Мир Александр Романович : другие произведения.

Magnificamente. Пепел и тлен. (Главы 3,4,6)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "В этот вечер, исполненный великолепием и величием, я, от лица всех кто находится здесь и за пределами этого зала, пью за две выдающиеся политические династии, за две замечательные семьи: Дрогонские и Фарадеи. Дамы и господа, взгляните, они делают наш мир лучше".
  Дарион.
  Дарион полушутя с улыбкой, что бывало в последнее время нечасто, отправил прислугу из комнаты и нежно сказал, глядя на Мод:
  - Я мечтаю скорее остаться с вами наедине.
  Жена кратко и таинственно улыбнулась в ответ. Призывный отблеск в её янтарных глазах заставил Дариона подобраться и выпрямить спину. Все-таки ещё остался в нем мальчишеский пыл, а с появлением в жизни Мод истинный мужской дух Дариона даже окреп.
  Он не торопясь стал стягивать рубаху, но левое плечо все равно отозвалось ноющей болью - чертова рана к старости болит все сильнее. Сжав зубы, Дарион начал массировать плечо, готовый взвыть от боли и облегчения одновременно. Когда-нибудь Ноэль ответит за этот удар, непременно ответит.
  Он прервался, когда взгляд вновь упал на Мод. Она лежала тихо, подперев рукой златовласую голову, густые локоны скрывали часть обнаженной груди.
  Моя седьмая жена: последняя и лучшая, подумал Дарион и стиснул кулак, представив, каким она видит его.
  - Тебе, верно, противно даже находится со мной в одной комнате, не то, что исполнять супружеский долг, - с деланной ухмылкой протянул он, хотя вовсе не собирался произносить это вслух. Все равно у Мод нет права голоса, она скажет то, что должна говорить жена мужа, а первая Мистресс - Гроссмейстеру Ордената.
  - Я не питаю к тебе отвращения.
  "Как же иначе?" - с иронией сказал себе Дарион и бросил рубаху в угол.
  - Ты не молод, но все ещё статен... и пылок, - Мод говорила смущенно, краснея, опустив взгляд. Её белые пальцы перебирали пряди волос, а улыбка то появлялась, то исчезала с розовых губ. Бог мой, какая же прекрасная. Лгунья.
  Дарион удивленно свел брови, а ведь на мгновенье слова жены показались искренними. Он не смог не улыбнуться её робости и наивности.
  - Маленькая птичка. Щебечешь сладко, да не правду. Я старик, но не дурак. Я занимаю гроссмейстерское кресло больше тридцати лет и за жизнь повидал стольких лжецов, скольких тебе никогда не доведется. И каждый, даже самый захудалый, врал лучше моей наивной пташки. - Дарион снисходительно покачал головой и шагнул ей на встречу. Все в Мод взывало к теплу и улыбкам, все существо стремилось к ней, к обладанию ею.
  Огонь в камине встрепенулся, блики заплясали на хрустальных бокалах.
  Внезапно Мод подскочила и в один миг оказалась прямо перед Дарионом. Её руки обвили его талию, а узкое в веснушках личико с вызовом подалось вперед.
  - Мой мессир обвиняет меня во лжи?
  Дарион от души засмеялся. Кто вырастил её такой дерзкой? Но ему это нравилось.
  - ... И к тому же насмехается надо мной. Чем я вызвала недоверие и насмешки? Быть может, мой мессир уличал меня во лжи прежде? Или видел меня в костюме шута? Прошло почти три года, как Матильда Аквитанская стала женой Дариона Дрогонского и что же, хоть раз заметил он за ней нечто подобное?
  Дарион чувствовал, как от почти обнаженного тела Мод исходил жар. Ему не хотелось спорить с ней, она была слишком юна, чтобы понять. Или просто хорошо играла свою роль... даже излишне рьяно, и все понимала сама. Что ж, таков и был уговор между ним и её отцом.
  Дарион подхватил Мод на руки, но она извернулась и спрыгнула.
  - Мессир, кажется, считает меня слишком глупой для разговоров или настолько наслушался за свою жизнь лжи, что не допускает даже мысли о том, что его жена любит его таковым, каков он есть!
  Любит? Какая сладкая ложь; сладкая, как аромат её тела. Хотел бы он быть любимым ею, да только знал, что не будет.
  Дарион кивнул и как мог убедил Мод в том, что верит ей. Она взяла его за руку и повела к постели. Чем он заслужил это? Чем заслужил её любовь, даже ложь, если любовь была ею? Возможно, под конец пути он достиг чего-то такого, о чем не подозревает сам? Или жизнь прожита зря и все труды, все свершения умрут вскоре вместе с их создателем?
  Годы его близятся к концу и хотя он до сих пор крепок и силен, жизнь утекает у него изнутри, время отнимает возможности. Господи, если бы только был ещё один шанс. Тогда он все сделал бы иначе.
