Габрилович сидел в старом продавленном кресле, положив ноги на помятую алюминиевую флягу, и приматывал скотчем отвалившиеся подошвы к туфлям из крокодиловой кожи. Закончив, он полюбовался результатами труда, натянул туфли, и прошелся по подвалу.
В подвале был полумрак, единственное оконце почти не пропускало солнечный свет.
Споткнувшись о фанерный ящик, служивший обеденным столом, Габрилович чуть не упал.
- Разуй глаза, всю мебель переломаешь! - недовольно буркнул лежащий на снятой с петель двери Антон.
- Я что, виноват, что тут темно, как у негра в заднице?
- Был бы виноват, вообще бы убили...
Габрилович вздохнул и уселся в кресло.
- Всего год назад я жил в собственном особняке за пятиметровым забором, пил тридцатилетний вискарь и закусывал черной икрой... Ты хоть раз в жизни пробовал черную икру?
- Я и виски никогда не пил, только на водку дешевую и хватало, - сказал Антон.
- Это ж вы, олигархи, всю страну грабили, потому и жрали от пуза. А мы картошку с дачных огородов ели.
- Да я бы сейчас сто тысяч долларов отдал за кастрюлю вареной картошки с маслом! - простонал Габрилович.
- Ишь, ты, - хмыкнул Антон.
- С маслом! Можешь подтереться своими долларами. Никому они теперь не нужны.
- И Америки твоей больше нет! - донесся из угла взволнованный голос Мельника, пытающегося соорудить лежак из ржавого листа железа и оторванных от забора досок.
- А все потому, что вознеслась она выше других, возомнила себя избранной, а избрать может лишь Бог, вот и послал он на них метеорит...
- Не метеорит, а астероид! - заорал Габрилович.
- Сколько раз повторять, вещаешь тут, оракул сраный, а элементарных вещей не знаешь!
- Мы академиев не кончали, - с достоинством ответил Мельник.
- Но, между прочим, оттого, что это был астероид, а не метеорит, Америке не легче. Наказал ее Бог, и остальных накажет, если к нему не обратятся. Молиться надо всем, день и ночь, грехи наши тяжкие замаливать, вот что я вам скажу!
- Да пошел ты, - сказал Антон.
- Какие у меня грехи? Пятнадцать лет на бульдозере отмантулил, грохот, тряска, соляркой провонял так, что в автобус не зайдешь... Что говорили, то и делал, надо котлован вырыть - рою, надо засыпать - засыпаю. Работяга я, понимаешь? А ты мне какие-то грехи шьешь!
- Нет среди нас безгрешных, - тихо сказал Мельник.
- Просто у одних грехи маленькие, а у других большие...
- Че ты на меня-то смотришь? - возмутился Габрилович.
- Думаешь, если олигарх, так сразу живоглот, всех купил и продал? Я законно продавал, и покупал, а что законы такие, так не я их принимал, понятно?
- Конечно, не ты, - ехидно подтвердил Антон.
- Ты только бабки совал кому надо, а уж они знали, что делать. Чтобы ты воровал законно.
- Ладно, уж, молчал бы. Что ты в бизнесе понимаешь! Бизнес, это тебе не ямы копать, это наука, я бы даже сказал, искусство.
- Видали мы ваше искусство!
- Ты знаешь, чем я перед концом света занимался?
- Даже не интересно.
- А зря! Я купил море.
- Серьезно?
- Абсолютно. Море Изобилия, слыхал о таком?
- Вроде, нет, - задумавшись, ответил Антон.
- Море Изобилия... - мечтательно произнес Габрилович.
- Я купил море на Луне! Сделку оформили мои адвокаты, так что к бумагам ни одна сволочь не подкопается. Бумаги, кстати, сохранились, хотя, кому это сейчас нужно...
- Ты слышал, Мельник? У этого придурка совсем крыша съехала! Он купил землю на Луне!
- Это не я придурок, а ты. Я продал бы это море частями, и в разы дороже, понял? Знаешь, какой на эти участки был спрос? А реклама? "Подари своей любимой кусочек Луны!" Вот это слоган! Запомни, парень, бизнес - это, прежде всего мозги, а не хватательные рефлексы...
