Вернешься и не увидишь меня
Таким, как был я когда-то.
Когда мы сражались мечами звеня,
Когда я носил еще латы.

Я был дон Кихотом, и мне невдомек
чем движимы мельницы стопы.
Я был дон Кихотом, пока не усек,
что это ослиная жопа.

Чем больше я напяливал лат,
Тем глубже скрывался от света
И скоро свет превратился в ад,
Где света в помине нету.

Я гордо стоял, пока не упал,
Как не подобает испанцу,
Разбились доспехи, тогда я узнал,
Что в них сидел Санчо Панса.

И Санчо продолжил путь в никуда,
Но будучи оруженосцем,
Не мог в никуда прийти никогда,
И был совершенно несносным.

И Санчо Пансой быть перестал,
Въезжая в Иерусалим.
И ветвями пальмы путь устилал
народ перед парнем лихим. 

Когда же он распят был кресте,
Он понял, что он не Иисус,
Ведь вместо фразы "Отче прости"
Ругательства падали с уст.

Он понял тогда, что он просто осел,
И громко смеясь над собой,
У берега моря руками развел
и бросился в пенный прибой.

А Бог воды  моря тоже развел,
протопал сверху народ,
остался лежать на песке осел,
под толщей соленых вод.

И там, наконец-то герой наш постиг,
Что он и есть океан.
Проблемы, заботы и радости вмиг
Рассеялись словно туман.

И вот я сижу на каменной бровке,
и нет на мне лат и прикрас. 
На этой автобусной остановке,
В этом здесь и сейчас.

Ты так же болтлив и хочешь ответов,
Зовешь меня "рыцарем", "сэром".
"Ах, Карлос, при мне даже лошади нету.
Какой же я кабальеро?"