Аннотация: Все, что имеется на сей день)))) банально и плоско - нечто вроде наших там, да). Нет нового, слега вычитание старое.
Дваждыживущая.
Пролог
Алина
Застланные мокрым серо-черным осенним асфальтом улицы были запружены народом. Толпа, слившись в единый живой организм, несла ее вперед. Еле успевая перебирать ногами, девушка спешила к метро, сотню за сотней поглощающему спешащих на работу людей. Вход на станцию располагался на другой стороне весьма оживленной улицы. Елки зеленые! Алина раздраженно стукнула кулаком по бедру и затормозила у самого края тротуара. Сзади активно напирали... Не успела на зеленый, но лезть на красный она не самоубийца. Мимо с ревом проносились машины.
Город! Люди! Девушка закатила глаза. Безумный ритм жизни порой здорово утомлял, но бросить дела и переселиться в деревню ей даже и в голову не приходило. Жизнь есть движение. А дом есть дом.
Наконец на другой стороне загорелся оранжевый огонек, и железные кони начали неохотно замедлять скорость. Толпа, не дожидаясь полной остановки, ломанулась вперед. Ну и Алина с ней вместе. А куда деваться-то? Затопчут и не заметят. Рассеянно глядя вперед, на мокрую, скользкую дорогу, у обочин которой скапливался неизбежный городской мусор, едва заметила обогнавшего ее мальчишку. Лет десяти, в распахнутой яркой куртке, задорно размахивающего большим мешком. Увернувшись от пролетевшего перед лицом, по широкой дуге, пакета, чуть улыбнулась. Он спешил жить, как и все в этом безумном городе.
Топот сотен ног складывался в ритмичную мелодию забавной песенки...
Визг шин справа, надрывный рев мотора, и на разделительную полосу из-за морд урчащих, напружинившихся монстров на "зебру" вылетел огромный, украшенный мигалками джип. И не замедляя скорости рванул вперед. Прямо на стремительно раздавшуюся толпу, на замершего в ужасе ребенка.
Время в восприятии Алины вдруг растянулось, замедлилось. Как во сне поняла, как вместе с прочими будто бы трусливо отшатывается назад.
Хромированная решетка радиатора медленно, очень медленно приблизилась, неспешно пожирая такое маленькое расстояние. Шесть, пять, четыре шага... Девушка, не отводя глаз от спины застывшего кроликом ребенка, выпустила тяжелую, оттягивающую плечо сумку. Та мягко шлепнулась на дорогу...
И Алина резко, с правой ноги рванулась вперед, с трудом преодолевая сопротивление ставшего вдруг очень густым воздуха. В полете успела заметить каплю пота, замершую на виске мальчишки, обезумевшие глаза водителя несущейся машины, летящий по ветру желтый лист...
За миг до того, как время сорвалось с цепи, девушка в длинном прыжке, коснулась кончиками пальцев спины ребенка. И в последний момент резким толчком вышвырнула мальчика с траектории движения джипа. Но сама...
"Не успею!" -мелькнула короткая паническая мысль. Скользящий удар подбросил легкое тело в воздух. Краткое ощущение полета, резкая боль, стремительно разлившаяся по груди, холод, от которого немеют ноги, панические крики... Последнее, что она запомнила, было бездонно-синее, быстро темнеющее осеннее небо.
Аэла Хсиг луа-лура Рати
Она бездумно неслась по лесу, не слушая все более отдаляющихся криков родичей. Не хотела, не желала она выполнять этот глупый приказ. И пусть теперь ищут! Аэла поднырнула под нависающую ветку, легко, наслаждаясь движением, перелетела через овражек, полный прошлогодней листвы.
Подумаешь, родовой долг! Никто не сможет ее заставить! Глупости, все это глупости! И она не вернется, пока родичи не передумают! И что ни смогут сделать наследнице? Лура замерла на миг, горделиво выпрямилась.
Ах-ха!
Насторожившись, Аэла уловила шум поисковой группы. Нервно дернула ушами. Побежала дальше, проламываясь через кусты, выскочила на побережье, заросшее низкой травкой. Начав задыхаться, приостановилась, раздувая ноздри, но, заслышав требовательное отцовское:
- Аэла-а, вернись! - снова рванулась вперед.
Ни за что! Лура почти полетела вдоль неровного усыпанного обломками скал и нанесенными штормами водорослями края, резко обрывающегося в море. Она прекрасно знала эти места, помнила каждую травинку, каждый куст или камень. Но забыла, что совсем недавно кончился сезон бурь. Нога, промяв тонкую моховую подстилку, неожиданно провалилась в расщелину почти по колено. Кость хрустнула, когда продолжившее движение по инерции тело начало неуклюже падать. Взмахнув руками, лура попыталась удержать равновесие, но только лишь ускорила полет вниз.
Сквозь неожиданно растянувшееся в бесконечность время прорвался чей-то испуганный возглас.
Неспешно, словно через несколько слоев мягкой паутины, она падала с обрыва. Спиной вниз, вглядываясь в лица выскочивших из леса стражи-гварри. Один тяжело выдохнул, в воздухе образовалось белесое облачко пара. Мимолетное удовлетворение - все-таки она их загнала. Вот в тускло-алых глазах отца разгорается раздражение, сменяющееся испугом. Он отмахивается от ветки, усыпанной темно-сине-черной листвой, и бежит, бежит вперед, в надежде успеть...
Нет... не успевает. Руки разминулись всего лишь на мгновение.
Кроткий полет, удар спиной о галечную отмель... Чьи-то крики. Сознание медленно гаснет.
Последнее, что Аэла запомнила, было прозрачное бледно-лиловое, быстро наливающееся темнотой небо.
Вне. Где-то...
Когда две души одновременно оказываются на весах мироздания, нечто учитывает все совершенные ими поступки, каждый прожитый день. Как и почему? Никто не знает. И если этот неизвестный сочтет достойной одну из пришедших на судилище сущностей, то той будет предоставлен второй шанс.
Шанс продолжить существование. Где-то в другом месте и времени. Вторая же исчезнет, растворившись
Древний, давно забытый механизм перерождений со скрипом повернулся еще на один оборот.
-1-
Незнание
Темнота.
Тихое, еле уловимое шуршание. Шелест.
Надо открыть глаза...
Глаза... у меня есть глаза? Что это такое? Смутное, непонятное сочетание знаков...
Кто я?
Тишина. Нет ответа.
Я не дышу?
Дышу...
Вдох, выдох. Шелест. Воздух струится по... горлу в легкие? Проникает, наполняет до краев и выплескивается наружу...
Шелест?
...это... что-то еле заметно колышется, отчего раздается этот странный звук?
Звук?
Посмотреть. Открыть глаза?
Кто я?
Смогу ли?
Да.
Странно.
Темнота. Все еще.
Что есть темнота?
Незнание
Кто же я?
Гулкая пустота там, где должен быть ответ.
Что это?
Свет? Маленькая искорка, снующая нетерпеливо на самом краю обозримой, густой и душной, темноты.
Я вижу? И чувствую...
Гладкое и твердое нечто под спиной. Спина... Что это? Тело? Тело - это я? Есть ли я?
Есть? О, да...
Грудь мерно вздымается в ровном дыхании. Воздух плещется внутри, и медленный густой поток, омывающий и холодящий все внутри, достигающий даже кончиков пальцев.
Но оно было ограничено. Легким, колышущимся маревом. Темно-синим... Ткань? На ней пляшет тускловатый синий огонек. Фонарь? Костер? Свеча? Странно... не понимаю, что обозначают эти слова. Не понимаю... Как-то это неправильно... Почему?
Не знаю, не помню...
Не понимаю.
Кто я?
Тело. Есть, да. Странно чужое, легкое. Оно подчиняется? А что такое - подчиняется? Рука... Напрягаюсь, поднимаю ее и подношу к лицу. Мысли скручиваются в пароксизме ужаса.
Что, что не так? Почему в душе - а что это такое, душа? - поселились иррациональный страх и глубокое отвращение?
Рука. Внимательно осматриваю... это. Кожа - синяя, с легким фиолетовым оттенком. На ладонях - бледно-голубая. Почему это - неправильно?! Кто я? Должно быть по-другому!!
Как? Не помню!!
Четыре длинных, гибких пальца, три напротив одного. Мало. Разве было больше? Когда? Где? У кого? На кончиках пальцев - короткие коготки, они прячутся в мягких подушечках при небольшом мысленном усилии.
Что есть мысль?
Сейчас - жуткое ощущение неправильности, неестественности происходящего, до тошноты, до желания впиться в запястье, разодрать его и выпустить всю кровь.
Из неведомых глубин сознания поднималась уверенность в том, что это не я!!
Не я!
Не я!!! Не хочу!
Закрываю глаза. Здравствуй, темнота. Теперь ты кажешься такой родной, обычной!
Шевелиться не хочется. Страшно.
Кто я? Какая я?
Какая... странно. Я - женщина?
Страшно...
Что есть - женщина?
Мысль?
Тихий шорох прервал бесконечное кружение обрывков слов. Слов? Всем... телом ощутила странный, теплый и одновременно пугающий поток, ворвавшийся в замкнутое пространство моей уютной темноты. Он пробежал по коже, сверху до низу, заставляя... мелко задрожать. Что вскрыло уютный кокон? Зачем? Для чего.
Не хочу открывать глаза, боюсь...
Но что есть страх? Хм, эта вот дрожь и нежелание? Ладно, пусть это будет страх.
Голос, полузнакомый, полузабытый. Чей? Вопрос:
- Ниэс Аэла, вы очнулись?
Не знаю этих слов. Звучание так же чуждо мне, как и темно-синяя кожа. Но я понимаю!! И требовательный приказ, разобранный мной за этой короткой фразой, заставляет распахнуть глаза.
И пожалеть об этом.
С полувсхлипом-полустоном пытаюсь отшатнуться назад. Безуспешно. Куда7 подо мною что-то твердое. А... это... это существо наклоняется и спрашивает:
- Как вы себя ощущаете?
Синяя кожа, раскосые глаза на пол лица, залитые тревожной желтизной... Откуда я знаю, что тревожной? Зрачок вертикальный, то расширяющийся, то сужающийся в ритме сердцебиения. Чего? Заостренные уши торчат из-под шапки густых кучерявых волос, чуть подрагивая кончиками. Тонкие губы не скрывают выдающихся вперед клыков.
"Чужой, чужой, чужой!!!!" - завопило что-то внутри. В панике хватаюсь за лицо, пытаясь понять... Неужели и я тоже? Такая... Тихонько взвыла... Не хочу, не хочу... Противно! Гадко, мерзко...
А...
Нагнувшись, эта... тварь подцепила меня когтем за подбородок, потянула вверх, заставляя подняться и сесть. Замерла, хищно раздувая ноздри... принюхиваясь? Я тоже непроизвольно втянула внутрь густую жижу. Резкий аромат, немного горький, ударил в самую сердцевину моей пустоты, давая...
Понимание? Узнавание... Эта тварь - он, самец, мужчина в полном расцвете... сил? Слуга? Почему мне вдруг стало смешно? Стиснув пальцы, позволила себе взглянуть в глаза своему ужасу.
Он растянул губы, открыв треугольные хищные зубы. Угловатое, сужающееся книзу лицо исказилось в непонятной гримасе. Отпустив меня, судорожно сжавшуюся в центре личного ничто, развернулся на месте, странно изогнувшись, и исчез за колыхнувшейся занавесью.
Разве я - такая? Такая же?
Надо встать.
Я смогу?
Переворачиваюсь на живот, поднимаюсь, опираясь на руки. Странная легкость, плавные движения. Приятно, но... раньше было не так?
А было ли оно - раньше?
Коснувшись пелены, откидываю ее. На ощупь - гладкая, легкая, как...
На грани сознания мелькает слово... shelk? Бессмыслица...
Там - светло-голубой полог, туго натянутый над головой и пронзительно-синяя, обжигающе яркая искра, свет которой первым попал в мое убежище. Ниже... Лес? Гладкие, темно-серые стволы, загораживающие горизонт, темная, сине-зеленая листва, с мелодичным шуршанием подрагивающая под порывами ветра, несущего запахи...
Снова незнакомо-родное в мыслях... anis?
Трава мелкая, синеватая, с белесым налетом, даже на вид жесткая, как... как щетка. И совсем рядом они. Странные существа, твари... но кажущиеся единым целым с миром, окрашенным синее и фиолетовое. Тихий говор прервался, когда под моими пальцами заскрипела деревянная рама. Повозки? В которую я вцепилась, позволив судороге растечься по телу.
Слова, слова, слова... Смутно знакомые, стремительно выстраивающиеся в цепочки. Но как страшно... не знать, не помнить себя!
Отчаяние. Такое сильное, что не хватает слов... как мне плохо!
Дико оглядевшись, в надежде найти хоть что-то, не вызывающее глубокого, судорожного отторжения и отвращения, изогнулась, вздернула голову, к бесконечной голубизне, и взвыла. Чужой хрипловатый голос взвился вверх, рыча, ненавидя и негодуя, тревожа затаившуюся чащу.
Когти впились в низкий бортик, вой перешел в стон, затем во всхлипывания.
Кто, кто, кто я?
Жить, жить, жить... как?
Рванулась вперед, пытаясь встать. Резкая боль полыхнула темнотой перед глазами, и я выпала из повозки прямо на руки подоспевших... слуг?
Мягкое покачивание, шуршание, тихий скрип. Меня куда-то везут. Теперь уже на чем-то мягком, легко колыхающемся в такт движениям. Утопая в гладком на ощупь, клубящимся и пузырящемся облаке, тяжело заворочалась. Скосила глаза в сторону, поморщившись от отдавшейся в висках тупой боли. Сквозь узкую щель в занавесях ничего не видно.
Размеренное движение убаюкивало. Истеричный ужас, вырвавшись на волю диким воем, утих. Пустота угнетала. А может, это спокойствие? Хм... спокойствие. Распробовала на вкус это слово. Не то, что нравилось раньше... кому? Мне? А сейчас... хорошо.
Или это любопытство?
