Анна выгребла последнюю горсть золы, ласково касаясь ладонью седых камней. Очаг успел остыть и теперь, был едва ли теплее ее руки. 'Будто тело, из которого уходит жизнь', - подумала женщина, прислушиваясь к голосам над головой. Старый дом жалобно поскрипывал половицами, привыкая к незнакомым шагам. Она знала здесь каждый уголок и могла пройти с закрытыми глазами от чердака до подвала. Могла. Теперь уже не сможет. Упрямо поджав губы, Анна вышла из кухни во двор. Над конюшней сновали ласточки, бесстрашно ныряя в дыры прохудившейся крыши, а по заросшим, бесформенным клумбам важно расхаживали соседские индюки. Женщина привычно взмахнула рукой, прогоняя их, и разозлилась от нахлынувшей горечи. Какое ей теперь дело? Отвернулась, стараясь овладеть собой.
По кромке забора осторожно шла серая кошка.
- Мелиса! - позвала Анна. - Где же ты пропадала, плутовка?
Кошка остановилась, прищурив янтарные глаза.
- Ну, иди ко мне. Неужели думала, что я тебя брошу?
Но кошка не шелохнулась, только чуть заметно дрогнул кончик хвоста, затем повернулась и исчезла, спрыгнув на другую сторону.
- Мелиса?! - Анна растерянно подбежала к забору. Поднялась на цыпочки, заглядывая в соседский двор.
На пороге коровника девчонка цедила молоко. Серая кошка терлась о ее ноги, выгибая шелковистую спину. Девчонка наклонилась, приласкала кошку и плеснула ей молока.
- Вот, и все, - прошептала Анна, вытирая рукавом слезы. - Вот и все.
- Куда ж вы теперь, госпожа Доув? - невнятно пробормотал лавочник, не сводя глаз с рук женщины.
Анна молча выложила на прилавок еще пару монеток и спрятала кошелек.
- Спасибо за терпение Хантер. Прости, что так задержалась с долгом.
- Да чего уж там...- Лавочник, не стесняясь, пересчитывал деньги. - Двадцать шесть, двадцать семь...
- Прощай Хантер.
- Да, да, прощайте. Двадцать восемь, двадцать девять... Прощайте, госпожа Доув.
За окошком дилижанса проплывали озаренные солнцем холмы. Ветер перебирал тронутую желтизной листву дальних рощ, лениво играя с голубыми струйками дыма над черепичными крышами. Прижав к груди саквояж, будто ища в нем опоры, Анна мрачно уставилась в пустоту. Несколько раз, убаюканная покачиванием экипажа, она теряла ощущение реальности, воображая происходящее странным сном. Сейчас она проснется от хриплого кашля доносящегося из дальней комнаты и побежит за кружкой травяного чая. Но наваждение отступало, и женщина почти испуганно вглядывалась в лица попутчиков. Сидевшая напротив супружеская пара вяло жаловалась друг другу на тяготы пути.
- Наконец-то застава, - оживился муж. - Отсюда до столицы рукой подать.
Анна встрепенулась. Последний раз ей довелось побывать в столице лет десять - двенадцать назад. За это время город разросся, проглотив окрестные деревеньки. С каждым шагом дома подступали все ближе, прижимаясь к дороге и заслоняя солнце. Под колесами загрохотала брусчатка, а воздух стал наполняться характерным запахом сточных канав. Стайка чумазых мальчишек, с веселим визгом, побежала за дилижансом. Самый прыткий из сорванцов вскочил на подножку и корча рожицы пассажирам прокатился целый квартал, пока возница не согнал наглеца, угрожающе щелкнув кнутом. Наконец, миновав мост и причалы, дилижанс остановился на рыночной площади. В воскресные и праздничные дни здесь было не протолкнуться до самой ночи, а сейчас длинные ряды пустых прилавков оживляли только рывшиеся в мусоре бродячие псы. Не выпуская из рук сумку и саквояж, Анна повернулась к вознице.
- Любезный, не скажете, как пройти...?
Но тот даже не повернул головы, взбираясь на козлы. Ее попутчики торопливо разошлись каждый в свою сторону, и женщине ничего не осталось, как, положившись на память нырнуть в лабиринт узких закопченных улиц. Сначала она с интересом разглядывала людей и дома, подмечая смену декораций. Изголодавшееся за месяцы вынужденного затворничества сознание жадно впитывало подробности чужой жизни, стараясь в мелочах отыскать доброе предзнаменование грядущих перемен. Чем дальше от окраин, тем ярче становились краски и опрятней лавки. Реже попадались изможденные мамашам с сопливыми младенцами на руках и угрюмые, оборванные мужики, провожавшие путницу мутным настороженным взглядом. Каждый квартал приобрел свое особенное лицо. Из кожевенных мастерских резко пахло сыромятной кожей, а золотистая стружка, покрывавшая мостовую и штабеля смолистых бревен, были красноречивее любых вывесок. Пресытившись впечатлениями, Анна устало радовалась скудности своего добра с каждым шагом все ощутимее оттягивавшего руки. Она уже несколько раз спрашивала дорогу, но город изменился до неузнаваемости и женщина начала испытывать неподдельную тревогу, опасаясь заблудиться. Поэтому, увидев на перекрестке знакомый фонтанчик, облегченно вздохнула, направившись к третьему от угла дому. Чисто выметенные ступени и начищенная до блеска медная ручка придали ей уверенности. Питер Доув всегда отличался основательностью, твердой рукой направляя на истинный путь свое многочисленное семейство. Именно под его кровом она надеялась обрести, нет, не счастье или покой, но хотя бы скромный уголок, защищенный от кошмаров одинокой старости. Одернув платье и пригладив волосы, Анна постучала, стараясь представить, как годы сказались на характере ее деверя. За дверью послышались шаркающие шаги, и на пороге возник сморщенный старичок.
