется в момент, когда Ролан читает свое литературное произведение, пусть по ходу действия соображает, что можно и что нельзя читать. Ролан малый находчивый. Он сможет.
   -Он сможет, - сказал старший брат, - И он всякое успел повидать еще во времена Фронды, совсем малышом. Да и при Дворе много что успел узнать. Так что новость о шпионе Ролана не травмирует.
   -А поскольку наш юный автор знакомит меня со своим произведением, я ему объясню, что к чему, - сказал Серж.
   -Остается Вандом, - вздохнул Рауль, - Что ж, Вандомом займусь я сам.
   -Я вам от души сочувствую, - вздохнул Шарль-Анри.
   -Я сам себе сочувствую, - пробормотал Рауль, - Но я не хочу, чтобы маленький Вандом столкнулся с этой мразью.
   Его так и передернуло.
   -Куда ты, неугомонный? - спросил Оливье, потягиваясь,- Что тебе все неймется?
   -К Вандому, я же сказал. И старичка своего проведаю. Что-то я не очень за него спокоен.
   -Это Гримо выследил стукача? От нас ему тысяча благодарностей!
  
   х х х
  
   -Гримо! Я же тебя просил - отдыхай! А ты чем занимаешься?
   -Я отдыхаю.
   -Ты не отдыхаешь. Ты думаешь.
   -Чем не отдых?
   -Ты думаешь о гадостях. А это не отдых, а мученье.
   -Но я не могу не думать. Что там опять у вас случилось?
   -Ничего не случилось. Все идет как обычно.
   -Нет. Случилось. Я же вижу.
   -А я тебе говорю - все как обычно. Как всегда. И, как всегда, я опять поругался с маленьким Вандомом.
   -И все?
   -По-моему, достаточно.
   -О Вандоме не беспокойтесь. Что бы вы ни сказали, как бы вы ни обидели маленького Вандома, он вас простит сто раз и тысячу раз. Меня больше тревожит ваш новый враг - Мормаль.
   -Мы будем начеку и не дадим компромат на себя. В случае чего у любого из нас будет несколько свидетелей, готовых подтвердить показания наших и опровергнуть измышления Мормаля. А этот негодяй способен на любую подлость. Я понял это.
   -Надеюсь, вы не так наивны, чтобы поверить, что он прекратит свои доносы?
   -Я не поверил. Но душу свою он погубит. Хотя я сомневаюсь в ее существовании. Он просто испугался моей угрозы. А ведь я блефовал. Я и не собирался топить стукача.
   -Хотите, я сделаю это?
   -Ты?
   -Я.
   -Об этом ты и думал, когда я пришел?
   -Да, мой господин. Я старик, жизнь моя прожита. А вам всем еще жить да жить. Не говорите мне о будущей войне. Я о другом. Я думал о том, как бы это сделать похитрее, чтобы вас не скомпрометировать. Обдумывал варианты.
   -Нет, - сказал Рауль, - Выкинь это из головы. Ни один из твоих вариантов не пройдет. Нельзя это делать.
   -Я долго к нему присматривался, господин Рауль. Он и короля предаст, если выгодно будет. Это не такой убежденный сторонник короля, как наш капитан. Это хитрая и злобная тварь. Есть вариант, который вас нисколько не скомпрометирует: я утоплю Мормаля в море, и сам потону вместе с ним. Пройдет как несчастный случай. Вы скажете, что я пытался спасти его.
   -Нет. Так не пойдет. Гримо, не добавляй мне головной боли. Я не могу разорваться на части и следить еще и за тобой - как бы ты чего не натворил. Пообещай мне, что ты не причинишь ему вреда.
   -А он причинит вред всем вам! Это лучше, что ли? У меня предчувствие, он опасен, поймите!
   -Понимаю.
   -Я могу сделать это... ради всех.
   -Ты понимаешь, что должны сделать по закону с убийцей королевского эмиссара?
   -Я свое отжил.
   -Нет. Я хочу, чтобы ты жил до ста лет!
   -До ста лет? Это нереально.
   -А ты постарайся. И больше не думай о Мормале. Я прошу тебя, Гримо.