Что есть любопытство? Если желание понять, узнать, разобраться, то... оно самое и есть!
Изучить себя? Рука взметнулась вверх, скользя по гладкой теплой поверхности...
Кожа покрыта мелким нежным пушком, на голове переходящим в плотную шапку, каждый волос в которой живет сам по себе, скрученный в меленькую длинную пружинку. Уши заостренные, без мочек, подвижные. Ощупала лицо, уделив время выдающимся вперед челюстям. Две пары длинных клыков удобно строились между мелких острых треугольных зубов. Хищник?
При мысли о свежем мясе рот наполнила вязкая слюна.
Хищник...
Глаза большие, широко расставленные...
Провела рукой по плоской груди, пересчитывая... ребра? Ри, реш, раеш, рон, рион, эш... Все? Почему мне кажется, что их должно быть больше? А вот три пары сосков... вокруг верхних - небольшая припухлость.
Пустота разума отозвалась недоумением, легким сожалением. И тошнотой. Я раньше была другой. Да. Теперь уже уверена в этом. Но кем я была... и кем стала? Последнее можно узнать. А вот прошлое... Проще забыть?
И так не помню...
С трудом села, опираясь локтем на мягкое покрывало. Сумрачного света синей звезды, просачивающегося через колышущиеся занавеси, было достаточно для того чтоб рассмотреть остальное. Плоский живот, густой сине-черный пушок в паху, ноги длинные, две штуки... лодыжка обернута какой-то серой плотной тканью. Не чувствуется боли, никаких ощущений, будто ноги от колена и нет вовсе. Ступни узкие, длинные гибкие пальцы увенчаны когтями. Шевелятся...
Противно смотреть, так и подташнивает...
Но... куда деваться. Отодвинув занавесь, рискнула выглянуть наружу.
Лежанку, в которой я находилась, тащили по широкой тропе какие-то звери. Мне были видны только спины, покрытые густой переливающейся серой шерстью и перепоясанные ремнями, на которых и висела покачивающееся облако. Холки, загривки, острые, подвижные уши с кисточками. Длинные хвосты, весело щелкающие по лоснящимся бокам. Мягкий стелющийся шаг.
Koshki...
Нет.
В памяти, до сего момента чистой, как хорошо выскобленная доска, всплыло странное слово. Лур-ани. Младшие...
Я сглотнула... не хочу вспоминать.
Процессию возглавляли всадники в свободных темных одеждах. На таких же странных животных, только шкуры у этих отливали густой синевой. Верховые лур-ани сверкали зеленоватыми глазами из-под широких покатых лбов, лениво шевелили длинными густыми вибриссами и настороженно поводили ушами, реагируя на каждый звук или движение среди густого подлеска, тянущегося вдоль дороги. Одна зевнула, клацнув клыками, по форме... но не по размеру... весьма походившими на мои.
Как-то это... противоестественно.
Я посмотрела на руки. Клыки почти с палец...
Заметив меня, один из синекожих всадников, шлепнув свое животное по шее, приблизился и спросил:
- Как ты себя чувствуешь?
Опять эта странная смесь рычания и шипения, сменяющаяся мелодичными переливами. И в ответ, отводя глаза и сглатывая подкатывающую к горлу тошноту, недоумевая, откуда берутся слова, взрыкнула:
- Не знаю. Куда вы меня везете?
От вопроса "Кто я?" меня удержал иррациональный страх.
- Домой, - дернув ушами, почти скрытыми густой иссиня-черной кучерявой гривой, ответил синекожий, и умчался вперед.
Домой?
И где же он находится?
Где я? И кто я?
-2-
Записи на истрепанных свитках
На закате, когда небо расцветили все оттенки синего, голубого, фиолетового и розового, мое любопытство было частично удовлетворено.
Мой дом, новый и единственный, потому что старого я не помню, оказался трехэтажным, приземистым строением из темного камня. Он возвышался посреди рон-реш одноэтажных, жмущихся к земле, одинаковых строений, огороженный стеной, по верху которой тянулся ряд коротких деревянных зубцов. Вокруг царил лес, и темные, без единого огненного проблеска, узкие окна мрачно смотрели на царящее вокруг черно-синее великолепие.
И мое здесь нежеланное появление категорически не ободряли.
Как и все во множестве столпившиеся у ворот синекожие луры.
Мое имя, которое почти с ненавистью, внезапно застлавшей сознание приторным ароматом, выдохнул мужчина с длинной, до пояса, пепельной гривой, упало в разум, ни царапнув, ни тронув ни единой нити воспоминаний. Может, оно не мое?
- Ран иер рнай, Аэла Хсиг, луа-лура Рати, ниэ Реал...
Я недоуменно вскинулась, с помощью безымянного помощника выбираясь из носилок. Слишком много в этом шипении искренней злости... В чем я виновата? Забывшись, шагнула вперед, выдирая руки из захвата, наступила на перевязанную ногу. И осела на землю, судорожно втягивая носом аромат гнева.
- Я - Аэла? Хсиг...
Я не понимаю!
Прикусив нижнюю губу сточенным клыком, седой присел передо мной на колени, заглянул в глаза. Проваливаясь в черную недоумевающую муть, услышала:
- Ты меня не узнаешь?
Отрицательно мотнула головой.
- Я - Реал луа-лура Рати, глава старшего рода Синей Луры, твой отец...
- Ран иер рнай, - машинально сорвалось с губ приветствие.
- Вставай, - четырехпалая рука подхватила меня под локоть, - я покажу тебе твой дом.
Кто я?
Я - Аэла Хсиг, непослушная дочь, сбежавшая в день заключения брачного союза. А глава старшего рода луа-лура Эрани, старший сын которого и должен был стать партнером, удалился прочь жесточайшим образом оскорбленный. С этого момента род Рати живет в долг. Потому что Эрани в своем праве на месть...
Так сказали мне, и я поверила, хотя не могу, не могу понять, почему не выполнила долг перед родом. Перед теми, над кем мы - старшие? А это полторы сотни луа только вокруг замка... Из прихоти? Но как-то странно, ведь долг...
Долг... Не пустое слово, почем-то отдающее горечью и мерзким запахом, будто от сжигаемой гнилой листвы. Его надо исполнять. Долг и ответственность за живущих рядом младших. Наказание за нарушение - смерть.
Вот почему меня встретили так неласково. Я обрекла род на гибель, а всех, оказавших доверие луа-лура Рати, на смену господина. И не сказать, что новый Старший будет лучше.
А то, что я теперь ничего не помню, не избавит род от ответственности. И уничтожения. Но когда, когда? Время утекает, как вода сквозь пальцы.
Синяя кожа, клыки, гибкие движения. Я понемногу начала привыкать к своему облику, к легкости движений и странным повадкам и инстинктам, всплывающим в самый неподходящий момент. Будет жаль, если придется со всем этим расстаться. Ведь жизнь, какой бы странной и чуждой она не казалась, великая ценность. И я начала ее с чистого листа. Вот только лежат на мне долги из прошлой...
Было страшно, настолько, что иногда хотелось забиться в самый темный уголок и превратиться в бездушное нечто, ничего не желающее и не чувствующее.
Вот так я и вела полурастительное существование, наблюдая из окна за проплывающими мимо живыми картинками мира. Осколками, обрезками, отрывками, не создающими полного рисунка и не побуждающими действовать. Рассматривала странные закорючки, разглаживая тонкие, скрученные в свитки, листы. Понимание их, да еще слов, произнесенных вслух, единственно сохранилось где-то очень, очень глубоко. В памяти тела. Как необходимость дышать. Только когтистая рука утратила сноровку, не желая выписывать изящные рунни. Длинная палочка выскальзывала из пальцев, разбрызгивая краску, оставляя широкие размазанные пятна.
Я лениво пыталась вспомнить и понять странные обычаи, а лекарь изучал меня. Пытался пробудить память, заставляя пить горькие отвары. Давил и мял спину, колол иглами... И качал разочарованно увитой косами головой.
Так уж мне нужны эти воспоминания? И понимание...
Та, что была раньше мной, казалась дерзкой и своевольной гордячкой, слишком родовитой, чтобы ее можно было укротить простым наказанием. Слишком дерзкой, слишком избалованной, кажущейся абсолютно ненормальной среди очень аккуратных, вежливых, спокойных и рассудительных синекожих родичей. Смиренное любопытство и отстраненное спокойствие нынешней меня дало бы им надежду на то, что род продолжит достойная луа-лура, если бы все уже не было решено. Кроме срока исполнения приговора...
Кто и когда успел решить?
Не так уж интересно... Сам факт, озвученный тем, кто называл себя моим отцом, пугал и вгонял в ужас. Тот рождался где-то в глубине груди и пробирался наружу мелкой дрожью в холодеющих пальцах.
Род Рати был знатен, но не особенно богат. Владения его простирались на реш дней рыси лур-ани, длинной полосой вдоль побережья Вечнобурного моря. С другой стороны территорию запирали болота и Запретные холмы. А совсем рядом располагались территории луа-лура Эрани, желавших заполучить побережье путем брачного союза. Рождение общего наследника от единственных детей двух родов позволило бы подать прошение об объединении земель.
Аэла Хсиг, единственная наследница угасающего рода... И более най-иш луа-лур, долгом перед которыми я решила пренебречь? Почему? Разве ее... меня нельзя было укоротить, и сохранить весь род? Или я была слишком уж дика?
На самом деле и Туманномрачные болота и холмы, за ними прячущиеся, в родовых реестрах были вписаны как принадлежность Рати. Но кто туда пойдет, доказывать обитателям право старшего? Таких дураков нет, ибо где-то там, как говорят невнятные легенды, скрывается наследие прошлого. Тех легендарных времен, когда еще жили на земле истинно Старшие.
Не столь уж это интересно, сгинуть бесследно, как и многие сотни луа, решивших было раскрыть тайну последнего обиталища древних.
Куда интереснее и полезнее для рода, право, разводить в синелистных рощах многоногих лиррниш, мелких и ловких, которые плетут коконы из нити. Из нее, тонкой полупрозрачной, стеклянисто-слюдяной, ткут полотно, плетут веревки. Это доходное и почетное дело, хотя нить эта куда дешевле выходит, чем волос луа-лури или шкура лур-ани.
Волос луа-лур... Его длина обозначает статус. Чем длиннее, тем... старше. У Высокого короля коса куда ниже пояса. У меня - до плеч. У низших... Едва только черно-синие, собранные в узел, кудри отрастают до приемлемой длинны, как их сбривают, а ворох или продают или пускают в дело. Из жестковатого мелкого пуха плели прочнейшую веревку, где только не используемую. Даже в легких доспехах волосяные рубахи с нашитыми на них кожаными или металлическими, из темной болотной руды, пластинками и кольцами.
В роду Рати это достояние не продавали. Никогда. Не так уж много вороха можно было получить с такого малого количества младших.
И я все еще не могу сказать без внутреннего содрогания - мой род.
Все до единого существа, окружающие меня, чужие. Меня порой тошнит при виде любого из них, желудок судорожно сжимается, желая избавиться от только что проглоченного полусырого мяса, и потому я большую часть времени провожу, сидя на окне и глядя на небо. Ну и на луа, снующих по двору, да... Надо ли привыкать, ведь скоро придет расплата за глупость. Так плохо, что иногда хочется выть. А горло для этого отлично приспособлено.
Больше и делать-то нечего, сломанная нога не дает никуда ходить. Кость срастается медленно, как говорит целитель, но мне кажется... Не знаю. Раньше было все по-другому. Ненавижу!
Остается созерцать, читать и скучать... и выть...
Но если кто-то из младших таскает на голове целое состояние, значит, он может себе это позволить... Нет, его старший может позволить бесполезно попустительствовать растрате ценного ресурса.
Так вот, лес многоногих и самая лучшая, короткая и безопасная дорога от столицы к порту, проложенная еще Предками, и есть главное достояние малого рода. Собственно, на единственную широкую каменную тропу, за проход по которой Рати взимали плату, весьма уверенную, и позарились Эрани.
И они ее получат, так или иначе.
Вдобавок к некоторому количеству новых младших.
Луа-лура Рати подчиняются сейчас два, Небесный и Закатный. Властные над жизнью и смертью любого подданного, Рати правили ими, руководствуясь сводом традиций, хранящихся в залах библиотеки. Они вырезаны на деревянных дощечках, и рунни их почти затерты многочисленными касаниями каждого из глав рода. Синие луры распоряжались, не давая диким порывам младших особой воли, контролируя их поведение, следя за подчинением кодексам. И карали ослушников беспощадно. Почему не покарали меня?
Карали... Карали Рати ослушников беспощадно, а сейчас сами готовятся принять наказание, все. Согласно той же традиции лишенные права старшинства.
Мы все умрем.
Луа-лури предпочитают в таких случаях умирать с оружием в руках. Ибо свободы выбора их не лишают. Глава рода и гварри, най-реш умелых воинов, обритых наголо из-за траура, и отлично владеющих единственным дозволенным для старших цветных родов оружием, короткими парными иззубренными клинками, именно так и планировали сделать.
Иное железное оружие, кстати, кроме легендарного, дозволяется только высоким родам, Черной, Золотой, Серебряной и Белой луре. Резиденции их стоят в столице, в эш дней рыси лур-ани. И еще - лишенным рода, тем, кого примет Гильдия най-лурит.
Надо ли мне все это? Но я послушно внимаю плавной, с порыкиванием, речи того, кто называет себя моим отцом и выцарапываю тонкой чернильной палочкой рунни на листе много раз затертого пергамента.
***
Из старших представителей Высоких родов выбирают раз в най-раеш сезонов Верховного Короля. Совет последний раз собирался эш сезонов назад и выбрал лучшего, сильнейшего и умнейшего из рода луа-лура Арш. Этот упорен, внимателен и изворотлив. Блюдя кодексы предков и интересы родов, он ловко ведет собственную линию, лавируя между жадностью, глупостью и алчностью... А то бывали случаи, когда неугодного им Короля Высокие рода просто смещали.
Я никогда его не увижу.
