Алексеева Марина Никандровна : другие произведения.

Пираты Короля-Солнца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Приключенческий роман. Часть 1 и 2.


  
  
  
   Пираты Короля-Солнца.
  
  
   Часть первая.
   Приключения королевского пажа.
   ''Детям вечно досаден их возраст и быт,
   И дрались мы до ссадин, до смертных обид.
   Но одежды латали нам матери в срок,
   Мы же книги глотали, пьянея от строк''.
   В. Высоцкий.''Баллада о борьбе''.
  
   ''И когда Мудрые оказались бессильны,
   помощь пришла из рук слабых''.
   Дж. Р. Р. Толкиен. ''Сильмариллион''.
  
   ЭПИЗОД 1. ИНТРИГИ ГАСКОНЦА И ГЕРЦОГА.
  
   1. Д'АРТАНЬЯН ПРИНЮХИВАЕТСЯ К ДВОРЦОВОМУ ВОЗДУХУ.
   Вернувшись из своего южного путешествия, Д'Артаньян поспешил до встречи с Людовиком XIV разузнать последние новости от своего верного адъютанта, красавчика Жан-Поля де Жюссака.
   -Ну, что у нас новенького, мой дорогой Жан-Поль? Какие новости, сплетни, интриги?
   -Много новостей, мой капитан! - отвечал Жан-Поль, - Что вас интересует?
   -Прежде всего, вы, мои мушкетеры, черт побери! Вы все! Как вы тут без меня жили? Рассказывай, Жан-Поль, рассказывай, кто с кем подрался, не захромали ли лошади, как поживают ваши
   очаровательные любовницы, не случилось ли чего за время моего отсутствия?
   -Мы вас так ждали, капитан! Но...Мы потеряли двух наших товарищей.
   -Дуэль? Кто с кем дрался?
   -Нет-нет,они живы...Но Гугенот...я хочу сказать, Анж де Монваллан и Оливье де Невиль больше не состоят в списках Полка Королевских Мушкетеров, господин капитан.
   -Король?
   -Король...Последствия той стычки Гугенота с Сент-Эньяном, которую остановила мадемуазель де Лавальер, помните?
   -Король выгнал Гугенота из Полка?
   -Если бы только это! Хуже.
   -Гугенот арестован? А де Невиль? Стало известно о его дуэли с маркизом? Говори как на духу, мне предстоит встреча с королем, и я этого дела так не оставлю.
   -Оливье и Гугенот свободны, но...По приказу короля Гугенота перевели от нас в армию Бофора. А Оливье по дружбе или по какой другой причине явился к Бофору и предложил свои услуги. От него не выпытаешь - он же такой скрытный, наш милейший де Невиль. Бофор знал Оливье по Фронде и назначил своим командиром охраны.
   -Вот это новость, - протянул Д'Артаньян.
   -Мы, конечно, проводили наших товарищей на войну как полагается.
   -Вы не очень нашумели, Жан-Поль?
   -Как всегда, мой капитан, как всегда, - Жан-Поль улыбнулся, - Мы верны нашим славным традициям. Они и меня звали с собой, но что я там забыл, в этой дикой Африке? Мне и при Дворе неплохо. Я
   ужасный лентяй. Что вам еще рассказать, мой капитан?
   "Опять Бофор встал у меня на пути, - подумал Д'Артаньян, - Король Парижа, Рыночный Король, утащил за тридевять земель моего храброго и дерзкого Гугенота, моего честного Оливье и - черт бы побрал этого герцога, не мог проехать другой дорогой! - моего бедного Рауля''.
   -Что говорят насчет этого?
   -Что говорят? При Дворе?
   -Жан-Поль, дорогой, в том, что говорят при Дворе, я сам разберусь. Что говорят военные. Конде, в первую очередь?
   -Конде...Конде сказал, что хитрый Бофор заманил в свою африканскую экспедицию весь цвет
   нашей молодежи. Еще принц сказал...Принц назвал это фрондерской ностальгией. Конде сейчас как лев в курятнике... И хотя Конде назвал бофорову затею авантюрой, кажется, принц завидует герцогу. А узнав, что наш общий друг Рауль де Бражелон адъютант Бофора, Конде воскликнул: ''О, этот парень себя покажет!" и назвал Рауля "восходящей звездой африканской войны''.
   -Если бы это сказал не Конде...
   -Конде имеет право так говорить, - заявил Жюссак,- Сколько раз принц сам рисковал жизнью.
   -"Восходящая звезда" - так и сказал?
   -Так или примерно так, мой капитан. Что-то вроде... Дайте вспомнить точно: ''Вот увидите, господа, мы будем встречать в конце этой войны нового полковника''.
   -Да услышит Бог слова принца...- прошептал Д'Артаньян.
   -А вы сомневаетесь в словах Конде? Он давно знает Рауля.
   -Да, но Конде не знает...Впрочем, ладно, давай дальше...
   -Вас все еще интересуют военные новости?
   -Прежде всего, конечно, черт побери! Какие слухи ходят обо всей этой авантюре?
   -Мой капитан, король принял решение о войне с алжирскими пиратами ни с бухты ни с барахты, как говорится...
   -Знаю, дьявол!
   -Бофор занялся выполнением королевского приказа и...
   -Бофор, Бофор, - хмыкнул Д'Артаньян, - Знаю я, как он выполнял королевский приказ, этот
   беспечный принц! Руками своего адъютанта! А сам пьянствовал в своем отеле и выколачивал деньги из кредиторов.
   -Вы, видно, обо всем информированы лучше меня.
   -Поживи с мое, - буркнул капитан мушкетеров.
   Самолюбивый гасконец не мог простить герцогу де Бофору Вандомскую проезжую дорогу. На друзей - Атоса и Арамиса - у Д'Артаньяна не осталось досады, но имя Бофора было связано в сознании Д'Артаньяна с неудачей. И, помимо всего этого, капитан ревновал к Бофору отчаянную, отважную молодежь.
   -Ходят слухи, что герцог, раздав все свое состояние, разорившись подчистую, вернется невероятно богатым, как герой арабской сказки Аладин. Говорили о золоте и серебре, об алмазных россыпях, обо всем, чем богаты те дикие земли, населенные варварами.
   -То есть грабительская война с целью захвата чужой территории, если я верно понимаю цели и задачи африканской войны?
   ''В какую же вы грязь влипли, бедные ребятки''.
   -Адмирал и король - так болтают - все трофеи, захваченные сокровища собираются делить пополам. А что, капитан, почему бы и нет! Вот испанцы сколько золота вывозят из Нового Света!
   ''А мальчишки будут проливать кровь ради королевских сокровищ. О, проклятье!''
   -Потому-то я и не увлекся этой идеей, мой капитан. Одно дело, если бы самой Франции угрожали враги, как в войнах Конде, не так ли? И все же...Вы не совсем правы. Мы тоже так считали, но не так давно я узнал еще кое-что. Король поручил господину Кольберу подготовить доклад о положении в Алжире. Ситуация в Северной Африке оказалась не такой, как представлялась Людовику, когда Бофор впопыхах погрузился на корабли и уплыл в Средиземное море. Король собирался начать быструю победоносную войну, завоевав новую территорию, подобно Испании, ее американским колониям.
   Доклад, представленный Кольбером, говорил об очень сложной обстановке в Средиземноморье. Пираты Алжира имеют на побережье Средиземного моря ряд сильно укрепленных крепостей, их притонов. Одна из этих крепостей - Джиджелли, куда и держит путь эскадра нашего герцога. В этих пиратских городах-крепостях сильные гарнизоны, мощный флот, много артиллерии. Войско составляют янычары - турки, представители привеллигированных войск, так как правитель Алжира подчиняется турецкому султану. А также местные жители - арабы, бедуины и прочая мусульманская публика, варвары, одним словом. А наши - я имею в виду христианских пленников - содержатся там в поистине нечеловеческих условиях. Они возводят укрепления, составляют основу галерного флота пиратов, выполняют самые тяжелые работы. И тем не менее французы, наши купцы, мирно торгуют с Алжиром, и город Марсель очень и очень заинтересован в развитии этих отношений, так как это укрепляет экономику Франции. Я так подробно говорю об этом, потому что находился на дежурстве, когда господин Кольбер делал доклад Его Величеству.
   -Кольбер! - презрительно пожал плечами мушкетер.
   -Я тоже разделял вашу антипатию к Кольберу, но вчера он показался мне очень умным человеком.
   -Что же говорил Кольбер?
   -Приготовьтесь слушать - это надолго.
   -Ничего. Время терпит - я все равно жду Его Величество.
  
   2. ДОКЛАД ГОСПОДИНА КОЛЬБЕРА.
   Город Марсель, по словам господина Кольбера, сумел поддерживать почти беспрерывные торговые отношения с варварийскими государствами, такими как Тунис, Марокко и особенно с Алжиром. В 1561 году два арматора Марселя основали возле тунисской границы торговую контору. Это было наше первое поселение в Северной Африке - сто лет тому назад. Контора Ла Калье
   мало-помалу начала процветать. Марсельцы решили начать переговоры о назначении консула в Алжир. Попытки эти делались при короле Карле IX еще в... дай Бог памяти... 1564 году.
   -Все лучше, чем стрелять из аркебузы по гугенотам! - проворчал Д'Артаньян.
   -Карл IX назначил на место консула марсельского негоцианта Бертолля. Бертолль принес присягу перед графом де Танд, губернатором Прованса, но первый консул Франции так и не попал в свою
   резиденцию. В 1579 году... это уже Генрих III царствует, насколько я помню историю...марсельцы все еще не добились этой милости, однако же французское консульство основали через некоторое время монахи Святой Троицы. Святые отцы занимались премущественно выкупом невольников. Первым консулом стал отец Буассо. В 1581году священник появился в Алжире и начал свою миссию. Четыре года спустя паша Алжира приказал заточить его в тюрьму. Дальнейшая судьба нашего священника неизвестна.
   В 1604 году толпа оголтелых янычар разрушила марсельское консульство. При известии об этом Генрих IV попросил турецкого султана Мухаммеда III о посредничестве. Король просил турка запретить пиратам Алжира нападать на корабли, плавающие под французским флагом. В 1605 году господин де Брев отправляется в Алжир послом, чтобы проследить за распоряжением султана - султан с нашим королем договорился и послал свой ''эдикт'' - я забыл, как это у турок называется, но вы меня поняли, не так ли?
   -Фирман, - буркнул Д'Артаньян.
   -Ага янычар громко объявил, что не будет повиноваться распоряжению султана. Алжир уже при Генрихе Четвертом начинал выходить из-под власти султана, хотя и сейчас паша Алжира обязан выполнять распоряжения... то есть фирманы султана, их величеств Оттоманов, скажем так. С трудом наш соотечественник добрался до корабля, дикари проклинали посланника, а Генрих-король, занятый другими интересами, не пытался наказать за оскорбления, нанесенные послу Франции.
   -Эх! Добрый король Генрих в то время волочился за мадам де Верней и катал на себе верхом маленького Людовика.
   -Людовик XIII вырос и стал королем. 20 июня 1626 года...
   Д'Артаньян вздохнул.
   "Июнь 26 года... Боже праведный! Тогда я только-только подружился с Атосом, Портосом и Арамисом..."
   Жан-Поль замолчал:
   -Вам надоело, капитан?
   -Говори, говори, у тебя отличная память.
   -Итак, 20 июня 1626 года, едва наш посол вышел на берег, как подвергся угрозам арабов и оскорблениям янычар, предлагавших сжечь его живого.
   "Черт побери, дипломатия - штука нелегкая не только в мусульманских странах - солдаты Монка едва не спалили беднягу Атоса, да, слава Богу, обошлось. А может, опять нас вывезет кривая?!''
   -Твердость поступков, хладнокровие и самообладание французского посла охладила пыл мусульман. Когда нашего представителя привели к паше, опять закипели страсти. Нашего посла обвиняли в подделке султанской грамоты... опять забыл...
   -Фирмана!
   -Город Марсель и главные города Франции собрали деньги, чтобы возобновить торговлю. Посол благополучно вернулся в Алжир, купив мир, который был недостижим путем дипломатических переговоров. Фирман был подписан в конце 1628 года.
   ''До конца осады Ла Рошели оставался месяц... А Констанция уже была мертва...''
   -Согласно фирману, возобновлялись торговые заведения Ла Калье. То же соглашение
   постановляло обоюдный обмен пленниками. Было решение с той и с другой стороны более не захватывать пленных, и также алжирцы больше не имели права даже осматривать корабли, плывущие под французским флагом. Принятию этих решений немало способствовали успешные действия наших войск под Ла Рошелью. И все же дорогой ценой был куплен договор! 100 000 ливров пошло на подарки сановникам турецкого дивана - это их парламент, что ли, и даже простым янычарам.
   Французские невольники, содержащиеся в тюрьмах язычников, большей частью искусные мастера и ремесленники, их труд был выгоден пиратам. Несмотря на все усилия отцов Святой Троицы, пираты шли на всяческие уловки, чтобы увильнуть от выдачи рабов. Родственники пленников то и дело обращались к Людовику XIII, умоляя помочь их близким, томящимся в мусульманской неволе. Король Людовик XIII в 1637 году послал эскадру из 13 кораблей, которая вышла из Тулонской гавани в сентябре 1637 года под началом адмирала Манти.
   -Вот это я помню, что-то слышал краем уха. Правда, сам я тогда дрался с испанцами.
   -Вы знаете эту историю?
   -Продолжай.
   -Не успели корабли выйти в открытое море, как разразился страшный ураган, рассеявший эскадру. После продолжительной борьбы с яростью волн, адмирал один появился близ Алжира, вступил в гавань под парламентским флагом, чтобы скрыть потерю кораблей, и не побоялся предать себя в руки пиратов, чтобы дипломатическим путем достигнуть того, чего уже нельзя было требовать с оружием в руках.
   Начальники янычар встретили его неистовыми воплями. Дикари хотели сжечь французский корабль. Адмиралу потребовалась вся его твердость и присутствие духа, чтобы, не роняя
   достоинства, отступить на свой корабль под охраной офицеров паши. Прибыв на борт, он немедленно приказал сняться с якоря, но, полный гнева за оскорбления, которыми осыпали его мусульманские фанатики, поднял красный флаг в знак близкой мести. Несколько дней спустя один из кораблей
   королевской французской эскадры, успевший выправить курс после бури, захватил две алжирские фелуки, нагруженные товаром значительной ценности...
   Д'Артаньян вспомнил взорвавшуюся фелуку ''Молния''.*Тоже ценный груз везла, черт побери,
   порох в бочках от портвейна.
   -При известии об этом пираты тотчас решились на страшную месть, вооружили пять галер и отправились на разбой в Ла Калье. Добыча была несметной. В темницы паши были заключены 300 новых пленников. И сейчас они нет-нет да и нападают на французские корабли.
   ...................................................................................................................
   *Д'Артаньян вспоминает эпизод из романа А. Дюма "Двадцать лет спустя''.
   ......................................................................................................................
   3.КЛЯТВА АНЖЕЛИКИ ДЕ БОФОР.
   -Отомстить им, гадам! - скрипнул зубами Д'Артаньян, выслушав о происках дикарей Средиземноморья, - А теперь о Дворе. Что еще происходит в этом птичнике?
   -Несколько дней тому назад герцог Орлеанской появился на малом приеме Его Величества Короля с распухшим носом. Его фаворит шевалье де Лоррен хромал на правую ногу. Де Вард тоже пострадал: сквозь пудру на его лице проступал огромный фингал под глазом.
   -Кто же их так славно разукрасил?
   -Виновник происшествия остался неизвестным. Король хотел поручить расследование вам и отозвать вас в Париж, но почему-то внезапно изменил решение. Кажется, полиция продолжает следствие, но дело это очень и очень запутанное, словом, никто ничего толком не знает. С кем схватились люди Месье, из-за чего произошла стычка - все держится в секрете. Похоже, эта история компрометирует не столько неизвестного, сколько самого брата короля. Королева Анна Австрийская заявила в частной беседе, что никакой стычки не было, опрокинулась карета, в которой ехали принц и его фавориты.
   Позиция короля не понятна. Король хранит молчание. Принял ли он всерьез версию несчастного случая или же продолжает свое расследование - неизвестно.
   -А у тебя как дела?
   Жан-Поль пожал плечами:
   -Живу помаленьку.
   -Что так кисло? Не случилась ли ''неприятность'' с твоей любовницей?
   -С которой?
   -А! Так у тебя их несколько? О-ля-ля! Времена Тревиля возвращаются!
   -Мадемуазель де Монтале - это моя последняя ''победа'', если можно так сказать.
   -Жан-Поль! Что ты несешь?
   -Разве вы никогда не были молоды, мой капитан? Жан-Поль де Жюссак продолжит свой донжуанский список из уважения к нашим славным традициям. И потом, зачем упускать случай, когда добыча сама иде в руки? Я не монах, обета целомудрия не давал, а нравы Двора вы знаете. Кроме того, если честно, за это я должен благодарить милейшего Бражелона. Рауль и загнал для меня эту дичь.
   -Дичь - это то, что ты говоришь, Жан-Поль. Рауль не интересовался подобными потаскушками.
   -Мой капитан, мы считали вас воплощением находчивости! Неужели вы не понимаете?
   -Разрази меня гром, если я понимаю логику нынешней молодежи!
   -Хорошо, объясняю. Мы же друзья. А женщины - их хлебом не корми, а дай посплетничать на чей-нибудь счет. Они и давай приставать ко мне со всякими расспросами - ''что да как''. Но не буду же я рассказывать этим шалашовкам ''что да как'', а послать их к черту воспитание не позволяет. Вот я и начинаю: ''Вы меня очаровали, дорогая Ора, я сгораю от страсти, ваши божественные глаза..." И я ее обнимаю, целую и так далее... Ох и язва она, эта Ора! И подруга ее, Атенаиска, язва еще та.
   -Атенаис еще себя покажет, - заметил Д'Артаньян, - Так что у тебя с Монтале?
   -Мимолетная связь, ничего серьезного. Правда, Монтале, эта мартышка...
   -Что Монтале?
   -Да...Ничего, ничего, право, не стоит. Я же не от хорошей жизни за этими кокетками волочусь.
   -Бедняжка! - сказал Д'Артаньян насмешливо.
   -Капитан! - обиженно воскликнул Жан-Поль.
   -Не обижайся, я пошутил. Оставим кокеток, еще что новенького?
   -Сутки спустя после несчастья с принцем герцог де Бофор устроил бал у себя во дворце.
   -Опять Бофор гуляет? Он же разорился.
   -Вы забыли - Бофор Король Парижа.
   -Рыночный Король, лучше скажи.
   -Можно и так, - согласился Жюссак, - а можно иначе - Король Парижских Баррикад. Да, герцог
   остался в опустевшем дворце, сена для лошадей - и того не было.
   -Где же тут балы давать?
   -Внезапный приезд дочери герцога заставил его отложить на день отъезд из Вандомского отеля.
   -Что еще за дочь?
   -Девушка воспитывалась в монастыре Святой Агнессы в Бретани. Явилась проводить отца на войну. В честь своей любимицы Бофор внезапно решил устроить еще один праздник. И, как по волшебству, все вдруг появилось, вплоть до последнего канделябра. Вся бывшая Фронда, вся знать, парламентские советники, купцы, студенты Сорбонны, цветочники, кондитеры, художники, актеры - все помогли кто чем Бофору. Праздник удался на славу! А какой фейеверк был!
   -И ты там был, Жан-Поль?
   -Меня привел Оливье де Невиль - я очевидец.
   -Кто еще был на балу?
   -Да все наше высшее общество - Лонгвили, Роганы, Граммоны...Принц Конде. Граф де Гиш. Графиня де Фуа. Оливье со своей маркизой... Но я так до вечера могу перечислять. Кто вас интересует из окружения герцога?
   -Герцогиня де Шеврез?
   -Нет, Прекрасная Шевретта блистала своим отсутствием.
   -Ты же сказал о Роганах.
   -Другая дама, некая Диана де Роган, вроде аббатисса из Сен-Дени. Мне это Оливье сказал, она, конечно, не в монашеской одежде явилась.
   -А король?
   -Короля не было. Не знаю почему. Приглашения писала юная герцогиня, и сама решала, кого выбирать. Граф де Гиш танцевал с ней и долго о чем-то задушевно беседовал. А когда все сели за стол и выпили за здоровье дочери герцога, девушка с прелестной улыбкой на устах поблагодарила гостей, и после тоста за успех экспедиции или Девятого Крестового Похода - так стали именовать сию авантюру - поднялась, держа в руке хрустальный кубок с шампанским и произнесла:
   -Господа! Я, Анжелика де Бофор де Вандом, дочь Короля Парижских Баррикад, правнучка короля Генриха IV, благодарю вас за честь, которую вы оказали нашему дому своим присутствием здесь, и хочу поднять тост за дворянина, который выручил меня из смертельной опасности и благополучно доставил сюда, чтобы я могла увидеть и обнять моего дорогого отца перед разлукой.
   Мы не поняли, о какой опасности говорила герцогиня, но вывод сделать нетрудно - она ехала из Бретани в Париж, и по дороге некий дворянин оказал ей услугу, пожелав остаться неизвестным.
   -Итак, господа, мой тост - за Шевалье де Сен-Дени!
   -Я знать не знаю этого так называемого Шевалье де Сен-Дени, -пробормотал Д'Артаньян.
   -Разумеется, дочь Бофора назвала вымышленное имя, и бывшая тут же графиня де Фуа сказала госпоже де Севинье, что это, скорее всего, мистификация, принцесса придумала этого шевалье, она с детства знает Анжелику де Бофор, у нее всегда было живое воображение. Но тост обе дамы поддержали. А герцогиня продолжала:
   ''Я, Анжелика де Бофор, клянусь выйти замуж только за Шевалье де Сен-Дени, потому что он лучше всех в мире, а, если мне более не суждено увидеть своего смелого и благородного защитника, моим уделом будет покрывало монахини. Богом клянусь!''
   И дочь Бофора поцеловала крест, висящий у нее на шее, а мы терялись в догадках - кто бы это мог быть? Что она хотела сказать?
   -Что же скажет отец юной герцогини? - с еле уловимой иронией спросила Бофора Великая Мадемуазель, Мария-Луиза Орлеанская, герцогиня де Монпансье.
   -Скажу, - серьезно отвечал Бофор, - что я подтверждаю клятву моей дочери и готов благословить ее союз с этим молодым человеком.
   -Вы нас мистифицируете, герцог! - не унималась Мария-Луиза, -Признайтесь, что это шутка, и Шевалье де Сен-Дени не существует.
   -Могу ли я обманывать героиню Сент-Антуанской битвы и Орлеана? - галантно сказал Бофор, намекая на известные события Фронды.
   -Но кто он? - спросила герцогиня де Лонгвиль.
   -Мы его знаем? - спросил принц Конде.
   -Не хочу казаться любопытным, но всем интересно узнать настоящее имя Шевалье де Сен-Дени! - заявил граф де Гиш.
   -Вы все узнаете в день свадьбы Анжелики. Несмотря на будущую войну, мне хотелось бы до него дожить! - отвечал Бофор.
   -Надеюсь, герцог, все присутствующие здесь увидят вашу очаровательную дочь в подвенечном уборе в день ее сваьбы с вашим таинственным рыцарем, - улыбаясь, сказал Конде, - Мне хотелось бы погулять на свадьбе Юной Богини Фронды!
   -Дай Бог, принц! - живо воскликнула Анжелика де Бофор.
   И пошел пир горой! Все были заинтригованы, наше общество тайны просто обожает. Гости были удивлены такой декларацией дочери Бофора, а также реакцией самого герцога, который, будучи принцем беспечным и легкомысленным, на этот раз отнесся к смелым словам девушки вполне серьезно. Все хотели увидеть таинственного шевалье, узнать, кто же все-таки скрывается под этим псевдонимом, после анжеликиной клятвы имя Шевалье де Сен-Дени было у всех на устах. Молодая герцогиня очаровала общество. Изящная и остроумная, она беседовала о литературе с маркизой де Рамбулье, с госпожой де Лонгвиль делилась воспоминаниями о Ратуше, ибо в детские годы и дочь Бофора там побывала, Великой Мадемуазель ввернула комплимент, вспомнив пушки Бастилии, которые в дни Фронды гремели по приказу отважной дочери Гастона Орлеанского, она рассмешила и очаровала самого Конде, поведав принцу, как в детстве на уроке истории получила ''отлично'' за Победу при Лансе... К концу вечера ее уже называли Бофорочкой, но поверьте, мой капитан, в этом, с позволения сказать, прозвище, нет ни на йоту неуважения или фамильярности по отношению к этой милой девушке, а только нежность и восхищение. Если герцог - Король Парижа, то Анжелика де Бофор была в тот день его принцессой. И каждому умела сказать приятное эта очаровательная принцесса!
   -Принцесса... А принцесса Генриетта Орлеанская была у Бофора?
   -Приглашение было послано, ее ждали, но принц, ее муж...вы же знаете что за человек брат короля.
   -Никогда не слышал об этой девушке, Анжелике де Бофор, - заметил Д'Артаньян.
   -Я уже сказал: она воспитывалась в провинции, в монастыре. Бофор прятал свое сокровище от всех.
   -Теперь ее представят ко Двору?
   -Нет. При дворе она так и не появилась. Полагаю, проводив отца, Анжелика де Бофор вернулась в свою обитель.
   -Я видел Бофора при въезде в Тулон, и никакая дочь его не провожала.
   -Вы видели герцога? Как же вы Оливье не заметили? Он должен быть подле Бофора. Оливье теперь от герцога ни на шаг - раз ему поручена охрана его светлости.
   -А я и не разглядывал вашего Рыночного Короля! - огрызнулся Д'Артаньян, - У меня были дела поважнее.
   -Так вот...Юная Богиня Фронды промелькнула как комета, как огонек фейерверка, вспыхнула и погасла. Нет, скорее как звездочка, которая сияет уже не в парижском небе, а Бог знает где - для этого загадочного Шевалье де Сен-Дени.
   -Ты так дерзко говорил о Монтале и Атенаис и так восторженно об этой Бофорочке. Не влюблен ли ты в Анжелику де Бофор?
   -Девушка само очарование, - сказал де Жюссак, - На вид ей лет шестнадцать, не более. Но я реалист, и не строю воздушные замки. Она же любит другого.
   "Ну и фортель выкинул Бофор этим своим пиром, - подумал Д'Артаньян, - Всю Фронду собрал, лукавый герцог, да еще в довершение всего устроил фейерверк, взбудоражив все окрестности. Надо будет выяснить три вещи:
   1.Что собой представляет дочь Бофора?
   2.Кто скрывается под именем Шевалье де Сен-Дени?
   3.Кто расквасил нос Месье и отделал де Варда и де Лоррена?
   Но это терпит, если я интересуюсь этим, то только из-за своего гасконского любопытства. Какое мне дело до этих счастливых влюбленных - Анжелики де Бофор и Шевалье де Сен-Дени. Пора заняться делами несчастного влюбленного и идти в этот курятник. Ах, Рауль!''
  
   4.ОТЕЦ И ДОЧЬ.
   Ни наяды и дриады парка Фонтенбло, ни сильваны из лесов Блуа и Ла Фера, ни фрондерские лидеры и кавалеры мадемуазель де Бофор на первом бале, ни капитан мушкетеров, который заинтересовался мадемуазель де Бофор пока только из-за своего гасконского любопытства, - никто и представить не мог, куда подевалась дочь Бофора. А дочь Бофора уговорила герцога взять ее с собой. Анжелика де Бофор сменила свое нарядное платье на пажеский костюмчик и назвалась именем Анри де Вандома.
   Анри де Вандом быстро успел свыкнуться со своей ролью пажа. Неловкость первых дней прошла, когда мнимому пажу казалось, что все догадываются о том, что шевалье де Вандом - вовсе не паж, а переодетая девушка. Анри присматривался к поведению настоящих пажей и старался вести себя так же, как эти озорные, бойкие мальчишки. И все-таки Анри слишком легко краснел от двусмысленных шуток, слишком изящны были его манеры, весь он был слишком чистенький и аккуратненький, и это сразу выделяло Анри де Вандома в обществе пажей герцога.
   Без особых приключений Анри де Вандом добрался до Тулона со свитой герцога де Бофора и всей бофоровой армией. Дорогой Анри жадно всматривался в окружающих, словно ожидал, что вот-вот появится Шевалье де Сен-Дени - его так настойчиво приглашала в экзотическое путешествие дочь Бофора! Ожидание это совсем измучило Анри. Иногда все приключения герцогини де Бофор и Сен-Дени начинали казаться Анри де Вандому почти сном.
   Между тем герцог, оказавшись в приготовленном для него доме, позвал своего любимого пажа и, оставшись наедине с Анри, расцеловал в обе щеки со словами:
   -Ты прекрасно держишься, моя умница! Все принимают тебя за настоящего мальчишку! Знаешь, даже пошли сплетни,что ты, Анри, не мой какой-то пятиюродный племянник, а... ха! - незаконный сын! Каково вам это слышать, Анжелика де Бофор?
   -Ой, папочка, - зашептала Анжелика, ласкаясь к отцу, - Мне что-то стало страшно!
   -Самое страшное еще впереди, - вздохнул герцог.
   -Франсуа де Бофор! - воскликнула девушка, - Вы уже раскаиваетесь, что взяли меня с собой?! Мы уже обо всем сто раз договорились! Ведь вам не с кем меня оставить... А если меня, вашу единственную дочь, принимают за вашего внебрачного сына, это даже лучше - ведь я действительно похожа на вас так, как только дочь может походить на отца, и мы были очень наивны, полагая, что сходство удастся скрыть. Внешность выдает. Но я буду вести себя так, что никто не посмеет назвать меня в лицо вашим бастардом. А если все же назовут, надо что, на дуэли драться, да?
   -Не посмеют.
   -Ах, батюшка, Гиз-Меченый в Блуа тоже говорил "не посмеют", однако заговорщики посмели заколоть Гиза. А если посмеют, надо драться?
   -Ох, - вздохнул герцог, - Все же лучше бы я тебя оставил во Франции.
   -С кем, отец! Не с кем!
   -Так уж и не с кем, - опять вздохнул Бофор, - Та же Диана, я знаю ее с детства - она, как и мой отец, участвовала в заговоре Шале. Диана из Сен-Дени. Ты жила бы почти в Париже, и я был бы спокоен...
   -Менять шило на мыло? Святую Агнессу на Сен-Дени? Один монастырь на другой? Благодарю покорно! Довольно уроков! Мое образование закончено! Свободы хочу!
   -Мой прощальный прием показал, что у меня все-таки много друзей. Я мог бы доверить тебя...
   -Знаю, знаю! Герцогине де Лонгвиль, принцессе Конде, Анне-Марии--Луизе Орлеанской, женам и дочери ваших фрондерских товарищей по оружию. Я не спорю, герцогиня де Лонгвиль - прелесть, и мне очень нравятся ее малыши, особенно старший, дитя Фронды, родившийся в Ратуше, помните, я с ним нянчилась, с маленьким Лонгвилем? Я не спорю, Анна-Мария-Луиза Орлеанская, героиня Фронды, умна и отважна как амазонка, но покойный Гастон, ее отец, предавал всех своих сторонников, начиная с Анри де Шале, а я ненавижу предательство! Не дай Бог, заговорим о Гастоне, я что-нибудь выпалю в его адрес! Не хочу ссориться с Великой Мадемуазель, я ее люблю и уважаю... Я не спорю, принцесса Клара-Клеманс де Конде-милейшая женщина, и сын Великого Конде уже пытался за мной ухаживать, но комплименты, которые говорил мне ягненочек-Энгиенчик во время танца...
   -Он твой ровесник, - усмехнулся Бофор, - Ты уж слишком, дочка! Ты и сын Конде родились в один год!
   -Я знаю, но девочки взрослеют быстрее! Комплименты этого мальчугана мне представляются наивными и банальными, когда я вспоминаю слова, что говорил мне Шевалье де Сен-Дени!
   -Да, язык-то у него подвешен, - заметил Бофор и вдруг спросил: - А если бы я тебя оставил у графа де Ла Фера?
   -У Атоса? - вздохнула Анжелика, - Отлично вы придумали! ''Дорогой граф, я увожу вашего сына, а вам оставляю мою дочь. Приглядывайте за Анжеликой, а я присмотрю за вашим Раулем''.
   -Адмирал не нянька, чтобы присматривать за Раулем, - усмехнулся герцог, - Ты плохо представляешь себе обязанности главнокомандующего.
   -Я вообще не представляю себе обязанности главнокомандующего, такими скучными делами мне некогда заниматься!
   -Но ты так и не ответила мне,- улыбнулся Бофор на слова дочери.
   -Бедный Атос! - засмеялсь Анжелика, - Такая ответственность!
   -Меньше, чем пасти его виконта, - проворчал герцог.
   -Ага! Значит, вы все-таки собираетесь присматривать за виконтом, как бы чего не вышло?
   -А ты как думала? Парень-то он отчаянный.
   Бофорочка улыбнулась. Те качества виконта, которые внушали тревогу Бофору - и не только Бофору - вызывали интерес у молодой принцессы. Ей нравились отчаянные парни.
   -Так что же? Поедешь к Атосу? Я могу это устроить. Там и Вандом недалеко. И места красивые.
   -Я знаю, но уже поздно. Нет. Не поеду. Скажи вы раньше, я пришла бы в восторг от вашей идеи, но сейчас, когда в моем сердце царит только Сен-Дени, Сен-Дени, Сен-Дени-и-и, я... Мне даже досадно, что в детстве мне немного нравился сын Атоса. И меньше всего я хочу встречаться с теми, кто может напомнить мне о том глупом увлечении.
   -Немного! Ничего себе немного! Да ты так и бегала за Раулем!
   Бофорочка покраснела.
   -И вы смотрели на мое безобразное поведение сквозь пальцы! И никто не сказал мне о существовании соперницы - этой блондинки Лавальер!
   -С малолеток какой спрос, - пробормотал герцог, - А Сен-Дени ты любишь?
   -Всем сердцем! - воскликнула Анжелика.
   -Но ведь Сен-Дени, это...
   -Кто?!
   -Оставим, - увильнул герцог.
   -А вы, отец, разве еще увидите Атоса? Мы же уезжаем.
   -Да, увижу. Но слушай, ангелочек, может, все-таки пересмотрим решение? Поеду-ка я один, детка...Я могу оставить тебя с кем-нибудь из рода Вандомов.
   -Потерять такой шанс, отец, ни за что! Вы, мужчины, всю жизнь можете гоняться за приключениями. Но я когда-нибудь выйду замуж - я все-таки надеюсь, что Шевалье тоже любит меня - такие поцелуи не дарят без любви! Я выйду за него замуж, у нас появятся дети, и у меня прибавятся новые заботы, тогда мне уже будет не до путешествий в Африку! Правда же? Да что с вами, милый мой батюшка? - тревожно воскликнула Анжелика.
   -Я сглупил, Анжелика, - прошептал герцог, - Боюсь, что я сглупил...
   -Вы боитесь войны с мусульманами? Для вас это не первая война...Будем надеяться на лучшее...
   -Хорошо, Анри де Вандом, - овладев собой, сказал Бофор, - Уже поздно что-то менять. Пойдем побродим, пока готовят ужин. Завтра наши корабли выйдут в открытое море. Ты видела ''Корону'', мой флагман?
   -На картинках.
   -Пойдем, ангелочек, я покажу тебе мой флагманский корабль. Что там картинки! ''Корону'' надо видеть наяву!
   Паж набросил накидку, надел берет, прицепил к поясу короткую шпажку и снова стал Анри де Вандомом.
   -Монсеньор герцог, я счастлив сопровождать вашу светлость до ''Короны'', - заявил Анри официальным тоном.
   ''Ишь ты какова! Что Мольеровы актрисочки!'' - подумал Бофор, но не стал говорить своей невинной девочке о Мольеровых актрисочках, у которых Франсуа де Бофор, Рыночный Король, проводил не самые неприятные часы своей бурной, полной приключений жизни.
  
   5.О ТОМ, КАК Д'АРТАНЬЯН НЕТОЧНО ВЫПОЛНИЛ ПОРУЧЕНИЕ РАУЛЯ,
   ОТДАВ ЕГО ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО, НАПИСАННОЕ НА ОСТРОВЕ
   СЕНТ-МАРГЕРИТ, ЛУИЗЕ ДЕ ЛАВАЛЬЕР РАНЬШЕ ФАТАЛЬНОГО ДНЯ.
   Разговор Д'Артаньяна с дамами, злословие Атенаис де Тонне-Шарант и тревожные известия о Рауле - все это довело Луизу де Лавальер до отчаяния. По поручению короля Д'Артаньян должен был отправиться в Нант. Он совсем уже было собрался идти по делам королевской службы и мельком взглянул в окно, выходившее в сад, куда так стремительно убежала Луиза. Она, съежившись в комок, сидела на скамейке и, похоже, плакала, закрыв лицо руками.
   ''А что если я именно сейчас отдам ей письмо Рауля'', - подумал Д'Артаньян. ''Эх! Была не была!'' Д'Артаньян направился в сад и позвал:
   -Мадемуазель де Лавальер!
   -Господин Д'Артаньян! - воскликнула Луиза, подняв залитое слезами лицо, - Вы вернулись?
   -Я уезжаю по поручению короля, мадемуазель. Но вы убежали так поспешно, и мы не договорили.
   -Разве не все еще было сказано?
   Д'Артаньян покачал головой.
   -Говорите, господин Д'Артаньян, я вас слушаю.
   Луиза испуганно смотрела на мушкетера.
   -Мадемуазель, - стараясь смягчить голос, заговорил капитан мушкетеров, - Ради Бога, не смотрите на меня так, словно я палач какой-то. И соберите все свои силы, чтобы выслушать меня. Я должен выполнить поручение моего юного друга, которое.../ И находчивый гасконец замолк на полуслове, не закончив фразу./
   Луиза, внутренне приготовившись к новому удару, решительно взглянула на мушкетера:
   -Поручение? - перебила она, - Что за поручение?
   -Мадемуазель Луиза! Держитесь, дитя мое...
   -Господин Д'Артаньян! Что вы хотите сказать? Неужели Рауля уже...
   -Нет, - сказал Д'Артаньян, - Нет, но это может случиться в любой момент. Да простит меня отсутствующий здесь мой молодой друг, что я выполняю его поручение слишком рано, чтобы не отдать вам письмо Рауля слишком поздно. Вот его письмо. Читайте же!
   Луиза прочла:
   "Чтобы иметь счастье сказать вам еще раз, что я люблю вас, я малодушно пишу вам об этом, и, чтобы наказать себя за малодушие, я умираю.
   Рауль, виконт де Бражелон.''*
   ..........................................................................................
   *А.Дюма.''Виконт де Бражелон''.
   .............................................................................................
   -Это не мальчишеская бравада, - дрогнувшим голосом сказал капитан мушкетеров, - Рауль осуществит свое намерение скорее рано, чем поздно.
   -Но его необходимо остановить! - вскричала Луиза.
   -Как? - печально спросил Д'Артаньян, - Я поступил бестактно по отношению к Раулю, отдав вам его записку сегодня, но вы и я - мы оба слишком хорошо знаем его. Он писал не для того, чтобы разжалобить вас. Просто он прощался с вами навсегда.
   -А я не хочу навсегда! - сдвинула брови Луиза, - Я хочу, чтобы он остался жив!
   -Спасите его, если можете.
   -Как?
   -Напишите. Но постарайтесь найти слова, чтобы это не было ответом... словно вы ничего не знаете...
   -Как будто я не получала ничего? - догадалась Луиза.
   -Именно так, мадемуазель. Мне не хотелось выполнять поручение Рауля в точности. Для этогорядом с этим словом, - Д'Артаньян щелкнул пальцем
   по слову ''умираю'' - надо было написать несколько цифр. Год. Месяц. Число. Мне бы хотелось отодвинуть этот срок, мадемуазель де Лавальер.
   -Мне тоже, господин Д'Артаньян! Мне хотелось бы выкинуть этот день из Семнадцатого Века! Я напишу, обязательно напишу.
   -В этом я не сомневался, - поклонился Д'Артаньян.
   Луиза, cжимая в руках записку, вздохнула, покачала головой и прошептала:
   -О Рауль, он весь в этом - не мог обойтись без иронии.
   -Вполне по-гасконски, - заметил Д'Артаньян, - В юности я говорил себе, что способен острить и в аду на сковородке. Но это не тот случай.
   -Вы хотите сказать, что Рауль больше гасконец, чем вы сами?-спросила Луиза.
   -Сами видите, мадемуазель.
   -Это внушает надежду, правда? - пролепетала Луиза.
   -Неужели вы надеетесь, что это шутка? Ирония здесь ярко выражена, но ирония направлена на автора письма, а не на вас. А теперь, мадемуазель, - последовал повторный поклон гасконца, - Разрешите откланяться.
   -Вы очень спешите, господин Д'Артаньян?
   -Служба короля! - по-военному ответил капитан мушкетеров.
   -Я задержу вас совсем ненадолго, - робко сказала Луиза, - Скажите...вы будете писать...ему?
   Имя Рауля застряло у нее в горле - так же как и Рауль, говоря о ней, не мог выжать из себя ее имя.
   -Непременно, мадемуазель, хотя я не любитель писать письма! Я всего лишь грубый солдат...
   -О, господин Д'Артаньян! Вы - сама честь, сама доблесть, сама деликатность! Зачем вы так говори-те о себе?
   -Я хотел сказать, мадмуазель, что на войне так ждут писем с Родины!
   -Подождите, пожалуйста, и простите, что я прошу вас задержаться еще на несколько минут. Я напишу сразу же, сейчас же! Можно?
   Как король писал письма Луизе на охоте на шляпе, подставленной вездесущим Сент-Эньяном, так и Луиза писала свое письмо на шляпе мушкетера маленьким карандашиком на листках, вырванных из
   крохотной записной книжки с розами и амурами. Она писала, смахивая слезы, то и дело набегавшие на глаза. Д'Артаньян молча ждал, пока она закончит.
   -Вы торопитесь, простите, что задержала вас, сударь. Когда будете отправлять свое письмо, вложите, пожалуйста, и это, - попросила Луиза. -Так больше шансов, что господин... де Бражелон получит его.
   -Именно так я и сделаю, - заверил капитан мушкетеров, - Но вы не хотите его запечатать?
   -Я доверяю вам, господин Д'Артаньян. Я вас больше не смею задерживать, - тихо сказала Луиза, - Доброго пути, сударь!
   -Я ухожу, но вот что хоте бы еще добавить: постарайтесь узнать побольше о той войне, которая начинается в далеком Алжире. Это не европейская война. Это не Фронда. Понимаете?
   -С мусульманами, Людовик говорил.
   -Постарайтесь узнать побольше об условиях войны с мусульманами. И, когда вы узнаете достаточно, используйте все свое влияние на Людовика, чтобы он отозвал войска. Кровь не должна литься понапрасну.
   -Но там наши пленники, - робко возразила Луиза, - Долг милосердия призывает нас встать на их защиту. Но я, право, почти ничего не знаю об этой не европейской войне. Вы будете держать меня в курсе?
   -Обязательно. А теперь разрешите откланяться, мадемуазель де Лавальер.
   Д'Артаньян поклонился Луизе и направился по делам.
   -Господин Д'Артаньян! - отчаянно закричала Луиза, - Вернитесь! Пожалуйста, вернитесь!
   Д'Артаньян проворчал чуть слышно свое коронное ''черт побери''.
   ''Не раздумала ли она и хочет отобрать письмо - а в нем хоть слабая надежда? И не к добру это - возвращаться''.
   Д'Артаньян вернулся. Снял шляпу. Пристально посмотрел на Луизу.
   -Господин Д'Артаньян, - горячо сказала Луиза, - Вы всех нас знаете с детства. Людовика, Рауля и меня. У нас нет тайн от вас. Прочтите, что я написала Раулю и выскажите свое мнение. А я еще напишу
   приписку. Я мигом! Я понимаю, что вы очень спешите.
   -Вы предлагаете мне прочесть ваше письмо? - изумился гасконец.
   -Да, - твердо сказала Луиза, - Читайте. Я хочу, чтобы вы все-все прочли.
   Тут гасконец нашелся что ответить.
   -Чего хочет женщина, того хочет Бог, - сказал он любезно.
   А Луиза, печально улыбнулась и, забрав у Д'Артаньяна шляпу, вновь принялась писать. Вот что прочел Д'Артаньян:
   Костры в лесах Блуа.
   Экспромт Луизы.
   Костры в лесах Блуа забыть я не могу.
   И, cловно в детских снах, я по лугам бегу,
   Тех дней не возвратить, исчезли словно дым,
   Когда тебя ждала, когда ты был любим.
  
   Король - мой властелин, мой Бог и мой палач.
   Твоя пора потерь, моя пора удач.
   Но отчего, скажи, средь пышного Двора
   Горят, как наяву, костры в лесах Блуа?
  
   Как будто нет разлук, измен, обид и слез,
   Костры в лесах Блуа из наших детских грез.
   Костры в лесах Блуа погасли для меня.
   Но все ж... не уходи! Не торопи коня.
  
   Пойми мою печаль, сын знатного отца,
   Костры в лесах Блуа спалили нам сердца.
   Скучала в Замке я, скучал ты при Дворе.
   Любить бы нам тогда, но действовал запрет.
  
   Мы наломали дров, наделали мы бед.
   И твой палач - любовь, а мой - ваш Высший Свет.
   Но верю, что ты жив, ты жив, и я жива,
   Пока в счастливых снах горят костры Блуа.
  
   P.S. Дорогой Рауль!
   Прости меня. Мы очень нехорошо расстались с тобой в твоей парижской квартире, когда я пыталась объяснить тебе все, что у меня на душе, но, к сожалению, мне это не удалось. С тех пор не проходит и дня, чтобы я о тебе не думала и не молилась за тебя. Я очень люблю тебя, Рауль, так же как
   моего родного брата Жана. Но Людовика я люблю по-другому, и с этим ничего невозможно поделать. Я пишу глупо и не думаю о стиле - не хочу задерживать г-на Д'Артаньяна. Но самое главное постараюсь высказать. Я поняла одну простую вещь - нельзя строить свое счастье на несчастьи других. И главное в любви - это искренность. Так вот, любя Людовика, я не буду ему принадлежать - а я ему не принадлежала. Пока ты не вернешься, и мы не помиримся, забыв все обиды - ты, я и наш король. Ты ведь не хочешь, чтобы мы все трое продолжали мучиться? Мы должны быть друзьями. Я очень хочу надеяться на это.
   Я не хочу, чтобы тебя убили на войне. И Бог не хочет. А если ты не вернешься, клянусь души спасеньем, я в тот же день уйду в монастырь на всю жизнь, и никакой король меня оттуда не увезет. И это я сегодня же скажу Его Величеству. Но сердце мне говорит, что мы еще встретимся. И твоя настоящая любовь еще впереди.
   А наше детство в Блуа мы будем вспоминать с теплотой и нежностью.
   Так должно быть. В этом мире мы еще не раз должны встретиться!
   Береги себя!
   До встречи.
   Луиза.
  
   -Можно ли, - спросила Луиза, - отправлять это письмо в таком виде?
   -И даже нужно, - сказал Д'Артаньян.
   -Так ли я написала?
   -Экспромт прелестен, но почему вы пишете, что король ''ваш палач''? Для рифмы или у вас какие-то серезные разногласия?
   -Его Величество очень ревнив.
   -Его Величество очень любит вас.
   -Знаю. И все-таки будет только так, как в постскриптуме.
   "Что за мода у нынешних девиц - угрожать свои поклонникам монастырем? М-ль де Бофор клянется, что станет монахиней, ежели на ней не женится какой-то там Шевалье де Сен-Дени. М-ль де Лавальер клянется, что уйдет в монастырь, если Рауль не вернется с войны. А у меня к женским монастырям давнее предубеждение. С тех пор, как похоронил Констанцию''.
   И Д'Артаньян вздохнул. Луиза же приняла вздох гасконца на свой счет.
   -Вы не верите,что мы все помиримся? - спросила она, - В письме...что-то не так?
   -Нет-нет, я сегодня же отправлю ваше письмо с секретной королевской почтой.
   -Но вы вздохнули.
   -Это я о своем.
   "Эх, черт побери! Пусть в Нанте меня ждет какая-нибудь гадость, ради приписки стоило вернуться. А все-таки, мне-то на старости лет читать письма этой ребятни и улаживать их дела - занятие не из легких. Но ребятня / к ''ребятне'' капитан мушкетеров причислил и Короля-Солнце / запуталась,
   приходится помогать, ничего не поделаешь. А ведь только эта девчурка заговорила о ''наших пленниках'' и долге милосердия, ни словом не обмолвившись о сокровищах. Это вызывает уважение, черт возьми!''
   -Вы позволите? - и гасконец галантно поцеловал руку Луизы. А рука была очень горячей, и он тревожно спросил:
   -Вы нездоровы, мадемуазель?
   -Почему вы так решили, господин Д'Артаньян?
   -Рука у вас очень горячая.
   -Это жар или огонь внутри меня. Словно на меня сейчас пахнули горячие ветры Алжира... и
   опалили... но почему вы смеетесь?
   -Возьмите ваш веер и прогоните алжирские ветры. А напоследок позвольте дать вам совет.
   -Я слушаю, - сказала Луиза.
   -Поменьше обращайте внимание на ваших злоязычных подружек. Не слушайте, что они болтают. Слушайте свое сердце - оно не обманет. Что же до короля - говорите ему правду. То, что чувствуете. Он поймет. Так действительно будет лучше для всех нас.
   Луиза улыбнулась.
   -Удачи вам, сударь!
   -О! Удача мне всегда сопутствует! - лихо сказал гасконец и заторопился по своим делам.
  