   -Постараюсь, если вы женитесь на герцогине де Бофор и ваши детишки будут звать меня ''дедушка Гримо". Тогда постараюсь
   -Это нереально.
   -Вот видите!
   -Если герцогиня де Бофор не выйдет замуж... и если я...
   -Что вы?
   -Ничего... Так мы договорились? Ты не тронешь негодяя? Нельзя же убивать человека только за то, что его физиономия нам не понравилась. Какое отвращение не внушало бы нам всем поведение Мормаля, мы не имеем права лишать его жизни.
   -Все вы правильно говорите, господин Рауль, а все-таки он подлый и опасный мерзавец. И вы еще пожалеете, что не приняли мой вариант.
   -Бог не выдаст, свинья не съест.
   -Опять ваши шуточки!
   -Не ворчи. О Гугенот! С чем пожаловал!
   Гугенот вошел, смеясь.
   -Что ты сделал с бедным стукачом? Он опять заболел!
   -Правда?
   -Я только что своими глазами видел, как над Мормалем суетился наш почтенный доктор Себастьен Дюпон. У него жар, и капитан полагает, что несчастный Мормаль проболеет до конца плаванья. И представьте - его уважаемый док собирается лечить шарлатанскими методами, заимствованными из комедий господина Мольера - то есть клистирами и кровопусканиями. Мормаль пытался протестовать, говорил что-то о заговоре против его персоны, но док и капитан его и слушать не захотели. Док Дюпон - человек серьезный. Его все боятся. Мне де Сабле поведал, что нарушители дисциплины как огня боятся клистирной трубки господина Себастьена. А с капитаном у дока старая дружба. Когда-то он помог госпоже капитанше - так родила малыша во время плаванья. Экстремальные роды. Сын капитана так спешил появиться на свет, что пришлось звать на помощь Себастьена Дюпона.
   -Видишь, Гримо, все в порядке. Скажем спасибо милейшему доктору.
   -Капитан не хочет портить путешествие своих милых пассажиров.
   И мы уже все выразили им глубочайшую благодарность.
   -А на суше? - спросил Гримо, - Там Дюпона не будет.
   -Мы постараемся внушить герцогу, что у господина Мормаля слабое здоровье, и ему вреден климат Северной Африки, - сказал Гугенот, - И постараемся общими усилиями спровадить его во Францию.
   На том и порешили.
  
   х х х
  
   А Ролан де Линьет сделался общим любимцем. Сам Ролан особо привязался к Анри де Вандому. Он был благодарен ему за содействие в проникновение на борт ''Короны'', за его заступничество, да и просто испытывал к Анри симпатию, видя в нем близкого по возрасту человека, способного более чем кто-либо, понять чувство романтического энтузиазма, с которым Ролан писал свои мемуары. Ролан восхищался изяществом и аккуратностью Анри - ему-то еще во время службы в должности пажа при дворе Людовика не раз попадало от начальства за небрежный внешний вид.
   Анри де Вандом, в свою очередь, старался подражать Ролану, перенять его мальчишеские ухватки. Анри не без ревности отмечал, что Ролан с наисерьезнейшим видом говорит невероятно наивные, даже, пожалуй, смешные вещи, и эти забавные высказывания почему-то вызывают у серьезных, умудренных опытом людей снисходительные, мягкие улыбки. Он не стесняется спросить кого угодно о чем угодно, если чего не знает - а он почти ничего не знает! И ему все отвечают! Барабанщик - Бог знает, как ему это удалось! - завоевал расположение самого Пиратского вожака, Бражелона, что пажу казалось и вовсе невероятным. Пиратский вожак, добродушно посмеиваясь, выслушивал дурацкие россказни барабанщика, вовсе не дурея от его ребяческой болтовни, а снизошел даже до того, что соизволил выслушать несколько отрывков из сочинения Ролана и вынес свой вердикт: ''Молодец, малек!" Анри не верил, что к сочиняемым Роланом нелепостям можно отнестись серьезно, скорее всего, от скуки. Роланчик забавляет господина виконта и его компанию. Но господин виконт вручил Ролану пачку великолепной бумаги для поощрения дальнейшего творчества юного мемуариста. Ролан завизжал от восторга - последние главы своих мемуаров он писал, на чем придется, даже на салфетках. Безумие барабанщика поощрялось, и Вандому оставалось только дивиться. Бумагу Рауль, по всей вероятности, прихватил в Штабе, на такой бумаге только Его Величеству писать, а он раздает неизвестно кому.
