Аннотация: Хотелось назвать его страшным и жутким. Но он не страшный. Правда и не новый =)
О, дивный, новый мир
(в картинках)
***
Патруль появился, когда большинство пассажиров уже облегченно выдохнуло и уткнулось в раскрытые газеты. Лишь самые стрелянные продолжали нервно вглядываться в тамбур, в окна, в прорези вентиляции и друг в друга. Но даже они успели только вздрогнуть: вагон стремительно наполнился вооруженными людьми под предводительством коренастой и невзрачной начальницы. Пока мальчики с автоматами вместо совести и обмылками вместо глаз "дергали" крайние скамейки, она окинула суровым взглядом публику и матюгнулась. Лицо ее приняло тот самый брезгливый и усталый вид, присущий всем сержантам в компании убогих штатских.
Лычки на рукаве подсказали наиболее опытным из убогих, что госпожа начальница именно сержант и есть. А значит, пощады ждать бесполезно.
- Говорят, на Кировском направлении конвой ходит с лейтенантами, - пробормотала, едва шевеля губами, девушка с косой. Томик Блока никак не хотел помещаться в ее сумочку, предательски оголяя то портрет, то имя автора.
- И что с того-то? - хмыкнула толстая баба, обложенная сетками, авоськами, кульками и тремя сумками на колесах. Ей волноваться было нечего, самое большое преступление, которое может совершить законопослушный человек без тараканов в голове - это не "воспрепятствовать самопроизвольному передвижению сумки-тележки". Но тетка стреножила их еще до отправления и сейчас, довольно оглядывалась, выискивая подозрительных типчиков. Их в вагоне было хоть сетью таскай: вон очкарик шляпу мнет, пара студентов головы в плечи втянули, да и девка больно побелела. Мали ли кто этот ее Блок. Вдруг недозволенное чего?
Плотоядно поглядывая на соседку, толстая баба, одернула кофту и нарочито расслабленно откинулась на спинку сидения. Ее пальцы легли поверх пухового платка десятком толстых пиявок с хищными рубиновыми мордами.
- И что с того-то? - повторила она насмешливо, - Лейтенанты, подумаешь. Их не охмуришь, милая. Они на службе. Так-то.
А про себя добавила: "Ишь ты, красотка выискалась. Офицеров ей очаровывать курноске конопатой. Вот за мной бегали, да. Так я искренняя была, а не то что... Тьфу, простигосподи"
Книжка цеплялась уголками за ткань подкладки и никак не влезала в крошечный ридикюль. Девушка с косой едва не плакала, но старалась сдержаться. Слезы - повод для пристального внимания, а на книжку можно сесть. Сунув томик под пышную юбку, она отвернулась в окно, будто бы происходящее в вагоне совсем ее не касалось.
Тетка осуждающе поцокала языком.
Солдат, что подошел к их скамейке, был уже порядком взвинчен и разочарован. Сослуживцы успели вывести по одному, а кто и по два нарушителя, а он все работал вхолостую. Даже гастрбайтеры, на которых он понадеялся, светили "чистыми" жетонами рабочих виз и веселыми глазами честных людей. Что-то лопотали на своем да улыбались. А что постарше все повторял: "Да, начальник. Мы да, начальник, мы хорошо. Мы очень хорошо".
- Документы, - рявкнул военный тоном человека без чувства прекрасного.
В ответ замелькали паспорта, пропуска, удостоверения и жетоны биоритмов. Как назло все зеленые. Только у девчонки, что неотрывно глазела на мельтешение елок за окном, диапазон дергался и норовил удрать в желтый сектор. Волнуется.
Ее дородная соседка округляла глаза и дергала подбородком куда-то вниз. Но видя, что бритый дурень непонятлив - хоть с автоматом на его тощей шее переговоры веди - зашептала: "Там проверь". И недвусмысленно ткнула по адресу.
Прочие пассажиры, как один, делали вид, что ничего не происходит, когда вооруженный человек стремительно наклонился и вытащил из-под девчонки подозрительную книжицу в потрепанном переплете.
