Аннотация: Гротескум. Игра, которая вовсе не игра. Жизнь, где даже боги- игрушки. Все еще лелею мечты, что закончу сие творение все же в сюрреалистичном стиле. Но времени катастрофически не хватает. Так что пока в глубокой заморозке.
Глава 1. Две смерти по цене одной.
Странная барышня, эта эксцентричная Госпожа Осень. Она, то расфуфырится, словно дикая помесь девицы с Бразильского карнавала и потомственной аристократки. А то вдруг напялит промокший драный саван невнятного бурого цвета.
При этом, то ласкает теплой лучезарной улыбкой, то ссутулится, словно карга, да и выплеснет на голову ведро с холодной жидкостью сомнительного происхождения.
А бывает, чихнет в лицо внезапным порывом вера, чтоб и настроение соответствовало, да чтоб в следующий раз не задумывался: "А чего это все ходят на больничные, а я тружусь без продыху как святой?".
В тот день истеричная и своенравная осень пребывала явно не в самом благостном расположении духа. Небо заслоняла ее огромная шляпа, тщательно сотканная из темно-серой, почти черной ваты. А земля беспрестанно умывалась проливными слезами внезапно затосковавшей Осени.
Стас вынырнул из бетонной утробы многоглавого монстра. Вообще-то для этой конструкции, боле напоминавшей заснувшее под землей чудище, подошло бы нечто куда более величественное, как например "Рельсовье" или "Поездариум", возможно не самое подходящие из идей, но именно так ощущалось это существо, насмешливо обозванное словом-плевком "Метро". Даже банальное "Подземка" и то куда более походяше.
В который раз мучая мозги этими странными мыслями, Стас завис на меже, где кончался один мир, такой сухой и теплый, и начинался совсем другой, жидкий и холодный.
Стена дождя падала на коричневые каменные ступени на расстоянии вытянутой руки, так что мелкие брызги то и дело долетали до молодого и несколько квадратного лица юноши. А он все не мог привыкнуть к мысли, что так или иначе придется покинуть теплое нутро "Подземки" и нырнуть в вертикальную реку.
Он задумчиво потер прямой острый нос - древняя привычка с тех пор, когда жизнь была немыслима без очков - хмыкнул сам себе и, забыв накинуть капюшон, нырнул в холодный неприветливый мир Осени.
Пребывание в нем, конечно, обещало быть непродолжительным, но настроения от того не прибавлялась. Уже на ходу Стас все ж таки покрыл свою промокшую голову - холодный душ, он, знаете ли возвращает способность трезво мыслить - и быстро зашагал к тому самому месту, где вот уж два года паркует свое верное авто.
Стас старался идти быстро и уверенно, но что-то, какое-то неуловимое ощущение, заставляло выглядывать из-под капюшона и озираться.
Слева высочила мрачная колоннада главной твердыни одного из столпов этого мира "Цитадель Алчности" или Министерство налогов и сборов, нахально упираясь в темный небосвод и силясь доказать всему миру свою незыблемость.
Справа, за восьмиполосной рекой из несущихся в обе стороны оранжевых, белых и красных огней переливалась всеми цветами радуги лента магазинов, аптек и кафешек, суливших тепло и сытость.
Но сознание-то требовало совсем иного, оно тянулось назад за спину. Именно там находился источник раздражающего ощущения необходимости... Необходимости чего? Стас и сам не понимал. Именно по этой причине он и отмел мысль остановиться и все-таки обернуться и устремился в темную подворотню.
Мягкий свет, просачивался сквозь занавески окон старой пятиэтажки, украшенной скульптурами свергнутой культуры. Родная машина приветливо встретила хозяина сполохом габаритов - только хвостом не завиляла, так ей хотелось побыстрее убраться из под сопливого носа Осени.
Двигатель мягко зарычал, играя нотками удовлетворения и предвкушая разминку для затекших колес, а дворники радостно засуетились.
Машина медленно выползла из подворотни, нерешительно потопталась возле устья, где скромный дорожный ручеек впадал в восьмиполосного матерого собрата, и смело растворилась в потоке света и железа.
Ни она, ни ее хозяин так и не заметили длинную худую тень, замершую на обочине. Хотя, даже если бы та стояла перед самым носом или уселась бы на заднее сидение, и тогда осталась бы незамеченной. Но длинный силуэт, словно зависшая в воздухе проекция, не спешил знакомиться с предметом своего внимания. В отличие от жертвы, хищник, изготовившийся к прыжку, всегда знает, что должно случиться в самом ближайшем будущем.
Молния распорола небеса внезапной вспышкой гнева где-то совсем близко, видимо пытаясь осветить лик тени, но не тут-то было. Мимолетная улыбка сухих тонких губ озарила вытянутое лицо, драпированное сухим пергаментом кожи. Впавшие глазницы сверкнули двумя белыми искорками - и силуэт растворился, словно и не было никогда.
Лишь Осень по-прежнему лила как из ведра, пытаясь достать струями стремительно быструю, а оттого невидимую фигуру незнакомца со странным запахом чужого мира.
Тень плыла, обгоняя случайных прохожих, невесть зачем явившихся пред слезоточащие очи самой унылой из времен года. В силу ненадобности и неинтересности мир вокруг смазывался в бурую кашу, словно куски пластилина всех цветов - в единое целое. И лишь дрога, очерченная ароматом Обещанной Души, петляя, тянулась вдаль. Сладкий запах манил и увлекал все дальше мимо холодных автомобилей с запершимися в них человечками, тоже наверно очень вкусными.
Порою приходилось сбавлять скорость, а то и вовсе замирать, ибо жертва не обладала такой уж прытью, чтобы сполна насладиться погоней. Но и завершить задуманное здесь и сейчас, пожалуй, было бы неуместным - лишние свидетели ни к чему.
