Я пытался принять мир, но мир не виноват в том, что я родился эльфийкой.

Это могло бы длиться как угодно долго, если бы мне не надоел весь этот ужас. К счастью, он надоел мне до чёртиков, и произошло это так тихо и естественно, что никто не заметил подмены. Я тоже не сразу сообразил, что к чему. Помню, я смотрел на свои ноги и видел меж пальцев цветки одуванчиков. Волосы мои состояли из солнечных лучей, а в сумке лежала свирель Господина Ветра. Я чувствовал странный подъём духа, будто уже умер. Только потом я понял, что одуванчики - это дорога, пушистая, нежная и, конечно же, ведущая в подлинно бесконечное лето, полное стрекоз, воды и лодок.

Это было моё рождение из пепла, моё рождение как Франца, Жреца Красоты.

Помню, я оглянулся в поисках причин остаться. Я, понимаете ли, оглянулся в будущее, и вот там-то я не разглядел ничего приятного, ничего светлее дороги, перед которой стоял. Такой расклад меня огорчил. Но я не потерял боевой дух. Я взял посох, надел зелёный, как юная листва, галстук и пришёл к Лорели в четвертое измерение.

Мы сотворили мир, и мир этот стал нашим домом.

Ныне дорога моя здесь, в Море Дождей, вся залита серой водой, а одуванчики мокнут и тускнеют, прогибаясь под тяжёлым ливнем. Я опираюсь на посох, оставшийся с сотворения мира. Ещё в лагере Лорели, пытаясь меня утешить, украсил его сверкающими каплями, которые собрал на границе заливов Росы и Радуги.

Он больше не ругал меня и не упрекал в том, что мы идём не через Залив Зноя. Он будто смирился с тем, что нам предстоит трудный путь. Его ладонь покоилась в моей, хотя мы оба не знали, куда заведёт нас бездорожье, проложенное моими эмоциями.

Мы брели по полю, усыпанному таволгой, а впереди летел Господин Ветер.

- Франц, ты устал? - спросил меня Лорели.

- Так, немножко, - ответил я.

- Мы можем остановиться и отдохнуть, если хочешь. Я слышу гитарные переборы и голоса. Кажется, где-то здесь есть люди, ты не хотел бы пообщаться с ними?

Предложение было заманчивым, поэтому я не стал отказываться. Мы свернули с поля к какому-то широкому оврагу, что был окружён ёлками. Лорели, держа моё запястье, оглядываясь иногда с озорной улыбкой, вёл меня через сырые высокие травы. У меня ёкало сердце, саднили и сочились раны, и я с удивлением думал, что неужели Лорели решил меня убить? Неужели он забыл, как я нынче чувствителен?..

Под хвойным пологом полыхал костёр, и вокруг него собрались четверо моих друзей: Русалка с гитарой, Скиталец с посохом, Целительница с чернильными руками и Вампир в маске. Они переговаривались между собой, и лишь Русалка молча перебирала струны, да так мастерски, что птицы садились на плачущие ветви, чтобы послушать её.

Мы с Лорели вышли на свет, и только тогда нас заметили.

- Добрый день, - вежливо поздоровался я. - Мы - усталые путники, которым необходимо человеческое общение. Не пустите нас к огоньку, обсушиться после дороги?

- Конечно, - открыто улыбнулась Целительница. - Пожалуйста, присоединяйся.

- Могу угостить тебя орехами и мёдом, - спокойно сказал Скиталец.

- Я предлагаю тебе любовь, - грустно обронил Вампир. - Любовь и понимание...

Русалка промолчала, задумчиво посмотрев на меня и сыграв изящный пассаж.

Прежде чем сесть у костра на свободную скамейку, я робко взглянул на Лорели. Он благосклонно кивнул и сам подтолкнул меня вперёд. Тогда я пробрался к костру и сел между Вампиром и Целительницей. Лорели устроился поодаль и достал из рюкзака световую иголку. Кажется, он не собирался терять время, пока я общаюсь с друзьями.

- Куда держишь путь? - спросил Скиталец, срезая ножом кожуру с яблока.

- В Море Ясности, - ответил я, разглядывая с любопытством его редкую седину. - Мы пришли из Океана Бурь, бросив дом, потому что там я болел и, кажется, умирал.

- Тогда странный ты выбрал путь к Морю Ясности, парень.

- Да, я знаю. Надо было идти через Залив Зноя, но...

- Дело не в этом. Я говорю про дорогу из жёлтых одуванчиков. Ты знаешь, что это не самый лучший путь, чтобы дойти куда-либо? Он, скорее, совсем отведёт тебя от ясности, и ты вновь придёшь в свой Океан Бурь, если не хуже. Тебе нужно уходить отсюда, и как можно скорее, пока это ещё возможно. Хочешь яблоко?

- О, спасибо...

Взяв яблоко из его шершавой ладони, я поднёс его ко рту.

- Я со Скитальцем согласна, - заметила Целительница. - Не самый верный путь.

- Почему? - протянул Вампир. - Что ещё остаётся, если там не интересно?

- Тогда нужно делать так, чтобы стало интересно. Человек - единственный господин своей судьбы. Для него возможно всё, даже то, что кажется всем невозможным. Нужно только набраться терпения, беречь себя и всегда стремиться к лучшему.

- Бред.

- И вовсе не бред.

Русалка играла что-то из Баха и, казалось, совершенно не интересовалась спором.

