Алексеев Алексей Алексеевич : другие произведения.

Загадка внутри головоломки, окутанной тайной

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мой скромный вклад в шекспироведение

  Эпиграф
  "Шекспир, как природа, доступен всем, и изучать его должен каждый сам, как и природу. Как она, он и прост и многосложен - весь, как говорится, на ладони и бездонно глубок, свободен от разрушения всяких оков и постоянно исполнен внутренней гармонии и той неуклонной законности, логической необходимости, которая лежит в основании всего живого!", И.С. Тургенев
  
  
  1."Первая же страница Шекспира, которую я прочитал, покорила меня на всю жизнь", Вольфганг Гете
  
  Произведения Шекспира с детства привлекали и волновали меня. Помню, в пионерлагере я не отрываясь смотрел на крохотный экран телевизора КВН 49-4. Демонстрировалась не самая известная шекспировская трагедия "Цимбелин", повествовавшая о противоборстве древних римлян и пиктов. В чем там было дело и почему страдал суровый римлянин Люций, - я забыл, но ощущение волнующего трагического напряжения, красоты, создаваемой мерным, нерифмованным стихом, оставило, выражаясь штампованной речью, неизгладимый след в детской душе. Моему возмущению не было бы предела, знай я тогда, что британский критик 18 века Сэмюэл Джонсон так отозвался о "Цимбелине": "...Вымысел нелеп, сюжет абсурден, имена и обычаи разных эпох перепутаны".
  Когда я вырос до подростка с усиками и начал влюбляться, меня сразили шекспировские сонеты.
  
  Мои глаза в тебя не влюблены -
  Они твои пороки видят ясно,
  А сердце ни одной твоей вины
  Не видит и с глазами не согласно.
  
  Умри - лучше не скажешь, казалось мне, не сознававшему тогда, что один гений говорит со мной устами другого - Самуила Маршака.
  Затем пришла пора комедий. Вспоминаю обаятельную Клару Лучко в ролях Виолы/Цезарио и Себастьяна, прелестную Аллу Ларионову - Оливию, ярчайшее созвездие великих актеров: Михаила Яншина, Василия Меркурьева, Георгия Вицина, песню Шута из чудной экранизации "Двенадцатой ночи" Яна Фрида...
  
  Что любовь, любви неймется!
  Тот, кто весел, пусть смеется!
  Завтра - ненадежный дар.
  Можно ль будущее взвесить?
  Ну, целуй и раз, и десять!
  Юность - рвущийся товар.
  
  Не могу сказать, что я безоговорочно принял шекспировские трагедии, например, "Гамлета" с горой трупов в финале. Но вот "Отелло" полюбился мне сразу.
  
  Прощай, покой! Прощай, душевный мир!
  Прощайте, армии в пернатых шлемах,
  И войны - честолюбье храбрецов,
  И ржущий конь, и трубные раскаты,
  И флейты свист, и гулкий барабан,
  И царственное знамя на парадах,
  И пламя битв, и торжество побед!
  
  Потом пришел черед исторических хроник. Хорошо помню мастерскую игру Владимира Самойлова в роли Ричарда III, одну из заключительных фраз этого персонажа, ставшую крылатым выражением и вошедшую в мировую литературную сокровищницу:
  
  Коня, коня! Полцарства за коня!
  
  "Сколько поэзии, какая сила чеканного стиха, какая правда жизни! - ни с того, ни с сего заметит тут невесть откуда взявшийся читатель, питающий любовь к классике. - Я сам, бывало, зачитывался "Гамлетом":"...Быть честным при том, каков этот мир, - значит быть человеком, выуженным из десятка тысяч."
  
  2. "Учитесь у Шекспира" - Максим Горький "Ну, раз уж вы интересуетесь произведениями того или иного выдающегося автора, - отреагирую я на восторженную реплику и цитату, - вам, дорогой читатель, полагаю, невольно захочется знать, кто он, что собой представляет, как дошел до той черты, за которой начинается гениальность, как переступил ее и стал гением." Имя выдающегося драматурга и поэта Вильяма Шекспира окутано ореолом таинственности. То, что творчество 'Потрясающего копьем' называют одной из величайших вершин мировой литературы, не оспаривается никем. Разве что Львом Николаевичем Толстым, доказывавшим, что шекспировские произведения, будучи низменными, безнравственными, "не отвечают требованиям всякого искусства" и "ни о чем не говорят" читающей публике. Шекспиру, дескать, "нечего сказать" своими пьесами. Полагаю, что в данном случае исключительное мнение великого русского писателя лишь подтверждает "правильное" представление о гениальности Шекспира, тем более что Л.Н. Толстой всё-таки похвалил английского драматурга за "мастерское видение сцен". Как метко заметил Томас Манн: "Толстой ненавидит в Шекспире самого себя". Ради справедливости добавим, что из числа "великих" Вольтер видел в Шекспире смесь "гениальности и варварства", А.С. Пушкин - "гениального мужичка", "верно изображавшего время", а любитель парадоксов Б. Шоу, размышляя о литературных способностях автора "Цимбелина", хотя в шутку и "презирал" сочинителя этой пьесы, однако тут же оговаривался, что автор сей "уже пережил и еще переживет тысячу более одаренных мыслителей". Кстати, знаменитый ирландец подтрунивал над романтическим ореолом уроженца Стратфорда, созданным почитателями Шекспира, придумав едкое слово "бардопоклонство". На недосягамую высоту вознес Шекспира Генрих Гейне: "Если Господь по праву претендует на первое место в деле Творения, то Шекспиру, без сомнения, принадлежит второе". Наши современники, правда, продолжают спорить, всё ли, вышедшее из-под пера Стратфордского Лебедя, несет печать гения. Некоторые считают, что Шекспир 'мог писать дурно' и в качестве примера указывают на отдельные его пьесы, ну, скажем, на редко ставящиеся "греко-римские" вещи "Троил и Крессида", "Тит Андроник", "Кориолан", 'Тимон Афинский', тот же "Цимбелин"; а ведь есть еще и "скучный", по выражению Бена Джонсона, 'Перикл'; те или иные хроники, вроде "Генриха VIII"; мрачные ("Мера за меру") и просто неудачные комедии ("Конец - делу венец"). "Да что говорить, - взволнованно заметит мой читатель, - даже в "Гамлете" специалисты обнаруживают длинноты, нелепицы, "лишние" эпизоды и картины. При этом, скажем, простая с виду фраза королевы о сыне (Нe's fat... - "сын тучен..."), которой вторит сам Гамлет, характеризуя свою комплекцию ("моя тугая плоть"), вызывала столько спекуляций, споров и домыслов (среди тех, кто "домысливал", был и наш Иван Сергеевич Тургенев), что голова кружится. Между тем, "плотности" принца есть простое объснение: роль Гамлета изначально предназначалась знаменитому трагику той эпохи Ричарду Бербеджу, приятелю Шекспира. Известно, что в ту пору Бербедж, мужчина не первой молодости, отличался полнотой и страдал одышкой... Насчет "Гамлета" промолчу, это архисложное произведение. Достаточно сказать, что трагедия написана таким темным языком, что сами англичане затрудняются толковать смысл отдельных выражений и реплик. Возьмем, к примеру, слова Горацио "A piece of him". М.Л. Лозинский опустился при переводе до буквализма: "Кусок его", а Борис Пастернак сострил: "Горацио с тобой? - Да, в некотором роде". Близко, но малопонятно звучат и другие версии перевода: "Отчасти я, Только его часть/Лишь часть его". Один переводчик додумался до "Он, только полусонный". И уж совсем анекдотично выглядит "я за него". На моей памяти, лишь два человека, шекспировед-любитель Лев Верховский и уфимец Игорь Фролов, резонно заметили, что piece - это "пьеса", и, следовательно, Горацио выступает в качестве ни много, ни мало автора пьесы "Гамлет"! А сколько домыслов нагромождают вокруг более или менее невинных строк! Вот, например, известное восклицание из гамлетовского монолога второй сцены первого акта: O, that this too too solid flesh would melt...Борис Пастернак предложил для too solid flesh "грузный куль мясной", Яков Фельдман просто "плоть", кто-то еще из переводчиков увидел "плотно сотканное тело", памятуя, видимо, о плотной комплекции Ричарда Бербеджа. Так нет же, один из британских специалистов стал доказывать, что в этом месте в текст "вкралась" опечатка: мол, следует читать o, that this too soiled flesh... Тогда, дескать, пропадает нужда в сомнительном двойном too и становится ясно, что Гамлет довольно критично относится к себе, кляня свою "запачканную", т.е. грешную плоть, действия которой приведут к гибели Полония, Гильденстерна с Розенкранцем, Лаэрта и Клавдия. Что касается "тучности" принца, то и здесь не всё так ясно. По логике сцены Гамлет, пофехтовав с Лаэртом, вспотел, и Гертруда хочет отереть пот с сыновьего лба. Но разве fat - это "пот"? В шекспировском "Генрихе IV" мы обнаружим сочетание fat room - "пропахшая потом комната". Может быть, в данном случае действительно имелась в виду не комплекция принца, а его "спортивная растренированность"?.. Далее возражу: и в вышеупомянутых шекспировских вещах, грешащих разного рода нарушениями, недоработками, несоответствиями и отсутствием меры, встречаются жемчужины вроде монолога Тимона о золоте, восхитившего Карла Маркса. Некоторые шекспироведы доказывают, что ряд произведений шекспировского канона скорее всего "величайшему творческому гению" просто приписали. 'До кучи', если можно так неизящно выразиться. "Но с другой стороны, - подаст голос читатель, - известны произведения, которые при жизни драматурга называли шекспировскими, но в канон почему-то не включали. Например, "Карденио", "Железнобокий Эдмунд", "Вознагражденные усилия любви". "Пусть так", - отвечу я и пойду дальше.
  3. "Но что за человек этот Шекспир?..", А.С. Пушкин, из письма Н.Н. Раевскому, 1824 г. Любопытно, что современники этого титана английского Возрождения позволяли себе иногда довольно колкие замечания в адрес своего великого собрата по перу. Неужели, во истину: "лицом к лицу - лица не увидать"?!
  "Разумеется, - важно согласится со мной читатель. - Культ Шекспира начал формироваться в Англии и на континенте не раньше XVIII века. И вообще, да будет вам известно, современники не угадывают гениев".
  Досадуя на реплику собеседника, я продолжу свою мысль.
  Так, в 1592 году старый греховодник Роберт Грин (но, возможно, кто-то другой, ведь приписанное ему послание было опубликовано Генри Четтлом после смерти Грина), обращаясь в своем антишекспировском памфлете к коллегам - "университетским умам" - и, среди них, к вспыльчивому, даровитому Кристоферу Марло, обозвал некоего актера-драматурга "потрясателем сцены", "паяцем, разукрашенным в наши цвета", "выскочкой", "вороной в наших перьях", "пройдохой-плагиатором", "жадным ничтожеством", "марионеткой" и, наконец, "Джоном-фактотумом" (что-то вроде "мастера на все руки", "человека на побегушках", "доверенного лица").
  "Роберт Грин, - вступит здесь читатель, - еще в 1589 году охарактеризовал Шекспира как "деревенского автора, стилю которого присуще изобилие безвкусных сравнений и натянутых метафор". Такая ревнивая реакция, видимо, свидетельствует об успехе, которым начинали пользоваться шекспировские пьесы у зрителей. С другой стороны, есть основания считать, что обвинения Грина задели-таки "потрясателя сцены": помимо свидетельств Четтла, можно сослаться на 112-й шекспировский сонет. Лирический герой этого темного сонета жалуется, что втянут в "вульгарный скандал", который выжег позорное клеймо у него на лбу. В сонете, написанном путанным, неправильным языком, содержится то, что можно принять за намек на виновника скандала - Грина. Речь идет о неологизме o'er-green, который более нигде у Шекспира не встречается. "Есть также основания считать, что нападки покойника, - снисходительно укажу я, - задели и влиятельного покровителя нашего "потрясателя", а именно графа Саутгемптона. Недаром Четтл и даже едкий Нэш впоследствии публично божились и клялись в том, что их перья непричастны к упомянутому памфлету". Не обратив внимания на мою реплику, читатель делает краткую паузу и "шпарит" дальше.
  В свою очередь, младший современник "деревенского автора" шотладец Бен Джонсон глубокомысленно изрекал, что "Шекспир мало сведущ в латыни и еще меньше в греческом" и что ему, видите ли, "не хватает искусства" и знаний античной эпохи".
  "Действительно, - поддержу я читателя и Бена Джонсона, а заодно проверю эрудицию моего собеседника, - у этого незнайки в "Юлии Цезаре" бьют часы, в "Антонии и Клеопатре" играют на бильярде, в псевдоантичных Афинах правит герцог, а герой "Двух веронцев" путешествует из Вероны в Милан морем, и море же омывает в "Зимней сказке" Богемию!"
  "Однако, с другой стороны, - полувозразит мне начитанный читатель, - в "Укрощении строптивой" утверждается, что в отнюдь не приморском городе Бергамо шьют паруса - и это совершенная правда! Или, к примеру, специалисты обвиняли Шекспира в незнании католических обрядов: дескать, какие могут быть "вечерние мессы" ("Ромео и Джульетта"), коли мессы бывают только утренние! И что же? Оказывается, в славном городе Верона вечерние мессы служили еще в начале XIX века! Более того, - не на шутку расходится читатель, - в упомянутом мной шедевре говорится о "платанах у западных ворот". Так вот - рядом со старинными западными воротами Вероны до сих пор растут платаны!" "Вижу, что вы в жизни не читали "Двух веронцев", - с чувством торжества и превосходства изреку я. - В этой пьесе Валентин отправляется в веронский "порт", чтобы отплыть "на корабле" в Милан (про море - ни слова!). Надо знать, что в средневековой Северной Италии самым надежным видом транспорта был речной. Многочисленные реки во главе с По соединялись между собой каналами, и в Милан, считавшийся тогда портом двух морей - Тирренского и Адриатического - действительно можно было добраться на небольшом суденышке, причем не только из Вероны, но и из Венеции...В конце концов, - резонно замечу я, - не в ошибках дело. В своем посвящении "К читателю", напечатанном в первом фолио (1623 год), Бен Джонсон с энтузиазмом констатирует, что шекспировские строки превзошли "мощный стих" Марло."
  Такие высказывания напоминают мне нынешние перепалки завистников-профессионалов. Интересно, что ответил бы "ветерану континентальных войн" Джонсону острый на язык буян и забияка Кристофер, не нарвись он в 1593 году на кинжал, выхваченный завсегдатаем кабака в пьяной ссоре. Хотя, кое-кто считает, что гибель Марло - инсценировка, а сам Крис стал, после своей "смерти", Уиллом. Точнее - Уиллом Шекспиром.
  
  
  
  Думаю теперь, дорогой читатель, ты понимаешь, куда я клоню. С твоего разрешения я хочу поделиться гипотезами и версиями, согласно которым сын перчаточника из Стратфорда не сочинил ни строчки из того, что до сих пор с успехом ставят в театрах всего мира.
  "Не вы первый, кто клонит в эту сторону, - насмешливо заметит читатель. - Первым пошел по этой обходной дорожке английский литератор Г. Лоуренс, который еще в 1769 году засомневался насчет способности "какого-то актера" сочинять великие вещи. Как говорится, "лилии не растут в чертополохе." Здесь уместно припомнить и эпиграмму поэта Джона Дэвиса на "мистера Уилла Шекспира" из книги "Бичевание глупости" (1610 год), в которой намекается, что Вилли - подставное лицо! "Первые антишекспировские теории, по словам российского театроведа А. Бартошевича, начали появляться с середины XIX века, "со времен романтиков, которые верят в полную тождественность между личностью и биографией художника...Нам часто кажется, что жизнь построена на всяких обманах, на сознательных или навязанных иллюзиях, что нас окружает ложь, и, естественным образом, мы получаем большое удовольствие, когда эти иллюзии время от времени ставятся под сомнение". Заметьте, однако, - продолжит читатель, - что в 15-летнем возрасте некто Томас Кромвель был абсолютно безграмотен, а в 30 лет знал несколько иностранных языков, включая латынь, и "работал" первым советником Генриха VIII.
  Я не замечу этой бестактности и поразмышляю. Но прежде так и хочется мне воскликнуть: "О, как бы я хотел оказаться в свите Григория Микулина, посла московского государя Бориса Годунова, представленного Елизавете Тюдор в 1601 году! Меня, разумеется, заинтересовали бы не "два буфета с драгоценностями из золота и позолоченным серебряным блюдом, доставленные на семи повозках из Тауэра в качестве даров русским дипломатам". Окажись я тогда в зале приемов, во все глаза рассматривал бы королеву-девственницу и ее лордов, принимавших русские хлеб-соль, а также кожаные сундуки с золотом и соболями. Но более всего меня бы заинтересовала "художественная часть" приема: после церемонии представления русского посла перед московитами разыграли шекспировскую "Двенадцатую ночь", и тогда я, потрясенный, увидел бы гения мировой сцены и пожал бы ему руку..." "...А также поблагодарили бы его за сцену переодевания в костюмы москвитян, написанную гением в процессе сочинения "Бесплодных усилий любви", - ехидно вставит читатель.
  4. "Мне, признаться, почти все равно, ... действительно ли Шекспир сочинил свои великие пьесы и сонеты или это были Бэкон, Марло, Ретленд, Саутгемптон. Тайна сия навряд ли будет когда-нибудь раскрыта, но замечательные творения, независимо от этого, будут существовать вечно", - российский поэт Леонид Григорьян (1929-2010 гг.)
  
  Разумеется, не так уж и важно, кем написан "Гамлет", "Отелло" и другие "вечнозеленые" трагедии, приписываемые некоему Шекспиру, драматургу, а по совместительству актеру и деловому человеку, проживавшему в Лондоне в царствование королевы Елизаветы I, а затем Иакова I Стюарта. Важно, как, с каким блеском они написаны, какие глубины открывают.
  Но всё-таки, неужели не интересно знать, кто был их автором - литератором, словарный запас которого более чем в два раза превышает словари лучших английских писателей, драматургов и поэтов той и более поздних эпох? Ведь по идее речь должна идти о выходце из сословия йоменов, сыне провинциального "бизнесмена", оборотистого ловкача, сумевшего в расцвете лет заполучить заветное "кольцо олдермена" - помните, над обладателями этих колец с агатом подтрунивает в своем монологе Меркуцио из "Ромео и Джульетты"? Так откуда у сына "улыбчивого" и общительного ремесленника из скромного города Стратфорда такие широкие познания в иностранных языках: Шекспир изящно и словно мимоходом демонстрирует в своих пьесах знакомство с итальянским, испанским, французским (в "Генрихе V" целая сцена написана на правильном французском языке той эпохи!) и классическими языками? Как оборотистый торговец недвижимостью, бездарный актер, мелочный ростовщик, сутяга, развратник и впридачу пьяница, допившийся в канун свадьбы младшей дочки Джудит до горячки, которую лечили "настойкой фиалок" и которая свела его в 1616 году в могилу, мог знать о повседневной жизни далеких Падуи, Вероны и Венеции и быть посвященным в тайные интриги и явные склоки при дворе венценосцев? Теперь мы точно знаем, что вольнодумец сэр Уолтер Рейли и мот лорд Эдуард де Вер сообща издевались над напыщенным Кристофером Хаттоном, "устроителем зрелищ" Ее Величества, и что королева узнала своего "устроителя" в образе Мальволио из "Двеннадцатой ночи" и не только узнала, но и до слез хохотала над тем, как надутому резонеру приходит в голову убеждение, будто его госпожа прониклась к нему любовной страстью. Обиженный Кристофер Хаттон строчил королеве дошедшие до нас письма, умоляя оградить его от насмешек вольнодумца и мота, а королева - она забавлялась, читая эти послания. Всё-таки эта склока, да шекспировские комедии разнообразили ее невеселую монаршью жизнь... Почему после смерти Шекспира не было пышных похоронных процессий и прочувствованных стихотворных посвящений, коими удостаивались его ныне мало кому известные современники - поэты и писатели? Неужели миру хватило дошедшей до нас дневниковой записи его зятя "Тесть мой преставился"? (таким образом, зять знал грамоту, чего не скажешь о жене и детях Шекспира). Я уж молчу о том, почему останки великого драматурга не упокоили в Вестминстерском аббатстве, этом английском пантеоне, где нашли свое последнее пристанище многие "короли словесности" туманного Альбиона, включая Бена Джонсона. Неужели только потому, что "король"- "сын плебея", не шибко грамотного человека, подписывавшегося крестом и циркулем?
  "В самом деле, - поддакнет сведущий читатель, - первым литератором, откликнувшемся на смерть Шекспира, был некто Уильям Басс, посвящение которого впервые увидело свет в 1640 году во втором издании "Сонетов" Шекспира. Судя по посвящению, только Бассу пришло в голову, что Шекспир достоин того, чтобы упокоиться в Вестминстерском аббатстве. Несколько лет спустя на это замечание ответил знаменитый поэт Джон Мильтон, написавший стихотворение, в котором утверждалось, что прах Шекспира не нуждается во внешних, так сказать материальных, проявлениях всенародного признания".
  "Да вы, батенька, знаток, - пробурчу я и поддену сведущего читателя, - А как же Хью Холланд, написавший посвящение "на стихи и жизнь известного сценического поэта Мастера Уильяма Шекспира"? Посвящение это было опубликовано в фолио 1623 года, и в нем наш герой прямо назван "королем поэтов". С удовольствием наблюдая замешательство читателя, продолжу.
  Итак, попробуем прикоснуться к тайне Шекспира и поразмышлять над загадкой этого знаменитого имени.
  
  5. Все известные автографы актера из Стратфорда читаются как "William Shakspere" - из телевизионной передачи О. Кандаурова "ОАЗИС" (1996 г.)
  
  Начнем с того, что никаких Шекспиров, точнее лиц с фамилией Shakespeare, в 16-м столетии в Стратфорде не "водилось". Были Shackspere"ы, Shakesper'ы, Shaxpere"ы, Shakspyre"ы, наконец, Shakspeer"ы и даже Sacksper'ы с Shakeshaft'ами. Всего специалисты насчитали более 80 вариантов написания этого "семейного имени". Вообще же людей с таким "простонародным" и "грубым" прозвищем в графстве Уорикшир было немало. Известен случай, когда в XV веке один из Шекспиров поменял свою фамилию на более "благозвучную". Ведь "Шекспир" можно интерпретировать не только как "потрясатель копья", но и вполне по-крестьянски - "стряхиватель (зерен с колоса) стебля".
  "Это не так, - поправит меня сведущий читатель. - Чтоб вы знали: на местном, уорикширском наречии словечко "шекспир" означало в лучшем случае "драчун", а в худшем то, что мы сейчас называем "эксгибиционистом".
  "В самом деле? - поражусь я. - Что ж, примем к сведению и продолжим:... итак, 23 апреля 1564 года, то есть в день Св. Георгия Победоносца, (а, может быть, 21-го или 22-го) Мэри, жена преуспевающего стратфордского перчаточника Джона, родила первенца, которого записали в приходской книге местной церкви под именами William Shakspere, то есть Уильям Шакспир. Возможно, что в ту эпоху фамилия могла звучать и как "Шакспер", но давайте условимся именовать нашего героя в соответствии с установившимся в России традиционным написанием.
  Тут занудливый читатель вновь поправит меня:
  "В метрике, датированной 26 апреля 1564 года, было, строго говоря, записано по латыни не Уильям, а Guilelmus, но в семье, "в народе" и в сонетах "Гилельмуса", конечно именовали Уиллом. Кстати, "преставился" этот человек в тот же день, что и родился - 23 апреля."
  Приму к сведению это замечание. Что же еще известно о нашем герое? Очень мало! Пожалуй, лишь о Гомере мы знаем меньше! "Только не надо преувеличивать, - заметит знающий читатель, - жизнь, скажем, Томаса Кида - еще большая тайна."
  
  6. "Мы знаем о нем только, что он родился, женился, приехал в Лондон, переделывал чужие пьесы, писал свои, сделал завещание и умер", из работы французского литературоведа И. Тэна (1828-1893 гг.).
  