Впрочем, даже если сейчас расколоть асфальт, извлекая из недр Гейзер Алой Магмы, пожалуй, обитатели этого мира списали бы все на аномальную сейсмическую активность. Они обязательно нашли бы сотни две вполне логичных объяснений.
Странный мир, настолько отрицающий возможность чуда, что чудеса, приспосабливаясь к агрессивным условиям, превратились в нечто неявное, едва уловимое, словно шепот моря в ракушке.
Тем временем Обещанная Душа уже выбралась на пустынную объездную дорогу подальше от практически замершего потока соотечественников и прилично набрала скорость. Впрочем, скоростью это можно назвать лишь относительно дороги. Для Тени же добыча лишь перешла от невнятного топтания на месте к вялому переползанию. Однако момент все же наступил.
Впереди и сзади на расстоянии, приличном для существ не способных мгновенно перемещаться, мельтешили огоньки других авто, что впрочем никак не нарушало планов - все произойдет за долю секунды.
Легкость грядущей расправы скорее печалила, нежели радовала - слишком уж все просто - но дело пора заканчивать. Силуэт мелькнул черным зигзагом и мгновенно приблизился к водительской двери.
Сердце Стаса, успевшее несколько заскучать за время длительной и не в меру нудной поездки, тревожно сжалось и с перепугу врезалось в позвоночник. Удар вышел столь хорош, что руки, сжимавшие кругляш руля, совершили конвульсивное движение.
Такого поворота событий не мог предвидеть никто, ни слегка задремавший Стас, ни тем уж более, Тень, к слову сказать, почти всесильная, хоть и совсем ненадолго. Автомобиль судорожно вильнул, отталкивая уж замахнувшегося незнакомца, потерял управление и завертел страстное танго с мокрым асфальтом.
Водитель, пребывая сразу в двух совершенно несовместимых состояниях - в сонном и стрессовом, а потому в некоем подобие транса - творил чудеса. Его безумный танец лишь на первый взгляд казался хаотичными попытками восстановить управление. Впрочем, и сам Стас готов был поклясться, что так оно и есть.
Однако атакующий, раз за разом предпринимая попытки аккуратно вынуть нежную лакомую начинку из железного пирога, успел прочувствовать. Прочувствовать, что жертва сопротивляется изо всех сил, да еще и не без помощи чуда, как разновидности магии.
Истеричный визг покрышек, фанфары проносящихся мимо "встречек", скрежет зубов Стаса - все это сливалось в единый саундтрек стремительной короткометражки.
Тень ныряет влево, рассчитав траекторию предопределённого законами физики движения. Пальцы сухой, отталкивающей даже струи дождя, руки удлиняются и готовятся распороть хрупкую ткань стекла. Внезапный хлопок лопнувшего колеса слегка подбрасывает зад автомобиля, разворачивает и сталкивает передним крылом с потусторонним агрессором. И маневрирование начинается вновь.
Незнакомец мягко скользит вокруг, готовясь к новому выпаду, а подсознание Стаса судорожно крутит руль, увеличивая количество проделанных оборотов.
Следующий выпад - и вновь вовремя лопнувшее колесо уводит добычу из под самого носа. Но беззубая улыбка не покидает сухое лицо. Легкий пасс тонкой рукой и квадратный кусок асфальта впереди чуть приподнимается, превращаясь в отличный небольшой трамплин. Машина врывается на него и безропотно взмывает в воздух, хлопая изодранными покрышками.
Еще один пасс рукой, на сей раз размашистый - и синий дорожный знак с названием родного города распарывает несчастное и совершенно беспомощное авто вдоль на две почти одинаковых половины. Для Тени это хороший знак.
Секунда - и дело почти кончено. Сопротивление судьбы наконец подавлено, обломки изувеченного автомобиля кувыркаются по дороге, пугая до ужаса участников движения. А длинный силуэт, сжимая в чахоточной руке горло Обещанной Души, удаляется прочь от места катастрофы в манящую темноту ближайшей посадки.
В тот миг, когда автомобиль подпрыгнул, когда Сопротивление Судьбы было преодолено, когда этот Мир отказался от Стаса и авансом записал его в покойники, парень почувствовал щемящую тоску в груди. Словно родная мать отвернулась от уже обречённого, но еще живого ребенка.
Это состояние настолько потрясло все основы бытия, что парень не сразу даже почувствовал на своем горле удушливую хватку, от которой кожу нестерпимо жгло.
Звуки сигналящих машин и визжащих тормозов, плавно перетекающие в матерные крики мужчин и пронзительные завывания женин. Все постепенно утихало вместе с медленно гаснущими точками света. Тогда-то наконец осознание случившегося разукрасило недавние события яркими красками.
Словно с архивов "Совершенно секретно" сорвали пломбу, новые знания потекли рекой, нагружая мозг и вызывая сильнейший приступ головной боли.
Боль не была простой и мимолетной - то звучала последняя серенада лопавшихся сосудов. Мыслительный центр, не выдержал опасных знаний, хранившихся в подсознании. Знаний, передающихся из поколения в поколение в надежде, что когда-нибудь люди станут достаточно сильными, чтобы их контролировать.
Стас разом понял, насколько мастерски избегал угрозы, маячившей за плотными струями дождя. Как усилием воли взрывал покрышки и многое другое - все те маленькие невидимые чудеса, сопровождающие каждого человека на протяжении его жизни. Но самое главное - он осознал, что уже мертв!
Реальность отказалась от человека по имени Стас, а потому даже если Тень внезапно исчезнет - смерть все равно соберет свою жатву. Теперь нет времени жалеть почти бесполезные сосуды и органы - пробил час откупоривать заначку судного дня!
