Всем, кто почитает искусство за безопасное и душеполезное ремесло, посвящается...
В жизни бывают случаи, по сравнению с которыми истории про Фауста и малоубедительные сказки про Моцарта и Сальери кажутся невинными детскими сказками.
В пятнадцатом веке, когда Флоренцией правили Медичи, а во всей Италии царствовал Ренессанс, в бедной деревне, на воспитании у своего дяди, жил и помогал по хозяйству мальчик-сирота Андреа.
Так бы и пас овец, женился по достижению совершенолетия и умер, уважаемым пастухом в местечке под названием Кастаньо Муджело, если не проливной дождь, догнавший его стадо, когда он проходил мимо крестьянского двора, где какой-то сельский художник расписывал божницу хозяину. Занятие это настолько зажгло страстью Андреа, что с того самого момента, начал он покрывать процарапенными граффити каменные стены, расписывать двери и ворота и, спустя короткое время привлёк всеобщее внимание, как умелый художник. По месту проживания его стали называть Кастнья.
Его приглашали расписывать кассоны (свадебные сундуки с приданным), украшать орнаментами и изображениями птиц и зверей внутренние помещения крестьянских домов.
Вскоре, один из Медичи по имени Бернардетто пожелал увидеть подающего надежды пейзанина. Результатом этой встречи была взаимная симпатия и направление Андреа на обучение во Флоренцию, где некоторое время он учился не то у Мазаччо, не то у Учелло..., как сказал бы В.В.Набоков : "История не донесла.."
Здесь и раскрылись, заботливо донесённые до нашего времени, свидетельства не очень достойного поведения юноши. Несмотря, что среди соучеников ему не было равных, Андреа обладал, достойным порицания, пороком зависти. Если только на пути попадался, как ему казалось, соперничающий с ним мастер, он, всеми способами, пытался сжить того со свету. И один раз, к превеликой скорби для истории искусства, ему это весьма успешно удалось.
Андреа Кастанья работал темперой, весьма распространённой техникой в те времена. Но в капелле Санта-Мария Нуова, где он работал по заказу семьи Портинари должен был появиться Доменико Венециано, авангардист своего времени, писавший маслом, не многим известной манерой в те далёкие времена. По приезду мастера, Кастанья, из угрюмого и малообщительного субъекта сделался весьма жизнелюбивым и радушным другом доверчивому венецианцу. Вместе работали, пели серенады местным красоткам, пировали. И постепенно, доверившись своему благодушному товарищу, Доменико поведал тому все секреты и возможности нового письма маслом.
Как-то раз, когда захватив лютню, Венециано направлялся на свидание, Кастанья подкараулил его и ударом гирьки, привязаной на верёвке, разможжил голову. Затем бегом вернулся к себе в комнату и возобновил прерванные занятия рисунком, за который его почитали как несравненного мастера.
Будучи оповещён о смерти друга, долго рыдал, чем нимало удивил знавших его природу. И если бы не болтливость священника, которому он рассказал эту историю на предсмертной исповеди, мы бы никогда не узнали всей правды.
Конечно, как и у всякого прославленного мастера своего дела, были у Кастаньи враги. Может именно они, когда он умер в возрасте 33 лет от чумы, придумали эту легенду. После смерти припомнили ему и хладнокровие с которым рисовал он с натуры казнённых предателей битвы при Ангиаре. Может достойнейший Джорджо Вазари, оставивший нам эту историю, был простодушной жертвой таких людей, но ведь многие свидетельствуют, что при похоронах Андреа было решено оставить на надгробии надпись об этих событиях. И легенда, живущая долгое время, становится правдой.