- Здравствуйте. - Женщина со стыдом отметила жалобные нотки в своем голосе. - Я бы хотела видеть Питера Доув.
- Ась...? - старик приложил ладошку к оттопыренному уху.
- Да нет же, Доув! Питер Доув! Стряпчий! - крикнула Анна, - Я его родственница.
- Стряпчий Доув?- снова затряс головой старик, - Так нет его, съехал.
- Как съехал? - потерянно прошептала женщина, - Он же писал. Вот... - Торопливо вынула из-за корсажа листок. - Каретный переулок...
Старик равнодушно взглянул на бумагу в ее руке.
- Нету! Съехал! Давно уж. Еще весной.
- Весной? - машинально повторила Анна. - Но куда?
- Да кто ж его знает? - донеслось до нее в щелочку затворяемой двери.
Несколько минут Анна просто стояла, комкая ставшее бесполезным письмо. Потом подхватила вещи и с отчаянной решительностью двинулась вдоль улочки. Но ни лавочник, ни прислуга харчевни, ни живущие по соседству обыватели не смогли ответить на ее вопросы. Наконец, уже в сумерках она побрела прочь.
Утро застало ее за невеселым занятием. Поджав ноги и нахмурив лоб, Анна сидела на постели, критически изучая разложенную на одеяле наличность. После оплаты долгов от продажи дома осталось совсем ничего. Если найти жилье подешевле... женщина обвела взглядом крохотную пыльную комнатку... денег должно хватить месяца на два. А потом? Она вытащила со дна саквояжа шкатулку и, немного помедлив, откинула крышку. На вытертом бархате лежали осколки былого. Мужское обручальное кольцо из тусклого красного золота, изумрудная подвеска на тонкой, будто паутинка цепочке, бирюзовый браслет со сломанной застежкой и массивный, почерневший от времени серебряный перстень-печатка. Положив его на ладонь, Анна кончиком платка попыталась вернуть прежний блеск геральдическим химерам. С улицы доносились голоса и грохот проезжающих повозок. Солнце все смелее заглядывало в комнату, а женщина с упрямым ожесточением терла кольцо оставлявшее на ткани угольно-черный след. Казалось, что от этого зависит ее жизнь, но когда серебро замерцало холодным светом, она швырнула перстень обратно в шкатулку и, скорчившись на постели, разразилась слезами. А, выплакавшись до изнеможения и икоты, вдруг расправила плечи. Спустя час только покрасневшие глаза могли выдать овладевшее ею отчаянье. Но кто станет присматриваться? Платье и башмаки были тщательно вычищены, волосы аккуратно убраны под шляпку с жемчужно-серыми лентами, немного оживлявшими строгий вдовий наряд. Затолкав сумку и саквояж поглубже под кровать, как будто это могло уберечь их от грабителя, Анна спустилась по скрипучей лестнице в гостиную. Хозяйка пансиона встретила постоялицу кислой миной.
- Долго ж вы спите, милочка. Я ведь предупреждала, что завтрак у нас в семь, а нынче почти полдень.
До полудня было еще далеко, но Анна не хотела спорить. Ей вообще не хотелось говорить или двигаться, и этот мелкий инцидент чуть было не разрушил отвоеванные у тоскливой апатии победы. Анна застыла борясь с желанием забиться обратно в убогую каморку не испытывая больше судьбу прекрасно проявившую в последние годы свой злобный нрав. Вид окаменевшей постоялицы странно подействовал на хозяйку и она, скрипнув зубами, выдавила явно непривычную фразу.
- Впрочем, чайник еще не остыл и к тостам найдется немного масла.
Анна съела все до последней крошки, медленно выпила безвкусный чай, оттягивая насколько возможно свой следующий шаг.
- Госпожа Ларч, - окликнула она заглянувшую из кухни хозяйку. - Может быть, вы подскажете, где я могла бы подыскать себе работу?
- Работу? - хозяйка с подозрением уставилась на нее, но потом, вспомнив, что вчера вечером взяла с этой растерянной и усталой незнакомки плату вперед за целую неделю, немного смягчилась.
- Вы что же, милочка, приехали в столицу искать работу? Право слово не вовремя. Поговаривают, что скоро опять начнется война. От таких слухов всегда только беда: цены лезут под самые небеса, а народец с окраин стремится в столицу. Будто у нас будет спокойней?
Анна пожала плечами.
- А что вы делать умеете? - госпожа Ларч прищурила водянистые глаза. - На прислугу вы вроде не похожи. Платье уж больно добротное. Наверное, ткань дорогая? - Она даже протянула руку, будто хотела проверить свое предположение на ощупь.
- Я могла бы занять место гувернантки, - задумчиво произнесла Анна, - или компаньонки.
- Ну, этого в нашем районе можете не искать. Тут народ простой. Вот кухарка другое дело. Хорошую кухарку нынче днем с огнем не найдешь. Вы, милочка, готовить умеете? Только сразу скажу - деньги не большие. Да все ж лучше, чем ничего.
Хищное выражение костлявого лица заставило Анну вздрогнуть, отрицательно покачав головой.
- Жаль... - хозяйка пансиона неохотно отказалась от мысли получить дешевую помощницу. - Только без рекомендаций хорошего места вам не найти, дорогуша. Так что, подумайте.
- Спасибо, я подумаю, - искренне поблагодарила за невольную подсказку Анна. - А сейчас, не могли бы вы дать мне бумагу и перо?