Висевшее до сего момента безвольное тело Обещанной Души внезапно взвилось конвульсивным припадком. Раздался хруст ломающихся костей и рвущихся сухожилий. Искаженное безумное лицо умывалось потоками собственной крови, щедро струящейся из глаз, носа, рта и ушей. Внезапный треск возвестил, что зубы успешно превратились в мелкое крошево.
Чудище даже на мгновение удивилось такому нахальному сопротивлению - ведь место для ритуала не самое подходящее. И хоть жертва не способна причинить даже малый вред запитанному из другого мира телу - придётся поторапливаться. Поторапливаться, пока та не выскользнула из стремительно умирающей оболочки.
Тень топнула ногой и почва на метр вокруг выгорела. Выгорела без сполохов, словно вся была из безогненного пороха. Только облако черного дыма взвилось вокруг чудовища и его брызжущей кровью жертвы.
Из рукава темного, размазанного в пространстве плаща вынырнул сияющий серебром серп и под монотонное бормотание палача стал медленно и невероятно легко разрезать трясущееся тело вдоль на две половины. Так дорожный знак распорол брюхо незадачливому автомобилю, заставив беззубый рот блаженно улыбнуться.
Вот и сейчас он улыбался, бормоча слова не то оскверненной молитвы, не то древнего заклинания. А тело его жертвы почти на это не реагировало. Оно полностью отдалось танцу самоуничтожения, увертюре суицида, сжигающей оставшиеся предохранители, чтобы открыть ранее недоступные источники силы.
Серп приближался к горлу. Еще немного - и ритуал будет завершен, а подёргивания двух половинок тушки, в которых почти не осталось ничего целого, даже забавляли охотника, как вдруг конвульсии прекратились.
Нет, не может быть! Он не мог умереть, только не сейчас. Тень уж было взмахнула рукою, чтобы вдохнуть немного жизни, как вдруг гетерохромные глаза Стаса широко распахнулись и вспыхнули. А затем друг за другом медленно угасли, выцветая и оставляя после себя мутные молочно-белые бельма.
Первым погас ярко карий, даже красноватый в ореоле протуберанцев из воспаленных сосудов, а следом за ним и зелено-голубой, почти бирюзовый с темноватой окантовкой.
Всего несколько секунд пропитанных бушующим ураганом невероятных ощущений растянулись для Стаса в бесконечность. В вечное путешествие, которое ему не суждено было запомнить.
Трудно описать то, что творилось с его духом в эти моменты, ибо тело было почти отринуто и отделено страшной болью во всех клеточках. Они стремительно гибли. Гибли, выжимая из себя последнее, что действительно стоило спасать - душу.
Все, что только возможно ощутить в этом мире и многое, чего никогда прежде не доводилось чувствовать, вспыхнуло ярким разноцветными пламенем и охватило Стаса.
Ощущения терзали и вместе с тем он не чувствовал ничего, бесконечные знания древности и будущего, чему только суждено научиться человечеству, витали вокруг и наполняли Дух знаниями. Знаниями столь сюрреалистичными и неуловимыми, что более походили на тень безумия. Но Стас остро чувствовал и эту грань, а потому успел ощутить и плавно скользящее неподалеку сумасшествие. Оно было подобно тени, отбрасываемой знаниями.
Все смешалось: порядок и хаос, восторг и уныние, предел и бесконечность, секунда и вечность. И, пожалуй, Стас мог бы остаться в этой бесконечности навсегда, если бы не крохотная трещина. Трудно сказать, что ее породило и ли где она была. Но эта трещина резонировала, вносила диссонанс и заставляла вибрировать бесплотное мироздание. Парень знал, что ТАКГО просто не должно быть в идеальном мире и от этого знания все вокруг приходило в движение.
Все светлое, добро в апогее, рассвет, улыбки, нежность, отвага, все то, что лучилось и пело умиротворяющую песнь, всплывало наверх, приобретая бирюзовую прозрачность девственно чистого моря.
В то время, как черное пламя ярости, отягощаясь грязными хлопьями предательства и коварства, опускалось на каменные глыбы слепого упрямства, порочности и зависти.
Словно осадок в химической реакции свет и тьма отделялись друг от друга, не в силах противиться резонирующей власти трещины в груди самого Стаса, альфы и омеги в Мире для Себя.
В этом процессе было монументальное величие, подобное рождению звезды и в то же время нечто противоестественное. Только что все было едино, находясь в непрерывной восьмерке бесконечности, и вот теперь уже из целого родились две ненавидящие друг друга противоположности.
Это знание тенью легло на Дух Стаса и вдруг причинило невыносимую боль и тоску. Тоску настолько сильную, что дальнейшее пребывание в этом порочном месте оказалось просто немыслимым. Он хотел обратить процесс, вернуть все в первозданное состояние однородности. Но знания и чувства, способные на такой подвиг уже ускользнули. Их поглотила трещина, которая неумолимо засасывала этот Мир для Себя.
Последнее, что потерял Стас, было бесконечное сожаление, а потом исчез и сам Стас... для того чтобы тут же открыть глаза...
Что это?...
Глава 2. Круги грязной воды.
- А я тебе говорю, не подходит обувка для события - выделяя интонацией "не", сетовал Григорий Матвеевич - Грязно там. К трупу не подойти. А в этих твоих "сандальках" и на пять метров.
В слове "сандальки" звучало такое обилие приторно-сладкого ехидства, что про сравнению с ним любое другое "обильное" явление показалось бы мелким и незначительным.
Ссутуленный больше сидячей работой над рапортами и отчетами, чем возрастом, седоусый дядька смело шлепал по мокрой гнилой траве глухими кожаными ботинками. Двигался быстро, но аккуратно. Так, что черные наутюженные брюки оставались без единого пятнышка. Да и во всем его блике улавливалась какая-то неестественная, несвойственная пожилому человеку ловкость и собранность.
