5.02. Погорье. Ард

___________________________

Возможно, Атем назвал бы её поведение нездоровым. Возможно, он принялся бы журить её и обвинять в излишней жестокости к бедной девушке, но кто он такой, этот проклятый Атем, чтобы она стала его слушаться? Он же не Лейгин, в конце концов.

Да и кто виноват, что у этой шлюшки слишком подвижный язычок?

Зачем вообще она трётся вокруг Сайн и так маняще улыбается после того, как они обе удовлетворились друг другом там, среди скал, и ещё несколько раз в течение этих дней? Как будто ей мало тридцати всадников Арда, или со сколькими там она спит по факту? Сути проблемы точное число не изменит. Если она так и продолжит трепаться обо всём, что делает и говорит Сайн, то вскоре случайно напорется на её легендарный нож.

Подперев щеку ладонью, Сайн лениво пробегалась глазами по письму, которое только что написала. Краем уха она слушала тонкие всхлипы Ати, которая сидела на полу и осматривала на нежном животе свежие синяки.

- Ты злая, Сайн, - стонала она. - Ты меня вообще не любишь!

- Ну вот, добрый вечер, - отозвалась Сайн, ставя в углу письма печать всадника Арда. - Когда о любви шла речь? Всё, что я от тебя хотела - это приятно провести время. И не надо делать такое оскорблённое лицо, Ати. Ты прекрасно тут устроилась: замаскировалась под невинную сиротку, у которой от пневмонии умерла мать и которую из жалости подобрала Мерена, предоставив крышу и работу. Не то чтобы это было совсем неправда, но все, по-моему, прекрасно знают, чем ты здесь занимаешься на самом деле.

- О, мне такого ещё никто не говорил, - выдохнула Ати. - Да ты хуже их всех!

- Ну так и шла бы к какому-нибудь Тенану, чего здесь-то сидишь?

- Тенан грубый.

Сайн даже обернулась.

- Грубый? - насмешливо переспросила она. - Я что, случайно выбила из тебя мозг?

Девушка поджала дрожащие губы и отвела взгляд. Ей иногда было жутко смотреть в глаза северянки, которые из-за узкого зрачка становились похожими на глаза волка.

- Послушай-ка, милая Ати, - негромко сказала Сайн, принимаясь запечатывать письмо. - Если ты хочешь находиться рядом со мной и дальше, то не стоит рассказывать на каждом углу, что в моей комнате лежат чертежи Атема, ты поняла меня?

Ати промолчала, комкая на обнажённых коленях край покрывала.

- Ты поняла?

- Да, - выдавила она. - Я... я это исправлю, Сайн. Скажу, что мне показалось.

- Лучше молчи.

- Ладно...

- Даже знать не хочу, какие чувства побуждают тебя вертеться рядом со мной, - продолжила Сайн, аккуратно обвязывая письмо шёлковой лентой. - Либо у тебя есть некая болезненная склонность к роли жертвы, и в моём лице ты нашла идеального тирана, либо, - она сделала паузу, - тебе кто-то хорошо заплатил за шпионскую работу. Кто-то, кто хочет выжить меня из Арда, потому что видит во мне угрозу либо своей власти, либо вековым погорским традициям, которые уже трещат по швам, что твой кружевной чулок.

- Такого не было, - отреклась Ати.

- А если выяснится, что было?

- Знаете, госпожа Сайн, - её глаза цвета неба яростно сверкнули, - я хоть и занимаюсь здесь тем... в чём вы там меня обвинили, но предавать вас я не собираюсь!

Сайн прищурилась в пространство, а затем притянула к себе сшитый звёздный атлас Атема. Разумеется, она говорила не всерьёз. Ати отнюдь не так глупа, чтобы, будучи шпионом, разбалтывать кому попало выведанные тайны, иначе она давно была бы мертва. Но Сайн ничего не могла с собой поделать - издеваться над ней было слишком уж сладко.

Да, пожалуй, это немного пугает. Атему об этом точно не стоит рассказывать.

А вот Лейгину написать можно - может, он объяснит ей её странную жестокость?