Вернувшись к себе в комнатку, она достала из шкатулки серебряный перстень и, пристроившись у окна, стала составлять рекомендацию, тщательно обдумывая каждое написанное слово. Капелька чернил на кольцо, чтобы сделать оттиск рядом с витиеватой подписью, довершила дело. Сжимавшие заостренный щит химеры придали листку дешевой серой бумаги немного более солидный вид.
- Увы...
Анна содрогнулась, подумав, что если еще раз услышит это короткое слово, то не сможет сдержать крик.
- Мне нечего вам предложить. Попробуйте дать объявление в газету. Обычно я не даю таких советов, ведь это вредит делу. Но сейчас у меня действительно нет для вас работы и, вряд ли что-нибудь появится в ближайшее время.
Владелица агентства по найму поднялась из-за стола, показывая тем самым, что разговор окончен.
- Прошу вас, - Анна сжала кулаки, стараясь сдержать нервную дрожь. - Я согласна на любую работу.
- Но, в вашей рекомендации идет речь...
- Забудьте о ней. За прошедший месяц я поняла, что от нее мало проку. Я обошла город вдоль и поперек, дважды давала объявление - все тщетно. Мои знания никому не нужны, но может кому-то понадобятся мои руки. Я, конечно, не говорю о черной работе, хотя во время болезни мужа мне пришлось быть и прачкой и сиделкой. Поверьте, я хорошо готовлю и немного умею шить.
-Я... - Анна опустила голову, расставаясь с остатками гордости. - Мне очень нужны деньги. Еще немного и я соглашусь мыть полы в харчевне.
- Зачем же так мрачно, - после продолжительного молчания проворковала ее собеседница и снова сделала паузу.
- Возможно, я сумею вам помочь. Место, о котором идет речь, не совсем обычно. Нужна женщина средних лет не обремененная семейными заботами и не склонная к излишнему любопытству. Учтите - другой прислуги в этом доме нет, поэтому вам придется делать все, начиная с уборки и заканчивая счетами. Думаю, с последним, у вас не возникнет проблем?
- Конечно.
- Что ж, надеюсь, вас не смутит и то, что хозяин - человек, мягко говоря, со странностями?
Анна удивленно приподняла брови.
- О, не пугайтесь. Я только хочу избежать недоразумений. Вы ведь не склонны к излишним суевериям?
- Такое впечатление, что мне предлагают место экономки дьявола, - не сдержавшись, пробормотала Анна.
- Ничего подобного я не говорила, - сухо отчеканила владелица агентства.
Дом находился в конце улицы выходившей к самой реке. Когда-то здесь был причал, но река, изменив русло, обмелела и теперь у гранитных столбов покачивались на волнах лишь две - три рыбацкие плоскодонки. Берег густо зарос камышом, почти скрывшим от глаз водную гладь. Почерневший от сырости фасад дома производил мрачное впечатление, а облупленные ставни на окнах, скорее всего не отворялись уже много лет. Высокая стена надежно защищала от любопытства прохожих внутренний двор. Впрочем, подобная мера была явно излишней, ведь на противоположной стороне улицы раскинулся заросший бурьяном пустырь, а соседние дома казались нежилыми и заброшенными. Успев проникнуться угрюмой атмосферой здешних мест, Анна нетвердой рукой взялась за дверной молоток, выполненный в виде когтистой птичьей лапы. Звук получился неожиданно громким, ей даже показалось, что она слышит эхо, прокатившееся по пустым комнатам. Если бы у нее был выбор, она сбежала бы отсюда, не задумываясь. Но, увы... Собравшись с духом женщина постучала второй, потом третий раз и испуганно отпрянула, от рывком распахнувшейся двери.
- Да, какого демона! - ставший на пороге юноша вонзил в нее разъяренный взгляд но, заметив, как она побледнела, сменил гнев на милость. - Чего вам угодно?
В руке он сжимал окровавленную бритву, а по подбородку стекала тонкая темная струйка.
- Что вам угодно, дражайшая? - снова спросил молодой человек и раздраженно добавил, вытирая со скулы мыльную пену. - Я из-за вашего грохота чуть себе горло не перерезал.
- Простите, - наконец обрела голос Анна. - Надеюсь, рана не смертельна?
И, покраснела от собственной дерзости.
Юноша хмыкнул, оценивая ее с ног до головы.
- Шутите? - и вкрадчиво добавил - А, ведь могу разозлиться.
Анна смутно почувствовала таящуюся в этих словах угрозу и окончательно растерявшись, молча протянула записку из агентства. Не дождавшийся должной реакции молодой человек действительно разозлился.
- Что это? - брезгливо проворчал он, принимая листок.
- А...! Так ты служанка!? - спустя мгновение он рассматривал женщину с таким любопытством, будто только сейчас заметил ее присутствие. - Ну, входи, если так.