  Надо полагать, юный Шекспир закончил местную грамматическую школу, поскольку, будучи сыном олдермена, имел право на бесплатное обучение в ней. Школа - очень важный элемент в становлении будущего драматурга: она помогла маленькому Вилли не только научиться читать и писать по-английски, но и познакомиться с основами латыни, получить представление о мире знаменитых греков и римлян, описанном Плутархом, причаститься к поэтическому мастерству великого Овидия, познать комедийный дар Плавта и принципы построения трагедий Сенеки. Более того, благодаря школе Вилли смог овладеть риторическим искусством, которое он с блеском использовал позже, сочиняя великолепные монологи для своих героев.
  Дошло до нас не слишком надежное суждение о том, что с шестнадцати лет юноша работал "помощником учителя", но не в Стратфорде, а почему-то в Ланкашире.
  "То, что он учительствовал, - дополняет меня мой читатель, - косвенно подтверждает завидовавший Шекспиру "университетский ум" Томас Нэш, не раз клеймивший "проныр и выскочек из учителей". Кроме того, есть свидетельства, датированные 1582 годом, о том, что какое-то время Вилли работал в Стратфорде помощником (переписчиком документов) в конторе адвоката. И этот факт косвенно подтверждает злобный Нэш, аттестовавший в 1589 году великого драматурга, как "судебного клерка, передирающего Овидия и Плутарха, паразитирующего на переводах...и заимствующего сюжеты..."
  "Очень интересно", - замечу я и вернусь "к нашим баранам".
  Не подлежит сомнению, что женился наш Уилл (или его вынудили жениться) в восемнадцатилетнем возрасте на забеременевшей от него до брака Энн Хэтэувэй, дочери зажиточного фермера, которая была на целых 8 лет старше Вильяма...
  "Ну да, - прервет меня читатель, - помните пастуха из "Зимней сказки"? Наш юноша был в возрасте, когда "только и дела, что делать девкам детей". Конечно, весьма правдоподобной выглядит ситуация, в которой заневестившаяся Энн соблазнила олдерменского сынка и вынудила его, "как честного человека", на ней жениться. Однако в Англии того времени бытовал обычай "обручения": молодые люди при свидетелях обменивались кольцами и объявляли, что любят друг друга и скорее рано, чем поздно пойдут в церковь, чтобы "оформить свои отношения". После обручения молодым дозволялось жить как муж и жена до официального вступления в брак...
   "...И родились в этом браке, - словно не слыша не слишком пристойных пояснений моего собеседника продолжу я, - две дочери и сын. Общеизвестно, что в период 1586-1594 годов не сохранилось ни одного документа о мистере У. Шекспире. Скорее всего во второй половине 80-х, через год-два после рождения в 1585 году двойни - сына Гамнета и дочери Джудит - молодой отец фактически бросает жену с тремя малыми детьми и, как полагают, с актерской труппой (скорее всего "Слуг лорда Стрейнджа", графа Дерби, или "Слуг" другого лорда - адмирала) перебирается в Лондон, где ему в течение примерно 10 лет удается приобрести полезные знакомства и разбогатеть засчет доходов от театральных дел и благодаря сделкам с недвижимостью...
  "Кстати, - вклинится читатель, - по тем временам поступок Вильяма - беспрецедентный вызов общественной морали. В ту эпоху женатый человек просто не мог уйти из семьи, пусть даже в поисках заработка на стороне."
  ... Что же заставило молодого человека податься в столицу? - задаюсь я вопросом, проигнорировав замечание собеседника. Может быть, неприязненные отношения с супругой? Браконьерство в лесах сэра Томаса Люси из Чарликота?
  "Полагают, нужда, - отвечает мой читатель и с апломбом добавляет. - Да, жену Шекспир не слишком жаловал. Так, купленный им в 1613 году в Лондоне дом он оформил таким образом, чтобы законная супруга эту недвижимость не унаследовала. Однако известно, что в начале 80-х звезда Джона Шекспира, занимавшего последовательно руководящие должности "контролера эля", констебля, олдермена, бэйлифа и мирового судьи, закатилась, и отец нашего драматурга оказался в весьма стесненных обстоятельствах. Возможно, по этой же причине в Лондон, вслед за Уиллом, отправляется и его младший брат, Эдмунд, который также становится там актером."
  "Так, да не совсем", - холодно возражу я и добавлю, что младшенькому не повезло: он скончался в 1607 году в возрасте 29 лет. В церковной книге сохранилась запись о профессии усопшего - "актер низкого происхождения". Что же касается "разорения" Джона Шекспира, то оно было, скорее всего, мнимым. Известно, что в конце 70-х годов папенька Вильяма подвергся преследованию со стороны властей, в частности, в лице того самого сэра Томаса Люси, ярого сторонника англиканской церкви. Стало быть, преследовали папеньку по религиозно-политическим мотивам, поскольку не без основания считали его скрытым оппозиционером - "церковным папистом", как тогда писали (римский папа отлучил в то время королеву Елизавету от церкви). Пришлось нашему олдермену распродать в ожидании репрессий часть недвижимости и припрятать нажитый капитал, а затем перестать посещать заседания городского совета Стратфорда, в котором он номинально числился еще лет десять. После кончины отца его старший сын, безуспешно пытавшийся вернуть часть переданных в тяжелые времена в доверительное управление родственникам родительских земель, унаследовал отеческий дом и круглую сумму денег - так что родитель Вильяма до конца своих лет оставался небедным и весьма уважаемым в городе человеком.
  Однако вернемся к его сыну.
  Тем временем молодой провинциал Уилл Шекспир обнаруживает в столице королевства хватку и сметку: он неуклонно продвигается вверх: поработав мальчиком на побегушках в труппе лорда Стрейнджа, он довольно быстро становится актером и входит, так сказать, в штатный состав труппы (12-14 человек). Практически сразу (с 1587 года) в актере проявляются способности драматурга, и вот уже Шекспир вовсю сочиняет пьесы для театральных коллективов, работающих под покровительством графов Дерби, Эссекса, Сассекса, Пембрука, других сиятельных лордов, а также Ее и, впоследствии, Его Величеств. На рубеже 80-90-х годов к нему приходит известность, успех и деньги. В 1594 году он приобретает 10-, а потом и 14-процентную долю в паях любимой труппы "Слуги лорда-камергера" (переименованной в 1603 году в "Слуг Его Величества" или "Слуг Короля"), в которой будет работать до завершения своей блестящей карьеры. С 1599 года наш Вилли - пайщик нового театра "Глобус". Убедительными свидетельствами жизненного успеха У. Шекспира являются не только публикации его пьес "ин-кварто" с указанием фамилии автора, приобретение статуса джентльмена (о чем речь впереди), но и высочайшее пожалование ему титула королевского камердинера с сопутствующей титулу голубой ливреей (шелковые камзол и штаны в обтяжку) и парадным плащом, на пошив которого пошли аж четыре с половиной ярда ткани, выданной мистеру Уильяму Шекспиру из кладовых королевского гардероба.
  При всем этом, выступая в качестве драматурга и актера, как сейчас сказали бы, второго плана, он ссужает свободные деньги, арендует или скупает пахотные и пастбищные земли, приобретает права на сбор десятины с недвижимости, уклоняется от уплаты налогов и судится, чтобы "выбить" долги. После 1594 года сохранились купчие, закладные, инвентарные описи, судебные иски, свидетельствующие о том, что Шекспир неплохо делал деньги. В течение нескольких лет его годовой доход составлял от 200 до 700 фунтов (для справки, каменный дом "с десятью каминами", приобретенный нашим героем в Стратфорде в мае 1597 года и называвшийся "Нью-Плейс", обошелся тогда покупателю фунтов в 40!)...
  "Не в 40 а в 60, причем серебром, - заметит мой читатель. - Эта покупка говорит лишь о прекрасном деловом чутье мистера Шекспира. За дом в Лондоне он выложил в 1613 году раза в четыре больше, хотя наличными выплатил лишь треть... Чтоб вы знали: "Нью-Плейс" был куплен очень расчетливо, можно сказать, по дешевке - как здание, требующее капитального ремонта. В то время страну в целом и Стратфорд в частности поразил экономический кризис (к тому же город пережил два больших пожара), в результате чего цены на недвижимость резко упали. Кстати, для Шекспира это было первое серьезное вложение капитала. Примечательно, что в сочиненной примерно в то же время второй части "Генриха IV" речь несколько раз заходит о плане строительства дома. Чтоб вы знали, Шекспир не только отремонтировал "Нью-Плейс", но и пристроил к нему тогда целый флигель!.. По поводу же ростовщичества нашего героя замечу следующее: Вилли был сыном своего отца, дававшего деньги в рост, причем не под 10 % годовых, как предписывалось тогдашним законом, а под 16, как делали "все". Недаром в ту пору среди деловых людей ходила поговорка "Дурак тот, кто одалживает деньги без выгоды для себя".
  Пропускаю мимо ушей реплику читателя.
  ...Однако он не только умел зарабатывать, но и творить! В 1590 году, а, возможно, и раньше выходят разрозненные части его хроники "Генрих VI" (однако фамилии "Шекспир" на титульных листах хроники нет!), а в 1593 году новоявленный хронист дебютирует на поэтическом поприще: юному графу Саутгемптону посвящается эротическая поэма "Венера и Адонис", за которой следуют "Лукреция" и прочие поэтические и драматические шедевры, написанные входящими тогда в моду нерифмованными стихами...
  "Минуточку, - прервет меня мой зануда-читатель, - только не надо "ля-ля"! "Генрих VI", чтоб вы знали, никуда в 1590 году не "выходил". Текст этой героической хроники был зарегистрирован (не опубликован!) только в 1591 году труппой графа Пембрука. О датировке ранних шекспировских пьес спорят до сих пор. Во всяком случае анализ текста хроники позволяет сделать вывод, что это далеко не первая проба шекспировского пера".
  "Хам", - подумаю я, - мне и без вас известно, что к первым пробам относят "Двух веронцев", замечательных не столько слабой концовкой, сколько поразительно богатым, истинно шекспировским языком, сюжетными ходами и темами, получившими более тщательную разработку в последующих, вполне зрелых произведениях вроде "Ромео и Джульетты" и "Двенадцатой ночи". Однако вслух я этого не скажу, а спокойно продолжу свой рассказ.
  
  7. "Шекспир был "штопальщиком пьес" ("playpatcher"), т. е. отделывал старые пьесы при их возобновлении в репертуаре...", из работы отечественного шекспироведа М.М. Морозова
  
  ...Не важно, что какие-то строки первых шекспировских вещей разительно напоминают пассажи из произведений Марло, Грина и Кида. Публика с восторгом принимает нового блистательного автора, врывающегося в тесные ряды английской пишущей братии...
  "Ничего себе "какие-то строки"! - нетактично перебьет меня невоспитанный читатель. - Да наш юноша "содрал" целого "Юлия Цезаря" у двух драматургов: земляка Р. Идса и француза Р. Гарнье! Диалоги из "Укрощения строптивой" взяты у Джона Лили, а сюжет - у Роберта Грина и Ариосто при наличии массы вставок из "Тамерлана" К. Марло; "Два веронца", по колкому свидетельству Т. Нэша, хладнокровно переписаны из того же Ариосто, "Король Джон" целиком "передран" у неизвестного автора пьесы "Беспокойное царствование короля Джона", а первый акт "Тита Андроника" почерпнут из пьесы Джорджа Пиля. Даже поздний "Цимбелин" подозрительно напоминает "Филистера" Флетчера"! "Комедия ошибок" практически скопирована у Плавта, в то время как шекспировский шедевр о датском принце, написанный в пору творческой зрелости Эвонского Лебедя, позаимствован у Т. Кида, поскольку около 1589 года в Лондоне ставили недошедшую до нас одноименную трагедию этого автора. Впрочем, почему недошедшую? Вот исследователь "Гамлета" И.А. Фролов утверждает, будто сохранились два экземпляра произведения Кида - их текст "очень близок" к первой редакции шекспировской трагедии, увидевшей свет в 1603 году! Строки для поэм и сонетов берутся Шекспиром взаймы у того же Кида, Филипа Сидни ("Аркадия"), Кристофера Марло ("Геро и Леандр"), которому, к слову, принадлежит и тема "Венеры и Адониса"; при этом форма строфы в поэме скопирована у знатока стихосложения лондонского мэтра Томаса Лоджа, а описание коня почти дословно приведено из английского перевода стихов французского поэта Г. дю Бартаса. Недаром Грин в своем знаменитом памфлете прямо обвинил "потрясателя сцены" в плагиате!"
  Такие выпады я спокойно игнорирую - какой плагиат, если до Шекспира на авторство плевали! Людей интересовала пьеса и никогда - ее автор. К тому же, как остроумно заметил американский поэт, драматург и критик Т.С. Элиот, "плохие поэты заимствуют, в то время как хорошие крадут".
  Однако мой собеседник не успокаивается.
  
  8. "Что, если я скажу вам, что Шекспир не написал ни единого слова?" - реплика из художественного фильма "Аноним" (режиссер Роланд Эммерих, 2011 г.)
  
  "А как насчет мнения шекспироведа Г. Брандеса о том, что вторая и третья части "Генриха IV" положительно нешекспировские и скорее всего принадлежат перу К. Марло? - закусив губу, спрашивает он. - А разве вам неизвестно свидетельство, согласно которому "Троил и Крессида" была написана Четтлом и Деккером по заказу одного сиятельного лорда? А то, что крылатое выражение "Весь мир - театр" является лишь ироническим цитированием трактата Солингиниуса "Зодиак жизни", вы не ведали?. Наконец о том, что знаменитое "быть или не быть?" взято из "Тускуланских бесед" Цицерона, вы не знали (id aut esse aut non esse)?"
  "Что-о-о? - рассвирепею я. - Можно подумать, вы читали Цицерона, который, видимо, нашел это выражение в "Алкесте" Еврипида! Что там говорит Геракл? Молчите? "Но быть или не быть одно ль и то же?" - вот, что он говорит у сколь великого, столь и древнего грека!..И не надо мне твердить о соавторстве - я и без вас знаю, что, скажем, пьеса "Всё хорошо, что хорошо кончается" написана на пару с недоучкой из Оксфорда Томасом Мидлтоном, как недавно установили британские ученые мужи, работающие в этом славном городе... Спокойствие, только спокойствие. Итак, на чем мы остановились?..
  Ах, да! Происходит явление гения народам. И знаете, когда и как? Когда: в 1593 году в Лондоне свирепствовала чума, театры не работали, и драматург использовал творческий простой для дебюта на поэтическом поприще. Как: а так, что на титульном листе "Венеры и Адониса" впервые мы видим фамилию автора, - Шекспир - которая приведена в форме: Shake-speare - да именно так, через черточку, то есть буквально "Потрясай-копьем"! Кстати, в кварто "Гамлет" и изданиях многих других пьес приводится то же наименование - Shake-speare. Неправда ли, странная форма записи фамилии? Известно, что псевдонимы той эпохи, как правило, писались через дефис.
  "Ничего странного, - язвительно возразит мой информированный читатель. - Лично мне известны две фамилии, писавшиеся через дефис и не являвшиеся псевдонимами: Break-speare - так звали в миру единственного англичанина, Николаса Брекспира, "работавшего" в должности папы римского Адриана IV (1154-1159 гг.), и Walsing-Ham - а так - двух высокопоставленных придворных Елизаветы, один из которых, Френсис, возглавлял тогдашнюю английскую спецслужбу, а второй, его кузен (или племянник) Томас (тоже один из руководителей "внешней разведки"), дружил с Кристофером Марло. Чтоб вы знали: Шекспир указывается в качестве автора своих драматургических произведений только с 1598 года. Как, впрочем и Марло! Лишь в конце XVI века в Англии, во многом благодаря литературной известности Шекспира, издание пьес с указанием имени автора становится прибыльным делом. В актерских коллективах смекнули, что такие публикации служат своего рода рекламой спектаклей и способствуют росту доходов театральных трупп. Почти все пьесы, ставившиеся в королевстве до той поры, - их насчитывалось до трех тысяч - до нас не дошли."
  "Кстати, - продолжит зарвавшийся читатель, - к вашему сообщению о "Венере и Адонисе" добавлю, что в течение 25 лет поэма выдержала 11 изданий и при жизни автора была популярнее любой из его пьес."
  Спокойно, с достоинством, проигнорирую статистику читателя и, возвращаясь к нашему великому литератору, сообщу, что в 1596 году Уильям Шекспир в третий раз (в 1568 и 1576 годах с этой просьбой обращался его родитель), действуя от имени отца, подает прошение на Высочайшее Имя: он выкладывает 30 фунтов и получает для папеньки дворянство (точнее, переходит в сословие "джентри" - низший слой нетитулованной знати), герб и шпагу. Отныне перед нами William Shackspear, gent., то есть "Уильям Шекспир, джентльмен". На дарованном гербе изображен распростерший крылья сокол с копьем и начертан загадочно звучащий девиз новоиспеченного джентльмена: "Не без права", или, "Нет, без права" (Non sans Droit)...
  "Во-во, - прерывает меня мой начитанный собеседник, - Бен Джонсон по этому поводу отпустил остроту, издевательский смысл которой выражался в пожелании изменить девиз на "Не без горчицы" и на гербе изобразить кабана. Чтоб вы знали, "голубого вепря" мы находим в гербе де Вера, правда, не в его графском достоинстве, а в ипостаси виконта Балбека." А вот сторонники авторства Бэкона видят в этом намек на то, что именно философ скрывался под маской Шекспира: дескать, кабан - основной персонаж в гербе рода Бэконов.
  Не дождавшись реакции, читатель смотрит на меня как на невежду и популярно разъясняет:
  "Герб, чтоб вы знали, разработал, зарегистрировал и выдал мистеру Шекспиру геральдмейстер Уильям Детик, а его коллега из Йорка, прознав о том, устроил громкий скандал: мол, Детик за взятку "оформил" герб какому-то актеру (player), человеку низкого происхождения, "ничтожному лицу" (вспомним, примерно так квалифицировали и Эдмунда Шекспира)! В общем, кое-кто считает, что девиз - это шутка тех, кто надоумил взяточника-геральдмейстера разместить вышеприведенные три латинских слова на шекспировском гербе - мол, кое-какое право у Вилли на герб имеется (либо, нет у Вилли на герб никакого права)."
  "Считать, конечно, можно, - оскорбленно отвечу я, - однако надо знать, что проект герба с девизом "Non sanz droict" (на старофранцузском) был разработан и зарегистрирован еще в 1568 году по прошению Джона Шекспира, занимавшего тогда должность бейлифа (городского головы) Стратфорда. Кроме того, специалисты полагают, что Вильям Шекспир достаточно трезво смотрел на титул и герб и не "надувался" по этому поводу подобно индюку. По их мнению, он осмеял свои притязания на джентльменство в сцене из "Двенадцатой ночи", когда Мальволио щеголяет в желтых чулках с подвязками крест-накрест (желтый, а точнее золотой и черный цвета доминируют в шекспировском гербе). Титул для нашего героя был, возможно, лишь средством, чтобы доказать всему миру, что он "состоялся", а жизнь удалась. Просто его достали вечные насмешки университетских умов над недостаточной образованностью гения. В то время выпускники британских юридических ВУЗов автоматически становились "джентльменами", а любых иных - "докторами" или "мастерами"..."
  Успокоившись, задаюсь вопросом: "что же дальше?"
  
  9. "Шекспир - самый гениальный из никогда не существовавших людей", Марк Твен
  
  А дальше одни воспоминания, анекдоты и сомнительные свидетельства. Так, один из сыновей "слуг лорда-камергера" пишет, что мистер Шекспир был недурен собой и хорошо сложен. Любил этот мистер, как утверждали его современники, веселые беседы и шутки, пользовался успехом у женщин (главным образом, вдовушек и мужних жен, по возможности избегая жриц любви), и якобы позволял себе изредка пропустить стаканчик-другой в кругу друзей. Его приятели с воодушевлением вспоминали, что в окрестностях Стратфорда не было такого места, где бы Уилл ни воздал должное Бахусу. Росла-де даже близ деревни Бидфорд дикая "яблоня Шекспира", под сенью которой наш гений, однажды изрядно "приняв на грудь" крепкого эля, заночевал.
  "Ну, это всё досужие росказни, - вмешается сведущий читатель. - А вот любовь Бена Джонсона к крепким напиткам известна доподлинно, да и сам Бен не скрывал этой своей слабости, о чем свидетельствует его переписка с поэтом Драммондом. Что уж говорить о Марло, Грине, завистнике Нэше, который похвалялся: "Мы веселимся, когда нас готовы проткнуть мечом; пьянствуя в тавернах, нарываемся на тысячу неприятностей из-за ерунды".
  Примем во внимание и это бестактное замечание сведущего читателя и продолжим наши изыскания.
  Один из лондонских издателей как-то записал, что неизвестный ему человек принес Шекспиру какую-то трагедию на модную тогда древнеримскую тему. Молодой гений внес в нее то, что у них там на Британщине до сих пор называется finishing touches (буквально - "завершающие касания, мазки, штрихи"), и трагедийное полотно засверкало всеми красками!
  "Он был честным человеком, открытой и щедрой натурой; его пороки искупались его достоинствами", - так написал о Шекспире в своих мемуарах Бен Джонсон.
  "А мне, - неожиданно вставит образованный читатель, - эта характеристика известна в другом переводе, или интерпретации."
  "В какой же?" - снисходительно спрошу я.
  "А вот в какой, - ответит мой надувшийся от сознания собственной важности собеседник: "Шекспир безупречно честен, открыт и очень свободен по натуре; у него превосходная фантазия и дерзкие намерения, облаченные таким изяществом выражения, что иногда его приходится останавливать."
  "Н-да, - пробормочу я, - даже цитаты из Бена Джонсона в русских переводах существенно разнятся. Никому нельзя верить, всё надо перепроверять! Но вот еще одна, проверенная цитата: "В нем было гораздо больше достойного похвалы, чем того, что нуждалось в прощении."
  Однако из этих высказываний можно сделать вывод о том, что Бен Джонсон, хотя и признавал величие Шекспира, рад был его при случае уколоть, походя замечая о "пороках" и чрезмерной дерзости Великого Вильяма, или, к слову, о том, что "все монологи Макбета ужасны", а "Перикл" - "заплесневелая история"...
  "Хе-хе, "уколоть", - вставит мой насмешливый читатель. - В 1616 году - а это, как известно, год смерти стратфордского гения - мистер Джонсон написал эпиграмму, в которой обозвал Шекспира "поэтической обезьяной", имея, видимо, в виду шекспировскую способность подражать стилям (или, скорее пародировать стили) своих коллег!"
  "Уймитесь, сударь", - пристыжу я насмешника и продолжу.
  Если встать на позиции "твердых стратфордианцев" (о том, кто это, я скажу ниже), то следует признать, что в последнее десятилетие XVI века и произошло незаметное рождение величайшего художника всех времен и народов.
  
  10. "Его мысль всегда поспевала за пером, и задуманное он выражал с такой легкостью, что мы не нашли в его рукописях никаких помарок...", Хемингс и Кондел, коллеги-актеры, издатели, современники Шекспира
  
  Пройдена была тонкая, как лезвие бритвы, грань между заурядностью и гениальностью. Уилл Шекспир, видимо, учился днями и ночами напролет, постигая законы и искусство актерской игры, драматургии и поэзии; он трудился не покладая рук, не зная усталости, даже не чувствуя ее. Это была кипучая, насыщенная, действительно титаническая деятельность, работа великого интеллекта, бурный и мучительный процесс творчества, часто спонтанный, неуправляемый и, возможно, приведший к преждевременному истощению мощного ума и бренной плоти. К тому же жить насыщенной интеллектуальной жизнью и одновременно преследовать должников и взимать налоги с сельхозугодий - значит быть человеком, страдающим чудовищным раздвоением личности. Где-то на рубеже веков мировосприятие автора "Гамлета" начинает меняться: от веселости и оптимизма к глубоким, мрачным переживаниям и скорбной умиротворенности.
  "Тот редкий случай, когда я могу отчасти согласиться с вашим описанием того, как работал Шекспир, - милостиво заметит читатель. - Бен Джонсон оставил свидетельство, из которого следует, что "один" автор, "начав писать, писал день и ночь без остановки и доводил себя до обморока". "Вестминстерские проказницы" были сочинены, как гласит легенда, за две недели, поскольку королеве так полюбилась фигура Фальстафа из первой части "Генриха IV", что она попросила автора написать с этим персонажем отдельную комедию. Изучение текстов шекспировских пьес дает основание полагать, что писались они торопливо, в спешке, с большим напряжением. Фразы, требовавшие раздумий, оставались незаконченными, а сюжетные линии прерывались. Промежуток в один месяц сокращался до суток, персонаж сначала сообщал о судьбе другого персонажа, а потом "всё забывал" и пытался его судьбу выяснить ("Юлий Цезарь"). Время не согласовывалось с местом, в текст пьесы вводились действущие лица, о которых автор в процессе работы, видимо, забывал, и они, бедные, так и молчали вплоть до финала.
  "Об этом мне и без вас известно, - желчно отпарирую я. - Сделка между Лоренцо и Бассанио в "Венецианском купце" почему-то остается незавершенной, Коминий в Кориолане из консула превращается в "генерала", 19-тилетний срок в начальных сценах "Меры за меру" ближе к финалу укорачивается до 14 годков, а в "Тимоне Афинском" на одной и той же могиле начертаны исключающие друг друга надписи: "Не старайтесь узнать мое имя" и "Здесь лежу я, Тимон". Дело в том, что во время репетиций и при подготовке рукописей к печати тексты произведений подвергались серьезной правке, а бестолковые издатели иногда не в состоянии были разобраться в многократно редактировшихся записях, что и приводило к вышеупомянутым несуразностям, в том числе иногда - к воспроизведению в печатном тексте нескольких вариантов одной и той же реплики, сцены, монолога ..."
  
  11. "В гегелевских оценках Шекспира, в целом высоких, удивляет характер придирок: неразборчивость, высокое вперемежку с низким...", из статьи отечественного литературоведа И.И.Гарина "Пророки и поэты", 1994 г.
  
  "Что касается раздвоения личности, - бесцеремонно прервет меня увлекшийся читатель. - это вопрос спорный. Вы, что же, полагаете, что наш гений должен был, подобно Бену Джонсону, Марло, Нэшу и Грину, на досуге бражничать, драться и распутничать? Чтоб вы знали: "Перикл", как полагают специалисты, написан в соавторстве с писателем Джорджем Уилкинсом, автором прозаического произведения "Приключения Перикла, принца Тирского". Так вот, этот Уилкинс, помимо литературной деятельности и театральных дел, преуспевал также на иной ниве: он содержал таверну и дом терпимости. Или Филип Хенслоу, известный, выражаясь современным языком, импрессарио той эпохи: он одновременно владел лондонским театром "Роза" и борделем "Малая Роза". И у названных современников и почти коллег Шекспира оба рода деятельности неплохо совмещались! Более того, этот самый Хенслоу, живший, кстати, в Саутуорке ярдах в 90 от квартиры, которую снимал в упомянутом лондонском районе наш гениальный драматург, являлся церковным старостой местного храма Спасителя!.."
  Пока велеречивый читатель делает паузу, чтобы набрать побольше воздуха для продолжения тирады, я умудряюсь вставить пару слов:
  "Тем более странно, что Хенслоу, оставивший в своих дошедших до нас записках ("Дневник") подробные описания спектаклей в период с 1592 по 1603 годы, а также сведения о контрактах с актерами и драматургами и замечания о костюмах, декорациях, реквизите, ни словом не обмолвился о Вильяме Шекспире..."
  "Возможно потому, - небрежно отреагирует читатель, - что деятельность Хенслоу была главным образом связана с труппой Слуг лорда-адмирала, т.е. с конкурентами трупп, в которых подвизался Шекспир... А вспомним шекспировских сотоварищей из Слуг лорда-камергера: актер Джон Хемингс, ведавший по совместительству финансовыми делами труппы, разбогател и подобно Шекспиру приобрел титул и герб джентльмена. Тот же путь прошли акробат Томас Поуп и актер Огастин Филипс. Близкий друг и компаньон драматурга Ричард Бербедж, талантливейший актер, признанный исполнитель трагических ролей Гамлета и Отелло, владел в Лондоне недвижимостью и совершал с ней хитроумные сделки. Хотите пример из другой оперы? Сам Вольфганг Амадей Моцарт признавался, что "моя - то есть его, Моцарта - единственная цель - это заработать как можно больше денег".
  Наконец, о миросозерцании Шекспира: в 70-80 годы XVI века в елизаветинском театре была мода на комедии, а на рубеже веков большей популярностью у публики стали пользоваться трагические истории. Наш драматург просто следовал моде - только и всего. К тому же труппу лорда-камергера во второй половине 90-х покинул популярнейший комик Ф. Кемп, и Шекспиру поневоле пришлось переключиться на сочинение трагедий."
  У меня нет слов, но я найду их...
  