- Лучше скажи, что жрать сегодня будем? С тобой все понятно, ты сейчас в ресторан позвонишь, сделаешь заказ на двенадцать блюд, и тебе сюда все доставят. А нам что делать?
- Эх, Антон, - вздохнул Габрилович.
- Ты эту шутку уже в десятый раз повторяешь, а она и в первый не смешной была.
- Почему не смешной? - сказал Антон.
- Мельник, ты же смеялся, помнишь?
- Ты совсем дурак, или притворяешься? - сердито ответил Мельник.
- Мы все скоро умрем, или от голода, или от заразы какой-нибудь. А он спрашивает, смеялся я, или нет.
- Ну, тогда поплачь, может, легче станет, - великодушно предложил Антон.
- Но вопрос с повестки дня не снимается. Что мы будем сегодня жрать? Олигарх, какие у тебя будут предложения?
- Надо идти в центр города. Здесь мы все, что могли, подчистили. Уже неделю, как последнюю собаку отловили.
- Да, - сладко потянувшись, сказал Антон.
- Славная была собаченция! Только худая. Зря ты, Мельник, отказался ее есть. Деликатес!
- Умрете вы все скоро, живодеры. Придет расплата вам, вспомните тогда эту несчастную собаку, - мрачно ответил тот, и подпрыгнул, ударив обеими ногами в лист железа, чтобы распрямить складку. Железо загрохотало на весь подвал.
- Не гони волну, если умрем, то все вместе, - сказал Габрилович.
- Никакие молитвы тебе не помогут. Понял? И не греми так, если не хочешь, чтобы патруль нас зацапал. В лагерь отправят, тогда точно сдохнем.
Из подвала выбирались осторожно, лаз был узкий, заваленный закопченным кирпичом. От четырех этажей старинного особняка осталась лишь груда обломков, и угол, торчащий, как осколок гнилого зуба.
Антон сжимал в руках бейсбольную биту, Габрилович нес обрезок водопроводной трубы, а Мельник шел с ребристой полуметровой арматуриной.
- Как думаешь, где сейчас патруль? - спросил Габрилович, настороженно оглядываясь по сторонам.
- А черт его знает...- ответил Антон, и осекся, почувствовав, как в ногу вонзилось острое жало, на которое мышцы тут же отозвались онемением.
- Патруль! - вскрикнул Антон, сразу все поняв, но было уже поздно. Габрилович оседал на землю с торчащим из плеча шприцом, Мельник, выдернув пустую ампулу, и, зажав ее в кулак, медленно валился на стену - снотворное действовало почти мгновенно.
- Вот и сходили, - подумал Антон, удивившись, почему кирпичи под ногами оказались вдруг возле самого лица, и потерял сознание.
***
Он лежал на боку, поджав колени к животу, со стянутыми за спиной руками на чем-то гладком и холодном. Затылок разламывался от боли, кисти рук онемели так, что он их не чувствовал.
Перевалившись на живот, встал на колени, потом поднялся на ноги. А вот и дверной проем. Дверь стальная, без намека на ручку, мощная и тяжелая, как бронеплита. Антон прислушался.
- Мужики! - заорал он неожиданно для самого себя.
- Мельник! Габрилович! Отзовитесь! Вы здесь?
Дверь ржаво заскрипела, на стене напротив возникла узкая полоска света, похожая на раскаленное добела лезвие. После секундной паузы дверь распахнулась настежь, и в камеру хлынул поток, целая река света.
- Эй! - голос высокий, резкий, сразу дающий понять, что церемониться тут не будут.
Желто-коричневый камуфляж. Каска песочного цвета, черная вязаная маска с прорезями для глаз и рта. На поясе пистолетная кобура, фляга в чехле.
- Пить дай! - сказал Антон и кивнул на флягу. - Пить хочу!
Охранник указательным пальцем показал на выход и выразительно тряхнул головой.
- Что, и воды не дашь? Значит, прав был Мельник. Пришла она, расплата...
Антон вошел в просторный, с высоким беленым потолком кабинет и остановился. Впереди, метрах в пяти, за письменным столом в черном офисном кресле сидел офицер в форме песочного цвета. За его спиной было большое окно,
сквозь которое виднелось серое небо, сторожевые вышки, столбы с колючей проволокой и армейский грузовик, медленно въезжающий в распахнутые ворота.