   6.ТОТ, КТО ПОМНИТ.
   / Мемуары шевалье Ролана де Линьета, бывшего пажа короля Людовика XIV, в данный момент внештатного барабанщика при Штабе его светлости герцога де Бофора, Великого Адмирала Франции, начатые на флагманском корабле ''Корона'' 2 мая 1662 г. на пути из Тулона в Джиджелли./
  
   Я, Ролан де Линьет, самый молодой участник славного Девятого Крестового Похода доблестной французской армии под командованием великого героя фрондерских баталий, его светлости герцога де Бофора, начинаю эти записки, которые послужат материалом для будущих историков, которые напишут свои сочинения, художников, которые посвятят нам свои батальные полотна, скульпторов, которые воздвигнут прекрасные конные памятники в нашу честь, архитекторов, которые соорудят триумфальные арки, трубадуров, которые сложат о нас новые сирвенты и баллады, для прекрасных дам, которые будут рукоплескать нам и бросать цветы под копыта наших скакунов!
   Я начинаю свои мемуары в день своего рождения - сегодня, 2 мая, мне исполнилось 14 лет, но об этом не знает ни одна душа, даже мой друг, паж де Вандом, потому что я выдал себя за шестнадцатилетнего. А братец Жюль, слава Богу, помалкивает!
   Я родился 2 мая 1648 года в замке Линьет в провинции Бретань. Мой отец, граф де Линьет, мирно жил в своем поместье и занимался охотой, хозяйством и воспитанием детей, которых у него кроме меня было еще двое, мои старшие брат и сестра, виконт Жюль де Линьет и мадемуазель Жюльетта де Линьет.
   Сестру в детские годы я помню плохо, так как мне исполнился всего год от роду, когда отец отвез десятилетнюю Жюльетту в монастырь Святой Агнессы. Батюшка сделал это скрепя сердце, но Жюль и Жюльетта, по рассказам матушки и слуг, были невероятные озорники. Они были двойняшки и
   пользовались сходством, чтобы дурачить кого угодно - родителей, слуг, соседей, воспитателей и даже священника на исповеди. Жюльетта носила волосы, падавшие на плечи, как наш маленький король Людовик XIV, такую же прическу ''под короля'' носил и мой брат, и отличить виконта от мадемуазель было невозможно - сходство было абсолютное.
   Такие дурачества сначала забавляли родителей, но, когда сестра, упросив брата, сбегала с урока танцев и заявлялась на урок фехтования, одетая как молодой дворянин, а брат, желая избавить мадемуазель от назойливого поклонника, втискивался в жюльеттино платье, терпению родителей настал конец, и мадемуазель отвезли к монахиням.
   Между тем началась Фронда, и до нас стали доходить известия о событиях, которые я здесь описывать не буду, поскольку они и так всем известны, а коснусь только тех, что непосредственно имеют отношение к истории нашей семьи.
   Мои родители и старший брат во Фронде не участвовали, но сочувствовали фрондерам. Поэтому, когда граф Генрих Д'Орвиль возглавил оборону восставшего Города, мои родители оказали повстанцам содействие и не раз принимали в нашем замке всадников Фронды, оказывая им услуги разного рода.
   Когда восстание в Городе было жестоко подавлено, мы укрывали беглецов и раненых. Виконт де Линьет указал дорогу до монастыря Святой Агнессы, где восставшие нашли убежище. События тех лет я помню более отчетливо, в 1653 году мне уже минуло пять лет. В наших краях полыхала гражданская война, и родители, полные тревоги за дочь, забрали Жюльетту из монастыря. В то время ей исполнилось 14 лет. Точнее, они послали за Жюльеттой Жюля - он ее и привез в нашей старенькой карете. Лучше бы, видит Бог, Жюльетта переждала это время в монастыре!
   Пока в Городе шло сражение роялистской армии с фрондерами, монастырь окружили королевские гвардейцы. Монахини приготовились к самому ужасному, они готовы были стрелять, если гвардейцы вломятся в их обитель. Но их небольшой отряд не причинил никакого вреда обитательницам монастыря. Командир отряда предъявил аббатиссе приказ господина де Тюррена, предписывающий им охранять монастырь во избежание беспорядков. Видя, что гвардейцы короля ведут себя по-дворянски и сами просят женщин сохранять спокойствие, монахини вернулись к своим обычным делам.
   Тюррен только-только подходил к Городу, когда там учинил разбой и насилие артиллерийский полковник граф де Фуа. Его батарея стреляла по мирным жителям, славный храм Города - Собор Святой Агнессы - сильно пострадал, в результате бомбардировки были повреждены стекла старинных витражей XII века, в древних стенах зияла не одна пробоина.
   Явившись в Город, господин де Тюррен выдворил оттуда графа де Фуа и восстановил порядок. Де Фуа, отступая из Города, проезжал мимо монастыря Святой Агнессы и решил обыскать монастырь, подозревая, что там прячут раненых фрондеров.
   Гвардейцы короля, охранявшие монастырь, заявили, что не пропустят полковника де Фуа на территорию святой обители. Командовавший гвардейцами офицер Тюррена, 19-летний виконт де Бражелон велел своим всадникам построиться возле монастыря и заявил артиллерийскому полковнику, что он и его товарищи пойдут со своими шпагами на пушки, но не позволят полковнику де Фуа нарушить древнее право убежища.
   Де Фуа готов был разнести в пух и прах и горсточку гвардейцев, и стены монастыря, но приказ Тюррена, хладнокровие королевских кавалеристов и угрозы настоятельницы отлучить де Фуа от церкви возымели свое действие. Де Фуа ушел от монастыря и увел своих солдат. Вскоре после его ухода к гвардейцам прилетел курьер от Тюррена, господин Шарль де Сен-Реми. Он привез своим товарищам приказ оставить монастырь и возвращаться в Город. А над Городом клубился черный дым пожаров...
   В этот роковой день полковник де Фуа явился со своей солдатней в наш замок.
   Кто сообщил де Фуа о нашей помощи Фронде, мы так и не узнали. Шантажом и угрозами де Фуа стал заставлять родителей подписать брачный контракт с моей сестрой. Жюльетта де Линьет становилась графиней де Фуа и получала в приданое замок и имение, а мы - батюшка, мать, брат и я - оставались без гроша за душой.
   Сначала Жюльетта ни за что не соглашалась выйти за де Фуа, но, когда виконт де Линьет, пытаясь спасти сестру от грозящего ей брака с карателем, направил на полковника охотничье ружье, де Фуа сказал, что сейчас велит арестовать всех нас и отправить в Нант, а Нант, увы, знаменит не только Нантским эдиктом Генриха IV, но и кровавыми трагедиями - казнями повстанцев.
   И бедняжка Жюльетта обвенчалась с полковником, а мы, оставив уже не принадлежащий нам замок, перебрались в Нант. Жюльетта с мужем вскоре уехала в Париж, кардинал Мазарини, отметив заслуги полковника де Фуа, сделал его генералом, разумеется, за большие деньги.
   Наше тяжелое положение вызывало сочувствие у оппозиции. Благодаря знатным покровителям нам удавалось кое-как сводить концы с концами. По рекомендации сеньоры нашего Города, герцогини де Шеврез, я, Ролан де Линьет, в начале 1660 года стал пажом Его Величества короля Людовика XIV.
   Когда-нибудь я напишу свои мемуары о том, как король женился на испанской инфанте, как Двор путешествовал в Испанию, как Людовик ездил в монастырь Шайо, взяв Д'Артаньяна, нескольких придворных и меня, чтобы забрать оттуда Луизу де Лавальер, но сейчас не до этого!
   Мой брат, Жюль де Линьет поступил в гвардию короля, в полк графа Д'Аржантейля, который должен был принять участие в африканской экспедиции Бофора. Я, узнав об этом, чуть не лишился рассудка от зависти. Я мечтал поехать с Жюлем, но брат запретил мне даже думать об этом. Тогда я решил бежать на войну и тайком пробраться на корабль. И вот я на корабле!
  
   7.СТАРШАЯ СЕСТРА.
   / Продолжение ''Мемуаров'' Ролана де Линьета /.
   Но, чтобы рассказать о том, как я попал на "Корону", мне придется вернуться в прошлое - не такое далекое как Фронда, от силы дней десять. Я, Ролан де Линьет, приглашаю любезных читателей моих мемуаров перенестись с ''Короны'' в богатый особняк, принадлежащий графу де Фуа, о котором я
   рассказал в предыдущей главе. Богач и пьяница, артиллерийский генерал Жозеф де Фуа жил в этом особняке с молодой графиней, моей сестрой Жюльеттой.
   В тот день я прибежал навестить сестру, поднялся по лестнице в залу, где графиня де Фуа стояла перед парадным портретом своего супруга и, сжав кулаки, гневно смотрела на изображение мужа. Парадный портрет генерала де Фуа был написан в год поражения Фронды и свадьбы генерала. Тот год де Фуа, тогда еще полковник, считал счастливейшим в своей жизни, а мы, особенно бедняжка Жюльетта - самым несчастным.
   Де Фуа был изображен во весь рост в парадной одежде, в модных тогда ренгравах - он и к алтарю вел свою молодую жену в этой дурацкой расшитой и украшенной бантами юбке, которая меня тогда очень смешила, во время венчания я то и дело фыркал и не понимал, почему не смеется невеста, ведь Жюльетта была такой хохотушкой! Но бедная сестра то и дело вытирала слезы.
   Художник, хоть и старался приукрасить графа де Фуа, польстил ему, все же был вынужден передать определенное сходство с моделью, и ему не удалось избежать изображения, хоть и преуменьшенных, но приметных мешков под глазами, надменно оттопыренной нижней плоской губы, которая мне всегда почему-то напоминала дождевого червяка, одутловатых щек. Неприятное впечатление от портрета артиллерийского генерала не могли скрасить ни мастерски написанные драпировки, ни богатое оружие, ни ордена, пожалованные Мазарини за победы над фрондерами, ни пучки колосьев, брошенные к ногам генерала - символ поверженной Фронды.
   Я исподтишка наблюдал за сестрой. Мне казалось, Жюльетта с трудом сдерживает искушение плюнуть на портрет.
   -Негодяй! - прошептала Жюльетта, - Злодей! Мерзавец! Ничего у тебя не выйдет! Я сорву твои подлые планы, коварный старикашка! Я предупрежу Бофора!
   Она погрозила портрету кулаком и заявила:
   -Ах, мне лучше удалиться в мой будуар, этот монстр действует мне на нервы.
   Но, прежде чем уйти к себе, графиня де Фуа ласково погладила рукой поверженные фрондерские колоски, преклонила колени и поцеловала нарисованные колосья.
   ''Фронда жива!''- прошептала Жюльетта и вышла.
   Я, повинуясь внезапному порыву, сделал то же - поцеловал пучки колосьев, повторяя как пароль:
   ''Фронда жива!''
   Жюльетта, шурша пышным платьем, направлялась к себе, я следовал за ней.
   Я хотел было напугать Жюльетту и появиться неожиданно, но в последний момент изменил решение и засвистел нашу любимую песню, конечно же, гимн Фронды, конечно же, ''Фрондерский ветер''...
   Фрондерский ветер веет над страной,
   И он зовет всю Францию на бой!
   Вперед, вперед, Свободы день настал,
   Пускай уйдет проклятый кардинал!
   Жюльетта приветливо улыбнулась, едва заслышав мелодию ''Ветра'', она приходила в хорошее расположение духа.
   -Эй, сестренка! Салют! - крикнул я.
   -Осторожнее, Ролан, помнешь мою юбку! - воскликнула графиня, когда я попытался расцеловать ее, - Осторожнее, и извини, дитя мое, я уже накрашена и не могу тебя поцеловать.
   И Жюльетта ласково погладила меня по голове, ограничась воздушным поцелуем. Меня это нисколько не обидело: я уже привык. Жюльетта стала настоящей светской дамой. Я забрался в кресло с ногами и заявил:
   -Вели подать завтрак, Жюльетта! Я чертовски голоден! Этот хрыч, твой муж, уже убрался?
   Жюльетта лукаво прищурилась и спросила:
   -А скажи, милейший Ролан, почему ты не у Его Величества? Как ты ухитрился сбежать?
   Тут я выбрался из своего любимого кресла, сделал постное лицо и сказал загробным голосом:
   "Граф и графиня де Линьет с глубоким прискорбием извещают о кончине престарелой графини де Линьет и умоляют Его Величество короля Франции Людовика XIV отпустить шевалье Ролана де Линьета, королевского пажа, проститься с бабушкой и отдать последний долг покойной.
   К сему граф де Линьет, графиня де Линьет..."
   И я жалобно шмыгнул носом, смахнув мнимую слезу.
   -Но наша бабушка, графиня де Линьет, умерла, когда тебя на свете не было! - расхохоталась Жюльетта, - Выходит, ты "отпросился на похороны", плут?
   -А какое дело королю до какой-то престарелой графини из провинции? Что он, проверять будет? Подумаешь, старушка померла! А за упокой души бедной старушки-графини Жанны-Анны-Изабеллы де Линьет я сегодня же поставлю свечку в Нотр-Дам. Три дня свободы от Людовика стоят свечки и молитвы пажа, правда, сестренка?
   Жюльетта покачала головой.
   -Но письмо от имени родителей написать не так-то просто, чтобы никто ничего не заподозрил! - возразила она.
   -Подумаешь, письмо! Мой дружок Поль де Шатильон запросто скопирует любой почерк. Я ему дал для образца последнее письмо нашей матушки, где она пишет как всегда: ''Не дерись на дуэли, ходи в церковь, не груби господину графу, будь умницей, слушайся старших..." - и так далее, одной морали на целых пять страниц. И вот Поль настрочил королю бумагу...
   Жюльетта сердилась для порядка, по смеющимся глазам сестры я понял, что ее гнев показной. Но, видимо, Жюльетта считала своим долгом старшей сестры воспитывать младшего брата, и она отчеканила, изо всех сил стараясь казаться сердитой:
   -Твой Поль - негодный мальчишка, и ты от него учишься всяким проказам, я непременно отдеру его за уши, как только увижу! Так и передай!
   Я расхохотался: Жюльетта так и не научилась притворяться! Придворные фрейлины усвоили науку притворства куда лучше.
   -Ничего не выйдет! Поль - дворянин, а дворян за уши драть нельзя!
   -А я не посмотрю, что он дворянин, - продолжала кипятиться сестра.
   -Согласен, пажи Его Величества любят пошутить, но ты ничего не сделаешь Полю, лучше, как добрая христианка, прости нас, грешных! Ты же не позволишь себе, милая сестрица, нанести оскорбление королевскому пажу!
   -Почему это?
   -Потому что честь - это честь даже у пажа!
   -Передай своему Полю де Шатильону, что, хотя его ушам и чести ничего не грозит, на сладости пусть больше не рассчитывает!
   -Ах, сестрица, как это жестоко! Но скоро завтрак-то будет? Ты еще не распорядилась? Ну, как можно быть такой вороной? Дай-ка я сам!
   -Ролан, это слишком! - сказала Жюльетта. Но я вышел на балкон и крикнул слугам:
   -Эй, вы, там, на кухне! Спите вы, что ли? Паж Его Величества умирает от голода! Завтрак пажу Короля-Солнца! И побыстрее!
   -Потрясающий нахал! - всплеснула руками Жюльетта.
   -А вот увидишь, слуги будут кормить меня как на убой, - сказал я сестре, - Слуги генерала меня обожают, прямо-таки души не чают.
   Я знал, что слуги генерала де Фуа так же любят меня и Жюльетту, как терпеть не могут своего хозяина. Жюльетта улыбнулась, потом взглянула на часы, ахнула и заявила:
   -Хорошо, Ролан, побудь здесь, а я скоро вернусь.
   -А куда ты собралась?
   -К герцогу де Бофору.
   -Опять старый хрыч скандал устроит. А скажи, Жюльетта, я понимаю, если Бофор у тебя бывает или ты встречаешься с герцогом у ваших общих знакомых - старикашка ревнив, скандал - дело обычное, но все же...я уже не малыш, при Дворе всякого насмотрелся...правда ли, что говорят о тебе и Бофоре?
   -Что Бофор мой любовник? - выпалила Жюльетта, - Правда!
   -Молодец! Если уж наставлять рога графу де Фуа - а он вполне заслужил это украшение за все ''хорошее'', то с настоящим дворянином!
   -Не вздумай только подрисовывать рога к портрету, - улыбнулась Жюльетта.
   -Я уже не ребенок. Понимаю, что к чему. Бофор...Бофорище! Бофорчик! А может, ты подождешь, пока Бофор сам нанесет тебе визит? Генерал твой, он в ярости и убить может. А если герцог сам приедет, и генерал будет меньше бесноваться - не выгонит же он из дома внука Генриха Четвертого! Ты просто обязана принять его!
   -Бофор может забыть обо мне в суматохе. Покидая Францию, наш взбалмошный и добрый герцог наверняка гульнет со своими дворянами. А гулянка людей Бофора это...
   Это было ясно: бессонная ночь Парижа, пирушка до рассвета и так далее. Жюльетта набросила на плечи легкую накидку.
   -Так ты сейчас к Бофору? Это правда так важно? Может, останешься? Я так соскучился по тебе, сестренка! Ну, останься!
   -Я должна ехать, мой мальчик, - упрямо сказала Жюльетта, - Не задерживай меня, дело очень серьезное...
   -Какие-нибудь козни против Бофора?
   Жюльетта гордо усмехнулась:
   -На то он и Бофор, чтобы ему строили козни! Герцога надо предупредить во что бы то ни стало!
   -Какая опасность угрожает Бофору? Здесь, в Париже? Его хотят убить? Покушение?
   Я терялся в догадках.
   -О! - воскликнула сестра, - Сколько покушений было на герцога - со счета собьешься! Но у герцога такая охрана и такие друзья во всей Франции! Нет, Ролан, не здесь, не в Париже герцога ждет беда, а там, где-то в Африке, куда он уезжает, и я...хочу спасти их!
   -Значит, не только герцогу угрожает беда, но и его людям?
   -Беда, это я мягко сказала. Может быть, трагедия. И, может быть, всей армии Бофора.
   -И Жюлю де Линьету тоже, - вырвалось у меня. Жюльетта вскрикнула и схватила меня за руку:
   -О нет! Разве его полк уезжает с Бофором?
   -Граф Д'Аржантейль, командир гвардейцев, старый друг Бофора. Стоило герцогу сообщить о своем путешествии, Д'Аржантейль заявил, что берет только добровольцев, дело будет опасное и предложил солдатам серьезно подумать, прежде чем принять какое-либо решение. Но все как с ума посходили - приключения, богатство, слава! Никто не отказался! А наш брат как все. Кроме того, Жюль стремится пробиться не за счет своего шурина-генерала, а собственной шпагой!
   -Это он тебе говорил?
   -Да, и ругал меня за то, что я принимаю подарки от твоего хрыча. Но старый хрыч за все заплатит де Линьетам! Вот я вырасту, и за каждую слезинку, пролитую тобой по его милости, он получит от меня добрый удар шпагой!
   -Тогда он превратится в решето, - отшутилась Жюльетта, - А скажи, Ролан, скажи, дитя мое, что можно сделать с пушками, чтобы они не стреляли?
   -С пушками? Порох намочить.
   -А еще?
   -А еще? Не знаю. Я же не пушкарь. Если бы ты спросила про шпаги или про пистолеты...Я даже из мушкета не стрелял, к своему стыду, только из охотничьего ружья...хотя я так просил Жюля, чтобы он дал стрельнуть хоть разок - помнишь, когда граф со своими солдатами захватил наш замок...
   -Не напоминай мне об этом! - вскрикнула Жюльетта, - Хотя нет, мы должны все помнить!
   -И я тот, кто помнит - сказал я как можно серьезнее и торжественнее.
   Жюльетта обняла меня. Так мы стояли минуты две-три. Потом сестра очнулась и вернулась к своим пушкам.
   -Но насчет пушек я не могу тебе объяснить! Тут нужен специалист. Вспомни своих друзей по Фронде!
   -Де Невиль... Де Бражелон...Найти бы их.
   -Я не уверен, что они разберутся в твоих пушках. Я не уверен, что разберется сам Бофор - он не артиллерист, а адмирал.
   -А на кораблях тоже пушки!
   -Ты, похоже, помешалась на пушках. А виконт и барон...
   -Что они, пушек не видели?
   -Видеть-то видели, но навряд ли сами стреляли из пушек. Кавалеристы, знаешь ли, особая публика, элита армии, не то, что работяги-артиллеристы. А твои фрондерские приятели все на лошадках, все с принцами, и пушки - это не по их части.
   -Ты смеешься, что ли?
   -Я? Я мечтаю быть мушкетером! Но увы! Возраст пока не позволяет. Но в чем дело, отчего ты так заинтересовалась пушками? Ищи тогда дочь Гастона!
   -Прекрати ехидничать. Дело серьезное. Мой муж собирается подсунуть герцогу де Бофору поврежденные пушки. Причем это не такая банальная штука как мокрый порох. Неисправность может установить только хороший специалист, знающий толк в артиллерии. А может, спросим Д'Артаньяна?
   И этот вариант не подошел. Д'Артаньян и Бофор не очень-то ладили, и, кроме того, Д'Артаньян и его мушкетеры, королевский эскорт, мало имели дело с богами войны. Конечно, мы считали Д'Артаньяна прекрасным профессионалом, но я вспомнил, что капитан мушкетеров давно не появлялся при Дворе, выполняя какое-то секретное поручение.
   -Кто же тогда нам поможет? - вздохнула Жюльетта. Я развел руками.
   Тут Жюльетта набросилась на меня:
   -Что ты расселся! Поедешь со мной!
   -А завтрак?
   -Я тебя накормлю по дороге, когда мы все уладим.
   -Но кого мы будем искать? Бофора? Невиля? Бражелона? Кому мы можем довериться?
   -Кто попадется!
  
   8.ЧУДНЫЙ УЛОВ.
   / Продолжение мемуаров./
   -Ты прав! - согласилась Жюльетта, - Быстренько переоденься.
   -Во что?
   -О, мой дорогой, я уже позаботилась. Ты вырос, мой Роланчик, и я надеюсь, новый костюм от Персерена тебе подойдет. Это мой подарок. Ведь тебе скоро - подумать только, как время летит! - уже четырнадцать!
   -Ты заказала мне костюм у самого Жана Персерена, королевского портного? Вот молодчина! Но ты меня подождешь? Не уезжай без меня!
   -Не уеду, не уеду! Честное фрондерское!
   Новый костюм от королевского кутюрье пришелся мне в самый раз. Я с великой радостью стянул с себя форму пажа. С каким удовольствием я променял бы эту надоевшую форму на гвардейский мундир, не говоря уже о плаще мушкетера! Но это было будущее. А пока я облачился в новый наряд. В этой одежде я показался себе старше, торжественно поклонился своему отражению и, полагая, что у меня теперь вид настоящего дворянина, завернулся в красивый модный плащ и побежал к Жюльетте.
   Каково было мое удивление, когда вместо сестры я увидел старшего брата! Графиня де Фуа исчезла, меня встретил королевский гвардеец в бело-синем мундире. Я разинул рот.
   -Жюль, - пробормотал я, - Как ты здесь оказался? Ты же клялся, что ноги твоей не будет в отеле де Фуа? А где Жюльетта? Она уже уехала? Обещала же подождать меня, обманщица!
   Гвардеец расхохотался.
   -Роланчик, - отвечал гвардеец, - Я жду тебя! Но ты очарователен, мой малыш! И ты уже совсем взрослый!
   -Жюльетта! Ты тоже переоделась?! Глазам не верю!
   -Я решила тряхнуть стариной, - улыбнулась юная графиня, - Как? Меня можно принять за виконта де Линьета?
   -Один к одному! А усы где взяла?
   -Приклеила! - объяснила Жюльетта.
   -А карету будем брать?
   -С гербами де Фуа? Не стоит. Обойдемся. Тут недалеко.
   Мы вышли из дома. Надо сказать, что на меня в персереновском костюме никто не обращал внимания, зато, когда Жюльетта шла через Новый мост, монашенки уставились на нее так, словно увидели привидение, а несколько минут спустя мнимого виконта такими же обалделыми взглядами провожала группа придворных.
   -Неужели я так плохо играю свою роль? - прошептала Жюльетта.
   Я пожал плечами. Тогда я не знал о том, что несколько часов назад наш Жюль дрался с этими самыми придворными, и де Вард едва не убил его. Тогда я не знал, что Жюля подобрали монашки из Сен-Дени и взялись выхаживать, и, завидев двойника в той же одежде на Новом мосту спустя несколько часов после происшествия, монахини ужаснулись. Но, пока Жюль отлеживался в монастыре, мы с Жюльеттой начали действовать.
   По дороге мы обсудили план действий. Мы решили идти в кабачок Луи Годо ''Три золотые лилии'' - во времена Людовика ХIII кабак назывался ''Сосновая шишка'', Годо переименовал свое заведение после осады Ла Рошели. Там мы наверняка найдем кого-нибудь из наших!
   Жюльетта рассказала о том, как она узнала о подлом заговоре. Оказывается, графиня установила потайные двери, чтобы быть в курсе коварных планов генерала. Де Фуа и его приятели, старые враги наших фрондерских героев, собрались на тайное совещание, а Жюльетта, устроившись в своем тайнике, все подслушала! Графиня собственными ушами слышала, как заговорщики решили устроить саботаж, испортить пушки Бофора. Вот до чего их довела лютая злоба! Ведь, если у них получится, не только Бофор может погибнуть и их личные враги, а ни в чем не повинные люди, которых де Фуа и его шайка в глаза не видели - простые солдаты. Такая подлость - даже для жюльеттиного старикашки черезчур!
   Правда, среди заговорщиков находился один молодой маркиз, муж Жюльеттиной подруги Женевьевы, он попытался было воззвать к совести генерала де Фуа, к его патриотическим чувствам, но де Фуа заявил, что он припомнит проклятым фрондерам все их выходки. С Бофором все было ясно. Рога, которыми Рыночный Король украсил лысину генерала, быть может, и требовали возмездия, но остальные-то при чем? - говорил молодой маркиз.
   -Кто остальные? - прошипел де Фуа, - Этот дуэлянт де Монваллан по прозвищу Гугенот? Мой мятежный племянник Серж? Вы защищаете этих головорезов?
   - У Бражелона, - заметил маркиз, - Всегда была безупречная репутация.
   Де Фуа еще больше разъярился:
   -Вот именно - была! Вы очень кстати употребили прошедшее время! Маркиз, вы мальчишка и ничего не понимаете! А с Бражелоном у меня старые счеты!
   -У вас, генерал? - удивился маркиз.
   -Да, маркиз! Я припомню этому юнцу монастырь Святой Агнессы!
   -А-а-а, вот вы о чем, - протянул маркиз. Он еще пытался отговорить генерала.
   -Я знаю эту историю, - сказал маркиз, - Господин генерал, позвольте заметить, что в той ситуации вы были неправы. Виконт и его гвардейцы ничем не скомпрометировали себя, они защищали женщин, как и положено вести себя истинным дворянам, тогда как вы...
   -Что я?
   -Если вы хотите мстить за монастырь, за ваше моральное поражение под стенами обители, я вам не союзник! Вы поступаете вопреки законам чести!
   -Успокойтесь, маркиз! - усмехнулся де Фуа, - Я вам сообщу нечто такое, что заставит вас расстаться с вашими рыцарскими иллюзиями!
   -Что вы мне сообщите?
   -То, что тогда гвардейцы по приказу молокососа Бражелона пропустили в монастырь мятежника, раненого фрондера!
   -Ну и что? Вы бы его прикончили? Пытали? Повесили - как вы когда-то угрожали виселицей своему родному племяннику Сержу? Это на вас похоже, генерал. Но все-таки...вы носите славное имя, вы же дворянин! Я удивляюсь, что дворянин по имени ДЕ ФУА не может понять, что можно вести себя как-то иначе с раненым повстанцем!
   -А имя этого повстанца было... Я удивляюсь, что вы, маркиз, говорите о защите женской чести! Мятежник, спасенный виконтом от тюрьмы, и, по всей вероятности, от плахи, выжил и стал причиной бесчестья вашей молодой жены! Его имя - барон Оливье де Невиль, и о связи этой болтает весь
   белый свет!
   Этими словами де Фуа добил маркиза. Бедняга опустил голову и прошептал:
   -Я ваш, господа.
   Вот что узнала Жюльетта, подслушав тайное совещание у мужа. Мы ждали, что хоть кто-нибудь из наших прежних друзей заявится в мушкетерский кабачок господина Годо. Я рассказывал Жюльетте новости Двора. Между делом сообщил ей, что утром, когда я уже бежал к ней, мне повстречались знакомые ребята, пажи этого бесноватого урода герцога Орлеанского, им, бедным, нелегко приходится с этим избалованным истеричным принцем, мой Людовик намного лучше, с ним можно договориться. Пажи поведали мне, что только что видели красавчика Бражелона в Люксембургском дворце. Я добавил, что виконт обзавелся новой шикарной шляпой, с длиннющими черными перьями, и эта шляпа вызвала зависть и восхищение всех пажей женоподобного брата короля, Филиппа Орлеанского.
   -Что за глупость, какая-то там черная шляпа! - перебила меня Жюльетта, - Речь идет о жизни и смерти, а ты об этой дурацкой шляпе.
   -Вовсе не дурацкая! Дурацкая шапка - колпак с бубенчиками, что надел Ришелье, когда по наущению герцогини де Шеврез плясал сарабанду перед Анной Австрийской! А у виконта дворянская шляпа, широкополая, с перьями. Моя, наверно, хуже!
   -Оставь шляпы в покое! Будет время, я достану тебе шляпу в сто раз лучше, чем у виконта, нашел чему завидовать!
   -Сомневаюсь.
   -Не сомневайся. Скажи лучше, что ты знаешь о бароне де Невиле.
   -У де Невиля новая лошадь. Он ее купил совсем недавно у де Гиша, а тому продал его приятель Шарль де Сен-Реми. Отличный конь! Английский жеребец. Кличка Дуглас. А любовница старая - твоя подруга маркиза***.
   -Лучше бы было наоборот, - вздохнула Жюльетта, - это все, Ролан?
   -Это все, Жюль...етта, / я шепнул ее имя тихонько./
   -Шляпа, лошадь... одни глупости в голове у этого мальчишки?
   Я тихонько засмеялся и пропел вполголоса:
   ''Во что-то надо верить, о чем-то надо петь,
   И на ноги примерить, и на голову надеть?''
   -Откуда это?
   -Да так, старая песенка. Сочинил ее когда-то давно Шарль де Сен-Реми. Помню, там еще такие слова были:
   ''Интриг я не любитель, в политике профан,
   Что делать дворянину, если он не Д'Артаньян?''
   Жюльетта вздохнула:
   -А время идет!
   -Подожди...Еще не вечер!
   И тут нам неожиданно повезло! Мы сидели себе в уголке, для вида заказав кисленькое винцо и довольно съедобный обед, ели-пили потихоньку, поджидая кого-нибудь из друзей нашего фрондерского детства. Мы сравнивали себя с рыбаками, закинувшими удочки в ожидании, пока клюнет какая-нибудь рыбешка. Хоть мелкая, да наша...
   ''Ловись, рыбка, большая и маленькая'', - пробормотал я, чокаясь с Жюльеттой. Но Жюльетта недаром воспитывалась у монахинь. Она напомнила мне о Чудном Улове Рыбы и процитировала Иисуса:
   `'Я сделаю вас ловцами человеков''.
   -Ого! Кажется, нам повезло! Бог нас услышал!
   -Что такое? - спросила Жюльетта - она сидела спиной к двери и не видела вошедших.
   -Не оборачивайся! Какие к нам плывут... крупные рыбы...
   Я развел руками как хвастун-рыбак.
   -Кто?
   -Не оборачивайся! Я говорю,...крупные рыбы... Есть варинат: прилетели птицы высокого полета. Нам повезло больше, чем мы ожидали!
   -Да кто, не томи!
   -Знаешь, кого занесло в эту харчевню?
   -?
   -Сюда явились маршал де Граммон и граф де Ла Фер, и с ними целая компания каких-то лихих парней, судя по всему, ребята серьезные!
   -Что они делают?
   -Разговаривают.
   -Но у них свои дела.
   -Конечно. Пусть обсудят свои дела, а мы пока прикончим это винцо. А потом я, Ролан де Линьет... закину удочку. А наживкой будет...
   -Что?
   -Наша песня, Жюльетта, наша песня!
   И я тихонько просвистел несколько тактов ''Фрондерского ветра''. Глаза Жюльетты вспыхнули.
   -О да, Роланчик, ты умница, на такую наживку как "Фрондерский ветер'' и граф и маршал наверняка клюнут! - восторженно сказала графиня де Фуа и, продолжая разыгрывать гвардейца, разлила остатки вина.
   -За удачу, Роланчик!
   -За удачу, Жюльетта! Ой - прошу прощения - Жюль!
  
   9.СИЛА СОЛОМУ НЕ СЛОМИТ!
   /Продолжение мемуаров/
   Нам не пришлось долго ждать: беседа графа, маршала и их приближенных оказалась недолгой. Я находился в очень удобном положении: меня было незаметно, тогда как я прекрасно видел происходящее и не спускал глаз с их компании. Маршал Граммон, по всей вероятности, знакомил графа де Ла Фера с этими молодцами.
   Поднялся рыжеволосый великан с пышными усами и бородой. Граф протянул ему руку, которую парнище почтительно пожал. Они еще о чем-то говорили минут пять, сблизив головы. После этого граф вручил великану какой-то мешок. Парень запустил руку в мешок и показал содержимое своим товарищам. Те пришли в восторг и хотели было закричать не то ''Ура!'', не то ''Да здравствует граф!'' - но граф сделал предостерегающий жест, парни притихли и начали прощаться.
   Все свои наблюдения я тихонько перессказывал сестре, и мы пришли к единому мнению: это неспроста, затевается какое-то опасное предприятие, участниками которого будут рыжий великан и его отряд, а вдохновителями - граф де Ла Фер и де Граммон.
   -Ну что же ты? - нетерпеливо спросила Жюльетта, - Иди же, Ролан! Иди, пока они не ушли!
   А мне вдруг стало очень страшно. Нет, не мести де Фуа я испугался! Я боялся так запросто подойти к таким знаменитостям, я, маленький паж... А если они мне не поверят? Посмеются да прогонят, и я буду вынужден с позором удалиться.
   -Мы же решили... Песня будет как пароль.
   -А почему они должны поверить моей песне?
   -Нашей песне, - поправила сестра, - Их тоже, Ролан. Это же наши!
   -А если они мне не поверят? Нашу песню не только друзья знали. Боюсь я, ужасно боюсь, Жюльетта.
   -Раньше ты никогда не произносил слово боюсь. В Доме де Линьетов не было трусов!
   -Но я правда боюсь!
   -Что ж, - сказала Жюльетта, этак презрительно сощурившись, - Тогда уходим. Пусть все остается на своих местах. Пусть Бофор воюет поврежденными пушками. Пусть все погибнут, потому что Ролан де Линьет струсил!
   -А ты? Почему я? Почему бы тебе самой не обратиться к ним? - Жюльетта посмотрела на меня, и я понял, что она, удивленная и испуганная такой реакцией монахинь и придворных, предпочитает держаться в тени.
   -Ты права, Жюльетта. В Доме де Линьетов не было трусов. Прости мне эту минутную слабость. Я просто очень разволновался, но это пройдет! Уже прошло!
   -Вот и умница, Роланчик. Иди. С Богом, малыш!
   -Позвать их сюда?
   -Да, да! Я жду!
   Ноги мои сделались как тряпочные, но я выбрался из-за столика и, стараясь держаться как можно непринужденнее, направился к Атосу и Граммону, которые продолжали свою беседу. Веселая компания рыжего парняги уже удалилась, хохоча и бряцая шпагами. Я подошел к столу, поклонился и вполголоса пропел: ''Фрондерский ветер веет над страной..." Граф и маршал переглянулись и удивленно взглянули на меня.
   ''Фрондерский ветер'' принес к нам такого малютку? - насмешливо спросил герцог де Граммон. А граф де Ла Фер ничего не сказал, но смотрел на меня с лукавой, но добродушной улыбкой.
   Тогда я вспомнил, что мне рассказывали о захвате Города вояками генерала де Фуа.
   Когда фрондеры вывесили белый флаг, и Генрих Д'Орвиль заявил роялистским послам, что сдает Город армии короля, защитники Города бросали оружие, а люди де Фуа срывали с их шляп соломенные жгуты и выдирали из-за лент пучки колосьев - фрондерские знаки отличия. Де Фуа наблюдал за этим, сидя на коне, и тогда произнес фразу, которую потом повторила вся страна - кто с ненавистью и отчаянием, кто со злорадным торжеством: ''Сила солому ломит!''
   А я сказал: ''Сила солому не сломит!'' Граф и маршал опять переглянулись.
   -Господа, - тихо сказал я, - Простите за дерзость, что я, не имея чести быть представленным вам, осмеливаюсь отрывать ваше время, но, клянусь честью, только вещи чрезвычайной важности побудили меня обратиться к вам.
   -Мы готовы вас выслушать... молодой человек, - сказал с улыбочкой граф де Ла Фер, но, кажется, смотрел на меня как на несмышленого малолетка.
   -Но просим покороче, юноша, - проворчал маршал, - В одном предложении два раза слово ''честь'', ужасно, не правда ли, Атос?
   -Такому ребенку можно простить, - усмехнулся Атос.
   -Говорите, в чем дело, и поживее - мы спешим.
   -Я буду краток. Вернее, мы будем кратки. Не угодно ли вам, господа, последовать за мной?
   Опять переглядки! Ясно, господа подозревают, что я подослан, чтобы заманить их в ловушку.
   -Может быть, вы сначала представитесь?
   -Шевалье Ролан де Линьет, к вашим услугам!
   У господ вытянулись лица - конечно, они знали нашу грустную историю.
   -Этого достаточно, - сказал граф де Ла Фер и поднялся, - Я следую за вами, шевалье де Линьет.
   Маршал пожал плечами и поднялся вслед за Атосом.
   И, хотя Жюльетте не удалось выдать себя за виконта де Линьета, она рассказала Атосу и Граммону про подлый заговор генерала, но, в отличие от нас, фрондерские вожди встретили наше сообщение спокойно.
   -Нечто подобное следовало ожидать, - сказал граф де Ла Фер, - Не знаю как насчет саботажа, но панику враги герцога пытаются посеять. Не беспокойтесь, сударь.
   Хотя он назвал Жюльетту "сударь'', в глазах его блеснули лукавые огоньки, и мы поняли, что тайна разгадана.
   -Вы предупредите герцога?
   -Мы предупредим не герцога, мы предупредим катастрофу, - сказал Граммон, - Заглянем в Королевский Арсенал, дорогой Атос?
   Атос кивнул.
   -Вы сможете разобраться, в чем там дело? Ведь неисправность очень хитрая, мы не знали, к кому обратиться. Мы позвали вас на помощь наобум!
   -И правильно сделали...молодые люди. Вы сделали то, что должны были сделать, а теперь наша очередь.
   Так мы с Жюльеттой сорвали подлый заговор генерала де Фуа. Я, честно говоря, так и не понял, в чем была причина, что там напортачил де Фуа, чтобы пушки не стреляли. Но зато теперь я знал, где находятся бофоровские пушки, и решил забраться в одну из этих повозок и бежать на войну.
   Так я и сделал!
  
   10.О ТОМ, КАК Я ПОССОРИЛСЯ С АДЪЮТАНТОМ БОФОРА,
   ГОСПОДИНОМ ВИКОНТОМ ДЕ БРАЖЕЛОНОМ.
   / Мемуары Ролана. /
   Увы! В Тулоне меня ждал неприятный сюрприз: порт был закрыт! Часовые никого не пропускали, осматривали каждую повозку, и, честно говоря, я даже расплакался от досады! Забраться в такую даль, быть у самой цели - и внезапно потерпеть такое фиаско! А у меня не было ни лошади, ни еды, ни денег, даже если бы я решил вернуться. Но с какой миной я вернусь? Все откроется, надо мной будут потешаться все наши пажи, дразнить, издеваться, сочинять эпиграммы - я знал, на что способны эти ребята. Когда я представил ехидную физиономию Поля и как наяву услышал его голос: ''Героический рыцарь Ролан, победитель арабов, виват!'' - я застонал от отчаяния. ''Нет, Ролан, - сказал я себе, - Нет обратной дороги! Любой ценой надо пробраться в порт, а оттуда - на корабль!''
   Но охрана не дремала! Я пожирал глазами повозки. Неужели мне не затаиться где-нибудь между мешками, тюками, хотя бы внизу, под колесами? И что за дотошные люди эти бофоровцы, настоящие черти! Наверно, Святой Петр так не сторожит вход в Рай, как эти стражники!
   А народ все скапливался у ограждения, и я понадеялся на то, что возникнет суматоха, давка, сутолока, и я прошмыгну в порт. Но надеждам моим, видно, не суждено было сбыться, меня преследовал злой Рок! Как ни напирала толпа, стоило выйти сержанту и рявкнуть, люди шарахнулись назад, и давка возникла, но в обратную сторону. `'И какой идиот это придумал!'' - c досадой проворчал я, едва не угодив под копыта какой-то лошади.
   Какие-то молодчики пробились вперед и стали совать свои пропуска. Сержант велел их пропустить.
   Толпа заволновалась.
   -Вам лучше отойти в сторону, барин, - посоветовал парень, сидевший на повозке с бочками вина, - Видите, какая давка, как бы вас не придавили ненароком. Эй, сержант! Пропусти, у меня есть бумага!
   -Покажь! - потребовал сержант, - Чего везешь?
   -Вино для его светлости! - отвечал возница, - Вот, извольте взглянуть! И бумаги в порядке.
   -Ща проверим, что за вино, - буркнул сержант.
   -Неужто вы будете проверять каждую бочку? - удивился парень.
   -Да, будем! Таков приказ!
   -Перебесились вы тут, что ли! Никогда такого не было!
   -А теперь будет!
   -Совсем долбанулись!
   -Молчать!
   -Да это...я даже не знаю, как это называется!
   -Это называется произвол! - закричал я.
   -Ну-ка потише, ты, мелкий! - рявкнул сержант, - Ишь, какой горластый! А ты, с бочками, проезжай сюда, если все в порядке, мы тебя пропустим.
   -Но! - крикнул парень. Он подъехал на своей повозке к самому ограждению. Бофоровцы стали осматривать его повозку. Тут я проскользнул под колесами повозки и подошел к вознице.
   -Слушай, милейший! - обратился я к нему, - Какую такую бумагу ты предъявил сержанту?
   Парень усмехнулся.
   -Да неужто вы не знаете, барин?
   -Не знаю. Слышь, мужик, расскажи, будь любезен. Я ведь не местный, из Парижа. Путешествую для собственного удовольствия. Почему закрыли порт?
   -Порт закрыли по приказу бофоровского адъютанта, господина виконта де Бражелона. Его светлости герцогу хотели подсунуть поврежденные пушки. Чтобы, значит, герцога и всех наших там поубивало. Говорят, не обошлось без алжирских шпионов. Вот теперь и проверяют. А еще, говорят, поступило сообщение, что враги Бофора подложили взрывчатку на его флагманский корабль, вот тот, самый большой, ''Корона'' - вот мачты торчат, видите? Теперь и мышь в порт не прошмыгнет без проверки, ясно, барин? Да завтра с утра порт откроют, вы увидите все корабли. И ярмарка будет!
   -Яснее не бывает. А покажи-ка мне, приятель, твой пропуск!
   -Вот, глядите, мне не жалко, у меня совесть чистая - я везу вино. Когда еще такой случай представится подзаработать! Пусть смотрят, да только поскорее, чтобы мне еще разок успеть за винцом сгонять!
   Я пробежал глазами документ и успокоился. Да я сам запросто состряпаю такую бумагу! Возможно, Поль сделал бы лучше, но Поль далеко. Еще не все потеряно, Ролан!
   И, поблагодарив хозяина бочек, я выбрался из толпы, насколько мог, почистил персереновский костюм, в первой же лавке раздобыл бумагу и чернила и накарябал себе пропуск на имя шевалье Ролана де Линьета и расписался за бофоровского адъютанта, господина виконта де Бражелона.
   C этим пропуском я вернулся в порт. Там был все такой же сумасшедший дом! На этот раз грозный сержант разбирался с каким-то дворянином, но, уточнив по спискам его фамилию, велел пропустить.
   Дворянин сказал сержанту с угрозой:
   -Вы еще услышите о шевалье де Мормале! - и проехал в порт.
   -Видали мы таких! - фыркнул сержант этак беспечно и мне:
   -А тебе чего, мелкий? Опять ты тут ошиваешься?
   -У меня есть пропуск! - закричал я , - Вот!
   -Что ж ты раньше молчал?
   -Я... я думал, что потерял его.
   -А ну, покажь!
   Я с важным видом достал свою бумагу. Сержант воззрился на мой документ, принялся вертеть и так и сяк, посмотрел на свет.
   -Что-то не так, cержант? - спросил я.
   -Где ты взял эту бумагу?
   -Я с вами свиней не пас, сержант! Извольте не говорить мне ''ты''! Я дворянин!
   -''Шевалье де Линьет''?
   -Шевалье де Линьет!!! - заорал я.
   -И ваш пропуск, шевалье, подписал...
   -Виконт де Бражелон. Вы что, читать не умеете?
   -Нет!
   -Не умеете?
   -Не так наш виконт расписывается!
   -Как это не так? Какая это буква? ''Б-э-э-э''!
   -Нет!
   -Как это не ''Бэ''?
   -''Бэ'', но виконт не так ее пишет. А ну, говори, дворянчик, где ты взял эту бумагу?
   -Пропустите меня немедленно!
   -Не имею права.
   -Вот что, жирный боров, позови дежурного офицера, если не умеешь читать!
   -Ты, мелкий, не оскорбляй королевского сержанта при исполнении служебных обязанностей!
   -Позовите офицера, я требую! Месье!
   Подошедший к нам офицер оказался Сержем де Фуа. Но племянник генерала не узнал меня, посмотрел свысока и спросил:
   -Что у вас опять за разборка?
   -Вот, сударь: фальшивый пропуск у этого малька. Говорит, сам виконт подписывал! А я же знаю, как его милость расписывается. Во всех бумагах такое навороченное ''Бэ'' с двойным колечком, а тут простое.
   -Ты прав! - сказал Серж де Фуа, - Не его рука.
   -Ведите меня к виконту! - потребовал я.
   -Какой прыткий! - усмехнулся Серж, подумал немного и сказал:
   -Что ж, пошли, разберемся.
   -Господин офицер, должен ли я отдать вам мою шпагу? - спросил я Сержа, - Вы меня арестовали, надо полагать?
   -Не надо полагать, - зевая сказал Серж, - Просто мне чертовски скучно, мне все надоело, все задолбало, а ты забавный малый. Идем, маленькое развлечение, развеселим господина виконта.
   -За кого вы меня принимаете? Я не шут! У меня важное дело!
   -Какие могут быть важные дела в твои-то годы... - опять зевнул Серж.
   -Вы не выспались, сударь?
   -Я же тебе говорю: тос-ка!
   Виконта окружала толпа народа, со всех сторон к нему тянулись руки с прошениями, чеками и прочими документами.
   а этому базару конца-края не будет, - буркнул Серж и, растолкав толпу, пробился к виконту:
   -Гони их в шею, Рауль!
   -Оставь, - отмахнулся виконт, - Ждут же люди. Эй, ты, с мукой, давай твой чек, я подпишу.
   -Все, этот мукомол последний! - заявил Серж, - А ну, убирайтесь! Перерыв! Его милости нужно отдохнуть! С каких это пор ты занимаешься мукой?
   -Я, cударь, отвечаю за свой товар, у меня мука высшего качества! - утверждал мукомол.
   -Я знаю, - кивнул виконт.
   -Ну и дела! - захохотал Серж, - Ты что-то понимаешь в муке, друг мой?
   -Я? Абсолютно ничего! Но Гримо - вот он понимает. Все, ''мученик'', иди, получай деньги.
   -`'Мученик''. Ну и шутник вы, ваша милость! Премного благодарен!
   -Не стоит. Тебе спасибо. Ну, кто там еще?
   -Никого! - закричал Серж, - Никого не пущу! Убирайтесь отсюда, вам говорят!
   -Да подожди ты! Мне не трудно, их не так много осталось.
   -Ах, господин виконт! Вы сама любезность! Подпишите! От вашей подписи зависит все наше благосостояние! Вот спасибо-то! Дай вам Бог здоровья, сударь!
   И виконт с любезной, бесстрастной и скучающей миной подписал еще несколько бумаг, и, когда просители убрались восвояси, обернулся к нам. Сразу скажу, знаменитой черной шляпы на нем уже не было. Шляпа была светлая, с ярко-алым пером. Cерж показал мой пропуск.
   -Смотри, любезный друг, какого лазутчика задержали мои люди при попытке пробраться в порт.
   -И ты меня беспокоишь из-за такого пустяка? - устало спросил виконт, - Занимался бы делом, Серж!
   все-таки оставлю тебе этого малого. Он так настаивал на личной встрече с тобой! А кстати, забавный мальчишка.
   -Нашел время забавляться!
   -Все! Следую твоему разумному совету, дорогой мой, и возвращаюсь на свой пост, а ты решай, что делать с этим юным шевалье.
   Серж зевнул в третий раз.
   -Тоска, Рауль!
   -Тоска, Серж! - вздохнул виконт и обратился ко мне:
   -Пройдемте в помещение, господин лазутчик.
  