- А если мне совсем ничего не хочется? - спросил Вампир, подкидывая ветки в костёр. - Если всё надоело, особенно людские лицемерие и ложь, что мне ещё делать? Я понимаю странника. Я бы тоже ушёл на его месте. На кой чёрт нужен этот реальный мир?

- У тебя очень узкий кругозор, - заметила Целительница.

Русалка усмехнулась, и я невольно улыбнулся тоже - это выражение лица, слегка надменное, ей очень шло. Целительница и Вампир продолжали о чём-то говорить, а я оглядел всех по очереди, зацепил взглядом и Скитальца, который шурудил посохом в костре, легко стучал им по поленьям, вызывая ворохи ярких искр. Лорели ловил их голыми пальцами, нанизывал на ливень и плёл гирлянду - иголка так и порхала, будто миниатюрная дирижёрская палочка, и мелодии Русалки, кажется, подчинялись ей.

Почувствовав мой пристальный взгляд, Лорели поднял голову. С палочки слетела искра. Она скользнула между нами, но никто этого не заметил, кроме нас двоих.

- Ты-то сам что скажешь, странник? - спросил Скиталец так проникновенно и тепло, что я от смущения чуть не выронил недоеденное яблоко. - Что ты о своём положении думаешь? Тебе нравится то, как ты живёшь?

- Более чем, - осторожно ответил я.

- Правда?

- Ну да, а чего ещё я могу желать? У меня есть свобода действий, и нет никаких границ - я могу уйти куда захочу и делать что захочу. Например, если мне сейчас захочется полетать, то у меня за спиной вырастут крылья, и я полечу во-о-он туда, видите, где кружат коршуны? Я буду смотреть на землю свысока, буду истекать кровью, буду счастлив. Да и, в конце концов... - я на секунду запнулся. - Здесь есть Лорели - единственный, кто меня понимает, единственный, с кем я могу общаться на равных. Ради него я даже реальную жизнь приношу в жертву.

Повисла тягостная тишина, даже у Русалки рассыпалось бисером тремоло. Какая-то ворона сорвалась с пушистой ветки и растворилась в пелене дождя. Ветка ещё покачивалась одну-две вечности, и капли, ослепительно сияя, падали ровно мне в душу.

- Это у тебя временно, я думаю, - настороженно сказала Целительница. - Сейчас тебя всё устраивает, но когда-нибудь ты изменишься. Это случится, когда ты встретишь партнёра, который сможет перевернуть твою жизнь. Тогда вы справитесь с этим вместе.

- Здравая мысль, - кивнул Скиталец.

- Странно, но и я согласен, - заметил Вампир. - Помощь тебе точно нужна!

Русалка смолчала, поглядев на меня с жалостью, и мне стало тошно.

- Друзья, а как насчёт танцев? - раздался весёлый голос Лорели. Все обратились к нему. Он встал и горячо улыбнулся мне, накинув на шею янтарную гирлянду. - Сумрачно стало у вашего костра, и мне здесь так неуютно, так холодно. Я считаю, что нужно добавить огня. Ведь я, как воображаемый друг Франца, тоже имею право голоса, да?

Его предложение не вызвало восторга.

- Я не знаю танцевальных произведений, - отреклась Русалка.

- О, не беда. Господин Ветер знает!

Лорели взмахнул рукой, и высоко взметнулось пламя, коснувшись влажного полога. Из тени выступил зрелый Господин Ветер с шаманским бубном. Лорели резко повернулся, мазнув ногтями по лицу - на его скулах остались белые полосы. Он сделал знак, и Господин Ветер гулко ударил молотом в бубен.

- Покажем им, что такое пляска, Франц? - Лорели подал мне ладонь.

- С удовольствием! - выдохнул я.

Как только соприкоснулись наши пальцы, ритмы бубна сотрясли овраг. Пламя вырвалось из кострища. Оно принимало формы пса, тигрицы и дракона, а ещё оно принимало облик моего дыхания. Подвижные тени скользнули по застывшим лицам друзей, они показались мне неживыми. Задыхаясь, я крепко обнял Лорели за талию, прижал к себе, как хрупкую фею. От него исходил такой бешеный жар, что у меня помутилось в голове, и сознание сжалось до бесконечно малой, давящей на лоб точки.

Это был танец без крыльев и без границ, и под нами трескалась, нет, плавилась земля. Из-под молота Господина Ветра вырывались струи горячего воздуха, они ласкали нас с Лорели до костей, вились под нашими ногами, будто тысячи тысяч невидимых змей.

Так солнце выбрасывает протуберанцы, так случаются пробуждения среди ночи. Так происходят инсульты, так взрываются звёзды. Так раскаляется докрасна дорога из одуванчиков и осыпается небо. Это закаты и браслеты. Это страх перед ядерной войной. Это угольные кудри и пепельные подушечки пальцев. Это хрустальный напев Лорели.

Кто-нибудь, убейте меня, чтобы ничего другого я никогда не услышал!

Но тут Лорели сорвал с шеи гирлянду, подпрыгнул и в прыжке, издав звонкий смешок, накинул её, как лассо, на шеи тех, кто нас приютил. Неуловимым движением он затянул искристую петлю, и не послышалось ни криков, ни плача, ни стона. Повернувшись в грациозном реверансе, Лорели ловко хлестнул гирляндой и разорвал её.

Осознав, что произошла какая-то чертовщина, я в ужасе замер.

- Погоди, Лорели...

- Больше они тебя не расстроят, - с любовью сказал он. - Я не позволю!

Он щёлкнул пальцами, и четыре горстки пепла исчезли за гранью бытия.