   -Такой щедрый дар, сударь! Мне теперь надолго хватит! - с восхищением говорил Ролан, пересчитывая листы.
   -Понадобится еще, скажи.
   -Вы можете еще достать, когда вся эта пачка выйдет?
   -Сколько угодно.
   -Но это же королевская бумага! Король не разозлится.
   -Король перебьется, - небрежно заметил Пиратский вожак, чем привел барабанщика в полный восторг, ибо бывший паж Короля-Солнца считал Двор Его Величества очень скучным местом.
   Может, Бражелон всерьез верит в талант Ролана, но, скорее всего, ему все равно - бумага-то не его собственная, а королевская, не он же за нее платил?! Анри не высказывал свои соображения барабанщику. Ни о шутовской роли мемуариста, ни о наивности стиля произведения Ролана. Чем бы дитя не тешилось, думал Анри. Лучше пусть сочиняет мемуары, чем придумывает свои ужасные авантюры. И Анри, добрый от природы, убеждал мальчика в том, что все восхищаются его творчеством, включая и господина де Бражелона, которого Ролан в начале путешествия считал циничным скептиком, но, узнав поближе, заявил Вандому, что виконт для него - кладезь информации.
   И Рауль обстоятельно отвечал на наивные вопросы дотошного мальчишки. У него и голос менялся, становился мягче, что ли. Анри даже показалось - что было уже совсем глупо и дико - голос виконта в такие моменты все-таки напоминал пажу интонации, с которыми обращался к Бофорочке милый, любезный, потерянный Шевалье де Сен-Дени! Это было наваждением, и довольно с меня самообманов, говорил себе Анри. С ним самим, Анри де Вандомом, Рауль не говорил таким голосом. И глаза у него были другие. В синих глазах господина де Бражелона /таких красивых!/ появлялся лед, когда он смотрел на Анри. Все-таки он считает меня трусом после того шторма, сокрушался Анри. Если бы он знал, что я не трус, а ... трусиха, может и голос смягчился бы, и синий лед в глазах растаял бы.
   Несмотря на старания Анжелики де Бофор подражать бойкому подвижному мальчишке, в ней против воли прорывалось нечто неуловимо-девичье, изящество - но не юношеское, а изящество молодой девушки, и эти качества - нежность, грация, слабость и даже трусость в какой-то степени - / как легко прощают мужчины женщинам трусость - тем храбрее кажутся они сами!/ и склонность к слезам / и это тоже так трогательно у милых дам, что отважные кавалеры клянутся своим возлюбленным, что готовы умереть за одну слезинку своей милой, но сами-то старательно скрывают даже от лучших друзей ''соленую водичку''/. И Рауль был очарован дочерью герцога, когда провожал ее во дворец. Но в Анри те же самые качества казались Раулю доведенными до абсурда, вызывали чувство, близкое к снисходительной жалости, даже напоминали о женоподобном шевалье де Лоррене и Филиппе Орлеанском, а воспоминание само по себе было не из приятных - хотя Рауль отгонял подобные мысли, убеждая себя в том, что Вандом, невиннейшее не свете создание ''не из таких''.
   Сам Рауль в свои лучшие времена умел произвести впечатление изящного молодого человека, его грациозные поклоны и изысканные манеры очаровывали общество еще в те далекие безоблачные времена, когда он со своими прежними друзьями составлял содружество очаровательных, но воинственных ''Ангелочков принца Конде''. Повторяем - очаровательных, но воинственных! Поэтому Рауль так благосклонно отнесся к барабанщику и был так холоден с беднягой Анри. Это было постоянной головной болью очаровашки Вандома. Паж не знал, как подступиться к вожаку Пиратов Короля-Солнца.