  12. "В течение последних лет жизни ушедший на покой драматург проживал
  вместе со своей семьей в Стратфорде" (из книги С. Шенбаума, американского шекспироведа; издание 1970 г.)
  
  ... Между 1611 и 1613 годами знаменитый драматург, поэт и предприниматель, так сказать "немотивированно", прекращает дела, в том числе и литературные, продает свою, отнюдь немалую, долю в паях родного театра и покупает близ него доходный дом. В Стратфорде его ждет комфортабельный Нью-Плейс "с десятью каминами", куда он с достоинством переезжает...
  "А вот здесь не соглашусь, - вновь встревает мой злой гений, - Шекспир бросил ремесло актера еще в 1605 году - в списке постоянных актеров труппы, датированном этим годом, он уже не значится. Один анонимный автор-современник Шекспира, явно имеет его в виду, когда пишет: "... сами они устали от сцены... покупают земельные участки в деревне и благодаря этому добиваются высокого положения и почета". С 1607 г. Шекспир сочиняет одну, а не две, как ранее, пьесы в год. Годы, видимо, брали своё, да и доходы росли так хорошо, что актерским заработком можно было пренебречь. Примерно то же можно сказать и о завершении карьеры в 1613 году: сгоревший "Глобус" требовал восстановления, и Шекспир продаёт свою долю, чтобы выплатить причитающиеся с него, как солидарно ответственного лица, 40 фунтов за стройматериалы и ремонтные работы. Не исключено, что болезнь, которую графологи и врачи, изучавшие поздние автографы Шекспира, определили, как "спастическую судорогу" (дрожь в кистях, не позволяющая писать), стала к тому времени прогрессировать. В этих обстоятельствах Шекспир решает продать и другой свой пай - в крытом театре "Блэкфрайерс" - чтобы иметь деньги для безбедной жизни.
  "Может быть, и так, - не стану спорить я. - Другие врачи, к слову, изучив шекспировский почерк, поставили и другой, более страшный диагноз - рак роговицы!"
  ...Неизвестно, чем он занимается на досуге - скупает ячмень, варит пиво (в доме - это документально зафиксировано - хранились достаточные, чтобы не сказать избыточные, запасы ячменя, солода и прочих ингредиентов, необходимых для изготовления пенного напитка), курит трубку?..
  "Ну, положим, кое-что известно, - важно замечает всезнающий читатель. - Во-первых, ячмень скупался в связи с неурожаем зерновых в холодном 1612 году - вообще не следует забывать, что жизнь Шекспира пришлась на разгар "малого ледникового периода в Европе", когда не только голландцы катались зимой на коньках по своим каналам; регулярно замерзала и Темза, от холодов нередко случались неурожаи, голод, болезни - вот почему наш Вилли скупал земли сельхозназначения и запасался ячменем; пиво варил, разумеется, не сам Шекспир, а квартировавший у него пивовар; во-вторых, есть сведения, что мэтр в 1613-1615 годах неоднократно наезжал в Лондон: выступал истцом и свидетелем в суде, проверял, как идут дела в принадлежавшем ему доходном доме, заходил в "свой" театр и консультировал актеров. Во время этих поездок мэтра сопровождал его зять, доктор Холл, что косвенным образом свидетельствует о нездоровье великого человека..."
  ...Итак, драматург, - продолжу я свой начинающий казаться мне бесконечным рассказ, - тихо затворился в своем большом стратфордском доме. Дом этот, к сожалению, не сохранился. Однако мне посчастливилось посетить другой, вполне благоустроенный "коттедж" на Хенли-стрит, в котором у Джона Шекспира и Мэри Арден родился третий по счету ребенок, нареченный Уильямом. Это далеко не фермерское, крытое соломой строение шекспировского тестя, в коем выросла Энн Хэтэуэй. Запомнилась следующая деталь: один из членов городского совета Стратфорда, прознав, что "джентльмен" Шекспир разбогател в столице, пишет ему письмо, в котором просит ... правильно! - взаймы. Поразила меня первая строка этого письма, написанного за четыреста с лишним лет до моего визита в Стратфорд и тем не менее дошедшего до наших дней в полной сохранности. На пожелтевшей страничке четким крупным почерком было выведено: "My dear ffriend..." Это двойное f - забавная неправильность, живая черточка прошлого - так трогательно напомнило мне о далеком 17-м столетии, доброй старой Англии, загадочном человеке, приехавшем доживать свой век в родной провинциальный городок, который молодой Уилл, возможно, без сожаления покинул лет тридцать до того. Правописание в ту пору не устоялось, и потому не так уж и удивительно, что фамилия Шекспир могла писаться тогда четырьмя разными способами...
  "Между прочим, - веско заметит мой читатель, - двойное "f" в начале слова в то время писали многие. Например, убийцу Кристофера Марло, согласно дошедшим до нас документам, звали Ингрэм Фризер (или Фрайзер). Так вот, фамилию этой темной личности без определенных занятий (считается, что Фризер зарабатывал игрой в карты) записали в протоколе как ffrizer, из-за чего впоследствии один ведавший архивом преподобный отец прочитал Archer. Сия ошибка несколько запутала позднейших исследователей, однако, истина в конце концов восторжествовала."
  Не люблю я всезнаек, но благоразумно промолчу и продолжу свое повествование.
  
  13. "Мой Willy, мой бесподобный Willy! Мой тезка - величайший комик, точно, как и величайший трагик из всех живших, живущих и (я почти готов сказать) долженствующих жить!" - В. Кюхельбекер
  
  Итак, в 1616 году гений умирает, подарив миру свое богатое духовное наследие. А как насчет наследия материального? Сохранилось завещание, окончательно отредактированное душеприказчиком и другом Шекспира Френсисом Коллинзом за месяц до кончины нашего героя. В нем с мелочной дотошностью расписано, что и кому передается. Жене, например, - "вторая по качеству кровать" с периной, пуфиками и постельным бельем. Судя по тому, что автор завещания вообще "позабыл" о правах законной супруги и вписал ее имя задним числом, буквально между строк, можно предположить, что теплых чувств к жене он и в самом деле не питал. Во всяком случае в завещании нет традиционных для того времени оборотов вроде "моей преданной, горячо любимой жене..." По мнению одного из биографов (Питера Экройда), автор завещания не нуждался в общепринятой сентиментальности или не любил ее. Поскольку Шекспир не назначил жену своей душеприказчицей, а вместо этого передал практически всё движимое и недвижимое имущество старшей дочери, его жена Энн могла быть в каком-то смысле недееспособной. Некоторые считают, что великий драматург, даже будучи при смерти, решился на мистификацию: он, дескать, понимал: по обычаю, жена и без завещания должна получить треть с доходов покойного и право жить в принадлежавшем ему доме, не говоря о кроватях, поэтому и настоял на включении этой нелепости в завещание...
  "Нелепость нелепостью, - не может не промолчать читатель, - а сколько споров по этому поводу вели британские специалисты между собой! Кто-то из знатоков английской бытовой культуры XVI века доказывал, что "первая лучшая кровать" предоставлялась почетным гостям хозяина, приезжавшим к нему, так сказать, с ночевкой. Кто-то другой убеждал, что "вторая" кровать в зажиточных семьях использовалась супругами исключительно для - я не боюсь этого слова - соития..."
  "Это становится утомительным," - подумаю я и, сделав серьезное лицо, попытаюсь развить прерванную мысль.
  ...Но вот о рукописях и книгах в последней воле умиравшего - ни слова. Ни манускриптов, ни книг, даже образцов почерка Шекспира не сохранилось, кроме его крайне неразборчивых подписей (правда, у аристократов той поры было в моде подписываться неразборчиво, но ведь Шекспир - "сын плебея", как сказано в анонимных стихах, предпосланных второму фолио 1632 года). Да и подписи-то всякий раз были разными: то Shaks, то Shakspe, то Shakspeare и ни разу "по-правильному" - Shakespeare...
  "Между прочим, - вновь влезает мой знаток, - есть авторитетное мнение Хранителя бумаг Ее Величества г-жи Джейн Кокс, что все шесть дошедших до нашего времени автографов принадлежат разным людям (!)".
  "Ну, это личное мнение миссис Кокс," - досадуя на бестактность моего читателя, подумаю я и вспомню свое бюрократическое прошлое: мой начальник - не к ночи будь помянут - подписывался по-разному. На официальных письмах он ставил красивую подпись с завитушками и росчерками; под резолюциями вышестоящих столоначальников подписывался скромнее, а его собственные указания сопровождались не подписью, но чем-то вроде инициала. Вспомню также, что и Френсис Бэкон подписывался по-разному.
  "Пусть так, - не желает сдаваться читатель, умеющий, оказывается, читать мои мысли. - Тогда сначала о книгах. Есть свидетельства, что книги у драматурга были и что он их иногда приобретал (достоверное свидетельство о покупке Шекспиром в Стратфорде одной книги у некоего мистера Пэрэта дошло до наших дней). Сохранился документ о стоимости мебели и книг в одной из квартир, которые Шекспир снимал в Лондоне. Доктор Холл упоминает в своих записках о пришедшем в запустение стратфордском "кабинете с книгами", принадлежавшими тестю. До нас дошел рассказ о шакспировской внучке, якобы вывезшей из Стратфорда "много" бумаг деда. Как сообщает А.А. Аникст, библиограф Шекспира У. Джаггард располагал экземпляром второго издания "Хроник Англии, Шотландии и Ирландии" Р. Холиншеда, на котором в шести местах были причудливо орнаментированные инициалы Шекспира. На полях старинной книги были обнаружены чьи-то пометки, причем против тех мест, которые непосредственно использованы Шекспиром в его пьесах на сюжеты из истории Англии. Кроме того, в Оксфорде хранится экземпляр "Метаморфоз" Овидия с пожелтевшими от времени инициалами владельца книги - W. S. Наконец в доме Шекспира на Хенли-стрит во время ремонта (дело было в XVIII в.) был обнаружен тайный кабинет с хранившейся там копией запрещенного памфлета священника-католика, казненного при Елизавете I.
  Загадкой остается то, что в шекспировском завещании о книгах ни слова, в то время как в недавно найденной "последней воле" отца драматурга книги упоминаются. Может быть, их включили в категорию "других вещей?"
  "Теперь о подписях, всякий раз разных. Чтоб вы знали, - высокомерно возвестит читатель, - в той части пьесы "Сэр Томас Мор", которая, как полагают, принадлежит руке гения, имя "Мор" написано тремя разными способами. Незатейливое слово sheriff встречается в шекспировской рукописи 5 раз и всякий раз пишется по-другому! Графологи разводят руками, не в силах объяснить такое многообразие... И наконец, о "сыне плебея". Да, завистники из числа "университетских умов" презрительно отзывались о "деревенщине", разбогатевшем актеришке, который вознамерился стать "джентльменом". Однако вспомним, что мамаша Уилла, Мэри Арден, происходила из деградировавшей (утратившей дворянское достоинство, но не состоятельность) ветви очень древнего, существовавшего до норманского завоевания, рода лордов Арденов, из которого, кстати, происходил благородный рыцарь Филип Сидни и супруга аристократа графа Саутгемптона!.. Неудивительно, что наш джентльмен хлопотал, правда безуспешно, об объединении своего герба с гербом рода Арденов. Поэтому "аристократизм" Шекспира, который так удивляет многих, имеет под собой некоторую генеалогическую основу..."
  "Всё это очень интересно, - подумаю я, - но надо двигаться дальше."
  
  14. "Я дорожу этим портретом, как драгоценной редкостью...", из письма И. Е. Великопольского (русского литератора, 1797-1868 гг.), ) о принадлежашем ему портрете Шекспира в редакцию петербургской газеты "Голос", 1864 г.
  
  ...Из дошедших до наших дней портретов драматурга остановлюсь на гравюре, созданной не очень искусным художником фламандского происхождения Мартином Друсхоутом и воспроизведенной в первом фолио: мы видим человека с непропорционально большой головой, зажатой высоким стоячим воротником. Камзол Великого Барда написан "неправильно" (одна половина камзола показана спереди, вторая - как бы сзади, со спины). Бросается в глаза высокий, чрезмерно выпуклый лоб, можно сказать, "лоб мыслителя", больного водянкой. Рядом с репродукцией портрета, на противоположной странице фолио, помещены стихи Бена Джонсона, в которых тот советует читателю смотреть не на автора, а на его произведения. В Стратфорде, спустя два с лишним века обнаружили еще один портрет Шекспира кисти неизвестного художника, датированный 1609 годом. Изображенный на нем человек очень похож на того, написанного фламандцем, и специалисты спорят, который из них копия, а который оригинал.
  "Э-э-э, я хотел бы кое-что уточнить, - вякнет мой всезнающий читатель и значительно добавит. - Портрет не мог быть написан Друсхоутом с натуры, поскольку будущему художнику было всего 15 лет, когда драматург умер. Так называемый "портрет Флауэра" - подделка, на "портрете Чандоса" изображен какой-то цыган с серьгой в ухе; "Портрет молодого человека" (Графтона) - с подписью "W+S 1588" также сомнителен, хотя изображенный на нем расфранченный юноша неуловимо напоминает нам барда с друсхоутовской гравюры. Сомнительность заключается в щеголеватом наряде "молодого человека". Полагают, что Шекспир в ту пору еще не разбогател настолько, чтобы тратить деньги на дорогую одежду.
  Теперь о камзоле. Есть мнение, что неправильность камзола как бы подсказывает нам, что у Шекспира две правых руки - то есть за него писали двое! А кроме того, читал я статью одной российской переводчицы Шекспира, фамилия ее - Литвинова, а имя-отчество забыл..."
  "Ну и что эта переводчица в своей статье поведала?" - недоверчиво спрошу я.
  "Я скажу об этом позже," - таинственно понизив голос, ответит мой читатель.
  Пожму плечами и продолжу.
  ... Хорошо, что до нас дошли и письменные описания того, как выглядел человек, о котором мы говорим. Он действительно имел приятную наружность (высокий лоб, миндалевидный разрез карих глаз, изящная форма носа) и действительно отличался стройностью фигуры. В молодости у него были приятные темно-каштановые кудри, которые с годами поредели; комплекция в зрелом возрасте приобрела солидную дородность. Шекспир отрастил мушкетерские усы и бородку, которую, по словам Нэша, "крахмалил самым нелепым образом". Возможно, эти насмешки заставили барда сбрить бороду, которая, однако, возродилась на ...его изваянии.
  
  15. "После смерти в родном Стратфорде Шекспиру изваяли незамысловатый
  надгробный памятник...", из реферата ученицы 8-Б класса СШ ?52 Элины Дробот, г.Львов, дата публикации не установлена
  
  Спустя шесть лет после смерти гения в Стратфордской церкви Святой Троицы, не известно, за чей счет, устанавливают памятник Шекспиру. Похоже, для воспроизведения черт драматурга ваятели использовали посмертную маску. По их странной прихоти бородатый мэтр опирается на ... мешок (уж не с шерстью ли, которой приторговывал его родитель?). Только в 18 веке кто-то догадывается удалить мешок, сей уродливый и вроде бы неуместный предмет, и поместить перед изваянием великого человека книгу и гусиное перо. "Насчет бороды и мешка не всё так однозначно, - вмешивается неутомимый читатель, - поскольку эти детали известны нам благодаря соответствующей зарисовке некоего Дагдейла, выполненной примерно в середине 17-го века. Этот самый Дагдейл, как удалось выяснить, нередко рисовал не то, что видел. Поэтому верить ему нельзя." "Можно, конечно, представить, - холодно отпарирую я, - что рисовальщик увидел не перо, а мешок, но зачем украшать капители колонн вокруг бюста драматурга головами леопардов и всучать правому херувиму не факел а песочные часы? Что за причудливая фантазия была у сэра Уильяма Дагдейла, который в течение нескольих лет зарисовал все достопримечательности графства Уорикшир?" Кстати, на могиле "Барда с берегов Эвона" красуется надгробный камень с высеченными на нем строчками:
  
  Good friend, for Jesus" sake forbeare
  To digg the dust encloased heare.
  Blessed be the man that spares these stones,
  And curst be he that moves my bones.
  
  (Добрый друг, ради Христа воздержись
  Извлекать прах, покоящийся здесь.
  Благославен будь тот, кто не тронет этих камней,
  И проклят тот, кто потревожит мои кости.)
  
  По мнению английских словесников, эти стихи примитивны и, должно быть, написаны не Поэтом, но ремесленником - так сказать, рифмоплетом. Впрочем, имеются и противоположные мнения. Смысл предостережения станет яснее, если мы примем во внимание сущестовавшую в то время практику воровать надгробные плиты. Опять-таки странно, что плита на могиле гения, замененная в XVIII веке, явственно короче других, покоящихся на стратфордском кладбище.
  "По другой версии, - вмешается мой бесцеремонный читатель, - проклятие, выраженное в принятой литературной форме, адресовано кладбищенским сторожам, которые из-за дефицита свободных мест для захоронений в церкви периодически переносили прах в соседний с церковью склеп. Интересно, что в 1694 году священник У. Холл так объяснял низкий художественный уровень надгробной надписи: "... поскольку он, создавая надпись, обращался к причетникам и церковным сторожам, людям по большей части невежественным, то опустился до их низкого умственного уровня, сбросив с себя одеяние того искусства, которое никто из его современников не носил более безупречно". Наконец, по третьей версии, покойник давал понять, что он против возможного "подселения" в могилу его супруги. В связи с этим уместно напомнить загадочное обращение Бена Джонсона к Шекспиру, воспроизведенное в фолио 1623 года: "Ты - памятник без могилы"(?). Есть еще умники, считающие, что Jesus это Христос, а (for)beare - "несущий", то есть Христофор - личное имя поэта и драматурга Кристофера Марло".
  Сдержусь и промолчу.
  
  16. "В 1871 и 1872 гг. были высказаны предположения, что рука D - Шекспира...", из публикации Т. Левита "Отрывок из пьесы "Сэр Томас Мор", Сто сорок семь строк Шекспира", 1941 г.
  
  Итак, ни образцами почерка Шекспира, ни рукописями его произведений человечество не располагает, за исключением подписей, двух слов в завещании (by me - [удостоверено] мной) и, возможно, одного рукописного отрывка - трехстраничной сцены из хроники "Сэр Томас Мор", написанной пятью неизвестными авторами, стиль и почерк одного из которых, как полагают, идентичен шекспировскому (почерковеды отмечают, что Шекспир и автор отрывка одинаково писали узловатое "а" и укрупненное "с", а также имели привычку экономить бумагу посредством писания рифмованных строк в строчку, а не в столбик).
  "А вот и нет, а вот и нет, - подобно ребенку затараторит мой читатель. - До нас дошел юридический документ, писанный так называемым "легким секретарским почерком", образцы которого приводятся в английских школьных учебниках той эпохи".
  "Ну и что?" - недоуменно спрошу я.
  "А то, что под документом - торжествующе ответит читатель,- красуется подпись "Wm Shakspare"! Вспомним, юный Шекспир недолгое время работал клерком у адвоката и вполне мог переписывать те или иные бумаги.
  "Мне приходилось об этом слышать, - холодно отреагирую я. - К сожалению, специалисты не могут доказать, что документ написан нашим героем, хотя и отмечают, что почерк отрывка из "Томаса Мора" - тоже "секретарский", правда, не всегда "легкий"; встречается и более "тяжелый", тяготеющий к "судебной манере". Все, однако, в один голос утверждают, что почерк этот - стремительный, причем автор почти не правит текст."
  "Вот видите! - не унимается читатель, - всё сходится: в молодости почерк легкий, а с годами он "потяжелел", но гениальной стремительности не утратил!"
  "Оставим вопрос о почерке специалистам, - отмахнусь я и попытаюсь переменить тему. - Ученые время от времени делают любопытные открытия в этом и смежных вопросах. Так, например, в своде древнесаксонских законов, изданном в правление Елизаветы Тюдор под заголовком "Археономия", недавно была обнаружена полустертая надпись Wm. Shakspeare. Филологам еще предстоит выяснить, написана ли она рукой того, кто подписывал стратфордское завещание или сочинял монологи в "Томасе Море"...
  Не знаю, сохранились ли черновики Чосера, тех же Марло и Бена Джонсона. Подозреваю, что нет, и поэтому должен признать, что факт отсутствия рукописей еще не свидетельствует в пользу неавторства "человека из Стратфорда" (говорят, что Шекспир не правил, не вычеркивал ни строчки из написанного им, а завистник Бен Джонсон то ли острил, то ли злопыхал по этому поводу: "Лучше бы он вычеркнул тысячу!"). "Говорят"! - передразнивает меня неучтивый читатель, - В монологе из "Томаса Мора" вряд ли можно прочесть несколько старательно перечеркнутых строк. Так что врал ваш Бен Джонсон!"
  
  17. "Порою можно услышать, что сомнения в авторстве Шакспера рождены, мол, лишь кознями завистников и злопыхателей. Тогда напомним, что этими "завистниками и злопыхателями" были Чарльз Диккенс, Ралф Уолдо Эмерсон, Бисмарк, Дизраэли, лорд Палмерстон, Уолт Уитмен, Анна Ахматова, Владимир Набоков, Зигмунд Фрейд - перечень далеко не полон...", из статьи нашего современника, доктора искусствоведения А. Липкова
  
  "Кстати, насчет Бена Джонсона, - добавит знающий читатель, - известно, что в отличие от Шекспира он хранил рукописи и книги в своей домашней библиотеке. Часть их, увы, сгорела во время пожара, однако того, что дошло до наших дней, достаточно, чтобы не сомневаться в его авторстве". "Ничего до наших дней не дошло, - отпарирую я, - вся библиотека Джонсона в 1623 году сгорела." В то время лишь поэзия считалась высоким искусством, и наш драматург смотрел на свои пьесы как на творчество второго сорта. К тому же они юридически принадлежали не автору, а труппе. Таким образом, у нас есть некоторое основание для сомнений в авторстве - не так ли?
  "Пожалуй, что так, - кивнет читатель. - В шекспировских сонетах есть тема стыда, испытываемого лирическим героем за свое тетральное ремесло. В то же время этот самый герой уверенно заявляет, что его поэтические творения выдержат проверку временем и обессмертят имя их автора. Впрочем, дань традиции, восходящей к Горацию, здесь налицо. С другой стороны, коль скоро рукописи принадлежали театру, резонно предположить, что в театре они и хранились и, стало быть, могли сгореть в 1613 году во время пожара, поглотившего "Глобус". Какие-то шекспировские рукописи могли сгореть и в 1623 году, когда огонь не пощадил библиотеки Бена Джонсона; какие-то - в 1627-м, когда пылал Уилтон-хаус, поместье Пембруков; ну, а что не догорело, погибло в 1666 году во время Великого Лондонского пожара.
  ...Тем временем я продолжу.
  
  18. "В пьесах Шекспира стали видеть образцы реалистического искусства, полные исторического оптимизма и стихийной диалектики, которые следует оберегать от модернистских искажений" - из статьи А.В. Бартошевича, российского шекспироведа, нашего современника
  
  Советских шекспироведов, начиная с 20-х годов, такие сомнения не обуревали. Еще бы! "Человек из народа "ворвался в затхлую среду "университетских умов" и аристократических декадентов полуфеодальной страны и, словно предтеча первой буржуазной революции, обезглавившей Карла I Стюарта, стал творить подобно титанам итальянского - я не боюсь этого слова - чинквеченто! Не знаю, был ли искренен мой любимый переводчик шекспировских сонетов С.Я. Маршак, назвавший автора этих маленьких шедевров "защитником свободы, правды, мира", но идеологически такая характеристика вписывалась в советскую схему о том, что Шекспир, прогрессивный мыслитель и нравственный человек, "глубочайшим образом связанный с народом". А "антинаучные измышления" о неавторстве, равно как и домыслы, доходящие к нам с тлетворного Запада, о гомосексуализме "нашего современника Вильяма Шекспира", о чем, якобы, свидетельствуют некоторые сонеты, гнусная клевета! Думаю, наши советские люди отмели бы, как вздорные и провокационные, известия о результатах археологических раскопок, произведенных пару лет назад в палисаднике, прилегающем к дому Шекспира на Хенли-стрит в Стратфорде: в культурном слое 17-го века археологи обнаружили несколько глиняных трубок с остатками слабонаркотического вещества типа марихуаны. Во-первых, это не доказывает, что Уилл Шекспир курил травку, а, во-вторых, Шерлок Холмс тоже делал себе инъекции морфия. Шутка.
  - Чем так по-боцмански шутить, - едко заметит вездесущий читатель, - сказали б лучше что-нибудь по делу. Во-первых, в Советской России в 30-е годы разворачивалась настоящая шекспировская эпопея - это было крупное социально-культурное событие, в рамках которого вспыхивали ожесточенные споры и кипели нешуточные страсти. Вопрос, как переводить Шекспира, оказался в тогдашних советских условиях отнюдь не академическим и привел к конкретным политическим итогам в духе того времени: некоторые участники полемики, вздумавшие взывать к авторитетам Льва Борисовича Каменева, бывшего в ту пору уже просто директором издательства 'Academia', и Карла Бернгардовича Радека, тогда всего лишь сотрудника "Известий", переведшего "Майн Кампф" Адольфа Гитлера, поплатились в лучшем случае ссылками, а в худшем - жизнями, как, например, Г.Г. Шпет, ученый-гуманитарий, первый главный редактор советского собрания сочинений Шекспира 1936 года. Во-вторых, эпоха, в которую жил и творил Шекспир, - это роковые минуты крушения идеалов Ренессанса. "Человек - квинтэссенция праха", - говорит Гамлет и выражается еще мягко. Леонардо прямо называл "венца творения" механизмом для производства дерьма. В европейском мировоззрении 16-17 веков утверждается мрачный скептицизм, рушатся священные догмы, великая истина распадается на тьму мелких. Однако в этих декорациях безысходности парадоксальным образом расцветает могучая драматургия Шекспира и прекрасная проза Сервантеса...
  - Начитались современных искусствоведов? - отвечаю я едкостью на едкость. - Тогда скажите еще, что Шекспир - это мастер "отважного знания" (выражение И.Канта), художник нового психотипа, циник-энтузиаст, утверждающий, что люди в массе своей отвратительны, жизнь мерзкая штука, но это не повод для уныния. Впрочем, довольно умничать!
  