Девушка с косой взвизгнула и, обернувшись, мгновенно залилась предательским румянцем. Биоритмы на жетоне заалели пионами.
- Отдайте, - просящее сказала она, - Отдайте, это просто... это стихи... это просто...
- Не положено, - отозвался солдат, переворачивая титульный лист, морда автора на фотографии была постной и подозрительной, - Александр Б-лок.
Единственный Александр в списке разрешенных поэтов был Пушкин. Тот, который испокон веков "наше все". И никаких Блоков, и прочих стройматериалов.
- Вы не имеете права, - выдохнула девушка еще более жалко, понимая, что как раз они-то право имеют. Лычки, автоматы, инструкция давали им достаточно прав.
Солдат хмыкнул и, позвав сержанта, четко, будто на плацу, доложил об инциденте.
Соседи злополучной пассажирки расползались прочь от опасной зоны. Одна толстая баба с кутулями только отодвинулась на край скамейки, не желая пропускать интересного зрелища.
- Вы не имеете права, - едва разлепляя губы, повторила девушка. Ее кожа сменила цвет со жгуче красного на мертвенно бледный, - это частная собственность.
- Собственность неприкосновенна. Если не противозаконна, - со значением отозвалась начальник конвоя и сделала паузу для того, чтобы ее слова могли быть поняты в полной мере. В самой полной, потому что одно дело злостные преступники, а другое - вот такие дурочки доверчивые. Пусть подергается, осознает. А то "частная собственность".
Неторопливо сержант открыла книжку на закладке и вслух прочла:
- "Под насыпью во рву некошеном лежит и смотрит как живая", - в этот раз пауза повисла еще более зловещая. На соседних скамейках заохали те, кому удалось расслышать, зашуршали, зашептали, заойкали.
- "Красивая и молодая", - неодобрительный тон, в котором прозвучала цитата, повис над девушкой, теребившей косу, словно незримая туча. Сомнений не оставалось - сейчас заберут. Заберут под конвоем, выведут в громыхающий, замусоренный тамбур. А там...
Сил сопротивляться не было. Оставалось лишь не потерять человеческого достоинства - не упасть, не заплакать. Выйти с гордо поднятой головой. Пусть все видят, ее не сломали. Пусть видят, трусы, не смеющие вольно жить, чувствовать и думать.
Сержант внимательно смотрела в спину девчонки, которая едва плелась, покачиваясь больше от слабости в ногах, чем от качки поезда. По-человечески было ее жаль, но чувства чувствами, а служба отдельно. И так будет лучше. Для всех.
Придав лицу суровости и одернув китель, она подошла к другому ряду, где на ее подчиненного наседал высокий нескладный человек с визгливым голосом и кругленькими очечками. Мятая шляпа в его руке шашкой проносилась над головой солдата, который твердо, но безрезультатно повторял: "Гражданин, пройдемте"
- Вы не понимаете, с кем связались! Да один мой звонок, и вы будете служить на Чукотке! На земле Франца-Иосифа! В Антарктиде! Да что вы себе позволяете?! Проверьте аппаратуру! И мозги себе заодно! Я - человек, а не тля и не пустое место.
Как иногда тянет лупануть длинной очередью вот по таким... прыщам на ровном месте. Палец патрульного нервно дергался на спусковом крючке.
Сержант расстегнула кобуру, чуть ослабила в чехле табельный пистолет и рявкнула, перекрывая шепотки, команды подчиненных и склочника в очках.
- Ма-а-а-алчать!!
Звуки оборвались, даже колеса приглушили стук.
- Докладывай.
Солдат вытянулся и отчеканил:
- Третья степень. Общий фон лиловый. Состояние близкое к нарушению общественного миролюбия.
Мама дорогая, третья степень! Как он вообще по улицам ходит? Куда смотрела охрана вокзала? Это просто невероятная... неслыханная... удача.
Сержант, чувствуя неуставной трепет, связалась по рации с Центром: "Третья. Лиловый. На взрыве. Неадекватен". "Требуется подкрепление?" - отозвался диспетчер.