Анна переступила порог, стараясь разобраться в своих ощущениях. Эффект неожиданности миновал. Теперь она видела перед собой хорошо одетого, симпатичного молодого человека, почти мальчика, с ясными, хоть и не лишенными лукавства карими глазами. Цветущий вид которого, как-то не вязался с мрачным обликом дома. Послушно проследовав за ним через темный холл, она оказалась в библиотеке. Оставив ее стоять посреди комнаты погруженной в тусклый, сырой полумрак и не затрудняясь какими бы то ни было объяснениями, юноша вышел, а Анна снова занервничала. Она могла поклясться, что кроме нее и молодого человека здесь нет ни души. Неужели, он и есть тот пресловутый господин Хейл, вызывавший почти суеверный трепет у чопорной владелицы агентства? Анна обвела взглядом библиотеку, признавая что, несмотря на сквозняки и отдающую плесенью сырость, комната не лишена своеобразного очарования. Книжные шкафы, поднимались от пола, до перечеркнутого дубовыми балками полтолка, источая таинственный аромат кожаных переплетов и пожелтевшей от времени бумаги. К этому запаху примешивалась отчетливая резкая нотка и, осмотревшись, Анна заметила на каминной полке трубку с длинным янтарным мундштуком. Небрежно брошенный в кресло плед и оброненная на ковер раскрытая книга, создавали иллюзию присутствия хозяина, вот только слой пыли, покрывавшей столешницу и серебристая вязь паутины, протянувшаяся от бронзовой люстры к карнизу, говорили об ином. Устав стоять без дела, женщина, наконец, решилась на некоторую вольность. Подойдя к одному из окон, она раздвинула шторы, впустив солнечный свет тут же образовавший на полу золотые лужицы.
- Вижу, ты освоилась, - насмешливо окликнул ее юноша. Он успел смыть с лица остатки мыльной пены и накинуть шелковый халат, перетянутый в талии украшенным кистями поясом. Насыщенный, ярко-желтый цвет наряда только подчеркнул едва ли преодоленный щеголем двадцатилетний рубеж. Анна попыталась представить его коротающим ночь за книгой и почему-то не смогла. Нарисованный воображением образ седовласого хозяина библиотеки неторопливо раскуривавшего янтарную трубку упрямо не желал растворяться в реальности. Ее предупреждали о странностях, но этот розовощекий мальчишка, с важным видом усевшийся за заваленный бумагами стол, был скорее смешон.
- Итак, ты хочешь получить работу? - Жест, которым он соединил кончики пальцев, отдавал склонностью к театральным эффектам. - Учти, я очень строгий ...
Громкий стук во входную дверь прервал его на полуслове. Юноша подпрыгнул, вмиг утратив всю свою важность и, чертыхнувшись, побежал открывать. Анна, не раздумывая, последовала за ним.
Ей показалось, что вместе с гостьей в дом ворвался порыв ветра, пронизанного ароматом цветов. Откинув с лица вуаль, женщина вопросительно подняла брови.
- Майк, неужели он еще не вернулся?
- Увы, леди Галахер, - молодой человек торопливо подал оброненную гостьей перчатку.
- Это невыносимо! - с чувством выдохнула леди и вдруг засмеялась, ткнув пальчиком ему в грудь. - Майк, проказник. Ты похож на канарейку в этом наряде. Ну-ка повернись, хочу тебя рассмотреть.
Удовлетворив любопытство, она снова погрустнела.
- Ах, Майк, когда же он приедет?
- Да, не раньше конца месяца, - хмуро выдавил юноша и мстительно добавил, - А может и того позже.
Леди зябко повела плечами.
- Без Хейла этот дом похож на склеп. Сообщи, когда он вернется. Слышишь?! Как только переступит порог.
И опустив вуаль, упорхнула к ожидавшему ее экипажу. Подождав, пока экипаж отъедет, Майк пинком закрыл дверь. Анна наблюдала за ним. Происшествие расставило все на свои места. Сначала она хотела тихонько вернуться в библиотеку, но раздумала, оставшись там, где стояла и потому увидела, как смятый халат полетел на пол.
- Зачем же портить хорошую вещь? - с мягким упреком спросила она, подойдя ближе. - Леди просто не разглядела, как следует, ведь здесь так темно.
Резко обернувшись на ее голос, молодой человек покраснел до корней волос.
- Мы не успели представиться, - не давая ему опомниться, продолжила Анна. - Я - мистрис Доув.
- Майк Рейвен, - мрачно проворчал юноша.
- Рейвен? Но в агентстве сказали, что имя хозяина дома... - Анна намеренно сделала паузу, поддавшись беззлобному желанию проучить шутника.
- Хозяин вернется через две недели, - окончательно сдался ее новый знакомый. - Я секретарь и камердинер господина Хейла.
Игра закончилась. От перспективы провести еще несколько дней в тоскливом ожидании нищеты у женщины заныло сердце.
- Что ж, тогда мне, наверное, следует зайти позднее? - В ее глоссе прозвучало такое разочарование, что молодой человек немного воспрянул духом.
- Можете оставаться. Хозяин дал четкие указания.
- Каковы эти указания, господин Рейвен? - вежливо поинтересовалась Анна, отметив, что, свалившись с пьедестала, мальчишка отказался от фамильярного 'ты'.
- Приказано показать вам дом и ничего не трогать! - с неожиданной злостью выпалил тот, демонстративно скрестив на груди руки.
Женщина невольно улыбнулась, прекрасно поняв, к кому относилась заключительная часть оставленного хозяином распоряжения. Увы, запертая в тесные рамки чужой воли дерзкая молодость уже созрела для бунта.
- Совсем ничего? - заговорщицки подмигнула Анна. - Может быть, все-таки стоит нарушить приказ и приготовить обед?
Путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Заносчивый господин Рейвен таял так же быстро как масло на горячих блинчиках и к десерту напротив нее сидел...
- Майк. Просто, Майк, мистрис Доув. К чему лишние сложности.
'О, лишние нам совершенно ни к чему, тут бы с обязательными разобраться', - прикрывая улыбкой беспокойство, думала Анна. Дом оказался громадным и совершенно запущенным. В пустых кладовых хозяйничали мыши, на полках буфета цвела махровая плесень, а в леднике вместо мяса лежала кучка костей.
- У вас есть собака?
- Нет, - искренне удивился Майк.
После обеда юноша пребывал в благостном настроении и охотно бродил за Анной по всему дому.