  19. "По-видимому, это не кто иной, как граф Ретленд" - из лекции А.В. Луначарского "Шекспир и его век"
  
  В общем, официальной версии (то есть представления о том, что стратфордец Шекспир - автор шекспировских произведений) придерживались все советские люди. Кроме наркома просвещения тов. Луначарского, который высказывался в пользу авторства графа Ретленда, и это совсем не шутка.
  Ну, а сейчас страсти по пресловутому "шекспировскому вопросу" закипели с новой силой, и нынешнее поколение российских шекспироведов принимает самое активное участие в исследованиях и спорах по поводу того, кто же на самом деле скрывается под загадочной маской "потрясающего копьем". После исследований известного специалиста, бывшего секретаря Шекспировской комиссии при РАН И.М. Гилилова другой специалист, профессор Б.Л. Борухов (кстати, не согласившийся с гипотезой Ильи Менделевича об авторстве Ретленда), написал: "Теперь у непредвзятого читателя вряд ли останутся сомнения относительно того, что кем бы ни был "Шекспир" на самом деле, в любом случае это не тот безграмотный "Бард" из Стратфорда-на-Эвоне, которого академическое шекспироведение возвело в ранг иконы".
  Приверженцы ортодоксальной точки зрения, конечно, остались, причем "в силе". Их принято обзывать "стратфордианцами", поскольку, мол, Шекспир - уроженец города Стратфорда. Должен сказать, что они довольно успешно опровергают гипотезы "нестратфордианцев", ибо в каждой из гипотез есть свои изъяны, связанные не в последнюю очередь с тем, что кандидаты в Шекспиры умирали, как правило, раньше "официального" Шекспира. А гипотез, между нами говоря, - туча! И в любой из них выдвигается свой претендент/претенденты на звание Шекспира. Я насчитал человек одиннадцать, из которых четыре дамы, и с которыми связаны три коронованные особы! (называются и другие цифры; согласно более строгой калькуляции, "за Шекспира" творили девять человек).
  И какие люди претендуют на шекспировские лавры! Одних "графьёв" сколько: и упоминавшийся выше пятый (или шестой) граф Ретленд, и третий граф Саутгемптон, и Эдуард де Вер, аж семнадцатый граф Оксфорд, граф Редклиф и пятый граф Дерби (он же лорд Стрейндж), а также граф Пембрук с братом графом Монтгомери и их матушкой-графинюшкой Мэри Сидни Герберт Пембрук! Больше того, супружницу графа Ретленда, Элизабет Сидни ("женщина Шекспир"), считают внебрачной дочерью Марии Стюарт, а отца Элизабет и старшего брата графини Мэри Пембрук-Сидни, крестника Филиппа Второго Испанского, сэра Филипа Сидни (еще один из когорты Шекспиров), по праву чтят как большого поэта-гуманиста, написавшего превосходный цикл сонетов. Существуют предположения, что сэр Филип в действительности был "плодом любви" христианнейшего короля (в то время - принца, мужа королевы Марии Тюдор) и королевы-девственницы Елизаветы (тогда принцессы!)...
  При этом граф Оксфорд оказывается сыном грешницы Елизаветы от фаворита Роберта Дадли и отцом известного нам Бена Джонсона, который - мы знаем - сначала не очень лестно отзывался о творчестве Шекспира, а затем принимал живейшее участие в издании первого фолио. В нем, этом фолио, любопытный читатель найдет славословия и, как считают, неискренние панегирики "бастарда Эдуарда де Вера" в честь "короля поэтов и драматургов". В самом деле, если Бен Джонсон так любил произведения Шекспира, почему в его библиотеке они отсутствуют?..
  ... Уф, я запутался во всех этих тонкостях и обстоятельствах, которые действительно могли иметь место, поскольку исследователи - мужи и дамы - люди серьезные, знающие эпоху, староанглийский язык и владеющие не только методом дедукции, но и индукции. Я не шучу.
  
  19. "...труды твои привык
  подписывать - за плату - ростовщик,
  тот Вилль Шекспир,
  что Тень играл в "ГамлЕте"..."
  В. Набоков, "Шекспир", 1924 г.
  
  Однако не буду приводить здесь все гипотезы. Пытливый читатель может самостоятельно найти источники, ознакомиться с ними и разобраться в дебрях и хитросплетениях доказательств, относящихся к фактам и событиям четырехсотлетней давности. Скажу лишь о том, что поразило меня.
  Начнем с Роджера Мэннерса, пятого графа Ретленда, принадлежавшего, как утверждают, к второму по знатности роду в Англии. Этот образованный и незаурядный аристократ большую часть жизни прожил в своем родовом замке Бельвуар (рядом с замком, кстати, протекает ручеек, называющийся Эвон). Так вот, в замке через энное число лет после смерти Ретленда отыскалась рукопись песни из "Двенадцатой ночи"! Почерк принадлежал графу - это "почти" доказано. В библиотеке Бельвуара мы находим сочинения Плавта, Саксона Грамматика, Холиншеда, сюжетами которых пользовался Шекспир. Также документально установлено, что граф учился сначала в Кембридже - в колледже, среди учащихся которого был некто по прозвищу Shake-speare (или Shace-speare). Именно так, повторюсь, была подписана первая поэма Шекспира "Венера и Адонис" (1593 год) и кварто с "Гамлетом".
  В архиве одного из влиятельных вельмож-воспитателей рано осиротевшего графа сохранился любопытный документ - Profitable Instructions - наставление, как Роджер Мэннерс должен себя вести за границей. Эти "Полезные инструкции" близко к тексту пересказывает...Полоний в известной сцене из "Гамлета", когда приспешник Клавдия наставляет уезжающего за рубеж на учебу Лаэрта. О Ретленде доподлинно известно, что продолжил он свое образование в Падуанском университете (вспоминаю неутомимого, неунывающего, лихого Петруччо из "Укрощения строптивой" : "Я в Падую приехал, чтоб жениться, и в Падуе я выгодно женюсь!"). В списках студентов этого итальянского ВУЗа, помимо нашего графа, мы находим датских юношей Гильденстерна и Розенкранца. Тут и вспоминать ничего не надо - эти двое стали студенческими друзьями Гамлета в одноименной трагедии. Кстати, граф Ретленд знал четыре иностранных языка, ездил с посольством в Данию, где посетил замок Кронборг, строительство которого завершилось в Хельсингёре- Эльсиноре в 1584 году. На обратном пути корабль с графом попал в страшный шторм. После этих приключений выходит капитально переработанное, насыщенное "датским колоритом" второе издание "Гамлета" и шедевр "Буря". Кроме Италии и Дании, наш граф побывал также в Германии, Швейцарии и Франции...
  "Стоп! - бестактно возразит сведущий читатель. - Ретленд попадал в страшную бурю еще в 1597 году во время экспедиции Эссекса на Азорские острова. Первое издание "Гамлета" могло быть пиратским, то есть записанным наслух людьми конкурирующего театра во время представления (по другой версии, запись пьесы для первого кварто 1603 года была сделана на деньги конкурентов внештатным актером, игравшим в трагедии роль Марцелла). Отсюда неточности, пропуски сцен, кошмарная отсебятина и всё такое прочее. С другой стороны, доказано, что, возобновляя постановку той или иной шекспировской пьесы, автор редактировал ее самым капитальным образом (известны, например, два сильно отличающиеся друг от друга варианта "Короля Лира"). Многие его произведения, переизданные в 1599 и 1600 годах, были снабжены ремарками издателей: "заново исправлено, расширено и дополнено". Правка затесалась даже в издание "Бесплодных усилий любви", где монолог Бирона дается сначала в черновой, а затем в беловой редакции - на доглядели в типографии, что первый вариант забракован!.. Кстати, побывав в 1596 году в Венеции, граф вполне мог сочинить "Венецианского купца", а после визита в Париж - "Бесплодные усилия любви"!
  Читатель переводит дух и шпарит дальше.
  "Чтоб вы знали: датские подданные Гильденстерн и Розенкранц числились также и в списках студентов Виттенбергского университета, где "учился" Гамлет; что эти студиозусы - представители двух известных дворянских родов северонемецкого происхождения (из Шлезвига?); что в Англии не позднее 1602 года был известен портрет датского астронома Тихо Браге вместе со списком предков ученого, среди которых упомянуты как Гильденстерн, так и Розенкранц (кстати, специалисты доказывают, что астроном просил передать кому-либо из английских поэтов его просьбу написать эпиграмму на свой капитальный труд о вселенной и что Шекспир об этом знал); что оба вельможи присутствовали на похоронах датского короля Фридриха II в 1588 году, а Розенкранц приехал в 1603 году в Лондон на свадьбу датской принцессы Анны, которая выходила тогда замуж за Иакова Стюарта; что в следующем году в Англии в качестве "туриста" побывал и Гильденстерн; что..."
  "Что, - раздраженно прерву я сведущего читателя, - эти двое, стало быть, иногда разлучались, что в свите герцога Голштинского, посетившего в 1603 году Москву и принятого Борисом Годуновым, числились аж два Гильденстерна... А вот мне лично известно, что сына Шекспира, умершего в одиннадцатилетнем возрасте, звали Гамнет - и это одна из форм датского имени Гамлет (в документах того времени зафиксирована даже форма Амблетт!). Между прочим, Шекспир упомянул в завещании своего соседа по фамилии Сэдлер - так того тоже звали Гамнет. Вопрос, почему в Англии были популярны датские имена, заведет нас вглубь английской истории эпохи викингов. Но вот почему Уилл дал своему сыну такое имя? А что, если он вычитал историю Гамлета, еще будучи помощником учителя?"
  "Ха-ха-ха! - подобно жеребцу вдруг заржет мой хамовитый собеседник. - Всё гораздо проще: чета Сэдлеров, Гамнет и Джудит, чтоб вы знали, дружила с семейством Шекспиров. Когда у Вилли родились двойняшки, он с согласия супруги нарек сына Гамнетом в честь стратфордовского приятеля-булочника Сэдлера, а дочку ... правильно! - Джудит - по имени его жены! Это обычное для той эпохи дело. Шекспировский приятель Ричард Бербедж, к примеру, назвал сына Уильямом, а дочерей - Джульетта и Энн (в честь супруги Шекспира)."
  Краснею и делаю хорошую мину при... поэтому оперативно возвращаюсь к нашему графу.
  Согласно И. Гилилову, именно Роджер Меннерс был составителем довольно объемистого и странного произведения (до сих пор не переведенного на русский язык) - "Кориэтовые нелепости". В упомянутом произведении целый ряд английских поэтов (но не Шекспир) с пиететом обращаются к некоему Томасу Кориэту, то ли к гению, то ли к шуту, который, якобы, за пять месяцев обошел почти всю Европу и через Гималаи вернулся в Англию.
  "А причем здесь Ретленд?" - с деланным недоумением вопросит читатель.
  "Именно в этом сатирическом произведении, - отвечу я, - Бен Джонсон написал, что ранее "христианским" (личным) именем Кориэта было не Томас, а Роджер - так звали графа: Роджер Мэннерс. В своих "Нелепостях" Кориэт, кстати, величает Бена Джонсона "своим поэтическим другом"(my Poeticall friend Mr. Benjamin Johnson)..." ..
  Замечаю, что читатель разевает рот, чтобы в который раз прервать цепь моих рассуждений, и опережаю его:
  "Только не говорите мне о шекспировской элегии "Феникс и Голуб-ь(-ка)", которая опубликована в приложении к сборнику Роберта Честера "Жертва любви, или Жалоба Розалинды" (1601 год) и аллегорическое значение которой можно трактовать, как оплакивание усопшего Ретленда и его супруги Элизабет! Кому интересно, могут прочесть об элегии у Ю.С. Зверева или И.М. Гилилова и самостоятельно разобраться, так ли это".
  Читатель с выражением крайнего разочарования закрывает рот и обиженно нахмуривается.
  О Ретленде еще известно, что он был близким другом фаворита королевы графа Эссекса, в военных экспедициях которого против испанцев (на Азорские острова) и ирландцев Роджер Мэннерс участвовал. Весьма тесные отношения сложились у него и с другим любимцем королевы и другом Эссекса - красавцем Генри Ризли( знатоки утверждают, что фамилию графа следует писать и произносить как "Райотесли"), графом Саутгемптоном, причем сдружились оба аристократа на театральной почве, ведь Саутгемтон увлекался театром и был связан с труппой, в которой служил Шекспир. В одном письме, дошедшем до нас из далекого 1599 года, читаем: "...в Лондоне они (Саутгемптон и Ретленд) и дня не проведут без того, чтобы не посмотреть спектакль". Вспомним посвящение к "Лукреции", в котором ее автор пишет Саутгемптону: "Любовь, которую я питаю к Вашей милости, беспредельна."
  "Не представляю, зачем одному графу писать раболепные посвящения другому графу, - вмешается мой читатель. - "То, что я совершил, принадлежит Вам, что я должен еще совершить - тоже Ваше. Вы - собственник всего, что я имею, так как я всецело предан Вам." Томас Нэш, также домогавшийся благосклонности Саутгемптона, был всё-таки менее велеречив, обозвав потенциального покровителя "драгоценный ценитель искусства как среди поэтов, так и среди любителей поэзии". Зачем эта лесть, приличная в устах плебейского поэта, но абсолютно не подобающая аристократу?"
  Не отвечая на этот риторический вопрос, спокойно продолжу.
  Среди друзей Ретленда назовем еще и графа Оксфорда, Эдуарда де Вера, в гербе которого находим льва, потрясающего обломком копья...
  "А в гербе у графа Саутгемптона красуются целых четыре сокола, - победно заявит читатель, - правда, без копий.
  
  20. "Среди современных зарубежных шекспироведов граф Оксфорд считается наиболее серьезным претендентом на звание "Шекспира" - из "сетевых" биографий Шекспира
  
  Кстати, помянутый вами Оксфорд, любимец королевы и зять влиятельнейшего лорда Берли, вполне мог сочинить на пару с Шекспиром бессмертного "Гамлета" и кое-какие сонеты! Судите сами, будучи подростком, де Вер в доме своего опекуна зарезал прятавшегося за портьерой соглядатая (повара); это его ограбили пираты и голым высадили на морской берег; это он на одной из дуэлей пропустил удар в ногу и с тех пор захромал; о хромоте лирического героя - смотри 37-й и 89-й сонеты Шекспира; это его тесть, как доказано, стал прототипом Полония, ибо лорда Берли звали за глаза "торговец рыбой", и лорд Берли составил Profitable Instructions для своего сына Томаса, отъезжавшего в Париж; наконец, это граф Оксфорд, промотав состояние, стремился выдать одну из своих дочек за богатого Саутгемптона и таким образом мог сочинить две с половиной дюжины сонетов, в коих молодого человека на все лады уговаривают жениться."
  Положительно, мой собеседник не сносен, но резон в его доводах имеет место! Эдуард де Вер действительно писал сонеты, хотя те, что читаны мною, по стилю сильно отличаются от шекспировских. Это Оксфорда Френсис Мерез называет "лучшим комедиографом среди нас"(при том, что ни одна из пьес графа не сохранилась); это его зятем был славный Филип Герберт, граф Монтгомери; это ему королева Элизабета повелела выплачивать ежегодную пожизненную пенсию в размере одной тысячи фунтов стерлингов; это он покровительствовал поэтам, драматургам и актерам. Вот только помереть граф поторопился - он преставился в 1604 году, когда Шекспир был в полном соку. Однако вернемся к Ретленду. 22. "...с точки зрения исторической науки самый вероятный претендент - граф Ретленд, ведь произведения Шекспира отражают события его жизни." - М.Д. Литвинова, автор книги "Оправдание Шекспира"
  ...Трудно сказать, почему, но Роджер Мэннерс допустил роковую для него ошибку: он принял участие в так называемом "мятеже Эссекса" против королевы Елизаветы (1601 год). Года за четыре до этой попытки государственного переворота член Тайного совета Роберт Сесил, от которого в то время зависело, может ли в Англии ставиться та или иная пьеса, в том числе и "Ричард II", пересказал лорду Эссексу некий анекдот об этом отрекшемся от престола монархе, услышанный им, в свою очередь, из уст сэра Уолтера Рэли (бравого мореплавателя, одного из фаворитов королевы). Лорда Эссекса, по словам Сесила, анекдот "рассмешил". Видимо, уже тогда в правящих кругах обсуждали, прибегая к иносказаниям, возможность отречения деспотичной, своевольной и упрямой Елизаветы. Впрочем, еще в 1593 году к лорду-камергеру Стрейнджу, кстати, скрытому паписту, явился некто с предложением возглавить заговор против королевы. Лорд выдал провокатора, но через год как-то таинственно скончался... Накануне выступления Эссекса заговорщики - пылкие и довольно глупые молодые люди из аристократических семейств - заставили труппу лорда-камергера сыграть шекспировского "Ричарда второго". Тем самым они, очевидно, хотели подготовить лондонцев к мысли о необходимости покончить с "тиранией" дряхлой королевы и заставить ее уступить трон Иакову Стюарту. "Ричард второй - это я", - взволнованно говорила потом, после подавления бунта, оскорбленная Елизавета...
  "Вы забыли упомянуть другое высказывание Ее Величества, - влезет недремлющий читатель. - Она сказала, что автор "Ричарда II" "это человек, забывший Бога" и "отплативший своим благодетелям неблагодарностью".
  "Верно, - неохотно подтвержу я. - Здесь есть над чем подумать... Бунтовщика Эссекса (женатого, кстати, на вдове Филипа Сидни) казнили, Саутгемптону, возможно, подбившему Ретленда на участие в мятеже, дали пожизненный срок в Тауэре, а сам Ретленд отделался огромным, разорительным штрафом и заключением: сначала в темнице Тауэра, а потом в замке и под надзором родственника. В конце концов Мэннерса выдворили в его родной Бельвуар. Относительно мягкая кара, видимо, объясняется заступничеством родных и Бэкона, руководившего следствием и рьяно добивавшегося устранения Эссекса из коридоров власти, а, следовательно, и жизни. К тому же Ретленд, будем откровенны, охотно "сотрудничал со следствием", за что заслужил презрение Саутгемптона. А, может быть, королева лично убедилась в том, что перед ней не опасный заговорщик, а человек не от мира сего, литературный гений, путающий призрачный мир подмостков с жестоким миром реальности? С тех пор, по понятным причинам, дружбе между Ретлендом и Саутгемптоном пришел конец. Шекспир также не посвятит Саутгемптону ни строчки...
  "Не посвятит, - согласится читатель, но ехидно прибавит, - что не мешало ему играть в собственных пьесах, которые шекспировская труппа неоднократно представляла перед графом в его имении после воцарения Иакова Стюарта. Король, разумеется, освободил Саутгемптона, который, собственно, действовал в его, Стюарта, интересах. Кстати, и Саутгемптон сотрудничал со следствием, валя всё на Эссекса. Одна российская переводчица-шекспироведка - мы ее еще помянем - предположила даже, что бедный Бэкон, желая спасти гениального Ретленда/Шекспира от плахи, вел следствие так, чтобы казнили кого угодно, только не Роджера Мэннерса."
  "Это маловероятно и в данном случае несущественно", - подумаю я и продолжу.
  Пережив в 1601 году страшное потрясение, Ретленд погружается в пучину уныния, изменяется его миросозерцание, ухудшается здоровье. Сидя под домашним арестом, граф отчаянно нуждается в средствах, но тем не менее, находит в себе силы заниматься литературой: он организует "кружок поэтов Бельвуарской долины", к коим причисляют Бена Джонсона, Джорджа Чепмена, Джона Марстона, Уильяма Александера и других. 23. "И так от часа к часу/ Мы зреем, а потом от шлюхи к шлюхе/Гнием, гнием, и сказочка с концом..." реплика Оселка из комедии В.Шекспира "Как вам это понравится"
  Его брак с Элизабет Сидни, дочерью авторитнейшего в кругах английской аристократии вельможи Филипа Сидни, казался современникам странным: любовь между супругами носила платонический характер, детей у них не было, и это обстоятельство сильно тревожило тетю Элизабет, графиню Мэри Пембрук-Сидни. Положение усугублялось давним недугом Ретленда: его мучили боли в голове и ногах (в 37-м и 89-м сонетах Шекспира лирический герой жалуется на поразившую его хромоту), приведшие к параличу конечностей. Сей недуг в конечном счете и свел его, тридцатисемилетнего, в могилу...
  "Давайте назовем вещи своими именами, - с присущей ему бесцеремонностью прервет меня мой циничный читатель, - граф, видимо, подцепил "модную болезнь". Дело житейское и распространенное в ту эпоху. От, я извиняюсь, сифилиса померли даже единственный сын короля Англии Генриха VIII пятнадцатилетний Эдуард VI Тюдор и муж королевы Шотландии Марии Стюарт лорд Дарнлей. Да и студенты Кембриджа, если помните, отпускали шуточки насчет "французской болезни" Шекспира, в сонетах которого лирический герой признается в том, что страшится подцепить венерическое заболевание. О простонародье той эпохи и говорить нечего - 40% жителей графства Эссекс состояли под судом по обвинению в сексуальных правонарушениях. И еще: ваше замечание насчет того, что графиня Мэри тревожилась по поводу бесплодности брака Ретленда с ее племянницей, бесподобно. Как свидетельствует шекспировед Альфред Барков, имеются "исторические данные, в соответсвии с которыми еще до бракосочетания [Ретленда] с Элизабет Сидни было известно, что потомства у него не будет." Другими словами, все знали, что граф - импотент."
  "Ага,- съязвлю я, - сначала был "потент, а потом заработал сифилис и сделался импотентом. Что касается "французской болезни" Шекспира, то вы не точны: сифилисом был "болен" Галлио (Gullio - нечто вроде "шут", "паяц") - персонаж из студенческой пьесы "Возвращение с Парнанса", в котором некоторые специалисты видят сатиру на графа Ретленда, любившего яркие наряды и имевшего склонность шутить и чудить в веселой компании. Вы пошляк и трепач, господин читатель. Однако нет худа без добра: в вашей тираде были упомянуты студенты Кембриджа. Так вот: до нас дошли свидетельства о том, что при жизни Шекспира в стенах Кембриджа и Оксфорда устраивались представления по пьесам великого драматурга. При этом хорошо известно, что в обоих университетах могли ставиться только произведения выпускников означенных почтенных ВУЗов - таковы были университетские правила. Следовательно, должен был существовать "настоящий Шакеспеар", закончивший хотя бы один из двух университетов. А надо вам сказать, что до нас дошла изданная в 1595 году в Кембридже книга под названием "Полимантея" (автор - некий Уильям Ковел), содержащая список выпускников данного конкретного учебного заведения. И что же? В указанном списке пытливые шекспироведы без труда нашли искомую фамилию, против которой было, кстати, сказано, что сей славный graduate является также автором "Венеры и Адониса" с "Лукрецией" впридачу!"
  Читатель криво усмехнется.
  "Тогда получается, - ядовито заметит он, - что либо в списке выпусников невесть с какого перепуга приведена кличка графа вместо его настоящей фамилии, либо, кроме Вильяма существовал еще какой-то Шекспир, а Ретленд здесь не при чем".
  Пожму плечами и продолжу.
  ... Умер Роджер Мэннерс в 1612 году (жена Элизабет, как полагают, покончила с собой через несколько дней после смерти мужа; яд ей, якобы, дал сэр Уолтер Рейли), тогда же "замолчал" Шекспир. Надгробные памятники Шекспиру в Стратфорде и графу в Бельвуаре воздвигнуты одними и теми же скульпторами. Наконец, имеется свидетельство о том, что в 1613 году Уилл Шекспир вместе с другом и компаньоном актером Бербеджом побывали в замке Бельвуар, где получили от дворецкого 44 шиллинга золотом - формально за разработку и изготовление эскиза "импрессы" - картонного щита, который несут за рыцарем во время шествия перед турниром. Странно, что немощный, почти обездвиженный Ретленд заказал импрессу для своего участия в рыцарском турнире в честь короля Иакова.
  "Ой, не могу! - гнусно захихикает мой беспардонный читатель. - Турниры, да будет вам известно, в ту пору смахивали на театрализованное действо и представляли собой красочные процессии. А для сведения счетов между дворянами тогда начала входить в моду дуэль."
  Краснею от стыда и гнева, но, взяв себя в руки, продолжаю.
  Полагают, что под импрессой имелась в виду "маска", коей и служил Шекспир для Ретленда. Истинный Шекспир, как сказал в свое время Владимир Набоков, "скрыл от нас чудовищный свой гений за маскою". Но граф и его супруга умерли, и надобность в маске отпала. Кроме того, стало неудобным и дальнейшее пребывание Шекспира в Лондоне и труппе "слуг Его Величества".
  Еще один штрих: первое фолио произведений Шекспира под редакцией Бена Джонсона вышло в свет в 10-ю годовщину смерти Ретленда, второе было приурочено к двадцатой...
  Могут спросить: " А какой резон было Ретленду писать под псевдонимом и скрывать свое авторство, напяливая грубую личину малообразованного провинциала, имя которого по игре случая почти совпало с предполагаемой кличкой графа в Кембридже?" Ответ известен: это тоже игра - изящная интеллектуальная игра, мистификация. 18. "Как было сказано выше, на "шекспировский трон" претендуют граф Оксфорд... и Генри Ризли, граф Саутгемптон" - Евгений Корюкин, шекспировед, автор статьи "Кем вы были, мастер Шекспир, или кого восхваляют в первом фолио?" В конце концов, английское слово play (пьеса) и означает "игра". Вначале она забавляла игроков, а потом превратилась в подобие мистерии и зашла слишком далеко, чтобы сделать ее "достоянием общественности".
  Ведь в пьесах и сонетах содержится столько намеков и ссылок на различные обстоятельства тогдашней жизни, сложные (чтобы не сказать "интимные") отношения между лирическим героем и смуглой женщиной, между ними и красивым, возможно, белокурым (fair) юношей, наконец, на соперничество с неназванным поэтом. Лично мне сразу приходят на ум строки 144-го сонета в изумительном маршаковском переводе:
  
  ...Два друга, две любви владеют мной:
  Мужчина светлокудрый светлоокий
  И женщина, в чьих взорах мрак ночной...
  
