Эта история тоже произошла в те далекие времена, когда деревья были выше, трава зеленее, а сам я еще не был адвокатом, а был самым что ни на есть настоящим следователем милиции.
Я сидел у себя в кабинете и листал новый материал, полученный из ОБЭП для возбуждения уголовного дела. Материал мне, прямо скажем, не нравился.
- Ну что там? - спросил меня Леонид, мой сосед по кабинету.
- Да глупость всякая...
Я начал зачитывать заявление: "Такого-то числа к нам в газовое хозяйство пришел гражданин Антонышев, который предложил приобрести для сотрудников нашей организации сахарный песок по цене значительно ниже рыночной. Желание приобрести сахарный песок изъявили (далее шел список в десяток фамилий), которые сдали Антонышеву деньги в сумме (сумма была небольшая, кажется, тысяч пятнадцать). После этого, Антонышев ушел и до настоящего времени ни денег, ни сахарный песок не предоставил".
- Ну и что тебе не нравится? - спросил Леонид.
- Да понимаешь, если у него хоть капля мозгов есть, он придет и скажет, что деньги действительно собрал, но по дороге выпил водки и потерял. Ну и как мне это опровергать?
Впрочем, пока Антонышев мне это под протокол не рассказал, оснований для вынесения отказного материала не было, так что возбудить дело всё-таки пришлось.
Двухмесячный срок расследования подходил к концу, а гражданина Антонышева допросить так и не удалось. Его мать, сухонькая суетливая старушка, героически изображала из себя партизанку на допросе в Гестапо. Мол знать не знаю, ведать не ведаю где сын. Никакие увещевания о том, что прийти ко мне в его интересах, пользы не принесли - старушка Антонышева героически держала оборону.
На исходе второго месяца я подготовил комплект документов для объявления Антонышева в розыск и избрании ему меры пресечения в виде содержания под стражей и отправился к прокурору. Надо сказать, что в те далекие времена, в четком соответствии с требованиями УПК РФ от 1961 года, арестами занимался не самый гуманный и справедливый российский суд, а кровожадные и безжалостные прокуроры.
- Здравствуйте, Виктор Васильевич, к вам с арестом можно? - спросил я, открывая дверь прокурорского кабинета.
Виктор Васильевич - прокурор еще старой, советской закалки. Возраст где-то ближе к пятидесяти, аскетичного вида. Виктора Васильевича уважали и в прокуратуре, и в милиции, и в администрации района. Уважал его и я, и было за что. Сейчас таких прокуроров уже не осталось, а мне вот посчастливилось застать.
- Заходи, давай дело.
Я прошел к столу, не дожидаясь разрешения присел на один из стульев (да, при Викторе Васильевиче следователям не возбранялась подобная "бестактность") и положил ему на стол папку с делом Антонышева, к которой сверху скрепкой были приколоты постановления об аресте и объявлении в розыск.
Несколько минут прокурор читал бумаги и его и без того не блещущее весельем лицо становилось все хмурее.
- И что, ты за 15000 рублей человека арестовывать собрался?
- Так ведь выхода нет - сбежал он.
- Что? Из-за 15-ти тысяч сбежал? Да не может быть.
- Виктор Ваисльевич, ну что я, врать буду? Вот допрос его матери. Она показала, что два месяца назад он ушел из дома и с тех пор не появлялся и не звонил, о его местонахождении ей ничего не известно.
- Глупость какая. Телефон у его матери есть?
- Да, вот в протоколе указан.
Прокурор надел очки, пододвинул к себе один из телефонных аппаратов и начал вращать диск. Динамик в прокурорском аппарате был что надо поэтому мне, даже сидя в метре от телефонного аппарата, вполне отчетливо слышались гудки, доносившиеся из трубки. Один длинный гудок, второй, третий... в трубке что то щелкнуло и донеслось какое-то "ва ва ва" отдаленно напоминающее человеческий голос. Понятное дело, что разобрать что там говорила мать Антонышева я не мог, но это "ва ва ва" слышалось неплохо, а за ним угадывалось и содержание ее ответов. Я замер.
- Здравствуйте. Это Антонышева Клавдия Ивановна? С вами говорит прокурор Одинцовского района Артемов.
После минутной запинки из трубки раздалось "ва ва ва" несколько более быстрое чем раньше и гораздо более нервное.