   х х х
  
   -Ваше счастье, шевалье де Линьет, что я немного знаком с вашим братом. Вас, впрочем, я тоже встречал при Дворе, и неоднократно. Вы ведь паж короля, если мне память не изменяет?
   -Вам память не изменяет, господин виконт, но я уже не паж короля.
   -Сочувствую, - пробормотал виконт, - Но как вы сюда попали?
   -Долго рассказывать, милостивый государь. Сюда-то я попал сравнительно легко, все затруднения начались из-за того, что вам было угодно приказать закрыть порт, а мне надо было попасть туда во что бы то ни стало!
   -Зачем?
   -Я скажу вам чуть позже. Меня все гнали, не пропускали, вот и пришлось пойти на хитрость, которую вы, надеюсь, мне простите! Видит Бог, я не стал бы дурачить людей, но грех не воспользоваться последним шансом.
   -Грех не воспользоваться последним шансом... - задумчиво повторил виконт, - А! Кажется, я догадываюсь в чем дело! Вы проделали это путешествие, чтобы попрощаться с братом? Я очень сожалею, Ролан, что вас не пропускали. Мы были вынуждены принять меры предосторожности.
   -О, я понимаю, господин виконт! Вы не сердитесь?
   -Нисколько. Вашу проблему легко решить, дитя мое. Я велю позвать вашего брата, Жюля де Линьета, и вы сможете пробыть в его обществе, сколько вам будет угодно. Что с вами, де Линьет? Разве вы не этого добивались?
   Тут я попался! Если Жюль меня увидит, не видать мне Африки, и придется возвращаться!
   -Нет! Не надо! Не зовите Жюля, господин виконт! Умоляю вас! Братан не должен меня видеть!
   -Почему? Я, право, не понимаю.
   -Ах, сударь! Как же вы не понимаете? Я удрал от короля насовсем! Я хочу драться!
   -С кем?
   -С этими... с дикарями!
   -Вы в своем уме, шевалье де Линьет?
   -Да! Возьмите меня с собой, умоляю вас!
   -Какой великий воин!
   -Не смейтесь надо мной, пожалуйста, я могу быть, к примеру, барабанщиком!
   -Отставной козы барабанщик, - проворчал виконт.
   -Судар-р-рь! Если бы я не знал ваше героическое прошлое, если бы на вашем месте был какой-нибудь придворный хлыщ, я заставил бы ответить на это ужасное оскорбление так, как подобает дворянину!
   Виконт расхохотался.
   -Серж прав, ты действительно забавный мальчишка. Не сердитесь, шевалье, я не хотел вас обидеть. Я пошутил. Но ваши услуги нам не понадобятся, примите мои искренние извинения и...
   -Простите, что перебиваю вас, но если для меня не найдется лишнего барабана, я увековечу ваш славный поход своим пером!
   -Вы собираетесь сочинять сказки о войне? Вы еще забавнее, чем показались с первого взгляда.
   -О нет! Почему сказки? Ваши будущие подвиги должны быть отражены на страницах...
   -Романа? Хе! Еще лучше, мой юный Скюдери!
   -Нет, мемуаров. Сейчас ведь все пишут мемуары. И я обязательно напишу мемуары, вот увидите! А для этого мне необходимо быть очевидцем и участником событий!
   -Вы, право, сумасшедший, - покачал головой виконт, - Только писателя нам и не хватало!
   Я все еще надеялся убедить этого упрямого господина и от литературы перешел к войне. Я пытался объяснить, что Двор мне смертельно надоел, и я не хочу терять шанс отличиться и покрыть свое имя славой, подобно моим предкам, участникам крестовых походов.
   -Да-да, сударь, говорил я виконту, - Мои предки ходили в крестовые походы, неужели же я буду прозябать при Дворе, занимаясь гнусными интригами, в то время как цвет нашего рыцарства поднимает знамя крестоносцев и начинает борьбу с неверными! Да Жоффруа де Линьет, тот, что воевал при Людовике Святом, от ярости в гробу перевернется! Я, что ли, виноват, что родился слишком поздно? Не при Людовике Святом, а при Людовике Четырнадцатом! Но ошибку судьбы можно исправить, если меня возьмут на войну с мусульманами!
   -Вот что я тебе скажу, юнец, охваченный военным психозом! Убирайся домой, учи латынь и лопай кашку, и чтобы я тебя здесь больше не видел! И нечего нюни распускать!
   Я смахнул со щек слезы обиды.
   -Вас не устраивает мой возраст? Да, я... молод, но что за беда! Ваш друг Д'Артаньян, теперь первая шпага Франции, был ненамного старше! А вы, сударь, вы-то сами? Вы были совсем мальчишкой, когда начали свою блистательную военную карьеру! Разве я не прав?
   -Ваша лесть слишком груба, де Линьет. И разве мы начинали с такой войны?
   По нескольким резким словам, сорвавшимся с уст бофоровского адъютанта, я понял, что он считает будущую войну с мусульманами очень опасной и кровавой, и именно из этих соображений отказывает мне.
   -Детям Бретани ничего не страшно! - гордо сказал я,- О сударь, неужели вы откажете земляку?
   -Я вам не земляк, де Линьет, - отрезал виконт, - Я всю жизнь прожил в долине Луары, возле Блуа, и в вашей Бретани был всего несколько раз по случаю.
   тем не менее, сударь, ваше имя поминают сестры Святой Агнессы в заздравной молитве в годовщину известных вам событий.
   -Скоро будут поминать в заупокойной, - проворчал виконт.
   -О нет, надеюсь, не скоро, что это вы, Боже упаси! И тем не менее жители Города помнят вас и ваших людей как своих спасителей, и, более того, в Городе говорят, что вы не кто иной как...
   -Меня не интересует, что болтают кумушки вашего захолустья!
   -Конечно! Вас больше интересует, что болтают придворные
   шлюхи-фрейлины! Что ж...извините... Наши кумушки, конечно, ошибаются.
   Наследник герцога де Рогана, наш таинственный сеньор не мог бы даже в шутку назвать свой Город захолустьем.
   -Я, пожалуй, пойду. Еще раз извините, что побеспокоил вашу милость. Не поминайте лихом!
   -И куда же ты пойдешь?
   -Куда глаза глядят! Вы же сами велели убираться.
   -Ты должен вернуться в Париж.
   -К королю? Никогда!
   -Это уж твои дела. Но здесь, с нами, тебе не место.
   -Я понял, и я ухожу.
   -А ну, сядь! Черт побери! Неужели мне отрывать людей от дела, когда и так каждый человек на вес золота, чтобы доставить домой этого сосунка!
   -Я обойдусь без ваших провожатых! Да пустите же меня!
   -Сядь, я сказал! Ты ел сегодня?
   -Вам-то что?
   -О! Я знаю, что делать с вами, шевалье де Линьет! Как это мне сразу не пришло в голову! Когда уйдут наши корабли, вы вернетесь в Париж с графом де Ла Фером.
   -Пеший конному не товарищ. У меня нет лошади.
   -У нас есть запасная. На время путешествия отец вам ее одолжит. Я даже рад, что вас сюда занесло, шевалье де Линьет - с таким собеседником как вы, будущий великий мемуарист и сочинитель исторических хроник, графу будет не так скучно в дороге.
   -При всем моем огромном уважении к графу де Ла Феру, я не собираюсь играть роль шута! В Доме де Линьетов не было шутов!
   -А то Жоффруа де Линьет от злости в гробу перевернется. Я вам роль шута не навязываю. Вы мне понравились, Ролан. Вы умны, отважны - трус не добрался бы до Тулона совсем один, без денег, без лошади, трус не мечтал бы о военных подвигах. И я прошу вас быть добрым спутником моему отцу. Договорились?
   -Это значит - вернуться, а вернуться невозможно!
   -Хорошо, упрямая башка, я тебя не выпущу отсюда.
   -Попробуйте только!
   Не знаю, до чего бы мы договорились, но вбежал барон де Невиль и крикнул:
   -Тебя зовет граф де Ла Фер!
   -А что на ''Короне''?
   -Все в порядке. Ложная тревога. Взрывчатка не обнаружена!
   -А крюйт-камера?
   -Под охраной экипажа.
   -Знал бы, кто распустил эти слухи, велел бы повесить, - пригрозил виконт, - И все с одной целью - посеять панику. Тогда отбой, Оливье. Порт можно открывать.
   -Ясно, - кивнул де Невиль и удалился.
   -Никуда не смей уходить, - сказал виконт, поднимаясь, - Я вас сейчас познакомлю.
   -Я знаком с господином графом, - крикнул я виконту, - Даст Бог, свидимся в другой раз! - с этими словами я бросился к окну, вскочил на подоконник и был таков. Так неудачно закончилась моя беседа с господином виконтом.
  
   11.О ТОМ, КАК Я ПОДРУЖИЛСЯ С ПАЖОМ БОФОРА,
ГОСПОДИНОМ ШЕВАЛЬЕ АНРИ ДЕ ВАНДОМОМ.
   / Мемуары Ролана./
   Я перевел дух и собрался с мыслями. Теперь придется прятаться от всех! Я сидел за скалой и размышлял о своей печальной участи.
   Между тем открыли порт, убрали ограждения, народ хлынул со всех сторон, откуда-то появились шатры, палатки, стали продавать всякую снедь, вино, цветы, простенькие сувениры.
   Народ пил, плясал, глазел на фокусников - один малый дышал огнем подобно дракону, и на него с ужасом и восхищением пялились мои тулонские ровесники, иные факелами жонглировали, а ребятня помладше окружила кукольный театр, где показывали сказку в духе времени - храбрец-солдат обращает в бегство целую шайку разбойников в чалмах и покоряет прекрасную принцессу.
   Люди в военной форме были героями этой ярмарки. Народ на них бросался, едва завидев бело-синие куртки королевской гвардии, словно стая гончих на охоте Людовика XIV, их качали, угощали и цветочки им вручали.
   Но я сидел в своем укрытии, проклиная свою участь. А хотелось побродить по ярмарке, поглазеть по сторонам, посмотреть пьесу, что играли уже не куклы, а живые актеры, послушать невероятно интересные песни - сто пудов, в Фонтенбло такое не услышишь, это не для нежных ушек жеманных фрейлин, они все бы в обморок попадали, начиная с тихони Лавальер!
   А песни мне ужас как понравились! Матросы пели о море и дьяволе, о татуированных креолках, виселице и ударах ножа, коке, утонувшем в котле с супом, скелете, охранявшем сундук с пиратским кладом, влюбленной в капитана девице, переодевшейся юнгой.
   И есть уже хотелось. А денег нет, и приходится скрываться.
   Вдруг послышались шаги. Я ничком бросился на землю и затаился. У меня отчаянно забилось сердце, когда послышался знакомый звук - с таким звуком шпага вылетает из ножен. Я сжался в комочек. Кончено! Сейчас меня обнаружат - и прости-прощай Африка!
   Звонкий и нежный голос, принадлежащий, по всей вероятности, человеку еще очень молодому, спросил:
   -Кто здесь?
   Конечно, я промолчал.
   -Мусульманский шпион?
   Раздался звук, напоминающий шелчок пистолета.
   -Выходи или я стреляю! Сдавайся! Да здравствует Франция и Сен-Дени!
   -Не стреляйте! Я свой!
   -Значит, хуже, чем шпион язычников! Заговорщик! Может, новый теракт замышляешь? Бросай оружие и выходи, или я пристрелю тебя на месте, Богом клянусь!
   -Я не заговорщик, сударь! Идите сами сюда!
   -Сено к лошади не ходит!
   -Зато Магомет идет к горе!
   -А... Магомет! Я так и подумал, что ты алжирский шпион!
   -Да нет же, идите сюда, не бойтесь! Я свой, свой, клянусь честью! А прячусь я здесь, за скалой, потому что...
   -Почему?
   -Идите сюда, я расскажу.
   -Если это ловушка, учти, Бофор повесит любого, кто коснется меня хотя бы пальцем!
   -Это не ловушка, сударь, слово дворянина!
   -Сейчас увидим, что ты за дворянин!
   Обладатель звонкого голоса в два прыжка оказался возле меня. Это был стройный юноша небольшого роста, в голубом бархатном берете с белым пером и легкой накидке, одетый в красивую форму бофоровых пажей.
   Этот юноша, лучше сказать, мальчик, очень миловидный и изящный, понравился мне с первого взгляда. Паж Бофора был примерно одного роста со мной, и по годам мы, скорее всего, были ровесники. У него по плечам струились золотые локоны, а у меня из-под шляпы свисали грязные космы, паж смотрел на меня широко открытыми глазами, а я, наверно, напоминал затравленного волчонка. Паж взглянул мне в лицо и с улыбкой засунул за пояс пистолет. Все так же продолжая доверчиво улыбаться, мальчик вложил в красивые ножны свою короткую шпагу и протянул мне руку.
   -Теперь я вижу, что ты друг. Но скажи, от кого ты прячешься и кто ты такой?
   -Легче ответить на второй ваш вопрос, господин паж! Я шевалье Ролан де Линьет!
   -Де Линьет? Виконт де Линьет ваш брат? - спросил паж взволнованно.
   -Да, сударь, так же как и графиня де Фуа, в прошлом мадемуазель де Линьет - моя сестра.
   -Рад с вами познакомиться, господин де Линьет-младший. Я наслышан о вас.
   -Вот как? От кого же?
   -Э... От моей кузины. Моя кузина, мадемуазель де Бофор, в детстве знавала вашу сестрицу, разумеется, до ее печального замужества. Итак, малыш Ролан?
   -Может быть, вы представитесь, господин паж.
   -Я Анри де Вандом, - сказал златокудрый паж, - А вы, де Линьет, соблаговолите объяснить, почему вы тут прячетесь от всех.
   -Я хочу пробраться на корабль, а меня не пускают!
   -Кто?
   -Все кому не лень. Сначала - сержант Гастон, потом - Серж де Фуа и в конце концов - виконт де Бражелон.
   -От сержанта до адъютанта! - улыбнулся паж, - Прием, именуемый градацией. По восходящей. Вам не хватает для полного счета самого...
   -Бофора! - воскликнули мы в один голос и захохотали.
   -Я вам помогу, Ролан, - пообещал паж и подал мне руку, которую я на этот раз пожал не так осторожно, как в первый, а сжал изо всех сил, так, что паж чуть не ойкнул, но тут же улыбнулся.
   -Но все должно быть в тайне, господин де Вандом.
   -Зовите меня Анри. Красивое имя, правда?
   -Еще бы! Вы можете гордиться, у вас имя величайшего короля!
   -О да! Вы тоже можете гордиться, Ролан, у вас имя величайшего рыцаря!
   -Вы очень любезны, Анри!
   -Вы тоже, Ролан!
   -Вы мне очень понравились!
   -Вы мне тоже!
   -Так мы друзья?
   -Конечно! Я очень счастлив иметь такого друга как вы, Анри! Ведь я совсем одинешенек. Можно, я вас поцелую?
   Анри отступил назад.
   -Нет, вот это лишнее, - сказал паж краснея, - Что мы, девчонки?
   -Простите, это от одиночества.
   -Я понимаю, но я терпеть не могу телячьи нежности и всякие сюсюканья! Будем друзьями без этих поцелуев. Теперь мы вместе, и я вам обязательно помогу! Скажите, вы, наверно, голодны?
   -Как волк!
   -Я стащу вам что-нибудь со стола у Бофора - герцог опять начал свои возлияния.
   -Не уходите!
   -Я скоро вернусь, не бойтесь, Ролан, друг мой! - воскликнул Анри и убежал, а я затаился в своем убежище. Минуты ожидания казались часами. Мне ужасно захотелось спать. Я считал, что Анри отсутствовал очень долго, и, когда мальчик наконец появился с большим пакетом, я воскликнул:
   -Наконец-то! Как вы долго, Анри!
   -Да что вы, Ролан, я очень быстро обернулся! Вот вам еда, стащил, что мог, не обессудьте! И приятного аппетита!
   -Спасибо! Но неужели вы полагаете, что я способен съесть все это?
   -Почему нет? Ешьте впрок, когда еще поесть доведется.
   Меня не надо было уговаривать, и я с жадностью набросился на колбасу, хлеб, рыбу, фрукты и сладости, принесенные Вандомом.
   -А теперь слушайте, какой план я придумал! - сказал Анри, - Сначала я подумал, что вас можно посадить в бочку от портвейна или в мешок с мукой. Но куда бы мы дели содержимое?
   -Вино можно вылить в море, а муку можно высыпать где-нибудь в укромном месте вроде этого. Но мешок грязный, и я вылезу весь белый, а бочка мокрая, и я пропахну портвейном.
   -Это беда небольшая, но вино и провиант уже погрузили. Сейчас грузят оружие и лошадей на транспортники. Преинтересное зрелище!
   -И вы задержались посмотреть?
   -Вы меня упрекаете, Ролан? Да, я взглянул, но всего одним глазком!
   -Но вы так и не сказали, в чем ваша идея!
   -Все очень просто: вы заберетесь в сундук Бофора!
   -Я там задохнусь, в сундуке! Вы с ума сошли!
   Анри подал мне шило.
   -Вот! Проделаете дырочки, и ничего с вами не случится. Д'Артаньян таким образом переправил генерала Монка Карлу Второму.
   -Сравнил! У Д'Артаньяна был ящик специальный, воздуху, небось, больше!
   -Но вы же меньше Монка по комплекции, вам и воздуха меньше надо!
   -А потом, в трюме, запертый в сундук, как я вылезу?
   -Я постараюсь распорядиться, чтобы сундук с вами поместили в адмиральскую каюту, и, когда мы будем далеко в море, выпущу вас.
   -Прекрасно! Друг мой, благодарю вас за ваше участие! Идемте же! А ключ?
   -У меня есть, - сказал паж.
   -Вы, видно, пользуетесь доверием герцога.
   -Еще бы! Идемте, Ролан! Не бойтесь - уже темнеет, и на нас не обратят внимания. А какая красивая луна сегодня!
   -О да! Я и не заметил было. Ах, если бы я был живописцем, непременно написал бы такую картину: луна, море, эта лунная дорожка и "Корона'' - прекрасный корабль, не правда ли, Вандом?
   -Да! Но представьте, что будет, когда ''Корона" полетит под всеми парусами!
   -Здорово! Скорее бы завтра!
   -До завтра еще надо дожить! Хватит любоваться морским пейзажем, бежим!
   Мы пустились бегом, и все-таки опоздали. Анри де Вандом печально сказал мне:
   -Увы, Ролан, уже поздно. Вещи герцога уже на корабле. Все пропало!
   -Придумайте что-нибудь! Вандом, Вандом, вы такой находчивый, я умоляю, спрячьте меня в вашем чемодане, бауле, сундуке...
   -В моем? Невозможно!
   -Почему невозможно?
   Анри вздохнул, сжал мое плечо.
   -Друг мой, Ролан! Я всей душой хочу вам помочь, но это невозможно, честное слово! Не обижайтесь, ради всего святого, не обижайтесь!
   -Но почему, почему?
   -Да разве у бедного пажа столько всякого барахла, как у адмирала?
   -Тогда запрячьте меня куда угодно.
   -Тс! Посидите тут, а я пойду на разведку.
   -Мне надоело сидеть и ждать вас, Анри! Пойдемте вместе!
   Анри огляделся по сторонам, хлопнул меня по плечу и прошептал:
   -Нам повезло, Ролан! Видите того высокого сутулого старикана?
   -Вижу. Смешной дед! Но нам-то что до этого?
   давным-давно знаю этого потешного старикашку и расскажу вам о нем совершенно потрясающие вещи... в лучшие времена. А сейчас поступим следующим образом: пока старикан беседует с этим рыжим детиной - видите, борода косичкой - полезайте в сундук, что стоит за его спиной. Я заглядывал - там одни тряпки, и ключ в замке торчит.
   Я узнал рыжего бугая, это был верзила из кабачка. Только в кабачке длинная борода его еще не была заплетена в косичку.
   -А чье это имущество?
   -Только не падайте - красавчика Бражелона!
   -Ой! Только не это! Он меня убьет, если обнаружит!
   -Не бойся! Наше помещение будет рядом, если я услышу шум, сразу прибегу на помощь. Не выкинет же он тебя в открытое море?
   -Он мне уши надерет. Или отшлепает.
   -Я же сказал: прибегу на помощь! Обещаю! Ну что же, Ролан? Хотите потерять последний шанс?
   -Вы правы, Анри! Спасибо за все!
   -Увидимся на ''Короне''! C Богом!
   Я торопливо пожал руку Анри и юркнул в сундук. Анри мигнул мне на прощанье и аккуратно опустил крышку. Я плюхнулся на что-то мягкое и теплое, свернулся в клубочек и вскоре спал крепким сном.
   Я так вымотался за последние дни, что даже не почувствовал, как мой сундучок погрузили на корабль, и, когда ''Корона'' вышла из Тулонской гавани, продолжал крепко спать. И даже пальба из корабельных пушек, которую поднял герцог, прощаясь с берегами милой Франции, не нарушила сон бывшего королевского пажа, шевалье де Линьета.ю поднеек, котрую поднеял герцог, прощаясь с бке
  
   ЧАСТЬ 2. МАЛЫШ ШЕВРЕТТЫ.
   ''Госпожа де Шеврез открыла боевые действия,
   а она способна была исполнить это лучше,
   нежели все мужчины, каких я знавал в жизни''.
   Поль де Гонди, кардинал де Рец.
   "Мемуары''.
   "В море соли и так до черта, морю не надо слез''.
   Андрей Вознесенский
   ''Юнона'' и ''Авось".
  
   1.Я ИДУ ПРОВОЖАТЬ СЫНА.
   , Боже мой, Атос, что вы все наделали?! Где Бофор? Где
   Рауль? Где все? Неужели я опоздала? Да скажи хоть что-нибудь, не сиди как истукан, Ато-о-ос! Ты слышишь, это я, твоя Мари! Очнись!
   -Вот и все. Все. Корабли ушли.
   -Почему - "все"? Я не узнаю тебя, ты всегда боролся до конца!
   -...
   -Нет уж, позвольте, сударь, если вы готовы капитулировать, то я так легко не сдамся!
   -Что ты можешь сделать?
   -Увидишь! Но сначала найди мне какую-нибудь яхту, лодку, что угодно! И побыстрее!
   -Лодку? На лодке догонять флагман? Ты в своем уме, дорогая?
   -Не лодку так яхту, какая разница, ты в этом больше понимаешь. Полагаюсь на тебя, мой милый кэп!
   -Неужели ты хочешь догнать Бофора?
   -А разве трудно догадаться? Да, я хочу догнать Бофора! У меня на руках документы чрезвычайной важности, которые могут изменить весь характер войны с арабами.
   -Но не остановить войну, ведь так?
   -Увы, нет! Но из грабительской, захватнической войны, которую собирается развязать король Людовик...
   -Война, можно считать, уже началась: эскадра ушла.
   -Это будет война за свободу!
   -А за чью свободу? Местного населения? Ты хочешь создать в Алжире республику, подобную древнеримской?
   -Я и не думаю о местном населении. В этом ларце документы отцов Святой Троицы и Марселя о наших пленниках, томящихся в неволе у мусульман, а также самые подробные планы крепости,
   которые мне удалось раздобыть у моих испанских друзей. Вот за чью свободу я хочу предложить сражаться Бофору, раз уж войну предотвратить невозможно! По крайней мере, я буду знать, что наш сын воюет за правое дело, и буду с надеждой ждать его возвращения.
   -Возвращения? - печально переспросил Атос.
   -Да, возвращения! - воскликнула Шевретта, сверкнув глазами, - И не смей мне возражать!
   Вздох был ответом. Полчаса спустя Атос, прекрасно знавший побережье Тулона, проводил герцогиню на яхту ''Виктория''. Название яхты привело Шевретту в восторг. Она увидела в этом
   добрый знак, волю Провидения.
   -Виктория... Победа..., - прошептала она, - Так должно быть.
   Наши победят, вот увидишь! А теперь, дорогой граф, отнесите меня
   в лодку.
   -Повинуюсь!
   Граф взял Шевретту на руки и отнес в лодку. Они обнялись и еще
   раз взглянули на белую ''Викторию'', готовую к отплытию.
   -Тебя я с собой не приглашаю, мой милый кэп, долгие проводы
   - лишние слезы. Я тоже немного суеверна, это не к добру -
   возвращаться. Не волнуйся, я все сделаю правильно. Подожди меня,
   мы вместе решим, как быть дальше. Мне так много надо сказать тебе!
   -Мне тоже! - ответил Атос, - Я жду!
  
   х х х
  
  
   В это время флагман Бофора, прекрасный трехмачтовый галеон "Корона", скользил по волнам Средиземного моря. Анри де Вандом, помня о запертом в сундуке юном Ролане, решил подойти к
   Бражелону с вполне определенной целью: наговорить комплиментов, любезностей, напроситься в гости и, улучив минутку, незаметно выпустить из сундука де Линьета. Анри так и сделал. Он направился к группе, окружавшей герцога де Бофора. Слова приветствия замерли у Анри в горле, когда он увидел, что Рауль при его приближении резким движением надвинул шляпу на самые глаза. Анри готов был поклясться, что зрение его не обмануло, и по щекам отчаянного парня катились слезы. Вандом решил отвлечь внимание бофоровой свиты на себя, чтобы дать Раулю возможность
   успокоиться. Решение пришло моментально. Вандом обратился к Сержу де Фуа:
   -А что же молчит наш бард? Песню, господин де Фуа, песню!
   Бофор мельком взглянул на Рауля, внимательно на Анри,
   слегка улыбнулся и подхватил:
   -Да, спой нам, мой дорогой бард!
   Серж де Фуа ответил герцогу поклоном, выражавшим согласие.
   Ему подали гитару. Серж перебрал струны и сказал:
   -Я спою вам, господа, известную английскую песню. Я перевел ее на французский, правда,
   слегка изменив текст. Эту песню очень любили кавалеры, сторонники Карла Первого, во время
   диктатуры Кромвеля - изгнанники на собственной родине.
   Серж вздохнул. Вскочил на бочку. Взглянул на своих зрителей.
   -Просим! - сказал Бофор.
   -Но помните, господа, предупреждаю честно - не я автор песни!
   Серж де Фуа чаще исполнял песни собственного сочинения.
   Вот и берег французский исчез за кормой,
   Нам уже никогда не вернуться домой,
   Но случись, что о родине я загрущу,
   Я в глазах твоих небо отцов отыщу.
   На мгновение встретились голубые сияющие глаза Вандома и виконта, все еще полные слез. Вандом, загородив собой виконта, встал на пути у де Невиля, который хотел подойти к другу. А Рауль, глядя в голубые глаза Анри де Вандома, вспомнил слова отца, сказанные, когда они покидали Париж: "А теперь, едем, Рауль, погода так божественно хороша, небо так чисто, небо, которое мы будем видеть над своей головой, которое в Джиджелли будет еще чище чем здесь, и которое вам будет напоминать вам в чужих краях обо мне, как оно напоминает мне здесь о Боге".*
   .............................................................................................................................................
   * А. Дюма.
   .............................................................................................................................................
   Голубые глаза....Такого же цвета были глаза герцогини де Бофор. Паж Анри очень сильно напоминал Раулю спасенную им девушку. Вандом все так же пристально смотрел на него. Рауль, смущенный и раздосадованный тем, что паж увидел его слезы, взглянул на небо. ''Каким будет небо в Джиджелли?'' - подумал он. Странная вещь! В этот момент он совсем забыл о голубых глазах своей прежней любви, Луизы. А Серж повторил концовку куплета: ''Но случись, что о родине я загрущу, я в глазах твоих небо отцов отыщу...'' Рауль резким движением надвинул шляпу еще глубже - на самый нос.
   Серж продолжал:
   Милый друг мой, от недругов мы убежим
   Прочь за море, куда не добраться чужим,
   Бесприютные скалы чужих берегов
   Милосердней жестоких и подлых врагов.
   Там я буду ласкать этот локон витой,
   И гитары твоей слушать звон золотой,
   Там не тронет жестокий палач ни одну
   Шелковистую прядь, золотую струну.**
   .............................................................................................................................................
   **Автор, преодолев невольную робость, ставит в известность уважаемых читателей, что песня Сержа представляет собой несколько измененное стихотворение Томаса Мора.
   .............................................................................................................................................
   Вот тут Рауль и вспомнил о своем талисмане, белокуром локоне Луизы. Дальше он слушать не мог! Оставив герцога, он пошел в свое помещение. Уходя, Рауль услышал комментарий Сержа: `'Я плохой переводчик, господа, в оригинале речь шла о золотом локоне.''
   -Я почему-то так и подумал! - воскликнул Анри, тряхнув золотистыми кудрями, - Повторите! Еще раз, господин де Фуа, мы все вас просим!
   -Просим, просим! - зааплодировала свита.
   Серж опять поклонился и начал сначала
   -Вижу яхту на горизонте! - донесся голос впередсмотрящего.
   -Кто это может быть? - пробормотал Бофор, - Сейчас узнаем. Анри, подзорную трубу!
   Бофор вглядывался в горизонт несколько минут, пока Серж на бис исполнял свою ''Прощальную''.
   -Ничего не разобрать, - вздохнул герцог и отдал трубу Сержу, - Подождем пока. А сейчас гульнем, мои львята!
  
   2.В КОТОРОЙ МНОГО ПЕСЕН И НЕМНОГО СЛЕЗ.
   -Что с вами? - спросил Гримо.
   Как бесили Рауля эти сочувственные вопросы! Он не хотел рассказывать о своих переживаниях даже Гримо и чуть было не огрызнулся, но выдавил из себя кислую улыбочку и, немного обрадовавшись своей находчивости, заговорил:
   -Знаешь, старина, Серж там, на верхней палубе, пел такую песню... прекрасные слова, и исполнял ее наш бард с таким воодушевлением, лирическая музыка - эти гитарные переборы... Старик, как ни смешно, но я растрогался. Этот дьявол Серж не зря прозван нами бардом.
   Гримо кивнул, вполне поверив такому объяснению.
   -Жаль беднягу Сержа, - вздохнул Рауль.
   -Себя пожалейте, - проворчал Гримо.
   Рауль махнул рукой. Гримо поскреб лысину, откашлялся и заговорил:
   -Что же до вашего Сержа, я всегда был в курсе его любовных дел, аж со времен Фронды. Все то же - мадемуазель де Монпансье, герцогиня Орлеанская? Ей, небось, адресована прощальная песня?
   Рауль удивленно посмотрел на Молчаливого. Таких длинных речей он не ждал от своего неразговорчивого Гримо. Поскольку в шестидесятые годы Семнадцатого века титул герцогини Орлеанской носили две юные дамы - и Генриетта-Анна, жена принца Филиппа, брата короля, и Анна-Мария-Луиза Орлеанская, дочь дяди короля Гастона, м-ль де Монпансье или Великая Мадемуазель, ограничимся последним именем Великой Мадемуазель, а принцессу Генриетту так и будем называть, чтобы было ясно, о ком идет речь. Обе эти дамы, хоть и не играют главной роли в нашей истории, но их рыцари - Серж и де Гиш - друзья нашего главного героя, и,
   следовательно, без герцогинь Орлеанских обойтись просто невозможно.
   -М-ль де Монпансье, - кивнул Рауль, - ''Золотоволосая принцесса баллад Сержа де Фуа''. Так Серж, считая себя
   наследником традиций трубадуров Прованса, с давних пор величал м-ль де Монпансье, немного подражая Шекспиру, ''Смуглой Леди'' его сонетов.
   -Но м-ль де Монпансье еще не вышла замуж, чего ж убиваться? - возразил Гримо.
   -Ну и что? Разве самая богатая невеста Франции выйдет замуж за такого бедняка, в которого превратила Сержа гражданская война?
   -Африка! - пробормотал Гримо, - Страна чудес!
   -Алжир, Алжир, страна чудес - зашел в гарем и там исчез. Знаем мы эти арабские сказки. Сержа ожидают сокровища Али-Бабы! Мы же не дети, ты-то, Гримо, до старости дожил, неужели ты веришь в эти глупости?
   -А Бофор?
   -Тоже мне, Синдбад-Мореход! Это же они по пьяному делу болтали на отвальной у Бофора, что мы на этой войне раздобудем несметные сокровища. Вздор! Не сокровища раздобудем, как бы последнего не лишиться, что у нас осталось. Я не хочу охлаждать излишне горячие головы, но послушаешь этих фантазеров, тоска берет! Ну, сами убедятся на собственных шкурах, как сказал бы гасконец, что сказки ''Тысячи и одной ночи'' - плохой справочник для войны с пиратами Алжира. И Серж того же мнения. Что бы он ни говорил в обществе наших новоявленных крестоносцев, он не верит своим словам. Он не верит, что вернется сказочно богатым и сможет просить руки м-ль де Монпансье. Даже если это и случится - предположим невероятное - король не отдаст ему свою кузину.
   -Почему бы и нет, если Серж разбогатеет?
   -Ему, фрондеру? Как бы не так!
   -М-ль де Монпансье тоже фрондерка, и еще какая! Родственные души!
   -О да! Но она кузина короля. А принцам и принцессам королевского дома сходят с рук и заговоры - вспомним Гастона, ее ''почтенного'' батюшку, и восстания. На то они и принцы. А король все-таки недолюбливает Великую Мадемуазель. Остается Сержу только оплакивать свою потерянную Златокудрую принцессу. И это усугубляет мою собственную тоску.
   -Я слышал его песню, - сказал Гримо, - Граф де Фуа пел ее так громко, что даже рыбы в воде и чайки в небе, наверно, слышали со всеми нами, но, увы, Золотоволосая принцесса ее не услышит.
   -Черт побери! - воскликнул Рауль, - Гримо, ты не пьян?
   -Обижаете, сударь! Ни капли! - заверил Гримо.
   -Ты меня поражаешь! Ты не отличался красноречием! Сколько я себя помню, ты обходился жестами.
   -Как сказать, - хмыкнул Гримо, - А у меня для вас подарок.
   -Какой подарок? - спросил Рауль, встрепенувшись. Гримо подал зачехленную гитару.
   -А-а-а, - протянул Рауль, - А я-то думал.
   Гримо не стал уточнять, от кого его господин мог получить подарок. Но обе девушки - и былая возлюбленная, Луиза, и новая любовь - Анжелика - могли напомнить о себе каким-нибудь прощальным сувениром. Впрочем, поскольку Шевалье де Сен-Дени, тщательно заметал следы, и, желая сохранить инкогнито, заявил Анжелике, что уезжает... ''в Китай'' - Бофорочка вряд ли. А Луиза? А Луиза... возможно, но слишком хорошо. Правда, Рауль не знал, какую враждебную позицию заняла к нему м-ль де Монтале и как пыталась настроить против него м-ль де Лавальер, внушая Луизе, что Рауль ее презирает и ненавидит. После всего, что наговорила Монтале Луизе в уже не задушевной беседе, та решила было `'не унижаться'' и не бегать по Парижу в поисках Рауля. Но был и добрый советчик - Д'Артаньян. И письмо гасконца с луизиным экспромтом и столь важным постскриптумом уже было в пути. Все это Рауль еще не мог знать и занялся своим подарком.
   -Давай посмотрим.
   Подарок был от де Гиша. Де Гиш не успел вручить другу свою гитару в Париже. Он уже не застал Рауля в Доме Генриха Четвертого - так назывался исторический дом, связанный с именем Короля-Повесы, где Рауль снимал квартиру. Поэтому гитару взялся передать Оливье де Невиль, с которым де Гиш встретился на балу у Бофора. Оливье забежал к де Гишу, расставшись со своей возлюбленной ранним утром в день отъезда. Де Гиш между тем пол-ночи сочинял письмо. Послание де Гиша заключало в себе
   подробный отчет о прощальном визите герцога де Бофора к Его Величеству королю, о последнем параде бофоровцев и первом бале Анжелики де Бофор, о ее тосте, поднятом в честь Шевалье де Сен-Дени и торжественной клятве молодой герцогини. В заключение де Гиш, не обращаясь к Раулю прямо как к таинственному Шевалье де Сен-Дени, просил передать господину Шевалье от него, де Гиша, самые искренние поздравления, и, вспоминая добрые старые времена, намекал на то, что Ангелочки Конде оказались правы, и карты правду говорят, и сны снились вещие неким Ангелочкам. И в заключение после нескольких страниц всяких пожеланий де Гиш просил уничтожить его письмо. В письмо де Гиш вложил свою новую песенку ''О Рыцаре и Поэте в душе''. Наутро Оливье забрал ''реляцию'' де Гиша, и, взвесив на руке, присвистнул:
   -И вы это за ночь накатали?
   Де Гиш усмехнулся:
   -За пол-ночи, Оливье всего лишь за половину, надо же когда-то и...
   -Поспать! - понимающе кивнул Оливье, - Сильны вы, граф!
   С этими словами Оливье забрал гитару, засунул пакет за пазуху и, раскланявшись с де Гишем, вышел, позвякивая шпорами, а де Гиш, в душе немного завидуя Оливье и Раулю, зевнул, сбросил свой атласный халат и завалился спать - бдение над письмом его
   доконало. Между тем Гримо достал гитару из чехла, походил туда-сюда, и, услышав возглас хозяина:
   ''Только этого не хватало!'' - подошел к нему.
   -А хотите, я вам песню спою? - предложил Гримо, проведя по струнам большим пальцем.
   -Ты?! - улыбнулся Рауль, - Валяй.
   Он вложил письмо в пакет и засунул в первую попавшуюся книгу. Гримо запел песню, сочиненную Оливеном:
   Мой бедный господин, печальны вы опять,
   Ах! Первую любовь так больно нам терять.
   Но рана заживет, придет весна в Блуа,
   И снова зазвучат заветные слова...
   -Довольно! - крикнул Рауль, - Прекрати!
   -Позвольте припев, вам понравится!
   Гримо не дошел до припева. Рауль перехватил гитару у грифа.
   -Старина, - сказал виконт грубоватым, даже немного наглым тоном, - Старина, прекрати выть. Тебе петь противопоказано, хрипатый ты мой.
   Гримо опустил голову. Рауль слегка покраснел, упрекая себя за то, что так невежливо говорил с Гримо. Но и старик хорош! О чем он осмеливается петь, на что намекает! Не зря, видно, Атос когда-то велел ему помалкивать. Этот болван Гримо пытается его развеселить, но, сам того не ведая, сыпет соль на рану. "Соль на ране" - любимое выражение Сержа де Фуа, которое бард
   употреблял, когда речь заходила о м-ль де Монпансье. И если госпожа совесть советовала Раулю извиниться перед Гримо в какой-нибудь мягкой форме и дать старику отвести душу, он свою госпожу совесть не послушался.
   -Гримо, оставь меня, пожалуйста. Иди, погуляй.
   '' Охо - хо-нюшки..., - очень тяжело вздохнул добрый Гримо, - Иди, погуляй...'' - именно этими словами Рауль десять лет назад выпроводил Оливена, чтобы доверить ему, Гримо, запрещенную цензурой ''Мазаринаду'' Поля Скаррона. Теперь и он стал лишним. Книга, в которую Рауль вложил письмо, внезапно упала - наши герои находились в каюте, и корабль слегка покачивало. Гримо поднял выпавший пакет.
   -Хотите, съем? - с улыбкой спросил он. Этими словами Гримо предлагал хозяину "перемирие".
   -Мой друг де Гиш написал мне более объемное послание, нежели то, что матушка Арамису в Ла Рошель.
   -Я хотел сказать, что...
   -Письмо такого же политического значения, как то, что скормил тебе граф де Ла Фер? Успокойся. Не те времена. Конечно, я его уничтожу - де Гиш сам просит об этом, но не таким диким способом. Я его просто-напросто сожгу, только еще раз перечитаю. Ты прав, Гримо. Спасибо, старина.
   Гримо отправился ''погулять'', по совету хозяина. Отчасти избавившись от упреков совести, Рауль cклонился над гитарой. Он хотел было подобрать сопровождение к песенке де Гиша... ''Заговоры с целью захвата власти будут еще довольно долго. Ах! Уберечься бы от напасти ради невыполенного Долга! ...Так и живешь, хоть плачь, хоть смейся, то Ланселотом, а то
   Шекспиром. Господи! Долго ль еще злодейство будут брать верх над нашим миром?! Нам ведь нельзя с тобой, приятель, где-то в степи лежать убиту...'' *
   ..............................................................................................................................................................................
   * Слова Светланы Потапкиной.
   ...........................................................................................................................................................................
   ...Но со вздохом отложил гитару. Не то было настроение! Как-нибудь в другой раз, решил Рауль.
   Он проиграл было мелодию прощальной песни Сержа, но слова запомнил не все, хотя яркие образы врезались в его память, песню Сержа он слышал впервые - это было, видимо, нечто новое в репертуаре барда, ибо последний регулярно знакомил друга со своими произведениями. А что за песня без слов? Так, машинально перебирая струны, Рауль вспомнил одну очаровательную английскую народную песню, мелодия которой восходит чуть ли не ко временам Робин Гуда, а по другой версии, она родилась в незапамятные времена в Ливерпульской гавани. А в веселой Англии у Рауля было очень много знакомых. ''До-ре-ми-ми-ми-ми-ми, фа-ми-ре-до-до-соль-до...до, си, ля, до-ре-до-си-ля-соль...''
   ...............................................................................................................................................
   * Рауль играет мелодию английской народной песни ''The girl'', известной в исполнении ''Beatles''.
   ...............................................................................................................................................
   Уточнив мелодию, добавив бемоли, Рауль подумал о прочитанном письме и ...запел совсем не то, что могли бы от него ожидать все посвященные в историю его любовной катастрофы.
   Анжелика де Бофор, фрондерская принцесса,
   Краше в целом мире не найти.
   Лишь во сне я называл тебя своей невестой,
   Но у нас расходятся пути...
   Теперь он не с таким раздражением вспомнил свой сон в Вандомском дворце, когда ему приснилась свадьба с Бофорочкой, и это привело его в ужас. Этот старый-престарый сон де Гиш сейчас ему и припомнил. Но Великий Магистр иоаннитов уже, наверно, получил его письмо, и Командор Гастон де Фуа дал очень любезный ответ, а Бофорочка поторопилась объявить всему Парижу, что выйдет замуж только за Шевалье де Сен-Дени! ''Лишь в мечтах я называл тебя своей невестой, но у нас расходятся пути''. Какое тут замужество, если ''Шевалье'' не сегодня-завтра облачится в рыцарский плащ с восьмиконечным крестом, как ни старалась воспрепятствовать этому аббатисса монастыря Сен-Дени, тетушка Диана...
   Анжелика де Бофор, фрондерская принцесса,
   Не вернутся нашей Фронды дни!
   Никогда ты не узнаешь - пусть меня повесят! -
   Как тебя любил твой Сен-Дени!
   И еще ему вспомнилась златокудрая Анжелика на портрете в медальоне, который Бофор вручил ему в Вандомском дворце. Когда Рауль собрался уходить и положил талисман перед герцогом, Бофор почему-то сказал: ''Оставь себе''. И, когда Рауль смотрел на Анжеликин портрет - а за это время он нет-нет, да и открывал подарок его светлости, ему все время казалось, что упрямая Анжелика говорит: ''Нет-нет, этого мало, придет день, и ты будешь умолять меня сказать ''да'', от которого зависит твоя жизнь, запомни, это тебе говорит Анжелика де Бофор''.
   Анжелика де Бофор, упрямый ангел Фронды,
   Пальмы ветка, колос золотой!
   Позабудь меня скорей, мятежного виконта,
   Герцогине - бал, виконту - бой!
   Тогда, в Париже, я был увлечен, думал Рауль, почти влюблен. Но тогда мы находились в отчаянной ситуации, то банда придворных, то стычка с повстанцами Роже де Шаверни, и все время угроза того, что мы попадемся полиции, и брат короля опознает меня, а ''оскорбление величества'' - это смертный приговор без всяких апелляций. Тревога за наше будущее обострила все чувства. Наверно, это была только вспышка. А теперь, сейчас, что бы я делал, если бы сюда внезапно явилась Анжелика де Бофор?! Теперь, когда все вроде пока так спокойно, и мы в относительной безопасности, учитывая отсутствие пиратов и ураганов. Рауль проиграл мелодию уже без слов - мысль эта так его ошарашила, что и слов не нашлось для продолжения. В дверь настойчиво постучали. Ритм ударов напоминал песню "Фрондерский ветер''.
   -Кто там еще? - раздраженно спросил Рауль.
   -Свои! - отвечал чей-то звонкий голосок.
   -А все-таки?
   -Это я, господин виконт. К вам можно?
   -Заходите! - сказал Рауль, припомнив голос нового пажа Бофора.
   Дверь открылась. На пороге стоял паж герцога, шевалье Анри де Вандом.
  
   3.''ГЕРЦОГИНЕ - БАЛ, ВИКОНТУ - БОЙ!''
   Анри де Вандом приветствовал виконта любезным и грациозным поклоном, почтительно сняв свой голубой бархатный берет. Именно так в годы Фронды Ангелочки принца Конде
   раскланивались перед маленькой Бофорочкой и прочими прекрасными дамами. Но господин виконт не соизволил даже привстать навстречу пажу. Он как валялся с гитарой, полулежа на своей постели, так и продолжал валяться, даже гитару из рук не выпустил. Анжелике, привыкшей к тому, что при ее появлении молодые люди раскланиваются и не садятся, пока она не предложит, такое поведение виконта показалось ужасным. Правда, на ней был костюм пажа, и Рауль, правая рука главнокомандующего, совершенно не обязан был оказывать такой мелочи, как паж Анри де Вандом, знаки внимания. Анри де Вандом растерялся.
   А Рауль продолжал лениво перебирать струны. Четверть часа назад, на палубе ''Короны'', он был очень благодарен пажу за то движение, которым он закрыл его от посторонних, даже от Оливье де Невиля. Впрочем, глаза увлажнились не только у него - и капитан флагмана, и адмирал Бофор смотрели на удаляющийся французский берег далеко не сухими глазами. Погруженный в свои переживания Рауль этого не заметил. Но он отлично заметил повышенное внимание к своей персоне этого Вандома. Паж, похоже, был слишком проницательным, и, по всей видимости, понял, что с ним происходило при прощальном залпе и песне, которую Серж де Фуа пропел, или, вернее, прокричал, стоя на бочке со своей гитарой, повернувшись к Африке спиной, а лицом к ''берегу французскому''. Ветер был попутный, и плащ Сержа, и перья на его шляпе развевались, но он-то, Серж, пел свою ''Прощальную'' c абсолютно сухими глазами, на виду у всех! И многие понимали подтекст песни Сержа, его трагическую любовь к принцессе крови, Анне-Марии-Луизе де Монпансье...
   ''Серж молодец, не то что я, - думал Рауль, продолжая наигрывать свою мелодию, - Но Серж любит дочь Гастона с давних пор, и уже успел привыкнуть к тому, что его любовь обречена. А я считал себя любимцем Фортуны, и привыкнуть к мысли о неудаче очень тяжело. Но что все-таки хочет от меня этот малый? Не пришел ли он требовать благодарности? Или вздумает шантажировать?'' Вместо того чтобы поблагодарить Вандома за его тактичное поведение на палубе, Рауль неприветливо молчал, слегка сдвинув брови и продолжал пощипывать струны. Он довольно успешно контролировал свои эмоции и постарался придать себе тот холодновато-любезный вид, с которым ходил - так давно! - по галереям Лувра и дорожкам Фонтенбло.
   Вандом, видя нежелание хозяина каюты начинать разговор, заговорил первым, краснея от смущения. / По правилам аббатиссы Альбины Д'Орвиль, разве могла девушка, уважающая свою репутацию, явиться в комнату... в каюту к молодому человеку?! Но аббатисса учит правилам хорошего тона других девочек, она не узнает о таком грешке своей любимицы, и Анжелика одета
   по-мальчишечьи /.
   -Виконт, что за прелестную мелодию вы сейчас играете? Я шел мимо, услышал и был совершенно очарован! Это вы сами придумали?
   -Нет, господин де Вандом, - лениво сказал Рауль, - Это английская народная песня.
   -А-а-а, - протянул паж, - И где вы ее слышали?
   -При Дворе Карла Второго, - ответил Рауль, - Вам еще что-нибудь интересно?
   -Хотелось бы услышать еще раз!
   -Извольте, - сказал Рауль, зевая, и, небрежно перебирая струны гитары, проиграл понравившуюся Вандому мелодию.
   -Тот раз вы играли лучше, - заметил Анри, - А слова есть у вашей песни?
   -У каждой песни есть слова, - ответил Рауль и вздрогнул, подумав о том, что паж, возможно, подслушал сочиненные им слова песни. Анри, заметив, что виконт изменился в лице, предположил, что песня посвящена Луизе де Лавальер, и Рауль обманывает его, утверждая, что его научили придворные Карла Второго. Но Рауль, говоря об английском Дворе, вовсе не собирался обманывать пажа.
   -Do you speak English? - спросил он.
   -Уеs, I do, sir.
   -В таком случае вы поймете.
   -А о ком она?
   -О Девушке.
   -О какой?
   -Все-то вам расскажи... Просто о Девушке. О Девушке На Все Времена, - загадочно улыбнулся он, вспоминая беседу с Бофорочкой у костра на берегу Сены и их разговоры о Прошлом и Будущем. Анри, подметив искорки в его глазах, еще более уверился в том, что героиня песни - Луиза де Лавальер. Она и есть Девушка На Все Времена. Анри вздохнул.
   -Вы позволите присесть возле вас? - робко спросил Анри.
   -Конечно же, садитесь. Слушайте!
   И песня повторилась на английском языке.
   -Вот, - сказал Рауль, отложив гитару, - Надеюсь, вы не заставите меня исполнять ее еще раз?
   -Я вам искренне благодарен, виконт. Вы доставили мне огромное удовольствие. Только странно, что все звучат английские песни. И Серж туда же. Неужели своих мало? Англичане сильнее нас на море, неужели они и в музыке завоюют пальму первенства?
   -Но мы же перевели их на французский, - усмехнулся Рауль.
   -Ваш перевод я не слышал, - заметил Анри.
   -И не услышите, - проворчал Рауль, - А насчет первенства на море - как раз настало время показать не только арабам, но и голландцам с англичанами, что Лилии расцветут и в Средиземноморье!
   -Вы правы, но, что касается песен, я все же предпочитаю наших. Вот, например,... Назовите любого поэта, кто придет в голову!
   -Карл Орлеанский!
   -Сеньор из Блуа, пленник английского короля?
   -Он самый, - усмехнулся Рауль. А сам подумал: ''Сеньор из Блуа, пленник английского короля... это как про меня''. А паж подумал: ''Карл Орлеанский не стал бы так раскисать из-за несчастной любви''.
   -Есть одна чудесная баллада у Карла Орлеанского, - сказал Анри, - Напомните, если вам не трудно.
  