- Ну не люблю я переобувку с собой таскать, вы ж знаете... - неуверенно оправдывался молодой "русак", безуспешно пытаясь скопировать походку коллеги. Строгий рабочий костюм с едва заметным синим оттенком оживляли позолоченные запонки да серебристый шарф, старательно намотанный вокруг шеи. Завершающим штрихом в наряде пестрила россыпь из бисерин грязи едва не до колена. Почему-то только на правой ноге. Может от того, что правая работала усерднее, может от особенностей физиологии, а может просто судьба такая - одной ногой по колено в гряз влезать. Кто его разберет.
Мечтательные юношеские черты до сих пор не покинули чела, успевшего повидать многое. Порою такое, что никак не укладывалось в рамки возможного. Такое, что заставляло усомниться в светлом будущем человечества и существовании высшей справедливости. Что никак нельзя принять, не замазавшись, хотя бы по колено, хотя бы одной ногой.
- А второй-то чуть дальше. И гораздо более презентабельный. Вот с него и начну. - наконец-то нашелся парень, всматриваясь в дикие заросли придорожной посадки.
- Ох, Алешка, человек рассеянный с улицы Мойссейной. - вздохнул Григорий Матвеевич - Пошли тогда ко второму. Выглядит он действительно приятнее.
Он с улыбкой хлопнул по плечу парня. Так легко и непринужденно, будто и нет никакого жуткого происшествия. Будто они вдвоем по старой дружбе вышли в посадку насладиться природой да шашлычка пожарить. Будто жизнь проста и понятна, где черное- это черное, а белое-это белое.
Но уж кто-кто, а Алексей знал, что за легкостью, спокойствием и непринужденностью коллеги скрывается живой ум, скрученный тугой пружиной. Именно эта пружина, как в механических часах, и придавала походке энергичности, взгляду остроты, дарила энергию и легкость. И стоит только закончиться очередному "делу", стоить только потерять "раздражитель", что заставляет нутро каменеть и скручиваться, как возраст вновь возымеет свою страшную власть. Веки расслабленно прикроются, руке вернется легкая дрожь, вновь напомнит о себе ревматизм.
Но сейчас все это не важно.
Сейчас Григорий Матвеевич снова молод. Снова забыл свой реальный возраст. Забыл, едва только пришло известие о двух странных трупах.
Покуда весть дошла до ДНК (Департамента нанификации клиентов), солнце уже уперлось в небосвод настолько высоко, насколько могло взобраться погожим осенним днем. Оно конечно немудрено: дело сильно попахивало жутким маньячным криминалом, пока не обнаружили второй труп, что живописно раскинулся поодаль от первого.
Не в пример проливной ночи, прихватившей частично и утро, воздух дышал теплом. Влажным стоячим теплом экваториальных лесов. Ветер не торопился разгонять это безобразие, и небольшая посадка край обочины замерла в ожидании.
Только приближающиеся голоса полицейского да назойливая трескотня репортера напоминали о нормальном течении времени. Ни тебе шума автомобилей, ни грузовиков, что ранее резво сновали по объездной - дорогу перекрыли до устранения последствий аварии. Аварии и еще одного "нехарактерного" повреждения дорожного покрытия, что аккуратным квадратом за каким-то интересом взяло да и вздыбилось.
- ... вы препятствуете объективному освещению событий... - тараторила скромных размеров шатенка и одновременно маневрировала, пытаясь обойти и заградительную ленту и крепкого носатого мужичка в теплой форменной одежде полиции.
- Откуда ты вообще взялась... - лицо стража порядка, солидно налитое кровью, казалось на пределе и вот-вот лопнет.
- Ну наконец - то!!! - воскликнул он. Завидев представительное усатое лицо оперативника ДНК, с облегчением вытер вспотевший лоб рукавом - Сколько можно, а? Уже б давно тела забрали - так нет же. Пусь валяются на солнце, гниют! Вон уже и падальщики собираются - он пренебрежительно ткнул пальцем в журналистку.
- Григорий Матвеевич Белугин, старший оперативный сотрудник ДНК - улыбаясь представился усач и ловко подцепив тонкую руку барышни, едва коснулся ладони губами. Алешка, спешивший сдедом, покачал головой.
- Пока вы тут с дамой кокетничаете, ее напарник, небось трупы уже и снял и облапал и улики затоптал - эту реплику он адресовал полицейскому, но сделал это так, словно разговаривал со всеми и ни с кем одновременно (глядя в глубь посадки за деревья).
Затем он выбрался на относительно сухую кочку и принялся отчищать сместь грязи с листвой от подошв явно не дешевых туфель. Настал черед Григория Матвеевича качать головой - все равно ж опять в грязь полезет. Но говорить ничего не стал. Они уже давно перестали перевоспитывать друг друга ввиду бесплодности сего занятья. Только изредка подтрунивали, уж и не мечтая добиться результата.
- Анну пшел отсюда, сосунок!!!... - взрыкнул полицейский, но Белугин тут же осадил - Алексей Андреич Аршинин. - как бы невзначай, тихо представил напарника.
- "Микропалец"..., ой, то есть "ТриА"!!?? - изумленно переспросил носатый и Григорий Матвеич едва заметно кивнул, скорчив при том многообещающую и очень зловещую гримасу.
Журналистка оживилась, мгновенно утратив интерес к стражу порядка.
- Скажите, а правда ли, что это преступление имеет отношение к "Делу Двенадцати"?... Есть ли в "Деле Двенадцати" продвижение? Установлена ли причина сбоя в работе нанитов и не грозит ли подобная опасность прочим гражданам? - эти и другие вопросы тут же на бегу выстрелила журналистка своим очаровательным ротиком миниатюрного калибра.
"Спасен" - подумал полицейский, впервые за долгую мокрую смену с благодарностью взглянув на пигалицу.