  И действительно, граф Саутгемптон, граф Оксфорд, и смуглая леди сонетов, а также жена Ретленда Элизабет, так или иначе вписываются в эту сложную схему. Возможно, перу каждого из них принадлежит та или иная часть сонетов, этих камерных лирических монологов, состоящих из трех катренов и увенчанных парой рифмующихся строк. Я вовсе не намекаю на то, что у Ретленда с кем-либо из упомянутых аристократов (чаще всего называют, скажем, красавца графа Саутгемптона - судя по его портрету, Саутгемптон отращивал длинные волосы, красил губы и румянил щеки) могла быть связь "недружеского" свойства. Об этом прямо говорят многие шекспироведы. Более того, они утверждают, что и Элизабет Сидни была лесбиянкой.
  "При желании "в эту сложную схему" можно вставить что и кого угодно - ехидничает мой эрудированный читатель. - Например, версию шекспироведов А. Роуза и Дж. Хадсона о том, что смуглой леди сонетов была одна дама полусвета, еврейка итальянского происхождения Амелия Бассано - первая женщина, опубликовавшая в Англии сборник стихов (Salve Deus Rex Judaeorum, 1611 г.). Кроме стихов, Амелия написала несколько пьес, включая, якобы, "Укрощение строптивой", и мемуары, в которых, в частности, рассказала о своей дружбе с Кристофером Марло и Уильямом Шекспиром. Недаром же последний нарек одного из главных персонажей "Венецианского купца" слегка измененным именем этой дамы - Бассанио. Относительно Саутгемптона, - продолжает не выходящий из ража читатель, - могу сообщить следующее: на него, оказывается, был донос, поданный на имя лорда Берли. Доносчик утверждал, что молодой граф, находившийся в рядах армии Эссекса, - речь идет о бесславной ирладской кампании последнего - имел длительную интимную связь с неким капитаном Рейнолдсом, которому в порядке вознаграждения за оказанные услуги даже подарил доброго коня. Так что гомосексуализм Саутгемптона - вещь вполне вероятная". Стоически промолчу. Тогда мой читатель, выдержав паузу, продолжит: "Однако, рассуждая о Ретленде, Оксфорде и Саутгемптоне, я порекомендовал бы вам читать шекспировские сонеты в подлиннике: так, в 124-м сонете Шекспира находим следующее: "If my dear love were but the child of state" - "если бы мой драгоценный возлюбленный был дитем государства..." - улавливаете?"
  Я возмущенно промолчу ввиду полного "неулавливания".
  "Дитя государства", чтоб вы знали, - заявит тогда читатель, - это ребенок, сирота, который воспитывается на государственный счет и которому английский монарх по каким-то причинам назначает опекуна из числа своих вельмож. Так вот, Оксфорд и Саутгемптон, как, впрочем, и сам Ретленд, были такими children of state. Ну а теперь - улавливаете?"
  "Молчание - золото, - подумаю я, силясь сойти за умного. - Хорошо еще, что есть Уильям Герберт, которого мог любить Шекспир и который не был child of state."
  И вновь ничего не дождавшись, мой читатель продолжит вещать.
  "Отвечая на вопрос, зачем надо было нашим аристократам напяливать грубую шескспировскую маску, отвечу просто и ясно: да затем, что титулованным английским дворянам категорически запрещалось писать пьесы для публичных театров."
  20."...гениальный юмор Шекспира совершенно не соотносится со странным, для обычного человека не смешным околосексуальным юмором "голубых...", из статьи отечественного шекспироведа В.А. Козаровецкого "К вопросу о гомосексуализме Шекспира"
  
  "Обращаясь к вопросу о нетрадиционной ориентации автора сонетов, - могу сообщить следующее: во-первых, стихи о любви к мужчине в елизаветинские времена были общепринятым явлением. Сейчас английские искусствоведы называют это явление "теоретическим гомосексуализмом" (за практический тогда полагалась смертная казнь). Известно, что первые сто с лишним шекспировских сонетов посвящены молодому мужчине, мальчику (my lovely boy - "мой милый мальчик" 126-го сонета). А, во вторых, 20-й сонет Шекспира позволяет сделать вывод, что человек, его написавший, был "мужеского полу" и имел вполне традиционную ориентацию. В этом стихотворении лирический герой сокрушается, что у его женоподобного возлюбленного, есть то, что на статуях древнегреческих героев иногда скрывалось под фиговым листом.
  Вообще говоря, в среде английской аристократии того времени нежные чувства между лицами одного пола возникали не так уж и редко и не всегда такие чувства были платоническими. Намекали, к примеру, на то, что сам Бэкон, как и его брат Энтони, был ...того... неравнодушен к юношам... Король Иаков Стюарт любил общаться с мальчиками. Юный Уильям Герберт (4-й граф Пембрук), а затем его еще более юный брат Филип (1-й граф Монтгомери) были фаворитами Иакова. В народе по этому поводу шутили, что, мол, "Бесси была нашим королем, а Джимми - нашей королевой". О доносе на Саутгемптона мы уже говорили. Так что на роль "друга" лирического героя шекспировских сонетов скорее подходят Г. Ризли или У. Герберт, в отношении которого доказано, что он оказывал протекцию как Шекспиру, так и его приятелю Ричарду Бербеджу и был с обоими в приятельских отношениях. Ну, а если предположить, что некоторые сонеты написаны женщиной, обращающейся к любимому мужчине или сыну, то ориентация автора изменится на вполне традиционную. Наконец, американское общество геев, изучив вопрос, пришло к выводу, что Шекспир "не их человек". С другой стороны, не будем забывать, что женские роли в елизаветинском театре исполнялись безусыми юнцами, среди которых могли попадаться и ... ну, вы понимаете, о ком я. Кстати, сохранилась датированная, кажется, 1588 годом записка, в которой упоминается "актер Уилл, исполнитель женских ролей" в труппе лорда Стрейнджа."
  Сжав губы, никак не прокомментирую тираду читателя-эрудита и возвернусь к супружнице графа Ретленда. Об Элизабет, кроме прочего, известно, что она принимала в Бельвуаре Бена Джонсона и что Ретленду это не понравилось.
  "Да, да, - в очередной раз вклинивается мой недремлющий читатель, - был такой эпизод. Бен Джонсон еще потом писал: "графиня Ретленд нисколько не уступала своему отцу, сэру Филипу Сидни, в искусстве поэзии". Странный отзыв о литературном таланте дамы, не опубликовавшей под своим именем ни строчки. Сдержаннее отзывался Бен о графе Ретленде: "храбрый друг, тоже возлюбивший искусство поэзии". Не Джонсон ли, пожелавший, к слову, графине забеременеть, выступает в качестве поэта-соперника в шекспировских сонетах?.. Да, чуть не забыл! Супруги Ретленды в 1605-1610 годах жили раздельно! Серьезная размолвка, надо полагать, у них случилась! Глухие намеки на разлад прослеживаются в сонетах."
  
  22. "Сонеты адресованы вполне конкретному лицу, некоему юноше, чей образ в виду тех или иных причин порождал в душе Шекспира то безумную радость, то столь же безумное отчаяние", Оскар Уайльд
  
  "Очень может быть, - отвечу я и желчно добавлю. - Вообще-то в поэте-сопернике сонетов многие специалисты видят Чепмена, а не Джонсона. Кстати, кто-то из родственников и/или "поэтов Бельвуарской долины" мог в свое время написать серию из 17 сонетов, убеждающих некоего молодого человека увековечить свои достоинства в потомках, то есть, сделать, грубо говоря, так, чтобы он женился или его супруга подарила ему детей. Это объясняет, кому адресовались указанные стихотворения, вошедшие в начальную часть шекспировского сборника, - бездетному графу Ретленду..."
  "Ну, положим, не торопился стать отцом и прекрасноликий Саутгемптон, - объявит мой неугомонный читатель. - Вспомним и о У. Герберте, который не только покровительствовал Шекспиру и Бербеджу, но и решительно отказывался от женитьбы на внучке лорда-камергера к искреннему неудовольствию своей матушки Мэри Пембрук-Сидни. Есть исследователи-шекспироведы, которые считают что первые 17 сонетов написаны матерью сыну. Согласно одной версии, их написала королева Елизавета своему, разумеется внебрачному, сыну - Кристоферу Марло (!?) А я отмечу еще один любопытный факт. После смерти Елизаветы, ее наследник Иаков Стюарт весьма благосклонно отнесся не только к Саутгемптону, но и к Ретленду, скостив ему неподъемный штраф, освободив из-под ареста и надавав кучу ответственных поручений, включая дипломатический вояж в Данию. Более того, король навестил бедного, измученного болезнью графа в его замке Бельвуар!"
  "Ну и что?" - снисходительно спрошу я читателя.
  "А то, что в сонетах можно найти намеки на перемены к лучшему в судьбе лирического героя", - ответит мой читатель.
  "Не это главное, - с нескрываемым раздражением замечу я. - Интересно другое: в 1604 году графиня Мэри Пембрук-Сидни просит своего сына Уильяма, уговорить Его Величество приехать к ней в имение Уилтон-хаус и посмотреть пьесу "Как вам это понравится". В своем послании сыну она пишет буквально следующее: с нами будет "мужчина Шекспир" (в подлиннике - " We have the man Shakespeare with us"). А мы знаем, что Ретленд также был приглашен в Уилтон-хаус".
  "Ну и что? - в свою очередь снисходительно спросит мой читатель, - письмо-то до нас не дошло - одна сомнительная цитатата. К тому же лингвисты считают, что the man Shakespeare надо переводить как "наш человек Шекспир", т.е. некто из тех, кто у нас служит. Знакомый Шекспира, придворный поэт С. Деньел, был гувернером У. Герберта и жил в доме графини. Он, стало быть, тоже являлся "своим человеком" в семействе Пембрук-Сидни! И потом, король хорошо знал обоих: и Ретленда и Шекспира, который вместе с другими членами труппы и пайщиками театра был представлен ему, а затем перешел от лорда-камергера в услужение к Его Величеству, получив - единственный из состава труппы! - звание королевского камердинера... Вот разве только выражение "мужчина Шекспир" может содержать в себе намек на то, что была еще и "женщина Шекспир", то есть Элизабет..."
  
  23. "Он (Шекспир) от природы неясный. Он - абсолютная субстанция..." - Бертольт Брехт
  
  Мне остается лишь принять к сведению длинную ремарку читателя и отметить, что стиль Шекспира - часто темный, конструкции, система образов - не только архаичны, но и причудливы и иногда не вполне понятны. Авторитетнейший советский переводчик М.Л. Лозинский столь "точно" перевел "Гамлета" ("эквилинеарно", т.е. построчно!), что критики заклевали основоположника отечественной переводческой школы: мол, почему так тяжело, туманно, косноязычно переведено? Михаилу Леонидовичу пришлось оправдываться: "Я стремился донести до читателя истинный стиль Шекспира". А вот Самуил Яковлевич перевел шекспировские сонеты по-своему, по-маршаковски, так, чтобы, как опасно острили в 50-е годы XX века, "даже товарищ Сталин всё понял" (за перевод шекспировских сонетов С.Я. Маршак получил Сталинскую премию). Полагаю, здесь "виноват" гений Маршака, сумевшего ясно и четко, "простыми словами" донести изощренные образы автора (или авторов?) сонетов. А если шекспировская конструкция упрямо не лезла в ворота перевода, Самуил Яковлевич создавал такой шедевр, от которого на глаза навертывались слезы восхищения. Скажем, там, где у Шекспира причудливая вязь коротких слов "то", "это", "что", "она" - как в 74-м сонете (that, this, which, it: ...The worth of that is that which it contains,/ And that is this, and this with thee remains.) - у Маршака потрясающая, афористично сформулированная отсебятина, резюмирующая главную мысль подлинника:
  
  Ей (смерти) - черепки разбитого ковша,
  Тебе (возлюбленному/возлюбленной лирического героя)- моё вино, моя душа.
   24. "Идеального перевода пьес и сонетов Шекспира не было, нет и быть не может, что бы там ни говорили..." - Ю.И. Лившиц, российский шекспировед, переводчик
  Пусть маршаковские переводы сонетов не передают "истинного" стиля оригинала, но они - образцы высокой русской поэзии, "открывшей" нам красоту шекспировских образов и тем.
  Примечательно, что и Маршак (как Шекспир в "Юлии Цезаре") в своих переводах не избежал ляпа-анахронизма: кажется, в 60-м сонете он придумал образ маятника, хотя маятник в часах изобрели уже после кончины Шекспира.
  "Категорически не согласен с приведенной здесь оценкой переводческих потуг Самуила Яковлевича! - брызгая слюной, возопит мой нервный читатель. - Да будет Вам известно, что Пастернак называл Маршака "третьеразрядным переводчиком". В самом деле, почитайте внимательно переведенные Маршаком сонеты Шекспира - это же сплошные штампы, повторы, посредственное версификаторство, переводческие неточности и искажения! Там, где у Шекспира всё кипит и рвется на части, у Маршака - отстраненная и умиротворенная элегичность. Кстати, и Лозинский допускал жуткие ляпы, переводя "Гамлета"... Самуил Яковлевич "перелагает" сладко и гладко - чем и берет неискушенную публику! А чтение истинной поэзии - это прежде всего работа ума, а не скольжение по поверхности."
  Наливаюсь кровью, свирепею.
  "Ты перед сном молился, мой читатель?" - рассвирепев и войдя в образ Отелло, вопрошаю я. - Может быть, не стоит уподобляться отечественному специалисту (переводчику А.Цветкову, проживающему в настоящее время, правда, в США), который считает все русские переводы произведений стратфордского гения "убийством Шекспира", а поэтов-переводчиков - "оравой разбойников"? При этом "главным палачом" сей спец называет именно Б.Л. Пастернака, который - я цитирую - "демонстрирует максимум наглости" и пытается "передать божественный свет с помощью своего карманного фонарика"! Хотя, отчасти, я могу понять г-на Цветкова, ибо на память мне приходит пастернаковский перл, вложенный в уста Джульетты: "Почти светает. Шел бы ты (имеется в виду Ромео - прим. моё - А.А.) подальше".
  Уф... Разумеется, я мог бы покончить, если не с А.Цветковым, то с этим несносным умником-читателем, для которого не существует ничего святого, но воздержусь и возьму себя в руки.
  Бог с ними, пусть живут, а мы вернемся к нашим версиям.
  
  24. "Все, кто поднимается высоко, проходят по зигзагам винтовой лестницы", Френсис Бэкон, "Опыты"; "Шекспир - это...всегда истина", Виктор Гюго
  
  Итак, перед нами скрещения судеб незаурядных людей, мистификации, любовные влечения и упреки в неверности, тайная игра интеллектуалов, в которой принимает участие еще и ... сэр Френсис Бэкон. Тут же вспоминаю его крылатые выражения "Любовь к родине начинается с семьи" и "Знание - сила". Последнее суждение красуется на обложке одноименного научно-художественного журнала, хотя я, конечно, понимаю, что эти сентенции и журнал здесь совершенно не при чем.
  "А Бэкон-то откуда взялся?" - в сердцах спросит запутавшийся читатель.
  Популярно разъясняю: этот правовик, ученый, "родоначальник всей современной экспериментирующей науки" и поклонник Мельпомены был одним из опекунов, учителем, наставником юного графа Ретленда. "Разоблачители" гипотезы Ретленда резонно указывали, что граф-де не мог "работать" Шекспиром, поскольку совершенно исключено, чтобы тринадцатилетний Роджер в состоянии был "накропать" не по-детски написанную историческую хронику "Генрих Шестой" (написана не позднее 1589-1590 годов). Да, хроника несовершенна, но дает основание предположить, что некто "опытный" редактировал три из четырех ее частей. Дело в том, что автора произведения отличает "государственный подход", идея национального единства на основе крепкой централизованной власти во главе с королем. Кроме того, специалисты указывают на следы более поздней переработки "Генриха VI" и "Генриха IV": в хроники добавлены монологи для лучшей связки пьес. Примечательно, что в первой части "Короля Генриха IV" "христианское" имя Бэкона (Френсис) встречается на одной странице целых 33 раза, а 33 - число мистическое, и к тому же якобы присвоенное Бэкону при посвящении его в тайное общество (братство Розенкрейцеров).
  Немало авторов, от потомка великого философа Делии Бэкон до известной героини Белого движения Н.Ф. Буровой, в своих трудах доказывали, что Бэкон был сыном Елизаветы от Роберта Дадли (графа Лестера). Королева-мать, не жаловавшая-де талантливого бастарда, популярно разъяснила Френсису, что английского трона ему не видать, как собственных ушей. Бедняга расстроился и с отчаяния погрузился в науку, а затем и в поэзию с драматургией, подписываясь, то Спенсером, то Грином, то Пилем, то Марло, но чаще почему-то Шекспиром.
  "А что, - встрянет читатель, - шекспировская идея "вечного и вечно меняющегося времени", "духа времени", сколь поэтичная, столь и философская, вполне могла придти в светлую голову философа Бэкона. Кстати, выражение "колесо Фортуны", встречающееся у Шекспира, встречается также и в трактатах Бэкона. Шекспир (в "Троиле и Крессиде") и Бэкон (в одном из его философских трактатов) приводят одну и ту же ссылку на Аристотеля. В "Генрихе V" и "Венецианском купце" встречаются то ли афоризмы, то ли поговорки (не всё то золото, что блестит), приводимые Бэконом в его "Промусе". Или взять "Короля Лира" - дряхлеющий монарх ставит эксперимент - вполне в духе Бэкона - то есть делит королевство между детьми и смотрит, что из этого выйдет! К тому же реплика a piece of him из "Гамлета" может содержать намек на то, что "Гамлет" - трагедия Горацио. Далее - вы следите за ходом моих мыслей? - от Горацио перекидываем мостик к великому древнеримскому поэту Горацию, не чуждому философии стоиков и Эпикура, воспевавшему крепкую государственную власть и написавшему бессмертный "Памятник", предмет подражаний не только Михайлы Васильевича и Александра Сергеевича, но и Вилли Шекспира, не раз обращавшегося к теме бессмертия поэта в своих сонетах. Наконец, предположим, что под маской Горация в елизаветинской Англии конца XVI века прячется знаменитый философ, и цепь моих блестящих умозаключений закончена: Бэкон - автор "Гамлета"!.."
  Отдышусь и продолжу. Между прочим, в третьей части хроники среди действующих лиц появляется положительный герой - граф Ретленд, титул которого унаследовал "наш" пятый граф! Этого же персонажа мы видим и в ранней драме Шекспира "Ричард Второй". Потому-то сторонники "синтетической" гипотезы с легкостью парируют выпад стратфордианцев: драматизированные хроники, несколько отличающиеся от других произведений Шекспира слогом и стилем и написанные так, словно их автор выполнял социальный заказ королевского двора, сочинял или "подправлял" Ф. Бэкон, истинный ученый, философ и близкий к монаршьим особам человек - все-таки лорд-хранитель печати и лорд-канцлер!
  Если же спросят, почему этот лорд бросил в 1612 году "шекспировское" ремесло, ответ найдется: да потому, что великий мыслитель как раз в это время приступает к написанию "Новой Атлантиды" и создаёт философский опыт, касающийся всех наук - "Новый Органон" - тут уж не до какого-то там Шекспира!
  Скептически настроенный читатель заметит, что, во-первых, сам Бэкон был почти на пять лет моложе Шекспира, а, во-вторых, что "колесо Фортуны" входит и в лексикон Марло ("Тамерлан"), что, в-третьих, в "Генрихе VI" и "Ричарде III" во всю действуют предки лорда Стрейнджа, выведенные в этих драмах, как люди сколь выдающиеся, столь и благородные. Ну и, в последних, факт сочинения Бэконом пьес еще надо доказать.
  Что ж - вот и доказательство. До нас дошел любопытный документ, свидетельство некоего мистера Лоуренса, друга знаменитого актера Д. Гэррика, состоявшего в труппе театра "Глобус": "Бэкон сочинял пьесы. Нет необходимости (это) доказывать, поскольку он преуспел на этом поприще. Достаточно сказать, что он назывался Шекспиром". А вот цитата из самого Бэкона: "Я только настраивал струны, чтобы на них могли играть пальцы искуснее моих"(интересно чьи - не Ретленда ли?). Да, чуть не забыл: граф Оксфорд был женат на племяннице великого философа...
  "Вы забыли упомянуть книгу некоего Густава Селенуса (похоже на псевдоним), изданную в 1624 году под названием "Криптография" - снова встрянет неугомонный читатель. - Сторонники авторства Бэкона-Ретленда видят среди персонажей картины, помещенной на титульном листе книги, изображения нашего с вами философа в качестве генератора идей, нашего с вами пятого графа, как их художественного интерпретатора, ну и нашего с вами Вилли Шакспера, который относит рукописи в театр. Что касается мотивов творчества Бэкона, то есть на этот счет и такая версия: для развлечения - от нечего, так сказать, делать! Ради хохмы целое братство Розенкрейцеров, а вовсе не один Френсис, творили под именем одного из своих собратьев - Вильяма Шекспира! Кстати, это глубоко законспирированное общество, если верить внучке Б.Л. Пастернака, пустило в России мощные корни в лице чуть ли ни всех поэтов серебряного века, С.Я. Маршака, А.Н. Толстого, а также самого товарища Сталина."
  Стоически промолчу, а затем выдам: "А вы, сударь, забыли привести популярный довод бэконианцев, растиражированный, кстати, российским телевидением (передача "Оазис" 1996 года и передача из цикла "Величайшие шоу на земле" 2012 года). Речь идет о записных книжках Бэкона, при жизни философа не публиковавшихся, но якобы содержащих суждения, которые являются одновременно цитатами из шекспировских пьес. Правда, "трезвые специалисты" книжки изучили и никаких цитат из Шекспира в записях Бэкона не обнаружили..." И не дав читателю опомниться, я попытаюсь подвести промежуточный итог: "Однако, теплая подобралась компания: два любящих друг друга и смуглую даму графа, сама смуглянка, плюс великий гуманист, автор крылатого изречения, красующегося на обложке популярного российского журнала".
  "Подумаешь, - иронически заметит читатель-скептик, - "назывался Шекспиром..." Вот уорикширский лорд Брук (в миру Фулк Гревилл, поэт и драматург, современник и знакомый Шекспира) из Бичем-Корта, взял да и оставил потомкам следующее откровение: " В каком-то смысле я был Шекспиром...(?)"
  "Довольно о Бэконе", - не вступая в полемику, подумаю я.
  
  25. "В "Эдуарде II" (конец 1591 или начало 1592 года), исторической хронике, мастерство Марло близко к зрелому реализму Шекспира", из статьи отечественного шекспироведа М.М. Морозова, 1954 г.
  
  Кое-кто давно уже мозолит нам глаза и просит обратить на себя внимание публики. Итак, на сцене появляется Кристофер Марло, выходец из низов, безбожник (хотя имя Кристофер означает "несущий Христа"), сумевший получить высшее образование и талантом пробивший себе дорогу на литературный Олимп Англии конца XVI века. У Марло, одногодка Шекспира (Крис родился в конце января 1564 года в городе Кентербери), мы обнаруживаем и богатство фантазии, и стремительность сценического действия, его концентрацию и напряжение, интригующее и буквально завораживающее зрителя. Сей драматург, кстати, учился в Виттенбергском университете вместе с пресловутыми Гильденстерном и Розенкранцем, а до этого - с Саутгемптоном, пел дифирамбы Мэри Пембрук-Сидни и написал в 1588 году пьесу "Мальтийский еврей", откуда Шекспир позаимствовал для своего "Венецианского купца" (1596 год) несколько сюжетных линий и дюжину удачных строк. Кроме того, строку из поэмы Марло "Геро и Леандр" мы находим в тексте "Как вам это понравится", а темы...темы этого поэта и драматурга разрабатываются Шекспиром в "Антонии и Клеопатре", "Ричарде II", "Гамлете" и "Макбете".
  "Ну, и что? - спросит сведущий читатель. - Бен Джонсон взял у Кида взаймы целую "Испанскую трагедию", дописав от себя всего две сцены. Вспомните - "Гамлета" все того же бедняги Кида, кстати, друга Марло, переписал "своими словами" наш гениальный пострел Шекспир! Тогда в обычае была перелицовка пьес других авторов, а также "коллективное творчество", когда составлялся план произведения, а потом происходило распределение сцен между профессионалами. Еще раз сошлемся на анонимную драму "Сэр Томас Мор", написанную "группой товарищей", среди которых небольшой кусок, пестрящий монологами, видимо, принадлежит перу Шекспира. Надо думать, что актера-драматурга уже тогда считали мастером по части сочинения монологов... И потом, что это вы всё фамильярничаете: "Крис" да "Крис"? В ту эпоху уменьшительная форма имени Кристофер была, чтоб вы знали, Кит; "мой бедный Кит!" - так обращается к Марло желчный поэт Томас Нэш."
  Не буду комментировать очередную бестактность моего читателя и позволю себе отвлечься, чтобы рассказать о том, как в 1995 году журнал "Европа" объвил конкурс на лучшие поэтические переводы с английского, французского и немецкого языков.
  