Ати тем временем начала одеваться. Сайн поморщилась, когда она, запутавшись в платье, сбила бутылку из-под вина, которую ещё вчера вечером любезно принёс Вейл.

- Забери её с собой, - сказала северянка, обернувшись. - Только не шуми.

- Ладно, - прошептала Ати. Она уже стояла у двери, аккуратно пряча бутылку в подоле, растрёпанная, заплаканная и какая-то удивительно прелестная. - Слушай, Сайн...

- Ну?

- А что, если я стану твоим шпионом?

Сайн едва удержалась, чтобы скептически не заломить бровь.

- Зачем? - бесстрастно спросила она.

- Вот ты сказала, что не знаешь, что держит меня рядом с тобой, - сбиваясь, стала объяснять Ати. - Но я тебе отвечу, даже если ты не хочешь слышать этого ответа. Может, тебе, сильному человеку с гордостью и волей, незнакомо это чувство, но... понимаешь, здесь, в Арде, у меня нет никакого... нет ничего, кроме внешности, - она провела узкой ладонью по пышным кудрям, - нет ничего, кроме желания всадников мной обладать.

- А кто в этом виноват?

- Конечно, тебе легко так говорить, - горько усмехнулась Ати. - Тебе очень повезло родиться в Хидаде и завести щенка харфа, а потом попасться господину Лейгину на глаза. Ты... у тебя условия были... гораздо лучше...

- К делу, Ати.

- Ни один из всадников не отнёсся ко мне так, как ты, - Ати вскинула руки, едва не выронив бутылку из подола. - Нет, подожди! Пожалуйста, выслушай! Понимаешь, они видят во мне просто игрушку, милую и красивую, с которой надо обращаться нежно, но у этой игрушки, как они считают, просто нет и не может быть ума. Со мной не говорят обо мне, о моих чувствах не спрашивают, моим мнением не интересуются. А ты... Сайн, ты спросила меня о моём прошлом и подпустила меня к себе так близко... это же... это...

- Я только что тебя избила. Послушай себя со стороны.

- Ты не понимаешь! - её голос сорвался. - Сайн, это совсем не то! Это другое!

- По-моему, ты больна.

- Да! Да, я больна! - по щекам Ати снова лились слёзы. - Я сломана, я несчастна! Мне дарят красивые тряпки, меня целуют и обнимают по ночам, я ем вкусную еду и всегда сплю в тёплой постели! Но только ты допускаешь мысль, что я могу быть чьим-то шпионом! Ты, сама того не зная, даёшь мне надежду, что я могу быть наравне с вами, крылатыми полубогами, что я могу приносить кому-то из вас, высших, настоящую пользу!

- Ты говоришь какие-то глупости, Ати.

- А может, это ты недостаточно умна, чтобы понять меня?

Сайн наклонила голову. Ати отступила.

- П-прости, - пробормотала она. - Вырвалось.

- Значит так, - сказала Сайн, потирая переносицу. - Давай ты сейчас заберёшь эту дурацкую бутылку и закроешь дверь - с другой стороны. Хочешь быть полезной - можешь сообщить мне о прибытии Канема. Он должен прилететь где-то сегодня вечером.

В её окрике проступило отчаяние:

- Сайн!

"Здорово её зацепило", - подумала северянка с удивлением, но даже не изменилась в лице. Она хладнокровно отвернулась и стала оборачивать плотной тканью атлас Атема.

- Я не сказала, что отвергаю твоё предложение и что не буду над ним думать, - тихо произнесла она. - Веди себя хорошо, и тогда посмотрим, что можно с тобой сделать.

За её спиной послышался судорожный вздох. В следующую секунду засов скрипнул, и девушка бесшумно выскользнула за дверь. Сайн продолжала запаковывать атлас вместе с письмом, задумчиво хмурясь своим мыслям. Пальцы почему-то дрожали.

"Интересно, как Лейгин завёл себе первого шпиона? - подумала она. - Вряд ли это было так же странно, как у меня сейчас. Надо будет спросить его потом, при встрече..."

Она вздохнула, посмотрела в окно и взяла следующую ленту.