- Придется завести, - вздохнула женщина, вытирая руки передником, - Или сменить мясника, что обойдется куда дороже.
- Ха! - мальчишка презрительно фыркнул, - Да они в очередь встанут, чтоб услужить хозяину.
- Ой, ли?! - в тон ему хмыкнула Анна и тут же с визгом отпрянула от бельевого шкафа. Потревоженное ею мышиное семейство горохом посыпалось с полок и без лишней спешки разбежалось по темным углам.
- Вот, пакость! - Анна в сердцах хлопнула дверцей, - Не дом, а мышиное королевство!
- Вы боитесь мышей? - мурлыкнул Майк.
- Только тех, что пытаются отоптать мне ноги.
Мальчишка понимающе закивал, судя по хитрому блеску глаз уже придумав какую-то шалость. Пусть. Мышей Анна действительно не боялась, но разочаровывать шутника не спешила, рассуждая по принципу: предупрежден - значит вооружен. А взвизгнуть пару раз для укрепления только завязавшихся доверительных отношений ей не трудно.
- Майк, мне нужна ваша помощь, - очень серьезно попросила она, все же пытаясь направить юношеский пыл в благое русло, - Раздобудьте кошку. Не благородных кровей домашнюю лентяйку и не бродячую замарашку, а солидную купеческую кошку из торгового квартала.
- Кошку? Да, хоть дюжину! Правда хозяин не разрешит.
- Ну, дюжину и я бы...
- Да ни одной не разрешит. Ни кошки, ни собаки, ни другой живности.
- Почему?
- Потому как лишняя привязанность сковывает сознание! - важно изрек юноша, явно цитируя своего господина. За время их короткого знакомства Анна насчитала уже с десяток подобных перлов мудрости, и образ загадочного господина Хейла постепенно обрастал довольно мрачными подробностями.
Нелюдимый и скрытный до патологии он одну за другой уволил четырех ее предшественниц лишь за то: 'что глупые бабы много болтали, сплетничая по соседям'. Как можно выкроить время для сплетен, в одиночку обслуживая дом из десяти комнат, Анна представляла с трудом. Но никакой дополнительной прислуги не предполагалось, так как 'преданность одного человека еще можно купить, а вот двое, рано или поздно начнут завидовать друг другу и продадут хозяина за пару медяков, исключительно по зловредности натуры'.
Впрочем, платил господин Хейл действительно щедро. В кошельке, который Майк демонстративно бросил на кухонный стол, оказалась сумма месячного содержания небогатой семьи. Правда серебряные монетки не побегут мыть окна и вытирать пол, и Анна горько вздохнула, разбирая очередную свалку. Стойкий мышиный запах преследовал ее попятам а, обнаружив изгрызенную в карнавальное конфетти книгу, женщина не выдержала.
- Выбирайте, господин Рейвен, или пироги с серыми мышками, при таком их засилье я не гарантирую, что какая-нибудь не свалится в кастрюлю или не попробует на зуб ваш обед, или кошка в доме. Вы, кажется, говорили, что хозяин вернется недели через две?
- Да может и позже, - лениво протянул Майк.
- Что ж, лишняя привязанность за две недели не грозит. Вот, и решайте!
- Ладно, будет вам кошка, - юноша сладко потянулся, - Только завтра. Устал я, в сон клонит.
Анна же наоборот боялась, что вообще не сможет заснуть. Никогда! Объем предстоящей работы вызывал банальную панику и голос здравого смысла, твердивший о нищете и безысходности одинокой вдовы, звучал все глуше. Пыльные шторы, сырое белье, мутные стекла... В какой-то момент она ясно представила, как, схватив увесистый кошелек с серебром, бежит прочь из этого дома. Мысль была настолько яркой, что потребовалось изрядное усилие воли, дабы ее прогнать. Анна тряхнула головой, шагнула через порог еще одной полутемной комнаты и.... растеряла все мысли до единой.
- Кабинет хозяина! - прекрасно рассчитав момент, гаркнул у нее над ухом Майк.
Чего он ждал в ответ на свою выходку? Испуганного вскрика, обморока, сбивчивого бормотания молитв? Ни на что это у нее уже не было сил.
Женщина оцепенела, переводя мечущийся взгляд с человеческих черепов на ряды колб и реторт, со старинной гравюры во всю стену, где порождения ночных кошмаров безумца терзали друг друга когтями и клыками на пентаграмму, мерцавшую потусторонним светом в центре пола.
Сколько она так простояла, неизвестно. Разочарованно фыркнув, юноша распахнул бархатные шторы цвета бычьей крови, и стало еще хуже. Пентаграмма вспыхнула серебряными искрами, а из темного угла позади хозяйского кресла выступил скелет зверя, следя за Анной провалами глазниц.
- Кто ваш хозяин?
Звук собственного голоса показался ей чужим. Она и так знала ответ.
- Он - алхимик! Великий адепт четырех стихий! Бессмертный Хейл!
- Бессмертный... - не спросила, просто бездумно повторила за мальчишкой Анна.
- Ему сто двадцать лет! - напыщенно воскликнул Майк и, выдержав театральную паузу, небрежно добавил: - Сущий пустяк, для того, кто раскрыл тайну эликсира Триждывеличайшего.
Было что-то пугающе-гротескное в розовощеком миловидном юноше, хвастливо размахивающем руками на фоне скелетов и магических сосудов. Будто персонаж невинной детской сказки стащил у феи волшебную палочку и размахивает ею, не ведая о последствиях баловства.
- Пойдемте отсюда, - тихо попросила Анна.
Майк важно кивнул.