  26. В годы своих первых театральных успехов Кристофер Марло знакомится и с Уолтером Рейли, которому прочёл как-то небольшое стихотворение "Влюблённый пастушок - своей возлюбленной", написанное в традициях пасторальной поэзии - из биографической справки о творчестве К. Марло, составленной переводчиком Александром Лукьяновым
  
  В качестве "английского" стихотворения редакция журнала почему-то выбрала небольшое произведение К. Марло, к которому обычно прилагался насмешливый "ответ", написанный другим автором (говорят, мореплавателем и эзотериком сэром Уолтером Рейли!). Об этой предыстории я в то время и не догадывался. Перевод мой обзывался "Песня влюбленного пастушка" и начинался следующим образом:
  
  Приди ко мне и будь моей!
  И станет нашим мир полей,
  Лугов зеленых изумруд
  И заповедных рощ приют.
  Я поведу тебя туда,
  Где пастухи пасут стада.
  Там серенады соловьи
  Слагают в честь моей любви.
  И там из тысячи цветов
  Сотку я для тебя покров,
  Сплету причудливый венок
  И розу положу у ног...
  
  Ну, и так далее и тому подобное.
  Сей халтурный перевод получил третий приз, а ваш покорный слуга - электрогриль "Филипс", который с тех пор так и пылится где-то в гараже среди прочего барахла. Сравнительно недавно я узнал, что издатель шекспировского "Страстного пилигрима" (1599 год) У. Джаггард, включил переведенную мной песенку в этот сборник, в раздел "Песни для музыки", приписав таким образом стихотворение Марло Шекспиру...
  Однако вернемся к нашим героям. Именно Марло считается новатором театра, избавившим его от трех средневековых чудаков на букву "м" (миракль, мистерия, моралите), родоначальником ритмического нерифмованного стиха, которым так любил пользоваться Шекспир, именно он плодотворно работал в жанре трагедии. Известно, что Кристофер был "завербован" помянутым нами выше шефом секретной службы королевы сэром Томасом Уолсингемом (Кит и Том вместе учились в Кембридже) и неоднократно выезжал за границу, в том числе в Брюссель, с миссией, в отношении которой нам ничего достоверно не ведомо. Полагают, что его гибель в ссоре с неким карточным шулером, агентом Уолсингема (1593 год) - инсценировка (глухой намек на возможность гибели от ножа "случайного" убийцы или бродяги содержится в 74-м сонете; кроме того, в анонимной пьесе 1594 года, посвященной царствованию Генриха V, есть странный персонаж, которого арестовывают в Дептфорде - именно в этом городке убили Марло - и который непонятным образом освобождается из-под ареста и скрывается за морем)). Атеиста Марло, дескать, завербовали для выполнения новой секретной миссии, связанной с широким общественно-религиозным движением, потрясавшим Европу в течение полутора веков и известным нам как Реформация.
  "Да вся английская история, начиная с эпохи Генриха VIII и кончая временем Иакова II, - воскликнет мой читатель, - наполнена подковерной борьбой между католиками и протестантами! Между прочим, недавно выяснилось, что отец Шекспира был католиком, хотя и не афишировал эту свою приверженность."
  
  27. "Шекспир был родом из Стратфорда - "колыбели католического нон-конформизма" в Англии. Документы 1592 года свидетельствуют о том, что отец Шекспира, Джон, отказывался участвовать в англиканских богослужениях. Несмотря на строгие требования действующего законодательства, сам Уильям Шекспир нигде не значится в списках члена Церкви Англии. Кроме того, биографам не известны свидетельства о том, что он участвовал в богослужениях протестантов" - профессор литературы Флоридского университета Джозеф Пирс
  "Вы, кажется, забыли, - ледяным тоном замечу я, - что Джону Шекспиру из-за своего нежелания подчиняться предписаниям англиканской церкви пришлось оставить кресло члена городского совета. Среди тех, кто был знакомом с шекспировским семейством, специалисты нашли шесть человек, казненных за приверженность к католической вере. Неудивительно, что в ожидании худшего (тюрьмы, казни с конфискацией имущества) отцу драматурга пришлось продать на срок родственникам жены принадлежавшие ему сельхозугодья. За неявку в королевский суд в Вестминстере по обвинению в уклонении от посещения церкви Джон заплатил огромный штраф в 40 фунтов. Похожим преследованиям подвергались позднее брат Уильяма Ричард и старшая дочь Сьюзен (она повинилась, и дело закрыли). В 1611 году некто Джон Спид прямо обвинил Уильяма Шекспира "в связях с злокозненными папистами" (коими были, в частности, лорд Стрейндж и граф Саутгемптон). По позднему (XVII века) свидетельству архидьякона Ковентри Р. Дэвиса, Уильям "Шекспир умер папистом" - т.е. его соборовали по правилам католической церкви. Отсюда вытекает, что Шекспиры в душе не приняли англиканскую церковь, не соблюдали ее обряды и по сути оставались католиками. Однако открыто против господствующей религии они не выступали, предпочитая компромисс... "У Марло, который издевался не только над папистами, но и над религией вообще, - не может промолчать мой оппонент, - был враг пострашнее Джона Спида. Речь идет об архиепископе Кентерберийском Уитгифте, чье имя в завуалированной форме называет Призрак в "Гамлете": wits(and)giftes." 28. "Тамерлан - одна из кличек Марло", сетевой автор, скрывающийся под псевдонимом "Ричард Бах" "С вашего позволения, я продолжу о Марло, которому, к слову, приписывали изречение "Все протестанты - лицемерные ослы," - с нескрываемым раздражением замечу я.
  Это был человек, не менее таинственный, чем наш герой. Его несколько раз арестовывали за участие в потасовках и "угрожающее поведение". Дважды обвиняли в намерении чеканить монету..."
  "Сам виноват, - прервет меня читатель, - нечего цитировать Горация о праве поэта на чеканку собственной монеты и шутить, что монеты со святым Христофором на аверсе только подтверждают это право... Кита, между прочим, обвиняли еще и в гомосексуализме..."
  "Между прочим, - позволю и я прервать собеседника, - немногие знают об испанских связях Марло: его дочь от первого брака, которую звали Исабель-Элизабет, некоторое время воспитывалась у ... Мигеля де Сервантеса Сааведра, автора "Дон-Кихота"! Первая супруга драматурга, кстати, была по происхождению венецианкой, а его вторая жена, актриса Микаэла Лухан, слыла любовницей ... Лопе де Вега!..
  "Вот-вот, - словно не слыша меня, воскликнет читатель, - существует, как уже говорилось, версия, будто Кристофер - сын королевы Елизаветы, а Элизабет Сидни - его сводная сестра (!?). Современники отмечали, что королева обласкала сиротку Исабель словно та была если не ее родной дочерью, то уж точно любимой внучкой!.. Да! А кроме того, на Марло был, якобы, донос: он, мол, безбожник, член оккультного кружка вольнодумцев сэра Уолтера Рейли и тайного атеистического общества "Школа тьмы (или ночи)" и God (Бог) читает "наоборот" - doG (собака)! Есть предположение, будто королева, стараясь спасти сына от преследований церковников, приказала Томасу Уолсингему инсценировать гибель Марло от ножа Фризера."
  " Да не от ножа, а от кинжала! - язвительно замечу я. - И кинжал этот принадлежал не убийце, а убитому! По версии следствия, Фризер перехватил руку Марло и сумел нанести смертельный удар оружием нападавшего. Между прочим, этот шулер, просидев после убийства пару месяцев, вышел на свободу."
  Мой читатель разинет рот, чтобы по своему обыкновению вставить что-нибудь непреходящее, но я опережу его:
  "Обстоятельства гибели Марло крайне противоречивы. Мне известна другая версия, согласно которой именно Фризер в разгар ссоры обнажил свой кинжал, который у него попытался выхватить вспыльчивый драматург. А по третьей, Марло сзади напал на Фризера, выхватил его кинжал и дважды пырнул им коллегу-агента, причем в спину. Тот, взвыв от боли, исхитрился перехватить руку обидчика и врезать противнику кинжалом в глаз... За пару недель до этого во время страшной лондонской чумы на воротах голландской церкви обнаружили памфлет ксенофобского содержания, обвинявший иностранцев в распространении болезни, унесшей тогда пятнадцать тысяч жизней. Памфлет подписал некий Тамерлан. Власти взяли под арест почему-то Т. Кида, под пыткой показавшего, что авторство принадлежит Марло. Сам Кид умер через год при невыясненных обстоятельствах...
  "Кида взяли потому, что он и Марло жили вместе в съемной квартире. Что до королевы, - попытаюсь я прочно завладеть инциативой, - то она действительно могла родить в 1564 году, поскольку испанский посол в Англии доносил своему христианнейшему королю об отъезде Елизаветы в замок своего любовника Роберта Дадли, графа Лестера (якобы, в 1561 году королева тайно вышла за него замуж в доме графа Пембрука!) "для разрешения от последствий неблагопристойного поведения". Депеша посла датирована 21 апреля 1564 года, ну а замок, в котором по идее имели место роды, называется Уорик и стоит на реке ... Эвон! (в Уорикшире этих Эвонов полно - топонимика свидетельствует о том, что здесь до саксов жили валлийцы; "эвон" по-валлийски "вода", "река"). А теперь, - победоносно объявлю я, - отметим, что имя "Шекспир" появляется на титульном листе "Венеры и Адониса" спустя 10 дней после гибели Марло, причем появляется на нем после того, как поэма была напечатана - этот факт считается доказанным. Мимоходом обратим внимание и на некоего Томаса Морли, не без намека помянутого в "Генрихе IV". ..
  "По другим источникам, - снова встрянет читатель, - королева могла родить "около" 1561 года, когда ей, якобы от водянки, раздуло живот и когда, по мнению бэконианцев, она произвела на свет будущего великого философа"...
  "Кроме того, - не отреагировав на замечание читателя, продолжу я, - предлагаю ознакомиться с тремя донесениями агентов службы Уолсингема: 1599 год - в Вальядолиде (в то время - стольном граде испанского короля) появляется некий англичанин, называющий себя священником Кристофером Марлором (!); 1602 год - там же вновь замечен некто по имени Кристофер и по фамилии то ли Марло, то ли Марли (кстати, единственная сохранившаяся подпись драматурга - Marley - дает основание именно так читать и произносить его фамилию); далее, из дошедших до нас агентурных материалов мы узнаем, что в 1603 году в одной из английских тюрем томится какой-то священник Кристофер Марло, известный также под кличкой Джо Мэтью. Справка: Джон (Джонатан) Паркер - сын архиепископа Кентерберийского Мэтью Паркера; в свое время Джонатан обратил внимание на способности осиротевшего Криса и направил мальчика на учебу из Кентербери в престижный колледж Тела Христова в Кембридже; еще далее, в архиве Энтони Бэкона, брата нашего философа, сохранились бумаги агента по имени Луи Леду, о котором известно, что он ровесник и земляк Марло. Так вот, среди его бумаг - две трети литературных источников произведений Шекспира, а также рукописи первых десяти "Опытов" Френсиса Бэкона. Есть специалисты, полагающие, что Леду - одна из кличек Криса/Кита..."
  
  28. Предполагалось, что под именем "месье Леду" скрывался английский секретный агент, чуть ли не объявленный мертвым Кристофер Марло - Питер Экройд, "Шекспир. Биография"
  
  "Леду, чтоб вы знали - ехидно вставит мой всезнающий читатель, - был французом и служил гувернером в семье сэра Дж. Харрингтона. Он, как и его знакомый, секретарь Э. Бэкона, гугенот Жак Пети, не раз выезжал с секретными миссиями на континент. Миссии оплачивались из кармана графа Эссекса. Эти французы в январе 1596 года зафиксированы в качестве зрителей, принадлежавших к кругу графа, на частном представлении "Ричарда II"... Однако вы забыли упомянуть, что в пьесе Марло "Трагическая история доктора Фауста", опубликованной в 1604 году, содержатся ссылки на исторические события, имевшие место после 1593 года, то есть после гибели нашего безбожника. К тому же в предисловии к его поэме "Геро и Леандр" (издание 1598 года - первое издание, где указан автор)" утверждается, будто она (поэма) является продолжением "Венеры и Адониса". По мнению ряда шекспироведов, "настоящая" дата кончины Марло - 21 ноября 1621 года, а место, где он отдал богу душу - Венеция, куда он тайно бежал, совершив переход через Альпы. Кстати, помните Кориэта, шута горохового? Считают, что его прототипом был путешественник Томас Харриот, действительно преодолевший эту горную страну и действительно друживший с Марло."
  "Ну, это всё мелочи, - подумаю я, а вслух торжественно объявлю: - И последнее: в 1612 году издатели Э. Блаунт и У. Хаггард - через 11 лет они выпустят в свет фолио Шекспира - публикуют в переводе с испанского некую книгу, которая, согласно исследованию уже помянутого нами российского специалиста-"гамлетоведа" И.А. Фролова, пестрит цитатами из "Гамлета" (в частности, в ней приводится эпизод пленения принца пиратами, изложенный Гамлетом в письме Клавдию). Переводчиком книги выступает некто Томас Шелтон. Об этом человеке нам более ничего неизвестно, зато известны личное имя одного из тогдашних шефов английской спецслужбы - Томас (Уолсингем) и девичья фамилия его жены Одри - Шелтон."
  "Что за книга? Кто автор?" - скептически прищурясь, спросит читатель.
  
  29. "Из испанских авторов Шекспиру были известны только Хорхе Монтемайор, написавший пасторальный роман "Диана", и Сервантес, из "Дон-Кихота" которого он и Флетчер заимствовали сюжет для пропавшей пьесы "Карденио" - из статьи "Шекспир" советского шекспироведа А.А. Аникста (1910-1998 гг.)
  
  "Это крайне запутанный вопрос, - неуверенно отвечу я. - Сам я сие произведение в глаза не видел. По разысканиям И.А. Фролова, если я правильно их интерпретирую, речь идет о черновом варианте романа "Дон Кихот", официально не признаваемом испанскими литературоведами..."
  "Да-да-да! - встрепенется мой читатель, - где-то я слышал о версии американского эксперта П. Зеннера, согласно которой прототипами Дона Кихота и его оруженосца Санчо выступают, соответственно, Филип Сидни и сам Марло! К тому же недавно по телеканалу "Культура" я имел удовольствие видеть фильм, снятый известным гишпанским кинорежиссером. В этой картине Сервантес и Шекспир, невесть как оказавшийся в Кастилии, добиваются любви распутной молодой брюнетки, собирающейся замуж за туповатого, но свирепого кастильского гранда... Выходит дело, набирают популярность гипотезы о том, что Марло успел "потрудиться" не только за Шекспира, но и за Сервантеса!.. Но автор, кто автор загадочного произведения?"
  Я пожму плечами.
  "В тексте от авт..., нет, скорее от имени "рассказчика", - промямлю я, - говорится, что книгу написал некто Сид Хамет бен-Энгели (Cid Hamete ben Engeli), мавр, по профессии, якобы, историк. Поэтому "рассказчик" называет себя не "отцом", а "отчимом" романа. Подлинник, дескать, написан на арабском языке и переведен на испанский им, мориском (так в Испании звали мавров, перешедших в католичество). В переводе с арабского первое имя автора - Сид (Cid) - означает "господин" (искаженное арабское "сеид"), или, по другой версии, "храбрый" (арабское "сайид"); кроме того, так звали героя испанского средневекового эпоса; наконец, не намек ли это на фамилию английского поэта-рыцаря Филипа Сидни?). Второе имя - Хамет (Hamete) - подозрительно напоминает нам о датском принце Гамлете (Ham[l]et). Ну и в заключение отметим, что "бен Энгели" в переводе означает "сын Англии"! Остается добавить, что испанский "перевод" увидел свет в 1605 году в Вальядолиде, где за несколько лет до этого дважды засветился, как нам известно, какой-то англичанин Кристофер Марло(р)..." Да, чуть не забыл: дон Мигель де Сервантес Сааведра скончался в Мадриде в день Святого Георгия Победоносца - 23 апреля 1616 года.
  Что еще тут скажешь? - почесав голову, задумчиво вопрошу я. - Скажу, возможно, не к месту, что мистер Шекспир сочинил вместе с мистером Флетчером пьесу "Карденио", сюжет которой был заимствован из "Дон Кихота" Сервантеса (соединив шотландскую корону с английской, Иаков "помирился" с Испанией, и стало "модно" писать пьесы на сюжеты авторов бывшего вражеского королевства). Пьеса эта до нас не дошла, но точно игралась и, видимо, имела хорошую репутацию, поскольку в 1613 году ее разыграли при дворе по случаю визита посла герцога савойского".
  "Да дошла, дошла до кой-кого эта пьеса, - насмешливо откликнется мой несносный читатель. - Чтоб вы знали, профессор Ноттингемского университета Брайан Хаммонд, один из крупных британских шекспироведов, пришел к выводу, что пьеса "Двойная ложь, или бедствующие любовники", более 250 лет считавшаяся подделкой под Шекспира, в действительности вышла-таки из-под пера классика и именовалась "Карденио". Сюжет пьесы действительно почерпнут из романа "Дон Кихот", опубликованного в Англии в 1612 году в переводе всё того же Томаса Шелтона, о котором вам "более ничего не известно".
  Возникает неловкая пауза, и мой читатель, словно спохватившись, поспешно добавляет:
  "И самое-самое предпоследнее! Анализ текстов Марло и Шекспира, в частности, употребленных в них слов и оборотов, показал, что по части трагедий составленные на основе этого анализа кривые полностью совпадают, а по части комедий (так ведь Марло комедий и не писал) - нет!..
  
  30. На роль Смуглой леди сонетов претендуют Мэри Фиттон, фрейлина королевы и любовница Уильяма Герберта, графа Пембрука; Черная Люси, также фрейлина Ее Величества, а впоследствии хозяйка борделя; леди Пенелопа Рич, муза Филипа Сидни; миссис Девенант, бойкая трактирщица из Оксфорда; венецианская еврейка Эмилия Бассано и, наконец, супруга англо-итальянского языковеда и переводчика Джованни Флорио - из "сетевых" комментариев, посвященных прототипу лирической героини шекспировских сонетов
  
  Да, я тоже чуть не забыл! Упоминавшаяся мной еврейка-итальянка Амелия Бассано - эта самозванная Смуглая леди сонетов - в своих мемуарах привела следующую версию гибели Марло: он, дескать, хотел опубликовать памфлет "Против Троицы", в котором доказывалось, что Новый Завет не что иное, как литературная мистификация. Власти такого стерпеть не могли и поручили "спецслужбе" Уолсингема убрать обнаглевшего бунтаря-безбожника."
  Ну, тут уж я не сдержусь! Тут уж я заявлю во всеуслышание, что не было никаких мемуаров Амелии Бассано (хотя сама эта дама, разумеется, существовала, однако автором "Rex Judaeorum" считают, между прочим, жену Ретленда Элизабет!) и что господа Роуз и Хадсон, мягко говоря, вводят почтеннейшую публику в заблуждение.
  "Незаконнорожденная красотка Амелия, или, Эмилия Бассано, чтоб вы знали, - использую я лексику оппонента, - имела не только еврейские, но и африканские корни, и следовательно, была смуглой. Эта dark lady играла на музыкальных инструментах (в одном из сонетов лирический герой, затаив дыхание, внимает игре темнокожей возлюбленной) и действительно сочиняла стихи, кои посвящала графине Пембрук-Сидни. Она приглянулась престарелому лорду Хэнсдону, опекавшему в то время труппу, в которой служил Шекспир. Когда Эмилия забеременела, лорд быстренько выдал ее замуж за гравера по фамилии Лэньер(впрочем, Л.И.Верховский со знанием дела указывает, что этот человек был по профессии музыкантом, а затем получил чин капитана Ирландской военно-морской службы, на которой подавлял мятеж в Ирландии под началом сэра Уолтера Рэли и в 1597 г. участвовал в экспедиции англичан на Азорские острова. Потом бравый вояка занялся индустрией увеселений, сотрудничая с известным антрепренером Филипом Хенслоу). В обществе миссис Лэньер слыла дорогой куртизанкой и пользовалась некоторым влиянием. Среди ее многочисленных любовников из числа придворных один оставил в своем дошедшем до нас дневнике описание смуглоликой красотки. В частности, любовник упоминает родинку на шее (в "Цимбелине" Шекспир наградил родинкой целомудренную Имогену). Считается, что отец Эмилии послужил Шекспиру прототипом Шейлока, а о переделке Бассано в Бассанио мы уже говорили. Остается добавить, что имена прелестницы (Эмилия) и ее отца (Батиста) увековечены, соответственно, в "Отелло" и "Укрощении строптивой". Таким образом связь куртизанки с Шекспиром отрицать нельзя, но сведения о мемуарах госпожи Бассано Роуз и Хадсон высосали из пальца! А сколько в мире тех, кто считает автора шекспировских вещей то ли колдуном, то ли алхимиком, дьявольски сложно шифровавшим свои произведения! Сколько тех, кто мнит, что только ему удалась дешифровка и только он разгадал, кто "на самом деле" скрывается под маской стратфордского провинциала! Боже, сколько чуши и лжи возвели на Шекспира и исторических лиц той эпохи!.."
  "Ну как же без вранья? - задаст риторический вопрос мой циник. - Вранье-враньем, но вот пока кое-кто продолжает раздумывать над репликой королевы, отпущенной по поводу автора "Ричарда II", я позволю себе прозрачно намекнуть, о ком раздраженно говорила Ее Величество после подавления мятежа Эссекса."
  Следует пауза, и мой читатель победоносно заявляет: "Кто у нас "человек, забывший Бога?" Кого неоднократно спасали и облагодетельствовали, а он, неблагодарный, всё не унимался?"
  Стиснув зубы, попробую промолчать, однако в конце концов выпалю: - Да того же Эссекса, кого ж еще?!.
  
  31. "Великие Владетели пьес", среди которых - Мэри Сидни-Пембрук и ее сын, всесильный лорд-камергер граф Пембрук,...сочли, что время для представления миру Великого Барда Уильяма Шекспира пришло...", И.М. Гилилов, "Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса"
  
  ...Оставив тему Марло, скажу несколько слов о Сидни и Пембруках. Неоднократно упоминавшийся мной и читателем сэр Филип Сидни, с его идеалами государственности, общественной гармонии, даром лирика и репутацией "настоящего" рыцаря, мог-таки приложить свое перо к хроникам и сонетам Шекспира. Благодаря Сидни, безответно любившему, к слову, сестру несчастного Эссекса Пенелопу, сонетный жанр вошел в конце XVI века в моду и лет десять пользовался популярностью в аристократических кругах английского общества. Известно также, что Мэри Пембрук-Сидни провела, как писали когда-то в протоколах партсобраний, "большую работу" по подготовке к изданию первого фолио Шекспира"...
  "Раз уж вы взялись за эту прекрасную леди, - в сотый уже, наверное, раз прервет меня мой возмутительный читатель, - то должны, нет просто обязаны сообщить любознательным трудящимся, что согласно исследованиям одного британского шекспироведа под ослепительно нагой и очаровательно порочной богиней любви в первой шекспировской поэме выведена именно она, "наша Маша", которая уже в прологе пытается склонить автора-Адониса к оральным ласкам. Подобно Венере, наблюдающей за играми коня и кобылицы в поэме, реальная Мэри, говорят, подглядывала, как спариваются эти благородные животные. Как она умудрилась родить от бесплодного и дряхлого графа Пембрука двух сыновей, из которых Уолтер, 1580 года рождения, вполне мог быть сыном Кристофера Марло, одному Богу известно."
  "Тьфу ты, Господи, противно! Как только язык повернулся сморозить такое, - в сердцах воскликну я. - Довольно гадостей! Неужели не стыдно возводить поклеп на рано овдовевшую достойную и благородную даму, к тому же одну из первых английских поэтесс и переводчиц, заказавшую, к слову, шекспировскую "Лукрецию"!? Графиня обожала произведения о сильных женщинах с тяжелой судьбой..."
  "Прожженная интриганка и развратница! Никакая она Филипу Сидни не сестра, а любовница, в 15-летнем возрасте то ли от него, то ли от Марло забеременевшая. Грех этот прикрыли срочным замужеством, выдав Мэри за бесплодного графа Пебрука... Кстати, слова Бена Джонсона насчет "памятника без могилы", по мнению В. Немировой, относятся именно к графини, хотя А. Барков полагает, что шотландец имел в виду ее любовника - Кристофера Марло... Да и ручка графинюшки, изображенная на ее портретах, шибко напоминает об одной из рук, писавших "за" Шекспира..." - заверещит в ответ мой собеседник, но я заткну уши. Немного успокоившись и убедившись в том, что читатель замолчал, я продолжаю развивать свою мысль."
  ...Да, так вот, вдова, увы, скончалась, но ее дело завершили сыновья, неоднократно упоминавшиеся нами графы Пембрук (Уильям Герберт) и Монтгомери (Филип Генри), которые поручили энергичному Бену Джонсону обеспечить выход в свет свода шекспировских пьес (1623 год). На сие богоугодное дело было израсходовано 6 тысяч фунтов. Доходы от продажи издания составили полторы тысячи, убытки покрыли главным образом братья Уильям и Филип. Ко времени публикации первого фолио, в посвящении к которому говорится, что сыновья графини Пембрук-Сидни "были благосклонны к пьесам автора", из всей блестящей компании Шекспиров в живых, видимо, оставался только Фрэнсис Бэкон, осужденный при Стюарте за взятку и лишенный всех своих высоких должностей. Спустя три года уйдет из жизни и он, унеся в гроб тайну авторства, режиссеров-постановщиков, актеров и рабочих сцены, на которой была разыграна эта фантасмогория, этот титанический спектакль. Я даже придумал для него название: "Дело семейное, или Как вам угодно" (How you like it=How you lie, Kit=Как же ты лжешь, Кит).
  