   А наедине с собой, когда паж превращался в молодую девушку, Анжелика де Бофор изводила себя упреками, что не выполняет обещание, данное в монастыре Святой Агнессы не Оливье, ибо Бофорочка ничего не обещала барону де Невилю, напротив, его самого заставила поклясться на Евангелии, что он не выдаст Раулю тайну анжеликиной любви. Но, узнав от Оливье историю любовной драмы Рауля, Анжелика решила вмешаться и пообещала самой себе, что приведет Рауля в чувство. Никто на свете не знает про это обещание. Но разве обещание, данное себе, от этого перестает быть святым делом, которое непременно нужно выполнить. Правда, это было месяц назад! Вот как давно! В прошлой жизни, можно считать. И между этим печальным днем в монастыре Святой Агнессы и нынешним утром на борту ''Короны'' была ночь в Париже в обществе Шевалье де Сен-Дени. Теперь новый герой владел мыслями и мечтами Анжелики де Бофор.
   Но обещание она так и не сдержала! Как ни старалась. Долгими ночами Бофорочка не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и ругала себя. Бофорочка привыкла выполнять свои обещания. К этому ее приучил отец. Франсуа де Бофор, беспечный искатель приключений, дуэлянт, любитель пирушек и веселых девиц, в вопросах чести был очень порядочным человеком. Бофор всегда выполнял свои обещания, чего бы ему это ни стоило. Бофор держал слово, даже если попадал в затруднительное положение. А она, дочь Бофора, клялась всему Парижу, что выйдет замуж за Шевалье де Сен-Дени - либо пострижется в монахини. Но ее рыцарь уехал, исчез, как сквозь землю провалился! Не оставил даже письма. И, возможно, давно забыл ее. Как он мог забыть ее?! И не только ее - все, что их связывало. Костер. Сену. Ночь. Поцелуй. Хотя, возможно, для него это было всего лишь приключение. И он не идеальный рыцарь, а прожженный авантюрист, как обозвал Рауль анжеликиного героя. Значит, у нее остается монастырь? И она со временем превратится в такую зануду как сестра Урсула? Ой! Не дай Бог!
   А еще раньше она пообещала самой себе ''заняться'' Бражелоном. И тут она не преуспела. Она потерпела полное фиаско! Сплошное невезение. Настроение Бражелона переменчиво как море, и даже дружеские отношения она с ним никак не может наладить. Не говоря о большем.... О большем? А большего ей хотелось, когда она думала о нем. А думала она о нем чаще, чем хотела. В штормовую ночь особенно. Свою недописанную балладу Бофорочка боялась перечитывать, и быстро перелистывала крамольные страницы. Вот наваждение! А вырвать листы с балладой ей было жаль.
   Она побаивалась первой встречи с Бражелоном, хотя думала о нем не без любопытства - какой он стал через десять лет? И не без страха - ей казалось, что он ее узнает и поймет, кто она такая, переодетая девчонка, никакой не паж Анри! Встретив его в Тулоне, Бофорочка почувствовала, что ее словно что-то кольнуло в сердце, хотя в тот момент она была убеждена, что любит нового героя,
   Шевалье де Сен-Дени, а детская влюбленность в Рауля осталась в прошлом. Как бы не так! И, встретившись глазами с Раулем, Анжелика / уже в облике Анри де Вандома / заметила в первое мгновение удивление, интерес, любопытство, которое она не могла себе объяснить, хотя, возможно, это ей только показалось - через пару секунд лицо Рауля сделалось равнодушным и непроницаемым.
   Впрочем, таким он был довольно часто. А ей все кажется, что это маска, но он упорно не хочет снимать эту свою дурацкую маску. Она начинала злиться, ей хотелось сорвать эту маску, но у нее ничего не получалось. Бофорочка старалась убедить себя в том, что ей надо лучше играть роль пажа Анри, и все-таки постараться подружиться с этим непредсказуемым Бражелоном. Но не искать его общества, а даже в мыслях хранить верность своему избраннику - Шевалье де Сен-Дени.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   20
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"