- Имя, фамилия?
Антон смотрел в лицо офицера. Это было желтокожее лицо китайца, с узким разрезом черных глаз, глядящих жестко и уверенно, с полным пониманием того, кто здесь настоящий хозяин.
- Вы не имеете права меня удерживать и допрашивать, - с вызовом сказал Антон.
- Я нахожусь на территории своей страны, она независима и не подчиняется китайским властям.
- К сожалению, ваша страна разрушена. Заметьте, не мы это сделали, мы пришли оказать помощь. Пресечь мародерство. Не допустить гражданской войны. Установить порядок.
- Нам не нужен китайский порядок!
- А другого уже не будет. Альтернатива ему только хаос, насилие и болезни. И так по всей Европе, не только у вас. Если мы не наведем здесь порядок, шансов на выживание у уцелевших нет. Государства не существует, вы прячетесь друг от друга в подвалах, у вас нет лекарств, продуктов, питьевой воды. Сказать вам, сколько было случаев каннибализма?
- Не надо, - ответил Антон, вдруг вспомнив, как они варили в алюминиевом бидоне освежеванную собаку.
- Вот и хорошо. Теперь мы можем поговорить, как два культурных человека.
- Только вы сидите, а я стою, и у меня связаны руки.
- Это пустяки. От вас зависит, развяжут вам руки, или нет. Итак, имя, фамилия?
- Ну, Антон... Снегов.
- Профессия?
- Бульдозерист.
- Со здоровьем у вас как?
- До сих пор не жаловался.
- А вестибюлярный аппарат?
- В смысле?
- В самолете тошнит?
- А вы меня что, летчиком хотите определить?
- Вопросы здесь задаете не вы!
- Нет. Не тошнит.
- Отлично. Вы нам подходите.
- Для чего?
- Вы что-нибудь слышали о проекте "Желтый Дракон"?
- Ничего, - пожал плечами Антон.
- Если пройдете медкомиссию, а потом профессиональные тесты, тогда вам все расскажут.
- Со мной было еще двое.
- Вы их никогда больше не увидите. Поверьте, так будет лучше для них, а, главное, для вас.
- А если я откажусь, нас оставят работать вместе?
- Нет, это исключено. Вы будете отправлены в разные лагеря. В рабочих командах каждый должен быть сам за себя.
- И все же, я могу отказаться?
- Конечно. Сто пятьдесят граммов риса и столько же квашеной капусты в день. Будете ломом ворочать бетонные обломки и расчищать развалины, жить под открытым небом. Через пару месяцев от вашего хорошего здоровья мало что останется. А еще через полгода вас отправят в реабилитационный лагерь, где риса дают всего пятьдесят граммов. Там даже охраны нет, будете просто лежать на земле и ждать, когда, наконец, умрете. Или выживите, как повезет...
***
Антон очнулся еще до подъема, и попытался хотя бы на минуту удержать свой ускользающий, распадающийся на фрагменты сон, - ручей с прозрачной водой... лесное озеро... склонившиеся над берегом тенистые деревья... шум листвы... но, среди сотни храпящих, ворочающихся, до смерти измотанных трудом людей это было невозможно.
К тому же горло пересохло от духоты и запаха немытых тел, пить хотелось невыносимо, и эта жажда сразу напомнила о реальности, в которой не было места ни озеру, ни даже ручью, а была лишь строжайшая экономия каждой капли воды.
А ведь два месяца назад все было совсем по-другому! Вежливые врачи, питание по высшей категории, одноместные номера, белоснежные простыни... Правда, не долго, всего-то пару недель.
Как только он прошел медосмотр и сдал все тесты, его и еще полсотни человек (кого там только не было - немцы, болгары, итальянцы, сербы, испанцы, русские), собрали в конференц-зале и рассадили по рядам, раздав всем наушники для синхронного перевода.
На трибуну, обтянутую ярко-красной материей, вышел какой-то важный старый китаец в френче военного покроя, без знаков различия, деликатно кашлянул, прося полной тишины, и принялся рассказывать собравшимся о проекте "Желтый Дракон".