- Ой, вы знаете, все так запутанно, мне надо уточнить в офисе - невинно похлопал глазами Алешка и решительно добавил - Заберите подельника с места происшествия, не то одной аккредитацией не отделаетесь.
Весь дальнейший монолог с прерываниями на "Коля, уходим" сводился к сетованию на нелегкую судьбинушку современной прессы и коррумпированность государственных органов. А особенно на острую таинственность министерства Здравоохранения, к коему и принадлежал ДНК. Прада делал (то есть принадлежал) он (то есть Департамент) очень уж неохотно и честно говоря лишь формально. На самом же деле основателем указанной структуры была одна всемирная организация, представлявшая собою для всех людей всего мира нечто вроде Ватникана для всех христоан.
Но то все пустое. Микропалец и Белуга (за глаза), а почтительно, "ТриА" и Белый, за немалое время пути к месту происшествия досконально изучили предысторию событий и знали расположение тел куда лучше самого полицейского. Его коллеги давно уже все запротоколировали и, если б не вмешалось ДНК, давно б отправили тела в морг. Но не срослось - тела остались, как остался и дежурный, на чью долю выпало "отгонять мух".
- Так, что у нас тут. В отчете сказано, что личность установить не удалось. - протянул Григоий Матвеевич, на мгновение закрыв глаза.
- Господи, Пьер Дювайн!!! - воскликнул Алешка и едва не отпрыгнул, на что напарник строго шикнул
- Он же должен быть в "Саркофаге" - уж тише продолжал негодовать парень.
- Должен, должен. Еще как должен. Что думаешь? - неопределенно протянул Белугин, осматривая землю вокруг.
- Крыса. Не сам же он сюда пришел, да еще и минуя три десятка уровней безопасности. Это без вопросов... Но зачем вытаскивать законсервированный труп годовалой давности с охраняемого объекта класса "А". Смею напомнить сверхсекретного. - приложив кулак к губам, ответил Алексей.
- Смеешь, смеешь. Еще как смеешь - вновь неопределенно протянул напарник. Эта черта вечно вызывала в юноше дикое бешенство. "Ну иль молчи, или говори по делу, чего воздух понапрасну сотрясать". Более того Лехе пару раз даже кошмары снились, как он подцепил эту непроизвольную распущенность речевого органа.
Интересно, что жуткие анатомические шедевры, не редко попадавшие в поле деятельности, никогда не обременяли ночной досуг. А вот это "смеешь, смеешь...", нате пожалуйста.
Все дело в том, что ДНК курировал весь процесс вживления в организм современных граждан колонии нанитов - синтетических устройств, без которых человечество пожалуй уже бы вымерло.
Вот уже двадцать лет прошло, как всемирную известность снискала Соня, самая первая жертва вируса, позже названного этим же замечательным именем. И причина заключалась не только в личности этой самой "первой жертвы", но и в характере заразы. Официальное название COH91. Ее второе имя, более распространенное - Сонная болезнь.
Шесть лет шесть месяцев и девять дней Сонечка бродила по Земле, легкой поступью преодолевая все границы, выбираясь из карантинных зон и проникая в самые потаенные убежища. Будто бы унаследовав детскую любознательность первой жертвы, она стремилась заглянуть в каждую щелочку и коснуться каждого человека, не ведая, что сеет смерть.
А сотни тысяч людей просто засыпали. Засыпали, чтобы более никогда не проснуться. Засыпали легко, без мучений судорог и конвульсий, без язв и гноя, чтобы отправиться в последний путь.
Медицина того времени не могла дать внятного ответа на вопрос, что же такое сонная болезнь, поскольку возбудитель вел себя совершенно непредсказуемо.
Изначально будучи вирусом, болезнь выбрала целью самую важную составляющую часть человеческого организма. Клетку, что проникает всюду, принося с собою жизнь. Она поселилась в крови, а точнее в красных кровяных тельцах, эритроцитах.
Соня не уничтожала их, а изменяла, намертво срастаясь и превращая в нечто новое. И теперь эритроцитам не нужен был костный мозг, чтобы воспроизводиться - они самостоятельно справлялись с поставленной задачей путем поглащения жировых тканей и последующего деления.
Поначалу даже казалось, что болезнь пытается спровоцировать новый эволюционный толчок и решает две немаловажные проблемы: ожирение и онкологию крови. Но не случилось. Пораженные клетки столь стремительно поглощали энергию организма, что он отключался быстрее, чем успевал выработать любые контрмеры.
Когда же носитель погибал - возбудитель вновь приобретал вирусоподобную структуру и покидал тело в поисках новой жертвы.
Баловство проказницы Сони имело столь оглушительные последствия, что на задний план отступили межнациональные распри и главы ведущих мировых государств объединили усилия. Жить хотелось всем и они отчаянно искали лекарство.
Особенно после того, как в казавшимся абсолютно непреступным бункере недалеко от Берлина обнаружили десяток мирно спящих тел. Тел Канцлера Германии со всей его семьей.
Однако даже после создания Всемирного центра противодействия заболеваниям (ВЦПЗ или Вципиз) сменилось пять звездно-полосатых президентов, три российских и несметное количество глав прочих не менее важных, однако менее интересных государств.
То и дело повсеместно возникали вспышки насилия, порождаемые отчаянием, кто-то находил забвение в дурмане. (А что, помирать, так с музыкой, веселыми картинками и в объятиях самых аморальных фантазий, которые никто кроме тебя не увидит. Правда есть солидный шанс, что увидят ваше временно покинутое разумом тело в луже собственных испорож...пардон...побочных продуктов неземного блаженства).
