Аннотация: НЕ БОЙТЕСЬ. ДОКТОР СДЕЛАЕТ ВАМ УКОЛ, КОТОРЫЙ ДЕЛАЮТ ДЕТЯМ И НАСТОЯЩИМ СОЛДАТАМ.
Гостевые пусты. Высокие стаканы наполнены ярко-зелеными ядами. Пешие прогулки совершаются ночью; днем ведутся степенные разговоры о политике, сексе и бренности всего сущего. Еще - об искусстве, о фон Триере и его провокациях, о независимых расследованиях и списках маниакальных фетишей Дэвида Берковица. Пальцы юных дам изуродованы садовыми ножницами. Бритые черепа блестят в свечном полумраке. Ноги раскинуты под пышными юбками.
Пикники проводятся на воздухе. Пожухлая трава лениво догорает у оснований цоколя. Изломанные в немой сарабанде деревья кривят совершенные ветки, выгибаясь под приступами ветра. Все перья и иглы давно потеряны. Все книги сожжены. Остались последние экземпляры - "Майн кампф", "Спор о Сионе", Библия и Камасутра.
Угрюмые куртизанки седлают худощавых лошадей под музыку Шопена. Лица укрыты вуалями, а руки закованы в тонкие сетчатые перчатки. На груди похоронным маршем отбиваются руны и старые тяжелые украшения. Лоск и пафос тонких лиц притягивает восторженные взгляды.
Ободранные фарфоровые хребты нетерпеливо ломаются под тяжестью корсетных шнуровок. Гноящиеся раны под ногтями не дают удержать чашку чая на весу. Рукописи облиты грязью и недовольством. Сильно пахнущие кофе волосы, убранные в высокую прическу, медленно сползают по спине одной из сидящих вместе с кожей и верхней черепной костью.
Раздраженная вуаль тлеет под жаром догорающей сигареты.
В могилу вместе с розами опускают молитвенник, четки и флакон с синильной кислотой. Магда Геббельс без лица роняет молчаливые слезы из прорех на месте глаз. Йозеф Геббельс тихо онанирует изукрашенному свастикой старшему сыну, не прекращая разряжать пистолет в свою безмерно взорванную голову.
НЕ БОЙТЕСЬ. ДОКТОР СДЕЛАЕТ ВАМ УКОЛ, КОТОРЫЙ ДЕЛАЮТ ДЕТЯМ И НАСТОЯЩИМ СОЛДАТАМ.
Изнеженные сердечные черви продолжают копать внутри могилу для пятисот тысяч себя.
Осколки ампулы горчат еще больнее, чем отрава. Стигматы подобострастно раскрываются безволосыми женскими гениталиями. Кислые соки экзотических растений текут из них, подобно слюне умалишенного. Смирительная рубашка давно заменена единственно верной человеческой кожей.
Прозак, галоперидол и взбитые сливки подаются в качестве десерта на позолоченных блюдках. НЕ БОЙТЕСЬ. ДОКТОР... Дети доверчиво пожирают мясо собственной матери. Жилы похотливо хрустят на их наточенных зубах. ДОКТОР СДЕЛАЕТ ВАМ УКОЛ...
Виселицы стали обязательной частью интерьера. Загноившиеся глаза сонно приподнимают изрезанные веки. Слизь похожа на клей для накладных ресниц. Залпом салюта небо разрывают всполохи огней от подорванных бомб.
ДЕТЯМ И НАСТОЯЩИМ СОЛДАТАМ.
Столовая книга залита солнечным светом и лоснящимся жиром. Тюремные робы заменены элегантными праздничными туалетами. Травести облагораживают вид статных пожилых дам, отрубая им головы тяжелыми мясницкими тесаками. Багряная томная кровь заливает хрустальные бокалы.
Пахучие крема в длинных развратных склянках. Теории фрейдизма в качестве сказки на ночь. Окна занавешены нацистскими флагами и траурными накидками божьих матерей. Ласковый снег ложится на разгоряченные лица, прекращая чаепитие.