Товарищи китайские ученые, ведя астрономические наблюдения, выяснили, что навстречу Земле несется новый астероид, гораздо больший, чем тот, что устроил планетарную катастрофу.
И единственный шанс для оставшихся землян - это проект "Желтый Дракон" - мощный лазер, нацеленный в космос, точнее, в тот сектор, откуда должен появиться астероид. Если он долетит до Земли, на этот раз не выживет никто.
"Желтый Дракон" будет установлен на Луне, потому что земная атмосфера поглощает и рассеивает луч лазера и не позволяет сфокусировать на большом расстоянии.
И вот им, собравшимся в этом зале, оказывается величайшая честь принять участие в воплощении этого грандиозного проекта, и что они - последняя надежда всего человечества и современной цивилизации.
Антон смотрел на него, и думал, что, наверное, сейчас, в этот самый момент, под зоркими взглядами охранников, Габрилович, упираясь, прет тачку, полную битого кирпича, а Мельник содранными в кровь пальцами ворочает обломки бетонных плит за сто пятьдесят грамм вареного риса. И что ему совершенно не хочется спасать такую цивилизацию, вернее, то, что от нее осталось...
После подъема бригада построилась в проходе. Не встал только Коломеец, он лежал на нижней шконке двухъярусной кровати, накрывшись с головой, и что-то глухо и неразборчиво бормотал.
Коломеец был мужиком обязательным, случая такого не бывало, чтобы он куда-то опоздал, или, тем более, отлынивал. Всем сразу стало понятно, что это серьезно, совсем плохо человеку. Жунусов, сосед сверху по койке, легонько похлопал его по плечу, потом откинул край одеяла и хмуро сказал:
- В санблок его надо. "Фиолетовая чума".
Подкашивала она безо всяких видимых причин, внезапно человек покрывался струпьями, под кожей скапливалась темно-синяя жидкость, все тело вздувалось волдырями, поднимался жар под сорок, правда, мучаться оставалось недолго, всего сутки.
Если бы это было заразно, наверное, никого бы уже не осталось в живых, все ведь в одном помещении спали и одним воздухом дышали.
Но это была не инфекция.
Завтрак ждали безмолвно, никто не обсуждал происшествие, и, тем более, не высказывал какое-то недовольство, - везде были понатыканы видеокамеры с микрофонами, и за любое неосторожное слово можно было запросто угодить под "переделку", и вернуться оттуда испуганным бессловесным существом, рьяно выполняющим любые приказы, таким, как дневальный Юлик.
Народ хмуро и неприкаянно слонялся по проходу, ни утреннего умывания, ни, тем более, душа не полагалось, воды было в обрез, начальство экономило каждый глоток.
Наконец Юлик, с навечно приклеенной к лицу виновато-заискивающей улыбкой, прикатил из хозблока тележку с двумя большими алюминиевыми баками.
Кормили здесь мерзостно с самого первого дня, да и зачем хорошее питание для тех, кто больше полугода все равно не протянет, не "фиолетовая чума", так лейкемия в крайней форме, три дня на больничной койке, и все. Радиация...
Подведя свой бульдозер вплотную к транспортеру, тянущемуся вдоль всего карьера больше, чем на километр, Антон поднял ковш-манипулятор и вывалил на бегущую ленту серую породу, состоящую, в основном, из мелкодисперсной пыли. Еще два куба реголита отправилось на переработку.
Врубив задний ход, он отъехал немного, развернулся и, тут же вдавив педаль акселератора в пол, понесся к разрезу, туда, где сновало около сотни таких же, как и его, лунных бульдозеров. Самое странное в этом зрелище было то, что все происходило совершенно беззвучно.
Бульдозеры вгрызались в лунную поверхность ковшами со сверкающими зубьями, пробуксовывая и дергаясь, без скрежета и хруста, как на кадрах документального фильма, который почему-то забыли озвучить.
Черное небо, ослепительно-белое солнце и серый карьер с висящей над ним тучей плотной густой пыли.
Антон посмотрел на датчик разрядки батарей - осталось тридцать процентов, еще на три часа работы. Потом нужно будет подъехать к модулю перезарядки, поменять севшие за восемь часов непрерывной работы батареи и поставить свежие, заодно и пообедать.