- Конечно, не стоит здесь задерживаться, и будьте трижды осторожны, вытирая пыль с реторт. Одно неверное движение и... пуф!!! - он закатил глаза, - Дора, ну та, что была до вас, вообще в левое крыло старалась лишний раз не соваться, а к двери в подземелье не приближалась и на сотню шагов. Хозяин наложил на подземелье заклятье способное обратить в прах любого, даже меня.
- Хорошо, - машинально согласилась с мудрым решением Доры новая служанка бессмертного колдуна.
- Да, что ж тут хорошего! - истерично взвизгнул его секретарь и, пнув ножку стола, вылетел из кабинета.
Анна тоже вышла, стараясь не смотреть по сторонам. Остаток дня она провела в состоянии нервного транса и не помнила, как оказалась в запертой изнутри на ключ комнатке второго этажа.
Бежать! Не нужно ей ни серебра, ни крыши над головой, только бы оказаться подальше от этого странного и страшного места. Подхватив не разобранный саквояж и сумку, она присела на краешек постели, дожидаясь пока господин Рейвен ляжет спать.
А ночью разразилась гроза. Первая дикая осенняя гроза с ледяным дождем шквалистым ветром и слепящими сполохами молний. Дом трещал под ударами стихии и женщина плакала размазывая по щекам слезы, и не находя в себе мужества покинуть комнату. Так и уснула, скорчившись в уголке кровати, прижимая вещи к груди.
Злой шутник сказал, что утро мудрее вечера. О какой мудрости может идти речь, если беспокойная ночь отзывается ломотой во всем теле и головной болью? А сладко выспаться, когда мысли, даже во сне, бегут по замкнутому кругу в поисках несуществующего выхода, способен лишь безумец или маразматик. Анна вдруг вспомнила даму преклонных лет, которая, засыпая, успевала позабыть все на свете и тихо позавидовала старушке каждое утро встречавшей свою любимую горничную гневным криком: 'Ты что делаешь в моем доме, воровка?'
В жизни же Анны Доув за ночь ничего не изменилось, разве что гроза улетела вместе с темнотой. Рассвет давно сменил перламутр на золото, и сквозь вымытые дождем окна, сияло солнце.
В доме было тихо, наверное, господин Рейвен изволит почивать, юность любит понежиться в постели, решила Анна, быстро спускаясь по лестнице. Оставив вещи в уголке холла, она на минутку заглянула на кухню положить на видное место записку. Мальчик был по-своему добр к ней и заслужил хоть такую трусливую вежливость. Да, Анна собиралась трусливо бежать. Пусть не под покровом ночи, а при свете дня. Это было необходимо! За прожитые годы она поняла, что боится двух вещей: нищеты и фанатиков. А маги, колдуны или те, кто считал себя таковым, относились, по ее мнению, к худшей разновидности фанатиков. Два страха столкнувшись лицом к лицу, легли на чаши весов, и один проглотил, развеял другой. Больше не пугает нищета? Но человек должен чего-то бояться, иначе натворит такого, что.... Ох! И лелея последний свой выживший страх, Анна двинулась к входной двери.
Со двора доносились детские голоса. Не успела женщина подумать: кто бы это мог быть, дверь распахнулась, и в ореоле солнечных лучей возник Майк Рейвен, в канареечно-желтом халате, держа в вытянутой руке шевелящийся и утробно воющий мешок.
- Ваша кошка, мистрис Доув!
Он перевернул мешок, вытряхнув добычу. Бело-рыже-разноцветная молния приземлилась на четыре лапы, прожогом рванув через холл на кухню. Грохот, звон, треск эхом отозвались по всему дому.
- А, что у нас на завтрак? - беззаботно спросил юноша.
- Омлет, - безукоризненно вежливо ответила Анна.
Ей понадобилось один день и одна ночь чтобы смириться с судьбой, признав очередную прописную истину: человек может сколько угодно предполагать, принимать решения, строить планы, но располагают им высшие силы, наделенные весьма каверзным чувством юмора. И не важно, кого или что они выберут своим орудием.
Когтистая бестия невообразимой расцветки устроила на кухне такой разгром, что даже Майк восхищено присвистнул, а Анна вздохнула. Свое залитое маслом и истоптанное грязными кошачьими лапами прощальное письмо она обнаружила на полу, быстренько отправив его в печь, все равно прочесть на нем что-либо было уже невозможно. Да и уйти сейчас было не с руки, так или иначе, кошка - ее идея. Женщина молча повязала передник и принялась за уборку.
Майк сначала путался под ногами, злорадно рассуждая о том, какое полезное в хозяйстве животное принес в дом, потом нашел себе другое занятие.
- Вот ты где! - воскликнул он, приседая на корточки.
Перепуганная кошка забилась под шкаф, блестя оттуда глазищами.
- Не трогай, пусть успокоится.
- Ага, - сказал юноша и поскреб дверцу шкафа, - Кис, кис, кис...
Анна как раз выносила черепки, когда раздался жуткий вопль. Майк сидел на полу, закрыв лицо ладонями, и перемежал площадную брань жалобными всхлипами.
- Сволочь!!! Она меня изувечила! Прибью гадину!
- Не нужно, прошу вас, - женщина искренне испугалась за бедное животное, - Она не виновата. Ну-ка, дайте взглянуть. Всего лишь царапина.
Юноша недоверчиво скосил глаза к кончику исцарапанного носа и снова взвыл.
- Тише, сейчас промоем, чтобы не распухло.
- А-а-а!!! Да как я с распухшим носом на люди выйду?! Вот придет кто из клиентов...
И словно по заказу дверной молоточек парадного входа выбил требовательную дробь.
- Ну, идите, открывайте, я не пойду, - набычился Майк.