  Может завтра? Да, завтра он сделает все, чтобы завершить дела, а пока Дарион хотел лишь одного: забыться в объятиях единственной женщины, в ложь которой он хотел бы поверить.
  Они не спали до рассвета, и он любил её раз за разом и этой ночью верил, что и она любила его.
  
  Константин.
  Какой букет: сырость и плесень подземелий Патавы, металлический привкус крови так въелся в воздух, в стены, даже в пол и потолок, что оседает на языке и крыльях носа, хотя в подземелье не держали никого уже не один десяток лет; рядом, в тонком хрустальном кубке, испускает дурманящий аромат выдержанный Ледо. Смотрится он на старой перевернутой бочке с проржавевшими кольцами до крайности нелепо. Константин потер пальцами левой руки, подбирая сравнение, и подумал о чем-то, чего не успел уловить. Ему внезапно захотелось пить.
  Он сжал бокал, поднес к губам и, прежде чем осушить, глубоко втянул запах благороднейшего из вин. Сильнее всего ощущались ноты корицы и апельсина. Удивительно, как люди смогли изобрести такой напиток. Он всегда мечтал о своих виноградниках, где-нибудь на южном побережье региона, в районе Лицвы или Ирлит-гарода, быть может (климат там все же приятнее, но и земля дороже), однако для воплощения мечты постоянно недоставало то денег, то времени, то ещё чего-нибудь.
  - Ну, так как? - Он поставил бокал, жестом велел вновь наполнить его. И что они делают здесь, мелькнуло в голове: он и это вино? Им обоим не место здесь. "Я исполняю долг", - ответил он на свой вопрос и пристально взглянул из-под бровей на Рене. - Надумал что сказать? Мы здесь уже почти полсуток. Одиннадцать часов. Я хочу решить все как можно скорее. - Он отвернулся, а потом внезапно вскочил и ударил пленника в челюсть. - Говори уже, говори Рене! Избавь себя от окончательного позора!
  Рене жалобно застонал и сплюнул кровавый сгусток.
  - Пощади, - внезапно прошептал он, - Мы же почти братья...
  - Он заговорил! - театрально всплеснул руками Константин, - Впервые за полдня он говорит! Боже, спасибо тебе!
  Заплывшими красными глазами, Рене взглянул на Константина:
  - Не поминай имени его... брат.
  - А ты, - отрезал он, обхватив Рене за шею, - не зови меня братом. - Только бы не придушить его прямо сейчас, только бы сдержать себя. - Без толку давить на меня этим, сам знаешь. Ты воспитался в моем доме, ты был другом мне и моей семье, ты был мне больше, чем брат. Что за план, в чем смысл? Для чего это? Что должно было быть дальше? Она была частью этого плана? - Константин с размаха всадил кулак в живот Рене и закричал ему в лицо: - Как ты cмел прикоснуться к ней?!
  Вспышка гнева прошла, будто её и не было, и Константин, отойдя к выходу и одернув камзол, заговорил спокойно:
  - Ты ранил сердце, за которое я готов умереть, Рене. И плевать я хотел на твои мотивы. Я помолюсь за твою душу друг, чтобы она оказалась как можно дальше от Юэна, где-нибудь в адском пекле. - Не отводя взгляда от Рене, Константин вынул пистолет, взвел курок... - Мне жаль, что ты оказался таким дерьмом Рене, по-настоящему жаль. Но я был готов. - В ответ на вопросительный взгляд бывшего друга Константин прошептал Эва... и опустил пистолет:
  - Да простит меня Бог, за то, что я делаю... и за то, что делаю это не сам. Поступайте, как решено, - приказал он гвардейцам и вышел из камеры.
  Руки его были в крови, как и камзол и сапоги, даже волосы.
  Может ли человек вынести столько мук? Кажется, сегодня он не только узнал границу возможного, но и провел её сам. Только бы больше никогда не пришлось... только не снова. И ни с тем, кто был другом. Это слишком тяжело, как бы там ни было.
  Константин скинул камзол, умылся зеленоватой водой, что едва текла из сломанного крана, отмыл сапоги и, как мог, привел себя в порядок. Главное, чтобы нигде не осталось крови.
  - Мир праху твоему, ублюдок, - сквозь зубы прошептал Константин.
  Стоя у двери, поднимаясь по лестнице, медленно идя по коридору, он пытался припомнить хоть что-то, что помогло бы понять причину последних событий. Ничего не приходило на ум. Все выглядело спонтанным, непродуманным... Форс-мажор? Возможно. Но в чем состоял первоначальный план? А возможно, он просто устал, возможно, этот день опустошил его, и искать ответ в предательстве Рене надо позже... Да, потом.
  - Где Рене? - раздался позади надорванный голос.
  Константин замер и прикрыл веки: "Как не к месту".
  - Я спросила, где он? Ты увел его, где он?!