***

- Будь аккуратнее, - с придыханием сказал Аррейс. - Не разбей.

Веретани поднял стеклянную колбочку с рубиновой жидкостью в ней. Он внимательно просмотрел её на солнечный свет, рассеянный светло-зелёными шторками подмаринского кабинета. Потом, всколыхнув осадок, он вытащил пробку и поднёс колбочку к носу. В ноздри ударил резкий, густой и приторно-сладкий запах. Веретани невольно одёрнул голову.

- Это же концентрат! - воскликнул он. - Вы... вы точно хотите?..

- Одна маленькая капля не убьёт меня, Веретани.

- Да, но... господин Аррейс...

- Не переживай. Я снимаю с тебя ответственность за возможные последствия, - подмарин говорил спокойно, но его прикрытые веки нетерпеливо подрагивали. - Всё, что будет со мной происходить с момента введения иглы и до окончания действия натари, ты должен будешь записывать как можно подробнее. Уверяю тебя, этим ты принесёшь гораздо больше пользы Погорью, чем бегая по полям и собирая для лекаря всякие травки.

Веретани смотрел на подмарина с недоверием.

- Я ещё могу отказаться? - спросил он.

Аррейс приоткрыл глаза, прозрачно-зелёные, как морская волна.

- Отказаться? - казалось, он говорит это через силу, сквозь стиснутые зубы. - Нет, Веретани, отказываться уже поздно - после того, что ты увидел, обратного пути нет. Но могу тебя успокоить: за небольшое исследование, которое мы с тобой проведём, ты получишь вознаграждение - твоя возлюбленная не погибнет от ножа случайного бандита.

Лицо Веретани побледнело - он никогда ещё не слышал от доброжелательного и беззаботного подмарина Аррейса подобных слов. Он осторожно поставил колбочку на стол и дрожащей рукой потянулся к небольшой деревянной шкатулке. На ней вились харамадские узоры, мягкая и утончённая резьба лучших мастеров. Откинув крышку, Веретани взял один из двух стеклянных шприцев с выгравированным на рукоятке именем подмарина. Он ничем не выказал своего недоумения и страха, сосущего под ложечкой.

- Хорошо, что мы друг друга поняли, - сказал Аррейс. - Теперь слушай: представь, что вводишь мне в мышцу обыкновенное лекарство. Ты много раз делал это под руководством лекаря и знаешь, как пользоваться шприцами - в конце концов, ты не какой-нибудь лесаитский знахарь, а всадник Арда, верно? Эти шприцы отличаются от наших только тем, что сделаны из стекла и имеют насечки, а сама процедура... хм...

Он замолчал, будто взвешивая то, что собирался сказать.

- Ладно, об этом пока рано думать, - наконец, произнёс он. - Если всё пройдёт гладко, и после нескольких раз со мной ничего серьёзного не случится, то мы попробуем кое-что другое, - Аррейс как-то странно улыбнулся и закатал рукав своей шёлковой блузы до плеча, распустив перед тем шнурок. - Итак, Веретани. Чистые листы уже готовы, карандаш лежит перед тобой и ждёт твоей записи. Ты знаешь, что делать. Приступай.

Веретани помолчал, задумчиво глядя на подмарина, которого, как оказалось, не знал. Потом, поколебавшись, он придвинул к себе чашечку с ещё горячей водой, которую четверть часа назад внесла в кабинет служанка. Он снял с неё крышку, окунул кончик платка расверского шёлка и бережно протёр им иглу, что была гораздо тоньше, чем иглы, которыми пользовались в Погорье. Веретани не стал задавать по этому поводу вопросов.

- Приготовьтесь, - вместо этого сказал он, набирая в шприц одну маленькую каплю натари. - Сейчас будет немного неприятно...

Аррейс рассмеялся. Осознав, что сморозил глупость, Веретани прикусил губу.

- Знаешь, а ты очень милый в своей заботе, - едва слышно выдохнул подмарин, блестящими глазами глядя на то, как игла приближается к его коже. - Возможно, если ты будешь послушным, в качестве награды я разрешу тебе тоже это... кх... испытать... когда-нибудь потом, когда ты... когда мы... докажем, опишем, научимся... о-ох, Леб!..