Так в США было разрешено повсеместное ношение огнестрельного оружия, поскольку то, что ранее называлось полицией, нацгвардией и армией как ни странно, но тоже оказалось подвержено заболеваемости. И это несмотря на патентованные тренировки по методу Морских Кротиков, некоего таинственного родственника, известного как СВАТ, и целой вереницы голливудских героев, рубивших деревья голой пяткой.
В Европе к всеобщему облегчению узаконили все виды наркотиков. Там вообще издревле стремились если не узаконить, то протащить в верха как можно большее количество запретных, а потому самых изысканных развлечений. Есть подозрение, что тяга к представителям своего же пола, юным мальчикам, животным (у древних вообще была тесная связь с природой) и различным наркотическим средствам таится в генах, унаследованных со времен Древнеракской Империи.
Ну а каким еще могло бы стать государство, основателей которого выкормили гигантские (в старину все было больше толще и чаще) пресноводные раки, имевшие весьма своеобразные взгляды как на мораль, как и на рацион питания.
Что же до "прогрессивных" методик борьбы...или скорее подслащивания эпидемии, применяемых в России, то таковых не обнаружилось. Все дело в том, что это государство издревле движется в одной колее, смазанной известной горючей субстанцией с резким запахом. Единственное, что меняется, так это степень беспробудности пьянства.
Прелесть заключается в том, что данный процесс не требует государственного регулирования. Наоборот крайне негативно реагирует на любое вмешательство. Попробуйте ввести сухой закон и народ начнет захлебываться огненной водой, как в последний раз. Уберите все связанные с алкоголем ограничения и улицы наводнят косые дети и кривые водители. За долгие годы эволюции славянского общества выработался некий баланс, состояние межтрезвости нации, когда народ с виду трезв, но дышит только носом.
Как бы то ни было, несмотря на всю абсурдность описанного подхода, он имел положительный эффект. Люди, взращенные водкой, матрешкой и балалайкой, выкормленные медведями в суровую вьюгу действительно оказались крепче прочих и отчаянно, пусть неосознанно, сопротивлялись эпидемии. Пусть на пять процентов, пусть совсем на чуть - чуть, но заболевших было меньше. И это при скудном ассортименте продвинутых средств обеззараживания и гигиены.
Возможно, не будь открыта в один прекрасный момент чудесная вакцина, великий и могучий русский язык, как и его нерадивый братец, русский мат, воцарились бы повсеместно. Но не срослось.
В последний день зимы одного страшного года, унесшего жизни почти пяти миллионов человек, Вципиз объявил о начале повсеместной вакцинации.
Странно, подумал бы я, коль пришлось бы жить в те времена. Без обещаний выздоровления, без громких заявлений, без помпы и бравады. И без героических физиономий политиков, естественно сыгравших ключевую роль. Просто начало вакцинации.
К тому времени в лабораториях, карантинных зонах, домашних постелях и на улицах досматривали последний сон без малого триста миллионов человек. Спасти не удалось никого.
Однако с тех самых пор, с того самого дня, когда весенние ручьи возвестили о пробуждении природы ото сна, ни один человек не повстречал на своем пути тяжкое наследие безвременно ушедшей девочки Сони. Никто больше не заразился.
Ту весну Алешка запомнил навсегда - радость смешанная с ужасом. Весна, когда сразу после вакцинации его мать заснула. Она не дотерпела одного единственного дня до спасения.
А шестилетний мальчонка все не мог понять: почему лекарство, что спасло всех остальных, не спасло его мать. Он рыдал, горевал и злился. Злился на самого себя, что знает так мало, что способен сделать так мало. И именно тогда родилась цель и родился Алексей Андреевич Аршинин, ТриА, будущий ведущий специалист Департамента нанификации населения при Российской Федерации, одного из множества департаментов Вципиза.
- А давайте-ка заглянем этой мумии в голову, не зря ж я тащился сюда за тысячу километров, хотя одна только радость лицезреть Пьера Дювайна того стоила - предложил наконец Алешка и скрипнул зубами, услышав в ответ "Заглянем, заглянем. Еще как заглянем".
Он присел на корточки рядом с вальяжно раскинувшимся трупом. Кто бы ни доставил тело сюда, он постарался придать наиболее естественную позу. Точно покойник шел, шел, да и вдруг рухнул замертво, распластавшись на спине. Теперь он удивленно глядел сморщенными сухариками глазных яблок в ясное осеннее небо.
На сморщенном, будто мумифицированном, лице, все еще влажном после дождя читалось недоумение. Словно некая небесная сила поразила покойника в самый неподходящий момент.
Парень достал маленькую черную коробочку без опознавательных знаков и лампочек, оснащенную лишь тонким щупом - расширенный модуль наноконтроля ДНК. Он вставил чувствительный ус в ухо покойника - именно там располагался предмет интереса - и прикрыл глаза.
Белая комната воображаемого пространства, удобное кресло и бегущие перед глазами строки программных сообщений - вот, что сейчас созерцал Алексей.
- Отправка запроса...
- Обнаружен отклик...
- Количество откликов 1 293 456 381...
- Обработка данных...
- Инициализация...
- Доступ заблокирован...
- Инициализация протокола "Доминирование"...
- Перехват контрольной частоты...
- Смена профиля...
- Доступ заблокирован...
...
Все это заботливо построили в сознании наниты - колония микроскопических машин в мозгу. Те самые наниты, что и вводились людям всей Земли под видом вакцины от Сонной лихорадки.
Маленькие трудяги настолько хорошо обустроились в эпицентре нервной деятельности, что с некоторых пор заменили собою компьютера и средства связи. Они позволяли хранить и обрабатывать в голове огромные объемы информации и мысленно общаться на огромных расстояниях. А точнее на всей планете.
Вципиз и по сей день скрывал бы правду, если бы не одно маленькое побочное действие лекарства - наниты рьяно следили за здоровьем и целостностью вверенного им организма.