  P.S.
  
  32. "Душа века! Предмет восторгов, источник наслаждения, чудо нашей сцены...", Бен Джонсон
  
  А теперь, любезный читатель, после того как мы с тобой лихо опустили занавес в нашем воображаемом шекспировском театре, давай поразмышляем, к чему же нас привели вышеизложенные разглагольствования. По сути, мы присоединились к гипотезе, согласно которой под маской оборотистого - в папашу - дельца Уилла Шекспира творила блестящая компания высокообразованных талантливых людей, представителей разных сословий островного королевства той эпохи - эпохи английского Ренессанса. Сначала из ребяческих побуждений, а потом, увлекшись писанием всерьез, они сочинили - вместе и в одиночку - полные философской глубины великолепные творения, в которых отразилась не только дивная эпоха Возрождения, но, в известном смысле, и день нынешний; впрочем, что там говорить - и день тех, кто будет жить после нас.
  "Тогда, невполне понятно", - заметит вдумчивый читатель, - почему некоторые из этих творений написаны бездарно: взять хотя бы неудачную комедию "Конец - делу венец" или кое-как написанного "Тимона Афинского" - так мог бы строчить смертельно уставший автор, который обязался по контракту сочинять по две-три пьесы в год. На пари что ли он творил?"
  "Насколько известно, - отвечу я, - Шекспир, по договору с театром, действительно был обязан писать две пьесы в год. По крайней мере, как говорилось выше, до 1607 года."
  Но разве кто-то заставлял авторов писать через силу? Разве авторы нуждались в деньгах (доходов от постановок пьес Ретленду всё равно не хватило бы для погашения штрафа, тем более, что доходы-то шли Шекспиру)? Они же "развлекались", мистифицировали, разыгрывали публику, да на досуге обменивались сочиненными сонетами, наподобие того, как в начале XX века на полном серьезе переписывались стихотворными посланиями Валерий Брюсов и Андрей Белый, пока у Брюсова, разыгрывавшего из себя "рыцаря тьмы", не случилась горячка.
  "Ну, да, - глубокомысленно поддакнет читатель, - вы бы еще вспомнили, как Максимилиан Волошин морочил голову редактора "Аполлона" Сергея Маковского сонетами Черубины де Габриак. Сонеты и стихи Черубины произвели впечатление и на Гумилева, который, как и Маковский, принялся отвечать Черубине-Елизавете Дмитриевой в том же ключе, пока дело не дошло до комичной дуэли между Волошиным - его безответно любила Черубина, и Гумилевым, безответно влюбленным в нее." "А в чем комизм?" - раздраженно спрошу я. Читатель снисходительно усмехнется и с чувством явного превосходства пояснит: "Да в том, что Волошин перед дуэлью потерял одну калошу и долго искал ее, не соглашаясь без оной стреляться. Когда пропажа нашлась, враги приступили, наконец, к делу. Стреляет Гумилев, стрелок меткий, - мимо (якобы из-за двойной порции пороха, насыпанного в антикварной пистолет). Одновременно с противником стреляет и Волошин (он стрелять не умел) - осечка. Гумилев кричит: "Стреляйте еще раз!" Волошин нажимает на курок - вновь осечка! Раздосадованный Николай Степанович требует от противника третьего выстрела (ему, очевидно, так хотелось быть красиво убитым). Но секунданты отбирают у стреляющихся антикварные пистолеты на том основании, что третий выстрел совершенно "противу правил". Тем дело и кончилось, но мистификатор был в литературных кругах заслуженно награжден кличкой Ваксимилиан Колошин."
  33. "Я перевел Шекспировы сонеты.
  Пускай поэт, покинув старый дом,
  Заговорит на языке другом,
  В другие дни, в другом краю планеты..." - С.Я. Маршак, сонет "1616-1949"
  
  Но вот о сонетах, к примеру, известно, что напечатали их в 1609 году. Тогда из-за чумы театры закрыли, и Шекспир, как он это проделал 16 годами ранее, напечатав "Венеру и Адониса", возможно, "тиснул" сонеты, чтобы хоть что-нибудь заработать. В свет сонеты вышли благодаря таинственному "благодетелю мистеру W.H." (уж не Уильяму ли Герберту, графу Пембруку или Генри Ризли (Henry Wriothly), графу Саутгемптону?), а ранее, еще в 1598 году, ходили в кругу неких "друзей и близких" автора. Странно всё это, очень странно.
  "Пересказываете домыслы шекспироведов? - насмешливо спросит читатель. - Установлено, что в начале июня 1609 года, когда сонеты выходили в Лондоне из печати, Шекспир находился в Стратфорде. Это раз. Изучение дошедших до нас экземпляров издания Т. Торпа, показало, что автор сонетов не готовил их к публикации (в частности, не правил гранки). Это два. Сборник сонетов стоил пять пенсов, что, учитывая тираж, не могло принести автору сколько-нибудь существенного дохода. Это три. Сонеты в сборнике, судя по всему, перемешаны самым произвольным образом. Это три с половиной. Да и как Шекспир мог допустить публикацию столь интимных стихотворений, лирический герой которых, по словам одного исследователя, предстает "стукачем, льстецом, клятвопреступником и нытиком", а автор позволяет себе писать на одну и ту же тему два противоположных варианта - хвалебный и хулящий (69-й и 70-й сонеты)? Как мог, в 137-м и 152-м сонетах, их сочинитель, в нарушение всех канонов и этических норм, обвинять возлюбленную в блуде? Скажите мне, наконец, - в праведном гневе заходится читатель, - почему издатель Торп написал фамилию автора на сборнике сонетов в притяжательном падеже - Shake-Speares Sonnets..?"
  Угрюмо пожму плечами, хотя мог бы, пусть и не совсем к месту, процитировать шутливое замечание современника Шекспира священника и отчасти поэта Джона Данна:"испанская пословица гласит, что глуп тот, кто не может сочинить сонета, но безумец - кто вслед за первым сонетом сочиняет второй".
  - Да потому, - не дождавшись ответа, популярно разъяснит этот тип, мой собеседник, - что притяжательный падеж в ту пор означал, что произведение автора выходит после его смерти! Кроме того, в посвящении Торпа к сборнику автор сонетов обзывается "our ever-living poet" (наш бессмертный поэт) - так в то время писали об относительно недавно скончавшемся человеке. Следовательно Торп, видимо, получил непроверенное сообщение о кончине Шекспира! Заметьте при этом: Торп в своем посвящении к сборнику сообщает, что "мистер W.H. - это единственный "породитель" сонетов, т.е. именно тот "вьюноша", которого так любил лирический герой Шекспира."
  Читатель переводит дух и шпарит дальше.
  "О "мистере W.Н." Ну, еще Оскар Уайльд пришел к выводу о том, что выяснять, кто скрывается под инициалами W.H. - гиблое дело, и ни одна догадка не выглядит убедительной. Грешат, например, на Уильяма Харви, отчима графа Саутгемптона... Кстати, второе издание сонетов вышло только после смерти Шекспира - в 1640 году. Оно оказалось пиратским (сонеты в сборнике таинственного Дж. Бенсона подверглись варварской экзекуции и были обозваны "стихотворениями"), но, что интересно, произвело в обществе фурор - "стихотворения" раскупались как горячие пирожки!"
  Не буду оставлять без внимания пространную ремарку читателя и замечу, что шекспировские сонеты издания 1609 года не пользовались успехом у читающей публики и не вызвали скандала. Возможно, сборник скупили друзья автора; возможно, публика не увидела в цикле тех намеков, которые мерещатся современным специалистам и, кроме того, сочла шекспировские сонеты старомодными. Опубликованный несколькими годами ранее сонетный цикл маститого поэта и драматурга Майкла Дрейтона, кстати, шекспировского знакомца, выдержал при жизни автора 9 изданий! "Безбожная чепуха", "непристойные стихи" - таковы дошедшие до нас отзывы читателей о шекспировских сонетах. Похоже, отзывались только воинствующие пуритане. Впрочем, английские критики 18-19 веков тоже не отставали: "бесконечные повторы", "причудливые и натянутые метафоры", "вялое многословие и монотонность", "поэт писал без подлинного чувства". Но мы-то знаем, что эти, в массе своей тонкие лирико-философские размышления, построенные на глухих намеках и многозначительных ассоциациях и в ряде случаев положенные на музыку, - обнаруживают такую эрудицию, такие глубокие знания традиционной и современной их автору поэтической символики, раскрывают столь мучительные душевные переживания и задают столь сложные загадки, что даже "гениальный самородок", не имевший университетского образования, мне кажется, не в состоянии был достичь этих заоблачных высот. В конце концов, сначала в Англии (с середины XIX века), а потом и во всем мире сонеты безоговорочно признали вершиной ренессансной поэзии.
  "Только не надо преувеличивать, - заявит мой читатель. - Как я уже отмечал, есть в этой "массе" и явно ученические упражнения, сочиненные в подражание признанным образцам (красота и жестокость предмета любви, желание обессмертить любовь, возраст поэта, все эти темы - дань традиции). Немало найдется у Шекспира и таких сонетов, которые грубо нарушают традиционную символику и принятую форму. Помню, один шекспировед, отметив, что 145-й сонет написан не пятистопным, как большинство сонетов цикла, а четырехстопным ямбом, засомневался в авторстве Шекспира. Другой же, наоборот, узрел в сонете намек на напряженные отношения Вильяма с супругой (в предпоследней строке сонета есть сочетание hate away, - что-то вроде "перестать ненавидеть" - напоминающее девичью фамилию жены драматурга - Hathaway). Аргумент об отсутствии образования, выдвигался еще Томасом Нэшем, который, видимо, запамятовал, что его тезка Кид и сам придворный поэт Сэмюэл Деньел также не могли похвастаться университетскими дипломами..."
  ... При этом, - продолжу я свои размышления, - лирический герой 110-го и 111-го сонетов кается в том, что рядился в "костюм шута" и жил на подаяния публики. Трудно представить, чтобы на такое мог пойти истинный аристократ. Хотя... разве молодой Ретленд не рядился, согласно нашей "основной" версии, в личину Шекспира, джентльмена? Разве он, раздавленный колоссальным штрафом, не жил на деньги друзей и родственников? Разве в сонетах обыгрывается только Will/will - личное имя Шекспира/"желание", "воля" автора? В них обыгрывается также словечко manners - Мэннерс, фамилия графа Ретленда/"манеры", "обычаи", "нравы"...
  "Язык сонетов! - столь громогласно воскликнет мой экспансивный читатель, что я даже вздрогну от неожиданности. - Обратите внимание на язык! Некоторые обороты перекочевали в шекспировский цикл из сухого языка судебных органов, нотариальных контор, речи менял. Разве мог аристократ Ретленд владеть "низким штилем"? А если бы и владел, разве мог он употреблять столь "низкие" образы в "высокой поэзии"?" Допустимо ли графу в сонете номер 137 называть свою возлюбленную супругу "wide world's common place" и "the bay where all men ride" - в щадящем переводе Самуила Яковлевича "проезжим двором" и "водами, где многие проходят корабли"?!
  "Допустимо, - упрямо возражу я. - Язык Шекспира - это причудливое нагромождение канцеляризмов, профессионализмов, жаргонизмов, изящно-выспренной речи аристократов и грубоватых оборотов простолюдинов. Допустимо, ибо в то время юридическая и коммерческая лексика широко встречается не только у Шекспира, но и в произведениях других поэтов. В этом выразилась роль судебно-правовых норм в жизни англичан той эпохи - эпохи зарождения буржуазных отношений... Допустимо, если Шекспир - из породы гениев, которым плевать на мораль, сословные предрассудки, общечеловеческие ценности, литературные правила, традиции, представления о добре и зле... К тому же, что это мы всё "граф" да "граф"? А если это Марло, а если имелась в виду высокопоставленная проститутка Эмилия Бассано?.. Некоторые специалисты выдвигают и такие гипотезы: сонеты представляют собой чистый вымысел, они не автобиографичны, и lord of my love 26-го сонета - это все читатели, включая вас, сэр; либо, наконец: сонеты написаны по заказу (такая практика в то время существовала)или на пари...
  
  34. "Шекспир острее других умел улавливать и обнажать противоречивость своего времени", из статьи И.А. Рацкого для Большой советской энциклопедии; "Шекспир мог быть кем-угодно и никем", из книги "Западный канон" американского искусствоведа Г.Блума
  
  Шекспир умел выглядеть аристократичнее принца и грубее мужлана, возвышеннее поэта-лирика и практичнее прожженого дельца, набожнее бритого архиепископа и еретичнее бородатой ведьмы. Он мог представать патриотом и циником, расистом и интернационалистом, являться в обличье пьяницы и бабника, властной стервы и преданно любящей, почти тургеневской девушки. Этот человек, если судить по его произведениям, казался то страшно далеким от народа, то становился в доску своим парнем для "простых" людей. Это был самый непристойный автор XVI-XVIII веков! В его произведениях - пьесах и сонетах - насчитали около ста жаргонных наименований пениса и вагины (я не боюсь этих слов). Он, точно многоликий Шива, умел преображаться до неузнаваемости и проникать в души мужчин и женщин, бедных и богатых, соотечественников и иностранцев. "Тысяча сердец бьются в моей груди", "У меня в одной груди тысяча душ", "Один играю роли многих" - это я привел цитаты из шекспировских пьес".
  Представляю, как по ночам, в "мерцанье фитиля, чадящего в зловонной плошке с салом", он лихорадочно сочиняет фантастически талантливые строки своих шедевров, - нет, не сочиняет, а фонтанирует ими, так что брызги чернил вылетают из-под гусиного пера; как обожает и ненавидит порочную брюнетку; как восхищается добродетелями женоподобного пригожего мальчика; как соперничает с Беном Джонсоном и Джорджем Чепменом в поэтическом мастерстве. Сложнее представить двадцать лет его актерской карьеры: бесконечное заучивание ролей, утомительные репетиции, надсаживание горла перед стоящими в партере зрителями, пьющими пиво и закусывающими орешками. И уж совсем трудно представить мне гения, осуществляющего после бессонной ночи ловкие операции с бывшими монастырскими угодьями близ города Стратфорда и годами преследующего в судебном порядке разорившегося должника! Не потому ли в последних его вещах явственно читаются мотивы смертельной усталости? Не потому ли и умер Шекспир всего 53-х лет отроду?"
  "Нормальный для того времени возраст, чтобы отдать Богу душу, - хладнокровно заметит мой циничный читатель. - Все братья Уилла скончались раньше нашего джентльмена. К тому же "годами" Шекспир никого не преследовал. Ну оштрафовали его раз за злоупотребление правосудием - так это он от имени отца пытался отспорить отцовские же земли у дальнего родственника. Помните распродажу Джоном Шекспиром своей землицы на срок? Ну судился он десять месяцев с одним поручителем за несостоятельного должника. А что, прикажете просто потерять деньги???"
  
  34. "...будучи литературным противником Шекспира, Бен Джонсон не был его личным врагом...", из книги советского литературоведа "История английской литературы" М.Д. Заблудовского, 1945 г.
  
  "Тогда вот еще что, - раздраженно брошу я. - В 1664 году, то есть по прошествии 100 лет со дня рождения Барда, стратфордский викарий Джон Уорд ни с того, ни с сего оставляет следующее свидетельство:
  
  "Шекспир, Дрейтон (Мартин Дрейтон - упоминавшийся выше поэт-сочинитель сонетов и драматург, очень высоко ценивший творчество Марло и проживавший близ Стратфорда; мистер Дрейтон лечился у шекспирова зятя, доктора Холла!) и Бен Джонсон при веселой встрече (буквально: "имели веселую встречу"), видимо, выпили лишнего, ибо Шекспир умер от лихорадки, подхваченной накануне."
  
  "Ну, дела! - заметит пораженный читатель, - С чего бы этому преподобному Дж. Уорду приспичило к столетнему юбилею Шекспира свидетельствовать столь прискорбный факт?" Отвечу: не знаю, хотя пирушка трех драматургов вполне вписывается в легенду о шекспировской любви к зеленому змию. Возможно, это ядовитое замечание пуританина - пуритане, ярые противники бесовщины, к коей они причисляли актеров и театры, были непрочь очернить драматурга; возможно, простодушное свидетельство, записанное со слов какого-то шутника. Зато знаю, что кое-кто из шекспироведов полагает, будто Бену Джонсону "поручили" опоить (отравить!) Уилла, чтобы не выболтал он миру секреты того или тех, кого Бен называл в первом фолио "моим любимым автором, Уильямом Шекспиром".
  Думаю, что и эта придумка так называемых шекспироведов - полная чепуха. Все-таки Бенджамен Джонсон, хоть и имел весьма влиятельных покровителей, один раз спасших его от казни, а второй - от позорного наказания (отрезания носа и ушей), нравом напоминал шотландца, прямого и открытого (официально его отцом считался шотландский дворянин, хотя молва, как мы уже дважды отмечали выше, возводит его в ранг бастарда де Вера). Бен был человеком не робкого десятка, в молодости воевал на континенте против испанцев, отлично владел шпагой, пославшей на тот свет коллегу-актера (Бен Джонсон пробовал себя на сцене)признанного мастера клинка и завзятого дуэлянта Габриэля Спенсера. Отношения между двумя корифеями сцены характеризовались как партнерством, так и соперничеством, но на подлость Джонсон был, по-моему, не способен.
  "Ну, почему же? - с гадкой усмешкой парирует читатель. - Нижеследующая джонсоновская эпиграмма явно нацелена на "потрясателя сцены": "Сперва он пьесы старые латал, Старался, чтобы было шито-крыто; Но, подкопив на сцене капитал, Чужим умом живет уже открыто. А где улики? Никаких улик; Все вместе перемешено, как в каше. Да он и сам забудет через миг, Что стибрил. Было ваше - стало наше." (Перевод Г.Кружкова) Роберт Грин, поносивший некоего "актеришку" за кражу строк, помер после того, как здорово набрался в компании Марло и Нэша." "А причем здесь Бен Джонсон?" - раздраженно спрошу я. "Да при том, - ответит порядком надоевший мне собеседник, - что в этой компании, говорят, были еще двое. Сам граф Оксфорд и наш шотландец. Кстати, за дуэль со Спенсером Бену Джонсону выжгли то ли на пальце, то ли на плече тюремное клеймо!.." "Выходит, - возмущенно замечу я, - знаменитый шотландец был наемным убийцей и отравил как минимум двух драматургов - одного бездаря и одного гения?" "А почему бы и нет?! - в запальчивости воскликнет читатель, - Вот одна шекспироведка утверждает, что под маской Мальволио из "Двенадцатой ночи" скрывается именно Бен Джонсон, который, будучи задет за живое, в отместку спародировал Шекспира в образе Пунтарволо (это итальянское слово в переводе означает "летящее копье") из пьесы "Всяк в своем нраве." Бен, дескать, "простил" Вилли лишь за пару лет до собственной кончины." "Да за что тут прощать? - с негодованием воскликну я. - Именно Шекспир "принял в производство" эту помянутую вами и отвергнутую было труппой пьесу. Именно он уклонялся от "войны театров". А клеймо, чтоб вы знали, - бью я читателя его же оружием, - Джонсону выжгли за его написанную в соавторстве с ядовитым Нэшем сатирическую комедию "Собачий остров", в которой обильно поливался органикой Тайный совет Королевы в полном составе.
  
  35. "...до сих пор никому не удалось доказать, что хотя бы один из них (портретов Шекспира) является прижизненным...", из статьи журналистки Юлии Штутиной "Их ласковый и нежный Бард", март 2009 г. "Меня утешает лишь то, что и сам Шекспир тоже "рылом не вышел" - был лысоват и низкого происхожденья. Вот и стараются его разоблачить и заменить каким-нибудь аристократом" - из книги О.Сороки "Загадки Шекспира"
  
  А теперь, - понизив голос и напустив на себя таинственный вид, объявит мой сведущий читатель, - как и обещал, возвращаюсь к теме портрета Шекспира и его сонетов. По словам переводчицы Литвиновой (вспомнил! - М. Литвиновой, той самой "шекспироведки", утверждающей, будто Бен Джонсон имел основания ненавидеть Шекспира), известен, оказывается, еще один портрет Шекспира, написанный художником по фамилии Маршалл, якобы, спустя 17 лет после того, как Мартин Друсхоут изобразил нашего гения в неправильно пошитом камзоле."
  "Во-первых, - устало, но веско замечу я, - речь, видимо, идет о Марине Литвиновой, являющейся действительным членом Королевского Бэконианского общества, а, во-вторых, очень хочется надеяться, что на данном портрете с камзолом будет всё в порядке."
  "Увы, - хмыкнет читатель, - рукав вновь вшит неправильно, причем одна правая рука скрыта плащем, а в другой "правой" руке мистер Шекспир держит лавровую ветвь."
  "И что это значит?" - спрошу я.
  Читатель загадочно усмехнется и сообщит: "Дело в том, что портрет автора фактически скопирован с гравюры Друсхоута и помещен в томике шекспировских "стихотворений"-сонетов 1640 года. Томик издан упоминавшимся выше литературным пиратом, скорее всего принявшим псевдоним Джон Бенсон (зеркальное отражение Бена Джонсона?!). Открытая правая рука, видимо, означает, что сонеты писал кто-то один из двух, скрывавшихся под маской Шекспира".
  Я угрюмо помолчу, но потом все-таки не сдержусь и выпалю: "А что же вы молчите о реставраторе Алеке Коббе, предки которого состояли в родстве с третьим графом Саутгемптоном? У Кобба обнаружился еще один "прижизненный" портрет драматурга, датированный 1610 годом. Эксперты отмечают удивительное сходство между этим портретом кисти неизвестного художника и изображением, написанным вполне известным фламандским мастером Корнелиусом Янсеном в 1620 году (собственно, эксперты сочли полотно Янсена копией портрета, принадлежавшего предкам Кобба). Правда, сходство с Янсеновской копией - единственный аргумент в пользу того, что на холсте мы видим Шекспира, а не какого-то важного господина того времени - к примеру, как лет триста считали владельцы картины, сэра Уолтера Рейли, многократно упоминавшегося нами известного мореплавателя и одного из фаворитов королевы Елизаветы.
  "А вот и не единственный, - гадко хихикая прервет меня ехидный читатель, - мистеру Коббу помогал известный британский шекспировед Стенли Уэллс, который опубликовал статью о том, что на портрете, принадлежащем реставратору, действительно изображен великий драматург. Уэллс в течение трех лет изучал историю портрета и его датировку. Затем с помощью компьютерных технологий были исследованы череп Шекспира и изображение на портрете. Правда, далеко не все коллеги С. Уэллса, сочли его метод и аргументацию убедительными. Докторша наук Т. Купер, например, полагает, что на "прижизненном" потрете изображен не Шекспир, а второразрядный поэт того времени Томас Овербери". Этого мало? Тогда давайте назовем британского историка-ботаника (и такое сочетание, оказывается, бывает) Марка Гриффитса, который недавно на гравюре, украшавшей обложку книги "Травник (The Herball), или Общая история растений" пионера английской ботаники Дж. Джерарда (издание 1598 г.), среди четырех мужских фигур "опознал" автора, еще одного ботаника, Ремберта Додунса, лорда Берли и Вильяма Шекспира. Фигура последнего держит в руках растение рябчик вместе с початком кукурузы. По мнению Гриффитса, эти детали указывают на поэму Шекспира "Венера и Адонис" и его трагедию "Тит Андроник". Под соответствующей фигурой, по словам Гриффитса, размещен 'хитроумный код, из рода тех, что были излюблены елизаветинской аристократией'. Его дешифровка якобы подтвердила гипотезу - раскодированная надпись, естественно, гласила: 'William Shakespeare'. Означенный на гравюре дяденька облачен в подобие древнеримской тоги, на голове у него лавровый венок, а лицо украшают длинные загнутые вверх усы и невыразительная бородка.
  Стоически переношу реплику ненавистного читателя и нахожу в себе силы продолжить. Портрет уже окрестили "Shakespeare Found. A Life Portrait" (Обретенный Шекспир. Прижизненный портрет). В понедельник, 9 марта 2009 года в Лондоне полотно (38x54 см) впервые показали публике."
  "И что увидела публика?" - насмешливо спросит читатель.
  "Публика увидела солидного и в то же время моложавого мужчину (в 1610 году драматургу было 46 лет) с удлиненным лицом при темнокаштановых усах, но без бородки (повторюсь, Шекспир то отращивал, то брил бороду). Широкий кружевной воротник итальянской работы почти скрывает шею и плечи мужчины. Мы видим высокий лоб, обрамленный гладко зачесанными назад волосами; щеки покрывает легкий румянец; темно-карие глаза смотрят на зрителя. Нос - с небольшой горбинкой, губы сжаты, выражение лица - спокойное, задумчивое, я бы даже сказал - серьезное. В верхней части полотна - латинская надпись из Горация: "Principium amicitias" - "Вождей союзы".
  "А рукава?" - брякнет любопытный читатель.
  "Только один рукав. Ну что сказать? Рукав как рукав. Нормальный рукав, правильно вшитый в тисненую ткань камзола темно-золотистых тонов, - доходчиво отвечу я. - Видно лишь правое предплечье, левой руки не видно вовсе. Вообще "обретенный Шекспир", по мнению одного английского эксперта, не слишком похож на озабоченного дельца. Скорее перед нами представительный мужчина "с высоким социальным статусом"...
  "Шекспир, чтоб вы знали, - уест меня читатель, - одевался, по воспоминаниям современников, весьма элегантно: по торжественным случаям он носил стеганый шелковый камзол с гофрированным воротником и жилет..."
  "... Но вот чего публика не увидела, - со знанием дела спокойно продолжу я, - так это изображения девушки в "нижнем красочном слое": "под Шекспиром" в рентгеновских лучах обнаружилась "моравская незнакомка" - симпатичная улыбающаяся молодуха с впечатляющим бюстом".
  "Незнакомка - ладно, с бюстом - чудесно, но почему же "моравская?!" - недоуменно воскликнет сбитый с толку читатель.
  "А потому, - спокойно объясню я, - что в основе портрета исследователи нашли доску из моравского дуба, дерева, до сих пор счастливо произрастающего в Моравии - исторической области современной Чешской Республики. Древесина этой разновидности дуба отличается исключительной плотностью и издревле использовалась для изготовления бочек, в которых хранили пиво. Специалисты не установили, принадлежит ли Незнакомка кисти того же неизвестного мастера, который затем, лет через 10-15, поверх нестертого и незагрунтованного изображения девушки, написал предполагаемого Шекспира." "Так, - устало пробормочет читатель, а что вы имеете сказать про "посмертную маску" Шекспира? Что это очередной предмет шекспировского культа?" "Что-то вроде этого, - устало отвечу я. - Маска объявилась в середине 19 в. почему-то в Германии среди вещей, принадлежавших графу Кессельштатту. Документов, подтверждающих ее подлинность, не сохранилось. Немецкие специалисты, изучавшие маску, обнаружили припухлость глаз, едва заметное утолщение на одном из век и "19 волосинок из бороды". Маску сравнили с шекспировским бюстом из Стратфорда и якобы констатировали наличие аналогичных припухлостей на бюсте. Однако воспроизведенное по гипсовому слепку британскими криминалистами с помощью 3-D технологий лицо не напоминает ни одно известное из изображений Шекспира, включая надгробный бюст".
  "Еще одна загадка, еще одна тайна", - пробормочет мой читатель. Он на мгновение задумается, а потом несколько невпопад воскликнет с таким видом, словно его посетило озарение свыше: "А что если под именем Шекспира творили не только многие из названных и неназванных нами персонажей, но и сам сын перчаточника Уильям Шекспир?"
  На это, а также в заключение замечу, что несколько лет назад услышал я по радио за утренним кофе сообщение о проведенном в Англии компьютерном анализе текстов произведений Шекспира (каких - не помню, кажется, наиболее знаменитых из тех, что входят в шекспировский канон). Диктор поведал, что, по мнению компьютера, все они написаны одним человеком.
  