Веретани пришлось взять в кулак всю свою волю, чтобы довести дело до конца.

***

_____________________________________

764 год с основания Крылатого Погорья

11.02. Погорье. Хидад

_____________________________________

Здравствуй, Герид!

Наконец-то сбылась моя мечта (или точнее будет сказать - осуществилась моя первая цель): я всадник в подмаринском отряде, и мой новый дом - замок Ард! За это я хочу поблагодарить в первую очередь тебя, ибо, если бы не твоё терпение, не твой талант учителя и не твоя ко мне любовь, я никогда не оказалась бы здесь.

За эти полмесяца, проведённые под началом господина Аррейса, я поняла кое-что очень важное: мир несовершенен, и он несовершенен даже ещё больше, чем несовершенна сама я. Оказывается, всадники Арда не умеют дрессировать харфов так, как дрессируем их мы, и все битвы харфов, даже смертельные схватки, они пускают на самотёк. Их молодняк, эти бестолковые мальчишки, во-первых, таскают своих щенков прямо по замку, во-вторых - держат их при этом неправильно. Некоторые всадники (в основном молодые) обучили своих зверей настолько плохо, что не решаются теперь снимать им намордники на ночь. (Я могу перечислять проблемы с харфами долго, но, думаю, ты уже понял суть). Потом, оказывается, большинство из всадников толком-то не умеет сражаться, как будто ардцы в своей высокой роскоши расслабились настолько, что носят кинжалы на поясах лишь для красоты. Кстати говоря, тот нож, который ты сделал для меня в подарок перед отлётом, уже обагрился человеческой кровью - надеюсь, тебя этот факт не слишком сильно огорчит. В первый же день я серьёзно поссорилась с одним всадником так, что дошло до драки, но, впрочем, через неделю мы уже заключили мир. Дальнейшие драки, которые случались между мной и всадниками господина Аррейса (тут уже надо говорить "моими соратниками", пожалуй), были исключительно тренировочными, и в них никто серьёзно не пострадал.

Мне не нравится многое из того, что происходит перед моими глазами. Мне не нравится праздная лень ардских всадников и их высокомерие, мне не нравится их развязность и безнаказанность, с которой они творят то, что творят. Неделю назад один из них (не буду называть имён), изнасиловал дочь городского наместника, и всё, что господин Аррейс сделал - это наорал на него. Буквально. Слышали это все, поскольку происходило данное действо за вечерней трапезой. После этого, можешь ли ты себе вообразить, когда господин Аррейс ушёл, он, как ни в чём не бывало, начал хвастаться своим поступком!.. Так случилась вторая драка, в которую я там ввязалась, и, быть может, я несколько приврала насчёт "никто серьёзно не пострадал". Герид, ты знаешь: меня всегда раздражает, когда идиоты уходят от возмездия и продолжают безнаказанно быть идиотами. В этом есть что-то жутко несправедливое. Тут ты должен сказать что-то вроде: "А кто дал тебе право, дорогая сестра, вершить правосудие, и почему ты считаешь, что твоя точка зрения на проблему - единственно верная?" Тут я отвечу, что моя точка зрения единственно верная, потому что она, дорогой брат, ВЕРНАЯ, и в данном случае ты со мной полностью согласен (и это даже не вопрос). Что же насчёт права наказывать идиотов, то я взяла его сама, потому что иначе мне никто бы его не дал.

Моя новая цель: сделать мир лучше, и я собираюсь начать уже сейчас. Ты ещё можешь предотвратить это, если переговоришь с господином Аррейсом и Санесом по поводу правильной дрессировки харфов - может, хотя бы в Арде мы сможем ввести систему тренировок, которую используют в Хидаде? Я понимаю, что ты не имеешь права вмешиваться в дела другого подмарина, но как главный харфовод Погорья ты наверняка должен иметь право голоса. Признаться честно, я совершенно не понимаю, почему ты не сделал этого раньше. Отношение ардцев к харфам - варварство, сплошное невежество, и это необходимо исправить. Если же твои попытки вмешаться вдруг провалятся, то за дело возьмусь я, Сайн Хидадская, сестра лучшего в Погорье харфовода!