Потому что время утекает, как песок сквозь пальцы, и жизнь вместе с ним. Куда спешить, зачем что-то делать, если от предначертанного странными, но справедливыми на свой лад, традициями не уйти?
Я многого уже никогда не узнаю. Не вспомню...
А болота? Красивая легенда или реальность? В пяти скачках к северу от замка начинались топи, затянутые серебристой дымкой, все более густеющей по мере приближения к центру. А там, в самой сердцевине маслянистых, затянутых ряской омутов, грязи и вонючей жижи, стояли холмы. Древние, овеянные легендами сокровищницы Великих Предков. Иногда они мне снились. С высоты птичьего полета, я, кружась, медленно опускалась сквозь белесую пелену к заросшим низким кустарником склонам, проступающим сквозь дерн светлым камням. Затем короткое падение, удар... И я просыпалась, жадно хватая ароматный, терпкий воздух губами.
Рискнувшие углубиться туда в поисках оставшихся от древних диковинок, по большей части бесследно исчезали, а те, кто возвращались, казались не в своем уме. А безумец не способен контролировать инстинкты, и такие луа-луры заканчивали жизнь куда как прозаическим способом, нанизанные на кончики пик столичных гварри.
Болота вокруг холмов Кар-тра образовались много сезонов назад, когда произошла последняя известная битва с участием легендарного оружия. Битвы между желавшими отмены кодексов и желавших сохранить их. Что-то ужасное произошло, погибло множество луа-лур, когда с небес обрушился огонь, а из-под земли забили горячие ключи. Собственно, выжили только отставшие... потребовалось более и-най-реш сезонов, чтобы оправиться от потерь.
Мыслю я, не такие уж Предки и добрые, раз создали... Нечто, способное обратить в безжизненное болото мирный лес.
Эта битва разделила рода лур на две ветви. Те, что противились поддерживать традиции, заложенные прародителями, ушли. Те, кто из них выжил. Никто не знает, сколько их было.
Ах, традиции!
Я нашла старый истрепанный кодекс в одном из сундуков, стоящих в моей комнате. На одной из страниц сумела разобрать кое-что. Потом долго рычала, шипела и подвывала от странной смеси злости и раздражения.
"Ежели кто-то из рода совершит нечто, не соответствующее воле, желанию или традиции Великого, вычищению подлежит весь род".
Наша вира - смерть рода.
И это указание, вынесенное на первый лист, выполняется неукоснительно. Вот почему мы обречены! Это я во всем виновата!
Глупость какая-то!
Наши младшие не пострадают, если останутся в стороне и потом примут другую руку. Кроме гварри, связанных клятвой служения с главой рода. Они примут заранее проигранный бой.
Приговор выполнят гварри Белого Рода. Потому что, согласно древней клятве, мы опосредованно подчиняемся именно ему вот уже почти реш и-най-иш сезонов, и за все это время не было виры тяжелее, чем смерть одного виновного. И вот теперь...
Сознание дробилось на осколки...
В памяти всплывали странные, незнакомые слова, обозначая то одно, то другое выполняемое действие, иногда кровавая пелена бешенства при мысли о скорой смерти застилала глаза, а тошнота при виде собственных синеватых рук накатывала так мощно и стремительно, что я не успевала даже осознать этого.
Но очередной, подсунутый длинноволосым целителем кусочек знаний успешно отвлекал от странной реальности, заставляя разбираться в хитросплетениях прочно забытых отношений.
Не все луа-лури принадлежали цветным родам. Конечно же, ведь количество цветов в природе ограничено. И радуги на всех не хватило. Безродные рода - странное сочетание слов. Как ни появлялись? Ну, например, если вымирала семья, последний ее представитель лишался права на Цвет. Такие собирались в большие кланы, селились в больших городах, если их ходатайство о праве проживания удовлетворял король или глава какого-либо старшего рода. Этих луа называли по месту, где они жили. Столица и порт, горные селения и окрестности родовых замков. Даже у Рати, кроме младших, живет три или четыре семьи, не имеющих цвета, но носящих имена многоногих. Они принесли малую присягу, приняв права и обязанности младшего рода, не имеющего герба. И добровольно следуют той части кодексов, что регламентирует поведение слуг.
Или выжившие после проведения чисток изгои. Они, лишившиеся покровительства, не имеющие никаких прав, кроме как на смерть, идут к най-лурит. Не все, только самые... смелые? Безумные? Это даже не семья, не род, скорее Гильдия. Некое образование, находящееся под личным патронажем Короля. Их не так много, но это страшные существа. Им, прошедшим особое обучение, разрешено носить любое оружие, они способны принимать решения свободно, не руководствуясь традициями и уложениями. Они подотчетны только Королю и совету мастеров.
Гильдия най-лурит, свободных...
Как печально, не иметь выбора.
Ни у кого нет выбора...
Хотя после нашей смерти, Синяя Лура не исчезнет из росписи на стене главного зала Белого Рода. Спустя два сезона, на собрании Высших будет возвышен и приведен к присяге один из младших родов. Или кто-то из Эрани. Но это будем уже не мы.
-3-
Конец, начало, оборот
Я сидела на широком подоконнике, поджав ноги. Кость срослась, только ныла вечерами, когда пронзительно-синее солнце теряло яркость, скатываясь за горизонт. Уже можно было выходить из комнаты, похожей на глубокую, сумрачную пещеру. Но меня не привлекали ни темные, извилистые коридоры-норы, перегороженные занавесями из черной жесткой нити, ни возможность встретить там кого-то похожего на меня внешностью и запахом. Погладив шершавую стену, огляделась, внезапно поражаясь, насколько удобна и соразмерна скупо обставленная комната. Низкое мягкое ложе, застеленное темной тканью, столик, заваленный грудами свитков, ворохи одежд приятного глазу темно-алого цвета, завалившие сундуки, на стенах развешаны странные украшения. Обручи, широкие и узкие, похожие на ошейники, тонкие цепи из белого металла, полированные и матово поблескивающие в нежном сумраке кольца с каменьями. Все это я носила раньше, кое-что сделала сама.
Не помню. В очередной раз, уставившись в потолок, прикусываю губы, чтобы не завыть.
Не верю.
Комкаю попавшуюся под руки ткань, раздирая ее в клочья.
Ненавижу. Всех, все... Себя!
Еще один глупый, непонятный обычай, который хочется вырвать из кодекса с корнями. Каждая луа-лура Старшего рода до совершеннолетия должна освоить какое-либо полезное ремесло. Судя по всему, верчение нитей и веревок из собственных волос, раньше меня не привлекало. А вот чувствовать под пальцами гладкие камни и тягучий, гибкий металл...
Сглотнула, судорожно выдохнула. Запах, вся комната пропитана тяжелым мускусным ароматом. Моим. Гадость. Зажмурившись, подцепила с принесенного слугой подноса кусочек слегка обжаренного мяса. Корочка треснула под клыками, и сок пролился на язык живительной влагой. Сок... облизнув губы, усмехнулась. Кровь это... темно-фиолетовая, вяжущая язык. Приятно... Внезапно горло свело судорогой.
Гадость!
Отвернувшись, вновь посмотрела во двор. Раннее утро заливало утоптанную площадку сумрачным сиреневым светом, внизу резво, но тихо сновали слуги. В дальнем углу двое полуобнаженных молодых гварри тренировались с тяжелыми шестами. Под сине-фиолетовой кожей перекатывались мышцы, воздух, взрезаемый деревянным оружием, тяжко и мрачно гудел, от тел разило обреченным азартом и яростью.
Порыв ветра, перебравшегося через наружную стену, обдал затянутую в легкую ткань грудь холодом. Приближался сезон дождей, и дни становились все короче, а ночи... Ночи приносили незнакомые, горчащие на языке ароматы и тоскливый, будоражащий душу вой из окрестных лесов. Я с трудом подавляла желание сорваться с места и унестись туда, куда он меня звал. И спала плохо. Смутные кошмары не оставляли после себя воспоминаний, но были истерзанные ладони, горький пот, выступающий на лбу испариной и тьма в глазах с суженными до минимума зрачками.
Уже скоро будет легче, не сегодня-завтра в окна поставят тяжелые рамы, затянутые мутной пленкой и звуки, доносящиеся из диких зарослей, утихнут.
Сглотнув, вернулась в реальность. Как раз тогда, когда в едва приоткрытые ворота проскользнула незнакомая фигура. А я всех, кто имел право на посещение замка, уже выучила по движениям, запахам, голосам. Так, чтобы разговаривать, не вглядываясь, не стараясь понять переливов чужого настроения по глазам, то темнеющим от гнева, то светлеющим от радости. Я не испытывала по отношению к ним ничего, абсолютно! Кроме раздражения.
Этот был чужой. Закутанная в длинный плотный плащ без родового герба фигура, за плечами боевой шест. Он резким движением скинул глубокий капюшон, огляделся, хмуро ощерившись. Я подалась вперед, широко раздувая ноздри. Едва не вывалилась наружу и вцепилась когтями в косяки. Хочу жить, или нет, но сломать шею, выпав со второго этажа, просто глупо. Я не koshka? Опять странное слово всплыло из глубин памяти. Иногда возникает желание забрать кого-нибудь с собой.
Тоскливо нахмурившись, вгляделась в незнакомца.
Най-лурит? В темных глазах - сдержанный холод, густо-синяя кожа обтягивает тонкое, худое лицо с резкими скулами, создавая ощущение, что он не ел досыта последние несколько сезонов. Руки скрыты перчатками, на ногах - мягкие сапоги, удобные для пешего лесного перехода. Волосы... волосы забраны в короткую, чуть ниже лопаток косу. В нее была вплетена лента цветов высших родов. Белый, золотой, серебряный, черный. Най-лурит...
Очень, очень высокопоставленный най-лурит.
Скинув плащ на руки подбежавшему слуге, двинулся ко входу. Резкие, скупые движения, которым не мешало легкое свободное одеяние, скрепленное шнурами, завораживали. На груди был вышит черный круг, знак, признающий за незнакомцем право обучать избранных им учеников владению оружием. К бедрам пристегнуты ножны с короткими клинками. "Клыки" не мешали передвигаться, закрепленные на скользящих петлях.
Мастер...
К нему с поклоном спешил один из Младших, Закатный Лиар. Най-лурит неспешно оглядел его с ног до головы и что-то сказал. Луа-лур отшатнулся, сдерживая клокочущее в горле рычание, полагаю. Но к ним уже спешил отец, затянутый в церемониальный темно-зеленый наряд. Он принял переданный свиток, перевитый широкой белой лентой, с большой коричневой глиняной печатью-оттиском Высшего рода. Стиснул руки в кулаки, впиваясь выпущенными когтями в ладони. Во всей его фигуре проступила понимающая обреченность. Но, совладав с эмоциями, дрожью прокатившимися по спине, он взмахнул рукой, приглашая най-лурит, принесшего недобрые вести, в дом.
Я сползла с подоконника и на цыпочках выскользнула в коридор. Прокралась, едва слышно цокая когтями по камням, в большой зал на первом этаже, затаилась за ближайшей занавесью. Насторожилась, изо всех сил вслушиваясь в раздающиеся там голоса. Заостренные уши невольно дернулись.
А как иначе узнать новости? Меня в это место не допускают, как и всех луа-лури рода Рати. Таковы традиции.
Три тихих голоса сливались в неразборчивое шипение, но мерный речитатив зачитываемых рунни иногда прерывался сквозь яростные всплески раздражения. Чуть отодвинув занавесь, вдохнула смесь терпких ароматов. Отец, целитель и незнакомец. Най-лурит пах лесом, подгнившей листвой, пряными травами, усталостью и пылью.
- ...Рати лишается покровительства Высокого рода, ибо наследница не проявила должного почтения к традициям... И Глава не проявил должной твердости в наставлении ее на путь...
- ... почему так долго? Ведь Эрани имели полное право... - целитель с щелчками перебирает серые бусины, нанизанные на суровую нить.
- Луа-лур Саэттри тянули время, дабы наша встреча состоялась. Ваши подозрения, изложенные в последнем послании, затронули некоторые вопросы, интересные Совету мастеров, и вам дали время на подтверждение или опровержение, мое же дело проверить, насколько вы правы... - это най-лурит. Голос - тихий, будто листва шелестит на ветру.
- Но все же... За неспособность обеспечит достойную смену поколений, род Рати приговаривается, согласно традициям... - сухая насмешка в словах отца заставляет прикусить губу.
Это я во всем виновата.
- ...и приговор не удастся смягчить... - опять целитель, продолжая пощелкивать каменными шариками.
- Разумеется. И Эрани получат все, что хотят! - шелест извлекаемых из ножен клинков. - Нас предали, продали и уничтожили... Да и сами мы... постарались.
- Согласно традициям, - это най-лурит. - Но мы открыты для всех, кто не умеет отступать.
К чему эта фраза? Не понимаю. От этого в груди зародился раздраженный рык. И был услышан. "Мы"... гость особо выделил это слово. Мы? Гильдия? Опять не хватает воспоминаний.
- Аэла, - внезапно повысил голос отец, в голосе появилась повелительная нота, противиться которой я не могла, - заходи.
Инстинкт властно потянул меня вперед, найдя в себе силы попятиться, до боли впилась пальцами в камни. Не желаю ничего знать. Не хочу... А ведь только что сожалела о том, что осталась без капли воспоминаний, способных объяснить кусочек разговора!
Но приказ старшего взломал волю, и скрученные судорогой ноги понесли меня вперед.
Что есть моя воля? Лишь подчинение мне доступно.
По спине пробежали мурашки. Это... знакомо. Но по-другому!
Откинула ткань, замерла в проеме. Подбородок мелко подрагивал, клык нервно терзал губу. Отводя взгляд от сородичей, подошла и опустилась на колени, разглядывая пол.
Любопытство, перебивая страх и благоговение, заставило трепетать пальцы, впивающиеся в колени. Я ведь ни разу не заходила сюда. Скосив глаза, разглядела пурпурные драпировки, узкие щели под потолком, сквозь которые проникал рассеянный свет.