Что это значит? А то, что с момента нанификации колония микромашин поддерживала организм в почти неизменном состоянии. Маленькие помощники не вмешивались в процессы обмена веществ и старения организма, однако нещадно пресекали все попытки внешнего вмешательства.
Буквально через год стало просто невозможно скрывать, что человечество больше не болеет инфекционными и вирусными заболеваниями, а развитие патологий и последствий травм замедлилось в разы. И все начали копать под Вципиз.
Все было бы просто, если бы копали единицы - несчастный случай, странная болезнь, все бы подошло. Но копали сотни и тысячи - пришлось раскрыть карты. Не до конца, даже не на половину, так, на чуточку, но все же пришлось.
Но вот по сей день даже ведущий специалист ДНК РФ, известный ТриА, понятия не имеет что представляют собою наниты и откуда они взялись. Он знает о "Саркофаге" и прочих вещах, помеченных огромными буквами "Совершенно секретно", но о нанитах, о главной страсти всей своей жизни - ничего.
Однако это для искушенного ума Алексея. Для большинства же населения информации, которой поделился Вципиз, было даже более, чем достаточно. Мир узнал, что можно не бояться вирусов и бактерий, а также, что живущие в организме каждого человека наниты испускают два типа сигналов.
Первый - с постоянной частотой и шифровкой - рабочий, для поддержания связи между членами одной колонии со встроенной системой распознания "Свой - Чужой". Сигнал индивидуальный, тщательно (но что самое главное, неизвестным способом) кодирован, узкоспециализирован и не содержит перспектив (по крайней мере до техпор, пока не найдется способ его взломать).
А вот второй... Второй сигнал обладал модулируемой частотой, для внешних контактов с другими колониями. И вот здесь ученые мужи нашли способ развернуться. Огромные станции связи, Коллекторы, имитирующие сигналы нанитов, собирали информацию на огромных площадях и передавали на подобные станции через спутник, объединив в итоге всех людей в единую Всемирную облачную сеть (ВОС). Люди выступали клеточками единого информационного организма, являясь одновременно и клиентом и сервером и хранилищем данных. Все понемножку, ни чуточки не напрягаясь. Однако с миру по копейке - одним миллионером больше.
Конечно защитники тайны личной информации били тревогу и кричали о тотальном надзоре. Заявляли, что таким образом попираются права на неприкосновенность личной жизни, но плюсов было слишком много. В конце концов, они вынуждены были пойти на компромисс, потребовав строго ограничить на законодательном уровне доступ к Коллекторам ВОСа.
...
- Обрыв связи, сеанс окончен...
Алешка открыл глаза. Григорий Матвеевич присел напротив, с нетерпением глядя в лицо напарника.
- Ну что там?
- Чудеса. Не поверите, доминирование не сработало! - разочарование и удивление завели на лице юноши ту самую пляску, за которой так любил наблюдать Белугин.
- Поверю, поверю. Еще как поверю - с улыбкой произнес он, наслаждаясь еще одним излюбленным развлечением - неприкрытым раздражением молодого спеца.
- Я еще кое - что попробую, Матвеич. Своего "Цезаря". Только вы - никому, ладно? - в облике юноши смешались строгость, серьезность и детская непосредственность ребенка, что вот - вот доверит свою тайну. Белугин кивнул.
- Попробуешь, попробуешь. Еще как попробуешь. - произнес он, когда напарник отключился - "Разделяй и властвуй". Хе!
Белугин весело хекнул в усы, а Алешка уже следил за сообщениями.
- Отправка запроса...
- Обнаружен отклик...
- Количество откликов 1293456381...
- Обработка данных...
- Инициализация...
- Доступ заблокирован...
- Запуск протокола "Цезарь"...
- Выделение обособленных групп колонии...
- Генерирование помех...
- Получен отклик...
- Количество откликов - 328...
- Получение данных...
- Конвертация данных...
- Обработка...
- Интеграция полученых данных в наносеть...
- Интеграция завершена...
- Отключение связи, сеанс окончен...
Алешка открыл глаза с облегчением. Больше всего он ненавидел оставаться в неведении. Все необъяснимое вызывало в мозгу жуткий зуд и раздражение. И только приподнятая завеса тайны, пусть на чуточку, но помогала облегчить муки. Как почесать нос пяткой, потому что руки связаны.
Тугая пружина, давно накручивавшая обороты внутри парня, наконец немного ослабла. Расслабился и он сам.
- Ну, что там? Не томи. - поторопил Григорй Матвеевич
- Наниты. Огромная концентрация, больше миллиарда. И они везде: в мышцах, связках, органах. Такого просто не может быть. Но что самое удивительное - сохранились данные о биохимических процессах неизвестной этимологии, происходивших в организме этой ночью. Вода впитывалась в организм и использовалась для восстановления подвижности. Не знаю, что делали с этим телом, но нечто очень странное - вяло отрапортовал Алешка.
- Странное, странное. Еще как странное... А заготовка-то сработала - заговорщически шепнул Белугин - В очередной раз поздравляю.
- Оно-то конечно да. Но доработать бы не мешало - откололось всего 328 единиц. Еле хватило для сбора остаточной информации. Григорий Матвеич... - парень умоляюще взглянул на усача - Я это... Я отпечаток личности снимать не стал. Мне и прошлого раза хватило: такого нахватался, такая мерзость в этом "Дювайне"...
- Ладно-ладно... - понимающе кивнул тот - Не будем ворошить. Не тронь - оно и не воняет. Пойдем лучше на второго посмотрим.
Алексей облегченно вздохнул, поднялся и послушно потопал вслед за Белугиным. Украшенная аккуратными каплями грязи штанина стала еще чуточку грязнее, хотя этого еще никто не заметил.
