Стол был накрыт. Заварочный чайник добродушно пыхтел, выпуская облака ароматного пара. Бутылка красного вина - единственное спиртное - выделялась среди домашних ватрушек и сахарницы как подтянутый офицер среди старушек на рынке. Оранжевый бумажный абажур люстры спускался почти на уровень головы, и мягким светом апельсинового цвета укрывал этот не богатый, но такой ласковый стол. Хозяйка, в волнении поправляя белоснежный фартук, время от времени передвигала розетки с вареньями, или, спохватившись, бежала на кухню, причитая, что совсем забыла про чайные ложки или мед. Ее ладная фигура призывно ходила под невзрачным платьем теплых тонов. Белокурые волосы рассыпаны по плечам, лицо раскраснелось в ожидании. Тело ее дышало теплотой. Иногда она резко прислушивалась - казалось ей, будто за дверью уже слышны его шаги. Нетерпеливо поглядывая на часы с кукушкой, она разглаживала скатерть, и сдувала с бокалов несуществующие пылинки. Гостеприимный стол ярким пятном выделялся в маленькой квартире. Углы комнаты укрыли тени. В одной из теней, на низкой софе сидела подруга хозяйки. Одетая в черный свитер с горлом, черные джинсы, черные чулки - почему-то сразу угадывалось, что это именно чулки. И да - она была брюнетка. Ее мрачный макияж только подчеркивал четкие и правильные черты лица. Глаз не было видно - их укрывала тень. Но и они, конечно же, были черными. Как бездна. Девушка сидела, почти не двигаясь. Усмехалась, глядя на торопливость и нетерпение хозяйки. В руке она держала дымящуюся сигарету.
- ну где же он? - хозяйка, в отчаянии обратилась к своей флегматичной подруге.
- ты же знаешь - он придет. Ты будешь первая к кому он придет. И первая кого покинет.
Лицо хозяйки дернулось как от пощечины - я всегда пытаюсь удержать их!
Черная девушка криво улыбнулась - всех сразу? Ты же знаешь что это невозможно. В первую очередь для них самих. Ты не нужна им одна на всех.
- это всего лишь мои ошибки. После того как я их покину я всегда хочу вернуться обратно, но они против. Я не понимаю их. Разве можно так серьезно относиться к моим капризам?
- для них это не капризы. Для них ты сама жизнь.
- ах! Оставь, мы так часто говорили об этом! - хозяйка отмахнулась рукой, - все они живут после меня и даже становятся лучше.
- они становятся не лучше - они становятся жестокими.
- тебе ли говорить об этом?! - хозяйка в возмущении вскочила со стула, - ты убиваешь, всех и каждого, не дав им даже надежды на иной исход дела.
Девушка в черном, пожала плечами - по крайней мере, я всегда честна. И встретившись со мной, они больше никогда не страдают.
Хозяйка, возмущенно переставила бутылку вина, - оставим это! Он совсем другой! Он настоящий!
Девушка в черном лишь усмехнулась и закурила по новой. Она не выдыхала дым.
Старинные часы вдруг ожили и пробили одиннадцать часов. Хозяйка с подругой одновременно посмотрели на часы. Скоро.
- конечно, сестра, - девушка поднялась и подошла к столу, черные густые волосы спадали до пояса. Ее руки неприятно были похожи на сломанные ветки, белого цвета. Безжизненные и сухие. Она присела на край табурета.
- выпей со мной сестра, - кровавая жидкость плеснула в бокал, - за наши пути.
- за наши пути.
Хозяйка горестно села напротив. Подложив руку под щеку, она вздохнула: "Мне кажется, что я не существую".
- глупости, - девушка с удовольствием выпила еще, - просто ты часто лжешь.
- но ведь не всем! Согласись - не всем! - хозяйка подалась вперед и горящими глазами уставилась на собеседницу.
- верно, - кивнула та, - ты бываешь честной. Но сегодня этого не произойдет.
- я знаю. Почему-то чувствую. А он хороший. - хозяйка вздохнула особенно тяжко, - ты тоже видишь его печаль в будущем?
- да. Ты разобьешь ему сердце.
- я знаю, - вздохнув, повторила хозяйка, - но он достоин этого. Это тоже дар.
Девушка в черном только кивнула.