- А вы ее не убьете? - нерешительно переступила с ноги на ногу Анна.
- Кого? Эту...? - юноша ткнул пальцем в шкаф, - Чтоб меня потом хозяин со свету сжил? С паршивой кошкой сравнял? Да ни за что!
Брови Анны от удивления поползли вверх, но в дверь забарабанили уже совсем нахально, и она вынуждена была отложить любопытство.
Бойкая девица, явно камеристка или горничная знатной дамы уставилась на нее с претензией.
- А где Майк?
- Господин Рейвен очень занят. Что изволите ему передать?
От ледяной вежливости девушка немного стушевалась.
- Ну, это, скажите, Труди, пришла за каплями. У моей госпожи бессонница, а капли кончились, вот, - вскинула она подбородок.
- Кончились? - Майк даже вскочил, - Да она целый пузырек за неделю вылакала. Лучше б гувернера или конюха...
Он глянул на Анну и смущенно проглотил последнее слово, процедив сквозь зубы? - Вот дура!
Окольными путями через столовую флакон синего стекла перекочевал в нужные руки. В обмен Анна получила золотую монетку, слегка опешив от подобной щедрости. Реакция же Майка, проворчавшего что-то о жадности клиентов, дала еще один повод для любопытства. Неужели в столице за валерьяновую настойку платят золотом? Или это вовсе не безвинная травяная смесь, а колдовское зелье?
Только удовлетворить любопытство в этот сумасшедший день ей не дали. В дверь все время кто-то стучал. Доверенная прислуга из богатых домов, прячущая ливреи под широкими плащами, жуликоватые посильные из квартала красных фонарей, загорелые моряки с золотыми серьгами в ушах, дрожащая молодая женщина под густой вуалью... Всем требовалось почти одно и то же: капли от бессонницы, сердечные капли или просто 'тот эликсир, что и прошлый раз'. Майк изучал клиента в щелочку, потом бежал в хозяйский кабинет и возвращался с пузырьком синего, белого или черного стекла.
- Венера вошла в пятый дом, да и полнолуние, - непонятно объяснил он это столпотворение запыхавшейся Анне.
- Что ж ей в своем доме не сиделось! - сердито вздохнула женщина.
Позабытый саквояж лежал в темном уголке холла. Анна замоталась до такой степени, что когда в дверь 'черного входа' робко постучала молочница, не только расплатилась по долгам своей предшественницы, а и четко оговорила заказ на месяц вперед.
Была ли в том вина полнолуния или брошенный молочницей слух о том, что новая экономка колдуна платит по счетам, но следом пожаловали: зеленщица, прачка и мясник. Правда, толстощекий мясник чем-то насолил непоседливой Венере, потому как вместо усталой Анны нарвался на голодного Майка. Парная телячья вырезка, язык, почки и прочие деликатесы появились на кухонном столе буквально через час.
- Хочу пирог с почками, - тут же заявил Майк.
Анна равнодушно кивнула, она только что сняла в стирку белье и шторы со всех жилых комнат, по сравнению с чем, пирог был детской забавой и отдыхом для рук. Однако в глубине замороченного сознания промелькнула идея научить кошку команде: 'Фас!'
О том, что собиралась сбежать, она вспомнила без сил лежа на кровати в своей комнатке. Полная луна заглядывала в не зашторенное окно, растворяя холодными лучами теплый огонек свечи. Где-то далеко, на другом берегу, колокол прозвонил девять раз. Не так и поздно - повечерье. Анна натянула одеяло до подбородка, предоставив усталости сражаться с беспокойством. Саквояж остался внизу, а в нем чистое белье и гребень. Придется спуститься, чтобы забрать его и... Уйти? Ночью?! За углом квартала сдаются комнаты, если постучать - откроют, а утром продать украшения, сесть в дилижанс, денег должно ненадолго хватить, жизнь в пригороде дешевле, чем в столице. А работа найдется, не важно какая, теперь уже совсем не важно. Можно кошачьим корнем торговать на вес золота. Анна сонно усмехнулась, вставать не хотелось совершенно, одеяло было таким уютным.
И вдруг... Она инстинктивно по-детски нырнула под одеяло с головой и только потом поняла, что за дверью кто-то есть. Едва различимый шорох, дыхание... Как будто этого было мало - внизу завыло: глухо, словно сквозь толщу камня или запертую тяжелую дверь. Ту самую, что вела в подземелье. Память услужливо воскресила возбужденно-затравленные взгляды сегодняшних посетителей. Что было в тех разноцветных флаконах? Что может отпугнуть от вожделенного подземелья такого шустрого паренька, как Майк? Анна затаилась, прислушиваясь, стараясь логикой заглушить страх. В доме их двое - значит, по коридору прошел Майк, но он отправился спать еще на закате, даже свечу не взял. Доел пирог, зевнул и пошел к себе. С чего бы ему бродить на цыпочках и сопеть?
Одеяло больше не казалось уютным, оно кололось и пахло пылью. Анна отбросила его, порывом сквозняка задув свечу. Это оказалось последней каплей.
- Я даже спать здесь боюсь! - громко с вызовом воскликнула она и перестала бояться, наоборот разозлилась. Вокруг было тихо, никто не выл, не шуршал.
Зажечь свечу, одеться, забрать вещи. Решила уходить - уходи! Подбодрила себя Анна отодвигая засов на входной двери. Дернула за ручку и попятилась...
Закутанный в плащ с капюшоном силуэт стоял на пороге. Женщина выронила саквояж, отгородившись свечой от призрака у которого под капюшоном вместо лица притаилась тьма. Продолжая отступать, Анна вскрикнула, но с губ сорвался лишь хрип, а страшное существо шагнуло с улицы прямо на нее и завыло, хватая за руки.