- Я, Реал Хсиг луа-лура Рати, - торжественно начал отец, - ввожу во внутренний доверенный круг Аэлу Хсиг луа-лура Рати, дабы не посрамила она чести рода в мире и войне.
Застыв, судорожно перебирала короткие отрывки летописей, кружащиеся в голове. Что это значит? Меня приняли как равную? После того, как я обрекла род на смерть? Ради чего?
А, не посрамить честь... Что это вообще такое? Честь? Скопище предположений о том, как должны выглядеть в глазах смотрящего разумные существа?
-Встань!
Взметнулась вверх, раздувая ноздри. Запахи, я уже уяснила, тоже могут многое рассказать. Отец был доволен, гость... испытывал интерес. От целителя веяло азартом и раздражением.
Тот скользнул вплотную, поднял руку, придерживая меня за подбородок и вглядываясь в лицо, не давая отвести глаз. И радужка его медленно светлела. Скривив губы, вывернулась из заставляющего трястись захвата.
- Да... медленно протянул мастер Гильдии, именно мастер, судя по витому, перевязанному узлами шнуру, скрепляющему рукава, - очень жаль будет дать погибнуть столь горячему и искреннему отвращению.
- Тогда займитесь ею. Аэла!
Я вздрогнула, выплывая из глубин собственного ничтожества.
- Это най-лурит Тэйнар, твой наставник на все оставшееся время, или пока он не решит, что ты достойна большего.
Ритуальная фраза взломала мое мнимое равнодушие. Меня отдают? Проснулся неуместный здесь и сейчас интерес... Но много ли у меня осталось времени?
И я вновь опускаюсь на колени, теперь уже касаясь пальцами холодных камней у ног гостя. Опустив голову, медленно выдыхаю, позволяя ярости, любопытству и отвращению вытечь с наполняющим грудь мускусным ароматом. Вот и вся свобода... Но теперь мне разрешено держать в руках оружие. Будет разрешено... наверное? Успею ли я принять клинок?
И еще одно. Почему?
Вопрос полыхал желтым огнем у меня в глазах, когда я встала, он был там, когда шла по темным коридорам, скалясь в лица слугам, не исчез и в комнате, когда я клубком свернулась на ложе, дерзая когтями деревянную раму.
Почему меня отдали этому най-лурит? И кто я, если мне простили гибель рода? Ведь простили, потому что ввели в круг доверия.
На следующий день ничего не изменилось. Все привычно незнакомо. Это странно.
Однако, осторожно спустившись вниз, я столкнулась с най-лурит. На мгновение мне показалось, что вот сейчас... Но он так никак и не проявил своей власти надо мной. Только обошел, оглядев внимательно, и скользнув дальше по коридору, скрылся в сумрачных переходах.
На сей раз я успела всмотреться в его лицо куда внимательнее, чем в первый раз. Благо, столкнулись мы в круге света у самого порога.
Он, кажется, ровесник моего отца. Или, возможно чуть младше, сезонов пятидесяти. Лицо узкое, на правой скуле три тоненьких белесых шрама, в уголках глаз едва заметные морщинки, а сами глаза холодного черно-синего оттенка, только вдоль узкой линии зрачка можно различить тончайшие золотистые ниточки. Кожа темная, гладкая, будто полированное дерево, руки спокойные уверенные, на длинных отточенных когтях вычерчены простые рунни. Я заметила их, когда он замер в проеме, придерживая ткань полога. Картинка будто застыла у меня перед глазами... Изящная пропорциональная фигура, залитая светом синего солнца. На миг, на целый миг она показалась мне красивой.
И я поспешно сбежала во двор, но позже пожалела об этом. Надо было, надо было так и сидеть в комнате, не пытаясь понять и принять окружающий мир.
Я увидела, как най-лурит Тейнар вышел из дверей, легко покачивая в руках боевой шест. Он замер посреди двора в стойке столь же естественной для него, как дыхание. Двинулся вперед, и... я моргнула. Это было восхитительно. И ужасно, потому что этому существу, танцующему на утоптанной земле, хотелось подчиниться. И с радостью. Я впивалась когтям в ладони до крови, кусала губу, слизывая соленые капли, и не двигалась, по-прежнему сидя на гребне стены. Почему? Почему для меня именно движение послужило знаком подчинения? Это, а не традиции, слова обетов и клятв и цветов Высших родов?
Ненавижу это состояние. Полное, абсолютное непонимание и неприятие себя. И желание склониться в почтительном поклоне, упасть на пыльную землю и дождаться разрешающего движения, чтобы подняться и посмотреть в глаза мастера.
Не хочу!
Но покорно спустилась вниз после того, как он замер, уперев шест в землю, и кивком позвал меня во двор. Замерев напротив най-лурит, растянувшего губы в хищной улыбке, настороженно принюхалась. Пахло азартом.
- Готова?
- К чему? - спросила тихо, глядя в утоптанную, серую землю.
- Меняться.
- Зачем? - старательно избегая взгляда глаза в глаза..
- Чтобы жить.
- Долго ли?
- Зато достойно. У тебя еще есть время принять решение. Принять и сражаться или сдаться и умереть. Так или иначе, тебе было оказано особое доверие. И ты его оправдаешь, я о том позабочусь.
- Мой род все равно мертв. Я в этом виновата, - и чем дальше, тем четче понимаю, что происходит нечто странное.
Я не желаю подчиняться. И не хочу служить разменной монетой. Не собираюсь сражаться во имя призрачного долга. Но теперь меня смущает цена. А тогда, тогда, когда я убежала, она меня не волновала? Почему? От осознания странной раздвоенности подташнивало. Горько, как же горько...
- Я виновата.
- Не ты. Ведь ты - вовсе не она.
- Я не помню.
- Это не важно, важнее то, что помнят другие. Бери шест. И смотри.
Вот это уже категоричный приказ старшего.
Послушно приняв подкинутую слугой палку, поразилась радости узнавания, мгновенно вспыхнувшей в теле. Гладкое полированное дерево скользнуло под пальцами, выемки под когти, в которые ловко и уместно легли ладони. Приятная теплая тяжесть. Прикрыв глаза, я безуспешно попыталась поймать ускользающее воспоминание. Нет, не получается. Только смутное ощущение тягучей боли в мышцах.
И потому пришлось открыть глаза, и вглядеться раскрывающееся передо мной действо.
Это было интересно. Луа-лур двигался плавно, грациозно, неторопливо сменяя позиции и четко их обозначая. Шаг за шагом он выстраивал совсем другой рисунок, состоящий из черно-синих статичных фигур. Длинные сухие мышцы перекатывались под кожей, земля шелестела под его ногами и, казалось, нет ничего трудного в том, чтобы повторить. И я двинулась следом, в унисон, послушно повторяя каждый изгиб, каждый взмах. Шест с гулким свистом взрезал воздух, в ярком свете восходящего солнца на серой стене плясали наши тени, то сливаясь, то распадаясь синими осколками от резких движений. Ветер доносил из-за стены запахи просыпающегося городка, скрывающихся в сизо-серых мрачных дебрях хищников, гниющих останков, погребенных в тенистых болотах.
Канон мастера был прекрасен. Мой, ученический, рождающийся прямо там на выкрашенной лиловым огнем рассвета площадке, был практически жалок.
Но откуда это знаю? Нет, правда?
Просто не понимаю! Ведь память настойчиво твердит, что я могу проделать все это лучше, быстрее, резче. Так, чтобы танец действительно стал опасен! Припав к земле в последней позиции, раздраженно рыкнула, поддаваясь гневу. На миг синяя пелена застлала взор. Я резко вскочила.
Что меня заставило проделать все это, подчиниться?
Пощечина ожгла щеку.
- Держи себя в руках, Хсиг! - резкий голос вернул на место кружащийся мир.
Ненавижу!
Подавив тошноту, склонила голову перед мастером. Тот кивнул, приказывая повторить.
И тем же вечером меня пригласили разделить стол. Огромная честь, фактически признание мое самостоятельности и дееспособности всеми остальными членами рода. Не то что бы их было так много. Никого нового я не увидела. Отец, целитель, двое доверенных гварри сидели, скрестив ноги, за низким овальным столом. Малый зал был полон света, попадающего внутрь через широкий проем в потолке, заделанный мелким разноцветным стеклышками в тонкой раме. Купаясь в синих, зеленых и лиловых лучах, вокруг нас плавно двигались слуги. Стол был уставлен простыми глиняными блюдами, полными еды. Мясо, травы... И все? Все. Должно быть что-то еще. Я растерянно вожу пальцем по доскам, почти наслаждаясь гладкостью темно-темно-синего дерева. Старшие, то есть отец, целитель и гварри Риннан, первый из охраны, сидели напротив, на другой стороне длинного овала. Они изучали меня, как мелкое надоедливое насекомое. Я же, старательно не поднимая глаз, неподвижно скрючилась на подушке. Скрещенные ноги тихо ныли после утренних упражнений, спина нещадно стонала, вся испещренная царапинами и ушибами. Подцепив кусочек мяса когтем, отправила в рот, поморщилась, пережевывая.
- Дочь, - обратился ко мне отец очень серьезным тоном.
-Да, - подняв голову, принялась старательно изучать темную драпировку, висящую на стене за его спиной.
-Тебе понравилось то, что делала утром?
- Да, - почти искренне выдохнула я, облизывая губы. - Особенно младший канон ар-ирре, тот, что для самостоятельной работы.
Прикусила губу и встревожено принюхалась. Неодобрением не пахло. А вот интересом...
- Дваждыживущая, - полувосхищенно-полуиспуганно выдохнул один из гварри.
- Кто? - я вскинулась.
- Ты - дваждыживущая... Умершая и вернувшаяся, - это целитель, перебирающий бусины, нанизанные на длинную нить, вставил свое слово. Как его зовут? Не помню. И никто мне не сказал!
- И что?
- Это великая честь и великое горе, - проговорил нараспев отец, явно повторяя слова какой-то летописи.
- Для всего нашего мира. Если ты выживешь, - добавил, щуря пожелтевшие глаза, целитель.
- Нет. Это невозможно. Пусть я сейчас, - задумчиво качнула головой, - да кто угодно, даже по кодексам не принадлежу семье и себе, род все равно будет уничтожен.
Как иначе? Кто будет разбираться и щадить главную виновницу нарушения законов? В любом случае - смерть.
Отец мягко понимающе улыбнулся. Хотя на синекожем клыкастом лице это выражение выглядело неестественно.
- Только ты так думаешь.
- Проверка способности владеть собой, - медленно проговорил Тэйнар, - есть основа основ для тех, кому будет доверено в руки оружие.
Оконечность шеста описала полукруг и мягко уткнулась мне в грудь. Я отскочила, выставляя вперед свой. Короткий резкий удар отбросил меня к стене. Извернувшись, оттолкнулась от нее и... вновь наткнулась на утяжеленный конец боевого шеста.
Вновь атаковала и опять наткнулась на обидный блок. Зарычала, прикусывая губу, ринулась вперед и задохнулась от боли в отшибленных пальцах. Выпустив шест, замерла, покачивая наливающуюся темной кровью ладонь. Да что же это?
Тихо взрыкнув, взметнулась в воздух. И опять упала, распластавшись по земле. Раскинула руки. Вздохнула. И медленно, осторожно поднялась, прислушиваясь к шагам мастера. Когда он отошел подальше, выпрямилась.
- Я поняла. Благодарю за урок.
Да. Спокойствие - это залог целостности своей шкуры. Я посмотрела на израненные, опухшие ладони. Синяя кожа, длинные фаланги, когти. Гадость! Сглотнула. А теперь еще и больно!
- Но нельзя ли было чуть помягче?
- Нет, но ты прекрасно держишь себя. Можно продолжать. Начальная позиция!
Руки послушно перехватывают шест поперек тела на уровне груди. Ноги чуть согнула в коленях, правую выставила вперед.
Вечером мастер отвел меня в стойла, расположенные за границей города. Там, оказывается, квартировали принадлежащие ему два прирученных лесных лур-ани, и общение с ними тоже входило в то, что най называл проверкой, теперь уже на совместимость. В помещении, больше напоминавшем пещеру и заполненном тяжелым мускусным запахом, казалось, никого не было. А у меня еще голова кружилась от впечатлений. Первая прогулка по узким извилистым улочкам маленького городка, между серых домов с сизо-черными, белыми и синими крышами, произвела странное впечатление. В городке была одна прямая дорога и на нее будто нанизано хаотичное переплетение нитей. Как клубок шерсти, которым поиграл детеныш луры. А еще жители, их эмоции, запахи, да и все остальное. На меня обрушился целый мир, от которого я усиленно пряталась за стенами родового замка.
В глазах от обилия впечатлений и эмоций едва ли не троилось.
Так что в первый момент, когда ко мне метнулись две серые стремительные тени, я испугалась. Резкий окрик остановил животных, и они замерли в паре шагов от высокой, сплетенной из железных прутков ограды.
От гибких сизых тел пахло ухоженной шерстью, сытостью и дикой, ненасытной жаждой жизни. Оба хищника в холке почти достигали моего плеча, мощные лапы с острыми когтями, оставляющими на деревянном полу загона глубокие борозды, внушали уважение. Одно стремительное движение, и шея хрустнет под мощной когтистой лапой, если я покажусь им слишком уж чужой. Но за спиной моей стоял хозяин и умные звери, сверкая сине-зелеными крупными глазами и топорща густые усы, припали к полу. Длинноватые острые морды скалились внушительными клыками, от глухого рычания по спине бегали крупные мурашки.
Прирученные лесные луры. Только если отобрать новорожденных детенышей у матери сразу после рождения, те, возможно примут вас как хозяина. А родители всегда отчаянно защищают своих детенышей. Безжалостно и беспощадно. Но, судя по тому, что звери слушаются най-лурит безукоризненно, он заменил им мать. И только поэтому они не перепрыгнули довольно низкую ограду и не сбежали в лес, порвав по дороге всех встречных луа. И на меня не бросились.
Страшно. Но это еще одно испытание. Еще шаг по дороге в никуда, который меня заставляют сделать. Ноги дрожали, я с трудом подавила желание сорваться с места и бежать, бежать, бежать...