   -На берегу морском, близ Дувра стоя,
   Я у Франции свой жадный взор стремил...
   Но, Вандом, эту балладу Карл Орлеанский написал, возвращаясь на родину после двадцатипятилетнего плена. Не подходит к нашей ситуации, милый паж.
   -Все равно мне очень нравится баллада Карла Орлеанского!
   Послушайте только!
   Мир - самый ценный дар и есть и был,
   Война мне враг, войну я не хвалил,
   Мешала видеть ту, что так люблю...
   А давайте закончим ''посылку'' вместе!
   - ...Мою отчизну, Францию мою!
   -Слова Карла бы да Богу в уши! - вздохнул Рауль, - Эх, Вандом, когда будете возвращаться, споете герцогу балладу Карла, и все будут рады послушать юного барда.
   -Нет, лучше вы!
   -Я?
   -Разве вам не нравится баллада Карла Орлеанского?
   -Очень нравится!
   -Тогда в чем дело? Голос у вас прекрасный, и вы...
   -Дело в том, милейший паж, что я не... Меня убьют на войне, вот в чем дело!
   -На войне могут убить любого!
   -Да, любого. Но в том, что меня убьют, я уверен на все сто.
   -Ну и дурак!
   -Возможно.
   -Скажите, виконт, - спросил паж, - скажите, а Девушка На Все Времена, о которой вы пели, это мадемуазель Луиза де Лавальер, разумеется?
   Рауль так и не научился сохранять бесстрастный вид, когда речь шла о Луизе. И если, благодаря неоднократным консультациям "сверхинтриганки" Шевретты, ухитрялся сохранять равнодушно-скучающий вид при Дворе молодого короля - он все же прошел придворную школу и еще мог как-то владеть собой, когда в беседе придворные упоминали ее имя, то вопрос Вандома, обращенный к нему лично, заставил нашего героя подскочить на месте.
   -С чего вы взяли? - резко спросил он, - Нет! Тысячу раз нет!
   -Достаточно и одного, милый виконт! - вкрадчиво сказал пажик, - Тогда я за вас спокоен, и вас не убьют.
   -Посмотрим, - буркнул виконт, закусывая усики.
   -А коль вы пока не хотите петь французские песни, я посоветовал бы вам попробовать изучить музыкальное творчество народов Алжира. Я не сомневаюсь, господин виконт, случись нам, к примеру, воевать с Англией, вы вполне могли бы разыграть из себя любого лорда в тылу врага, но вот алжирского реиса вы не сыграете, правда же?
   -Я почти ничего не знаю про Алжир, - опять зевнул Рауль, - Кроме общеизвестных фактов.
   Анри был очень доволен фразой ''тысячу раз нет", рассмеялся, и, желая дать выход своей радости, созорничал и загнусавил на манер мусульман:
   -Иншалла!
   -Силен! - засмеялся Рауль, - Будете у нас по совместительству муллой. Примете сие почетное назначение?
   Вандом сложил ладошки лодочкой и закивал на восточный манер.
   -А все-таки, господин де Вандом, - начал Рауль, намекая на то, что визит пажа затянулся / ему захотелось найти в своих вещах медальон с портретом Бофорочки и белокурый локон Луизы и наедине с собой разобраться в своих смятенных чувствах/ -...чему я обязан счастью видеть вас у себя?
   -Ах, я забыл, совсем забыл! Вы свели меня с ума вашей песней, я и забыл, зачем шел! Вас зовет герцог!
   -Зачем?
   -Вот так так! Разве адъютант спрашивает, зачем его зовет главнокомандующий? Зовет - и все!
   -Вы правы, Вандом. Я, кажется, превратился в самого настоящего идиота.
   -Смею заверить, еще нет. Когда вы говорите по-английски, до идиотизма далеко! Но когда вы несете бредятину ''меня, мол, убьют на войне", вы, милый виконт, мне представляетесь полным идиотом!
   -Человек - существо противоречивое, - философски заметил Рауль, лениво поднялся и вышел, не надевая камзола, в рассеянности не обратив внимания на то, что паж Анри де Вандом остался в его каюте.
  
   4.ИЩИТЕ И ОБРЯЩЕТЕ.
   / Продолжение мемуаров Ролана /.
   Я проснулся оттого, что по крышке моего сундука забарабанили. Смотрю - полная темнота! Но я вспомнил, где нахожусь, вспомнил о нашем уговоре с де Вандомом, о придуманном нами плане, словом, все вспомнил.
   Я позвал:
   -Анри! Это вы?
   -Я, я, - говорил Вандом, прильнув к сундуку, - Ну вы и спать, шевалье де Линьет! Я уж боялся, что вы там задохлись. Как вы себя чувствуете?
   -Я в полном порядке, Вандом. Но выпустите меня отсюда поскорее!
   -Минутку, шевалье, минутку. Я же должен найти ключи, подождите! Вы не представляете, чего мне стоило выпроводить отсюда виконта де Бражелона! А он вот-вот вернется, и тогда нам попадет!
   -Что же вы болтаете! Ищите ключи!
   Судя по удаляющимся шагам, Анри отошел и занялся поисками ключей. Мне надоело сидеть в тесном сундуке, да к тому же затекла рука, и я вскоре опять позвал Анри.
   -Вандом!
   -Ну что? Я еще не нашел, потерпите, Роланчик!
   -О, Боже мой, Вандом, мне так страшно!
   -Мне не меньше.
   -А вам кого бояться? Вы-то тут на законных основаниях, это я заяц.
   -Ну, заяц, ну погоди, пожалуйста!
   -Здрасьте вам! Вы же не забрались в чужой сундук как воришка. Ох, Вандом, Вандом, ищите поскорее, пока виконт не вернулся! Я ужасно боюсь!
   -Мне бы ваши заботы, - вздохнул Анри.
   -Не понял?
   -И не поймете, шевалье де Линьет, - опять вздохнул Анри, и мы снова замолчали. Я слышал, как Вандом метался туда-сюда, передвигая какие-то вещи. На этот раз меня окликнул Вандом:
   -Ролан! Как вы там?
   -Нормально, только очень тесно. Не представляю, что я тут спал несколько часов!
   -Однако не разбуди я вас, вы так и дрыхли бы до самой Африки!
   -А мы уже давно в пути?
   -Нет, мы только-только отплыли. Разве вы не слышали выстрелы, то есть залпы?
   -Нет, признаться, я вообще ничего не слышал!
   -Ну и сон у вас, де Линьет! Ведь пушки палили так, что, наверно, в Алжире было слышно!
   -Аой!* Пусть слышат! Пусть знают, что мы идем!
   .............................................................................................................................................
   * Aoi!- Ролан произносит восклицание из старофранцузского эпоса ''Песнь о Роланде''.
   Этим восклицанием певцы-сказители заканчивали каждую строфу.
   .............................................................................................................................................
   -Мы плывем!
   -Вот именно ''идем'', Анри, не смешите меня! Как же вы, паж адмирала, таких вещей не знаете! Я, заяц, и то знаю! Моряки не говорят ''флагман плывет'', это звучит просто отвратительно! Флагман идет! - вот как надо говорить!
   -Буду знать, - согласился Анри.
   Флагман-то шел, но и время шло!
   -А вы не боитесь мусульманских пиратов? - спросил Анри.
   -А чего их бояться? У нас столько войска, мы их непременно побьем! Но ищите, ради Бога, ищите ключ!
   -Ай, черт возьми! - вскрикнул Анри.
   -Что случилось?
   -Я свалил вазу.
   -Ну и что? Подумаешь, беда!
   -Да в ней цветы.
   -Какие такие цветы?
   -Да... всякие разные... розы, лилии, тюльпаны... я ж не девчонка, чтобы к цветочкам принюхиваться!
   -Не принюхивайтесь, засуньте их обратно, где они были, к чертовой матери, и ищите ключ, а я помолюсь! Вот уж не подумал бы, что такой вредный и мрачный тип любит цветы!
   -Вы заблуждаетесь относительно виконта. Он не такой и вредный.
   -Нет, вредный! Это просто чудовище! Ужасный человек! Вы только подумайте, он обозвал меня ''отставной козы барабанщиком''! Я, правда, простил виконта, зная его героическое прошлое, но, если он еще позволит себе сказать что-либо в этом роде, я, как Бог свят, вызову этого щеголя на дуэль, здесь же, на палубе, и вы, шевалье де Вандом, будете моим секундантом. Вандом... Что вы смеетесь? Это еще не все! Если бы вы слышали - "юнец, охваченный военным психозом" - как вам это нравится?
   -Очень точная характеристика, господин Отставной Козы Барабанщик!
   -Какой вы бессовестный, Вандом! Вы пользуетесь тем, что я - узник этого средневекового сундука и повторяете оскорбления!
   -Не кипятитесь, де Линьет, я смотрю, так ли эта ваза стояла. Вдруг я не так поставил?
   -У-а-у, Вандом!
   -Кстати, о цветах. Роланчик, вы-то не видели, как нас провожали местные жители! Они нас забрасывали цветами. И за несколько дней виконт развернул тут такую бурную деятельность! А местные жители без конца жаловались на набеги пиратов, и за то время, что наше ''чудовище" тут распоряжалось, люди прониклись большим уважением к ''чудовищу''. А тулонские девицы глазки ему строили, нахалки! К-кокетки бесстыжие! О герцоге я и не говорю, я сам видел - герцогу не один букет достался. И теперь вся палуба усыпана цветами.
   -Рано радуетесь, Вандом. Вот я проходил Древний Рим, там розами засыпали этих самых... гладиаторов,... забыл слово...
   -Триумфаторов!
   -Да-да, триумфаторов, словом, победителей. Мы же еще не победили, как бы беды не накликать.
   -Правда. Черт побери, какой-то тупой букет у меня получился.
   -А что, вы все с этими цветочками возитесь, изверг? Вазу
   грохнули, ясно, что не тот вид будет.
   -Да она небьющаяся, ваза, металлическая. Там какое-то сражение изображено, я все разглядываю и не знаю, какой стороной повернуть - гербом или той стороной, где человечки?
   -Оставьте вы этих человечков! Ищите ключи, вам-то что за дело до этой дурацкой вазы!
   -Тут вода пролилась. И лужу нечем убрать.
   -Ищите ключи! Что вам до этой воды?
   -Но что я скажу виконту?
   -Скажете, что нечаянно. Ищите!
   -Тс! Шаги!
   -Ой! Мама!
   Прошло около минуты. Вандом окликнул меня:
   -Эй!
   -Что?
   -Пронесло! Продолжаем поиски!
   -Аой!
   -Ролан, а может, мы напрасно ищем? Может, ключи в кармане у Гримо?
   -Кто такой Гримо?
   -Тот смешной дед, которого я вам показывал в Тулоне.
   -Тогда вам придется залезть к дедушке Гримо в карман!
   -Я никогда в жизни не лазил по карманам!
   -А если вы в разведке и воруете у какого-нибудь араба ключи от темницы, где томятся наши пленники?
   -Очень трудно представить Гримо в роли араба!
   Я совсем извелся. И, когда мы уже потеряли всякую надежду, Вандом промолвил:
   -''Дитя мое, нельзя мне медлить'', как сказал отец Лоренцо Джульетте Капулетти в знаменитой трагедии Шекспира.
   -Трагедия будет, если вы уйдете! И вовсе не так сказал отец Лоренцо, он сказал: ''Уже подходит стража. Джульетта, в путь! Нельзя мне оставаться!''
   -Видимо, мы читали разные переводы. А как на самом деле сказал отец Лоренцо, выясняйте у виконта - он превосходно владеет английским языком.
   -Не настолько же, чтобы с ходу цитировать Шекспира?
   -С него станется, - сказал Вандом.
   -Верно! От этого типа всего можно ожидать!
   И тут ключи нашлись! Они преспокойно лежали под шляпой этого типа. Вандом радостно завопил:
   -Нашел! Эврика! Есть! Я сделал это!
   -Аой! Открывайте скорей!
   Вандом открыл сундук не без некоторых усилий, и мы сообща подняли крышку.
   -Да здравствует Свобода! О Вандом, как мне вас благодарить!
   -Тс! - Анри прижал палец к губам, внезапно бледнея:
   -Боюсь, что нам не скрыться! Виконт возвращается!
   -Ай, мама, что делать?
   -Прячьтесь, а я пока закрою сундук!
   -Обратно в сундук? Ни за что!
   -Не в сундук, а за сундук! Я вас накрою.
   Я забился в уголок, и Вандом набросил на меня длинный нарядный плащ господина виконта, а сам присел возле сундука на корточки и стал пытаться закрыть его.
  
   5.ЗАСТИГНУТЫЙ ВРАСПЛОХ.
   Анри де Вандом стоял на коленях возле сундука виконта, тщетно пытаясь повернуть ключ. Ключ застрял и никак не поворачивался. Анри нервничал, нажимал все сильнее, но замок, похоже, заклинило.
   Положение было ужасное: сейчас войдет Рауль, увидит весь этот ужасный беспорядок, увидит его на коленях перед сундуком. Анри был готов провалиться под землю, хотя, случись ему и впрямь провалиться, он оказался бы в соленой воде Средиземного моря. Анри вспомнил, как в аналогичной ситуации Шевалье де Сен-Дени сломал свою шпагу. Увы! Благородные господа и благовоспитанные девушки, оказавшись в подобных обстоятельствах, бывают совершенно беспомощны. Тогда они с Шевалье рисковали жизнью, теперь на карту поставлена репутация Анри де Вандома! ''Не надо было связываться с этим горе-барабанщиком, но, видит Бог, я же помогала мальчику из лучших побуждений. Конечно, при Дворе - тоска, пажеская должность - не сахар, по себе вижу, да и приключений хочется! И вот - приключение! И вот я попала в ужаснейшую ситуацию! И как теперь выкручиваться?''
   В каюту вошел Рауль и застыл на месте, увидев беспорядок в своем помещении и Анри, замершего с ключами в руках возле сундука с его вещами. Первое, что пришло в голову Раулю - паж шпион короля. Он оторопел. А ведь друзья его предупреждали, он все верить не хотел, что Людовик его в покое не оставит. Конечно, это шпион! Недаром он так ловко навел разговор на Луизу, на интересующую этого юного негодяя тему! И разговорчики такие патриотические о французских песнях, тоже, по всей вероятности, не случайны. Все эти мысли пронеслись в сознании Рауля быстрее, чем автору потребовалось описать их. Рауль схватил пажа за шиворот. Такое грубое обращение возмутило Анри, он отбивался, лягался, вырывался из рук виконта, но Рауль держал ''подлого мальчишку'' мертвой хваткой. Он ухватил пажа поперек талии и, зажав под мышкой, потащил к сундуку. Анри, вырываясь, дубасил его по спине кулачками.
   -Кусаться буду, если не отпустите! Рожу расцарапаю! - орал Анри.
   Рауль посадил пажа на сундук, сам уселся напротив, скрестив руки на груди и сказал:
   -А теперь, господин соглядатай, я жду объяснений. Вы, кажется, пришли от имени герцога?
   Анри растерянно кивнул. За рожу-то испугался, подумал он. Не выдавать же Ролана, тайком пробравшегося на корабль! Ролану нужно где-то укрыться, пока ''Корона'' доплывет... не доплывет - дойдет! - до Африки. Но как Ролан выберется отсюда!
   -Что за гадость ты тут устроил?
   -Господин виконт! Я не могу предоставить вам доказательства моей невиновности, а на слово вы мне, конечно, не поверите, застигнув ''на месте преступления'', но клянусь вам, клянусь своей честью... честью дворянина, что я...
   -Весьма дворянское занятие, - усмехнулся виконт, - Ты не выйдешь отсюда, пока все мне не расскажешь, - с этими словами Рауль закрыл дверь каюты на задвижку.
   -Не будете же вы прибегать к насилию! - вскричал Вандом, - Вы что, меня бить будете?
   -Нет, потому что ты сам мне все расскажешь. Кто поручил тебе следить за мной? Король?
   -Нет!
   -Полиция?
   -Нет!
   -Почему ты спрашивал меня про Луизу де Лавальер? Черт возьми! Быть шпионом в таком юном возрасте - фи! Как это мерзко! Вандом, вы внушаете мне ужасное отвращение!
   Анри опустил голову. Рауль заглянул в книгу. Письмо было, к счастью, на месте. Он взял пакет де Гиша и поднес к самому носу пажа.
   -Вы уже успели прочесть это? - спросил он.
   -Что вы, виконт! Я не читаю чужих писем!
   -И, тем не менее, как ни жаль мне уничтожать это письмо, приходится с ним расстаться, - сказал Рауль, сдерживая гнев, - Из-за такого подлого щенка как ты, Вандом, не придется даже перечитать напоследок письмо моего лучшего друга. Черт бы тебя побрал!
   Вандом привстал, пытаясь остановить его, но Рауль пихнул пажа на прежнее место, разорвал письмо на мелкие клочки и, раскрыв окно каюты, выбросил в море.
   -Если его прочтут рыбы, это менее опасно, чем некоторые не в меру любопытные пажи!
   Анри прошептал:
   -Боже мой! Какой ужас! Да ведь я никогда в жизни...
   Рауль презрительно усмехнулся и, оставив от длинного письма только стихи, вложил в ту же книгу. Анри, заметив это, все же решился робко заметить:
   -А вы забыли один лист.
   -Ничего я не забыл, - огрызнулся Рауль.
   -Подумайте, может быть, это опасно. Я имею в виду настоящих шпионов. Что за беспечность - засовывать письма в книги!
   -Не заговаривайте мне зубы, Вандом! Говорите, что это вам понадобилось в моих вещах? Все перерыто!
   С какой стати, думал Анри де Вандом, порядочный человек полезет в чужой сундук? Это либо вор, либо шпион. Виконт прав, и мне никак не оправдаться. Лучше молчать. Вообще с ним не разговаривать. Пусть говорит любые гадости, а я в ответ ни слова. Буду молчать до тех пор, пока отец не начнет меня разыскивать. Дам обет молчания, вот только спрошу одну вещь...
   -А где герцог? - спросил Анри.
   -А где ему быть? На палубе, под тентом, пьет наш герцог! Он и мне предлагал, хочешь, мол, выпить, да нет настроения. Так что не рассчитывайте, что Бофор явится вам на выручку, господин лазутчик! Отвечайте!
   ''Ах, если Бофор начал свои возлияния, это надолго. Бахусу приносятся не менее обильные жертвы, чем Венере и Марсу! О я, несчастная! Как же мне выбираться?"
   -Отвечайте! - повторил Рауль еще более настойчивым тоном.
   -Что я могу сказать? - печально пролепетал Анри.
   ''Слава Богу, он еще драться со мной не собирается. Все! Буду сидеть, набрав в рот воды. Даю обет молчания. Буду сидеть и тупо пялиться на виконта. Ему тоже надоест со мной играть в гляделки, и он меня отпустит. А не отпустит, придут дружки, утащат в свою компанию''.
   Наступила тишина.
   Тут в углу раздался шорох - юный де Линьет, отбросив плащ виконта, выпрямился, сделав несколько шагов, и встал между Анри и Раулем.
   -Господин виконт! Это я во всем виноват! Не сердитесь на Анри! Он не вор, не шпион, шевалье де Вандом мой друг и такой же благородный дворянин, как мы с вами! Умерьте свой гнев и поймите, что Анри не злоумышлял против вас! Клянусь своей честью, господин де Бражелон, поверьте нам, пожалуйста!
   Рауль, сначала несколько удивленный неожиданным появлением мальчишки, сразу разобрался в ситуации, вспомнив настойчивость, с которой этот искатель приключений просился в Африку. Он отвесил Ролану насмешливый поклон:
   -Здравствуйте, уважаемый летописец, господин Отставной Козы Барабанщик! Так вы все-таки пролезли на корабль?
   -В вашем сундуке, сударь! Простите, что мне пришлось прибегать к такому необычному способу, но вы сами виноваты.
   -Да, это ты верно сказал, малыш, я сам виноват: мне надо было догнать тебя, черт возьми!
   -Да вы нипочем бы меня не догнали, знаете, как я быстро бегаю! Как марафонец!
   -Ну, сил-то у меня как-никак побольше, марафонец. А ты еще и на моего отца свалился из окна второго этажа, как гасконец во времена Тревиля.
   -Все было не так - ваш отец подхватил меня, я чуть-чуть боднул его, но он не разозлился, потому что я отпрыгнул и сразу стал извиняться. Это Д'Артаньяна тогда ваш отец успел удержать, но
   я-то сразу стал раскланиваться и приносить свои глубочайшие извинения по всем правилам хорошего тона, потому что понимаю, что, когда на такую важную персону, как граф де Ла Фер, вываливается из окна какой-то пацан, воспитанный человек учтиво извинится. И я, по правде, королю так не кланялся, как вашему почтенному отцу! Весь песок с ботфорт смел пером моей шляпы! Тулонские метельщики отдыхают после моих поклонов! ''Сударь, простите меня, но я спешу, я убегаю от одного человека!'' Д'Артаньян тогда гнался за Рошфором, а я убегал от вас!
   -Еще не поздно все исправить, - сказал Рауль, - Мы, слава Богу, не отошли очень далеко. Итак, насколько я понял, Вандом ваш сообщник?
   Ролан и Анри переглянулись.
   -Друг, - сказал Ролан, - Анри помог мне.
   -Дурачки вы, дурачки, - вздохнул Рауль, - Куда вас несет, такую мелюзгу!
   -Туда же, куда и вас! - ответил Вандом, сияя от того, что Ролан его реабилитировал своим появлением.
   -Позвольте вам возразить, господин де Бражелон, слово ''мелюзга'' несколько неуместно в беседе с лицами благородного происхождения, каковыми являемся мы - шевалье Анри де Вандом и я, Ролан де Линьет!
   -Да-а-а?! Этот сопляк еще будет учить меня риторике? Скажите-ка, Цицерон Африканский!
   -Вы ошиблись, сударь, был Сципион Африканский, а Цицерон, это был, насколько я помню римскую историю...
   Рауль расхохотался.
   -Я не хуже тебя знаю и первого и второго, дурень.
   -Виконт, что вы ругаетесь, словно какой-то кабатчик! У нас в Бретани даже возницы, даже портовые грузчики, даже пьяные матросы не ругаются так часто!
   -А ты желаешь, молокосос, чтобы я говорил тебе комплименты за все твои выходки?
   -Ваши комплименты еще впереди! Вот когда я напишу мемуары, и вы прочтете о своих будущих подвигах в моем изложении, я уверен, вы проникнитесь уважением к автору! Вот увидите!
   -Вандом, - обратился Рауль теперь уже к пажу, - Вы немного постарше этого сумасброда. Если с этим ребенком что-нибудь случится, ответственность падет на вас! Вы, видимо, не отдаете себе отчета в том...
   -В чем?! - в один голос спросили Анри и Ролан.
   Рауль задумался. Надо любой ценой отправить малыша де Линьета во Францию. А что если.... А что если сейчас притащить этого "зайца" к герцогу и попросить, чтобы Бофор назначил кого-нибудь сопровождать Ролана во Францию. Кого-нибудь из его друзей. Оливье. Сержа. Гугенота. Скорее всего, так и надо сделать. Вывести из кровавой игры ребенка Ролана и его ''сопровождающего'', так как тому придется доставить де Линьета либо к сестре в Париж, либо к родителям в Нант. Но они все могут отказаться. А Гугенот и вовсе не может поехать - он здесь по приказу короля. Значит, остаются Оливье и Серж. Это шанс. Шанс спасти Оливье или Сержа. Они могут кинуть жребий. По-морскому. А Ролан взял книгу, в которую Рауль вложил стихи де Гиша. Это был первый том ''Неистового Роланда" Людовико Ариосто.
   -Ого,- сказал Ролан,- Это что, продолжение "Песни о Роланде"? Взгляните-ка, Вандом!
   -А? Вы о чем, шевалье? Нет, какое может быть продолжение, если в "Песне о Роланде" трагический конец, разве вы забыли? Ведь Роланд погиб в Ронсевальском ущелье, мы все это с детства знаем.
   -Но Роланд! Тот самый! Наш Роланд!
   -Ну и что же, что наш Роланд! Про нашего Роланда писали все, кому не лень! Есть такие бродячие сюжеты - бродят себе по разным странам от одного автора к другому. Это продолжение поэмы - ''Влюбленный Роланд''.
   -Вы читали?
   -Нет, я только ''Песнь о Роланде'' читал.
   -Аой! Это-то я читал! Вау! Какие тут картинки! Вот здорово! Это чья книга, сударь? - спросил Ролан.
   -Чья, чья, Бофора книга, - ответил Рауль, продолжая размышлять.
   -Вот бы ее почитать! Смотрите, Вандом: Роже и Анжелика! Я уже догадался, в чем тут дело - рыцарь Роже любит Анжелику...
   -Китайскую принцессу, - хихикнул Анри, слегка покраснев.
   -А ее любит Роланд, и от этого впадает в неистовство, так?
   -Вроде. Я не читал, мне друзья говорили об этой книге.
   -Видите, какое у меня чутье к изящной словесности! Мне ужасно интересно узнать, чем же закончится вся эта история! Господин виконт! Вам очень нужна эта книга?
   Рауль не слушал болтовню Анри и Ролана, он продолжал обдумывать свою идею, как поскорее спровадить малыша де Линьета с ''Короны'' на сушу, и как отнесутся к этой идее его друзья.
   -Что? - спросил он, очнувшись.
   -Я говорю, вам очень нужна эта книга?
   -Просто необходима, - усмехнулся Рауль, - Штудирую технику неистовства.
   Ролан и Анри, не читавшие Ариосто, не поняли его сарказма и пожали плечами.
   -Извините, - вздохнул Ролан, приняв слова Рауля за чистую монету, - Когда вы начитаетесь, дадите мне хоть на ночку?
   -Да читал я все это сто лет назад, - лениво сказал Рауль, - Забирайте оба тома и собирайтесь.
   -Куда?
   -Домой! О приключениях воскресшего Роланда, Роже и Анжелики вы успеете прочитать. Это как раз в вашем вкусе, уважаемый летописец.
   -А первой части у вас нет?
   -Какой еще первой части? ''Песни о Роланде''?
   -Нет, ''Влюбленного Роланда'', той, к которой продолжение написали. Самого первого тома не хватает, а что за интерес читать, когда не знаешь, что было сначала.
   -Вроде была, валялась где-то дома. Да что вам неясно, Ролан? В этой истории самый тупой, и то разберется. Сначала любовь, потом измена, потом неистовство. Банальная история, растянутая на три тома. Плюс уйма невероятных приключений в блистательном изложении поэтов - графа Маттео Мариа Боярдо, сочинившего ''Влюбленного Роланда'' и Людовико Ариосто, автора этой презабавной эпопеи.
   Случайно или нет, но в Штабе герцога появился неведомо откуда двухтомник Ариосто. Случайно или нет, но адъютант герцога уволок к себе вышеназванный двухтомник, и, посмеиваясь над самим собой и "китайской принцессой", перечитывал любимые эпизоды презабавной эпопеи.
   ''Кто же убережется от власти жестокого предателя Амора, если даже в Роланде заглушил он великую верность государю? ...Вот Роланд, весь в черном, о покинутых друзьях не жалея, едет в стан, где готова к бою стоит Африка и стоит Испания... День настал, солнечный и светлый, а он все обыскивал вражий стан - без опаски, потому что одет был по-арабски... За три дня все он здесь обыскал, а потом пошел по городам и слободам; и окрестную Францию, и даже Овернь, и даже Гасконь... от Прованса рыскав до Бретани, от Пикардии до испанских границ... Слышится ему: Анджелика плачет, молит: ''Ко мне! ко мне!'' ...напирали нехристи на Роланда: ''Смерть ему! смерть!'' ...ни души живой в пустом поле - прячет рыцарь окровавленный клинок, а куда поворотить, не удумает... не дается в ум, взять направо или взять налево, он устал идти не по тому пути и ловить Анджелику там, где нет ее... пробирается граф к скале посмотреть, не там ли Анджелика... так Роланд в трудах по следам надежды шел за дамою... Анджелика, одинешенькая, держит путь, незримая, но тревожная из-за шлема, что оставила она... ''Унесла я у графа этот шлем: это ли награда за все его мне услуги?'' овико Ариосто, автора жтой презабавной эпоеи.
   Всю эпопею читать с первой песни у него не хватило терпения, он полистал, полистал оба тома и отложил - до лучших времен. Все приключения героев Ариосто очень близки к популярному в наше время жанру фэнтэзи, но то было фэнтэзи эпохи Возрождения. Надо сказать, что и Король-Солнце зачитывался терцинами Ариосто. Два года спустя, в первых числах мая 1664 года Людовик XIV устроит в Версале праздник ''Забавы волшебного острова'', на сюжет Ариосто. Сам король в этой ролевой игре будет рыцарем Роже, а Роландом - молодой сын Конде, которого Бофорочка в беседе с отцом обозвала ягненочком-Энгиенчиком. И на этом празднике будет блистать Луиза. Но все это в будущем...
   -Забирайте своего Роланда и...
   -Уматывайте? - спросил Ролан, - Заберу, конечно. Но я вот чего не понимаю - откуда взялась китайская принцесса? Да еще и Анжелика?
   Анри вспомнил слова Шевалье де Сен-Дени о Китае и сказал:
   почему бы и нет? Китай преинтересная страна. Туда, в далекий Китай, кажется, уехал один... хороший знакомый, можно сказать, возлюбленный моей кузины. И вот, когда мы победим арабов, я попрошу герцога де Бофора заехать в Китай, проведать этого господина и передать ему привет от кузины.
   Рауль чуть не взвыл, услышав эти слова. Двое сумасшедших его доконали.
   -Эй вы, безумцы! Вы хоть знаете историю крестовых походов?
   -Да, виконт! Вот Жоффруа де Линьет...
   ''Я уже скоро возненавижу этого Жоффруа де Линьета'', - подумал Рауль и сказал:
   -Царство ему небесное, твоему незабвенному Жоффруа, равно как и прочим благородным участникам сих деяний, но я имею в виду детский крестовый поход.
   а, - печально сказал Вандом, - Я знаю. А вы, Роланчик?
   -Я знаю, - сказал Ролан.
   -Так вот, господа крестоносцы, вы очень похожи на тех бедных ребят, одураченных участников трагического крестового похода детей.
   -Позвольте вам возразить!
   -Вы достаточно возражали, молодой человек! Кажется, я знаю, что с вами делать!
   -Да мне много не надо: барабан да карандаш и немного бумаги, ем я немного, вина не пью. И я буду вам бесконечно признателен.
   -Ничего вы не получите, шевалье де Линьет! Я считаю своим долгом немедленно отвести вас к герцогу де Бофору и отправить во Францию!
   -Не выбросите же вы меня за борт! - с вызовом сказал Ролан, - Я и плавать не умею!
   -Чтобы бретонец не умел плавать! Ты лгать не умеешь, вот это верно. За борт тебя никто бросать не собирается. Можно поступить проще. Опустить на воду одну из шлюпок с гребцами и назначить сопровождающего. Вам это не приходило в голову, шевалье де Линьет?
   -Вы этого не сделаете, виконт де Бражелон!
   -Именно это я и сделаю, - твердо сказал Рауль.
   -Только попробуйте, - прошипел Ролан.
   -И что же тогда будет? - насмешливо спросил Рауль.
   -А вот увидите! - заявил шевалье де Линьет.
  
   6.ТАЙНЫЕ ДУМКИ РОЛАНА ДЕ ЛИНЬЕТА, РАУЛЯ
   ДЕ БРАЖЕЛОНА И АНРИ ДЕ ВАНДОМА.
   Анри де Вандом устало опустился на сундук. ''Боже мой, а ведь виконт, по большому счету, прав. На мне лежит ответственность за судьбу Ролана. Я виновата во всем, а ведь я в долгу перед его старшим братом - виконт де Линьет первым бросился на мою защиту, и, хотя бой с придворными злодеями был неравным, он не отступил, пока сам не был ранен. Роланчик, младший брат, последний представитель Дома де Линьетов. Как же я могла об этом забыть? Если с Роланчиком случится несчастье, какими глазами я взгляну на Жюльетту де Фуа, мою подругу детства? Конечно, Ролана нельзя было брать в такой опасный поход!"
   -И кого же вы думаете назначить сопровождать шевалье де Линьета к маме в Нант или к сестре в Париж? - спросил Анри.
   -Кого придется,- ответил Рауль,- Оливье, например, или старшего брата - Жюля. Уж он-то не упустит!
   -Вы хотите лишить нас последнего шанса подняться над судьбой? - с упреком сказал Ролан,- Виконт! Жюль, мой брат, не от хорошей жизни поехал в Алжир!
   -А кто туда едет от хорошей жизни? - мрачно спросил Рауль.
   -Я! - заявил Вандом, - А почему бы вам, виконт де Бражелон, именно вам не поехать с мальчиком? Вы уже немного знакомы с Роланом, знаете, что от него можно ждать, от вас он не сбежит, и вы благополучно доставите нашего несостоявшегося барабанщика к его пенатам. Ваши тулонские поклонницы будут в восторге, а в Париже и с Лавальер своей повидаетесь.
   -Болван, - сказал Рауль.
   -Предатель, - сказал Ролан.
   -А вы думайте хоть немного своей красивой башкой, прежде чем предлагать людям такие вещи! - сказал Анри.
   Рауль встал у двери каюты и положил руку на задвижку. Анри де Вандом пристально смотрел на Рауля, сидя на сундуке и болтая ногами. Обидные слова он пропустил мимо ушей, поскольку не считал себя болваном и тем более предателем. ''А ведь виконт, несмотря на ужасный характер, не только отчаянный парень, но и очаровательный!'' И, сам того не желая, Анри залюбовался Бражелоном: белая рубашка, кружевной вороник полурасстегнут, на шее поблескивает золотой католический крест на тоненькой цепочке, темные кудри падают на плечи, лицо, может, немного бледное и вид мрачноватый, тщательно уложенные усики придают облику виконта еще более печальный вид - тот же Д'Артаньян лихо закручивает кончики своих великолепных усов. ''О чем я думаю, и как мне только не стыдно так нагло разглядывать почти незнакомого молодого человека. А глаза у него все-таки красивые. Весь из себя такой - не поймешь какой, то очень милый, то злой как черт. А одевается со вкусом. Ботфорты белые, кружево свисает на отвороты. В порту я и шпоры золоченые приметила, да на корабле отцепил, наверно. Нет, виконт все-таки прелесть''.
   -Что вы на меня глазеете, шевалье де Вандом?
   Анри смущенно опустил глаза.
   ''Ах, какая я глупая кокетка! А как же мой Шевалье де Сен-Дени? Неужели я готова забыть нашу встречу и мою клятву?! И мой первый в жизни Настоящий Поцелуй! О нет! Это забыть невозможно. Такие поцелуи люди вспоминают, наверно, в свой смертный час, когда за секунды проносится вся жизнь и лучшие ее мгновения. Но почему Шевалье прятал лицо под бархатной маской? Вдруг его лицо изуродовано? Вдруг у него на лице шрам или какой-то ужасный ожог? Все равно, все равно я люблю только Шевалье де Сен-Дени! Я не должна даже думать о Бражелоне!!!''
   Анри поднял голову:
   -Хочу ума набраться,- заявил он - Болван я или нет, вопрос спорный. Вот вы, такой умник, скажите-ка, какие слова произнес отец Лоренцо в склепе Капулетти, но, чур! - по-английски! Держу пари, что не знаете!
   -Зачем? - спросил Рауль.
   -Не знаете, не знаете! - захлопал в ладоши Вандом, - А людей болванами обзываете.
   Рауль подумал-подумал и выдал;
   -Stay not to question, for the watch is coming,
   Com go, good Juliet I dare no longer stay.
   -Ваша взяла, - вздохнул Вандом, - Где это вы так
   поднахватались?
   -Все в той же Веселой Англии, точнее, в Хемптон-Корте. Как-то заезжий театр посетил королевскую резиденцию.
   ''Вот куда меня занесла судьба из роскошной ложи посла Франции, а рядом сидела прелестная леди Мэри Грефтон".
   -Шекспир сейчас в Англии очень популярен, - добавил Рауль, - Во времена Кромвеля театры были запрещены, и теперь народ не пропускает ни одной стоящей премьеры. Одна прелестная леди сказала мне на прощанье: I must be gone and live or stay and die.
   -Уйти мне - жить, остаться - умереть, - прошептал Вандом, - Но ведь это же слова Ромео!
   Рауль пожал плечами. Театр Хэмптон-Корта и Мэри заслонила Бофорочка.
   ''Did my heart love till now?
   for swear it, sight!
   For I ne'er saw true beauty
   till this night.*
   ...............................................................................................................................................
   * И я любил?
   Нет, отрекайся взор!
   Я красоты не видел
   До сих пор.
   Слова Ромео, впервые увидевшего Джульетту на балу.
   ..............................................................................................................................................
   Но это он только подумал.
   Ролан пропустил все это мимо ушей. Он лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия. Теперь и Вандом против него. Будь они заодно, могли бы они что-нибудь предпринять? Даже вдвоем им не справиться с Раулем. А он один против Бражелона и Вандома - что он сможет? Силой ему не вырваться. И шпага его осталась в сундуке. Даже будь она под рукой, Бражелон разоружит его в один момент, нечего и думать. Что же делать?
   А Рауль задумался над предложением Анри. "Неужели это возможно? Неужели герцог может отдать мне такой приказ? И тогда... - у него даже голова закружилась от невероятной
   возможности - возвращения с Роланом в Тулон: они догоняют Атоса - ведь Атос сказал Д'Артаньяну, что поедет не торопясь. А дальше? А потом они привезут маленького Роланчика в Париж к сестре. И там Рауль разыщет Анжелику де Бофор! Но, прежде чем встретиться с Анжеликой, он постарается отыскать Роже де Шаверни, поставив букет с колосьями и лилией на окно Дома Генриха Четвертого! И они все вместе попробуют вырвать из застенков Сент-Маргерит Железную Маску!'' И тут Рауль с отчаянием вспомнил, что он не успел рассказать отцу о встрече с Шаверни и его друзьями и не сообщил условный сигнал, по которому Роже де Шаверни будет готов начать действовать. А ведь Роже предлагал ему не много не мало, а восстание за права Филиппа Бурбона, не герцога Орлеанского, младшего брата короля, а другого Филиппа, близнеца Людовика Четырнадцатого. Он не поверил Роже, но увидел этого несчастного принца на Сент-Маргерит собственными глазами. Слова Роже сбылись.... Как он сказал? "Господи! Дай этому Фоме Неверующему собственными глазами увидеть нашего принца Филиппа Бурбона и убедиться в том, что я прав. Если Бог меня слышит, вы увидите этого принца!'' Рауль вздрогнул от неожиданной мысли: теперь, когда Д'Артаньян по приказу короля умчался в Париж, у Атоса развязаны руки, и он вполне может взяться за освобождение этого принца. Если вспомнить славные дела графа де Ла Фера, его участие в побеге Бофора в канун Фронды, совсем недавнюю Реставрацию Карла Второго - освобождение Железной Маски вполне в стиле Великого Атоса! Но верные люди, повстанцы Шаверни, готовые отдать жизнь за свободу принца, преклоняющиеся перед его отцом, Великим Атосом, где-то скитаются по злачным местам Парижа, ведя вийоновский образ жизни, маясь в
   бездействии, с тех пор как Рауль не поверил Шаверни и отказался возглавить повстанцев. "Роже де Шаверни никто не знает, но добрая половина Франции знает Рауля де Бражелона. Ваше имя, виконт, привлечет к нам лиц нейтральных", - убеждал его Роже, а он отшутился: ''И огромную толпу к моему эшафоту..."
   А в одиночку даже Атос не сможет спасти Железную Маску. ''Как это я забыл о Роже, - ругал себя Рауль, - Меня все время не покидало чувство, что я не сказал отцу что-то очень важное. И вот о ком напомнили терцины Ариосто! О чем я только думал на острове Сент-Маргерит! Говорил какие-то глупости Д'Артаньяну, зачем-то написал совершенно идиотское письмо Луизе! Не надо было писать его! И Д'Артаньян говорил, не надо! Но я, упрямый осел, опять поступил по-своему. Зачем было лишний раз унижаться? Вернуться бы туда снова, на Сент-Маргерит, я смотрел бы на крепость не глазами влюбленного болвана, а глазами разведчика! Но Д'Артаньяна не вернешь, не вернешь Атоса. А ведь все еще может вернуться на исходную точку! Если бы.... Ох уж это "если бы"! Если бы... меня послали с де Линьетом! Если бы... мы нагнали Д'Артаньяна! Я забрал бы у него свою записку, разорвал бы ее на мелкие клочки, как письмо де Гиша. Нет! Еще мельче! Если бы... мы нашли Шаверни, теперь, когда я воочию видел все укрепления Сент-Маргерит, мы начали бы готовить побег принца.
   Почему бы и нет, черт побери! Убежал же Бофор из Венсена!
   Но я никогда не позволю себе использовать этот шанс, чтобы оставить Бофора и моих друзей. Они сочтут меня дезертиром. И надо еще решить, кому хуже: одному человеку по имени Филипп под железной маской на Сент-Маргерит или сотням наших невольников в рабстве у мусульман. Господи, как бы дать знать отцу о Шаверни! Если Роже со своими друзьями будет действовать в одиночку, они погибнут. И отцу одному не справиться с гарнизоном Сент-Маргерит. А что, если... написать и передать письмо с Роланом? Это идея! Надо только обдумать текст, чтобы в случае чего никто ничего не понял, и только Атос догадался обо всем. Может быть, этот барабанщик, наивный ребенок, будет тем связующим звеном, которого недостает в нашей цепочке. Разумеется, я не могу доверить Ролану такую опасную тайну. Впрочем, что-нибудь придумаем.
   Я должен придумать что-нибудь!"
   А Ролан думал о своем. Он думал, что жизнь второй раз заставляет его сделать такой шаг - преодолеть страх. Так же страшно было ему в кабачке подойти и запросто обратиться к Атосу и Граммону. Но он смог! Так же страшно ему было сбросить плащ виконта и встать между Анри и Раулем. Но он заставил себя подняться. Но, если в первый раз его действия увенчались успехом, и подлый заговор генерала провалился, теперь, похоже, он попал в западню. Судя по тому, как виконт замер этаким изваянием у двери, он не изменит решения. И Вандом заколебался. Но Ролан не может просто так взять и уехать! Нет! Они от него не избавятся! Он уговорит герцога. Герцог возьмет его, герцог поверит ему! А как же иначе! Ведь нужен Бофору барабанщик! Они не найдут барабанщика лучше! Он не проспит, он будет писать свои мемуары и вовремя забарабанит, если увидит врагов! Ролан упрямо сжал губы.
   А Вандома очень разозлило упоминание об английской леди. Он вспомнил английскую песню, посмотрел на задумчиво стоящего Рауля и предположил, что Девушка На Все Времена - леди из Хемптон-Корта. Только этого не хватало!
   -Ненавижу англичанок, - сказал Анри, - Своих лордов мало, за наших взялись! А вы, Ролан?
   -А я их и не видел, кроме невестки короля, принцессы Генриетты. Та вроде ничего, но фрейлины - полные дуры! Да я вообще женоненавистник! Виконт, разве я не прав, что вы смеетесь?
   -Прав, - насмешливо сказал Рауль.
   -Он прав, называя дурами женщин? - вскинулся Вандом.
   -У женщин масса головного мозга меньше, чем у мужчин, научный факт, - все так же насмешливо сказал Рауль.
   -А сам-то, сам, так и любезничал с тулонскими барышнями!
   -С женщинами полагается быть учтивым, вот и все, - вздохнул Рауль. Анри расхохотался. Очень учтиво сегодня обращался с мадемуазель де Бофор этот рыцарь! Но он же не знает, кто я на самом деле!
   Рауль очнулся от своих думок и серьезно сказал Ролану:
   -Ну, вот что, мой юный друг, игра затянулась. Давайте говорить всерьез. Сейчас вы пойдете со мной к герцогу. И лучше
   по-хорошему. Не устраивайте представление, здесь вам не театр. Я, конечно, могу взять вас в охапку и доставить на верхнюю палубу, но лучше не надо. Идите со мной спокойненько и не трепыхайтесь. Вы, как я понял, дорожите своим достоинством, и вам будет не очень приятно, если я вас поволоку, применив силу, на потеху экипажу.
   -А, сила есть, ума не надо! - огрызнулся Ролан.
   -Так мы обойдемся без эксцессов? - холодно спросил Рауль.
   -Можно, - спросил Ролан, - попросить время на размышление?
   -Пять минут, не больше, - сказал Рауль, взглянув на часы.
   -Пусть будет по-вашему, монсеньор, - вздохнул Ролан.
   Рауль воздержался от комментария сверхпочтительного обращения де Линьета, но затаенную иронию уловил. А Вандом, чувствуя невольную вину перед Роланом, решил попробовать потянуть время. Он несколько раз виновато поглядывал на бывшего пажа, но Ролан, на мгновение встретившись с ним глазами, упорно отворачивался. Анри взял в руки вазу, которую так неосторожно свалил и, любуясь прекрасной работой, сказал:
   -Какая прелесть! Удивительная работа!
   -А, это вы о моем кувшине? - спросил Рауль, - Право, не знаю, почему моему Гримо вздумалось взять его. Конечно, прелесть, ведь это же работа самого Бенвенуто Челлини!
   .............................................................................................................................................
   *Кувшин работы Бенвенуто Челлини в романе А.Дюма ''Двадцать лет спустя''
   Атос показывает Д'Артаньяну.
   .............................................................................................................................................
   Тут Ролан не выдержал и подошел к Вандому.
   -Покажите-ка, Вандом. Неужели сам Бенвенуто Челлини? Вы нас не мистифицируете, виконт?
   -Разве я похож на мистификатора? Это скорей по вашей части, сударь.
   И он взглянул на часы. Прошла одна минута.
   -Но тогда это страшно дорогая вещь! Ей цена не меньше миллиона!
   -Ей нет цены! - сказал виконт, и у Анри сжалось сердце: теми же словами Шевалье де Сен-Дени говорил о своей шпаге.
   -А какие человечки хорошенькие! - воскликнул Анри.
   -Я в детстве тоже любил разглядывать человечков, - с улыбкой заметил Рауль.
   -А это кто? - спросил де Линьет, - Расскажите, пожалуйста. Похоже, великий Бенвенуто изобразил какую-то легенду.
   Рауль опять взглянул на часы. Время позволяло.
   -Это не легенда, а одно событие из прошлого века. Вот этот человечек - король Франции Франциск Первый, а этот, со шпагой - мой предок, Ангерран де Ла Фер. Видите?
   -Ух ты! Класс! - восхищенно сказал Ролан, - Я непременно напишу в своих мемуарах про это чудесное изделие! Вы, наверно, в детстве часто хвастались перед ровесниками этим своим предком Ангерраном?
   -Нет, Ролан. Я вспоминал моего Ангеррана не так часто, как вы - доблестного Жоффруа де Линьетта.
   Прошло три минуты.
   -А я на вашем месте бы...
   -Я знаю, знаю, Ролан. Просто... в силу некоторых политических интриг, в которых были замешаны мои родители, они были вынуждены скрывать мое происхождение, и я, приняв их правила игры, должен был согласиться с их версией.
   -Да вы как Король Артур! - сказал Ролан.
   Вместо ответа Рауль показал ему на часы. Ролан понял это так: если это лесть, со мной такие номера не проходят. Но Ролан говорил искренне.
   -Но вы-то сами знали, что это ваш предок?
   -Да. Это я знал. Но мы заболтались. Вы хитрец, Ролан, умеете зубы заговаривать! Пойдемте к герцогу, что ли?
   -Это нечестно, виконт! У меня в запасе минута!
   -Минута ничего не изменит.
   -А вдруг! - сказал Ролан, - Дайте еще взглянуть на кувшин! Я чувствую, что это магическая вещь! Правда, Анри? В ней есть
   какая-то небесная энергия! Какая-то божественная сила!
   -Это шедевр, - сказал Анри, - А шедевры всегда оказывают подобное действие.
   что было потом? - спросил Ролан, - Когда ваши родители... когда вы узнали тайну ваших родителей?
   -Когда отец уехал в Англию в сорок восьмом. Прошло три месяца, и я прочел все то, что мне было нужно.
   -А в наших краях говорят, что герцогиня де Шеврез рано или поздно своего добьется и вырвет у короля Город, завещанный вам старым герцогом Роганом! - сказал Ролан.
   -Теперь мне уже все равно, - вздохнул Рауль.
   Последняя минута назначенного им срока была на исходе. Ролан потерся носом о человечков на кувшине и стал что-то шептать им.
   -Так уж и все равно? - спросил Анри.
   -Да! - резко сказал Рауль, - Все! Время вышло! Пошли, Ролан!
   В дверь каюты постучали, вернее, забарабанили. Рауль открыл задвижку. На пороге появился Оливье де Невиль, слегка пьяный, сияющий, с цветком в петлице камзола.
   -Сеньор мой! Матушка вас просит! - воскликнул Оливье, слегка изменив реплику Джульеттиной кормилицы. Рауль вздрогнул.
   -Оливье, - промолвил он с мягким упреком, - Пей в меру. Друг мой, это удар под ложечку.
   -Но я вовсе не пьян, мой милый, и я говорю истинную правду! Там, на палубе, герцогиня де Шеврез собственной персоной, и она послала меня за тобой. Впрочем, я по привычке так назвал Прекрасную Шевретту: нам она отрекомендовалась как графиня де Ла Фер.
   -Это не сон... - прошептал Рауль, бледнея.
   -Да иди же, она ждет! - сказал Оливье, подталкивая Рауля.
   Рауль, забыв обо всем на свете, помчался на верхнюю палубу.
   -Тоже мне тайна! - воскликнул Ролан, - Да вся Бретань знает историю нашего герцога!
   -Я тоже все давно знал, - сказал Анри де Вандом, - Для меня не было ничего таинственного в тайне Рауля со времен Вандомской охоты, а она была вроде в сорок девятом году.
   -Что до меня, милостивые государи, то я причастен к этой истории в прямом смысле - с пеленок, - заявил Оливье, - Но пойдемте, господа, пойдемте. Кажется, Прекрасная Шевретта привезла какие-то важные бумаги. Надо узнать, в чем дело.
  
