Аннотация: Проза отвлеченную тему. История о девушке, которая слишком хорошо рисовала. Добрый рассказ, который, надеюсь, все-таки сможет заставить задуматься о красоте реального мира.
И чем лучше она рисовала, тем хуже становилась её жизнь - пока реальный мир не стал совсем нехорош для неё. Дошло до того, что всё стало ей как чужое. Дошло до того, что никто больше не был достаточно для нее добрым, достаточно утонченным, достаточно реальным. Чем больше красок и жизни она вдыхала в картины, тем тусклее и унылее становился окружающий ее мир. Но она не могла остановиться. Мир вокруг больше не казался ей достаточно живым и все краски весны не могли сравниться с тем, что рисовало на холсте ее воображение. Выходя из дома, она думала лишь о будущей работе. Она поставила перед собой простую и понятную в тот момент цель - изобразить ставший вдруг чужим и непривычным город на картинах так, чтобы он снова смог радовать ее многообразием красок, чтобы в нем снова чувствовалась так незаметно потерянная для нее жизнь.
Она ехала в вагоне метро и размышляла о том, как нарисует отреставрированный не так давно музей истории, как штрих за штрихом появятся на картине прекрасная стела и окружившая ее небольшая площадь, выложенная шероховатыми плитами. Она представляла, как зальются невероятно ярким золотом купола небольшого монастыря позади площади и каким волшебно синим будет весеннее небо на ее холсте. Выходя на улицу, она не сразу увидела, что в давно привычной для нее панораме, открывающейся любому, кто выходил на этой станции, было что-то не так. Он сидел, скрестив ноги по-турецки, на выложенном плиткой парапете и читал. Не привыкшая еще после тусклых ламп метро к яркому солнцу, она не смогла его толком разглядеть, но успела заметить, как он то и дело отрываясь от чтения, рассматривал прохожих. Когда она проходила мимо, он окинул ее взглядом и неожиданно широко улыбнулся, но она прошла, даже не замедлив шаг. Люди часто провожали ее улыбками и шепотками, обсуждая молодую художницу, и она не стала рассматривать очередного, как ей тогда показалось, человека, который, как и многие, мог бы наигранно умилиться юному таланту, чтобы спустя мгновение забыть о ней навсегда.
К вечеру ее картина была почти завершена. Полностью погрузившись в работу, она даже не замечала, как перепачкались красками ее руки и легкие льняные штаны, которые, впрочем, и до этого хранили на себе следы ее кропотливой работы. Она не заметила, что в какой-то момент случайно размазала краску по щеке, она пропустила мгновение, когда солнце начало клониться к закату. Когда она шла обратно к метро, то снова увидела его, он все так же сидел и читал книгу. Она подумала, что странно сидеть в таком месте весь день и читать и уже почти миновала его, аккуратно держа в руках свое неоконченное творение, когда ее остановил его голос.
- Как красиво.
В этих двух словах каким-то немыслимым образом поместилось столько чувств, что она от неожиданности замерла, не сумев сделать больше ни шага. Никогда она не слышала, чтобы в обычном предложении было так много эмоций. Она смогла лишь оторопело спросить:
- Что?
- Твой рисунок. Он прекрасен, - ответил он и снова, как и утром улыбнулся, но только сейчас она смогла рассмотреть его улыбку. Захотела рассмотреть. На его лице не было ничего, кроме абсолютно неподдельного восторга. Ни тени зависти или равнодушия или даже лицемерия нельзя было увидеть в его глазах, таких невероятно синих, что небо на холсте в один миг показалось ей тусклым и выцветшим, как и весь мир, который виделся ей тогда таким угрюмым и ненастоящим.
- Спасибо. - Она ответила и замерла в нерешительности. Впервые за долгое время она не знала, стоит ли идти дальше, мимо очередного поклонника ее работы.
- А я вот читаю книги. Правда здесь это не очень хорошо выходит. Книги стоит читать дома в покое и уюте, наслаждаясь каждой строчкой, но, боюсь, если я буду просто сидеть тут весь день и глазеть по сторонам, меня кто-нибудь прогонит. - Он снова улыбнулся. Вечерний ветерок разбросал его вьющиеся спадающие на плечи черные волосы и он поспешил убрать непослушные локоны с лица, еще больше развеселившись.
- Но зачем сидеть здесь целый день? - удивленно спросила она, все еще не понимая, почему не пошла домой, почему осталась беседовать с незнакомым человеком.
- Я архитектор и много работаю, у меня есть всего два дня в неделю, чтобы отдохнуть и насладиться жизнью, а иногда и того меньше. Я приезжаю в разные части города и просто смотрю вокруг. Наблюдаю, как люди гуляют, торопятся по делам, говорят по телефону и ждут друзей. Дышу пыльным воздухом, пью газировку с сиропом и радуюсь всему этому. Тебе ведь на метро? Пойдем вместе.
- Ты странный, - лишь ответила она, наблюдая, тем не менее, как легко он спрыгивает с парапета, и присоединяясь к спуску в освещенный неяркими лампами переход.
- Многие мне это говорят.
Он заливисто засмеялся, пряча свою книгу в заплечную сумку, и она, не сумев сдержаться, улыбнулась. Но он был действительно странным. На время замолчав, он продолжал улыбаться и теплота в его глазах, казалось, была настолько реальной, что могла согреть всю вселенную. Он съехал по перилам лестницы, проскочил турникет, стоило только загореться зеленой лампочке, извещавшей об оплате проезда, он в два шага преодолел расстояние до эскалатора и с легкостью поймал ее, когда она споткнулась, промахнувшись ногой по быстро меняющей размер ступеньке. Ей стало неловко от собственной неуклюжести, но он лишь опять засмеялся, и она на мгновенье подумала, что в этом молодом архитекторе больше жизни, чем во всех ее картинах.
- Почему ты грустная? - спросил он, когда они ехали в светлом, почти пустом вагоне, и неожиданно начал искать что-то только ему известное в многочисленных карманах своих штанов. Ей было непривычно и неловко говорить об этом незнакомому человеку, но она все же сказала:
- Я много рисую. Мои картины уже давно кажутся мне гораздо более реальными, чем все вокруг, но ты...
- Настоящий? - он снова широко улыбнулся и в его улыбке было больше света, чем где бы то ни было. - Если ты переживаешь, что я не настоящий, можешь проверить! - Он, смеясь, ухватил ее руку и приложил к своей голове, ероша ею на удивление мягкие волосы. - Смотри, я очень даже настоящий и предлагаю тебе абсолютно настоящую конфету.
Она взяла из его рук леденец в виде апельсиновой дольки и подумала, что вполне возможно он был таким, потому что работа занимала все его время, и в минуты свободы он впитывал в себя все самое лучшее, что мог дать ему мир. Она подумала, что все в нем было настоящим. Что из них двоих он истинный художник, только ему не нужны были ни холст, ни краски. Он творил мир вокруг себя, делал его настоящим одной лишь силой мысли и мог поделиться им с кем угодно. И это было действительно прекрасно.
- Ты придешь завтра дорисовать картину?
- Да, конечно.
- Можно я буду читать книгу, сидя рядом с тобой?
- Да, думаю да.
- Это прекрасно.
- Что?
- Все прекрасно.
Он улыбнулся и она почувствовала, как от него исходит тепло светившего весь день солнца, настоящее тепло, которое уже давно не вызывало у нее такой невероятной радости, как в этот момент.