- Нет, - ответила женщина в полный голос, так чтобы услышал объект, - Справимся своими силами. Пройдемте.
Мужчина в очках навис над невысокой женщиной в форме, будто журавль над колорадским жуком. Ноздри его трепетали, глаза сверкали гневом и бешенством.
- Вы пожалеете, - зашипел было он, но военная не дала ему снова завести шарманку про Крайний Север.
- А ну заткнулся! - рыкнула она, наступая, оттесняя в проход, - Пошел вперед! Быстро вперед! Бегом, твою мать, пока цел! Интелигентик, очки нацепил! В тамбур, сука! В тамбур пошел!!
Она наседала, выдавливала опасного смутьяна прочь из вагона, прочь от нормальных людей, прочь от чистого воздуха. Нарушитель, опешив от напора, отступал, но не сдавался - мэкал, пытался хвататься за поручни.
- Позвольте... - его голос надломился, когда сержант выхватила из кобуры оружие и закричала такое, что даже окна запотели от смущения. Мужчина обмяк, растерялся и поплелся впереди конвойных, не жалуясь даже на их тычки и понукания.
Электричка бежала дальше сквозь летний говорливый лес, мимо радостно зеленеющих полей. Солнце светило, птичий гомон врывался в приоткрытые окна, а ветер шевелил волосы подавленных пассажиров. Кто-то жалел задержанных, кто-то облегченно думал, что ему повезло, а кому-то казалось, что произошедшее в целом правильно. Возможно, иногда слишком жестко, но иначе нельзя. Иначе порядка не будет.
Постепенно всё в вагоне вернулось на прежний лад: шуршали газеты, смеялись студенты, дети выпрашивали мороженое.
Сходя на своей станции, толстая баба с грудой сумок не удержалась и заглянула в тамбур, куда увели нарушителей. Они все были там. Прямо на полу.
"Хорошо хоть постилки людям дали, ироды", - удовлетворенно подумала она, видя, что людей усадили не на голое железо, и вышла. А за ее спиной психотерапевтическая группа, закрыв глаза и обняв друг друга за плечи, вдохновенно повторяла:
- Мир прекрасен. Зло уходит. Добро остается. Мы счастливы.
Долговязый скандалист рыдал на плече грузной начальницы патруля, та гладила его по редким волосам и говорила успокаивающе, словно маленькому:
- Конечно, она тебя простила уже. Это же мама. Мама, слышишь? Они всегда прощают.
А худой солдатик, забросив за спину автомат, осторожно - так чтобы не заметила сержант - шептал на ухо девушке с косой:
От его слов девчонка смущалась и вновь заливалась румянцем. Но только самую чуточку. В пределах зеленой шкалы.
***
С утра Клавдия успела переделать уйму дел: проверить систему на вирусы, поставить на закачку последние обновления, протестировать работу коммунальной сети, подоить виртуальную корову, просмотреть новости, поставить на продажу гуся, начертить график финансирования проектов на декабрь, составить два объявления в службу знакомств: на роль виртуальной жены (с ч/ю, без в/п для с/о) и на роль домашнего любимца (канарейка розовая, певчая, самец), отослать несколько отчетов руководству и забанить двух бывших мужей, бомбардировавших ее спамом.
Несколько раз ее отвлекал зудящий, действующий на нервы гул, после которого она еще и соседям написала гневный месседж, вложив в него ссылку на сайт хороших ремонтников охлаждающих систем. Ответ пришел язвительный и грубый: мол, у себя проверь, но Клава не стала вступать в перепалку. Слишком много внимания отнимал аукцион, на котором гусь висел уже час как прибитый. Проклятая птица и так почти разорила игровой ресурс безо всякой отдачи. А если никто на него не позарится, придется еще и налог заплатить.
- Да заберите кто-нибудь эту сволочь, - бормотала она под нос, печатая в общий форум лестные отзывы о синекрылом красавце неприхотливом в содержании и приносящем удачу.