   7.В КОТОРОЙ ''ВИКТОРИЯ'', ЯХТА ШЕВРЕТТЫ, ДОГОНЯЕТ ''КОРОНУ'', ФЛАГМАН БОФОРА.
   Пока Рауль, Анри и Ролан выясняли отношения, на палубе флагмана произошли следующие события. Яхта ''Виктория'' шла полным курсом, и с ''Короны'' ее заметили очень быстро. Экипаж яхты состоял из опытных моряков, нанятых Атосом в Тулоне. Атос занимался отправкой Бофоровой флотилии, и жители Южной Франции, особенно побережья, его прекрасно знали. Поэтому от желающих не было отбоя. Некоторых Атос приметил, еще занимаясь делами Бофора, они и составили команду.
   Герцог де Бофор, сидя под тентом, пировал со своими приближенными. Настроение у всех было боевое - и лирическое, чему немало способствовали огромные букеты цветов - население побережья не скупилось на цветы для солдат. Уставшие от набегов берберийских пиратов люди возлагали большие надежды на экспедицию адмирала Бофора. И еще - была весна! Природа казалась раем.
   Бофор, узнав о приближении яхты, велел де Невилю и Сержу наблюдать за суденышком. Серж, разглядев в подзорную трубу название яхты, сообщил его адмиралу. Сначала, правда, Серж сделал международный жест, сложив пальцы в виде буквы ''V'', но герцог пожал плечами: Гримо ты, что ли, подражаешь? Тогда Серж заорал: `'''Виктория''! Это название яхты, черт возьми!'' Вскоре Серж разглядел на борту фигуру дамы и сопровождавших ее моряков.
   -К нам приближается - кто бы вы думали?
   Оливье выхватил подзорную трубу у Сержа.
   -...герцогиня де Шеврез! - провозгласил Оливье.
   -Да ну! Быть того не может! - удивился Бофор.
   -Ей-Богу, герцог, она, собственной персоной!
   -Так встретим герцогиню, как полагается, - велел герцог, - Ну-ка, приведите себя в порядок! А впрочем, это в духе Шевретты! Ничего удивительного!
   И вот Шевретта поднимается на палубу ''Короны''. Бофор быстро отдал необходимые распоряжения, и его приближенные моментально сообразили, что от них требуется. Все построились, образовав живой коридор, в руках оказались цветы - благо на них не поскупились провожавшие флотилию жители Тулона и окрестностей, и цветы эти полетели под ноги герцогине, а шляпы взмылись в воздух.
   Шевретта подошла к герцогу. Бофор учтиво поцеловал руку герцогине. Свита захлопала в ладоши и закричала: "Виват!" Герцогиня расхохоталась и по-дружески чмокнула Бофора в щеку: ''Некий отважный мореплаватель по имени Мишель говорил мне и моему мужу, что на небольшом пространстве между баком и ютом не очень-то важны наши сухопутные титулы. Рада тебя видеть, мой друг Франсуа!''
   Бофоровцы были в восторге от такого приветствия. Кто-то даже засвистел от энтузиазма. Знаменосец герцога вскочил на бочку, развернул флаг с лилиями и принялся им размахивать. Все закричали по команде Сержа: "Да здравствует герцогиня де Шеврез! Да здравствует герцог де Бофор!"
   Бофор шепнул Шевретте на ухо:
   -Прелестная сумасбродка! Атос меня не приревнует?
   Она с улыбкой покачала головой.
   -Прочь лицемерье, Франсуа! Ведь мы почти родственники.
   -Надеюсь, дорогая герцогиня, мы действительно породнимся к концу кампании. Но это зависит не от нас, а от наших детей. Вы ведь знаете?
   -Она здесь? - еле слышно прошептала герцогиня.
   Бофор кивнул.
   -Я все знаю, Франсуа, - прошептала Шевретта, - Но сейчас я хочу представиться всем этим господам под своим настоящим именем.
   Бофор улыбнулся.
   -Наконец-то! - воскликнул герцог, - Сколько лет мы ждали этой минуты.
   -Господа, наше время пришло! - сказал Бофор с торжественной радостью, - Прекрасная дама, явившаяся проводить нас и пожелать удачи, оказала мне честь, разрешив назвать ее настоящее имя...
   "Бог из машины'', - пробормотал образованный Гугенот.
   ...Итак, господа, нас провожает и желает нам победы, удачи, счастья и триумфального возвращения в Милую Францию госпожа...
   Бофор сделал паузу. Все затаили дыхание.
   ...ГРАФИНЯ ДЕ ЛА ФЕР!
   На Шевретту посыпался дождь из цветов.
   -А теперь, Франсуа, велите позвать моего сына, - попросила Шевретта.
   -Оливье! - приказал Бофор, - Рауля сюда, немедленно! Но садитесь же, сударыня! Уступаю вам свой "трон''.
   Она уселась на место герцога как королева на трон, а Оливье со всех ног побежал за Раулем. Герцог на мгновение задержался, усаживая Шевретту, и прошептал: ''Но помните, моя дочь здесь инкогнито, в одежде пажа, и ваш Рауль пока не подозревает ни о чем''.
   Шевретта усмехнулась.
   -Тем лучше, - пробормотала она, - Дайте ему прийти в себя. Мы тоже так начинали.
   Герцог расхохотался.
   "Да знаю я, как вы начинали'', - подумал он. Многие близкие друзья были посвящены в историю отношений графа де Ла Фера и Шевретты. А герцог де Бофор тем более - он-то уж был в курсе любовных дел своих друзей с самого начала, и долгое время заменял хозяина замка Бражелон, когда Атос в 1635 году уезжал в Англию на поиски своего кузена Мишеля.
  
   х х х
  
   Появление Оливье де Невиля неожиданным образом положило конец дискуссии между нашими героями, а самого Рауля новость Оливье сделала счастливым и несчастным одновременно.
   Счастливым - потому что исполнилось одно из самых заветных желаний - Шевретта перед всем обществом наконец-то открыто назвала его своим сыном. Но сбылось это желание слишком поздно! Ивсе-таки радость была сильнее сожаления, предстоящая встреча с матерью наполнила его сердце счастьем и заставила бешено заколотиться.
   Сама Шевретта намеревалась когда-нибудь открыть тайну происхождения своего младшего и обожаемого сына - Рауля. Тайна эта перестала бы быть тайной еще десять лет назад, когда Атос и Шевретта после смерти герцога де Шевреза вступили в законный брак и выполнили необходимые формальности.
   Но, зная жестокие нравы сильных мира сего, герцогиня очень боялась за сына. Именно в то время она, по-прежнему оставаясь доверенным лицом королевы, выполняла секретные поручения Анны Австрийской, поддерживая связь между принцем-изгнанником и королевой-матерью. Вот тут для герцогини настала пора пожалеть о том, что когда-то она была излишне откровенна с Анной, и в задушевной беседе призналась королеве, как дорог ей ее пропавший малыш, как хочет она найти его, и королева, тронутая ее злоключениями, пообещала ей помочь в поисках ребенка. Но разговор этот состоялся до того, как Шевретта узнала правду о 5 сентября 1638 года. Посвященная в тайну рождения близнецов, Шевретта с ужасом почувствовала, что попала в ловушку. Узнав о том, что существововал второй принц, а наследником провозгласили Людовика, устранив Филиппа, Шевретта почувствовала, что в ее отношении к Анне Австрийской что-то сломалось. К чести герцогини, надо отметить, что она пыталась убедить ''сестру-королеву'' в жестокости, даже преступности подобного поступка,попирающего все божеские и человеческие законы. Но запуганная мужем-королем и всесильным кардиналом, Анна Австрийская ответила, как всегда, слезами. Герцогиня давно уже считала королеву слабой натурой и понимала, что она может предать - не из корысти, не из подлости, просто из слабости. Будь герцогиня де Шеврез подле Анны Австрийской 5 сентября, она не допустила бы такого беспредела по отношению ко второму ребенку.
   Но она тогда была в эмиграции, и Анна с рождением Людовика очень изменилась. Королева-мать, регентша, тайная супруга Мазарини - болтали и это - мало чем напоминала герцогине подругу ее юности, прежнюю Анну Австрийскую!
   А ее так любили, королеву Анну!
   За нее погибли Бекингем и Констанция, а сама Шевретта, хоть и выжила, но в неравной борьбе с Ришелье потеряла любимого и ребенка. И Шевретта уже не доверяла Анне Австрийской. Она не переставала бояться за сына и стала уходить от откровенных разговоров с королевой. Она боялась тайны, которой владела и, сохраняя видимость официальных отношений с графом де Ла Фером, даже ему не поведала тайну королевской семьи - не потому, конечно, что не доверяла - и за него она боялась. А Атос не расспрашивал ее, пытаясь казаться нелюбопытным, хотя чувствовал, что ее что-то гнетет.
   Когда между ними заходил разговор о будущем, Шевретта отделывалась уклончивыми обещаниями. В последний раз Атос изменил своей обычной сдержанности и поставил вопрос ребром: до каких пор будет продолжаться это двусмысленное положение? По тону, каким был задан вопрос, она поняла: что-то случилось. И тогда граф поведал об оскорблении, нанесенном де Вардом-младшим, о стычке Рауля с оскорбившим его придворным, о разбирательстве, которое устроил Д'Артаньян, пригласив придворных, и в результате - извинение де Варда перед Раулем в присутствии свидетелей, которое Д'Артаньян вырвал у обнаглевшего придворного при помощи, с позволения сказать, шантажа.
   -Шантаж? Конечно - шантаж! Не извинишься - будешь сидеть! А как же иначе? Молодец, гасконец! - воскликнула Шевретта а потом спросила:
   -И даже тогда Рауль не назвал мое имя?
   Граф молча покачал головой.
   -Я не выдержала бы на его месте... Черт побери! Мое имя произвело бы фурор!
   -Дорогая, Рауль понимает с полуслова. И, как бы ни старался де Вард задеть его самолюбие, он боялcя, что, поддавшись на провокацию своего врага, может повредить вам - и промолчал. Он слишком любит вас, чтобы причинить вам хоть малейшие неприятности.
   -Рауль чудесный мальчик! - нежно сказала герцогиня, - Но де Вард, негодяй, у меня за все ответит!
   -Де Вард отвратительный тип, - произнес Атос.
   Тогда разговор их так и закончился неопределенным обещанием. Атос называл такие разговоры Ни О Чем. Шевретта, обладая очень развитой интуицией, предчувствовала, что не сегодня-завтра всплывет имя второго принца. На это ее навели кое-какие высказывания Арамиса, и их соперничество в борьбе за власть в Ордене иезуитов. Слава Богу, Атос не знал о тайных делах своей благоверной!
   Впрочем, участие Шевретты в интригах иезуитов он как-нибудь пережил бы! То, с чем не смирился бы ее муж - она не давала ему повода заподозрить в неверности, беспечная авантюристка осталась в далеком прошлом, в прежней, до-атосовской эпохе. А политика - что же, он знал, кого берет в жены!
   И Шевретта, ожидая грозы, которая вот-вот готова была разразиться над домом Бурбонов, вызванной Арамисом-громовержцем, новым генералом иезуитского ордена, жалела юного короля Людовика XIV, жалела его заключенного в Бастилию брата, жалела свою подругу-королеву, с которой возобновила контакт. Она думала-гадала, как бы эту грозу предотвратить. Она видела Арамиса насквозь и боялась за всех.
   А новости Атоса добавили ей головной боли. Она упрекнула Атоса в том, что он слишком быстро сдался и уступил Раулю в вопросе женитьбы. На это граф ответил вымученной улыбочкой. Шевретта знала, когда он так улыбается и встревожилась еще больше. Обычно в такие минуты она старалась оставить его в покое; эта улыбочка ясно говорила ей, что дела хуже некуда, даже не спрашивай. И она не спрашивала, в такие минуты она старалась отвлечь его от тревожных мыслей и проблем, и в ее объятьях он забывал о своих напастях. Но на этот раз она не отстала. На карту была поставлена не жизнь зарубежного короля Карла Первого, не судьба политической партии - Фронды, а будущее их сына. И - слово за слово - вытянула из него всю беседу с королем Людовиком XIV. Это ее отчасти успокоило. Слава Богу, у Луи хватило ума отложить эту нелепую свадьбу! А значит, не все потеряно. Если, конечно, сынок не задурит и не обвенчается тайком со своей хромоножкой! Но герцогиня надеялась на благоразумие виконта и оказалась права.
   Все еще, быть может, переменится, думала Шевретта, и невестой Рауля будет та, кого они хотели видеть, та, на кого намекал Атос, говоря о девушке из высшего света, когда сын преподнес ему новость, что все-таки намерен жениться на Луизе де Лавальер. А на месте невесты виконта его знатные родители хотели видеть не Луизу, а юную Богиню Фронды - прелестную Бофорочку, дочь герцога, их старого друга. И самое главное, что вызывало их протест - они не верили в серьезность чувства Луизы.
   Важные решения герцогиня де Шеврез принимала внезапно. Это были своего рода озарения. Она решила в очередной раз помочь своей подруге королеве. Спасти Анну Австрийскую от смертельной болезни, и для этого привлечь все силы, включая Мишеля, всемогущего Мишеля, кузена Атоса, графа де Бражелона, который всю свою полную опасных приключений жизнь ищет магический элексир. И королева будет спасена или роковой недуг даст измученной женщине хотя бы передышку. Она научит королеву побеждать боль, а это в положении Анны Австрийской уже много! Но она, `'сестра королевы'', возможно, спасительница жизни ее величества, если повезет, не будет в случае удачи бескорыстной, как в юности, о нет! Она потребует услугу за услугу. И прежде всего - Раулю должны вернуть права на его Город, которым владели его предки - Роганы. И когда все ее планы были близки к осуществлению, она по просьбе Анны Австрийской посетила Голландию, чтобы убедить Республику в мирных намерениях Людовика.
   Вернувшись в Париж, Шевретта послала слугу за Раулем, чтобы узнать от него о здоровье королевы-матери. Но вместо Рауля в особняк Роганов прибежал печальный и взволнованный Оливен с шокирующей новостью: Рауль уехал на войну с герцогом Бофором.
  
   8. МАТЬ И СЫН.
   Рауль выбежал на палубу. Шевретта протянула к нему руки.
   -Рауль, - проговорила она, - Иди сюда, сынок!
   -Мама... - прошептал Рауль и бросился к ее ногам. Шевретта обняла его и прижала к себе изо всех сил. В последний раз она, наверно, так крепко обнимала его, когда он был совсем крошкой и не мог помнить рук герцогини.
   Даже Бофор, не считавший себя сентиментальным человеком, почувствовал комок в горле. К герцогу подошел капитан, и они договорились уменьшить скорость не то до пяти, не то и вовсе до трех узлов.По команде капитана Шевретта и Рауль догадались, что ради такой посетительницы ''Корона'' замедляет ход. Яхта ''Виктория'' сопровождала флагман адмирала. Вдали белели паруса линейных кораблей конвоя и транспортных судов.
   -Мадам, - почтительно обратился к Шевретте капитан, - Прошу прощения, что я осмелюсь прервать беседу с виконтом, вашим сыном. Мое имя - граф Ришар де Вентадорн, я капитан ''Короны''. Я хочу довести до вашего сведения, что ''Корона'' перешла на минимальную скорость, и вы можете находиться здесь, сколько пожелаете. Я только попросил бы вас, прежде чем вы выразите желание покинуть наш флагман, окажите честь экипажу и посетите нас в кают-компании, чтобы поднять тост за успех экспедиции.
   И Ришар де Вентадорн почтительно поклонился Шевретте.
   -Благодарю вас, капитан, - улыбнулась Шевретта, - Я уже поняла, что`'Корона'' перешла `'с рыси на шаг''.
   Капитан обратился к людям герцога.
   -Господа! - объявил капитан, - Прошу в кают-компанию! Мадам, мы уходим и ждем, что вы присоединитесь к нам. Виконт, вы проводите госпожу?
   -Да, - все так же тихо сказал виконт.
   -Еще раз простите, что помешал вам, мадам, виконт, - кивнул капитан и удалился, а с ним и все присутствующие на палубе приближенные герцога.
   Остались только матросы, занятые своей повседневной работой. Рауль оценил деликатность капитана `'Короны'', герцога и своих товарищей, которые под предлогом подготовки к торжественному обеду отправились в кают-компанию, чтобы не мешать их беседе. Он знал, что никакой банкет не намечался, герцог и капитан сговорились внезапно. Но он знал также и то, что по приказу адмирала все будет организовано за считанные минуты.
   Хотя капитан и упомянул слово `'беседа'', это не совсем верно характеризовало первые минуты встречи Рауля и Шевретты. Он просто потерял дар речи, жадно глядел на мать, словно не веря, что это происходит наяву, а не во сне. Смотрел на нее - и слезы катились по его щекам. Теперь, когда все ушли, он престал сдерживаться.
   В кают-компании уже вовсю шла подготовка к банкету - расстилали скатерти, расставляли приборы, музыканты настраивали инструменты. Бофор, войдя, пробормотал, обращаясь к капитану:
   -Да здравствуют мелодрамы, черт возьми! Вас, смотрю, тоже едва слеза не прошибла, морской волк?
   -Моряки не менее сентиментальны, чем придворные дамы, - улыбнулся капитан.
   -Более, капитан! Много более! - промолвил Бофор, - Придворные дамы, как правило - жестокие кокетки, а я не знаю людей более чувствительных и добрых, чем моряки, призываю в свидетели Посейдона с его сиренами. Только моряки эти качества, как правило, не показывают. Ну, скоро вы там? - последняя реплика герцога относилась к персоналу.
   Капитан `'Короны'', высокий красивый молодой человек лет тридцати, спокойно наблюдал за действиями своих людей. Он был уверен в своем экипаже.
   -Да, - ответил капитан герцогу, - Да здравствуют мелодрамы, герцог! Мы, моряки, имеем право быть чувствительными и проливать слезы, расставаясь с теми, кто остается на ''французском берегу'', как пел ваш бард де Фуа. Но нас должна поддерживать надежда, что нас любят и ждут, и тогда при встрече прольются сладкие слезы радости.
   -А у вас есть семья, капитан? - спросил Бофор.
   -Да, монсеньор герцог. Жена, сын, родители.
   -Жена, полагаю, красавица? - продолжал расспрашивать герцог.
   Капитан улыбнулся, что, конечно, означало ''да''.
   -А сын большой?
   -Четыре года, - ответил капитан.
   -И, наверно, мечтает о море?
   Капитан кивнул, улыбаясь. Он не отличался особой разговорчивостью и не считал себя очень общительным человеком. Застенчивый по натуре, он немного стеснялся и робел в присутствии блистательного герцога. Не сразу он сходился с людьми, не каждому спешил открыть душу. Только когда дело касалось его профессиональной деятельности, он становился смелым и уверенным в себе. И высказывал свои чувства капитан ''Короны'' редко, только когда был сильно взволнован.
   -А я не видел, чтобы вас провожали в Тулоне, - заметил Бофор.
   -Моя семья осталась в Париже, - объяснил капитан, - Я не хотел затягивать прощание.
   Здесь я должен быть в полном порядке. Жена хотела сопровождать меня, но я запретил ей. Да и ребенок слишком мал, чтобы путешествовать до Тулона. Еще успеет попутешествовать.
   -Вы сильный человек, капитан, - заметил Бофор.
   -Стараюсь быть сильным, - сказал капитан.
   -А давно вы на "Короне"?
   -Пятнадцать лет, монсеньор.
   -А капитаном вас назначили четыре года назад. Помню, мне встречалось ваше имя. И в Морском Министерстве мне предложили вас и ваш галеон. Вас - как самого талантливого командира корабля, и ''Корону'' - как лучший корабль.
   -Благодарю за добрые слова, герцог, постараюсь их оправдать. ''Корона'' - действительно наш лучший корабль! Вы правы, меня назначили капитаном четыре года назад. Это совпало с рождением сына.
   Бофор улыбнулся. Доброжелательный и открытый, как говорят, `'душа нараспашку'', герцог интересовался делами своих людей, принимая их радости и беды так же близко к сердцу, как за десять лет до этих событий радости и беды парижан, что сделало его `'Королем Парижа''.
   -А как вам мой адъютант? - спросил Бофор.
   Капитан пожал плечами. Бофор по недавней истории с Шевалье де Сен-Дени знал, на что способен Бражелон, и такая сдержанность капитана вызвала его недоумение.
   -Бражелон отличный малый, капитан. И очень способный. Надеюсь, вы подружитесь.
   -Я дикарь, - сказал капитан, - Я морской волк. Такому утонченному и изящному молодому человеку, как виконт де Бражелон, будет скучно в обществе скромного моряка.
   -Понял, - усмехнулся Бофор, - Вы, похоже, считаете моего адъютанта слишком изнеженным! Впечатление обманчиво, в эту игру он более десяти лет играет. Конде мне рассказывал преинтересные вещи о нашем молодом друге. Уверен, виконт заставит вас в скором времени изменить мнение. Вот увидите!
   -Возможно, герцог, первое впечатление обманчиво. Возможно, повторяю, да я еще в Париже от жены слышал какую-то историю... меня все эти интриги Двора мало интересуют, но женщины... Моя супруга все возмущалась коварством мадемуазель... как ее? Лавальер, что ли? Девчонка-фрейлина, если не ошибаюсь.
   -Именно так. Но ваша жена сдержала данное вам слово, а эта девчонка нарушила. И ваша жена вас любит.
   -Повторяю, герцог, вашу фразу: да здравствуют мелодрамы! Ваш виконт избалованный мальчишка, и я уверен, что серьезное чувство у него еще впереди. А так, конечно, все это вызывает сочувствие...
   И капитан вздохнул.
   -Избалованный? - удивился Бофор, - Вы его совсем не знаете.
   -Конечно, герцог, я совсем не знаю виконта. Я сужу по тому, что видел своими глазами. По таким проводам, которые ему закатили родители.
   Бофор вздохнул.
   -Тот красивый дворянин, что остался на берегу, когда ваш адъютант прыгнул в шлюпку, это ведь его отец?
   -Да, - сказал герцог с теплотой в голосе, - Мой старинный друг.
   -Вот! Отец мне понравился. В нем чувствуется сила и благородство. Хотя, герцог, это первое впечатление.
   -Говорите, - сказал Бофор, - Я слушаю вас.
   -Ну, а маменька прилетела сюда на собственной яхте. Не успел мальчик помахать ручкой папе, как врывается графиня и вызывает такой переполох... Н-да... Избалованный мальчик. Хотя видите - я сам смотрел на все со слезами. Такой уж я человек.
   -А все-таки, - заметил Бофор, - Вы что-то не договариваете.
   -Монсеньор, мне показалось по меньшей мере странным, когда вчера во втором часу пополудни на мой корабль явились эти мальчики из Фонтенбло, все в кружевах, надушенные - ваш начальник охраны и командир разведки, я уточнил потом по спискам пассажиров - Оливье де Невиль, Анж де Монваллан и c ними солдаты. Они предъявили приказ, подписанный вашим очаровательным адъютантом, где говорилось о необходимости проверить весь флагман в связи с опасностью теракта. Как прикажете это понимать? Разумеется, взрывчатку не обнаружили, но я был вне себя. Не много ли себе позволяют эти молодые люди?
   -Вот где собака зарыта! - сказал Бофор, - Дорогой граф, на французском берегу остались не только друзья, которые нас любят и ждут нашего возвращения, но и враги, которые нас ненавидят и ждут нашей погибели. Это привет от них. Решили напакостить напоследок.
   -Я так и понял, - сказал капитан, - Но сейчас, герцог, я командир корабля, и я несу ответственность за экипаж и за пассажиров. Поэтому я отбрасываю всякие эмоции, когда выполняю свои профессиональные обязанности.
   Бофор понимающе кивнул. Капитан "Короны" оставил семью в Париже и к моменту отплытия ''Короны'' уже был в полном порядке. И не хотел травмировать красавицу-жену, которая наверняка ужаснулась бы, увидев все военные приготовления.
   ваш красавчик Бражелон... Герцог, я очень сомневаюсь, что такой чувствительный и эмоциональный молодой человек, из высшего света, из золотой молодежи - в войне с арабами...
   -О, насчет этого я спокоен! - заявил Бофор, - Когда настанет его черед действовать, он не дрогнет.
   -Дай Бог, дай Бог.
   -А вы сомневаетесь?
   -Как вам сказать... - протянул капитан,- То же относится и к остальным мальчикам из Фонтенбло. Просто виконт из них более заметный, что ли. Но все уже готово, герцог. Зовите своих людей. Вот еще что я хотел узнать, если вы в курсе - мореплаватель Мишель, о котором говорила прелестная графиня, это случайно не граф де Бражелон, близкий друг Великого Магистра иоаннитов?
   -Он самый, - сказал Бофор, - А вы его знаете?
   -Встречались не раз, - ответил капитан, - И, полагаю, еще не раз встретимся.
   -И мне так кажется, - кивнул герцог де Бофор.
  
   А на палубе "Короны" под тентом на своем почетном месте сидит Шевретта, а Рауль - на ковре у ее ног, и она перебирает тонкими пальцами его темные кудри. Но как бы ни хотелось Прекрасной Шевретте просто посидеть со своим дорогим мальчиком и ни о чем не говорить - в такие минуты взгляды и жесты заменяют слова - она сделала волевое усилие и заставила себя обратиться к сыну, сменив ласковый тон на серьезный.
   -Рауль... / и тут она запнулась, подумав "дитя мое", но никогда прежде герцогиня де Шеврез не обращалась так к виконту де Бражелону - и молниеносно сообразила, что лучше пока обращаться к нему по имени. /
   ... Рауль, милый, очнись. У нас очень мало времени, а мне нужно сказать тебе очень многое. И все очень важно!
   -Да, мама, - все так же тихо ответил виконт, - У нас действительно очень мало времени.
   И тут он испугался: его ослепили синие молнии шевреттиных глаз.
   -У нас мало времени, - сказал Рауль испуганно, - Я только это хотел сказать вам, матушка.
   -И думал ты то же? - спросила она.
   Бражелон вздрогнул и опустил голову.
   ''Я привела бы тебя в чувство, - подумала Шевретта, - Ты уже меня боишься. Отлично, сынок''.
   -Я не хочу с тобой ссориться напоследок, - резко сказала она, - Но запомни, мой мальчик, со мной такие номера не проходят! Если ты посмеешь сказать мне, твоей матери, ''Я скоро умру'', ты заработаешь от меня на прощанье не поцелуй, а оплеуху!
   -Я этого не говорил, - ответил Рауль все так же тихо.
   Этот тихий голос, опущенные глаза, печаль на лице - все это выводило из себя полную жизненной энергии Шевретту.
   -По-моему, ты никогда не лжешь?
   -Я не солгал вам, матушка. Я этого не говорил.
   -Именно это ты, конечно, сказать не помел. Но смысл был такой. Не увиливай!
   На этот раз Рауль не стал отворачиваться. Он взял Шевретту за руки и прошептал:
   -Матушка, не мучайте меня, пожалуйста.
   Теперь слезами наполнились глаза Шевретты. Она заметила резкую перемену в поведении сына. ''Страсть к этой дуре Лавальер затягивает тебя в бездну, из которой нет возврата. Нервы ни к черту не годятся. И с таким настроением - на войну. К чертям собачьим! Пока не поздно, я должна найти слова - а помогут ли слова? И все же, Боже мой, я не из тех, кто сдается. Будем бороться до конца. За тебя, дурачок!''
   -Я больше ничего не скажу тебе.
   Рауль облегченно вздохнул.
   -Но вот ларец. Держи его. Здесь очень важные документы. В верхнем отделении - бумаги, предназначенные господину де Бофору и всему вашему Штабу. Сейчас речь не о них. Во втором отделении пакет. В нем мои записки. Я писала их в разные годы, но начала именно тогда, летом тридцать четвертого, когда родила тебя. Я мечтала, что ты когда-нибудь прочтешь их. Если бы ты не натворил таких дел, возможно, только после моей смерти. Но ты ускорил события, и теперь у меня нет причин скрывать тайну. В пакете, разумеется, копия, если ты соблаговолишь прочесть в часы досуга то, что я...
   -Мама! - перебил Рауль, - Я прочту все сегодня же! Не иронизируйте! Если что-то осталось у меня в душе - то это уважение к вам и к отцу.
   -Уважение - и только?
   -Прибавьте более глубокие чувства. Я не мастер говорить об этом. Если я скажу - любовь, обожание, обожествление - вы будете довольны?
   -Я буду довольна, если ты перестанешь быть эгоистом и подумаешь немного не о твоей ребяческой влюбленности, а о нас с отцом! Я буду довольна, если ты прочтешь все, что тут написано. И задумаешься над событиями, о которых я рассказала в этих записках.
   Рауль хотел что-то спросить, но Шевретта жестом остановила его. Он замолчал.
   -О! Имей терпение, мой мальчик, я отвечу на твои вопросы, но дай договорить. Я ждала этого дня четверть века. Очень смелые, добрые, благородные люди защищали меня и тебя с оружием в руках. Иногда - ценой собственной жизни. Ты был совсем малышом. И кардиналу Ришелье так просто, казалось бы, схватить мятежную герцогиню с ребенком на руках, если бы на пути у гвардейцев кардинала не встали верные друзья. Мои друзья - всадники с белыми перьями. Друзья твоего отца - мушкетеры. Гвардейцы кардинала пытались захватить нас и убить наших друзей. И моих слуг. Филипп де Невиль, отец твоего друга Оливье, граф Патрисио де Санта-Крус, Генрих Д'Орвиль по прозвищу Орсон, Портос... пусть простят меня те, кого я забыла упомянуть. А были многие другие, чьих имен я не знаю.
   И Шевретта, вспоминая друзей юности, всадников с белыми перьми, своих погибших вассалов провинции Бретань, и художника Бертрана Куртуа, - всех, кто был тогда с нею, смахивала со щек горячие слезы и пылко говорила своему обожаемому мальчику:
   -И если ты, прочтя все эти записки - а я клянусь тебе, что здесь правда - все, до последнего слова - про тебя, про меня, про твоего отца - все же будешь продолжать вынашивать свои преступные замыслы, будешь стремиться избавиться от жизни, которую я тебе, черт возьми, подарила, и ее защищали отважные люди, и они очень хотели жить, но некоторые из них погибли во имя того, чтобы мы с тобой остались живы и не попали в лапы Ришелье. Они защищали ребенка и женщину. Они спасли нас в кровавые годы владычества Красного Герцога. И они, мои друзья, верили, что малыш, лежащий в колыбели, вырастет достойным человеком.
   Рауль бережно взял ларец.
   -Если и после этого, - сказала она выразительно, - ты не оставишь свою фикс-идею, свою манию... я не знаю, что еще говорить такому человеку! Но я надеюсь на твою совесть, на твою честь, на то, что мы, твои родители - не чужие тебе люди, и ты не захочешь убить и нас! Я не уверена, что ты хоть что-нибудь понял из того, что я тебе сейчас наговорила, Рауль. Но после, даст Бог, поймешь.
   Рауль слушал мать внимательно, не перебивая. Он не считал нужным оправдываться и лицемерить. Герцогиня видела его насквозь, она читала в его душе, и, если граф де Ла Фер в общении с сыном придерживался ''бархатного'' стиля, Шевретта выбрала стиль "железный". Она решила не нежничать. Она всегда говорила мужчинам все, что придет в голову. Но взглянув в полные слез глаза своего ребенка, она поняла, что все-таки не сможет сказать Раулю все те резкие слова, которые придумывала в дороге, и которые казались ей очень убедительными, умными, благородными. Она струсила и смягчила стиль своей речи. Она не сказала ему все те резкости, которые просились на язык. Она замолчала и стала гладить Рауля по голове. А он вздохнул и уткнулся в ее колени.
   А потом поднял голову, улыбнулся и спросил:
   -Мама, вы тогда и придумали вашу песню?
   -Какую? - спросила Шевретта.
   -Вот эту... Вы часто ее напевали. Помните?
   Он взял оставленную кем-то лютню и проиграл красивую печальную мелодию.
   -Конечно, - улыбнулась она, - В моих записках я написала тебе весь ее текст. ''Колыбельная Заговорщицы... или Мятежницы", как тебе больше нравится.
   -Не будет ли большой настойчивостью с моей стороны...
   -Не будет, - усмехнулась Шевретта, - Я спою ее тебе. Ты ведь очень хочешь знать, о чем она?
   -О да! Я даже расспрашивал тетушку Диану.
   -Вот как? - спросила Шевретта, взъерошив его волосы, - Как ты попал в обитель Дианы?
   -Гулял, - вздохнул Рауль.
   И Шевретта, которую Диана де Роган уже предупредила об отчаянном намерении племянника, решила пока не поднимать вопрос о Мальтийском Ордене. Аббатисса вытянула из Рауля его тайные намерения, когда они любовались витражами Сен-Дени. Шевретта подумала: ''Это подождет''. Она верила во всемогущего Мишеля, знала о дружеских связях Мишеля с Магистром иоаннитов и была уверена, что Мишель не допустит, чтобы Рауль осуществил свою безумную мечту. И, не расспрашивая сына о подробностях и мотивах его прогулки по столь важному объекту как Сен-Дени, она кивнула ему с легкой улыбкой, которая так украшала ее и делала Шевретту столь загадочной, прелестной и таинственной. Рауль подал ей лютню. И, перебирая струны, она запела свою `'Колыбельную
   Заговорщицы'':
   Прости, но я покину кровиночку мою,
   Прости, но я покину и Францию и сына,
   Об этом колыбельную печальную пою...
   `'И Францию, и маму'', - подумал повзрослевший сын Заговорщицы.
   Усни, сова проснулась в каштановом дупле,
   Усни, она зевнула, луною обернулась
   В опаловом стекле, в опаловом стекле.
   Сокровище Мурано, усни-усни, уже видна
   За веткою каштана жемчужная луна,
   Жемчужная луна, жемчужная Диана...'' *
   `'Я это уже слышал'', - подумал Рауль, и, хотя он знал только мелодию, слова показались ему очень знакомыми, словно их подсказывала прапамять крошечного мальчика, каким он был в октябре тридцать четвертого года, когда Шевретта сочиняла ему колыбельную. А потом музыка изменилась, и нежность перешла в отчаяние.
   А ты - один, а я - одна,
   Во Франции - война!!!
   Во Франции война.
   Во Франции война...
   Прости-прощай, мой мальчуган, прощай и помни: ты - Роган,
   А нам Свобода дорога! А нам Свобода дорога!
   Чтоб не достался ты врагам, прощай! И помни: ты - Роган,
   А нам Свобода дорога...
   Теперь Раулю стали понятны загадочные слова Дианы в Сен-Дени: ''Ты - Роган, а мы, Роганы - птицы высокого полета...'' Диана знала эту песню издавна. А из песни слова не выкинешь. И, хотя мамина колыбельная утверждала его принадлежность к знаменитому бретонскому роду Роганов, он мысленно возразил ей теми же словами, что и Диане де Роган в Сен-Дени: ''Я не Роган, я -Бражелон''.
   А Шевретта продолжала:
   ...Усни-усни, уже видна в дупле - сова, в окне - луна,
   А сам ты - меньше ножен...
   Тут она улыбнулась, ибо за эти годы ее малютка вымахал, и теперь сам тоже улыбается от такого сравнения.
   ...и воевать не можешь...
   Ее рука дрогнула, и мелодия сорвалась...
   -Продолжайте, прошу вас,- промолвил Рауль.
   ...............................................................................................................................................
   *''Колыбельная Заговорщицы'' написана в соавторстве с Ниной Рябушкиной /Санкт-Петербург/.
   ................................................................................................................................................
   `'О, если бы можно было начать сначала, превратить тебя опять в малыша, и чтобы ты держал в руке погремушку вместо мушкета..."
   Прощай, мой крошка-дворянин, прощай, ты вырастешь один,
   Прощай, разлука впереди, прощай, мне суждено идти
   Одной по тайному пути - тебя иначе не спасти.
   Усни-усни, уже видна в окне жемчужная луна...
   А ты один, а я одна,
   Во Франции - война!!!
   -Видишь, - сказала Шевретта, снова прервав песню, - И я покидала Францию.
   `'Но я - навсегда'', - подумал Рауль.
   -И тогда, уезжая в изгнание, - продолжала она, - За границу, я думала, что это навсегда.
   Рауль вздохнул - что-то мистическое было в таком совпадении его грустных мыслей и слов матери. Она молча проиграла мелодию без слов.
   -А пока был жив Ришелье, мне была закрыта дорога во Францию. Здесь меня ждала смертная казнь. Кардинал не любил проигрывать. А я не хотела умирать. Но предполагала, что за тайную казнь миледи и сорванные нами замыслы Ришелье он сведет счеты с нами, превратив в спектакль казнь мятежницы Шевретты. Отомстив сразу за все одним ударом. И за Алмазные Подвески, и за многое другое. И, быть может, погубит королеву...Я понимаю, сынок, ты бросил вызов королю Людовику XIV, но твои разногласия с королем не приведут тебя на эшафот.
   -Могут привести, мама, - печально ответил Бражелон, - Если не на эшафот, то уж в Бастилию наверняка. И, пока царствует Людовик, возможно, мне тоже будет закрыта дорога во Францию. Я не посмел сказать это отцу.
   Шевретта растерялась. От Атоса она узнала, что тайна принцев--близнецов стала известна ее мужу и сыну совершенно случайно, и они чудом остались живы благодаря находчивости Д'Артаньяна и самообладанию мнимых испанцев. Все эти новости они обсуждали на бегу, в спешке, в суматохе, когда она так спешила на яхту. Но как тогда понимать слова Рауля об эшафоте?
   Что он не посмел сказать отцу? Что он еще успел натворить? То, что не знает Атос? Но и эту тему она пока закрыла, надеясь на их связи и свое влияние на королеву-мать.
   -Ты все видишь в мрачном свете, мой дорогой, - сказала она.
   Рауль промолчал.
   - Во Франции - война, - продолжала Шевретта припев колыбельной.
   -К счастью, война не во Франции, - прошептал он.
   -Какое мне дело, где война, если ТЫ уезжаешь на эту войну, черт побери!
   Рауль опять промолчал, как ни хотела Шевретта вытянуть из него хоть уклончивое обещание. Она тревожно взглянула на сына. Похоже, мальчик всерьез примеряет на себя мантию иоаннита...Этот
   взгляд, отрешено-отсутствующий, то опустит реснички, то губы сожмет...
   "О, если бы Мишель был рядом, под звуки моей колыбельной он погрузил бы тебя в сон и внушил бы тебе, все, что я скажу..."
   Усни, малютка дорогой, а я молю за упокой
   Тех, кто погиб за край родной, тех, кто погиб за нас с тобой.
   Усни-усни, сова в дупле, усни, развалины в золе,
   Усни, безвинные в петле, убитые - в земле...
   Рауль старался сдерживать свои чувства, но мамина колыбельная глубоко его взволновала. А на последнем куплете его прищуренные глаза вновь наполнились слезами.
   Усни-усни, луна в окне, усни-усни, дома в огне,
   И лишь в моем волшебном сне отец твой мчится на коне,
   С врагами он вступает в бой, и он спасает нас с тобой,
   Мы уезжаем далеко, но лишь во сне все так легко,
   Но счастье - лишь во сне, но счастье - лишь во сне.
   -Лишь во сне, - повторил он.
   тебя расстроила, дорогой, - мягко сказала Шевретта, - Но ты сам попросил спеть тебе "Колыбельную". Знаешь, мне хочется, чтобы ты, засыпая, иногда вспоминал ее. Представь, что я рядом, и я пою ее тебе. Где бы ни застал тебя сон.
   -Спасибо за песню, мама, - прошептал виконт, - Так, наверно, ангелы небесные поют. А ведь я вспомнил ее, как только вы запели. Вы верите?
   -Верю, - сказала Шевретта, целуя его щеки, - Верю, мой дорогой. Я только напомнила ее тебе.
   И тут Шевретта отважилась.
   -Рауль - сказала она, не скрывая отчаяния, - Пожалей отца! Ты не представляешь, что с ним творится. Он вбил себе в голову, что ты будешь искать смерти на войне, я стралась разубедить его как могла, но эта ужасная идея прочно засела в его голове. Ведь это не так? Скажи, что это не так?
   -...
   -Запомни - если с тобой что-то случится, Атос умрет. Умрет Атос - умру я. Этого ты добиваешься?
   -Вы оба такие сильные. И вы теперь вместе. Навсегда.
   -Сильные...Гасконец в юности сравнивал твоего отца с Ахиллесом. Но и Ахиллес был уязвим. Ты - его Ахиллесова пята. Так что?
   -Это не так, мама. Теперь уже не так. А я тоже хочу сообщить вам важные новости, мама.
   -Я тебя слушаю, сынок, - сказала Шевретта, вздохнув с облегчением.
   Но она рано расслабилась!
   -Вы видели отца только что, не так ли?
   -Да.
   -Он вам рассказал о нашем путешествии на Сент-Маргерит?
   -Очень коротко: самую суть. Я же так спешила к тебе.
   -Вы знаете, КОГО мы там видели?
   -Д'Артаньяна.
   -Если бы только Д'Артаньяна! Мы видели ЕГО. И я убедился, что он существует.
   -Кто?
   -ЧЕЛОВЕК В ЖЕЛЕЗНОЙ МАСКЕ.
   -Я тебя не понимаю.
   -Разве отец не сказал вам, что на лице узника была ЖЕЛЕЗНАЯ МАСКА?
   -Нет...Настоящая железная маска? И все лицо было закрыто?
   -Да.
   -Какой ужас! - воскликнула Шевретта, - Нет, я не знала этого. Твой отец не сообщил такие подробности. Он только сказал, КТО этот узник.
   -Итак, мама, это правда? Этот несчастный - действительно сын Людовика Тринадцатого и Анны
   Австрийской, близнец короля Людовика XIV?
   -Под железной маской может быть кто угодно из врагов короля.
   -Но мы видели вещественное доказательство - свидетельство преступлений коронованных особ по отношению к этому принцу!
   -Какое доказательство?
   -Отец и про серебряное блюдо не говорил вам?
   -Что еще за блюдо, Рауль, о чем ты? Мы еле успели перемолвиться парой слов.
   -Узник выбросил блюдо из окна. Я подобрал его. Нас тогда чуть не застрелили. Но мы прочли надпись на блюде.
   -Что такое? Что написал этот несчастный?
   -Я не знаю, имею ли я право... - замялся Рауль.
   -Говори!
   -Это тайна, которая убивает. Вам лучше не знать ее, мама.
   -Глупыш! Я храню эту тайну много лет. Говори!
   -''Я БРАТ ФРАНЦУЗСКОГО КОРОЛЯ, СЕГОДНЯ УЗНИК, ЗАВТРА УМАЛИШЕННЫЙ. ДВОРЯНЕ ФРАНЦИИ И ХРИСТИАНЕ, МОЛИТЕСЬ БОГУ О ДУШЕ И РАЗУМЕ ПОТОМКА ВАШИХ
   ВЛАСТИТЕЛЕЙ...''-так или примерно так, за абсолютную точность не ручаюсь, но слова эти не дают мне покоя.
   -Расскажи все более подробно.
   -Вам?!
   -Мне.
   -Я не могу.
   -Ты должен все рассказать. Я знаю этого принца очень давно.
   -Давно?
   -Да, мой дорогой. Многие годы.
   -Какой ужас, - прошептал Рауль, - А я все не мог поверить.
   -Я была связной королевы. Все эти годы я поддерживала связь королевы с сыном и устраивала им свидания. Но во что ты не мог поверить?
   -В то, что король Людовик Тринадцатый пошел на такое преступление, и королева подчинилась ему! Это так не по-человечески... Это даже для животных дико. Выходит, короли хуже последних помойных кошек по отношению к своему потомству...
   Шевретта прикусила губу.
   -А если без цинизма?
   -Я уже не могу без цинизма.
   -По-моему, ты напускаешь на себя цинизм и меланхолию. Это пройдет. Оставь эмоции и расскажи конкретно, что произошло на острове Сент-Маргерит.
   -Вся эта история, в которую мы оказались замешаны совершенно случайно...
   И Рауль, подчиняясь воле Шевретты, довольно подробно описал встречу с принцем в тюрьме на Сент-Маргерит.
   -Об этом никому ни слова, Рауль, ты меня понял? Иначе ты не жилец! О, не надо усмехаться, я знаю, сейчас до тебя не доходит, в какую страшную тайну ты проник...
   -Я не такой дурак - по поведению Д'Артаньяна и некоторым его репликам я все очень даже хорошо понял
   -Никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не заикайся о человеке в железной маске! Ни друзьям, перепив вина, ни любовнице, ни...
   -Какие друзья, какие любовницы, о чем вы?
   -О будущем. Поклянись!
   -Хорошо, клянусь - ни друзьям, ни любовнице не говорить о Железной Маске. Но мне не трудно сдержать подобную клятву. Мои друзья, если они и были - остались за морем, а любовница - это не для меня.
   -Как знать! Мое дело - предупредить тебя. Эта тайна смертоносна. Кормилица и гувернер несчастного принца умерли от яда. Они убиты по приказу кардинала Мазарини и - боюсь подумать! - королевы.
   -Ни в чем не повинные люди, слепо преданные своим монархам, - сказал Бражелон без ожидаемого возмущения, как бы констатируя факт, - Обычное дело для коронованных особ, не правда ли? За что же королева и кардинал так жестоко обошлись со своими верными слугами?
   -В результате их халатности или неосторожности молодой принц узнал то, что не должен был знать ни в коем случае. Этого им не простили.
   -Что именно узнал принц?
   -О своем королевском происхождении.
   -А что сделали с принцем?
   -Принца поместили в Бастилию.
   -В Бастилию?! - с ужасом спросил Рауль.
   Шевретта кивнула.
   -Это было давно?
   -Достаточно давно. Принцу было тогда - если мне память не изменяет, около пятнадцати лет.
   -Только потому, что он узнал правду о себе?
   -Не только. Сходство с королем, его братом, было фантастическим.
   -Вы близко видели принца?
   -Так же как тебя. Только у Филиппа - так зовут второго принца...
   -Да, я знаю, - проговорился Рауль.
   -Только у Филиппа глаза "не те".
   -Я понял, - сказал Рауль, - Вы правы, мама. Я видел глаза принца.
   Действительно "не те". Не те, что у Людовика.
   -Но откуда ты знаешь его имя?
   -От кого, точнее. От Роже де Шаверни.
   -Ты встречался с Роже?
   -Да, мама, совсем недавно. Роже предлагал мне мятеж...нет, мятеж не то слово, - поправился он, - восстание за попранные права Филиппа Бурбона. Жаль, что я тогда отказался. Но я не верил в существование принца!
   вижу, ты так до конца и не понял, какой опасности подвергаются посвященные в тайну королевской семьи. Если бы не боязнь за тебя, разве я стала бы скрывать столько лет наш брак, твое происхождение? Я владела убийственными тайнами. И сама удивляюсь, что жива до сих пор. Поэтому я и молчала. Я не хотела, чтобы тебя убили.
   -За что?
   -За то, что ты мой сын, и я слишком много знаю о наших королях!
   -Так вот в чем дело...
   -А в чем же еще?
   -Спасибо, короли, - саркастически произнес Рауль.
   -Но скажи, что за восстание задумал Роже?
   -Роже - подчиненный Арамиса. Когда план Арамиса в Во провалился, Роже остался не у дел. Ну и - решил действовать на свой страх и риск. А для этого начал искать главу заговора. Одним из возможных вождей восстания они намечали меня. О, если бы вернуть наше ночное совещание у церкви Сен-Жермен-де-Пре! Если бы я тогда уже знал все эти факты, клянусь честью, матушка, мы уже начали бы боевые действия за жизнь и свободу принца Филиппа! Но увы - возврата нет. У меня обязательства перед Бофором.
   -Только перед Бофором? - как бы вскользь спросила Шевретта.
   -Да. Пока только перед Бофором.
   -Пока?
   -Там видно будет, - уклончиво ответил Рауль.
   -Значит, связь с Роже прервалась? - вернулась к прежней теме герцогиня.
   -Не совсем, - сказал Рауль, - Я мог бы установить с ним контакт. Роже и его отряд в Париже и готовы начать действовать. Мы условились о сигнале в случае экстренной связи.
   И Рауль назвал матери условный сигнал - букет с колосьями и лилией в окне Дома Генриха Четвертого.
   -Занятно, - сказала Шевретта, - Мы подумаем, что тут можно сделать.
   -Кто - мы? - спросил он тревожно.
   И вновь загадочная лукавая улыбка промелькнула по губам Шевретты.
  