Хозяйка обеспокоено посмотрела на нее, - ведь ты не уведешь его раньше времени?
Девушка молчала.
- не уведешь?! Не смей! - вдруг истерический крик оборвал уют маленького стола.
Хозяйка встала и трясущимися руками уперлась в край стола, стол подался под ее тяжестью чашки тревожно звякнули. - не смей его уводить! Пусть я сделаю его несчастным, но ему рано уходить!
Лицо девушки в черном пересекла улыбка - как рана на дереве: "я все делаю вовремя, сестра. Успокойся."
Тяжело дыша, хозяйка отерла выступивший на лбу пот. Глотнула чаю.
Часы показывали без пятнадцати полночь. Громкий стук... нет - грохот в дверь прервал сердитую паузу. Хозяйка вскочила и бросилась открывать, бормоча и переживая: неужели сломался звонок.
Девушка с интересом посмотрела на часы: "какой торопыга! Положено же в полночь! Умница." - счастливо улыбнулась.
А хозяйка, уже, беспрерывно целуя небритые щеки и отряхивая одежду гостя, вводила в комнату высокого молодого человека. Человек был пьян. В стельку. Увидев девушку в черном, он широко улыбнулся, оттолкнул хозяйку и, раскинув руки, сказал: "Так вот ты какая, звезда моя! Будем знакомы - я Поэт! И в этот день, в сладостную минуту нашего знакомства обещаю тебе больше никогда с тобой не встречаться!" Рассмеявшись, он быстро подошел к девушке и страстно поцеловал ее. Хозяйка, открыв от удивления рот, застыла возле двери. Девушка, также порядком ошарашенная таким приветствием, все же сдержала себя и, отстранив Поэта, ответила: "обещаю напомнить тебе эти слова. Лично." Поэт, ничуть не смутившись, скинул модный, но забрызганный дорожной грязью плащ прямо на пол и развернулся к столу. Взгляд его помрачнел. "Любовь моя, - обратился он к хозяйке, - конечно мы будем с тобой, но не так!" С этими словами он сдернул со стола скатерть. Любовно приготовленные вазочки с печеньем, пузатый чайничек, варенье, все, что так кропотливо собиралось в течение дня для угощения, полетело на пол. Звон разбитого хрусталя и фарфора, как звон разбитых надежд. Поэт сдернул с лампочки абажур и комната осветилась полностью, и стало видно, что кроме стола и софы в комнате ничего нет. Пусто.
А поэт разошелся не на шутку, прошагав прямо по обломкам чайной посуды он подошел к окну и с шумом распахнул его. В комнату ворвался холодный ночной воздух. Вдохнув его полной грудью, так что затрещали пуговицы на рубашке, поэт улыбнулся. Так-то лучше. Он поднял с пола свой плащ и достал из кармана бутылку водки. "Дамы мои! Я принес наш напиток! Ты! - обратился он к девушке в черном, - любишь его, ведь он убивает. Ты! - хозяйке, - часто, гораздо чаще, чем хотелось бы, - тут он издевательски покачал головой, - приходишь вместе с этим напитком."
"Мы будем пить из горлышка! А закусывать ветром!" размахивая руками, поэт зашагал по комнате: "Разобьем губы о стекло и поцелуи, и предадимся мечтам об ушедшем будущем! Мы будем любить пьянство и смерть, надеясь, что они придадут остроту пресному блюду от шеф-повара Жизни! И в пьяном угаре переживем заново радость, и безудержную печаль, и страсть на грани безумия! И все это за одну ночь!"
Хозяйка испугано присела за стол. Девушка улыбнулась: "Стихи так себе."
Поэт возбужденно обернулся к ней: "Конечно так себе! Дорогая моя! Ведь я еще не попробовал ее!" - он пренебрежительно кивнул на хозяйку. Девушка, склонив на бок голову: "А нужно ли тебе это? Выдержишь ли?"
- Конечно не выдержу, Невероятная моя!, - казалось поэт даже обрадовался этому вопросу, - я буду уничтожен! Но посмотри! Посмотри как она прекрасна! Поэт кинулся к хозяйке и порывисто стал ее раздевать, та покорно подалась к нему в нетерпении. Лампочка больно била по наготе и поэт кулаком разбил ее. Комната окунулась во мрак. Прижал к себе женщину и зарылся лицом в ее душистые волосы. Черная девушка тихо стояла в темноте. Она смотрела на звезду, выглянувшую у самой кромки потрескавшейся оконной рамы. В комнате стало очень жарко. Слышен влажный вздох. Время остановилось. Девушка в черном застыла недвижной статуей возле окна, боясь нарушить одиночество своих друзей.