В тот момент, когда, как ей казалось, она почти убедила троих потенциальных покупателей, на внутреннем мониторе "умного" дома засветилось: "Посетитель". Досадуя на нежданных гостей, Клавдия быстро набрала: "Запрос: на какой из гостевых?". "У двери", - немедленно появился ответ.
Перебирая в памяти названия неформальных сайтов, девушка никак не могла вспомнить площадку с названием "Дверь". Наверное, это что-то из сетевой поэзии. Она давненько не гуляла по тем вкладкам, может уже и забыла какую. Но неприятно, не дискета же архаичная, чтобы память терять.
- Голосовой интерфейс, - приказала она дому, чтобы освободить клавиатуру для продолжения торговли, - Запрос: на каком сервере размещена "Дверь"?
Мягкий баритон домашнего компьютера немедленно отозвался:
- Дверь размещена в прихожей.
Клавдия опешила. Несколько драгоценных минут ее пальцы поднимались над клавиатурой и бессильно падали на колени. Дверь в прихожей. Дурацкая история: за дверью в прихожей стоит посетитель. Анекдот. Приличные люди не разгуливают за дверями, они кидают запрос по сетке и заходят через скайп. Или через виртуалконтакт, если нужен эффект присутствия. А тут, значит, само тело пришло. Совершенно неприлично, и бестактно, и... пугает.
- Запрос: кто может стоять за дверью? Историческая справка.
Прокаченный комп послушно вывалил на хозяйку терабайты информации, но внятного ответа среди нее, как водится, не оказалось. Коммивояжер попытался бы внедриться в локалку и завалить жесткий диск агрессивной рекламой. Так было куда проще и разумнее. Сектанты тоже зацепили бы ее на каком-нибудь случайном форуме и навешали кучу надоедливых, но безобидных багов. Почта ногами не ходит. Соседям проще заказать соль пневмодоставкой. Что такое военкомат, Клава даже вникать не стала, справедливо полагая, что дальнейшее копание уведет ее в сторону от проблемы.
- Запрос, - произнесла она задумчиво, - оптимальный алгоритм действий в исходной ситуации?
"Кому расскажешь - не поверят. Заметка: разместить пост в блоге, сойдет за фантастическую историю", - Клавдия выдернула из разъема сенсорный костюм и с трудом оттолкнулась от кресла. Пол показался жестким и слишком реальным. Девушка поскребла его пальцами ноги - чисто, ни пылинки, но все-таки неуютно. Борясь с желанием послать все и вернуться в сеть, она сделала пару осторожных шагов. А забавно. Жутковато, но освежает.
В соседней комнате занавески зеленые в горох. Да-да, она заказывала такие: купилась на профессиональный фотошоп. Дом послушно развесил ткань, а то, что она выглядит нелепо в комнате из металла и пластика, и сенсором не повел. "Вернуть жалюзи", - отметила хозяйка походя.
В кухне монотонно капал кран, долбежка звучала почти оглушительно. "Починить", - сделала "зарубку" Клава, уже радуясь внештатной ситуации. Дому явно требовались полная проверка системы и апгрейд.
Дверь медленно приближалась. Кажется, раньше она была шоколадно-коричневой? Или нет? Или да? Ладно, посторонние мыли отогнать, включиться в ситуацию.
На мониторе справа от дверной коробки маячили двое. Точно система поползла - накрылись не только пакет эстетики и ремонтная программа, но еще и простой счет.
- Запрос, - недовольно произнесла Клавдия, - кто это?
- Хомосапиенс с повреждением лицевых покровов в одежде монаха-бенедиктинца пятнадцатого века.
- Запрос: кто второй?
- Единорог - мифическое животное, олицетворявшее невинность. Названо по наличию витого костяного нароста в центре лба.
В центре лба животного была заметная проплешина. И никаких наростов. "Одно из двух: либо дом дуреет на глазах, либо это детеныш", - Клава очень гордилась своими знаниями в области биологии. Даже фиолетовый гусь... Она кинула взгляд через плечо: успеть бы вернуться, если торговля все-таки пойдет.
