Девяностые годы начинались почти феерически. Надежды августа-сентября 1991 года закончились ровно через два года апатией и глухим ропотом абсолютного большинства населения.
Постоянная ежемесячная зарплата обесценивалась через три дня после начала работы, а к моменту выдаче на руки, так и вовсе, становилась смехотворно низкой. Оставались исключительно временные работы, где платили по факту выполнения определенного задания.
К таковым относились:
- разбор невостребованных после аварий транспортных средств на запчасти (бывший одноклассник-гаишник содействовал),
- мелкие спекулятивные операции с редкими книгами, гравюрами и наличной валютой (без комментариев),
- погрузка-разгрузка любой сложности (один раз пришлось втроем разгрузить двадцатитонный контейнер в Южном порту) ,
- сбор урожая льна в поселке Бура, на территории колхоза им. ХХ-летия Великого Октября (под лозунгом "стипендия в один день"),
- содействие своему соседу-мяснику в транспортировке, списанных по предварительному сговору со старшим продавцом, продовольственных товаров из супермаркета "Садко-аркада" (до сих пор мучаюсь неразрешимым вопросом, - по какой статье расходов был списан ящик виски и две коробки сигарет)
Как-то раз, мне позвонил мой старый приятель по микрорайону, студент медучилища, с предложением подменить его на учебной практике в больнице. Взамен десятидневного пребывания в стенах этого учреждения мне предлагался автомобиль "м-52" в народе именуемый "Победа". Машина была не на ходу, но салон и внешний вид действовал завораживающе.
После моего согласия, приободренного заверениями, что ничего особо сложного делать не придется, а всего-то, перевозить больных с места на место, я получил адрес заведения и студбилет моего нанимателя. Ещё через некоторое время, правда, выяснилось, что формально приятель не соврал, но с небольшим дополнением: перевозить требовалось умерших из палат в морг. Находился он неподалеку, в соседнем корпусе, чтобы попасть туда, было необходимо пройти через длиннющий коридор, пол которого, как всякий пандус, находился под небольшим наклоном.
Всё бы ничего, только у санитаров из "травмы" всегда имелся в наличии (чистейший как слеза комсомолки) спирт. Разбавленный толикой воды он придавал эйфорическое видение неприглядных реалий бесплатной медицины.
Чем мы с приятелем по имени Василий Иванович и пробавлялись загодя, в процессе и после рабочей смены.
На пятый день трудового подвига, пришлось мне с тезкой Чапаева перевозить по коварному коридору почившего в бозе циркового сторожа.
Был он весьма тучен.
Поскольку "с горки" катафалкную тележку было не так сложно тащить, с этим непростым заданием мог вполне справиться один человек. По случайному выбору жребия (обе спички короткие) эта почетная обязанность была возложена на Василия. Параллельно он повествовал о чрезвычайно выгодном месте охранника кладбища, где за сутки платят вдвое больше, чем главврачу нашей земной юдоли. Тем паче, что ночью вполне можно заниматься подготовкой к лекциям и семинарам, а также принимать гостей, не забывая про светский образ жизни, так необходимый студенту-дипломнику.
Размечтавшись о сказочных заработках и мистирьезных переживаниях, товарищ мой, невольно, выпустил ручку тележки и она, довольно быстро покатилась по пандусу.
Когда мы опомнились, покойный сторож уже мчался на неимоверной скорости по направлению к предательскому изгибу коридора, за которым открывался первобытный ужас паталогоанатомического отделения.
К своему позору, должен признаться, что в этом самом мрачном месте работала дивной красы девушка, общим очертанием талии напоминавшая мне Одри Хепберн и Урсулу Андерс одновременно. Показаться в её глазах законченным идиотом претило моему юношескому самолюбию. Но, попытавшись остановить катафалк, я упал вместе с Василием Ивановичем, а сверху на нашу груду тел опрокинулся покойный сторож. Некоторое время мы истошно орали, но скорее не от страха, а от тяжести покойного и характера повреждений наших, пока еще живых, телес. Потом произошло явление заведующего, старшей сестры, охраны, девушки с внешностью киноактрисы прошлых эпох и мы были с фельетонным позором выгнаны из оздоровительного учреждения.
На выходе, я спросил моего подельника не испытывает ли он угрызения совести за невольное осквернение чужого праха. Василий Иванович, с премудростью времен гражданской войны ответствовал, что сам был бы чрезвычайно доволен, ежели его бренный труп смог кого-нибудь так развеселить после своей (наверняка постыдной) безвременной кончины.
Еще через две недели мы таки дошли до отдела кадров ГУП "Ритуал".
Один мой тогдашний приятель, с опытом работы санитаром в сумасшедшем доме, рассказал мне о виденной им кучи невостребованных и пришедших в негодность портретов с надгробий, что сулило, по меньшей мере, серьезное и вдумчивое времяпрепровождение.
Это немного обнадеживало.
Сменщики наши пили запойно, неделями отсутствовали, не забывая, надо сказать, щедро расплачиваться с нами за пропущенные трудодни и трудоночи.
Таким образом, оказалось, что стометровая "сторожка? с неплохой стереосистемой, холодильником "Полюс" и относительно новой финской плитой, предоставлена нам в безраздельное пользование. При декорировании и изменении дизайна интерьера было принято нетривиальное решение украсить стены, приютившие нас недостойных, теми самыми портретами (чтобы не пылились они горемычные под дождем и снегом при непочтительном к ним отношении прочего персонала и временных посетителей).
Так я открыл свою первую галерею.
Основной контингент посетителей составляли бомжи, посещавшие кладбище, в надежде подкормиться продуктами, оставленными скорбящими родственниками, на местах упокоения праха близкого человека.
Эта, довольно варварская привычка, притягивала множество собак, с которыми несчастные бездомные вели постоянную борьбу. Результаты этого противостояния выражались в чуть ли не ежедневных перевязках наиболее активных участников как с одной, так и с другой стороны. Травмпункт отказывался принимать противоборствующих.
Василий Иванович штопал собачьи шкуры, я человечьи.
За сим процессом, все действующие лица и морды мирились.
Потом все вместе курили, и угощались чем Бог послал, сидя на пригорке у Восточных, псевдоготических ворот, любуясь на восходящее солнце.
Хорошее было время...