Тэйнар обошел меня, одним гибким переметнулся через ограду, и замер, положив руки на холки лур, придерживая их. Фыркнул что-то неразборчивое, качая головой, и тихое рычание на грани восприятия утихло. Все трое в этот момент казались ближними родичами, грациозные опасные хищники. По сути, я должна быть такой же. Ведь правда?
- Боишься?
- Нет, - покачала головой, понимая, что говорю неправду. Сглотнув и испросив взглядом разрешения, протянула руки через решетку, погружая пальцы в густую жесткую шерсть.
Луры пригнулись, подставляя мощные шеи, перепоясанные легкими плетеными ошейниками. На каждом из них болталось по деревянной круглой бирочке с вырезанными рунни. Никаких цепей, пут и веревок, способных задержать лесных зверей в загоне, не было. Но они послушно пребывали там, где их оставил хозяин. Нет, кажется в прочитанных свитках было написано не так. Не хозяин, а старший.
Зато я просидела с ними до темноты, осторожно поглаживая жесткую шерсть. Луры не вызывали во мне отвращения, только интерес, чистый, свободный, появившийся в момент, когда я очнулась после падения, и быстро исчезший под натиском глубокого отвращения.
Звери, носящие короткие имена Рас и Рин, оказались весьма снисходительны, приняв меня в качестве... домашней игрушки. Они поваляли меня в пыли, подчиняясь командам хозяина. Угрожающе скалясь и выпуская когти, атаковали и тут же начали небрежно ластиться. Я кружила рядом с ними, переступая на полусогнутых ногах, выставив руки вперед и нервно дергая ушами. Отскакивала, падала, поднималась. Отступило постоянное раздражение. Прикрыв глаза и прислушиваясь к шелесту лап и хлестким ударам хвостов, почти наслаждалась стремительным движениям изображавших охоту лур.
Хороший вечер получился.
Я совершила еще одно открытие, бродя по родовому замку. Я нашла хранилище знаний. Небольшое помещение в дальнем крыле было заставлено рядами узких деревянных шкафов. На полочках были аккуратно разложены свитки, расставлены переплетенные в кожу фолианты. Пахло застарелой пылью, мертвым деревом, щекотала нос пропитка, которой обрабатывали хрупкие пергаментные страницы. Раньше свитки и книги мне приносил отец или целитель, теперь, наверное, я смогу брать их здесь самостоятельно.
Сумрак разгонял подвешенный рядом со входом аккуратный стеклянный светильник с коротким фитильком, на кончике которого плясал яркий желтый огонек. Я проскользнула внутрь. Тесненные изящные рунни, золотистой вязью украшающие книги, притягивали взгляд. Крайний от входа фолиант меня заинтересовал тем, что с него была стерта пыль.
Водя пальцем по строчкам, сверху вниз, и шевеля губами, разобрала название причудливую скоропись: "Легенды и сказания о временах героических. Великие Древние".
Задумчиво взвесив толстый том, раскрыла на середине. Вытертые страницы, покрытые неразборчивыми закорючками, заинтересовали потому, что переплет был согнут так, будто бы эти страницы последнее время изучали слишком часто.
Я прислонилась к стене под светильником и вчиталась.
"Чудесное исцеление после смертельной травмы и потеря памяти странным образом меняют самую суть луа. Они изменялись, отвергали все, что ранее составляло смысл их существования. Легенды говорят, что во времена Великих Предков подобные луа становились их ближайшими наперсниками и помощниками. Ла-и-хар, дваждыживущие, возвышались над традициями и правилами, которым подчинялись все остальные. И подчинялись только тому, кого добровольно признавали Старшим.
Но Великие Предки покинули нас, и некому стало принять предлагаемую ла-и-хар службу. Они остались в одиночестве. Пытались менять устои, ломались сами и сражались, сражались, сражались. За что - чаще всего никто не понимал".
Поучительные истории о нарушенных клятвах, гордости, чести, предательстве, победах и поражениях затянули меня в круговерть красочных образов. В основном, кровавых.
Нахмурившись, потерла прикушенную в раздражении губу.
Это - я? Вот это вот? Но, разве я хочу что-то сломать? Да я уже развалила, предала, проиграла все, что только была возможно. Хотя, получается, это была не я, а кто-то иной? Хочу ли я что-то ломать, что-то изменять? Нет...
Я задумчиво покачала головой. Что-то внутри шепчет: "Не спеши, посмотри сначала". А еще, просто хочется жить. Иногда, когда отвращение отступает.
Это душа подсказывает? Что есть душа? Странное слово. Нечто категорически не согласное с происходящим, но признающее логику проступка и ответственности за него.
Я вновь уставилась в книгу, водя пальцами по гладкому, слегка посеревшему пергаменту.
"Поступки их никогда не было возможно соотнести с кодексами чести и достоинства старших родов, ни с обязанностями и подчинением младших. Они пренебрегали повелениями Высших, игнорировали избранного короля. Они соблазняли, меняли и уводили тех, кто был чем-то недоволен. Традиции рушились. Не хранителями, как завещали Предки уходя, они становились, но разрушителями".
О, память моя потерянная! Хочу ли я вернуть ее? Да! Но ведь, если правда то, что написано, я более не Аэла. Я нечто иное! Что ко мне вернется?
Впившись клыками в ладонь, задумалась. Хочу ли я рушить все? Нет. Потому что признаю, что общество наше устроено рационально и правильно. Старший отвечает за младшего, права и обязанности их взаимны и неразделимы, сдерживающими инстинкты фактором служит древний кодекс традиций. Ломать не желаю, ибо сородичи не виноваты в моем собственном сумасшествии, и хаоса не заслуживают. К тому же, могу ли я придумать что-то лучше? Вряд ли, я просто хочу уйти сама. И жить.
А не случится ли так, что когда память вернется, я превращусь в существо, подобное упомянутым в легендах. Смутное недовольство перерастет в яростное неконтролируемое отвращение, и желание разрушать затмит разум. Что я тогда натворю?
И сейчас, когда я не помню, не знаю, не понимаю?
Но то были хорошие дни. Я училась владеть собственным телом, читать в раскосых глазах луа-лур, держать собственные чувства под контролем. К сожалению, все кончилось слишком быстро. Когда первые дожди нового сезона пролились на землю, най-лурит ушел.
-4-
Разворот
На следующее утро рассвет аккуратно прокрался в комнату вместе с непривычным глухим шумом. Лучик солнца скользнул по лицу, пробрался под веки и заставил окончательно вынырнуть из тяжелой дремы. Что-то не похоже на обычное раннее утро. Шелест, треск и звяканье вместо обыденной переклички гварри и привезших продукты младших. Я встревожено подскочила к окну, с силой растирая лицо и прогоняя остатки сонной мути. Сквозь мутную пленку и пелену опустившегося на землю тумана пробивались алые, хаотично двигающиеся огни. Нет, не хаотично. Они медленно кружили вокруг замка, выстраиваясь в двойную линию.
Толстая рама, вставленная в окно в преддверии плохой погоды, чуть приглушала звуки.
Шум, крики, топот. Нервно дернув ушами, я отскочила от окна. Нервно метнулась от стены к стене и вновь прильнула к окну.
До меня донеслись глухие удары, треск разрушаемых ворот, рваные обрывки каких-то приказов. Створки с гулким ударом рухнули на землю.
И две темные волны с криком схлестнулись посреди двора. Звон клинков вырвал меня из тупого оцепенения.
Спустя пару ударов сердца схлынул и страх, сковавший тело, уступая место злости. Ярость захлестнула сознание, ударила в голову и заставила метнуться к выходу.
Хотелось вклиниться в ряд сражающихся, вцепиться клыками в чье-то горло! Я сбежала вниз по лестнице, ведомая сладким терпким ароматом, просачивающимся через щели в неплотно пригнанных ставнях. В темноте наткнулась на кого-то, коротко испуганно взвизгнула и отскочила. С трудом, по запаху, сквозь марево дурмана, опознала отца. Зашипела, чувствуя, как смешиваются в сознании ярость и страх. Он выхватил меня из сумрачного кровавого безумия, вывернув руки и, отвесив пощечину, когда я с шипением вцепилась ему в грудь, поволок куда-то в глубину дома.
Мы стремительно удалялись от крыльца, на подступах к которому наши гварри из последних сил сдерживали нападавших. Что могут сделать "клыки" и "когти" против "длинных пик" старшего рода?
Коридоры, коридоры...
Втиснув меня в узкую щель, отец набросил на шею тонкую цепочку. Холодный кругляшок медальона лег на обнаженную кожу.
- Что?
- Беги в болота! - он развернул меня, проталкивая дальше в нишу. Подчиняясь повелению, рванулась вперед, и, обдирая бока и плечи, протиснулась в окно. Тонкая ткань рубашки повисла лохмотьями.
Я вывалилась в рассеивающуюся туманную дымку, глубоко вдохнула и прислушалась. Выдохнула, вместе с воздухом избавляясь от эмоций. Облачко пара смешалось с белесой пеленой, клочьями стелющейся под ногами в обманчивой тишине. А в нос ударил запах прелой листвы и терпкий, завораживающий аромат крови.
Туман оседал на коже мелкими маслянистыми каплями, ободранные бока защипало. Реальность как-то растворилась в утреннем сумраке, детали сгладились, остались, кажется, только призрачные невнятные очертания. И я была рада этому. Совсем рядом, за углом, гибли разумные существа, виновные в том, что принадлежат роду Рати, но мне нужен был этот миг иллюзорного покоя. Я им просто упивалась.
Кровавая трагическая мистерия на мгновение исчезла из сознания. Осознание было, да, но какое-то безэмоциональное. Да, там, во дворе сейчас умирают и убивают, но... И что?
Что сказал отец? Болота? Пусть будут болота.
Одиночество и несколько ударов сердца удивительной свободы? Хорошо.
Несколько осторожных шагов к высокой ограде... и робкая надежда.
Может быть, удастся ускользнуть незамеченной?
Увы, среди белесых клочьев, оседающих на сизо-синюю траву, воздвигся темный силуэт. Кожу будто огнем опалило. Чужой запах, незнакомая пластика движений! Фигура скользнула вперед, воздух, раздвигаемый длинным древком пики, тяжело загудел. Внезапно вынырнувший из-за облаков рассветный луч отразился на лезвии, разбрызгав вокруг алые блики.
Я отскочила, хищно оскалившись в лицо врага. Лица его было не разглядеть, только синюю кожу и тускло поблескивающий кожаный доспех, и это прекрасно! Смутный силуэт можно рвать, терзать, упиваясь незнанием. Да!
Отшатнулась, увернувшись от свистнувшей над головой пики. Прыгнула вперед, выпуская когти, резко рванула врага за шею.
Вновь отскочила, уворачиваясь, вслушиваясь в шелест движений. Алые огни, скользящие за оградой, четче обрисовали гибкий силуэт противника, вырвали из сумрака хищное, острое лицо, окруженное ореолом коротких волос. Серые губы исказила усмешка. Шелестнул воздух, древко пики пошло новый круг. Я зашипела, переводя взгляд в сторону, отступая, сдаваясь, но в то же мгновение пригнувшись, прыгнула вперед, опережая движение убийцы, врезаясь комком в его живот. Впилась клыками в плечо, разрывая кожу. Кость запястья хрупнула в челюстях, движение клинка прервалось. Крик боли почти оглушил меня.
Ослепительная вспышка наслаждения пробила сознание насквозь, выпуская на волю инстинкты.
Сладко! Вкусно! Еда!
Синекожий отшатнулся, выронив оружие, тяжелый шест ударил по ногам. Я полоснула его когтями по глазам. Темная кровь залила искаженное яростью лицо, щекоча ноздри. Густые капли веером брызнули на землю.
Живот неожиданно скрутил приступ тошноты.
Не к месту возникшее осознание собственных действий буквально вморозило меня в пространство.
Что я творю? Наслаждаюсь хриплым бульканьем крови в горле жертвы? Балую не вовремя проснувшуюся древнюю жажду крови?
Но вкусно же!
Застыла над хрипящим поверженным врагом, безвольно опустив руки, почти в отчаянии.
Но из-за угла вылетела стремительная сумрачная волна. И пахла она жаждой убийства. Оцепенение схлынуло.
Надо бежать, бежать, бежать отсюда!
Отпихнув оседающее тело, размазанной перепуганной тенью метнулась к стене, едва касаясь земли.
А внутри появилось четкое осознание правильности того, что говорил най-лурит Тэйнар. "Контролируй себя, свою суть, свой характер. Умей остановиться", - говорил он. Не скрути меня отвращение, те, что бегут сзади, убили бы меня, пока я терзала уже мертвое тело. Я еще не умею отогнать лишние чувства сама.
Взлетела на ограду, почти вбивая когти в трещины кладки. Кувырнулась, рухнула вниз, упруго приземлилась на четыре конечности. Задохнулась на миг от пронзившей тело боли, вскочила, подгоняемая доносящимся из-за ограды воплями. Пронеслась по узким запутанным улочкам, не глядя, на звук вынимаемого из ножен клинка, взмахнула рукой, выпуская когти и ускользая от удара. Оставила далеко позади неразборчивый вой-стон. Ошметки тумана путались под ногами, когда я проскочила старую ухабистую вырубку и, петляя, понеслась в сторону синеющего вблизи леса.
Не глядя, влетела в заросли, напоролась рукой на ветку, рассекла ступню об острый корень и очнулась. Под ноги надо смотреть! Вдох, выдох. С силой втянув воздух, прислушалась. Тишину леса нарушало только мое тяжелое дыхание и шуршание опавшей листвы под лапами спешно прячущегося в норе мелкого зверька. Обернувшись, отвела мокрые после ночного дождя ветви, всмотрелась.