  "Знала бы ты кто он, не спрашивала бы где".
  Константин обернулся к сестре, пожал плечами и ответил:
  - Уехал.
  В истерике Кристина бросилась на брата. Ложь, ложь, ложь. Она не верила (несчастная), говорила, что он любил её (... и глупая).
  - Будь ты проклят, ты убил его, да?! Убил ведь! Где он? Где? - Он била кулаками о грудь брата, не переставая обвинять его во лжи, ненависти, даже зависти и, наконец: - Чудовище, убийца!
  "Довольно". Константин перехватил сразу обе её руки и с размаха ударил по щеке. Кристина пошатнулась, замерла и попятилась назад.
  - За что?
  - Ни за что, спрашивай для чего. В следующий раз думай с кем делить свою честь.
  Кристина открыла рот, тут же схватилась за грудь и в бессилии опустилась на пол.
  - Господи помоги, за что... за что... Он любил меня... так любил... Он жив, ведь жив, скажи? - Она подняла на Константина умоляющий, такой покорный и честный взгляд, будто несчастное, брошенное существо, загнанное и одинокое. У него сердце защемило от этого, но она должна осознать - нельзя было игнорировать его слова, никак нельзя. Своей ветреностью, свободой от решений и последствий, она, возможно, всех подвергала опасности. И себя. Особенно себя, как ему теперь стало казаться. И он, незаметно для неё вздохнув, решительно растоптал эту её невинность:
  - Ты могла поставить под удар семью. С вечера я отправил всем послание, велел при встрече с Рене немедленно доложить мне, а утром я узнал, что он... в твоей постели. В постели сестры, дочери Дрогонских - великой, благодетельной семьи. Узнал от прислуги... Это было в первый и последний раз; я поговорю с отцом, и тебя как можно скорее отдадут замуж. Не позволю своей сестре марать собственную и семейную честь.
  Надо было сделать это уже давно.
  У сестры тряслись губы, худенькое лицо стало совсем бледным и безжизненным, глаза напротив покраснели и опухли от слез, тушь окрасила щеки черными полосами, так что сестра стала похожа на гротескную куклу: красивую, но вместе с тем пугающую. Она приподняла подбородок и несколько раз вдохнула, чтобы не захлебнуться слезами.
  - Скажи, что с ним?
  - Он... ("Умрет через несколько часов") ...уехал в Алексию. - Константин соврал не ради Кристины. Он хотел истины, а это было бы невозможно скажи он сестре правду - она не стала бы хранить тайну, а секретность - единственное, что ещё давало надежду узнать, что толкнуло Рене на предательство. - И он не вернется, - уверено добавил Константин.
  Кристина спрятала лицо, а Константин развернулся и направился к выходу. Он собирался успеть покинуть крыло до того, как всё имение проснется.
  Плач Кристины стоял в ушах. Бог простит. Другого выхода не было. Он знает.
  
  Николай.
  - Ты знаешь, красавица, что сегодня великий день?
  Девица глуповато улыбнулась, пряча алеющую щеку за оголенным веснушчатым плечом, и так же глупо взмахнула жиденькими почти бесцветными ресницами.
  Анатолийка - все они такие; зато в остальном всё на своих местах, а ума от таких женщин и не требуется. Хотя в следующий раз он, пожалуй, выберет ту, которая умеет не только молчать или мычать.
  - Так как? - подтолкнул её Николай локтем, скорее по-товарищески, чем по любовному, а она улыбнулась ещё шире и ответила:
  - Уммммм...
  Чертова дурочка! Вот опять только мычит. А может она вообще немая? Он не помнил чтобы она хоть что-то сказала с той минуты, как он забрал её из "Дома".
  - Ну, да и хрен с тобой. Плюй, - бросил он и девушка, приготовившись и выгнув спину точно кошка, выплюнула несколько виноградных косточек. Одна прилипла к подбородку, другие упали на плед. Анатолийка, в своей невинно-смущенной манере, стряхнула косточки на землю. Откуда берутся невинные продажные женщины? Вопрос почти философский.
  Николай вяло усмехнулся и покачал головой.
  - Я говорил, в салфетку плюй. - И помахал перед носом девушки кружевной салфеткой. - Malappris (невоспитанная).
  А она все продолжала улыбаться. Нет, на охоту таких брать нельзя. Только в постель. И только на одну ночь.
  Поставив решительную точку в своих мыслях, Николай лег на спину, закинул руки за голову и закрыл глаза. Солнце приятно грело лицо, тело расслабилось, но ощущения обострились.
  - Ники! - Будто бас бога-громовержца прокатился по поляне, даже птицы беспокойно взмыли в небо, шелестя сотнями перьев. Николай усмехнулся, а через миг исполинская тень заслонила солнце. С неохотой приоткрыв один глаз, Николай взглянул на друга:
  - Мы мирно отдыхаем, а ты?.. - упрекнул он шутя.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"