Напоследок хочу сказать, что посылаю тебе с письмом новый атлас созвездий Атема Ардского. Он составил его совсем недавно, и мы, обсудив это, решили отправить атлас тебе. Проблема в том, что нельзя послать его марину Оротону под именем Атема - сразу же возникнут неудобные вопросы, на которые ему не хотелось бы отвечать. Он предложил утвердить атлас под твоим именем. Таким образом, он делает тебе подарок в знак уважения и признательности. Если ты сочтёшь его работу достойной, то пусть марин Оротон утвердит новые созвездия северного полушария за авторством Герида Хидадского. Надеюсь, тебе удастся его заинтересовать.

Это всё, что я хотела тебе сообщить. Мы с тобой ещё долго не увидимся, возможно, до самой зимы, но писать я тебе точно буду. Если ты до сих пор жалеешь, что всё обернулось вот так, то вспоминай иногда, что я счастлива, и в том, повторяю, почти полностью твоя заслуга. Ты самый лучший на свете брат, Герид.

Береги себя, и пусть хидадская весна будет тебе ардским летом!

С теплотой и любовью,

твой дикий волчонок,

Сайн.

Герид не знал, улыбаться ему, тревожиться или злиться, поэтому он оставался задумчивым, пока перечитывал письмо сестры уже в третий раз. Его голова тяжело лежала на ладони - он правым локтем опирался о стол. Пальцами, покрытыми рубцами и рытвинами от щенячьих клыков, он медленно перебирал свои жёсткие волосы.

- Почти полностью твоя заслуга, - шёпотом повторил он слова Сайн, и на его лице наконец-то обозначилась чёткая эмоция - печаль. - Ты самый лучший на свете брат...

По его губам, пересечённым давним шрамом, скользнула горькая улыбка.

Он бережно свернул письмо и отложил его на край стола.

Что ж, ему действительно доставляла облегчение мысль, что Сайн теперь счастлива. Отправляя её в Ард, он ожидал от себя другого. Ему казалось, что он не сможет смириться с её отлётом и будет вечно зол и на неё, и на Лейгина, и на самого себя. В первые две недели её отсутствия Хидад казался ему пустым. Потом повседневность захватила его, и рана - как ни странно, это действительно была рана - стала затягиваться.

После того, как он прочёл письмо, она тихо засочилась снова.

То, что написала ему Сайн, беспокоило. Герид и раньше знал, что его сестра амбициозна и самовлюблённа, и даже не без оснований. Но его пугало, да, именно пугало то, что в этом письме не содержится и малой части от её истинного характера, от всех её амбициозных и самовлюблённых идей. Какой же хаос скрывается за этой маской порядка?

Герид вызвал к себе Канема, ардского гонца, и сказал ему, чтобы тот подождал с отлётом пару дней, пока он не напишет ответное письмо. Герид не хотел с этим спешить.

Зарядившись вечерним чаем, он пролистал атлас, который Сайн приложила к письму. Атем, Атем Ардский... о да, Герид хорошо помнил его. Он был мечтателен, поэтичен и мыслил удивительно нестандартно, рассуждая о звёздах там, на астрономической башне Арда. Он производил впечатление доброго, умного и, как бы странно это ни звучало, здорового человека. Разглядывая его почерк с лёгким нажимом, Герид даже обрёл надежду: если Сайн сошлась с ним, то для неё ещё не всё потеряно.

Впрочем, надежда была призрачной.

Атлас Атема в целом был очень хорош. Гериду захотелось исправить лишь несколько деталей из всех пятидесяти страниц, да и то его исправления носили скорее рекомендательный характер. Герид понадеялся, что его поправки не слишком заденут самолюбие Атема. Он быстро нацарапал ему небольшое письмо, в котором поблагодарил и похвалил его за работу. Атлас он пообещал отправить марину, как и было предложено. За чтением писем (ему ещё писал Санес, харфовод Арда) и атласа Атема Герид пропустил вечернюю трапезу. Он спустился на кухню часом позже и приказал подать ему ужин. Кухарка с суетой, больше характерно женской, нежели услужливой, поставила перед ним тарелку с похлёбкой, кусок пирога с сухофруктами и горячий компот.