Мимо прополз бульдозер с номером двадцать пять. Красные цифры на белом борту. Водитель приветственно махнул ему, Антон ответил.
Густав Миддельдорф, немец из Силезии, новенький, еще толком не освоился, вот и хорохорится, мол, я бодр и полон сил, вот дурень-то!
Антон посмотрел вперед и, выругавшись, резко повернул вправо - навстречу полз бульдозер Анри. Чертов француз, мог бы и подвернуть немного, чуть не "поцеловались". Вообще-то в карьере правило - груженый идет к транспортеру напрямик, те, что налегке, обязаны уступать ему дорогу.
Но при такой интенсивности бывает, что и зазеваешься, Антон не раз подворачивал, чтобы не столкнуться, да и не он один, и только Анри, угрюмый тип, никогда этого не делал. Поэтому, наверное, и выработка у него была самой большой, вечно в передовиках, только ни усиленный паек, ни похвалы китайцев его совершенно не трогают - мрачный, неразговорчивый, взгляд исподлобья, и на вопрос, как дела, один лишь ответ - "мerde"!
Разговаривать в карьере по УКВ без крайней необходимости запрещено, потом можно будет перекинуться парой слов с Ронни - сервисменом на зарядном модуле.
Работенка у Ронни тоже несладкая - крутись, обслуживай все свое хозяйство, да гляди, чтобы на солнечных панелях не скапливалась пыль, иначе ток падает почти вдвое, для этого нужно периодически протягивать вдоль них специальные "дворники", если делать это слишком часто, электромоторы привода сжирают часть тока, предназначенного для зарядки бульдозеров, если редко - падает производительность панелей.
Потому и взгляд у парня всегда сосредоточенный, будто бесконечную шахматную партию обдумывает.
Да и задумаешься тут, работа по добыче должна идти безостановочно, "Желтому Дракону" нужно много реголита, сотни тысяч тонн, он ненасытен и прожорлив, как злобное сказочное существо, требующее все новых и новых жертв.
Хотя на самом деле, никакого дракона не существует, а есть лунная установка термоядерного синтеза, работающая на гелии-з, который и добывают из лунного грунта. Для получения одного грамма нужно сто кубометров реголита.
Сначала загрузить его в обогатительную установку. Огромные зеркала-концентраторы фокусируют солнечный свет, и доводят до пятисот градусов температуру породы, из которой постепенно испаряется газ - кислород и гелий. Кислорода много - больше девяноста девяти процентов, остальное - гелий-3 и гелий-4. Потом кислород отделяют и запускают в систему жизнеобеспечения рудника, а гелий отвозят на Центральную Базу, где производится его окончательная очистка.
Весь ток, который дает установка термоядерного синтеза, закачивается в два кольцевых сверхпроводниковых индукционных накопителя, диаметром больше километра каждый. Суммарная их мощность, как объяснял Ронни, такая, что может на целую неделю обеспечить электроснабжение десятимиллионного города.
Только нет на Луне такого города, а есть лазерная пушка, ждущая своего часа, чтобы всадить всю эту энергию в приближающийся астероид, и ради этого часа все они, рабы "Желтого Дракона" тут живут, работают и умирают...
В небе что-то сверкнуло. Антон поднял голову и остановил бульдозер, - прямо из черной пустоты космоса на них опускалось что-то невообразимое, состоящее из сверкающих на солнце призм, кубов и еще каких-то фигур, не поддающихся описанию.
Сооружение все увеличивалось, оно было огромно, не меньше десятка километров в длину. Хотя, где у него длина, а где ширина, понять было невозможно. Двигалось это "нечто" легко и безо всяких признаков работы реактивных двигателей.
Наконец объект заметили все, кто был в карьере. Работа замерла, бульдозеры остановились, и только бесконечная лента транспортера продолжала бежать, опустев впервые за несколько месяцев.
"Нечто" перестало снижаться, теперь до него было сотни две или три метров, и оно закрывало собой почти все небо. Больше всего это было похоже на гигантскую пригоршню кристаллов, заброшенных в космос.