  Как говаривал сэр Уинстон Черчилль, "загадка внутри головоломки, окутанной тайной".
  
  P.P.S.
  
  36. "На самом деле никакой загадки нет. Пьесы Шекспира написал актер Уильям
  Шекспир. Именно он!..", из предисловия А.А. Аникста к книге "Шекспировские биографии", 1970 г., Сэма Шенбаума, американского шекспироведа (перевод А.А. Аникста и А.Л. Величанского); "Это не бог, а человек. Сложный человек, который иногда плохо себя вел, выпивал, очень быстро писал, ужасно относился к собственной семье, был очень жадным. Но при всем этом на нем была печать гениальности", из интервью худрука лондонского театра "Глобус" Д. Дромгула; "Он с легким сердцем строчил то, чего ждали от него groundlings (зрители партера) или то, что ему диктовал Святой Дух, а сколотив состояние, бросил перо, почти наудачу подарившее нам столько неисчерпаемых страниц, и удалился на покой в родной городок, где стал дожидаться смерти, а не славы", Х.Л. Борхес, "Страничка о Шекспире".
  
  А теперь, когда мой несносный читатель удалился, могу я подобно Марку Аврелию обратиться, наконец, "к самому себе"? Последнее умозаключение удалившегося (или, если хотите, удаленного мной партнера по диалогу) - "...а что если творил и сам Шекспир..." - подтолкнуло меня на позиции твердых искровцев...простите, стратфордианцев, среди которых мы находим и наших российских современников Алексея Бартошевича (знатока шекспировского театра) и Игоря Шайтанова (автора книги о Шекспире из серии ЖЗЛ). Для этого, правда, придется ступить на зыбкую почву предположений.
  Предположим, что сын Джона Шекспира Уилл, если не бредил, то сильно увлекался театром и не раз общался с заезжими гастролерами, посещавшими провинциальный Стратфорд. Разделка шкур, которой занимались все мужчины в шаксперовской семье, нашего Вилли не вдохновляла. Шкуры перед сушкой выдерживались в чанах с мочой или экскрементами; чаны помещались в саду, за родительским домом на Хенли-стрит, и вонь, должно быть, преследовала Вилли до самого отъезда в Лондон. В шекспировских пьесах заметна нелюбовь автора к дурно пахнущим предметам. Впрочем, это свойственно "всем нормальным людям".
  Итак, не было Вилли счастья, да несчастье ему помогло - гонения на католиков и неприязнь к супруге. Вот он - повод вырваться из провинциальной среды и выбиться в люди!
  Не стоит упускать из виду и такое важное обстоятельство, каковым является соседство и приятельские отношения двух стратфордских семейств - Шекспиров и Бербеджей, держателей постоялого двора в родном городе Уилла (правда, не доказано, что Джеймс Бербедж родился или жил в Стратфорде). Бербедж-отец, проявив дальновидность бизнесмена, перебирается с двумя сыновьями в Лондон и основывает там театр под оригинальным названием "Театр". Не к землякам ли решают отправиться Вильям, а позднее и его младший брат Эдмунд? Вот одно из "конкретных предположений": 1587 год, в Стратфорд на гастроли приезжает труппа графа Лестера (первого фаворита королевы); актерам хорошо платят, гонорар в 20 шиллингов - предел мечтаний английского лицедея той поры; чем-то недоволен, правда, молодой и, как считается, талантливый У. Нелл, который на репетиции ссорится с коллегой Дж. Тауном; дело доходит до шпаг: отчаянно защищаясь, Таун закалывает агрессивного соперника; скорый, но объективный суд оправдывает поединщика, действовавшего "в пределах необходимой самообороны", однако у театральной компании возникает кадровый вопрос, ведь актеры - товар штучный; шекспироведам известно, что на вдове пылкого Нелла, не мешкая женится некто Джон Хеминг, и вот тут-то они (шекспироведы, то есть) изумленно восклицают: "Но ведь актер Хеминг впоследствии станет близким другом стратфордца Уилла Шекспира!"; к тому же шекспироведам известны какие-то Хеминги из деревни, откуда родом шекспирова супружница Энн Хетэуэй; таким образом, у нас выстраивается цепочка предположений: "слугам Лестера" не достает одного актера - актер труппы Дж.Хеминг дружен с шекспировским семейством - У. Шекспир по рекомендации "друга семьи" поступает в труппу, коллектив которой страдает от "ткучести кадров"; разумеется, не новобранец Вилли занимает место подававшего надежды У.Нелла, но дело не в этом, а скорее в том, что покойник, говорят, играл принца в ранней хронике "Генрих V" (автор не известен), а в репертуаре труппы Лестера замечены к тому же такие хроники-драмы, как "Ричард III", "Король Лир", "Бедственное правление короля Иоанна" - т.е. пьесы, на сюжеты которых будущий великий драматург через несколько лет напишет свои не менее великие творения (труппа играла также "Феликса и Филиомену" испанца Монтемайора - фабулу "ФиФ" Шекспир позднее использует в своих "Двух веронцах").
  Итак, Уилл вместе с людьми Лестера устремляется в столичный "город контрастов", где кипит театральная жизнь ("мы подвизаемся на подмостках мира", - утверждала королева Елизавета; "Этот город - большой театр", - замечал поэт-священник Дж. Данн). Наступает один из переломных моментов жизни будущего драматурга. Как можно было бросить жену с тремя малолетними детьми ради профессии актера, стоявшего в социальной иерархии того времени чуть выше бродяги?! Свой "удел отверженного" (my outcast state 29-го сонета) не раз придется оплакивать нашему герою. При этом молодой Шекспир не мог не понимать, что разлука с женой обрекает его на известное воздержание (его страшит близость с лондонскими дамами легкого поведения; его изводят мысли о возможной неверности брошенной жены) и муки печали. Не он ли
  "...Так сильно, как женившийся недавно
  Грустит, с женою расставаясь?..
  Сколь много вздохов здесь он проронил,
  Как много раз вернуться порывался..."
  (измененная цитата из исторической хроники "Эдмунд Железнобокий" (ок.1588 г.), приписываемой Шекспиру)
  Впрочем, можно предположить, что походы "налево" молодому супругу были не чужды, коль скоро недруги обзывали его "Воробьем" (т.е. распутником) и "мистером Прикшафтом" (мягко говоря, блудником).
  Приходится сделать еще одно предположение: похоже, в натуре молодого Вилли удивительным образом сочеталась тяга к авантюрам, стремление стать, пусть не надолго, королем, принцем, герцогом, рыцарем, героем-любовником, шутом гороховым, древним римлянином и даже хорошенькой девушкой с желанием добиться материального успеха без чрезмерного риска для жизни и доказать своим землякам, что Уилл не непутевый сын уважаемого человека Джона Шекспира, а серьезный и солидный мужчина, джентльмен!
  Уиллу помогают отцовские гены (предпринимательская энергия, контактность, обаяние, остроумие, сметливость, жизнелюбие, дружелюбие и трудолюбие, расчетливость, осмотрительность и обходительность, жажда самоутверждения и многие другие качества, включая железную веру в себя, свое призвание, свою звезду). Недаром издатель и второразрядный драматург того времени Генри Четтл утверждал, что "его (Шекспира - примечание мое; А.А.) умение вести себя в обществе не уступает его профессиональным качествам; кроме того, среди поклонников он славится честностью в делах, что доказывает его порядочность, и многогранным изяществом письма, подтверждающим его искусство".
  И, конечно же, (чего скрывать!) ему помогает недюжинный талант, невесть откуда взявшаяся, природная склонность к занятию литературным ремеслом. В конце концов, мог же Вилли по приезде в столицу оказаться в квартале Майл-Энд, где стоило ему, подобно булгаковскому Сергею Леонтьевичу, лишь один раз увидеть эмблему "Красного льва" (театра, принадлежавшего зеленщику Джону Брейну, зятю Джеймса Бербеджа), как он "сразу понял и сцену и все ее мельчайшие тайны".
  Молодой человек становится то ли "доверенным лицом", то ли Jack'ом of all trades - "человеком на побегушках", "на все руки мастером" (в этом обвинял его, если помните, греховодник Грин). Сделавшись "своим" в театре, приобщившись к актерскому ремеслу, присмотревшись к тому, как творят корифеи, Вилли поначалу "халтурит": занимается переделкой чужих пьес, копируя стиль и манеру известных мастеров вроде Роберта Пиля и Кристофера Марло, берет сонетные "заготовки" и упражняется в написании бесконечных вариаций на традиционные поэтические темы и сюжеты - короче говоря, набивает руку. Драматургический талант юноши не остается без внимания в труппах, где ему приходится служить. Актеры видят, что Уилл умеет использовать их сильные качества и любимые приемы (вроде закусывания нижней губы великим трагиком Ричардом Бербеджом, игравшим мавра и датского принца, или сальных шуточек и отплясывания искрометной джиги комиком Кемпом, блиставшим в ролях Фальстафа и слуги Ромео). Шекспир знает, где нужно сделать паузу, чтобы актер мог отдышаться, где увести его со сцены для переодевания в другого персонажа. При этом он выстраивает речи своих героев со знанием формальных моментов (законов риторики и принятых тогда фигур "красноречия тела") и сочетает невероятное: высокую трагедию с фарсом, рифмованные стихи с прозой, жеманные песни с народными танцами. Действие в его пьесах развивается стремительно, напряжение растет с каждой сценой и достигает апогея в финале. Зрители, которых автор, по выражению Л.Н Толстого, "хватает за воротник", в восторге - они завороженно смотрят на сцену и не щелкают орешки! Мало того, человек из Стратфорда пробует себя в высокой поэзии, что делает его известным в аристократических кругах.
  Наступает новый перелом: чума 1593 года разоряет театры, но сочетание рассудительности, сметливости, заметное положение в высшем обществе и молодая кровь приносят фантастический успех. Из-под пера непризнанного поэта выходят кипящие вожделением строки эротической поэмы "Венера и Адонис" - буйство фантазии художника, изображающего бесплодные усилия богини любви соблазнить непорочного юношу. Нужное знакомство с красавцем-аристократом, завзятым театралом графом Саутгемптоном, делает возможной публикацию этой не очень "приличной" поэмы, и вот уже оксфордские и кембриджские школяры и студенты до дыр зачитывают те страницы шекспировского творения, которые содержат описания наиболее рискованных сцен. К Шекспиру приходит известность, и на гребне этой отчасти скандальной славы он становится штатным драматургом труппы, обязанным сочинять для нее не менее двух пьес в год. Смерть настигает главного шекспировского конкурента - Кристофера Марло. В 1594 году умирает другой соперник - Томас Кид, а в 1595 - лорд Стрейндж. Нэш и Лили влачат жалкое существование.
  Под патронатом лордов Хансдона, затем Кобема, затем сыновей графини Пембрук-Сидни формируется самая стабильная труппа Слуг лорда-камергера, просуществовавшая под разными наименованиями 48 лет - до начала 40-х годов XVII века. Главные позиции занимает в ней Шекспир - недаром комик Кемп, поссорившись с актерами, обзывает их Shaker-ags (что-то вроде "шекстожеств"). Для пьес и поэм, выходящих из-под пера стратфордца в период 1594-1600 годов, характерен отточенный язык, проникновенный лиризм, сложное, но продуманное и потому логичное построение, богатство художественных приемов. Подобно М.А. Булгакову, Шекспир мог бы сказать себе: "Я могу творить." Кто, если не сам автор лукаво спрашивает нас с подмостков устами Гамлета: "Неужели это (работа с актерами, написание вставки в пьесу, "успешная" постановка сцены "мышеловка") не доставило бы мне пая в актерской труппе?" Приходит успех и признание. Шекспира называют первым драматургом, одним из лучших английских поэтов. Сама королева предпочитает слуг лорда-камергера всем остальным английским труппам.В 1607 году сэр Джордж Бек, устроитель королевских развлечений, главный театральный цензор той эпохи, собственноручно ставит на экземпляре "Короля Лира" резолюцию, гласящую, что сие произведение "мистера Вильяма Шекспира" допускается к печати. А этот лорд очень щепитильно и скрупулезно подходит к вопросам авторства!
   Стоп! Предположим теперь, что кто-то из власть предержащих графов (их много - Эссекс, Сассекс, Дерби, Оксфорд, Пембрук, Лестер, Вустер, Уорик; лорд-адмирал Чарльз Говард; покровитель вольнодумцев сэр Уолтер Рэли; первый фаворит королевы граф Дадли; влиятельный Уильям Сесил, он же лорд Берли, секретарь Ее Величества; Френсис Бэкон, наконец) обратил(и) на Вилли Шекспира свое внимание и решил(и) с помощью этого незаурядного и энергичного человека усилить влияние государства на театры, дабы использовать их в целях политической пропаганды. Театры в то время из цирковых балаганов с акробатами и травлей медведей превращались в политическое оружие высшей знати английского королевства. Вспомним гриновский памфлет, допускающий и такую трактовку: автор убеждает трех своих коллег не участвовать в каком-то аморальном начинании, с которым связан выскочка-актер, мнящий себя потрясателем сцены. Таким образом, можно допустить, что Шекспиру (Марло, Нэшу) поручили сочинять (переделывать, преображать) пьесы в интересах лиц, окружавших королеву (а затем, и сменившего ее Иакова). Да и допускать здесь нечего! Известно, что граф Дерби, он же лорд Стрейндж, он же лорд-камергер, стремясь сделать приятное королеве, дал поручение своим "слугам" сочинить что-нибудь этакое из жизни Генриха V и Ричарда III и при этом подчеркнуть законность существующей власти и сделать пару комплиментов Бесси - она и в самом деле достойна именоваться "королевой Запада"! Вот он, социальный заказ правящих кругов, который за хорошие деньги взялся выполнять мистер Шекспир! Даже незадолго до того, как удалиться на покой, драматург сочиняет в финале "Генриха VIII" пространный дифирамб, коим прославляется и покойная Елизавета и ее "сменщик" Иаков. А "Мера за меру"? Да ведь это явно заказная вещь, в которой излагаются взгляды "сменщика" на характер королевской власти. Как отмечал советский шекспировед А.А. Аникст, "это была цена, которую драматурги платили за то, чтобы сказать хоть небольшую долю правды." И действительно: разве Вилли не режет правду матку? Еще как режет! В "Перикле" очень точно отмечается, что "на земле большие люди поедают маленьких"; в "Цимбелине" атмосфера, царящая при дворе их величеств, называется "мерзкой", полной "клеветы" и "несправедливостей"; в "Зимней сказке" короля прямо называют "тираном", придумывающим изуверские виды казни для подданных. В "Гамлете", как известно, король характеризуется как "ноль", а Дания (читай Англия) - "тюрьма".
  Уиллу даже не надо идти на сделку с совестью: он весь - усердие и готовность служить. Его гений развертывается вширь и вглубь. Сильные мира сего благоволят плебею и открывают ему свои кошельки! Человек низкого происхождения становится джентльменом, которому удается буквально всё: и писать (т.е. переделывать, преображать чужие произведения) для театра и заниматься прибыльным внетеатральным бизнесом, и втираться в аристократическую среду (вспомним "нашего человека Шекспира" в семействе Пембрук-Сидни и фразу Елизаветы об авторе "Ричарда II"), и добиваться благосклонности чужих жен, и пропускать в застольной беседе пару-другую кружек доброго эля, и ежегодно наезжать в Стратфорд к семье, которая благодаря ему отнюдь не голодает.
  Завистники шипят в бессильной злобе: "вор чужих пьес", "...произошел из перчаточников и надеется сделаться благородным..."; "... некоторые актеры так разбогатели, что вознамерились стать рыцарями и влиятельными людьми..."; "... грошовый поэт, автор мрачных сказок о каком-то "Маке..."; "благородный сэр, родился в Стратфорде-на-Эвоне в Уорикшире... У него... чудесное, изысканное имя... Sparrow - Воробей..." Коллеги-драматурги и поэты называют его неучем, бабником, пройдохой, нечистоплотным, бессердечным, расчетливым человеком. Он - бездарь, подражатель, тщеславная заурядность, скупердяй, эгоист, не способный на похвалу.
  Но Шекспира, и вправду никогда не похвалившего ни одного из коллег по цеху (во всяком случае похвалы, если они были, до нас не дошли), не трогает ненависть коллег. Уилл знает, чего от него ждут вельможи, чернь, труппа. Сановники требуют исторических хроник? Извольте! В моде брутально-сексуальные комедии? Пожалуйста! Публика жаждет зверских трагедий мести? Да вот они! Нужны красочные зрелища со "спецэффектами", пасторали, драмы из древнеримской жизни? Получите!
  А как быть с пробелами в авторском образовании? Не беда! Всегда можно найти перевод иностранного источника, либо проконсультироваться с нужными людьми: о Венеции расскажет красотка Эмили; перевод с итальянского поможет сделать синьор Джованни Флорио, приближенный графа Саутгемптона, а на французский - месью Леду или Пети, или же, наконец, добрые соседи из лондонского квартала La Petite France! Если "обстановка позволяет", Уилл с удовольствием переносит театральное действие в родной Уорикшир, где в деревне Бертон-хит проживала его тетка ("Укрощение строптивой"); где находится таинственный Арденский лес ("Сон в летнюю ночь") и обитает валлийская фея Мэб (а если очень хочется, то фею вдруг помянут и в итальянской Вероне!); где пастухи расхаживают по тучным лугам, а духи проносятся над вересковыми пустошами. При этом он с удовольствием вставляет в свои произведения родные, такие сочные и меткие уорикширские словечки, незнакомые университетским умам и благородным рыцарям ("Гамлет", "Король Лир", пьесы, где выведен Фальстаф). Вспоминая стратфордские детство и юность, он нет-нет да и увековечит соседей с Хенли-стрит или компаньонов отца: человека с валлийским именем Флюэллен ("Генрих V") и добрых горожан Вайзора и Перкса ("Генрих IV"). Балладами и сказками шекспировского детства насыщены "Макбет", "Перикл", "Зимняя сказка", Сон в летнюю ночь". Помня об обстоятельствах трагической смерти трехлетней малышки по имени Джейн Шекспир (речь идет о погибшей в 1569 году Jane Shaxpere, быть может, двоюродной сестре пятилетнего тогда Вилли), собиравшей ноготки под сенью ив, сорвавшейся в воду и утонувшей в ручье, протекавшем в 30 верстах от Стратфорда, драматург напишет вызывающую сострадание и боль картину гибели Офелии: нависшая над потоком ива, серебристая листва которой отражается в зеркале воды; венки из полевых цветов, развешенные на ветвях; девушка-русалка, увлекаемая течением, распевающая старинные песни и медленно, безмятежно, безропотно исчезающая в полупрозрачной толще воды...
  Он живет театром, а вне театра его интересует главным образом нажива: ведь он - настоящий стратфордец, которому надо поддержать отца, обеспечить семью и право на персональное захоронение у алтаря стратфордской церкви...
  Но за всё надо платить, даже за десять каминов "Нью-Плейс'а", коих Елизавета повелела обложить спецналогом. В 1596 году уходит из жизни сын Гамнет, и в "Короле Джоне" появляется трогательный плач Констанции по умершему сыну. В том же году сочиняется "Венецианский купец" - помните слова Антонио "Не знаю, отчего я так печален"? На досуге, по ночам, при свете коптящего огарка свечи он дает выход потаенным чувствам и сокровенным мыслям. Он сочиняет стихотворные циклы, полные тяжелых, мучительных переживаний сильного страдающего человека. В его сонетах почти физически ощущаешь боль, метания души, всю низменность и величие человеческой натуры. Вот, например, каким мрачным размышлениям предается лирический герой 30-го сонета:
  
  Когда на суд безмолвных тайных дум
  Я вызываю голоса былого,
  Утраты все приходят мне на ум,
  И старой болью я болею снова...
  ...Веду я счет потерянному мной
  И ужасаюсь вновь потере каждой,
  И вновь плачУ я дорогой ценой
  За то, что оплатил уже однажды...
  (перевод С.Я. Маршака)
  
  Шекспир отлично видит изнанку жизни, ее смердящую сущность, но какая-то почти животная жажда знаний заставляет его отбрасывать меланхолию и с "живым" интересом постигать этот отвратительный мир. Он поражен его неисчерпаемостью и описывает, описывает, описывает все его проявления, делая это самым изощренным образом, пуская в ход все свое красноречие, подражая тысяче стилей, подыскивая тысячи слов, играя в них, коверкая и придумывая новые. И в этом - его счастье!
  Да, иногда халтура брала верх над талантом, и перо Мастера издавало фальшивые звуки, как в драматургии, так и в поэзии - не без этого. Возраст, жизненные невзгоды, бесконечная борьба за первенство, за зрителя, за деньги и место под солнцем берут свое, и то, что раньше привлекало и казалось захватывающе интересным, стало тяготить и отвращать.
  "Утомлен всем этим, смерть призвать я рад..." - примерно так можно перевести первую строку знаменитого 66-го сонета Шекспира. Вспомним: Просперо из прощальной "Бури" просит у власть предержащих позволения удалиться на покой, где "каждая третья мысль" его, согласно пророчеству утомленного волшебника, будет мыслью о смерти. Вполне возможно, что с 10-х годов XVI века эти "третьи мысли" стали всё чаще являться перед "очами души" знаменитого стратфордца ...
  Всему приходит конец, и по существу великий поэт и драматург завершает свой творческий путь в 1613 году, когда пожар уничтожил его родной театр "Глобус". "Дальше - тишина"*, и этот человек незаметно проживает отпущенные ему свыше немногие годы. Конкуренты ликуют. Премьеры "Слуг Короля" не пользуются успехом, и Уильям Герберт ностальгически замечает, что только старые шекспировские вещи по-прежнему нравятся публике...
  А добрый человек из Стратфорда словно по инерции следит за тем, чтобы не пострадали от огораживаний принадлежащие ему в Уорикшире сельхозугодия, инспектирует лондонскую недвижимость, поучает актеров родной труппы, выказывает свое нерасположение жене и младшей дочке, и, наоборот, явное расположение - любимой сестренке Джоан и первенцу, Сюзанне, так похожей и лицом и нравом на него, Уильяма Шекспира...
  Великий человек удаляется на покой, тихо, без драматических эффектов. Надеюсь, что он, выражаясь по-булгаковски, этот "покой" заслужил. Мир его праху.
  
  * Этими словами (The rest is silence),как известно, завершается роль главного действущего лица великой трагедии Шекспира. Если бы мои размышления мог услышать ненавистный мне эрудированный читатель, он бы непременно вставил в связи с приведенным крылатым выражением ремарку следующего примерного содержания:
  "Кстати, внештатный актер, игравший в "Гамлете" роль Марцелла, был подкуплен конкурентами, стремившимися заполучить текст самой популярной в то время в Лондоне пьесы. Актер, как мог, по памяти, написал требуемое, безбожно исказив сюжет, опустив целые сцены и добавив немало забавной отсебятины. Приведу лишь один пример: после слов "Дальше - тишина" подкупленный "соавтор" Шекспира - человек, видимо, богобоязненный, заставил умирающего принца воскликнуть: "Господи, упокой мою душу грешную!" Между прочим, чтоб вы знали, Ричард Бербедж обратил внимание на то, что в пиратском кварто 1603 года, не переврана только роль Марцелла - так удалось вычислить того, кто предал коллектив слуг Его Величества и допустил "утечку информации".
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"