- Девушка, - глухим, скрипучим голосом, от которого в животе стало зябко, произнес посетитель, - скажите хоть слово. Я прекрасно слышу ваше дыхание.
Клавдия непроизвольно зажала рот.
Слишком внезапно. Думала, что готова, а будто бы оказалась в бою с мобом на два уровня выше без единой капли манны. Ой-ой, дайте с мыслями собраться. "Встать" -сделала, "дойти" - ну, ничего так доковыляла, "намерения"...
- Запрос: что вам нужно? - изобразив голосом уверенность и напор, спросила девушка.
Слова звучали, но ответа среди них не было, человек за дверью флудил в самом начале беседы. Хамство какое! Имея за спиной семь виртуальный браков и бессчетное количество романов, Клавдия почувствовала, как опыт жизни добавляет ей уверенности. В воображении зримо появилась шкала, с набегающими процентами.
- Что вам нужно? - повторила она спокойно и твердо.
- Вас, - озадаченно отозвался гость, - На улице ни души, а предполагалось, что все должны выйти как только... Вы трубы слышали?
- Откуда?
- Снаружи, - он махнул рукой за пределы видимости камеры.
- Нет, конечно. У меня хорошая звукоизоляция, - язвительно произнесла Клавдия. Посетитель определенно был галимым флудером. Стоило захлопнуть диалоговое окно и забанить надоеду на веки вечные. Ну, или как это называется, если с дверями?
- Погодите, - словно угадав ее намерение, заторопился тот, - Нужно чтобы вы просто вышли из дома. Буквально на минутку.
- Зачем? - какой же навязчивый!
- Ну... э-э-э... чтобы послушать группу бродячих трубачей. Незабываемое зрелище, гарантирую.
- Пусть они скинут превью на почту, я подумаю, - согласилась Клава лишь бы отвязаться.
- Девушка, - взвился посетитель, - они не кидаются! Тем более превьюми... вьями... Это немыслимо!
- Тогда не знаю. Сомневаюсь.
Разговор был тягостным, пауза повисла душераздирающая. Животное от скуки пыталось оторвать кусок пластиковой обивки с другой стороны двери. Электроды искрили, и датчики "умного" дома от возмущения наливались красным.
Заголосил зум почты: выкупили-таки злополучного гуся. Клавдия, мгновенно позабыв обо всем, засеменила к компьютеру во всю прыть редко встающего человека. Посетитель в рясе монаха с его животным тут же вылетели у нее из головы.
А четвертый всадник Апокалипсиса, взяв под уздцы бледного от усталости коня, поплелся к следующей двери.
***
Пожар локализовали быстро. Всего-то и успело сгореть - два диспетчерских пульта. Да шкаф со старой документацией. Да куртка старшего смены, чад от которой временами даже перебивал запах едкой гари от тлеющего пластика, лака и электронных плат.
Пожарные помогли кашляющим операторам выбраться сквозь аккуратный пролом в двери, вынесли двух особенно слабеньких, потерявших сознание у порога.
- Дурные люди, - неодобрительно заметил по рации в шлеме номер первый, - с такой дыхалкой и на работу в закрытых помещениях. А вдруг что? Как спасаться? Вытаскивай их потом.
- Вот именно, - немедленно встрял номер семнадцатый, - я после вчерашнего вызова специальный рапорт представил...
Первый поморщился - своими рассуждениями об аттестации здоровья новичок успел достать. Но приходилось слушать, поскольку делать пока было нечего - эксплуататоры так собрали помпу, что вместо пены та выдавала астматическую одышку и дребезжание. Аттестацию на профпригодность она бы точно не прошла. Правда, заменить было нечем: все три ее сестры - новые, нераспакованные, в заводской смазке - валялись на складе. Засыпанные песком и обложенные исправными огнетушителями. Мало ли чем решат удивить.
Диспетчерская продолжала тоскливо тлеть.