Внезапно от объекта отделился крохотный осколок, он мелькнул, сделав несколько кругов над карьером, и опустился на поверхность недалеко от Антона.
Осколок оказался не таким уж крохотным, раза в три больше бульдозера, и напоминал увеличенный обсидиановый наконечник копья, который Антон видел когда-то в краеведческом музее.
На боковой поверхности осколка появился выступ, он откинулся в сторону, открывая темный выход.
Из люка кто-то выпрыгнул, и Антон с удивлением обнаружил, что это человеческая фигура в точно таком же скафандре, как и у него. Еще больше он удивился, когда заметил, что существо, посмотрев по сторонам, уверенно направилось прямо к нему. Он судорожно вцепился в рычаги управления, ожидая, что же последует дальше.
Остановившись всего в нескольких метрах, существо приветственно взмахнуло рукой.
- Бортовой номер тридцать девять? Это ты, Антон? - услышал он знакомый голос.
- Габрилович?.. - еле выдавил из себя Антон.
- Я, конечно. Что, не ожидал?
- Ты... Как ты здесь... Откуда ты взялся?
- Да вот, прилетел с Земли. По делам, можно сказать.
- Но ведь вас там обоих в лагеря... Охрана, вышки... Как ты выбрался?
- А ты разве ничего не знаешь? Ну, да, вы же тут без новостей сидите. Понимаешь, Антон, произошло кое-что за то время, пока ты здесь породу гребешь. Так вот, некая высокоразвитая цивилизация заметила, что в нашу Землю угодил астероид, и отправила экспедицию, чтобы посмотреть на последствия, и оказать помощь, если обнаружит разумную жизнь. Так что теперь они на Земле командуют.
- А китайцы?
- Что китайцы? Такие же аборигены, как и все остальные.
- Понятно. Но ты-то что здесь делаешь?
- А я, друг мой Антон, приехал с инспекцией на свой рудник по добыче гелия-3.
- Как это на свой?
- Да вот так, на свой. Рудник ведь находится в море Изобилия.
- Погоди...это... то, что ты купил?
- Точно. Море Изобилия принадлежит мне. У меня и документы есть. Понимаешь, этим ребятам, как оказалось, тоже нужен этот самый гелий. Но, так как это развитая цивилизация, они уважают право на чужую собственность. Я объяснил им, что китайцы занимались здесь добычей незаконно, поэтому все, что вы здесь произвели, принадлежит лично мне.
- И ты опять богат? - тихо спросил Антон.
- Конечно. Я снова при деньгах. Помнишь, я объяснял тебе, что бизнес - это прежде всего мозги? Теперь до тебя это дошло?
- Дошло... А, как же астероид, проект "Желтый Дракон"?
Габрилович небрежно махнул рукой.
- Нет уже никакого астероида. Уничтожен. В пыль. Короче, проект себя исчерпал. Но название я решил оставить. Рудник "Желтый Дракон"! Неплохо звучит, а? Короче, будешь тут моей правой рукой, насчет оплаты поговорим потом. Остальные продолжайте работать, все меня слышат? Нечего бездельничать!
Почувствовав ярость, Антон выпрыгнул из кабины, подбежал к Габриловичу и заорал, тряся его за плечи:
- Никто на тебя тут пахать не собирается, понятно? Скоро мы передохнем здесь все до единого! Отправляй нас на Землю!
- Успокойся. Если прекратите работу, у вас закончится кислород, и вы передохнете еще быстрее. А чтобы отправить вас на Землю, мне нужно подготовить замену, арендовать Шатл, согласись, все это потребует времени. Так что не кипятись. Я сделаю все, что от меня зависит, обещаю. Ну, пока. Я на тебя рассчитываю.
Проводив взглядом взлетающую капсулу, Антон подошел к своему бульдозеру, схватился за край двери, и, изо всех сил захлопнув ее, заорал:
- Твари!!! Твари!!! Ненавижу!
- Антон, я все слышу, - послышался в наушниках насмешливый голос Габриловича.
- Прекрати истерику, и пойми, что установленный порядок вещей может уничтожить только конец света. К счастью, он не состоялся! Так что, работайте и не возмущайтесь. Бизнес превыше всего, ничего личного!