Аннотация: отрывок не понятно от чего. просто зарисовка =)
...а когда пришла ночь, и по небу раскатился шарф Млечного Пути, мы уперлись в частокол деревни. Маленькая такая деревенька - дворов двадцать, не больше - прямо посреди леса. Как водится, все охотой промышляют. Как водится, бывает и не возвращаются с охоты - лес ошибок не прощает. Особенно людям.
А тут мы целой ватагой. Мужики не пустили бы, только бабы безмужние на них цыкнули, да быстро зашептались: кого из гостей на какой двор пристроить. Да чего там, молодые ж еще женки, куда им вдовым деваться?
Наши даже об усталости забыли, черти. Приосанились, петухами заходили. Давненько такой чистой страстью к ним не пылали. За деньги ж можно все купить. Кроме искренности... Вот и повело парней. Ничего, дело молодое.
- А чего этот ваш? - одна спрашивает и глазами карими как зимние вишни на меня указывает. Будто не вижу этого.
- "А этот наш" в амбар сейчас запросится, - рябой скалится, свои выбитые зубы мне припоминает, за дело получил, а не уймется все, - он у нас странный шибко.
- Зачем же в амбар? - старуха среди молодых затесалась, не знаю для чего, но глаз у нее недобрый - черный, ведьмин, - Не побоится, так и к себе в хату пущу.
Ну, тут уж загоготали парни. Как же вместо молодки карге приглянуться - куда уж больше веселья. Ничего, пусть смеются, не убудет. В деле все одно за мной стадом прут, хоть и не зову, не веду, не навязываю.
Пошел с "ведьмой", не в амбаре ж ночевать, в самом деле, когда в дом можно.
Хоть и дом - сарайчик старый, в амбаре просторнее пришлось бы. Старуха дверь не отворила, в сторону оттащила. Ветхая створка - гнилая, дырявая что твое решето, на петлях не держится. Остановился, нож вынул, да пока хозяйка свет зажигала, скобы подправил, на место дверь приладил. Не порядок, женщина старая, по всему видать, одинокая, чего же не сподобятся соседи помочь.
Вошел - смотрит на меня.
- Благодарствую.
- Вместо платы, - ответил, - за ночлег.
Она губами пожевала. Рукой высушенной как куриная лапа, какую на счастье детишкам на пояс вяжут, косынку серенькую поправила. И вроде старая, а ведь насколько стара - не угадать. Может, полста лет, а, может, и полтыщи. А может, и самой Матери Леса ровесница. Вон как глазами держит цепко.
- Как же тебя угораздило так? - спрашивает вдруг, как по живому рубит.
Меня холодом обдало, давненько не пугался так. С самых тех пор, когда в ущелье нас мертвяки зажали. Да, пожалуй, тогда-то легче было.
А ведьма стоит сухой осиной, ответа ждет. Чего отвечать? Только плечами пожал.
- На вылет, в самую середку души попало, - и заборматала под нос неясное.
Ну, в середку, так что? От злости даже страх пропал. Мало мне этих, скалозубов-весельчаков, что по одному приходят, лекарство придумывают от болезни моей. Теперь еще эта.
Плащ сорвал с плеч, на ближайшую скамью, что покрепче, бросил. Лег. Спасители-освободители, как же достали-то, до дна самого!
- Не серчай, не серчай на старуху, - за спиной услышал, - предложила бы тебе средство верное... Да вижу, откажешься. И правильно, и молодец. Эту боль изведешь, а себя вместе с нею.
Покряхтела свое что-то и слышу - за занавеску ушла, на хозяйскую половину.
Хорошая бабка: могла помочь, да не стала навязывать. Не болезнь ведь это - травкой не припаришь, словом не заговоришь. Только вместе с душой вынуть можно. А у меня в душе самое дорогое. Ты у меня в душе...