- ты прекрасна! - шепот поэта, раздавшийся за спиной, заставил черную девушку вздрогнуть, она не отрываясь смотрела в окно, ожидая неизбежного.
- да... - томный голос хозяйки
- я люблю тебя.
- да...
- Я не думал, что это будет так... это прекрасно - все, что о тебе говорили... это правда...
- да...
- а... ты?
- ...
- Ты? ты любишь? - звуки его голоса звучали все тише, пока не захлебнулись в темной тишине.
Звезда заглядывала в комнату, от любопытства сползая вниз по небосводу, чтобы удобнее было смотреть. Черная девушка закурила. Молчание угнетало. Было слышно, как поэт резко встал; шум одеваемой одежды. Немного погодя - звук жидкости и стук бутылки об стол.
- Ты любишь?! - громко, с вызовом.
- ...
- отвечай ничтожество! Лживая тварь! Любишь или нет? - Поэт кричал и его крик испугал звезду, быстро метнувшуюся на свое законное место.
- нет...
- Видишь! - тихо сказал Поэт девушке в черном, - все как должно быть. Она была хороша. Выпьем?
Девушка в черном отвернулась от окна. Поэт стоял возле стола, сильно сжимая горлышко бутылки. Любовь сидела на полу, обнаженная и плакала. Запрокинув голову, Поэт сделал несколько глотков. Он даже не поморщился, только глаза его резко покраснели.
- Выпьем и уйдем по капле сами в себя! Забудем любовь, что лапали совсем не любя! Корабль красных грез свернул все паруса! Штиль быта и побед засыплет нам сердца!
- очень плохие стихи, - черная девушка презрительно покачала головой.
- а мне нравится! Мне теперь все равно! - красные глаза его светились в темноте, - и ничего не нужно в этой жизни! Печаль баюкает мечты!
- перестань. Плохие стихи нельзя писать. Ты перестанешь быть Поэтом.
Он угрюмо посмотрел на нее: "дай сигарету".
Любовь, всхлипывая, собирала по полу разорванную одежду. Поэт и черная девушка закурили.
- может пойдем? - девушка вопросительно взглянула на него.
Поэт усмехнулся: "нет уж. Уж лучше писать плохие стихи."
- ну да, ну да... - она не удивилась, - не жалко ее?, - кивнула она в сторону Любви.
Поэт заплакал...
Любовь молча подошла к столу и выпила, морщась от жгучего прикосновения водки к разбитым поцелуями губам. Смерть курила. Бутылка передавалась по кругу, и каждый большими глотками, жадно пил.
- я - плохой поэт. Я не умею чувствовать музыку слов, - Смерть поморщилась от избитой фразы.
Любовь погладила его по плечу: "Прости меня". Он поднял на нее осоловевшие глаза: "Я тебя прости?! Ты что совсем дура?! Я сам тебя бросил! Слышишь, ты?! Сам!"
- конечно конечно.. не кричи. Все хорошо, - она все гладила его по плечу и по волосам, успокаивая. Предательски заблестели ее глаза: "Сам. Конечно сам".
Поэт внимательно присмотрелся и вдруг понял: "Так... так ты любишь?" - его испуганный шепот еле можно было разобрать.
Слезы текли по ее щекам и не в силах ответить, поджав губы, она только быстро-быстро закивала головой.
- зачем же?...
она плакала навзрыд, уткнувшись в его грудь лбом и обвив его шею руками. Он, не выпуская бутылку из рук, машинально пил глоток за глотком. Смерть снова отвернулась и перемигивалась со своей давней знакомой - звездой.
- я не верю тебе, - отстранился Поэт от Любви.
- теперь ты готов идти? - Смерть встала из-за стола.
- да... теперь я готов.
- пойдем, - Смерть ласково погладила его шею, - тебе понравится.
- пойдем, - поэт посмотрел на нее стеклянным взглядом и тоже поднялся. Руки Любви безвольно упали с его плеч. Осколки сервиза хрустели под ногами...