- Ко мне пришел следователь, с арестом на вашего сына, - продолжал прокурор. "Ва ва ва, вава ва!", - заголосила трубка.
- А почему в таком случае он не является по повесткам?
- Ва ва ва ва ва вава!!
- В общем так, если к концу недели он не придет к следователю, я арест санкционирую.
- Ва ва ва...
- До свидания.
Думаю, теперь нет необходимости объяснять, почему прокурора уважали?..
- Ну что, давай, ждем до конца недели.
- Хорошо, Виктор Васильевич, до свидания.
Разговор этот меня изрядно повеселил, хотя я склонен был считать, что результата от него не будет. Я пришел в отдел, сел к столу и начал заниматься текучкой, благо дел у следака-районника всегда выше крыши. Зазвонил городской телефон. Я взял трубку.
- Здравствуйте, - произнес чей-то вкрадчивый голос, - А я могу поговорить со следователем Васильевым?
- Это я, - ответил я.
- Это вас беспокоит Антонышев.
Я просветлел.
- Замечательно, Антонышев. Приходи в гости.
- Ой, вы знаете, у меня в УВД много знакомых, я не хотел бы...
- А в СИЗО у тебя знакомых не много?..
Через час в кабинете напротив моего стола сидел Антонышев. Чуть выше среднего роста, плотный, вернее сказать одутловатый, с лицом, выдающим заядлого любителя горячительных напитков. Глаза его беспокойно бегали по стенам кабинета, а я с трудом сдерживал смех. Уж слишком всё комично получилось, да и сам Антонышев выглядел как типичный алкоголик с карикатуры журнала "Крокодил".
- Ой, вы знаете, мне еще ни разу домой прокурор не звонил.
- Это наверное потому, что тебя еще ни разу никто не арестовывал. В общем так, мне от тебя нужна справка о том, что ты болен. После этого у тебя будет две недели, чтобы вернуть деньги работникам Газового хозяйства и получить от них расписки о том, что они к тебе претензий не имеют. Ну и еще, каждый день в 10 утра отзваниваешься мне. Пропустишь - арестую. Понял?
- Да, понял, - промямлил Антонышев.
- Ну тогда вперед, к честной жизни!
Антонышев расплылся в глуповатой пьяной улыбке и рассыпаясь благодарностями вытек из кабинета. Оставалось ждать.
Через две недели Антонышев с пачкой расписок стоял у меня под дверями. Я с сомнением сверил фамилии из расписок со списком заявителей. На всякий случай позвонил начальнику газового хозяйства и он подтвердил, что Антонышев действительно погасил все долги и претензий к нему ни у кого нет.
- Ну что, садись, протокол допроса писать будем. Итак, о каком сахаре ты людям говорил?
- Ну вот тут... ну... вот...
- Ага, видимо, ты где-то от знакомых узнал, что на одном из складов в Москве, каком, сейчас точно не помнишь, происходит реализация сахарного песка по низким ценам. Так?
- Ага, так, - сказал Антонышев и посмотрел на меня ясными, как стакан "Столичной", глазами.
- И ты решил предложить приобрести сахарный песок своим знакомым из Газового хозяйства...
- Ага.
- Вот собрал ты деньги, сел в электричку и поехал в Москву на склады. А по дороге решил выпить пива. Так?
- Так.
- А потом водки. Так?
- Так.
- А потом допился до того, что заснул, а когда проснулся то обнаружил, что денег у тебя нет. Так было?
- Ага, именно так.
- Деньги ты похищать не собирался, однако тебе было стыдно и ты решил до тех пор пока не соберешь нужную сумму для того, чтобы отдать людям, им на глаза не попадаться. Так?
- Так.
Антонышев, уже изрядно осмелевший, сидел нога на ногу и заинтересованно поглядывал в протокол.
- Давай, подписывай здесь, здесь и здесь. Свободен.
- А что дальше?
- Дальше можешь через неделю позвонить, я тебе скажу что и как.
Через неделю у меня на столе лежало дело Антонышева, только что вернувшееся с проверки из прокуратуры. Мое постановление о прекращении производства за отсутствием в деянии Антонышева состава преступления прокурор оставил в силе и дело можно было закинуть в дальний угол сейфа в ожидании отправки в архив.
Впрочем, это было только начало...