Когда он уже приступал к десерту, в кухню зашёл заснеженный Юнен, который тоже частенько ужинал на кухне и разделял тихую трапезу со своим подмарином.

Он скинул с головы меховой капюшон и тряхнул сырыми от пота волосами.

- Ну это что такое, Юнен, - негромко сказал Герид, и его дыхание шевельнуло огонёк свечи. - Будь аккуратнее, пожалуйста, здесь вообще-то люди принимают пищу.

- Прошу прощения, - сказал всадник.

- На улице снова метель?

- Да, и приличная. Меня в небе насквозь продуло. Ни зги не видно.

- Ну так ты бы ещё ночью полетел, - добродушно буркнул Герид. - Где был-то?

- В городе, - всадник сел рядом и снял плотные варежки. - Мне нужно было заказать новое седло для Шента - старое почему-то стало натирать ему шею.

- До крови?

- К счастью, нет. Я вовремя заметил.

Юнен бросил отяжелевшую куртку на спинку соседнего стула и накинулся на еду, которую ему подали. Одна из служанок тут же подхватила куртку и куда-то её унесла. Всё это происходило в спокойной, уютной тишине, и ничто не мешало Гериду размышлять.

Слова Юнена о его Шенте напомнили ему то, что написала сестра о дрессировке харфов Арда. Конечно, он знал. Конечно, его тоже огорчало то, что ни Лейгин, ни Шагем, ни Аррейс не считают нужным просить у него помощи, а марину Оротону до таких тонкостей существования элитных отрядов нет дела. Да и, по правде говоря, проблема не так ужасна, как считает Сайн с её юношеской склонностью всё утрировать. Её можно понять: она родилась в Хидаде и с самого детства жила в закрытом мире, отличном от остального Погорья. Ей закономерно кажется кошмарным то, что не все умеют управляться с харфами так, как умеет она и всадники, прошедшие подготовку в Хидаде.

Герид не собирался поднимать этот вопрос с Аррейсом и Санесом. Он понимал, что за этим последует - Сайн хоть и сформулировала свою цель несколько туманно, ход её мыслей был предельно ясен: она сама начнёт выдумывать способы решения проблемы. Что ж, у неё либо получится, либо нет. Герид, конечно, предпочёл бы, чтобы получилось.

Это её война, и он не станет ей помогать. В конце концов, у неё уже есть сильный союзник. Приобрести ещё одного с её стороны будет, по меньшей мере, нечестно. Она сама поймёт эту ошибку, когда станет немного старше и благоразумнее, а пока...

Герид слабо вздохнул, и пламя колыхнулось снова.

- Вас что-то беспокоит? - вежливо поинтересовался Юнен.

- Канем принёс письмо от Сайн, - подмарин выловил из компота сморщенную яблочную дольку и отправил в рот. - Она хочет, чтобы я как главный погорский харфовод научил всадников Арда дрессировать харфов.

- Вот те на, - хмыкнул Юнен. - Не ожидал от неё такой наивности. Этих бездельников и щёголей, по-моему, вообще ничему нельзя научить. Бывал я в Арде, знаю: единственное, что они могут - так это хлыстами погонять непослушных щенков, чтобы научить их уважению хотя бы к хозяевам. Ну и намордники ещё цеплять на них, конечно.

- Мм, - отозвался Герид.

- Чем вы ей ответите?

- Скажу примерно то, что сказал ты, только корректнее.

Юнен кивнул.

- Как Сайн вообще? - сказал он. - Её там не загрызло ещё местное зверьё?

- Юнен, не надо так отзываться о людях, - осадил Герид. - Да, она ввязалась в парочку драк и даже победила, но, зная её характер и подготовку, я нисколько не удивлён.

- Учитель из Гаимы хорошо её выдрессировал, да?

- Слишком хорошо.

Юнен отпил из кружки компот и пытливо посмотрел на подмарина.