  
   9.ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ. ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.
   / Из дневника Анжелики де Бофор./
   Если мы потерпим кораблекрушение, если наш корабль налетит на скалы, или на какие-то там рифы, если нас отнесет течением в северные моря, где плавают викинги или еще севернее, где плавают айсберги, и один из них - не викинг, а айсберг - протаранит ''Корону'', если мы окажемся в южных морях, и на берег выбросит сундук герцога де Бофора с моим дневником, я, Анжелика де Бофор де Вандом, правнучка Генриха Четвертого и Габриэль Д'Эстре, внучка Сезара де Вандома, дочь его светлости герцога де Бофора, предупреждаю дерзких незнакомцев - вас, о викинги, если вы еще есть на свете, вас, о пираты северных, южных и прочих морей, вас, о дикари Нового Света - не смейте читать мои записки, ибо Великий Адмирал Франции, герцог Франсуа де Бофор по прозвищу Рыночный Король, ''Честнейший Человек Франции'', по словам Ее Величества Королевы Франции Анны Австрийской, накажет вас, кто бы вы ни были - будь то индейский вождь, дикий шаман, негритянский царь или викингский хевдинг!
   Если же дерзновенная рука твоя, о чужеземец, хевдинг, шейх, раджа, вождь краснокожих, осмелится перелистать страницы моего Совершенно Секретного Дневника, невзирая на грозное предупреждение мое, запомни: ты будешь повешен на рее самой высокой мачты /она называется Грот-мачтой, довожу это до твоего сведения, дерзкий чужеземец!/ нашего флагмана /это самый главный корабль каравана, чтоб ты знал, о дикарь!/ - повешен, как гнусный святотатец, осквернивший святыню и посмевший проникнуть в тайну!
   После такого предупреждения, полагаю, у хевдингов, буканьеров, негров, индейцев и прочих чужеземцев отпадет охота читать мою исповедь. Потому что мою исповедь даже мой собственный горячо любимый папочка Бофор читать не имеет права! Право это имеет только мой далекий герой, мой таинственный рыцарь, моя любовь в Бархатной Маске! Ты, называющий себя Шевалье де Сен-Дени!
   А вы все, прочие - уберите свои грязные лапы от моего дневника!
   В противном случае Шевалье отомстит вам, и месть его будет ужасна: он проткнет вас насквозь своей прекрасной шпагой! Да-да, именно так он и сделает, если вы осмелитесь проникнуть в мою тайну!
   Но, если быть откровенной /а я постараюсь писать истинную правду/ я вовсе не такая важная персона, чтобы по моему желанию Бофор и Шевалье вершили свой суд над дерзкими негодяями. Не принцесса, повелевающая толпой слуг, а замухрышка-паж, на которого смотрят как на нечто наивное, докучное, нелепое, словно соринка в глазу или пятое колесо в телеге, скажем лучше, в карете - на телегах я никогда не ездила, а в каретах катаюсь с тех пор, как себя помню.
   Я очень одинока и несчастна и никому на свете не нужна! Даже Ролан де Линьет, и тот меня оставил ради сочинения своих мемуаров. Все прочие либо пьют, либо сидят по своим каютам. Вот бездельники! У меня нет слов от возмущения, мне чертовски скучно, и от скуки лезут в голову всякие мысли.
   Например, о том, что здорово было бы устроить бунт на корабле,
   ворваться к капитану де Вентадорну и, угрожая этому морскому волку отцовским пистолетом, скомандовать: ''Меняем курс, капитан! Тысяча и один черт! Плывем в Китай!'' - `'Но сударь, - возразит капитан де Вентадорн, - Приказ Короля! Девятый Крестовый Поход!''
   А я отвечу: ''К черту Короля! Хочу в Китай!''
   ... Что-то я не то пишу. Капитан де Вентадорн не подчинится и не велит изменить курс. Он скорее умрет, чем нарушит приказ короля. Хотя я совсем мало знаю капитана, но уверена, что этот человек любой ценой выполнит свой долг, и никакая сила не заставит его изменить этому долгу. Тем более - паж с пистолетом. Да он меня сразу разоружит, и еще пинка даст. Какой ужас!
   Какие дикие мысли лезут в мою голову! Потому что я хочу в Китай!
   Что бы такое придумать, чтобы они меня послушались и поплыли в Китай, вернее, ''пошли'' - говорят, что корабли ''ходят'', хотя я не понимаю, почему говорят ''мы идем'', когда мы не идем, а на самом деле плывем? Но так говорят, хоть это, кажется, глупо.
   Только Иисус, наш Божественный Спаситель, ХОДИЛ ПО ВОДАМ.
   Может, потому моряки и говорят: ''Идем туда-то!'' Тогда интересно другое: язычники, турки и арабы тоже так говорят: ''Идем туда-то!'' Ну, это мы еще выясним.
   А в Китай я так рвусь из-за вас, о Шевалье. Я все думаю, думаю - что же вам там понадобилось? Почему вы меня не послушались, ведь я так звала вас принять участие в нашем путешествии! Не думаю, чтобы вы струсили и испугались арабов. Не страшнее же они напавших на нас возле церкви Сен-Жермен-де-Пре авантюристов во главе с Роже де Шаверни. Нет, вы, конечно, не струсили - вы так смело дрались с этими бедовыми ребятами! И еще раньше, там, в тайной резиденции Месье....Но об этом слишком опасно писать, и я увлеклась воспоминаниями.
   А попасть в Китай так просто! Только пройти Гибралтар, обогнуть Африку, пересечь Индийский океан и достичь этой Земли Обетованной. Я почти ничего не знаю об этой Земле Обетованной, и теряюсь в догадках - зачем, зачем вам нужен этот Китай?
   Я не думаю, чтобы вы были доверенным лицом короля - судя по вашим резким высказываниям в адрес Людовика XIV - но это тоже писать опасно, и я опять себя останавливаю, не дописав фразу.
   Может быть, Шевалье, вы - миссионер? Вы связаны с иезуитами, и они вас послали к китайцам, чтобы вы их обратили в нашу веру? Как это мне раньше не пришло в голову! Просто, Шевалье, я никогда бы не подумала, что иезуит может так нежно и горячо целовать девушку, как вы целовали меня.
   О Шевалье, неужели ваши поцелуи были иезуитскими? Не так много я знаю об этих иезуитах - но все больше, чем о загадочной стране, именуемой Китаем, и больше, чем о загадочной стране, именуемой Алжиром, куда нас несет воля короля, лучше сказать, куда нас несет нелегкая!
   Но я знаю, что иезуиты хитрые, умные, знают много разных языков, включая восточные. / И не лень им, бедным, учить их было!? / А как по-китайски: ''Я вас люблю'', Шевалье? Там, кажется, тысячи разных закорючек, я хочу сказать, иероглифов... Еще иезуиты владеют ядом и кинжалом, подчиняются своему Магистру... нет, Магистры были у других... Генералу Ордена. Тоже тупо: генералов в армии полно. Лучше бы говорили Маршалу. Или еще лучше: Коннетаблю - главнее коннетабля никого нет.
   Значит, Шевалье, чтобы все выяснить насчет вас, надо познакомиться с Генералом Ордена Иезуитов. Но это, конечно, страшная тайна. Этот господин, наверно, засекречен! Как бы это узнать? У кого бы это узнать? Папа Римский, наверно, знает имя Генерала. Значит, надо дойти до Римского Папы! Решено! Папа / Римский, а не мой/ мне скажет, где находится резиденция Генерала Ордена, я разыщу этого человека, и тогда спрошу, что делает в Китае дворянин, называющий себя Шевалье де Сен-Дени. Может, Генерал Ордена мне откроет ваше настоящее имя, Шевалье.
   Но мы не приближаемся к Риму, а удаляемся от него. За кормой осталась Европа - Франция, Италия - Рим и Папа в Ватикане. Вот дьявольщина! Ну почему мне так не везет! Но все-таки, Шевалье, я не прощаюсь.
   Это разлука на время. Возникли разные заморочки, но наши душки-моряки приплывут в Алжир, мы завоюем арабов, война закончится победой, и тогда я добьюсь аудиенции у Его Святейшества Папы
   Римского благодаря победе, одержанной моим папой! Сейчас-то с какой радости Римский Папа будет знакомить пажа Анри де Вандома с Коннетаблем,...то есть с Генералом Иезуитов. Логичнее подождать до победы.
   Может быть, я ошибаюсь, и вы вовсе не иезуит? Что-то мне страшновато, да и не хочется идти к этому таинственному начальнику иезуитов. А чего бояться? AMOR VINCIT OMNIA - ЛЮБОВЬ ВСЕ ПОБЕЖДАЕТ ! Ура! Латынь не забыла. Не съест же меня этот Генерал.
   Впрочем, надо взять с собой кого-нибудь. Например, Ролана де Линьета. Дура я, дура! Сумасшедший писатель, ''Отставной Козы Барабанщик, охваченный военным психозом'', как обозвал моего единственного друга г-н де Бражелон, - разве он защитит меня от хитрых иезуитов, если мы с ними не договоримся? Я хочу сказать, что Ролан не сможет справиться с иезуитами, а не г-н де Бражелон, как-то не очень понятно я пишу, сама порой удивляюсь, как это так выходит? А все-таки, если я поссорюсь с ними, требуя, чтобы они вернули вас во Францию, Шевалье? / Они - это иезуиты./ Нет, Ролан не подойдет: нужен кто-то постарше.
   Роже де Шаверни, вот кто подошел бы. Вот кто никого и ничего не боится. Сам черт ему не брат. Опять глупость! Роже не подойдет по другой причине. Я поняла, что Роже...словом, хотя Роже отлично дерется на шпагах... / Правда, хуже вас, Шевалье - вы же выбили у него шпагу возле церкви
   Сен-Жермен-де-Пре!/ ... и готов ради меня на все - именно поэтому г-на де Шаверни нельзя брать с собой.
   Тогда, дорогой Шевалье, чтобы выяснить, куда вы подевались, почему исчезли так внезапно, узнать, кто вы такой на самом деле, мне придется просить об этой услуге.... / Хотя очень неприятно обращаться к этому самоуверенному пирату! / ...придется, ничего не поделаешь, на безрыбье и рак рыба - а он, насколько я помню, Рак по гороскопу, по причине безрыбья придется - а так не хочется! - нанести визит Генералу Ордена иезуитов в обществе г-на де Бражелона.
   Это ужасно!
   Но выхода нет: из пиратской компании моего папочки он самый умный, порядочный и, надо отдать ему справедливость, красивый.
   И еще - он-то уж точно не будет покушаться на мою добродетель, потому что все его мысли заняты ничтожной хромулей Лавальер, согласно разным слухам и моим собственным наблюдениям.
   Вот глупец!
   Зла не хватает. Но мне до них нет дела. Мне дело только до вас, Шевалье. Я пыталась, выполняя обещание, данное де Невилю, наладить "дипломатические отношения" с виконтом, но он шипит на меня, как рассерженный кот.
  
  
   10.ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ. ТОСТ В ЧЕСТЬ АБСОЛЮТНОГО МОНАРХА.
   / Из дневника Анжелики де Бофор./
   И зря он, кстати, так себя ведет! Мы только начали путешествие, а я уже дважды за сегодняшний день пришла на помощь виконту, и вот его благодарность! Но пора набираться житейского опыта, как советовала госпожа аббатисса и не идеализировать людей. К сему сентенция - ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным.
   Я в самом начале путешествия, можно сказать, спрятала его от всех, чтобы не видели, как он плачет, а спустя каких-то полчаса мы переругались в его каюте, и никто никогда за всю мою жизнь не
   подозревал меня в таких гадостях, как виконт де Бражелон! Я его скоро начну ненавидеть! Ой, кажется, я уже начала его ненавидеть! Чтобы я - я! - читала чужие письма! Чтобы я - была шпионкой Людовика!
   Конечно, ситуация, в которой я оказалась, говорила против меня. Еще хорошо, что виконт не счел меня воришкой. Ему это и в голову не пришло.
   А так бы: ''Что вы здесь искали, Вандом?'' - "Денежки, виконт, денежки! Экю, пистоли, луидорчики!" Даже мороз по коже от таких мыслей. А все-таки мне очень обидно. Если бы не Ролан, не могу представить, как бы я выпуталась из этой ужаснейшей ситуации. И как ругала бы меня аббатисса! Наверняка наложила бы какое-нибудь строгое покаяние. Она бы сказала, что я себя скомпрометировала, что девушка не должна себя так вести.
   Но я же вела себя как паж, согласно моей роли! А паж может запросто зайти в любую каюту. Но вот сейчас подумалось, если бы я могла надеть свое любимое платье, цвета колосящейся пшеницы с хорошенькими узорчиками в виде гирлянд из колосков, вышитых золотыми нитками, и в этом платье... о, тут я не переступила бы порог его каюты, это было бы такое вопиющее нарушение приличий! Скорее бы я утонула!
   Сейчас я перечитала написанное, и мне очень не нравится фраза, что добрые дела не должны оставаться безнаказанными. И не хочется мне набираться ''жизненной мудрости''. Лучше останусь такой дурочкой, как сейчас, но предпочитаю верить в то, что справедливость восторжествует рано или поздно. Чем раньше, тем лучше, не может быть так, не по-божески это, добро должно быть вознаграждено, а порок наказан. Все-таки у меня много лишнего в дневнике написано. Зря я это делаю. Вдруг он попадет в чужие руки.
   Что ж, тогда... /cм. выше/.
   Хотя я придумала название для сегодняшнего дня, уже не одну страницу исписала, но все не по теме. О самом ПУТЕШЕСТВИИ почти ничего не написано. Все больше о чувствах к Шевалье. Простите, милый, дорогой, любимый Шевалье, о вас я могу писать без конца, а пришлось отвлечься от столь приятной темы, чтобы заставить себя писать на весьма неприятную тему - о моих отношениях с г-ном де Бражелоном. И все-таки, любовь моя, буду писать на тему ''О первом дне нашего путешествия''. А вы, мой Шевалье, мой друг, мой рыцарь, мой идеал, все равно никуда не исчезнете со страниц моего дневника, когда мне надоест описывать путешествие, я с удовольствием займусь тем, что в профессиональной литературе называют
   ЛИРИЧЕСКИМИ ОТСТУПЛЕНИЯМИ.
   А писать все по порядку лень. Писать, как мы ругались в каюте виконта, мне противно. Я могу проникнуться отнюдь не христианскими чувствами, если начну вспоминать, как со мной обращался виконт. Черт возьми! Если негры или реисы, а также хевдинги или папуасы будут читать это, они могут подумать о нас... ой! не о нас, я уже дошла до того, что пишу ''мы''! О нем - Бог знает что. Эй, вы!
   ПУСТЬ БУДЕТ СТЫДНО ТОМУ, КТО ПОДУМАЕТ ОБ ЭТОМ ДУРНО. Вот, съели? Все-таки, справедливости ради, чтобы у индейцев, шаманов, хевдингов и т.д. не сложилось превратное впечатление о французах, / а что с дикарей взять, мало ли что могут подумать туземцы?/ сразу скажу, что виконт меня и пальцем не тронул. Просто он довольно бесцеремонно схватил меня как какого-то котенка за шиворот и пихнул на сундук, злосчастный, роковой сундук, ставший причиной всех этих бедствий! Вот и все. Это я для того, чтобы установить истину. Но мной овладевает дремота, и перо падает из моих рук, посплю немножко, потом допишу...
   Два часа спустя. Вот - выспалась, сразу голова лучше работать стала! Я не исправляю написанное - бумаги жалко, но рассказ о Первом Дне Путешествия начну с банкета, который по приказу моего
   отца организовали в кают-компании ''Короны''. Надо бы написать, что мы ели, но мне лень. Надо бы описать сервировку стола, цветы, всю эту роскошь - это очень хорошо, что ''Корона'' - такой комфортабельный корабль, здесь чувствуешь себя как дома. Но описывать всю эту посуду и интерьер кают-компании мне тоже лень,... Да и не стоит у меня над душой аббатисса, заставляющая упражняться в описаниях пейзажа, интерьера, букета цветов. Хватит! Да здравствует свобода! Буду писать о чем хочу и как хочу!
   Я не помню сейчас все тосты, которые следовали один за другим, все остроумные реплики, которыми обменивалось общество, собравшееся в кают-компании - но мы перезнакомились очень быстро, и вскоре я уже знала не наглядно, а по именам моряков ''Короны" - самого капитана де Вентадорна и его первого помощника, господина де Сабле. Конечно, они, как и весь наш Штаб, рассыпались в любезностях перед герцогиней де Шеврез /. Теперь уже можно писать ее нас-
   тоящее имя - графиней де Ла Фер, исправляю ошибку - привычка! /
   Графиня любезничала с ними, но если не считать виконта, сидящего по правую руку от нее, чаще чем к другим, обращалась ко мне и поглядывала на меня с ласковой снисходительностью. Еще бы!
   Столько раз за эти годы я с ней встречалась. Надеюсь, она не выдаст мою тайну. Банкет шел своим чередом, когда помощник капитана, господин де Сабле / была его очередь говорить тост / поднялся
   с бокалом и сказал:
   -Господа! Мы забыли один тост, самый важный: ''За Короля!''
   Моряки дружно загомонили: ''За короля!'' Наши - папин Штаб - тоже. А Шевретта тревожно взглянула на виконта, который не дотронулся до своего бокала. Все чокаются и пьют за короля, а виконт и не думает. Это был если не открытый вызов, то все-таки протест. Наши-то все понимали, потому, видно, никто из наших и не предложил этот тост. Но моряки, возможно, не знали об интригах Молодого Двора, и господин де Сабле предложил тост ''За Короля'' от чистого сердца.
   И тут я отважилась! Я как бы нечаянно смахнула со стола бокал виконта. Бокал упал и разбился. Вино разлилось. Я извинилась. Удивительно, откуда на парусном корабле хрустальные бокалы? Видно, капитан их хранил для особо торжественных случаев в специальной упаковке.
   -Посуда бьется к счастью, - заметил де Невиль.
   -Минутку, вам заменят бокал, - засуетился де Сабле.
   Но тост уже прошел, и помощник капитана сказал мне с досадой:
   -А вы, паж, похоже, уже выпили лишнего.
   Теперь меня оскорбил де Сабле! Еще не хватало, чтобы меня сочли пьяницей! А графиня все поняла. Я знаю, что она все поняла, потому что она меня поблагодарила. Взглядом. А ведь ситуация была очень непростая. Подумать только, до чего может доиграться в будущем господин де Бражелон!
   Сейчас мы выпутались, но если он и дальше будет продолжать в том же духе?! А ведь это не последний тост ''За Короля'' в течение путешествия! Надо заметить, что и его матушка и мой отец выпили ''За Короля'' как ни в чем ни бывало. И я тоже.
   Но виконт скорее бы стал пить за турецкого султана или за алжирского дея - так вроде их властелин называется. Нет, за таких уродов никто бы пить не стал! Это я к тому, что, несмотря на все огорчения, что мне пришлось испытать из-за него, / ужасные подозрения, взял за шиворот и т.д. / я его очень уважаю за этот вызов.
   А бокалы вновь были наполнены, и хитроумная матушка г-на виконта заявила:
   -Его Величеству Людовику, да хранит его Господь, за чье здоровье мы только что подняли тост, приписывают слова: ''Государство - это я!'' За Короля мы выпили, выпьем же за Государство!
   Ну, а кто откажется пить за Францию? Так хитрая графиня выручила своего сына. А если бы я не опрокинула бокал, возможно, она сама бы это сделала. Но она уже, наверно, на пути в Париж, и я
   боюсь, что виконт когда-нибудь уже открыто откажется пить за здоровье Короля.
   А ведь когда-то мы в Вандомском дворце пили за нашего Короля так же искренне и радостно, как сегодня за Францию! / Я тогда пила, разумеется, не вино, а морс, но со взрослыми! / Но оставим короля, Бог с ним, важная мысль сейчас пришла мне в голову. Во время банкета мне показалось, что после тоста ''За Короля'', который виконт пропустил, перед тостом ''За Францию'', который виконт не пропустил, он, предлагая мне какое-то кушанье, прошептал: ''Благодарю вас...'' но так тихо, что мне, быть может, показалось, а переспросить я постеснялась, оробела вдруг почему-то... А что он мне предлагал, как я это слопала, уже не помню, я ела как во сне. Потому что меня поразило одно совпадение.
   Мой дорогой Шевалье, вы, наверно, будете смеяться надо мной, но мне показалось, что это тихое ''Благодарю вас'' прозвучало почти так же, как ваше: ''Не спрашивайте'', когда мы прощались ночью, вернее, на рассвете 2 апреля.
   И еще мне казалось - я участвовала в общей беседе и не прислушивалась к разговору виконта с его матушкой, но во время банкета какие-то обрывки фраз до меня долетали, так вот, мне его голос
   временами очень напоминал ваш, дорогой Шевалье. Но со мной в каюте он говорил совсем другим голосом! Да и я-то, я, совсем на себя не похожа! А что думать, будь что будет!
   Надо закончить описание банкета и переходить к дальнейшим событиям. Но больше ничего примечательного не было на этом банкете. Все было очень вкусно. Если каждый день мы будем так питаться, то нам крупно повезло!
   А я слышала о всяких лишениях: о сухарях, солонине, о цинге - это ужасная болезнь, когда люди до того доголодались, что у них уже зубы выпадать начинают. Да сохранит Господь Всемогущий наши зубы, головы, руки и ноги в целости! Представить, что мы будем рады засохшей корушке, несмотря на то, что, по словам аббатиссы, у меня богатое воображение, я никак не могу!
   Теперь надо бы описать нашу экскурсию по ''Короне'', организованную капитаном де Вентадорном по окончании банкета. Но на меня опять напала лень. И вообще по ''Короне'' - по трем ее палубам, по
   галерее, идущей вдоль кают-компании, по лесенкам, ведущим с палубы на палубу и к надстройкам на баке - носе и юте - корме, по всему этому дворцу под парусами лучше бегать с Роланом, чем
   описывать в дневнике. Вот, вспомнила, кстати, о Ролане! О нем надо написать - мальчик того стоит. И, кроме того, барабанщик - мой единственный друг. Не считая герцога де Бофора. Но это само собой разумеется.
  
   11. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ. ПРЕРВАННАЯ ЭКСКУРСИЯ.
   / Из дневника Анжелики де Бофор/.
   Итак, Ролан. О Ролане де Линьете-младшем я слышала с давних пор от подруги моего детства, Жюльетты де Линьет, еще, когда наш барабанщик был совсем крошкой. Жюльетта, возвращаясь в монастырь к началу занятий, привозила запретные плоды - романы, ноты и даже игральные кости, которые для нее Бог весть, где раздобывал ее братец, де Линьет-старший. Ролана в семье все просто обожали, он был малыш, общий любимец, крохотулечка, душечка, ангелочек, очаровашечка. Судьба свела меня с душечкой, крохотулечкой, ангелочком и очаровашечкой в тулонских скалах. Сначала я испугалась, а потом разобралась в ситуации. Ролан хотел любой ценой попасть на корабль, а его не пускали.
   Меня осенила гениальная идея - гениальная! - не побоюсь этого слова, скажу без ложной скромности. Я вспомнила, как Д'Артаньян переправил генерала Монка Карлу Второму, и решила тем же способом доставить Ролана на борт корабля. Увы! Мы опоздали. Главная фигура этой эпопеи - герцог де Бофор, мой отец, и его багаж был уже отправлен на корабль. Но не могла же я ему предложить свой багаж! Ролану было бы, конечно, удобно среди моих платьев, но содержимое моего сундука сразу выдало бы меня Ролану. С какой стати паж Бофора везет платье цвета колосящейся пшеницы, или то, другое, нежно-бирюзовое, или красное, расшитое золотыми розами, или цвета морской волны с морскими узорами - их так интересно придумывать, узоры для моих платьев! Но о платьях я могу писать и писать - это тема весьма приятная для меня. Не такая приятная, как вы, дорогой Шевалье, но и не такая неприятная, как этот колючий, вредный г-н де Бражелон. Скажу только, что каждое платье мне доставалось с боем, и отец ругался, зачем я столько тряпок набираю. Но мужчины ничего не понимают в женских нарядах! Как можно оставить дома мое сиреневое платье с итальянскими кружевами? А с розочками вокруг воротника? Да я была бы просто дурой, если бы его оставила дома! И как это мой герцог представляет, я, его дочь, что ли, так и буду ходить в курточке, штанах и сапожках, когда мы победим мусульман? В день победы я надену свое лучшее платье, хотя выбрать его трудно - в одном бесподобная вышивка, другое сшито из прекрасного шелка, третье отделано очаровательными жемчужинами, и к нему очень подходят серьги и ожерелье из жемчуга, словом, прелесть! И все же о платьях я пишу слишком много, а, если начну о своих украшениях, то еще одну страницу начинать придется. Надо покороче.
   Нам неожиданно повезло. Бражелону взбрело на ум достать из своего сундука какой-то пакет. Что он и сделал и переложил пакет в дорожную сумку. Теперь-то я знаю, что было в том пакете, но всему
   свое время. Итак, я затаилась с Роланом возле какой-то повозки и выжидала момент, чтобы спрятать де Линьета-младшего в сундуке. А в пакете, решила я, скорее всего, какая-нибудь еда - это то, что путешественники стараются держать под рукой, поближе. Колбаса какая-нибудь, или курятина, булочки, пирожки, вареные яйца, фрукты - вспоминала я свое дорожное меню. Ну, может, любимая книга.
   Я представляла, что я держу поближе в своих путешествиях, правда, до сих пор сухопутных. Еду и книгу. Но путешествовать со старенькой монахиней из отцовского замка в монастырь - а без
   сопровождающей монахини меня не выпускали за стены монастыря - это тоже ужасно. И читать не всегда удавалось. Помню, в прошлый раз за мной прислали сестру Урсулу, а читала я, вернее, перечитывала взятый наугад том ''Кира Великого''. А Урсула ворчала, что карету трясет, читать вредно, и я порчу себе зрение. Нет, морские путешествия все же интереснее! Урсула! Вот кто внушает мне больший ужас, чем целая шайка, полк, дивизия янычаров. Как хорошо, что ужасная Урсула осталась в Бретани. Пусть там грызет других воспитанниц нашей аббатиссы. Я теперь свободна!
   Но оставим виконта и его таинственный пакет, перехожу к его сундуку, где очень уютно устроился бывший паж короля, Ролан де Линьет. Во время банкета о Ролане забыли. А я думала о своем дружке, куда он подевался, где прячется. Я решила, как только наша гостья вернется на ''Викторию'', можно будет открыть отцу, что де Линьет-младший тайком пробрался на корабль. В открытом море с ним ничего не сделают, и цель Ролана будет достигнута. Поставим адмирала перед фактом. Но мои планы нарушил наш злой гений - виконт!
   Вот как это случилось. Мы все были на носу ''Короны''. Нос - это то же, что и бак, между прочим, целый день запоминаю! Капитан де Вентадорн показывал, где у них ростр, носовое украшение. А ростр был в виде фантастической птицы, вроде огромного деревянного голубя, и на этой птице сидит человечек с копьем. Прелестный ростр! Показал капитан и бушприт - это такая длинная палка, точнее, балка, к которой приделана другая палка, типа шеста, а на этом шесте приделан наш белый флаг с золотыми лилиями.
   Очень красиво развевался флаг на фоне синего неба, дух захватывало! А между этим бушпритом и ростром - надутый парус, он "блинд" называется, единственный парус, название которого застряло в моей голове, и то потому, что капитан объяснил, что ''блиндом'' - ''слепым'' передний парус называли потому, что он закрывал рулевому обзор и делал его зависимым от впередсмотрящего. А еще один четырехугольный парус - бом-блинд, тот поменьше, на маленькой мачте, поставленной на бушприте. Мне пока никак не запомнить парусное вооружение ''Короны''. Но надеюсь, к концу
   путешествия буду знать все эти паруса как Отче Наш и таблицу умножения. /А ведь тоже когда-то не выучить было./
   Капитан де Вентадорн еще долго что-то вещал, я устала его слушать и смотрела на флаг - то он на фоне облака, тогда облако светлее, а то облако проносится, и тогда флаг светлее синего неба.
   Красота! Шевретта спросила, не задерживает ли она капитана, ибо весь караван по примеру флагмана еле полз. На это капитан ответил, что они еще наверстают, и все стали просить ее, чтобы она побыла с нами еще ''хотя бы часик''. Капитан де Вентадорн говорил так уверенно, что я подумала: вот здорово будет, когда ''Корона'' прибавит ходу! Но сейчас паруса были убраны, и корабль как-то развернули, это уж не мои дела, им виднее. А прелестная двухмачтовая яхта ''Виктория'' следовала за нами ''в кабельтове'' - кажется, /так ли я написала?/как собачонка за хозяином.
   Тогда Шевретта показала виконту "Викторию" и заметила:
   -Это твоя яхта, мой дорогой, ты теперь судовладелец.
   Виконт улыбнулся, а его приятели захлопали в ладоши и завопили: "Ура-а-а!"
   -От души поздравляю, - сказал капитан и похвалил яхту. Яхта и правда была как игрушечка, чудо, что за яхта! А капитан поведал о другой ''Виктории'', флагманском корабле адмирала Фернандо Магеллана.
   Попробую хоть вкратце изложить его захватывающий и будоражащий воображение рассказ.
   В сентябре 1522 года изрядно потрепанная каррака вошла в гавань Сан Лукар и встала на якорь в устье Гвадалквивира. За кормой судна-инвалида остались тяжелейшие испытания. Бизань на одну треть обломана, а две остальные мачты связаны из отдельных кусков. Протертые паруса заштопаны во многих местах. Палубные доски прогнили.
   Люди с ''Виктории'', оборванные, изможденные, изголодавшиеся, обросшие, c длинными бородами, держа в руках горящие свечи, направились в город к ближайшей церкви. Большинство из них были молоды, но нечеловеческие лишения превратили их в стариков. Их осталось тридцать из двух сотен с лишним.
   Три года назад из этой гавани вышло пять парусников, а вернулся только один. Покидая гавань, хромой адмирал маленькой эскадры обратился к своим товарищам с коротенькой речью, которую закончил пламенным призывом: ''Да увидит каждый из вас вновь свою родину!'' Сам адмирал Фернандо Магеллан не вернулся. Не вернулись и большинство его людей.
   Но они совершили величайший подвиг в истории мореплавания: они обошли вокруг света! Хотя очень дорога была цена победы, с которой ''Виктория'' Фернандо Магеллана вернулась в родимую гавань.
   -Но мне очень хочется, господа, - продолжал капитан, - Здесь и сейчас повторить слова великого Магеллана и выразить надежду, что будет так:
   ДА УВИДИТ КАЖДЫЙ ИЗ ВАС ВНОВЬ СВОЮ РОДИНУ!
   Все опять зааплодировали и стали расспрашивать капитана о подробностях магелланова путешествия. Капитан рассказал много интересного. Все я, конечно, не запомнила, но кое-что записываю.
   ...Подавив мятеж, вспыхнувший у патагонских берегов, Магеллан провел свою флотилию между южной оконечностью Американского субконтинета и Огненной Землей. А затем около четырех месяцев люди видели одну воду и только,... Но штормов не было, и огромный океан Магеллан назвал ''Mare Pasifico" ...Cам адмирал погиб в перестрелке с туземцами на Филиппинах, пытаясь обратить аборигенов в христианство силой.... На родину шли через Индийский Океан, вокруг мыса Доброй Надежды. Флагман ''Виктория'' выдержал это плаванье, будучи самым прочным. И то, чтобы его починить, пришлось пожертвовать вторым парусником, уже не пригодным к плаванью... Это все,
   что мне запомнилось из рассказа капитана де Вентадорна.
   А потом виконт что-то спросил у капитана, и тот пошел сыпать терминами, его уже было не остановить. Я ничегошеньки не понимала, они как на иностранном языке говорили. Капитан, правда, время от времени спрашивал виконта: ''Вам понятно?'', а тот кивал и снова задавал какой-то заумный вопрос. Но мне ничего не было понятно.
   -Надеюсь, - сказала виконту его матушка, - с таким учителем, как наш замечательный капитан, ты сможешь управлять ''Викторией'', мой дорогой!
   -О, сейчас я салага, - ответил он.
   -А кто-то говорил, что знает море, - сказал отец.
   -Не так хорошо, как уважаемый капитан, - ответил виконт.
   Может, я и ошиблась насчет расстояния, в котором шла за ''Короной'' "Виктория", признаюсь честно - слово понравилось - "кабельтов". Потом Шевретта сказала, что это подарок на день рождения. А виконт поцеловал ее руку и сказал, что будь его воля, он переименовал бы яхту. Вот какой тип, подумала я, и тут не может без фокусов. А он вот что выдал: ''Бьюсь об заклад, вы все думаете, что я назвал бы мою яхту ''Луиза''? Как бы не так! Яхта ''Мари Мишон'', как вам моя идея, мама?" Я не успела подумать, что Мари Мишон - какая-нибудь тулонская кокетка, но тут Шевретта его расцеловала и объяснила всем, что это ее псевдоним. А народ заорал: ''Да здравствует Мари Мишон!''
   Правда, яхту пока решили не переименовывать. Вот как я разболталась, ''Виктория ''Магеллана, ''Виктория ''Шевретты, а ведь собиралась о Ролане рассказывать.
   Ну и смотрел бы на яхту, продолжал бы свою высокоученую беседу с капитаном, любовался бы напоследок своим движимым по волнам имуществом. Так ведь нет! Этот вредина вдруг вспомнил / а
   я-то надеялась, что в суматохе он забудет! / о существовании незаконно проникшего на корабль Ролана де Линьета. И вот что сделал этот злодей! Он сказал герцогу и капитану, что на борту флагмана находится ребенок, тайком проникший на корабль, и его нужно срочно найти, пока графиня не покинула ''Корону''.
   От такого бесстыдства я чуть не лишилась дара речи! Но я представить не могла, куда спрятался Ролан и думала, как бы стащить из кают-компании какой-нибудь еды для Ролана, как, бывало, в
   монастыре я припрятывала еду для нищих. Ну и - последовала морская команда графа де Вентадорна: ''Свистать всех наверх!'' - кажется, он так сказал. Экипаж получил приказ - обшарить всю ''Корону'' в поисках спрятавшегося ребенка.
   Расчет виконта был - спровадить Ролана на `'Виктории''. Мне было бы жаль, если бы Ролана выпроводили с нашего флагмана. Дай Бог, чтобы Ролана не нашли, молилась я. Но Ролана нашли.
   Обнаружили моего дружка на камбузе / это кухня по-морскому /,где он прятался в большом котле, как грешник в аду. В сопровождении матросов, обнаруживших его, уже не милашка и очаровашка, а и
   правда похожий на грешника в аду, ибо перемазался о закопченный котел, Ролан был немедленно доставлен на бак и предстал перед герцогом, капитаном, графиней, виконтом и прочей высокопоставленной компанией. Отец дал морякам десять пистолей за то, что нашли Ролана. Я заметила, он обычно по сто пистолей раздает, а тут что-то пожадничал. А мне давал по сто пистолей на ленточки и сладости, когда ''вручал'' вручал меня Урсуле, провожая из дома.
   Судьба Ролана решалась.
  
   Ой, я еще вот что забыла! Когда искали Ролана, я не выдержала и стала ругаться с виконтом.
   -Как это подло, сударь, стучать, ябедничать, доносить! Зачем вы выдали Ролана герцогу?
   Бражелон даже не обиделся, он посмотрел на меня сверху вниз, мне показалось, презрительно, но скорее насмешливо.
   Он процедил:
   -Я сделал то, что должен.
   -Вы должны делать то, что скажет герцог, а не вылавливать зайцев! Кто вас просил? Видите, какой переплох вы устроили.
   -Не я - ваш дружок, этот войнолюбивый Ролан.
   -Он не войнолюбивый, он вольнолюбивый! А вы что, хотите опять его отдать в рабство Людовику?
   Ну, разве я была не права? Конечно, права! Но разве можно было что-то объяснить этому ужасному типу! Когда я стала перессказывать то, что Ролан говорил о войне, и я абсолютно разделяю его точку зрения, виконт заявил, что ему противно слушать такой бред, хочется, мол, уши заткнуть. Я завозмущалась, какой же бред, если Ролан мечтает о блистательных подвигах, хочет покрыть свое имя неувядаемой славой, быть не мальчиком на побегушках у Людовика и его тупых фавориток, а доблестным рыцарем - и эти ролановы мечты виконт смеет называть бредом?! А виконт прошипел - именно прошипел, этак сквозь зубы и отмахнулся от меня: "Отстаньте!" Вот когда я пишу про это, вспоминаю презрительное "Отстаньте", я проникаюсь ненавистью. Но я опять заболталась. Речь шла о Ролане.
   Ролан все-таки добился своего. Когда Бофор, капитан и графиня стали отчитывать незваного пассажира, Ролан улучил мгновение, и, нырнув под рукой герцога, побежал на самый нос корабля. Ролан добрался до ростра и там, цепляясь за хвост деревянного голубя-ростра, заорал, что он бросится в море и потонет, если его не оставят на флагмане. Капитан и герцог решили оставить Ролана внештатным барабанщиком при Штабе. Наш искатель приключений очень понравился и обнаружившим его матросам. И Шевретта сказала, что знает Ролана с самого рождения и просит капитана де Вентадорна и моряков приглядеть за ним. Все были, конечно, рады, кроме виконта, он, похоже, был недоволен, что Ролан остался с нами. А герцог крикнул пажу:
   -Выбирайтесь оттуда, шевалье де Линьет! Никто вас не гонит!
   -Это вы сейчас так говорите, - возразил Ролан, - А потом цап-царап - и погрузите как кулек на ту белую яхту!
   -Лезь назад, черт побери! - закричал капитан.
   -Дайте слово дворянина, черт побери, тогда полезу! - ответил Ролан.
   Капитан и отец расхохотались. Впрочем, все засмеялись, включая виконта.
   -Слово дворянина! - крикнул Бофор. И Ролан оказался с нами на баке - уже не на птичьих правах.
   -Вы могли бы и не требовать с адмирала клятвы, - не удержалась я, - Бофор - честнейший человек Франции, разве вам не известно?
   -Это мне известно! - важно сказал Ролан, теперь уже барабанщик при Штабе адмирала, включенный в состав нашей экспедиции.
   -Спасибо вам, дорогой шевалье де Вандом.
   И Ролан пожал мне руку, хотя я привыкла, чтобы мне руку целовали и не без труда перестраиваюсь на другое обращение.
   -Если бы не вы...
   -Оставьте, - сказала я, - Не стоит благодарности...
   -Думал ли я, когда прятался под повозкой, что наш дерзкий замысел увенчается успехом! - продолжал Ролан восторженно.
   Вот о чем я забыла рассказать! Там, под повозкой, Ролан прятался не только от Рауля и Сержа де Фуа / А с какой это радости я вдруг начала называть виконта по имени? - но так писать легче,
   как-то живее получается /. Ролана уже, оказывается, многие знали: например, владелец повозки, простецкого вида парень, доставивший вино моему отцу. Ролан прятался и от него, и от сержанта Гастона, и от каких-то вчерашних пажей, нынешних гвардейцев, и от старшего брата Жюля, словом, от всего света. Кроме меня!
   Там у повозки стоял здоровущий мужик, живая натура художника Люка, рыжий такой великан с бородой в виде косички. Он дул вино из горлышка бутылки, предложенной возницей. Его товарищи бренчали монетами и вместе с рыжим пили вино тем же варварским способом, чокаясь бутылками. А подле них ошивался виконтов слуга, презабавный и предобрый старикан Гримо, наш с отцом старый приятель. Без бутылки. Старик подошел к рыжему и его товарищам в самое время, а то он все сидел на сундуке, и Ролану никак не забраться туда было. Оно понятно, ноги-то старые, посидеть хочется, не то, что мы с Роланом. Так вот, о рыжем. Мы шептались с Роланом, и не слушали, о чем рыжий говорил со своими людьми и Гримо. До нас донесся только громкий бас рыжего: ''Дети Одина!", звяканье бутылок и хохот этой удалой компании. Рыжий - это ведь тот самый солдат, которого Люк-живописец нарисовал с натуры для плаката по поручению моего отца. Надо отдать должное Люку, парень
   получился похоже, один в один. Но о Люке потом, до него я еще дойду в свое время.
   Ролан, о нем раз уж начала, надо все дописать о моем новом товарище. Шевретта заметила, что ''ребенка'', то есть Ролана надо накормить и умыть. На это господин де Сабле отвечал, что он сам этим займется. ''И я знаю, с кем поселю Ролана'', - сказал он. Я испугалась. Если нас поселят вместе, Ролан узнает мою тайну! А Ролан мог попроситься в мою каюту. Но Ролан ничего не просил - он был
   рад-радехонек, что его оставили на флагмане, полагаю, он и на палубе перебился бы, если бы мест не нашлось. Но место нашлось в кормовой каюте, у доктора Себастьена Дюпона, кажется, так, всех сразу не запомнить!
   Так Ролан, дикий путешественник, получил место в отличной каюте, барабан и заверил, что будет достоин оказанной ему чести. После приключения с Роланом народ как-то сник, и продолжать экскурсию уже никто не хотел. И у капитана де Вентадорна пропала охота вести все общество в те места, где помещаются пушки. Мне, честно говоря, не очень-то интересно было идти смотреть все эти пушки. Нашей гостье, по всей видимости, тоже. Кто-то выразил желание вернуться в кают-компанию, раз уж госпожа так любезно согласилась побыть с нами еще часик.
   -Лучше бы вы взяли Ролана с собой, матушка, - сказал виконт.
   -Присмотри за мальчиком, - ответила Шевретта, - Сейчас, на корабле, я за него спокойна, но в будущем - когда вы высадитесь на берег. Я очень тебя прошу.
   Виконт состроил кислую мину. Видно, ему очень не нравилось поручение, но он сдержался и даже не пикнул. Эх, если бы со мной он был такой же, как с красавицей-графиней! Но тем временем все общество засобиралось в кают-компанию, виконт подал руку матери, что, скажу откровенно, было не только великосветской учтивостью, а просто необходимостью, потому что корабль немного качало, а ступеньки на местах переходов были довольно крутые. Тогда я очень позавидовала графине де Ла Фер, ибо мне пришлось самой топать по ступенькам, вас-то со мной не было, чтобы предложить мне руку по всем правилам этикета, мой таинственный Шевалье.
   Ролан де Линьет, умытый и причесанный, вместе с доктором Себастьеном Дюпоном и художником Люком уже находился в кают-компании. Ролан уписывал обед за обе щеки и не сразу заметил меня - все эти яства больше привлекали внимание штабного барабанщика. Капитан, желая оживить разговор, рассказал, как они для развлечения, а матросы, те иногда и за работой, поют морские песни и играют в фанты на отдыхе.
   -В фанты? Отлично! Давайте и мы сыграем! Научите нас! - потребовала Шевретта, - Спойте ваши морские песни, мы их с удовольствием послушаем. А Бофор заявил, что его Штаб от экипажа не
   отстанет, и они тоже присоединяются к игре в фанты. Ведущим назначили господина де Сабле. Вытаскивать фанты игроков из шляпы помощника капитана должен был самый юный участник Девятого Крестового Похода, шевалье Ролан де Линьет.
  