Точнее жалобно заскулило, цепко держась за подсвечник. Если бы свеча потухла Анна, пожалуй, впервые в жизни потеряла бы сознание от страха, но горячий воск на запястьях отрезвил лучше любого волшебного снадобья. Тьма под капюшоном превратилась в маску из черной ткани с неровными прорезями для глаз. В этих глазах блестели слезы. Из-под маски торчала бородка клинышком и напомаженные усы.
- Я знаю, это грех, - причитал мужчина, не выпуская ее рук, - Я богобоязненный человек, но разве не худший грех дать угаснуть славному роду?
- Какому роду? - все еще хрипло произнесла Анна.
- Не скажу! - буркнул ночной гость и заскулил на прежней ноте: - Я знаю, магистр Хейл в отъезде, я ждал, но больше не могу! Все поставлено на карту, завтра венчание первая брачная ночь и я должен! А я не могу!!! Вы бы ее видели - страшна, как смертный грех. Я пытался себя заставить, молился, ходил в бордель... Вы не подумайте, я вполне дееспособен. У меня любовница... две... любовницы.
- Да ладно уж, хватит подробностей, любезный, и так все ясно.
Анна вздрогнула, оборачиваясь на голос. Оказывается, Майк давно стоял у нее за спиной, держа в одной руке непонятную железку, а в другой - зажженную свечу.
- Мистрис, да отцепите вы его от себя и принесите из кабинета хозяина флакон. Красненький такой, между черепами стоит. А я покараулю гостя. Ночь все-таки, мало ли что...
Он многозначительно ткнул железной трубкой в сторону мгновенно затихшего страдальца.
Анна подчинилась не раздумывая. После произошедшего кабинет с пентаграммой и черепами показался ей тихой гаванью, где все понятно и знакомо.
Красный флакон стоил две золотые монеты, а пяток серебра Майк сторговал лично себе за беспокойство.
- Не сомневайтесь, любезный господин, эта тинктура и у мертвого поднимет.
Услышав такое, Анна почувствовала, как щеки покрываются пятнами румянца, до нее, наконец, начал доходить смысл и причины сегодняшних визитов.
Майк, судя по всему, тоже немного смутился и постарался выпроводить бормочущего жениха прочь.
- Мистрис Доув, вы как? Не испугались? - спросил он, не глядя ей в глаза, но шкодливо ухмыляясь.
- Нет, - женщина тряхнула головой, прогоняя навеянные призраком в маске образы и, стараясь сменить тему, спросила: - Майк, что это у тебя за игрушка?
- Игрушка!? - юноша чуть не задохнулся от обиды, - Да это! Вот я сейчас покажу. Уши заткните.
Он вышел на порог, нацелил железку в лунный диск и...
Анна очнулась сидя на полу, абсолютно глухая и полностью уверенная, что с безоблачного ночного неба в глупого мальчишку ударила молния. От громового раската задребезжали стекла, а с потолка посыпалась штукатурка.
- Здорово! Да? - проорал, окруженный клубами серого дыма Майк, потом выглянул за дверь и добавил: - Хотя, зря я поспешил, нужно было дать женишку дальше отъехать, боюсь, ему и тинктура теперь не поможет.
- Что это было? - сглотнув, прошептала Анна.
- Пуффер! - гордо ответил Майк, - Хозяин сам сделал. Такого и в королевской оружейной палате нет.
- Мне нужно выпить вина, - сама себе сказала женщина.
- А давайте лучше настойки, можжевеловой? Хозяин такую настойку делает - с одного глотка на небеса попасть можно. Особая тинктура.
- Майк, дорогой, может, хватит на сегодня? - взмолилась, все еще сидя на полу, мистрис Доув и совершенно серьезно посетовала, непроизвольно копируя его манеру: - Да и не пустят нас туда. С таким-то хозяином.
'Небесной можжевеловки' они все-таки отведали. Анна, едва пригубив, бросилась запивать ядреное зелье водой, Майк же лихо осушил стопку, после чего стал чрезвычайно разговорчив и передумал идти спать. Оплывали восковыми сосульками свечи, пугливо попискивали в кладовых мыши - осмелевшая кошка скользила бесшумной тенью по темным углам, Анна, чтобы дать выход разыгравшимся нервам месила тесто и усмехалась, слушая истории столичной жизни. А точнее, историю 'великолепного' Майка Рейвена. Юноша находился в том эгоистичном возрасте, когда мир воспринимается лишь обрамлением собственного Я. А, чужие, но такие привлекательные мысли и поступки легко меняют хозяина. Баронессы, графини, виконтессы толпами рыдали у него на груди, знатные сеньоры доверяли сердечные тайны, коллеги-конкуренты алхимики подстерегали с кинжалами и заклятьями, стараясь выведать тайну эликсира. Анна просеивала муку, так же стараясь просеять хвастливую болтовню и удовлетворить любопытство. Однако постепенно пришла к выводу, что Майк почти ничего не знает о своем господине или, не хочет говорить. Мальчик беззастенчиво приписывал себе знакомство с властьимущими, заимствовал суждения господина и несвойственное юности рассудочное презрение к человеческим слабостям, но сам магистр Хейл оставался в тени.
Магистр объездил весь свет, побывав даже за горизонтом, где живут люди с песьими головами, он умеет читать мысли и предсказывает будущее, он овладел тайной философского камня...
- Только об этом не стоит болтать, - спохватился Майк, - иначе быстро окажешься в королевском дворце.
- А разве это плохо? Я слышала, король очень благоволит философам.