Штатный навигатор задумчиво полз по карте. Он не был уверен, что эта Она. Та самая. Единственная и Главная. Возможно, перед ним игриво загибала уголки скатерть. Из вчерашнего ресторана. Залитая и загвазданная едой. С отметинами женских туфелек, которые вчера... так смачно... лихо так... тааам-та-ра-тара-там-там-там-ра-ра-ра-там-там-там...
Навигатора замутило. Комната пошла кругом. Для обретения почвы он лег. Пунктир, что замаячил у его левого глаза, был четкий. И очень убедительный.
"Карта, скорее всего, та, - решил про себя спец, - А какая же еще? Зачем какую-то другую стелить на самом видном месте кабинета?"
Пару раз откашлявшись, он вызвал мобильный сканер. И, повысив тон раза в полтора, заставил его переснять полотно как есть: с лежащим поверх телом. Ну, не мог же он, в самом деле, закрывать что-то действительно важное. На самом-то краешке. Почти на полях. Встать же было выше сил человеческих.
- Что там с запуском? - тревожно спросил Семеныч, - Отменили?
- С чего? - хмыкнул Андрейка, - ни один человек не сгорел. Ну, вкатят начальству выговор. А за срыв полета сразу строгач и пинок под зад. Не рискнут.
Старый техник облегченно отвернулся и по локти закопался в ящик с инструментами.
- А отмашку кто угодно может дать, - продолжал помощник, насмешливо глядя на сгорбленную спину в старой спецовке, - Хоть я... Хоть ты.
- Э, не-е-ет, шалишь. Без меня обходитесь, - вскинулся Семеныч, полирнув лысину обрывком ветоши, - Космос - дело молодых.
Андрейка сверхделовито нахмурил рыжие брови, на его серьезном лице только глаза выдавали шальное веселье. Разводной "настопять" в руке описал лихой вираж и приземлился прямиком туда, где вместо положенных трубок-шестеренок под обшивкой была пустота. В ангаре пронеслось звонкое эхо.
Семеныч и ухом не повел - приварено-то на славу, а если не хватает чего, так в "лосе" этом железа что грязи. Тут мало, там, глядишь, много, а в целом, как доча говорит, положительный баланс.
Молодой перестал насмешничать над мастером и вернулся к работе. Аппарату следовало провести полную предполетную подготовку. И все системы должны были показать норму, несмотря на самогонную зверюгу Семеныча, в которую ушла львиная доля тормозного движка.
Взлететь - это как получится, но жужжать и мигать огоньками корабль будет.
- Что же чувствует первый человек, которому выпала честь вступить в контакт с представителями внеземной цивилизации?
В гермокостюме и без того было мучительно жарко, а телевизионные прожектора, парящие над столом, все сильнее припекали. И вспышки. Бесконечная череда вспышек. Они били по глазам, ослепляли, сбивали с курса микрофоны, что тучей мошкары висели над столом да так и норовили набиться в рот.
Осип едва сдерживался, чтобы не утереть лицо рукавом. Тем более, это было бесполезно - ни один скафандр воду не впитывает.
- Я очень рад... - начал было он, но журналистам оказалось достаточно первых трех слов.
Они отвернулись и залопотали в объективы, стремясь перекричать друг друга. На разных языках в конференцзале разносились бесчисленные: "Наш смелый соотечественник держится с достоинством присущим... Герой признался, что гордость и волнения стали основными переживаниями этой минуты... Храбрый человек, скромность которого войдет в историю и станет...."
- Как вы считаете, - вылетел из зала очередной вопрос, стоило болтовне иссякнуть, - сможет ли человечество показать достойный технический уровень нашим братьям по разуму?
Осип чуть заметно вздрогнул.
- Надеюсь, - глухо ответил он, вспоминая дым, половину дня висевший над диспетчерской.
Продолжить ему снова не дали. "Наш герой, - полилось вокруг, - высказал благодарность наземным службам... Он выразил бесконечную веру в торжество человеческого гения... Он пообещал не посрамить родную планету перед лицом просвещенной Галактики..."