На окраине городка, среди низких домов со скошенными крышами клубились алые факельные огни, собираясь в длинную процессию. Они что, согнали всех младших на мои поиски? Ну, какая разница? Они в своем праве. Надо уходить отсюда. Я, прихрамывая, протрусила в чащу сквозь заросли низких колючих кустов, листва на которых отливала темным пурпуром. Оставив на ветках пару клочьев кожи, выбралась на прогалину и побежала, чувствуя нарастающую панику. Бездумно стараясь удалиться от нарастающего позади шума, неслась меж стройных темных стволов, с трудом уворачиваясь от возникающих на пути ветвей.
Синее солнце пробивалось сквозь голые спутанные ветки, ни капли не согревая. Под ногами чавкала слякоть, в прелой подстилке оставались глубокие следы, быстро заполняющиеся водой. Пахло гнилью, звериной шерстью и кровью. Ранка на пятке слегка кровила, и рано или поздно, идя по сладковатому следу, меня найдут охотники.
Остановилась, вцепившись в один из стволов. Глубоко вдохнула. Повела головой по сторонам, пытаясь разобраться в кружащих вокруг запахах. Ветра не было, и понять, откуда потянуло тиной и гнилью, было сложно.
Где эти легендарные болота?
И зачем туда идти?
Ладно. Это ведь последнее повеление отца. Пусть я не помню, как он растил меня, как воспитывал, но, в конце концов, он все же принял в род беспамятную луа-луру, виновную в нарушении кодекса. А долги надо отдавать. Почему та я, что была раньше, этого не понимала? Долги надо отдавать, надо! И это так просто и естественно. Мне дали жизнь, я отплачу хотя бы тем, что выполню последний приказ.
Погладив болтающийся на шее медальон, сняла его, изучила гравировку. Рунни, согретые теплом моего тела, сообщали, что сия луа-лура лишается покровительства рода и вольна самостоятельно распоряжаться собой до дачи новых обетов. Малое изгнание, я читала о таком.
Ох, отец! У меня теперь есть только два приказа. От най-лурит, принявшего меня в обучение, и твой. Наверное, они как-то связаны? Попозже об этом подумаю. Потому что, настороженно дернув ушами, уловила отдаленный шум. Вой, крики, хруст обламывающихся ветвей, хлюпанье воды под множеством ног. Охотники взяли след?
Ну вот! Болота вдруг показались мне не таким уж плохим вариантом. Там преследователи не смогут найти меня. Главное, не потерять в топях жизнь и остатки разума.
Только в какую сторону идти? Найдя на небе восходящее солнце, вздохнула. И, развернувшись, медленно потрусила к холмам Кар-тра. Там тоже есть болота. Они здесь почти везде.
Звуки не отдалялись, но и не приближались, зато утренняя свежесть впадающего в холодное оцепенение живого леса сменилась затхлостью вечно больного, сгнивающего на корню, агонизирующего. Даже тишина стала какая-то неживая, душная, кажется, все лесные обитатели боялись переступить за какую-то границу, пересечения которой я не уловила.
Только хлюпанье воды под ногами, тяжелое дыхание да хлесткие удары мокрых ветвей и обвисшей темной листвы сопровождали мое движение. Стройные гладкие и матово блестящие стволами деревья исчезли, из мягкой, затянутой мхом земли вылезали покореженные уродцы с облезающей корой, обросшие бледно-голубой плесенью. Коряги и кусты цеплялись за остатки тонкой сорочки, царапали кожу. В ушах стучала кровь, нервное дыхание оседало белесым липким туманом. Было страшно.
Плотная высокая изгородь из переплетенных ветвей, поросших мелкими бурыми листочками и украшенными немалыми колючками, неожиданно преградила путь. Остановившись, я прислушалась.
Тишина... Да, в болота погоня не спешит. Я же все равно тут умру. Пусть и дваждыживущая.
А за кустами маслянисто поблескивали маленькие озерца. Черная вода исходила вонью, крупные пузыри всплывали с глубины и лопались со смачным густым чавкающим звуком. Пробравшись через изгородь, осторожно ступила на первую из множества поросших чахлой травой кочек. Зыбучая топь расползлась при первом же движении, так и норовя затянуть поглубже. Кочка поехала в сторону, стремительно ныряя в густую, как смола, воду. Не успев даже испугаться, стремительно перепрыгнула на следующую, отстоящую от топкого, но берега, куда дальше. Она выдержала.
На поверхности воды плавал мусор, листва, мелкие, подгнившие ветки. От особенно темных провалов тонкими струйками поднимался зеленоватый пар. Скапливаясь на уровне глаз, он застилал обзор светлой дурманящей дымкой.
Надо идти дальше?
Да. Меня наполнила странная уверенность. Это полное безумие, но почему мне кажется, что я все делаю правильно?
Солнце давно выползло из-за горизонта, но тепла не прибавилось. Его поглощала зеленоватая дымка и темная ледяная вода, от которой судорогой сводило израненные ноги. На кочках росла сизая остролистая трава, ее тонкие края легко резали кожу на пятках и ладонях. Порой я цеплялась за осклизлые стебли, чтобы не провалиться в бездонные болотные колодцы. Мертвая тишина давила на уши, холод пробирал до костей, подсыхающая грязь неприятно стягивала кожу, царапины жгли, но я все равно пробиралась вперед.
Не все ли равно куда идти, если идти некуда!
Стоп! Но мне же есть куда идти. Я огляделась. Вот только, кажется, я окончательно заплутала. И в оцепенелом ужасе забралась туда, куда бесконечно долго не ступала нога ни одной луа-луры.
Вокруг клубился зеленый туман, и его облака складывались в странные фигуры. Образы всплывали из трясины, менялись, перетекая друг в друга. Если я пыталась сосредоточиться и попытаться разглядеть их, начинала кружиться голова. Я зажмурилась, присев и вцепившись в осклизлые стебли, пережидая приступ. Горький гнилостный аромат тины заглушал все прочие запахи, и, незаметно пробираясь в голову, заставлял видеть то, чего нет, порождая пугающие видения.
В горле запершило. Закашлявшись, я согнулась, почти падая на кочку, переждала дрожь, сотрясшую тело и, упрямо закусив губу, двинулась дальше.
Очертания каких-то замков, незнакомые пейзажи, жуткие монстры всплывали из глубин и клубились вокруг. За ними не удавалось толком разглядеть даже землю, и, в очередной раз прыгнув вперед, я промахнулась мимо намеченной и не успела схватиться за тонкий хлипкий ствол, торчащий из сине-черной грязи. Скользнув пальцами по осклизлой коре, я не удержала равновесия, и ухнула в грязь. Та цепко облепила застывшее в ужасе тело, медленно затягивая в глубину. Поддавшись застившей разум слепой панике, я забарахталась, погружаясь все глубже. На миг взбаламученная топь накрыла меня с головой, и я, захлебнувшись попавшей в горло и нос мерзкой жижей, замерла, распластавшись животом на обманчивой поверхности.
Утону, утону! Уже утонула!
Нет. Надо успокоиться. Надо взять себя в руки. И первое, что для этого сделать, расслабиться. Страх свернулся в маленький клубок в глубине груди. Все, все. Дальше что? Не бултыхаться.
Я раскинула руки и ноги, как утренняя звезда.
Как выбираться? Нащупать бы что-нибудь твердое.
Медленно-медленно погружаясь в холодную жижу, старательно отгоняла первобытный ужас, поднимающийся откуда-то из неведомых темных глубин разума. Еле шевеля руками, попыталась найти хоть что-то, что сможет помочь. Хоть что-то!
Великие Предки, во имя, не знаю чего, не дайте сгинуть! Не хочу умирать!
Пальцы, тянущиеся куда-то в сторону, скользнули по твердой поверхности. Сдержав дрожь, еще чуть-чуть вытянула руку и судорожно стиснула ладонь на чем-то прочном, пусть и скользком. Когти машинально впились в это нечто, не давая руке соскользнуть. Так. Теперь легонько... аккуратненько...
Подтянулась, медленно выволакивая себя из грязи. Палка держалась крепко. Ладонь же неожиданно прорезала резкая боль. Зашипев, выдернула из грязи вторую руку, перехватила, проплыла-проползла еще чуть-чуть, и болото неохотно, с сытым чавканьем отпустило меня.
Еще рывок, и я ногами нащупала на глубине опору. Кажется, это земля? Ну, что-то твердое... Нет, обидно было бы утонуть в паре шагов от опоры. Впрочем, я по-прежнему ничего не видела. Глаза были практически залиты грязью, и вокруг все так же складывался в узоры-обманки зеленоватый туман.
Кажется, уровень земли повышается.
Медленно-медленно, подгребая под себя раненой рукой, отталкиваясь кончиками пальцев, а потом ступнями, и по-змеиному извиваясь, выползла из болота на осклизлую, покрытую гнилью, но такую невозможно, восхитительно твердую землю. Упала, размазывая грязь по лицу. К горлу поднялась резкая горечь. И неожиданно прорвалась скручивающим тело кашлем, выхлестывающимся из горла с потоком мутной грязи. Скрутившись в клубок, переждала приступ спазмов, выворачивающих живот наизнанку. Отплевавшись от слизи, поднялась на четвереньки. Еле передвигая ногами и руками, отползла чуть дальше. Вновь упала, на черный колючий травяной ежик, пытаясь счистить с волос болотную слизь.
Мерзость какая.
Я устало перевернулась на спину, раскинула руки, и вдохнула приторную вонь. В голове билась одна единственная мысль. "Жива, жива, жива!". Неестественное облегчение затопило растекающееся от слабости тело. Замерзшая, израненная, покрытая коркой из тины и серо-синей грязи, потерявшаяся где-то посреди болот, но живая. Свободная.
Открыв глаза, я вновь окунулась в сизо-зеленую пелену. Перед взором все так же закручивался в спирали туман, раз за разом образуя странные и ужасные картины-образы.
Стоит ли возвращаться? Ну, уж нет! Я просто не найду дороги. Да и куда возвращаться? Некуда. Так что только вперед.
Губы непроизвольно растянулись в нервной ухмылке, клыки задели нижнюю губу, и спустя мгновение я залилась нервным, истерическим смехом, взрыкивая, всхлипывая и подвывая. Потом застонала от боли. По телу прошла судорога, выворачивая суставы и скручивая мышцы в тугие узлы. Выгнувшись, я сплюнула скопившуюся во рту горькую слюну. Потом встала, поморщившись от боли, прошедшейся по спине, и, покачиваясь, сделала пару шагов, оскальзываясь в грязь и натыкаясь ногами на какие-то короткие прутья. Раскинув руки, с трудом удержала равновесие, сбив когти о какой-то камень. Зашарила вокруг, старательно вглядываясь в туман. Чуть приседая, скользнула вперед, нашаривая путь кончиками пальцев. Уши непрерывно дергались, выискивая хоть какие-то звуки. Кругом царила тишина, нарушаемая только моим тяжелым ды6ханием.
Сквозь туман проступили какие-то тени. Непонятные, неузнаваемые. Какие-то низкие холмики, поросшие мхом? Еще раз запнувшись, я сдалась и присела, водя руками по земле. Под пальцы попалось что-то длинное, гладкое, округлое, на ощупь похожее на крепкую прочную палку. Резко дернув, я выдернула это нечто, разбрызгивая вокруг вонючие капли. И брезгливо откинула подальше.
Отменно отбеленная временем и болотом кость!
В душу закралось подозрение. В животе вновь образовался горячий горький тошнотворный комок. Вздрогнув, я подавила желание убежать, вновь присела и зашарила по земле. Кости, кости, кости... Я шла по дороге из костей, по земле, выложенной телами луа-лур. Но куда она ведет? Еще несколько шагов, и я увижу.
Зеленовато-серый туман немного рассеялся, открывая темные сумрачные проплешины, усеянные древними останками. Мрачная до судорог картина. Заросшие багрово-черным мхом кочки сливались в небольшой островок, чуть возвышающийся над тянущейся куда-то в бесконечность черной же топью. Весь он был усыпан костями. Частично вросшие в землю, затянутые мхом они яркими белыми пятнами выделялись среди затянувшей землю черноты. Почему-то мох не мог поглотить их. Полукружья ребер, осколки позвонков и длинных бедренных костей, рыже-багровые пятна проржавевших металлических доспехов образовывали странный запутанный узор и покрывали поверхность в несколько слоев.
Могильная тишина и смертный покой царили вокруг. Иррациональный страх почти пропал. Ведь кости не могут причинить вреда.
Несколько уцелевших скелетов возвышались над землей, скрепленные оплетающих их ярко-синим вьюном. Кажется, они застыли в тех позах, в которых их застигла смерть. Пустые глазницы темными провалами смотрели в бледные небеса.
Благоговейно оглядевшись, я осторожно шагнула на черный мох. Он слегка пружинил под ногами. Едва заметная волна разбежалась кругами от моих ног. Вьюн дрогнул, шевельнулся, кости скрипнули.
Не было ни тошноты, ни отвращения. Все было правильно, так как должно.
Наверное, надо подойти ближе.
Еще шаг. И дымка окончательно разошлась, стало возможно четче разглядеть костяную композицию.
Скелеты, насаженные на длинные древки пик, стояли вокруг коленопреклоненной фигуры. Та опиралась на вогнанный в болотистую землю до половины клинок-ориту, сцепив пальцы, перевитые тонкой сине-фиолетовой лозой, на широкой гарде. Белесые кости покрывали обрывки черной ткани, переплетение синего же вьюна не давало рассыпаться ребрам.
Как живой стоит...
Почему то захотелось коснуться мертвого тела, и это желание возобладало над перепуганным разумом. И я, боком проскользнув между стражей, старательно избегая их коснуться, подошла ближе. И кончиками пальцев дотянулась до осклизлой гладкой кости. Провела, пытаясь понять, кто эти мертвецы... Но где уж мне! Что-то припоминалось из недавно перечитанных хроник. Я пожала плечами, делая шаг назад. И задела ногой какой-то обломок. Мертвое неустойчивое равновесие мгновенно нарушилось.