  
   12. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ. БАНДАНЫ С ЛИЛИЯМИ.
   / Из дневника Анжелики де Бофор/.
   Вот тут я и узнала тайну пакета виконта. Не колбаса и не рыцарский роман находились в пакете. Там были синие платки с золотыми лилиями - ''банданы''. Оказывается, у него была договоренность с де Невилем, такая пиратская униформа, что ли.
   -И мне! - закричали Гугенот и Серж де Фуа.
   -Берите, - сказал Рауль, /Опять я называю его по имени, нарушая всякие приличия, вот аббатисса взъелась бы на меня! О, как она строго предупреждала нас, чтобы мы не смели так обращаться к
   молодым людям. Но я же не к нему обращаюсь, я просто рассказываю о нем. А обратиться по имени к виконту - ой, лучше прыгнуть с ростра в воду, никогда я не позволю себе такой бесцеремонности!/
   Итак, Рауль сказал:
   -Берите, всем хватит.
   И вся эта компания, повязав банданы с лилиями, приобрела какой-то лихой пиратский вид. Де Сабле смотрел на них восхищенно, а капитан де Вентадорн молча усмехался и ничего не говорил.
   Игра началась! Господин де Сабле собрал в шляпу все фанты. Я не помню, кто какой фант дал, мне, скромному пажу, пришлось дать в качестве фанта мой талисман - игрушечного ангела, купленного на ярмарке в Тулоне. Фант, конечно, ребяческий, но больше у меня ничего не было.
   К счастью, Ролан так и не вытащил мой фант. Я не хотела петь - мне было страшно. А виконт отцепил брошку с сапфиром и бросил в шляпу г-на де Сабле. Надо сказать, что синяя бандана с золотыми лилиями и золотая брошка с сапфиром очень красиво сочетаются с его синими глазами! Зря я восхищаюсь синими глазами виконта. Я лучше буду думать о синеве ваших глаз, Шевалье. Они очень похожи...
   Фанты, которые Ролан доставал из шляпы г-на де Сабле, принадлежали морякам. Они, как и обещали, пропели какие-то свои морские песни.
   Но песня капитана была так перегружена морскими терминами, что я ничего не поняла в ней, а спросить постеснялась. Или я тупая какая-то? А Штабу песня очень понравилась. Припев они даже стали подпевать вместе с моряками. Другие моряки тоже что-то пели свое. Один спел какую-то грустную балладу про красавицу, оставшуюся на берегу, такая грустная песенка, что я даже прослезилась. Потому что ее моряк не вернется, корабль затонул, а девушка все ждет и ждет...
   Жаль мне стало эту девушку и ее моряка. А потом спели песню о том, что в каждом порту у моряка есть подружка и... дальше уж, я думаю, аббатисса сочла бы песню просто непристойной. Я пишу не в том порядке, в котором эти песни исполнялись, ибо фанты выпадали вперемешку. Была еще совершенно дикая ''Песня Буканьеров''. На таком цивилизованном корабле как ''Корона'', орут песни буканьеров с Тортуги! И все-таки мне песня буканьеров понравилась. Я так и вытаращила глаза, слушая ее. Отец смеялся в усы, поглядывая на меня. Хорошо бы слова записать, но я не так близко знакома с моряками, чтобы просить у них слова песен. Итак, о моряках я написала, ибо они хозяева корабля, и о них надо было написать в первую очередь. Засим приступим к пассажирам, сиречь, к Штабу.
   Ролан достал фант, принадлежащий Сержу де Фуа.
   -Просим, просим! - закричали все, ибо все помнили, как Серж, стоя на бочке, пел свою прощальную песню, когда "Корона" покидала Тулонскую гавань. И всем, наверно, захотелось еще раз ее услышать.
   Я ее, к сожалению, не запомнила... Золотой локон... бесприютные скалы... глаза, в которых отражается небо отцов, следовательно, синие... и еще что-то про французский берег, исчезающий за кормой... Нет, не помню. Я заметила одну вещь: чем прекраснее песня, тем больше она теряет в перессказе...
   -Нет, - сказал Серж, - У меня сейчас не то настроение. Такие песни исполняются только раз. Но, коль выпал мой фант, я спою вам ''Балладу против врагов Франции'', слова Франсуа Вийона, музыка... Сержа де Фуа,... / Если вы, уважаемая публика, сочтете возможным назвать мое сопровождение - три банальнейших аккорда - музыкой!/
   -Просим, просим! - опять закричали все. Имя Вийона вызвало в папином Штабе легкий ажиотаж. Все эти элегантные господа, как я поняла, просто "балдели" от Вийона. Это делает честь их вкусу!
   Ролану эта игра очень нравилась. Его фанта в шляпе де Сабле не было, ибо он сам тащил фанты из шляпы, а де Сабле был ведущий. Неужели я и Вийона забыла? Как там пел Серж?
   А Серж, конечно, не зря из всего Вийона выбрал именно эту балладу, она к нашей ситуации очень подходила. Но эти враги пока не стали для нас реальностью. И мне еще не верится, что они
   существуют в далеком загадочном диком Алжире....Ибо к ним обращал свою балладу наш бард - Серж де Фуа.
   Пусть им дракон дорогу преградит,
   Как аргонавтам, плывшим за руном,
   Пусть на семь лет людской утратят вид,
   Как Навуходоносор, став скотом,
   Иль будут стерты в прах войной священной,
   Как Троя, обольщенная Еленой,
   ....Пусть, словно Иов, терпит всякий гнет,
   ВСЯК, КТО НА ФРАНЦИЮ ХОТЬ МЫСЛЬЮ ПОСЯГНЕТ!
   ...Честно говоря, хотя я очень люблю Франсуа Вийона.../ О Шевалье, это из-за вас, ибо вы мне цитировали посылку его Баллады о Дамах Былых Времен, и на следующий день в библиотеке Рыночного Короля я разыскала изрядно потрепанную книгу и открыла для себя нового поэта - прекрасного поэта! - аббатисса нам Вийона не читала, увы! - только отрывки.... И, если припомнить рефрен вийоновой Баллады о Сеньорах Былых Времен ''Куда девался Шарлемань", то, подражая Вийону, я написала бы Балладу о Сеньорах Наших Времен с таким рефреном: ''Куда девался Шевалье''.../ ...но в Балладе, исполняемой Сержем, вся эта античность, Троя, Елена, аргонавты очень уж напоминали уроки г-жи аббатиссы, когда мы учили подвиги Геракла и всю эту древность. Все-таки я не могу вспомнить Балладу полностью, вот досада!
   ...Пусть вниз башкой, как выпь в пруду, торчит,
   Четыре месяца, крича притом,
   Иль турку за монету будет сбыт
   И там весь век гуляет под ярмом...
   Вот жестокие эти турки! Еще во времена Вийона, в пятнадцатом веке, людьми торговали, варвары! Но я забыла, как там дальше...Речь шла о Нарциссе и об Иуде...
   В петле повиснет, как Искариот,
   ВСЯК, КТО НА ФРАНЦИЮ ХОТЬ МЫСЛЬЮ ПОСЯГНЕТ!
   Наш бард разошелся! Он извлекал из старенькой морской гитары резкие аккорды и исполнял Балладу Вийона с каким-то, я сказала бы, надрывом, на нервах! Я думала, струны сорвет!
   Пусть, как в Октавиана, будет влит
   В них золота расплавленного ком,
   Иль в месиво их жернов превратит,
   Как Сен-Виктора, размолов живьем.
   От этой лютости мне стало не по себе. Лучше всего рефрен в Балладе Вийона. Рефрен всех купил.
   Надежд и мира пусть не знает сброд,
   Не может быть, чтоб доблестью блистал
   ВСЯК, КТО НА ФРАНЦИЮ ХОТЬ МЫСЛЬЮ ПОСЯГНЕТ!
   Серж, как всегда, был удостоен аплодисментов, но, похоже, сей бард уже привык к популярности и воспринял как само собой разумеющееся. Но где же справделивость? Я подумала об авторе, Франсуа Вийоне. Уже за одну эту Балладу тогдашний король Франции должен был сделать Франсуа Вийона по меньшей мере графом! А его, беднягу, кажется, повесили.... Впрочем, об этом спорят до сих пор. Но оставим графский титул, который так и не получил Франсуа Вийон. Оставим глупые мечты. Вернемся к реальности.
   В глубине души мне хотелось, чтобы Ролан вытащил фант нашего" злого гения", потому что в его каюте я слышала прелестнейшую мелодию. Она так и звучит в моей памяти: ''Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля, ля-ля. Но не знаю песенки слова-а-а...''
   К сожалению, французские слова не прозвучали,
   Песня на английском языке,
   Ее в радости поют, ее поют в печали,
   И моя рука в твоей руке...
   Вот я и сочинила! Не так складно, но это же для себя, и только. А поют ее при Дворе Карла Второго, конечно, где же еще...Мы говорили об одной балладе, автором которой был Карл Орлеанский. Вот
   бы ее спеть, но она не по теме: она относится к возвращению. И совсем не о войне, а о мире: ''Война мне враг, войну я не хвалил..."
   Наконец Ролан вытащил фант - сапфировую брошку виконта!
   -Просим, просим! - закричала уважаемая публика.
   -Минутку, - сказал Рауль, - Схожу за своей гитарой.
   Капитан де Вентадорн пожал плечами и переглянулся со своими
   офицерами. Похоже, ему не понравилось, что ''морская'' гитара, которой воспользовался наш менестрель, Серж, не подошла г-ну виконту.
   Между тем, как только он выбежал из кают-компании... /Все взялись бегать, такая жизнь пошла суматошная!/...к графине де Ла Фер, с опаской, чуть ли не по-кошачьи ступая, приблизился де Невиль. Шевретта и Оливье о чем-то принялись шептаться. У Оливье был виноватый вид, он как бы оправдывался перед графиней и показывал на свою бандану с лилиями. А она его вроде как успокаивала и даже снизошла до того, что собственноручно перевязала ему этот экзотичский пиратский платок, после чего барон галантно поцеловал ей руку, а она с насмешливой улыбочкой потрепала его по щеке. Я, кажется, догадываюсь, о чем они говорили. Узнав из беседы Штаба о пиратской униформе, я поняла, что Оливье во время экскурсии по ''Короне'' прятался от графини, так как боялся ее упреков, что это он, несчастный злополучный барон де Невиль, втянул ее драгоценного ненаглядного сыночка в эту войну. Иначе с чего бы ему было прятаться? Именно он, де Невиль, вбежал в каюту и сказал Раулю, что его хочет видеть его матушка! Тогда он попался под руку Шевретте, и она вовсе не думала отчитывать барона. Но барон зря боялся. Они беседовали спокойно. Оливье перестал дичиться.
   А мне было страшно. Вмешаться в разговор я не могла: повода не было, и я очень боялась, не проболтался бы барон де Невиль обо мне! Кажется, Оливье не узнал меня. Но барон де Невиль втянул в войну с мусульманами не только своего друга, виконта де Бражелона, но и меня. Именно он, барон де Невиль, начальник охраны моего отца, явился, переодетый нищенкой, в монастырь Святой Агнессы и рассказал мне, что мы начинаем войну с дикарями, на эту войну уезжает мой отец, и выложил как на духу интригу короля, Лавальер и Рауля.
   Вот тут-то барон, узнав о детской влюбленности моей, разразился целым монологом, что я, именно я, Анжелика де Бофор, Юная Богиня Фронды, могу ''привести в чувство'' его близкого друга, виконта де Бражелона, пока этот бедняга не наделал каких-нибудь безумств. Вдруг де Невиль начал выбалтывать все это матушке г-на де Бражелона?
   Я знаю, что Шевретта умеет развязать язык любому мужчине. И не таких, как барон, раскалывала милейшая Шевретта!
   Нет! Он этого не сделает! Слава Богу, у меня хватило ума потребовать с него Слово Дворянина! Неужели можно нарушить Слово Дворянина? Я такого человека не могу представить даже в
   кошмарном сне!!! А теперь ведь это и не важно. Мало ли что было в детстве!
   Сейчас я уже другая, все очень изменилось. Мне не понадобилось выяснять отношения с Раулем де Бражелоном, потому что я встретила и полюбила вас всем сердцем, Шевалье де Сен-Дени!
   Ну вот, опять лирическое отступление! А остановилась я на том, что Рауль ушел за гитарой. Сабле передал морскую гитару с якорем на деке кому-то из своих и попросил на бис спеть песню буканьеров. Что и было исполнено морячком. А сам де Сабле, заметив, как капитан скривился, тоже пробормотал, видно, обидевшись за морскую гитару: ''Скажите, пожалуйста, наша гитара, видите ли, не подходит его милости, подавайте собственную!'' - ''Золотая молодежь'', - только и сказал капитан. Вот тут я закусила удила! Мне промолчать бы, но я отлично знала ТУ ГИТАРУ и ее историю. Я сразу узнала этот прелестный музыкальный инструмент, и палисандровую деку, и костяные колки, и декоративную розетку из каких-то ценных пород дерева.
   "Вы неправы, господин де Сабле, - сказала я помощнику капитана, - Вы привыкли к своей гитаре, а они - к своей. И та гитара, за которой ушел виконт, очень дорога ему. Это прощальный подарок его лучшего друга, графа де Гиша. Сам де Гиш когда-то захватил ее у испанцев. И все эти годы не расставался с ней. Я еще в детские годы видел эту гитару в руках молодого Граммона /. Но это же правда, я видела ее сама!/ Вы не совсем понимаете, господин капитан, с кем имеете дело. Речи нет о том, что ваша простая гитара не идет в сравнение с прекрасной испанской гитарой. Дело не в строе, не в цене инструмента, не в оформлении. Дело в дружбе отважных Ангелочков Принца Конде, начавшейся под испанскими пулями! Да вот!"
   Да вот - приходится объяснять его поступки самому капитану. А то ведь, правда, моряки могли понять не так и обидеться. Но я, кажется, понятно все объяснила, и Серж кое-что добавил от себя. Узнав о боевом прошлом своего пассажира и его испанской гитары, де Сабле и капитан уже не ехидничали, а встретили виконта, как и вся компания - аплодисментами, что его, по-моему, несколько удивило. Итак, мы обратились в слух. Что-то споет нам виконт? - думала я. Хорошо бы ту милую английскую песенку, только со словами.
   "Это для Ролана, - сказал виконт, - Песня "Капитаны". Ролан, я сочинил это, будучи вашим ровесником, следовательно, очень и очень давно". Ролан задрал нос, ему очень льстило, что для него поет песню сам виконт. Я оставила место, чтобы записать слова. Когда-нибудь я их узнаю.
   Далее другим почерком:
   1. Как жаль, что я не верю в ваши планы,
   При всем желаньи - верить не могу.
   Но снова в путь уходят капитаны,
   Оставив нас на грешном берегу.
   Им дела нет, что паруса в заплатах,
   Что после шторма трюм - как решето.
   Они поют, душа у них крылата,
   Теперь не остановит их никто.
  
   2. За грязную, потрепанную карту
   Последний золотой свой заплатив,
   Они спешат в Придуманное Завтра,
   Насвистывая старенький мотив.
   С наивностью глупца или поэта,
   Поверив детской сказке до конца,
   Они готовы мчаться на край света
   На поиски волшебного дворца.
  
   3. Под солнцем белый мрамор стен пылает.
   И полон сад диковинных цветов,
   И добрый джин покорно охраняет
   Сокровища погибших городов.
   Да здравствуют приливы и отливы!
   Приветствуем тебя, морская гладь!
   Сокровища, быть может, и фальшивы,
   Но как же интересно их искать!
  
  
   -Повтори, дружок, - остановил Рауля герцог, - Сделай одолжение!
   -Бис! Бис! - заорали все.
   Рауль слегка поклонился и повторил:
   -Да здравствуют приливы и отливы...приветствуем тебя, морская гладь...
   И вся компания дружно подтянула: ''Сокровища, быть может, и фальшивы, но как же интересно их искать!'' А я смотрела на плакат Люка Куртуа: ''В Алжир, за сокровищами!'' и думала, что это, конечно, фальшивые сокровища, без всяких ''быть может''. Сокровища, которые сулят участникам этой авантюры, если называть вещи своими именами. Этой авантюрной войны. Этой военной авантюры. Но полно играть словами! Вернусь к песне.
   Тем же почерком:
   4. То шторм, то штиль, то прочие несчастья,
   То черный парус злого корабля.
   Когда же, наконец, впередсмотрящий
   Нам закричит заветное: ''Земля!''
   Не раз над океаном встанет солнце,
   И, может статься, на закате дня,
   Они найдут свой столь желанный остров,
   Найдут, но, к сожаленью, без меня.
   Там пальмы, орхидеи и лианы,
   И мраморный дворец на берегу.
   Как жаль, что я не верю в ваши планы,
   При всем желаньи верить не могу!*
   ..................................................................................................................................................................................
   *Автор песни "Капитаны'' Светлана Потапкина, г. Жиздра.
   ..................................................................................................................................................................................
   Засим последовало прелестное арпеджио, а потом несколько финальных аккордов, кажется,
   a-moll, насколько я знаю музыку. Говорят, покойный король Людовик XIII был страстным меломаном. Не меньше, чем охоту, он любил музыку и неплохо играл на гитаре. Наш Король-Солнце, кроме гитары, освоил и лютню и что-то там еще тра-ля-ля-ля ... Но игру Короля-Солнца я не слышала, а эта песня покорила все сердца. Капитан просто обалдел! Ролан был восхищен песней и чуть не отбил себе ладошки. Но впечатление испортило бахвальство барона де Невиля.
   -Вот,- важничая перед помощником капитана, сказал де Невиль, - Вы, сударь, вроде говорили, что свои морские баллады сочиняете сами, а наш Серж пел песню на стихи Вийона. Знай наших, барон де Сабле! Мы тоже можем сочинять песенки, видите, как все рты поразевали! Замечу, кстати, песня эта десятилетней давности!
   Господин де Сабле искоса взглянул на барона де Невиля.
   -Песня прелестна, - промолвил помощник капитана, - Но, должен заметить, столь полюбившаяся вам ''Песня Буканьеров'', более энергична! На это барону де Невилю возразить было нечего. Он потянулся за бутылкой. Но возразил виконт.
   -А позвольте-ка, экспромт! - сказал он, усмехаясь, и вновь взяв в руки свою прекрасную палисандровую гитару, после нескольких энергичных аккордов, скорее выпалил, чем пропел следующее:
   ОПЯТЬ ВОЙНА, ОПЯТЬ ДРОЖИТ ЗЕМЛЯ,
   ВПЕРЕД, ПИРАТЫ СОЛНЦА-КОРОЛЯ!
   ВОЙНА ИДЕТ, И МЫ ДОМОЙ ПРИДЕМ,
   КТО НА ЩИТЕ, КТО С ВРАЖЕСКИМ ЩИТОМ!
  
   На этом импровизация г-на виконта закончилась. Он отложил гитару и уселся, сказав Оливье и помощнику капитана:
   -Больше меня не провоцируйте. Хватит с меня! Отбыл повинность! Надеюсь, общество довольно?
   Общество было довольно, но виконта в покое не оставили, расспрашивая его что-то насчет испанской гитары. А Штаб моего отца решил, что это будет их песня. Мне это показалось абсурдом, и абсурдом опасным. Я представила, как солдаты наши идут по пустыне и поют: ''Вперед, пираты
   Солнца-Короля'' ... -как это понравится Королю-Солнцу? А еще я подумала, хорошо бы заиметь такую же синюю бандану. Пойдет ли мне синяя бандана, и где бы ее раздобыть? ...
   ....Как ни приятно всем было общество Прекрасной Шевретты, но время ее визита подошло к концу, и все гурьбой отправились провожать ее на верхнюю палубу. А графиня вдруг поманила меня, именно меня! О, если бы я могла поговорить с ней наедине! Вот кто наверняка может знать тайны иезуитского ордена! Дело в том, что наша аббатисса и графиня - подруги с самого детства. Я не очень-то много знаю о тех временах, но кое-какие слухи доходили. Вроде бы наша аббатисса и втянула графиню в это общество, когда ее жестоко преследовал Ришелье, и ей с малышом на руках просто некуда деваться было. И тогда именно она, графиня де Ла Фер, ответила бы на мои жизненно важные вопросы:
   -Кто у них сейчас самый главный - Генерал Ордена?
   -Верно ли мое предположение о том, что Шевалье де Сен-Дени в Китай послали иезуиты?
   -И кто, по мнению графини, может скрываться под этим именем?
   Увы! Графиня за то короткое время, что Рауль ходил за гитарой, беседовала с Оливье де Невилем.
   Я могла бы порасспросить Шевретту, пока Рауль пел песенку, но тогда к ней подошел мой отец, и они начали что-то обсуждать, а что? Очередная тайна, но все-таки я это как-нибудь разузнаю. Словом, я упустила этот шанс. В присутствии виконта я не могла задать его матушке такие вопросы. Но зачем я ей понадобилась?
   -Анри! Дитя мое, подойдите к нам! - повторила Шевретта. А вдруг сейчас она выдаст мою тайну?! Я сделала отчаянные глаза. "Эта девушка - дочь Бофора. Оберегай ее, мой дорогой..." - или нечто в этом роде. Но разоблачения не последовало. Слава Богу! Лукавая Шевретта разразилась целым монологом, смысл которого сводился к тому, что она просит присмотреть и за Анри де Вандомом. Не скажу, что мне это было очень неприятно. Но мне показалось, что виконт чуть не взвыл от такого поручения его дражайшей матушки. То она ему навязывала сумасшедшего барабанщика, а теперь еще и меня!
   Но он любезно улыбнулся и сказал:
   -Чего хочет женщина, того хочет Бог, - и поцеловал ей руку, а она подмигнула ему этак
   многозначительно и шепнула: ''После поймешь..." От этого подмигивания и шепота я пришла в ужас, она, конечно же, намекала на то, что я... Я постаралась исчезнуть, хотя мне было очень обидно, что мне не удалось задать Шевретте такие важные для меня вопросы. Но что поделаешь! Дама сия была занята беседой с более важными персонами, чем паж Анри де Вандом.
   -Черт побери, - сказал де Невиль своему приятелю Гугеноту, - Бьюсь об заклад, что Шевретта начинает во Франции великолепную интригу!
   -С чего ты взял, барон? - зевнул Гугенот, - А нам какое дело?
   -До нас докатится эхо Шевреттиных интриг, вот увидишь.
   -Если увижу, - вздохнул Гугенот, - Надо отдать должное милой Шевретте, эта дама во всех своих интригах действовала как покровительница разлученных влюбленных, вопреки политике, логике, войне и здравому смыслу.
   -Эх, - вздохнул де Невиль, - Ей бы быть королевой ''Страны Нежных Чувств'', описанной в романах Скюдери. Но это вымысел, мой дорогой Гугенот. Хотя ...льщу себя надеждой, Королева Страны Нежных Чувств привела в чувство ...прости мне тавтологию, мой высокоученый приятель ...привела в чувство своего Принца.
   -А мы поможем Ее Величеству Королеве, - заметил Гугенот.
   -И сегодня же устроим грандиозную попойку! - заявил Оливье.
   Между тем Королева Страны Нежных Чувств сказала своему Принцу, обнимая его напоследок:
   -РАУЛЬ! ТЫ ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬСЯ!
   Слова эти долетели до меня, и я испугалась - что-то он ей ответит?! Я вспомнила, как мой отец, отважный Бофор, отправляясь на войну, сказал мне, когда я просила, чтобы он дал слово, что вернется с войны живой: ''Анжелика, малышка, я хочу вернуться, но слово такое я дать тебе не могу. Ты еще ребенок, но когда подрастешь и будешь провожать в опасный поход своего любимого, жениха, мужа, не требуй такой клятвы. Нельзя это. Это от нас не зависит''. И я, хотя тогда не очень поняла отца, никогда не требовала от него такого слова.
   А Шевретта загнала своего сыночка прямо-таки между Сциллой и Харибдой. Сцилла - это нахально-лицемерная ложь: ''Я вернусь, обещаю вам...'' И Харибда - не менее наглое, отчаянное: ''Я никому ни-
   чего не должен''. Но виконт успешно миновали Сциллу и Харибду, ответив:
   -ЕСЛИ БУДЕТ НА ТО ВОЛЯ БОЖЬЯ.
   Слева подошел Гугенот, справа де Невиль, они обнялись и махали уходящей ''Виктории'' своими синими банданами. Вот, кажется и, все про визит Королевы Страны Нежных Чувств.
  
   13. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ. COMPANIA JESU.
   / Из дневника Анжелики де Бофор./
   А теперь, когда я так подробно описала первый день нашего путешествия, постараюсь вспомнить все, что мне известно о могущественном и таинственном Ордене иезуитов.
   Общество Иисуса - Compania Jesu - католический Орден, основанный в 1534 году св. Игнатием Лойолой. Главная задача Ордена - распространение и защита католического учения. В 1540 г. устав Ордена учрежден папой Павлом II. Своих сподвижников св. Игнатий встретил на пути из Монсеррата, где он сложил шпагу и кинжал перед образом Богоматери, объявив себя ее рыцарем, в Саламанкский Университет.
   В 1534 году на празднике Успения в Париже, где продолжалось образование будущих монахов, в подземной часовне на Монмартре, на месте мученичества первого парижского епископа - Дионисия,
   семь молодых людей дали клятву посвятить жизнь Богу. Последние ее слова - Ad majorem Dei gloriam / К вящей славе бога /. Начертанный Лойолой на алтаре "J H S'' т.е. ''Jesus Hominem Salvator'' - / "Иисус людей Спаситель"/ стал девизом Ордена.
   Все это очень таинственно и романтично: подземелье, клятва Святой деве, скрещенные шпага и кинжал, семеро основателей - семь, как известно, счастливое число, число Иисуса, но все-таки мне
   очень не хочется мириться с тем, что Шевалье - подземный иезуит и рыскал в капюшоне и маске под часовней Монмартра. Хотя ваш псевдоним / Сен-Дени, это то же, что Святой Дионисий / наводит на
   мысль о том, что, возможно, там и надо искать ваши следы, Шевалье де Сен-Дени...
   Подземелье, шпага, клятва...что-то я уже слышала такое, но забыла. Да, начало более 100 лет назад, было красивое, возвышенное, романтическое, а сейчас об иезуитах говорят такие ужасы!
   Постараюсь все же восстановить в памяти лекции госпожи аббатиссы. В 1535 году рыцари разными дорогами выехали из Парижа и встретились в Венеции, чтобы плыть в Палестину для обращения неверных. От папы они получили благословение, разрешение принять духовный сан и деньги на дорогу в Иерусалим. Планам Лойолы помешала война между Венецией и Османской империей. В результате будущие иезуиты остались проповедовать в Италии.
   В названии Ордена отразились две его особенности: по своему образу жизни иезуиты должны были стать похожими на гуманистов и на военных рыцарей. Орден, который возглавлял Генерал, делился на 4 ступени посвящения: к 1 классу относились священники, давшие, кроме главных монашеских обетов, обет послушания папе. Они допускались в Генеральный Капитул и преподавали философию и богословие, из них избирались ассистенты Генерала.
   Что-то не очень Шевалье похож на философа. И на богослова тоже. Не думаю, чтобы он был ассистентом этого самого Генерала. Но кто знает? Иезуиты такие лукавые! Кого хочешь обведут вокруг пальца. Европа разделялась на 5 ассистенций: итальянскую, французскую, португальскую, испанскую и германскую. После предварительного экзамена желающий вступить в Орден - новиций - призван был два года работать в госпитале или совершать паломничество, нищенствуя или босиком.
   Как же, как же! Очень сомневаюсь, чтобы вы нищенствовали или шатались босиком по большим дорогам, даже ''Для Вящей Славы Бога'', Шевалье! Да и глупо это - шататься босиком, имея такие красивые ботфорты! Богу, я уверена, такая жертва с вашей стороны показалась бы очень глупой. Помнится, мы с вами даже шутили по этому поводу. Но все-таки я разгадаю вашу тайну. Не буду отвлекаться, беседуя с вашим милым образом, вернусь к иезуитам. Ведь это они, злодеи, нас разлучили, не так ли?
   По решению старшего в Ордене отбирались лица для годичного новициата - терциарии, которые могли стать членами двух следующих ступеней Ордена: коадьюторов - помощников и профоссов,
   принимавших три монашеских обета: целомудрия, бедности и послушания. Но в это я никак не могу поверить. Потому что все равно вспоминаю наш поцелуй. И буду вспоминать еще бесчисленное множество раз! Опять отвлеклась!
   ...Из профоссов отбирались затем ''профосы четырех обетов'', которые приносили обет личного послушания папе. Они избирали пожизненного Генерала Ордена, которому принадлежала вся полнота
   власти. Да, чтобы разыскать вас, Шевалье, мне не обойтись без Генерала Ордена и Римского Папы.
   ...Иезуиты носили черный кафтан, плащ и шляпу с загнутыми полями. Как вы, Шевалье! Вы ведь именно так были одеты! По костюму Генерала Ордена ввиду большого авторитета называли Черным Папой. Миссионерская деятельность Ордена уже в XVI приняла широкий размах. Франсуа Ксавье / св. Франциск Ксаверий /, первый сподвижник Игнатия Лойолы, проповедовал в Японии, Индии, Индокитае. Его ученики широко применяли тактику приспособления к местным религиям и обрядам: вступали в касту брахманов в Индии, приспосабливали католическую религию к конфуцианским обрядам в Китае, развивали миссионерство в Японии. В прошлом году иезуиты достигли Лхасы в Тибете и наблюдали строительство Потала - дворцовой резиденции Далай Ламы. Через миссионерство в Китае в Европу проник секрет фарфора и мода на китайские изделия. Есть!
   Наверно, наш Шевалье поехал в Китай за фарфором и за чаем, вот за чем! И в один прекрасный день мы с вами будем пить китайский чай из китайского фарфора. Очень даже может быть. Чем мы
   хуже англичан - те давно уже чай пьют. Даже русские пьют чай с начала нашего века. Ну, им проще, Китай к ним ближе. А мы к тому времени, когда вы вернетесь из Китая, уже победим арабов и отберем у них кофе - краем уха я слышала, что casus belli - какой-то корабль с грузом кофе, затерявшийся в Алжире, корабль, которого не дождался наш король. И тогда, Шевалье, в ответ на вашу любезность, я предложу вам настоящий арабский кофе! Вот будет здорово! И все будет, как положено, по всем правилам этикета, а то, боюсь, мы преступили эти правила... в особенности я. Еще хорошо, что все осталось в тайне - наш поцелуй у костра на берегу Сены. О милый, я опять отвлеклась...Я еще не все написала про иезуитов, а мечтаю Бог весть о чем! Сейчас закончу.
   Последний вопрос - об образовании господ иезуитов. Их тайны мы не проходили. А жаль! Самое интересное осталось неизвестным. Между тем аббатисса напичкала нас уймой всяких сведений, которые застряли в моей голове, и я вовсе не думала, что они мне когда-нибудь пригодятся. Могла ли я подумать, когда зубрила этих иезуитов, что возьмусь соблазнять... нет, нехорошо написано, я вовсе не думала вас соблазнять... что безумно влюблюсь в одного из них?! А если вы все-таки не ''один из них'', а тут кроется что-то другое? Ой, милый мой Шевалье, ну как же вы мешаете мне думать!
   Средние школы иезуитов по традиции назывались коллегиями. Крупные университеты - академиями. Средняя школа включала курсы грамматики, философии и риторики. Высшее образование было рассчитано на 7 лет, включало изучение логики по Аристотелю, этики, философии, физики и метафизики. Увы! Придется признать себя настоящей невеждой. Из всего этого перечня наук иезуитских академий г-жа аббатисса слегка знакомила нас с достопочтенным Аристотелем, и то не с логикой, женщине, по словам аббатиссы, логика не нужна, а с ''Поэтикой''. Теория катарсиса и прочее. Да еще с картиной великого Рафаэля ''Афинская школа'', где Платон и Аристотель никак не могут сойтись во мнениях. Ну, мужчины всегда спорили из-за разной ерунды, даже во времена Платона. И сейчас продолжают. Как сойдутся, так и не могут во мнениях сойтись. Amicus D'Artagnan, sed magis amica veritas.*
   ............................................................................................................................................................
   *Amicus D'Artagnan, sed magis amica veritas - Д'Артаньян мне друг, но истина дороже. Перефразировка крылатой фразы Аристотеля: Amicus Plato, sed magis amica veritas.-Платон мне друг, но истина дороже.
   ...........................................................................................................................................................
   А жаль, что аббатисса не научила меня логике. Но кто мог подумать, что мне придется играть роль мальчишки? Вот. Это относительно почтенного мудреца Аристотеля и его логики. Что же касается физики, метафизики и философии - тут я совершенная невежда. Знаю только... ай! ничего не знаю. И думать не буду, а то с ума сойду! Спасибо, хоть этикету научила в полном объеме. Но жизнь складывается так, что я постоянно нарушаю правила этикета и искусства вести приятную беседу. Куда там!
   А еще студенты-иезуиты знакомились с богословием св. Фомы Аквинского, Библией и древнееврейским языком. Но я, увы, ничего не знаю по-древнееврейски. А хотелось бы знать ...прежде всего: ''Я тебя люблю'', - как говорил царь Соломон прекрасной Суламифи. И прочие влюбленные из Ветхого Завета. А впрочем, можно ведь найти какого-нибудь благородного еврея,
   он-то, наверно, знает древнееврейский? Правда, у нас тут нет евреев, ни древних, никаких. Но
   где-нибудь раздобыть можно. Их узнать можно по прическе: они носят такие красивые кудряшки - завлекалочки, как наши модницы. Пейсы называются. Может, в Алжире встретится толковый еврей с
   такими кудряшками, к примеру, Раввин Якоб или Купец Исаак из... Орана? Все, я заканчиваю. Ко всему прочему, хитроумные иезуиты великолепно знают иностранные языки. Жарко, Шевалье! Что-то такое в нашей ночной беседе позволяет предположить, что вы весьма бойко говорите не только по-французски.
   Что же мне делать? А если зайти с другого конца? Не с самых главных фигур Ордена, а самой попроситься к ним. Логику и языки я еще как-нибудь выучила бы с Божьей помощью, к вящей славе Бога и во имя любви к вам, Шевалье. Но вот скитаться и нищенствовать босиком - не знаю, как это у меня получилось бы. А ведь это еще не все. Если Генерал прикажет кого-нибудь отравить? Я же не смогу даже кошку отравить, не то, что живого человека. И, прежде чем стремиться проникнуть к иезуитам, надо сперва наверняка знать, что вы принадлежите к этой организации. Но я это узнаю. А сейчас буду спать. Так много я никогда не писала.
   Я не прощаюсь с вами, Шевалье, в надежде, что мне приснится Китай, их чудные домики с загибающимися крышами, их странные лодки со странными парусами - джонки, и мы на борту джонки пьем чай. Лучше бы, наверно, перевести на английский и написать ''Jesus & Company'', как вы считаете, мой таинственный рыцарь? Разумеется, к Company я отношу людей порядочных, отважных героев, ане лукавых интриганов. И, уже совсем засыпая, обращаюсь к Тебе, Боже Всемогущий: пожалуйста, пусть мне приснится мой любимый ! Amen!
  
   14. МУШКЕТ И ПОГРЕМУШКА.
   Рауль лениво тренькает на своей палисандровой гитаре все ту же навязчивую мелодию прелестной английской песенки, она преследует его сегодня постоянно, так и звенит в ушах, хотя он очень критически относится к своему экспромту, и лень ему даже записывать слова на бумаге - он и так запомнил. Но песенку невозможно было исполнять в кают-компании, вот и пришлось спеть весьма невинных ''Капитанов'', да и барабанщика задобрить хотелось, в глубине души он восхищался мальчишкой, хоть и казался самым непримиримым противником Ролана. Он перебирает струны, мелодия повторяется....Эту песенку и петь-то приходится мысленно, и только одна строчка ему нравится из всех трех четверостиший:
   Герцогине - бал, виконту - бой!
   До-си-ля-до, ре, до-си-ля, соль!
   Он насвистывает эту мелодию, продолжая забавляться со своей гитарой, весьма комфортабельно устроившись, подложив под спину мягкие шелковые подушки и слегка покачивая в такт ногой, мимоходом заметив, что кружевинки на отворотах светлых ботфорт слегка завернулись, но ему лень расправлять их, плевать он хотел на эти кружева, не Фонтенбло, и так сойдет, пират, что вы хотите! Продолжая насвистывать свою песенку, Рауль косится на часы, вздыхает и уже который раз начинает сначала.
   -Не свистите, - ворчит Гримо,- Денег не будет. Плохая примета.
   -Денег и так нет, - беспечно отвечает Рауль, - А плохих примет я уже не боюсь. Мне теперь море по колено. Вот! - за этой декларацией следует вызывающий аккорд, и треньканье продолжается.
   -Как это нет денег? - возмущается Гримо.
   -Разве это деньги? - фыркает Рауль.
   Гримо возмущенно трясет седой головой:
   -Заелся вконец, - ворчит старик, - Да мы при Людовике Тринадцатом считали бы себя богаче короля!
   - Скажи лучше ''при Ришелье'', старина. Людовик Тринадцатый почти не царствовал. Да не злись ты, я пошутил.
   Гримо шмыгает носом.
   -Тоска, - зевает Рауль, - Как бы убить время до ужина, подскажи?
   - Вы проголодались? - живо спрашивает Гримо, - Если хотите есть, я мигом организую. Тут есть нечто вроде буфета, я уже знаю.
   Рауль смотрит на старика с интересом. Гримо, молчун Гримо, становится все более разговорчивым. Знаменитый Гримо, которого принимали за немого, а его друзья так и звали Молчаливый, и прозвище это уже прилепилось к нему на ''Короне''.
   -Я не хочу есть, с чего ты взял? Просто после ужина намечается большая пьянка на шканцах, и я намерен принять в ней самое активное участие.
   Заявление это было завуалированной провокацией. Рауль хотел дать понять своему Молчаливому, что он не нуждается в няньке и сам себе хозяин. Гримо, разумеется, был иного мнения на этот счет.
   -А-а-а, - сказал Гримо и вздохнул.
   -Бэ-э-э, - сказал Рауль и фыркнул.
   -Шутить изволите? - спросил Гримо, - И не совестно вам, сударь, передразнивать старика?
   -Я вовсе не передразниваю тебя, мой дорогой Гримальди! Ты неподражаем! Передразнить тебя невозможно! Ты чудо природы! Это я...от безделья. Эх, чем бы заняться... Мы решили начать попойку после ужина: в кают-компании приходится все же соблюдать приличия. А потом уже начнется настоящий ''шторм''.
   -Что?
   -''Шторм'' - то есть грандиозная попойка. Посвящаю тебя в наше арго.
   -Но вы все же не очень штормите, - не удержался Гримо от предостережения.
   -Я так и знал! - воскликнул Рауль, - Старина, запомни, я уже не в том возрасте, чтобы пользоваться услугами гувернера.
   -К сожалению, - заметил Гримо, - Вы были тогда таким милым ребенком, загляденье просто!
   - А стал отъявленным негодяем, просто кошмар! - продолжил Рауль.
   -Я не говорил этого, - возразил старик.
   -Это я сам сказал о себе, Гримо. Да не смотри ты на меня так жалобно, дружище, и не шмыгай носом, не будем ссориться напоследок. Давай заключим нечто вроде соглашения. Потерпи меня еще немного, не докучай, не лезь со своими сантиментами. Дай мне дожить мой недолгий век, как мне хочется - это все, о чем я тебя прошу.
   -Вам не стыдно? - спросил Гримо.
   -Вот еще! А с чего мне должно быть стыдно?
   -Вы уже забыли, что вам на прощанье сказала госпожа? Или мне повторить?
   -Не надо. Я помню.
   -И свои слова вы тоже забыли? Быстро, сударь!
   -И свои слова я помню. Да что ты на меня взъелся? Ты говоришь `'сударь'', когда очень злишься, что я, тебя не знаю? Ты утром еще обиделся, что я не захотел слушать твою песню? Ну, пой, пой, я послушаю! Валяй!
   Гримо взял красивую гитару и проиграл несколько тактов песенки Оливена:
   Мой смелый господин, неужто вы всерьез
   Решились на войну, от тополей и звезд,
   От синих волн реки, от замка белых стен,
   Вручая Богу жизнь, любови сдавшись в плен.
  
   Рауль на этот раз не остановил Гримо. Он зааплодировал, но не без некоторой наигранности. Гримо, уловив эту неестественность, замолчал сам, не стал петь дальше. Песенку Оливена он считал слишком задушевной и обиделся теперь уже на аплодисменты.
   -Когда ты это сочинил? - спросил Рауль.
   -Это не я. Оливен.
   -Черт возьми. Все очень мило, кроме последней строчки, но Оливену я не могу выразить свое негодование. Попробовал бы он, каналья, спеть это мне самому!
   -Он и не стал вам петь, - вздохнул Гримо.
   -''Любови сдавшись в плен''?! Каков подлец! Если бы это было так, разве я находился бы здесь? Я болтался бы по Парижу, в надежде встретить ... э-э-эту особу, и непременно ввзязался бы в
   какую-нибудь заваруху, пытаясь сорвать злобу на первом встречном. А кончилось бы все это сам понимаешь чем...
   -Уж ясно, добром не кончилось бы, - проворчал Гримо, - Здесь-то поспокойнее.
   -И еще - я не из тех, кто сдается.
   -И слава Богу, - сказал Гримо, - Я с вами абсолютно согласен, господин Рауль. Не судите строго Оливена. Он писал от всей души.
   -Я знаю, - улыбнулся Рауль, - Просто не люблю, когда мне напоминают, каким я был дураком.
   -Будьте готовы к тому, что еще не раз напомнят, - вздохнул Гримо, - Ваши же друзья. Пока не забудут. Это мой жизненный опыт мне говорит. А вы не лезьте на рожон.
   Рауль подошел к большому овальному зеркалу в золоченой раме, поправил свою бандану и спросил старика:
   -Гримо, как ты думаешь, долго ли растет борода?
   -Вы хотите отрастить бороду? - поразился Гримо.
   -Пиратскую, - сказал Рауль.
   -Долго, - сказал Гримо, - Поверьте моему опыту.
   -А все-таки я попробую. Раз уж мы начали пиратскую войну, будем и внешне походить на пиратов.
   -Кхм, - кашлянул Гримо и опять затряс головой.
   -Я называю вещи своими именами, Гримо. Мне с самого начала было ясно, что это пиратская война. Авантюра в духе Фрэнсиса Дрейка. Не один ли черт - Франсуа де Бофор или Фрэнсис Дрейк. Имя одно и то же. И профессия та же. Только Фрэнсис - пират королевы, а пират короля - Франсуа. Почти стихи. Складно получилось!
   -Вас интересует пиратская борода? Да у вас терпения не хватит, сударь! Дня три, максимум пять, и вам захочется плюнуть в собственное отражение и сбрить к черту эту гадость. Я вам точно говорю.
   -На основании твоего богатого жизненного опыта, - сказал Рауль насмешливо. Его уже начало раздражать, что старичок так хвастается своим жизненным опытом, тем самым дает понять, что он сам этим хваленым жизненным опытом не обладает.
   -А мне и сейчас хочется плюнуть в собственное отражение, и без пиратской бороды.
   -Кокетство, - хмыкнул Гримо.
   -Кокетство?! - возмутился Рауль, - Думай, что говоришь.
   -Я говорю как раз то, что думаю. Кокетство двадцатипятилетнего красавчика. Вот я, старый урод, не хочу и не буду плевать в собственное отражение.
   -Ты вовсе не урод!
   -Так вот, о бородах, господин Рауль. Когда мы с вашим уважаемым отцом сидели в амьенском погребе, у нас выросла двухнедельная щетина, и смотрелась она весьма отвратительно даже на таком видном мужчине, как граф де Ла Фер. И мы были как выходцы с того света. Но уже утром мы
   избавились от наших двухнедельных бород. Иначе бы моя внешность, хоть и невзрачная, но, сколь возможно, благопристойная, не привлекла бы покойного лорда Уинтера, царство ему небесное!
   -Лорд Уинтер был очень умный человек, - сказал Рауль с уважением, -Англичане любят все оригинальное, из ряда вон выходящее, экзотическое. Ты - сокровище, Гримо. Ты цены себе не знаешь! Но как медленно тянется время, черт возьми! Чем бы заняться! Открой-ка иллюминатор.
   Гримо посмотрел в окно.
   -А если волны?
   -До нас не достанут. Да ты не бойся, чудак-человек, я не собираюсь топиться. Вот-те крест. Ты, похоже, совсем дураком меня считаешь? Просто жарко.
   Гримо открыл иллюминатор.
   -Так-то оно лучше, - сказал Рауль, - Будем ждать ужина. Сколько склянок пробьет, когда позовут на ужин?
   Гримо подал бумагу с расписанием:
   -Читайте. А вот меню.
   Рауль просмотрел бумагу и вернулся на место.
   -Все-то ты знаешь, - сказал он и повторил: Цены тебе нет.
   Гримо улыбнулся. Взглянул на ларчик на столе.
   -И вы не знаете, чем занять себя до ужина? - спросил Гримо.
   -Не знаю, - искренне сказал Рауль, - Правда, не знаю.
   Гримо показал взглядом на шкатулку Шевретты.
   -А "Записки'' вашей матушки? Я думал, вы сразу броситесь читать их.
   -Но я же все знаю, - сказал Рауль, - На трезвую голову читать мамины ''Записки''... лучше ночью.
   -Боитесь? - спросил Гримо, - Не бойтесь. И ничего-то вы толком не знаете!
   -Знаю, - сказал Рауль, - Всегда знал. Не знал только причины, по которой мама столько лет скрывала свой брак с отцом. Теперь знаю и это. Вот цена королевской дружбы.
   -Вы обещали нашей госпоже... - начал Гримо.
   - ...прочитать ''Записки''. И я сделаю это. Но потом.
   -А еще вы обещали ей...
   -Присмотреть за барабанщиком. Но это, как я понял, на суше. Сейчас шевалье де Линьетом занимается помощник капитана, молодой де Сабле и сам господин де Вентадорн.
   -А Вандом? - спросил Гримо.
   -Ах, да! Еще и этот кукленыш на мою бедную голову! Я все помню, старина.
   -Будьте помягче с Вандомом, - сказал Гримо, - Мне довелось слышать, как вы сказали ему: ''Отстаньте'' ...Вы отвернулись и не видели, как вздрогнул паж. Анри де Вандом - очень кроткое и нежное существо.
   -Тем хуже для него, - резко сказал Рауль, - Надо быть толстокожим носорогом, кроткие и нежные существа не выживут в этом сволочном мире, поверь моему жизненному опыту, не такому богатому как у тебя, но достаточно горькому.
   -Для чего же тогда живут сильные и добрые, если не для того, чтобы защищать слабых, кротких и нежных?
   -Я не сильный и добрый. Я слабый и злой.
   -Вы на себя наговариваете.
   -Анри де Вандом не в меру чувствителен. Вот Ролан - другое дело. А ведь Ролан еще моложе, чем паж Бофора. Гримо, что-то тут не так! Тебе-то что до этого сладкоголосого неженки?
   -Мне-то ничего, - проворчал Гримо, - Но вас же просила госпожа наша. Я думал, вы сдержите обещание.
   -Да, матушка позаботилась, чтобы я не соскучился в обществе этих сосунков. Хотя, пока мы, к счастью, не на суше, я могу не утруждать себя и предоставить молокососам развлекаться самостоятельно.
   Он машинально провел по струнам. Завалился в кучу подушек.
   -А тут премило, правда?
   -Правда, - сказал Гримо, - Поспите пока, я вас разбужу к ужину, если не хотите читать ''Записки'' на трезвую голову, сударь!
   -Подай шкатулку, - сказал Рауль, - Я не такой законченный трус.
   -Мне - погулять? - спросил Гримо.
   -Останься, - велел Рауль, - Может быть, кое-что понадобится уточнить по ходу действия.
   -Как скажете, господин Рауль - согласился Гримо,- Тогда я, с вашего позволения, тоже займусь чтением. Я почитаю ''Дон Кихота'' - с чего это ваш знакомец, Люк-живописец, решил, что я похож на ламанчского идальго?
   -Хоть картину пиши! - сказал Рауль, - Странно, что мы этого раньше не замечали.
  
   "Записки Мари Мишон" приводятся здесь в очень сокращенном варианте, только то из объемистой рукописи, что имеет непосредственное отношение к этой истории. Впрочем, полная версия ''Записок'', быть может, когда-нибудь будет достоянием читающей публики. Рукопись открывалась следующим посвящением:
   Корабль Бофора уже не вернется в наш порт,
   На мачты большие смотрю я с невольным испугом.
   Послушайте, принц, я совсем не стремлюсь к вам на борт,
   Мне кажется только, нам есть что поведать друг другу.
   Рауль отложил рукопись. Слова Гримо о Вандоме задели его. Он вовсе не считал себя ''слабым и злым'', скорее, наоборот. Но, вспомнив события сегодняшнего дня, Рауль признался себе, что его, ''сильного и доброго'', защищал ''слабый, кроткий и нежный'' Анри де Вандом. Докатился! Анри, легкий, изящный, грациозный, опрокидывает его бокал на торжественном обеде. Все принимают неловкость пажа как должное. Из всех участников пиршества только его мать была способна на такое. И рука ее чуть дернулась. Но приятельница королевы, дама, принадлежащая к высшей знати, урожденная де Роган, могла ли допустить такую оплошность? А с пажа спрос невелик. Надо все же быть с Вандомом помягче, насколько это в моих силах, решил Рауль и продолжил чтение.
   И снова я слышу далеких друзей голоса,
   И мне не понять - это вверх или снова по кругу.
   Поймите меня, я совсем не стремлюсь в Небеса,
   Мне кажется только, нам есть что поведать друг другу.
   х х х
   И вот через Время я руки к тебе протяну,
   Даст Бог, и мы справимся вместе с врагом и с недугом.
   Послушай, Рауль, я совсем не стремлюсь на войну,
   Мне кажется только, нам есть что поведать друг другу.*
   ..................................................................................................
   *Рефрен из песни Андрея Макаревича.
   ................................................................................................
   Лист со стихотворным посвящением был вклеен, и чернила - значительно темнее, чем в самой рукописи. Да и бумага белее. Затем следовал ''Пролог'' на пожелтевшей от времени бумаге, в котором Мари Мишон рассказывала о том, как Анна Австрийская, измученная ухаживаниями кардинала Ришелье, попросила свою подругу, ''сестрицу'', наперстницу Шевретту шутки ради пококетничать с кардиналом, повторить историю с сарабандой, но с тем, чтобы главным действующим лицом была не она, королева, а герцогиня. Хотя Ришелье внушал Шевретте отвращение, она беспечно взялась за дело, строила министру глазки, кокетничала, и всемогущий кардинал вскоре начал всерьез волочиться за прелестной герцогиней. Решив повторить потешную историю с сарабандой и превратить грозного кардинала в посмешище, приятельницы устроили тайное свидание, где в укрытии на этот раз находилась королева, а визитера / кардинала в костюме всадника / принимала герцогиня де Шеврез. Свидание, которое начиналось как легкий флирт и должно было закончиться, по замыслу очаровательных насмешниц как розыгрыш, завершилось пылкой атакой со стороны Ришелье, поддавшегося чувственному порыву, ловким приемом самообороны со стороны герцогини, отчаянным воплем пораженного в весьма чувствительное место кардинала и затрещиной со стороны выскочившей из укрытия Анны Австрийской. А когда они стали смеяться над страждущим кардиналом, тот заявил в гневе: ''Я отправлю вас обеих на плаху!" - и смех замер на устах королевы и ее подруги. Они ведь только шутили!
   После чего началась интрига с монастырем Валь-де-Грас, где были обнаружены секретные документы, арестом и заключением Ла Порта, поспешным бегством Мари Мишон, предупрежденной принцем де Марсильяком, который впоследствии за содействие побегу "государственной преступницы'', как и Ла Порт, оказался в Бастилии. Связной королевы, граф де Санта-Крус, зная маршрут беглянки от принца де Марсильяка, задержался на несколько дней, старался раздобыть денег, продавая кое-какие драгоценности, пытаясь собрать нужную сумму. Ему королева поручила охранять ''милую Мари'' во время бегства, и Санта-Крус поклялся защищать Мари Мишон ценой
   собственной жизни.
   На этом "Пролог'' заканчивался, и начиналась первая часть, озаглавленная "МУШКЕТ И ПОГРЕМУШКА", где герцогиня де Шеврез рассказывала о своем бегстве, нависшей над ее головой секирой Ришелье, гениальном и отчаянном решении, сверкнувшем в ее сознании: кардинал не посмеет казнить ее, если она обзаведется ребенком! А за это время друзья что-нибудь придумают. Малыш Шевретты поможет отсрочить казнь на 9 месяцев. Главное - выиграть время! А мятежная герцогиня уже видела себя арестованной, окруженной гвардейцами кардинала. Санта-Крус, ее единственный защитник, все еще не появлялся, а рядом была только верная, но такая же перепуганная Кэтти в нелепой ливрее. Тогда Мари Мишон и сказала ''господину аббату'':
   -Я ХОЧУ БЫТЬ МАТЕРЬЮ ТВОЕГО РЕБЕНКА.
   -ЧЕГО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА, ТОГО ХОЧЕТ БОГ, - любезно ответил "господин аббат".
  