Прошло два года. В Одинцовском районе сменился прокурор, а в стране уголовная политика. Открылась дверь и в кабинет вошел опер из ОБЭПа.
- Привет, вот материал принес, по 159-ой.
- Ну давай свое мошенничество (именно за мошенничество карает статья 159 УК РФ), - сказал я обреченно и, получив несколько листиков подколотых скрепкой, начал читать заявление: "...В начале этого месяца, на нашу мебельную фабрику устроился на работу охранник, который через несколько дней предложил работникам фабрики приобрести сахарный песок по цене ниже рыночной...".
Я поднял глаза на опера, но тот похоже причины моего удивления не понимал. Я перевернул лист с заявлением потерпевших и в резолютивной части заявления прочитал: "...просим привлечь к уголовной ответственности гражданина Антонышева".
Думаю, взрослому мужчине не имеет смысла объяснять, что я произнес в этот момент, а подростку или женщине такие слова вообще слышать не следует... Благо опер был мужик, а дверь кабинета плотно закрыта.
Через полчаса отпечатанное на пишущей машинке постановление о возбуждении уголовного дела легло в папку с заявлением. Еще через час к изрядно запылившемуся первому делу Антонышева скрепкой было подколото постановление об отмене постановления о прекращении уголовного дела от имени прокурора. Получить визу прокурора проблемы не составило, и вот к концу дня, напечатав постановление о соединении уголовных дел в одно производство, я объединил старое дело с новым.
- Антонышев, это следователь Васильев тебя беспокоит, - в этот раз дозвониться до Антонышева удалось без проблем.
- А, здравствуйте, Александр Витальевич.
- Зачем звоню, понял? В общем час тебе времени, чтобы я ограничился подпиской о невыезде. И я и прокурор с тобой в этот раз шутить не будем.
Антонышев изменился мало.
- Так, садись, рассказывай про сахар.
- Ну я вот узнал от знакомых, что в Москве на одном складе сахар продают. Вот и решил для работников фабрики доброе дело сделать. Собрал деньги, а по дороге выпил пива и...
Небольшая брошюрка Уголовного кодекса смачно врезалась в антонышевский лоб. Он вздрогнул, сжался в комок, а глаза наполнились прямо таки космическим ужасом и безнадежностью.
- Ах ты сука, ты мне мою же выдумку повторно впарить решил!
Дорогой читатель, каюсь-каюсь. Кидаться кодексами и называть подследственных нехорошими словами - не правильно. Но, все-таки, каков наглец, а?!!
- Я... я ... я их пропил, - выдавил из себя Антонышев.
Вину он признал полностью, обязательство о явке дал и поклялся, что через неделю прибудет ко мне без всяких напоминаний для предъявления обвинения. Конечно, стоило бы взять этого алкоголика под стражу, да вот только конец девяностых-начало двухтысячных было периодом (весьма коротким, к слову) обострения гуманизма в уголовном процессе и получить прокурорское согласие на арест в данном случае я и не рассчитывал.
Впрочем, наша встреча всё равно не состоялась. В силу определенных причин, не имеющих к этому рассказу никакого отношения, дело это мне пришлось передать другому следователю. Это только в американских фильмах полицейские кидаются в драку с криками: "Это дело я буду вести до конца!" - "Нет я!". У нас же, "розовая" мечта любого следователя любым способом избавиться хотя бы от части дел, топорщащихся из сейфа. Вот и я не протестовал, а отдал дело и постарался выбросить его из головы.
Однако кое-какие слухи о нем до меня всё же доходили. Новый следователь предъявил по делу обвинение и отправил дело в суд. Однако через некоторое время получил его обратно на доследование. Впрочем, совершенно обоснованно. Следователь, от большого ума, умудрился вменить Антонышеву сумму похищенного "одним куском", без разделения по конкретным потерпевшим. То есть, выражаясь юридическим языком, не конкретизировал ущерб. Вот только перепредъявить Антонышеву обвинение он не смог - Антонышев опять подался в бега. Его объявили в розыск (правда, мера пресечения была избрана в виде подписки о невыезде) и дело вновь отправилось на полку сейфа...
Прошел еще один год. За год в следственном отделе чего только не произойдет, особенно с учетом текучки кадров и катастрофических изменений законодательства. В итоге приостановленное за розыском дело Антонышева вновь перекочевало в мое производство. Что ж, делом больше, делом меньше. Приостановленное за розыском дело есть не просит и недовольства начальства не вызывает.