- Господин Лейгин поступил как-то очень безрассудно, по-моему, - сказал он. - Никому не пришла бы в голову мысль сделать девчонку всадником, даже такую, как Сайн. Канем сказал, что теперь во всём Погорье судачат об этом. Почему Лейгин это сделал?

Харфовод помолчал, сцепив на столе пальцы рук.

- Думаю, он просто уверен в её успехе.

- Успехе? Каком? Она уже всадник Арда, разве это само по себе не успех?

Герид снял очки и медленно потёр глаза.

- В характере Лейгина есть одна особенность, - почти шёпотом сказал он, - благодаря которой он оставляет за собой как смерть и разрушение, так и цветение и жизнь, но никогда мир не остаётся после него нетронутым, Юнен. Все действия Лейгина направлены на преображение. Он, как художник, собственными руками пишет картину жизни. Если ему в голову придёт идея, которая покажется ему гениальной, он не отступится от неё, пока не осуществит. Его не волнуют ни возражения, ни последствия, ни традиции - ничего, что идёт вразрез с его замыслом. Теперь Сайн - его человек, одна из кисточек в его лучшем наборе, потому что однажды он разглядел в ней потенциал. Вот тебе и ответ, почему. Второй вопрос, если ты позволишь, Юнен, я оставлю открытым.

Поняв, что только что услышал нечто очень личное, всадник заметно растерялся.

- А... э-э... - сказал он. - Простите.

Герид слабо улыбнулся, надел очки и посмотрел на него почти с нежностью.

- У тебя уже слипаются глаза, - произнёс он. - Ты, похоже, сильно устал за день.

- Меня просто разморило в тепле, - когда подмарин смотрел на него вот так, Юнен чувствовал себя ребёнком, и это чувство было не таким уж неприятным, каким могло бы быть, если бы на месте Герида был кто-то другой. - Я посижу ещё, а потом пойду спать.

- Что ж, дело твоё.

Герид неспешно встал из-за стола.

- Кстати, у Шента глаза последние два дня гноятся, - сказал Юнен. - Не посмотрите, в чём тут дело?

- Хорошо, на рассвете посмотрю.

- Спасибо.

Подмарин дружески хлопнул его по плечу, пожелал ему доброй ночи и бесшумно ушёл. Юнен остался сидеть, задумчиво слушая вой синей вьюги за каменными стенами. В камине тлели угольки, на столе догорала свеча, и становилось как-то зябко. Пару раз Юнен чихнул, шатнулся на стуле и понял, что Герид был прав - он здорово сегодня устал.

Весна в Хидад всегда приходила медленно и неохотно, то и дело срываясь в лютые холода и вьюги. Сидя в одиночестве на кухне, погружённой в полумрак, Юнен сквозь полусон думал о том, как хорошо, наверно, сейчас этим избалованным южанам в Арде - стоит лишь спуститься на крыльях харфа в низины, и вот тебе и трава, и солнечные блики на воде тёплого озера, в котором уже можно купаться. Смог бы он, Юнен, добровольно улететь из Хидада на службу к какому-нибудь другому подмарину? К тому же Аррейсу, например? Хотя бы ради того, чтобы сменить этот вездесущий холод на тепло и роскошь?

Нет, точно не смог бы. Ведь это означало бы для него потерять семью.

Он не понимал, чем руководствовалась Сайн, улетая в Ард.

Никто из всадников Герида этого не понимал.

Они посмеивались над ней, между собой звали её дурочкой, которая попалась в сети господина Лейгина, ведь он так похож на бога из древних погорских легенд. Сайн всегда любила погорские легенды. Возможно, она и отрицает это, да по ней и не скажешь, но она всегда была девочкой очень мечтательной - такой же, впрочем, как и все девочки.

Так, ведомая какими-то смутными грёзами о Древнем Погорье, она улетела в Ард и стала псом господина Лейгина или, как красиво высказался Герид, кисточкой в его руках.

Зачем?

Чтобы обрести счастье?

Так если она не обрела его здесь, в Хидаде, где сам Герид был ей старшим братом, любящим её без меры, то способна ли она вообще быть счастливой?

Для Юнена ответ был очевиден.