Если я вдруг умру, что останется,
кроме этих коробочек бархатных
да кучки тряпья?
Помянут ли дети 
лет через 30 добрым словом меня?
Или припомнят детские обиды,
когда мама в истерике орала, их обвиняла, попрекала,
любила мало, мало ласкала,
мало к сердцу своему прижимала,
обнимала-целовала, 
улыбалась мало -
всё больше слёзы лила.

Я это не со зла.

Дети, родные мои, милые!
Это не на вас - на себя так злилась.
Я любила - да не так, как вам надо было.

Надо было - без истерик, радостно,
чтобы каждый день встречать с благодарностью,
чтобы улыбаться - спасибо, Господи!
За день вчерашний, и день сегодняшний,
спасибо за мужа и за деток,
спасибо за радость эту.

Я НЕ УМЕЛА ЖИТЬ И РАДОВАТЬСЯ,
а научиться не выходило.
Дети, милые, знайте, пожалуйста,
я очень-очень всех вас любила.

Я знаю, что можно жить с верой в счастье -
вернее, только так и возможно жить,
но у меня вера в неудачи,
а это - всё равно что в сатану,
лучше и не жить совсем.

Вы проживёте без меня?
Может, лучше, чем со мной?
Может, будет кто-то другой,
кто будет любить вас светло и радостно,
кто научит верить в солнышко ясное,
кто всегда ласково будет встречать,
кто будет уметь и научит прощать?
Я живого такого не знаю 
реального человека.
Значит, нельзя мне в окошко шагнуть
и бросить вас на произвол судьбы.
Значит, надо как-то самой измениться. А как?

Я знаю, что если слишком много думать о плохом - 
хорошего не дождёшься.
Я стараюсь о хорошем мечтать.
Я живу, чтобы радоваться. 
Хочу жить так.