С тихим хрустом надломились позвонки, череп накренился и мягко скатился мне под ноги, тонкие косточки пальцев распались, выскальзывая из захвата распустившейся лозы, длинные, крошась, осели вниз душным пыльным облачком. Из складок мха поднялась, расползаясь по черному покрывалу, зеленовато-синяя пелена. Пахнуло мягкой горечью и рассеялось. Один за другим стоящие вокруг скелеты вспухли мелким дымным крошевом и осели на землю тяжелой волной. В горле запершило. Сжав горло, я согнулась в приступе кашля, опершись рукой о единственное, что казалось прочным и незыблемым, о рукоять ориты, навершие которой было украшено большим синим камнем. Глаза заслезились, капли влаги прочертили узкие дорожки на измазанном грязью лице. Кашель все не проходил. А перед носом все сверкал яркий, прозрачный, с искорками внутри крупный граненый камень.
С трудом выпрямившись, переждала очередной приступ головокружения и задумалась. Синий камень. Сложились в одну картинку, похоже, старые легенды из древних фолиантов. Синий камень, орита, болота, мертвецы...
Место последней легендарной битвы, после которой часть луа ушла куда-то за холмы. Это оно. Да!
И клинок. Легендарный, не дающийся в руки никому, кроме своего хозяина, последнего дваждыживущего. Говорят, только через най эш сезонов после смерти последнего хозяина он способен принять нового.
Я его коснулась...
-5-
Возвращайся, сделав круг
А имею ли на это право? К тому же это новые проблемы! Права и обязанности, которые передаст мне бывший хозяин вместе со своим легендарным клинком. Вот уж чего мне не хватает! Хочу ли я взваливать на себя этот груз? А вдруг я как-то изменюсь? В худшую сторону? Ведь сейчас я - чистый лист? Что можно на мне написать?
Неужели этот холод, разрастающийся в груди - страх? Еще один...
Глупо это, переживать о том, чего может не случиться. Я, скорее всего сгину в этих болотах точно так же, как и древнее войско. Да и поздно отказываться, потому что рука уже коснулась гладкого металла. Легенды говорят, что этого достаточно.
Дальше что? Жаль, что мертвецы не могут отвечать на вопросы.
Тревожно оглядевшись, застыла, прислушиваясь к собственным ощущениям. Было холодно. Ядовитый туман, казалось, пропитал насквозь все тело, и горькая зелень сочилась из всех пор, оставляя на коже жгучие едкие потеки. В глазах щипало.
И тишина... В следах, оставшихся от моих ног, начала скапливаться черная вода.
Я боюсь? Нет. Просто... Не знаю.
Камень под ладонью потеплел. Крепко сжав пальцы, ощутила странную пульсацию, будто там пряталось что-то живое, еле заметно дышащее. Второй рукой мягко огладила рукоять, оставляя на удивительно светлом металле грязные разводы. Пальцы удобно легли в выемки, когти царапнули рукоять и спрятались. Сжав ее обеими руками, я потянула ориту вверх, напрягая ноющие плечи.
Это оказалось просто. Длинный, удивительно легкий клинок вышел из земли с тихим чавканьем, грязь и ошметки мха мгновенно стекли со светлого металла, обнажая гравировку, тянущуюся по всей длине лезвия. Прямое тонкое лезвие покрывали старинные рунни, у крестовины были выдавлены три овальных листочка на тоненькой веточке. Я на миг залюбовалась, вытянув его вперед. Взмахнула, легко разрезая обступающую меня туманную стену. Как нечто светлое и прекрасное, как этот клинок, может нести тьму и смерть?
Внезапно острая резкая боль прошила руки от кончиков пальцев до шеи. Судорога заставила стиснуть пальцы еще сильнее, а плечи - ослабеть. Руки безжизненными плетьми рухнули вниз. Упавшая орита потянула меня следом. Сознание будто накрыло белым куполом, отделяя от сгорающего от боли тела, погружая в полное отрешенное ничто, где нет ни ужаса, ни холода, от которых тело застывает бессильной ледяной скульптурой. Тут есть только вибрирующий голос... или не голос? Странный звук, ощущение, короткими уколами пульсирующее в голове и собирающееся в слова.
Непонятные. Чужие. Тусклые. Некрасивые.
"Активация"
"Активация завершена"
"Перезагрузка систем"
"Новый пользователь"
"Идентификация пользователя"
"Пользователь не определен"
"Сканирование"
"Сбой сканирования"
"Диагностика"
"Диалоговый режим"
"Введите новое имя пользователя"
Я недоуменно выдохнула.
Что происходит?
"Введите новое имя пользователя"
Имя...
Уловив в вибрациях, пронзающих пустоту, единственное понятное слово, ответила, напрягая несуществующее сейчас горло.
"Аэла"
"Введите идентификатор"
Что?
"Введите идентификатор"
Я прикусила губу.
Может быть... Родовое имя?
"Рати"
Но я больше не Рати! Но ЭТОМУ все равно.
"Принято"
"Запрос на сканирование"
Не понимаю. Как больно! Несуществующее тело будто режет горячими ножами. Да делай что хочешь, только прекрати мучить!
"Разрешение получено"
"Недостаточно мощности"
"Подключение дополнительных мощностей"
Внезапно пустота откатилась назад, открывая белесое небо, сверкнуло перед глазами яркой синей искрой солнце и меня будто вздернуло вверх. Замелькали, кружась перед глазами, черные мрачные провалы трясины, островерхие холмы, поросшие серебристой травой, клубящийся между ними зеленоватый туман.
Предки! Что происходит?
"Подключение установлено"
Земля стремительно ринулась навстречу, вышибая несуществующее дыхание из сжатого спазмами горла. Меня крутнуло, и я успела заметить вереницу наемников на дороге, огромный костер на месте родового замка и в чаще леса, совсем рядом с границей болот - тусклый маленький огонек.
"Сканирование завершено. Перезагрузка"
Резко вернулись ощущения. Не разум, но тело теперь испытывало вновь холод, боль, грудь вздымалась в попытке вдохнуть болотные миазмы, заменяющие воздух. Онемение в стискивающих рукоять ориты пальцах.
И образы, раскручивающиеся перед мысленным взором неразборчивым пугающим водоворотом.
Отец, мать, школа, работа, любовь, тренировки, опять работа. Все, все совсем другое, родное, знакомое, навсегда потерянное. Смерть... Воспоминания... Упав на колени, я разрыдалась. Горячие слезы прочертили на синей коже соленые дорожки.
Как странно. Все вокруг чужое, незнакомое, опасное, а слезы... Слезы остались прежними. Слезы - это просто вода...
В оцепенелом ужасе я сидела на земле, разглядывая четырехпалые, украшенные когтями руки, и вспоминала, вспоминала, вспоминала... Память раскручивалась гигантским маховиком, раз за разом обрываясь болью и темнотой.
Как все просто объясняется-то! Дваждыживущая, звучное, понятное слово, полностью отражающее суть. Все ясно, четко и понятно. Вторая душа, еще один шанс для нелепо погибшего существа.
Но как, как, как?
Поймала себя на мысли, что думаю как лура. Луа-лура. Рычащие и шипящие слова крутятся в голове, выстраиваясь в понятную цепочку совершенно естественным образом.
Я долго сидела, со странным чувством неприятия и непонимания разглядывая синие четырехпалые, покрытые грязью руки. И сознание, полное иных картин, то затапливало тошнотворное ощущение потери, то заливало облегчение. Душу выкручивало, как половую тряпку. Горло застыло ледяной комок, дыхание прерывалось, глаза застилала пелена.
Эти ненавистные глаза!
Мысли замерли. И побежали дальше. Да! Ненавистные! Да, странные, да, чужие! Но не вызывающие более отвращения, потому что память вернулась, и пришло понимание того, кем я была раньше.
Но кто я сейчас? Получается, дваждыживущая?
Странное оцепенение начало проходить.
Неожиданно всплыло умное слово из вернувшееся памяти. Ксеношок. Глупое, ничего не способное объяснить в происходящем, слово. Но от того, что есть хоть что-то, становилось легче.
В голове вновь запульсировали беззвучные слова. Теперь - понятные.
"Перезагрузка завершена"
"Доступ к системам ограничен"
"Запуск систем невозможен"
Что говорит этот синий кристалл? Очень похоже на простой компьютер. И категорически непонятно, на каком языке звучат эти слова.
"Требуется подтверждение полномочий"
Горло, приспособленное под рычание, издало длинный переливчатый звук. Понятный. Незатейливое ругательство, поминающее великих предков. И следом, раздирая горло, прозвучало тоже самое на... русском?
Больно-то как! Будто песка, смешанного с толченым стеклом вовнутрь напихали. Отлично. Думаю я как луа-лура, говорю тоже. Прокашлявшись, прикрыла глаза. Так действительно легче.
"Отказано в удаленном доступе старшей системой"
"Консервация связи до минимального уровня"
Что? Я коснулась рукой синего камня и ощутила, как теплая рукоять под ладонью медленно утрачивает подобие жизни. Пульсация утихла. Внутри и снаружи вновь воцарилась тишина.
В голове было удивительно пусто. Выпрямившись, подхватила клинок. Удивительно легкий!
Итак... Что делать?
Идти вперед, я полагаю.
Но зачем? Все странно, непонятно, противоестественно. Синее, черное, фиолетовое вокруг. Я старательно отводила глаза, позволяя зрению туманиться.
Почему я здесь? Как это получилось? Очутиться в теле синекожего хищника, в мире с чужим солнцем, странными обычаями, посреди болота, без шанса вернуться домой? Это ад, мое личное посмертие?
Но я жить хотела... И хочу. Просто жить! За что мне все это? Наказанием за что мне эта новая жизнь?
Да еще и долги этого неудобного тела! Какие такие долги? Хм, так ли уж надо их отдавать? Кому я должна? Тому, кто был главой рода Рати? Най-лурит? Почему бы и нет...
Я все еще в шоке, осознала, поняв, что выискиваю хоть какую-то опору посреди кружащейся реальности. Ею послужила орита, все так же судорожно сжимаемая в руках.
Кто я теперь? Есть самый простой ответ. Я - Дваждыживущая. Живущая второй раз. Почему бы и нет? А имя?
Еще раз перебрав бусины воспоминаний, выбрала самое простое.
Я - Аэла, изгнанная из Рода.
А о том, как я сюда попала, почему, что означают странные слова-мысли, возникающие в голове, что скрывается в холмах, кто такие Великие предки и Древние, я узнаю позже. Когда вернусь сюда, будучи сильной. Если смогу, для начала, выбраться из этой трясины.
Сейчас же - най-лурит. Это правильно.
Темные пластинки когтей появились и скрылись в подушечках пальцев. Стряхнув с поголубевшей от холода кожи присохшую грязь, попыталась вспомнить мелькнувшую не так давно перед мысленным взором картину.
Куда идти? Прикрыла глаза и положила руку на рукоять клинка. Перед глазами, поразив едва ни до остановки сердца, развернулась карта. Я медленно крутнулась вокруг оси, ориентируясь. Пейзаж, раскрывающийся с высоты птичьего полета совместился с реальным. И где же я видела костерок?
Ярко-синяя точка, мгновенно вспыхнувшая перед глазами, уже не заставила так удивиться.
Минимальный уровень связи? Да уж... Интересно.
Значит, туда...
И я бесстрашно шагнула в зеленоватый туман. Машинально переставляя разъезжающиеся в грязи ноги, двигалась, скользила и прыгала с кочки на кочку. Холодно, расчетливо и спокойно. А перед глазами стояла картинка, и пульсировал огонек, мерзкие запахи забивали нос, в ушах шелестели и хлюпали поднимающиеся из прогнивших глубин черные пузыри.
Мимолетно поразившись обострившимся чувствам, порадовалась проступающим сквозь туман ярким лучам солнца. Синева играла в волосах, на покрытой мурашками коже. Непривычные, снова непривычные, но теперь такие интересные, вызывающие любопытство цвета... как и весь этот мир. Интересный мир, который я уже хочу понять.
Шаг за шагом, шаг за шагом, я двигалась вперед, как робот, все больше погружаясь в созерцание. Все еще в шоке, призналась себе, и потому так холодна и рациональна.
Не было страха, зато пришло твердое решение. Я не буду менять, я буду изучать новое и неизведанное, я ведь всегда это любила.
Тело вспоминало привычные навыки, душа - то, что ее интересовало когда-то давно, в прежней жизни.
А болото все хлюпало и хлюпало под ногами. Удивительно, но я не разу не ошиблась и не оступилась, прыгая с кочки на кочку. Сама себе казалась ловкой, спокойной и расчетливой. Шаг, прыжок, шаг... Сколько прошло времени, я не знала. И когда неожиданно туман расступился, и показалась темная полоса нормального, здорового леса, стройными рядами возвышающегося за рядами колючих сине-фиолетовых кустов, оказалось, что ярко-синее солнце давно перевалило за зенит, и клонится, лиловея, к закату.
Еще пара шагов, и, продравшись через преграду, я тяжело рухнула на твердую землю. Протянув руку, погладила гладкое бархатистое подножие ствола. Сине-черная кора мягко пружинила под пальцами, аромат прелой листвы прочищал сознание и прогонял усталость. Из головы медленно выветривался зеленый ядовитый туман. В груди унялась боль, а к горлу прекратили подкатывать волны тошноты. Цепляясь за ствол, я поднялась, расправила плечи и двинулась сквозь лес. Картинка-карта перед глазами исчезла, но меня уже вели инстинкты и запахи. Слабый ветерок, кружась вокруг, отдавал гарью, отчего у меня непроизвольно вырвалось рычание, а когти, выдвинувшись, резко полоснули ближайшее дерево. Я крутнулась вокруг оси. Туда не надо! А это что? Хм... Наклонив голову, шевельнула ушами и глубоко вздохнула. Покатала на языке вкус этого запаха. Мускусный аромат живого существа и легкий сладковатый запах какой-то ароматной тлеющей травы... Где это? Еще раз крутнувшись вокруг оси, определила направление. И, оставляя последние клочья одежды на тонких сухих ветках, медленно, цепляясь за ветви и покачиваясь, пошла вперед. На бег просто не было сил.
Взор затянуло синей пеленой усталости.