   -"Чего хочет женщина, того хочет Бог", - прошептал Рауль, - Так вот почему мама сказала "после поймешь" ...Господин аббат ...Так вот откуда это! Черт возьми! А я-то думал, что я - ''дитя любви''.
   -Это и была любовь, - сказал Гримо, - Разве вы не поняли? Как взрыв. Это правда. Только у меня слов, к сожалению, не хватает. Отвык я говорить о таких чувствах.
   -Но тут черным по белому написано, что матушка "завела ребенка", то есть меня, чтобы отсрочить казнь? Разве мои родители в детстве не были знакомы?
   -Были. Но потом расстались. Ваш отец женился, как вы знаете от него самого, весьма неудачно. И герцогиня не была счастлива с де Шеврезом. Судьбе было угодно, чтобы они встретились вновь. Говорят же, что браки заключаются на небесах.
   -А ты там был, Гримо?
   -Но, разумеется, в другом помещении, - сказал Гримо.
   -Почему же отец оставил женщин, преследуемых кардиналом, без защиты?
   -Мари Мишон не просила вашего отца о защите и ничего не сказала об угрозе Ришелье. Мы тогда ничего не знали об этой истории, господин Рауль. Мы приехали в Рош-Лабейль за "Политическим
   Завещанием'' короля Генриха IV. Священник был хранителем королевского завещания. Вручить его надо было сыну Генриха IV, принцу Сезару де Вандому. Поэтому мы на рассвете поспешно покинули дом кюре и отвезли этот документ адресату. Сезар де Вандом и совсем еще юный Франсуа де Бофор, сын Сезара, прочли ''Завещание'' короля.
   ... Дальше герцогиня рассказывала в своих воспоминаниях о путешествии в обществе Кэтти и Санта-Круса по южной Франции, о почтительной ''усатой дуэнье'' - доне Патрисио-Родриго де
   Санта-Крусе, о первой дуэли в городе Каркассоне, когда она нечаянно нанесла рану своему противнику, как ее секундант, Санта-Крус, наивный человек, решил, что ей стало дурно от того, что она пролила кровь противника, а между тем причина была в ее состоянии. В ''Записках'' Мари Мишон не щадила себя и поведала о том, как, убедившись, что коварный вездесущий Ришелье не выследил ее, и, быть может, ей удастся уйти от погони, поддавшись минутной слабости, попросила спутника раздобыть ей снадобья, чтобы избавиться от ребенка, но благородный испанец возмутился и убедил беглянку не брать греха на душу и сохранить жизнь ребенку.
   -Значит, если бы не Санта-Крус, я мог бы и вовсе не родиться?
   Гримо вздохнул.
   -Черт возьми! - опять сказал Рауль.
   Далее в ''Записках'' рассказывалось о встрече Санта-Круса с герцогом де Шеврезом, отказе последнего предоставить убежище мятежной герцогине, готовности Санта-Круса добиваться развода с ненавистным герцогом и отрицательным ответом Мари Мишон на предложение
   Санта-Круса, который, как истинный идальго, предложил и руку, и сердце, и бегство в Америку. ''Ребенок французов не будет носить испанское имя и жить в Америке'', - ответила она дону Пато, как порой по-дружески называла испанца.
   ...Скитания Мари Мишон, Кэтти и дона Патрисио по Бретани. Преследования гвардейцев кардинала...Хижина, затерянная где-то в глуши рогановских лесов, где 14 июля появился на свет Малыш Шевретты....Санта-Крус, арестованный гвардейцами кардинала, бежит из замка Лош, куда Ришелье, пылая жаждой мести, намеревался заточить и мятежную герцогиню. Преследуемый врагами, дон Патрисио скитается по долине Луары и, сбившись с пути, выходит на лесную дорогу недалеко от БЛУА.
   -Теперь мне все ясно, - сказал Рауль, - Его нашли наши?
   -Да,- сказал Гримо, - Ваш отец и Шарло. Дон Патрисио вылез из кустов и стал просить лошадь и шпагу на испанском языке, угрожая какой-то дубиной. Он хотел пробираться в Бретань на помощь вашей матушке. Ведь он схватился с гвардейцами, чтобы прикрыть бегство женщин и даже не знал, родился ли ребенок, живы ли беглянки. Но вдали уже показались преследователи, и граф, ваш отец, велел Шарло спрятать сеньора в волчьей яме, пока он спровадит незваных гостей. И знаете, кто возглавлял охоту на человека? Де Вард-старший, отец вашего заклятого врага.
   -Они узнали друг друга?
   -Еще бы! Де Вард узнал лучшего друга ''проклятого гасконца'' - Д'Артаньяна, а один из гвардейцев, Генрих Д'Орвиль - героя Ла Рошели. Гвардейцы спрашивали о беглеце, но граф предложил им убираться восвояси. Что они и сделали, хотя последние слова де Варда наших порядком напугали.
   -А что сказал де Вард?
   -''Едем в Бретань искать Шевретту и ее отродье''.
   -Вот гад! И нашел?
   -Разве мы беседовали бы с вами, господин Рауль, если бы нашел? Конечно, не нашел!
   Санта-Крус выбрался из волчьей ямы с помощью Шарло, и граф предоставил ему убежище.
   -Гримо, а разве в наших лесах были волки?
   -Тогда - были. До вас, господин Рауль. При господине Мишеле, прежнем владельце имения, все было весьма запущено. Но потом волки ушли к Орлеану.
   -Ясно. Значит, Санта-Крус отцу все рассказал? Но почему он доверил незнакомому графу такую важную тайну?
   -Санта-Крус услышал, как де Вард назвал вашего отца по имени.
   -Атосом?
   -Да. Но с угрозой в адрес всей четверки, а особенно гасконца. А Санта-Крус был верным другом Анны Австрийской и тайным обожателем Мари Мишон. Он заочно знал всех друзей Арамиса. Понимаете?
   -Понимаю. А дальше?
   -А дальше ваш отец убедил Санта-Круса не ездить в Бретань, а пробираться в Испанию. Смуглый, черноволосый дон Патрисио, в минуты волнения переходящий на испанский, никак не мог сойти за бретонца. Он только выдал бы беглянку.
   -Но граф де Санта-Крус, приехавший во Францию в свите инфанты Анны, отлично говорил
   по-французски. Почему же он заорал: ''Кабальо! Эспада!''*
   ......................................................................................................................................................................
   *Кабальо! - Лошадь! / el caballo /, Эспада! - Шпага! / la espada / - исп.
   .....................................................................................................................................................................
   -Дон Патрисио походил скорее на лешего, чем на графа. Не очень-то с ним в замке Лош церемонились. Он был в очень тяжелом состоянии. Санта-Крус перевел дух в нашем замке, получил от нас оружие, лошадь и деньги. Он поехал на юг. Ваш отец сказал, что сам займется этим делом,
   ссылаясь на родство с Роганами, не посвящая, однако, дона Патрисио в тайну своих отношений с Мари Мишон.
   -И нашел меня?
   -И нашел вас. Совершенно верно.
   -Но ведь не в Бретани, а в этом самом Рош-Лабейле?
   -А вот за это благодарите господ иезуитов. Мы были почти у цели, но нас направили по ложному следу. Тут и подоспели гвардейцы кардинала. Аббатисса монастыря, где скрывалась ваша матушка, решила свести с де Вардом счеты. Вроде он когда-то отправил на эшафот ее мужа. Поэтому аббатисса убедила герцогиню доверить ребенка, то есть вас, своим друзьям-бретонцам и скрыться за границей. Одного из друзей звали Филипп де Невиль.
   -Отец Оливье?
   -Да. Отец Оливье. Второй - Генрих Д'Орвиль.
   -Гвардеец кардинала?
   -Да. Взбунтовавшийся против своего господина. Дружба победила.
   -И мама согласилась?
   -Аббатисса убедила ее в том, что могущественный Орден иезуитов гарантирует безопасность Малышу Шевретты. А кардинал уже выслал погоню. Барон де Невиль выдал вас за своего сына.
   -За Оливье?
   -Да, за Оливье, хотя Оливье де Невиль был старше вас чуть ли не на полгода, а это весьма существенно, когда дети такие малютки. Был октябрь месяц, карета увязла в дорожной грязи. Барон де Невиль был в отчаянии. Но ему повезло. Путешественник, к которому г-н де Невиль обратился за помощью, обладал геркулесовой силой и вытащил карету. А этот путешественник был...
   -Подожди, я сам скажу... Неужели Портос?
   -Портос, Портос. Он навещал со своей супругой, бывшей госпожой Кокнар, в роскошной карете своих бретонских родственников. И оказал помощь путешественникам из скромной кареты с баронской короной над гербом де Невилей. ''О, как бы я хотел обладать вашей силой, сударь!'' - восторженно воскликнул де Невиль. А Портос: '' А я отдал бы все богатства мира за такого малыша и баронскую корону''. Но все и так, должно быть написано...
   -Да, Гримо, там все написано. Все, как ты говоришь. У меня голова идет кругом от всех этих новостей. Санта-Крус...Генрих IV, его таинственное завещание, Филипп де Невиль, аббатисса, иезуиты, де Вард, Портос...
   -Не забудьте Роганов. Юную Диану и старика Рогана. Старик Роган признал вас своим наследником. Впрочем, вам знакомо его завещание.
   -А Диана де Роган, она здесь при чем?
   -В воспоминаниях герцогини должна упоминаться и госпожа Диана, я так полагаю. Дело в том, что Диана...
   -Любила Анри де Шале. Это я слышал от нее самой.
   -Но Диану любил Мишель де Бражелон. Этого вы, по всей видимости, не знали.
   -Знал, Гримо. Вот это я как раз знал, и очень давно. А еще я очень давно знал историю, похожую на миф о Малыше Шевретты и преследователях-гвардейцах, но в детстве я и не догадывался, что я и есть этот Малыш. Тогда бы я, наверно, очень кичился бы, важничал, воображал.
   -Еще бы, - сказал Гримо, - Потому-то вам и не говорили. Можете теперь важничать - никто не запрещает. Важничайте, сколько вам угодно.
   -Спасибо, - сказал Рауль грустно, - Что-то не хочется... важничать. Я уже не малыш. Лучше почитаю.
  
   15. МАЛЫШ ШЕВРЕТТЫ.
   -Читайте, читайте! - напутствовал Гримо и уткнулся в "Дон Кихота".
   -Выходит, аббатисса при активном участии Дианы де Роган отправила на тот свет господина де Варда-старшего? Я что-то слышал об этой истории, но не знал, что и тетушка Диана в ней была замешана.
   -Они обе лишились своих любимых из-за Ришелье. Не нам их судить. Устранив де Варда, аббатисса убила двух зайцев - свела счеты со своим заклятым врагом и избавила вашу матушку от самого яростного ее преследователя.
   -А она-то тут при чем?
   -Самая крупная фигура в партии королевы? Лучшая подруга Анны Австрийской? Вы не понимаете, наверно, что борьба между партией королевы и партией Ришелье шла не на жизнь, а на смерть. Кардиналу надо было любой ценой добыть компромат на Анну Австрийскую. Сам он, может быть, и гнушался бы прибегнуть к подобным средствам, но за него действовал его ''серый кардинал'', Жозеф дю Трамбле и кровожадный де Вард - у этого малого руки были по локоть в крови. Но все же, сдается мне, она была права, рассчитавшись с нашими врагами за монастырь в
   Бетюне. Ведь там, за несколько лет до вашего рождения трагически погибла госпожа Бонасье, прелестнейшая женщина, первая и самая большая любовь господина Д'Артаньяна.
   -Но она, эта черная аббатисса, чтобы заманить де Варда в ловушку, вынудила свою подругу - мою мать - отдать меня чужим людям!
   -Эти чужие люди, Всадники с Белыми Перьями, как их в Бретани называли, защищали вас с оружием в руках и готовы были отдать за вас жизнь. Лучше, что ли, было бы, если бы вы попали в лапы преследователей?
   -Что же тогда было бы?
   -Вот уж не знаю. Мы полагали, Малыш Шевретты будет разменной монетой в игре Ришелье, чтобы скомпрометировать Анну Австрийскую.
   -А, понимаю. Вроде заложника. И тогда кардинал получил бы от матушки так ему необходимый компромат на королеву?
   -Мы считали так. Хотя, возможно, это был блеф. И кардинал не такой Ирод.
   -Но и я не Царь Иудейский. Я хочу сказать, что сам по себе я ценности не представлял, самый обычный ребенок. На меня охотились из-за того, что я был Малышом Шевретты.
   -А представьте на минуту, что кровавому убийце де Варду на мгновение стала доступна вся та информация, которой нынче владеете вы, мой господин? Впечатляет, не правда ли?
   -А конкретнее? - спросил Рауль.
   -Например, настоящее имя таинственного ''господина аббата''. Например, вся история с миледи, на которой де Вард намеревался жениться в свое время, и миледи собиралась подцепить третьего
   мужа. Не будем осуждать ''черную аббатиссу'' и Диану де Роган. Мы смешали карты наших врагов.
   -И все-таки я не могу преодолеть предубеждение к этим иезуитам. Лучше бы матушка держалась
   от них подальше. Вы, что ли, не могли нас защитить, черт возьми!
   -Мы все тогда блуждали в потемках, ничего толком не зная друг о друге. А разве лучше было бы, если бы мы помчались по следам беглянки-герцогини и бросили вас на произвол судьбы? Лучше
   было бы, если бы вас нашел не ваш собственный отец, а люди кардинала Ришелье?
   -Что ж, они убили бы меня?
   -Не думаю, господин Рауль. Я уже говорил, Ришелье не такой изверг. Но, возможно, вы именовались бы тогда ''маркизом де Шеврезом''. Вам это понравилось бы? Ришелье мог это устроить.
   -Вот дьявольщина! Нет, ты прав, это я глупости говорю. А иезуиты не охотились за Малышом Шевретты? "Ребенок принадлежит нашему Ордену к вящей славе Бога''. И был бы я нынче
   каким-нибудь аббатом. Нет уж! Ни маркизом, ни аббатом я не могу себя представить.
   -Насчет иезуитов не знаю. Мы опасались Ришелье в первую очередь. Но мы всех опередили!
   -А вы случайно монетку не подбрасывали, кого искать - ребенка или женщину? Орел - ищите ребенка, решка - ищите женщину?
   -Вам не стыдно?
   -Я только шутил... Черт возьми, потрясающая фраза! И как вовремя мама ее ввернула этому некоронованному королю! Он ей: ''Я предлагаю вам то-то, то-то и то-то... если вы согласитесь...", а она ему: "Хи-и-хи, господин кардинал, я только шутила..."
   Гримо вздохнул.
   -Никаких монет мы не подбрасывали. Мы сразу решили разыскивать ребенка. Но если вы скажете что-нибудь против нашей госпожи, я с вами разговаривать не буду!
   -Ты и так со мной не разговаривешь.
   -Я? Да я никогда так много не говорил!
   -Правда, черт возьми! Я и не заметил. Ты сегодня выболтал свою годовую норму.
   -Даже язык болит с непривычки, - пожаловался Гримо.
   -Но послушай, дальше мама пишет о том, что существует закон, по которому женщина, подбросившая своего ребенка, будет осуждена на смерть. Разве ее подруга-иезуитка не знала об этом законе, так ее подставляя? И я мог стать причиной ее смерти, а не спасения!
   -Это еще надо было доказать, - вздохнул Гримо.
   -Что я - Малыш Шевретты?
   -Вас привез в дом священника в Рош-Лабейле барон де Невиль. Герцогиня благополучно сбежала за границу. Искали женщину с ребенком, кардинал, наверно, не предполагал, что Шевретта отважитсярасстаться со своим Малышом. Но она это сделала ради вас. И еще - она не боялась доверить вас ''господину аббату''. А во Франции она уже была почти осуждена. Как заговорщица и по закону, о котором вы сейчас говорили. И вообще - не мешайте мне читать "Дон Кихота''!
   -Читай, читай. Я только спросил. Но Гримо тупо смотрел в книгу, по десять раз перечитывая одну и ту же строку. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский даже не успел начать свой первый поход.
   -Господин виконт! - на этот раз позвал Гримо.
   -Ну, что тебе? - отозвался Рауль, увлеченный чтением "Записок".
   -Отвлекитесь на минутку, - попросил Гримо.
   Рауль неохотно отложил рукопись.
   -Вот это да! - сказал он восхищенно, - Теперь я понимаю, почему прежнее поколение так иронически относится к нам, "современным молодым людям". Черт возьми, Гримо, обидно признать, что мы с нашими романами, дуэльками, интрижками в подметки не годимся нашим родителям. Вот время было!
   -Не прибедняйтесь, господин виконт. Надеюсь, вы все-таки превосходите своих ровесников во многом.
   -В глупейшей навивной доверчивости, бесспорно, - проворчал Рауль.
   -Да перестаньте! Вы знаете о своем превосходстве, и все они чувствуют это ваше превосходство. И ваши новые друзья это чувствуют. Вы, может, и не замечаете, но мне-то со стороны виднее.
   -О-ля-ля, Гримальди! Ты, правда, так думаешь, или взялся утешать Малыша Шевретты?
   -Вот-те крест! - перекрестился Гримо.
   -Но я же сын Атоса! Разве я могу вести себя так, как бедняжка де Сент-Эньян!
   -Вы сказали ''бедняжка''? - усмехнулся Гримо.
   -Ну да, бедняжка и есть. Нагнали мы с Портосом страху на этого певца пастушек и фонтанов. Вот кто - мальчик из Фонтенбло, а не мы, правда? А то у меня впечатление, что капитан...
   Гримо махнул рукой.
   -Не берите в голову. Вы еще себя покажете.
   -А согласись, во времена Людовика XIII дуэль состоялась бы.
   -Еще бы! Покойный король сам науськивал своих мушкетеров. А они были в юности весьма безбашенными ребятами.
   -Тогда мне положено быть безбашенным вдвойне, - сказал Рауль, перелистывая рукопись, - Матушка, чьи записки я сейчас дочитываю, дама настолько же прелестная, настолько же и безбашенная.
   -При Людовике Тринадцатом это называли сумасбродством. Но Людовик Четырнадцатый - убежденный противник дуэлей, разве вы этого не понимали?
   -Понимал, конечно. Потому и вызвал фаворита. А сейчас бы я знаешь, что сказал бы им - королю и Сент-Эньяну: ''Я ТОЛЬКО ШУТИЛ''.
   -Серьезно? - спросил Гримо с сомнением.
   -Вот-те крест! - перекрестился Рауль.
   И они расхохотались.
   -Кстати, господин де Сент-Эньян тоже сделал для себя кое-какие выводы. Раньше он считал себя неуязвимым. А после вашего вызова он чаще брался за шпагу, чем за перо и подолгу тренировался с лучшим учителем фехтования. Это пошло ему на пользу: физиономия несколько осунулась, сбросил лишний жирок, изнеженный пастушок Аминтас стал более... спортивным, что ли.
   -Как ты его назвал?
   -Пастушок Аминтас. Только это он сам так себя назвал. Знаете эту байку?
   -Знаю, конечно. Тупость невероятная!
   -Поэтому он и смог какое-то время противостоять вашему приятелю де Монваллану, когда тот спровоцировал поединок. Я верно назвал фамилию Гугенота?
   -Верно. Видишь, мы все-таки не совсем ничтожества.
   -Особенно вы, Малыш Шевретты.
   -Скажи-ка, Гримо, раз уж ты все про всех знаешь, Гугенот нанес фавориту серьезную рану? Шрам на умильной физиономии Аминтаса останется?
   -Вас это очень волнует? Вам жаль фаворита?
   -Мне жаль Гугенота.
   -Анж де Монваллан прошел школу гасконца и прекрасно владеет шпагой. Он отлично контролировал ситуацию и только слегка царапнул румяную щечку Сент-Эньяна. И следа не останется.
   -Слава Богу! А ведь Гугенот хотел только выбить оружие.
   -Да господин фаворит должен бы поблагодарить и вас и Гугенота. Дамы считают его теперь более интересным.
   -Меня Гугенот беспокоит. Будущее его. Эта история сорвала его... личные планы.
   -Вы же понимаете - воспитание гасконца. Он не мог поступить иначе. И де Невиль не мог иначе выразить свою солидарность с Гугенотом.
   -А у Д'Артаньяна остался только Жюссак. Остальные - молокососы, там всеми делами рулила эта троица.
   -Гасконец натаскает молокососов. И непременно уладит дело с Гугенотом. И теперь, когда
   наконец-то все встало на свои места, тайны больше нет, живите да радуйтесь. И помните, что вас ждет белая яхта ''Виктория'', прекрасный гнедой конь и все наши, а они вас очень любят. А все эти шашни, интрижки - да бросьте вы о них думать! Будьте выше этого.
   -Это все вздор. Морок какой-то. Но я... ухитрился ввязаться в другие интриги, посерьезнее, чем дурацкая история, из-за которой я так стремился заколоть бедняжку Сент-Эньяна. Поверь, это дело нешуточное. Вполне в духе прошлого царствования.
   -Что вы еще натворили? - с тревогой спросил Гримо.
   Рауль махнул рукой.
   -О Господи! - простонал Гримо, - Беда мне с вами. Вас, как дитя малое, без присмотра оставлять нельзя. Скажите же, Христом-Богом вас заклинаю, вместе что-нибудь, да и придумем.
   -Читай Сервантеса, - сказал Рауль.
   -Предпочитаете скрытничать? - вздохнул Гримо, - Эх, если и здесь замешана какая-нибудь юбка... Я угадал?
   Рауль усмехнулся.
   -Та, прежняя?
   -О нет!
   -Новая юбка?
   -Не знаю. Нет, скорее всего, нет.
   -А что же вы покраснели?
   -А что же ты побледнел?
   -Господи Боже, все наши беды от проклятого бабьего племени!
   -Вот как! А ты только что пел дифирамбы прекрасному полу!
   -Я ''пел дифирамбы'', как вы изволили выразиться, нашей госпоже, а это женщина необыкновенная.
   -Двойной стандарт, - сказал Рауль.
   -Исключение из общего правила, - возразил Гримо, - Ваши приятели уже провозгласили нашу госпожу `'Королевой Страны Нежных Чувств''.
   -В самом деле? Хотя королеве далеко до мамы, верно, Гримо? Я не могу судить объективно, но все-таки я высказываю не только свое мнение.
   -Комплименты, мой господин, вы умели говорить еще в очень нежном возрасте. Вашей матушке очень польстило сравнение с королевой, которое Шевретта услышала из уст своего вновь обретенного Малыша.
   -Но о Стране Нежных Чувств я не говорил,- возразил Малыш Шевретты, - И осталось тайной провинция, подрисованная нами к карте Страны Нежных Чувств.
   -Какая такая провинция? - удивился Гримо.
   -О, мы там просто издевались над Скюдери и ''нежными чувствами'' его напыщенных персонажей! Сейчас и не припомню... Улица Рогатых Мужей... Монастырь Кающихся Распутниц... Кабак Классных Телок и прочие объекты.
   -Вот чертенята! - проворчал Гримо.
   -Болван, - вдруг сказал Рауль.
   -Кто - я? - обиделся Гримо.
   -Не ты. Ты, Гримо, ума палата.
   -Спасибо на добром слове, господин Рауль, но позвольте-таки полюбопытствовать, кто же болван? Или вы о себе?
   -Нет. О де Невиле. Этот болван надеялся ''отсидеться'' в Алжире, чтобы все забыли о его проделках. О его похождениях, которые могли весьма плачевно закончиться. Зря надеялся. Отсидеться ему не удастся. Там будет целая Троянская война, верно, старина?
   -Верно. Никак и вы собирались ''отсиживаться'' за компанию с де Невилем, чтобы Двор забыл о ваших выходках?
   -Может быть. Сам не знаю.
   -Что ж вы раньше не сказали, что собираетесь "отсиживаться" в Джиджелли? Мы бы так не переживали!
   -А я и сам не знаю, чего хочу, понимаешь ты это? Иногда мне хочется забраться в какую-нибудь нору подальше, как раненое животное уходит в дебри зализывать раны.
   -У вас, - заметил Гримо, - Была прекрасная возможность отсидеться в вашем имении, кой черт вас понес на эту войну?
   -В имении? Не очень-то там отсидишься! В имении жизнь цивилизованная, вы все шныряете с умильными лицами, к обеду появляешься в приличном виде. Здесь будет дикая жизнь и дикие приключения!
   -Эх! - пробормотал старик,- Что же вы нам головы морочили? Стоило вам раньше сказать, что желаете приключений! А мы все очень боялись, что вы, как когда-то молодой Д'Артаньян после гибели Констанции Бонасье, решите лезть под пули арабов, как гасконец под пули гугенотов.
   -Разве я это говорил? - удивился Рауль.
   -Да, - сказал Гримо, - А вы что, не помните?
   -Тогда ''болван'' относится ко мне! А что, Д'Артаньян... правда?
   -Да. И не раз ваш отец спасал ему жизнь.
   -О Господи! Чтобы Д'Артаньян... невероятно!
   -Так у вас нет этого намерения? - подозрительно спросил Гримо.
   -Черт возьми! Кто может быть уверен на все сто процентов, что вернется с войны живым? Даже легендарный Ахилл.
   -Скажете тоже, Ахилл! Да никто не может сказать о себе такое.
   -Я просто реально смотрю на вещи, старина. Но, раз уж на то пошло, поиграем в Троянскую войну, правда, без Елены.
   -Как знать, - захохотал Гримо, - Как знать!
   -Дорогой, еще раз повторяю, я избавился от своих юношеских иллюзий. Маленькая Луиза не тянет на роль Елены Прекрасной.
   -Я не о м-ль де Лавальер, мой господин. А раз уж вы назвали ее прежней...
   -Это ты назвал.
   -Виноват, ошибся, вы сказали морок, так?
   -Так, морок и есть.
   -То с королем вам делить нечего. Король будет только рад, если вы в этой Троянской войне завоюете себе Елену.
   -Гм! Аиша или Патимат? Не в моем вкусе. Послушай, Гримальди, ты напрасно стараешься сгладить противоречия. Между Людовиком Четырнадцатым и мною уже не заплаканная мордашка королевской возлюбленной.
   -Если не она, то кто?
   -Один человек. ВОИСТИНУ НЕСЧАСТНЫЙ. Сам Д'Артаньян признал это. А Д'Артаньян слов на ветер не бросает. Жертва королевской немилости. Деспотизма, лучше сказать.
   -Вы о себе? Король вас не тронет.
   -О нет! Не о себе. Д'Артаньян когда-то очень едко смеялся над моими бедами и, по-моему, никогда всерьез не считал меня несчастным.
   -Вы обиделись на него?
   -На Д'Артаньяна обижаться невозможно. Тогда мне его слова казались очень обидными, а теперь смешными. Если я на него обижался какое-то время, значит, у меня с головой не все было в порядке.
   -Если вы о графе, его король оставил в покое и сейчас с ним наша госпожа.
   -Нет. Не о графе.
   -Кого же вы имели в виду, господин Рауль?
   -Да не могу я сказать тебе это! Я поклялся! Все!
   -А наши господа знают этого вашего несчастного человека?
   -Да.
   -Черт возьми! - Гримо поскреб лысину, - Вы меня озадачили.
   -Больше меня ни о чем не спрашивай.
   -Я не любопытен, как все бабье племя, и, можно сказать, ненавижу таинственность, ибо от нее только головной боли нашему брату прибавляется, но ваши таинственные недомолвки, ваши загадки...
   -Не чеши лысину, Гримо, все равно не разгадаешь. Тебя Люк сравнил с Дон Кихотом, а не с Эдипом.
   -Что еще за новая таинственная история, что еще за интрига?
   -Но я же сын своих родителей, - сказал Рауль полушутя-полусерьезно, - Таинственность - один из даров, которым феи и эльфы бретонских лесов наградили Малыша Шевретты при рождении.
   На эту шутку Гримо ответил жалобным вздохом. Старик вовсе не считал таинственность волшебным даром фей и эльфов бретонских лесов.
  
   16. ВНИМАНИЕ!
   Синие волны Средиземного моря плескались о берег. На утесе среди скал сидел молодой человек лет восемнадцати-девятнадцати в дорожной одежде, в ботфортах и обмахивался широкополой шляпой с красными перьями - была середина дня, начало мая, и, разумеется, было жарко. Он потянулся, тряхнул головой, и, делая вид, что любуется прекрасным пейзажем окрестностей Тулона, взглянул на путешественника, бродящего в задумчивости по берегу.
   Путешественник, одетый, как и "скалолаз", по-дорожному, но более богато и элегантно, был значительно старше наблюдавшего за ним молодого человека. Ему было лет пятьдесят-шестьдесят, хотя издали он казался моложе. Путешественник то и дело поглядывал на скалу, где сидел юноша. Молодой человек принял живописную позу: оперся на левую руку, полусогнул правую ногу и положил руку на колено. В правой руке он держал свою шляпу таким образом, что длинные красные перья свешивались со скалы.
   Впрочем, юноша сидел на скале минуты две-три, не больше. Заметив путешественника, он, как белка на дерево, взобрался на утес и обосновался там. "Искупаться бы сейчас", - пробормотал молодой человек по-испански. Поймав взгляд путешественника, сделал приветственный жест своей шляпой. Тот издалека кивнул ему, скорее машинально, чем сознательно, в силу привычки отвечая на приветствие молодого человека - тот был ему незнаком.
   Этот еле заметный сигнал придал юноше уверенности в себе, и он сразу вскочил на ноги: ''Искупаться! Сантьяго! Жребий брошен! Levantate y vamonos!''*
   ..................................................................................................................................................
   *Levantate y vamonos! - Вставай и пойдем! /исп./ - Слова Санчо Пансы.
   ..................................................................................................................................................
   Решив это, он отряхнулся, подхватил лежащий подле него черный плащ с белым восьмиконечным крестом Мальтийского Ордена, скроенный по требованиям военной моды XVII века - по фасону
   синих плащей французских мушкетеров. Он надел плащ, подхватил свою шляпу, подошел к самому краю утеса, и, держась правой рукой за выступ, спрыгнул на песок. Посматривавший на него путешественник слегка вздрогнул, увидев этот рискованный прыжок, но, убедившись, что парнишка цел и невредим, отвернулся и продолжил свою одинокую прогулку.
   Молодой человек решительно направился к путешественнику, и, когда тот повернулся к нему лицом, раскланялся со всей испанской церемонностью и почтительностью, так, что перья его широкополой шляпы намокли в воде. Тот ответил ему вежливым поклоном, полным сдержанного достоинства, так, как старший приветствует младшего. Юноша улыбнулся. Путешественник смотрел на него внимательно и доброжелательно, но без улыбки.
   -Сударь, - сказал юноша, волнуясь и слегка покраснев, - ВЫ ОЧЕНЬ ЛЮБЕЗНЫ! СРАЗУ ВИДНО, ЧТО ВЫ ПРИБЫЛИ ИЗДАЛЕКА !
   Услышав такое приветствие, путешественник сделал брови домиком и чуть улыбнулся.
   -Вы правы, сударь. Я действительно прибыл издалека. С Севера, а точнее, из Парижа.
   -А я с Юга, - сказал юноша.
   -Из Испании, я так полагаю? - спросил парижанин.
   -Нет, с Мальты. Так что не совсем с Юга, - он прижал руку к белому кресту и снова поклонился, - Я чертовски рад, что отыскал Вас в этом Ноевом ковчеге. А как Вы угадали, что я испанец?
   -По вашему произношению, кабальеро.
   -Al demonio!* А я так старался! Это потому, что я волнуюсь.
   -Alla va**, рыцарь, ваш прыжок напоминает мне выходку моего близкого друга, когда он был так молод, как вы сейчас! Какой смысл так беспечно рисковать своей жизнью? Вы могли разбиться!
   -И мое обращение к Вам, граф, тоже кое-кого напомнило, не так ли? Хотя я и прибыл издалека
   en este arca de Noe***, - он мотнул головой в сторону Тулонского порта,- Я ПОЧТУ ЗА ЧЕСТЬ ПОУЧИТЬСЯ У ВАС ХОРОШИМ МАНЕРАМ, - и рыцарь поклонился в третий раз.
   Путешественник, он же граф, смотрел на рыцаря с возрастающим интересом.
   -У меня для вас письмо чрезвычайной важности, - тихо сказал юный рыцарь, - А прыгнул со скалы я, чтобы привлечь Ваше внимание. Вы угадали, господин граф - я подражал Вашему другу гасконцу.
   ......................................................................................................................................................
   *Al demonio!- Что за черт!/исп./ ** Alla va - осторожно/исп./
   ***en este arca de Noe - в этом Ноевом ковчеге /ярмарке/, /исп./
   ......................................................................................................................................................
  
   -Me oiran los sordos!*, - сказал граф немного насмешливо, - Поберегите свою энергию для более важных дел. Что вы хотели этим доказать, кабальеро? Такое лихачество произведет впечатление разве что на какую-нибудь Ла Каву.** Письмо, говорите? Отойдем туда, за скалы.
   Письмо гасконца - так решил граф - надо было читать не на открытом месте. Побережье просматривалось со всех сторон.
   -Вы правы, клянусь Сидом и Бернардо дель Карпио! Я и хотел это Вам предложить, граф, но Вы не обращали на меня внимания.
   Теперь, когда граф опознал в нем испанца, рыцарь употреблял в речи привычные ему слова и выражения. Граф понимающе улыбнулся и ответил цитатой из Лопе де Вега: ''И львы и замки на знаменах, и Арагона герб двухцветный". На это рыцарь ответил восхищенным взглядом, и они нашли укромное местечко в скалах возле утеса, c которого совершил свой отчаянный прыжок юный испанец.
   -От кого у вас письмо? - спросил граф.
   -От Великого Магистра Мальтийского Ордена, - торжественно сказал рыцарь и пояснил: - Это насчет Вашего сына.
   Граф взглянул на белый крест на черном плаще испанца и закусил губу.
   -Уже... - прошептал он.
   -Не огорчайтесь, - сказал юноша, - Письмо Вас обрадует, клянусь честью!
   -Так давайте же его скорей! - воскликнул граф.
   Рыцарь достал из-за пазухи запечатанный конверт и, преклонив колено, вручил графу. Граф опять сделал брови домиком.
   -Я же не коронованная особа, - сказал он иронически и взял письмо.
   -Это в знак уважения, - сказал рыцарь, поднимаясь и отряхиваясь, - Мы Вас уважаем гораздо больше, чем наших коронованных особ.
   Граф слабо улыбнулся, чуть пожав плечами, распечатал пакет и стал читать письмо. Рыцарь отвернулся, чтобы не мешать ему. Пристроившись на камне, испанец мурлыкал романс своей родины - "Граф Гваринос". Должен же он был ответить любезностью на любезность и на цитату из ''Фуэнте Овехуна'' ответил своей песенкой, попавшей даже на страницы ''Дон Кихота'', песенкой, популярной и за Пиренеями. В романсе, который сопровождал чтение письма, речь шла об одном из паладинов Карла Великого, попавшем в плен к арабам и после семилетнего плена и всяческих лишений с триумфом вернувшегося во Францию. Правда, кое-какие злоключения героического паладина Гвариноса испанец выпустил - нынешнее положение в Средиземноморье очень напоминало ситуацию, отраженную в старинном романсе.
   ......................................................................................................................................................
   *Me oiran los sordos!- меня услышат глухие - в значении ''я покажу, на что я способен''/исп./
   ** Ла Кава - персонаж испанских романсов.
   .........................................................................................................................................................
   -Я вам не мешаю читать? - спросил рыцарь.
   -Нет-нет, - сказал граф, - У вас приятный голос, и романс этот мне давно знаком.
   Испанец закончил свою песенку:
   Все арабы взволновались,
   Мечут копья все в него,
   Но Гваринос, воин смелый,
   Храбро их мечом сечет.
   Он набрал горсть камешков и принялся швырять в море. Граф взглянул на него и опять слегка улыбнулся. Ярко светило солнце. Синело море.
   Солнца свет почти затмился
   От великого числа
   Тех, которые стремились
   На Гвариноса все вдруг.
  
   Но Гваринос их рассеял
   И до Франции достиг,
   Где все рыцари и дамы
   С честью приняли его.
   -Мне нравится, как вы поете, - сказал граф, закончив читать письмо.
   -''Где все рыцари и дамы с честью приняли его!'' - пропел на ''бис'' испанец, - Славный рыцарь этот ваш Гваринос!
   ПРИМЕРУ ПАЛАДИНА КАРЛА ВЕЛИКОГО ДОЛЖЕН СЛЕДОВАТЬ КАЖДЫЙ НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА!
   -Послушайте! Откуда вы все это знаете?
   -Я так рад, что наконец-то вижу воочию Вас, живую легенду! - сказал рыцарь восхищенно, - Я столько слышал о Вас и Ваших друзьях!
   Он прижал руку к сердцу и склонил голову: De todo corazon!*
   -Определенно, вы все больше и больше напоминаете мне...
   -Гасконца, не правда ли? Увы! Я еще не совершил ничего...выдающегося.
   -У вас еще все впереди, - сказал граф мягко.
   -Надеюсь! - воскликнул испанец, - Вы прочли письмо?
   -Вам знакомо его содержание?
   -Я его и писал. Магистр диктовал и только поставил подпись.
   -У вас прекрасный почерк, и он мне уже знаком, - заметил граф, перечитывая письмо Великого Магистра.
   ....................................................................................................................................................
   * De todo corazon! - От всего сердца! / исп./
   ...................................................................................................................................................
   -Я в Ордене вроде секретаря. Но мне диктует письма не только Магистр. А также еще и МИШЕЛЬ, Ваш кузен.
   -МИШЕЛЬ?- переспросил граф.
   -Да, сударь, когда Ваш МИШЕЛЬ не может оторваться от своих научных занятий, он, подобно великому Цезарю, делает несколько дел одновременно. Но под диктовку МИШЕЛЯ я пишу письма частного характера. Информацию о МОНКЕ он сам лично шифровал для Вас. МИШЕЛЬ просил передать Вам вот это, - с этими словами испанец достал большой флакон и вручил графу.
   -Что это? - спросил граф, - Неужели у МИШЕЛЯ получилось?
   -Еще нет, - вздохнул рыцарь, - Но он весь в поисках. Пока удалось получить в наших лабораториях этот элексир. ЭЛЕКСИР МИШЕЛЯ. Это чудодейственное лекарство, и одной из составляющих является ГАСКОНСКИЙ БАЛЬЗАМ. В экстремальных случаях наши рыцари уже начали применять элексир и результаты обнадеживают. Вот инструкция по его применению. Зная Ваш образ жизни, изобилующий опаснейшими приключениями, МИШЕЛЬ полагает, что его элексир и Вам может пригодиться, - рыцарь вручил графу бумагу, написанную уже рукой самого МИШЕЛЯ.
   -Поиски МИШЕЛЬ прервал в самом разгаре, - продолжал юноша, - Прошение на имя Великого Магистра, которое написал Ваш сын, привело к тому, что МИШЕЛЬ оставил работу и поехал инкогнито... туда же, куда и ваш principe encantado.* Он взял имя не то брата, не то отца Сильвана. Понимаете?
   -Сильван. Понимаю,- кивнул граф, - Зеленые леса нашего детства. Но все остальное....Как это он себе представляет?
   -Очень просто - торговое судно где-то в пути подойдет к адмиральскому флагману, и флагман возьмет на борт еще одного пассажира. У вас есть куда положить элексир?
   -Да, не беспокойтесь. Но мне хотелось бы кое-что уточнить по письму.
   -Я весь внимание, - серьезно сказал рыцарь.
   -Великий Магистр Мальтийского Ордена, как я понял, близкий друг моего кузена МИШЕЛЯ, что, впрочем, для меня давно не секрет, ссылается на поправку к вашему Уставу, когда речь идет о
   единственном наследнике знатного рода. Он пишет, что необходимо согласие родителей.
   -Да, - сказал молодой испанец, - Ваше и Вашей жены, - он махнул рукой в сторону горизонта, - чья белая яхта с символическим названием "Виктория" уже догнала "Корону", флагман герцога де Бофора. Но вы же это согласие не собираетесь давать?
   ..................................................................................................................................................
   * principe encantado - сказочный принц /исп./
   Рыцарь употребляет выражение в шутливом смысле.
   .....................................................................................................................................................
   -Наш сын уже совершенолетний и может обойтись без требуемого согласия.
   -Или, в конце концов, добиться оного от вас, как в свое время - Alla va! -сказал он, повторив испанское восклицание своего собеседника.
   -Он у вас настойчивый малый, если что задумает, не успокоится. Вот МИШЕЛЬ и раскопал в архиве эту поправку, зная упрямый характер своего племянничка.
   -А то и придумал,- заметил граф, зная находчивость своего кузена.
   Рыцарь развел руками, как бы говоря, что это знает только МИШЕЛЬ.
   -МИШЕЛЬ понимает, что решение Вашего сына необдуманное и скоропалительное. А для Вас и Вашей жены будет ударом. Великий Магистр, встретив фамилию МИШЕЛЯ в письме Вашего сына, сразу же вызвал своего друга посоветоваться, какой ответ дать будущему рыцарю. Не смотрите так мрачно на мой плащ, господин граф, со мной не тот случай. Я обожаю море, мечтаю о сражениях.... И это-то, что мне надо! Но Ваш сын - здесь другое. У меня призвание, у него протест. Неприятие деспотической власти обидевшего его короля, так?
   -Итак, это лишь отсрочка, - вздохнул граф.
   -Решение за вами. Но главное сейчас - выиграть время. И тогда- arrebocese en ello, - сказал он с улыбкой.
   -Если я верно понял вас, рыцарь, вы позволили себе заметить, что "такого добра вам не надо", - не без обиды сказал граф.
   -Нам очень пригодилось бы такое "добро" как Ваш сын, господин граф, мы кое о чем наслышаны! Наши приняли бы его как своего. И все-таки.... Это вынужденное решение. Сам потом жалеть будет!
   Что же до короля...Le llegara a su San Martin*. И вот еще что: если надумаете писать что-нибудь очень важное, воспользуйтесь нашими каналами связи, иначе письма будут прочитаны, и их содержание передано Людовику Четырнадцатому. Не мне, пацану, Вас учить, знаете, как это делается. А, чтобы не вызывать подозрений, простой почтой посылайте невиннейшие письма частного характера - о природе, о погоде и т. д. - Вы же в этом собаку съели!
   -Ваш канал связи? А ОТТУДА?!
   ОТТУДА - в смысле ИЗ-ЗА МОРЯ? То же самое. С какой-нибудь оказией. Мы это наладим. Все это просил Вам передать Ваш кузен МИШЕЛЬ. И еще вот что: если понадобятся деньги, много денег,
   МИШЕЛЬ оставил распоряжение. Вот здесь все записано.
   -Деньги не понадобятся, но все-таки спасибо.
   ..................................................................................................
   * Le llegara a su San Martin - и для него придет час расплаты, и он за все ответит. / Исп/.
   .................................................................................................
   Рыцарь пропел улыбаясь:
   Рать леонцев, рать кастильцев
   Понеслась во весь опор.
   Между королем и графом
   Пограничный вышел спор.
   Гордый граф Фернан Гоналес
   Оскорбляет короля.
   Тот в ответ: "Молчи, предатель,
   Здесь кругом моя земля!''
   Сброшены плащи на землю -
   Шпаги пусть решат, кто прав!
   Не желают примиренья
   Ни король, ни гордый граф.
   Вы знаете этот романс, господин граф?
   -Да, рыцарь, - сказал граф, - Герой романса - Фернан Гонсалес, личность историческая. Жил в X веке. В цикле романсов рассказывается о борьбе кастильского графа с леонским королем за независимость Кастилии от Леона. Но так спорные вопросы решали в десятом веке, а не в семнадцатом.
   -А все-таки...
   Что до короля Леона.
   То его я не боюсь.
   У меня земель немало.
   Замки есть и города.
   Часть из них завоевал я.
   Часть отец мне даровал
   И в наследственных владеньях
   Никого я не теснил.
   А на землях, взятых с бою,
   Землепашцев поселил.
   Если вол один в хозяйстве,
   То второго я даю.
   Если свадьба, то богато
   Новобрачных одарю.
   За меня молиться Богу
   Каждый подданный мой рад.
   А за короля молитву
   Люди что-то не творят.
   Он не заслужил молитвы
   И любви не заслужил.
   Требует король налоги,
   Я ж налоги отменил.
   Вот,- закончил рыцарь, - Из песни слова не выкинешь. Кстати, мое родовое имя имеет отношение к гордой Кастилии, - и он шепотом назвал свое имя графу.
   -Командор дон Патрисио де Санта-Крус вам не родственник? - спросил граф.
   -Сантьяго! Это мой командир и родной дядя! Теперь вы не удивляетесь, что я так подробно осведомлен о Вашем окружении. Командор возглавит нашу, с позволения сказать, армаду. Ведь, хотя у герцога де Бофора весьма многочисленное войско - тысяч двадцать, я полагаю, прикинул, пока проходили полки... И все же в одиночку ему не справиться.
   Флотоводцем был назначен
   Граф, бесстрашный рыцарь Соль, - пропел он.
   -Санта-Крус, - задумчиво повторил граф.
   -Именно он, - твердо повторил рыцарь, - Намечали другого командующего, француза, графа де Фуа, но, в конце концов что-то перерешали. Санта-Крус велел спросить Вас: можем ли мы чем-нибудь помочь Вашим друзьям?
   -Кому? Гасконец в добром здравии.
   -ТЕМ, ДВОИМ, НА БЕЛЬ-ИЛЕ....Наша разведка не уступает разведке Людовика Четырнадцатого и Карла Второго, и мы В КУРСЕ СОБЫТИЙ В ВО. Что можно сделать для них?
   -Мальта может предоставить им убежище? Меня очень тревожит судьба не столько САМОГО ОРГАНИЗАТОРА ЗАГОВОРА...
   -Понимаю. БАРОНА-ВЕЛИКАНА. Если они захотят покинуть свой остров ради нашего. Необходимы инструкции моего начальства. Полагаете, на Бель-Иле ваши друзья подвергаются опасности?
   -О да!- сказал граф.
   Рыцарь пропел:
   Дон Хуан, король кастильский
   Обернулся к бомбардиру:
   "Зарядить баллисту Санчу,
   Выкатить вперед Эльвиру.
   Кверху выстрелы направим -
   Вниз посыплются каменья''.
   Жителей ошеломило
   Беспощадное сраженье.
   Его черные глаза лукаво блестели на загорелом лице.
   -Мне нравятся ваши романсы, - сказал граф, - И вижу, что вы понимаете с полуслова. Вы здесь давно?
   -Несколько дней, - ответил рыцарь, - Я все видел. Я ждал случая, чтобы переговорить с Вами. Я же остановился в той же гостинице, что и Вы. Мы встречались за обедом.
   -Я вас помню, - сказал граф.
   -Вы были с сыном, а письмо я должен был вручить Вам, когда уйдет эскадра. Я ждал случая и болтался по городу. Потом Вы искали яхту для Вашей супруги, и я опять должен был ждать. Увидев Вас на берегу, я сказал себе: ''OJO ALERTA!"*и стал искать повод, чтобы завязать разговор. И залез на этот утес, тот, где вы вчера ночью сидели. Надеюсь, я показался Вам не очень неприятным собеседником. На лице графа промелькнула усталая улыбка, в глазах блеснули искорки симпатии. Он по-приятельски обнял юношу.
   -Спасибо за все, мой молодой друг,- сказал он. Испанец просиял.
   -Возвращается Ваша жена,- заметил молодой человек, показывая на мачту ''Виктории'', - Встречайте ее, а я, с Вашего позволения, откланяюсь.
   -Желаю удачи,- сказал граф, пожимая руку испанцу.
   -И Вам того же! - воскликнул юноша и побежал к городу, напевая:
   И графиня в путь пустилась
   Картахена, Лангедок.
   По воде ей и по суше
   Долго странствовать пришлось.
   Граф с улыбкой посмотрел ему вслед и стал следить за несущейся по волнам яхтой с гордым именем ''Виктория''.
   .........................................................................................................................................................
   * ojo alerta! - внимание! /исп/.
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ.
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОРОЛЕВСКОГО ПАЖА.
   1. Д'Артаньян принюхивается к дворцовому воздуху.
   2. Доклад господина Кольбера.
   3. Клятва Анжелики де Бофор.
   4. Отец и дочь.
   5. О том, как Д'Артаньян неточно выполнил поручение Рауля, отдав его прощальное письмо, написанное на острове Сент-Маргерит, Луизе де Лавальер раньше фатального дня.
   6. Тот, кто помнит
   / Мемуары шевалье Ролана де Линьета, бывшего пажа короля Людовика XIV, в данный момент внештатного барабанщика при Штабе его светлости герцога де Бофора, Великого Адмирала Франции, начатые на флагманском корабле ''Корона'' 2 мая 1662 года на пути из Тулона в Джиджелли/.
   7. Старшая сестра / Продолжение мемуаров Ролана /.
   8. Чудный улов / Продолжение мемуаров Ролана /.
   9. Сила солому не сломит! / Продолжение мемуаров Ролана /.
   10.О том, как я поссорился с адъютантом Бофора, господином виконтом де Бражелоном / мемуары/.
   11.О том, как я подружился с пажом Бофора, господином шевалье Анри де Вандомом / мемуары /.
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МАЛЫШ ШЕВРЕТТЫ.
   1. Я иду провожать сына.
   2. В которой много песен и немного слез.
   3."Герцогине - бал, виконту - бой!''.
   4. Ищите и обрящете
   / Продолжение мемуаров Ролана /.
   5. Застигнутый врасплох.
   6. Тайные думки Ролана де Линьета, Рауля де Бражелона и Анри де Вандома.
   7. В которой ''Виктория'', яхта Шевретты, догоняет ''Корону'', флагман Бофора.
   8. Мать и сын.
   9. Первый день путешествия. Штормовое предупреждение
   / Из дневника Анжелики де Бофор /.
   10.Первый день путешествия. Тост в честь абсолютного монарха.
   / Из дневника Анжелики де Бофор /.
   11.Первый день путешествия. Прерванная экскурсия.
   / Из дневника Анжелики де Бофор /.
   12.Первый день путешествия. Банданы с лилиями.
   / Из дневника Анжелики де Бофор /.
   13. Первый день путешествия. Compania Jesu
   / Из дневника Анжелики де Бофор/.
   14. Мушкет и погремушка.
   15 Малыш Шевретты.
   16. Внимание!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   29
  
  
  
  

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"