Сползающие чулки и неровные ногти на полных пальцах богоподобных княгинь. Больные амоком юноши бросаются под поезда, подчиняясь желаниям Рейхсфюрера. Главнокомандующие выпускают пули в закрома своих легких. В саркома своих легких. Запутавшись в плотных тканях, пули выпадают из реальности, поглощенные глубокими, бесконечными чревами.
Отвратительная до дрожи в руках цикличность. Убитое небо внутри головы пытается раскаяться и разбивается на сотни частей. Осколки приносят невероятную боль. Чумные доктора продолжают свои помпезные походы по селениям. В носах их масок бродят эфирные масла и чудодейственные настойки.
Чумным докторам не спится. Их дело не сделано. Они одержимы желанием вылечить всех, кто попадается на их пути. Прокаженные. Простуженные. Сифилитичные. Астматики. Эпилептики. Ампутанты. Не поддающихся врачеванию - убивают. Три косых взреза на груди. Наружу и внутрь.
Потом - легкосердечные изнасилования в темных подъездах. Немая охота объявлена ненавязчиво. Жалкими рваными объявлениями на избитых стенах гнойных домов. Ненавязчивыми стонами из больничных рефрижераторов. Изорванные ткани жалобно мироточат. Победа близка, но мы этого не услышим.
Мы этого не увидим. Наши глаза выкорчеваны из подобострастно-гладких глазниц штопорами из пулевого свинца. Тела опущены на сотни миль до морского дна. Кожа покрыта чешуей и слизью. Ткань наших камзолов продается задешево на турецких рынках. Серебряная фурнитура проиграна в карты. Оружие покоится в музеях, зарастая пылью и безвременной коростой.
Книги о нас запрещены цензурой, а имена нельзя произносить вслух в публичных местах.
Невыносимые мучные черви вьют бельма внутри зрачков. Догорающие деревянные церкви исторгают из себя ужасающий до рвоты смрад, похожий на смесь запахов тлеющей человеческой кости и протухшего сырого свиного мяса.
Полынь полирует мягкую кожу несуществующих век. На кончиках пальцев зеркально отражаются тексты неведомых вед. Призывы верить в задушенных Богов и непревзойденных Целителей приносят с собой удушье и легкий сигаретный пепел.
Куски фруктов и вяленого человеческого мяса разлагаются на медных подносах, заливая мякотью голову неведомого Святого. Все, что было раньше, приносит отвращение. Все, что будет позже, внушает страх. Внутри полых вен голого манекена остались только трусость, кокаин и дешевое вино.
Волхвы тащат за собой шлейф Непревзойденной Сумасшедшей Звезды, пахнущей рыбой и потом. Иисус нетерпеливо дожидается бесценного дара, нервно кусая тонкие рельефные пальцы. Их отпечатки находят на безжизненных телах андалузских девственниц и каменных крестах, испещренных морщинами и трещинами. Плащаница залита спермой и фосфорицидной краской.
Безрадостное происходящее отчетливо несет формальдегидом и чужими костями. Влажное белье бьет по лицу неумелыми пощечинами, оставляя воспаленные шрамы на местах, где должны быть скулы и губы. Воспалившиеся нервные центры подлежат лишь удалению. Гангрена неоперабельна.
Переломы моралей и вывихи здравых смыслов нарывают хуже самых безнадежных абсцессов. Память похожа на аляповатую парализованную шлюху с крюком вместо головы. Вопросительный знак - самый ненадежный из всех существующих.
Все поверхности кажутся ближе, чем они есть. Бездумный полет с крыши высотки имеет грацию жженого пера. Серийные убийцы одеты haute-couture. Жертвы мнимо и дешево разыгрывают панический ужас.
Гостевые пусты. Исцарапанный пыльный паркет изломан изящными позами. Разбитые вазы и рваные шелка везде, где есть возможность что-либо положить. Нарочитая небрежность экстерьера дает побочные эффекты в виде тахикардии и тяжелых компульсивных расстройств. Откуда-то далеко пахнет свежестью и порохом.