- А тут у нас значит Станислав Михайлович Алексеев... - констатировал усатый оперативник ДНК, приближаясь ко второму трупу - Еле опознали. Тело, словно через мясорубку прокручивали. Хорошо хоть документы при себе имел - нынче не многие таскают с собой "пластик".
- Тридцать лет, не женат, юрист... ничего интересного... - вторил молодой - Ну и компашка. Дохлый миллионер и обычный юрист богом забытой компании.
- Ну чего мнешься. Давай, приступай к делу - любуясь нерешительностью коллеги мурлыкнул Белугин.
- Чего это все я, да я. Ваша очередь - прыснул тот, топчась на краю здоровенной бурой лужи, в центре которой лежала бесформенная куча мяса и тряпок.
- Ну уж нет. Ты у нас ведущий специалист, а переобувку надо предусматривать заранее - не без удовольствия парировал Григорий Матвеевич.
- Ох и припомню я вам когда - нибудь - насупился Леха и почавкал к телу под ободряющее "Припомнишь, припомнишь..."
Мерзкая жижа под ногами настойчиво лезла в ботинки, а в воздухе витал неприятный смрадный запах ... запах всего: начинающегося разложения, крови и внутренностей...затхлый запах компостной ямы и едва уловимый шлейф чего-то...чего-то нездешнего. Но больше всего Леху смущало, что хорошую обувку теперь придется выкинуть, а ноги - "драить с хлоркой". И дело не в бактериях - они не страшны современному человечеству, а в чистоплотности и глубоком уважении к личной гигиене, коими было пропитано естество молодого специалиста.
Нагнувшись над останками, парень даже не понимал, куда бы пристроить контакт-щуп модуля наноконтроля - сплошное месиво. Алешка прикрыл глаза и запустил процесс сканирования, пытаясь обнаружить место скопления подавляющего большинства нанитов. Но и тут возникла проблема совершенно особенного рода, даже две проблемы.
Нанитов оказалось настолько мало, что сигнал едва пеленговался. А когда колонию удалось обнаружить, выяснилось, что она не одна. Две почти равные спящие колонии, численностью 13 и 12 нанитов, хоть и соседствовали довольно тесно, однако составляли две различные структуры.
- Отправка запроса...
- Обнаружен отклик....
- Ошибка: дублирующийся отклик ...
"Да что же за день такой?. Ну не могут в одном организме сосуществовать две разные колонии, работающие на разных частотах - одна неизбежно уничтожит другую" - подумал парень.
Хорошо хоть после дела Зайнмана Алешка удосужился разработать программу, способную открывать несколько параллельных сессий для работы с разными колониями внутри одного организма.
Да, шумное дельце было. История каннибала, сожравшего мозг своей единственной жертвы, прогремела не столь чудовищностью содеянного, сколь ужасом последствий для самого маньяка.
Оказавшись на одной территории, две колонии начали нещадно уничтожать друг друга, попутно разрушая все на своем пути. Они провоцировали страшные деформации органов и костей, вызывали обширные кровотечения, породили даже ряд мутаций. В итоге судьба преступника оказалась страшнее судьбы его жертвы. Тело последнего обрело покой в земле, в то время как корчащегося в муках монстра упрятали в недра одной весьма специфической организации с подходящим названием "Саркофаг".
Но нет худа без добра - и наследием страшного деяния стала хитрая программка, порожденная одним изворотливым умом.
- Запуск протокола "Янус"...
- Изолирование разночастотных сигналов...
- Открытие сессии 1...
- Открытие сессии 2. Статус сессии - ожидание.
- Инициализация...
- Доступ заблокирован...
- Запуск протокола "Доминирование"...
- Приоритетный доступ разрешен...
- Снятие отпечатка личности...
- Отпечаток личности не обнаружен...
- Копирование данных...
- Конвертация данных...
- Обработка...
- Интеграция полученных данных в наносеть...
- Интеграция завершена...
- Отключение связи, сессия 1 окончена...
- Подключение к сессии 2...
Со второй колонией нанитов произошла та же история - отпечаток личности полностью отсутствовал. Вся та информация о теле, о еде, о досуге, о предпочтениях и так далее вплоть до интима - не зря же правозащитники ополчились - все, что малюсенькие помощники собирали и хранили, все исчезло. Как, собственно говоря и они сами. Две колонии по десятку особей на организм - нонсенс.
- Может они друг друга и уничтожили? - поглаживая усы, спросил Белугин - Это могло бы объяснить и жуткое состояние трупа и...
- Очень сомневаюсь... - решительно перебил тот, но Григорий Матвеевич не остался в долгу и тут же не менее решительно оборвал напарника.
- А что тогда? А? Не знаешь, как всегда?
В ответ парень лишь пожал плечами.
- Вооооот!!! Так как своих догадок у тебя нет, то примем мою версию, как рабочую и как версию для прессы. - Усач решительно развернулся и зашагал в сторону топтавшегося "как можно дальше" полицейского.
- Давай выбирайся из лужи, хорош надругательствовать. Группа зачистки уже в пути, а нам и мосье Дювайну пора наведаться в "Саркофаг". Веселье только начинается. - Не оборачиваясь скомандовал он Алексею, так и стоявшему по щиколотки в грязи.
- Я вам не сказал самого странного. Перед смертью этот Стас открыл два параллельных подключения к одному не безызвестному нам ресурсу ВОСа, к одной очень интересной игре... - Григорий Матвеевич резко обернулся и подошел к парню.
- Опять Гротескум? - нахмурившись, шепнул он и, получив утвердительный кивок, сильнее сдвинул брови...
На обратном пути зазевавшийся Алешка вновь шлепнул правой ногой в грязную лужу. Он суетливо одернулся и увидел, как по серо-коричневой жидкости побежали круги. Что-то внутри подсказывало, что и у этого странного дела тоже будут свои грязные круги.