Как то раз под вечер у меня в кабинете зазвонил внутренний телефон. Звонил начальник нашего следственного управления.
- Васильев, зайди ко мне.
Ну что ж, вызвал, значит надо идти. Через минуту я открыл дверь кабинета начальника и...
В углу кабинета стоял опер из угрозыска, рядом с ним как-то хитро извернувшись, согнувшись в попытке влезть с ногами в надетую на него куртку, сидел Антонышев. Немая сцена продолжалась не больше секунды. Собственно зачем меня вызвал начальник и что мне надо делать, я понял и без слов.
- Гражданин Антонышев, какая встреча! Ну что, пойдем, я покажу тебе много интересного!
Антонышев рыдал. Всхлипывая и сотрясаясь всем телом. Он, закрывая лицо руками, подвывал и постанывал. Вы не представляете себе каких усилий мне стоило не заржать в голос прямо там, в кабинете руководителя. Антонышев был настолько карикатурно жалок, что вызывал не сочувствие, а скорее отвращение. Нет, конечно я понимаю, что в этот момент он представлял себе пыточный подвал с дыбой и кандалами, в который его безусловно сейчас отведут и замуруют на веки вечные. А я прекрасно понимал, что если уж для розыска Антонышева никто ареста не дал, то сейчас, когда он найден, его совершенно точно под стражу не возьмут. В результате мне оставалось только смеяться над комичностью сложившейся ситуации. Впрочем, Антонышеву истинного положения дел знать не следовало.
Я шел по коридору Управления, а за мной, рыдая в голос, плелся Антонышев. Я неспешно зашел в кабинет, достал из сейфа дело и сел за стол.
- Где ж ты, родимый, столько времени пропадал?
Сквозь хлюпанье Антонышев еле выдавил:
- Я в Одессу ездил.
- Ну что ж, Одесса, это хорошо. Будет что вспомнить ближайшие лет пять.
Вой, похожий на стон (или стон, похожий на вой) был мне ответом.
Я пододвинул к себе внутренний телефон и набрал короткий номер соседнего кабинета.
- Привет, Роман. Ты там один? А, ну вот бери Леху и заходи в гости.
Роман пришел в наш отдел после института совсем недавно, но уже успел зарекомендовать себя как толковый и грамотный следак. Леха - его сосед по кабинету тоже был из числа молодежи.
- Помните, господа, я рассказывал вам долгую и поучительную историю об одном гражданине, который очень любил покупать для людей сахарный песок? (Еще бы они не помнили).
- Так вот, гражданин Антонышев, наконец то почтил нас своим присутствием. Прошу знакомиться. Вы пока посидите в кабинете, пообщайтесь с ним, а я пойду схожу в ИВС.
Естественно я пошел не в ИВС, а к одному своему знакомому, сидевшему через несколько кабинетов, поболтать и потянуть время. Но Антонышев то этого, понятное дело, не знал - он уже мысленно прощался с белым светом. Через десять минут я вернулся в кабинет. В это время там шел интереснейший разговор между Антонышевым и моими ребятами.
- Антонышев, а чего ты в Одессе то делал?
- Я себе оттуда девушку привез, я на ней жениться собираюсь.
- Ну теперь она тебе ни к чему, тебе там на зоне самому бы "девушкой" не стать.
- Аааа!!! - с новой силой зарыдал Антонышев.
- Нет, Антонышев, это не ты плачешь, это в тебе водка плачет. Знает она, что в ближайшие годы ты её только во сне видеть будешь...
Дальше была обычная рутинная следственная работа. Антонышеву перепредъявили обвинение, ознакомили с материалами дела и направили в суд. Впрочем, и в этот раз Антонышева осудить не удалось - он снова подался в бега. И снова томик его дела долго валялся в моем сейфе с постановлением (на этот раз уже судейском) о розыске.
Потом я перешел на работу в Главк, а дело досталось кому то из молодых следователей. А еще несколько месяцев спустя мне позвонил Роман и сказал, что антонышевское дело прекращают за смертью обвиняемого.
- Допился все-таки?
- Ага.
- А ведь если б сел, глядишь, сейчас был бы жив.