Но спустя най-рон... да, надо привыкать... надрывных и сиплых вдохов и выдохов я вывалилась на поляну. Там, у костра, плюющегося сине-зелеными искрами, помешивая аппетитно пахнущее варево, и поглаживая холку раскинувшегося рядом зверя, сидел най-лурит Тэйнар. Знакомый незнакомец.
Замерев, я прислушалась к собственным ощущениям, внимательно рассматривая этого воина. Тонкая гибкая фигура, затянутая в темное одеяние, синяя кожа, большие раскосые глаза, выпирающие клыки. И совсем легкое неприятие с моей стороны. Шок, похоже, потихоньку проходит. Хорошо... Я шагнула вперед. Синекожий поднял на меня глаза, похожие на заледенелые, бесконечно глубокие озера.
На миг мы замерли, разделенные совсем небольшим расстоянием. Судорожно вцепившись пальцами в ствол ближайшего дерева, я не могла заставить себя сделать еще один шаг. Когти, не подчиняясь испуганному разуму, терзали кору.
Ну же!
Тут най-лурит подал голос.
- Эрр-ани, луршисса эрш? - спросил мягко, почти нежно.
На миг меня накрыло иррациональным ужасом. Вдруг я больше не понимаю эту речь? Но спустя удар сердца, меня накрыло облегчение.
"Появление означает согласие?"
Прикусив губу, я кивнула. Волоча за собой ориту, двинулась вперед. Слова ответа вырвались сквозь клыки набором рычащих и шипящих отрывистых звуков. На миг утратив сноровку, едва не прикусила язык.
- Предаюсь в ваши руки, мастер-рх... - с последним звуком выплюнула скопившуюся во рту горечь.
Тот поднялся, очень медленно, старательно сдерживая резкие порывистые движения. Внимательно посмотрел на дрожащий в моей руке клинок. Дернул ухом, будто к чему-то прислушиваясь... Действительно, прислушиваясь, к шелесту живого леса, вою ветра в оголенных ветвях, свисту и гортанным крикам потревоженных птиц. И поманил ближе, повелительно поведя рукой.
- Подойди.
Еще несколько шагов я сделала через силу, подволакивая отказывающиеся работать, подламывающиеся ноги. И рухнула на сухую колючую стерню рядом с расстеленной тканью. Хорошо как. Раскинув руки, я расслабилась. Зверь, чей хвост я задела кончиками пальцев, неодобрительно рыкнул. Глухой звук прокатился дрожью через все тело, кожа покрылась мурашками.
- Встань.
В сухом голосе луа-лура рокотнуло резкое повеление и ноги сами взметнули меня вверх. На миг замерев напротив облаченного в тонкое одеяние ная, опустилась на колени, опираясь кончиками пальцев о землю. Кажется, именно так надо выказывать почтение младшего к старшему. И еще - опустить глаза вниз.
- Смотри на меня, - последовал очередной приказ.
Безропотно подняла взгляд, сосредоточенно вгляделась в хищное безжалостное лицо. Темные глаза, постепенно светлея, затягивали в непроницаемую глубину.
Неужели я такая же? Существо, замершее на грани между уродством и красотой, угловатая картина, поражающая чужеродностью. Дальше что?
Най-лурит стремительно сгреб меня за волосы, тремя движениями возникшегов руке ножа-когтя сбрил спутанную, заскорузлую от грязи гриву, и, брезгливо дернув пальцами, бросил ее в костер. От терпкого аромата горящих волос, ударившего в нос, опять закружилась голова, а ноги превратились в желе. Тяжелый мускусный запах неожиданно вскочивших и закруживших кругами по краю поляны лур отдалился. Не отрывая глаз от лица лура, я, кажется, проваливалась в небытие, которым были его глаза. Повинуясь кивку, послушно припала губами к его руке, все еще сжимающей короткий, с узорчатым лезвием, "клык".
И вслушалась в торжественный рычащий речитатив, уже не удивляясь пониманию.
- Я, Нэр Рэй Тэйнар, най-лурит Хэшшинир, беру под крыло ответственности лишенную рода Аэлу Хсиг, принимаю на себя ответственность за нее, и право решать ее судьбу по кодексу старшего.
Стволы деревьев, томно изгибаясь, медленно кружились вокруг, сливаясь в единый серо-синий узор, в висках пульсировала боль, сознание под давлением реальности происходящего куда-то ускользало.
Хлесткая пощечина горячо ожгла щеку. Я пригасила поднявшуюся было злость. Надо что-то делать? Я распахнула глаза.
- Повторяй! Я, най-рей Аэла Хсиг принимаю руку и власть Нэр Рей Тэйнара най-лурит Хэшшинир, обязуюсь повиноваться ему по первому слову.
Запнувшись, я торопливо выпалила нужные слова и с трудом поднялась, повинуясь легкому движению руки. Выпущенные когти блеснули матовой чернотой.
- Не годится принимать судьбу на коленях. Теперь подними ориту и повтори малую ученическую клятву.
Да. Как же иначе.
- Я, най-рей Аэла Хсиг...- слова, кажется, самостоятельно срывались с языка, пока я следила за кружением хищников най-лурит. Они кого-то почуяли? А сам Тэйнар кого-то услышал? Наверное. В один миг он из спокойно ожидающего клятвы учителя превратился в хищное, опасное, непредсказуемое существо, готовое защищать своих младших.
Я опустила клинок, упирая острие в землю. Сражаться удобнее начинать из этой позиции. Мне, по крайней мере. Я же не знаю ни одного боевого канона. Я буду просто махать оритой, как... ну, палкой. Каким бы кощунством это не казалось.
Дрожащие уши наконец уловили посторонний шум. Охотники Эрани? Так идите же сюда! И клятва моя как раз завершена.
- ... подчиняться кодексу и традициям, хранить верность Старшему и безропотно следовать путем познания.
- Хорошо, - прошелестел най, в глубине его расширившихся до предела зрачков начал разгораться желтый огонь. - Отдыхай, ученица.
И я, подчиняясь первому приказу, опустилась на корточки возле его ног, пусть и не понимая, зачем это ему надо. Ведь враг приближается.
Легкий аромат, окружающий учителя не отвлекал внимания. Наоборот, придавал уверенности. Почему так? Всего лишь прозвучала клятва, несколько коротких слов, имеющих только символическое значение, а инстинкты послушно улеглись, как вздыбленная шерсть. Странно ощущать глубину собственного смирения, легко, будто поглаживающего, касающегося клубка яростных противоречивых эмоций. Будто внутри есть я и еще одно существо, которое дает советы и помогает следовать по выбранному пути. Не будь его, что бы я сейчас делала? Яростно спорила, ругалась, дралась? Может, другие, подобные мне, не слушали голоса кодекса, сразу начиная перекраивать этот мир под себя? И потому для них все заканчивалось так плохо?
В лесу все отчетливее шумели, прокладывая дорогу, чужаки. За деревьями вновь мелькнули, стелясь по траве и почти сливаясь с травой и остатками листвы, луры моего учителя.
Одна жизнь закончилась и началась следующая. Сознание, успокоенное присутствием старшего, способного обеспечить покой и безопасность, потемнело.
Похоже, я на миг толи уснула, толи потеряла сознание, потому что очнулась от потока ледяной воды, обрушившейся на голову. Вскочив, я яростно сверкнула глазами на най-лурит, отбросившего кожаное ведро. Вздох, выдох, спокойнее...
- Холодно, - клацая клыками, прорычала я.
- Зато теперь ты похожа на разумную луа, а не бродяжку болотную. Сними эти лохмотья.
Темный коготь царапнул кожу, подцепляя заскорузлую от болотной грязи ткань.
Прикусив губу, я принялась старательно избавляться от лохмотьев сорочки. Почти побелевшая от холода кожа покрылась мурашками. Сосредоточившись на попытке согреться, я растирала наливающиеся синевой плечи, и пропустила момент, когда ситуация резко изменилась.
Шорох, шаги, хлесткие удары, рычание. Дернув ушами, я медленно повернулась в сторону шума.
Мой учитель стоял рядом, придерживая за холки своих зверей. Он был напряжен, как натянутая струна. Или тетива, готовая пустить в полет смертоносную стрелу. Тихое рычание разливалось в воздухе. Я резко дернула ногой, подхватила с земли ориту, вскинула в воздух. Пальцы уверенно сомкнулись на рукояти. Окружившие нас полукругом охотники чуть отшатнулись. На разгоряченных, жадных лицах нарисовался испуг, в широко раскрытых, стремительно темнеющих глазах медленно угасала жажда крови. Самый разряженный, в длинном плаще с темно-лиловым подбоем, отделанным светло-серым с искрой мехом, спросил, поглаживая когтями рукоять своего кованого "клыка":
- Что ты тут делаешь, най-лурит? - и усмехнулся, вздернув губу и открывая длинные клыки в угрожающей гримасе, хотя в голосе явно чувствовалась неуверенность.
Най-реш луа-лур были одеты в плотные, облегающие, но в тоже время свободные одеяния, предназначенные специально для охоты, все при оружии, коротковолосые. У некоторых на груди вышита розово-фиолетовая эмблема рода.
Эрани! Я невольно оскалилась, чуть подаваясь вперед.
Это приказ, инструкция или пожелание. Руки Тэйнара спокойно лежат на загривках двух зверей. Только выпущенные когти свидетельствуют о готовности напасть.
- Эррр, - тяну в ответ, поднимая ориту. Вот он, момент выбора. Или нет? Я - послушная кодексу ученица или самоубийца? Безродная одиночка или послушная ограничивающему кодексу младшего ученица Гильдии? Выбор... очевиден. Я послушно дождусь приказа к атаке или отступлению, потому что за моей спиной - учитель. И его сила. Одиночки - не выживают. У меня - силы нет. Только тогда я брошусь рвать глотки и полосовать тела, когда
- Най-лурит Тэйнар, - представился мой старший.
- Наслышаны, - уважительно, чуть склонив острый подбородок вниз. - И последняя из рода Рати, - жадно оглядывая мое тело и старательно избегая взглядом синего камня в навершии рукояти ориты.
- Нет, - отрезал най, глядя куда-то в пространство, в промежуток между охотниками. В глазах его плясали белые огни сдерживаемого бешенства. В воздухе витали призрачные запахи сражения. Ароматы пепла, гари и свежей кровь, впитавшиеся в одежду охотников, будоражили сознание, заставляя вспоминать вкус первой жертвы.
- А это кто? - поднял руку, указывая на меня, луа-лур в плаще цветов Эрани.
Я чуть подалась вперед, клацнув зубами. Откушу!
Когтистые пальцы отдернулись.
- Это?
Рука, на миг оторвавшись от холки хищника, огладила меня по шее. Я кожей почувствовала ободряющую ласку. Так поощрительно оглаживают по холке послушную домашнюю луру. Так пахнет искренняя, жадная до убийств радость, доверяющая право принимать решения кому-то достойному.
- Это моя най-рей.
- Нет!
- Да! И идти против кодекса, по которому сия най-рей дважды лишена рода и облечена новой клятвой. Возможно, это будет стоить Эрани доверия Старших. Рискнете жизнью рода?
Шелест извлекаемых мастером из ножен клинков разрушил напряженную тишину. В тусклом солнечном свете "когти" учителя казались белыми, на гранях играли голубоватые искры. Темно-синяя кожа пальцев отливала чернотой, уверенная хватка сомкнувшихся ладоней, готовых к движению, завораживала. Я чуть сместилась в сторону, освобождая ему место для замаха.
И охотник Эрани, резко выдохнув, отступил назад. Тот, который сообразил, наконец, что первым изведает остроту именных клинков най-лурит. За ним подались назад остальные, оставляя один на один с нами главного, в лиловом плаще.
Шорох сухой травы под ногами медленно отходящих охотников казалось, заглушал даже дыхание. Я втянула воздух, подрагивая ноздрями. Холод, гниль и страх! Не мои!
Еще один шаг назад. Теперь уже отступает старший охотник. Он пятился до самых деревьев, и напоследок, перед тем как развернуться и скрыться среди голых темных стволов, обещающе прошипел:
- Я запомню вас, - смешная бесполезная угроза в попытке сохранить лицо.
Только когда шаги утихли где-то вдали, а неожиданный яростный порыв ветра очистил поляну от чужих запахов, най с клацаньем вогнал клинки в ножны.
- Ушли? - я недоверчиво огляделась. - Почему?
- Кодексы родов и най-лурит запрещают скрещивать клинки. Такова воля нашего Короля. За конфликтом непременно последует наказание. Для рода, ибо его ответственность всегда больше. К тому же, не забывай о том, какое оружие сжимают твои руки.
Я посмотрела на ориту.
- Легендарное. Древнее, опасное. То, которое диктует правила в схватке. Не отступать, идя до конца!
- Да, именно таков был девиз последнего владельца этого клинка. Не так уж пуста твоя память.
- Но...
- Я не буду выспрашивать подробности. Ты приняла решение, ученица, - сказал матер жестко.
Я только кивнула в ответ.
Неожиданно живот и грудь резануло болью, я рухнула на колени, и орита выскользнула из сведенных судорогой рук. Свернувшись в судорожный клубок на холодной земле, я тихо завыла, скребя когтями землю. Клыки прокусили губу, и рот наполнился солоноватым, но сладким вкусом. Попыталась встать, но непослушные ноги дергало и выкручивало. Шея, хрустнув, изогнулась, голова запрокинулась, в глазах помутнело...
Что-то теплое легло на виски, рядом, обдавая легким звериным запахом, примостилась пара мохнатых тел. Тихий голос почти ласково пропел:
- Отдыхай, спи...
- Что со мной... - беспомощно просипела я, силясь разглядеть лицо Тэйнара, расплывающееся по ту сторону костра. Черные когти стремительно расщепили палку на лучины, ловко сложили домиком над темно-алыми горячими рубинами углей.
- Взросление, всего лишь взросление. Поздравляю, о ставшая аэрити.
- Что?
- Не ждал этого так скоро. Ты выросла, - донесся до меня четкий голос перед тем, как я погрузилась в темноту. - И сможешь иметь детей, когда-нибудь...