- Можно личный вопрос? - раздался мягкий голосок справа, - Мы слышали, что вы увлекаетесь резьбой. Возьмете ли свое хобби в долгое путешествие?
- Да, я... - он махнул в сторону набитого рюкзака, а подняв глаза снова увидел лес затылков и жоп, бубнивший "Так мило... Народные промыслы... Древнее и мудрое искусство... Показать внеземным гостям настоящее и прекрасное..."
Осип откинулся на спинку стула. Казалось, что в космос летит совсем не он, а кто-то иной. Кто-то, кого еще нет в комнате. Кого ждут, обернувшись к дверям множество людей, а он в самом последнем ряду лишь надеется хоть одним глазом увидеть того героя, о котором так много здесь уже успел услышать.
- Совсем беда? - тихо спросил пилот, но коллега все равно вздрогнул и торопливо прикрыл сутулой спиной кабину.
- А, ты один... Я думал, всю шоблу пустят.
- Не пролезли бы.
Мужчины помолчали. Потом инженер, глядя в сторону, понес что-то про надежность машины, проверку систем и готовность к полету.
- Сколько у тебя килограмм с собой. Не превышает?
- Ровно десять, - Осип с готовностью протянул рюкзак.
- Да чего там... - начал было пусковой, но спохватился, - А давай и вправду взвесим? Мало ли.
Весы послушно остановились на десятке, инженер с уважением посмотрел на пилота, а после порывисто обнял его. Словно в последний раз.
На душе у Осипа стало совсем черно. Он отстранился и вошел в железную сетку, чувствуя себя Джордано Бруно. Но тот хоть сгорел за идею... "Эх, ты ж, - подумал он с заметной злостью, - а если оно и полыхнет? Придурки на площадке в одно мгновение в пепел. Ума уйти не хватит"
Кабина поднималась неровно, толчками. Хотелось, чтобы она вовсе застряла, и авантюра сама собой накрылась. Но старенький лифт старательно, из последних сил делал свою работу. А Осип готовился сделать свою.
Наверху гудел ветер, врывался в прохудившийся - не от старости, а от безрукости чьей-то - пластиковый рукав перехода. Пилот быстро, тренированным движением сбросил скафандр и остался в тонком черном нательном комбинезоне. Холод мгновенно обернул тело пилота колючей волной. Но тот не давая себе передышки выхватил из бокового кармана рюкзака нож для резьбы и располосовал сверху до низу пластиковую стенку.
Покатая площадка топливного отсека, как он и рассчитывал, годилась для недолгого, но сильного разбега. Отлично. Он летчик, а не кура гриль. Значит, он должен летать, а не жариться в ящике, спроектированном хоть плачь, собранном абы как и проверенном на авось. Да еще с картой побережья Находки в бортовом компьютере, которую датый говнюк пытался втюхать как полетную карту альфы Лебедя.
- Нет, это без меня. И медальки себе оставьте, за глупость они не полагаются.
Из рюкзака выпали пахучие, гладко отполированные пластины. Осип встряхнул их, вставил крепления в пазы, и через минуту в его руках огромным деревянным кружевом раскрылись крылья. На земле не могли их не увидеть, и счет пошел на минуты. Вот-вот начальство пришлет кого-нибудь, чтобы поймать, запихать в корабль, а там... Хорошо, если не взорвется, хорошо, если просто не полетит... Хорошо ли?
"Будет вам торжество человеческого разума, суки зеленые, - заводил себя пилот, спешно прилаживая ремни, - Чего вы там увидеть жаждали? Что мы не хуже жабоидов? Насмотритесь. Рожденный ползать, летать не может? А вот хрена!"
Осип прислушался к натужному кряхтению старенького лифта, который словно по заказу застревал на каждом метре подъема. Потом человек бросил взгляд в небо, на полупрозрачный профиль месяца.
- Ну, вынеси, Господи, - разбегаясь, закричал он, уповая на то, что там-то, наверху не бывает обедов, перекуров и отпусков.